ТИШИНЫ ХОЧУ!
Шестидесятые
Между кошкой и собакой
Лиловые сумерки Парижа. Мой номер в гостинице.
Сумерки настаиваются, как чай. За круглым столом напротив меня сидит, уронив голову на локоть, могутный Твардовский. Он любил приходить к нам, молодым поэтам, тогда, потому что руководитель делегации Сурков прятал от него бутылки и отнимал, если находил. А может, и потому, что и ему приятно было поговорить с независимыми поэтами. Пиетет наш к нему был бескорыстен – мы никогда не носили стихи в журнал, где он редакторствовал, не обивали пороги его кабинета.
В отдалении, у стены, на тёмно-зёленой тахте полувозлежит медноволосая юная женщина, надежда русской поэзии. Её оранжевая чёлка спадала на глаза подобно прядкам пуделя.
Угасающий луч света озаряет белую тарелку на столе с останками апельсина. Женщина приоткрывает левый глаз и, напряжённо щупая почву, начинает: «Александр Трифонович, подайте-ка мне апельсин. – И уже смело: Закусить».
Трифонович протрезвел от такой наглости. Он вытаращил глаза, очумело огляделся, потом, что-то сообразив, усмехнулся. Он встал; его грузная фигура обрела грацию; он взял тарелку с апельсином, на левую руку по-лакейски повесил полотенце и изящно подошёл к тахте.
«Многоуважаемая сударыня, – он назвал женщину по имени и отчеству. – Вы должны быть счастливы, что первый поэт России преподносит Вам апельсин. Закусить».
Вы попались, Александр Трифонович! Едва тарелка коснулась тахты, второй карий глаз лукаво приоткрылся: «Это Вы должны быть счастливы, Александр Трифонович, что Вы преподнесли апельсин первому поэту России. Закусить».
И тут я, давясь от смеха, подаю голос: «А первый поэт России спокойно смотрит на эту пикировку».
Поэт – всегда или первый, или никакой.
БЬЮТ ЖЕНЩИНУ
- Бьют женщину. Блестит белок.
- В машине темень и жара.
- И бьются ноги в потолок,
- как белые прожектора!
- Бьют женщину. Так бьют рабынь.
- Она в заплаканной красе
- срывает ручку, как рубильник,
- выбрасываясь на шоссе!
- И взвизгивали тормоза.
- К ней подбегали, тормоша.
- И волочили, и лупили
- лицом по лугу и крапиве…
- Подонок, как он бил подробно,
- стиляга, Чайльд-Гарольд, битюг!
- Вонзался в дышащие рёбра
- ботинок узкий, как утюг.
- О, упоенье оккупанта,
- изыски деревенщины…
- У поворота на Купавну
- бьют женщину.
- Бьют женщину. Веками бьют,
- бьют юность, бьёт торжественно
- набата свадебного гуд,
- бьют женщину.
- А от жаровен сквозь уют
- горящие затрещины?
- Не любят – бьют, и любят – бьют,
- бьют женщину.
- Но чист её высокий свет,
- отважный и божественный.
- Религий – нет, знамений – нет.
- Есть Женщина!..
- …Она, как озеро, лежала,
- стояли очи, как вода,
- и не ему принадлежала,
- как просека или звезда,
- и звёзды по небу стучали,
- как дождь о чёрное стекло,
- и, скатываясь, остужали
- её горячее чело.
1960ГИТАРА
Б. Окуджаве
- К нам забредал Булат
- под небо наших хижин
- костлявый как бурлак
- он молод был и хищен
- и огненной настурцией
- робея и наглея
- гитара как натурщица
- лежала на коленях
- она была смирней
- чем в таинстве дикарь
- и тёмный город в ней
- гудел и затихал
- а то как в рёве цирка
- вся не в своём уме —
- горящим мотоциклом
- носилась по стене!
