Жанры
Регистрация
Читать онлайн Столб словесного огня. Стихотворения и поэмы. Том 2 бесплатно

Столб словесного огня. Стихотворения и поэмы. Том 2



1

Водолей

Università di Pisa

Pisa – Москва, 2012

Рис.0 Столб словесного огня. Стихотворения и поэмы. Сборники стихотворений. Том 1

Молодые годы. Крым (?)

Космические мелодии (Неаполь, 1951)

Ущелье

  • В ущельи темном
  • На корабле бездомном,
  • Без путеводных звезд и сил,
  • Среди веков, среди могил,
  • Забытый, бледный, одинокий,
  • Я правил слабою рукой
  • Корабль прекрасный и высокий
  • В болото жизни строевой.
  • Как привиденья,
  • Громады мрачных скал
  • Тянулися ко мне,
  • Как сновиденья,
  • В зловещей тишине
  • Бежал за валом вал,
  • Незримый и плененный,
  • Стенами отраженный.
  • Дыханье трав гнилых
  • Въедалось в паруса,
  • Очей больных
  • Касалась горькая роса…
  • Порой я умирал от смеха
  • И от паденья горьких мук,
  • Когда вокруг рыдало эхо
  • Среди гранитных рук
  • Насупившихся скал,
  • Где бился раздробленный вал.
  • Случалась и борьбы минута,
  • Когда я вынимал свой меч
  • И разрубал с бессильных плеч
  • Гирлянды нависавших спрутов.
  • Бывало, из пещер нимфеи
  • Со страстной песней недр
  • Хватались за бугшприт и реи.
  • Дрожал от ласки древний кедр,
  • Сгибалось дерево познанья,
  • Что я срубил в саду Эдема
  • В пору созданья
  • Святого корабля,
  • Когда слагалася поэма
  • Моей души, моя земля,
  • И ты, незримая царица,
  • Товарищ странствий по морям,
  • Крылатый спутник мой Орлица,
  • И целый мир твоим очам.
  • Но я не слушал песен дерзких,
  • Поросших правдой слов земных,
  • Познаньем мерзким
  • Болот живых.
  • На лире золотой
  • Я брал святой аккорд,
  • Но звук в груди больной
  • Был так нетверд
  • И так убог,
  • Что падший бог
  • Не пробуждался,
  • Не окрылялся,
  • Не обходил
  • Живых могил,
  • Не разрушал
  • Угрюмых скал…

Лютня

  • Если ты восьмиструнная лютня
  • С мелодичным и чистым сомненьем,
  • Если ты как поэт бесприютна
  • И расстанешься с хмурым раменьем,
  • Если рвешься и веруешь смутно
  • В красоту и экстазы стремленья,
  • Прикажи, мы отправимся в путь:
  • Мне в словах суждено затонуть.
  • Был и я этой лютнею славной,
  • И созвучья великие рвались
  • И в дыханье вселенной недавно,
  • Как гирлянды из пташек, вплетались.
  • Был и я этой силой бесправной,
  • Да в груди моей струны порвались.
  • Дай по струнам твоим пробежать,
  • Дай аккордом тебя оборвать!
  • Не потупишь ты звучные взоры,
  • Не умолкнут святые хоралы,
  • Полетим мы с тобой через горы,
  • Полетим чрез печальные скалы
  • И затеем кровавые споры,
  • И сразимся созвучьем удалым,
  • И докажем, что видимый мир
  • Недостаточно радостный пир.
  • Чрез Царьград и погибшую Трою
  • К голубых островов ожерелью,
  • Над пучиной лазурной мечтою
  • Полетим с небывалою целью:
  • С закаленною в бурях душою
  • Созерцать и отдаться веселью.
  • У Эллады мы ритмы возьмем
  • И в орлиную душу вплетем.
  • На вечерней заре к Парфенону
  • На сверкающих крыльях слетая,
  • Я молитву скажу небосклону,
  • На трепещущих струнах играя,
  • И гармонией вечности трону
  • Этих мраморных призраков стаю.
  • Две струны оборву я, сестра,
  • Целой жизни достойна игра!
  • И всё дальше, всё глубже в туманы,
  • Без надежды, покоя и ласки,
  • На гробницы в погибшие страны,
  • Где могилы – глубокие сказки,
  • Где и ты мне покажешься странной,
  • Где мистерия засветится в глазках,
  • Полетим: там я вырос в лучах,
  • Там хочу умереть на цветах.
  • Там на паперть Maria del Fiore
  • С тайнородною лютней спущуся,
  • С всеобъемлющей волей во взоре
  • Всескорбящею песней зальюся,
  • На безмерном стихийном просторе
  • Лебединой мечтой разражуся.
  • Не напрасно я жизнь отражал:
  • Я в тебе разбудил идеал.
  • Величайшую тайну вселенной
  • Под ликующим небом открою
  • Я у Розы в улыбке нетленной,
  • И собор остросводный построю,
  • И цветами весны неизменной
  • Потолки и приделы покрою, —
  • И, забывшись в молитве святой,
  • Две струны оборву я рукой.
  • В Таормине, в театре старинном,
  • Пред мирьядами звезд искрометных
  • Я забуду в полете орлином
  • О тревогах души перелетной,
  • Я забуду в страданьи вершинном
  • О тоске и слезах безотчетных.
  • Две струны в эту ночку умрут,
  • Две звезды, задрожав, упадут.
  • Разрешивши Трилогией грозной
  • Бесконечную тайну хаоса,
  • Осветивши гармонией сложной
  • Вековое гнездо на утесе,
  • Я ворвуся на крыльях тревожных
  • В голубую улыбку космoса:
  • Этой песней космических сил
  • Я последний аккорд заключил.
  • Я не раз воскресал для познанья
  • В хороводе веков безнадежных,
  • Я не раз угасал в отрицаньи
  • И мелодиях скорбных и нежных.
  • Но теперь я венец мирозданья
  • И творец откровений безбрежных.
  • Я нашел идеал мировой.
  • Он исчезнет в пучине со мной.
  • Улыбнись, мы летим над морями,
  • Мы летим над могилой глубокой.
  • Я пою, ты упейся словами
  • И, сверкая улыбкой жестокой,
  • Наслаждайся раздольем и снами,
  • Наслаждайся певцом одиноким.
  • Для тебя я глаза открывал
  • И бессчетно в природе искал.
  • Не страшись, мы слилися устами,
  • Мы слились с ликованьем природы,
  • Созерцай бесконечность очами
  • В этот час возвращенной свободы,
  • Мы наитий достигли словами,
  • Что достигнут веками народы.
  • Я сорвал два последних луча,
  • Ты погасла, смеясь, как свеча.
  • И раскрылось лазурное море
  • И в пучине два трупа сокрыло,
  • На великом, прохладном просторе
  • Кружевною улыбкой залило,
  • И как прежде в ритмическом споре
  • К берегам непокорным спешило.
  • Так погибнет Хаоса певец,
  • Одинокий, стихийный творец.

Саваоф и роза

  • В одном из крайних воплощений
  • Мятежный гений
  • Моей души с тревогой и тоской
  • Искал последнего ответа
  • В словах Завета,
  • В словах земли во тьме ночной.
  • Еще с утра я видел ясно,
  • Что всё безгласно
  • Вокруг меня, как в первый день,
  • Что даже песнь тысячеустно
  • Ложится грустно
  • В твои глаза, как полутень.
  • Как мать дитя в руках дрожащих,
  • В очах горящих
  • Я жизнь носил и отражал,
  • И до последней капли веры
  • Во все размеры,
  • Как сын влюбленный, воплощал.
  • Всё в этом мире, всё прекрасно
  • И всё напрасно,
  • Как мой мятежный стих.
  • В час межпорывья и бессилья
  • Сомкнулись крылья
  • И бурный вихрь в груди затих.
  • Да, несомненно, я подобен,
  • И дик, и злобен.
  • Как Ты, Создатель, в первый час,
  • Как Ты, в твореньи я безроден,
  • Как Ты, свободен
  • Творить миры из темных глаз.
  • В природе только Ты и я,
  • Два бытия.
  • Ты – зодчий тела и небес,
  • Я – ритм крушения вселенной,
  • Твой дух нетленный,
  • Пророк мучительных чудес.
  • Я не ропщу за тяжесть тела,
  • За скудность дела,
  • За воплощение без сил.
  • На лобном месте мирозданья
  • Без отрицанья
  • Я разрушенье полюбил.
  • Из края в край миры вещали
  • В словах печали
  • Кругами пламенных дорог
  • Тебе, Отец, тысячегласно,
  • Увы, напрасно
  • Хвалу, хвалу, печальный Бог!
  • Но Ты бежал в тоске смертельной
  • К земле бесцельной
  • И грудь последнего Христа
  • Обнял, целуя с воплем раны.
  • Покой желанный
  • Нашли в моей крови Твои уста.
  • Да, Ты умрешь во мне навеки,
  • Стремленья реки
  • Слились во мне в одно русло.
  • Я взял венец предельной скуки,
  • Корону муки,
  • Любовь и ненависть и зло.
  • Я первый и последний в мире
  • На скорбном пире
  • Разбил стремленье навсегда,
  • Я всё изведал, всем доволен
  • И обездолен,
  • Меня не тянет никуда.
  • Иди, Отец, земля могила,
  • Ты Бог, я сила,
  • Вот райский сад, вот цепкий куст
  • Моей душистой алой Розы,
  • Сорви мне грезы
  • С невоплотимых чистых уст.
  • Смотри, Отец, она прекрасна,
  • Вся жизнь ненастно
  • Горит на алых лепестках,
  • Как в первый день творенья,
  • Когда сомненье
  • Ты зародил в моих словах.
  • Целуй ее в уста, безбрежный,
  • В цветочке нежном
  • Я разрешил Тебя, Отец!
  • Его улыбка на могиле
  • Мятежной силе
  • Да будет радостный конец.

Остров смерти

  • За синегрудыми морями,
  • Весны усеянный цветами,
  • Влюбленно шепчется с волной
  • Мой остров вечноголубой.
  • Корабль фантазии крылатой
  • Веду я песней непочатой
  • С неустрашимостью туда,
  • Где я не буду никогда.
  • Пусть океан крылом измерен,
  • Путь достигающий потерян,
  • Как всё, что выгрезил во сне
  • Поэт на горней вышине.
  • В дали незнанной и туманной,
  • Благоуханной и желанной,
  • Мечтательно в тиши ночной
  • Лежит мой остров голубой.
  • Он полон слов, еще не взятых,
  • Он полон истин непочатых,
  • И паладины красоты
  • Там увядают, как цветы.
  • Там сладко упоенье смерти,
  • Влекущей к вечной душеверти,
  • Как пестрогрудый мотылек
  • Влеком на дальний огонек.
  • Веди же, звездочка ночная,
  • Меня, над бездною сияя,
  • Ты видишь раннею весной
  • Мой остров вечноголубой.
  • В твоих колодезях глубоких
  • Отчизна дремлет одиноких,
  • Забвенья чистый водоем,
  • Где мы стекаемся вдвоем.
  • Там в безбережном океане
  • Мы жизни заврачуем раны
  • И успокоимся с тобой:
  • Там остров смерти голубой.

Синева

  • Синева, синева бесконечных морей,
  • Облегающих небо и землю,
  • Непонятной гармонии ваших очей
  • Непонятной душою я внемлю!
  • Обреченный на смерть, для бессмертной мечты
  • Прохожу по гробницам вселенной
  • И мечтаю узнать то, что знают цветы,
  • Увядая от жизни бесценной.
  • Заповедную ценность отцовских могил
  • Оценить никогда не смогу я,
  • Дерзновенно последнюю чашу разбил
  • Я, безумно в лазури ликуя.
  • Мотылек однодневный на пышном цветке,
  • Однодневном, как он, не узнает,
  • Почему и зачем в горделивой реке
  • Бесконечности всё погибает.
  • Облакам белогрудым не скажет полей
  • Изможденное плугом чело,
  • Почему и зачем над пучиной морей
  • Их без устали время несло,

1911

Домодоссола

  • Силуэты темные
  • Грозных, острых гор,
  • Как мечты бездомные,
  • Спят с недавних пор.
  • Небеса червонные,
  • Как литой металл,
  • Облили точеные
  • Башни снежных скал.
  • Брызги предзакатные,
  • Как хвосты жар-птиц,
  • Рвутся в необъятное
  • Сотней колесниц,
  • Тысячей подкованных
  • Жемчугом коней,
  • Солнцем очарованных
  • Сказочных лучей.
  • А над ними нежная,
  • Бледная луна,
  • Тучкой белоснежною
  • Вся окаймлена.
  • Каждый миг безбрежное
  • Смертному дает,
  • Это небо нежное
  • К вечности зовет!
  • Кони разметалися
  • И венец потух,
  • Тучки разлетелися,
  • Как лебяжий пух.
  • Ноченька печальная
  • Палевую даль,
  • Озеро зеркальное
  • В темную вуаль
  • Скрыла. И холодные
  • Вихри из долин
  • Тучи многоводные
  • По щекам вершин
  • С безобразным хохотом
  • Гнали в небеса,
  • И упали с грохотом
  • Тучи на леса.
  • Горы недовольные
  • Стали звать вождя.
  • Засверкали молнии
  • В полосе дождя.

Праздник волн

  • Меж тяжко клубящихся пасмурных туч
  • Скользит, умирая, полуденный луч.
  • И синее око надолго закрылось,
  • И солнце за желтую ниву спустилось,
  • А ветер, как плуг трехлемешный, поднял
  • Громадные волны меж огненных скал.
  • Над ними порхают, дрожа от тоски,
  • Как белые слезы, твои лепестки,
  • Мой розовый сад над размытым обрывом,
  • Где детства волшебная сказка в пытливом
  • Неведеньи быстро, как призрак, прошла,
  • Как ясный весенний цветок умерла.
  • Пустое, смотри, голубые ряды
  • Всё новых мечтаний встают из воды.
  • А там жемчугами покрытая нива,
  • Лазурное море, кипит горделиво.
  • Над ним, как ребята, парят альбатросы
  • И крыльями косят и топят вопросы,
  • Всю правду, всё внешнее в празднике волн.
  • Туда понесется с тобою мой челн!

Осенние розы

  • Осенние розы в хрустальном бокале
  • С улыбкой невинной лепечут о том,
  • Что все мы проснемся… Проснемся? Едва ли:
  • Мы слишком поспешно и ярко цветем.
  • Челнок на поросшем травою причале,
  • Колышась задумчиво, грезит о том,
  • Что море безбрежно… Безбрежно? Едва ли:
  • Корабль бесконечность изрезал крылом.
  • Исчерпано всё, пережито в мгновенье,
  • И снова стоим мы у мрачной стены
  • В холодных объятьях тоски и сомненья.
  • В безбрежности нет подходящей страны
  • Для смертной души, для мятежных стремлений.
  • Мы все не приемлем грядущей весны!

Птицы

  • Вьюга злится, тучи рвутся,
  • Птицы бьются
  • Об оконце мрачной кельи,
  • Алой кровью снег пушистый,
  • Кровью чистой,
  • Словно розами, одели.
  • Бьются, стекла все разбили,
  • Опушили
  • Переплет изгнившей рамы,
  • Прутья ржавые решетки:
  • Кровь из глотки
  • Пролилась вокруг ручьями.
  • Сколько белых, теплых дланей!
  • В океане
  • Мировом светила реже.
  • Небо дланями покрыто,
  • Перевито
  • Голубое побережье.
  • Эти птицы, это грезы,
  • Это розы,
  • Это образы печали:
  • Из души моей безбожной
  • И тревожной
  • Эти стаи улетали.
  • В глубине небес далеких,
  • Синеоких,
  • О моей душе крылатой
  • Песни дерзкие вещали,
  • О печали
  • Этой немощи проклятой.
  • Сколько их убитых, белых,
  • Легкотелых!
  • Степь покрыта их телами,
  • Кровью их поля залиты,
  • Перевиты
  • Ветви голые крылами.
  • Страшно за мечты живые,
  • Молодые,
  • Страшно за весну-сестрицу:
  • Ей нужны, как свет, напевы,
  • Перепевы
  • Этой пасмурной темницы.

San Miniato

  • Над городом суровым Возрожденья,
  • Откуда шла волна
  • Глубокая весны и обновленья,
  • Есть древняя стена,
  • Надежною служившая опорой
  • От тысячи врагов.
  • За ней взвиваются ступени в гору
  • Меж скатертью лугов.
  • Кресты сосновые и кипарисы
  • Стоят вдоль ступеней.
  • Вдали холмы, как синие кулисы,
  • И купола церквей,
  • И город, озаренный, как пожаром,
  • Зарницей черепиц,
  • И колокольни, и на замке старом
  • Зубцы немых бойниц.
  • И лентой желтою ленивый Арно
  • Перерезает луг,
  • И кипарисы, сторожа попарно,
  • Стоят у вилл вокруг.
  • И много, много всюду красок, линий
  • И музыки во всем,
  • И гор кольцо и шлемы хмурых пиний…
  • Но в гору крут подъем
  • К согбенному веками бастиону,
  • Где белый лес крестов
  • Простер сухие руки к небосклону
  • Средь вянущих цветов.
  • Не лают там давно жерла орудий
  • И стих предсмертный крик.
  • Там тлен и прах, туда живые люди
  • Заходят лишь на миг.
  • Там, как внизу, не праздник обновленья,
  • Не творческий экстаз,
  • Там царство смерти, царство разложенья…
  • Но в предзакатный час
  • Там красота жемчужными перстами
  • Ласкает грудь земли,
  • И тихо над пурпурными горами,
  • Как птицы корабли,
  • Там облака бесшумными килями
  • Эфиры бороздят,
  • И башни грозные колоколами
  • В безбрежности звонят.
  • Там радужность души грядет в короне,
  • Как сказочный король,
  • Там средь могил безвестных в бастионе
  • На миг стихает боль.
  • Среди крестов, в квадрате темных стражей
  • Есть мозаичный храм,
  • Как радугой, покрытый пестрой пряжей,
  • С орлами по углам.
  • В том храме есть Христос в цветной абсиде,
  • С простертою рукой,
  • Покрытый темно-голубой хламидой,
  • Безжалостный и злой.
  • А по стенам ряды суровых ликов
  • Аскетов прежних дней,
  • Рисунков странных, и зверей, и бликов,
  • И красок, и теней.
  • Есть там гробница в боковой капелле
  • С цветным полом,
  • Где кардинал на мраморной постели
  • Спит непробудным сном.
  • И целый рой щебечущих детишек
  • На мертвеца глядит,
  • И смерть смеется меж нагих телишек,
  • И мертвый словно спит.
  • В капелле кардинала на ступенях
  • Меж голубых колонн
  • Есть дивным мозаичным сновиденьем
  • Покрытый белый трон.
  • К нему однажды в райское мгновенье
  • Я девушку привел
  • И посадил ее, как откровенье,
  • На мраморный престол.
  • Она затрепетала, как Мадонна,
  • Когда Архангел Гавриил
  • Сказал, что Бог Ее избрал для трона
  • Из бренности могил.
  • – Я недостойна, милый, на ступени
  • Алтарные взойти,
  • Я не достигла в жизни сновиденья
  • И не нашла пути.
  • – Любовь откроет нам обоим очи
  • И приведет к мечте,
  • Мы соберем цветы алмазной ночи
  • На горной вышине.
  • Все эти звезды, океан небесный
  • Без цели и дорог, —
  • Всё для меня в тебе, цветок чудесный,
  • Объединяет Бог! —
  • Как пилигрим, на слабые колени
  • К ее ногам я пал,
  • И целовал одежду на ступенях,
  • И руки целовал.
  • Она склонилась надо мной и темя
  • Горячими перстами
  • Ласкала нежно… И исчезло время,
  • Мгновения веками
  • Казались нам. В душе настала вечность.
  • Я понял цель Творца,
  • И звезд бессчетных сказочную млечность,
  • И смысл тернового венца.
  • И поднял я уста к устам душистым,
  • И сплавился металл,
  • И стало всё мелодией пречистой,
  • И Бог вблизи витал.
  • Настала ночь. Померкли всюду краски…
  • Кресты, и плиты, и гробницы
  • Глядели как загадочные сказки,
  • Как небылицы…
  • Я счастлив был, кресты и кипарисы
  • Казались мне гирляндой роз,
  • И фонари горели как нарциссы, —
  • И я всё выше, выше рос!..

Белые кони

  • Мороз трескучий, серебристо-звонкий.
  • Роняют тучи белые пеленки
  • Вокруг на кручи, в снежные воронки.
  • И вихрей фуги исполняют скрипки
  • Ледяной вьюги, голенькие липки
  • И ствол упругий ясенечков гибких.
  • Ревут crescendo, воют furioso,
  • Тереблют ленты лютые морозы,
  • И орнаменты в робкие березы
  • Летят, как звезд умерших хороводы.
  • И снежный мост спускают небосводы
  • На злой погост разгневанной природы.
  • Вонзились шпаги рыцарей ледяных
  • Свистя в овраги, словно в змей поганых,
  • Чудовищные разрывая раны.
  • Опушка леса. Полукругом стройным
  • Стоит завеса великанов хвойных,
  • И, как принцессы, приседают воины.
  • В высоком сане леса Бриареи:
  • В алмазах длани, горностай на шее
  • И с каждым днем доспехи тяжелее.
  • Как часовые, великаны дремлют,
  • Власы седые в облака подъемлют
  • И снеговые мантии приемлют.
  • А на лужайке под свирели бури
  • Кружатся зайки, и, глаза зажмуря,
  • Как от нагайки голову понуря,
  • Столпились кони белоснежным кругом,
  • Сорвав попоны, без удил, с испугом,
  • Как от погони, слившися друг с другом.
  • И от копыта беглецов ретивых
  • Вокруг изрыты снежные обрывы,
  • И в небо взвиты бешеные гривы.
  • Взлетает щебень, острые подковы
  • Сверкают ярко в воздухе суровом
  • И рвут и топчут льдистые оковы.
  • И пышут ноздри в мир окаменелый,
  • Как солнышка пылающие стрелы,
  • И полог звезд растапливают белый.
  • Вдруг из березовой примчался рощи
  • Табун несметный лошаденок тощих:
  • Поджарые, засеченные мощи.
  • Но много их голодных, злобных много,
  • Пыльнейшая их не вместит дорога,
  • Дряннейшее жнивье в степи убогой
  • Им кажется неслыханною манной.
  • И вот они из пелены туманной
  • Примчались, покрывая гнойной раной
  • Атласный полог девственного снега.
  • И вой везде, как в стане печенега,
  • Когда полки царьградского Олега
  • Нагрянут вдруг: растрепанные гривы,
  • Хвосты косматые, глаза ревниво
  • Воспалены, как гнойные нарывы.
  • Всё перед страшным падает потоком,
  • Всё затопляется, когда наскоком
  • Они в степи, в раздолий широком
  • Свирепствуют, исполненные злобы,
  • Бесовских наущений и худобы
  • Своей ненасыщаемой утробы.
  • И заприметив, где стояли кони,
  • Измученные долгою погоней,
  • Они на них без долгих церемоний
  • Набросились со ржанием и храпом.
  • Тяжелым утомленные этапом,
  • Ходившие по грязных смердов лапам,
  • Недолго царственные защищались,
  • Копытами недолго отбивались,
  • Но клячам озлобленным не сдавались.
  • Горой вокруг нагромоздились трупы,
  • Но новые всё лезут на уступы,
  • Остервенелы, одержимы, тупы.
  • И снег вокруг побагровел от бани
  • Кровавой вдруг, но новой всё погани
  • Несметны полчища на поле брани.
  • Затем исчезло всё. Преграда смыта,
  • Храпящими волнами перерыта,
  • Распылена и вскоре позабыта.
  • И вьюга саван белый разостлала,
  • Атласное без пятен покрывало.
  • Лишь кое-где кровавое торчало
  • Копыто: небу, видно, для укора.
  • Но понял я тогда еще не скоро
  • Глубокий смысл нелепейшего спора.

