Солнце во мне
Сентябрьский лес
Талянычу Марговцеву
Сквозь сентябрьский
- сухой
- блеск
- из автобуса,
- пропахшего грибами,
- я вхожу
- осторожно
- в лес,
- он раскачивает небо стволами,
- он ветвями
- синеву переплел
- и, торжественный, пылает в росе.
- Слышу шепот:
- — Хорошо, что ты пришел,
- ходят все ко мне,
- а любят не все.
- Тычет пальцами зелеными лес
- в жесть консервную и клочья газет.
- Ухожу я от этих мест,
- и уже чего-то светлого нет.
- Я хочу заблудиться
- в лесу,
- перелиться в него,
- как роса.
- Полдень выползет
- огнен и сух,
- и погибнет роса,
- но не вся —
- под листом
- притаилась в тени…
- Эта дольше других проживет.
- Я руками
- раздвигаю огни
- и вступаю в хоровод,
- в хоровод.
- И кружу
- по тропинкам дождей
- мимо рыжих
- смолистых
- грив
- все быстрей,
- и быстрей,
- и быстрей.
- И во мху замечаю гриб.
- Меркнет
- строгая
- красок игра
- и, тревожною прелью дыша,
- откровением сентября
- раскрывается
- леса душа.
- Там —
- в зеленой душе его —
- груздь.
- Или это студеная грусть?
- И опять
- по тропинкам дождей
- я на светлых полянах кружу,
- спотыкаюсь о лысины пней.
- Будьте счастливы,
- пни,
- ухожу!
- У дороги толпятся дубы.
- Полдень выжег на листьях росу.
- — Ах, постойте,
- какие грибы!
- Где вы столько набрали?
- — В лесу.
Сосны
- Далеко где-то кличут петухи.
- Сквозь заросли лучей,
- сквозь сумрак сонный
- я в бор вхожу —
- вхожу в свои стихи —
- в бездумные
- размашистые
- сосны.
- Звенит и стынет над водою бор.
- Звенит и стонет,
- к солнцу улетая!
- Я понимаю,
- сосны,
- вашу боль,
- своей живою болью понимаю…
- Вам вечно напрягаться и звенеть,
- но никуда вам от нее не деться,
- не оторваться
- и не улететь.
- Такая боль бывает у младенцев.
- Они изводят и врача, и мать,
- они кричат, они ночами мокнут,
- а где болит —
- не могут рассказать.
- А почему болит —
- сказать не могут.
«Я почувствовал за спиною»…
- Я почувствовал за спиною
- что-то большое и теплое.
- Я оглянулся —
- вставало солнце!
- Летели красные птицы.
- Мы костер затоптали
- и затопали
- в разные стороны,
- в сосны.
- Из орешника вылетели
- узенькие ладошки.
- Я подбежал и спросил:
- — Девушка,
- вы не видели,
- здесь дождик не проходил?
- — Проходил!..
- Куропатка
- взметнулась от нашего хохота,
- чадя,
- как ракета,
- хвостом.
- Потянуло грибами,
- холодом,
- хвоей,
- папоротником,
- хвощом.
- Задымили поляны,
- заскрипели дубы,
- торчащие мельницами из тумана.
- А под ними грибы…
- Тронешь ветку рукою —
- дрожь!
- В каждой ветке —
- холодный душ.
- — Посмотрите, какой боровик!
- Ветры в чащу погнали эхо.
- И лес удивился:
- — Посмотрите,
- какой боровик!
- Я на миг испугался,
- что все это пропадет.
- Я шел, и смеялся,
- и орал:
- — Посмотрите,
- какой подосиновик!
«Распахиваю дверь и замираю»…
- Распахиваю дверь и замираю:
- лежит
- распахнут
- мир передо мной.
- — Постой!
- Куда ты? —
- Дверью обрубаю
- твою любовь и сонный голос твой.
- Все это юность.
- Это все она,
- непримиримая
- к минутной фальши.
- — Люблю,—
- фальшивит кто-то у окна.
- Зарядка началась —
- фальшивят марши.
- Фальшиво улыбается с афиш
- лицо великолепного артиста.
- Фальшивит Клиберн?!
- — Эй, куда летишь,
- фальшиво гаркают мотоциклисты.
- Нет, люди здесь не виноваты,
- нет!
- И даже утро —
- нет, не виновато.
- Туда, где сосны,
- где вода и свет
- иду,
- бегу
- от сонного «куда ты?»
- — Куда ты, стой! —
- навстречу друг идет.
- Рассказываю —
- слушает,
- хохочет
- и говорит,
- что все это пройдет.
- А что пройдет,
- мне говорить не хочет.
