Волны и скалы (1962 г.)
Элегия
Брату Алику
- Стукнул по карману —
- не звенит.
- Стукнул по другому —
- не слыхать.
- В коммунизм – безоблачный зенит —
- полетели мысли
- отдыхать.
- Но очнусь,
- и выйду за порог,
- и пойду на ветер, на откос —
- о печали пройденных дорог
- шелестеть остатками волос.
- Память отбивается от рук,
- молодость уходит из-под ног.
- Солнышко описывает круг —
- жизненный
- отсчитывает
- срок…
Ленинград,
март, 1962
В океане
- Забрызгана крупно
- и рубка, и рында,
- но румб отправления дан, —
- и тральщик тралфлота
- треста «Севрыба»
- пошел промышлять в океан.
- Подумаешь, рыба!
- Подумаешь, рубка!
- Как всякий заправский матрос,
- я хрипло ругался.
- И хлюпал, как шлюпка,
- сердитый простуженный нос.
- От имени треста
- треске мелюзговой
- язвил я:
- «– Что, сдохла уже?»
- На встречные
- злые
- суда без улова
- кричал я:
- «– Эй вы, на барже!»
- А волны,
- как мускулы,
- взмыленно,
- пьяно,
- буграми в багровых тонах
- ходили по нервной груди океана,
- и нерпы ныряли в волнах.
- И долго,
- и хищно,
- стремясь поживиться,
- с кричащей, голодной тоской
- летели большие
- клювастые
- птицы
- за судном,
- пропахшим треской!
Ленинград,
июль, 1961
Фиалки
- Я в фуфаечке грязной
- шел по насыпи мола.
- Вдруг откуда-то страстно
- стала звать радиола:
- «Купите фиалки,
- вот фиалки лесные.
- Купите фиалки,
- они словно живые…»
- …Как я рвался на море!
- Бросил дом безрассудно.
- И в моряцкой конторе
- все просился на судно —
- на буксир, на баржу ли…
- Но нетрезвые, с кренцем,
- моряки хохотнули
- и назвали младенцем!
- Так зачем мою душу
- так волна волновала,
- посылая на сушу
- брызги быстрого шквала?
- Кроме моря и неба,
- кроме мокрого мола
- надо хлеба мне, хлеба!
- Замолчи, радиола…
- Сел я в белый автобус,
- в белый, теплый, хороший.
- Там вертелась, как глобус,
- голова контролерши.
- Назвала хулиганом,
- Назвала меня фруктом.
- Как все это погано!..
- Эх, кондуктор, кондуктор!
- Ты не требуй билета,
- увези на толкучку.
- Я, как маме, за это
- поцелую Вам ручку!
- …Вот хожу я, где ругань,
- где торговля по кругу,
- где толкают друг друга,
- и «толкают» друг другу.
- Рвут за каждую гайку —
- русский, немец, эстонец!..
- О!.. Купите фуфайку.
- Я отдам – за червонец…
Ленинград,
март, 1962
«Я весь в мазуте, весь в тавоте…»
- Я весь в мазуте,
- весь в тавоте,
- зато работаю в тралфлоте!
- …Печально пела радиола:
- звала к любви,
- в закат,
- в уют!..
- На камни пламенного мола
- матросы вышли из кают.
- Они с родными целовались.
- Вздувал рубахи
- мокрый норд.
- Суда гудели, надрывались,
- матросов требуя на борт…
- И вот опять – святое дело:
- опять аврал, горяч и груб…
- И шкерщик встал
- у рыбодела,
- и встал матрос-головоруб…
- Мы всю треску
- сдадим народу,
- мы план сумеем перекрыть!
- Мы терпим подлую погоду,
- мы продолжаем плыть и плыть…
- …Я юный сын
- морских факторий —
- хочу,
- чтоб вечно шторм звучал,
- чтоб для отважных
- вечно —
- море,
- а для уставших —
- свой причал…
Ленинград,
март, 1962
На берегу
- Однажды
- к пирсу
- траулер причалил,
- вечерний порт приветствуя гудком.
- У всех в карманах деньги забренчали,
- и всех на берег выпустил старпом.
- Иду и вижу —
- мать моя родная! —
- для моряков, вернувшихся с морей,
- избушка
- под названием «пивная»
- стоит без стекол в окнах,
- без дверей!
- Где трезвый тост
- за промысел успешный?
- Где трезвый дух общественной пивной?..
- Я первый раз
- зашел сюда,
- безгрешный,
- и покачал кудрявой головой.
- И вдруг матросы
- в сумраке кутежном,
- как тигры в клетке,
- чувствуя момент,
- зашевелились глухо и тревожно:
- – Тебе чего не нравится,
- студент?!
- – Послушайте, —
- вскипел я, —
- где студенты?!
- Я знаю сам моряцкую тоску!
- И если вы – неглупые клиенты,
- оставьте шутки,
- трескайте треску!
- Я сел за стол с получкою в кармане.
- И что там делал,
- делал или нет,
- пускай никто расспрашивать не станет.
- Ведь было мне
- всего шестнадцать лет!
- …Очнулся я, как после преступленья,
- с такой тревогой,
- будто бы вчера
- кидал в кого-то кружки и поленья,
- и мне
- в тюрьму
- готовиться пора!..
- А день вставал!
- И музыка зарядки
- уже неслась из каждого окна.
- И, утверждая
- трезвые порядки,
- упрямо
- волны
- двигала
- Двина!
- Родная рында
- звала на работу.
- И, освежая головы,
- опять
- летел приказ
- по траловому флоту:
- – Необходимо
- пьянство пресекать!
Ленинград,
январь, 1962
«Бывало, вырядимся с шиком…»
- Бывало,
- вырядимся
- с шиком
- в костюмы, в шляпы, и – айда!
- Любой красотке
- с гордым ликом
- смотреть на нас приятно,
- да!
- Вина
- веселенький бочонок —
- как чудо,
- сразу окружен!
- Мы пьем за ласковых девченок,
- а кто постарше,
- те – за жен…
- Ах, сколько их
- в кустах
- и в дюнах,
- у белых мраморных колонн, —
- мужчин,
- взволнованных и юных!
- А сколько женщин! —
- Миллион!
- У всех дворцов,
- у всех избушек
- кишит портовый праздный люд.
- Гремит оркестр,
- палят из пушек,
- дают
- над городом
- салют!
Ленинград,
март, 1962
Портовая ночь
- Старпомы ждут своих матросов.
- Морской жаргон
- с борта на борт
- летит,
- пугая альбатросов…
- И оглашен гудками порт!
- Иду. (А как же? – Дисциплина!)
- Оставив женщин и ночлег,
- иду походкой гражданина
- и ртом ловлю роскошный снег,
- и выколачиваю звуки
- из веток, тронутых ледком,
- дышу на зябнущие руки,
- дышу свободно и легко!
- Пивные – наглухо закрыты.
- Темны дворы и этажи.
- Как бы заброшенный,
- забытый,
- безлюден город…
- Ни души!
- Лишь бледнолицая девица
- без выраженья на лице,
- как замерзающая птица,
- сидит зачем-то на крыльце…
- – Матрос! – кричит. – Чего не спится?
- Куда торопишься? Постой!
- – Пардон! – кричу. – Иду трудиться!
- Болтать мне некогда с тобой…
Ленинград,
март, 1962
Имениннику
Валентину Горшкову
- Твоя любимая
- уснула.
- И ты, закрыв глаза и рот,
- уснешь
- и свалишься со стула.
- Быть может, свалишься
- в проход.
- И все ж
- не будет слова злого,
- ни речи резкой и чужой.
- Тебя поднимут,
- как святого,
- кристально-чистого
- душой.
- Уложат,
- где не дует ветер,
- и тихо твой покинут дом.
- Ты захрапишь…
- И все на свете —
- пойдет
- обычным чередом!
Ленинград,
декабрь, 1961
Морские выходки
(по мотивам Д. Гурамишвили)
- Я жил в гостях у брата.
- Пока велись деньжата,
- все было хорошо.
- Когда мне стало туго —
- не оказалось друга,
- который бы помог…
- Пришел я с просьбой к брату.
- Но брат свою зарплату
- еще не получил.
- Не стал я ждать получку.
- Уехал на толкучку
- и продал брюки-клеш.
- Купил в буфете водку
- и сразу вылил в глотку
- стакана полтора.
- Потом, в другом буфете —
- дружка случайно встретил
- и выпил с ним еще…
- Сквозь шум трамвайных станций
- я укатил на танцы
- и был ошеломлен:
- на сумасшедшем круге
- сменяли буги-вуги
- ужасный рок-энд-ролл!
- Сперва в толпе столичной
- я вел себя прилично,
- а после поднял шум:
- в танцующей ватаге
- какому-то стиляге
- ударил между глаз!