- мы – дети тех гитар
- отважных и дрожащих
- между подруг дражайших
- неверных как янтарь
- среди ночных фигур
- ты губы морщишь едко
- к ним как бикфордов шнур
- крадётся сигаретка
1960* * *
По мотивам Расула Гамзатова
- Если б были чемпионаты,
- кто в веках по убийствам первый, —
- ты бы выиграл, Век Двадцатый.
- Усмехается Век Двадцать Первый.
- Если б были чемпионаты,
- кто по лжи и подлостям первый,
- ты бы выиграл, Век Двадцатый.
- Усмехается Век Двадцать Первый.
- Если б были чемпионаты,
- кто по подвигам первый, —
- нет нам равных, мой Век Двадцатый!..
- Безмолвствует Двадцать Первый.
1960БАЛЛАДА 41-го ГОДА
Партизанам Керченской каменоломни
- Рояль вползал в каменоломню.
- Его тащили на дрова
- к замёрзшим чанам и половням.
- Он ждал удара топора!
- Он был без ножек, чёрный ящик,
- лежал на брюхе и гудел.
- Он тяжело дышал, как ящер,
- в пещерном логове людей.
- А пальцы вспухшие алели.
- На левой – два, на правой – пять…
- Он
- опускался
- на колени,
- чтобы до клавишей достать.
- Семь пальцев бывшего завклуба!
- И, обмороженно-суха,
- с них, как с разваренного клубня,
- дымясь, сползала шелуха.
- Металась пламенем сполошным
- их красота, их божество…
- И было величайшей ложью
- всё, что игралось до него!
- Все отраженья люстр, колонны…
- Во мне ревёт рояля сталь.
- И я лежу в каменоломне.
- И я огромен, как рояль.
- Я отражаю штолен сажу.
- Фигуры. Голод. Блеск костра.
- И, как коронного пассажа,
- я жду удара топора!
1960КРОНЫ И КОРНИ
- Несли не хоронить,
- несли короновать.
- Седее, чем гранит,
- как бронза – красноват,
- дымясь локомотивом,
- художник жил,
- лохмат,
- ему лопаты были
- божественней лампад!
- его сирень томилась…
- Как звездопад,
- в поту,
- его спина дымилась
- буханкой на поду!..
- Зияет дом его.
- Пустые этажи.
- На даче никого.
- В России – ни души.
- Художники уходят
- Без шапок,
- будто в храм,
- в гудящие угодья,
- к берёзам и дубам.
- Побеги их – победы.
- Уход их – как восход
- к полянам и планетам
- от ложных позолот.
- Леса роняют кроны.
- Но мощно над землёй
- ворочаются корни
- корявой пятернёй.
1960ПРОТИBОСТОЯНИЕ ОЧЕЙ
- Третий месяц её хохот нарочит,
- третий месяц по ночам она кричит.
- А над нею, как сиянье, голося,
- вечерами
- разражаются
- глаза!
- Пол-лица ошеломлённое стекло
- вертикальными озёрами зажгло.
- …Ты худеешь. Ты не ходишь на завод,
- ты их слушаешь, как лунный садовод,
- жизнь и боль твоя, как влага к облакам,
- поднимается к наполненным зрачкам.
- Говоришь: «Невыносима синева!
- И разламывает голова!
- Кто-то хищный и торжественно-чужой
- свет зажёг и поселился на постой…»
- Ты грустишь – хохочут очи, как маньяк.
- Говоришь – они к аварии манят.
- Вместо слёз —
- иллюминированный взгляд.
- «Симулирует», – соседи говорят.
- Ходят люди, как глухие этажи.
- Над одной горят глаза, как витражи.
- Сотни женщин их носили до тебя,
- сколько муки накопили для тебя!
- Раз в столетие
- касается
- людей
- это Противостояние Очей!..
- …Возле моря отрешённо и отчаянно
- бродит женщина, беременна очами.
- Я под ними не бродил,
- за них жизнью заплатил.