«Все слишком хорошо»…
- Все слишком хорошо.
- Я этого боюсь.
- Все слишком хорошо.
- Так в жизни не бывает.
- На мотоцикле
- за автобусом
- плетусь.
- Не вскакиваю на ходу в трамваи.
- Все слишком хорошо.
- …Вот-вот сорвется капля —
- вдруг каплю обошел.
- Ах, это же не камень!
- Да, я иду
- к любимой
- на свидание.
- Хочу и не решаюсь
- побежать,
- как бы по ниточке иду,
- светящийся,
- чтобы себя не расплескать,
- не расплескать.
- Все слишком хорошо…
- Я это оценил!
- Вот стриж
- воздух
- стрижет.
- Вот жерех
- воду
- разбил.
- Через месяц
- здесь
- шел!
- Вдруг вспомнил —
- я привык,
- что все хорошо.
- И вмиг —
- холодок
- как будто вода —
- в семь часов утра
- за воротом!
- Скоро вздрогну.
- Крикну: — Да!
- Телефон
- прокаркает
- вороном.
Дом водников
- То —
- чить ножи-и,
- пилы, нож —
- ницы,
- топоры, стамески…
- У товарной пристани,
- на круче
- дом стоял.
- В зарослях
- колючих.
- Деревянный
- двухэтажный дом.
- Словно дот!
- В окнах ветки
- неводом свисали.
- Пауки плели на рамах сети.
- А соседки
- перед сном вязали
- рукавички,
- шарфики
- и сплетни.
- Ухал гром!
- Вода гудела в трубах.
- Ухал дом!
- Мерцал громоотвод.
- Грузчики орали песни в трюмах.
- Фонари мотались.
- Хлюпал плот.
- Темень.
- Пламя.
- Острая, как пламя,—
- память.
- Тополь —
- пламя за стеклом.
- Удалялся гром!
- Каркали
- растрепанные
- рощи.
- Листья падали в почтовый ящик.
- Коридоры в нашем доме были
- в виде расходящихся лучей.
- Их по две дощечки мыли
- от своих
- и до входных
- дверей.
- Шли дожди.
- На чердаке ржавели
- водосливы,
- бакены,
- крюки.
- Баржи разворачивались,
- ржали,
- ветры в уши дули.
- …Раньше в доме жили речники.
- Ослепляя ливнями,
- свободою,
- блеском дегтя,
- меди,
- кирпича,
- мир тянулся к солнцу пароходами,
- за стеной клубился и кричал:
- — То —
- чить ножи-и,
- пилы, нож —
- ницы…
- Мир творился в двадцати шагах.
- Детство —
- ах! —
- на цыпочки вставало
- и до отрочества доставало…
- И тогда —
- захватывало дух!
- И о том, как человек рождается,
- и за что сосед в тюрьме сидел,
- все, что от таких, как я, скрывается,
- все я знал.
- На все, на все смотрел.
- Убегал. Стучался к инвалиду,
- он читал мне «Теркина», «Гренаду».
- У плетня
- напротив островка
- мы тягали усачей на донки.
- У него была одна рука,
- две медали
- и четыре дочки.
- А еще я
- с тополем дружил,
- веселым и старым.
- Никуда он не спешил
- и «на вид» не ставил.
- Налетали грачи.
- Кричали.
- Красные ручьи
- мне в ладони сбегали.
- А однажды —
- весной
- под ветром
- сивизной
- отливали ветки,
- и качали
- свои тени,
- и рождались
- изображенья
- рыб,
- зверюшек,
- знакомых лиц,
- незнакомых носатых птиц.
- Удивительные мгновения —
- радость,
- жалость…
- Изменялись изображенья.
- И опять
- не являлись.
- Плыл в суденышке утлом
- оловянный солдатик.
- — Ой, утонет!
- — Не смейте!
- Утро.
- Я от крика вскочил с кровати.
- Люди.
- Дерево.
- Дворик.
- — На-по-и-ла!
- Бодро тюкал топорик.
- Органом хрипела пила.
- Вот окно заскрипело,
- пудовые выкатив груди.
- Вот оно закричало:
- — Намучились, милые,
- будет!
- Показалась головка.
- — Руби его, дядька,
- под корень
- — Бей!
- Зверела торговка.
- — Руби его,
- хлебом не кормит.
- — Заслонил помидоры.
- Всю жизню мою заслонил.
- Инвалид у забора
- костылем и зубами скрипел…
- А-а-а…
- Качнулась вершина,
- цепляясь когтями за воздух.
- С кручи
- в тину
- скатились
- колючие гнезда.
- …И приснился мне дятел,
- он в сердце мне клювом стучал.