Маятник Божий

  • Я маятник неоценимый,
  • Что из Создателя повис
  • В юдоль гармонии творимой,
  • Я бледный восковой нарцисс.
  • Тысячелетья я качаюсь
  • Из ада жизни в синий рай
  • И в водах Леты отражаюсь
  • Под сенью шепотливых вай.
  • Чем глубже в мерзкое болото
  • Я ликом солнечным качнусь,
  • Чем безответней душит кто-то
  • Тебя во вследниках, Иисус, —
  • Тем выше силой отвращенья,
  • Покрытый грязью, но живой,
  • Взлетаю в синие владенья
  • Я многострадной головой.
  • И только этот темно-синий,
  • Всё повторяющийся взлет
  • В неискрыленные пустыни
  • Мне исцеление дает.
  • И снова маятник священный,
  • Пророком зарываясь в грязь,
  • Кромешный ад без перемены
  • Пытается с пустыней в связь
  • Мистическим символом слова,
  • Примером девственным ввести,
  • Но на Голгофе всё готово:
  • Палач, нагайка и кресты.
  • Отец! Не забывай о сыне!
  • И маятник, сорвав с оси,
  • В Хаоса звездные пустыни,
  • В пустыни синие снеси!

Ледяные пальмы

  • Сегодня вдруг, впервые в этот год,
  • О страждущем опальном серафиме
  • С улыбкой грустной вспомянул Господь
  • И душу, потухающую в схиме,
  • Обрадовал цветами ледяными.
  • Засеребрились, засияли вдруг
  • В убогих рамах ледяные пальмы,
  • Акант, лилеи, бисер и жемчуг —
  • Эдема сказка, за которой вдаль мы
  • Мечтанья душ направили опальных.
  • Такою пальмою и ты, поэт,
  • Недолговечной на задворках жизни,
  • Засеребрясь на миг, во цвете лет
  • Уйдешь в ничто без горькой укоризны,
  • Оставив слов жемчужины для тризны.
  • Такие пальмы создаешь и ты
  • На загрязненных стеклах рам тюремных,
  • И вечности волшебные цветы
  • На миг склонятся к братьям тяжкошлемным,
  • Напоминая о садах надземных.

Арлекинада

  • Я неуклонно, неизменно
  • Мечты вертящийся дервиш.
  • Меня кровавой переменой,
  • Меня ничем не поразишь.
  • И с экстатическою пеной,
  • Среди обуглившихся крыш,
  • Плясать я буду пред ковчегом
  • Иеговы вечной красоты,
  • Пред нерожденным человеком
  • Моей пророческой мечты,
  • Пока для вечного ночлега
  • Не отыщу опять кресты
  • Кладбища, где цементной плинты
  • Ладонь мой торопливый бег
  • Вдруг оборвет, где гиацинты
  • Посадит сторож из калек,
  • Где вспомнишь, наконец, что сын ты
  • Творца, убогий человек!
  • Любимый сын! В чаду похмелья,
  • Но творчески блюдя аршин,
  • Художника полишинеля
  • Он создал, – и любимый сын,
  • Очнувшись, узрел на постели,
  • Что он нелепый арлекин!
  • Да, да, я шут Творца вселенной,
  • Мечты нетленной корибант,
  • От непосильного согбенный,
  • Но волею почти Атлант,
  • И потому мечты нетленной
  • Тебе создался фолиант!
  • Моих восторгов побрякушки,
  • Моих эпитетов нектар,
  • Метафор и гипербол пушки,
  • И вдохновения пожар,
  • И рифмы милые гремушки
  • Скрывают, что нелеп и стар
  • Узор Твоих жилых угодий
  • И смысл головоломных рун,
  • Что всё мучительно в природе
  • И неприемлемо без струн,
  • Что без шута Твоей пагоде
  • И истуканам карачун.
  • Да, я, полишинель Иеговы,
  • Неизлечимый мира сплин
  • Лечу символами, – и новый,
  • Всё новый будет арлекин
  • Белить красавице суровой
  • Гнилые щеки… Дзинь, дзинь, дзинь!

Отходящий

  • К тебе я, нежной, белоснежной
  • И безбережной,
  • Прихожу,
  • Тебе я, тихой и великой,
  • Волшебноликой,
  • Расскажу
  • О том, как пели явь свирели
  • В родном ущельи,
  • Где княжу
  • Я словом тленным несомненно.
  • Склоня колена,
  • Нанижу
  • Я слов безглавых и лукавых
  • Жемчуг кровавый.
  • Покажу
  • Я в струйке алой, многопалой
  • Тебе кораллы
  • И рубин.
  • И ты без гнева, королева,
  • Из синя чрева
  • И пустынь
  • Хоть издалече мячик речи,
  • Расправив плечи,
  • Перекинь
  • Мне, трубадуру. – Брось лемуру
  • Свою бандуру,
  • Властелин!
  • И стань пророком синеоким,
  • Мечом жестоким
  • Обезглавь
  • Земли проказы: жизнь экстазы
  • Задушит сразу,
  • Как удав.
  • Оставь сирену, злобы пену
  • И яви стену,
  • Всё оставь.
  • На дне могилы стебель хилый
  • Оставь бацилле,
  • Возроптав,
  • А сам свободный в храм Господний
  • Корабль бесплодный
  • Переправь!

Невралгия

  • Часто, часто ураганы
  • У меня ревут в мозгу.
  • Чернокрылые бакланы,
  • На скалистом берегу
  • Раскаленных полушарий,
  • Прихотливый лабиринт
  • Клювом пьют, как шкипер старый
  • Одуряющий абсинт.
  • Но лишь медная кастрюля
  • Золотой прольет поток
  • Через тучи, как козуля
  • Из пещеры скок, скок, скок!
  • И двойные алебарды
  • Быстроногой нимфы гор
  • Из угрюмых гротов барда
  • Выметают этот сор.
  • И тогда уж постоянно
  • Тополь, острая как меч,
  • Наподобие экрана
  • Окружает мозга печь.
  • Тополь в пепельной рубашке,
  • Не стыдливая и без,
  • И под листья стаи пташек
  • К ней спускаются с небес.
  • Там воробушка мохнатый,
  • Чижик-пыжик, чик-чирик!
  • Там и ласточки стрельчатой
  • Иже херувимский крик!
  • Крики, визги, ликованье
  • Брызжут к синим небесам,
  • Но рыдает от страданья
  • Растекающийся храм
  • И в помятые подушки
  • Погружает купола.
  • Но усердные пичужки
  • Зачирикают дотла
  • На престоле ларчик гостий,
  • Кубок крови пролитой…
  • Погоди же, на погосте
  • Будет и тебе покой!

Минуэт

  • Купол серебристо-синий
  • На Атлантах распростертых.
  • Серебристо-свежий иней
  • Окаймляет натюрморты:
  • Тын и теплый стог соломы,
  • В кольях черных огород,
  • И мужицкие хоромы,
  • И оглобли у подвод.
  • Иней стелется по сизой
  • Горных великанов коже,
  • И деревья, как маркизы,
  • Как сановные вельможи,
  • В перепудренных, кудрявых,
  • Церемонных париках,
  • В сочетаниях лукавых,
  • На шелковых каблуках,
  • В шаловливом минуэте
  • Извиваются на лоне
  • Синих холмов, где в карете
  • Золоченой и в короне
  • Древний, самый древний в мире,
  • Едет золотой король.
  • И вокруг него всё шире
  • Копья блещут и пароль,
  • Светом брызжущий, несется,
  • Пронизая всё вокруг,
  • Как пронзает тьму колодца
  • Златом шитая хоругвь.
  • Только холодно и жутко
  • Мне в оранжерейной клетке,
  • И серебряные шутки
  • За оранжевые ветки,
  • За кусочек неба синий,
  • Синий, синий, италийский,
  • Я отдал бы этот иней,
  • Эти жемчужные низки!

Ноктилюка

  • Море! Лазурное море, поведай,
  • Было ль когда ты счастливою Ледой,
  • Грудию синей поило ль Зевеса,
  • Жемчугом уст распахнуло ль завесу
  • Мантии звездной безбрежного Бога,
  • Лилось, струилось ли Млечной Дорогой?
  • Нет, никогда бирюзовые длани
  • Виться не смели по Божьему стану,
  • Нет, никогда сладострастные груди
  • Ласки не ведали звездного чуда,
  • Нет, никогда необъятность вселенной
  • Ты не забрызжешь соленою пеной!
  • Я же, вселенной и радость и мука,
  • Жалкая в пене твоей ноктилюка,
  • Атом незримый в голодном планктоне,
  • Солнечноликим Зевесом на троне
  • Часто бываю, и нежная Геба
  • Кубок нектара дает мне в Эребе.
  • Море лазурное! Дланью конечной
  • Ты не обнимешь Тропы этой Млечной!
  • Я же в любовь осимволил безбрежность,
  • В девушки чистой невинную нежность.
  • Вот почему до последних завес
  • Обнял вселенную смертный Зевес!

Пролески

  • Безжизнен лес. Прошлогодние ризы
  • Лежат вокруг пеленой желто-сизой
  • И под ногою шуршат, как черепья
  • Разбитых амфор или как отрепья
  • Кулис прогнивших торжественной сцены,
  • Где Смерти подвиг серел неизменный.
  • И снег лежит по прогалинам в балках,
  • Как саван в клочьях, и хриплые галки
  • Кричат кругом, и топор дровосека
  • Стучит везде, повергая без спеха
  • Окаменевших, недвижных и черных,
  • Как будто мертвых, как будто покорных.
  • Но колесница лучистая Феба
  • На днях три раза лазурное небо
  • Опоясала, и черная стая
  • Дроздов вернулась из дальнего края,
  • Где пела в гнездах у Гроба Господня.
  • И дрогнул лес, и без счета сегодня,
  • Из-под одежд перегнивших, негодных,
  • Поднялось ликов веселых, свободных,
  • Подснежников белоснежных, невинных,
  • Пролесочков голубых, темно-синих,
  • Которых страшные, смрадные трупы
  • Всю зиму грели, как будто тулупы.
  • И мы с тобою – такие пролески
  • На гробе страшном, последние всплески
  • Мечты погибшей, навеки, быть может,
  • Мечты, которой никто не поможет.
  • Отчизна, вера, народов равенство,
  • Свобода, братство, Христово блаженство,
  • Всё это, всё лишь такие черепья,
  • Всё это, всё почему-то отрепья.
  • И дай-то Бог до конца нам хотя бы
  • Стремиться вместе к лазурной Каабе
  • Святого неба, как эти пролески,
  • Свия любящую грудь в арабески!

Палланца

1. «Пока вакхического танца…»

  • Пока вакхического танца
  • Не утомляет душу прыть,
  • Нам берегов твоих, Палланца,
  • Жемчужно-сизых не забыть,
  • Где незабвенных трое суток
  • Ты в синей зыбочке своей
  • Для двух доверчивых малюток
  • Взметала пенистых коней,
  • Где без досадных диссонансов
  • Впервые Вечный Дирижер
  • В одном божественном кадансе
  • Слил жизни несогласный хор.

2. «Жарко-розовые стены…»

  • Жарко-розовые стены
  • Нависали у Лавено,
  • И зеркально-синий глаз
  • Свой серебряный экстаз
  • В неба голубые залы
  • Просветленно излучал.
  • Задымленные кораллы
  • Упоенных солнцем скал
  • Без вопроса, но серьезно
  • Отражаются в воде.
  • Домодоссолы лишь грозно
  • Синей не достать гряде
  • До мечтательного глаза,
  • Как у Богу обреченной
  • Катерины Бенинказа,
  • Содомой запечатленной.
  • Поскорее же на шканцы,
  • Ждет нас старый «Бернардин»,
  • Переправимся к Палланце,
  • Нынче я уж не один.
  • В волнах отразимся вместе
  • Мы, как древняя камея,
  • Остров покажу невесте
  • Я прелестный Борромея,
  • И средь стриженой аллеи,
  • Средь богов и нимф безруких
  • Поцелую я лилеи,
  • Вожделенные в разлуке.

3. «Камердинеры в синих ливреях…»

  • Камердинеры в синих ливреях
  • Золотой подняли паланкин,
  • Кружевные накидки на шеях
  • У лазурных Нептуна детин.
  • Парики их напудрены пышно,
  • Церемонны они, как девицы,
  • Говорят, так чуть-чуть только слышно,
  • А проворны как хищные птицы.
  • Паланкин, как червонная рыбка,
  • Как остро заостренный палаш,
  • Рассекает жемчужную шибко
  • Мальвазию лазоревых чаш.
  • Дремлет тихая Isola Bella;
  • Алебастры и лапис-лазули,
  • Феерично слиясь в ее тело,
  • В час творенья как будто заснули.
  • Из эмали алмазные весла
  • Я сложил умиленно на борт,
  • Все земные я презрел ремесла
  • И надежнейший бросил я порт
  • За мечтателя титул неверный.
  • И сорвала мне жизнь венок,
  • И смеялися скалы и серны,
  • Не смеялся один лишь челнок,
  • Не смеялась и ты, моя Пери,
  • Над убогим своим женихом,
  • И раскрылися многие двери
  • Пред закованным в латы стихом.

4. «Солнце раскаленное…»

  • Солнце раскаленное
  • В озеро бездонное
  • Закатилось.
  • Долгожданное,
  • Век незнанное
  • Сбылось.
  • Риз червонных
  • И червленых
  • Орнаменты,
  • Прошвы, ленты
  • У воскрылий
  • Снежных лилий
  • Альп склоненных,
  • Просветленных,
  • Блещут заревом великим,
  • Как в Палермо мозаики.
  • Синим, синим кашемиром
  • Божии покрыты нефы,
  • И повсюду барельефы,
  • Всюду вставлены метопы,
  • Где могучие циклопы
  • С кем-то бьются озлобленно.
  • Чисто, ясно, упоенно
  • Отражает глаз зеркальный
  • Бешеное аллилуйя
  • Солнечного поцелуя.
  • Небо сверху, небо снизу,
  • Лишь по дальнему карнизу
  • Гор виднеется едва
  • Дымчатая синева.
  • Небо в сердце, небо в пальцах,
  • Всюду алые шелка.
  • Вышивай скорей на пяльцах
  • Душу райского цветка!

5. «На колени склоненный, в колени…»

  • На колени склоненный, в колени
  • Опустился я к тихой голубке,
  • И наитья предельного гений
  • Посетил нас в убогой скорлупке.
  • И в потоке червонном Данаи
  • Ослепительней не было блеска,
  • И видение Дантова Рая
  • Было скромною лишь арабеской
  • Перед тем, что в очах у невесты
  • Я в мгновение это прочел,
  • И испуганно Тайны с насеста
  • Разлетелись, как облачко пчел.
  • И сжимая горячие ручки,
  • И целуя блаженно уста,
  • Я вился, как атласные тучки
  • У вершинного где-то креста,
  • Я вился, изливаясь в любую
  • Из безбрежности звездных аорт,
  • И я душу имел голубую
  • И ликующий солнца аккорд.

Тополи

  • Высокие тополи, рыцари важные
  • В заката золоченных латах,
  • На страже в червонных палатах
  • Степенно качаются с песнею шпажною.
  • Им истины плевелы чужды бумажные,
  • Истории сложной шахматы,
  • Моральной Голгофы стигматы, —
  • Их шелест и шепот – идеи закряжные.
  • Сомкнитесь, обстаньте! Я первенец Божий,
  • Стихии больной менестрель,
  • Я миг, на безбрежность творенья похожий.
  • Хрупка, паутинна свирель,
  • И дует и плюет сатир толсторожий
  • В души голубой акварель.

Вороны

  • Исполинской крылатой гребенкой,
  • Как тяжелые, острые бороны,
  • Бороздят сине-черные вороны
  • Над убогой родимой сторонкой.
  • Бледно-сини, как глазки ребенка,
  • Колеи, что в лазури проторены,
  • Но вороньи кар-кар чуть повторены,
  • Как заноет опять под печенкой.
  • Эти черные в небе горланы,
  • Это жизни обыденной жуть,
  • Это красные в мелях баканы.
  • Чуть услышишь, под мышкою ртуть
  • Закипит, и раскроются раны,
  • И на солнце тогда не уснуть.

Человек

  • К беспредельности неба и к звездному чуду,
  • К многошумности моря, к ажурности трав,
  • Даже крайние розы в пути оборвав,
  • Я восторженным век свой недолгий пребуду.
  • К человека ж телесному, страшному блуду,
  • К аромату жестоких идейных отрав,
  • К всеизведавших грешных очей изумруду
  • Я останусь до смерти жесток и неправ.
  • Человек – омерзительная амальгама
  • Из угасшей в гниющей трясине кометы
  • И низверженных ангелов злобного гама,
  • Человек – марафонский посланец без меты.
  • И души не сложилась бы дивная гамма,
  • Если б в мир не явились зачем-то поэты.

Око

  • Вчера в громадном терпеливом глазе
  • Измученной, худой, цыганской клячи,
  • Жевавшей мокрую солому в тазе
  • У низкого плетня убогой дачи,
  • Я отражался, как в хрустальной вазе,
  • Миниатюрный, созданный иначе,
  • С горами, лесом, тучами в экстазе,
  • Как иерогли́ф таинственной задачи.
  • Сегодня на плетне висела шкура
  • Кровавая, на глаза ж поволоке,
  • Меж мускулов раздутых, сине-бурых,
  • Рои жужжали оводов стооких,
  • И, такова уж у меня натура,
  • С недоуменьем думал я о роке.

В треугольной раме

  • Направо шест засохший ясенёвый,
  • Налево тень бросающий стожок,
  • Внизу бурьян с щетиною ежовой,
  • Вдали сухой за сливами лужок.
  • А в треугольной раме бирюзовый
  • Атласный фон и белый сапожок
  • Недвижной тучки, и деталью новой
  • Зачем-то узкий месяца рожок.
  • Какой он бледный в жаркие полудни!
  • Как дважды в чае выжатый лимон.
  • Куда его мечтательности чудной
  • Девался звезды затмевавший сон?
  • Такой и ты в нередкостные будни,
  • Скучающий на солнце Эндимион!

Camposanto

1. «Когда я прихожу в непрошеные гости…»

  • Когда я прихожу в непрошеные гости
  • Куда-нибудь впервой с котомкой и узлом,
  • Я второпях ищу в предместиях погосты,
  • И если красоты таинственным жезлом
  • Природа не дарит там отошедших кости,
  • Я прячусь, как могу, от Смерти за углом
  • Или бегу опять через поля и мосты,
  • Твердя до одури изведанный псалом.
  • Я смерти не страшусь, но новые постели
  • Меня еще гнетут и нищенский отель,
  • Или клоачная больницы где-то келья:
  • Там может зазвучать в последний раз свирель,
  • Когда еще не весь от страстного похмелья
  • Я отойду, познав загадочную цель.

2. «Верую свято, что будут аканты…»

  • Верую свято, что будут аканты,
  • Меч кипариса и царственных пиний
  • Митры мое окружать Camposanto
  • В небе, окрашенном в яспис и миний;
  • Верую свято, что купол гиганта,
  • Архистратига скульптуры, как синий
  • Будет мне ангел листы фолианта
  • Тихо до Божьего творчества линий
  • Раскрывать, поднимаясь на красных котурнах,
  • Что в классической Рима моей колыбели
  • Я покроюся звездной эмалью лазурной,
  • Что вихриться вокруг будут Фебовы шмели
  • И забьется вблизи под хрусталевой урной
  • Ароматное сердце эфирного Шелли.

Колонны Эроса

  • Золото, золото, царственный миний
  • Своды покрыли лазоревых крипт,
  • Нежно певучей гармонией линий
  • Неба увит голубой манускрипт.
  • Аквамаринные пышные зонты
  • Тихо плывут в безбережность, клубясь,
  • Брызжут алмазами ввысь горизонты,
  • В облак вонзая чеканную вязь.
  • Лес, завернувшись в гиматион черный,
  • Дремлет, склоняя шелом на копье,
  • Ярче, всё ярче ликуют валторны,
  • Феб приближается к дремлющей Ио.
  • Страстно покрыли зеленые груди
  • Перстнями пышно объятые персты,
  • Око рубинное в глаз изумрудных
  • Ищет чего-то колодцах отверстых.
  • Время вечерних теперь сатурналий,
  • В розах белеет треножник в акантах,
  • Брызжут фонтаном жемчуг и кораллы,
  • Нивы, и небо, и лес в корибантах.
  • Как Алигьери пред смерчем Дидоны,
  • Я, пораженный, гляжу в небеса:
  • Дымчатые там вихрятся колонны,
  • Базой ажурной спускаясь в леса…
  • Что это? Кто этот зодчий великий,
  • Землю связавший с лазоревым сводом?
  • Кто это башню крылатою Никой
  • Вдруг увенчал в поединке с Нимвродом?
  • Эрос строитель базилики этой,
  • Вихреколонной, зарей упоенной,
  • Эрос, связавший былинку с кометой,
  • Атом венчающий царской короной.
  • Это влюбленных летят миллиарды,
  • Это, ритмично кружась, комары
  • Стелют крылатые, легкие чадры
  • В бледноланитные где-то миры.
  • Ах, не пора ли и всем нам влюбленным
  • С грустной проститься земною купелью?
  • Ах, не пора ли под сводом червонным
  • Белою стать навсегда капителью?

Жемчужница

  • Я жемчужница в тихом заливе,
  • Неприступен мой маленький дом,
  • Не страшны мне приливы-отливы
  • И прожорливой плоти содом.
  • От скуластых подводных чудовищ,
  • От зобастых ныряющих птиц
  • Не убудет искристых сокровищ
  • Из-за духа зубчатых бойниц.
  • Я снаружи шершав и невзрачен,
  • Но живу я глубоко внутри.
  • На молитвы досуг мой потрачен,
  • Я молюсь от зари до зари.
  • Я отшельник, не знающий мира,
  • Извивающегося вокруг,
  • Но во мне из любовного мирра
  • Драгоценный родится жемчуг.
  • Многолетнею схимой заслужена,
  • Средь кровавой всеобщей вражды
  • Для меня родилася жемчужина
  • Из глубокой и чистой воды.
  • И на сердце лелея болезную,
  • И нездешней любовью любя,
  • Я всё снова десницу железную
  • Отстраняю судьбы от себя.
  • Изумрудной стеною запружена
  • Неприглядность вокруг бытия,
  • И растет с каждым часом жемчужина
  • Ненаглядная подле меня.
  • И всё крепче мой дом перламутряный
  • Защищает от яви и бурь,
  • И всё ярче кораллы в час утренний
  • Рассыпает над морем лазурь.
  • И становится мир всё ненужнее
  • И всё крепче духовная сталь,
  • Всё таинственнее, всё жемчужнее
  • Вдохновенного слова скрижаль.

Аккорды

  • Крестоносец Анатолий
  • Много мельниц ветряных,
  • Много палиц и дреколий
  • Победил и змеев злых.
  • Черноризец Анатолий,
  • Светоч духа излия,
  • Много новых создал схолий
  • К Божьим книгам бытия.
  • Пальмоносец Анатолий
  • Неба искрылил лазурь,
  • Мира исшагал раздолье,
  • Водных приобщился бурь.
  • Псалмопевец Анатолий
  • Златострунную псалтырь
  • Разбивает в чистом поле
  • О горючий алатырь.

Умирающий Серафим

  • В лазурь стремившееся тело,
  • Как камень, падает на дно,
  • Одно крыло обледенело,
  • Другое солнцем сожжено.
  • Загрязнены одежд перяных
  • Когда-то снежные края,
  • И из-за облаков багряных
  • Душа, кадильница моя,
  • Глядит, как обгорелой мачты
  • Вздымаемый волнами пень.
  • Но некому сказать: Не плачьте!
  • Могильная прияла сень
  • Моих соратников немногих
  • Задолго до того, как Тасс
  • Пел грезу паладинов строгих
  • И Дант увидел Ипостась.
  • Один в синеющем сугробе,
  • Под паутиной мертвых вай
  • Лежу я, вспоминая в гробе
  • Душистый флорентийский май.
  • И ничему уже не веря,
  • Недвижим, холоден и чист,
  • Жду палицы народа-зверя,
  • Жду Каиновой дубины свист.
  • Но ты всё снова на колени
  • Склоняешься передо мной
  • И узел расправляешь звений
  • Моей кадильницы святой.
  • И снова синим фимиамом
  • Кадит уставшая душа,
  • И ты перед воскресшим храмом
  • Стоишь, молитвенно дыша,
  • И с крыльев чуть затрепетавших
  • Сметаешь снеговой балласт.
  • Тебе воздаст Господь упавших,
  • Творец архангелов воздаст!

Эскиз

  • Скалистый берег. Рыцарь в латах.
  • Тьма. Блеск железа. Тень. Рембрандт.
  • На темно-синих волн агатах
  • Корабль без парусов и вант.
  • Обрубок мачты. Тело девы.
  • Как солнце кудри. Тициан.
  • То дочь, должно быть, Женевьевы,
  • В объятиях стальных лиан.
  • Глаза у рыцаря без веры:
  • Веками подвига он стар.
  • Дракон вылазит из пещеры…
  • Отчаяние и кошмар.
  • Умчалось время Андромеды,
  • Святой Георгий уязвим.
  • Ах, волосы под шлемом седы
  • Твои, усталый пилигрим.
  • Дракон перегрызает узы
  • И царскую уносит дочь.
  • В броню впиваются медузы
  • Утопшего героя… Ночь.

