Книги

Читать онлайн Снегириная заря бесплатно

Снегириная заря

РОДИНА

«Он полон жизни настоящей…»

Он полон жизни настоящей,
Как страсти сдержанный намек,
В сырой траве еще горящий
Гвоздики скромный уголек.

И, черенком держась за провод,
Как солнце праздничное чист,
Глядит в небесные просторы
Упавший с ветки желтый лист.

А дальше — желтой и багряной
И золотой к исходу дня
Выходит роща из тумана,
Заросшей просекой маня.

Коры смолистой дух сосновый,
Березы в облачном дыму…
Здесь и заложена основа
России —
Сердцу моему.

Кто Родиной зовет все это,
В том кровь живая не тиха,
В того вдохнет задор поэта
Простая серая ольха.

Простой тропинкой в листьях мяты
Не зря душа его горда, —
Из деревень лесных когда-то
Шли деды ставить города.

«Словно совесть, жизнь необратима…»

М. Дудину

Словно совесть, жизнь необратима,
Так пускай не пролетает мимо,
Мимо рощ,
Цветущих и зеленых,
Мимо пар,
Безвыходно влюбленных,
Мимо всплеска в ладожских глубинах,
Мимо треска крыльев голубиных.

Мне сегодня крепко надоело
Душу на узде держать и тело,
Не платить за каждый шаг свой кровью,
На любовь не отвечать любовью,
Счастья перед хмурыми стыдиться,
В сани не свои, скрепясь, садиться.

Скептику угрюмому не веря,
От него уйдем мы, хлопнув дверью, —
Пусть с его мозгов, лежащих плоско,
Желтая осыплется известка.

Небо хмуро может быть и ясно,
Только жить хочу я не напрасно,
Жить не прошлым и не в книгах спящим,
Жить хочу живым и настоящим.

Слишком мир наш громок и огромен
От Дуная до кузбасских домен,
От зимовщиков до солнца юга,
От ножа врага —
До сердца друга!

МНЕ НЕТ СУДЬБЫ ИНОЙ

И. Григорьеву

Березоньки, березки,
Тревожная листва,
На зимнем перекрестке —
Весенняя трава.

Безлюдные равнины,
В лощинах белый снег,
Лохмотья красной глины
На ступицах телег.

Над плесом онемелым
Безлистные дубы,
Да лед,
Медведем белым
Встающий на дыбы.

Да близкие для взора
Осинники вдали,
Да синие озера —
Глаза моей земли.

Мне до всего здесь дело,
Всему я брат и друг,
Гляжу, как аист белый
Ступает через луг.

Дорогой вешней снова
Вхожу я в край родной,
Мне нет пути иного,
Мне нет судьбы иной!

ОТРИЦАТЕЛЮ

Верится — ни скорби, ни измен
В мире рощ, не взятых на безмен,
Проводов, летящих вдоль дорог,
Как стрекозы, трепетных сорок,
Звона по булыжнику подков,
Паровозных на сто верст гудков,
Этого слепительного дня,
Дрожью пронизавшего меня.

Первый дрозд ощупывает мох,
Испускает снег последний вздох,
Он ползет в лощину от плетней,
А навстречу — всплески окуней.

Тянет из леска дыханьем смол,
Хлеб у ног моих крошит щегол,
Жгут на поле прелую ботву,
Вязь хвои вплетается в листву,
И опять идет сквозь душу дрожь…

Разве ты наш гордый мир поймешь?
Слишком он велик и вширь и ввысь,
Чтобы клином на тебе сойтись.

Небосвод до Приозерска чист,
Земляника гонит первый лист,
Целый лес склоняется над ним,
Светлый мир весны неколебим.

Мир весенний — травам и цветам,
Воробьям, снующим тут и там!
Елочкам, безгласным, хоть рыдай,
Протянувшим руки — слово дай!

Кто на немоту их смел обречь?
Я пришел, чтобы вернуть им речь,
Рассказать, как, юностью горды,
Саженцы равняются в ряды,

Солнце каплет с белых лап сосны,
Верба поднимает флаг весны,
На полях обмеривает грач
Линии электропередач,

Яблоня роняет белый пух,
Ясень к солнцу тянется за двух,
Всходят травы из могильных плит,
Жаворонок облако сверлит!

«Среди рязанских мягких елок…»

Среди рязанских мягких елок
Все так же мне ласкает глаз
Дождем утоптанный проселок,
Как и на Севере у нас.

Все так же вольной пахнет Русью,
И ночь у сердца не возьмет
Березок белых, словно гуси,
Коней янтарных, точно мед.

Любой рассвет за праздник признан,
И облачный слетает дым
К бревенчатым крестьянским избам,
И в самом деле золотым.

И мне опять с утра до ночи
Спешить дорогой ветровой,
Чтоб только било небо в очи
Неугасимой синевой!

«Там, за Коломной, мир огромный…»

Там, за Коломной, мир огромный,
Там, за Рязанью, лес резной,
Листвой густой и лаской скромной
Укроет он и в дождь и в зной.

А если сердце беспокойно
Сорвут в дорогу облака,
Трамплин солотчинский на пойму
Как лук изогнут для прыжка.

И в чаще муромской, в закате,
Светла, как в юношеском сне,
Аленушка грустит о брате,
А может быть, и обо мне.

Но сквозь рязанские просторы
Мне вновь кивает головой
Мой прибалтийский серый город,
О нет, не серый — голубой!

«Все знакомо и все так ново…»

Все знакомо и все так ново —
Луг зеленый и бор сосновый,
В бор со станции поворотец,
Позабытый лесной колодец,
Тропка, вьющаяся меж просек,
А куда — кто у тропки спросит?

Просто можно сойти с откоса,
Где челнок задремал курносый,
Где поет на ветру осока —
Счастлив Родиной будь высокой!

Об отставших не беспокоясь,
В бор ныряет электропоезд,
Не боятся лихой простуды
Утки с селезнем у запруды,
За Окой стога луговые,
Словно башни сторожевые,
Да вишневых садов прохлада…

Мне сегодня немного надо —
В робком рокоте родниковом
Лечь в траву под кустом ольховым
И вздохнуть глубоко, как дети, —
Хорошо,
Что есть Русь на свете!

«Оконные стекла умыты дождем…»

Оконные стекла умыты дождем,
В цветенье владимирской вишни
Войдем мы с тобой и друзей подождем —
На празднике каждый не лишний.

Встречаться нам не в одиноких домах,
Где тесно для сердца и взора,
Полян лепестковых просторен размах,
Знобит меня радость простора.

Кукушка сулит долголетье в бору,
А сосны — как волны крутые,
И рябь золотится в реке на ветру —
То рыбки дрожат золотые.

Торопятся травы процвесть, прозвенеть,
Деревни плывут над полями,
И смеем мы всё, что мы смели не сметь,
И небо живет журавлями.

Весеннее солнце идет как пастух
За облачным стадом по небу,
Коль юности пыл и в тебе не потух,
От солнца внимания требуй!

Пусть в душу вольется река синевы,
Пусть чаша восторга — до края,
Пусть серых людей, что при жизни мертвы,
Рука нас не тронет сухая.

Весь мир я сегодня хотел бы обнять,
И стоило в мир мне явиться,
Чтоб радость весеннего мира понять
И ею с тобой поделиться!

ЯРОСЛАВНА

Стройная, в нарядном алом ситце
Утром выходила на крыльцо,
Не давала ль спать тебе синица,
Луч ли солнца падал на лицо?

Снился ль тебе тот, что за горами,
Что пойдет искать твоей руки,
Голубое озеро ли в раме
Из кувшинок белых и куги?

Или просто ясень у забора,
Пыль столбом за всадником в полях,
Ласточки над куполом собора,
Солнце в серебристых тополях?

Суздаль,
Пусть живет твоя душа,
Та, что, вровень с Каменкой спеша,
Шла за город,
Ясное дитя,
Ясени улыбкой золотя.

Семь веков назад у белых стен,
По сей день никем не взятых в плен,
Улыбнулась в первый раз она,
Семнадцатилетняя весна.

Ей и не приснится никогда,
Что хвалу поют ей провода,
Волны,
Что река не унесла,
Ласточки,
Которым нет числа.

Ласточки внезапны, словно гром,
Ласточки срезают грусть крылом,
Повторяют,
К радости спеша:
— Суздаль,
Пусть живет твоя душа!

Снится мне столица златоглавна,
И в сырой сентябрьской тишине
Не в Путивле скорбна Ярославна —
На немой владимирской стене.

Что гадать мне — любишь ли, не любишь,
Золотая меж сердцами нить,
Пусть уйду за Лыбедь и за Трубеж —
Никому меня не заменить.

Молодость ничем не переспорим,
Все в ее купается луче —
Галька ли, обкатанная морем,
Белка ли у кедра на плече.

ЯРОСЛАВСКАЯ ВЕСНА

В душе весна и щебет рощи,
И смех и звон разбитых льдин,
И ты живешь полней и проще, —
Ты в этом мире не один.

Спешишь как друг к любому дому,
И братских ищет рук рука,
И золотым по голубому
Идут в рассвете облака.

И петь скворцам, и цвесть гвоздикам,
И жизнь горька и хороша,
И, как всегда, чиста душа
Во всем — и в малом, и в великом!

