Жанры
Регистрация
Читать онлайн Стезя бесплатно

Стезя


Рис.1 Стезя

Техническая страница

ББК 84Р7

Д 33

Денисов Н. В.

Стезя: Стихотворения, поэмы. Оформление И. Н. Денисовой. – Шадринск: ПО «Исеть», 1997. – 400 с.: ил.

Под редакцией автора

Стихотворения и поэмы, вошедшие в книгу избранных произведений известного поэта и прозаика Николаи Денисова, наиболее полно представляют его поэтическое творчество.

В книге опубликованы ранние стихи поэта, датированные началом 60-х годов, непубликовавшиеся стихи, а также произведения, что составляли сборники, выходившие в издательствах Москвы, Свердловска, Тюмени.

Творчество Николая Денисова, как отмечают критики, рецензенты, подкупает лиризмом, естественностью интонации в разговоре с читателем, чистотой поэтической строки.

© Н. В. Денисов, 1997.

© Художник И. Н. Денисова, 1997.

Дом и дорога в мир

Как-то одна читательница мне написала, что в стихах моих много снега, морозов, леденящих вьюг... Но что делать, родился и вырос я в сибирском селе, где, как говорят, девять месяцев зима, остальное лето. Но есть еще пронзительные синие весны и, особо любимые мной, золотые деньки осени, когда чаще тянет к перу, к бумаге, когда возникает душевное равновесие, способствующее творчеству.

Вот эти картины природы, смена времён года, а они особенно ярко запечатлелись в раннем детстве и были, пожалуй, первым позывом к фантазиям, воображениям и тому внутреннему состоянию души, которое и называется состоянием поэтическим. Наверное, все это и есть тот божий дар – умение воспринимать мир так, как его воспринимает не всякий человек. И важно научиться воспроизводить это состояние души посредством слова, поэтической инструментовки. Приходит это с опытом, знаниями, воспитанием чувств, через большой труд.

Стихи я начал писать рано, в начальных еще классах. В селе у нас была богатая библиотека, в которую я записался сразу же, как прошли в школе букварь. А поскольку я уже достаточно бегло читал, сказалась дошкольная подготовка старшим братом, – мне выдали в библиотеке стихи Некрасова и сказки Пушкина. Это было потрясением: о чем писали авторы книжек, мне было так знакомо в живой повседневной жизни. Вот читаю у морозного окна про Генерала Топтыгина, а за окном те же картины: мчат по деревенской улице резвые кони, запряженные в легкие кошевки, напрягаются с возами сена лошади в сопровождении деревенских мужиков в мохнатых полушубках, тулупах. А в небе ранний зимний закат, горы расцвеченных облаков. А на коле вещунья-сорока стрекочет, весть какую-то принесла, как замечает мама. Она посылает меня за березовыми дровами. И вот уже топится круглая печка в горнице. Приходит с охоты отец, дыша морозом. Горит керосиновая лампа-семилинейка. А брат Саша, пристроившись к свету окошечка печной заслонки, читает вслух Гоголя «Вечера на хуторе близ Диканьки». Столько завораживающего, таинственного. Ведьмы на метлах летают! И страх и восторг в душе!

Когда подрос, как и старшие братья мои, выучился играть на гармошке. Помню, продали тогда нетель, купив эту гармонь, велосипед и настоящий школьным портфель – мне. В праздники, а у нас в селе обычно справляли главные праздники – Октябрьскую, Рождество, Первомай и Пасху, звали поиграть в компаниях. Умел я и «барыню», и «подгорную», и «цыганочку». Плясали, пели, сыпали частушками. Запомнилось много старинных проголосных песен. А теперь-то уже не услышать их. Ушло то старшее поколение. Но песни по-своему воспитывали, ложились в благодатную душу подростка.

Самой счастливой порой в деревенской моей жизни было то время, когда работал молотобойцем в кузнице, прицепщиком, а затем, окончив училище механизаторов, сам сел за рычаги трактора. Тут был не только тяжкий труд, когда, отпахав суточную смену, приходил домой и, как был в мазутной спецовке, не умывшись, убойно засыпал в огороде на куче соломы. Были и пронзительно звездные ночи над пашней и жаворонковые утра, когда с окрестных озер слетались еще чайки и, как весенние грачи, ходили за плугом.

И еще – с той же гармошкой в руках! – долгие гулянья в молодежной компании – под теплой луной, до первых петухов.

Я настраивался на деревенскую жизнь. Но где-то в глубине души подтачивал червячок сомнения: для творчества нужна какая-то иная жизнь, иная обстановка. Да еще жила во мне детская любовь к морю, страсть к путешествиям. Потому и махнули мы однажды с деревенским другом Толей Рыбиным в Тобольск, где была в ту пору мореходная школа юнг. В мореходку мы опоздали, денег на обратную дорогу домой не было, устроились рыбаками на рыбзавод в поселке Сузгун. Осенью ловили рыбу в Иртыше, а зимой в составе бригады экспедиционного лова разведывали в тайге новые озера, забрасывали невода. Яркие были дни. Позднее я описал их в своей первой и, считаю, лучшей моей повести «Нефедовка».

Трудовая живая жизнь, знакомство с хорошими книгами, а в эту пору я открыл для себя Блока, Есенина,Твардовского, как несколько позднее – Павла Васильева, Жигулина, Рубцова, заставляли по-иному взглянуть на то, что ты сочиняешь, как работаешь со словом, ищешь свежие образы, детали. Учился, словом, у жизни и у книг.

Вот говорят, поэт должен найти свою родину. Есенин еще такую мысль высказывал. Не место жительства, а в образном смысле, шире. Мне родину искать не надо было. Она во мне с рождения. Еще писали в ту пору, что поэт должен «делать» себе биографию. Я ее, биографию, не делал, просто так уж выпало, что судьба сама вела меня по миру, по родной планете Земля, из края в край.

Перед службой в армии поработал в районной газете. На службу попал в Москву, носил морскую форму и охранял Главный штаб Военно-Морского флота. Сходил несколько раз в увольнение, сдал экзамены в Литературный институт имени Горького, предварительно пройдя туда творческий конкурс. Занимался в поэтических семинарах Льва Ошанина, Виктора Бокова, Михаила Львова. К окончанию института вышла первая книжечка стихов «Проводы». Затем выходили другие книги в Средне-Уральском книжном издательстве, «Современнике», «Советском писателе», «Молодой гвардии».

В литературной жизни было несколько особо запоминающихся моментов. Это когда после вручения аттестатов зрелости в районном Доме культуры села Бердюжья два наших выпускных класса встали в одном порыве и исполнили «Марш десятиклассников», написанный на мои слова школьным учителем музыки Ходыревым. Я ничего не знал о том, что в тайне от автора готовилось это «мероприятие»...

И еще – мистическая какая-то встреча на Ваганьковском кладбище у могилы Есенина. Мы студенты-второкурсники, вместе с нашими наставниками, хоронили поэта Сергея Городецкого – того, кто одним из первых поддержал и опекал юного Сергея Есенина. Тогда и подошла ко мне незнакомая женщина в черном и без всяких предисловий произнесла: «Вы будете поэтом, запомните мои слова». И исчезла...

Запомнил и самую неожиданную мою публикацию. Было это в поселке Кресты, на Колыме, куда наш танкер «Самотлор» привез из дальневосточного порта Находка солярку. Так вот, в коридоре конторы нефтебазы подхожу к стенной газете и вижу в ней свое стихотворение. Господи, на этой «проклятой» Колыме, за тысячи миль от дома!

Детскую свою мечту о море, о путешествиях все же осуществил. Уже будучи членом Союза писателей, работал матросом, корабельным поваром, механиком. Дважды побывал в Арктике, в странах Европы, в портах Восточной и юго-восточной Азии, во многих странах Латинской Америки...

Далеко уводили дороги от дома, от родных весей. Даже обряд православного крещения принял в Русской Зарубежной церкви. В Каракасе – в Венесуэле. Там нынче живут мои крестные – бывший русский кадет Георгий Волков и Лидия Руднева – из семьи потомков командира легендарного крейсера «Варяг».

Были и другие крещения – штормами и циклонами в мировом океане. Но я всегда помнил о своем родном селе Окунево, где мои корни, где на сельском кладбище покоятся мои родители.

Низкий поклон тебе, Родина!

Николай Денисов.18 января 1996 года.

НАЧАЛО

Рис.2 Стезя

Капля росы

  • Выйдешь в поле на травы несмятые,
  • Ты на воле с мечтою крылатою.
  • Колокольчики под ноги клонятся
  • И березки навстречу торопятся.
  • Полететь бы над степью, над рощицей,
  • Над рекою, где солнце полощется,
  • Над домами, над черными пашнями,
  • Над озерами тихими нашими.
  • На землю с высот титанических
  • В корабле опуститься космическом.
  • Где туман над дорогою хмурится,
  • Где в степи начинаются улицы,
  • Где девчонки, как красные яблоки,
  • Поспевающим соком манят...
  • Край родной мой – просторы тюменские,
  • Где вокзалы и те деревенские,
  • Где сиянья, как флаги, над чумами,
  • А в тайге еще – ханство Кучумово,
  • И на юге – казахи-кочевники
  • Мирно-мирно пасут табуны.
  • И поют трактора-оратаюшки
  • Тракториное зычное «баюшки».
  • И волнуются нивы о юности
  • На священной земле стариков.
  • Выйдешь в поле – трава расступается,
  • Молодая заря разгорается
  • И пылает пожаром до полудня
  • В бриллиантовой капле росы.
1960

* * *

  • Я в деревне вырос,
  • С ветрами резвился,
  • У росы туманной
  • Чистоте учился.
  • По стерне колючей
  • Разбрелись просторы,
  • Там рычат в работе
  • Жаркие моторы.
  • По ночам на ляге
  • Пересуды чаек,
  • Да вода глухая
  • Камыши качает.
  • А по утру хлебом
  • Пахнет над домами.
  • И ветрянка машет
  • Ветхими крылами.
  • Горизонт расшитый
  • Неподдельной синью
  • И соленый ветер
  • Напоен полынью.
1961

Полевой стан

  • На опушке леса,
  • Где покой и нега,
  • Полевой вагончик
  • Славен для ночлега.
  • И чернеет рядом
  • Вспаханное поле.
  • Повариха Таня
  • Угощает вволю.
  • Лемехами блещет
  • Тракторный плужище.
  • Заслужили отдых
  • Мы с тобой, дружище!
1961

* * *

  • Я с работы иду. Росистые
  • Пахнут свежестью зеленя.
  • На мостках у озерной пристани
  • Отмываю усталость дня.
  • А потом уж и –
  • Чуб под кепкою! –
  • Я гармонь разверну: могу!
  • Чтобы девушки – ноги крепкие –
  • Не соскучились на кругу,
  • Чтоб у наших дворов бревенчатых
  • До утра звездный свет сиял,
  • Чтоб и сам я
  • С одной примеченной,
  • Нецелованной,
  • Погулял.
1962

Возле клуба

  • Не спеша сгорел закат неяркий,
  • Вечер взял негромкие басы.
  • Возле клуба парни мнут цигарки,
  • С нетерпеньем смотрят на часы.
  • По садам, по улицам сторонним
  • Летний зной уходит от земли.
  • Трактористы
  • полные ладони
  • Полевой прохлады принесли.
  • Срок придет – в открытые окошки
  • Улетит из клуба тишина.
  • И туманным золотом дорожки
  • До крылечка выстелет луна.
  • И роса падет на ветви сада,
  • Загорятся в травах светлячки.
  • И тогда – за ближнею оградой
  • Я твои услышу каблучки.
1962

* * *

  • Я прошел тюменщину,
  • Но избушкам спал,
  • По тобольским улицам
  • Королем шагал.
  • Там косматым пламенем
  • Купола горят
  • И висят над городом,
  • Словно виноград.
  • А в тайге нестриженной
  • Утром глухари
  • Поливают песнями
  • Поросли зари.
  • А заря багряная,
  • Как вишневый сок,
  • Затопляет радостно
  • Молодой восток.
1962