Ландшафт

  • В грязи мои кисти,
  • И грязный ландшафт
  • Пишу я, лучистый
  • Мечты аргонавт.
  • На мощной палитре
  • Потухли цвета,
  • Алмазы из митры
  • Скатились с борта.
  • Пишу я суровых
  • Деревьев ряды,
  • Полозьев дубовых
  • В сугробах следы,
  • С котомкою рваной
  • В лаптях мужика,
  • С провалиной странной
  • Клячонки бока.
  • Пишу на погосте
  • Покойников ряд:
  • Безгробые гости
  • С терпеньем лежат
  • И ждут, как живые,
  • Что в очереди
  • Листки паевые
  • Прижали к груди.
  • Пишу я страданье
  • И горе пишу,
  • Но в час созиданья
  • Пощады прошу,
  • Прошу объясненья,
  • Зачем это я
  • Пишу с омерзеньем
  • Тоску бытия.

Картинка

  • Над змейкой заката пунцовой,
  • Под тучей угрюмо-свинцовой,
  • Меж воронов мерзнущих групп
  • Замерзший качается труп.
  • Собаки голодные с воем
  • Бредут за военным конвоем,
  • Кого-то зачем-то ведущим
  • Под голые, мокрые кущи,
  • Где вырыта в тающей глине,
  • На краюшке самом картины,
  • В три четверти узкая ямка,
  • Где чья-то окончится лямка.
  • Есть где-то лазурные сказки,
  • И люди, и кисти, и краски,
  • Да ноги налиты свинцом,
  • Да смотришь звериным лицом,
  • И прячешься в угол берлоги,
  • И воешь, и воешь, как пес,
  • Не видя в порошах дороги,
  • На творчества синий Патмос.

1920

Протяжные строки

  • Всё то же, о Боже, бессменно из тлена
  • Рождается,
  • И так же жемчужно искристая пена
  • Сливается
  • С краев окровавленной жизненной чаши.
  • И шепотом
  • Предсмертным всё так же исполнены наши
  • И ропотом
  • Молитвы и песни тягуче-повторные,
  • Бессильные.
  • Давно оказались и насыпи черные,
  • Могильные,
  • И белые стены для нас колыбельные
  • Заранее
  • Бесцельно-прекрасными, смутно-бесцельными
  • Вещаньями.
  • И души всё снова зачем-то, бесплодные,
  • Рождаются
  • И с чаши отравленной в дали холодные
  • Сливаются.

Лунный серп

  • И сегодня ни разу в окошко
  • Я не глянул через занавеску.
  • Завернувшись в клубочек, как кошка,
  • Я блестящую плел арабеску,
  • Ослепительно жуткий гротеск,
  • Чтоб загрезить, запеться, забыться:
  • Так на солнца обманчивый блеск
  • Чернокрылая взносится птица.
  • Лишь когда потонул карандаш
  • В темноте, и рука, и бумага,
  • Я оставил словесный чардаш
  • И волшебную палочку мага.
  • Был небесной кирасы свинец
  • Дальнобойным разорван снарядом,
  • И алмазный искрился венец
  • И серпочек серебряный рядом.
  • Серебристый серпочек луны,
  • Новорожденный и однодневный.
  • В Возрожденья последние дни
  • У Небесной своей Королевны
  • Под ногами подобный серпок
  • Извивал многострастный Мурильо,
  • Богоматери лучший сынок,
  • Серафима приявший уж крылья.
  • И на наш окровавленный лик
  • Опустилась из терний корона,
  • На предсмертный отчаянья крик
  • Появись, появись же, Мадонна!
  • На коленях стоим мы в снегу,
  • И сердца наши – красные лилии,
  • Появись на другом берегу
  • На серпочке, как брату Мурильо!

Прощение

  • Кто видел красоту вселенной,
  • Тому откроется Создатель
  • Мелодиею сокровенной.
  • На холст не налагает шпатель,
  • Кто видел красоту вселенной.
  • Простит жестокие изъяны
  • Руководящих он законов,
  • Простит и собственные раны,
  • На мира радужных иконах
  • Простит жестокие изъяны.
  • Недостижимость идеала
  • Простит за радужность деталей,
  • За розовое покрывало
  • Простит передзакатных далей
  • Недостижимость идеала.
  • За Эроса простит лампаду,
  • Неугасимую в орканы,
  • За Ренессанс и за Элладу,
  • Свой труп бескрыло бездыханный
  • За Эроса простит лампаду.
  • Кто видел красоту вселенной,
  • Освободясь от хризалиды,
  • Зальется песней вдохновенной
  • Пред Синемантийным в абсиде,
  • Кто видел красоту вселенной.

Легенда

  • Страшный Суд. Долина Иосафата.
  • Бог-Отец и Сын и Голубь-Дух,
  • Исполинская Моргана Фата…
  • С Тайны снят лазоревый воздух.
  • Девятьсот и девяносто девять
  • Серафимов, тысячный же я:
  • Огненный и среброкрылый лебедь,
  • Глас рокочущего бытия.
  • Океан, врывающийся в шлюзы,
  • Океан воскресших мириад.
  • Небо сверху, с головой Медузы
  • Где-то в бездне Алигьери ад.
  • Суд идет. Идет голосованье
  • Серафимов пред лицом Судьи
  • Триединого, и с ликованьем
  • Взносятся оправданных ладьи.
  • Девятьсот и девяносто девять
  • Часто отвергают голосов,
  • Тысячный же всех приемлет лебедь, —
  • И скрежещет легион бесов.
  • Зодчий мира смотрит с укоризной,
  • Но с Христом в гармонии сераф.
  • Справедливою закончен тризной
  • Мира неудавшийся устав.
  • Нет виновных в царстве Азраила,
  • Пасынок творенья человек,
  • Серафиму павшему могила
  • Широко орбиты вскрыла век.
  • Вдруг кровавые открылись раны:
  • Красным, смрадным, проклятым пятном
  • Встали перед судьями тираны,
  • Родину повергшие вверх дном.
  • Девятьсот и девяносто девять
  • Рук, как весла, опустились вниз,
  • Молньей тысячный зажегся лебедь
  • Из-под рая белоснежных риз.
  • Солнце трижды обегало землю,
  • В ожиданьи замерли Отец,
  • Сын и Дух Святой… «Я всех приемлю!» —
  • Серафим промолвил наконец.

Будет

  • Будут там кипарисы и будут оливы,
  • Будет сумрачно там, будет там серебристо,
  • Будут волн мелодичные там переливы,
  • Облаков белоперистых будут мониста.
  • Изумрудная будет куда-то долина
  • Уходить пред навек зачарованным взором,
  • Будут там на фонтане сидеть два павлина
  • С синеоким на веере пышным узором.
  • Будет голос павлинов жемчуг соловьиный,
  • Будет горленок сердце влюбленных у них,
  • Будет дух в них господствовать в форме единой,
  • Будет жизнь их изваянный в мраморе стих!

Солхат

  • Был вечер июньский. Лиловой громадой
  • Направо, насупившись, спал Агармыш.
  • Трещали сверчки, заливались цикады,
  • И дымные вились колонны из крыш.
  • Мы под руку шли по кремнистой дорожке
  • На синие маковки белых церквей,
  • И, как адоранты, склонялися в ножки
  • Тебе иммортели и горный шалфей.
  • Вдали зажигались румянцем заката
  • Воскрылья лазурного неба хитона,
  • И море синело с горой Митридата,
  • И волны лились колокольного звона.
  • В душе у нас золото было лучистое,
  • В очах многогранный, искристый алмаз,
  • И нам улыбалась, наверно, Пречистая,
  • Когда мы устами сливались не раз.
  • Безлюдно и тихо. С душистого пастбища
  • Глядели громадные очи коров
  • И длиннобородый козел, через кладбища
  • Скакнувший полынью затянутый ров.
  • Вот нива убогая сереньких крестиков,
  • Могилки потоптаны стадом овец,
  • Ни цветиков скромных, ни сломанных пестиков,
  • А сколько разбитых судьбою сердец!
  • Печальное русское кладбище это
  • В безвестность ушедших безвестных людей,
  • Завиднее участь в лазурных тенетах
  • Захлестанных бурей сребристых сельдей.
  • Но рядом, за стенкой, зеленых тюрбанов
  • Меж буйной травою виднелись ряды,
  • С цветистою мудростью сунны, корана,
  • Надгробные камни – востока следы.
  • На стену, где вделаны были фрагменты
  • Сералей погибших, разрушенных бань,
  • Взобрались мы по арабесочной ленте,
  • Спуститься тебе помогла моя длань.
  • Вот купол разрушенного марабута
  • Ходившего в Мекку святого хаджи,
  • Вот синие камни стоят, как рекруты,
  • В чалмах, и ирисов зеленых ножи.
  • И миром повеяло Шехерезады,
  • Гафиза, казалось, запел соловей,
  • Гарун-аль-Рашид для вечерней прохлады
  • Поднялся из гроба и Пятый Гирей.
  • Не меньше, не больше свершалось насилья,
  • Когда управлял правоверными хан,
  • Но больше фантазии было и стиля,
  • И мир не совсем еще был бездыхан.
  • Мы сели на паперть забытой мечети
  • Меж маков кровавых и вьющихся роз,
  • И душ упоенных Минеи мы Четьи
  • Друг другу читали до радостных слез.
  • С протянутого в синеву минарета
  • Нам жалобно вторил подчас муэдзин,
  • И в колокол где-то ему для ответа
  • Звонил с колокольни своей армянин.
  • Темнело, когда мы опять на дороги
  • Белевший во мраке спустились экран…
  • Но вдруг подогнулись от ужаса ноги:
  • Свирепый пред нами стоял великан.
  • Увенчан шелом его мерзким драконом,
  • В корявых руках он держал по мечу,
  • И весь он по адским был создан законам,
  • И в черную весь наряжен епанчу.
  • Смеясь, я сказал: Не боюсь я бабая,
  • Теперь закалился в страданьях пигмей.
  • То дуб вековой, по преданью, Мамая,
  • То Флоры зеленой нетленный камей.
  • Повалятся наши кресты и халупы,
  • Сгниют в подземельях обманчивых книг
  • Навек позабытые варваром трупы,
  • А он, что из чрева того же возник,
  • Быть может, стоять еще будет на страже
  • Забытых, разбитых арабских камней,
  • И, может быть, песни Гафиза расскажет
  • Влюбленный с шелома его соловей.
  • Мы Эроса радостного пилигримы,
  • Погибшей паломники мы красоты,
  • В бесстильное время на землю пришли мы,
  • Но Вечности мы собираем цветы!

Кобзари

  • Умирают слепые у нас трубадуры
  • На несчастной, кровавой Украйне,
  • Не услышать из рокота скорбной бандуры
  • Нам священные прадедов тайны.
  • Не расспрашивай, детка, зачем на Украйне
  • Православной теперь преисподня
  • И бесчинствуют всюду безбожные Каины, —
  • Это воля, должно быть, Господня.
  • Расскажу тебе лучше, как померли двое,
  • Двое нищих в степи кобзарей.
  • Величавее участь навряд ли и в Трое
  • Была роком сраженных царей.
  • Это в лютую зиму двадцатого рока
  • Приключилось в голодной степи.
  • Два седые и дряхлые ползли пророка,
  • Беспризорны и оба слепы.
  • Бесполозен, уныло-волнист и безбрежен
  • Был покров на земной плащанице.
  • Разгромленный за холмами спрятался Нежин,
  • И зловещие черные птицы,
  • Воронье всё да галочье, каркали жутко
  • На свистящих ивовых метелках,
  • Да метелицы их покрывали для шутки
  • Покрывалом в ледяных иголках.
  • Далеко до Ильи, до святого Миколы,
  • Как до гроба Господнего пальмы,
  • Запорошены тропы, сады, частоколы,
  • Замирают заветные псальмы.
  • И лампаду рассеянной братьи Христовой
  • Обнищалый убрал монастырь,
  • Обессиленный жизнью голодно-суровой,
  • Их покинул малыш-поводырь.
  • Но идут они, жалкие, старые шляхи
  • Позабытые ищут клюкой,
  • И давно уж под рваною свитой рубахи
  • У них нет и котомки с мукой.
  • Были люди приветливей в годы Мамаевы,
  • Милосердней был лютый Батый,
  • И теперь уж не слушают псальму Почаева
  • И про Лазаря голос святый.
  • Без надежды идут они третии сутки
  • К златоглавого Киева Лавре.
  • Ни жилья, ни дымка, ни чугунки погудки,
  • Только ветер бряцает в литавры,
  • Да над павшей кобылкой орлы-чернокрыльцы
  • С клокотаньем снимаются в танце,
  • Да клыками блестящими в пенистом рыльце
  • Заскрежещут волки-сироманцы.
  • И идут они тихо, и плачут неслышно,
  • На щеках замерзает слеза,
  • И спивают всё громче, чтоб слышал Всевышний,
  • И рыдает в сугробах кобза.
  • Надвигалась на вечную ночь псалмопевцев
  • И земная, недолгая ночь,
  • И присели они у шелковых деревцев,
  • Побросав свои торбочки прочь.
  • И запели они, на бандуре играя,
  • Выгравая земную печаль,
  • И забыли про горе и голод, спивая,
  • И про путь в бесконечную даль.
  • И как солнце громадное с черной звездою,
  • На груди их сияли кобзы,
  • И алмазной была перевита слюдою
  • Борода их от горькой слезы.
  • А метелицы с облаков черных ромашки
  • Обрывали, пушистые, белые,
  • И на рваные свиты соткали рубашки
  • И на руки их обледенелые.
  • И сидели они, как святые из мрамора,
  • И недвижными стали персты,
  • Только души неслися их вещие за море,
  • Далеко от последней версты.
  • Уносились на паперть они белоснежную
  • Иисусова монастыря,
  • Где когда-то душа зародилась безбрежная,
  • До неволи земной кобзаря.
  • Только пальцы зачем-то стеклянные вьюги
  • Пробегают еще по струнам,
  • И таинственный из-за серебряной фуги
  • Слышен голос, понятный лишь нам.
  • И всё выше вздымались по степи сугробы,
  • И еще не погасла заря,
  • Как навеки сокрылись в алмазовом гробе
  • Два прозревших в раю кобзаря.

Сумерки

  • Окровавленные закатом крыши.
  • Малиновый по холмам воротник.
  • В оранжевой эмали реют мыши,
  • И где-то песен плещется родник.
  • Ave Maria слышится всё тише,
  • И далеко умчался мой двойник,
  • Ракетою взвивается всё выше
  • Он в бездну синюю, – а я поник.
  • Я с сердцем, беспощадно сжатым в клещи,
  • Сижу, в безбрежность устремляя взор,
  • И кажется мне в раскаленной пещи
  • Уже сгорающим земной позор,
  • И голос родины, такой зловещий,
  • Не слышится из-за потухших гор.

Аграф

  • Меж пиний почерневшими кораллами
  • Аквамарины дремлющих долин.
  • Меж сердоликами червонно-алыми
  • Пылающий спускается рубин.
  • И тихо-тихо черными кинжалами
  • Грозятся кипарисы у вершин.
  • Цикады оглашенными хоралами
  • Царя мирских напутствуют глубин.
  • Ты руку подняла и, тоже алая,
  • С восторгом вдруг произнесла: Смотри!
  • И мысль явилась у меня удалая:
  • В аграф, какой не видели цари
  • Микен, собрать сокровища немалые
  • Вечерней Эос. Вот они. Бери!

Ноктюрн

  • По синему разбрызгана брокату
  • Вселенной лихорадочная ртуть.
  • Луна посеребрила всё по скату.
  • Несут кого-то. Тени. Шепот. Жуть.
  • Кто почести оказывает брату,
  • Что свой последний совершает путь?
  • Ученики ль идут вослед Сократу,
  • Познавшему в Элизиуме Суть?
  • Нет, это прах безвестного колона
  • С тупым, неповоротливым мозгом,
  • Но перед тайною земного лона
  • Мы все склоняемся, как пред врагом,
  • Как дивная коринфская колонна
  • Под неуклюжим скифа сапогом.

Улей

  • Ты видела ль, как в рамочные соты
  • Заделывают выброженный мед
  • Амврозии мохнатые илоты?
  • Так, человека перезревший плод
  • На колумбария подняв высоты,
  • Ячейку цементует наш кустод.
  • Там мед душистый, символ красоты,
  • Здесь тлен земли непрошеных господ.
  • Но так ли это? Глянь! Над Camposanto
  • Причаливает облачный челнок…
  • И вот уж за серебряные ванты
  • Душ обвивается живой венок,
  • И беспрерывные идут десанты
  • На Рая нежно зыблемый песок.

Ave Maria

  • Что невесомей белоснежной шали,
  • Арахнэ сотканной в горах Ангоры?
  • Что дымчатей Louis Quatorze эмали
  • Иль Фрагонаровых фантасмагорий?
  • Что гармоничней кружевной детали
  • В подножном мире услаждает взоры?
  • Что в зарубежные уносит дали
  • Скорей Мойсея заповедной торы?
  • Глянь в час заката в книгу голубую
  • Развернутых в полудремоте гор!
  • Ave Марийное в них аллилуйя!
  • Всё, всё забудь, страданье и позор!
  • Уста с устами слей для поцелуя,
  • В мистический влиясь вселенной хор!

Ночь

  • Зелено-синий занавес из плиса
  • С волнистых гор угрюмой бахромой.
  • Мечи вознесенные кипарисов,
  • Кого-то поджидающих на бой.
  • Сияние алмазовых нарциссов,
  • Разбросанных с безумной щедротой.
  • Луна – серебряная абатисса.
  • Загадочность. Безмолвие. Покой.
  • Две тени по кладбищенской дороге
  • Ползут меж черной паутиной дрока,
  • Беседуя вполголоса о Боге.
  • И две души, два мировые ока,
  • Слиянные в божественной эклоге,
  • Уносятся далеко, так далеко!

Литания

  • Зеленое зыбится море пиний
  • Несметной ратью храмовых свечей.
  • С холма на холм в безбережности синей
  • Волнующий сознанье мавзолей.
  • И мы со дна его зеленых скиний,
  • Вдоль кипарисов пасмурных мечей,
  • Взвиваемся в лазоревый триклиний
  • Чрез чистых звезд алмазовый ручей.
  • Нас только двое, атомов влюбленных,
  • Рукой бесстыдной жизни оголенных,
  • Но до конца доволочивших крест.
  • Пусти нас, Эросом Твоим спасенных,
  • Пусти нас, красотою окрыленных,
  • Пусти на Рая золотой насест!

Пиния

  • Как канделябр из красного гранита
  • С зелеными свечами, в гроты синие
  • Подъемлется в скале из сиенита
  • Громадная сияющая пиния.
  • И снова сиракузской Афродиты
  • Певучие мне вспомнилися линии,
  • И я, алтарные обнявший плиты,
  • И меж колонн свирепые Эриннии…
  • В безгрезный я порвал свои оковы,
  • В чудовищный пророчествовал век.
  • Богов последних доваял Канова,
  • А я в пустыне создающий грек,
  • Монах-затворник я средневековый,
  • Готический по думам человек!

Полярная царица

  • Пышет зноем. Серебристым глазом
  • Упоенная мигает даль.
  • Кипарисы по горящим вазам —
  • Черная по золоту эмаль.
  • Небо, упоенное экстазом,
  • Серебристо-голубая сталь,
  • И прошедшего по крайним фазам
  • В нем серпочка лунного печаль.
  • Бедная полночная сестрица,
  • Божия лампадка, заблудиться
  • Как могла ты в полудне жестоком?
  • Но не так ли за кровавым роком,
  • Убиенная мечом широким,
  • Побрела Полярная Царица!

Мурена

  • Всё чаще смерть, как черное виденье,
  • Суфлирует мне что-то из-под сцены,
  • И опротивело мне это бденье
  • Прожорливо виющейся мурены.
  • Вот, вот опять несносное шипенье
  • Я слышу из волнующейся пены,
  • И черная спираль в одно мгновенье
  • Взвилась со дна на бьющиеся вены.
  • – Довольно, братец! Наигрались в прятки
  • С тобой давно мы. Песни, пляски, битвы —
  • К чему они? На илистой кроватке
  • На лезвее плясать не будешь бритвы!
  • Протягивай израненные пятки,
  • Шепчи заупокойные молитвы!

Экстаз

  • Неба не видно, море в алмазах,
  • Блеск нестерпимый, блеск несказанный,
  • Блеск ни в каких звуконосных экстазах,
  • Блеск, никакими кистями не знанный.
  • Призрачны тени в горящих топазах,
  • Мелькают в даль голубую тартаны,
  • Призрачно души в сверкающих рясах
  • Реют за ними в жемчуг осиянный.
  • А! Сколько света! В алмазе стогранном
  • Больше не может быть блеска и света!
  • Роза! Царевишна в царствии странном!
  • Роза! Царевишна в царстве Поэта!
  • Жарко устами к открывшимся ранам
  • Смело прильни… Эта песня допета!

Без веры

  • Без веры я пою пеан несложный,
  • Вакхический Создателю пеан,
  • Лазоревый, бушующий, тревожный,
  • Как этот беспредельный океан.
  • Без веры замок строю невозможный
  • В бессмертия космический туман
  • И красоты приемлю призрак сложный,
  • Теряя кровь из незаживших ран.
  • Без веры я молюсь на привиденья,
  • И сладкий песнопенья фимиам
  • Возносится в иллюзии владенья,
  • В многоколонный, облачный мой храм.
  • И всё вокруг одно лишь сновиденье,
  • И сам я луч, скользящий по волнам.

1926

Музыка вечности

  • Бушуй, бушуй, лазурной литании
  • Века неумолкающий напев,
  • Реви, реви, невидимой стихии
  • Божественный, неумолимый гнев.
  • Такая буря в сердце у России
  • Ненасытимый поднимает зев,
  • Такая пред явлением Мессии
  • Сметет навеки Неразумных Дев.
  • Такая музыка перед созданьем
  • На океане мировом звучала,
  • И после Страшного Суда дыханьем
  • Ее развеется и смерти жало,
  • И всё вокруг, что внемлет с содроганьем,
  • И нет ей ни конца и ни начала.

Реликвия

  • Мне снился сон невероятный,
  • Неповременный, странный сон.
  • Я был в пустыне необъятной,
  • Одетый в облачный виссон,
  • Я был ничем, простым атомом
  • В лазурном вечности зобу,
  • По Божьим я вился хоромам,
  • Хоть в каменном лежал гробу.
  • Лежал в целительной истоме,
  • Как хризалида под листом,
  • Как яблочко в гнилой соломе,
  • С холодным в черепе свинцом…
  • И вдруг запели, застучали
  • Лопатами над головой,
  • И в царство черное печали
  • Ворвался лучик золотой.
  • Плита скатилась, гроб раскрылся,
  • И в митре золотой старик
  • Над черепом моим склонился,
  • И возбужденный, страстный крик
  • Раздался в синесводном храме,
  • И тысячи молящих глаз
  • Глядели, как в зеркальной раме
  • Меня постлали на атлас
  • И на алтарь воздвигли пышный,
  • И пали, славословя, ниц.
  • А с купола глядел Всевышний
  • С гирляндой шестикрылых птиц,
  • Слетевших, как бывало, в гости
  • Из рая дальней стороны
  • На бедные поэта кости,
  • И пастыря слова слышны:
  • – Он был последний Твой воитель
  • В безбожников холодный век.
  • У ног Твоих за то, Спаситель,
  • Пусть успокоится навек!

Перед грозой

  • Душно, страшно… Небо как свинец,
  • Море как безбрежная лагуна,
  • И пугливая убрала шкуна
  • Перед бурей парусный венец.
  • Душно, страшно… Пламенных сердец
  • Оборвались трепетные струны.
  • Тайны жутко неразгадны руны,
  • Цепи душит миллион колец.
  • Бога нет. Скончался Бог вчерашний,
  • В рукотворных идолах застыл.
  • Именем святым скрывают шашни.
  • Творчества же юношеский пыл
  • Новые не воздвигает башни
  • В звездную над головою пыль.