1961МОНОЛОГ БИТНИКА
- Лежу бухой и эпохальный.
- Постигаю Мичиган.
- Как в губке, время набухает
- в моих веснушчатых щеках.
- В лице, лохматом, как берлога,
- лежат озябшие зрачки.
- Перебираю, как брелоки,
- прохожих, огоньки.
- Ракетодромами гремя,
- дождями атомными рея,
- Плевало время на меня,
- плюю на время!
- Политика? К чему валандаться!
- Цивилизация душна.
- Вхожу, как в воду с аквалангом,
- в тебя, зелёная душа.
- Мы – битники. Среди хулы
- мы – как зверёныши, волчата.
- Скандалы, точно кандалы,
- за нами с лязгом волочатся.
- Когда магнитофоны ржут,
- с опухшим носом скомороха,
- вы думали – я шут?
- Я – суд!
- Я – Страшный суд. Молись, эпоха!
1961НОЧНОЙ АЭРОПОРТ B НЬЮ-ЙОРКЕ
- Автопортрет мой, реторта неона, апостол
- небесных ворот —
- аэропорт!
- Брезжат дюралевые витражи,
- точно рентгеновский снимок души.
- Как это страшно, когда в тебе небо стоит
- в тлеющих трассах необыкновенных столиц!
- Каждые сутки
- тебя наполняют, как шлюз,
- звёздные судьбы
- грузчиков, шлюх.
- В баре, как ангелы, гаснут твои алкоголики,
- ты им глаголешь!
- Ты их, прибитых,
- возвышаешь!
- Ты им «Прибытье»
- возвещаешь!
* * *
- Ждут кавалеров, судеб, чемоданов, чудес…
- Пять «Каравелл»
- ослепительно
- сядут с небес!
- Пять полуночниц шасси выпускают устало.
- Где же шестая?
- Видно, допрыгалась —
- блядь, аистёнок, звезда!..
- Электроплитками
- пляшут под ней города.
- Где она реет,
- стонет, дурит?
- И сигареткой
- в тумане горит?
- Она прогноз не понимает.
- Её земля не принимает.
* * *
- Худы прогнозы. И ты в ожидании бури,
- как в партизаны, уходишь в свои вестибюли.
- Мощное око взирает в иные мира.
- Мойщики окон
- слезят тебя, как мошкара,
- Звёздный десантник, хрустальное чудище,
- сладко, досадно быть сыном будущего,
- где нет дураков
- и вокзалов-тортов —
- одни поэты и аэропорты!
- Стонет в аквариумном стекле
- небо,
- приваренное к земле.
* * *
- Аэропорт – озона и солнца
- аккредитованное посольство!
- Сто поколений
- не смели такого коснуться —
- преодоленья
- несущих конструкций.
- Вместо каменных истуканов
- стынет стакан синевы —
- без стакана.
- Рядом с кассами-теремами
- он, точно газ,
- антиматериален!
- Бруклин – дурак, твердокаменный чёрт.
1961BСТУПЛЕНИЕ
- Открывайся, Америка!
- Эврика!
- Короную Емельку,
- открываю, сопя,
- в Америке – Америку,
- в себе —
- себя.
- Рву кожуру с планеты,
- сметаю пыль и тлен,
- спускаюсь
- в глубь
- предмета,
- как в метрополитен.
- Там груши – треугольные,
- ищу в них души голые.
- Я плод трапециевидный
- беру, не чтоб глотать —
- чтоб стёкла-сердцевинки
- сияли, как алтарь!
- Исследуйте, орудуйте,
- не дуйте в ус,
- пусть врут, что изумрудный, —
- он красный, ваш арбуз!
- Дарвины, Рошали
- ошибались начисто.
- Скромность украшает?
- К чёрту украшательство!
- Вгрызаюсь, как легавая,
- врубаюсь, как колун…
- Художник хулиганит?
- Балуй,
- Колумб!