Голышманово

  • Палисадники с астрами рдяными
  • Да болотных низин – камыши.
  • «Дорогое мое Голышманово!» –
  • Говорю я от чистой души.
  • Дорогие мои переулочки,
  • Говорливый и светлый вокзал,
  • Где в буфете хорошие булочки,
  • Я вкусней их нигде не едал.
  • Тополя в небе ветви упрятали,
  • Там незлобно грохочут грома.
  • Словно замки, стоят элеваторы,
  • Полновесных пудов – закрома.
  • И друзья у меня здесь фартовые,
  • Работяги – не шушера-сброд.
  • Вот и домик под крышей тесовою,
  • И девчонка моя – у ворот.
  • Здесь я с нею целуюсь под лунами.
  • Как на крыльях, сюда я лечу.
  • Своенравная, гордая, юная...
  • А другой я и сам не хочу.
1962

* * *

  • Соберу я охотничью справу.
  • И с заветной двустволкой отца
  • На осеннюю выйду забаву –
  • И опробую бой ружьеца.
  • Мне не надо трофеев богатых,
  • Браконьерской добычи лихой.
  • Знаю, встретит рыбацкая хата
  • Запашистой карасьей ухой.
  • А на утро, как только разбудят,
  • И подслушаю – в синей дали,
  • Что же все-таки судят о людях,
  • Покидая наш край, журавли.
1962

* * *

  • Где-то с бубенцами
  • Тронулась заря.
  • Пахнет огурцами
  • Сонная земля.
  • Стынет у окошка
  • В кружках молоко.
  • Лунная дорожка
  • Скрылась далеко.
  • Нарядилось утро
  • В голубую тень.
  • Красным перламутром
  • Заблестел плетень.
  • Не звенит капели
  • Тихая вода.
  • Где-то отзвенели
  • Юные года.
1962

* * *

  • Эх, дорога моя осенняя,
  • Ну куда ты меня зовешь?
  • Нынче я заболел Есениным,
  • Не уедешь и не уйдешь.
  • Не излечит ни друг, ни женщина,
  • Все земные тщеты слабы.
  • И не тот уж я деревенщина,
  • Чтоб не чувствовать глас судьбы.
  • Из печалей я радость выковал,
  • Вот уж тесно словам в груди.
  • Клен есенинский слезы выплакал,
  • Просит: только не уходи!
  • Эх, дорога моя осенняя...
1962

Утро

  • Знамена зари поднимает восток
  • И в слабой прохладе полощет.
  • И месяц истаял, и звезд туесок
  • Просыпался в дальнюю рощу.
  • Растекся малиновый свет по реке
  • Но чудо мгновение длится.
  • А локон тумана висит в ивняке,
  • Но тоже вот-вот растворится.
  • И мне хорошо, я расту и дышу,
  • Как свеженький гриб на рассвете,
  • И каждому утру в восторге спешу
  • Излить откровения эти.
1962

* * *

  • Я машинам не семафорю,
  • Сам дотопать хочу до цели,
  • С сапогами в дороге спорю,
  • Чтоб не жали и не скрипели.
  • Ни к чему мне в пути сутулиться,
  • Золотая томит забота:
  • Мне ведь тоже на нашей улице
  • Очень нужно любить кого-то...
1962

Весна

  • Проснулись весёлые улицы,
  • Задрав тополей хвосты.
  • От солнца и лужи жмурятся,
  • Как мартовские коты.
  • Концертом скворцов, их трелями,
  • Разбужена глушь и тишь.
  • Азартно звенят капелями
  • Оркестры железных крыш.
  • Где санки? В сарай заброшены!
  • Утихла пурги пальба!
  • Сельмаг – нарасхват! – галошами
  • Торгует – аж пот со лба.
  • Вот бабы – от баньки розовы,
  • Сошлись языки чесать.
  • И школьный колок березовый
  • Торопится воскресать.
1962

Кузница

  • Кузница копченая –
  • До моха, до бревна.
  • Железо раскаленное,
  • Кривая борона.
  • Плугов колеса смятые,
  • Сухой стожок угля.
  • Как на кресте распятая,
  • Под кузницей земля.
  • Огонь неукротимо
  • Полощет языки.
  • И выплывают дыма
  • Белёсые клубки.
  • В руках тугая сила
  • Внушительно звенит.
  • Кузнечное зубило
  • С металлом говорит.
  • Чтоб жили, полыхая,
  • Пшеницы вороха,
  • Кувалда огневая
  • Клепает лемеха.
1962

Теперь

  • Вымыл с мылом мазутные руки,
  • Бросил трактор, в газету удрал.
  • И ношу теперь узкие брюки –
  • Те, которые я презирал.
  • И не лирика властвует мыслями,
  • Недосуг созерцать облака:
  • Пообвешал меня коромыслами
  • Двухпудовый надой молока.
  • Обуял еще зуд агитации,
  • Мое имя теперь на слуху.
  • С умным видом строчу информации,
  • Спохвачусь: ведь порю чепуху!
  • С тайной думой о славе, о публике,
  • Уж под утро зароюсь в кровать...
  • Хорошо еще сдобные бублики
  • Высылает посылкою мать.
  • Хорошо, когда рифмами вспенится
  • Непокорный – души! – уголок:
  • И растет золотая поленница
  • Упоительных звуков и строк.
1692

Праздничное

  • Оркестров медь, речей разлив,
  • День в барабанном тонет громе.
  • Морозец, лужи остеклив,
  • Храпит, как конь на ипподроме.
  • Багряный цвет поводья рвет,
  • И все горды, что люди – братья.
  • Вот хлынул в улицу народ,
  • Как в распростертые объятья.
  • Опять Авророва заря
  • Взошла в наш утлый купол бледный.
  • И я во славу Октября
  • Провозглашаю тост хвалебный.
  • И пусть убродно, зябко пусть!
  • О, красный день, гори и жарься!
  • Продрог в плащишке, но держусь,
  • Пою о яблонях на Марсе.
1962

* * *

  • Пыль садится на кромки дорог,
  • В этот час пригоняют табун.
  • Задвигает засов у ворот
  • Светлый первенец лета – июнь.
  • Сеновал приготовил постель,
  • И в ограде, напротив окна,
  • Из бадьи, что поднял журавель,
  • Долго пьет молодая луна.
1963

В детстве

  • На окошках белые узоры
  • Слишком густо выткали морозы.
  • В куржаке высокие заборы,
  • И скрипят по улице обозы.
  • Санный путь не дремлет, не пустеет,
  • Лошадиным храпом оглушенный.
  • Сеновал за домом зеленеет,
  • На сугробы смотрит удивленно.
  • Пацаненок в клетчатой рубашке
  • Дышит на узоры ледяные:
  • Хорошо бы с горки на салазках!
  • Хорошо, да валенки худые.
  • Санный путь не дремлет, не пустеет,
  • Мягко на возах, как на подушках.
  • А под вечер хата обогреет,
  • Приютит, как добрая старушка.
  • И огонь в печи заполыхает
  • Пусть зима лютует за дверями!
  • И закат, на небе отцветая,
  • Сказочно зардеет снегирями.
1963

* * *

  • Я уезжал.
  • В окне цвела герань,
  • Сырая осень жалась к подворотне.
  • И сладко так от крепких жарких бань
  • По всей округе плыл дымок субботний.
  • Автобус дожидался у плетня.
  • И день стучал в наличники резные.
  • Совала трешки добрая родня –
  • Зеленые бумажки трудовые.
  • Я денег тех тогда не отстранял,
  • Я принимал их честными руками.
  • Мой трактор возле кузницы стоял,
  • Дыша еще горячими боками.
  • И вот Москва!
  • Взволнован неспроста:
  • Вокруг дома
  • Как в облака ступеньки!
  • Наверное, здесь эта красота
  • И от моей сибирской деревеньки.
1963

В год призыва

  • Осень дождиком била звонко,
  • Землю вымыв, как на парад.
  • Мы укладывали котомки
  • И шагали в военкомат.
  • А потом в эшелонах тряских
  • Нас в неведомый край везли.
  • Мы несли на плечах солдатских,
  • Как погоны, покой земли.
1963

Матросская ночь

  • Дудки боцманские отпели,
  • Отзвучали колокола.
  • На разостланные постели
  • Полночь северная легла.
  • Знают только одни пароли,
  • Как сдержать тишину в руках.
  • Хоть бы море проснулось, что ли,
  • Раскачалось бы в берегах!
  • Но спокойна вода. Дыханье
  • Затаила на дне, а зря.
  • Хоть бы звезды из мирозданья
  • В бухте бросили якоря.
  • Эти звезды особой пробы,
  • Так лиричен и окоем.
  • Но устало свернулись робы
  • До команды: Орлы, подъем!»
  • Но не зря еще насторожен
  • Луч прожектора ножевой.
  • Но бурунам, как бездорожьем,
  • Ходит катер сторожевой...
1963

* * *

  • Я лежу, забывшись, под шинелью,
  • Пропиталась порохом трава.
  • Но баян негромкой мягкой трелью
  • Говорит, что в небе – синева.
  • Бьют в палатки ядра спелых вишен,
  • Ветер носит запахи жнивья.
  • На четыре стороны – затишье.
  • На четыре стороны – друзья.
  • Пролетит, остынет в поле эхо,
  • Снова рада отдыху братва.
  • Лишь порой ударят взрывы смеха –
  • Так, что в роще сыплется листва!
  • Хорошо лежать на травке здешней!
  • В изголовье дремлет пулемет.
  • Завтра вновь учебный бой кромешный,
  • И – ура! За Родину вперед!
1964

проводы

  • Целый день строевым протопали,
  • Ноги ах как гудят, гудят!
  • У казармы седые тополи
  • Полуночной листвой шуршат.
  • Чуть забудешься,
  • Все забудется:
  • Плац, казарма, луна над ней.
  • Снится улица, снится кузница,
  • Где подковывал я коней.
  • По деревне дорога торная,
  • По деревне четыре дня –
  • Разухабистая «Подгорная» –
  • Разгулялась моя родня.
  • И окрест – по такому поводу!
  • Перепелки не спят во ржи.
  • Праздник что ли? Да это проводы:
  • Провожают меня служить.
1965

Воспоминание

  • Зябкий вечер. Не спит деревенька.
  • Скудным светом окошки горят.
  • О морозную стукнув ступеньку,
  • Кто-то вышел с огнем фонаря.
  • Стих движок, полумрак в кинобудке.
  • Самокрутки дымят зелено.
  • В старой церкви четвертые сутки
  • Про Чапаева крутят кино.
  • Кончен фильм. И скамейки сдвигают.
  • Осмелели – бояться кого?!
  • А под куполом ангел летает,
  • И махоркой разит от него.
  • Шире круг! И начищенный ярко,
  • Гармонист вскинул русую прядь.
  • Выплывает лебедкой доярка,
  • Ей до Бога рукою подать.
  • А за стенкой метель-завируха,
  • Волчьи стаи скользят далеко.
  • Страшно бабкам. И крестятся глухо,
  • Но однако на сердце легко.
  • С колоколенки, с клироса, с лестниц
  • Устрашающий слышится гул.
  • Но танцует неистовый месяц,
  • Богохульствуя в общем кругу.
  • Лишь «киношник» – он с лампой дежурной! –
  • Спит себе, примостясь па дровах.
  • И в бумажном кружке абажура,
  • Как икона, его голова.
  • Потрудился! Будить его лишне,
  • Может, видит хорошие сны.
  • Он один на деревне «всевышний» –
  • Уцелевшим вернулся с войны.
1965