Морской псалом

  • В море остров есть чудесный,
  • Мореходам не известный.
  • Только чайки там летают,
  • Только пчелки собирают
  • Мед душистый меж скалами,
  • Только синими перстами
  • В снежных кружевных перчатках
  • Волны на морских лошадках
  • Там на берег темный скачут.
  • Там не сеют, там не плачут,
  • Не рождают, не хоронят,
  • Не равняют и не гонят.
  • Там один лишь я с мечтами,
  • Как неведомый Гаутами,
  • Высечен в скале, сижу
  • И на океан гляжу.
  • Чайки на меня садятся,
  • Пчелы из меня роятся,
  • Мохом я покрыт везде.
  • Отражение в воде
  • От меня идет такое
  • Многоцветное, живое,
  • Что душа моя совсем
  • Погружается в Эдем,
  • Что слова мои крылом,
  • Как божественный псалом,
  • У небесного порога,
  • В сердце проникают Бога…

1931

Лестница

  • Где это было? В царстве сна.
  • Мне снилась черная стена.
  • Над ней дворец дедов старинный,
  • Обросший всюду паутиной.
  • Вокруг столетние дубы,
  • Как в храме темные столбы,
  • Столбы корявые, как руки,
  • К Отцу простертые от муки.
  • И от дворца к лазури моря,
  • Где, с тучами в побеге споря,
  • Кипели волны, как отвес
  • Висела лестница чудес,
  • Висела лестница из мрамора,
  • Спускавшаяся прямо на море.
  • Ступенек триста пятьдесят,
  • Как их от страха сосчитать?
  • Блестят, слепят, как полированы,
  • Как будто бы из стали скованы.
  • И я спуститься должен вниз
  • До самых этих синих риз,
  • Не знаю почему. Лоло,
  • Кузен покойный, как назло,
  • Спустился только что походкой
  • Порхающей и ждет там с лодкой.
  • Я не хочу, но сверху враг
  • Направил в грудь мне сотни шпаг.
  • В мозгу костер, на сердце клещи,
  • Провал страшит меня зловещий.
  • Приник к ступеням я пластом,
  • Вонзился в камень синим ртом.
  • И всё качусь, качусь всё ниже,
  • И к синей пропасти всё ближе…
  • Что это? Жизнь, моя, твоя,
  • Сокрытый символ бытия.

Брызги

  • Я атом мыслящий в пространстве
  • Пустыни жуткой мировой,
  • Я лучик Божий, что от странствий
  • Поник обугленной главой.
  • Вулкан я со словесной лавой,
  • Текущей в синюю волну
  • По пеплу истины лукавой,
  • Клонящей к гордости и сну.
  • Во время грозных извержений
  • Во мне мой праотец Орфей
  • И столько вещих откровений,
  • Что создается и без фей
  • Мир ирреальный, настоящий,
  • Каким он должен в слове быть,
  • Чтоб каждый, божество таящий,
  • Нашел в нем Ариадны нить.

Оборотень

  • Как хорошо себе казаться
  • Всем, всем, но только не собой,
  • В лучах полуденных купаться
  • Хотя бы жалкой мошкарой,
  • Гонимой ласточкой стрельчатой;
  • Иль перепончатою мышкой
  • В шубеночке своей мохнатой,
  • Живущей у меня под вышкой.
  • А если показаться тучей
  • Себе гремящей грозовой,
  • Иль на море волной могучей
  • С жемчужной, буйной головой,
  • Иль парусным в лазури бригом,
  • Дробящим свежую волну, —
  • То чистым, вдохновенным мигом
  • Я Божью б искупил вину.
  • И эта мне дана способность:
  • По временам не быть собой,
  • При жизни уходить в загробность,
  • Быть шелковистою травой,
  • Быть птицей, атомом, пылинкой,
  • Межмирья сказочным лучом,
  • Волнами движимой песчинкой,
  • Душою, вхожей в Божий Дом.

Моя отчизна

  • Лазурь бессменная,
  • Лазурь глубокая,
  • Лазурь атласная!
  • Люблю я вечное,
  • Как ты безбрежное,
  • Как ты бесцельное,
  • Как ты духовное,
  • Цветами полное,
  • Цветами звездными,
  • Как ты поэтами
  • Лишь выразимое!
  • Тебя уж с детства я,
  • Теперь далекого,
  • Стремился выразить
  • В Поэме Хаоса,
  • В лице Создателя,
  • В лице Спасителя,
  • В лице тревожного
  • Поэта Демона!
  • Тебя бессменно я
  • Молил о ясности
  • Сознанья бедного,
  • Сознанья атома
  • С лучом Создателя
  • И вдохновением
  • Подчас Спасителя.
  • Тебя, лазурная
  • Обитель Вечности,
  • Любил любовью я
  • Всегда пророческой
  • Поэта, нищего
  • Душой и родиной!
  • В тебе, далекой, я
  • Живу мечтанием,
  • В тебе летаю я,
  • Как тучи вольные,
  • Как птицы малые,
  • Как солнце красное,
  • В тебе исчезну я,
  • Наверно, завтра же,
  • Отчизна синяя,
  • Отчизна звездная!

Невольники

  • Невольники мы все и эремиты,
  • Другой судьбы не отыскать нигде.
  • Земля, невольница своей орбиты,
  • Бежит на солнца пламенной узде.
  • Невольники моря и океаны,
  • Бушующие по лицу земли,
  • Налитые в гранитные стаканы,
  • Хоть утопить в их власти корабли.
  • Невольники полей и склонов горных
  • Могучий дуб и крохотный цветок,
  • И умирают все они покорно,
  • Как кружевной, трехдневный мотылек.
  • Невольники мы все и эремиты
  • Среди задымленных острожных стен,
  • И двери нам к безбрежности закрыты,
  • Пока земной не прекратится тлен.

1938

Пан

  • Лежу в траве, гляжу в лазури
  • Небесной призрачный покров.
  • В душе предчувствованье бури
  • И слабое шуршанье слов.
  • Вокруг колосья и букашки,
  • Головки пестрые цветов,
  • Чириканье незримой пташки
  • И песни жнущих мужиков.
  • Стекло небесное на солнце,
  • Как вышитое кимоно
  • На стилизованном японце,
  • Блестяще, змеями полно
  • Таинственными, и волнует
  • Опять несказанно оно:
  • Безбрежное в нем сердце чует,
  • Распахнутое тайн окно.
  • Чем дольше смотришь, тем неясней
  • Становится сплетенье дум,
  • Тем ощущение прекрасней,
  • Тем родственней зеленый шум
  • Колосьев, цветиков, букашек,
  • Тем незаметней диссонанс
  • Меж щебетаньем резвых пташек
  • И мной, уже вошедшим в транс
  • Слияния с подножным миром…
  • Еще мгновенье – нет меня
  • С сомненья вечного вампиром,
  • Нет мысли жертвенного пня.
  • Я колос, пьяная цикада,
  • Я раскаленный солнца луч,
  • Я соловьиная рулада,
  • Я кружево полдневных туч.

Сестры

  • Море звуков, звуки моря,
  • Бездна горя, горе бездны!
  • Все на свете бесполезны
  • Противленья: с небом споря,
  • Только обжигаешь крылья,
  • Только падаешь всё ниже
  • И с сознанием бессилья
  • Убеждаешься, что ближе
  • Пораженье, чем могло бы
  • Быть оно без мятежа.
  • Что в твоей бессильной злобе?
  • Каждая в степи межа,
  • Каждое движенье сошки
  • Погребет таких, как ты!
  • Стой же тихо у дорожки,
  • Как безвестные цветы,
  • Тихо грей на солнце кудри,
  • Серебристые давно,
  • Соблюдая принцип мудрый:
  • Жизнь и смерть, не всё ль равно?
  • Жизнь – начало только смерти,
  • Смерть – начало только жизни,
  • Каждый в центре душеверти
  • Плачет на своей же тризне!

Зеленый луч

  • Как страшно ночью просыпаться
  • С закрытым наглухо окном
  • И в полном мраке убеждаться,
  • Что жизнь – непостижимый сон.
  • Слышны шаги во мраке, стоны,
  • Шуршание незримых крыл,
  • Хоть знаешь: Божьих легионов
  • Уже давно и след простыл.
  • Лежишь, и камень стопудовый
  • К постели прижимает грудь,
  • И хлыст свистит в мозгу суровый,
  • Усугубляя в сердце жуть.
  • Скорее света! Хоть лампаду,
  • Хоть крохотного светлячка,
  • Хоть ноктилюку, чтоб, по аду
  • Блуждая, видеть хоть слегка.
  • Скорее солнца лучик алый,
  • Последний самый пред концом,
  • Побагровевший, запоздалый,
  • Над моря бархатным ковром!
  • Нет, лучше в полуночном страхе
  • Прижаться к другу своему,
  • Что рядом, как и ты на плахе,
  • Склонившись к сердцу твоему,
  • Застыл, как ангел твой хранитель,
  • И спящих глаз его на миг
  • Вообразить себе обитель,
  • Где целый мир небесных книг
  • Сокрыт в Скрижали Голубиной,
  • Где тот зеленый луч сокрыт,
  • Что мир исподний и вершинный
  • Когда-нибудь соединит.

Тени

  • Когда закрыты жалюзи,
  • А море плещется вблизи,
  • На кельи белом потолке,
  • Как на поблекнувшей щеке,
  • Веселый пляшет хоровод
  • От серебристых этих вод.
  • Игривые такие тени
  • Там мечутся вокруг без лени,
  • То вниз, то вверх, то впрямь, то вкось,
  • Без ритма, этак на авось.
  • И весело мне просыпаться
  • И чем-нибудь себе казаться
  • Под их беззвучный милый танец,
  • И на лице моем румянец
  • Зажжется от желанья жить.
  • Увы! недолга эта прыть:
  • На солнце облако найдет,
  • И танец бликов вдруг пройдет,
  • Пройдет бесследно, как у нас
  • Проходит поколений час.

Румянец

  • Напротив моего окошка
  • Стоит багровая стена,
  • Где черная, как уголь, кошка
  • На ржавом желобе видна.
  • Румянцем осени покрыта
  • Та стенка уж недели три
  • И капельками маргерита,
  • Блистающими в час зари.
  • Но лихорадочная краска
  • Недолговечна на камнях,
  • Она – стыдливая лишь маска
  • И догорит уже на днях.
  • То престарелых винограда
  • Зубчатых листьев смертный жар,
  • То похоронного парада
  • Уже трагический пожар.
  • Рубины, жаркие гранаты
  • Покрыли сочный малахит:
  • Как венецейские брокаты,
  • Узор причудливый горит.
  • Ковров пышней Шехерезады
  • Едва ль касалася пята,
  • Атласа радужней наяды
  • Едва ль холодные уста.
  • Как эти листья, и поэта
  • Тысячегранная душа,
  • Вся пламя, вся потоки света,
  • Что проливаются спеша.
  • Порывы ветра и тумана
  • Слепые, гнойные зрачки
  • Гасят то пламя неустанно
  • Волной безвыходной тоски.

Умирающий лебедь

  • Пой, душа, как лебедь белый,
  • Умирающий в волнах,
  • Побежденный, поседелый
  • В никому не нужных снах.
  • Кроме ритмов и мелодий
  • Нет у странников земных
  • Заповеданных угодий,
  • И всему начало стих.
  • Крылья белые по ветру,
  • Словно парус, распусти,
  • Жизнь, скорбящую Деметру, —
  • Всех любя, – перекрести.
  • Песнопеньем очищенья
  • Воздух синий пронижи
  • И в последние мгновенья
  • Путь единый укажи,
  • Чтобы лебеди другие
  • Не умолкли за тобой,
  • Чтобы странники нагие
  • Выходили с Явью в бой,
  • Чтоб Пославшего нас воля
  • До последних в мире дней
  • Не потухла, соизволя
  • Мне вернуться в мир теней.

1935

Сумеречница

  • Полночное у ней на крыльях небо,
  • Четыре в нем потухшие луны,
  • Меж ними лик страдальческого Феба,
  • Распятого на переплет сосны.
  • Свисает прядь волос на лоб высокий,
  • И глаз закрыт, но капает с ресниц
  • Кровавых слез еще ручей широкий
  • По бархату воскрылий пышных ниц.
  • Что означает странное виденье,
  • Таинственный из сумрака прилет?
  • Желанье ль разрешить мои сомненья?
  • Иль весть о том, что смерть в засаде ждет?
  • Прабабушки твоей ночная спинка
  • Летала подле мертвого Христа
  • И все, как светописная пластинка,
  • Запечатлела, видно, неспроста!
  • Да, неспроста вчера в мое окошко
  • Ты постучалась и, у лампы сев,
  • Мне показала, что моя дорожка
  • Ведет над пропастью в открытый зев
  • Небытия к уничтоженью мысли.
  • Я знаю, что плохой я христьянин:
  • Мы все теперь над бездною повисли,
  • И чужд нам всем распятый Божий Сын!
  • Но не заглох кремнистый путь к вершине,
  • Как видишь, раз на крыльях у тебя
  • Прочел я повесть о любимом сыне
  • Всевышнего, в Аиде злом скорбя!

В звездную ночь

  • Кто там серебряных булавок
  • Рассыпал по небу лоток?
  • Кто золотых послал козявок
  • Метаться в бездне, как волчок?
  • Кто звездную по своду крынку
  • Разлил вселенной молока?
  • Вопрос нелепый, но былинку
  • Ли упрекать? Она, пока
  • Живет, глядит и вопрошает
  • О том, что над ее челом
  • Так ослепительно сверкает
  • За синим вечности стеклом.
  • Какая ночь! Незримо волны
  • У скал, незримых также, спят,
  • Лишь низью жемчужною челны
  • Лампары на море горят
  • Да этих звезд неумолимых,
  • Недостижимых легион.
  • И жизнь вся для тяжкой схимы —
  • Непостижимый только сон.
  • Сон жуткий, непочатый, вечный,
  • Напрасный так же для ума,
  • Как этот Путь во мраке Млечный,
  • Как Божьей мантии кайма.
  • Но на горе, в каменоломне,
  • Огонь мистический горит,
  • Как будто бы Мадонны скромной
  • Там изваяние стоит.
  • Да около меня Мадонна
  • Сидит живая искони
  • И освещает неустанно
  • Земные все мои пути.
  • И обнимая тихо плечи
  • Ее в полночной тишине,
  • Я звездные постигнул речи
  • В неизмеримой вышине.

Недоуменный странник

  • Я на земле недоуменный странник,
  • Чужой всему, что мечется вокруг.
  • Крылатый я Создателя посланник,
  • Спустившийся в юдоль земную вдруг.
  • Не знаю, по вине иль любопытству
  • Попал я в этот низший из миров,
  • Но, судя по чрезмерному бесстыдству
  • Подчас ума и горделивых слов,
  • Я был сюда низвергнут для изгнанья,
  • Как некогда мятежный Люцифер.
  • Но кончились уж годы испытанья,
  • И я опять очистился для сфер.
  • Всё человеческое чуждо стало
  • Моей освободившейся душе,
  • И тело бренное плестись устало
  • В пыли дорог и в снежной пороше.
  • Меня не тешат орхидеи духа,
  • На райские похожие цветы,
  • Сплетенья слов, что невесомей пуха,
  • И к пропасти ведущие мосты.
  • И даже мир меня теперь подножный,
  • Ажурный, ювелирный, перестал
  • Приковывать в юдоли бездорожной,
  • Где столько я томился и страдал.
  • Один брокат меня еще небесный
  • Влечет к себе в необычайный край,
  • Подвижный вечно, дымчато-чудесный,
  • Как созданный Отцом запретный рай.
  • Следя за облачных фантасмагорий
  • Великим зодчеством, я хоть на миг
  • Неисцелимое способен горе
  • Понять скорее, чем из груды книг.
  • Но скоро, скоро снова брызнет солнце
  • В меня огнем и вовсе ослепит,
  • И всё во мне, как в плавящейся бронзе,
  • Вдруг золотом словесным закипит.

Этюд

  • Лазурная, свежая линия.
  • Печальная, черная пиния.
  • Два белых за ней треугольника
  • Уносят в безбрежность невольника,
  • Влачащего цепи пудовые,
  • Тоску и мечтанья суровые.
  • Уносят в безбрежности синие,
  • Но сам он, как черная пиния,
  • Над бездной пылающей врос
  • И впился зубами в утес.

Синий цветок

  • Синий цветик из могилы
  • Вырастает кой-когда,
  • Атом в нем ушедшей силы,
  • Захороненной туда.
  • Смотрит цветик этот синий
  • Очарованно вокруг,
  • Словно вырос он из скиний
  • Монастырских тихо вдруг.
  • Но понюхай синий венчик,
  • Но взгляни в его зрачок,
  • Он как Феникс, вечный птенчик,
  • Он лазурный старичок.

В зной

  • Полудневным пышут жаром
  • Плиты пыльной мостовой.
  • Солнечным вокруг угаром
  • Опален, полуживой,
  • Томный, потом орошенный,
  • Странник движется вдоль стен,
  • И унылой песни сонной
  • Тусклый слышится рефрен:
  • Сколько верст еще осталось,
  • Сколько пыльных до конца!
  • Цель совсем близка казалась,
  • Портик Божьего крыльца…
  • А теперь всё снова версты,
  • Версты пыльные вокруг,
  • Солнечный зрачок отверстый,
  • Мыслей безызживный круг…

Клубы

  • Ты видел ли, как по вершинам
  • Крадутся покрывала туч?
  • На горном куполе старинном
  • Сквозь них уже не блещет луч,
  • Звезда сквозь них не проникает,
  • Душой овладевает жуть…
  • Но ты не бойся! Тут, кто знает,
  • И твой уже намечен путь.
  • Ведь эти в кружевах удальцы,
  • Быть может, снежный хоровод
  • Восставших. Ласковые пальцы
  • Духовных это, может, вод.
  • Ведь всё в твореньи Божьем вечно,
  • Так почему ж душа твоя
  • Не может здесь кружить беспечно
  • До прекращенья бытия?
  • Зачем ей к звездам? Рай повсюду:
  • Ползти по ожерельям гор,
  • Морскому поклоняться чуду,
  • Для душ достаточный простор!

Ангелы

  • Теперь никто не верит в птиц небесных,
  • В крылатых Божьих вестников, никто!
  • И даже дети в ангелов чудесных
  • Поверить не хотят уж ни за что.
  • А я, когда мечтательной был крошкой,
  • Их видел часто, как насущный хлеб.
  • Пойдешь, бывало, за дворовой кошкой
  • В соседней рощи сумрачный Эреб,
  • Послушаешь алмазных в чаще пташек
  • И тихий шелест дремлющих листков,
  • Насобираешь радужных букашек
  • У серебро прядущих ручейков,
  • Помолишься в часовенке старинной
  • На черного, как Эфиоп, Христа
  • И по тропе змеящейся, звериной,
  • Идешь себе, идешь, – пока верста,
  • Другая ляжет меж тобой и домом,
  • Где мать твоя болезная лежит.
  • Затем устанешь по лесным хоромам
  • Бродить, как краснокожий следопыт.
  • Тогда приляжешь на опушке леса
  • У ручейка на сочную траву, —
  • И над тобой лазурная завеса,
  • И над тобой виденья наяву.
  • Сперва глядишь, как будто с гор высоких
  • В сияющее море под тобой,
  • И облаков мониста одиноко
  • Плывут, как парус в бездне голубой.
  • Шуршанье крыл потом почуешь белых, —
  • И ангелов сияющих чета
  • Появится в лазури, снежнотелых,
  • Как подле Матери святой Христа.
  • Так ясно видишь их, что каждый волос
  • Кудрей червонных можешь сосчитать,
  • Как на поле колышущийся колос,
  • И попросить их за больную мать.
  • Нередко крыльями они касались
  • Моих горящих от восторга вежд,
  • Нередко мой простертый в небо палец
  • Касался ослепительных одежд,
  • Нередко постигал я даже пенье
  • Их на Эдема чистом языке,
  • Нередко жаркое прикосновенье
  • Друзей небесных чуял на щеке!
  • Потом исчезло всё, повязкой черной
  • Перевязала Явь мои глаза,
  • Познанья человеческого вздорный
  • Открылся путь и злобная слеза…
  • И только много, очень много позже
  • Мне Ангела послал и наяву
  • Отец Небесный на земное ложе,
  • И с ним уже полжизни я живу.
  • Бескрылый он, и смертный, и опальный,
  • Как я, на проклятой Отцом земле.
  • Но скоро край оставим мы печальный
  • На радужном небытия крыле!

Мои друзья

  • Немного у меня друзей на свете,
  • Но все они крылатые зато,
  • Все в Новом перечислены Завете,
  • И не забыт Спасителем никто.
  • Мои друзья – святые Херувимы,
  • Архангелы, всё воинство небес:
  • От первых дней они мне были зримы,
  • Пока в дремучий я не скрылся лес.
  • Мои друзья – клубящиеся тучи,
  • Овец небесных тихие стада,
  • Плывущий по лазури храм могучий,
  • Скользящий сам не ведая куда.
  • Мои друзья – подоблачные птицы,
  • Орлы вершин и горлинки полей,
  • Журавль, перекрыляющий границы,
  • И серый под окошком воробей.
  • Но больше всех люблю я в бездне синей
  • Парящие в безбрежность паруса:
  • Они мне в сердце расплавляют иней,
  • Они мне обновляют чудеса,
  • Они мне мысли устремляют к Богу
  • И смысл какой-то жизни придают, —
  • И снова ищешь для себя дорогу
  • И для души изъязвленной приют.

1932

Танец

  • Я скорбящая монада,
  • Ничего мне уж не надо!
  • Слово вещее награда
  • Мне на дне кровавом ада,
  • Слово русское, простое,
  • Всем понятное, живое,
  • Голубое, золотое,
  • В рубище самом святое.
  • И когда оно струится,
  • Райская я только птица,
  • Золотая мира спица,
  • Что юдоли не боится.
  • И пока оно душисто
  • И, как снежный саван, чисто,
  • Жизнь моя еще лучиста,
  • Как небесные мониста.
  • И никто не может слово
  • Обезглавить мне сурово.
  • Слово – вещая сирена,
  • Брызги радужные, пена,
  • Слово – снежная морена,
  • Ключ бессмертья, Гиппокрена.
  • Кто словами лишь живет,
  • Не испытывает гнет,
  • Для того и эшафот —
  • Вечности лазурный рот.
  • Я скорбящая монада,
  • Я словесная менада,
  • Ничего мне уж не надо!

Сказка о бабушке и внучке

  • В землю вросшая избушка
  • Где-то есть в степи.
  • В ней столетняя старушка
  • С шавкой на цепи.
  • Но милее шавки внучек,
  • Маленький такой,
  • Что овечек он от тучек
  • Отличить порой
  • Не умеет в чистом поле.
  • Солнце ж и луну
  • За попа в лучистой столе,
  • Подойдя к окну,
  • Принимает и, колени
  • Преклоня, глядит,
  • И боится всякой тени,
  • Что к избе бежит.
  • Словом, глупый был ребенок,
  • Бабка не умней:
  • Та уж от святых иконок
  • Тысячи ночей
  • Не отходит, хоть боится
  • Маслица зажечь,
  • Хищная в степи чтоб птица
  • Не могла притечь.
  • А в степи ее немало,
  • Привалило, страсть,
  • От великого до мала
  • Пожирает пасть.
  • Что за пасть? А кто запомнит
  • Все их имена?
  • Ведь народец в избах темный,
  • Царь же Сатана
  • Сто имеет всяких кличек,
  • Сущность же одна!
  • Крылышек же, как у птичек,
  • Нет, чтоб из окна
  • Улететь за сине море.
  • Ну, вот и сидишь,
  • Мыкаешь земное горе
  • Меж сожженных крыш.
  • Были красных, белых шайки,
  • Черный был Махно,
  • Пулеметы и нагайки,
  • Но уж так давно!
  • Были немцы, австрияки,
  • Грабили на всех
  • Эти языках вояки,
  • Так что плач и смех.
  • Но теперь уж взятки гладки,
  • Шавка что за суп?
  • Ни одной нет в поле грядки,
  • Вшивый же тулуп
  • Дедушкин для генерала
  • Унесли. Что взять?
  • Некого погнать за рало,
  • Черную печать
  • Посадили на ворота…
  • Знайте, мол: тут Смерть!
  • Ни одна с тех пор уж рота
  • Не глядит за жердь.
  • Стало хорошо, спокойно,
  • Словно всё опять
  • Православно и пристойно,
  • Как при букве ять.
  • Но как жить? Живут же звери
  • Вовсе без огня,
  • На замке не держат двери,
  • Не имеют пня.
  • Летом бабушка и внучек
  • Те же муравьи,
  • И, не покладая ручек,
  • В роще, меж травы
  • Собирают, зарывают
  • В чистом поле всё,
  • Даже немцев ограбляют
  • Спящих. Эх, житье!
  • Но зато страна родная,
  • Неба же никто
  • Не испакостил, сжигая
  • Русское Ничто.
  • Но зато, как прежде, степи
  • Безоглядны там,
  • Страшные на теле цепи
  • Не вредят мечтам.
  • Внучек, внучек, оставайся
  • Ты навек таким,
  • По родным полям скитайся
  • Маленьким таким.
  • Ты ж, бабуся, не старейся,
  • Хватит сотни лет,
  • Да на русском солнце грейся,
  • Лучшего ведь нет!
  • Ты ж, избушка, не валися,
  • Бури перестой,
  • Чтоб отсюда началися
  • Дни страны святой,
  • Той страны, что кровью чистой
  • Мы полили все,
  • Силой распяты нечистой
  • В дней своих красе.