- По наитию
- дую к берегу…
- Ищешь
- Индию —
- найдёшь
- Америку!
1961BТОРОЕ BСТУПЛЕНИЕ
- Обожаю
- твой пожар этажей, устремлённых
- к окрестностям рая!
- Я – борзая,
- узнавшая гон наконец, я – борзая!
- Я тебя догоню и породу твою распознаю.
- По базарному дну
- ты, как битница, дуешь, босая!
- Под брандспойтом шоссе мои уши кружились,
- как мельницы,
- по безбожной, бейсбольной,
- по бензоопасной Америке!
- Кока-кола. Колокола.
- Вот нелёгкая занесла!
- Ты, чертовски дразня, сквозь чертоги вела и задворки,
- и на женщин глаза
- отлетали, как будто затворы!
- Мне на шею с витрин твои вещи дешёвками вешались.
- Но я душу искал,
- я турил их, забывши про вежливость.
- Я спускался в Бродвей, как идут под водой с аквалангом.
- Синей лампой в подвале
- плясала твоя негритянка!
- Я был рядом почти, но ты зябко ушла от погони.
- Ты прочти и прости,
- если что в суматохе не понял…
- Я на крыше, как гном,
- над нью-йоркской стою планировкой.
- На мизинце моём
- твоё солнце – как божья коровка.
1961МОТОГОНКИ ПО BЕРТИКАЛЬНОЙ СТЕНЕ
Н. Андросовой
- Заворачивая, манежа,
- свищет женщина по манежу!
- Краги —
- красные, как клешни.
- Губы крашеные – грешны.
- Мчит торпедой горизонтальною,
- хризантему заткнув за талию!
- Ангел атомный, амазонка!
- Щёки вдавлены, как воронка.
- Мотоцикл над головой
- электрическою пилой.
- Надоело жить вертикально.
- Ах, дикарочка, дочь Икара…
- Обыватели и весталки
- вертикальны, как ваньки-встаньки.
- В этой, взвившейся над зонтами,
- меж оваций, афиш, обид,
- сущность женщины
- горизонтальная
- мне мерещится и летит!
- Ах, как кружит её орбита!
- Ах, как слёзы к белкам прибиты!
- И тиранит её Чингисхан —
- замдиректора Сингичанц…
- Сингичанц:
- «Ну, а с ней не мука?
- Тоже трюк – по стене, как муха…
- А вчера камеру проколола… Интриги…
- Пойду, напишу по инстанции…
- И царапается, как конокрадка».
- Я к ней вламываюсь в антракте.
- «Научи, – говорю, – горизонту…»
- А она молчит, амазонка.
- А она головой качает.
- А её ещё трек качает.
- А глаза полны такой —
- горизонтальною
- тоской!..
1961ОСЕНЬ B СИГУЛДЕ
- Свисаю с вагонной площадки,
- прощайте,
- прощай моё лето,
- пора мне,
- на даче стучат топорами,
- мой дом забивают дощатый,
- прощайте,
- леса мои сбросили кроны,
- пусты они и грустны,
- как ящик с аккордеона,
- а музыку – унесли,
- мы – люди,
- мы тоже порожни,
- уходим мы,
- так уж положено,
- из стен,
- матерей
- и из женщин,
- и этот порядок извечен,
- прощай, моя мама,
- у окон
- ты станешь прозрачно, как кокон,
- наверно, умаялась за день,
- присядем,
- друзья и враги, бывайте,
- good bye,
- из меня сейчас
- со свистом вы выбегаете,
- и я ухожу из вас,
- о родина, попрощаемся,
- буду звезда, ветла,
- не плачу, не попрошайка,
- спасибо, жизнь, что была,
- на стрельбищах
- в 10 баллов
- я пробовал выбить 100,
- спасибо, что ошибался,
- но трижды спасибо, что
- в прозрачные мои лопатки
- вошла гениальность, как
- в резиновую перчатку
- красный мужской кулак,
- «Андрей Вознесенский» – будет,
- побыть бы не словом, не бульдиком,
- ещё на щеке твоей душной —
- «Андрюшкой»,
- спасибо, что в рощах осенних
- ты встретилась, что-то спросила
- и пса волокла за ошейник,
- а он упирался,
- спасибо,
- я ожил, спасибо за осень,
- что ты мне меня объяснила,
- хозяйка будила нас в восемь,
- а в праздники сипло басила
- пластинка блатного пошиба,
- спасибо,
- но вот ты уходишь, уходишь,
- как поезд отходит, уходишь…
- из пор моих полых уходишь,
- мы врозь друг из друга уходим,
- чем нам этот дом неугоден?