Утро в тобольском порту

  • Гудят суда и грузно входят в порт,
  • И дым их труб как будто сросся с небом
  • Уже привел две баржи теплоход –
  • Тяжелые, наполненные хлебом.
  • И огласил окрестность трубный крик,
  • И эхо сникло в безднах Иртышовых.
  • Наверно, онемевшие на миг,
  • Застыли щуки в плесах камышовых.
  • Здесь, под стеной сибирского кремля,
  • Радушные растворены ворота.
  • Неторопливо дышат дизеля,
  • И в руки кранов просится работа.
  • Бросает солнце луч через реку,
  • Высвечивает лица молодые.
  • И я однажды также – по гудку
  • Ступил на эти трапы смоляные.
  • Но начат день, и жизнь в порту кипит, –
  • Над всей Сибирью расправляет плечи.
  • Здесь, на воде, которая не спит,
  • Живут суда совсем по-человечьи.
1965

Ласточки

  • Домик наш был ничем не приметен
  • На закрайке большого села.
  • Вдоль забора – рыбацкие сети,
  • А в сенях топоры и пила.
  • В светлой горнице – стол и божницы,
  • Ни к чему было бога гневить.
  • Вот и ласточки, добрые птицы,
  • Присоседились гнездышко вить.
  • Над крылечком, над самою дверью,
  • Спозаранку брались за труды,
  • Не знавали о старом поверье,
  • Но хранили наш дом от беды.
  • О печалях он больше не слышал,
  • А в июльскую пору, в тепло,
  • Ласточата вострили над крышей –
  • От полета к полету – крыло.
  • Щебетали, что радостно будет
  • Вновь вернуться к пенатам своим.
  • Понимали: в дому не убудет
  • Ни тепла, ни участия к ним.
1965

Вечереет

  • Дом крестьянский с ладной русском печкой,
  • С крепким квасом в темном погребке.
  • Вот отец выходит на крылечко
  • С инструментом плотницким в руке.
  • – Как делишки? – спросит. – Все в порядке?
  • Видно, будет дождичек. Пора!..
  • Спит пила, завернутая в тряпку,
  • И сияют щеки топора.
  • Вот и мать, – она вернулась с луга,
  • В складках платья свежий запах трав.
  • Отдохнув, косу относит в угол,
  • Под косынку волосы прибрав.
  • Вот во двор выходят друг за другом,
  • Луч закатный плечи золотит.
  • В тишине на целую округу
  • Умывальник весело звенит.
1966

* * *

  • Среди лесом, озер и пашен,
  • Ручьев, застывших на бегу,
  • Давно стоит деревня наша,
  • Расставив избы на снегу.
  • Быть может, ей все снится, спится
  • Созревший колос под дождем,
  • Ветряк, похожий на жар-птицу,
  • Впустую машущий крылом.
  • В те дни от кузницы прогорклой
  • Катился выстук молотков
  • И сыпал кто-то поговоркой –
  • Про мясо, масло, молоко...
  • И мужики на бурных сходках...
  • Те беды матушки-земли...
  • Тогда ее склоняли в сводках,
  • Иль оставляли в забытьи.
  • Потом, опять утершись трижды
  • Узорным пологом ракит.
  • В рядок выстраивала избы
  • Печными трубами – в зенит.
  • И вновь пахала и косила,
  • Хвалилась зеленью садов.
  • Не позабудь ее, Россия,
  • В нарядном блеске городов.
1966

На посту

  • Сегодня на вахте не будет аврала,
  • Сегодня парадный наводится лоск.
  • Морской атташе иностранной державы
  • К Главкому идет на прием через пост.
  • Идет по Главштабу он чинной походкой,
  • Но в светских манерах – военная стать.
  • А к нашим границам подводные лодки
  • Его государство подводит опять.
  • Есть в мире законы... Я толк понимаю!
  • Я вышколен, с точным уставом знаком.
  • Стою на посту, пропуска проверяю,
  • Почтительно щелкнув сухим каблуком.
  • А в море друзья, прикипев к аппаратам,
  • Секунда – и выплеснут ярость свою...
  • Я только на миг становлюсь дипломатом,
  • Проход открываю и честь отдаю.
1966
Рис.3 Стезя

* * *

  • Может быть, стоит сейчас у пирса
  • Тот корабль – и дом мой, земля?
  • Старшина второй статьи Денисов
  • Исключен из списков корабля.
  • Как там нынче? Так же драят, красят
  • Это все с лихвой досталось мне!
  • Только я теперь уже в запасе.
  • Бросил якорь в отчей стороне.
  • Скоро год, как мой племянник Вовка
  • В бескозырке ходит. Скоро год...
  • И она мальчишкам Киселевки
  • Скоро год – покоя не дает.
  • Скоро год, как мне спокойно спится,
  • Снятся сны, что снились в той дали,
  • Только грусть мою уносят птицы,
  • Провожая в море корабли.
1966

* * *

  • Над Сосьвой уток бодрый свист,
  • Уходит северное лето.
  • А мне на пристани связист
  • Вновь сообщит, что писем нету,
  • Что далеко – с Большой земли,
  • Еще везут их теплоходы.
  • И самолеты не пришли,
  • И всё зависит от погоды.
  • Омоют дождики тайгу,
  • Засветит солнце так знакомо.
  • И все друзья на берегу
  • Получат весточки из дому.
  • И солнце будет за корму
  • Катиться в посвисте утином.
  • И вновь молчанью твоему
  • Найдется веская причина.
1966

Прощание с теплоходом

  • В последний вечер у причала
  • Гремели цепи якорей.
  • И я сходил на берег алый –
  • В огни портовых фонарей.
  • Хрипел неистово транзистор,
  • Старпом кричал:
  • – Не забывай!
  • А дом таким казался близким,
  • Что хоть подарки доставай.
  • Подали трап:
  • – Счастливо ехать!..
  • Впотьмах ударило весло.
  • За синий борт скатилось эхо
  • И вплавь до берега пошло.
  • Дрожал канат на ветре стылом.
  • Рюкзак болтался за плечом.
  • И можно было, можно было
  • Совсем не думать ни о чем.
1967

Северная Сосьва

В такие минуты…

  • Фото твое у меня на столе,
  • И жду я от этого фото помощи,
  • Чтоб мысль моя потекла в тишине,
  • Как бочка, на которой рассохлись обручи.
  • Чтоб я авторучку не клял свою, –
  • Такую капризную, чтоб она лопнула! –
  • Ведь прежде, чем вывести слово «люблю»,
  • Трясу ее долго, как трясут утопленника.
  • Потом вспоминаю, что вечер уже,
  • А мать о домашней работе спросит.
  • Ворота плотнее закрою на жердь, –
  • Осень!
  • Посмотришь на небо, любовь моя, –
  • Месяц, как вор, нахальная челка.
  • Пальнуть бы в самый раз из ружья, –
  • Соседи услышат, пойдут кривотолки.
  • Курю сигареты. Дело – табак!
  • С головой разбухшею, точно книга.
  • Уж ночь, а хоть лопни, не слышно собак.
  • Какого фига?!
  • В такие минуты я, как лимон,
  • Который выжат на чьи-то кудри.
  • Был бы в городе, крутил телефон –
  • До одури...
  • Вон там, под салфеткой, Иисус Христос.
  • Вот тоже, чудак, местечко же выбрал!
  • Мучаюсь. Перья ломаю. Злость!
  • Уж не начать ли писать верлибром?
  • Я думаю, милая, как мы живем:
  • Разлука, свидания редкие – жалость...
  • Так лет через тридцать придет с костылем
  • Старость.
  • И изомнет, как железо сминают тиски,
  • Такую упругую тебя, точно грушицу,
  • И груди твои будут, как мешки,
  • Которые висят на веревке и сушатся...
  • Светает. В окошко вползает рассвет рябой.
  • Пора и в постель, или куда податься?
  • В том месте, где пишется «навеки твой»,
  • Упала – с пятак! – чернильная клякса...
с. Окунево.

1967

Сибирская баня

  • Баня,
  • баня,
  • баня!
  • Истопилась баня!
  • С сумками и свертками улица идет:
  • Трактористов пыльных шумная компания
  • И мальчишки-школьники – разбитной народ.
  • – Проходите, милые, хватит нынче пару вам,
  • Не забудьте веники свежего листа!
  • – Что же ты раздобрилась нынче так, Макаровна
  • При твоем характере это неспроста...
  • Банщица, довольная, у титана греется,
  • Техника нехитрая, но глаза нужны.
  • Хорошо до дождика вовремя отсеяться,
  • Захмелеть от радости солнечной весны!
  • Баня,
  • баня,
  • баня!
  • Истопилась баня!
  • Щелочком помоешься, волосы как шелк. –
  • Эй, потри мочалочкой спину, дядя Ваня,
  • У тебя выходит это хорошо!
  • Мягкая мочалка, бархатное мыло,
  • Ледяной водички ковшик и – готов!
  • Нам еще пожарче на работе было,
  • Помним, как сходило добрых сто потов.
  • Баня,
  • баня,
  • баня!
  • Истопилась баня!
  • Поздние прохожие смотрят не дыша,
  • Как идет веселая, празднуя заранее,
  • Добрая,
  • широкая,
  • русская душа.
1967

За тесовой крепкою оградой

  • За тесовой крепкою оградой,
  • Где качалась старая бадья,
  • Было все устроено, как надо,
  • Для простого сельского житья.
  • Там я жил, не слыша речи бранной,
  • И, спускаясь в погреб босиком,
  • Воду пил из кадки деревянной –
  • С голубым колодезным ледком.
  • Так и жил бы! Высмотрел невесту,
  • А когда уж годы подойдут,
  • Дом срубил
  • В простенке выбрал место,
  • Чтоб повесить грамоту за труд.
  • Как случилось?
  • Кто смутил нам воду?
  • Не со мной одним произошло:
  • Я ушел в бригаду рыбзавода,
  • А иных и дальше понесло.
  • Я в тайге бродил с братвой рисковой,
  • По ночам о доме видел сны.
  • Пил в мороз из кружки
  • Спирт тяжелый,
  • Невод выручал из глубины.
  • Благодарен все ж – друзьям вчерашним,
  • Благодарен тем,
  • Кто рядом стыл,
  • Кто с пешней, как с пикой,
  • В рукопашный
  • На январский лед со мной ходил.
  • Испытал, как бьют из пушек вьюги
  • И воронки прорубей дымят,
  • Чтобы к той околице и лугу
  • Я пришел, обстрелянный, назад,
  • Где полна бадья росой туманной,
  • Где от зноя и в погребе любом
  • Держат воду в кадке деревянной –
  • С голубым колодезным ледком.
1968

Рыбаки

  • Да, я запомнил их надолго –
  • Дороги тех далеких дней.
  • И тот ночлег в соломе волглой,
  • И храп уставших лошадей.
  • Вот мы идем тропой угрюмой
  • Без рыбы вновь – в который раз.
  • Скрипит, тревожа наши думы,
  • Под броднями некрепкий наст.
  • Надежны шубы меховые,
  • Но мы мечтаем о тепле,
  • Где печь в углу, дрова сухие
  • И соль в тряпичке на столе.
  • И вот он – рай! Трещит осина.
  • Печурка балует чайком.
  • Уже давно без керосина
  • Ослеп фонарь под потолком.
  • Погас огонь, закончив дело,
  • На нары сон свалил людей.
  • Идет мороз по крыше белой,
  • По мокрым спинам лошадей.
  • А к нам в охотничью сторожку,
  • Наверно, радуясь теплу,
  • Ввалился лунный диск в окошко
  • И покатился по столу...
1968

* * *

  • Среди полей, где мир и тишина,
  • Где даже гром грохочет с неохотой,
  • Лежит моя крестьянская страна
  • Со всей своей нелегкою заботой.
  • Там ждут апреля ранние цветы,
  • На теплой зорьке лопаются почки.
  • И мать хлопочет утром у плиты
  • В простой домашней ситцевой сорочке.
  • И так светлы в заснеженную стынь
  • Ушедших лет сомненья и печали.
  • Там деревенька с именем простым –
  • В других краях о ней и не слыхали.
  • И по ночам все тот же свет в окне,
  • И люди в каждый светлый праздник мая,
  • Наверно, вспоминают обо мне,
  • Когда застолью песни не хватает.
1968

