er3ed.qrz.ru
"Отчего так мучительно душно…"
- Отчего так мучительно душно
- в холода этой жёсткой зимы?
- То ли тело душе непослушно.
- То ли долго не старимся мы.
- И, казалось бы, утро положе,
- и не той уже сухости жар,
- море стынет быстрее, и всё же
- берега уходящие жаль.
- Никакого не будет пожара.
- Никому я не щит, не броня.
- Без меня обойдутся, пожалуй,
- и товарищ, и сын, и родня,
- И Она оттого, что живая,
- дай ей бог, оживится другим…
- За хребтами победного мая
- без меня — одиночество им.
- Жребий мой и суров был, и редок.
- Мне дарован солдатский аванс:
- не вернувшиеся из разведок,
- я живу, чтобы помнить о вас.
Дворняга
- Когда ощенилась дворняга
- в углу на соседских мешках,
- захлопали люди дверями:
- — Что проку в безродных щенках.
- Нет масти — не будет и стати,
- хвост кренделем, вниз голова,
- и цвет разномастный, и, кстати,
- нет спроса на псов без родства. —
- И, чуя беду, бедолага,
- постукивая хвостом,
- щенков прикрывала дворняга
- в распухших сосках животом.
- Ночь минула. Утро настало.
- Сосед мой — непьющий шофёр —
- скулящих кутят закатал он
- в матерчатый старый ковёр.
- И вынес его воровато
- в железобетонной руке.
- И снова — круги по реке.
- Но так уже было когда-то…
- Ужели так долго лежали
- на впалой груди облака?
- Ужели не страшно, не жалко,
- топить не устала ль рука?!
"Дорога заказная…"
- Дорога заказная
- по тоненькому льду.
- Зачем иду — не знаю.
- Но всё-таки иду.
- Моя луна за стогом.
- И, верно, быть поре,
- чтоб знать, с каким итогом
- проснуться в декабре.
- Я долго жил, а нажил
- из трубочки дымок.
- Телегу жизни нашей
- расшатывал, как мог.
- Зато я славно пожил,
- собой не дорожа.
- Умел ходить без дрожи
- по лезвию ножа.
- Лежал с разбитой бровью,
- дышал едва-едва.
- Как камни к изголовью,
- я складывал слова.
- Чтоб не было зазора.
- Меж ними и судьбой.
- Уже иду не в гору,
- болтаю сам с собой.
- Уже иду не в гору.
- Железною десной
- дожёвываю фору,
- дарённую войной.
"И крик подранка в камышах…"
В. С.
- И крик подранка в камышах,
- беспомощный призыв: «Не надо»,
- забор задушенного сада,
- угрюмство шляпы на ушах
- и жирный шаркающий шаг, —
- за всё расплачиваться надо.
- А ты-то думал: обойдусь,
- живу вчерне и для парада.
- И в небе, и на кухне гусь.
- Что ж, соответствуй и не трусь:
- за всё расплачиваться надо.
- По всем земным счетам плати,
- клади всё небо к изголовью,
- за ложь бескровного пути,
- чтоб реку жизни перейти,
- расплачивайся алой кровью.
- Но там, там тоже есть черта,
- и суд всевышний, и награда,
- и справедливости врата.
- И надпись на воротах ада:
- «За всё расплачиваться надо».
"Я с детства ненавидел хор…"
А. Шепеленко
- Я с детства ненавидел хор —
- согласный строй певцов.
- И согласованный напор
- отлаженных гребцов.
- И общность наклонённых спин.
- И общий водопой.
- Живу один. Дышу один.
- Плачу одной судьбой.
- Один пришёл. Один уйду.
- Один спою свой гимн.
- А яблоки в моём саду
- легко отдам другим.
Маки
- На Федюнинских холмах — тишина.
- Над Малаховым курганом — сны.
- Будто не было войны, но война
- похоронена на дне тишины.
- И казалось бы, всему вышел срок,
- столько лет менялась в море вода.
- А как выйдешь, как шагнешь за порог —
- и от маков не уйти никуда.
- Маки, маки, красные маки —
- горькая память земли.
- Неужели вам снятся атаки,
- неужели вам снятся атаки
- тех, кто с этих холмов не пришли?
- Над Сапун-горой цветут тополя.
- Над Сапун-горой летят журавли.
- Но плывут из края в край по полям
- маки, маки — совесть земли.