- И при фонарном свете
- очнулся я в кювете
- с поломанным ребром..
- На лбу болела шишка,
- и я подумал: – Крышка!
- Не буду больше пить!..
- Но время пролетело.
- Поет душа и тело,
- я полон новых сил!
- Хочу толкнуть за гроши
- вторые брюки-клеши,
- в которых я хожу…
Ленинградская обл.,
пос. Приютино, 1957
Долина детства
- Мрачный мастер
- страшного тарана,
- до чего ж он все же нерадив!
- …После дива сельского барана
- я открыл немало разных див.
- Нахлобучив мичманку на брови,
- шел в театр, в контору, на причал…
- Стал теперь мудрее и суровей,
- и себя отравой накачал…
- Но моя родимая землица
- надо мной удерживает власть.
- Память возвращается, как птица —
- в то гнездо, в котором родилась.
- И вокруг долины той любимой,
- полной света вечных звезд Руси,
- жизнь моя вращается незримо,
- как Земля вокруг своей оси!
Ленинград,
9 июля 1962
«Я забыл, как лошадь запрягают…»
- Я забыл,
- как лошадь запрягают.
- И хочу ее позапрягать,
- хоть они неопытных
- лягают
- и до смерти могут залягать!
- Мне не страшно.
- Мне уже досталось
- от коней – и рыжих, и гнедых.
- Знать не знали,
- что такое – жалость.
- Били в зубы прямо
- и в поддых!..
- Эх, запряг бы я сейчас кобылку,
- и возил бы сено, сколько мог!
- А потом
- втыкал бы важно
- вилку
- поросенку жареному
- в бок…
Ленинград,
1960
Видения в долине
- Взбегу на холм
- и упаду
- в траву.
- и древностью повеет вдруг из дола.
- Засвищут стрелы, будто наяву.
- Блеснет в глаза
- кривым ножом монгола.
- Сапфирный свет
- на звездных берегах,
- и вереницы птиц твоих,
- Россия,
- затмит на миг
- в крови и жемчугах
- тупой башмак скуластого Батыя!..
- И вижу я коней без седоков
- с их суматошным
- криком бестолковым,
- Мельканье тел, мечей и кулаков,
- и бег татар
- на поле Куликовом…
- Россия, Русь —
- куда я ни взгляну!
- За все твои страдания и битвы —
- люблю твою,
- Россия,
- старину,
- твои огни, погосты и молитвы,
- твои иконы,
- бунты бедноты,
- и твой степной,
- бунтарский
- свист разбоя,
- люблю твои священные цветы,
- люблю навек,
- до вечного покоя…
- Но кто там
- снова
- звезды заслонил?
- Кто умертвил твои цветы и тропы?
- Где толпами
- протопают
- они,
- там топят жизнь
- кровавые потопы…
- Они несут на флагах
- черный крест!
- Они крестами небо закрестили,
- и не леса мне видятся окрест,
- а лес крестов
- в окрестностях России…
- Кресты, кресты…
- Я больше не могу!
- Я резко отниму от глаз ладони
- и успокоюсь: глухо на лугу,
- траву жуют
- стреноженные кони.
- Заржут они,
- и где-то у осин
- подхватит эхо
- медленное ржанье.
- И надо мной —
- бессмертных звезд Руси,
- безмолвных звезд
- сапфирное дрожанье…
Ленинград,
1960
Березы
- Я люблю, когда шумят березы,
- когда листья падают с берез.
- Слушаю, и набегают слезы
- на глаза, отвыкшие от слез…
- Все очнется в памяти невольно,
- отзовется в сердце и крови.
- Станет как-то радостно и больно,
- будто кто-то шепчет о любви.
- Только чаще побеждает проза.
- Словно дунет ветром хмурых дней.
- Ведь шумит такая же береза
- над могилой матери моей…
- На войне отца убила пуля.
- А у нас в деревне, у оград —
- с ветром и с дождем гудел, как улей,
- вот такой же поздний листопад…
- Русь моя, люблю твои березы:
- с ранних лет я с ними жил и рос!
- Потому и набегают слезы
- на глаза, отвыкшие от слез…
Ленинградская обл.,
пос. Приютино, 1957
«Мы будем cвободны, как птицы…»
- – Мы будем
- cвободны,
- как птицы, —
- ты шепчешь
- и смотришь с тоской,
- как тянутся птиц вереницы
- над морем,
- над бурей морской…
- И стало мне жаль отчего-то,
- что сам я люблю
- и любим…
- Ты птица иного полета…
- Куда ж мы
- с тобой
- полетим?!
Ленинград,
март, 1962
Утро утраты
- Человек
- не рыдал,
- не метался
- в это утлое утро утраты.
- Лишь ограду встряхнуть попытался,
- ухватившись за копья ограды…
- Вот пошел он,
- вот в черном затоне
- отразился рубашкою белой.
- Вот трамвай, тормозя, затрезвонил:
- крик водителя:
- – Жить надоело?!
- Шумно было,
- а он и не слышал.
- Может, слушал,
- но слышал едва ли,
- как железо гремело на крышах,
- как железки машин грохотали…
- Вот пришел он,
- вот взял он гитару,
- вот по струнам ударил устало…
- Вот запел про царицу Тамару
- и про башню в теснине Дарьяла.
- Вот и все…
- А ограда стояла.
- Тяжки копья чугунной ограды.
- Было утро дождя и металла.
- Было утлое утро утраты…
Ленинград,
1960
Сто «нет»
- В окнах зеленый свет,
- странный, болотный свет..
- Я не повешусь, нет,
- не помешаюсь, нет…
- Буду я жить сто лет,
- и без тебя – сто лет.
- Сердце не стонет, нет,
- Нет,
- сто «нет»!
Ленинград,
сентябрь, 1961
Ненастье
- Погода какая!..
- С ума сойдешь:
- снег, ветер и дождь-зараза!
- Как буйные слезы,
- струится дождь
- по скулам железного Газа…
- Как резко звенел
- в телефонном мирке
- твой голос, опасный подвохом!
- Вот, трубка вздохнула в моей руке
- осмысленно-тяжким вздохом,
- и вдруг онемела с раскрытым ртом…
- Конечно, не провод лопнул!
- Я
- дверь автомата
- открыл пинком
- и снова
- пинком
- захлопнул!..
- И вот я сижу
- и зубрю дарвинизм.
- И вот, в результате зубрежки —
- внимательно
- ем
- молодой организм
- какой-то копченой рыбешки…
- Что делать? —
- ведь ножик в себя не вонжу,
- и жизнь продолжается, значит!..
- На памятник Газа
- в окно гляжу:
- Железный!
- А все-таки… плачет.
Ленинград,
1960
Волны и скалы
- Эх, коня да удаль азиата
- мне взамен чернильниц и бумаг, —
- как под гибким телом Азамата,
- подо мною взвился б
- аргамак!
- Как разбойник,
- только без кинжала,
- покрестившись лихо
- на собор,
- мимо волн Обводного канала —
- поскакал бы я во весь опор!
- Мимо окон Эдика и Глеба,
- мимо криков: «Это же – Рубцов!»,
- не простой,
- возвышенный,
- в седле бы —
- прискакал к тебе,
- в конце концов!
- Но наверно, просто и без смеха
- ты мне скажешь: «Боже упаси!
- Почему на лошади приехал?
- Разве мало в городе такси?!»
- И, стыдясь за дикий свой поступок,
- словно Богом свергнутый с небес,
- я отвечу буднично и тупо:
- – Да, конечно, это не прогресс…
Ленинград,
лето, 1961
Левитан
(по мотивам картины «Вечерний звон»)
- В глаза бревенчатым лачугам
- глядит алеющая мгла.
- Над колокольчиковым лугом
- собор звонит в колокола.
- Звон заокольный и окольный,
- у окон,
- около колонн.
- Звон колоколен колокольный,
- и колокольчиковый звон.
- И колокольцем
- каждым
- в душу —
- любого русского спроси! —
- звонит, как в колокол,
- – не глуше, —
- звон
- левитановской
- Руси!
Ленинград,
1960
Старый конь
- Хоть волки есть
- на волоке
- и волок тот
- полог,
- едва он сани
- к Вологде
- по волоку
- волок.
- Все небо
- звездным пологом
- светилось.
- А ему
- Казался волок
- волоком,
- закутанным во тьму…
- И вдруг заржал он
- молодо,
- гордясь без похвалы,
- когда увидел
- Вологду
- сквозь заволоку
- мглы!
Ленинград,
1960
На перевозе
- Паром.
- Паромщик.
- Перевоз.
- И я
- с тетрадкой и с пером.
- Не то,
- что паром паровоз —
- нас
- парой весел
- вез паром!
- Я рос на этих берегах!
- И пусть паром – не паровоз!
- Как паровоз
- на всех парах —
- меня он
- в детство
- перевез!