- Дятел
- делался дядькой.
- И дядька
- мой тополь
- срубал.
- А потом
- инвалидом
- казался обрубок в тумане
- и кричал:
- — Вандализм!
- Помидоры вы!
- Дряни!
- Сам себе я приснился
- большим,
- почерневшим, усталым…
- — Надорвался,
- смирился! —
- мне дерево детства кричало.
- И пылало,
- как факел.
- Как непримиримости факел
- к равнодушно живущим
- на этой
- прекрасной
- земле.
- Утро солнцем колючим
- полыхнуло на сером стекле.
- Утро было обычным:
- гудело,
- пыхтело,
- плескалось,
- пузырями яичниц
- в жиру синеватом каталось.
- Просыпались сараи.
- Решительно хлопали двери.
- Пробегали собаки.
- Летели куриные перья.
- Белый парус
- штанов
- на веревочке весело бился.
- Из соседних дворов
- залетали
- бродячие
- листья.
- Утро будничным было
- и манило под окнами:
- цып-цып-цып
- И охрипло
- басило:
- — То —
- чить ножи-и,
- пилы, нож —
- ницы,
- топоры,
- ста…
- — Та —
- тра-та-та —
- та-та —
- та-та!
- Полыхающий горнами
- день расплаты настал!
- Мы шагаем по городу.
- Половодье по сваям
- лупит мартовским льдом.
- Половодье асфальта
- срывает наш дом.
- Мы идем —
- пионеры!
- Эй,
- дома-терема!
- Вы срубили
- один
- старый —
- мы посадим
- тысячи
- новых.
- Эй,
- вы к бою
- готовы?
- Никогда
- не стучать
- в двери
- новому лиху.
- Не рыдать
- по ночам
- поседевшим
- грачихам.
- Не срубить
- топорам
- наши песни
- высокие.
- Мы идем —
- тополя!
- Молодые!
- Веселые!
Началось!
- К перилам примерзло солнце.
- Осина бренчит высоко.
- На синем снегу синицы
- смерзлись в студеный ком.
- Воздух у рта течет
- расплавленным сургучом.
- Мы работаем молча. Бодро.
- Я отцу помогаю — рад.
- Мы катаем по доскам
- бочки
- костенеющим садом в склад.
- Ветку локтем заденешь —
- стук —
- стеклянная птица в снег!
- Остановишься и на дерево
- смотришь,
- словно на человека.
- Смотришь туда,
- где по зареву
- трещиной
- черная ветка.
- Трещит мороз в барабаны,
- но вода уже точит лед.
- Ворочаются океаны.
- И вот уже лед
- трещит!
- Март!
- С непривычки жарко.
- Девчонка в шапчонке сиреневой —
- первая городская фиалка —
- кричит:
- — Кому газированной?!.
- — Наливайте!
- Первый стакан,
- ломая лучи,
- подымаю.
- Я кому-то пока что смешон.
- Ледяную воду глотаю.
- Вот смотрю
- раскупоренный воздух
- выскакивает из воды.
- Вот я слышу
- свой радостный возглас.
- Очень весело
- быть молодым!..
О преодолении космической недоступности
- Ночами остро пахнут астры.
- А марсиане
- виновато
- глядят на бледных астронавтов,
- завидуя судьбе крылатой.
- Эх, марсиане, марсиане!
- Далекие, чужие люди…
- Их недоступное
- сиянье
- нас больше ослеплять
- не будет!
- Сверкающие,
- как ракиты,
- свистя,
- распластывая крылья,
- рванутся
- новые
- ракеты
- на недоступные светила.
«Утром осторожно заныла тревога»…
- Утром осторожно заныла тревога.
- Вечером шепнула:
- — Скоро что-то случится.
- В переулки ночные
- летели трамваи,
- как мокрые ведра в глухие колодцы.
- Вспоминая, как пахнут дожди и трава,
- то бездумно пустой,
- то с тяжелым уловом,
- я мотался,
- как сквозной неуютный
- трамвай
- по рельсам, уложенным кем-то суровым.
- Почему-то хотелось заснуть на лимонах.
- И от этого даже смешно становилось.
- Что-то вспомнить пытался.
- Кружился в туманах.
- А тревога прошла…
- Ничего не случилось.
«Как будто облако упало»…
- Как будто облако упало.
- Ударилось! Загрохотало.
- Свалился на меня штамповочный,
- окутал паром, как из прачечной.
- Кричу
- и голоса не слышу.
- От удивленья хохочу.
- Беззвучные штампую крышки
- и прессом кулака стучу.
- Но постепенно
- привыкаю.