^____

Мороз по лесу куролесил,
Шутил с метелями до слез,
Сережки вербные развесил
В кустах ольшаника мороз.

И солнце льется по карнизам,
И стены фресок не грубей,
И в оперенье дымно-сизом
Играют стаи голубей.

И снова, вкрадчивый и смелый,
Всегда родной девичий смех,
И — белый, до чего ж он белый,
Искрящийся на крышах снег!

И под крылом последней вьюги
Семь сосен в праздничной красе
Весну встречают как подруги
У Ярославского шоссе.

^____

Шумливей лес, и небо выше,
И пар весенний от земли,
И только шиферные крыши —
Как старый снег в полях вдали.

Единственной, неповторимой,
Еще ты верен той любви,
Но беззаботные ручьи,
Смеясь, бегут, как дети, мимо.

И голос каждого ручья
Все веселей и бесшабашней,
А за рекой — твой день вчерашний,
А между вами — полынья.

^____

Сшивает радуга иглою
Восток, что был разорван вкось,
Пахнуло стружкой и смолою,
Черемухой отозвалось.

И тополя в грачиных гнездах,
И в струйках пыли даль дорог,
И свежестью пронизан воздух,
И каждый в чувствах прям и строг.

И сердце радости открыто,
И луч полдневный — как отвес,
Лишь туча дальняя сердита
На вымытый до нитки лес.

СЕРОГЛАЗКА

Все, что было, — присказка, не сказка.
Есть на Волге пристань Сероглазка.
Девушка выходит к пароходу,
Смотрит на сияющую воду.

Словно поднят ввысь ее руками,
Новых стен сияет белый камень,
И она смеется в вышине
Водомеркам-лодкам на волне.

Говорят, и впрямь ты парень бойкий,
Но тоскует сердце под ковбойкой
По улыбке глаз,
Необычайной
Чистоты, как небо над Украйной.

Как детей, качает Волга бревна,
И несет плоты легко и ровно,
И спешит сквозь августовский зной
В море с вечно солнечной волной.

Собирайся в дальнюю дорогу,
Отправляйся к доброму порогу,
Встретятся тебе любовь и ласка, —
Есть на Волге пристань Сероглазка!

«Бывает же на свете тишина!..»

Бывает же на свете тишина!
Не шелохнет пшеничная стена,
Ветла восходит к небу все пышней,
И вороны торжественны на ней,
И сердце обнимает странный штиль…
О ты, благословенный мой Эртиль!

О как необычайна ты, заря!
Как будто все волненья были зря,
Как будто все сомненья ни к чему,
Следи, как солнце разгоняет тьму,
Как рушит грозовые облака, —
И пусть летят года или века.

Но нет. Не выйдет! Снова за бугром
Раскованный ворочается гром,
Он поднимает ливень грозовой,
Как меч над непокорной головой.
Забудь покой! Нет сердца без огня!
Без грома нет безоблачного дня!

ИЗ ВОРОНЕЖСКОЙ ТЕТРАДИ

Река Битюг —
Поля вокруг,
Леса вокруг,
Луга.
Я не забуду, новый друг,
Такие берега.

На берегах твоих — весна,
Которой ярче нет,
На берегах твоих — страна,
Которой сотни лет.

С востока гнал Батый коней,
И запад был свинцов,
Но все идет тропой своей
Наш Алексей Кольцов.

Березы вторят песне в лад,
Мы с ними ветер пьем,
Пусть не подпел нам хор девчат —
Мы сами подпоем.

Мы вольным нивам подпоем,
Нетронутой листве,
Мы подпоем за Эртилем —
Аукнется в Москве.

Аукнется за рубежом,
Чтоб ведал целый свет,
Что мы Россию бережем
Недаром сотни лет.

Не зря по засекам народ
Селился в старину
И Петр Великий ставил флот
Державный на Дону.

И Русь незыблема,
Пока
Мы свежий ветер пьем
И мир кольцовского стиха
Сынам передаем.

Пока дубрав размашист круг,
Лугам потерян счет,
Пока на юг
Река Битюг
Из вечных недр течет!

«Радость на вершине безгранична…»

Радость на вершине безгранична,
Каждый для нее душой открыт,
День идет к поляне земляничной,
И орел над пропастью парит.

Мир, доверчив, дремлет в дымке синей,
Наши песни слыша за версту…
Сохрани, товарищ, и в долине
Радости высокой чистоту.

ДОРОГА НА САГУРАМО

То левее, то правее
Колокольчик — не скучай!
Что-то в травах лиловеет, —
Иван-чай не иван-чай.

К полдню росную завесу
С плеч отбросили кусты,
Я люблю идти по лесу,
Песни петь до хрипоты.

Я с утра пою сегодня,
Мне от песен не устать,
Если солнечному полдню
Слово каждое под стать.

Облака, плывите мимо,
Не туманьтесь надо мной,
Я сегодня о любимой
На тропе пою лесной.

Колокольчик петь поможет,
Иван-чай качнется вслед…
Я такого дня, быть может,
Дожидался двадцать лет!

Солнца лента золотая
Колос каждый оплела,
Хорошо идти, мечтая,
Коль дорога весела.

Ей с чего ж не быть веселой,
Если молоды глаза
И прямой стрелой проселок
Рожь густую пронизал.

И, маня, шумя, сверкая,
Весь под кровлей голубой
Раскрывается без края
Гордый мир перед тобой.

Ослепленный, онемелый
Ты глаза прикрыл рукой,
Жаль, что прежде так несмело
Сердце брал восторг такой!

Ветер ворот рвет открытый,
Небо ясное, как сталь,
В городах полузабытый,
Манит жаворонок вдаль.

Вот он, мир, — как на ладони,
Вот он, праздник, — наяву,
Золотые в солнце кони
Топчут вешнюю траву.

И мечтаю я о чуде —
О друзьях со всех сторон,
О пути, что вечно будет
Лентой солнца оплетен!

ГОРЫ ГРУЗИИ

Дыханье клевера и ветер,
Ручьи студеные к ногам…
Какая радость — жить на свете,
Бродить по рощам и лугам!

Следить, как тает поезд дымный
В далекой утра полумгле,
И думать о гостеприимной,
Открытой путнику земле!

^____

Палящий полдень надо мною,
Да стадо белых коз вдали,
Да ледяною белизною —
Граница неба и земли.

И легендарной веет былью
Рассветный горный ветерок,
И на поляне крупной пылью —
Кузнечики из-под сапог.

И манят дальние просторы,
И жизнь да будет в наши дни
Во всем проста, как эти горы,
И величава, как они!

^____

М. Эристави

Какое ласковое небо,
Как в море, плыл бы в нем и плыл…
Я в этом крае вовсе не был,
А все мне кажется, что был.

Ведь мне знакомы в самом деле
И лапы хвои на весу,
И шишки на вершине ели,
Как в нашем северном лесу.

И падает заря на плечи,
И, словно друг в родном краю,
Грузин кричит мне: — Добрый вечер! —
И крепко руку жмет мою.

^____

В. Балуашвили

Когда, палящее, не хочет
Укрыться солнце в облаках,
Когда кузнечики стрекочут,
Неугомонные, в висках,

Как ободряет оклик птичий,
В камнях гремящая река
Иль просто взмах руки девичьей
Из встречного грузовика…

^____

С вершины сабля водопада
В долину свой роняет звон,
Серебряная, как награда,
И чистая, как детский сон.

И в небе свет рябины красной —
Как свет карельского костра,
И на душе, как в небе, ясно, —
Такая редкая пора!

И жизнь открыта и желанна,
Ее сомненьем не встречай,
Смотри — на каждую поляну
Весельем плещет иван-чай.

^____

Вконец устав на горных кручах,
Ты все вперед глядишь, туда,
Где высятся в недвижных тучах
Нагроможденья скал и льда.

Плясать от радости едва ли
Ты сможешь, кончив долгий путь,
Но лучше час на перевале,
Чем день в долине, отдохнуть!

САДОВНИК

Заслуженному деятелю искусств Грузии М. А. Мамулашвили

Снег стучит в мое окошко, бьют часы двенадцать раз,
Обвожу страну я взглядом в новогодний тихий час.
Где Катунь не спит в тумане, где в Куру бегут ручьи,
С Новым годом, с новым счастьем! — говорят друзья мои.

Весь народ наш поднимает полный праздничный бокал
Той рукой, которой в битвах мир Земле завоевал.
И Москва на крыльях Гимна славой Родины горда,
С Новым годом, с новым веком — веком мира и труда!

И цветет весне навстречу заповедный сад добра,
Где Арагву возле Джвари под крыло берет Кура.
И садовник, как волшебник, среди праздничных цветов
Для друзей готовит радость самых сказочных сортов.

Солнце в небе раскололось мириадами огней,
Солнцем залит гладиолус, бросить некуда теней.
Гонит стрелку амариллис, в красной шапке богатырь,
Он готов разбить теплицу, прянуть в солнечную ширь.

Гиацинты и нарциссы встали в праздничном ряду,
И тюльпан румянцем пышет — я не хуже в мир войду.
И смеется наш волшебник, тут сомненья ни к чему —
В сад всю Землю превратит он, только время дай ему!