- ты рядом и где-то далёко,
- почти что у Владивостока,
- я знаю, что мы повторимся
- в друзья и подругах, в травинках,
- нас этот заменит и тот —
- «природа боится пустот»,
- спасибо за сдутые кроны,
- на смену придут миллионы,
- за ваши законы – спасибо,
- но женщина мчится по склонам,
- как огненный лист за вагоном…
1961СТРИПТИЗ
- В ревю
- танцовщица раздевается, дуря…
- Реву?…
- Или режут мне глаза прожектора?
- Шарф срывает, шаль срывает, мишуру,
- как сдирают с апельсина кожуру.
- А в глазах тоска такая, как у птиц.
- Этот танец называется «стриптиз».
- Страшен танец. В баре лысины и свист,
- как пиявки, глазки пьяниц налились.
- Этот рыжий, как обляпанный желтком,
- пневматическим исходит молотком!
- Тот, как клоп, —
- апоплексичен и страшон.
- Апокалипсисом воет саксофон!
- Проклинаю твой, Вселенная, масштаб!
- Марсианское сиянье на мостах,
- проклинаю,
- обожая и дивясь.
- Проливная пляшет женщина под джаз!..
- «Вы Америка?» – спрошу как идиот.
- Она сядет, сигаретку разомнёт.
- «Мальчик, – скажет, – ах, какой у вас акцент!
- Закажите-ка мартини и абсент».
1961НЬЮ-ЙОРКСКАЯ ПТИЦА
- На окно ко мне садится
- в лунных вензелях
- алюминиевая птица —
- вместо тела
- фюзеляж
- и над её шеей гайковой
- как пламени язык
- над гигантской зажигалкой
- полыхает
- женский
- лик!
- (в простынь капиталистическую
- завернувшись, спит мой друг.)
- кто ты? бред кибернетический?
- полуробот? полудух?
- помесь королевы блюза
- и летающего блюдца?
- может ты душа Америки
- уставшей от забав?
- кто ты юная химера
- с сигареткою в зубах?
- но взирают не мигая
- не отёрши крем ночной
- очи как на Мичигане
- у одной
- у неё такие газовые
- под глазами синячки
- птица что предсказываешь?
- птица не солги!
- что ты знаешь, сообщаешь?
- что-то странное извне
- как в сосуде сообщающемся
- подымается во мне
- век атомный стонет в спальне…
- (Я ору. И, матерясь,
- мой напарник
- как ошпаренный
- садится на матрас.)
1961СИРЕНЬ «МОСКBА – BАРШАBА»
Р. Гамзатову
11. III.61
- Сирень прощается, сирень – как лыжница,
- сирень, как пудель, мне в щёки лижется!
- Сирень зарёвана,
- сирень – царевна,
- сирень пылает ацетиленом!
- Расул Гамзатов хмур, как бизон.
- Расул Гамзатов сказал: «Свезём».
12. III.61
- Расул упарился. Расул не спит.
- В купе купальщицей сирень дрожит.
- О, как ей боязно! Под низом
- колёса поезда – не чернозём.
- Наверно, в мае цвесть «красивей»…
- Двойник мой, магия, сирень, сирень,
- сирень как гений! Из всех одна
- на третьей скорости цветёт она!