- И глухота, и немота
- проходят.
- Мысли излагаю
- движеньями руки и рта.
- Вот я из цеха выхожу.
- Бульдозер движется неслышно.
- В киоске сигарет прошу.
- И еле слышу:
- — Тише… Ти-ше…
- Трамваи звезды обрывают,
- в глубокой синеве блестят.
- Наверно,
- музыка играет.
- Наверно,
- люди говорят.
- Я начинаю делать жесты,
- я улыбаюсь и шепчу…
- Гляжу на удивленных женщин
- и понимаю,
- что кричу!
«Слышу, как стучит сердце»…
- Слышу, как стучит сердце,
- лают собаки, скрипит песок,
- звенят льдины, гудят сети,
- трещат багры и сочится сок.
- По тонким стеклам
- зеленый
- сок
- течет из обломанных «МАЗами» веток.
- Третья смена —
- грохот сапог!
- Блеск застегнутых наглухо курток.
- Все я слышу в такую ночь.
- Вот любимой предательский шепот.
- Ржанье звезд. Храп
- и топот
- совхозных коней.
- И ребенка плач.
- Стучат последние льдины.
- Весна в забытьи,
- в провалах,
- в синих парах бензина,
- в сонных глазах прораба.
- Обрывки ассоциаций!
- Ревущие мотоциклы!
- Холодная трава
- и предчувствие солнца!
- И виски, гудящие, как молотилки.
- Пишу и не знаю,
- как стих окончить.
- Начинаю нервничать.
- Сосною
- падаю
- на постель!
- Это апрель!
- Это его смятенные ночи!
«Я формовщик. Тяжелая работа»…
- Я формовщик. Тяжелая работа.
- Сам на себя смотрю с доски почета.
- При галстуке. В костюме из шевиота.
- Причесанный, подстриженный, что надо.
- Шесть раз в неделю просыпаюсь рано.
- Когда в сарае сипло кличет кочет.
- Как на рогатине,
- хриплю под краном.
- Жесть на морозе,
- как бересту,
- корчит!
- Я в раздевалке.
- Разогнул одежду.
- И к бункеру.
- Проспал только однажды.
- Напился —
- кулаком пробил фанеру:
- Ирина полюбила инженера.
- Я формовщик!
- Спокойней и без брака
- на центрифуге отливать болванки.
- 91
- Я делаю различнейшие формы.
- Металл течет по глиняному горлу.
- Как вдохновенье!
- Формы заполняет.
- Колышется и лица озаряет!
«Апрель! Отдирают толь»…
- Апрель! Отдирают толь.
- Вытаптывают пыль.
- Вырывают ржавые гвозди.
- Осторожно выносят гнезда.
- Апрель!
- Земля очумела!
- Деревья хлещут фонтанами.
- Автобусы опустели,
- блестят колпаками стеклянными.
- Краны раствор клюют.
- Друзья проявляют странности.
- В киосках
- вовсю
- цветут
- обложки «Смены» и «Юности».
- Апрель!
- Сквозняк!
- Водосток!
- Надеюсь, люблю и верую.
- Припадаю к сосне — висок
- лупит в сырое дерево.
«После разных черных работ»…
- После разных черных работ
- всей бригадой —
- в общую,
- в заводскую.
- Срываем с одеждами тяжесть забот
- и грациозно скользим в парную.
- В парную!
- Свекольный батя
- обмахивается лениво.
- Дымит заводская баня.
- Качают насосы пиво.
- Березой пропахли кости,
- а мы еще хлеще хлещем.
- Лопочем легко, как листья
- под теплым июльским ливнем.
- Дымясь, багровеет кожа.
- Мы трем беспощадно,
- дружно,
- как будто мочалкой можно
- не спины продраить —
- души…
- Мы медленно одеваемся.
- Пьем пиво
- и удаляемся
- в завтрашние работы,
- в завтрашние заботы…
«Разбуженный водою»…
- Разбуженный водою,
- просыпаюсь.
- Шнурки — не развязать,
- не разорвать —
- пилю ножом,
- нелепо одеваюсь.
- И начинаю к утру привыкать.
- Ага, апрель!
- Он проявляет четко
- киоски,
- краны,
- силуэты,
- дым,
- небрежно заштриховывает черным
- и по краям хватает голубым.
- Не думаю серьезно ни о чем,
- чтоб не забыть,
- как радостно сейчас мне.
- В троллейбусе работаю плечом,
- глотаю пар, спешу на мехучасток.
- Стучу по гладким сухожильям досок
- нагого
- надвокзального моста.
- Наверно тот,
- кто очень рано встал,
- для поздно просыпающихся
- дерзок!