Ленинград,
1960
Маленькие Лили
(для детей)
- Две маленькие
- Лили —
- лилипуты
- увидели на иве желтый прутик.
- Его спросили Лили:
- «Почему ты
- не зеленеешь,
- прутик-лилипутик?»
- Пошли
- за лейкой
- маленькие Лили,
- на шалости не тратя и минуты,
- и так усердно,
- как дожди не лили,
- на прутик лили
- Лили —
- лилипуты.
Ленинград,
1960
На родине
- Загородил мою дорогу
- грузовика широкий зад.
- И я подумал: «Слава Богу!»
- Село не то, что год назад!
- Теперь в полях везде машины,
- и не видать худых кобыл.
- Один лишь древний дух крушины
- все так же горек, как и был…
- Да, я подумал: «Слава Богу!»
- Но Бог-то тут причем опять?
- Уж нам пора бы понемногу
- от мистицизма отвыкать!
- Давно в гробу цари и боги!
- И дело в том, наверняка,
- что с треском нынче демагоги
- летят из Главков и ЦэКа!
Ленинградская обл.,
пос. Невская Дубровка, 1959
Репортаж
- К мужику микрофон подносят.
- Тянут слово из мужика.
- Рассказать о работе
- просят —
- в свете новых решений ЦэКа!
- Мужику
- непривычно трекать.
- Вздох срывается с языка.
- Нежно взяли его за локоть:
- тянут
- слово
- из мужика!..
Ленинград,
апрель, 1962
О собаках
- Не могу я видеть без грусти
- ежедневных собачьих драк…
- В этом маленьком захолустье
- поразительно много собак!
- Есть мордастые – всякой масти,
- есть поджарые – всех тонов.
- Подойди —
- разорвут на части
- иль оставят
- вмиг
- без штанов…
- Говорю о том не для смеху.
- Я однажды подумал так:
- «Да, собака друг человеку, —
- одному…
- А другому – враг!»
Ленинградская обл.,
пос. Приютино, 1957
На строевом смотре
- Я марширую на плацу.
- А снег стегает по лицу!
- Я так хочу иметь успех,
- я марширую лучше всех!
- Моя веселая родня
- письмо получит про меня.
- Его
- любимая моя —
- прочтет, дыханье затая.
- Довольны мною все кругом!
- Доволен мичман и старпом!
- И даже – видно по глазам —
- главнокомандующий сам!
Ленинград,
9 июля 1962
Жалобы алкоголика
- …Ах, что я делаю?
- За что я мучаю
- больной и маленький
- свой организм?..
- Да по какому ж
- такому случаю?..
- Ведь люди борются
- за коммунизм!
- Скот размножается,
- пшеница мелется,
- и все на правильном
- таком пути!..
- Так, замети меня,
- метель-метелица…
- Ох, замети меня,
- ох, замети…
Ленинград,
декабрь, 1961
Праздник в поселке
- Сколько водки выпито!
- Сколько стекол выбито!
- Сколько средств закошено!
- Сколько женщин брошено!
- Где-то дети плакали…
- Где-то финки звякали…
- Эх, сивуха сивая!..
- Жизнь была… красивая!
Ленинградская обл.,
пос. Невская Дубровка, 1959
«Снуют. Считают рублики…»
- Снуют. Считают рублики.
- Спешат в свои дома.
- И нету дела публике,
- что я схожу с ума!
- Не знаю, чем он кончится,
- запутавшийся путь,
- но так порою хочется
- ножом…
- куда-нибудь!
Ленинградская обл.,
пос. Приютино, 1957
Да, умру я!
- Да, умру я!
- И что ж такого?
- Хоть сейчас из нагана в лоб!
- Может быть,
- гробовщик толковый
- смастерит мне хороший гроб…
- А на что мне хороший гроб-то?
- Зарывайте меня хоть как!
- Жалкий след мой
- будет затоптан
- башмаками других бродяг.
- И останется все,
- как было —
- на Земле,
- не для всех родной…
- Будет так же
- светить Светило
- на заплеванный шар земной!..
г. Ташкент,
1954
Разлад
- Мы встретились у мельничной запруды,
- и я ей сразу
- прямо все сказал!
- – Кому, – сказал, – нужны твои причуды?
- – Зачем, – сказал, – ходила на вокзал?
- Она сказала: – Я не виновата…
- – Ну, да, – сказал я, – кто же виноват?
- Она сказала: – Я встречала брата.
- – Ха-ха, – сказал я, – разве это брат?!
- В моих мозгах чего-то нехватало:
- махнув на все, я начал хохотать!
- Я хохотал. И эхо хохотало.
- И грохотала мельничная гать.
- Она сказала: – Ты чего хохочешь?
- – Хочу, – сказал я, – вот и хохочу!
- Она сказала: – Мало ли, что хочешь!
- Тебя я слушать больше не хочу!
- Конечно, я ничуть не испугался.
- Я гордо шел на ссору и разлад.
- И зря в ту ночь сиял и трепыхался
- в конце безлюдной улицы закат!..
Ленинград,
1960
Утро перед экзаменом
- Тяжело молчал
- валун-догматик
- в стороне от волн.
- А между тем —
- я смотрел на мир,
- как математик,
- доказав с десяток теорем!..
- Скалы встали
- перпендикулярно
- к плоскости залива.
- Круг луны.
- Стороны зари равны попарно,
- волны меж собою
- не равны.
- Вдоль залива,
- словно знак вопроса,
- дергаясь спиной и головой,
- пьяное подобие матроса
- двигалось
- по ломаной кривой.
- Спотыкаясь даже на цветочках —
- (Боже! Тоже пьяная «в дугу»!..) —
- чья-то равнобедренная дочка
- двигалась,
- как радиус в кругу!
- Я подумал, это так ничтожно,
- что о них нужна, конечно, речь,
- но всегда
- ничтожествами
- можно,
- если надо, просто пренебречь!
- И в пространстве —
- светлом,
- чистом,
- смелом —
- облако – (из дальней дали гость) —
- белым,
- будто выведенным мелом,
- знаком бесконечности неслось!
Ленинград,
1961
МУМ (Марш уходящей молодости)
- Стукнул по карману, – не звенит:
- как воздух.
- Стукнул по другому, – не слыхать.
- Как в первом…
- В коммунизм – таинственный зенит
- как в космос,
- полетели мысли отдыхать,
- как птички.
- Но очнусь и выйду за порог,
- как олух.
- И пойду на ветер, на откос,
- как бабка,
- о печали пройденных дорог,
- как урка,
- шелестеть остатками волос,
- как фраер…
- Память отбивается от рук,
- как дура.
- Молодость уходит из-под ног,
- как бочка.
- Солнышко описывает круг,
- как сука, —
- жизненный отсчитывает срок…
- Как падла!
Ленинград,
апрель, 1962
«Ты называешь солнце блюдом…»
Валентину Горшкову
- Ты называешь солнце
- блюдом…
- Оригинально. Только зря:
- с любою круглою посудой
- Светило
- сравнивать нельзя!
- А если можно,
- значит можно
- и мне,
- для свежести стишка —
- твой череп,
- сделанный несложно,
- назвать…
- подобием горшка!
Ленинград,
1960
«Поэт перед смертью…»
- Поэт перед смертью
- сквозь тайные слезы
- жалеет совсем не о том,
- что скоро завянут надгробные розы
- и люди забудут о нем,
- что память о нем —
- по желанью живущих
- не выльется в мрамор и медь…
- Но горько поэту,
- что в мире цветущем
- ему
- после смерти
- не петь…
Ленинградская обл.,
пос. Приютино, 1957
Сказка-сказочка
- Влетел ко мне какой-то бес.
- Он был не в духе или пьян,
- и в драку сразу же полез:
- повел себя, как хулиган!
- И я спросил: – А кто ты есть?
- Я не люблю таких гостей.
- Ты лучше с лапами не лезь:
- не соберешь потом костей!
- Но бес от злости стал глупей
- и стал бутылки бить в углу.
- Я говорю ему: – Не бей!
- Не бей бутылки на полу!
- Он вдруг схватил мою гармонь.
- Я вижу все. Я весь горю!
- Я говорю ему: – Не тронь!
- Не тронь гармошку! – говорю…
- Хотел я, было, напрямик
- на шпагах драку предложить,
- но он взлетел на полку книг:
- ему ещё хотелось жить!
- Уткнулся бес в какой-то бред
- и вдруг завыл: – О, Божья мать!
- Я вижу лишь лицо газет,
- а лиц поэтов не видать…
- И начал книги из дверей
- швырять в сугробы декабрю…
- Он обнаглел, он озверел!
- Я… ничего не говорю.
Ленинград,
1960
Поэт
Глебу Горбовскому
- Трущобный двор.
- Фигура на углу.