- И казалось бы, ну что в том за страсть —
- столько лет они пылают в траве.
- Ах, как хочется в те травы упасть,
- в красных маках полежать на земле!
- Маки, маки, алые маки —
- горькая память земли.
- Неужели вам снятся атаки,
- неужели вам снятся атаки
- тех, кто с этих холмов не пришли!
- На Федюнинских холмах — тишина.
- Над Малаховым курганом — сны.
- Будто не было войны, но война
- похоронена на дне тишины.
- Всё мне чудится порою: «Ура»!
- Всё мне слышится команда: «Пли»!
- И зажмуришься, а видишь: с утра
- маки, маки по холмам поплыли.
- Маки, маки, красные маки —
- горькая память земли.
- Неужели вам снятся атаки,
- неужели вам снятся атаки
- тех, кто с этих холмов не пришли!..
1974
"Самолёты прежних лет…"
- Самолёты прежних лет
- надо мной опять летают.
- Стынут ноги, снег не тает,
- заметает лыжный след.
- В снежном сумраке ни зги.
- Кто-то стонет: — Помогите! —
- И нечетко: — Не бегите! —
- А в мозгу: «Беги. Беги…»
- И опять всё тот же стон,
- он то жалобней, то глуше.
- Так закладывает уши,
- будто воздух разряжён.
- Вдруг набух и лопнул шар.
- Словно капли через марлю,
- просочилось: — Жалко парня.
- Ну, конечно, парня жаль. —
- Не от страха, не спьяна
- без сапог лежу я в поле…
- — Лёд! Ещё!.. — Остатком воли
- разрываю веки сна…
- …Неужели ж не вольны
- белки лёгких снов из детства?
- О, свинцовое наследство
- неоттаявшей войны!
"И те, кто в болотах, и те, кто во ржи…"
- И те, кто в болотах, и те, кто во ржи,
- за то, что я выжил, велели: скажи!
- Велели: скажи, назови, нареки
- во имя, во славу и вопреки.
- …Я сам у себя оказался в плену,
- как будто вернулся с войны на войну,
- пытаясь на скошенном поле косить,
- чтоб словом и делом друзей воскресить.
- И я говорил тем, кто тише воды:
- зачем вы не слышите голос беды?
- И я говорил тем, кто ниже травы:
- как знать вам цвет глаз, не подняв головы?
- И я говорил в рот набравшим камней:
- сказавший — не страшен, молчащий страшней.
- У мирного времени свой обмолот.
- Но годы войны, словно паковый лёд,
- сдвигая границы, держали меня.
- И слёзы катились по морде коня.
- И чайки клевали глаза мертвецов.
- А голубь порвался с почтовым кольцом.
- А я всё сдавал и сдавал города,
- и в них оставалась душа навсегда.
- И не хоронил — зарывал, зарывал…
- Как будто за всех уже отгоревал.
- И чем, уходящим, нам было тесней,
- тем красные маки красней и красней.
- Но выцвела соль у солдатских рубах.
- Та соль возвращенья как мёд на губах.
- Возмездья озноб у победной черты,
- не полдень реванша, а день правоты.
- И песня, что я ли, не я ль допою, —
- то песня солдат, уцелевших в бою.
- От имени тех, кто в болотах, во ржи
- остались. А нам повелели: скажи!
"Чтоб себя превозмочь…"
- Чтоб себя превозмочь,
- нужно кепочку сбить набекрень.
- Удлиняется ночь,
- убывает беспечности день.
- Но не стоит дрожать,
- и над пеной любых передряг
- нужно стойко держать
- свой потрёпанный временем флаг.
- Я, как старый боец,
- дверь ногою в кабак отворю.
- Опрокину стопец
- и под пиво его повторю.
- Навалюсь на метель,
- обниму на рассвете жену.
- И, как двери с петель,
- прямо к зимнему морю шагну.
- В храме мер и весов
- не учесть предпоследнюю ночь.
- Нужно все — на засов,
- чтоб однажды себя превозмочь.
"Не огорчайся, всё пройдёт…"
Г. К.
- Не огорчайся, всё пройдёт.
- Прошла зима. Пройдёт и это.
- И будет так, как будет летом.
- На землю яблоко падёт.
- Не как цыган из-под полы,
- к нам август выкатит арбузы,
- початки рыжей кукурузы
- утяжелят собой столы.