«Я у подножья Зедазени…»

Н. С. Тихонову

Я у подножья Зедазени,
И на гору передо мной
Вползают облачные тени
Над монастырскою стеной.

И я иду тропой зеленой
С веселым грузом на спине,
Чтоб даль горийского района
Открылась вдруг до края мне.

Чтоб разом всю увидеть Мцхету, —
У перекрестка двух дорог
Плывущий медленно к рассвету
Зеленый полуостровок…

К ручью в горах припав однажды,
Прозрачному, как горный мед,
Все не избавлюсь я от жажды
Идти наверх, идти вперед.

Как будто сверху будет ближе,
Дороже будет белый свет,
Как будто я с горы увижу
И то, чего на свете нет.

«К роднику потянуло дорогу…»

К роднику потянуло дорогу,
Здесь вода не устанет звенеть,
Так чиста и студена, — ей-богу,
Можно чокаться ей и пьянеть

От воды, от цветов, от утесов
Под сиреневой горною мглой,
Где над пропастью «Девичьи косы» —
Водопад, рассеченный скалой…

БЕЛОВОДЬЕ

Уймонской долиной дорога легка
В пионах и зарослях борщевика.
И ясен Катуни предутренний взгляд,
Ей встретиться с Бием кедровки сулят.

Что ж, реки встречаются,
Людям трудней,
Полмира меж нами — не хватит коней.
Черемуха в Бийске опять зацвела,
Но мне твоего не коснуться седла.

Прощай, Кош-Агач,
Не скучай, Онгудай,
А ты хоть в письме мне привет передай,
Скажи мне, что в сердце живет до сих пор
Мое Беловодье,
Алтайский простор!

Память держит над бездной сердца на весу.
Я сорвал тебе ирис в таежном лесу.
Может быть, до сих пор, как ломается лед,
Чулышман о тебе мои песни поет.
Может быть, до сих пор у студеной реки
От улыбки твоей зацветают жарки.
Нет, не зря мы с тобой выходили на луг
И одни водопады дышали вокруг.

Только что о жарках да об ирисах речь,
О цветах, что лишь в памяти можно сберечь?
Белый ландыш встает из зеленых листов,
Для тебя и у Ладоги хватит цветов.
Приходи,
Приезжай,
Прилетай наяву,
Слишком яркие зори ложатся в траву,
Слишком чистый запев дан скворцам по утрам,
Слишком вольная грудь земляничным ветрам!

О ночи прозренья, когда на ладони
Весь мир предстает —
И кочевничьи кони,
И глыбы гранита,
И ясень крылатый,
И красные кедры в четыре обхвата.

Опять на Алтай унесен я мечтою,
Озера обводятся белой чертою,
Гремят, подымая железные руки,
В четыре состава длиной виадуки.

И поезд торопится гостем басовым
К березовым рощам, как пух, невесомым,
И пар от прибрежных встает гололедин,
Но мир без тебя —
Удивительно беден!

НОВОСЕЛЫ В КОШ-АГАЧЕ

Потому ли, что северянин,
Потому ли, что не был тут,
Мир степной мне и пуст и странен,
Даже лютики не растут.

Но упрям в труде и неистов
Новосела топор стальной,
И дыханье бревен смолистых —
Как привет стороны лесной.

И вставляет казах в бараки
Стекол мытую синеву,
И колючку мусолят яки,
Как коровы у нас — траву.

Свеж кумыса глоток студеный.
И когда ты гармонь берешь, —
И балтийские видишь клены,
И камыш золотой как рожь.

ШОФЕР

О путь сибирский, путь былинный,
Чужой не топтанный пятой,
И полустанки — Исполинный,
Свободный, Светлый, Золотой.

В холодном свете полнолунья,
Дорогой, врезанной в скалу,
Груженый ЗИЛ твой над Катунью
В таежную уходит мглу.

И беспокойной вереницей
Через лесистые горбы
Туда, где только зверь да птица,
Не горбясь шествуют столбы.

И нет конца дороге длинной,
Лишь хрупкий хрустнет сухостой
Да красный кедр тряхнет с вершины
На счастье прядкой золотой.

«Волны берега атаковали…»

Волны берега атаковали,
Волны отдохнуть им не давали,
Разбегались за три километра,
Чтоб ударить при поддержке ветра.

Но земля упорством отвечала,
Лютик цвел на камне у причала,
Чуть склонив кепчонку золотую,
Выпрямлялся, снова протестуя.

Бури не боясь мутноголовой,
Валуны над пропастью суровой
Шли в воде по грудь, не по колено,
Только от ноздрей взлетала пена.

Здесь пред бурей черной и крылатой
Не склонились русские солдаты,
Не с того ли здешняя природа
Так бурна в любое время года?

Так бунтуй и ты пред бурей мглистой,
Как маяк на круче каменистой,
Чтоб тебе сквозь волны издалека
Отвечало дружеское око!

НА ОСТРОВЕ САРЕМА

На острове Сарема дело такое —
От ливня и ветра нет людям покоя,
Дрожит можжевельник на скалах унылых,
И чайка лететь против бури не в силах.

На острове Сарема это привычно.
Но люди здесь службой живут пограничной,
Они тосковать или мерзнуть не вправе,
Об этом — ни слова в армейском уставе.

На острове Сарема наша граница
Руками солдата надежно хранится,
И сердце солдата не знает простоя,
А ветер и дождь — это дело пустое!

«Прибрежные суровы кручи…»

Прибрежные суровы кручи,
Волна угрюма и сера,
И спотыкаются о сучья,
Идя по берегу, ветра.

Но тень врага и здесь не ляжет
На вековые валуны,
Стоят уверенно на страже
Герои мира и весны.

От них ни катеру не скрыться,
Ни лодке в пестром тростнике,
Недаром сказано — граница
Для диверсанта на замке.

Душевных россыпей богатство
Здесь открываешь до конца,
Солдатское мужское братство
Надежно пестует сердца.

И в зной и полночью сырою
Предельно дружбы торжество —
Один за всех стоит горою,
И все — горой за одного.

…Уйдешь в запас — и в Ленинграде
На мирной службе вспомнишь вдруг,
Как локоть к локтю шел в наряде
С тобой по отмели твой друг.

Был лес обвит брусничной лентой,
Рассвет пылал, залив обняв,
Белели чайки — монументы,
Изваянные на камнях.

И думалось в минуты эти:
Пусть от семьи своей вдали —
Ты всех счастливее на свете
Под небом сумрачной земли.

Ты выше мелких неурядиц,
Ты на ответственном посту,
Ты настоящий ленинградец,
Коль говорить начистоту.

И вольно песне на просторе,
И к сапогам бежит волна,
И сердце чисто, словно море,
Не омраченное до дна.

НА КУРИЛЬСКИХ ОСТРОВАХ

Памяти Героя Советского Союза Н. Вилкова

Как зов победы — зов тревоги
Вел на Курилы корабли,
Сквозь сумрак берег звал далекий
В бетон закованной земли.

И, сходни выбросив, отряды
На берег ринулись волной…
Уже японские снаряды
Бессильно рвались за спиной,
Уже конец восьмому танку,
Навстречу шедшему, уже —
Ура! — и захлестнул атаку
Дот на последнем рубеже.

…Когда противник в пекле боя
С земли подняться не дает,
Как нужен первый шаг героя,
Который бросится вперед,
Который сам, порывом смелым,
Быть может, гибелью своей
На миг в огне осатанелом
Вдохнет задор в своих друзей,
Вдохнет задор — ничто на свете
Не устоит пред их броском!

…Моряк глотнул соленый ветер,
Моряк поднялся над песком,
Вслед за последнею гранатой
К бетонной роковой стене
Он ринулся с мечтой крылатой…
И в памятнике виден мне.

И он стоит, шагнув к рассвету,
Готовый к бою, как тогда,
Чтоб люди жизнь и гибель эту
Не забывали никогда!

«Я не устаю от вас, дороги…»

Я не устаю от вас, дороги,
Пусть гудят под ветром провода,
Пусть гудят натруженные ноги,
Гравий под ногами — не беда.

Мы обуем ноги резвой шиной,
Мы поедем в гости к чудесам —
Белопенным празднествам кувшинок,
Взбрызнутым малиной небесам.

В гости? — неужели только в гости?
Неужели очи синих рек,
Золото улыбчивых колосьев
Не навек даны нам,
Не навек?

Перелески в бронзовом загаре,
Мне вас не окинуть, не обнять…
Для чего судьба мне счастье дарит,
Чтобы навсегда его отнять?

Жизнь уйдет, тяжелой хлопнув дверью,
Словно не любила горячо…
Я такой бессмыслице не верю!
Что-нибудь придумаем еще…

«Я не умру. Не может быть…»

Я не умру. Не может быть,
Что смерть и впрямь придет,
Тогда пришлось бы позабыть
Всю жизнь — за годом год.

И неба синь, и ветра свист,
И облака усы,
И тонкий этот стрелолист,
Веселый от росы.

Как вольно дышится в лугах,
Медовых до краев,
Когда с утра ты на ногах,
Шальной от соловьев.

Он вечен, приговор судьбы —
Шагать с весной вдвоем!
И телеграфные столбы
Ведут за окоем.

«Славян природа создавала…»

Славян природа создавала
В лугах, под солнцем, на ветру,
Чтобы в очах заря вставала,
В крови грома́ вели игру.