- Мерещится, что это Достоевский.
- И ходит холод ветреный и резкий.
- И стены погружаются во мглу.
- Гранитным громом
- грянуло с небес!
- Весь небосвод в сверкании и в блеске!
- И видел я, как вздрогнул Достоевский,
- как тяжело ссутулился, исчез.
- Не может быть,
- что это был не он!
- Как без него представить эти тени,
- и странный свет,
- и грязные ступени,
- и гром, и стены с четырех сторон?!
- Я продолжаю верить в этот бред,
- когда в свое притонное жилище
- по коридору,
- в страшной темнотище,
- отдав поклон,
- ведет меня поэт…
- Он, как матрос, которого томит
- глухая жизнь в задворках и в угаре.
- – Какие времена на свете, Гарри!..
- – О! Времена неласковые, Смит…
- В моей судьбе творились чудеса!
- Но я клянусь
- любою клятвой мира,
- что и твоя освистанная лира
- еще свои поднимет паруса!
- Еще мужчины будущих времен,
- (да будет воля их неустрашима!) —
- разгонят мрак бездарного режима
- для всех живых и подлинных имен!
- …Ура, опять ребята ворвались!
- Они еще не сеют и не пашут.
- Они кричат,
- они руками машут!..
- Они как будто только родились!
- Они – сыны запутанных дорог…
- И вот,
- стихи, написанные матом,
- ласкают слух отчаянным ребятам,
- хотя, конечно, все это – порок!..
- Поэт, как волк, напьется натощак,
- и неподвижно,
- словно на портрете,
- все тяжелей сидит на табурете.
- И все молчат, не двигаясь никак…
- Он говорит,
- что мы – одних кровей,
- и на меня указывает пальцем!
- А мне неловко выглядеть страдальцем,
- и я смеюсь,
- чтоб выглядеть живей!
- Но все равно опутан я всерьез
- какой-то общей нервною системой:
- случайный крик, раздавшись над богемой
- доводит всех
- до крика и до слез!
- И все торчит:
- в дверях торчит сосед!
- Торчат за ним
- разбуженные тетки!
- Торчат слова!
- Торчит бутылка водки!
- Торчит в окне таинственный рассвет.
- Опять стекло оконное в дожде.
- Опять удушьем тянет и ознобом…
- …Когда толпа
- потянется за гробом,
- ведь кто-то скажет: «Он сгорел… в труде.
Ленинград,
1–9 июля 1962
Лесной хуторок
(идиллия)
- Я запомнил, как чудо,
- тот лесной хуторок.
- Хутор – это не худо:
- это мир, не мирок!
- Там, в избе деревянной,
- без претензий и льгот,
- так, без газа, без ванной
- добрый Филя живет.
- Филя любит скотину,
- ест любую еду.
- Филя ходит в долину,
- Филя дует в дуду!
- Мир такой справедливый,
- даже нечего крыть…
- – Филя, что молчаливый?
- – А о чем говорить?..
Ленинград,
1960
Звезда полей (1967 г.)
«Я буду скакать по холмам задремавшей отчизны…»
- Я буду скакать по холмам задремавшей отчизны,
- Неведомый сын удивительных вольных племен!
- Как прежде скакали на голос удачи капризный,
- Я буду скакать по следам миновавших времен…
- Давно ли, гуляя, гармонь оглашала окрестность,
- И сам председатель плясал, выбиваясь из сил,
- И требовал выпить за доблесть в труде и за честность,
- И лучшую жницу, как знамя, в руках проносил!
- И быстро, как ласточка, мчался я в майском костюме
- На звуки гармошки, на пенье и смех на лужке,
- А мимо неслись в торопливом немолкнущем шуме
- Весенние воды, и бревна неслись по реке…
- Россия! Как грустно! Как странно поникли и грустно
- Во мгле над обрывом безвестные ивы мои!
- Пустынно мерцает померкшая звездная люстра,
- И лодка моя на речной догнивает мели.
- И храм старины, удивительный, белоколонный,
- Пропал, как виденье, меж этих померкших полей, —
- Не жаль мне, не жаль мне растоптанной царской короны,
- Но жаль мне, но жаль мне разрушенных белых церквей!..
- О, сельские виды! О, дивное счастье родиться
- В лугах, словно ангел, под куполом синих небес!
- Боюсь я, боюсь я, как вольная сильная птица
- Разбить свои крылья и больше не видеть чудес!
- Боюсь, что над нами не будет возвышенной силы,
- Что, выплыв на лодке, повсюду достану шестом,
- Что, все понимая, без грусти пойду до могилы…
- Отчизна и воля – останься, мое божество!
- Останьтесь, останьтесь, небесные синие своды!
- Останься, как сказка, веселье воскресных ночей!
- Пусть солнце на пашнях венчает обильные всходы
- Старинной короной своих восходящих лучей!..
- Я буду скакать, не нарушив ночное дыханье
- И тайные сны неподвижных больших деревень.
- Никто меж полей не услышит глухое скаканье,
- Никто не окликнет мелькнувшую легкую тень.
- И только, страдая, израненный бывший десантник
- Расскажет в бреду удивленной старухе своей,
- Что ночью промчался какой-то таинственный всадник,
- Неведомый отрок, и скрылся в тумане полей…
1963
Весна на берегу Бии
- Сколько сору прибило к березам
- Разыгравшейся полой водой!
- Трактора, волокуши с навозом,
- Жеребята с проезжим обозом,
- Гуси, лошади, шар золотой,
- Яркий шар восходящего солнца,
- Куры, свиньи, коровы, грачи,
- Горький пьяница с новым червонцем
- У прилавка
- и куст под оконцем —
- Все купается, тонет, смеется,
- Пробираясь в воде и в грязи!
- Вдоль по берегу бешеной Бии
- Гонят стадо быков верховые —
- И, нагнувши могучие выи,
- Грозный рев поднимают быки.
- Говорю вам: – Услышат глухие! —
- А какие в окрестностях Бии —
- Поглядеть – небеса голубые!
- Говорю вам: – Прозреют слепые,
- И дороги их будут легки…
- Говорю я и девушке милой:
- – Не гляди на меня так уныло!
- Мрак, метелица – все это было
- И прошло, – улыбнись же скорей!
- Улыбнись! – повторяю я милой, —
- Чтобы нас половодьем не смыло,
- Чтоб не зря с неизбывною силой
- Солнце било фонтаном лучей!
[1966]
Старая дорога
- Всё облака над ней,
- всё облака…
- В пыли веков мгновенны и незримы,
- Идут по ней, как прежде, пилигримы,
- И машет им прощальная рука…
- Навстречу им – июльские деньки
- Идут в нетленной синенькой рубашке,
- По сторонам – качаются ромашки,
- И зной звенит во все свои звонки,
- И в тень зовут росистые леса…
- Как царь любил богатые чертоги,
- Так полюбил я древние дороги
- И голубые
- вечности глаза!
- То полусгнивший встретится овин,
- То хуторок с позеленевшей крышей,
- Где дремлет пыль и обитают мыши
- Да нелюдимый филин – властелин.
- То по холмам, как три богатыря,
- Еще порой проскачут верховые,
- И снова – глушь, забывчивость, заря,
- Все пыль, все пыль, да знаки верстовые…
- Здесь каждый славен —
- мертвый и живой!
- И оттого, в любви своей не каясь,
- Душа, как лист, звенит, перекликаясь
- Со всей звенящей солнечной листвой,
- Перекликаясь с теми, кто прошел,
- Перекликаясь с теми, кто проходит…
- Здесь русский дух в веках произошел,
- И ничего на ней не происходит.
- Но этот дух пойдет через века!
- И пусть травой покроется дорога,
- И пусть над ней, печальные немного,
- Плывут, плывут, как прежде, облака…
1966
Вечернее происшествие
- Мне лошадь встретилась в кустах.
- И вздрогнул я. А было поздно.
- В любой воде таился страх,
- В любом сарае сенокосном…
- Зачем она в такой глуши
- Явилась мне в такую пору?
- Мы были две живых души,
- Но неспособных к разговору.
- Мы были разных два лица,
- Хотя имели по два глаза.
- Мы жутко так, не до конца,
- Переглянулись по два раза.
- И я спешил – признаюсь вам —
- С одною мыслью к домочадцам:
- Что лучше разным существам
- В местах тревожных —
- не встречаться!
[1965]
Природа
- Звенит, смеется, как младенец.
- И смотрит солнышку вослед —
- И меж берез, домов, поленниц
- Горит, струясь, небесный свет!
- Как над заплаканным младенцем,
- Играя с нею, после гроз
- Узорным чистым полотенцем
- Свисает радуга с берез.
- И сладко, сладко ночью звездной
- Ей снится легкий скрип телег…
- И вдруг разгневается грозно,
- Совсем как взрослый человек!