* * *

  • Вижу, первым лучом обогрето,
  • Словно чей-то вдали силуэт,
  • Все стоит посредине рассвета
  • Мое детство двенадцати лет.
  • Все хохочет, ударив в ладоши,
  • Словно тайно опять и опять
  • Убежал я по первой пороше
  • Отзвеневшее эхо искать.
  • И стоит, будто в горле иголка,
  • Все, что выпало в детстве любить.
  • И не может никак перепелка
  • Эту память мою усыпить.
1968

Занятой дед

  • Этот домик горбатый
  • И поныне стоит?
  • Жил там чудаковатый
  • Одинокий старик.
  • Век был занят работой,
  • Он работу любил,
  • Все дела да заботы,
  • Даже сон позабыл.
  • Покосится крылечко,
  • Прохудится ли сеть,
  • Дед не может на печке
  • Полчаса усидеть.
  • То не чинена сбруя,
  • То колодец пустой.
  • – Дед, садись, потолкуем!
  • – Не могу, занятой!
  • Так и годы промчались,
  • Ах, какие притом!
  • Смерть пришла, постучалась.
  • Пропустил ее в дом.
  • Свечку под образами
  • Деловито зажег.
  • – Чем ты, дедушка, занят?
  • – Помираю, сынок...
1968

* * *

  • Ночью над крышами вызвездит,
  • Заиндевеют дымы...
  • Вот и прожил я безвыездно
  • Двадцать четыре зимы.
  • Падали вьюги пушистые
  • На ледяной косогор.
  • Не покосился и выстоял
  • Наш деревенский забор.
  • Там, под еловыми лапами,
  • Спали снега до весны.
  • Белой метелью оплаканы
  • Чистые детские сны.
  • Глянь, уже вербочки спелые,
  • Елочка – точно свеч!?
  • Зайцы, вчера еще белые,
  • В сером дают стрекача.
1968

О печальной любви

  • На службе моей незвонкой,
  • У северных флотских скал,
  • Я тоже одной девчонке
  • Счастливые письма слал.
  • На маршах – в колоннах строгих
  • Врастал я в шинель бойца.
  • Однажды мои дороги
  • Сошлись у ее крыльца.
  • Плыл вечер в такой знакомый,
  • В сиреневый майский дым...
  • Тогда, на побывке дома,
  • Я встретил ее с другим.
  • Ну что ж?! Я прошел беспечно,
  • Бодрясь, не подал руки.
  • «Ничто на земле не вечно!» –
  • Дробились ее шаги.
  • Не вечно! Я брел осенне...
  • Не вечно! Не надо слов...
  • Я вскоре стрелял в мишени,
  • Как в личных своих врагов.
  • Промашки не дал... А ныне,
  • В сумятице трезвых дней,
  • Сдается, от той гордыни –
  • Ни легче ни мне, ни ей...
1968

Приезд домой

  • Уже кричал на стадо зычно
  • Пастух у крайнего плетня.
  • Я шел, шурша плащом столичным,
  • В кармане мелочью звеня.
  • В конторе фермы пахло квасом.
  • Не продохнуть от папирос.
  • И бригадир, сержант запаса,
  • Писал наряд па сенокос.
  • Уже крыльца скрипели плахи,
  • Где мужики встречали день,
  • Заправив чистые рубахи,
  • Как гимнастерки, под ремень.
  • Им, как всегда, в луга с рассветом,
  • Где слышен кос напев простой.
  • Им невдомек, что кто-то где-то
  • Скорбит: деревни нету той...
  • Трещал «пускач» неумолимо.
  • Я сам был грустно поражен:
  • Вот бригадир проводит мимо
  • Свой поредевший батальон.
  • Проводит с гордостью, но все же
  • Понимаю между тем:
  • Ему сейчас узнать дороже –
  • Я в гости или насовсем?
1968

* * *

  • Где-то в домнах плавится железо
  • Для войны: на бомбы и штыки.
  • У соседа длинные протезы
  • Щелкают на сгибах, как курки.
  • И отец не спит от раны жгучей,
  • Хоть твердят о сне перепела.
  • И хранится соль на всякий случай,
  • Что в войну бесценною была.
1969

Подарок судьбы

  • Эти взоры – мурашки по коже!
  • В клуб-столовой сидели зека
  • И восторженно били в ладоши,
  • Если в цель попадала строка.
  • Полчаса па стихи «отпыхтели»,
  • Но поэты – не тот интерес.
  • В мини-юбочки радостно целя,
  • Вызывали на «бис» поэтесс.
  • Вновь цвела и светлела эстрада.
  • И с восторгом – подарок судьбы!
  • Будто луны, из дальнего ряда
  • Поднимались обритые лбы.
  • Поднимались, как «родные братья»,
  • Что судьба им еще посулит?
  • Беспокоясь за мероприятье,
  • Напряженно сидел замполит.
  • Он сидел, как на углях-иголках,
  • На посту на своем боевом,
  • И запястье в давнишних наколках
  • Забывал прикрывать рукавом.
1969

* * *

  • Отболела душа, опустела,
  • Дальше некуда больше пустеть.
  • Остается рассудку и телу
  • Где-нибудь в Винзилях околеть.
  • Или вовсе, влачась без заботы.
  • Как иной, притворяясь живым,
  • Обжираться до рвоты, икоты
  • По банкетным столам даровым.
  • Всюду рабская удаль да пьянство.
  • Вижу Русь колдовскую во мгле.
  • И душа выбирает пространство.
  • Нет пристанища ей на земле.
  • Может быть, и не худшее дело –
  • Вознеслась, упорхнула в зенит,
  • Поразмыслить над тем, что болело,
  • И над тем, что еще кровенит.
1969

* * *

  • Торопи меня, торопи,
  • Моя молодость, не проспи –
  • Эти реки мои и пашни,
  • Звезды, улицы и поля,
  • И родные до ветки каждой
  • Окуневские тополя.
  • Летом – зайцу,
  • Зимою – лосю,
  • В марте первой капели рад.
  • Но люблю я особенно осень
  • За веселый ее наряд.
  • За прощальные крики птицы,
  • Отправляющейся в полет,
  • И за светлую грусть на лицах,
  • Когда Зыкина запоет.
  • В чистом поле я слышу весны,
  • В чистом поле я не один.
  • Кумачовый огонь расплескан
  • По околкам моих осин.
  • Торопи меня, торопи,
  • Моя молодость, не проспи –
  • Эти реки мои и пашни,
  • Звезды, улицы, тополя,
  • Где, глаза распахнув однажды,
  • Удивилась душа моя.
1969

Дождь

  • Прошел веселым, говорливым,
  • Легко подковками звеня!
  • Хлопот-то сколько привалило:
  • Запруду строит ребятня!
  • Дождинок тоненькие лески
  • Дрожат над речкой – на весу.
  • Совсем доволен житель сельский,
  • На палец пробует косу.
1970

* * *

  • Ну зачем ты посмела
  • Постучать в мою дверь?
  • Что со мною на белом
  • Будет свете теперь?
  • Ни худого, ни злого
  • Я ж не делал вовек.
  • Был я, честное слово,
  • Неплохой человек.
  • А теперь среди ночи
  • За тобою лечу.
  • Жил я правильно очень,
  • А теперь не хочу.
  • Эй, троллейбус звенящий,
  • Ты меня обгони,
  • Я сегодня пропащий
  • Для жены, для родни.
  • Но любовь поневоле
  • Никому не слышна.
  • Хоть бы грянула, что ли,
  • Проливная весна,
  • Чтоб счастливую ношу
  • Донести поскорей
  • До потухших окошек,
  • До закрытых дверей.
1970

Русь

О Русь, малиновое поле...

С. Есенин
  • Русь былинная – даль без предела
  • Снежный дым у столбов верстовых!
  • Как на сивках и бурках сумела
  • Доскакать ты до окон моих?
  • Растеряв по дорогам подковы,
  • Понастроив церквей – в облака,
  • Ты на поле полей – Куликово
  • Выходила, чтоб встать на века!
  • Вот и нынче по осени свежей,
  • Над равнинами зябких полей
  • Подняла ты с родных побережий
  • Нестареющий клин журавлей.
  • Что еще там? Мелькнул полушалок,
  • Да упала звезда впереди:
  • Это дух переводишь устало
  • Ты в своей богатырской груди!
1970

Прошли года...

  • Я помню день, московский первый день,
  • Литинститут. И стен его величье.
  • Мы шли туда из русских деревень,
  • Ловя ухмылки мальчиков столичных.
  • Мы состязаться с ними не могли
  • И восхищать поклонниц на эстраде,
  • Нам было проще грузные кули
  • Без лишних слов таскать на зерноскладе.
  • Что знали мы? Лишь сельскую страду
  • Да телогрейки, выжженные потом!
  • И вновь впряглись мы в черную работу,
  • Пока они шумели на виду.
  • О, мальчики! Хитер крестьянский ум:
  • Мы были к жизни пристальней и тише.
  • Где вы теперь? Я помню только шум.
  • А может, это дождь стучал по крыше?
1970

* * *

Стою я на Тверском бульваре...

С. Есенин
  • В последний раз побродим у оград
  • И подымим цигаркою дешевой...
  • На всем Тверском бульваре листопад,
  • Преобладанье цвета золотого.
  • Отгостевали. Выпорхнули. Что ж?
  • Вам поклонюсь, кто нынче здесь привечен.
  • Вот юный бард, он с Лермонтовым схож,
  • В плаще, как в бурке, вышел мне навстречу.
  • И чертят листья плавные круги,
  • Отдав тропинкам ветхое наследство.
  • И чудятся мне Герцена шаги,
  • И Горького незримое соседство.
1970

Литинститут

СТЕЗЯ

Рис.4 Стезя

Заря вечерняя

«Сияй, сияй, прощальный свет...»

Ф. И. Тютчев
  • Над Крутинским увалом сгорала заря,
  • Как всегда, были краски чисты.
  • Но впервые манили –
  • С высот сентября –
  • Биотоки ее красоты. И решил я!
  • (Большак был один – на Ишим.)
  • И пошел я – сомнения нет! –
  • Мимо зябких озер,
  • Буксовавших машин,
  • Мимо сумрачных взоров – вослед.
  • А заря все звала,
  • Не жалела огня,
  • Золотила осеннюю грязь.
  • Сколько лет прошагал я!
  • В селе без меня
  • Вот уж целая жизнь пронеслась.
  • Так случилось...
  • И вправду я будто оглох
  • К зову пашен, где сеял и жал.
  • Телеграммы и те настигали врасплох:
  • «Приезжай хоронить...»
  • Приезжал.
  • И белел солоней,
  • И скудел чернозем,
  • И ветшали калитки оград.
  • И еще я приехал, как умер отец.
  • Золотел на селе листопад.
  • Были в золоте крыши,
  • Ступеньки крыльца
  • И вершины стогов на лугу.
  • «Ну так, что ж! – я услышал, –
  • Заменишь отца?..»
  • Я ответил:
  • «Уже не смогу...»
  • Да, конечно, ответ мой
  • Не стоил гроша,
  • Невеселые вышли дела.
  • Слишком долго она отвыкала, душа,
  • От обыденной жизни села.
  • Слишком многие дали открыл мне простор,
  • Слишком ярко пылала заря –
  • Над Крутинским увалом,
  • Над хмурью озер,
  • Над короткой красой сентября.
1983

Осенние думы

  • Когда перепалку закончат моторы
  • На рыжих, на солнечных хлебных увалах,
  • Опять мои думы уносятся в город -
  • К неоновым звездам высоких кварталов.
  • Пусть ночь эта в душу глядит, как чужая,
  • Но возле пустынного парка на страже,
  • На мокром асфальте луну отражая,
  • Всегда мне напомнит о сельском пейзаже.
  • Я грустно на жердь запираю ворота,
  • Промасленный ватник в кабину забросив,
  • Гляжу, как, печально поднявшись с болота,
  • Крыло неокрепшее пробует осень.
  • И мне хорошо бы умчаться к любимой
  • В тот город, но дождь барабанит: куда ты?
  • Шоферы устало сидят по кабинам
  • И мрачно толкуют про лысые скаты...
1972