И каждый год цветет подснежник,
Едва февраль шепнет — прощай,
И сквозь густой лесной валежник
Встает красавец иван-чай.

Рассвету в пять утра не спится,
Он в мир выходит не спеша,
И, как разбуженная птица,
Поет славянская душа.

И что печали и невзгоды,
Когда пронзает сердце весть —
Есть в мире празднество природы
И песня родственная есть.

И мы сумеем мыслью ясной
Глухие помыслы связать
И что родились не напрасно —
Всей правдой жизни доказать!

«Наши русские просторы…»

Наши русские просторы,
Наши долы и леса,
Наши реки и озера —
Наша вещая краса!

Ты и вешний гомон птичий,
Ты и спелое жнивье,
Не обнять твое величье,
Многоликое твое.

Ты и юга трепет знойный,
Ты и полюс ледяной,
Чтоб воспеть тебя достойно —
Жизни мало мне одной!

Где-то в солнечной низинке,
Где веселая вода,
Ждут меня те три осинки,
Что не встречу никогда…

В РАЙОНЕ БЕЛОГО МОРЯ

«Дорога идет по граниту…»

Дорога идет по граниту,
Два облака — словно орлы,
И солнце, как витязь, открыто
Смеется с прибрежной скалы.

Надеждою сердце наполни,
Ты все здесь найдешь, что искал,
Недаром разгладили волны
Морщины нахмуренных скал.

Что юг с красотою пригожей —
На север спешат облака,
Что лотос — на Севере тоже
В кувшинках любая река!

«Направо болото, налево вода…»

Направо болото, налево вода,
Земля между ними змеится,
Как много вложить в нее нужно труда,
Чтоб вырос хоть колос пшеницы.

Уже ни березы, ни даже ольхи,
Лишь коршуны ходят кругами,
Лиловые сосны, да белые мхи,
Да бурый гранит под ногами.

Сентябрь, а уже холодит до костей,
А люди живут здесь от века,
Зимою морозы сибирских лютей
С сугробами в рост человека.

И летом все на небе тот же свинец,
Как солнцу пройти по болотам?
Пока пробирается — лету конец,
Торопятся птицы с отлетом.

Но Север суровый научит ценить
Застенчивость девушки русой,
Седой паутинки дрожащую нить,
Рябины немодные бусы.

ОТ БЕЛОГО МОРЯ ДО ИЛЬМЕНЯ

А. А. Прокофьеву

Пусть радость, как солнце, упрямая,
Грудь брагой волнует хмельной,
О здравствуй навеки,
Земля моя,
Приладожский край мой родной!

От Белого моря до Ильменя,
До мурманских серых зыбей
Хочу и в глаза и по имени
Всех знать я твоих сыновей.

Всех дней твоих черных и розовых
Любую зарю и грозу
И каждую с веток березовых
Сметенную ветром слезу.

Простор, чьих границ не угадывай
И птиц не считай над водой,
Озер зеркала — как ни взглядывай,
Они говорят — молодой.

О эти идущие молодо
Столбы вдоль дорог при луне,
О эта червонного золота
Роса на кукушкином льне!

От Белого моря до Ильменя
Хочу, чтобы в сердце храня
Сегодня, как брата, — по имени
Друзья называли меня.

РОДНИК

Вас. Федорову

Здесь сплошь затянуты осотом
Разрушенные блиндажи
И упиваются полетом,
С обрывов падая, стрижи.

Здесь даже самый мшистый камень
Под солнцем излучает свет,
Здесь материнскими руками
Я был взлелеян и согрет.

Омыта ливнем, как слезами,
Светла улыбка васильков,
И небо синими глазами
Глядит из белых облаков.

И клены требуют участья,
И манят ласточки — ищи
Ключи от правды и от счастья
И от бессмертия ключи.

И в небе солнечных тропинок,
Как будто в поле, не сочтешь,
Как будто с ветром в поединок
Неломкая вступает рожь.

И золотой зарей задернут
Вчерашних туч свинец сплошной,
И к солнцу лист ольхи повернут
Блестящей, тыльной стороной.

И свежесть эту, ясность эту
Нигде не встретишь на веку,
И мы, пространствовав по свету,
Придем к родному роднику.

Он улыбнется, не отпустит,
И пусть он солнцем не прогрет,
Нам без его негромкой грусти
Ни радости, ни счастья нет.

ВОЛОГОДСКАЯ ВЕСНА

Обернулась сказка былью,
Дремлет месяц на стогу,
И стрижей сверкают крылья
В красноземном берегу.

Белых ирисов отара,
Камышовый волнолом,
И на взгорье у амбара
Чудо-мельница с крылом!

Щек девичьих цвет пунцовый
Как зарю несет вода.
Это даже Васнецову
И не снилось никогда!

Кто отважится измерить
Воли северной разбег,
Кто посмеет не поверить,
Что красивей нету рек?

Ты сразишь любое лихо,
Сосен башенный прибой,
Пароходы ходят тихо —
Все любуются тобой!

Эта нива — просто чудо,
Этот луг — стихи пиши!
Мама, знаю я, откуда
Весь огонь твоей души!

И березою на камне,
И тростинкой у ручья,
Каждой травкой дорога мне
Север — родина моя!

СТИХИ О МАТЕРИ

О тебе весло мне пело
Долго-долго поутру,
В двинском устье парус белый
Покачнулся на ветру.

Капли солнца брызжут с весел,
Окуньки идут по дну,
Из-за леса август бросил
Красный бакен на волну.

Материнский взор твой вижу
В каждом солнечном окне,
Даже словом не обижу
Мир,
Тобой открытый мне.

Мягко мнут морошку ноги,
Елка под ноги легла,
Не по этой ли дороге
Юность матери ушла?

В петроградском шуме улиц
Красотой родимых скал
Заболела — обернулась,
Но туман стеною стал.

Заслонил былые зори,
Беломорские леса,
Край родной,
На Белом море
Белой ночью паруса.

Но весною и поныне
С Беломорья шлет привет
Колокольчик синий-синий —
Вечной молодости свет.

Осень золотом осветит
Лист кленовый у окна,
Много чистых рек на свете,
Только вспомнится одна.

Как младенцы, дремлют бревна,
Пар восходит над рекой,
Над водой зеркально-ровной —
Тронуть боязно рукой.

И вполголоса я снова
О Неве моей пою —
Ведь и малый лист кленовый
Не чужой в родном краю.

«Лягушонок скачет вдоль дороги…»

Лягушонок скачет вдоль дороги,
Стрекозу смешную увидав,
Выглянул бычок золоторогий,
Дождевую тучу прободав.

Голубой осоки разговоры,
Желтые кувшинки в камыше,
Травяные горы Холмогоры,
Я ведь тоже северный в душе.

Золотые оползни откосов,
Клевера малинового бред,
Вправду гениален Ломоносов,
Если здесь явился он на свет!

Ветер медоносный и лучистый
Льет высокотравную волну,
Не галдите, праздные туристы,
Я хочу послушать тишину.

Я бы, не стесняясь выражений,
Запретил работать вашим ртам,
Если нынче нет богослужений, —
Поклоняйтесь травам и цветам!

О красе России беспокоясь,
Радость рассыпая по лугам,
Вот они вам кланяются в пояс,
Лишь бы прекратили вы свой гам!

Красные, лиловые, льняные,
Песнопений полные грудных…
Как же называть мне вас, родные,
Стыдно мне не знать своих родных…

ИЗ СОЛОВЕЦКИХ МОТИВОВ

На Белом море,
На Белом море,
На Белом море шумит прибой.
На Белом море чернело горе чернее ночи в рассвет любой.

На лопасть мельницы монастырской под Соловками текла река,
Текла минуты,
Текла недели,
Текла годами,
Текла века.

От слез соленой впадать ей в море, отпетой воле неся привет
От старовера,
От декабриста,
От хлебороба
Пять сотен лет.

Сиди, потерянный, в каземате, ни птиц, ни солнышка, ни ручья,
Стареют дети,
Ветшает платье,
Но все моложе тоска твоя.

Беги в апреле,
Беги в июле —
Ты не избегнешь лихой судьбы.
У Соловецких на карауле тупы, как пули, бараньи лбы.

На Белом море на океане плывут курганы — не острова,
Зарыто сердце в любом кургане,
А к солнцу вышла
Одна трава.

На Белом море,
На Белом море,
На Белом море шумит прибой.
На Белом море чернело горе чернее ночи в рассвет любой.

Не в рамке сухой кинокадра
Историю строил народ,
Стучали английские ядра
В броню соловецких ворот.

Но светят очам и поныне
Из глуби тревожных веков
Среди беломорской пустыни
Семь башен, как семь маяков.

Не знать им ни грусти, ни горя,
Ни самой беззлобной беды
У самого Белого моря,
У самой счастливой воды.

И остров профессии мирной
Пусть истинно служит добру,
И пламя с вершины Секирной
Все ярче горит на ветру!

МОРЕ

О это море!
Наконец-то
На третьи сутки — берега,
И мне глядеть не наглядеться
На сосны, избы и стога.

И в белизне сигов лодчонка
В воде лохматой по края,
И рыбаку, смеясь, девчонка
Рукою машет с корабля.

