* * *

• Россия! Русь! На воре вор.
• И сатана на пьедестале.
• Как раньше – вольница, террор,
• Но там хоть личности блистали.

• Ты снова предана. Одна!
• Без ясновидца и пророка.
• И все ж, как Цезаря жена –
• Вне подозрений, вне порока.

ХОЛОД

• Ранний час, алкашей перетряс,
• Из подъездов – Освенцим народа,
• Столб фонарный, как свечка, погас.
• До скончания века – три года.

• Сонмы новых ошибок и проб,
• Но расписан итог, как по нотам:
• Я в автобус вбиваюсь, как в гроб,
• Он взорвется за тем поворотом.

• Ни печали, ни грусти в душе –
• Под гипнозом всеобщего свойства,
• Жду с каким-то азартом уже
• Кульминаций взрывного устройства.

• Никому не сносить головы –
• Ни дельцу-подлецу, ни поэту.
• Где любовь-покаянье? Увы!
• Где отвага и жертвенность? Нету.

• Мчусь со всеми в огне зоревом
• Сквозь моторные выхлопы-вздохи.
• На холодном стекле лобовом
• Обнажается карма эпохи...

БЕСЫ

• Не пылил, по столу не стучал,
• Вроде Ваньку валял понарошку,
• В том порядке, как их обличал,
• Обнажали, топырили рожки.

• Возмущались – напрасно грешу,
• Гомонили и хрюкали сыто,
• Предлагали поладить: «Прошу,
• Стол накрыт и помыты копыта!»

• Но качнулся в простенке портрет –
• Аскетичный, взрывной, будто атом.
• – Это ж бесы! – шепнул мне аскет
• В сюртуке петербургском крылатом.

• Уточню: кой-кого «замочил»,
• О дальнейшем – провалы местами.
• Дома «ящик», утершись, включил, –
• Тут как тут они, вертят хвостами.

• Целый вечер в бесовской игре
• Упражнялся над кнопками рьяно:
• Щелкнешь – сбулькают в черной дыре,
• Только рябь и круги по экрану...

РАЗМЫШЛЕНИЯ НА РОДИНЕ

• «Пьянству – бой!» –
• Плаката клок угрюмый...
• Сколько пито горького вина!
• Но пришли, и горче не придумать,
• И подлей не встретить времена.

• Над родным селом плывут гробами
• Чаше – тучи, а не облака.
• Хоть штакетник редкими зубами
• Шепелявит: «Держимся пока!»

• Вместо жизни – ветхие облатки,.
• Вместо плода – хилый пустоцвет.
• Слабых доконали гроб-порядки,
• Дерзким, кто не спился, хода нет.

• Кто сказал: была судьба-злодейка?
• Зло – вторично. Нам и поделом.
• Детям как? И внукам? Жизнь – копейка,
• И все решкой, решкой, не орлом.

ПРЯМОГО ВОЗДЕЙСТВИЯ СТРОКИ

• Мартены и те заглушили,
• И в каждый уезд и улус
• Коммерческих флагов нашили.
• Верните Советский Союз!

• Хватало и стали, и бронзы,
• И славы, добытой трудом.
• Взорвали партийные бонзы
• Страну, как ипатьевский дом.

• И так раскурочить Россию
• Хазарский сумел каганат,
• Что даже с шунтами бессилен
• Кудесник Акчурин Ренат.

• Так пусть же войдут в кровотоки
• Стальные, как сталинский ус,
• Прямого воздействия строки:
• Верните Советский Союз!

О НЕДРУГАХ

• Глаз коли, ни просвета, ни звезд,
• В небе сонмище бесов и гадов.
• С электрички иду. И мороз
• Раздражает, как власть «демократов».

• Вот приду я и печь натоплю,
• На поэзию душу настрою,
• И о недругах думу свою
• Деревенским чайком успокою.

• Вот один, как бессмертный Кашей,
• В сопредельной избе обитает:
• Дернул рюмку, натрескался шей,
• Может, в баньку сходил, обсыхает.

• Знаю, он в небесах не парил.
• Не достиг и подножий успеха,
• Но каких мудрецов обдурил,
• На хромой кобыленке объехал.

• В лад бы времени вышел портрет,
• Да с героем случилась промашка:
• Там, где раньше носил партбилет,
• Нынче булькает плоская фляжка.

• В пору зла и крушенья систем,
• Где кувшинные властвуют рыла.
• Сколько разных неслыханных тем
• С перестройкой возня породила!

• Да вот здесь же, весной удалой,
• Цвет черемухи – божье творенье,
• Наш герой поперечной пилой
• С похмела раскромсал на поленья.

• Улетели от наших оград
• Даже птахи, разор не прощая...
• Снег скрипит. Чьи-то окна горят,
• Переулок глухой освещая.

• Вот и сам содержатель избы,
• И момент воровской, подходящий:
• Где-то добыл колено трубы,
• Только валенки трюхают, тащит.

• Окликаю: «Бог в помощь, сосед!»
• С перепугу прибавил он шагу,
• Не узнал будто, отклика нет,
• Но, скорей, пронесло бедолагу...

ИЗ ЗАЛА СУДА

• «Встать, суд идет!»
• Томов пятнадцать «дела»
• Судья на стол кладет и оробело
• На прокурорский щурится погон.
• И воет баба: «Я – не виновата!»
• И пышет жаром пафос адвоката, –
• На жалость давит платный Цицерон.

• «О, слабый пол!» – взыскует благодетель.
• И «пол» блазнит – точь-в-точь
• Трехлеток-нетель,
• При телесах, при золоте серег.
• Любой из нас для этой лярвы – лапоть,
• В глазах ее одно желанье – хапать,
• Но бес попутал. Бог не уберег.

• Свидетель я. Сижу, как в пассатижах,
• Душа летит «фанерой над Парижем».
• Но никому не страшно, черт возьми!
• Ужель мы все под бесами сломались,
• И хоть по правде вдрызг изголодались.
• Согласья нет меж русскими людьми?!

• Судья не Бог, он кодексу служака,
• Он чтит статьи, их эвон сколь! Однако,
• Бабенке, знать, не «светит» ни одной.
• Она уж – ха! – отдаст и «сбереженья»,
• Слезу прольет, ведь звезд расположенье
• Так благосклонно к мафии родной.

• А суд идет. Он судит все, «как надо».
• Я ж накален, как «Ф-1» – граната.
• Неверный вздох и выскочит чека.
• Даю в пылу и гневе показанья,
• Но тщетно все – кругом глаза бараньи:
• Мол, громыхай, видали дурака!

• Гляжу в окно, там столько клиентуры,
• Туда-сюда, все больше бабы-дуры,
• О золотой, нарядный наш народ!
• С напором прут в конторы и салоны
• Оплаченные щедро цицероны,
• Опричники крапленых демсвобод.