- Есть сто косулей —
- одна газель.
- Есть сто свистулек – одна свирель.
- Несовременно цвести в саду.
- Есть сто сиреней.
- Люблю одну.
- Ночные грозди гудят махрово,
- как микрофоны из мельхиора.
- У, дьявол-дерево! У всех мигрень.
- Как сто салютов, стоит сирень.
13. III.61
- Таможник вздрогнул: «Живьём? В кустах?!»
- Таможник, ахнув, забыл устав.
- Ах, чувство чуда – седьмое чувство…
- Вокруг планеты зелёной люстрой,
- промеж созвездий и деревень
- свистит
- трассирующая
- сирень!
- Смешны ей – почва, трава, права…
- P. S.
- Читаю почту: «Сирень мертва».
1961* * *
- Конфедераток тузы бесшабашные
- кривы.
- Звёзды вонзались, точно собашник
- в гривы!
- Польша – шампанское, танки палящая
- Польша!
- Ах, как банально – «Андрей и полячка»,
- пошло…
- Как я люблю её еле смежённые веки,
- жарко и снежно, как сны? – на мгновенье, навеки…
- Во поле русском, аэродромном,
- во поле-полюшке
- вскинула рученьки к крыльям огромным —
- Польша!
- Сон? Богоматерь?…
- Буфетчицы прыщут, зардев, —
- весь я в помаде,
- как будто абстрактный шедевр.
1961ЛОБНАЯ БАЛЛАДА
- Их Величеством поразвлечься
- прёт народ от Коломн и Клязьм.
- «Их любовница – контрразведчица
- англо-шведско-немецко-греческая…»
- Казнь!
- Царь страшон: точно кляча, тощий,
- почерневший, как антрацит.
- По лицу проносятся очи,
- как буксующий мотоцикл.
- И когда голова с топорика
- подкатилась к носкам ботфорт,
- он берёт её
- над толпою,
- точно репу с красной ботвой!
- Пальцы в щёки впились, как клещи,
- переносицею хрустя,
- кровь из горла на брюки хлещет.
- Он целует её в уста.
- Только Красная площадь ахнет,
- тихим стоном оглушена:
- «А-а-анхен!..»
- Отвечает ему она:
- «Мальчик мой Государь великий
- не судить мне твоей вины
- но зачем твои руки липкие
- солоны?
- баба я
- вот и вся провинность государства мои в устах
- я дрожу брусничной кровиночкой
- на державных твоих усах
- в дни строительства и пожара
- до малюсенькой до любви?
- ты целуешь меня Держава
- твои губы в моей крови
- перегаром борщом горохом
- пахнет щедрый твой поцелуй
- как ты любишь меня Эпоха
- обожаю тебя
- царуй!..»
- Царь застыл – смурной, малохольный,
- царь взглянул с такой меланхолией,
- что присел заграничный гость,
- будто вбитый по шляпку гвоздь.
1961ПОЮТ НЕГРЫ
- Мы —
- тамтамы гомеричные с глазами горемычными,
- клубимся, как дымы, —
- мы…
- Вы —
- белы, как холодильники, как марля карантинная,
- безжизненно мертвы —
- вы…
- О чём мы поём вам, уважаемые джентльмены?
- О
- руках ваших из воска, как белая извёстка,
- о, как они впечатались между плечей печальных, о,
- о, наших жён печальных,
- как их позорно жгло – о-о!
- «Н-но!»
- Нас лупят, точно клячу, мы чаевые клянчим,
- на рингах и на рынках у нас в глазах темно,
- но,
- когда ночами спим мы, мерцают наши спины,
- как звёздное окно.
- В нас,
- боксёрах, гладиаторах, как в чёрных радиаторах
- или в пруду карась,
- созвездья отражаются торжественно и жалостно —
- Медведица и Марс – в нас…
- Мы – негры, мы – поэты,
- в нас плещутся планеты.