У бассейна

  • Зеленый, мутный глаз бассейна,
  • Над ним мой черный силуэт.
  • Вокруг стоят благоговейно,
  • Незримо те, кого уж нет.
  • Я чувствую, что мертвых души
  • Со мною на воду глядят,
  • Как будто от кровавой суши
  • Спастись на мутном дне хотят.
  • А там без мысли, без улыбки,
  • Лениво шевеля хвостом,
  • Кружатся золотые рыбки
  • С бессмысленно раскрытым ртом.
  • Глаза их только отражают,
  • Как зеркало, юдольный мир,
  • Они не жаждут и не знают,
  • И жизнь их – безразличный пир.

Агатодемон

  • Агатодемон я, Дух Моря
  • Отныне, позабывший горе,
  • Покрытый кружевом алмазным
  • И зыбким жемчугом экстазным.
  • Итак, свободен я совсем,
  • И никакой не нужен шлем
  • Мне для защиты от врагов.
  • Ничьих не страшно мне шагов,
  • Ничьих звериных голосов.
  • Не нужен мне теперь засов,
  • Ни шапка-невидимка,
  • Ни Иудины ефимки.
  • Я сам себе и царь и раб.
  • И ни один уже мне краб,
  • Ни спрут, ни жадные акулы,
  • Ни человеческие скулы
  • Не страшны. Я сильнее всех,
  • Я голубой вселенной смех,
  • Я серебро и киноварь,
  • Я самый древний в мире царь.
  • Я мантией своею землю
  • Опоясал, я звездам внемлю,
  • Сестрам своим, но я звучней
  • Гармоний сфер, я всех слышней,
  • Когда алмазные полки
  • Моих коней идут на приступ,
  • Когда пустынные пески
  • Иль фьорда пасмурного выступ
  • Я покрываю жемчугом.
  • Я в измерении другом,
  • Я вечно старый, вечно новый,
  • Я ласковый, как мать, суровый,
  • Как в Иосафате Бог-Судья,
  • Я Альфа и Омега я.
  • Смотри! Из-за плеча мне солнце
  • Глянуло в синее оконце.
  • Оно мой друг, оно мой брат,
  • А я оранжевый брокат,
  • Сверкающий миллионом свеч,
  • Как исполинский Божий меч,
  • Как серебристая фата,
  • Как белых ангелов чета!
  • Вдали камеи-острова,
  • Росистая на них трава.
  • Вблизи игривые дельфины
  • Ныряют в синие кувшины,
  • Вблизи чернеющий фрегат
  • С коралловым крестовым лесом,
  • Но он мне милый, младший брат,
  • Хоть и не служит он принцессам
  • Давно, хотя Руделей нет.
  • Но всё ж я и теперь поэт,
  • Хотя зыбучий и безбрежный,
  • Бесформенный совсем и нежный,
  • Как ожерелье перламутра,
  • Как нега солнечного утра.
  • Но вот я вдруг забушевал.
  • Дыбится озлобленный вал,
  • Не кони это уж, а горы.
  • Куда ни обращаешь взоры,
  • Всё исполинские гряды,
  • Всё богатырские ряды,
  • Седые всё бородачи.
  • Булатные вокруг мечи,
  • И грохот, шум, зубовный скрежет
  • Такой, как будто Гитлер режет
  • Ничем не винные народы,
  • Как будто адские исподы
  • Заклокотали из вулканов
  • Для укрощенья океанов.
  • А! Сколько пенистых сирен
  • Поет средь голубых морен!
  • А! Сколько дерзостных тритонов
  • Повылезало из затонов!
  • Всё яростней морские глотки
  • Подводные ломают лодки
  • И боевые крейсера:
  • Что ни удар в кузов – дыра!
  • Сильней, сильней вздымаю плечи,
  • Мне надоели эти сечи:
  • Риторики военной грохот
  • Пусть поглотит мой синий хохот!
  • Смотри! Полярный, вечный мрак.
  • Поля необозримых льдин.
  • Забытый корабельный прах.
  • Живого только я один.
  • Полярный свет луны милей,
  • Природы строгий мавзолей.
  • Кой-где меж льдинами вода,
  • Казачья морда иногда
  • Недоуменного моржа,
  • Слоновой кости два ножа,
  • Лениво пляшущий медведь,
  • В зеленую глядящий медь
  • Промоины, смешной пингвин,
  • Да я один, совсем один.
  • Как хорошо, что всё мертво,
  • Как девственное естество,
  • Как Хаос, вечный наш Отец.
  • Как возвращенье наконец
  • В него отрадно для души!
  • Как звезды снега хороши!
  • Я сам такая уж звезда,
  • Замерзнувшая навсегда,
  • Геометрический цветок,
  • Словесных атомов моток,
  • Исчезнувшее в вечность я,
  • Лазурный символ бытия!

Полдневный ноктюрн

  • Зеленый, мутный глаз бассейна.
  • Ликующий весенний день.
  • Деревья шепчут тиховейно.
  • Один лишь я – ночная тень.
  • Как синие в лазури стрелы,
  • Касаток быстрых карусель.
  • Вблизи, от солнца угорелый,
  • Скворец налаживает трель.
  • Но вот комок какой-то серый
  • На перепонках из слюды,
  • Из ближней где-либо пещеры,
  • Слетел на серебро воды.
  • Что это ты, ночная мышка,
  • На солнечный явилась свет?
  • Ослепнешь вовсе от излишка,
  • Как, видишь, уж ослеп поэт.
  • Но вот она вокруг бассейна
  • Кружиться стала, как юла,
  • Бессмысленно и бесколейно,
  • Как будто век уж не пила.
  • Потом, заметив черный, мрачный
  • Мой на бассейне силуэт,
  • Ко мне всё ближе, всё удачней
  • Прицеливалась, как на свет.
  • И вдруг упала мне на сердце,
  • Как нежно любящая дочь:
  • Она в полдневном, видно, скерцо
  • Почувствовала, что там ночь.

1941

Из тайника души

  • Вдали шуршит камыш высокий,
  • Как море целое мечей.
  • Над ними кобчик одинокий
  • И солнца миллион свечей.
  • Как жарко. Как на грядках дышит
  • Блаженно овощный народ!
  • Лягушки млеют, с писком мыши
  • Бегут под норки черный свод.
  • Где это? Где-то у Лимана
  • Иль на речушке там в глуши,
  • За сизой полосой тумана,
  • В глубоком тайнике души.
  • Как хорошо на той речушке
  • Следить за красным поплавком,
  • Лежа в траве, как на подушке,
  • С блаженным, солнечным зевком.
  • А неподалеку веранда,
  • Гостеприимный самовар,
  • Над сахарницей сарабанда,
  • Над чайником струится пар.
  • Там мама, бабушка, сестрица,
  • Там очень вкусный кренделек…
  • И вот летишь, летишь, как птица,
  • Через болотистый лужок…
  • Увы! Чрез полосу тумана
  • Теперь никак не пролетишь:
  • Она безбрежней океана,
  • А я – подрезанный камыш!

Драконы

  • Сияли звезды, как иконы,
  • Миллиарды лет тому назад,
  • Но на земле уже драконы
  • Всю жизнь преображали в ад,
  • Себе подобных пожирая,
  • Деревья пламенем ноздрей
  • Тысячелетние сжигая,
  • Взрывая глубину морей.
  • Сияли звезды, как короны
  • На синей голове Творца,
  • Но брюхом лютые драконы
  • Лишь славили везде Отца.
  • Зачем Он создал первозданных
  • Таких летающих обжор
  • Меж этих синих, бездыханных,
  • Покрытых лилиями гор?
  • Там серафимов легионы,
  • Ему поющих: Свят, свят, свят!
  • Здесь кровожадные драконы
  • Опустошение творят.
  • Одна лишь серенькая птичка,
  • Какой-нибудь там соловей,
  • Спасается, или синичка
  • Меж самых выспренних ветвей;
  • Спасается и благодарно
  • Пускает радостную трель,
  • И всё вокруг, что так кошмарно,
  • Как будто бы имеет цель.
  • Миллиарды лет спустя всё то же,
  • Драконы те же, соловей,
  • И только Ты сокрылся, Боже,
  • В свой синий звездный мавзолей!

Птица Карморан

  • Я видел птицу Карморан,
  • И поэтический Коран
  • На перьях у нее прочел,
  • И стал, как праотец наш, гол,
  • Стал мудр, как малое дитя,
  • И стал глядеть на все шутя.
  • И исцелила сотни ран
  • Мне эта птица Карморан,
  • Как радуга на небесах,
  • Сверкавшая в семи цветах,
  • Как голубь теплая, как мать,
  • Склонившаяся на кровать
  • Больного сына своего,
  • Что для нее лишь божество.
  • Я видел птицу Карморан,
  • И исцелились сотни ран
  • Таких глубоких, что сквозь них
  • Просвечивает звездный стих.
  • Кто видел птицу Карморан
  • Сквозь этот жизненный буран,
  • Тот знает, что и сам погост —
  • Мерцанье только тихих звезд.

Мак

  • В шелковом плаще стоит он,
  • С черным на груди крестом,
  • Фуриями зла испытан
  • За иссеченным щитом.
  • Посмотри, вокруг всё бледно
  • Перед пламенным цветком,
  • Лепестки его победно
  • Рдеют, как костер, кругом.
  • Гость непрошеный на клумбе,
  • Гость, не сеянный никем,
  • Ветер, что не знает румбы,
  • Нес его, как Полифем.
  • Крохотное было семя,
  • Меньше точки нонпарейля,
  • Но пришло ему вдруг время:
  • Выросли такого зелья
  • Распрекрасного пружинки,
  • Что вокруг цветы – вассалы,
  • Незаметные былинки
  • Перед этой сказкой алой,
  • Перед этим кавалером
  • С черным на груди крестом.
  • Пусть послужит он примером
  • Нам, умученным постом.
  • Нечего в тени скрываться,
  • Нечего лежать в подвалах:
  • Нужно в пурпур наряжаться,
  • Нужно расцветать в обвалах!

Палитра

  • Охра, золото и миний,
  • Стрелы света и огонь!
  • Сверху купол темно-синий,
  • Облачный на дыбах конь.
  • Две уже зажглись планеты,
  • Два небесных маяка,
  • Две космических ракеты,
  • Два бриллиантовых цветка.
  • Это Божья в небе митра,
  • Пафос творческий на миг,
  • Мага старого палитра,
  • Лучшее, что Он воздвиг.
  • Миг один, Фата Моргана
  • Превращается в ничто.
  • Всё опять серо, погано,
  • Как гнилое решето.
  • Всюду колос лишь спорыни,
  • Колос черный, да овсюг…
  • Сверху купол темно-синий,
  • Звезд бесчисленных жемчуг,
  • Но на них глядеть устали
  • Потускневшие глаза…
  • Мелкие внизу детали,
  • И со щек катит слеза…

Последний час

  • Затишь. Серебро живое.
  • Миллиард свечей. Атлас.
  • Сад оливковый на зное.
  • Черный в пламени баркас.
  • Тихо всё. Лишь рыбка быстро
  • Хвостиком в лазурь плеснет
  • Иль серебряная искра
  • В сонном воздухе блеснет.
  • Даль и нежится и млеет,
  • Как ребенок, пьющий грудь,
  • Всё в сознаньи розовеет,
  • Как на солнце первый груздь.
  • Ничего уж не желаешь,
  • Ничего не мыслишь тож,
  • Словно облак белый таешь,
  • Шествуя, как старый дож,
  • На венчанье с синим морем,
  • На мистический обряд,
  • Распрощавшись с вечным горем,
  • Расплескав по скалам яд.
  • Ведь и я иерей незримой
  • Церкви Божьей на земле,
  • Ведь и я, как серафимы,
  • Рею на больном крыле,
  • Ведь и я живу вне жизни
  • Для лазурных этих слов,
  • Хоть и вьюсь в пыли, как слизни,
  • Меж сгнивающих гробов.
  • Затишь. Серебро живое.
  • Миллиард свечей. Атлас.
  • Я пылаю, догорая:
  • Это мой последний час.

В золотой раме

  • Я вижу золотую раму,
  • Громадную, как Божий мир,
  • Но в ней не моря панораму,
  • Не снежный в облаках Памир.
  • В той раме ничего не видно:
  • Внизу, глубоко, горизонт,
  • Внизу житейская ехидна,
  • Внизу и самый Ахеронт.
  • В ней синева лишь золотая,
  • В ней мелодичный полдня зной,
  • В ней мотыльков чета святая
  • Кружится в бездне голубой.
  • Два белых мотылька-пушинки,
  • Как хлопья снежные, летят,
  • И эти чистые снежинки
  • Лишь друг на дружку всё глядят.
  • Как эти лепестки живые
  • Попали в центр мировой?
  • Зачем им бездны голубые,
  • Покой зачем им гробовой?
  • Вихрятся белые спирали,
  • Порхают лилий лепестки,
  • Затем падут, полны печали,
  • На раскаленные пески.

Гнездо стрижей

  • Там, в Бессарабии моей,
  • Я родился в гнезде стрижей
  • На колоколенке старинной
  • Над бесконечною равниной,
  • Средь пышных виноградных лоз
  • И красных на кладбище роз.
  • Вблизи сверкал лиман Днестра,
  • Вдали синела бирюза
  • Угрюмого, седого Понта,
  • И два я видел горизонта:
  • Червонный степи, синий моря,
  • Не ведая нужды и горя.
  • В два месяца я вырос так,
  • Что ни коты, ни лай собак
  • Уж не пугали нас в гнезде.
  • С родителями в синеве
  • Летали мы, как по канве,
  • Пиша иероглиф крылом
  • В вечернем небе золотом.
  • И жизнь стала вся полет, —
  • Кто не летает, не живет!
  • Над мутной грудию реки,
  • В свои зарывшейся пески,
  • Летал я, над морской волной
  • В жемчужных брызгах, как шальной,
  • Летал над морем золотым
  • Колосьев, радостно святым,
  • Над винограда янтарем,
  • Над сельской церкви алтарем,
  • Летал меж белых облаков,
  • Меж черных грозовых полков,
  • Меж молний яростных и грома,
  • И всюду был я в небе дома.
  • Лишь холода боялись мы
  • И нескончаемой зимы.
  • От них мы улетали вдаль
  • Чрез синюю морей вуаль,
  • К царице рек, в долину Фив,
  • Где хоть и нет подобных нив,
  • Но где священна старина,
  • Где вечная царит весна.
  • И снова тот же всё полет, —
  • Кто не летает, не живет.
  • Там жарче синева, и медь
  • Заката ярче в Фивах ведь,
  • Но Море Черное милей
  • Мне было пламенных степей
  • Песчаных и реки святой.
  • И каждой новою весной
  • Я возвращался на лиман
  • Из опаленных солнцем стран.
  • Пока и мне пришел черед,
  • Покинув синий небосвод,
  • Низринуться в угрюмый Понт,
  • Как грешники на Ахеронт.
  • На берегу стояла мать
  • С ребенком в чреве: погулять
  • Она спустилась на закате,
  • И на пылающем брокате
  • Полет наш плавный созерцала
  • И непонятное шептала.
  • Я полюбил ее, и вот,
  • Когда окончен был полет,
  • Назначенный мне как стрижу,
  • Оставил синюю межу
  • Понтийских я стремглав небес,
  • Исполненных таких чудес,
  • И бросился к ее ногам.
  • Она склонилась и к устам
  • Меня прижала, чтоб согреть,
  • Потом к груди, но отогреть
  • Меня ей всё ж не удалось!
  • Сердечко снова не зажглось,
  • И крылышки, потрепетав,
  • Поникли навсегда, устав.
  • Но дух умершего стрижа
  • Как лезвие приник ножа
  • К груди пречистой этой девы,
  • К лежащему младенцу в чреве,
  • И в сердце нерожденном вновь
  • К полету синему любовь
  • Свою безумную погреб.
  • Мертвец восстал, открылся гроб,
  • И я родился снова в мир.
  • Но это был уже не пир,
  • Какой справляет в небе стриж,
  • А гибкий, мыслящий камыш,
  • Преобразившийся в свирель,
  • В сплетеньи слов познавший цель,
  • Но это был уж крестный путь
  • И творчества земного жуть.
  • О них уж столько я писал,
  • Что счет элегий потерял.

Синяя стрела

  • Я синяя стрела в лазури,
  • Я странный, смелый иероглиф,
  • Поднявшийся на крыльях бури,
  • Столетий канувших лекиф.
  • В гнилой я, правда, оболочке,
  • Но этот мой земной двойник
  • Лежит в нетесаном гробочке,
  • Пока небесный я пикник
  • Свершаю ласточкой стрельчатой,
  • Пока пишу мистерий вязь,
  • Еще словами не початых,
  • С безбрежностью вступая в связь.

Закат

  • Небо как котел латунный,
  • Как гигантский самовар!
  • Золотые в небе струны,
  • Синий на небе кошмар.
  • Рая только вот не видно,
  • Хоть и грезишь наяву,
  • Ангелов святых не видно,
  • Хоть и в Боге я живу.
  • Там пространство, светогоды,
  • Звездная без счету пыль,
  • Тайны матери-природы,
  • Степи лунные, ковыль.
  • На латунном этом небе
  • Олимпийских нет богов,
  • Не снести оттуда Гебе
  • Уж амврозии для слов.
  • Ласточки там лишь, в гирлянды
  • Невесомые свиясь,
  • Плавно пляшут сарабанды,
  • Устанавливая связь
  • Мелодичную с безбрежным,
  • И живешь опять на час
  • В созерцаньи бесполезном,
  • Словно Бог не только в нас.

Понтийский этюд

  • Пахнет тиной и гудроном,
  • Пахнет липкою смолой.
  • Чайка белая со стоном
  • Звонко реет над волной.
  • По камням зеленым крабы
  • Тихо крадутся бочком,
  • Слышен моря лепет слабый
  • За песчаным бугорком.
  • С матерщиной две рыбалки
  • Собеседуют вблизи,
  • Мажа черные, как галки,
  • Плоскодонки на грязи.
  • Грязные у них рубахи,
  • Ноги – черные карги,
  • Лица бронзовые даки,
  • Рима лютые враги.
  • Мажут донья черным квачем
  • Из кипящего котла;
  • Чайка созерцает с плачем
  • Их работу, без крыла
  • Хоть малейшего движенья.
  • Созерцаю также я,
  • Без малейшего сомненья
  • В странной сути бытия.
  • Море блещет, туч рельефы
  • Красочны, как никогда.
  • Неба голубые нефы
  • Не влекут уж никуда.

На подушке

  • Я скоро, скоро брошу тело
  • На пожирание червям,
  • Как облачко, что пролетело
  • Сейчас, взвиваясь к небесам.
  • Я заклублюсь, как дым священный
  • В кадильнице пред алтарем,
  • Лазурью чистой опьяненный
  • Пред страшным Хаоса Царем.
  • Я не живой уже с полжизни,
  • Я не живой, я не живой,
  • Как на бездушном трупе слизни.
  • Я взвился дымной головой
  • Давно уже через окошко
  • В межмирья голубой эфир,
  • Где звезд рассыпано лукошко,
  • Где тишина и вечный мир.
  • Ведь то не я, что на подушке
  • Горячей в небеса глядит,
  • Подобно дремлющей лягушке,
  • Что меж кувшинками сидит.

Чайки

  • Море слов, крупица смысла!
  • Только шустрый воробей
  • Может чопорные числа
  • Принимать за суть вещей.
  • Слово наше – лишь палитра
  • Для созданья небылиц,
  • Слово – это Божья митра,
  • Аллилуйя певчих птиц.
  • Из него мы строим замки
  • На вечерних облаках,
  • Им перетираем лямки
  • На израненных плечах.
  • Но оно не может тайны
  • Божьей роковой открыть:
  • Атом естества случайный
  • Чайкой только может быть.
  • Чайки с символами птицы,
  • Что чаруют всякий взор;
  • Где они, там нет темницы,
  • Там бушующий простор,
  • Крыльев звонкое там пенье,
  • Но познанья тайны нет,
  • Как в основе песнопенья
  • Твоего, больной поэт!

Ящерица

  • Будь как ящерица эта,
  • Что бежит через дорожку,
  • Как зигзаг зеленый света,
  • Грациозно ставя ножку.
  • Глазки у нее – лампады,
  • Любопытные зеркала,
  • Что глядят на мир, услады
  • Полные, как я, бывало.
  • Греть брюшко свое на солнце —
  • Всё ее здесь назначенье,
  • Да на глазок темном донце
  • Божье отражать творенье.
  • А когда зима приходит,
  • Спать в своей глубокой ямке,
  • Спать подобно всей природе
  • На отставленном подрамке.
  • Будь как ящерица эта,
  • Грей затылок на скамейке,
  • Да запой опять от света,
  • Подражая канарейке.
  • Если ж не поется, в норке
  • Спи, свернувшись, без просыпа,
  • Как на этой черной горке
  • Спит величественно липа.

1943

Ритм

  • Мы, поэты, вне пространства
  • И вне времени живем.
  • Слово наше – всё убранство,
  • Ритм для нас – отцовский дом.
  • Ритм – всё наше достоянье,
  • Вечности он всей язык,
  • Бога самого страданье,
  • Звезд неутомимых крик.
  • Ритм – всего первооснова,
  • Сердце вечности самой,
  • Он до Бога и до Слова,
  • Он ничей и только мой.
  • Я им душу выражаю,
  • Я им искупаю грех,
  • Я им Бога осуждаю,
  • Я с ним царь среди прорех.
  • Ведь душа как колокольня,
  • Устремленная в лазурь:
  • Только лишь ей станет больно
  • От юдольных этих бурь,
  • Как она по вертикали
  • Вырастает и звонит,
  • Чтобы все ее печали
  • Превратилися в Харит.
  • Ритм – душевная нирвана,
  • Ритм – возвышенный покой,
  • Голос звезд и океана,
  • Голос вечности самой.

Мертвые звезды

  • Как меж листвою темной померанцы,
  • Небесные светила пляшут танцы.
  • Я, черный Ангел, посещаю звезды,
  • Безмолвные безбрежности погосты.
  • Иные лишь слепящие гиганты,
  • На Божьей митре яркие бриллианты,
  • И, прикрывая белой дланью очи,
  • Я улыбаюсь им из мрака ночи.
  • Но есть и звездные там плащаницы,
  • Как мертвые погаснувшие птицы,
  • И я на них бестрепетно слетаю,
  • На города усопшие взираю,
  • На мертвые Флоренции и Римы,
  • Где черные однажды серафимы
  • Творили красоту еще в изгнаньи
  • И верили чему-то в издыханьи.
  • По временам на этих страшных трупах
  • Еще сражаются, на роковых уступах,
  • Свирепые двуногие букашки,
  • И мертвые вокруг смердят рубашки.
  • И кто-нибудь поднимет злобно митру
  • И застрочит свинцом, но я палитру
  • Подъемлю радужных небесных крылий
  • И улетаю от земных идиллий.

Волна

  • Гора идет, гора прозрачная,
  • Гора зеленая, жемчужная.
  • За ней другая, третья, много их
  • На стилобате моря синего,
  • На стилобате бесконечности.
  • Лазурь небесная на волны те
  • Вокруг как будто опирается,
  • С жемчужной пеною целуется.
  • Нет ничего вокруг юдольного,
  • Ни паруса, ни дыма черного.
  • Одни лишь кони всё Нептуновы,
  • Одни сирены лишь с тритонами,
  • Да крылья чаек всюду белые,
  • Да я, калика перехожая,
  • Но не в обличьи человеческом,
  • А как волна меж волн прозрачная,
  • Другим волнам прозрачным равная.
  • Я признаю такое равенство.
  • Прозрачный я, зелено-синий весь,
  • Алмазом чистым отороченный,
  • Свободный я, ничем не скованный,
  • Путей нетореных желающий,
  • Преграды грудью разбивающий,
  • Судьбы своей совсем не знающий,
  • Мелодии без слов слагающий.
  • Начало и конец всего,
  • Лазоревое божество.