• Роняет перья медный герб двуглавый –
• На стол суда, на том с названьем «Право».
• И баба ловко вертится в «сетях».
• Орел устал в дозоре бесполезном,
• И символ власти – скипетр железный
• Едва уж держит в бройлерных когтях.

• А суд идет...

ДЯТЕЛ

• Дятел долбит за окошком,
• Что там нашел, не пойму?
• Долгой, упорной долбежкой
• Всех растревожил в дому.

• Думаю, Господи Боже, –
• Смута, реформы, мороз...
• Вот надолбился. Похоже,
• В лес инструменты понес.

• Мал, а такая отвага, –
• Клюв, оперение, стать!
• Малость соснет бедолага
• В тесном дупле и опять,

• Глянь, уж стучит на болоте!
• И никому не к лицу
• Плохо сулить о работе,
• Что по плечу молодцу.

ТЕЛЕВЕСТИ

• ...Вновь рубль подрос на копейку.
• И хапнул мильярд паханат.
• Поросшего мхами Дебейку
• Представил Акчурин Ренат.

• Из Крыма – гроза и проклятья,
• Он предан и сдан на миру.
• Утешились ширые братья
• На жовто-блакитном пиру.

• А дальше – Чубайсы, разборки,
• Ирак, Хакамада, Кавказ.
• И Ельцин, опознанный в Горках,
• Его, понимаешь, анфас.

СВОБОДА

• Ах, как грохочут всякие «любэ»,
• Как возгудают рекруты удачи!
• Ни партбюро тебе, ни КГБ,
• «Поля чудес» и тампаксы в придачу.

• «Совок» несчастный, быдло, лабуда,
• Я кипячусь, как помпа на пожаре:
• Гагарин, Жуков!.. Тщетно, брат, когда
• Банкуют огайдаренные хари.

• Творцы беды, собчаковских балов,
• Они при всем провале и обвале
• Горазды бить из танковых стволов,
• Чтоб, понимаешь, мы не психовали.

• Свобода? Век свободы не видать! –
• Помыслишь вдруг в горячую минуту.
• Но есть верняк – смириться и принять,
• Закрыть глаза и все списать на смуту.

• Нет, не могу. Не дело. Не резон.
• Вот одному в глаза леплю, итожа:
• – Вор. – говорю, – позорник, фармазон!
• Сквозь бороденку цвиркает:
• – И что же?!

* * *

К чему стадам дары свободы?

Их должно резать или стричь.

А. С. Пушкин

• Скользя и падая нелепо,
• Нажравшись телебелены,
• Россия чокнулась. И слепо
• Пасется в стаде сатаны.

• Народ? Наверно, только в песнях
• Остались удаль и броня?
• Он все тупей и бессловесней,
• Все круче стрижка и резня.

• Пойди сыщи единоверца,
• Враз охладеешь, видит Бог,
• На пепле пламенного сердца
• Он свечку кроткую возжег.

• И рад! И верит в час спасенья,
• Как бы не видя куража,
• Убогий символ возрожденья
• Рукой слабеющей держа.

АНТИХРИСТ

• В листве осины зреет страх,
• Трепещет древо-выкрест:
• Для всех голов не хватит плах,
• Когда придет антихрист!

• И ты наивен, человек,
• И так в наивстве канешь.
• Еще добром жестокий век,
• Двадцатый век, помянешь.

• Вот зверь идет – загробный свист!
• Все три шестерки – ко дню.
• И русский лес последний лист
• Роняет в преисподню.

ПОЧТИ ШУТОЧНОЕ

• На земле моей, земле метельной,
• С разудалым посвистом ветра,
• Стал Ямал страною сопредельной,
• Ненадежной спутницей Югра.

• В Салехарде тучи ходят хмуро,
• В суверенных надолбах Надым.
• Там Басков. Поэт. Сегодня Юра
• Говорит: границу отстоим!

• И в стихах воинственные те же
• Территориальные права.
• А Махмуд Габдель грозит: зарэжу!
• Шутит так. Но шутка какова!

• Даже солнце общее не греет,
• А луна и звезды говорят,
• Будто я к Тарханову Андрею
• Снарядил карательный отряд.

• Нацепив торжественные латы,
• Отложив перо и чистый лист,
• Наш Андрюша – кедром в три наката
• Укрепляет свой Ханты-Мансийск.

• Паритеты, суверенитеты...
• В головах – сумятица, бедлам.
• Жили-были светлые поэты,
• Рюмки вдрызг и – чечки пополам...

ЭЛЕГИЯ

• Встанешь утром, те же беды
• Оккупация, позор!
• Над Россией – в знак победы
• Полосатый триколор.

• Ни один не дрогнет мускул
• На иконе – у Христа,
• Красно солнце светит тускло, –
• Это общие места...

• За окном конкретный вид:
• Кандагарский инвалид,
• У него Афган в печенках,
• Будто злой душман сидит.

• Со вчера горя и шая,
• В мятых взорах – боль и крик,
• Мужики вопрос решают,
• Как залить за воротник.

• Три «мента» воришку мочат,
• Так слегка пускают кровь.
• Девка – страсть! – отдаться хочет
• За «лимон» – и вся любовь.

• Безупречный меж людей –
• Серый живчик воробей!
• Воробья смириться с гадством
• Не принудишь, хоть убей.

АД

• Там порядки и нынче чётки,
• Каждый вписан в свою графу,
• Скажем, адские сковородки
• Лижет Суслов. Но это ж – тьфу!

• Для кого-то – смола, оковы,
• В три гадюки свистящий кнут.
• Для товарища Горбачева –
• Пунктик общий для всех иуд.

• Собирайся, мол, паря, с духом,
• Все оформлено: бланк, печать!
• Для острастки залепят в ухо:
• «Потерпи. Не моги серчать».

• Соответственно обстановке,
• Выйдет Дьявол, прочтет Указ:
• «Час пришел! Вот твоя веревка,
• Специально тебе припас!»

ПОРТРЕТ ЗНАКОМОГО

• Засунув гвоздодер за голенище,
• Как финский нож,
• И важный, словно прыщ,
• Он пристально –
• Лежит что плохо! – ищет
• Среди живых и брошенных жилищ.
• То колесо,
• То образок с божницы,
• То пуговку средь мусора сеней!
• Вещица – дрянь,
• Но может пригодиться,
• Сам Плюшкин
• Наклонился бы за ней.
• «Мышкует» – в ночь,
• Идет в поход в другую
• (На людях чтя морали и табу!),
• Несет доску смоленую, тугую,
• А подфартит – чугунную трубу.
• Обочь и вдаль
• Гудит-свистит эпоха.
• И он с зарей, покрякивая аж.
• Со смаком мечет кашу из гороха,
• Удачным был
• На ток ночной вояж.
• Потом соснет – «куфайку» в изголовье,
• Проснувшись,
• Щец откушает горшок.
• И, берегя бесценное здоровье.
• Целебной травки примет корешок.
• Не курит. Да!
• Не чахнет и не пышет,
• Чалит себе, укромно шелестя.
• Но слух прошел,
• Слушок, точней: «Он – пишет!
• «Из мусорной корзины» – повестя».
• Словарь и стиль визжат, Как поросята,
• И местных тем убог и скучен круг.
• Уж написал ноль целых две десятых
• За двадцать лет мучительных потуг...
• И как-то Гоголь,
• Выглянув из мрака,
• (Он чародей и – может иногда!)
• Прочел страницу, лоб потер:
• «Однако...»
• И подтвердил:
• «Как скучно, господа!»

