Ватутина Мария. Белый свет
«Я твердила себе: не могу, не могу, ну нет…»
Наталье Поповой
- Я твердила себе: не могу, не могу, ну нет
- больше сил моих, Господи, взращивать белый свет,
- оберегом быть ему, клеточкой, скорлупой.
- Я от света стала выцветшей и слепой.
- Так сначала в майской дымке пресветлых утр
- в лепестках сирени копится перламутр,
- а потом соцветья все набухают мглой,
- потому что тяжек свет, словно водный слой.
- Из меня струился свет в миллионы душ,
- из меня испили свет миллионы глаз.
- У меня внутри прокатный стан обнаружь
- и закрой его, Господи, хоть на день, на час.
- Я устала, Господи, в этой плавке самой себя,
- я давно миллионы раз проходила горн:
- от котла со сталью, булькая и сипя,
- прорывалась в космос, мордой вонзалась в дерн.
- Но светила — пятой точкой, пальчиком из носка,
- потным лбом своим и краснотой стыда.
- Если есть на свете свет, он и мой слегка,
- ты ведь сам просил светить на свои стада.
- Посмотри, как свет струят, испуская дух,
- на деревьях кроны, на мне больничный халат.
- Я совсем погасну скоро, свергая слух
- о бессмертии, но образуя облако тысячью киловатт.
- Ах, какую ты святошу создал во мне!
- Ибо там, где свет разлился, споткнется зло.
- Ты доволен мной? Ты такую видел во сне?
- Не ссылайся на шквальный мрак, здесь ведь так светло!
- Да светло ль тебе, красно солнышко, от моих щедрот
- в снеговой пыли, в ледяном дожде, в торфяном аду?
- Я умру, а свет мой будет еще не год
- и не два разливаться в этом земном саду.
- И откуда он берется всегда во мне,
- словно в том колодце, где блещет звёзд отражённый свет,
- на такой недосягаемой глубине,
- что порою кажется: дна в человеке нет.
«Трамвайщицу подрезает джип…»
- Трамвайщицу подрезает джип.
- Она от злости дрожит.
- Смотрит вправо.
- — Вот подумайте только! — кричит негромко, но зло,
- Так, что запотевает стекло,
- Проявляя рожицу. Радио гнусаво
- Объявляет: «Яузская застава».
- Ей уже ворчат сограждане «открывай».
- Трамвайщица останавливает трамвай
- И природу своей обиды не понимает,
- Мелко-мелко губами перебирает,
- Словно листает вчерашнюю книжку из магазина
- «Заговоры. Проклятья. Народная медицина».
«Стоя на краю базар-вокзала…»
Галине Гампер
- Стоя на краю базар-вокзала,
- Выжидала визг товарняка.
- Где-то рядом женщина сказала:
- — Самый возраст — после сорока!
- Только и писать — когда полтинник!
- Только и плясать — когда каюк!
- …И как будто вся она светильник,
- Свет возник и всё простил вокруг.
- В век дороговизны-дешевизны
- Будьте же благословенны вы,
- Женщины, дарившие мне в жизни
- Щедрый миг родительской любви.
- И пока, Пресветлая, грядёши,
- Есть тебе помощницы вчерне:
- Эти голубиные ладоши,
- Это материнство обо мне…
- Взгляд струил воинственную ласку,
- Обрывал сомненья на корню…
- А про инвалидную коляску
- Я ни слова здесь не пророню.
«Округлив задымленный ротик…»
Питерскому поэту Гале Илюхиной
- Округлив задымленный ротик,
- По реке идет пароходик.
- Он идёт, идёт, да устанет,
- Крикнет крик и камушком канет.
- Поминаньем небо печаля,
- Не ходи по бережку, Галя.
- Не сори цветами на моле,
- Неспокойно синее море.
- Не ходи туда, не сегодня —
- Беспощадно лето Господне!
- Обожрался илистый омут…
- Что же они тонут и тонут?!
- Что же они, Галя, сквозь воду
- Не всплывут никак к небосводу,
- Словно гладь морская — железна,
- Словно даже дно у нас — бездна.
- Девочка моя золотая!