Вставай, Двина, в заре по плечи,
Гудками, порт родной, зови!
Вся грусть пути,
Вся радость встречи —
В моем предчувствии любви.

^____

Погрузка, нет конца заботам,
Осточертеет до тоски
Рыбацкий флаг над мотоботом —
На белом поле две трески.

У парохода словно лодка
На валких волнах мотобот.
И в сотый раз мешки лебедка
Из рук натруженных берет.

Пустынен и угрюм Колгуев,
Однообразен труд людской,
Но незакатный день колдует
Над неоправданной тоской.

По горизонту жмутся тучи,
И мир по-юношески мил,
И никакой звезде падучей
Не зачеркнуть широкий мир!

^____

Простор — хоть в небо взмыть с откоса,
На целый год весны глотнуть,
На парусе, летящем косо,
Заре отрадно отдохнуть.

И в этом крае полдень синий,
Чубатый домик у реки
И дрожь простуженной осины —
Все так и просится в стихи!

^____

Гроза подкралась где-то краем,
Над морем ветра торжество,
И мы — как быть! — с волной играем
В игру простую — кто кого.

Весло наотмашь гребни косит,
Душа раскрытая светла,
И ветер из нее уносит
Всю шелуху, что в ней была.

^____

На горизонте столбик дыма,
К нему я медленно плыву,
И моря синь неуловимо
Уходит в неба синеву.

Ни ветра в мире, ни тумана,
Лишь у винта шумит волна
Вода в просторах океана
Почти прозрачная до дна.

Но мир и не таким бывает —
Идет маяк в ночную мглу,
И ветер пену с волн срывает,
И волны бьются о скалу.

Такой простор — а им все тесно,
Их дух волненьем обуян,
И ни в одной ни капли пресной
На весь бескрайний океан!

^____

…И на́ берег зовут друг друга,
И ждут, утаптывая наст,
Когда буксир, идущий с юга,
Как руку, голос свой подаст.

И вот — дымок в заре багровой,
И словно дышит тихий плес
Свободным ветром жизни новой,
И вот уж слышен шум колес.

И захлестнуло душу море,
Где только радость глубока…
О, жди меня,
Как на Печоре
Ждут в мае первого гудка!

«Свежей древесины хвойный запах…»

Свежей древесины хвойный запах,
Воробьи на мокрых проводах…
Подымают сосны в мягких лапах
Память о торжественных годах.

Память нашей стройки межколхозной —
Красный флаг на мачте у воды,
Над водою солнечные сосны,
Голых пяток на песке следы.

Было чувство счастья и свободы,
Все на свете было нипочем,
Мы друзей учились в эти годы
Загорелым чувствовать плечом!

ЕГОР

Растет щепы летучий ворох,
Шпаклевка в свежий паз легла.
Спасибо плотнику Егору,
Что из соседнего села!

Все утро бился я над пазом,
Топор и вкривь и вкось клевал,
Егор взглянул хозяйским глазом
И мой топор расколдовал.

Хлебнет сырой воды из кружки,
Со лба рубашкой вытрет пот,
И рубит, рубит, и частушки —
Ну хоть записывай! — поет.

БРИГАДИР

В. П. Лукошкову

Солнце, сосны и гул водопада
За изгибом реки впереди,
Молодая на сплаве бригада,
Бородатый с багром бригадир.

Над шипением речки сердитой,
Старой хваткой задоря парней,
Он стоит, словно гвоздь крепко вбитый,
На единственном, круглом бревне.

А свободные бревна вертляво
Мчатся рядом не в двух-трех шагах —
В пол-ладони и слева и справа,
Вот что значит
Стоять на ногах!

«У дороги, у бетонки…»

У дороги, у бетонки,
Где подъем к плотине крут,
Три шумливые сосенки
Самосвалам счет ведут.

Пятый… Сотый… Слишком много,
Потеряет счет любой!
К трем сосенкам на подмогу
Пять подруг бегут гурьбой.

На дороге, на бетонке,
Самосвалам не устать,
Зря стараетесь, сосенки,
Все равно не сосчитать!

«Воздух необычно голубой…»

Воздух необычно голубой,
Только облака проходят клином,
Только четверть неба над тобой
Отдано торжественным рябинам.

Ты на них взобрался бы, да лень,
Наломал бы веток — да не к спеху,
Уж такой сегодня выпал день,
Притомилось где-то даже эхо.

Молотилки умолкает стук,
Ни снопа на поле не осталось,
В мускулах твоих тяжелых рук —
Трудовая легкая усталость.

В ЛЕСПРОМХОЗЕ

Какая это радость — снег!
Ты можешь трогать, брать руками,
На шубе гладить, словно мех,
В снежок слепив, швырнуть как камень.

Ты можешь просто так смотреть,
Как пляшут искорки по снегу
На крышах, сучьях… или петь,
Или в сугроб нырнуть с разбегу.

Но только лучше в ранний час
Уйти, накинув полушубок,
Туда, где оседает наст
Под сапогами лесорубов.

Чтоб только ярость топора,
И белых веток колыханье,
И клубом в воздухе дыханье,
Не уловимое вчера!

«От Красавина до Шойны…»

От Красавина до Шойны,
От Печоры до Кеми
Гром гуляет беспокойный,
Ветер правит лошадьми.

Над Плесецкой и Мезенью
Стонут молнии с утра,
Словно светопреставленью
Нынче самая пора.

Но идут по ранней рани,
Ибо дел невпроворот,
Молодые северяне,
Многоопытный народ.

Бревна схвачены баграми,
Пароход уходит вдаль,
Сталь звенит на пилораме,
И сетей сверкает сталь.

От Коряжмы до Олонца,
От Шексны до Вайгача
Всходит молодости солнце,
Разрубая мрак сплеча!

СЕВЕР

Словно я из подвала вышел на свет —
До того прозрачен простор,
И нигде таких ослепительных нет
Меловых обрывистых гор.

И нигде таких, как здесь на заре,
Голубых не найдешь небес,
Солнце палочкой бьет по белой коре,
И звенит березовый лес.

И березы склоняются к роднику,
Что апрельских синиц бойчей,
И заря за лес уводит тоску
По жердинке через ручей.

У ОРЛЕЦОВ

Лес зеленый,
Тихий лес зеленый,
И плоты, и синяя вода,
Две девчонки в лодочке смоленой
В два весла плывут невесть куда.

А над ними чайки, а над ними
Облака и небо без конца,
И ведь есть у этой сказки имя,
Я когда-то слышал от отца.

А плоты уже подходят к бую,
Красный флаг на бревнах впереди…
Мама, мама!
На Двину родную
Словно в молодости погляди!

Годы, горе — это не пустое,
Только погляди как в первый раз,
Лишь на солнце не подымешь глаз —
До того смеется,
Золотое!

ОДА РОДНОМУ ГОРОДУ

«Я иду по земле, утрамбованной шагом столетий…»

Я иду по земле, утрамбованной шагом столетий,
От ботфортов Петра до бульдозеров наших времен.
Строят дом на песке непрактичные зодчие — дети,
На граните стоит боевой крепостной бастион.

Всем народам теперь по-родному земля эта снится,
В грунте корни дубов и опорой судьбе якоря.
Здесь и в небе журавль и на ветке зеленой синица,
И глядит Крузенштерн в кругосветных скитаний моря.

Этих тихих мостов белой ночью и сравнивать не с кем.
Да и бедные слепки теперь не нужны никому,
Если сотни народов приходят сюда с Достоевским
Или с пушкинским солнцем, дотла сожигающим тьму.

Ветер Балтики, ветер по-русски широкий и вольный,
Он великих полвека гордится рожденьем вторым,
И восходит заря каждым утром как знамя на Смольный,
Что судьбу указал деревням и трущобам сырым.

Город мой, молодой и жестокой борьбой умудренный,
Знал ты «юнкерсов» гул и бомбежек прицел не слепой,
Ты с ведерком ходил на Неву за водою студеной
Между трупов усталых блокадной стоверстной тропой.

Там, где пролита кровь, подымаются алые розы,
Где заря зажжена — раскрывается день золотой,
Парус в море скользит, над осокой играют стрекозы,
И мгновенью не скажешь — о как ты прекрасно, постой!

«Апрельский мир!..»

Апрельский мир!
Апрельский ветер ранний!
Пускай и нас приветствует весна
Огнем зари со стекол новых зданий
Из каждого умытого окна.

Встают по нитке новые кварталы,
Кран, как жираф, глядит через забор,
Трамвай звонком отсчитывает шпалы,
И отстает от жизни светофор.

Грузовикам успеть не просто к сроку,
Они спешат — не по сердцу простой,
И новое шоссе — стрелой к востоку,
Над ним сибирских лиственниц настой.

Апрельский мир!
Апрельский ветер ранний!
Уходят в море ладожские льды,
И ждет весна стремительных признаний,
И мы ее доверием горды.

«Воробышек чистит крыло…»

Воробышек чистит крыло
В последней невысохшей луже,
Оконное моют стекло,
Водой поливая снаружи,

И плавится луч на стекле,
И зайчику в форточке тесно,
И ЗИЛ на зеркальном крыле
Уносит его от подъезда,

И первая почка с куста
Зеленый глазок приоткрыла,
Кумач на перилах моста,
В рубиновой краске перила,

Две чайки на льдине сидят,
Над ними флажки Первомая,
Весны долгожданный парад,
Всем сердцем тебя принимаю!