ГЛАСНОСТЬ

• Детина-критик гневным текстом
• «Врага» бичует, весь дрожа,
• Сквозит эротикой и сексом
• Его пещерная душа.

• Другой шумит о днях ГУЛАГа,
• Никто Отчизне не помог,
• Зато прибрали власть и блага,
• Как говорится, под шумок.

• На съездах-сессиях токуя,
• На главном клиросе страны,
• Мы видим – дулю нам какую
• Суют сии говоруны.

• Сулят топор. Готова плаха.
• И «дело», знать, заведено.
• И «гнев» грядущих Карабахов
• Отрежиссирован давно.

• Да только зря сдвигают кружки
• За свой фарцовый интерес:
• Лжедмитрий выстрелен из пушки,
• Иуда сам в петлю залез...

* * *

• Как допрежь ордена, презенты,
• Только гуще, позорней ложь.
• Сплюнешь горестно, в президента
• Хоть со скользом, но попадешь.

• Сколько их на Руси Великой,
• Не промажешь, бери подряд:
• Тот не вышел умом, тот ликом,
• Испохаблен калашный ряд.

• Вот один из них «ангел кроткий»,
• Из прорабов – усвой и взвесь!
• Как цементным раствором, водкой
• Укрепляет маразм и спесь.

• Ну, взорлите ж, гудки заводов,
• Ну, ударьте, колокола!..
• Прав был загодя «вождь народов»:
• Эвон сколь напласталось зла!

НИТРАТЫ

• Вожди почили в бозе,
• А новых нет пока,
• Жидки да мафиози
• В Советах и в ЦК.

• И катятся кортежи,
• И вносится нитрат,
• И «нобелевский» свежий
• Созрел лауреат.

• Душа небес взалкала?
• И в обществе – темно:
• Хоть в «леворадикалы»,
• Хоть в «право», все одно...

• Ах, добыли свободу
• (Виват нам, дуракам!)
• Библейскому народу
• И прочим Собчакам.

• Еще б самих нас к стенке,
• Чтоб – некому тужить:
• Сплошные евтушенки,
• Сплошной бомонд и жидь!

• Куда желаешь – виза,
• Вся жизнь – сплошной полет,
• Ну, словом, как Раиса
• Максимовна живет.

ХРИСТОС

• Каких кровей Он? –
• старая дилемма.
• Как был зачат? –
• загадка глубока.
• Метрических бумаг
• из Вифлеема
• Не сохранили
• горние века.
• Известно лишь –
• когда и кем распят
• Он, И кто орал:
• «Распни его, распни!»
• Так что ж теперь
• зациклились на пятой
• На краткой строчке
• паспортной ОНИ?
• Недавно лишь «расшили»
• пунктик узкий,
• Но не был снят
• сей пристальный вопрос:
• Еврей ли Он?..
• Не важно! Он – за русских,
• Он – Иисус Иосифыч Христос!

РАЙСКИЙ СОН

• Сон, конечно, и нынче крутой:
• Рай, приемная, очередь к Богу.
• Дверь открыл референт молодой
• И сказал: «Посидите немного!»

• Как на иглах сижу, как в тюрьме,
• Поминутно роятся вопросы:
• Что тут делают – нищий в чалме
• Иль буддийский народишко босый?..

• Тут Пророк, через стену влетев,
• Снял хитон и сошел с колесницы,
• И, приветствуя офисных дев,
• Выпил пепси из рук ангелицы.

• Наконец я увидел Его,
• Как и ждал, Он промолвил солидно:
• «Поднял списки Я, сверил Ф. И. О.,
• Крыжик есть, но ...оплаты не видно».

• Облик кроткий, а в голосе лед.
• И сквозь лед отчеканилось: «Знайте!
• Тыща в твердой валюте за вход
• На развитие Рая... Ступайте!»

• Кромку неба нашел без труда,
• Разбежался и ухнул по-русски.
• Хорошо – не задел провода!
• И проснулся от сил перегрузки.

• И – к окну. Потрясенный стою.
• Мир земной не обрадовал взгляда.
• Что сказать тут, коль даже в Раю
• Не избегли влияния ада.

ДЕВЯНОСТО ТРЕТИЙ ГОД

• Когда громили танки Дом Советов,
• Я горько пил за души всех поэтов.
• И багрянел от крови сам собой
• Телеэкран когда-то голубой.

• Шестой канал – Ротару и «Лаванда»,
• А на втором – расстрельная команда:
• Грачев-паша – змеиный камуфляж,
• Бурбулис – подстрекателей типаж,
• И прочие искатели наград...
• Зашел сосед – упертый демократ,
• Я без раздумий вышвырнул соседа:
• Локальный гром, негромкая победа.
• И пусть ликует сам с собой один,
• Зомбированный «ящиком» кретин.

• А Дом горел, прицельно танки били,
• При СССР их ладили в Тагиле:
• Камулятивным ухнут, пробасят...
• И я налил еще сто пятьдесят.

• Возник Спецназ, Омон, Бейтара тени...
• В столице кровь, беспамятство в Тюмени,
• Россия вновь на дыбе и во мгле.
• И злой прораб, кайфуюший в Кремле,
• Торжествовал и всем судил удавки.
• И Черномырдин – слон в посудной лавке,
• Гоняя мух во рту, в герои лез,
• Как лез вчера в ЦК КПСС.

• Когда Немцов с Явлинским мух прогнали,
• И всем Гайдарам сребреники дали,
• В квартире дверь, как будто в небе кратер,
• Разверзлась вдруг, явилась Богоматерь:
• «Переживем, – рекла, – а пьянку брось!»
• И нимб сняла, повесила на гвоздь.

В ОДНОМ УРАЛЬСКОМ ГОРОДЕ

• С подозрением гляжу я на сей твердокаменный город,
• Не берусь выгораживать даже работный народ.
• Дружно пропили «ВИЗ»[1], «Уралмаш» промотали. И впору –
• Снова песнь заводить про несчастный кирпичный завод.

• Вот свой поезд дождусь, подпирая колонну вокзала,
• И надолго закружит глубины пространства и лет.
• И кургузый Свердлов, что не сдернут еще с пьедестала, –
• На аптекарских ножках – вздохнет с облегченьем вослед.