- Как человек богоподобный,
- Внушает в гибельной борьбе
- Пускай не ужас допотопный,
- Но поклонение себе…
[1966]
В минуты музыки
- В минуты музыки печальной
- Я представляю желтый плес,
- И голос женщины прощальный,
- И шум порывистых берез,
- И первый снег под небом серым
- Среди погаснувших полей,
- И путь без солнца, путь без веры
- Гонимых снегом журавлей…
- Давно душа блуждать устала
- В былой любви, в былом хмелю,
- Давно понять пора настала,
- Что слишком призраки люблю.
- Но все равно в жилищах зыбких —
- Попробуй их останови! —
- Перекликаясь, плачут скрипки
- О желтом плесе, о любви.
- И все равно под небом низким
- Я вижу явственно, до слез,
- И желтый плес, и голос близкий,
- И шум порывистых берез.
- Как будто вечен час прощальный,
- Как будто время ни при чем…
- В минуты музыки печальной
- Не говорите ни о чем.
Утро
- Когда заря, светясь по сосняку,
- Горит, горит, и лес уже не дремлет,
- И тени сосен падают в реку,
- И свет бежит на улицы деревни,
- Когда, смеясь, на дворике глухом
- Встречают солнце взрослые и дети, —
- Воспрянув духом, выбегу на холм
- И вce увижу в самом лучшем свете.
- Деревья, избы, лошадь на мосту,
- Цветущий луг – везде о них тоскую.
- И, разлюбив вот эту красоту,
- Я не создам, наверное, другую…
1965
Над вечным покоем
- Рукой раздвинув темные кусты,
- Я не нашел и запаха малины,
- Но я нашел могильные кресты,
- Когда ушел в малинник за овины…
- Там фантастично тихо в темноте,
- Там одиноко, боязно и сыро,
- Там и ромашки будто бы не те —
- Как существа уже иного мира.
- И так в тумане омутной воды
- Стояло тихо кладбище глухое,
- Таким все было смертным и святым,
- Что до конца не будет мне покоя,
- И эту грусть, и святость прежних лет
- Я так люблю во мгле родного края,
- Что я хотел упасть и умереть
- И обнимать ромашки, умирая…
- Пускай меня за тысячу земель
- Уносит жизнь! Пускай меня проносит
- По всей земле надежда и метель,
- Какую кто-то больше не выносит!
- Когда ж почую близость похорон,
- Приду сюда, где белые ромашки,
- Где каждый смертный
- свято погребен
- В такой же белой горестной рубашке…
[1966]
Тихая моя родина
В. Белову
- Тихая моя родина!
- Ивы, река, соловьи…
- Мать моя здесь похоронена
- В детские годы мои.
- – Где тут погост? Вы не видели?
- Сам я найти не могу. —
- Тихо ответили жители:
- – Это на том берегу.
- Тихо ответили жители,
- Тихо проехал обоз.
- Купол церковной обители
- Яркой травою зарос.
- Там, где я плавал за рыбами,
- Сено гребут в сеновал:
- Между речными изгибами
- Вырыли люди канал.
- Тина теперь и болотина
- Там, где купаться любил…
- Тихая моя родина,
- Я ничего не забыл.
- Новый забор перед школою,
- Тот же зеленый простор.
- Словно ворона веселая,
- Сяду опять на забор!
- Школа моя деревянная!..
- Время придет уезжать —
- Речка за мною туманная
- Будет бежать и бежать.
- С каждой избою и тучею,
- С громом, готовым упасть,
- Чувствую самую жгучую,
- Самую смертную связь.
[1964]
Нагрянули
- Не было собак – и вдруг залаяли.
- Поздно ночью – что за чудеса! —
- Кто-то едет в поле за сараями,
- Раздаются чьи-то голоса…
- Не было гостей – и вот нагрянули.
- Не было вестей – так получай!
- И опять под ивами багряными
- Расходился праздник невзначай.
- Ты прости нас, полюшко усталое,
- Ты прости, как братьев и сестер:
- Может, мы за все свое бывалое
- Разожгли последний наш костер.
- Может быть, последний раз нагрянули,
- Может быть, не скоро навестят…
- Как по саду, садику багряному
- Грустно-грустно листья шелестят.
- Под луной, под гаснущими ивами
- Посмотрели мой любимый край
- И опять умчались, торопливые,
- И пропал вдали собачий лай…
[1966]
«В святой обители природы…»
- В святой обители природы,
- В тени разросшихся берез
- Струятся омутные воды
- И раздается скрип колес.
- Прощальной дымкою повиты
- Старушки избы над рекой.
- Незабываемые виды!
- Незабываемый покой!..
- Усни, могучее сознанье!
- Но слишком явственно во мне
- Вдруг отзовется увяданье
- Цветов, белеющих во мгле.
- И неизвестная могила
- Под небеса уносит ум,
- А там – полночные светила
- Наводят много-много дум…
[1966]
Цветы
- По утрам умываясь росой,
- Как цвели они! Как красовались!
- Но упали они под косой,
- И спросил я: – А как назывались? —
- И мерещилось многие дни
- Что-то тайное в этой развязке:
- Слишком грустно и нежно они
- Назывались – «анютины глазки».
[1965]
В лесу
- В лесу,
- под соснами,
- На светлых вырубках
- Все мысли слезные
- Сто раз я выругал.
- А ну, поближе-ка
- иди к сосне!
- Ах, сколько рыжиков!
- Ну как во сне…
- Я счастлив, родина, —
- Грибов не счесть.
- Но есть смородина,
- малина есть.
- И сыплет листья лес,
- Как деньги медные, —
- Спасибо, край чудес!
- Но мы не бедные…
- А чем утешены,
- что лес покинули
- Все черти, лешие
- И все кикиморы?..
- Ах, вот —
- колодина!
- Я плакал здесь.
- От счастья, родина.
- Ведь счастье есть.
- И счастье дикое,
- И счастье скромное,
- И есть великое,
- Ну, пусть – огромное.
- Спасибо, родина,
- что счастье есть.
- А вот – болотина,
- Звериный лес.
- И снова узкие
- дороги скрещены, —
- О, эти русские
- Распутья вещие!
- Взгляну на ворона —
- И в тот же миг
- Пойду не в сторону,
- а напрямик…
- Я счастлив, родина.
- Спасибо, родина.
- Всех ягод лучше —
- красная смородина.
Душа хранит
- Вода недвижнее стекла.
- И в глубине ее светло.
- И только щука, как стрела
- Пронзает водное стекло.
- О, вид смиренный и родной!
- Березы, избы по буграм
- И, отраженный глубиной,
- Как сон столетий, божий храм.
- О, Русь – великий звездочет!
- Как звезд не свергнуть с высоты,
- Так век неслышно протечет,
- Не тронув этой красоты;
- Как будто древний этот вид
- Раз навсегда запечатлен
- В душе, которая хранит
- Всю красоту былых времен…
[1966]
Жар-птица
- Когда приютит задремавшее стадо
- Семейство берез на холме за рекой,
- Пастух, наблюдая игру листопада,
- Лениво сидит и болтает ногой…
- Есть маленький домик в багряном лесу,
- И отдыха нынче там нет и в помине:
- Отец мой готовит ружье на лису
- И вновь говорит о вернувшемся сыне.
- А дальше за лесом – большая деревня.
- Вороны на елках, старухи в домах.
- Деревни, деревни вдали на холмах,
- Меж ними село с колокольнею древней…
- В деревне виднее природа и люди.
- Конечно, за всех говорить не берусь!
- Виднее над полем при звездном салюте,
- На чем поднималась великая Русь.
- Галопом колхозник погнал лошадей,
- А мне уж мерещится русская удаль,
- И манят меня огоньками уюта
- Жилища, мерещится, лучших людей.
- Мотало меня и на сейнере в трюме,
- И так, на пирушках, во дни торжества,
- И долго на ветках дорожных раздумий,
- Как плод, созревала моя голова.
- Не раз ко дворцу, где сиял карнавал,
- Я ветреным франтом в машине катился,
- Ну, словом, как бог, я везде побывал
- И все же, и все же домой воротился…
- – Старик! А давно ли ты ходишь за стадом?
- – Давно, – говорит. – Колокольня вдали
- Деревни еще оглашала набатом,
- И ночью светились в домах фитили.
- – А ты не заметил, как годы прошли?
- – Заметил, заметил! Попало как надо.
- – Так что же нам делать, узнать интересно…
- – А ты, – говорит, – полюби и жалей
- И помни хотя бы родную окрестность,
- Вот этот десяток холмов и полей…
- – Ну, ладно! Я рыжиков вам принесу… —
- Как просто в прекрасную глушь
- листопада
- Уводит меня полевая ограда,
- И детское пенье в багряном лесу,
- И тайна древнейших строений и плит.