НА ОСТРОВЕ ДЕКАБРИСТОВ

Им в зимнее утро не снится —
Веками Россия спала!
Восстание будит столицу
Четырнадцатого числа.

Туман разлетается в клочья,
Встают батальоны в каре,
Рылеев выходит на площадь,
Жену отстранив от дверей…

И клены под ветром не гнутся,
Покой обелиска храня,
Как будто герои проснутся
При свете советского дня.

Ведь в эти же хмурые воды,
Что смыли убитых тела,
Под огненным флагом свободы
«Аврора» навеки вошла!

ДОЖДЬ

Целый город им разбужен,
Дождь стучит по мокрым лужам,
По балконам и садам,
По проспектам и прудам,
И по улице торцовой,
И по площади Дворцовой
Льется быстрая вода.
От нее ты никуда
Не уйдешь…
Дождь.
Но в цеху просторно, сухо,
Высоко,
Лишь станки рокочут глухо
И легко,
Красный вымпел над девчонкой
У станка,
Словно песня — ее звонкая
Рука.
Поглощен большой работой
Тихий взгляд,
Без девчонки самолеты
Не взлетят,
Без детали, что берет ее
Рука,
Без добротного ее
Золотника…

Дождь бежит по лужам,
Бежит.
А на ватмане —
Чертежи.
В храм, где пели псалмы, теперь —
С институтской вывеской дверь.
В храм не входит уличный гам,
Только молятся не богам.
В храме выдержка и расчет —
Математике здесь почет.
Взгляд чертежника прям и чист,
Тушь ложится на белый лист.
Это значит —
Новый завод
Среди тихвинских встал болот,
Это значит —
В Сибири мост
Выгибается в полный рост.
За прохожими дождь бежит —
Не достать ему чертежи…

Целый город им разбужен,
Дождь стучит по мокрым лужам,
По балконам и садам,
По проспектам и прудам,
И по улице торцовой,
И по площади Дворцовой
Льется быстрая вода —
Не беда.
Капли город не поранят,
Незаметно отшумят,
Город делом важным занят,
Трубы тихие дымят.
Затуманенная просинь,
Непогодой не смущай,
Трудовая, здравствуй, осень,
Лето отдыха,
Прощай!

ЗОЛОТАЯ ОСЕНЬ

1. В Павловском парке

Зажглось листом кленовым воскресенье,
И Павловску не молкнуть дотемна.
О майский день!
О светлый день осенний! —
Смешались в сердце
Года времена.

И сердце успокоиться не может,
Сквозь рукотворный лес идет спеша
И видит у Двенадцати дорожек,
Как Ниобеи мучится душа.

И сразу сердце строже и грубее,
И перед ним —
Военные года.
О нет, не слезы бедной Ниобеи,
Здесь вся Россия плакала тогда.

Ее детей,
Литую бронзу эту
Укрывших от грабителей в ночи,
К Двенадцати дубам согнав к рассвету,
Веревкой задушили палачи.

Кривые пауки на черной стали
Ползли на гордый Павловск —
И в бою
О нет, не бронзу девушки спасали,
России честь
И молодость свою.

И сердце смотрит ясно и влюбленно
На мир,
Спасенный кровью от врага,
И кто дерзнет сломать хоть ветку клена,
Где каждая травинка дорога.

Пусть не посмеет зло расположиться,
Где звон ручья — как сердца серебро!
И на ветру доверчиво кружится
Литое голубиное перо.

Годы летят как листья, ветра тревожен свист,
Ветер хлестнет как выстрел, сбросит последний лист.
Снова похолодало, листья ковром в саду,
Сколько их опадало в сорок втором году!
Листья на танках мертвых, взорванной их броне
И на телах простертых, словно тела в огне.
Листья в воронках черных Красного близ Села,
Листья в лугах просторных — не было им числа.
Только в громах чугунных солнца дрожала нить,
Гибель учила юных яростней жизнь ценить —
С горечью поцелуя, с тополем у крыльца,
Жизнь до конца родную, милую до конца…

«Отец, вот и встали на страже твоего покоя…»

Самыми храбрыми были солдаты, которые не вернулись домой.
Уитмен

Отец,
Вот и встали на страже твоего покоя
Пять ленинградцев,
Гранитных и вечных.
Тебе и твоим товарищам
Слова признания на граните
Высекли мои друзья.
Я не оставил здесь запечатленного вздоха,
Но я не знаю —
Жалеть ли об этом?
Как сказать тебе бесповоротное — прощай,
Если все кажется,
Что ты вернешься?

ОБЕЛИСК

Не только песни старины —
И наши скорбны и суровы,
В курганах памятной войны
Не схоронили горе вдовы.

Их мир и холоден и пуст,
В глазах обида и смятенье,
А ты твердишь в недоуменье —
Откуда боль моя и грусть?

^____

Что говорить о вечной славе
И есть ли вечная печаль?
О прошлом ты забыть не вправе,
Но прошлым сердце не печаль.

Встает ольха со дна воронки,
Нарядны бусы бузины,
И на ветру осинник тонкий
Не от взрывной дрожит волны.

^____

Солома на крыше, на поле снопы,
Негромкий родник у изгиба тропы.
Шагаю, умытый живою водой, —
Моя ли заслуга, что я молодой?

Миллионы безвестных вставали в ружье,
Миллионы погибли за счастье мое.
Обязан я быть молодым за двоих,
Наследуя гордую молодость их.

^____

Нет, скорбь погибшим не в отраду,
Лишь только б свет из наших глаз,
Лишь было б в мире все, как надо,
Все, как мечталось в смертный час.

Лишь только б жить полней и строже,
На мелочность не тратя сил,
Пустою песней не тревожа
Молчанье праведных могил.

^____

Кто сказал, что этот мир неласков?
Раздвигает облако заря,
Пулкова серебряная каска —
Словно строгий шлем богатыря.

И сама весна в открытом платье
Мне смеется на лесном лугу,
Сколько должен радости ей дать я,
Чтобы, уходя, не быть в долгу!

^____

Разбило громом полдень знойный,
В чащобах дождь отбушевал,
И свежий мир вздохнул спокойно,
Как будто кризис миновал.

И рвется мир хвоинкой каждой
К восторгам завтрашним своим,
И той же весь я полон жаждой,
И этой жаждой сроден с ним!

ЛЕНИНГРАД — КОСМОС

Герою Советского Союза летчику-космонавту СССР Владимиру Александровичу Шаталову

Скажу негромкими словами:
Он всем нам кажется родным,
Ведь он ходил по нашим с вами,
По ленинградским мостовым!
Ходил по василеостровским,
По сестрорецким иногда,
Проспектом мог ходить Московским,
Международным в те года…

Сиять янтарно зори рады,
Спешат березы в серебре
На праздник снятия блокады,
Что отмечаем в январе.
На этот праздник вдохновенный
Превыше сказочных берез
Ты из каких глубин вселенной
Какой подарок нам принес!
Вселенную освобождая
От мглы космической навек,
Летишь,
Победу утверждая,
Наш,
Ленинградский человек!

Блокада!
Скудный ломтик хлеба —
Обычный суточный паек,
Блокада!
Воющее небо,
Коптилки смутный огонек,
Блокада —
Выстоять,
Не сдаться,
Собой всю Родину прикрыв…
Кто знает лучше ленинградца
Святого мужества порыв?
В блокадной песне много спелось,
Ее прикрасить не спеши,
Но в ней и молодость,
И зрелость,
И возмужание души.
Кто б позабыл неблагодарно,
Как козьей ножкой под пургой
Делился с ним боец ударной
Под Пулковом иль подо Мгой?
Кто позабыл бы ту минуту,
Когда в закатной полосе
Сияньем первого салюта,
Казалось, смыты слезы все…
Блокадной песней сердце живо,
В своих глубинах слезы скрыв,
Не от блокадного ль прорыва
Идет космический прорыв?
И ленинградцы крикнуть рады
С рабочей гордостью простой:
Наш космонавт — герой блокады,
Бессонной —
Той,
Победной —
Той!
Он кормчий звездного причала
На трассах черной глубины,
Ведь биографии начало —
В геройских днях большой страны.
В их славной песне много спелось,
Ее продолжить поспеши!
В ней наша молодость,
И зрелость,
И взлет стремительной души!

Не раз мы в космос провожали
Героев много лет подряд,
Но вот в космические дали
Летит земляк твой,
Ленинград!

Он закален страдой военной,
Когда мужал в блокадной мгле
На ленинградской,
Вдохновенной,
Непобеждаемой земле.

Весь мир восторженно листает
Жизнь ленинградского орла,
И на пути героя тает
Веков космическая мгла.

А он,
Летя над Ленинградом,
С каким восторгом чистым рад
Своим сыновним теплым взглядом
Окинуть мирный Ленинград.

Его простор,
Январски свежий,
И новостроек целину,
И белый снег вдоль побережий,
Как вешней чайки белизну…

«Мертвому полю под крыльями во́рона…»

Мертвому полю под крыльями во́рона
Спать — не поднять головы,
Кожа березы осколком разорвана,
Солнце не штопает швы.