• Настроенье опять – уводите и сразу повесьте!
• От одних открестился, к другим не прибился, не смог.
• Вновь трамбуют асфальт на расстрельном Ипатьевском месте,
• И трагедии русской все катится смертный каток.

• Ну, понятно: да здравствует! – нет ни цензур, ни запретов.
• Но пришла и расплата. Во мгле найти версты-пути.
• И пример налицо: даже пары приличных поэтов.
• Как ни тщись, в этом городе нет, с фонарем не найти...

В ШТОРМОВОМ ОКЕАНЕ

• Вчерашние «ленинцы» – в рынке,
• Торгуются, пена у рта.
• А я к перекраске и линьке
• Не годен, порода не та.

• Они, словно голые в бане,
• У шаек своих и корыт.
• А я в штормовом океане,
• Мой путь направляет бушприт.

• При хватке и мстительной силе,
• Разбитой страны паладин, –
• Поверил я в прочность – Под килем! –
• Торжественной мощи глубин.

• И в небе я вижу поруку,
• И к Богу иду, не беда:
• С ним раньше по правую руку
• Случалось сидеть иногда.

РИУ-ГРАНДИ

• Штормуем. Опять навалился циклон,
• Вчера утопил он несчастного грека.
• Тут впору писать заявленье в ООН
• И ставить вопрос о «правах человека».

• И все же Нептун наш – мудрец, голова!
• Сие подтвердил замаячивший берег.
• По курсу Бразилия. Рала братва:
• Ну вот и достигли Латинских Америк!

• Но где же привет и «прозрачность» границ?
• Стена крепостная над бухтой воздета.
• Чугунные пушки глядят из бойниц
• И, вроде б, дымят фитили на лафетах.

• И здесь мы товары возьмем для Европ,
• И здесь все красоты наскучат команде.
• Но эти орудья запомним по гроб –
• В старинном форту городка Риу-Гранди.

• Похоже, в согласии с мирной судьбой,
• Держа под прицелом морские пределы,
• Они не замедлят с ответной пальбой,
• Коль вдруг кто затеет неправое дело.

ЦИКЛОН

Морякам сухогруза «Николая Семашко»

• Подан «SOS». И объявлен аврал.
• Витус Беринг сжимает штурвал:
• – Это вам не пролив Лаперуза!
• С четырех океанских сторон
• Нас валяет камчатский циклон,
• И вдобавок – смещение груза.

• Старший штурман над картою сник,
• Оверкиль нам грозит напрямик.
• Подрастает у бесов харизма.
• Капитан – он герой, как всегда,
• Но надстройки с наростами льда
• Горче «смерша», страшнее фашизма.

• Вал девятый – по борту удар,
• Оглушительно слепнет радар,
• Для спасенья потуги нелепы.
• Дрогнул мостик. Но глянули вниз:
• Боцман Сылка над бездной завис,
• Укрепляет он талрепы – скрепы.

• Будь что будет! Но выдержал трос,
• Дальше – ангел нас в небо вознес
• Как спаслись мы в деянии адском,
• Позабыть бы – на кой это ляд?
• Но уж очень красив был закат
• Через месяц в проливе Малаккском.

• Кто-то вспомнил: маяк не мигал,
• Петропавловск наш подвиг проспал.
• Продремала морская контора,
• Боцман Сылка ужасно продрог,
• Беринг снова в могилу залег,
• Так помянем добром командора!

ВЛАДИВОСТОК

• Льву Князеву

• Сунься, враг! И приветят огнем:
• И линкор, и буксиришко ржавый!..
• И когда мы в загранку идем,
• Мы спокойны – за нами Держава!..

• А теперь? Иль остыли ветра?
• Или в башнях стволы понарошку?
• Лазят чуть не в заливе Петра
• На своих кавасаках япошки.

• Шмонят нагло шпион и бандит.
• И уж, вроде, не к месту картина:
• В полдень праздная пушка палит
• Холостыми – на сопке Орлиной.

ИНДУСЫ

• Из всех кругосветных искусов,
• Из сонмища встреч на ветрах,
• До жалости помню индусов
• В их медленных жарких портах.

• Вот, выплыв как будто из штрека,
• Светясь первобытной красой.
• Сидят они возле твиндека
• Чумазой бригадой босой.

• В Бомбее-порту или Кочин,
• Где зной обжигает с утра,
• Они расторопны не очень,
• Зато побузить мастера.

• Потрудятся малость и – в спячку,
• Устелят телами причал.
• Проснутся, жуют свою жвачку,
• Наверно, чтоб тонус крепчал.

• Фанаты таинственной веры,
• Ведомые Буддой самим,
• За что-то среляют премьеров,
• А после стенают по ним.

• Костры погребального ада
• Сандалом и лавром горчат.
• Что жалость? Тут гневаться надо!
• Не знаю я... Боги молчат.

СЕРБАМ

• Нал пасхальной Европой вербы,
• А над Косовом полем – ал,
• Свора НАТО терзает сербов,
• Богатырски они стоят.

• Лезут немцы, грозят мадьяры,
• Помрачнел православный Спас.
• Изменили друзья-болгары,
• Полячишки предали враз.

• Нет надежд и на Киев с Ригой,
• И не в подлой Москве, видать,
• Надо в недрах Руси Великой
• На подмогу бойцов скликать.

• Вспомнят праведный грохот пушки,
• Светлый ангел взорлит во мгле.
• Мы придем к вам, придем, братушки,
• Как раздавим ворье в Кремле!

• «За славян!» – пробасит ракетчик.
• Гром и ужас, огонь и тьма...
• В Вашингтоне герой-минетчик
• Раньше срока сойдет с ума.

В КОНЦЕ ВЕКА

• За годы и жизнь примелькалась,
• Остыл камелек бытия,
• В дому никого не осталось,
• Лишь кошка да, стало быть, я.

• От войн, от политики стрессы,
• То правых, то левых шерстят.
• У деток свои интересы,
• Хоть, ладно, порой навестят.

• Всплывают забытые лица,
• Пирушки, былой тарарам...
• И кошка походкой царицы
• Гуляет по пыльным коврам.

• Замечу: «Не стыдно ли, Машка?»
• Но я ей плохой командир.
• Наестся, умоет мордашку
• И зелено смотрит на мир.

• Никто ей худого не скажет,
• На стылый балкон не шугнет.
• Под лампой настольною ляжет,
• Под стуки машинки заснет.

• И что нам «фонарь» и «аптека»,
• «Ночь», «улица» – жизни венец?
• Руины ушедшего века
• Не так и страшны, наконец.