- И только от бывшей печали, быть может,
- Нет-нет да и вспомнится вдруг,
- затревожит,
- Что осень, жар-птица, вот-вот улетит…
[1965]
«Сапоги мои – скрип да скрип…»
- Сапоги мои – скрип да скрип
- Под березою,
- Сапоги мои – скрип да скрип
- Под осиною,
- И под каждой березой-гриб,
- Подберезовик,
- И под каждой осиной – гриб,
- Подосиновик!
- Знаешь, ведьмы в такой глуши
- Плачут жалобно.
- И чаруют они, кружа,
- Детским пением,
- Чтоб такой красотой в тиши
- Все дышало бы,
- Будто видит твоя душа
- сновидение.
- И закружат твои глаза
- Тучи плавные
- Да брусничных глухих трясин
- Лапы, лапушки…
- Таковы на Руси леса
- Достославные,
- Таковы на лесной Руси
- Сказки бабушки.
- Эх, не ведьмы меня свели
- С ума-разума
- песней сладкою —
- Закружило меня от села вдали
- Плодоносное время
- Краткое…
- Сапоги мои – скрип да скрип
- Под березою,
- Сапоги мои – скрип да скрип
- Под осиною,
- И под каждой березой – гриб,
- Подберезовик,
- И под каждой осиной – гриб,
- Подосиновик…
с. Никольское,
1964
Прощальный костер
- В краю лесов, полей, озер
- Мы про свои забыли годы.
- Горел прощальный наш костер,
- Как мимолетный сон природы…
- И ночь, растраченная вся
- На драгоценные забавы,
- Редеет, выше вознося
- Небесный купол, полный славы.
- Прощай, костер! Прощайте все,
- Кто нынче был со мною рядом,
- Кто воздавал земной красе
- Почти молитвенным обрядом…
- Хотя доносятся уже
- Сигналы старости грядущей,
- Надежды, скрытые в душе,
- Светло восходят в день цветущий.
- Душа свои не помнит годы,
- Так по-младенчески чиста,
- Как говорящие уста
- Нас окружающей природы…
[1965]
Полночное пенье
- Когда за окном потемнело.
- Он тихо потребовал спички
- И лампу зажег неумело,
- Ругая жену по привычке.
- И вновь колдовал над стаканом,
- Над водкой своей, с нетерпеньем…
- И долго потом не смолкало
- Его одинокое пенье.
- За стенкой с ребенком возились,
- И плач раздавался и ругань,
- Но мысли его уносились
- Из этого скорбного круга…
- И долго без всякого дела,
- Как будто бы слушая пенье,
- Жена терпеливо сидела
- Его молчаливою тенью.
- И только когда за оградой
- Лишь сторож фонариком светит,
- Она говорила: – Не надо!
- Не надо! Ведь слышат соседи! —
- Он грозно вставал,
- как громила,
- – Я пью, – говорил, – ну и что же? —
- Жена от него отходила,
- Воскликнув: – О господи боже!.. —
- Меж тем как она раздевалась
- И он перед сном раздевался,
- Слезами она заливалась,
- А он
- соловьем
- заливался…
[1966]
По дороге из дома
- Люблю ветер. Больше всего на свете.
- Как воет ветер! Как стонет ветер!
- Как может ветер выть и стонать!
- Как может ветер за себя постоять!
- О, ветер, ветер! Как стонет в уши!
- Как выражает живую душу!
- Что сам не можешь, то может ветер
- Сказать о жизни на целом свете.
- Спасибо, ветер! Твой слышу стон.
- Как облегчает, как мучит он!
- Спасибо, ветер! Я слышу, слышу!
- Я сам покинул родную крышу…
- Душа ведь может, как ты, стонать.
- Но так ли может за себя постоять?
- Безжизнен, скучен и ровен путь.
- Но стонет ветер! Не отдохнуть…
[1968]
«Прекрасно небо голубое!»
- Прекрасно небо голубое!
- Прекрасен поезд голубой!
- – Какое место вам? – Любое.
- Любое место, край любой.
- Еще волнует все, что было.
- В душе былое не прошло.
- Но слишком дождь шумел уныло,
- Как будто все произошло.
- И без мечты, без потрясений
- Среди одних и тех же стен
- Я жил в предчувствии осеннем
- Уже не лучших перемен.
- – Прости, – сказал родному краю, —
- За мой отъезд, за паровоз
- Я несерьезно. Я играю.
- Поговорим еще всерьез.
- Мы разлучаемся с тобою,
- Чтоб снова встретиться с тобой.
- Прекрасно небо голубое!
- Прекрасен поезд голубой!
[1966]
Медведь
- В медведя выстрелил лесник.
- Могучий зверь к сосне приник.
- Застряла дробь в лохматом теле.
- Глаза медведя слез полны:
- За что его убить хотели?
- Медведь не чувствовал вины!
- Домой отправился медведь,
- Чтоб горько дома пореветь…
[1966]
На реке Сухоне
- Много серой воды,
- много серого неба,
- И немного пологой нелюдимой земли,
- И немного огней вдоль по берегу… Мне бы
- Снова вольным матросом
- Наниматься на корабли!
- Чтоб с веселой душой
- Снова плыть в неизвестность, —
- Может, прежнее счастье мелькнет впереди!..
- Между тем не щадят
- Эту добрую местность,
- Словно чья-нибудь месть, проливные дожди.
- Но на той стороне под всемирным потопом
- Притащилась на берег —
- Видно, надо – старушка с горбом,
- Но опять мужики на подворье примчались галопом
- И с телегой, с конями
- Взгромоздились опять на паром.
- Вот, я думаю, стать волосатым паромщиком мне бы!
- Только б это избрать, как другие смогли, —
- Много серой воды,
- много серого неба,
- И немного пологой родимой земли,
- И немного огней вдоль по берегу…
[1966]
«В полях сверкало. Близилась гроза…»
- В полях сверкало. Близилась гроза.
- Скорей, скорей! Успеем ли до дому?
- Тотчас очнулись сонные глаза,
- Блуждает взгляд по небу грозовому.
- Возница злой. Он долго был в пути.
- Усталый конь потряхивает гривой.
- А как сверкнет – шарахнется пугливо
- И не поймет, куда ему идти.
- Скорей, скорей! Когда продрогнешь весь,
- Как славен дом и самовар певучий!
- Вон то село, над коим вьются тучи,
- Оно село родимое и есть…
[1966]
В горнице
- В горнице моей светло.
- Это от ночной звезды.
- Матушка возьмет ведро,
- Молча принесет воды…
- Красные цветы мои
- В садике завяли все.
- Лодка на речной мели
- Скоро догниет совсем.
- Дремлет на стене моей
- Ивы кружевная тень,
- Завтра у меня под ней
- Будет хлопотливый день!
- Буду поливать цветы,
- Думать о своей судьбе,
- Буду до ночной звезды
- Лодку мастерить себе…
[1965]
Памяти матери
- Вот он и кончился, покой!
- Взметая снег, завыла вьюга.
- Завыли волки за рекой
- Во мраке луга.
- Сижу среди своих стихов,
- Бумаг и хлама.
- А где-то есть во мгле снегов
- Могила мамы.
- Там поле, небо и стога,
- Хочу туда, о, километры!
- Меня ведь свалят с ног снега,
- Сведут с ума ночные ветры!
- Но я смогу, но я смогу
- По доброй воле
- Пробить дорогу сквозь пургу
- В зверином поле!..
- Кто там стучит?
- Уйдите прочь!
- Я завтра жду гостей заветных…
- А может, мама?
- Может, ночь —
- Ночные ветры?
1964
«Наслаждаясь ветром резким…»
- Наслаждаясь ветром резким,
- Допоздна по вечерам
- Я брожу, брожу по сельским
- Белым в сумраке холмам.
- Взгляд блуждает по дремотным,
- По холодным небесам,
- Слух внимает мимолетным,
- Приглушенным голосам.
- По родному захолустью
- В тощих северных лесах
- Не бродил я прежде с грустью,
- Со слезами на глазах.
- Было все – любовь и радость,
- Счастье грезилось окрест.
- Было все – покой и святость
- Невеселых наших мест…
- Я брожу… Я слышу пенье…
- И в прокуренной груди
- Снова слышу я волненье:
- Что же, что же впереди?
[1966]
«Окошко. Стол. Половики…»
- Окошко. Стол. Половики.
- В окошке – вид реки…
- Черны мои черновики,
- Чисты чистовики.
- За часом час уходит прочь,
- Мелькает свет и тень.
- Звезда над речкой – значит, ночь.
- А солнце – значит, день.
- Но я забуду ночь реки,
- Забуду день реки:
- Мне спать велят чистовики,
- Вставать – черновики.
[1966]
Журавли
- Меж болотных стволов красовался восток
- огнеликий…
- Вот наступит октябрь – и покажутся вдруг
- журавли!