Облака

  • В этом доме простом и прекрасном,
  • В синих окнах, дрожащих слегка,
  • Как и прежде, под солнышком ясным
  • Проплывают мои облака.
  • Проплывают родную окрестность,
  • Машут веслами мимо ворот.
  • Отыщу ли надежное средство,
  • Чтоб продлить их медлительный ход?
  • Вот скользят на озерную пристань,
  • Вот в темнеющий омут глядят.
  • И предчувствием осени мглистой
  • Над моей головою летят.
  • Принимаю их путь безмятежный,
  • Понимаю их грустный привет.
  • И над полем, над озимью свежей,
  • Долго вижу их тающий след...
1973

Улица моего детства

  • И гусь ущипнул. И коза
  • Боднула и глянула тупо.
  • Потом загремела гроза
  • Пестом о чугунную ступу.
  • Потом в поднебесном огне
  • Последнюю тучу спалило.
  • И кто-то на рыжем коне
  • Промчал, как нечистая сила.
  • И снова, далеко маня,
  • Просторно проглянули пожни.
  • И гусь не шипел на меня,
  • А мирно щипал подорожник.
  • И весело травка росла,
  • Умывшись водой дождевою.
  • И даже коза не трясла
  • Страшенной своей бородою.
1982

Над Абатском

  • Над Абатском,
  • Над Абатском
  • Не погашены огни.
  • Мне никак нельзя расстаться
  • С деревенскими людьми,
  • Мимо пристани проехать,
  • Где течет Ишим-река.
  • Здесь стоял когда-то Чехов,
  • Поджидая ямщика.
  • Мимо клуба, где танцуют
  • Моряки-отпускники.
  • Дайте, парни, покажу я,
  • Сколько стоят каблуки!
  • Вот по кругу я лечу
  • И с девчатами шучу:
  • «Полюбите меня, девки,
  • Целоваться научу!»
  • Эх, не выдержит подкова
  • На веселом каблуке!
  • Вышла Оля Иванова,
  • Синь-косыночка в руке.
  • Выходила, наступала,
  • Под сапожками – картечь.
  • И куда моя пропала
  • Вся изысканная речь?
  • Пусть ведет она со мною
  • Непонятную игру,
  • Я под желтою луною
  • Белу рученьку беру.
  • Мы уходим в чисто поле,
  • Далеко слыхать шаги.
  • Только мне не хочет
  • Оля насовсем отдать руки...
  • Над Абатском,
  • Над Абатском
  • Бродят звезды января.
  • Мне заря велит прощаться,
  • Над гостиницей горя.
  • Вот уже над сельсоветом
  • В золотой трубит рожок.
  • Никого со мною нету,
  • Только зря скрипит снежок.
  • День подкатывает ловко
  • К полутемному крыльцу.
  • Вот и срок командировки
  • Приближается к концу.
1971

* * *

  • ...Как-то был я портовым жителем.
  • И в деревне моей родной
  • Горевали мои родители:
  • Видно, спутался со шпаной!
  • Я ж суда разгружал с товарами
  • И в работах мужал и рос.
  • Грохотали лебедки тарою:
  • Вира! Майна! – до самых звезд.
  • По утрам, затянувшись «Севером»,
  • Как летел я на свой причал,
  • Где над мачтой и тонким леером
  • Пароходный гудок кричал!
  • Были дни не всегда задорные,
  • Были горьки и солоны,
  • Как тельняшек полоски, черные,
  • И, как вены, напряжены.
  • Нет, не рвал я от жизни лишнего,
  • А сквозь грохот и суету
  • Так хотел, чтоб меня услышали,
  • Как призывный гудок в порту.
1972

Афродита

  • Из пенных вод по мокрым плитам,
  • Кому-то весело крича,
  • На берег вышла Афродита,
  • Откинув волосы с плеча.
  • В полосках узкого нейлона
  • Прошла, прошествовала – ах!
  • И бронзовел песок каленый
  • В ее божественных следах.
  • Она прошла, как ослепила,
  • Весь берег замер, не дыша.
  • А море вновь волну катило,
  • Сердито гальку вороша.
  • Я долго клял себя, разиня,
  • Смущенье глупое свое, мне б подойти.
  • Спросить бы имя, Земное имя у нее.
1971

Обелиск у моря

  • Взметнувшийся там, за окопом,
  • Отрытым на прошлой войне,
  • Он чудится мне – перископом
  • Подлодки, что – на глубине.
  • Ведь блещущий золотом цоколь
  • Запомнил не все имена.
  • И павшие за Севастополь
  • Не знают, что стихла война.
  • Мелодии траурной звуки
  • Не слышат они из глубин.
  • И плиты над ними, как люки,
  • Следящих врага – субмарин.
1971

Графская пристань

  • Так вот она, Графская пристань,
  • Прославленный флотский редут.
  • С восторгом подходят туристы,
  • Чтоб увековечиться тут.
  • Я слышу – звенит мандолина,
  • Но чудится: Склянки звенят!
  • И пушки со стен равелина
  • По вражьей эскадре палят.
  • А рядом «полундра» густая
  • Несется сквозь грохот и дым.
  • И гильз шелуха золотая
  • Течет по ступеням тугим.
  • «Ни шагу... ни пяди... ребята!» –
  • Слабеющий голос хрипит...
  • И вновь, будто парус фрегата,
  • Рубашка на мне пузырит.
1971

Севастопольские сверчки

  • Турецкий ветер смоляной.
  • И ночь темней сукна шинельного.
  • Свистят сверчки над Корабельною,
  • Над самой главной стороной.
  • Свистят над рощицею тополей.
  • Так голоса напряжены,
  • Что все бульвары Севастополя
  • Высокой лирики полны.
  • Свистите, милые, без устали,
  • Пусть каждый трудится солист!
  • Мне что-то яростное, русское
  • Напоминает этот свист!
1971

Русская печь

  • Розовел полумрак,
  • Огоньками разбужен,
  • Просыпалась поземка
  • В глуши камыша.
  • Санный путь сторожила
  • Январская стужа,
  • Но от лая собак
  • Согревалась душа.
  • Вот уже и околица
  • За поворотом.
  • Я замерз – и супонь
  • Развязать не смогу.
  • Но на конном дворе
  • Кто-то вышел к воротам
  • И шубенки коснулся:
  • «Ступай, распрягу!»
  • Я не помню: дошел
  • Иль добрел до порога,
  • Как к печи мне отец
  • Подставлял табурет,
  • Но в мальчишьих глазах
  • Все стояла дорога,
  • Расплескав неземной
  • Фосфорический свет.
  • Может, завтра под длинную
  • Песню полозьев
  • Вновь умчат меня розвальни
  • Вдаль по селу.
  • Но по-прежнему верю я
  • После мороза Русской печке –
  • Привету ее и теплу.
  • Где не раз под тулупом
  • Тяжелым, как туча,
  • Благодарный своей
  • Человечьей судьбе,
  • Забываясь от всех
  • Неурядиц гнетущих,
  • Засыпал я счастливым
  • Под песни в трубе.
1972

* * *

  • Мне гармошка как будто не трогает душу,
  • Соловьиное время, наверно, прошло!
  • Как играл я, как пел я – бывало послушать
  • Полуночной тропинкой сходилось село.
  • Иль у песен теперь не хватает запала
  • Возле белых моих деревенских оград?
  • Даже Валька Барышников – наш запевала –
  • Самый модный транзистор завел, говорят.
  • Не забыли еще подгулявшие люди
  • На кругу разрешать затянувшийся спор.
  • Но стоят, с подоконников выпятив груди,
  • Радиолы старинной гармошке в укор.
  • И горят над моим над возвышенным домом
  • На высоком столбе городские огни.
  • Только жаль, что русалки покинули омут,
  • Как последнюю сказку, где – жили они.
  • И когда ту тропинку асфальтом остудят,
  • И костер, где картошку я пек на золе,
  • Все же с Валькою вспомнить нам радостно будет
  • Тех людей, что родились на этой земле.
1972

Колю дрова

  • В чужом дворе колю дрова,
  • Морозные поленья.
  • Хозяйка, – кажется, вдова,
  • Кладет поленья в сени.
  • Она проносит ладный стан,
  • В избу позвать не смея.
  • И я молчу, как истукан,
  • Да ей во след глазею.
  • Да, да, конечно, приглашай,
  • Веди в свои палаты!
  • И вот уже дымится чай,
  • В кути гремят ухваты.
  • Трещит старательно сверчок,
  • Запечный житель звонкий.
  • И светит бойкий уголёк
  • В глазок печной заслонки.
  • Она присела у огня
  • И, косу заплетая,
  • Так посмотрела на меня,
  • Как ни одна другая,
  • И виновато – на буфет,
  • Поправив полушалок.
  • Мне ничего не надо, нет!
  • А вот чайку – пожалуй!
  • Я так, немного посижу,
  • На улице простудно.
  • Я просто мимо шел, гляжу,
  • Что человеку трудно.
  • Я просто шел, тропа вела,
  • На сердце было слезно.
  • Ах, сколько в горнице тепла
  • От чурбаков морозных!
1972

Стирала женщина

  • Стирала женщина белье,
  • Как всюду водится, стирала.
  • И тело гибкое ее
  • Движенья эти повторяло.
  • Устало голову клоня,
  • Но, видно, зная, что красива,
  • На постояльца, на меня,
  • Лукаво взглядами косила.
  • И сам смотрел я на нее,
  • Как на апрельскую погоду.
  • И помогал отжать белье,
  • А после стирки вынес воду.
  • А там, в ограде, у стены,
  • Уже твердея от мороза,
  • Сушились мужнины штаны
  • Такой кощунственною прозой.
1972

* * *

  • Замороженный кустарник,
  • След олений в стороне.
  • Ах вы парни,
  • парни,
  • парни,
  • Зря вы руку жмете мне.
  • Не уехать, не проститься
  • В этот чертовый мороз,
  • Где твои дрожат ресницы
  • Не от холода,
  • От слез.
  • Что ж, забуду этот серый
  • Сумрак около дверей.
  • И водителя Валеру
  • В полушубке до бровей.
  • Жаль поземку, жаль порошу,
  • Жаль луну в твоем окне.
  • И любви – твоей хорошей,
  • Что достанется не мне.
1972

В Салехард!