- Раскрасит крылья стрекоза,
- лес отомкнёт свои засовы.
- И любознательные совы
- в жару уснут, открыв глаза.
- А лисы, усмиряя дрожь,
- откроют заячьи секреты.
- Когда ты долго лета ждёшь,
- всё будет так, как будет летом.
- А если вопреки приметам
- до срока кончится сезон,
- природа сохранит закон:
- хлебам — тока, оленям — гон.
- И будет всё, как будет летом.
Жёны
- Не паситесь в офсайте,
- в тени у чужого крыльца.
- Старых жён не бросайте,
- несите свой крест до конца.
- Их негладкие руки,
- их горькие стрелки морщин —
- наши с ними разлуки,
- угрюмство домов без мужчин.
- От себя не бегите,
- есть сроки у каждой зимы.
- Старых жён берегите, —
- с годами они — это мы.
- Что у нас под глазами
- кладёт огорченья мешки,
- и у них со слезами
- не уходит, упав со щеки.
- А что было, то будет:
- и травы по грудь, — и снега.
- От морей не убудет,
- пока у морей — берега.
Роман
- — Что вы сказали?
- — У меня роман…
- — Роман?!
- — А что ж…
- — Роман, подобный грому?!
- — А может, он сродни аэродрому,
- с которого уходят на таран.
- А может, в полдень вспыхнувший пожар
- в бору, звенящем от сухого зноя?
- Никто не знает, что это такое.
- Но неземной плывёт воздушный шар,
- плывёт легко и плавно над паромом,
- над колокольней, облаком и громом,
- над завистью, неверием, тщетой,
- пронизанный щемящей высотой…
- Да, у меня роман с моей женой.
- И кажутся таинственнее двери,
- смешнее и нелепее потери,
- когда её дыханье за спиной.
У барьера
- Мы ещё не в отставке,
- просыпайся смелей.
- Время вносит поправки
- даже в путь кораблей.
- Были пряности, были
- и пребудут, поверь.
- Ох, как раньше любили!
- Так не любят теперь.
- Так теперь не умеют,
- чтоб в снега — навсегда.
- Разве пальцы немеют,
- как немели тогда!
- За касанье не в меру
- и за ревностный нрав
- раньше — сразу к барьеру,
- прав ты или не прав.
- Как же мы потеряли
- тот сиреневый шар?
- Если мир матерьялен,
- из чего был тот шарф?
- Тот особый, воздушный,
- из весенних небес.
- …Но опять стало душно,
- не попутал ли бес?
- И опять от наката
- ходуном голова.
- Я не прав, как когда-то,
- и опять ты права.
- Но, срывая премьеру,
- гордый дух погребя,
- к сожаленью, к барьеру
- я веду сам себя.
"Земной не знает, что пребудет там…"
- Земной не знает, что пребудет там,
- за тем холмом, уже иного знанья.
- Но нет неотомщённым оправданья,
- пока они не платят по счетам.
- …Ставраки на допросе хлеб жевал
- и сам был сер, и мят, и жёлт, и жёван.
- Но без отцов детей растили жёны,
- пока он век злодейский доживал.
- Не высветлило крохотное: «Пли!» —
- тень вечной вдовьей скорби под глазами.
- И всё же отомщённость Березани
- траву надежды сеяла в пыли.
- …Не обошла судьба и Чухнина.
- От обшлагов до шеи замарал он
- матросской кровью китель адмирала.
- И ненависть была расчехлена.
- Под окнами, у стражи на виду,
- тень, удлинившись, сделалась крылатой.
- Он рухнул под садовничьей лопатой
- в кустах сирени, в собственном саду.
- …В заблудшей рясе не ушёл и он —
- в обманной красной шапочке-поганке,
- не выпроставший ноги из охранки,
- продавший душу дьяволу, Гапон.
- Его в прихожей вздёрнула рука,
- вдали от причитания и шума.
- И он повис в своей гапоньей шубе
- с трагическим лицом еретика.
- Случалось, грешник дважды был казним.
- Его из свята камня выносили.
- И голоса уже не голосили.
- Но смертный спор ещё не кончен с ним.
- Так Суллы тень являлась вдруг из мглы.
- На плитах воскресала тень Нерона.
- Но сколько б жизней ни жила ворона —
- она — черна. Снега под ней — белы.