Оазис

  • Зыбучий, раскаленный, желтый
  • Вокруг меня везде песок…
  • Мотор рассыпался и болты.
  • Как перст кровавый, одинок
  • Я между этих волн песчаных.
  • Верблюд двугорбый мой погиб,
  • Друзей на трупах бездыханных
  • Гиен паршивых вырос гриб.
  • Вдруг впереди фата-моргана:
  • Оазис с кущей пышных пальм,
  • Ручей пленительней органа
  • И голоса блаженных альм.
  • Виденье легких райских гурий,
  • Склоняющих к устам кувшин,
  • И белый минарет в лазури,
  • И на балконе муэдзин.
  • До рая тысяча шагов лишь,
  • Рукой засохшею подать,
  • На белой раскаленной кровле
  • Сестра, быть может, или мать…
  • И я шагнул сперва невольно
  • На зыбкий, золотой бугор,
  • Потом в груди вдруг стало больно,
  • И опустился грустно взор.
  • Там люди, там людские козни,
  • Людские лживые слова,
  • А час теперь уж слишком поздний,
  • Прозрела за ночь голова.
  • Мне не уйти уж из пустыни,
  • Свобода там лишь, где один
  • С собой я, голубой и синий,
  • Забытый всеми Божий Сын.
  • И обошел я тот оазис,
  • Как все другие обходил,
  • Ведь я словесный лишь Амадис,
  • Крылатый конь мой без удил!

Два аиста

  • Есть озеро лазурное в раю,
  • В нем нерожденные живут младенцы,
  • Что ожидают маменьку свою
  • С рубашечкой на белом полотенце.
  • Есть озеро кровавое в аду:
  • В нем также нерожденные младенцы,
  • Что ожидают страшную судьбу,
  • Что выкинет для них свое коленце.
  • Рождаются из озера в раю
  • Великие поэты и пророки
  • И навевают баюшки-баю
  • На времена лихие и на сроки.
  • Рождаются из озера в аду
  • Завоеватели и супостаты,
  • И Страшному обречены Суду,
  • И будут на века веков прокляты.
  • Два аиста живут на тех озерах,
  • Один, как снег, с ногами из коралла,
  • Другой, как смоль, с рубинами во взоре
  • И с желтым клювом, словно из опала.
  • И белый аист в мир несет поэтов
  • Мечтательных по три на каждый век,
  • А черный аист в мир несет атлетов
  • Воителей, чтоб плакал человек.
  • Доколе ж будут два гонца крылатых
  • Носить младенцев этих к матерям?
  • Как будто бы в блаженных и в проклятых
  • Есть тайный смысл какой-нибудь и впрямь?
  • Доколь кружиться будут эти земли
  • И не потухнут очи двух озер,
  • Доколь не рухнут хижины и кремли, —
  • Не прекратятся святость и позор.

Золото

  • Как иереи золотые,
  • Крестным вьющиеся ходом,
  • Ярким солнцем облитые,
  • Меж задумчивым народом,
  • Нежные стоят платаны
  • Вдоль засохнувшей речонки.
  • Тучи, белые гитаны,
  • Шелковые рубашонки
  • Тихо розовым коленом
  • Продвигая, пляшут в небе.
  • Тени ползают по стенам,
  • Словно грешники в Эребе.
  • Всё убого, лишь платаны
  • В облаченья золотые,
  • Как иереи, все убраны,
  • Как церковные святые.
  • Нищие под ними ходят
  • Озабоченные люди,
  • Споры всякие заводят
  • Об обогащенья чуде.
  • Но древесные иереи
  • О нужде такой не знают
  • В неба синей галерее
  • И червонцы оброняют,
  • Полновесные цехины,
  • Кипы красных ассигнаций,
  • Радужных листов лавины,
  • Словно в утро коронаций.
  • И летят они по ветру,
  • Как крестовые галеры,
  • И на спящую Деметру
  • Смотрят сонно кавалеры.
  • Серебро горит доспехов,
  • Рыцарей Христовых очи.
  • Много падает орехов
  • С веток, жаждя зимней ночи.
  • Золото, куда ни глянешь,
  • Красное, как кровь заката,
  • Собирая, не устанешь,
  • Не пойдешь войной на брата:
  • Это золото поэта,
  • Золото для живописца,
  • Для афонского аскета,
  • Для нагого бескорыстца.
  • Этим золотом богаты,
  • Без одежды, без сапог,
  • Мы, спешащие в палаты,
  • Где живой сокрылся Бог.

Последняя песнь

  • Я иду тропинкой узкой,
  • Заячьей иду тропой,
  • Разговаривая с кузькой,
  • Что упорно, как слепой,
  • Лезет в колосок пшеницы.
  • Меж колосьев слышны птицы,
  • Жаворонки, перепелки,
  • Голоса острей иголки.
  • Гнезда на корнях пырея
  • Как клобук архиерея.
  • На обмежке сонный уж
  • Греется меж ярких луж.
  • Ни жилья, ни человека,
  • Словно мир на склоне века:
  • Я один лишь уцелел,
  • Смерть уже переболел
  • И теперь на Страшный Суд
  • Должен шествовать к Судье,
  • Схороня свой дар под спуд
  • В страшной мировой беде.
  • Но Господь меня простит,
  • Где-нибудь уж приютит:
  • Ведь я ветру песни пел,
  • Ведь с волнами свирепел,
  • Ведь ужам и алым розам,
  • Ласточкам и умным козам
  • Много сказочек сложил
  • И с креста благословил
  • Всё страдавшее в природе,
  • Хоть то было и не в моде.
  • Но теперь я не спешу,
  • Ведь я больше не грешу.
  • В Божий я влюбился мир,
  • Где теперь навеки пир,
  • Где один с собою я,
  • В самом центре бытия.

Облачный турнир

  • Два облачных всадника по небу скачут,
  • Нагие деревья качаются, плачут,
  • И сам я качаясь с базара иду,
  • Как будто бы чуя повсюду беду.
  • Два облачных всадника тихо сражаются,
  • В лучах огневых, как тюлени, купаются.
  • Я сам, хоть не витязь я, к бою готов,
  • Оружье мое из оточенных слов.
  • И конь мой крылатый классической расы,
  • Его не пугают враги-папуасы:
  • Никто от звенящих Пегаса копыт
  • К Горынычу Змею теперь не сбежит.
  • Но редко враги попадают в пустыню,
  • Куда унесли мы давно уж святыню;
  • В горячих волнах золотого песка
  • Никто мне навстречу не мчится пока.
  • Пустыня повсюду теперь для поэта,
  • На площади, полной мертвящего света,
  • На митингах шумных партийных овец,
  • Повсюду, где я уж давно не жилец.
  • Два облачных всадника в вечном турнире
  • За чьи-то сражаются в небе паниры.
  • Мне не за кого уж сражаться: один
  • Стою я меж черных, кровавых руин.

Сирены

  • Хохот. Брызги. Бушеванье.
  • Визг протяжный. Свежесть. Блеск.
  • Беспричинное стенанье.
  • Грохот грозный, лязг и треск.
  • Пена гуще сбитых сливок,
  • Розовое в ней плечо,
  • Золотой в лучах загривок,
  • Груди дышат горячо…
  • Завыванье окарины,
  • Трель, как бисер соловья.
  • Голубые пелерины.
  • Золотая чешуя.
  • Полурыбы, полудевы,
  • Хоровод морских сирен,
  • Океанские напевы,
  • Бесконечности рефрен.
  • Я смелее Одиссея,
  • Непривязанный лежу
  • И, всё больше безумея,
  • На сирен нагих гляжу.
  • Что мне броситься в объятья
  • Синеоких дев морских?
  • Волны для поэта братья,
  • Волны оживляют стих,
  • Волны – отраженье Божье,
  • Волны – зеркало небес,
  • И на них во всем похож я,
  • Зыбкий, жаждущий чудес!

Дорожка где-то

  • Меж огородами дорожка.
  • Змеящийся меж трав ручей.
  • Столетняя вблизи сторожка,
  • Забытая меж камышей,
  • Шуршащих сонно над муаром
  • Чуть-чуть струящейся волны.
  • Всё небо золотым пожаром
  • Залито, создающим сны.
  • Лягушки замерли в шампанском
  • На трели самой голубой,
  • Сверчки с веселием цыганским
  • Стрекочут с ней наперебой.
  • Цветочков пышные брокаты
  • Разостланы по сторонам,
  • Как будто райские палаты
  • Приблизились нежданно к нам.
  • Былинки самые простые
  • Одеты в золотой наряд,
  • Ромашки, как мужи святые,
  • У ног Спасителя стоят.
  • Крапивка даже у забора,
  • И сочный, дымчатый лопух,
  • Как канделябры средь собора,
  • Как мраморный на своде пух.
  • Ни человека, ни животных,
  • Лишь бабочки, лишь паучок,
  • Да тучек хоровод бессчетный,
  • С румянцем оживленных щек.
  • Нет никаких уже историй,
  • Нет никаких уже идей.
  • Никто не дует на цикорий,
  • Исчез кровавый лицедей.
  • И нет вчера, и нет сегодня,
  • И даже завтра вовсе нет.
  • Тут красота одна Господня,
  • Тут Вечности одной поэт.

Золотой шпатель

  • Сегодня в белоснежной туче
  • Я снова заприметил Бога.
  • Давно знакомый лик могучий
  • Глядел измученно и строго.
  • Морщины стали шире, глубже,
  • Глаза сияли из пещер,
  • Цвет ледянистых синих губ же
  • Напоминал туманность шхер.
  • Волосья развевались дико,
  • Волной зыбилась борода,
  • И, как в Сикстине, всё велико,
  • Подвижно, будто бы вода.
  • Рукой мозолистой Создатель
  • За золотой схватился луч, —
  • И исполинский начал шпатель
  • Счищать творение из туч…

1946

Смерть

  • Лабиринт подвижных линий.
  • Клочья мрачных облаков.
  • Силуэты черных пиний.
  • Бушеванье злых валов.
  • Кой-когда лоскут лазури.
  • Гребень пенистой волны.
  • Склянки. Ложки. Блик глазури
  • В кувшине из тишины.
  • Мотылек сестры больничной.
  • Золотой кружок очков.
  • Глаз, к страданиям привычный.
  • Шелест женских башмаков.
  • Снова пара глаз пугливых,
  • Вдохновлявших душу глаз,
  • Так несказно несчастливых…
  • Выпить что-то вдруг приказ.
  • Снова пред глазами миний.
  • Солнце прячется в волнах.
  • Скалы. Шапки черных пиний.
  • Мачты в белых парусах.
  • Вдруг открыли будто ставни,
  • Засверкал за ними Днестр,
  • Зашуршали сонно плавни,
  • Зазвучал квакуш оркестр.
  • Люлька. В люльке я, младенец,
  • Много милых, мертвых лиц,
  • Много красных полотенец,
  • Много райских всюду птиц…
  • Черный занавес из плюша
  • В блестках золотых упал.
  • Мертвое лицо из рюша
  • Глянуло в потухший зал.
  • Чей-то крик раздался снизу,
  • Кто-то грохнул у стола.
  • Луч потух, задев за ризу…
  • Мрак мертвящий, мрак и мгла.

Воскресение

  • Весна. Тепло. Холмы. Долина.
  • Могилы. Черные кресты.
  • Разрыхленная всюду глина.
  • Трава как бархат. В ней цветы.
  • Из жести на крестах таблицы.
  • На них безвестных имена.
  • Есть и мое. А в небе птицы.
  • Трель соловьиная слышна
  • На черной кисти кипариса,
  • Как было некогда при мне.
  • Но где же я? Душа-актриса
  • В глубоком, навсегдашнем сне.
  • А кости здесь, под этой глиной;
  • Они уже почти что пыль.
  • Всё стало странною былиной,
  • Всё седоколосный ковыль.
  • И всё же я еще, как атом,
  • Живу в деталях бытия,
  • Шуршу в ветвях перед закатом,
  • Звучу в руладах соловья,
  • Ползу, как сонная улитка,
  • По белой Ангела щеке,
  • Росистой паутины нитка —
  • Мой волос на сухом цветке.
  • И кто б ни плакал на могилах,
  • Слеза его – слеза моя,
  • Во всех я музыкальных силах,
  • Во всем я сладком бытия.

Великий Пан

  • Две синие бабочки, два кипариса,
  • Направо романского храма кулиса,
  • Налево зыбится пшеничное поле…
  • Жара нестерпимая. Нега. Раздолье.
  • По синему куполу ползают тучи,
  • Как овны на дроком усеянной круче.
  • Им некуда плавать. Полощется парус,
  • И солнечный всех расшивает их гарус.
  • Вакхической все одержимы услады,
  • В ветвях кипарисов стрекочут цикады.
  • Глаза раскрывает безбрежности Сфинкс,
  • И Пана Великого плачет сиринкс.
  • Нас нет уж давно, мы исчезли в квадрате
  • Кладбища тосканского, но о возврате
  • Мечтать нам никто запретить уж не в силах,
  • Свобода действительна только в могилах.
  • И вот мы две синие бабочки ныне,
  • Кружимся резвясь в раскаленной пустыне,
  • Взвиваемся легкой воздушной спиралью
  • Вокруг кипариса, чтоб солнечной далью,
  • Чтоб странной любовью своей насладиться,
  • Чтоб синего нектара в небе напиться.
  • Пока мы ходили еще по дорогам,
  • Стращали нас явью, стращали острогом,
  • И столько повсюду валялось казненных,
  • Что не было места для слов окрыленных.
  • Но нас уже нет там, коконы в земле
  • Раскрылись, и сущность теперь уж в крыле.
  • Две синие бабочки, два кипариса,
  • Направо романского храма кулиса,
  • Налево зыбится пшеничное поле…
  • Какая свобода! Какое раздолье!

Тень

  • Я тень от облака ночного
  • На моря ярком серебре,
  • Животворящее я слово
  • В ритмичной радости игре.
  • Я тень всего вокруг творенья
  • И даже Бога самого,
  • Я синтез общего горенья,
  • Я страждущее естество.
  • На белой я стене тюремной
  • Платанов кружевная сеть,
  • За тучей я скольжу надземной,
  • Чтоб в синеве бесцельно петь.
  • Всего дороже натюрморты
  • Безгрешные мне на земле,
  • Вот этих белых туч когорты,
  • Пушинка эта на крыле.
  • Детали я люблю, детали,
  • Подножный, незаметный мир,
  • Всё, в чем нет никакой печали,
  • Что тишина и вечный мир.
  • Я тень от синей тени Бога,
  • Я чутко дремлющий поэт,
  • Заглохла до меня дорога,
  • Я мира черный силуэт.

Жар-Птицы

  • За синегрудыми морями,
  • За черноглавыми горами,
  • За тридевять кровавых царств,
  • За тьмою смертей и коварств
  • Есть ледяные исполины,
  • Есть изумрудные долины,
  • Есть черный, как полуночь, лес,
  • Простерший ветви до небес.
  • И в том лесу живут Жар-Птицы,
  • Сверкающие как криницы,
  • Когда над ними свой брокат
  • Расстелет пламенный закат.
  • Живут бесскорбно и беспечно,
  • Века, тысячелетья, вечно,
  • Но обновляясь каждый век,
  • Как беспокойный человек.
  • В лесу таинственно дремучем
  • Горит алтарь огнем горючим,
  • Жар-Птица в пламени его
  • Свое меняет естество.
  • Как только потускнеют крылья
  • И дух поникнет от бессилья,
  • Она бросается в огонь,
  • И пламенный на дыбы конь
  • Подъемлется тогда над лесом
  • К лилейных облаков завесам,
  • И возрожденный Феникс вдруг
  • Опишет над горами круг
  • Пылающий, как ореолы
  • Иконы цареградской школы,
  • Затем за тридевять земель
  • Летит в святую колыбель.
  • Из чистого рождает чрева
  • Тогда младенца Приснодева,
  • И он Поэт, и он Пророк, —
  • Таков Жар-Птицы странный рок.

Солнечные хореи

  • Солнце машет палашами
  • Раскаленными над нами,
  • Как червонные гусары,
  • Как исподней янычары.
  • Разбежались облачишки,
  • Как пугливые детишки
  • В небе комаров колонны,
  • Да египтян эскадроны.
  • В небе эрос комариный,
  • Пожиранья ритм старинный,
  • В небе золотые стрелы,
  • Да воробушки-пострелы
  • С поля шмыгают на поле,
  • Поедая хлеб на воле.
  • А в тени чернильной пиний
  • Круг измученных Эринний,
  • Словно ведьмы из Макбета,
  • Меж цветочного шербета
  • Совещается о мщеньи
  • Озверевшим поколеньям.
  • Но меж лавра Пан Великий,
  • Козлоногий, божеликий,
  • На уступчатой свирели
  • Стонет сладко… Присмирели
  • Вдруг озлобленные твари,
  • Насосавшись киновари,
  • Чтоб лишь бабочки и пчелы
  • Украшали в полдень долы,
  • Чтоб ни черных, и ни белых,
  • И ни красных оголтелых
  • Не шныряло по дорогам,
  • Где полуденным эклогам
  • Место лишь да богу Пану,
  • Где цветы поют осанну,
  • Где червонные лучи,
  • Как небесные мечи,
  • Пронизают, возрождая,
  • Душу для земного рая,
  • Где в цветеньи золотом
  • Пишется мистерий том.

Миф

  • В изящной я живу спирали
  • На мшистой кладбища стене,
  • Живу без видимой печали
  • В полуденном лазурном сне.
  • Улитка я теперь лесная,
  • Чертящая иероглиф
  • Словесный, ничего не зная,
  • Чтоб не переводился миф.
  • Лебяжии когда-то крылья
  • Сверкали за моей спиной,
  • И без малейшего усилья
  • Я в солнца погружался зной.
  • Но праздное меж звезд летанье
  • Мне запретил однажды Бог,
  • И кончились мои скитанья
  • Средь млечных хаоса дорог.
  • Мучительный самоанализ
  • Меня затем века томил,
  • И крылья по грязи трепались,
  • И стал я сам себе не мил.
  • Как беспокойный оборотень,
  • Менял я каждый день наряд,
  • Но не был всё же беззаботен
  • И между голубых наяд.
  • Всё ниже в лестнице созданий
  • Я опускался день за днем,
  • От непосильных мне страданий,
  • От игр с таинственным огнем.
  • И только в этой вот спирали,
  • В ползучем домике моем,
  • Слова совсем поумирали,
  • И примирился я со злом.
  • На мшистой я ограде рая
  • Пишу святой иероглиф,
  • Чтоб, бесполезно умирая,
  • Серебряный оставить миф.

Белые олеандры

  • Букеты белых олеандров.
  • Дорожки словно саламандры
  • От пятен солнечных вокруг.
  • Меж стриженых самшитов круг
  • Пылающих пурпурных канн.
  • Вверху безбрежный океан
  • С недвижным страусовым пером,
  • Пьянящим как ямайский ром.
  • Блестящие листы магнолий
  • Таинственны, как древних схолий
  • В папирусах истлевший знак,
  • Как в тихих лотосах Карнак.
  • Фонтанов каплющий жемчуг
  • Рождает райских радуг круг.
  • Рыбешки красные хвостом
  • Раскрыли странных сказок том.
  • Я, черноризец Анатолий,
  • Меж олеандров и магнолий
  • Перебираю четок круг,
  • Чтобы не обуял испуг
  • Незримого теченья лет,
  • Чтоб слишком откровенный свет,
  • Который я так долго пил,
  • Меня совсем не ослепил.
  • Мне не мешают Александры
  • Глядеть на эти олеандры,
  • Не циник я, не Диоген,
  • Хоть и боюсь теней и стен.
  • Меж острия коварных бритв
  • Живу я только для молитв,
  • И синие вокруг слова
  • Находит в муках голова.
  • Я, черноризец Анатолий,
  • Оставлю много дивных схолий
  • К труду Небесного Отца:
  • Словесные мои солнца,
  • Как пламя тысячи лампад,
  • Кромешный озаряют ад.
  • Не слышно голосов Кассандр,
  • Цветет лилейный олеандр.

Морская ода

  • Море, говори мне метром,
  • Метром говори мне старым,
  • Море, приобщайте с ветром,
  • С ветром приобщайте чарам!
  • Тучи, уносите в море,
  • В море уносите быстро,
  • Тучи, развевайте горе,
  • Горе старого артиста!
  • Скалы, выслушайте песни,
  • Песни выслушайте брата,
  • Скалы, эхом мне прелестным
  • Будьте в золоте заката!
  • Чайки, резвым хороводом,
  • Хороводом окружите!
  • Связью легкой с небосводом,
  • Легкой связью окрылите!
  • Агавы, пилите тело,
  • Тело старое пилами,
  • Никакого в мире дела
  • Не осталось с сединами.
  • Камни знойные мне душу,
  • Душу всуе отягчают.
  • Я покинуть должен сушу,
  • Где меня не понимают.
  • Ящик красок и палитру,
  • Всё мое теперь богатство,
  • Я храню, чтоб Божью митру
  • Написать без святотатства.
  • Божьей милостью художник
  • Радужных я натюрмортов,
  • Каждый пыльный подорожник
  • Мне милее верных портов.
  • Суть всего живописанье
  • Форм безжизненных природы,
  • Слов бессмысленных слаганье
  • В синие морские оды.

Клумба канн

  • Овальная в газоне клумба,
  • Конклав кроваво-красных канн,
  • Что были кораблем Колумба
  • Привезены из странных стран.
  • Вокруг букеты олеандра,
  • Постриженные под ранжир,
  • И я, как мрачная Кассандра,
  • Гляжу на непонятный мир.
  • Кровавые на клумбе канны
  • Меня, как дикого быка,
  • Что на арене лижет раны,
  • Волнуют… Смертная тоска!
  • Экзотики и дикой страсти
  • Символ – собранье красных канн,
  • Кровавые драконов пасти
  • Они из вымышленных стран.
  • И всё ж меж белых олеандров
  • Прекрасен бархатный кармин,
  • Как между крепостных меандров
  • Ряды взрывающихся мин.
  • Вся жизнь – подобное пыланье,
  • Подобный колоритный раж.
  • Словесное само слаганье —
  • Готический такой витраж.
  • Из трупов создаются храмы,
  • Пигменты красок, кисть сама,
  • И в золотые ставят рамы
  • Сошедших ради слов с ума.

Большая Медведица

  • Медведица моя Большая,
  • Как я любил тебя в степи,
  • Когда со скирд глядел, мечтая,
  • Как ты вращалась на цепи
  • Вокруг своей Звезды Полярной,
  • В провалах неба, в тишине,
  • На высоте такой кошмарной,
  • Что замираешь в глубине.
  • Вокруг чудовищные стоги,
  • Как тени молчаливых гор,
  • Как рать побитая, как боги,
  • Иль богатырь, как Святогор.
  • Шуршит пахучая солома,
  • Родной приятный аромат,
  • Почти как на постельке дома
  • Иль в церковке у Царских Врат.
  • Коней под стогом слышно ржанье
  • И тихий говор мужиков,
  • Лягушек дальних завыванье
  • И всклики острые сверчков.
  • А по хрустальной гемисфере
  • Из черного как бы стекла,
  • Как мост через ночные шхеры,
  • Река Молочная текла,
  • И бриллиантовые звезды,
  • Как тихие стада овец,
  • Как виноградовые грозди,
  • Блистали, соберясь в венец.
  • Медведица моя Большая
  • Всех ярче, всех прекрасней там,
  • И я, как у преддверья рая,
  • Тянул к ней ручки по часам.
  • Я не искал ее орбиты,
  • Не исчислял, как астроном:
  • Меня влекли одни Хариты,
  • Я маленький, влюбленный гном.