- И разбудят меня, позовут журавлиные клики
- Над моим чердаком, над болотом, забытым
- вдали…
- Широко по Руси предназначенный срок
- увяданья
- Возвещают они, как сказание древних страниц.
- Все, что есть на душе, до конца выражает
- рыданье
- И высокий полет этих гордых
- прославленных птиц.
- Широко на Руси машут птицам согласные руки.
- И забытость болот, и утраты знобящих полей —
- Это выразят все, как сказанье, небесные звуки,
- Далеко разгласит улетающий плач
- журавлей…
- Вот летят, вот летят… Отворите скорее
- ворота!
- Выходите скорей, чтоб взглянуть на
- любимцев своих!
- Вот замолкли – и вновь сиротеет душа
- и природа
- Оттого, что – молчи! – так никто уж
- не выразит их…
[1965]
На вокзале
- Закатилось солнце за вагоны.
- Вот еще один безвестный день,
- Торопливый, радостный, зеленый,
- Отошел в таинственную сень…
- Кто-то странный (видимо, не веря,
- Что поэт из бронзы, неживой)
- Постоял у памятника в сквере,
- Позвенел о бронзу головой,
- Посмотрел на надпись с недоверьем
- И ушел, посвистывая, прочь…
- И опять родимую деревню
- Вижу я: избушки и деревья,
- Словно в омут, канувшие в ночь.
- За старинный плеск ее паромный,
- За ее пустынные стога
- Я готов безропотно и скромно
- Умереть от выстрела врага…
- О вине подумаю, о хлебе,
- О птенцах, собравшихся в полет,
- О земле подумаю, о небе
- И о том, что все это пройдет.
- И о том подумаю, что все же
- Нас кому-то очень будет жаль,
- И опять, веселый и хороший,
- Я умчусь в неведомую даль!..
[1965]
Промчалась твоя пора!
- Пасха
- под синим небом,
- С колоколами и сладким хлебом,
- С гульбой посреди двора,
- Промчалась твоя пора!
- Садились ласточки на карниз,
- Взвивались ласточки в высоту…
- Но твой отвергнутый фанатизм
- Увлек с собою
- и красоту.
- О чем рыдают, о чем поют
- Твои последние колокола?
- Тому, что было, не воздают
- И не горюют, что ты была.
- Пасха
- под синим небом,
- С колоколами и сладким хлебом,
- С гульбой посреди двора,
- Промчалась твоя пора!..
[1966]
«Седьмые сутки дождь не умолкает…»
- Седьмые сутки дождь не умолкает.
- И некому его остановить.
- Все чаще мысль угрюмая мелькает,
- Что всю деревню может затопить.
- Плывут стога. Крутясь, несутся доски.
- И погрузились медленно на дно
- На берегу забытые повозки,
- И потонуло черное гумно.
- И реками становятся дороги,
- Озера превращаются в моря,
- И ломится вода через пороги,
- Семейные срывая якоря…
- Неделю льет. Вторую льет… Картина
- Такая – мы не видели грустней!
- Безжизненная водная равнина,
- И небо беспросветное над ней.
- На кладбище затоплены могилы,
- Видны еще оградные столбы,
- Ворочаются, словно крокодилы,
- Меж зарослей затопленных гробы,
- Ломаются, всплывая, и в потемки
- Под резким неслабеющим дождем
- Уносятся ужасные обломки
- И долго вспоминаются потом…
- Холмы и рощи стали островами.
- И счастье, что деревни на холмах.
- И мужики, качая головами,
- Перекликались редкими словами,
- Когда на лодках двигались впотьмах,
- И на детей покрикивали строго,
- Спасали скот, спасали каждый дом
- И глухо говорили: – Слава богу!
- Слабеет дождь… вот-вот… еще немного…
- И все пойдет обычным чередом.
[1966]
Осенние этюды
1
- Огонь в печи не спит,
- перекликаясь
- С глухим дождем, струящимся по крыше…
- А возле ветхой сказочной часовни
- Стоит береза старая, как Русь, —
- И вся она как огненная буря,
- Когда по ветру вытянутся ветви
- И зашумят, охваченные дрожью,
- И листья долго валятся с ветвей,
- Вокруг ствола лужайку устилая…
- Когда стихает яростная буря,
- Сюда приходит девочка-малютка
- И робко так садится на качели,
- Закутываясь в бабушкину шаль.
- Скрипят, скрипят под ветками качели,
- И так шумит над девочкой береза
- И так вздыхает горестно и страстно,
- Как будто человеческою речью
- Она желает что-то рассказать.
- Они друг другу так необходимы!
- Но я нарушил их уединенье,
- Когда однажды шлялся по деревне
- И вдруг спросил играючи: «Шалунья!
- О чем поешь?» Малютка отвернулась
- И говорит: «Я не пою, я плачу…»
- Вокруг меня все стало так уныло!
- Но в наши годы плакать невозможно,
- И каждый раз, себя превозмогая,
- Мы говорим: «Все будет хорошо».
2
- И вот среди осеннего безлюдья
- Раздался бодрый голос человека:
- – Как много нынче клюквы на болоте!
- – Как много нынче клюквы на болоте! —
- Во всех домах тотчас отозвалось…
- От всех чудес всемирного потопа
- Досталось нам безбрежное болото,
- На сотни верст усыпанное клюквой,
- Овеянное сказками и былью
- Прошедших здесь крестьянских поколений…
- Зовешь, зовешь… Никто не отзовется…
- И вдруг уснет могучее сознанье,
- И вдруг уснут мучительные страсти,
- Исчезнет даже память о тебе.
- И в этом сне картины нашей жизни,
- Одна другой туманнее, толпятся,
- Покрытые миражной поволокой
- Безбрежной тишины и забытья.
- Лишь глухо стонет дерево сухое…
- «Как хорошо! – я думал. – Как прекрасно!»
- И вздрогнул вдруг, как будто пробудился,
- Услышав странный посторонний звук.
- Змея! Да, да! Болотная гадюка
- За мной все это время наблюдала
- И все ждала, шипя и извиваясь…
- Мираж пропал. Я весь похолодел.
- И прочь пошел, дрожа от омерзенья,
- Но в этот миг, как туча, над болотом
- Взлетели с криком яростные птицы,
- Они так низко начали кружиться
- Над головой моею одинокой,
- Что стало мне опять не по себе…
- «С чего бы это птицы взбеленились? —
- Подумал я, все больше беспокоясь. —
- С чего бы змеи начали шипеть?»
- И понял я, что это не случайно,
- Что весь на свете ужас и отрава
- Тебя тотчас открыто окружают,
- Когда увидят вдруг, что ты один.
- Я понял это как предупрежденье, —
- Мол, хватит, хватит шляться по болоту!
- Да, да, я понял их предупрежденье, —
- Один за клюквой больше не пойду…
3
- Прошел октябрь. Пустынно за овином.
- Звенит снежок в траве обледенелой,
- И глохнет жизнь под небом оловянным,
- И лишь почтовый трактор хлопотливо
- Туда-сюда мотается чуть свет,
- И только я с поникшей головою,
- Как выраженье осени живое,
- Проникнутый тоской ее и дружбой,
- По косогорам родины брожу
- И одного сильней всего желаю —
- Чтоб в этот день осеннего распада
- И в близкий день ревущей снежной бури
- Всегда светила нам, не унывая,
- Звезда труда, поэзии, покоя,
- Чтоб и тогда она торжествовала,
- Когда не будет памяти о нас…
Октябрь, 1965
«А между прочим, осень на дворе…»
- А между прочим, осень на дворе.
- Ну что ж, я вижу это не впервые.
- Скулит собака в мокрой конуре,
- Залечивая раны боевые.
- Бегут машины, мчатся напрямик
- И вдруг с ухаба шлепаются в лужу.
- Когда, буксуя, воет грузовик,
- Мне этот вой выматывает душу.
- Кругом шумит холодная вода,
- И все кругом расплывчато и мглисто.
- Незримый ветер, словно в невода,
- Со всех сторон затягивает листья…
- Раздался стук. Я выдернул засов.
- Я рад обняться с верными друзьями.
- Повеселились несколько часов,
- Повеселились с грустными глазами…
- Когда в сенях опять простились мы,
- Я первый раз так явственно услышал,
- Как о суровой близости зимы
- Тяжелый ливень жаловался крышам.
- Прошла пора, когда в зеленый луг
- Я отворял узорное оконце —
- И все лучи, как сотни добрых рук,
- Мне по утрам протягивало солнце…
[1966]
Прощальная песня
- Я уеду из этой деревни…
- Будет льдом покрываться река,
- Будут ночью поскрипывать двери,
- Будет грязь на дворе глубока.