"Скот смело смотрит под ноги…"
- Скот смело смотрит под ноги.
- За право быть скотом
- он платит высшим подвигом —
- остывшим животом.
- Лениво и без гонора
- он движется легко
- и опускает голову,
- чтоб видеть далеко.
- Его приволье бойкости
- пасёт в лугах трава.
- Весомость — вес убойности,
- а суть его — жратва.
- Жратва под звёздным пологом,
- корма да силоса.
- Скот смело смотрит под ноги,
- я — робко в небеса.
- С тревогою и робостью
- гляжу в ночную тьму
- и думаю над пропастью
- над всеми «почему».
- Опутанный вопросами,
- в преддверии конца,
- во власти поздней осени,
- хочу спросить творца:
- зачем под жизни вязами,
- чтоб подчеркнуть родство,
- одним исходом связаны
- и тварь и божество?
"Лёд взломавшая вода…"
М. Рощину
- Лёд взломавшая вода
- тяжко рухнула на молы.
- Ночь всю ночь варила смолы,
- с днём покончив навсегда.
- Сосны гнула, в окна дула,
- сотрясая валуны,
- ошалело била в дюнах
- чугунами в чугуны.
- А в нетопленном дому,
- проникая с крыши в печи,
- чей-то голос человечий,
- завывая, славил тьму.
- …Печи стынут без огня,
- церкви старятся без звонниц.
- Укрываясь от бессонниц,
- сны покинули меня.
- Ночь — длиннее. День — короче.
- Дни состарятся в года.
- А куда уходят ночи?
- Не уходят никуда.
"Что поздних радостей печаль…"
И. Юзовскому
- Что поздних радостей печаль
- и с крутизною спуск опасный,
- когда осенний полдень ясный
- меня опять уводит вдаль.
- Что голых сучьев чернота
- и крик вороньими ночами,
- когда к утру над кедрачами
- опять взметнётся высота.
- Опять заря зажжёт кору,
- и, неподвластна укрощенью,
- вперёд, наперекор теченью
- кета пойдёт метать икру.
- И как бы ни был он зажат,
- едва зализывая раны,
- медведь прорвётся к океану,
- чтоб окрестить в нём медвежат.
- …К чему ж спешить на суд людской
- с нетерпеливыми руками,
- с неопалёнными висками,
- с непросветлённою тоской.
В ночь на семьдесят четвёртый
1
- Хорошо быть одному,
- если переходишь поле.
- Пой себе на вольной воле,
- постигая свет и тьму.
- Хорошо быть одному
- на коне или пароме.
- Даже в многолюдном доме
- хорошо быть одному.
- Пей вино или кури,
- говори по телефону.
- Чтобы было меньше звону,
- дверь плотнее притвори.
- Ни хулы, ни маеты.
- Сам — и пресный и крылатый.
- Хорошо б ещё зарплату
- сам себе платил бы ты.
- И не будет ни разлук,
- ни потерь, ни огорчений.
- Сам себе дурак и гений.
- Сам себе и враг и друг…
- И не буйствует запрет:
- Всё с собою. Под рукою.
- Боже, что ж это такое!
- Распоясался поэт.
- Лоб горит, неровно дышит,
- на висках холодный пот.
- В двери рвётся Новый год,
- за столами — весь народ.
- Время пить, а он всё пишет.
- Кот кровать его колышет
- и дудит в его фагот.
2
- Как хорошо, рассвет не скоро!
- А рядом Толя, ты, Леон.
- За рамой — снег ли или лён.
- И я, как вами, окружён
- непроницаемостью бора.
- Как хорошо, что мы молчим.
- Что в этой мгле скрестили руки,
- как будто таинством мужчин
- под Новый год, не без причин,
- мы взяты на ночь на поруки.
- И нет ни женщин и ни жён.
- Мёд снова должен стать пчелою,
- янтарь — затёкшею смолою.
- Декабрь январём сожжён.
- Как хорошо, что мы не пьём!
- Что не от хворости всё это.
- Воображением поэта
- я всех вас вызвал для совета,
- чтоб с вами взять себя живьём.
- За рамой — снег ли или лён
- на сонный бор роняет перья.
- Снег веры или недоверья.
- Что ж вы молчите, как деревья,
- и ты, и Толя, и Леон?
"Мой холодильник опустел, как дом…"
- Мой холодильник опустел, как дом,
- в нём ни колбас, ни сыра и ни пива.