Год за годом

  • Год за годом, словно капли
  • С клюва безразличной цапли,
  • Однозвучно каплют в вечность.
  • Всюду та же неба млечность
  • И мерцающие звезды,
  • Всюду мрачные погосты
  • Звезд в пространстве, муравьев…
  • Всюду на могилах Иов
  • Со скребком многострадальный,
  • Всюду натюрморт печальный,
  • Всюду с клюва сонной цапли
  • На болоте каплют капли.
  • Каплют годы, поколенья,
  • Как немые сновиденья,
  • В киммерийский мрак уходят,
  • Но забвенья не находят.
  • Всюду те же блещут звезды,
  • Всюду вечности погосты,
  • Те же на болоте цапли,
  • Те же каплющие капли,
  • Та же рухнувшая сцена,
  • Тех же настроений смена,
  • И актер всегда один,
  • Дон-Кихот и паладин.
  • Год за годом, век за веком,
  • Человек за человеком,
  • Словно крови красной капли
  • С клюва каплют сонной цапли…

Розы и фавн

  • Твои уста – как яблоко гранатное,
  • Твоя душа – как облако закатное,
  • И вся ты – розовый как будто куст,
  • Взобравшийся на храма мшистый руст.
  • И я люблю тебя, как фавн аттический,
  • Вступая в круг мечты опять магический,
  • И не страшит меня полярный Сфинкс,
  • Когда к губам я приложу сиринкс.
  • Твои глаза, как Звездная Медведица,
  • Горят в ночи, и всякая нелепица
  • Острожная проходит без следа,
  • И жизнь с тобой совсем уж не беда.
  • Штурвал рука твоя схватила белая,
  • И я могу, уж ничего не делая,
  • Беседовать с незримым божеством
  • О неестественном, о неживом.
  • Взвивайся же с руста на руст дорический,
  • Как в век давно исчезнувший, классический,
  • Меж трех еще не рухнувших колонн,
  • Всё выше, выше, в самый небосклон.
  • А я вокруг тебя, мохнатый, голенький,
  • Плясать пущусь, как будто бы для Толеньки
  • Зевес создал весь этот странный мир
  • И жизнь – один лишь беспрестанный пир.
  • Потом взберусь, засеменив копытцами,
  • Через шипы твои, промежду птицами,
  • На чудом уцелевший архитрав,
  • Куда столетий не проник бурав.
  • И плетью ты меня своей вершинного
  • Обнимешь с нежностию голубиного
  • До маленьких спиралевых рожков,
  • И буду я счастлив меж лепестков.
  • И всё божественней мои мелодии,
  • Воскресли будто сызнова Мефодии,
  • И с удивлением полярный Сфинкс
  • Глядит на фавна, розы и сиринкс.

Сумерки

  • Душа мрачна. Мрачны над крышей тучи,
  • Как рыцари в завороненных латах…
  • И всё же мне перед грозою лучше,
  • Чем в пламенном рубиновом закате:
  • Я создан для космической трагедии
  • И я люблю истории шахматы.
  • Герои мне из окисленной меди,
  • Восставшие с полей пустынной Трои,
  • Нередко снятся в полуночном бреде…
  • Душа мрачна. Как белый альбатрос,
  • Летаю я над ледовитым морем,
  • И в крылья пьяный мне палит матрос,
  • Но, смерть давно уж не считая горем,
  • Гляжу я на палящего в меня,
  • Как облик белый, просветленным взором,
  • И расплываюсь в ореоле дня…
  • И нет меня уже давным-давно,
  • Хоть и расту я из гнилого пня
  • Над пропастью, где сыро и темно.

Звездная гармония

  • За облаками, на вершине голой
  • Первосозданной, сумрачной горы,
  • Покрытой горностаевою столой,
  • Лежал я для фантазии игры.
  • И надо мной гирляндою веселой
  • Кружились неисчетные миры,
  • И Млечный Путь с атолла на атоллы
  • Вился, как драгоценные чадры.
  • И Хаоса мне чувствовалась близость,
  • Несчастного в рассеяньи Отца,
  • И всякая в душе исчезла низость,
  • Как будто бы и мне уж нет конца
  • И золотая у меня подвижность
  • В мозгу всего планетного венца.

Язык Хаоса

  • Звезды как шитье на мантии Божьей,
  • Звезды как фигурный арабеск,
  • Звезды на гирлянды роз похожи
  • Меж колонн. Благоуханье. Блеск.
  • Море всё как аспидовы кожи,
  • Море – чешуя алмазных фреск,
  • Море – крестный ход. В руках прохожих
  • Свечи золотые. Всё гротеск.
  • Черный парус я ночной тартаны,
  • Что заснула меж горящих свеч,
  • Волны что-то шепчут, как гитаны…
  • Отвечаю им подергиваньем плеч.
  • Меж ублюдков Божиих я самый странный,
  • Но лишь мне дана в Хаосе речь.

Пузырьки

  • Я наблюдал, как на морском берилле
  • Всплывали радужные пузырьки
  • И как они торжественно катили,
  • Сплетаясь в арабески, на пески.
  • Какая радость в этой хрупкой силе,
  • Как синие несут их языки!
  • Но вот уж в золотой они могиле,
  • Вот радужные тухнут огоньки!
  • Зачем они родились от ундины
  • Растрепанных, алмазовых волос?
  • Зачем, взнесясь, горели на вершине?
  • Да низачем – как ты, седой матрос,
  • Куда-то мчащийся на бригантине
  • И безответный ставящий вопрос!

Мост к Вечности

  • За облаками синегрудыми
  • Вершина есть горы угрюмая,
  • Старинный замок есть разрушенный
  • С одною башней уцелевшею.
  • И в башне той есть зал, расписанный
  • Учеников рукою Джоттовых,
  • И в зале том живем мы мысленно
  • Меж рукописных книг с рисунками,
  • Следя за танцем звезд полуночи,
  • За облачными арабесками,
  • Покрывшими горы подножие.
  • Нет ни одной тропы на темени,
  • Нет даже мха уже засохшего,
  • И мы питаемся лишь мифами,
  • Пьем из бокалов росы зорные.
  • Однажды жили здесь отшельники
  • Иль Парсифаля братья крестная,
  • Теперь лишь мы живем здесь мысленно,
  • Следя за звездною гармонией,
  • Следя за иероглифом облачным,
  • И ничего уж в Граде Лилии
  • Не нужно нам среди мятущихся.
  • Мы лишь с собой на башне сказочной,
  • Как перст застывшей в небе радужном,
  • Как мост, теперь еще невидимый,
  • Простерший своды к синей Вечности,
  • К Отцу страдающему, Хаосу.

Странник

  • Посуху с посохом,
  • По морю с поплывом,
  • В вечном движении
  • Жалкие атомы,
  • В вечном кружении
  • Облачки белые.
  • В каждом мгновении
  • Есть откровение,
  • Только меж стенами
  • Смерть неминуема,
  • Только меж мыслями,
  • Цепи подобными,
  • Узаконенными,
  • Дух возмущается,
  • Сумочку с посохом
  • Ищет под лавкою,
  • Белые лапотки,
  • Чтоб убежать опять
  • В пустошь бесплодную,
  • В келейку горную.
  • Лес ведь по посоху
  • Плакать не вздумает,
  • Блудное детище
  • Не заприметит он!
  • Нет уж пророков ведь
  • Веры спасительной!
  • Только в движении,
  • Только в сомнении
  • Цель прозябания,
  • Только в усмешечке,
  • Горькой иль радостной,
  • В вечном движении,
  • В вечном всебожии,
  • В вечном безвластии!
  • Посуху с посохом,
  • По морю с поплывом
  • В белом кораблике,
  • По небу облачком
  • В белой рубашечке,
  • Яркою звездочкой
  • В митре Создателя.

1947

Пробуждение

  • Ноги белые,
  • Ноги старые
  • Из-под простыни
  • Опускаются
  • И на коврике
  • С белым мамонтом,
  • В тучах лубочных
  • С храмом сказочным,
  • Почву щупают,
  • Не удастся ли
  • Вертикально им
  • В небо вырасти,
  • Не удастся ли
  • Снова в диспуте
  • С Богом выступить.
  • Вот коснулися
  • Пальцы коврика,
  • Вот оперлися,
  • И поднялося
  • Тело тощее.
  • Ноги жалкие
  • Дон-Кихотовы,
  • Чуть дрожащие
  • И неверные,
  • Вот шагнули уж
  • По кирпичикам
  • Холоднешеньким
  • До окошечка.
  • Пальцы белые,
  • Тонким-тонкие,
  • Протянулися,
  • И окошечко
  • Распахнулося.
  • Вешним воздухом
  • Вдруг повеяло,
  • С ароматами
  • Роз пурпуровых,
  • Белых гроздочек
  • На акациях.
  • Кудри снежные,
  • Волнам сродные,
  • Растеребились,
  • Очи смутные
  • Засветилися,
  • Богу вызов шлют,
  • Богу синему.
  • – Отзовись, Отец,
  • Хаос творческий,
  • Пожалей меня,
  • Сына Блудного,
  • Что давно уже
  • В дом отцовский свой,
  • Плача, просится.
  • Вышли слуг своих
  • За ягненочком,
  • За бочоночком
  • Вина красного
  • Да за истиной
  • Первозданною,
  • Скрытой в Вечности!
  • Полно атомом
  • Быть мне гаснущим,
  • Инфузорией
  • Моря мертвого,
  • Сквозь прогнившего,
  • Полно ноги мне
  • Эти белые
  • Волочить в грязи
  • Без желания!

Отражения

  • Всё прекрасно в отраженьи,
  • В моря голубом зыбленьи,
  • Как тяжелая паранца
  • С красным парусом для танца,
  • Как пурпурный этот бакан,
  • Что со всех сторон закакан
  • Чайками гнилого порта,
  • Что сожрали б даже черта.
  • Как они легки и зыбки,
  • Как они свежо стеклянны,
  • Как исчезли все изъяны,
  • Тяжесть всякая земная,
  • Словно это формы рая.
  • Посмотри, я сам за бортом
  • Становлюся натюрмортом:
  • Лик мой оживился старый,
  • В мертвых глазках моря чары,
  • Щеки, лоб – всё майолика.
  • Как вокруг Христова лика,
  • Золотистое сиянье!
  • Фон, усыпанный алмазом,
  • Моря синего экстазом,
  • Бирюзой и изумрудом,
  • Сказочным глубинным чудом…
  • Все порвались будто цепи…
  • Крабы черные и сепий
  • Жадных зонтичные ноги
  • Стали словно моря боги,
  • Стали странным арабеском,
  • Недр преображенным блеском.
  • Сам я, старый, скучный, злой —
  • Новоявленный святой.
  • Всё прекрасно в отраженьи,
  • В моря синего зыбленьи.
  • Наслаждайтесь же собой,
  • Небылицей голубой!

На выставке

  • Крылья из пламени,
  • Лики из мрамора,
  • Кудри из золота,
  • Очи из ясписа,
  • Губы рубинные.
  • Много их, много их,
  • Будто бы ласточек,
  • Фоном чарующим
  • За Божьей Матерью.
  • Тело незримое,
  • Крылья да головы,
  • Личики детские,
  • Глазки горящие,
  • Будто беседуют
  • С Крошкой Божественной.
  • Чья это живопись?
  • Монако ль детского,
  • Иль Лоренцетьева?
  • Всё равно, всё равно!
  • Важно, что хочется
  • Стать на колени мне,
  • Как на кроваточке
  • С бабушкой снежною.
  • Хочется в что-либо
  • Верить пречистое,
  • Хочется святости,
  • Хочется свежести
  • И беспорочности,
  • Хочется веровать
  • В детскую сказочку,
  • Хочется слезками
  • Душу бессмертную
  • Вымыть, как платьице,
  • Чтоб перед смертию
  • Стать новорожденной
  • Крошкой невинною:
  • Крылья из пламени,
  • Лики из мрамора,
  • Кудри из золота,
  • Очи из ясписа,
  • Губы рубинные,
  • Как херувимчики
  • Эти на образе
  • Древнем на выставке!

На паперти

  • На паперти готического храма,
  • На первозданной сумрачной скале,
  • Вокруг классическая панорама,
  • Зыбящаяся в голубом стекле.
  • Тирренское синеет лукоморье,
  • Гостеприимный Специи залив,
  • Зубчатое Каррары плоскогорье,
  • Мечи агав и кружево олив.
  • На глади синей красные паранцы
  • И чаек белых звонкие четы,
  • Ундин морских ритмические танцы
  • И Афродиты пенистой черты.
  • На стенах храма золотой румянец,
  • Но мы сидим в живительной тени,
  • На паперти лениво францисканец
  • Читает требник – и проходят дни.
  • Проходят дни, как пенистые волны,
  • Проходят поколения, как сны,
  • И вечности все эти формы полны,
  • И молимся мы Богу искони.
  • Рука в руке сидим мы на ступенях
  • И, синие, на синеву глядим,
  • И дни проходят в синих сновиденьях,
  • И всё вокруг сияние и дым.
  • И всё вокруг лишь Божия частица,
  • Как крошка каждая святых просфор,
  • Волна, и облако, и краб, и птица,
  • И наш задумчиво молящий взор!
  • Нет ничего теперь помимо Бога,
  • И синий Он и солнечный наш друг,
  • И каждая к Нему ведет дорога,
  • И славословит всё Его вокруг!
  • Не постыдимся ж преклонить колени
  • Перед потухшим в храме алтарем:
  • Мы также тень Его лишь синей тени,
  • Мы вечности дыханием живем.

Храм в джунгле

  • Под окном моей темницы
  • Слышно цоканье копыт,
  • Слышно щебетанье птицы:
  • Дорог мне звериный быт.
  • На коне в родные степи
  • Я хотел бы ускакать,
  • Оборвав ножные цепи,
  • Словно ждет меня там мать.
  • Чрез Кавказ на Гималаи
  • Я хотел бы улететь,
  • Как гостей пернатых стаи,
  • Не запутавшихся в сеть.
  • Там посереди поляны
  • Древний есть буддийский храм,
  • Цепкие его лианы
  • Обнимают по бокам.
  • Бронзовый в том храме Будда
  • Созерцает свой пупок.
  • В черепе его есть чудо:
  • Терниев сухих венок,
  • А в венке сухом из пуха
  • Крохотное есть гнездо, —
  • Я в него влетел без звука,
  • Верхнее пустивши do.
  • Что за чепуха такая?
  • А меж тем из чепухи
  • Создаются ведь, не зная,
  • Духа чистые стихи.
  • В черепе разбитом Будды
  • Меж лиановых плетей
  • Баловень лежит причуды,
  • Отдыхая от страстей.
  • Будда – мой отец духовный,
  • Мой предтеча на земле,
  • И к нему я в час удобный
  • Улетаю на крыле.
  • Нет коня быстрей Пегаса,
  • Пламеннее нет копыт,
  • С ним, как под охраной Спаса,
  • Исчезает нудный быт.

Лавра

  • С душой античного кентавра
  • Скакал я в детстве по Днепру,
  • И Киевская часто Лавра
  • Приют давала дикарю,
  • Бежавшему на блеск соборов,
  • На звон святых колоколов, —
  • И укрощался гордый норов
  • От предков величавых слов.
  • За скромной трапезой монахов,
  • Среди уродов и калик,
  • Среди юродивых без страха,
  • В веригах, усмирялся крик
  • Души в груди моей мятежной.
  • И вдруг смиренен, как дитя,
  • Я становился, тих и нежен,
  • Как цветик, выросший шутя,
  • И, с всякой примирясь напастью,
  • Клонился головой к серпу,
  • Не веруя земному счастью,
  • Ища к небытию тропу.
  • Сегодня я узнал, что Лавры
  • Печерской нашей больше нет,
  • Что лютые ихтиозавры
  • Ее разрушили чуть свет.
  • Пустое, у меня сияет
  • Она в горячечном мозгу,
  • Меня в бессмертии встречает
  • На рая близком берегу,
  • Куда и я, как все кентавры,
  • Чрез степь родимую домчусь, —
  • Там купола я вижу Лавры
  • И всю юродивую Русь!

Снежное видение

  • Сегодня в полдень над Флоренцией,
  • Моей всегдашней резиденцией,
  • Шло беспощадное сражение
  • Меж войском преисподней гения,
  • Цинического, злого Антия,
  • И Ангелами белоснежными.
  • И Божия сокрылась мантия
  • За ордами земли мятежными,
  • И, словно пух лебяжий, хлопьями
  • Из крыльев, пораженных копьями,
  • Летели тепленькие перышки,
  • Летели густо, словно в морюшке
  • Над жемчугом соленым чаечки,
  • Как лепестков вишневых стаечки.
  • И ветви за окном платанные
  • Оделись в горностаи странные,
  • И крыши все стоят лилейные,
  • Как будто там живут идейные
  • Отшельники, друзья келейные,
  • А не букашки муравьиные,
  • Не облики людей звериные.
  • Всё тихо, тихо, как на кладбище,
  • Следы одни автомобильные
  • Видны на пороше зубчатые,
  • И смотришь, смотришь в звезды снежные,
  • Как будто это души нежные,
  • Из гроба темного восставшие,
  • Загадки бытия познавшие.
  • И разговор идет загадочный
  • Меж мной и ласковыми звездами,
  • И голову подъемлешь старую
  • В потоки мотыльков вихрящихся…
  • Нет ничего такого чистого,
  • Нет ничего такого нежного,
  • Но жаль мне Ангелов, лишившихся
  • Наряда райского, перяного.
  • И ненавижу страстно Антия,
  • И Божьей я желаю мантии,
  • И красного на небе солнышка,
  • И звезд, что там, за серым пологом.
  • И сам я будто в смертном саване,
  • Как Лазарь, жажду воскресения,
  • И слышу я уж приближение
  • Желанное Христа Спасителя,
  • И бегство вижу Искусителя, —
  • И горсти гробовых червей
  • Из груди сыпятся моей!

Зимний офорт

  • Горностай на черных кружевах.
  • Пух лебяжий на нагих ветвях.
  • Белый, свадебный на всем атлас,
  • Всё волшебный мир для наших глаз.
  • Белые дома еще белей,
  • Крыши – мантии для королей.
  • Трубы – горностаевы хвосты,
  • Мраморными стали все мосты.
  • Бархат покрывает белый всё,
  • По снегу следы – святое житие.
  • Тишина такая, словно нет
  • И тебя уж самого, поэт.
  • Ничего нет больше, ничего,
  • Даже небо самое мертво.
  • Тучи серы, как литой свинец.
  • Ни один не пролетит скворец.
  • Не мяукает на крыше кот,
  • Времени уже потерян счет.
  • Красок нет давно уж ни на чем,
  • Бело всё, черно, как в бурелом.
  • Не слыхать валдайских бубенцов,
  • Не видать на дровнях мужиков.
  • На чужбине грустно в тишину,
  • И клонит, клонит тебя ко сну.
  • Этаким я мыслю мир без нас,
  • Белый свадебный везде атлас.
  • Тихий это Божий натюрморт,
  • Белый в черных кружевах офорт.

Сикстинский Бог

  • Сегодня ночью Бог Сикстинский
  • Мою келейку посетил,
  • Могучий, белый, исполинский,
  • До самых комнатных стропил.
  • Я знаю, что Он бестелесен,
  • Что Дух Он чистый, Сила, Свет,
  • Что Он незрим и повсеместен,
  • Но я художник и поэт.
  • Я вижу, как Буонарроти
  • Невидимое видит глазом,
  • Живописуя на кивоте
  • Создателя миров в экстазе.
  • И Он явился этой ночью
  • В моей келейке на стене,
  • И я вернулся к средоточью
  • Всего создания во сне
  • И вопросил: – Отец Небесный,
  • Должно ли мне еще страдать
  • Под хризалидою телесной,
  • Что я готов Тебе отдать? —
  • И Он ответил с тихой грустью:
  • – Зачем спешить, мой милый сын,
  • К неотвратимому уж устью,
  • Зачем глядеть в загробный скрын?
  • Нет, созерцай спокойно звезды,
  • Цветы и волны, облака,
  • Шипы на розах, пташек гнезда,
  • На стебле медного жука.
  • В мои успеешь влиться вены,
  • Где Хаос мировой течет,
  • Где всё уже без перемены,
  • Где всякий бесполезен счет! —
  • Как бы по мановенью жезла,
  • От солнца первого луча
  • Виденье на стене исчезло,
  • Как в небе алом саранча.
  • Остались только цвели пятна,
  • Остались копоти следы,
  • Всё то, что глазу неприятно,
  • Как в живописи без узды,
  • Без вдохновенья и охоты,
  • Как в мусоре глухой пещеры,
  • Где нищие живут илоты
  • Без божества сикстинской веры.

Космический туман

  • В мозгу моем колышется камыш
  • Под сводом голубых небесных крыш.
  • В мозгу моем летает рой стрижей,
  • И много там сверкающих ножей,
  • Что пронизают мой усталый мозг,
  • Как жгучие пучки ивовых розг.
  • И что за жуткий там болотный блеск,
  • Что за серебряный ершиный плеск!
  • Всё как во дни создания миров,
  • Вращенье пламенных во тьме шаров.
  • Сплетенье новорожденных орбит,
  • Труба архангелов в ночи трубит.
  • И хороводы ангелов других
  • Создателю поют хвалебный стих.
  • Всё в этом странном, крохотном мозгу,
  • Под сводами в магическом кругу.
  • Потом опять космический туман,
  • Зыбящийся, незримый океан.
  • Закон, повелевающий мозгом, —
  • Закон вращения миров кругом.

Суетное желание

  • Как я хотел бы быть ребенком
  • Опять, что открывает мир,
  • Скользить ручонкой по пеленкам
  • И в голубой глядеть потир;
  • Чтобы над люлькой мать склонялась
  • Иль бабка в кружевном чепце,
  • Чтобы акация качалась
  • Совсем как будто на крыльце.
  • Цветы и тучи были б тайной,
  • Непостижимой как теперь,
  • Но сказочно необычайной,
  • Не то что запертая дверь.
  • Всё было б впереди, как море,
  • Когда спускаешь первый челн,
  • И сладким было б даже горе,
  • Которым каждый миг наш полн.
  • И грезилась бы снова греза,
  • Как лики грустные Мадонн.
  • И расцвела б на сердце роза,
  • И я взошел бы с ней на трон.
  • И было б первое объятье,
  • И первый робкий поцелуй,
  • И слов безгрешное зачатье,
  • Словесных много аллилуй!
  • Всё позади теперь, о Боже,
  • Одна лишь жажда та же жить,
  • И смертное Ты стелешь ложе
  • И жизни обрываешь нить!

Дали и тали

  • В природе всё торжественно и строго,
  • В ней нет совсем добра и зла,
  • В ней только свет, движенье, мгла
  • И чуть заметное дыханье Бога.
  • Жизнь хороша, но только без деталей,
  • Без микроскопа под рукой,
  • Когда вокруг царит покой
  • И ветр поет меж корабельных талей.
  • Внизу, в соленых изумрудах моря,
  • Прожорливые рты миног,
  • Акулы, спруты, сталь острог
  • И рыбы тихое без звуков горе.
  • Вокруг, как сад плодовый, крылья чаек
  • И стрелы синие стрижей,
  • А в трюмах мрачных лязг цепей
  • И свист уравнивающих нагаек.
  • Но даль вокруг загадочно туманна,
  • Белее снега облака,
  • И так проходят чередой века,
  • И солнечное жарко осианна.
  • Мир создан так, и ты среди рогатин
  • Не подымайся на дыбы,
  • Не укрывайся от судьбы,
  • Живи свой миг, он жутко безвозвратен.

Черный образ

  • Над моей постелькой не было Мадонны,
  • Там висел Христос лишь в терниев короне,
  • Там висел квадратный доктор Мартин Лютер
  • В рамочке, отделанной под перламутер.
  • Но еще мальчонком по дороге в школу
  • Заходил в собор я к главному престолу:
  • Касперовская там Матерь Божья,
  • Черная, на эфиопский лик похожа,
  • Привлекала детское воображенье,
  • И слагались тихо ручки для моленья.
  • И молился за счастливый я экзамен,
  • За выздоровленье мамочки, – и камень,
  • Черный камень в сердце, вниз бултыхал,
  • Хоть из-за плеча какой-то бес хихикал.
  • Я потом не раз в Мадонн святых влюблялся,
  • Как по белу свету без толку скитался.
  • Но не падал я в слезах уж на колени,
  • От безверия тупого иль от лени.
  • Лишь на образ матери моей покойной
  • Я еще молился, часто недостойный,
  • Лишь пред девушкой моей склонял любимой
  • Я колени, утомленный долгой схимой.
  • Но теперь пред всякой Приснодевой черной,
  • Черной, черной, в ризе золотой, покорный,
  • Я опять склонился бы, как в чистом детстве:
  • Слишком часто жил я с бесами в соседстве,
  • И Спаситель нужен мне опять Младенец,
  • Со свитком в руке, меж пестрых полотенец.