ТАМАНСКИЙ МОТИВ

Поэту Виктору Жорнику

• По курсу – Тамань! Напружинен «жигуль».
• Скользят ласточата – скольжением пуль.
• Прочней оплели тополей осьминоги
• Горячие ножны приморской дороги.
• Азовское – справа слагает катрены,
• На Черном – трагический плат Мельпомены,
• Гекзаметры вьет, будто скифов арканы.
• Осколками амфор желтеют лиманы.
• Мы едем. А небо сосудом Пандоры.
• Мы мчим. Будто кровь на полях – помидоры.
• По кромочке плавней – пожарищ зола.
• Там чудятся мне кальтербрунеры зла.
• Век горький. Исход. Мы на финише века, –
• В хитонах, в сандалиях древнего грека,
• В античном, суровом, божественном виде.
• "В Элладе ж ты, брат!" – как сказал Сердериди.
• Но кто промелькнул там? Околыша алость...
• Гусарский поручик? Мишель? Показалось...
• Промчали. Сравненья – опять! – фронтовые:
• Арбузы, как шашки лежат дымовые,
• И даль виноградников в небо воздета,
• И гроздья, и листья защитного цвета.
• Но – стоп! И ремни привязные – с плеча.
• Базар придорожный. Торговля. Бахча.
• – Погодь! – мой товарищ – на тормоз. И – нате! –
• Взорлил. И несет уж два солнца в обхвате
• Две сочные дыни, что брызнут вот-вот
• Медовой амброзией южных щедрот.
• Задаром! – товарищ в восторге, – Салют!
• У нас тут поэтов в лицо узнают!..
• А мне уж блазнится мой северный город,
• Что злыми реформами нынче распорот,
• Там тоже базар, политкухонь грома,
• Но там и картох не дадут задарма!

• Летим! Нашей гонкой простор ошарашен.
• Пересыпь?! Давай к Лихоносову, наш он!
• Каких-нибудь два поворота всего –
• Поселок. С холма панорама: ого-о!
• Даль моря. И синь. И штормяга жестокий.
• И там где-то парус родной – одинокий...

УТРО В СТАНИЦЕ

• Вор что ль ходит? Собаки лают.
• Старотиторовка. Светает.
• В помидорах шуршит роса.
• Ядра груш не спелей осины.
• Занавеска из парусины.
• И с лампасами небеса.

• Вот Галина встает. И разом
• Расцветают горелки с газом,
• Шелестят лепестки огня.
• Наваждение сна, морока,
• Но хозяин уж греет оком
• Двор казачьего куреня.

• Стайка кур. воробьи в застрехе,
• Миг – и сыплются, как орехи,
• На тропиночку, где бахча,
• Где стрючки, как в петлицах ромбы.
• Где на ржавый осколок бомбы Песик
• Тимка глядит, урча.

• Нас Галина к столу сажает,
• Проломиться он угрожает
• От пельменей и пирогов.
• В дополнение – вин наличность.
• Виноград, козий сыр...
• Античность!
• Начинается пир богов!

• Песик Тимка как будто в трансе,
• Он встречал тут поэта-манси,
• Смотрит нынче на моряка.
• Обещаю тебе, мой псяра,
• Кость длиною до Краснодара,
• Толщиною – до Темрюка!

• Но хотел бы, коль мир возможен,
• Чтоб казак свой клинок из ножен
• Для сражений, атак не рвал,
• Чтобы вор не водился здешний,
• Чтоб Галина цвела черешней,
• И хозяин преуспевал.

ЖАРА

• Жаль, что нет у солнца ставней,
• Жарит-парит тыщей бань.
• Будто крот, в теснинах плавней
• Пробирается Кубань.

• Оглушительно тоскливы
• Камышинки на жаре.
• Цапли шествуют брезгливо
• По лягушечьей икре.

• Леность, нега, захолустье,
• Но вдали железный гул:
• Это порт в Кубанском устье –
• Груз пакует на Стамбул.

• Где-то взрывы, кровь, крушенья,
• Здесь порядок нерушим:
• V людей – соображенье
• И плевали на режим!

• Жаль, к нему страна привыкла,
• Жаль, пословица права:
• Ведь у многих овощ-тыква,
• Где должна быть голова.

• Вон мужик в рыбацкой робе,
• Вроде, умница с лица.
• Что он, даром время гробя,
• Ловит, спра-ши-ва-ет-ся?!

• Воду попусту буровит,
• Ну, там клюнут окуньки...
• Не диверсию ль готовит
• На брегах Кубань-реки?

• Мы, как Пятница и Крузо,
• Трапезуем на бревне.
• – Эй, приятель, хошь арбуза?
• С подозреньем глянул: – Не-е!..

• Что ж ты трусишь, друг сердечный,
• Что зауросил, чудак?
• – Не шпион?
• – Темрюкский, здешний! –
• И мужик – за свой рюкзак.

• – Мне домой... Ориентиры
• Держит правильно: семья!..
• Лома скажет: «Рекетиры...
• Но я справился с двумя!»

• У небес и солнца – спайка,
• Но жара смиряет гнет.
• Молодой азовской чайкой
• В ближнем небе самолет.

• Корабли уходят в дали.
• Берег ласковый, река...
• Жаль вот только – напугали
• Мужика из Темрюка.

АНАПА

Надену я черную шляпу,

Поеду я в город Анапу...

Из старой песни

• Я не знаю, цела ли шляпа,
• Что из песни досталась мне?
• Но жива, весела Анапа –
• В жарких пляжах, любви, вине!

• От Горгиппии и до рынка,
• Мимо рынка – до Джемете
• Можно сладить роман с блондинкой
• Иль с брюнеткой амуры те.

• Утомясь в черноморской качке,
• Солнце нежится день-деньской.
• Страсть! Москвички и сибирячки
• Отдаются волне морской.

• А полночные интересы,
• А крутой в кабаках народ!
• Тут, замечу, при «мерседесах»
• Он «Анапу»-вино не пьет.

• Выбирает «Букет Кубани»
• Да с медалями коньяки...
• А я, помнится, в океане
• И «Анапу» глушил с тоски.

• Потреблял у широт Америк
• И в сибирской избе простой.
• Представляя анапский берег,
• Шоколадный его настой.

• Вот и здесь я! Дымлюсь на пляжах.
• И хоть тело – сплошной пожар,
• Как чеченец в огне Самашек
• Не сдаюсь я: «Аллах акбар!»

• Не влюбился пока, признаться,
• Ненадежный рубеж держа...
• Ну а черная шляпа, братцы,
• Это ж просто для куража.

ОКУНЁВСКАЯ ПОВЕСТЬ

• И застал меня декабрьский закат
• Посреди родных калиток и оград,
• Средь немеренных сугробов, среди звезд.
• Погодился и подвез молоковоз,
• А не то сейчас бы пехом штурмовал
• То Песьяновский, то Карьковский увал.
• А потом бы на Крутом, сколь видит глаз:
• От дирекции – до скотных ферм и баз
• Открывалась бы в заборах и плетнях
• Панорама Окунёва – вся в огнях!