- Боюсь, что даже холоду тоскливо
- и даже темноте пустынно в нём.
- А было время: меж хвостов угрей
- в капусте красной чесноки дремали.
- В нём, как народы, сосуществовали
- плоды земли и лакомства людей.
- Презрев сословность, кастовость и род,
- не этажу, а передышке рады,
- к ветчинам плотно жались карбонады,
- царил внизу рыбец — их антипод.
- И, не соединённые пока,
- с жирами не ведя переговоры,
- сушили миротворческие поры
- посланцы углевода и белка.
- А я — владыка их и господин,
- ещё не торопился хлопать дверцей.
- Я терпеливо ждал единоверцев,
- чтоб насладиться жизнью не один.
- И отстучали женщин каблучки,
- и голоса друзей угомонились,
- и те, кто виноваты — повинились.
- И вновь пусты и сети и сачки.
- Но в складках остывающей души
- над магмой несмирившегося плена
- горчит полынью страсти тень Гогена.
- И мы, глядишь, ещё пошебаршим.
Поэты
- Однажды сказал мне норвежский пастух:
- — Поэты, как сосны, на скалах растут.
- Поэты, как сосны, на скалах растут.
- И всё по-иному им видится тут.
- И гром, что гнездо в поднебесье обрёл.
- И в рокоте грома взлетевший орёл.
- Под ними века, и над ними века.
- И пропасть у ног, и в бровях облака.
- Их смолы, как слёзы, светлы и чисты.
- Их слёзы, как смолы, темны и густы.
- А корни, нашедшие в камне приют,
- лишь каменный сок из расщелины пьют.
- Но им одиноко и холодно им.
- Отвесно и круто. Нет места двоим.
- И даже вдвоём с кем-то рядом, они
- и вроде бы вместе, а всё же одни.
- Чем круче поэтам, тем лучше стихам.
- Я в детстве об этом в горах услыхал.
- И годы спустя на суровой войне
- слова, как осколки, заныли во мне.
- Слова, как осколки, заныли: скажи,
- за что тебя немцы убили во ржи?
- Зачем над весёлой землёю холмы?!
- А в этих холмах только мы, только мы?!
- Зачем по полям — лебеда, лебеда?
- И есть ли у боли чужая беда?
- Кто думал об этом, — себя постигал.
- Чем круче поэтам, тем лучше стихам.
- Был мудрым лукавый норвежский пастух.
- Поэты, как сосны, на скалах растут.
Медведь
- Всё равно, мне неведом
- путь в обличье чужом.
- Лучше гибнуть медведем,
- чем чирикать чижом.
- Красоваться мехами,
- рваным шрамом на лбу.
- На святого Михайла
- разморозить гульбу
- с мёдом и с мордобоем,
- чтобы шерсть на кустах.
- Чтоб от леса до моря
- шла молва неспроста.
- А на сватанье, тихим
- (с ней душой не криви),
- предложить медвежихе
- сердце с лапой в крови.
- Задирал, осмелев,
- забавлялся, смешон…
- Он на юге был лев,
- а на севере — слон.
- Не могли лопари
- ни прощать, ни говеть.
- И не зря был в цари
- ими избран медведь.
- И не зря в Олонце
- на заре естества
- стыл в медвежьем венце
- их предел божества.
- Остяки — Извини! —
- бормотали во тьму,
- перед тем как они
- в грудь стреляли ему.
- Он от боли
- на задние лапы вставал.
- И тогда они бойко —
- наповал, наповал.
- Ах, медведь мой, за что ж,
- так безмерно любя,
- на полати — под нож,
- у берлоги — тебя?
- То в овсах, то в хлебах,
- то, чтоб было видней,
- на «колёса» — в «грибах»,
- на капкан — у корней.
- И, чтоб хруст под костями,
- чтоб недолго от ран:
- вершковыми гвоздями,
- под заточкой — чурбан.
- Петли смётаны ловко,
- яма в рост — глубока.
- В рукавице рука —
- вековая сноровка.
- И со шкурой — домой.
- А к обеду — ступни.
- Летом или зимой
- ждут медведя они.
- …Мне страшна и люба,
- мне горька и близка
- и медвежья гульба,
- и медвежья тоска.
- Всё медведю в зачёт.