Солнечные фонтаны

  • Раскаленные брызжут фонтаны
  • В бесконечности всей океаны.
  • Солнце – фейерверк странный и жуткий,
  • Солнце – творчества Божьего шутки.
  • Но при чем муравейник злосчастный
  • В этой студии Божьей прекрасной?
  • Здесь от этих фонтанов небесных,
  • В галереях угрюмых и тесных,
  • То зубами, как волки, стучат,
  • То, как жабы, ныряют в ушат,
  • То на полюс бегут, то в Сахару,
  • Словно Божью предчувствуя кару
  • За кровавые чьи-то грехи
  • У всё новой трагичной вехи.
  • Может быть, даже страшные войны,
  • Что венец мирозданья достойный,
  • Отражение этих фонтанов,
  • Бьющих в мрак мировых океанов.
  • Может быть, это всё лихорадка,
  • И Создателю так же всё гадко,
  • Как и мне, на земле муравью,
  • Что с отчаяньем смертным пою.

Солнечный скрын

  • Шумный рынок подле Сан Лоренцо.
  • Как трофеи, в два ряда лотки.
  • Шелковые ткани, полотенца,
  • Кружева, перчатки, гребешки…
  • Солнце словно голова Медузы,
  • Змей червонных жаркие пучки
  • Облаков прорвали настежь шлюзы…
  • Льется, льется пламенный поток,
  • Золотя нелепых форм союзы.
  • Каждый жалкий рыночный лоток
  • Превращается в Шехерезады
  • Сказочный восточный уголок.
  • Красочные сыпятся каскады,
  • На душе несказанно тепло,
  • Словно там затеплились лампады.
  • Даже пролетарское стекло
  • Блещет как трансвальские алмазы,
  • Спряталось по переулкам зло.
  • Пошлые житейские проказы
  • Покрывает мантия царей,
  • И кухонные горшки – как вазы,
  • И бродяга каждый – иерей,
  • И торговки – римские матроны,
  • Ангелы на куполах церквей.
  • На янтарные гляжу я гроны
  • Очарованный, как Аладин
  • На сокровища в воров притоне.
  • Солнечный открылся всюду скрын,
  • В сердце блещут вечные лампады,
  • Я опять любимый Божий Сын,
  • Для словесной созданный услады.

Boboli

  • Зеленый глаз среди ресниц из лавра
  • Таинственен, как око Минотавра,
  • А посреди цветущий островок,
  • Лимонами обставленный в вазонах,
  • Фонтан с Нептуном против небосклона,
  • В зеленом зеркале, как поплавок.
  • В воде недвижной отраженья статуй,
  • Колонн, харит, наяд, коней крылатых,
  • Резвящихся под лаврами детей.
  • В воде рыбешек золотые стайки,
  • Подводные подвижные лужайки,
  • Не видевшие никогда сетей.
  • А в небе шелковистые барашки
  • И славящие Гелиоса пташки.
  • Всё – будто возвращенный людям рай.
  • Эремитаж последних Медичисов,
  • Обитель для испуганных Нарциссов,
  • Мечты еще неопалимый край!
  • Дряхлеют вековые кипарисы,
  • Безруки статуй мшистые абрисы,
  • Ручных нигде не видно лебедей.
  • Не дамы в бархате, не кавалеры
  • Мальтийские гуляют чрез шпалеры,
  • А тени обездоленных людей.
  • Но мы, на парапет склонясь бассейна,
  • Глядим на то, что в мире тиховейно,
  • На очертанья зыбкие вещей.
  • Мы сами там в преображенном виде,
  • Как призраки блаженные в Аиде,
  • И не преследует уж нас Кощей.
  • Мы молоды там, как в начале самом,
  • По голубым скользим подводным храмам,
  • И купол неба величав и горд,
  • И жизнь сама в вечернем отраженьи —
  • Торжественное лишь стихотворенье,
  • Закатный бесконечности аккорд.

Растечение

  • Всё чаще я совсем не я,
  • А лучик солнечного мира,
  • Неясный трепет бытия,
  • Волшебная Эола лира.
  • За круглым я сижу столом,
  • Глядя на отраженье
  • Свое за зеркальным стеклом,
  • Как на враждебное виденье.
  • Кто этот за столом старик,
  • Слагающий стихотворенья?
  • Зачем на нем седой парик
  • И на лице недоуменье?
  • Что за морщины вверх и вниз,
  • Как в лабиринте у Миноса?
  • Нет ни сиянья Божьих риз,
  • Ни тайн загадочных Хаоса.
  • А между тем он близок мне,
  • Как нежелательный попутчик:
  • Со мной, как червь, он полз на дне,
  • Со мной сверкал, как звездный лучик.
  • Всё чаще я совсем не я,
  • А шелковая паутинка,
  • А скорбный символ бытия,
  • А в книжке пестрая картинка.
  • Я, как платаны над ручьем,
  • Зыблюсь на легкокрылом ветре,
  • Я – храм, разрушенный огнем,
  • Развенчанной людьми Деметры.
  • Я тучка в жаркой синеве,
  • Что растекается на солнце,
  • Росинка я на мураве
  • Зеленой под моим оконцем.
  • Когда же погляжу в ручей,
  • Как око искрящийся Божье,
  • Я вижу странный там камей,
  • На Зевса Фидия похожий!

Сумбур

  • Черный шмель на красном диске,
  • Иероглиф на обелиске,
  • Тень на голубом атласе,
  • Это Музы на Парнасе.
  • Прикажи, начнется танец,
  • На щеках моих румянец,
  • Из мозга журчит ручей,
  • Много солнечных свечей!
  • Черный шмель с отливом синим
  • Необузданней Эринний,
  • То жужжит, то нектар пьет,
  • То в мозгу моем скребет.
  • Иероглифы – день ушедший,
  • Каменные мертвых речи.
  • Незачем читать их мне
  • В мавзолейной тишине:
  • Ведь я синяя загадка,
  • А загадочное сладко.
  • Острый погружен ланцет
  • В мой болотный бледный цвет.
  • Муз не девять – мириады:
  • Всё, что млеет от услады,
  • Каждый аленький цветок,
  • Каждый пестрый мотылек,
  • Каждый шмель с стальным отливом,
  • В опьянении счастливом,
  • Белодланный то Пегас,
  • Уносящий к Богу нас!

Мертвые

  • Я тлел в гробу. Два с лишним метра
  • Лежало надо мной земли,
  • Но слышал я порывы ветра
  • И облачные корабли,
  • Когда кладбищенских акаций
  • Они касалися килем,
  • И хоровод кружился граций
  • Над кладбищем, где мы живем.
  • Нам смерти не опасно жало:
  • Она не властна над душой,
  • Она напрасно колос сжала
  • И спрятала в земле сырой.
  • Трава и цветики то знают,
  • Что над могилками растут,
  • Они нас сетью пеленают,
  • Они кокон наш берегут.
  • Одни лишь кипарисы корни
  • Вонзают в сердце, чтоб вести
  • Наш дух в чертог лазурный горний,
  • Куда забыли мы пути.
  • Всё на земле метаморфоза:
  • Сегодня гордый человек,
  • А завтра пламенная роза,
  • А послезавтра свежий снег.
  • Но вечно чувство вертикали,
  • Стремленье в голубую высь,
  • В серебряные Божьи дали
  • Через угрюмый кипарис!

Во дни творения

  • Когда Господь творил в пространстве звезды
  • И оживлял потухшие погосты,
  • Из пальцев у Него струились искры
  • И в глину мокрую впивались быстро,
  • Иные превращаясь в змей зеленых,
  • Другие – в ящеричек изумленных
  • У ног Создателя меж острых скал, —
  • И Он их оком отческим ласкал.
  • И, помнится, одной из стрел зеленых
  • Я сам глядел из глазок изумленных
  • На новосозданный волшебный мир
  • И ликовал, как призванный на пир.
  • Потом я множество метаморфоз
  • Перетерпел – и много пролил слез.
  • Но дни творенья в памяти моей,
  • Хоть много роковых промчалось дней,
  • И, созерцая ящериц в траве,
  • Иеговы вижу образ в голове
  • Моей и взгляд Его печальных глаз,
  • Когда на мой дивился он экстаз.

Райский спутник

  • С тобой я плыл, как лебедь, против волн,
  • Очарованья жизненного полн.
  • С тобой, затравленный, бездомный зверь,
  • Нашел раскрытую к спасенью дверь.
  • Гонимый Немезидами Орест
  • Честной обнял над черной бездной крест.
  • Ты Ангел, мне ниспосланный Хранитель,
  • Хоть и забыла, что ты небожитель.
  • И из души моей, как водопад,
  • Стихи свергаются в исподний ад.
  • Душа, моя теперь Эола арфа,
  • И ради твоего пошел я шарфа
  • Сражаться на мистическом турнире,
  • Пошел бряцать на семиструнной лире,
  • Чтоб Божий мир еще раз воплотить,
  • Чтоб, как Пречистую, тебя любить.
  • И небо стало для меня синее,
  • И звезды ярче, и слова живее,
  • И каждую я полюбил былинку,
  • И каждую в очах твоих слезинку.
  • Как чайки белые, всю жизнь с тобой
  • Парили мы над пенистой волной.
  • И ты в небесный Иерусалим
  • Введешь меня, как чистый серафим,
  • И там на изумрудовой лужайке
  • Плясать мы будем меж блаженных стайки,
  • И цветики сиять там будут ярко,
  • Как у Беато милого в Сан Марко.

Степной пейзаж

  • Сверху облачный брокат.
  • Снизу черный, мокрый плат.
  • Пахнет сыростью могилы,
  • Пахнет молоком кобылы.
  • На распаханном обмежке
  • Пахнет шапкой сыроежки.
  • Нет охоты плесться с плугом
  • За конем печальным цугом.
  • Веры нет ни в плуг, ни в семя,
  • Язвы лечит только время:
  • Погребет под черной глыбой
  • Всё измученное дыбой.
  • Сам я – старый автомат
  • Меж шагающих шахмат.
  • Но мне дороги фигуры,
  • Как бы ни были понуры
  • Все они от страшных бед,
  • Как бы ни был сам я сед.
  • Я люблю твой мир, о Боже,
  • Как бы ни было похоже
  • Всё в нем на кромешный ад.
  • Может быть, и райский сад —
  • Лишь иллюзия поэта,
  • В сущности ж пустыня эта
  • Так пустынна с первых дней.
  • Поле. Лес горящих пней.
  • Стадо тощее овец.
  • Звезды. Кладбище. Конец.

Песчаный пейзаж

  • Ветер воет. Шелюг гнется.
  • Золотой песок несется,
  • Засекая наши лозы,
  • Словно градовые грозы.
  • Морем стали кучегуры.
  • Тигровые всюду шкуры.
  • На мохнатом я киргизе
  • Через золотые ризы,
  • Завернувшись в плащ, плетусь,
  • Адским божествам молюсь.
  • Вдруг в развеянной лощине,
  • Как на Гольбейна картине,
  • Сгнившие совсем гроба:
  • Кости, ребра, черепа,
  • Как гигантские орехи,
  • Круглые глаза-прорехи,
  • Сатанинский вечный смех,
  • Что ни челюсть – смертный грех.
  • Подле медные кресты
  • Да Фелицы пятаки.
  • Всё Микулы-селянины,
  • Бурлаки или Каины,
  • Всё оратаи да воры,
  • Населявшие просторы
  • Эти двести лет назад,
  • До того, как ветер в ад
  • Превратил простор песчаный,
  • В край забытый, окаянный.
  • Всё, как крот, он перерыл…
  • Я плетусь среди могил.
  • Из гробов подъяли гады
  • Головы, как будто рады
  • Видеть мой усталый бег.
  • Но не вещий я Олег,
  • Жалить нет меня охоты.
  • Конь храпит, но без заботы
  • Золотой месит песок,
  • И на нем застыл седок.
  • Он меж этих черепов
  • Собственный свой ищет череп,
  • Словно он во тьме веков
  • Был растерзан лютым зверем
  • И зарыт здесь в ковыле,
  • В дикой девственной земле.
  • Прошлый день и настоящий,
  • Ничего не говорящий,
  • Это для него одно —
  • Только преисподней дно.

Морской пейзаж

  • Бушевал угрюмый Понт.
  • В дымке вечной горизонт.
  • Колыхалась степь без меры,
  • Породившая Химеры.
  • В море паруса и чайки,
  • Над полями тучек стайки,
  • Море золотой пшеницы,
  • Жаворонки и Жар-Птицы.
  • На макушке мы кургана
  • Меж пахучего бурьяна
  • Смотрим на морские рифы,
  • Как сторожевые скифы.
  • Мы из неба синей чаши,
  • Мы из моря малахита,
  • Где забвение сокрыто,
  • Пьем безбрежности нектар.
  • Мир еще исполнен чар
  • В черноморской был пустыне.
  • И Отец о Блудном Сыне
  • Не забыл еще своем:
  • Он ему прислал подругу,
  • Чтоб украсить жизни фугу,
  • Милую, как летний день,
  • Верную, как ночи тень,
  • Мудрую, как райский Змий,
  • Гордую, как ритм стихий,
  • Нежную, как лепестки
  • Роз осенних у реки.
  • И она явилась в степи
  • Снять у Прометея цепи,
  • Коршуна согнать с души.
  • Посмотри, как хороши
  • Линии ее лица!
  • Эллинского нет резца,
  • Что стильнее бы камей
  • Врезал в розовый агат.
  • Здесь в кургане лишь лежат
  • Ей подобные дидрахмы,
  • Но тревожить царский прах мы
  • Станем ли, раз наяву
  • Я с камеею живу,
  • Раз и я могу порой,
  • Словно степь в объятьи неба,
  • Жить в лучах священных Феба.
  • Всё приемлет скорбный гений
  • Мой во имя сновидений,
  • Братьев Ангелов и бесов.
  • Освятила ты Одессы
  • Безоглядные поля,
  • Белый призрак корабля
  • Провела чрез яви ад
  • В край лазурных Симплегад!

Мелодия из Хаоса

  • Когда я думаю о звездах,
  • Незримые из глаз лучи,
  • Как вороненые мечи,
  • Чего-то ищут в мировых погостах
  • И связывают жалкий атом
  • Серебряною паутиной
  • С Создателя закатом
  • И с изумрудной тиной
  • Глубоких недр морских.
  • И беспокойный стих
  • Мой за великую считает честь
  • Тогда знакомство с Богом,
  • Чье мерное дыханье
  • Я чувствую в себе убогом.
  • И всё, всё мирозданье
  • Тогда во мне,
  • И в вещем сне
  • Тогда бушую
  • Я аллилуйю,
  • И Млечные Пути
  • По красному пути
  • Текут моих холодных вен,
  • И я не чувствую уж стен,
  • И я не чувствую корней:
  • Я – с кистью черной
  • Средь облачных теней
  • В пустыне горной
  • Угрюмый кипарис,
  • Я – снеговой нарцисс,
  • Глядящий в синий пруд.
  • И я совсем, совсем беспечно
  • Живу и слушаю леса
  • Шумящих черных хвой,
  • И в небеса
  • Гляжу, как черный обелиск,
  • И солнечный лучами диск
  • Меня живит.
  • И голоса,
  • Как звездный эремит,
  • Я слышу звонких сфер
  • И облачных химер.
  • И, как через кристалл галены,
  • Проходят чрез меня из пены
  • Рожденные мелодии,
  • И голоса я слышу отошедших,
  • Потусторонние, таинственные речи.
  • То грохот глетчера,
  • То волны полюса ледяного,
  • То волны тропика стеклянного,
  • И в пене я,
  • И в брызгах я,
  • И чайки крыльями
  • Меня касаются,
  • И тучи сегидильями
  • Меня стараются
  • Развеселить…
  • Порвалась нить
  • С реальностью,
  • И я своей зеркальностью
  • Весь отражаю Хаос,
  • Не пряча головы, как страус.
  • Я зыбкая трава,
  • Я атом божества.
  • Я цветик синенький во сне,
  • Я паутина на окне
  • Забытого за облаками храма,
  • Я золотая рама,
  • В которую природу-мать
  • Ты можешь навсегда вписать,
  • Седьмую лишь сорви печать…

Смерть солнца

  • Мне снился ужас: солнце умирало!
  • Весь день оно кровавое шаталось
  • И по краям, как уголь, угасало,
  • И серым пеплом море покрывалось.
  • И сумрачная тишина настала,
  • И в норы тварь земная поскрывалась,
  • А люди завернулись в покрывала,
  • Как в саваны, когда оно скончалось.
  • И мы с тобой, обнявшись, на колени
  • С молитвой опустились и застыли.
  • И всё вокруг исчезло: свет и тени.
  • Нет более ни парусов, ни крылий,
  • И даже звезд алмазных поколений
  • Никто не видит отраженной пыли!

Морская симфония

  • Пахнет солью, пахнет йодом,
  • Пахнет воровским народом,
  • Крабом черным и муреной,
  • Пахнет жемчужною пеной,
  • Пахнет смоляным канатом,
  • Пахнет пламенным закатом
  • И серебряным восходом,
  • Пахнет засмоленным ботом.
  • Пахнет полною свободой,
  • Пахнет храмом и пагодой,
  • Пахнет крыльями и Богом,
  • Пахнет Пиндаровым слогом,
  • Пахнет скалами и тиной,
  • Пахнет райскою картиной,
  • Пахнет мною, чайкой белой
  • Над волною поседелой.
  • Вот я рею над волнами,
  • Над лазоревыми снами
  • С пенистыми кружевами, —
  • С зыбким Божьим иероглифом,
  • Ниспадающим по рифам, —
  • Что бушующий пеан
  • Нам поют про океан.
  • И подружка безразлучно
  • Реет рядом, мерно, звучно,
  • И очей ее магнит
  • К Вечности святой манит.
  • На гнезде в холодной щели
  • Мы недолго лишь сидели,
  • Звезд холодное мерцанье
  • Вызывало в нас желанье
  • Только новых пируэтов.
  • Нет отчизны у поэтов,
  • Каждый сам себе хозяин,
  • Каждый созидатель таин.
  • Волны – синяя обитель,
  • Море – голубой Спаситель!
  • Нас на землю не заманишь:
  • Всё на свете только танец,
  • Всё движенье, всё полет,
  • Каждый сам себя живет!

Духовность бытия

  • Я шел по узенькой тропинке,
  • Пробитой старым пастухом.
  • Вокруг лишь жесткие травинки
  • И камни с бархатистым мхом.
  • Лишь кое-где цветочек желтый,
  • Как солнце, улыбался мне,
  • И ржавые свалились болты
  • С меня на горной вышине.
  • Вдали, как на учебной карте,
  • Лазурные вершины гор,
  • Со дня творения в азарте
  • Чарующие Божий взор.
  • Над ними облаков гирлянды,
  • Манящий душу Бенарес,
  • Сикстинские везде гиганты
  • И много парусных чудес.
  • И ни одной вокруг лачуги,
  • Как будто вымер человек,
  • Исчезли недруги и други,
  • Погиб наш атомичный век.
  • Как хорошо глядеть на тучи, —
  • Духовности они полны,
  • И снятся мне на мшистой круче
  • Очаровательные сны.
  • Мне снится, что душа поэта
  • С душою облаков одно,
  • Что от словесного привета
  • Они склоняются на дно…
  • Вот, вот они послушно к цепи
  • Склонились потемневших гор,
  • Вот заглянули в наши склепы,
  • И укоризненен их взор.
  • Вот чрез соседнюю долину
  • Края поплыли их одежд,
  • И Блудному на щеки Сыну
  • Слезинки капнули из вежд,
  • Из вежд родных как будто глазок,
  • С глубокой, тихою тоской,
  • Как из волшебных старых сказок,
  • Но с нежной матери рукой.
  • И стало мне тепло и грустно,
  • И голову я вверх поднял:
  • Из пепельной фаты искусно
  • Опорожнили свой фиал
  • Из алавастра чьи-то руки,
  • Как Магдалина, что, Христа
  • На крестные готовя муки,
  • Слезами залила уста.
  • И были облачные слезы
  • Духовности такой полны,
  • Что в сердце расцветали розы,
  • Как от лобзания весны.
  • И капли с каплями на теле
  • Моем сливались в ручейки,
  • И капли с каплями запели
  • Меж скал от сладостной тоски.
  • Всё больше их в одно сливалось,
  • Всё громче пели свой пеан, —
  • И всё от слезок возрождалось,
  • Весь жизненный внизу обман.
  • Нет ничего помимо духа,
  • Нет ничего помимо слез,
  • Для чуткого поэта слуха
  • Всё лабиринт словесных грез.

Аквилон

  • В пустыне меж поверженных колонн
  • Уныло воет мощный аквилон.
  • Закутавшись в поблекшую шинель,
  • В руке застывшей я держу свирель,
  • Но не пою: душа моя пуста,
  • Как будто сняли и меня с креста.
  • Но умер я не за друзей своих,
  • Не от идей умолк в пустыне стих.
  • О нет, я миру был совсем чужой
  • И шел забытой по степи тропой.
  • И жутко мне с самим собой везде,
  • И вилами пишу я по воде.
  • Лишь этот нравится мне древний храм,
  • И с ящерицами я по утрам
  • Хожу сюда, но больше не молюсь:
  • Я собственных молитв своих страшусь.
  • Но за меня суровый аквилон
  • Поет среди поверженных колонн.

1949

Влечение в бездну

  • Меня влечет морская бездна,
  • Как будто я гусляр Садко,
  • И хочется мне бесполезно
  • Спрыгнуть туда, где так легко
  • Становится душе и телу,
  • Как будто я угрюмый краб,
  • Сидящий на уступах смело,
  • А не действительности раб.
  • Там всё чешуйчато-алмазно,
  • Там всё беззвучно, как в гробу,
  • Прожорливо и несуразно,
  • Там жемчуг радужный в зобу.
  • Чем глубже, тем всё необычней
  • Глаза и очертанья скул,
  • И кажется мне всё привычней
  • Пила зубчатая акул.
  • И кажется мне, что однажды
  • Я жабрами и сам дышал,
  • Не чувствуя духовной жажды,
  • И инфузорий пожирал,
  • Иль холодцом зыбился странным,
  • Прозрачным, как живой хрусталь,
  • И волны с грохотаньем бранным
  • Меня несли куда-то вдаль.
  • Я это помню, и что Ангел
  • Я был в сияющем раю,
  • Пока еще в высоком ранге
  • Стоял за божеством в строю.
  • Потом, как лучик межпланетный,
  • Я в моря чешую попал.
  • Да, я совсем, совсем безлетный,
  • Я вечность целую страдал.

Исчезновение

  • Как много звезд, и как они прекрасны,
  • Все самокатный, радужный жемчуг,
  • Но как они трагически напрасны,
  • Какой внушают роковой испуг!
  • Нет им числа! Песчинок меньше в Гоби
  • Или в Сахаре, чем лучистых звезд,
  • Покойников истлевших меньше в гробе,
  • Вселенная – пылающий погост!
  • Глядишь, и сердце жутко расширяется,
  • И скоро нет тебя уже совсем.
  • Ты – озеро, где небо отражается,
  • Ты – Сфинкс в пустыне, недвижим и нем.
  • В твоем мозгу кружится Андромеда,
  • В твоей душе все Млечные Пути,
  • И Духа чистого в тебе победа,
  • И некуда тебе уже идти!

Гондолы

  • Я живу совсем без тела,
  • Словно заревой петух.
  • Нет уж для меня предела,
  • Я давно бессмертный дух.
  • Сверху белые гондолы,
  • Полные таких же душ,
  • Снизу бархатные долы
  • И угрюмый Гиндукуш.
  • Всюду бездны, всюду звезды,
  • Всюду мировая пыль,
  • Необъятные погосты
  • И зыбящийся ковыль.
  • Только крыши Гиндостана
  • Да хребты пустынных гор,
  • Только волны океана
  • Да умерших странный взор.
  • Облака для них – гондолы,
  • Что как лебеди плывут
  • Через горы, через долы, —
  • Души, как пары, живут.
  • Только скоро в колыбели
  • Где-нибудь я вновь проснусь:
  • Нужно, чтоб поэты пели,
  • Колыбели я страшусь!

Круги

  • В моем мозгу разбушевалась буря,
  • И я хожу по планкам корабля,
  • Кружащуюся голову понуря
  • И, как монах, неистово моля
  • Всевышнего о чаше вдохновенья.
  • И концентрически идут круги
  • Из головы моей, как от паденья
  • Булыжника по омуту тайги.
  • Всё шире, шире, до звезды вечерней,
  • До Млечного в безбрежности Пути,
  • И уж следов от Яви нет пещерной,
  • И червяка больного не найти.
  • Люблю я это головокруженье,
  • Невольный, сладкий, старческий склероз:
© BOOK 2025
Контакты для правообладателей
[email protected]