• Здравствуй, родина! Не все я сжег мосты!
• Вон темнеют двоеданские кресты
• Возле ряма, где кичиги сторожат
• Вечный сон, мои родители лежат.
• И замечу я по поводу судьбы:
• Жили ладно – не двужильны, не слабы!
• Вспомню лето – там озерный плеск весла.
• А весна – та вся медунками цвела.
• Вспомню осень – золотой разлив стерни,
• Журавли там пролетали. Где они?
• Где осинник, что багрянцем полыхал?
• Там пары я перед армией пахал.
• Открутилось, отвилось веретено,
• Дом отцовский был, но все разорено.
• Не согреться меж ухватов на печи,
• С пылу - с жару! – не заманят калачи.
• Живы ль родичи? Небесный стон в груди.
• Кличет Петр Николаич: «Заходи!»
• Ставит рюмочки, «перцовки» – два стрючка,
• Но не дал им: «Мне б парного молочка...»
• «Ну, дела! Ведь не видались столько лет!
• Огорчил, племянник... Тоже мне – поэт!..»
• На трезвянку рассуждаем про родню,
• Телевизор – про Балканы и Чечню,
• Про Гайдара (все пороки на лице!)
• И про Ельцина – аминь всему! – в конце...

• Жарко в горнице. Привольно, как барон,
• Я под фикусом улегся, вижу сон:
• Ходит Ельцин, как чеченец за рекой,
• И грозит своей беспалою рукой.
• Я за дрын, а он скрывается в пурге,
• Как медведь, скрипит на липовой ноге.
• Шли охотники – ребята, будь здоров,
• Отметелили «гаранта», поднял рев.
• Мчали с лесом в Петропавловск шофера,
• Отмутузили за все «ваучера».
• Просыпаюсь и впотьмах ищу пальто.
• Зреньем внутренним слежу: а дальше что?!
• Он голодный и к тому же с похмела,
• И опасен мирным гражданам села.
• К почте кинулся, слегою дверь припер,
• И за рям покрался в сумраке, как вор.
• «Хорошо, – тут скажет Клинтон, – вери гут!»
• А собаки в околотке цепи рвут.
• Свежий холмик на погосте он разрыл,
• Человечинки, свежатинки добыл.

• Воет вьюга. Спит округа. Ни души.
• В частной лавке лишь кайфуют алкаши.
• Там, где лозунг цвел «Мы строим коммунизм!»,
• Безысходность, беспросветность, дебилизм.
• Ветер в базах – ни коровы, ни овцы,
• Раздолбали их гайдары-мудрецы.
• Лишь блажит за Соколовкою баран, –
• В государстве сопредельном – Казахстан.
• Шло путем ведь все. И внуки Ильича
• Ладный выстроили клуб из кирпича,
• Но гармошку с балалайкой – под кровать:
• Будем здравствовать, как все, едрена мать!
• И задули в саксофоны русаки,
• И задергались, как негры, мужики,
• И когда уж обрели товарный вид,
• Взял их тепленькими Ельцин-троглодит...

• У окошка «Приму» горькую курю, –
• «Просыпайся, Николаич, – говорю, –
• Будет дрыхнуть! Эй, товарищ-господин.
• Ты же брал «тридцатьчетверкой» град-Берлин!
• Нешто Борьку мы отпустим без тюрьмы?»
• Скрипнул панцирной кроватью: «Дай пимы!»
• Вышли в темень, пошарашились вдоль стен,
• Танк сейчас бы, но в Тагиле сдох мартен.
• Отыскали, быстро вспомнив старину,
• Две рогатины и – ходом на войну!
• Чисто поле. Ни былинки, ни куста.
• Залегли, как светлы воины Христа.
• Обустроились в сугробе, как в избе.
• Все Дебейки всполошились в ЦКБ!
• Спит село. Горят кичиги. Лай собак.
• Черти в ступах дорогой толкут табак.
• Мчится мимо и скрывается, как бес,
• Пограничной стоп-конторы «мерседес».

• Как на царстве, на снегу сижу: «Беда!
• Николаич, от Бориски ж нет следа!
• Просочился, знать, суметами во мглу –
• К Нурсултану – злому хану в Акмолу?!»
• Ничего не молвил воин, не сказал,
• Взял рогатину, острее обстругал,
• Получились, неуклюжие слегка,
• Как подствольные – два спаренных штыка.
• «Ты, как хочешь, поезжай, я не держу,
• В одиночку уж «гаранта» дослежу,
• Чую, близко он, не делся никуда,
• Затаился от народного суда...»

• Тот же самый проезжал молоковоз,
• Он бы взял меня, стихи писать повез.
• Но плотней я сел в «секрете» – до зари,
• Сосчитав на всякий случай сухари.

• Топят печи. Над плетнями дым и чад.
• Стратегически рогатины торчат.
• Признак битвы – кружат стаи воронья.
• И в «Вестях» о нас – три короба вранья...

БАЗАР

• Зимнее солнце багряно садится в сугробы,
• Кипень поземки в окошке куделится, дышит.
• Кинешь в печурку полещек березовых, чтобы
• Было теплей. Через час уже горница пышет.
• Станут у мамы мелькать за вязанием спицы,
• Мыкать телок и дымиться отца самокрутка.
• Бог Саваоф будет мирно дремать на божнице,
• Волк не застреленный выть за околицей жутко.
• Хрумкают сумерки квашенной – в бочке – капустой,
• Паром картошки исходит чугун полведерный.
• Соль на столе. А вот с хлебушком скудно, не густо.
• Но доживем до целинной эпохи задорной!
• Вот еще годик, другой и – достаток вернется.
• Сталин в Кремле, потому и не будет иначе.
• Любо смотреть, как чухонец лощеный клянется
• В дружбе к России... А «шмайсер» на хуторе прячет.
• Видно, и нас не минуют военные громы,
• Глянь, «суверенов» повсюду расставлены мины.
• Вот и евреям создали Израиль искомый,
• Пусть себе едут и строят свои Палестины,
• Рубят жилье, комбинаты возводят и домны.
• Только все чаше роятся иудовы слухи:
• Сталин умрет, волонтерами «пятой колонны»
• Вновь они вздыбят зловещую гидру разрухи.
• Слухи пока лишь... А вечер все длится. И длятся
• Жаркие схватки, победы и горести – в книжке.
• Вьюга в окошке, но - чу! Там в ворота стучатся!
• Это цыгане. Вон – куча мала! – ребятишки.
• Ну, заходите! Бывают «ташкенты» на свете!
• С кучей подушек ввалили и радости ворох!
• Батька семейства – две Красных Звезды на жилете! –
• Сразу, понятно, сошелся с отцом в разговорах.
• Все поуляжется, стихнет к заре деревенской.
• Утром, лишь свист, и умчат в свои дали цыгане,
• После, потом приблазнится в печали вселенской:
• Ах, ведь могли, и меня полусонного – в сани!
• Ах, ведь могли... И не знал бы «реформ» и «застоя»,
• Толком не ведал бы о поэтическом даре,
• Честно считал бы, что время пришло золотое.
• Вроде кацо продавал бы урюк на базаре.
• Нет, миновало... На все, видно, промысел Божий,
• Вдосталь и так нахлебались недавней Голгофы.
• Вышел я в мир, очарованный утром погожим.
• Кто тогда ведал о нынешнем дне катастрофы?!
• Вышел я в мир. Из сугроба торчат конопляник.
• Каждый забор был украшен вещуньей-сорокой.
• Шел я и шел по земле – очарованный странник! –
• Пашню пахал и в моря зарывался глубоко.
• Мог бы и в космос! Но дел там не выпало срочных.
• Парус поднял и прошел все порты знаменито.
• Всласть торговался на ярких базарах восточных,
• Думал, о Господи, сколько лежит дефицита!
• Вольные мысли... Бывали там – выговор, взбучка.
• Главное – цел! И надев сингапурские «шкары»,
• С борта сошел: а в Отчизне такая ж толкучка –
• Жвачка, и «сникерсы», и вперемешку Гайдары.
• Сколько их сразу набухло во вражеском стане!
• Враз продала нас кремлевская сытая свора.
• Лучше б тогда уж меня умыкнули цыгане,
• Лучше б утоп я в родных окуневских озерах!
• Меченый дьявол и прочих мастей пустозвоны
• Власть уж топтались на бренных останках Союза.
• Лучше б меня Филиппинского моря циклоны
• Смыли за борт, растерзав под винтом сухогруза.
• Нет, миновало... Иная нам выпала повесть –
• Наставать заново русскую честь и отвагу.
• В «новой Расее», где все продается, и – совесть.
• Выход один: Сталинград! И за Волгу – ни шагу!
• Дело уж к вечеру. Думы испытанной пробы.
• Вот я, поживший, стою на краю тротуара.
• Зимнее солнце садится в дома, как в сугробы,
• Словно бы в ад, кровенеют ворота базара.