- Не глядели б глаза,
- как по морде течёт
- человечья слеза.
Подводя итоги
- Что было, что не было —
- по уши сыт.
- Помельче просеял бы, —
- нет таких сит.
- Осколков своих
- подпилил бы углы.
- Да нет такой
- сикамбриозной пилы.
- Все ночи в чаду,
- все похмельные дни
- размыл бы, вернул,
- да к чему мне они.
- Друзей, что обидел я,
- вот он — мой нож…
- Да что уповать,
- тех обид не вернёшь.
- И всё же, хоть сам я себе
- не судья:
- не лгал, не шустрил, не прислуживал я.
- А дни, что остались
- (не глянешь на дно),
- хотел бы дожить,
- если мне суждено:
- подальше от клейстера
- и сургуча,
- подальше от евнуха
- и стукача,
- от бальных снегов
- и от свальных грехов,
- от выгоды ложно-опальных стихов.
- Подальше от лёгких
- шарнирных дверей,
- от свах, повитух
- и от поводырей,
- от сводных оркестров
- заблудших отцов,
- пророков, оракулов и мудрецов,
- оков золочёных
- в синильном раю,
- жуков, стерегущих
- добычу свою.
- Пристёгнутых беркутов,
- пленных орлов,
- от птиц подсадных
- и продажных голов.
- Подальше, подальше
- от скупочных цен,
- от ловко придуманных
- мизансцен.
- От скромных даров
- на чужом облучке
- и от указательных
- пальцев в зрачке.
- От добрых ломбардов,
- от мутной хвалы,
- от сточных канав
- голубой похвалы.
- От каннов немых
- в ледяном хрустале.
- Поближе, поближе, поближе
- к земле.
"Так недолго гостим мы…"
- Так недолго гостим мы
- на зелёной земле.
- А они — по гостиным
- при вельможном столе.
- Ни молитвенной сути,
- ни открытых рубах.
- Все при чьём-нибудь супе,
- с «барским» шлейфом в зубах.
- Соловьиной тирадой
- распакованы сны.
- А они за наградой
- прохудили штаны.
- Не как те, что на БАМе
- в шурфе, с серым лицом.
- А с мозольными лбами,
- да с округлым словцом,
- да с наживкою лживой
- без любви, без вины.
- Но не ими мы живы.
- Ими только черны.
- Сколько ж их, в полушалках,
- не гулявших в лугах.
- Сколько в шапках-ушанках
- належалось в снегах.
- Сколько войн отстрадали,
- сколько сделали дел.
- А ведь нам недодали
- на родной трудодень.
- Но в страданьях рождённых
- (даль всегда далека),
- хоть победа горька —
- нет средь нас побеждённых.
Короли
- Сами мы короли —
- не в ночи, а с утра…
- Не сжигать корабли.
- Строить их в ордера.
- Ни сейчас, ни потом
- не жалейте кили.
- После нас — не потоп,
- если мы — короли.
- Надоело брюзжать:
- не чума, не война…
- Если губы разжать —
- речь далёко слышна.
- Время, вскинув свечу,
- не приходит само…
- Всё нам, брат, по плечу,
- если мы не дерьмо.
Поэты
- Оттого и поэтому
- веки были красны…
- Становились поэтами,
- возвратившись с войны.
- Чтоб словами нелживыми
- день держать в чистоте.
- Чтоб, пока ещё живы мы,
- живы были и те.
- Чтобы не с оговорками,
- а, черна добела,
- та война была горькою,
- раз уж горькой была.
- И чужой от отчаяния,
- и своей до конца.
- Чтоб роднили случайные
- девять граммов свинца.
- Чтоб последней разлукою,
- для тебя, для меня
- был последнею мукою
- свет победного дня.
- Оттого и поэтому
- были веки красны…
- Становились поэтами,
- возвратившись с войны.
- В орденах, без копеечки,
- начиная с нуля,
- шли мы в скошенной кепочке,
- по Тверскому пыля.
- И не ждали признания,
- посыпая, как соль,
- на горбушку призвания
- неостывшую боль.
"Не бойтесь, не бойтесь…"
- Не бойтесь, не бойтесь,
- не всех трубачей замело.
- Вставайте и пойте
- любым неудачам назло.
- Как спутаны снами,
- лежат к голове голова.
- Живут между нами
- безмолвных признаний слова.
- Нет сроков надежде,
- но кто-то обязан летать.