- Рыбьей чешуёй обрастая,
- Ты перекрестилась водою:
- В двадцать называться вдовою.
- Думаешь, не чувствую, что ли,
- Как ты рыбкой бьёшься от боли
- На Ямском безжалостном пляже
- Под ночные вновь репортажи…
КОРЗИНКА ДЛЯ МОНЕТ НА МОГИЛЕ БУНИНА
- С протянутой шапкой, безумен,
- Бредёт от столба до столба
- Иван Алексеевич Бунин
- По Сент-Женевьев-де-Буа.
- Подайте ему, пилигримы,
- Он мертв, но и мёртвым на жизнь
- Нужны ваши франки-сантимы,
- Чтоб выдюжить смертный нажим.
- Иван Алексеевич, вы ли?
- Какие насмешки судьбы!
- В могилах у нас — кладовые,
- Но мы побросали гробы.
- И ходит Иван Алексеич,
- И кланяется за рубли
- На русское кладбище, сиречь,
- На ренту французской земли.
ОЛЬХА
1
- По карнизу голубь сизый застучал,
- Встрепенулся, первернулся, замолчал.
- Смотрит в комнату, застыв, и с ходу — вжить —
- Улетает, что увидел, доложить.
- Ты московское животное, сизарь,
- Я ни слова никому, не бойся, жарь!
- Как, пригретый, к нам подгрёб грядущий хам.
- Завтра сносит он Богоявленский храм[1].
2
- — Маруся, — шепчет Иван Петрович, — я в Бога не верю.
- Но, кажется, верю в то, что он был в дааавние времена.
- Маруся, партия нас развела,
- Я, Маруся, всю жизнь ощущаю потерю
- И стремлюсь восстановить справедливость, она
- В том, Маруся, чтобы ты мне сегодня дала.
- Маруся уже лежит, ждет.
- Маруся знает: у каждого свой завод.
- И Петрович заводится. Цыц. Лежи и терпи.
- Завтра поедем в родное логово,
- В сельсовет поведу тебя, в деревенский,
- А сейчас по шерсти меня потрепи.
- Утречком сносим храм в Елохово,
- Так называемый Богоявленский.
- Праздник Сварога и Мокоши! Слышь,
- Ты, Маруся, и мертвого воскресишь.
- Вот так мы его кувалдами! Вот так,
- Войдём в него и разрушим, к черту, эту берлогу!
- Сорок первый год, как-никак!
- Ой, Маруся, хорошо, ей-богу.
- Купола на Купалу грохочут звонче,
- А я зубилом, а я молоточком по золотому раю…
- Я, Маруся… я, Маруся, сейчас кончу.
- Я, Маруся, кончаю…
3
- Человек, разрушающий все на своем пути,
- Засыпает сразу после разбоя.
- Но Бога часто спасает война. К шести
- Часам утра самолеты уже над тобою.
- Человек уснул, насытившись ритуальным танцем
- Тазобедрия, все-то в нем нелепо.
- Снится ему Мария с агнцем
- Посреди вертепа.
- У ольхи-Елохи всполохи-скоморохи,
- На паперти срамные пройдохи,
- А она стоит с кульком, как икона, возле.
- Кто, Елоховка, спас тебя, не Христос ли?
- Сон у Петровича — не сон, истерия.
- Он Марии вопрос задаёт прямой:
- — Мой?
- — Пушкина! — отвечает Мария.
«Верь всему и делай всё, что хочешь…»
Володе Гандельсману
- Верь всему и делай всё, что хочешь.
- Цепь событий всё рассудит, и
- ты поймешь, каких звенящих полчищ
- полон глас небесного судьи.
- Иов, это струпья? это трупы
- детские и овцы полегли?
- Верь всему, и Бог поднимет трапы,
- приплывут в пустыню корабли.
- И по новой — то дары, то смерти,
- будет в цепи новое звено.
- Бог всё стерпит, Иов — тоже стерпит,
- ибо — в цепях, то-то и оно.
- Скоро хмель садовый одичает.
- Иов, это снова гром в степи
- или Бог с проверкой?
- Отвечает:
- — Всё равно. —
- И бродит на цепи.