  • Яр-Салинская пороша
  • Ткет льняное полотно.
  • Я с тобой, такой хорошей,
  • Рядом сяду все равно!
  • И скажу:
  • – Ты знаешь, Вера,
  • Я с тобой почти знаком!
  • Пусть теперь Москвин Валера
  • Нас прокатит с ветерком!
  • Пусть ударятся в погоню
  • Телефонные столбы
  • И под гусеницей стонет
  • Крепкий лед Обской губы.
  • – Что ж, садись! –
  • Согласна Вера.
  • Откровенно говоря,
  • У меня такая вера,
  • Что мы рядышком не зря!
  • По снегам полночным, серым
  • Мимо чумов, мимо нарт
  • Хорошо везет Валера
  • В стольный город Салехард.
  • За дорогой смотрим оба.
  • Что дорога? Прямиком!
  • Только ягель под сугробом
  • К мерзлоте припал ничком.
  • Только там – в небесных сферах,
  • Вьюги новые ворчат...
  • Ничего не слышит Вера
  • Возле теплого плеча.
1973

У заколоченной избы

  • Сюда тропинок не торят,
  • Здесь больше крыш не мастерят.
  • Пока добрёл, намаял ноги.
  • Ничей – ни злой,
  • Ни добрый взгляд
  • Меня не встретил на пороге.
  • Куда ушел из отчих мест
  • Былой привет? Да уж не в гости
  • Не даст ответ и свежий крест
  • На забурьяненном погосте.
  • Ни обогреться, ни прилечь!
  • Курю – одна душа живая,
  • Как бы единственная печь,
  • Дымком округу согревая.
  • Какие каверзы судьбы:
  • Без проводов гудят столбы!
  • Стою и плачу
  • Виновато
  • У заколоченной избы,
  • Любовно срубленной когда-то...
1973

* * *

  • В сиянье заснеженных крыш
  • Великая дремлет природа.
  • Быть может, пронзительней тишь
  • Была только в детские годы.
  • А сколько таится чудес
  • В лыжне, убегающей с хрустом!
  • И вечер, и пашня, и лес
  • Созвучны движениям чувства.
  • И то, что мы снова с теплом,
  • Спасибо избушке угрюмой,
  • Где можно, хоть поздним числом,
  • О собственной жизни подумать.
1973

Паром, погоди

  • Паром, погоди,
  • Не гуди, не спеши,
  • Успеешь еще переплыть
  • Эту реку!
  • На том берегу
  • Не видать ни души
  • И некому слово
  • Сказать человеку.
  • На том берегу
  • Начинается грусть,
  • Там лужи прихвачены
  • Слабым морозом.
  • Паромщик, постой!
  • Я к любимой вернусь
  • И вновь поднимусь
  • По Никольскому взвозу.
  • Там окна погасли
  • В знакомом дому,
  • Там словно чужая
  • Душа поселилась.
  • Там не откликались
  • Звонку моему,
  • Там, кажется, что-то
  • С любовью случилось.
  • Но шкипер серьезен,
  • Он знает свое.
  • Ну что ж ты!
  • Дай ходу – обратно –
  • Машинам!
  • Когда погибает любовь,
  • То ее
  • Спасать полагается,
  • Слышишь,
  • Мужчинам!
1973

* * *

  • Вот и уносит печали
  • Реченька тихой волной.
  • Где-то в полях запропали
  • Годы, прожитые мной.
  • Выйду на голос гармошки,
  • Где он – в закатном дыму?
  • Кажется, эта дорожка
  • К детству ведет моему?
  • Песни моей колыбели
  • Не позабыла заря.
  • Сам я в веселье апреля
  • Слышу печаль сентября.
  • Вижу над желтой половой
  • Редкую сетку дождя.
  • Каждому доброму слову
  • Радуюсь, будто дитя.
1973

* * *

  • Маленький дятел – лесной барабанщик,
  • Не уставая, стучит день-деньской.
  • Как я жалею, что месяцем раньше
  • Не был с тобою в его мастерской.
  • Возле надломленной бурею ели
  • Ладно устроена жизнь муравья.
  • Может быть, завтра снега и метели
  • Вновь ополчатся на наши края.
  • Липшими станут фургон и телега.
  • Что-то уляжется, что-то замрет,
  • Что-то до нового таянья снега,
  • Не огорчаясь, под зиму уйдет.
  • Может, устало петляя по тропам,
  • Переселяясь поближе к жилью,
  • Заяц подскажет мне, где – за сугробом
  • Видел он утром улыбку твою.
1974

О шубе

  • Срывая бас,
  • Метель гудит по роще,
  • И соловьи ушли за окоем.
  • Но в стужу я сжимаюсь
  • Только жестче,
  • Чтоб испытанье
  • Выдержать огнем.
  • Сибирский я,
  • Отмеченный,
  • Кондовый.
  • Я в землю врос
  • Корнями кедрача.
  • На мне и сталь
  • Кольчуги ермаковой
  • Под шубою –
  • Не с царского плеча,
  • А под мужичьей!
  • Что по стати сшита,
  • Что не берут
  • Метельные штыки,
  • Под той, что перед миром
  • Знамениты,
  • Когда в них шли
  • Сибирские полки.
1974

Звенел апрель

  • Звенел апрель, шагая тропкой вешней,
  • Косым лучом месил в сугробе снег.
  • В селе развесил белые скворечни
  • Апрельский день – хороший человек.
  • Еще сугроб корявый, темнолицый,
  • У кромки леса плакал, чуть живой,
  • Он уходил, вернувшимся синицам
  • Зеленою кивая головой.
1974

Хельсинки за окошком

  • Блеском реклам затоплен,
  • Город всю ночь кружит:
  • Мчится то «Форд», то «Оппель»,
  • То полицейский «джип».
  • Дышит в окно простудой
  • Северная весна.
  • Музыка «Барракуды»[1]
  • Стихла. Но нету сна.
  • Вспомнился – в лунном свете
  • Сельский пейзаж простой,
  • Наш участковый Петя
  • С кобурою пустой,
  • Неторопливой речки
  • Шелковый говорок,
  • Домик отца, крылечко
  • С выбоинкой от ног.
  • Сколько б ни жил на свете,
  • Знаю – душа чиста –
  • Чудится, будут эти
  • Ласковые места:
  • Галки над крышей храма,
  • Лошади вдалеке
  • И у калитки мама
  • В майском своем платке.
1974

В заграничном отеле

1
  • Чего он хочет, голос странный –
  • В два тридцать ночи, черт возьми! –
  • За телефонною мембраной,
  • Как бы за темными дверьми?
  • Всю душу вытянул по нитке,
  • Я как привязан к проводам.
  • И не выдерживаю пытки: –
  • Ну что не спится вам, мадам?
  • Распахнул окно пошире:
  • Дождит нерусская весна.
  • А может там, в полночном мире,
  • Любовь, пожар или война?
  • Гуляет поздняя пирушка
  • Под сенью вымокших аллей.
  • Вот так и вспомнишь: где же кружка,
  • С которой сердцу веселей?
2
  • Настойчиво, гортанно
  • Звонят мне без конца
  • И снова за мембраной
  • Не разглядеть лица.
  • Теперь мне в ухо дышит
  • Таинственно и зло.
  • Заочно ненавижу
  • «Клиента» моего.
  • Ну что он в самом деле,
  • Хоть трубку на куски!
  • Ворочаюсь в постели,
  • Зверею от тоски.
  • Гляжу остекленело,
  • Но думаю пока:
  • «Хорошенькое дело –
  • Незнанье языка!»
  • Всю ночь в окошке узком
  • Качается звезда...
  • Послать его по-русски,
  • Пусть думает – куда?
1973-1979

В королевском замке

  • Грозны башни древнего колосса,
  • Но за узким таинством дверей
  • Пыль веков собрали пылесосом,
  • Полумрак сбежал от фонарей.
  • Гид ведет направо да налево,
  • Непростые зрелища суля: –
  • В этом зале – ложе королевы,
  • Этот зал – покои короля...
  • Сам король – с картины
  • Смотрит строго:
  • Безупречны локоны и стать,
  • Молодой, наверно, равный богу,
  • Так и ждешь – начнет повелевать!
  • Голубая лента, эполеты! ...
  • Я ж, признаться, думаю о том,
  • Как он ночью шел на ложе это
  • Мимо сонной стражи босиком.
1974

Разговор

  • Как не приветить гостя: все ж сосед,
  • Одним плетнем граничат огороды,
  • Одной тропой бегут здесь наши годы –
  • Его – в закат, мои еще в рассвет.
  • Опять прознать все надо старику:
  • – Со службой как?
  • Не видно было что-то?
  • – Был в отпуске...
  • – А, понял, – в отпуску...
  • – И это надо, коли заработал...
  • Мы говорим, как будто ни о чем,
  • Коль понимать не сердцем, а рассудком.
  • А он – ладони в рупор над плечом –
  • Мои слова улавливает чутко:
  • – Да вот поездил, был в чужой стране,
  • Да без забот пожил себе у моря...
  • – Оно и мне случалось... на войне.
  • И вдруг всерьез:
  • – Что там о нас гуторят?
  • – Да разное... – Киваю головой.
  • – Так, так оно... –
  • – Махру вдыхает злую,
  • И узловатой жилистой рукой
  • Оглаживает бороду седую.
1974

Страда

  • Тук-тук-тук –
  • проснулся первый молоточек,
  • Заиграл-запел над лезвиями кос!
  • Тук-тук-тук –
  • упало эхо на лужочек,
  • Распрямись, трава!
  • В деревне сенокос!
  • Над оградами,
  • домами,
  • гаражами
  • Звук старинный прокатился за версту.
  • Как я вовремя приехал, горожанин,
  • Нынче руки у деревни на счету.
  • Ты отбей, Василь Ермилович, мне косу,
  • Оселком поправлю,
  • будет хоть куда!
  • Я-то знаю, все вселенские вопросы
  • Отступили перед временем –
  • Страда!
  • Вот идет она,
  • На зорьке пламенея,
  • Синевою умывая и бодря,
  • Даже наш медовый месяц, не жалея,
  • Приказала отложить до сентября.
1974

Случай

  • Старый конь провалился под лед,
  • Не бывал он в такой передряге.
  • Не поспей на подмогу народ,
  • Не вернуться бы с речки коняге.
  • А потом он дрожал у плетня.
  • – Хорошо бы под теплую крышу! –
  • И под звонкие крики мальчишек
  • В крайний дом затолкали коня.
  • Сокрушаясь, хозяин нагреб
  • Полведерка овса из сусека:
  • – Это видано ль, граждане, чтоб...
  • Чтоб скотину – в жилье человека!
  • Грустно старый коняга заржал,
  • Ржанью вьюги откликнулся тонко,
  • Может быть, он в тот миг вспоминал
  • Вольный луг и себя жеребенком...
1974

* * *

  • Дымя соляркой и бензином,
  • Рядком шли тракторы, звеня...
  • Негородская та картина
  • Опять встревожила меня.
  • Я вспомнил час побудки сонной,
  • Рев «пускача» и стан ночной,
  • Где спал, не сняв комбинезона,
  • В обнимку с рыжею травой.
  • Ведь там как раз, в зените лета,
  • Набрав подоблачный предел,
  • В лучах июльского рассвета
  • Счастливый жаворонок пел.
1974

Друзьям

Схоронить, как всех трудящихся...

Из распоряжения обкомовского начальника
  • ...А умру, вы в обком не ходите,
  • Оградите от лишних помех,
  • В чистом поле меня схороните,
  • Где хоронят трудящихся всех.
  • Там и лягу в глухой обороне,
  • Там додумаю думу свою –
  • Ту, что я на земле проворонил,
  • А порою топил во хмелю.
  • А подступят бесовские хари,
  • С ними я разочтусь как-нибудь.
  • В одиночку, вслепую нашарю
  • В небеса предназначенный путь.
  • Снова будут дороги крутые.
  • И в конце, как простой пилигрим,
  • Постучусь во врата золотые:
  • «Слава Богу, добрался к своим...»
1975

Подражание Лорке

  • В долине теней вечерних,
  • Где пела беспечно птаха,
  • Я взял ее двадцать весен,
  • Она отдала без страха.
  • Восторженно и поспешно
  • Слова дошептали губы.
  • И якорь на медной пряжке
  • Увлек нас на травы грубо.
  • Еще, трепеща и ластясь,
  • Шуршали ее наряды.
  • И жарко теснились груди,
  • Нетвердо прося пощады.
  • Долину сокрыло мраком,
  • Отбой протрубили в части.
  • Как флаг пораженья, тело
  • Белело огнем и страстью.
  • Я должен был в ноль двенадцать
  • Быть в роте пред командиром,
  • Но все позабыл в восторгах –
  • Уставы и честь мундира.
  • Прошла морская пехота
  • На стрельбы ночные звонко.
  • И снова метались бедра.
  • Как два – взаперти! – тигренка.
  • Не скоро освобождение
  • Мы стихли, как два пожара.
  • Ее заждались уж дома,
  • Меня – гауптвахта, нары.
  • Пока, отгорев, лежала
  • Она в полутьме покорно,
  • Раздавленную клубнику
  • Ножом соскребал я с формы.
1975