• Сколько товаров, на ценники глянуть хотя бы,
• Возле ларьков – атмосфера рыбацкой путины.
• Гоголь вздохнул бы, прикинув базара масштабы:
• Редкая птица достигнет его середины!
• Как плагиат, здесь гонконгские «щели» и «ниши»,
• С верой в навар, по-китайски улыбчивы зубы.
• Две только разницы: там для прохлады «кондишен»,
• Здесь же торговцы дубеют в романовских шубах.
• «Друг, заходы!» – и с улыбкою слаще варенья.
• Кличет один, воссияв из ларька-паланкина.
• Русский доцент и вчерашний учитель черченья
• Рядом бодрятся с челночным шмутьем из Пекина.
• Глянешь, прикинешь, немеют рассудок и чувства:
• Что за бюстгальтер? Войдет два ведерка картошки!
• В целой РФ не найдется достойного бюста,
• Разве, в глубинке, и то при хорошей кормежке.
• Дальше, как с силосом ямы, раскрыты баулы –
• Сытый товар и серьезней зазывные трели,
• Запах ядреный – набор кожухов из Стамбула.
• Сдуру примеришь, тепло, как с турчанкой в постели!
• ………………………………………………………….
• Сколько я знал знаменитых мехов! Но бараньего
• Не было лучше – на шапки и варежки царские!
• Или – ондатра с озер! С одного лишь Кабаньего
• План годовой закрывала в морозы январские.
• Край мой охотничий! Щедрость озер. А леса его!
• Лисы, зайчишки! Их тропы, как грамота нотная.
• Глянешь теперь на пушнину бород «под Басаева»:
• «Друг, заходы!» – а в прищуре тоска пулеметная.
• Что говорить тут! За русский народ не ответчики –
• Ни радикалы, ни власти валютная братия.
• Входишь в «структуры», все те же сидят партбилетчики,
• Вместо марксизма макают тебя в демократию.
• Нет уж, увольте! Хоть здесь налегке путешествую,
• Гроздью цыганок оброс, как афганец «лимонками».
• Батюшки-свет! Как предтеча второго пришествия,
• Бывший райкомовец ходко торгует иконками.
• В крылышках, в нимбах – тут вся олигархия райская,
• Нынче – лафа. ФСБ за кордоны не вытурит.
• Да и Сибирь – это вам не пустыня Синайская,
• Круче «телец» и мощней фарисеи и мытари.
• Были и нет! – легионы охранных ораторов,
• Пали чекисты, скукожилась «наша» милиция.
• Кто половчее, освоил дуду «реформаторов»,
• В меру стараясь, а – вдруг победит оппозиция?!
• «Ладно, земляк, дай иконку, вот эту, с Николою! –
• Мелочь сую, как туземцу стекляшечки с бусами, –
• Выстоит Русь?» Он кивает головкою квелою,
• Выдохнув так, что – ищи огурец и закусывай.
• Дальше, о диво! О дева! Юбчоночка куцая,
• Презервативы колготок и глазки алмазовы.
• Вся из себя, сексуальная вся революция,
• Задом покрутит, балдеешь, как шприц одноразовый.
• Тут – не слабо! И таких в телевизоре вечером
• Полный букет, НТВ с ОРТ состязаются.
• В корень смотрел с ускореньем и гласностью Меченый:
• Только и дел, что торгуют, жуют, раздеваются.
• «Друг, заходы!» – вот уж третий в приятели мылится.
• Что ж, я привык дипломатию гнуть с иноземцами.
• Гнев всенародный кипит и когда-нибудь выльется,
• Где вожаки?! Да все там же, в торговле, в коммерции.