Снова погибших — им нет воскресения —
Мать призывает во сне…
Нет, не таким в это утро весеннее,
Край мой, ты видишься мне.

Синих озер самобранные скатерти,
Синих небес благодать…
Если б из них я умел моей матери
Новое сердце соткать!

«Летели чайки с вестью торопливой…»

Летели чайки с вестью торопливой,
Ручьи, журча, прислушивались к ней,
Вдоль тихого озерного залива
Ты шла ко мне из памяти моей.

Ты шла ко мне из полночи бессонной,
Когда кромсали бомбы грудь земли,
Из-под обломков красного вагона,
Где кровь детей затеряна в пыли.

Ты зимний мир улыбкой утешала,
И, радости откликнуться спеша,
Земля весенней пахотой дышала
И голубою дымкой камыша.

О сыне недостойном беспокоясь,
Ты шла ко мне спокойствие вдохнуть,
И кланялись тебе тростинки в пояс,
И волны твой вылизывали путь.

Дышало рябью ветрено и сиро,
Но, мир своей любовью осеня,
Ты шла ко мне — и сотворенье мира
Казалось делом завтрашнего дня.

«Два отделения поют…»

Два отделения поют.
Звучит не песня, а салют,
Не голоса поют — сердца
О дружбе, верной до конца.

На пограничном берегу
Такую дружбу берегут
Под злобой западных ветров,
В косых лучах прожекторов.

В больших и шумных городах,
В беспечных парках и садах
Ты вспомнишь, как поют сердца
О дружбе, верной до конца.

На скалах голых и крутых,
В лесах дремучих и пустых
Ценить научишься не вдруг
Пожатье мужественных рук.

Но, оценив, поймешь навек,
Зачем сквозь падающий снег
О дружбе, гордой как салют,
Два отделения поют.

БАЛТИЙСКАЯ ВЕСНА

Обнявшись за́ плечи по-братски,
Навстречу солнцу и весне
Идем по старой Петроградской,
По юной нашей стороне.

Волной апрельского размаха
Нева торопится вперед,
Хрустящий взламывая сахар —
Задержанный быками лед.

И по волне уходят льдины,
И голубеет белизна,
И хор высокий воробьиный
Шумит над городом —
Весна!

Весна!
И утром ледоходным
Нет этой радости родней —
Себя почувствовать свободным
От прежних дум,
От прошлых дней.
И вверить песне полной мерой
Весь мир, что просится в нее,
И верить в песню крепкой верой,
Как в оправдание свое!

Весна изменит мир ревниво,
Внезапным ветром освежит,
И по лыжне спортсмен ленивый —
Ручей апрельский пробежит.

Сойдет с лыжни и пробуравит
Сугроб, уснувший подо льдом,
И крылья ласточка расправит
Над новоявленным прудом.

И белый парус в море света
Уйдет дорогой голубой…
Весна неведомая эта
Дороже встреченных тобой.

Ты с ней еще ни часу не был,
Ни вечеров ее, ни дней
Не знал —
И вдруг увидишь небо
Синее синего над ней!

Залива серые ворота
Нам были неба голубей,
И в сердце таяла забота,
И в небе — стая голубей.

Они белели над заливом,
Освобожденным ото льда,
И на просторе молчаливом
Зарю ловили невода.

И шла заря, горда как знамя,
Над неводами и волной,
И целый мир был перед нами,
И только крылья за спиной!

ВЗМОРЬЕ

Вдруг заметишь с трамвайной подножки —
Летний спит у моста теплоход,
И фанерой забиты окошки,
И мазут мимо борта плывет.

И нахлынет раздумье шальное,
Словно ты не такой, как вчера,
Словно что-то уходит родное,
Словно юности тоже пора
В путь-дорогу…

Над крышей горбатой
Ветер треплет железа листки,
И за Невку в тумане куда-то
Первый,
Третий —
Бегут огоньки…

Сотни верст отсчитала по шпалам
И от синей Невы вдалеке,
Где Нева обернулась Байкалом,
О моей ты забыла реке.

И над ней в ожиданье рассвета
Я бродил у холодных перил,
И не верил я слову привета,
И его никому не дарил.

Или сердце мое бестолково,
Или бьется надеждой шальной,
Но хочу я заветное слово
Лишь однажды сказать,
Лишь одной!

Ну и что ж, что твое голубело
Путеводной звездою окно,
И веселое то было дело —
Вспоминать, как сверкает оно.

И веселое то было дело —
Чей-то сад для тебя разорять
И жасминовой радостью белой
В голубое окошко швырять.

Ну и что ж, что в аллее туманной,
Как в июле, брожу неспроста?
Здесь сегодня по ветру багряный
Поздний лист облетает с куста.

Я нарвал бы тебе и багряных,
Я и голых бы веток нарвал,
Только твой в зауральских туманах,
Словно в омуте, поезд пропал.

Наша лодка приходит обратно
К паутинке на сетке ветвей,
А на лопасти ржавые пятна —
Это мокрые листья на ней.

Собачонка, визжа сиротливо,
По холодному бродит песку,
И с обрыва плакучая ива,
Словно в пропасть, глядится в реку.

Но, упрямые, в сердце остались
Майским утром сверкнувшие мне
Просто солнце и солнечный парус,
Просто солнце на синей волне!

Эх, да что там грустить и томиться
И вздыхать о случайной беде!
Видишь — Невка под солнцем дымится,
Солнце пляшет на синей воде.

Нет от солнца сегодня прохода,
И наполнили мир до краев
Страсть и нежность, гудок парохода,
Гомонливый азарт воробьев.

И сегодня немного мне надо,
Чтоб дышать,
И смеяться,
И жить —
Лишь бы выпала сердцу награда,
Я сумею ее заслужить!

СЕЛО НИЗИНО

Здесь и в осень ненастную
Блеском стекол в домах
Светят Детское, Красное —
Десять сел на холмах.

И судьбою былинною
В их гордится ряду
То село неравнинное,
Что у зорь на виду.

У ветров оно признано
Как дорожный привал.
Кто назвал его Низино?
Я Высоким бы звал.

Здесь участки распаханы
Все один к одному,
Здесь просторы распахнуты —
Взглядом мир обниму!

«Ласточкины гнезда под балконами…»

Н. Дилакторской

Ласточкины гнезда под балконами,
От балконов писк на полверсты,
Обернулись кленами зелеными
Глоданные козами кусты.

Словно с глаз моих упало облако,
Молодость моя опять в цвету,
Я ее безоблачному облику
Мудрость хмурых лиц не предпочту.

Каждую, безвестную, по отчеству
Назову березку этих мест,
Жизнь пройдет — и снова жить захочется,
Если так — вовек не надоест!

«Наш залив…»

Наш залив —
От него ты не сможешь уехать,
Он такой —
Он по следу придет за тобой,
И прибоя рассыплется дробное эхо,
И ударит в глаза небосвод голубой.
И горластые чайки закружатся шало,
И блеснут невода,
И потянет туда,
Где на веслах зеленая юность мужала,
Неизвестным грядущим
Упрямо горда!

«Все слышал ты, и юный, и великий…»

Все слышал ты, и юный, и великий, —
Преображенцев праздничные клики,
И гул пальбы на площади Сенатской,
И скорбный митинг у могилы братской,
И Пушкина стихи, и ямбы Блока,
И голоса свободных стран Востока.

В тебе навек мне дорого все это —
Акации близ университета,
И паруса на шпиле золоченом,
И паруса на море полуденном,
Петродворца точеные фонтаны,
За Нарвскою строительные краны,
И пух твой тополиный под ногами,
И твой асфальт, не топтанный врагами.

Разбуженное вешними ветрами,
Как друг смеется солнце в каждой раме,
На воробьев, воспрянувших от стужи,
Грузовики разбрызгивают лужи…
Да будет вечно мир твоей судьбою,
Апрельским синим небом над тобою!

ОТКРЫТИЕ МАЯ

«Апрельская полночь сырая…»

Апрельская полночь сырая,
Но звезды прожгли облака,
И девичьи песни без края,
И юность любому легка,
А мне…

Не мечтателем странным,
Не знающим в жизни пути,
Хочу я к тебе долгожданным,
Негромким героем прийти.

И с этим брожу над Невою,
Встревожен весной и тобой,
И нет от тревоги отбоя,
Да мне и не нужен отбой…

«Забросаю черемухой белой…»

Забросаю черемухой белой,
Будет в комнате свету полно,
Только ты мне рукой загорелой
Распахни на закате окно.

Улыбнись мне улыбкой веселой,
Я всем сердцем тебе отзовусь,
С сердца скатится камень тяжелый —
Нерастраченной нежности груз…

«Помнишь — ветра порывы крепчали…»

Помнишь —
Ветра порывы крепчали,
Черным шквалом летя по кустам,
И свинцовые капли стучали,
Словно пули, по белым цветам.

Но цветы расцветают упрямо,
Только ярче еще и свежей,
Распахни же оконные рамы
В мир,
Разбуженный свистом стрижей!

«Слов любви я не скажу под крышей…»

Слов любви я не скажу под крышей,
Грозовым звенеть им серебром.
Первый гром вчера из лесу вышел —
Ты его слыхала,
Первый гром?

Вся земля признания раскаты
Слушала дыханье затаив.
Ландыши, как белые утята,
Выбежали из-за желтых ив.