Кино 1945 года

Памяти киномеханика М. С. Фадеева

  • Ни припевок, ни баб у колодца.
  • Кроме клуба, в домах – ни огня.
  • Там Фадеева Мишку, сдается,
  • Осаждает опять ребятня.
  • Нынче Мишка в себе не уверен,
  • Но мальчишки-то знают давно:
  • Он костьми может лечь возле двери,
  • Но без денег не пустит в кино!
  • Мишка курит, как водится, возле
  • Тех дверей. И порядок блюдет.
  • Он и сам уступил бы, но после
  • В сельсовете ему попадет.
  • Мишке не удержаться на месте:
  • Напирают на дверь пацаны.
  • Каждый слышал хорошие вести –
  • Те, что ждали четыре весны.
  • – Да ведь наши подходят к Берлину,
  • Гитлер-идол спасется навряд!
  • Мишка плюнул:
  • – Идите в картину,
  • Он за все и расплатится – гад!
1976

Зимний день

  • Утро. Выстыло жилье.
  • Изморозь на раме.
  • За окном хрустит белье,
  • Машет рукавами.
  • И ведет с дровами дед
  • По привычке речи:
  • Мол, на весь-то белый свет
  • Не натопишь печи.
  • Потрудился, полежал.
  • Ну а как иначе!
  • Тут беседу поддержал
  • Самовар горячий.
  • Дед встает чайку попить,
  • Посидеть на лавке.
  • Жалко – нечего чинить.
  • Хомуты в отставке.
  • Стужа чистит закрома,
  • Но приятно глазу:
  • Сыновья везут корма –
  • Пять зародов сразу.
  • Вечер. Замерли в окне
  • Тыщи вьюжных змеек.
  • Сколько сразу на стене
  • Шуб и телогреек.
  • Стережет уют жилья
  • Веник на крылечке.
  • И сидят, как кумовья,
  • Валенки на печке.
1976

Мужики за чтением газет

  • Вот они на бревнышках, чуть свет,
  • Шелестят, дымя неторопливо:
  • Чем не сходка сельского актива –
  • Мужики за чтением газет!
  • Собрались, обмысливают «жись»:
  • – Глянь, жулье продернули... отлично!
  • – За партейных... надо же ... взялись!
  • И кивают враз дипломатично.
  • – Ну-ка, глянем, что за рубежом?
  • Так и есть, нет ладу на планете...
  • – Не скажи, опять грозят нам эти...
  • – Не живется, лезут на рожон!
  • Я молчу, не лезу в разговор.
  • Но опять – услуга за услугу! –
  • Раздаю по-братски «Беломор»,
  • Зажигалка щелкает по кругу.
  • – Фельетон!
  • – Оставим про запас... –
  • И глядят пристрастно и ершисто
  • На портрет гостившего у нас
  • Из чужой страны премьер-министра.
  • Вот они – от плуга, от земли.
  • Им сейчас на пахоту, на сутки!
  • Президенты, принцы, короли...
  • – Сохрани, сойдут на самокрутки.
1976

Заповедник вдвоем стерегли

  • Отравили Тарзана. За что же?
  • Кто ответит? Молчит конура...
  • Мой отец, ни на что не похоже,
  • Горевал посредине двора.
  • Самокрутка дымила надсадно,
  • Боль, наверное, мало глуша.
  • Коровенку порушили б, ладно,
  • Все не так бы болела душа.
  • Не сутулил бы грузные плечи,
  • Отправляясь за сеном в пургу.
  • Да и летом бы рук не калечил
  • На сыром сенокосном лугу.
  • Отгорит еще сердце не скоро,
  • Не затопчешь, как спичку, в пыли.
  • Был он пес – инвалиду опора,
  • Заповедник вдвоем стерегли...
  • Кто-то пел за селом безмятежно,
  • Полыхали герани в окне...
  • А отец на оглобле тележной
  • Горько думал о прожитом дне.
1977

Дорога в тайге

  • Я трижды проклял бы урманы,
  • Где каркал ворон: «Быть беде!»
  • Где звезды падали багряно,
  • За каждым шагом по звезде.
  • Где утром в сумраке и злобе
  • Все тот же ворон каркал:
  • «Жуть!»
  • А мы лопатами в сугробе
  • Заре прокладывали путь.
  • Мороза гулкие раскаты.
  • И за сугробом вновь сугроб.
  • Почти пещерные лопаты.
  • И невод в розвальнях,
  • Как гроб.
  • Круша валежник без пощады,
  • Мы торопились неспроста:
  • За нами новые бригады
  • Пробьются в рыбные места.
  • И снова сонно и громадно,
  • Катилось солнце кое-как.
  • И кони снег хватали жадно,
  • Сухой и грубый, как наждак.
  • Поземки пасмурное пенье
  • Цеплялось за душу, знобя.
  • Я проклял бы свое рожденье,
  • Когда б работал для себя.
1964–1976

Память

  • Я засыпал на хвое колкой,
  • Пока костер недолго чах.
  • Мороз тяжелою двустволкой
  • Натужно бухал в кедрачах.
  • А после дымными хвостами
  • Нас встретил домик на пути.
  • В нем пахло сеном, хомутами,
  • Печеной брюквою – в кути.
  • Те захолустные, пустые
  • Места, где вывелся народ,
  • Обжили – с виду Львы Толстые –
  • Чалдоны с кипенью бород.
  • Там на постой пускали редко,
  • Но, поджидая новостей,
  • Тесней сдвигали табуретки
  • И хмуро слушали гостей.
  • Теперь бы вспомнить всю до точки
  • Простую быль о давних днях,
  • И поцелуй хозяйской дочки
  • В ночных бревенчатых сенях.
  • И как она шептала жадно,
  • Как душу, косу теребя:
  • «Возьми с собою, ненаглядный,
  • Как буду я любить тебя!»
  • Но утром как-то торопливо,
  • Едва забрезжила заря,
  • Мы запрягли коней ретивых,
  • За хлеб и соль благодаря.
  • И бородач, кивнувший еле,
  • Наверно, слово не найдя,
  • Присвистнул. Розвальни запели,
  • Легко полозьями скользя.
  • Я снова спал на хвое колкой,
  • Где стужа жалит в сотни жал.
  • «Возьми с собою!» – долго-долго
  • Ту встречу ветер остужал.
  • И каждый день до злого пота
  • На восемнадцатом году
  • Ломил я грубую работу
  • С рыбацким неводом на льду.
  • Но неотступно – там, у тына,
  • Как беспощадный приговор,
  • Ее глаза смотрели в спину:
  • Знобят и жалят до сих пор.
1976

* * *

  • Парк ишимский. Тополя.
  • Крик грачей, за гнезда драка,
  • Да штудируют Золя
  • Третьекурсницы с литфака.
  • Да торчит, – пора на слом, –
  • Пьедестал в аллее жаркой:
  • Физкультурница с копьем
  • Стережет устои парка.
  • Но сидит со мной одна –
  • Сарафанчик из сатина. –
  • Я люблю тебя, Ирина!
  • Дрогнул томик... Тишина.
  • Буду думать о Золя,
  • О любви. Присяду ближе.
  • Как там любится в Париже?
  • Парк ишимский, тополя...
1976

* * *

  • Звезды падают в синюю мглу,
  • За деревнею, в ближнем околке.
  • На вечернем покосном лугу
  • Не устали кричать перепелки.
  • Вот маячат большие стога.
  • Реактивный проходит со свистом.
  • И на месяце старом рога
  • Так же ярки в дымке серебристом.
  • И паромщик поет на корме,
  • Над водой свесив ноги босые.
  • И сдается, что двое во тьме
  • Нежно шепчут слова дорогие.
1976

* * *

  • И вот вхожу в знакомую страну –
  • Цветов и трав, и пашни незабытой.
  • И коршун держит в лапах тишину,
  • Кружа своей разбойною орбитой.
  • И злой комарик с криком «Помоги!»
  • Напрасно бьется в лапах паутины.
  • И по тропинкам ползают жуки
  • Как тяжело груженные машины.
  • Я слышу вновь крестьянский зов земли!
  • Она парит к полуденному зною.
  • Над ней, как пули, носятся шмели,
  • В нектар цветов ныряя головою.
  • А там, где с пашней слился окоем,
  • Найду друзей по тракторному гулу.
  • Былинной Русью пахнет чернозем.
  • И вновь в себе я чувствую Микулу!
1976

Баллада о доме

  • Он в ночи полыхнул вдобавок,
  • Прибежали – с полатей, с лавок,
  • Кто ведром, кто багром звеня.
  • Но куда там – стена огня!
  • Подступись тут! Рвались патроны,
  • Сам собой бил свинец каленый –
  • Из охотницкой кладовой –
  • Дробью крупною, нолевой.
  • Утром в печке, торчащей знобко,
  • Уцелевшей, горшок с похлебкой
  • Порывался – в который раз! –
  • Сдетонировать, как фугас.
  • Мы вздыхали на головешки,
  • Из последнего – чашки, ложки –
  • Погорельцу несли: возьми!
  • Так всегда было меж людьми.
  • При фашистах иль печенегах,
  • Кем бы он, погорелец, не был,
  • Не бросали в беде. Потом
  • Возводили и новый дом.
  • Под раскатом любого грома
  • Русским людям нельзя без дома.
  • Чтоб всегда в стороне родной –
  • Крыша, ставни и дым печной!
  • Вот и встал он – былого краше!
  • На пригорке, в селенье нашем,
  • Недалеко от большака,
  • Как задумали – на века.
1976

Прием пушнины

  • Принимает пушнину приемщик и спец –
  • Дым махорочный стелется низко, –
  • Он сидит на полу, как восточный купец,
  • Назначает он цены без риска.
  • Он хозяин участка и, не торопясь,
  • Принимает за штукою штуку:
  • Слева лисьего меха гора поднялась,
  • А соболья – по правую руку.
  • А на струганых лавках, степенность храня,
  • В полушубках тугих, как кольчуги,
  • Восседает сибирская наша родня –
  • Все охотники здешней округи.
  • Будет к вечеру дом наш ходить ходуном,
  • Будет сплясано за ночь немало!
  • Вот меня отряжают за красным вином:
  • Загудят мужики небывало!
  • А приемщик хитро намекает на жен:
  • Что, мол, скажут? Заявятся скопом!
  • Но охотники тут же идут на рожон,
  • Рукавицами хлопая об пол.
  • И сдается приемщик, он к стенке прижат.
  • Он расчет совершает по кругу:
  • Четвертные и сотни – все справа лежат.
  • Ну а трешки – по левую руку.
  • Будет к вечеру дом наш ходить ходуном.
  • Будут стены качаться от пляски!
  • А окрестные зайцы за снежным бугром –
  • В первый раз ночевать без опаски.
1976

Железная нить

  • К экзотике столь знаменитой,
  • Конечно, душа не глуха:
  • К хорею, к лягушке расшитой,
  • К тынзяну в руках пастуха.
  • Сполохи,
  • сполохи,
  • сполохи!
  • Но вдруг упирается взгляд
  • В деталь современной эпохи,
  • В соседство моторов и нарт.
  • Я слышу, как воют долота, –
  • Глубинный штурмуется пласт.
  • В разорванной хляби болотной
  • Гудит
  • геометрия
  • трасс!
  • Сдалась под напором металла
  • Полярных земель тишина.
  • В старинный орнамент Ямала
  • Железная нить вплетена.
1976

Наантали

М. 3ахарову

  • Не случайно запомнил:
  • Мы там ночевали
  • И глазели па кирху
  • С трефовым крестом.
  • городок Наантали,
  • Отель «Наантали»!
  • Что-то русское
  • Слышалось
  • В имени том.
  • И красивая девушка
  • Возле киоска
  • так щемяще мои
  • Всколыхнула года,
  • Что совсем было близко
  • До внешнего сходства
  • С городками, где счастлив
  • Я был иногда.
  • Вспоминается,
  • Как с приближением ночи,
  • Невозможно о милой грустилось
  • Хоть плачь.
  • И напрасно – с рекламы
  • Зеленые очи Зазывали утешить
  • От всех неудач.
  • А на утро мы тот городок
  • Покидали,
  • Не заманит назад
  • Никаким калачом.
  • Но опять я шепчу:
  • «Натали... Нааитали...»
  • И жалею, жалею,
  • Не знаю, о чем.
1977