• Бизнес, о бизнес! (Нет тяму, пойди и поплачь).
• Факт налицо: дефициты фарцовые кануты!
• В сквере, где раньше взмывал по-над сеткою мяч,
• Нынче шнуры, словно струны реформы натянуты.
• Э-э, не смущайся! Народ оторви тут да брось,
• Всюду бывал. Вон глаза, как подшипники-ролики.
• Тампаксы, памперсы, трусики – видно ж насквозь! –
• С Польши, конечно. И здесь преуспели католики.
• Тополь-коряга, ты помнишь, была тут скамья?
• В пору июня сидел я с есенинским томиком.
• Нынче – прилавок, развал, вавилоны белья,
• А по теплу, по ночам, упражняются гомики.
• Рыночный курс! Он хитер и весьма вороват,
• Строго хранят его смуглого облика «визири».
• Как ГОЭЛРО, поддержал его электорат,
• И паханат – до дебилов донес в телевизоре.
• Три на четыре – рекламное чудище-блеф:
• «Пей кока-колу!» (В загранках напился, не жаждаю).
• А в уголочке – листовочка КПРФ:
• «Не поддавайтесь! Имейте понятие, граждане!»
• Я-то имею. А массы опять – в дураках.
• Вот и взываю: проснитесь! – за Родину ратуя.
• «Белым» – смешно ведь! – считался при большевиках.
• «Розовым» нынче! – у всех нас судьба полосатая.
• Жил бы в 30-х, в шинели б ходил, как нарком.
• Но и – в тельняшке! – отважно метафоры копятся.
• Улицей Ленина топаю хрустким снежком, –
• Что-то евреи названье сменить не торопятся?!
• Модное ретро! Но, глянь, новорусская стать, –
• Важная лама, плацдармы для страсти обильные:
• Сколько несчастных копытных пришлось ободрать,
• Чтобы покрыть эти плечи и грудь сексапильные?!
• Дальше – бомжихи, носы, как в обивке гробы.
• Гей, демократы! Вы страсть как пеклись о сословиях!
• Эти «графини» в подвале, у теплой трубы,
• Тоже кайфуют – в антисанитарных условиях.
• Улица Ленина! Каждый себе – индивид.
• Не ожидала? Ну что же, прими паче чаянья:
• Тихою куклой таджичка-беглянка сидит,
• Шепот арыка в глазах ее спекся с отчаяньем.
• Эх. далека, велика – эсенговая ширь!
• Столь тюбетеек от Каспия-моря – до Беринга!
• Чуют мотыжники: лучше уж к русским в Сибирь,
• Но не в Украйну, где сало да вильная Жмеринка.
• Сам на пределе, замкнулся в себе, как в броне.
• Кто посочувствует? Клен или тополь-уродина?
• Мне бы вот тоже – ко крёстным в Каракас. Но мне
• Пишут оттуда: «Ты счастливей нас, ты – на Родине».

• Продано. Продано. Все! Даже в парке снега.
• Даром снежок не скатаешь, не бросишь играючи.
• Вот бы на Север, в другие снега – в округа,
• Умных олешек каслать да и жить припеваючи!
• Эк, размечтался! Недавняя «дружба по гроб»
• В смутную пору – былая агитка, не более.
• Юра Неелов и тот, как восточный набоб,
• Вряд ли припомнит, как вместе пеклись в комсомолии.
• В древнем Обдорске он сел на Полуе-реке,
• Вроде князца, в суверенном своем губернаторстве.
• Газовый крантик зажал в комсомольской руке,
• Сменится власть, не дай Бог, уличат в узурпаторстве.
• Времечко, время! Шумит, как худой унитаз.
• Бритоголово мерцают братаны и кореши.
• Что им романтика – та, что возвысила нас?!
• Руки умыли. Ну, что ж, с облегченьем, нувориши!
• Продано. Продано. Все! Даже стыд и позор.
• Бонзы обкомов – не бонзы, «хозяева справные».
• Сытые офисы их флибустьерских контор,
• Ладан куря, освятили попы православные.
• Шапку, что ль, оземь? И с криком «спаси-сохрани!»,
• Кровью умывшись, сразиться с ворьем и пройдохами,
• Только не сдаться, как Гипротюменский НИИ,
• Тот, что осыпан лотками-ларьками, как блохами.
• К свету зову. А в изданиях – тень на плетень,
• Быстро привыкли к вранью и повадкам одонышей.
• Кто-то рискнул и рублевку кладет за «Тюмень
• Литературную» – в ней я крушу гайдаренышей.
• Кто-то узнал меня, давит прищуром, как рысь,
• У-ух, ненавидит! «Мотай, – говорю, – пошевеливай...»
• Ладно еще, что поэты не все продались,
• Но конформистов до жути полно, хоть отстреливай.
• (То ль еще будет... Вон митинг пошел на редан,
• Близ Ильича расправляет он флаги багряные.
• Редкий оратор ворью не сулит Магадан,
• И не грозится набить «эти хари поганые»).
• Грустно, конечно: приблудышам рифмы не впрок,
• Бездари эти припомнят мне строки скандальные.
• Раньше бы, тьфу, поматросил-гульнул вечерок.
• Бросить пришлось, даже «пойла» пошли самопальные.
• Продано. Продано. Все! И растоптано в прах.
• Время, как бомж, что торчит на скамейке-колодине.
• Сколько в тельняшке еще продержусь на ветрах?
• Но не забуду: «Ты счастливей нас, ты на Родине!»

• Зимнее солнце садится в дома, как в торосы,
• Мрак исторический прет, как волна штормовая.
• Словно в 17-м, слышите, братцы-матросы,
• Так же бескровно почтамт городской занимаю.
• Ну, посылай, – говорю, – ситуация схожа! –
• То, что успел застолбить и к огласке готово. Ельцину?
• Не-е. Беловежец совсем ненадежен,
• Лучше своим – на родное село Окунёво.
• Жил бы отец, поддержал по-гвардейски бы:
• «Бросьте Мучить народ, ведь таких мы вершин достигали!»
• Нет уж бойца. Поспешил он залечь на погосте,
• Ночью в шкафу лишь звенят на мундире медали.
• Грустно звенят... Под крестом православным и мама.
• Редко – крестов. Больше звездочек, все – фронтовые.
• Там соловьи уж – в трудах! – подустали немало,
• Я бы сменил их. Но только б внимали – живые!
• «Что ж, земляки!..» И быть может, окстятся и внемлют,
• Раз хоть поверят тревожному слову поэта?!
• Мать бы их за ногу, что они ждут еще, дремлют,
• Буркалы пяля на власовский флаг сельсовета?!
• Кончились жданки. Да! Катится молох развала:
• Вырезан скот и не сеется в поле пшеница.
• Силюсь понять я: кукушка ль беду куковала?
• Или Пророк нас зомбировал, мча в колеснице?
• Ряд бы поверить, что сплошь – «цереушные планы»,
• Рад бы и пьянство списать на «масонские козни»,
• Если б масоны силком нам плескали в стаканы,
• Иль принуждали растаскивать склады-завозни.
• Ну, земляки! Ну припомните сами, не труся,
• Как мы хлеба поднимали на наших увалах:
• Строем «ДТ» шли с плугами, потом «Беларуси»
• Сцепки борон волокли – урожаям на славу!
• Самый удачливый шел в том напоре былинном
• С пламенным флагом на пыльном горячем капоте, –
• С нашим, победным! Он гордо парил над Берлином!
• Неповторимо. В державном и сталинском взлете.
• Что же теперь – при свободах? А речь о продаже
• Русской земли – покупай, мол, гектары любые!
• Разве не ясно, что нету коммерции гаже?
• Это же полный аншлаг, земляки дорогие.
• Где ваши вилы, как в том феврале, в 21-м,
• Грозные пики, что гневом, не водкой налиты?!
• Ельцин, конечно, ОМОНы науськает. Нервы!
• Нервы шунтами у всей демократии шиты.
• Родина! Грустно... Я сам в этой гадской, кротовой,
• В жизни смурной, накаляюсь гремучей гранатой.
• Как амбразура, зияет и ящик почтовый...
• Хватит базара! Не наш еще год 45-й.