- Мать придет и уснет без улыбки…
- И в затерянном сером краю
- В эту ночь у берестяной зыбки
- Ты оплачешь измену мою.
- Так зачем же, прищурив ресницы,
- У глухого болотного пня
- Спелой клюквой, как добрую птицу,
- Ты с ладони кормила меня?
- Слышишь, ветер шумит по сараю?
- Слышишь, дочка смеется во сне?
- Может, ангелы с нею играют
- И под небо уносятся с ней…
- Не грусти на знобящем причале,
- Парохода весною не жди!
- Лучше выпьем давай на прощанье
- За недолгую нежность в груди.
- Мы с тобою как разные птицы,
- Что ж нам ждать на одном берегу?
- Может быть, я смогу возвратиться,
- Может быть, никогда не смогу…
- Ты не знаешь, как ночью по тропам
- За спиною, куда ни пойду,
- Чей-то злой настигающий топот
- Все мне слышится, словно в бреду.
- Но однажды я вспомню про клюкву,
- Про любовь твою в сером краю —
- И пошлю вам чудесную куклу,
- Как последнюю сказку свою.
- Чтобы девочка, куклу качая,
- Никогда не сидела одна.
- – Мама, мамочка! Кукла какая!
- И мигает, и плачет она…
[1966]
Острова свои обогреваем
- Захлебнулось поле и болото
- Дождевой водою – дождались!
- Прозябаньем, бедностью, дремотой
- Все объято – впадины и высь!
- Ночь придет – родимая окрестность,
- Словно в омут, канет в темноту!
- Темнота, забытость, неизвестность
- У ворот, как стража на посту.
- По воде, качаясь, по болотам
- Бор скрипучий движется, как флот!
- Как же мы, отставшие от флота,
- Коротаем осень меж болот?
- Острова свои обогреваем
- И живем без лишнего добра,
- Да всегда с огнем и урожаем,
- С колыбельным пеньем до утра…
- Не кричи так жалобно, кукушка,
- Над водой, над стужею дорог!
- Мать России целой – деревушка,
- Может быть, вот этот уголок…
[1966]
Осенняя луна
- Грустно, грустно последние листья,
- Не играя уже, не горя,
- Под гнетущей погаснувшей высью,
- Над заслеженной грязью и слизью
- Осыпались в конце октября.
- И напрасно так шумно, так слепо,
- Приподнявшись, неслись над землей,
- Словно, где-то не кончилось лето,
- Может, там, за расхлябанным следом, —
- За тележной цыганской семьей.
- Люди жили тревожней и тише,
- И смотрели в окно иногда, —
- Был на улице говор не слышен,
- Было слышно как воют над крышей
- Ветер, ливень, труба, провода…
- Так зачем, проявляя участье,
- Между туч проносилась луна
- И светилась во мраке ненастья,
- Словно отблеск весеннего счастья,
- В красоте неизменной одна?
- Под луной этой светлой и быстрой
- Мне еще становилось грустней
- Видеть табор под бурею мглистой,
- Видеть ливень и грязь, и со свистом
- Ворох листьев, летящих над ней…
[1966]
Осенняя песня
- Потонула во тьме отдаленная пристань.
- По канаве помчался, эх, осенний поток!
- По дороге неслись сумасшедшие листья,
- И порой раздавался пароходный свисток.
- Ну так что же? Пускай рассыпаются листья!
- Пусть на город нагрянет затаившийся снег!
- На тревожной земле в этом городе мглистом
- Я по-прежнему добрый, неплохой человек.
- А последние листья вдоль по улице гулкой
- Все неслись и неслись, выбиваясь из сил.
- На меня надвигалась темнота закоулков,
- И архангельский дождик на меня моросил…
[1964]
«Ветер всхлипывал, словно дитя…»
- Ветер всхлипывал, словно дитя,
- За углом потемневшего дома.
- На широком дворе, шелестя,
- По земле разлеталась солома…
- Мы с тобой не играли в любовь,
- Мы не знали такого искусства,
- Просто мы у поленницы дров
- Целовались от странного чувства.
- Разве можно расстаться шутя,
- Если так одиноко у дома,
- Где лишь плачущий ветер-дитя
- Да поленница дров и солома.
- Если так потемнели холмы,
- И скрипят, не смолкая, ворота,
- И дыхание близкой зимы
- Все слышней с ледяного болота…
[1966]
Ворона
- Вот ворона сидит на заборе.
- Все амбары давно на запоре.
- Все обозы прошли, все подводы,
- Наступила пора непогоды.
- Суетится она на заборе.
- Горе ей. Настоящее горе!
- Ведь ни зернышка нет у вороны
- И от холода нет обороны…
[1963]
Ночь на перевозе
- Осень кончилась. Сильный ветер
- Заметает ее следы.
- И болотная пленка воды
- Замерзает при звездном свете.
- И грустит,
- как живой,
- и долго
- Помнит свой сенокосный рай
- Высоко над рекой, под елкой,
- Полусгнивший пустой сарай…
- От безлюдья и мрака
- хвойных
- Побережий, полей, болот
- Мне мерещится в темных волнах
- Затонувший какой-то флот.
- И один во всем околотке
- Выйдет бакенщик-великан
- И во мгле промелькнет на лодке,
- Как последний из могикан…
[1964]
Зимовье на хуторе
- Короткий день.
- А вечер долгий.
- И непременно перед сном
- Весь ужас ночи за окном
- Встает. Кладбищенские елки
- Скрипят. Окно покрыто льдом.
- Порой без мысли и без воли
- Смотрю в оттаявший глазок.
- И вдруг очнусь – как дико в поле!
- Как лес и грозен и высок!
- Зачем же, как сторожевые,
- На эти грозные леса
- В упор глядят глаза живые,
- Мои полночные глаза?
- Зачем? Не знаю. Сердце стынет
- В такую ночь. Но все равно
- Мне хорошо в моей пустыне,
- Не страшно мне, когда темно.
- Я не один во всей Вселенной.
- Со мною книги и гармонь,
- И друг поэзии нетленной —
- В печи березовый огонь…
[1966]
Русский огонек
1
- Погружены в томительный мороз,
- Вокруг меня снега оцепенели!
- Оцепенели маленькие ели,
- И было небо темное, без звезд.
- Какая глушь! Я был один живой
- Один живой в бескрайнем мертвом поле!
- Вдруг тихий свет – пригрезившийся, что ли?
- Мелькнул в пустыне, как сторожевой…
- Я был совсем как снежный человек,
- Входя в избу, – последняя надежда! —
- И услыхал, отряхивая снег:
- – Вот печь для вас… И теплая одежда… —
- Потом хозяйка слушала меня,
- Но в тусклом взгляде жизни было мало,
- И, неподвижно сидя у огня,
- Она совсем, казалось, задремала…
2
- Как много желтых снимков на Руси
- В такой простой и бережной оправе!
- И вдруг открылся мне и поразил
- Сиротский смысл семейных фотографий!
- Огнем, враждой земля полным-полна,
- И близких всех душа не позабудет…
- – Скажи, родимый, будет ли война?
- И я сказал:
- – Наверное, не будет.
- – Дай бог, дай бог… ведь всем не угодишь,
- А от раздора пользы не прибудет… —
- И вдруг опять: – Не будет, говоришь?
- – Нет, – говорю, – наверное, не будет!
- – Дай бог, дай бог…
- И долго на меня
- Она смотрела, как глухонемая,
- И, головы седой не поднимая,
- Опять сидела тихо у огня.
- Что снилось ей? Весь этот белый свет,
- Быть может, встал пред нею в то мгновенье?
- Но я глухим бренчанием монет
- Прервал ее старинные виденья.
- – Господь с тобой! Мы денег не берем.
- – Что ж, – говорю, – желаю вам здоровья!
- За все добро расплатимся добром,
- За всю любовь расплатимся любовью…
3
- Спасибо, скромный русский огонек,
- За то, что ты в предчувствии тревожном
- Горишь для тех, кто в поле бездорожном
- От всех друзей отчаянно далек,
- За то, что, с доброй верою дружа,
- Среди тревог великих и разбоя
- Горишь, горишь, как добрая душа,
- Горишь во мгле, и нет тебе покоя…
1964
Звезда полей
- Звезда полей во мгле заледенелой,
- Остановившись, смотрит в полынью.
- Уж на часах двенадцать прозвенело,
- И сон окутал родину мою…
- Звезда полей! В минуты потрясений
- Я вспоминал, как тихо за холмом
- Она горит над золотом осенним,
- Она горит над зимним серебром…
- Звезда полей горит, не угасая,
- Для всех тревожных жителей земли,
- Своим лучом приветливым касаясь
- Всех городов, поднявшихся вдали.
- Но только здесь, во мгле заледенелой,
- Она восходит ярче и полней,
- И счастлив я, пока на свете белом
- Горит, горит звезда моих полей…
[1964]