- Так и лежим, как мешки, полные звёздами и легендами…
- Когда нас бьют ногами —
- пинают небосвод.
- У вас под сапогами
- Вселенная орёт!
1961РОК-Н-РОЛЛ
Андрею Тарковскому
ПАРТИЯ ТРУБЫ
- Рок —
- н —
- ролл —
- об стену сандалии!
- Ром
- в рот – лица как неон.
- Ревёт
- музыка скандальная,
- труба
- пляшет, как питон!
- В тупик
- врежутся машины.
- Двух
- всмятку —
- «Хау ду ю ду?»
- Туз пик – негритос в манишке,
- дуй,
- дуй
- в страшную трубу!
- В ту
- трубу
- мчатся, как в воронку,
- лица,
- рубища, вопли какаду,
- две мадонны
- а-ля подонок —
- в мясорубочную трубу!
- Негр
- рыж —
- как затменье солнца.
- Он жуток,
- сумасшедший шут.
- Над миром,
- точно рыба с зонтиком,
- пляшет
- с бомбою парашют!
- Рок-н-ролл. Факелы бород.
- Шарики за ролики! Всё – наоборот.
- Рок-н-ролл – в юбочках юнцы,
- а у женщин пробкой выжжены усы.
- (Время, остановись! Ты отвратительно…)
- Рок-н-ролл.
- Об стену часы!
- «Я носила часики – вдребезги, хреновые!
- Босиком по стёклышкам – ой, лады…»
- Рок-н-ролл по белому линолеуму…
- (Гы!.. Вы обрежетесь временем, мисс!
- Осторожнее!..)
- …по белому линолеуму
- кровь, кровь —
- червонные следы!
ХОР МАЛЬЧИКОB
- Мешайте красные коктейли!
- Даёшь ерша!
- Под бельём дымится, как котельная,
- доисторическая душа!
- Мы – продукты атомных распадов.
- За отцов продувшихся —
- расплата.
- Вместо телевизоров нам – камины.
- В рёве мотороллеров и коров
- наши вакханалии страшны, как поминки…
- Рок, рок —
- танец роковой!
BСЕ
- Над страной хрустальной и красивой,
- выкаблучиваясь, как каннибал,
- миссисипийский
- мессия
- Мистер Рок правит карнавал.
- Шерсть скрипит в манжете целлулоидовой.
- Мистер Рок – бледен, как юродивый,
- Мистер Рок – министр, пророк, маньяк;
- по прохожим
- пляшут небоскрёбы —
- башмаками по муравьям.
СКРИПКА
- И к нему от тундры до Атлантики,
- вся неоновая от слёз,
- наша юность…
- («О, только не её, Рок, Рок, ей нет
- ещё семнадцати!..»)
- Наша юность тянется лунатиком…
- Рок! Рок!
- SOS! SOS!
1961* * *
- Я сослан в себя
- я – Михайловское
- горят мои сосны смыкаются
- в лице моём мутном как зеркало
- смеркаются лоси и перголы
- природа в реке и во мне
- и где-то ещё – извне
- три красные солнца горят
- три рощи как стёкла дрожат
- три женщины брезжут в одной
- как матрёшки – одна в другой
- одна меня любит смеётся
- другая в ней птицей бьётся
- а третья – та в уголок
- забилась как уголёк
- она меня не простит
- она ещё отомстит
- мне светит её лицо
- как со дна колодца —
- кольцо
1961ПРОЩАНИЕ С ПОЛИТЕХНИЧЕСКИМ
Большой аудитории посвящаю
- В Политехнический!
- В Политехнический!
- По снегу фары шипят яичницей.
- Милиционеры свистят панически.
- Кому там хнычется?!
- В Политехнический!
- Ура, студенческая шарага!
- А ну, шарахни
- по совмещанам свои затрещины!