Слов любви я не скажу под крышей,
Грозовым звенеть им серебром.
Первый гром вчера из лесу вышел —
Ты его слыхала,
Первый гром?

«Все длиннее тени от берез…»

Все длиннее тени от берез,
Сумрак ветром падает на плечи,
Я в лесу не вижу алых роз,
Что я принесу тебе под вечер?

Тополей зеленую красу,
Ландыши, прикрывшие ресницы,
Пену одуванчиков,
Росу
В золотых ладонях медуницы?

Прихвачу ли первую звезду,
Светляка ли на трухе древесной,
Или просто сам к тебе приду,
Вот, скажу, встречай меня,
Невеста!

«В зарослях полусонных…»

В зарослях полусонных
Блещет в ручье заря,
Видишь — спешит лосенок
К алой воде ручья.

К прошлому не вернуться,
Солнце, гори, гори!
Как же мне не тянуться
К свету твоей зари?

Дышит земля весною,
Звонкой голубизной,
Имя твое со мною,
Сердце твое со мной.

«Сегодня дождь опять некстати…»

Сегодня дождь опять некстати
Все моросит и моросит,
И снова туча на закате
Над каждой елочкой висит.

И глаз не радуют привольем
Метелки мокрого овса…
Но все равно за темным полем
Девичьи бродят голоса.

И песню ту на вольной воле
Как добрую встречаешь весть,
И хоть беги тут через поле
С тоской,
С любовью,
Весь, как есть.

«Как постыла мне тихая заводь…»

Как постыла мне тихая заводь
К солнцу век не причастных душой!
Жизнь почтенна у них, но нельзя ведь
Жить счастливо без песни большой.

Под одной с ними пасмурной крышей
Больше жить не хочу, не могу,
Если солнце восходит все выше,
В рог бараний сгибая пургу.

И от перьев спешу от павлиньих
В золотую, как искренность, рожь,
Где, быть может, для глаз моих синих
Ты венок васильковый сплетешь!

ВСТАВАЙ!

Вставай!
Беспокойный ветер
В оконное бьет стекло.
Вставай!
Волну на рассвете
Разбрызгивает весло.

Капли горят на коже,
Аукаются катера.
Вставай!
Нам с тобою тоже
Утро встречать пора.

Тревожным весенним громом
Полна рассветная даль,
С асфальта тяжелым ломом
Подтаявший сбит февраль.

Солнце весной проснется
Чуть ли не в три часа,
Как высоки под солнцем
Строительные леса!

Зайчик лови рукою,
Ломай залежалый наст.
Вставай!
Все равно покою
Апрель поутру не даст!

«Сосны, проснувшись, глядят на восток…»

Сосны, проснувшись, глядят на восток,
Пчелы, как мысли, с цветка на цветок,
Сколько ж мне лет, чтоб от счастья не спать,
Двадцать ли семь или двадцать опять?

Ветер как сталь охлаждает виски,
Ловят зарю как руками ростки,
Тают, устав на пути, облака,
Только скворцы не устанут века.

Нет, наши песни не птичьим чета,
Только весна и для нас начата
В ландышах, первом дыхании гроз,
В розах, что гасят сверкание слез…

Будь окончательно праздничным,
Май!
Сердце любимой как стяг подымай,
Кровью горячей омыто оно,
Ложью с рожденья не замутнено.

«Уже семнадцатой весне…»

Уже семнадцатой весне
Не знать о памятной войне.
Безоблачен июньский день,
В воронках властвует сирень.
И по траншее муравьи
Плывут сквозь рыжинки хвои.

Здесь кто-то юный пал в бою,
Он заслужил тоску твою.
Но ты глядишь в глаза мои
Глазами солнца и любви.
О как я должен свято жить,
Чтоб это солнце заслужить!

«Мне военный припомнился лагерь…»

Мне военный припомнился лагерь —
Над палатками ветра полет,
Солнце белкой мелькает на флаге,
Взвод походную песню ведет.

Я пою — я приучен к порядку,
Да и радость нельзя мне сдержать,
Я не только ведь скатывать скатку —
Научился себя уважать.

Это право дается засадой
В полуночного ливня часы,
Это право дается гранатой
В конце штурмовой полосы.

А потом через лес мы проходим зеленый,
И сдаем старшине автоматы с утра,
И, прощаясь, орем из окошек вагона:
— Капитану Петрову
Ура!

«Стучат вагонные колеса…»

Стучат вагонные колеса —
Домой,
Домой!
Стучат одно.
Все степь да степь,
И вдруг береза
Впервые глянула в окно,
На полустанке выбегая
Девчонкой бойкой к полотну…
И я, друзей отодвигая,
Спешу к вагонному окну.

Былой любви на всех дорогах
Душа по-прежнему верна,
Зовешь других,
Встречаешь многих,
А все на свете лишь одна.

«Поздравляю с весенним громом…»

Поздравляю с весенним громом,
Громогласным над каждым домом,
Ослепительным над страною,
Очистительным надо мною.

Громом прорвана чувств запруда,
И вокруг вызревает чудо —
Лодки ждут друзей по озерам,
Земляника по косогорам.

Синий полдень в сосновой раме
Встал над Пушкинскими Горами,
Только пушкинским песням впору
Приобщить его к разговору.

Но и нашим нельзя не петься,
Только выдержало бы сердце,
Коль в него и любовь вернется —
От избытка чувств разорвется!

Начинают птицы рано,
Вдохновенно — и не зря, —
Чтоб из плотного тумана
К людям путь нашла заря.

Им восторгом захлебнуться
Не для кассовых утех…
Что толкает их проснуться
Раньше всех?
Мудрее всех?

И выходит из-за елей
Осиянная заря
Не на лепет «менестрелей»,
А на трепет снегиря.

В ПУШКИНСКИХ ГОРАХ

Как будто в мире нет другого сердца,
Одно мое — такая в мире тишь.
За десять верст услышишь вздох младенца,
За двадцать — всплески весел различишь.

Остановись, мгновенье, ты прекрасно!
Безоблачная синь над головой,
И косогор горит гвоздикой красной,
И дышит ветер скошенной травой.

И музыка приходит издалека
Как зов твой через псковские холмы,
И верю я, что день встает с востока,
Что друг для друга в мир явились мы.

Пусть годы шли походкой торопливой,
Я сердце чистым для тебя сберег,
Спроси о том у серебристой ивы,
Она не скажет слова поперек.

К земле, солдатской освященной кровью,
За наше счастье пролитой в бою,
Мы припадем с признательной любовью,
Мы поклянемся юность чтить свою.

И пусть рассвета золотое знамя
В полнеба полыхает над страной
И ветлы подымаются за нами
Сверкающей серебряной стеной.

Остановись, мгновенье, ты прекрасно!
Безоблачная синь над головой,
И косогор горит гвоздикой красной,
И дышит ветер скошенной травой.

«Тополиный белый пух…»

Тополиный белый пух,
Дым костра, что не потух,
Соловьиных рощ прибой —
К жизни вызваны тобой.

Этот синий небосклон —
Он тобой одушевлен,
Эта бойкая река —
Как струной, тобой звонка.

Будут в памяти ясны
Дали нынешней весны,
Все величие ее —
Лишь дыхание твое!

«Все, что было, — как небыль…»

Все, что было, — как небыль,
Снова мир без границ,
В нем и ветер, и небо,
И ковры медуниц.

От Любани до Тосны
Не шелохнется бор,
Чтоб ошкуривал сосны
Солнца желтый топор.

Из поднебесья ветер
Полдень пролил рекой…
Нет, не жил я на свете
До минуты такой!

«Опять пошли свои, родные…»

Опять пошли свои, родные,
Под паровоза хриплый вой
Луга, лужайки заливные,
И клен кивает головой.

И машет ель платком зеленым
Из желтой лиственной толпы,
И по жнитву гурьбой к вагонам
Бегут, как мальчики, снопы.

Бегут, раскачивая плечи,
Роняя золото зерна…
Вот так и я тебе навстречу
Спешу,
Родная сторона!

«Кузнечики стрекочут…»

Кузнечики стрекочут,
Восходит мед с лугов,
Душа спешить не хочет
От этих берегов.

Глядеть на рощи эти
Века не надоест!
А сколько есть на свете
Таких же странных мест!

Бежит пшеницей тропка
На малых скоростях,
Замрешь душой неробкой
У вечности в гостях.

В каком же смертном гимне
Хвалу воздам я той,
Что подарила мир мне
С бессмертной красотой!

«Заря и лес неравнодушный…»

Заря и лес неравнодушный,
И паутинка на стогу…
Смотрю — над пропастью воздушной
Воздвигла радуга дугу.

Горят на солнце перелески,
Как льдина облако плывет,
Дождем умытый, в резком блеске
Мир предо мною предстает.

И я, увидев мир прекрасным
В лесной нетронутой глуши,
Хочу, чтоб было столь же ясным
Движенье каждое души!

«Ты за ней не броди по аллеям…»

Ты за ней не броди по аллеям
То в жару,
То за сеткой дождя.
Мы поверим, поймем, пожалеем,
Но она промолчит,
Уходя.

Пусть поборется сердце как надо
За успех твоего ремесла,
Чтоб любовь,
За победы награда,
За тобой не пойти не смогла!