- И нужно, как прежде,
- однажды над бруствером встать.
- И крикнуть: не бойтесь,
- не всех трубачей замело.
- Вставайте и пойте
- любым неудачам назло.
- Телами прикрыли
- мы землю спасённой весны.
- Не зря наши крылья,
- не зря наши крылья красны.
Питер Брейгель
Б. Б.
- В колеснице жизни суматошной,
- призванный ко всенощной не в срок,
- ты не жди прощения, художник,
- за незащищённости порок.
- Не ищи признаний и причастья,
- не лови ладонь поводыря.
- Что в нём проку — суетное счастье
- временных надежд календаря.
- И не бойся самоотречений.
- Ты ещё расплатишься сполна
- чёрными ночами огорчений
- за полотен светлые тона.
Хвойные полдни
В. Аксёнову
- И нагрянули вдруг холода
- в середине зелёного лета.
- Никому не понравилось это,
- но никто не ушёл никуда.
- И никто ничего не сказал
- ни на площади, ни по секрету.
- В середине зелёного лета
- был безмолвным притихший вокзал,
- был безлюдным пустынный причал.
- Дверью хлопнуло в доме поэта.
- Но никто никого не встречал
- в середине зелёного лета.
- Ох уж эти мне зимние сны.
- Так и хочется выкрикнуть: «Полно!»
- Всё мне грезятся хвойные полдни
- подобревшей от солнца весны.
- Всё мне чудится: за поворотом,
- на исходе осеннего дня,
- будто кто-то окликнет кого-то…
- И уже не моя в том забота,
- что пойдут они вдаль без меня.
"Всё роздано: скрипка, топор и манок…"
- Всё роздано: скрипка, топор и манок;
- загривок и шея, наживка и омуль,
- лавровый венок и терновый венок,
- хвала и хула, вознесенье и омут.
- Давно отделилась от суши вода.
- Мозг ищет пути отторженья от тела.
- Лишь я со скворцом хлопочу неумело
- над ранним ручьём, что течёт в никуда…
Слово
- И звук не нем. И цвет не безголос.
- Но если ложь наказана сурово, —
- из вещих ножен выхвачено слово:
- ему — назвать. С него и высший спрос.
- …Ржавеет золото. Слабеет сталь ножа.
- Земной оси смещается основа.
- Моря стареют, не стареет слово.
- Над ним не властна долгой жизни ржа.
- Пусть над поэтом суд неправ и скор.
- Пусть мы лишимся зренья, слуха, крова.
- Утроба прокричит святое слово,
- чтоб складки лбов не прорезала скорбь.
- Мети, мети, моей судьбы метель.
- Стихам не страшно. Мне прикрыться нечем.
- Всё решено. Как не бывает двух смертей,
- так, слава богу, нет и двух Отечеств.
"Не тому было сладко от пряностей…"
В. Корню
- Не тому было сладко от пряностей,
- кто в морях рисковал.
- Был обычно в чести тот, кто прятался,
- а не тот, кто искал.
- Был порою увенчан до одури
- тот лакей на коне,
- кто от страха кричал:
- — Кушать подано! —
- А все танки — по мне.
- Вот когда не спасают ни надолбы,
- ни бетонные рвы.
- В смертный час соблюдать себя надобно,
- не щадя головы.
- И пускай переплавщики дошлые
- упрекнуть норовят
- отгремевшей «каретою прошлого»,
- тихим звоном наград.
- Так ли, нет, всё равно нам недодано
- из заветной сумы.
- Все они — не дошедшие до дому —
- тоже мы.
Заборы
- Как же так получилось:
- всё заборы, заборы.
- Словно минное поле,
- где бессильны сапёры.
- И напротив, и рядом,
- как дорожные знаки:
- то нельзя, то не надо.
- То — собаки…
- И до боли понятно —
- не стучись в эти дачи.
- В дни торжеств, в дни печалей,
- ни с приветом, ни с плачем.
- А ведь долгие зимы
- мы братались плетнями.
- Разве ЗИСы и ЗИМы
- вдруг легли между нами?!
- А ведь были же вёсны
- с песней: «Взвейтесь кострами…»
- Разве личные сосны
- встали вдруг между нами?!
- Над Серебряным бором
- тишина тишиною.
- Занемевшим укором
- звёздный меч надо мною.
1949