- Как нам мещане мешали встретиться!
- Ура вам, дура
- в серьгах-будильниках!
- Ваш рот, как дуло,
- разинут бдительно.
- Ваш стул трещит от перегрева.
- Умойтесь! Туалет – налево.
- Ура, галёрка! Как шашлыки,
- дымятся джемперы, пиджаки.
- Тысячерукий, как бог языческий,
- Твое Величество —
- Политехнический!
- Ура, эстрада! Но гасят бра.
- И что-то траурно звучит «ура».
- Двенадцать скоро. Пора уматывать.
- Как ваши лица струятся матово!
- В них проступают, как сквозь экраны,
- все ваши радости, досады, раны.
- Вы, третья с краю,
- с копной на лбу,
- я вас не знаю.
- Я вас – люблю!
- Чему смеётесь? Над чем всплакнете?
- И что черкнёте, косясь, в блокнотик?
- Что с вами, синий свитерок?
- В глазах тревожный ветерок…
- Придут другие – ещё лиричнее,
- но это будут не вы —
- другие.
- Мои ботинки черны, как гири.
- Мы расстаёмся, Политехнический!
- Нам жить недолго. Суть не в овациях,
- мы растворяемся в людских количествах
- в твоих просторах,
- Политехнический.
- Невыносимо нам расставаться.
- Ты на кого-то меня сменяешь,
- но, понимаешь,
- пообещай мне, не будь чудовищем,
- забудь со стоящим!
- Ты ворожи ему, храни разиню.
- Политехнический —
- моя Россия! —
- ты очень бережен и добр, как Бог,
- лишь Маяковского не уберёг…
- Поэты падают,
- дают финты
- меж сплетен, патоки
- и суеты,
- но где б я ни был – в земле, на Ганге, —
- ко мне прислушивается магически
- гудящей раковиною гиганта
- большое ухо
- Политехнического!
1962ФУТБОЛЬНОЕ
- Самый тощий в душевой,
- самый страшный на штрафной,
- бито стёкол – боже мой!
- И гераней…
- Нынче пулей меж тузов
- блещет попкой из трусов
- левый крайний.
- Левый шпарит, левый лупит.
- Стадион нагнулся лупой,
- прожигательным стеклом
- над дымящимся мячом.
- Правый край спешит заслоном,
- он сипит, как сто сифонов,
- ста медалями увенчан,
- стольким ноги поувечил.
- Левый крайний, милый мой,
- ты играешь головой!
- О, атака до угара!
- Одурение удара.
- Только мяч,
- мяч,
- мяч,
- только – вмажь,
- вмажь,
- вмажь!
- «Наши – ваши» – к богу в рай.
- Ай!
- Что наделал левый край!..
- Мяч лежит в своих воротах.
- Солнце чёрной сковородкой.
- Ты уходишь, как горбун,
- под молчание трибун.
- Не сбываются мечты,
- с ног срезаются мячи.
- И под краном
- ты повинный чубчик мочишь,
- ты горюешь
- и бормочешь:
- «А ударчик – самый сок,
- прямо в верхний уголок!»
1962РУБЛЁBСКОЕ ШОССЕ
- Мимо санатория
- реют мотороллеры.
- За рулём влюблённые —
- как ангелы рублёвские.
- Фреской Благовещенья,
- резкой белизной,
- за ними блещут женщины,
- как крылья за спиной!
- Их одежда плещет,
- рвётся от руля,
- вонзайтесь в мои плечи,
- белые крыла.
- Улечу ли?
- Кану ль?
- Соколом ли?
- Камнем?
- Осень. Небеса.
- Красные леса.
1962* * *
Ж.-П. Сартру
- во мне как в спектре живут семь «я»
- невыносимых как семь зверей
- а самый синий
- свистит в свирель!
- а весной
- мне снится
- что я – восьмой!
1962ФЛОРЕНТИЙСКИЕ ФАКЕЛЫ