Учитель

Памяти Александра Коваленкова

  • Ободряя кивком головы
  • И озябшей улыбкою грея,
  • Приводил он с бульваров
  • Москвы Амфибрахии, ямбы, хореи.
  • И Пегаса – лихого коня,
  • Он стегал полюбившейся строчкой,
  • Полновесною рифмой звеня,
  • Будто сельский кузнец молоточком.
  • Не кудесник из древних поэм,
  • А хранитель весеннего чувства,
  • Он однажды ушел насовсем,
  • Молодым завещая искусство.
  • Друг за другом пошли холода
  • В доказательство зыбкости мира.
  • Но могла ли остыть навсегда
  • Столько песен взметнувшая лира!
  • Мне не верится. Ночь у окон...
  • Вдруг опять за метелью незрячей
  • С Александром Сергеичем он
  • Засиделся за пуншем горячим?
1977

Последняя сказка

  • Только смолкли лягушки-царевны
  • И уснул заколдованный лес,
  • Разбудил среди ночи деревню
  • Неожиданный грохот с небес.
  • Я дрожал, дожидаясь рассвета,
  • Испугался тогда не шутя.
  • И звенели на крыше монеты
  • Серебристой чеканки дождя.
  • И опять, прогремев в колеснице,
  • Громовержец ломал облака.
  • Кинул молнию огненной птицей
  • И сразил наповал мужика.
  • А под утро за лошадью пегой,
  • Что, наверно, оглохла в грозу,
  • Проскрипела в деревню телега,
  • Где лежал человек на возу.
  • И со страхом его провожая,
  • Выли бабы в проулке косом.
  • А живая вода дождевая
  • За тележным неслась колесом...
1977

* * *

  • Промокший, зеленый от злости
  • Нахохлился день у ворот.
  • Измаялись в отпуске гости –
  • На родине дождик идет.
  • И нет ни желанья, ни воли
  • У солнышка высушить грязь.
  • Комбайны остыли на поле,
  • Издергана местная власть.
  • И лязгает попусту трактор,
  • И падает резко удой.
  • Но нет оправдания фактам,
  • Что в пору хоть в голос завой.
  • А небо вконец затянуло,
  • И туча за тучею прет.
  • И лишь на обветренных скулах
  • Слыхать, как щетина растет.
  • – Когда это кончится, боже?
  • – Да что это в небе стряслось!
  • И я дождевик, будто кожу,
  • Содрал и повесил на гвоздь.
1977

* * *

  • Он там остался – за порошами,
  • Тот гарнизон в судьбе моей,
  • И скрип ботинок неразношенных,
  • И лейтенантских портупей.
  • И версты марша надоевшего,
  • И штык, примкнутый наголо,
  • И месяц, как заиндевевшее
  • Противогазное стекло.
  • И шутки ярые, рисковые
  • О том, что «дембель» впереди,
  • В морозном паре клуб-столовая,
  • Команды:
  • – Стройся! Выходи!..
  • Там мы звались морской пехотою,
  • Там командирский бас звучал.
  • Там понял я, прощаясь с ротою,
  • За что я в мире отвечал!
1977

* * *

  • ...Я из толчеи городской
  • Не вижу обратного хода,
  • Как будто костюм дорогой
  • Надел и стесняюсь народа.
  • Когда-то пахать-боронить
  • Досталось на тракторе лично.
  • Но поздно!
  • Оборвана нить.
  • Потерян тот след гусеничный.
  • Да поздно ли?
  • Слышу, нет-нет,
  • Рокочет – из толщи метельной...
  • Но это бушует сосед
  • За тонкою стенкой панельной.
1977

* * *

  • То разъезды, то полустанки, –
  • Транссибирский привычный вид!
  • Поднавьюченные гражданки
  • Уплотняют вагонный быт.
  • И опять, нагоняя сроки,
  • Поезд катится. Путь далек.
  • У титана пылают щеки,
  • Круто варится кипяток.
  • С разговором не лезут в душу.
  • Перемолвимся невзначай.
  • Проводник освещенье тушит,
  • Закругляя вечерний чай.
  • Пробегут за окошком елки,
  • И уж не на что бросить взгляд.
  • Только глянет солдат на полке
  • На светящийся циферблат.
  • Только спутницы жарким потом
  • Обливаются.
  • Нипочем!
  • Обжигаюсь на поворотах
  • То одним, то другим плечом.
1977

В распутицу

  • Шел мокрый снег.
  • Но – не до снега,
  • Когда такие чудеса:
  • Патриархальная телега!
  • Скрипят четыре колеса.
  • Я в туфлях брел.
  • Что делать?
  • Мода!
  • Вконец расквасились они.
  • Одно спасение –
  • Подвода!
  • – Подбрось-ка, дядя, до родни
  • – Садись!..
  • Конек бежит прилежно,
  • С ним рядом Шарик, –
  • Хвост в репьях.
  • Я знаю толк в езде тележной.
  • Хоть больше ездил
  • На санях.
  • Возница хмур,
  • Не ласков что-то.
  • И мне, скажу, не до речей. ...
  • А Шарик рад, что есть работа
  • И лает, лает на грачей.
1977

Земляк

  • На взгорке выдохлась машина,
  • До большака не довезла.
  • И накалившуюся шину
  • Шофер пинает:
  • – Подвела!
  • Машина – зверь,
  • Машина – птица!
  • Вздохнул шофер:
  • – Слезай, старик!
  • Кювет проверил:
  • Не годится
  • С тяжелым грузом
  • Напрямик.
  • Как будто в рейсах
  • Не был сроду,
  • Как будто малое дитя,
  • Надулся,
  • Матушку-погоду
  • По имя-отчеству честя.
  • Зачем, земляк, напрасно злишься,
  • Рычишь на небо, будто пес?
  • Проглянет солнце –
  • И помчишься,
  • Аж только пыль из-под колес!
1977

* * *

  • Из туманов белесых
  • Поднялись косари.
  • И клубника в прокосах
  • Пьет остатки зари.
  • Рукоплещут осины
  • Ветерку – вдалеке.
  • Как крестьянскому сыну
  • Усидеть в холодке?
  • И опять мы с народом,
  • Навалившись гурьбой,
  • Понаставим зародов,
  • Как покончим с косьбой.
  • По-хозяйски согласно,
  • По-мужицки ладком.
  • Будем – на зиму – с маслом
  • И с парным молоком.
1977

* * *

  • Однажды пасмурно и кротко
  • Я возвращусь домой один.
  • Отец нальет в стаканы водку:
  • – Давай за встречу выпьем, сын
  • Давай, давай...
  • И прослезится,
  • Тряхнет тяжелой головой.
  • А в окна строго постучится
  • Ноябрь – уж близкою зимой.
  • И вновь предъявит нам печурка
  • Свои сезонные права.
  • Расколем кряжистые чурки,
  • Наносим в комнату дрова.
  • И снова выпьем за удачи,
  • Пуская дым под потолок
  • И философствуя, и плача,
  • Как все, кто душу уберег.
1977

В мороз

  • На всем скаку мороз идет,
  • Грозя, играет саблей.
  • Без ветра около ворот
  • И лозунги ослабли.
  • Ослаб напор машинных трасс,
  • Ребячий гвалт у школы.
  • В конторе пишут в первый раз
  • Без спешки протоколы.
  • И я в тепле, сибирячок,
  • Укрылся оробело.
  • Но вот шагает старичок: –
  • Я, граждане, по делу!
  • Шагает, сам чему-то рад,
  • На посох налегает,
  • Где псы угрюмые сидят,
  • Привычно греясь лаем.
  • Где санный путь позамело –
  • Вдоль изб заиндевелых.
  • И уважительно село
  • Глядит во след: «По делу!»
  • И долго-долго у оград,
  • Что инеем повиты,
  • По насту валенки скрипят
  • И посох деловитый.
1977

* * *

  • Без пропуска и визы
  • Пришел черед весны.
  • Хрустальные карнизы
  • Сбивают пацаны.
  • И «газик» с запчастями,
  • Влезая на бугор,
  • Идет, гремя цепями,
  • Как электромонтер.
  • Берет его с разгону
  • И дальше мчит, скользя.
  • Вслед каркает ворона
  • Простуженная вся.
  • Зато – меж рам,
  • Взгляни-ка,
  • Там вид совсем не плох:
  • Оттаяла брусника
  • И зеленеет мох.
1977

Шла лошадь

  • Асфальт, налитый жаром,
  • Парил и тут и там.
  • Шла лошадь тротуаром,
  • Как ходят по делам.
  • Прохожие смотрели,
  • Как смотрят на коней.
  • И оводы гудели,
  • Летящие за ней.
  • Куда же ты, гнедая?
  • Отбилась от кого?
  • Юнцов косматых стая
  • Кричала: – Мирово!
  • Гражданочка с поклажей
  • С глазами, как магнит,
  • Ворчала: – Да куда же
  • Милиция глядит?
  • А лошадь шла, щипала
  • Былинки на ходу
  • Да гривою мотала
  • В бензиновом чаду.
  • Шагай смелей, гнедая,
  • Сквозь этот гул и звон
  • Туда, где луговая
  • Трава, а не газон,
  • Где табуны пасутся
  • И вольные стада...
  • Туда б и мне вернуться
  • Однажды навсегда.
1978

В тот день

18 июня 1960 года в Шаиме открыто первое нефтяное месторождение в Тюменской области

  • Село косило. Трактора
  • Гремели за лесочком.
  • Чтоб быть повыше, клевера
  • Тянулись на носочках.
  • Я тоже, как веретено,
  • Был у страды во власти.
  • Мотор постукивал давно
  • И требовал запчасти.
  • Но мне работалось легко,
  • И в мамином лукошке
  • Еще не скисло молоко,
  • Румянились лепешки.
  • Еще не просочился зной
  • Сквозь облачное сито.
  • И хмурый ястреб надо мной
  • Висел, как в небо вбитый.
  • Я думал думы о земле,
  • О девушке, о роще.
  • И вдруг, как черт на помеле,
  • Примчал ко мне учетчик.
  • Свихнулся, что ли: поутру?!
  • Конек в поту и в мыле,
  • А сам кричит: на северу,
  • Мол, керосин открыли!
  • Повествование ведет,
  • Как про Фому-Ярему.
  • Включил, мол, радио – орет,
  • Хоть убегай из дому.
  • Такой подняли ералаш
  • Про топи и болота.
  • И заключил: – И ты покажь
  • Ударную работу!
  • Я честно выкосить елань
  • Пообещал к обеду.
  • Вот кочка старая,
  • А, глянь,
  • Провел политбеседу!..
  • Катилось эхо по полям,
  • Скользя неуловимо,
  • По Приишимским ковылям,
  • Багульникам Шаима.
  • Я знал, там есть Конда-река,
  • И видел – над Кондою
  • Героев лица, что пока
  • Не узнаны страною.
  • Косил я – к стеблю стебелек,
  • Что пашня нарожала.
  • На запад, север и восток
  • Тюменщина лежала.
  • Таежный, хмурый материк,
  • Что славен будет скоро.
  • Был где-то близок Усть-Балык,
  • Глубины Самотлора.
1978

Стихи о друзьях детства

  • В ноябре – в глухом ненастье,
  • Посреди военных лет,
  • Факт отмечен сельской властью,
  • Что родился я на свет.
  • Факт простой, которых столько
  • Все ж случалось в недород:
  • Ленька,
  • Шурка,
  • Петька,
  • Толька –
  • Жаркой выпечки народ.
  • ... Крикнет мать:
  • – Картошка стынет!
  • Марш домой, отец велит!
  • Подчинялись. И доныне
  • Этот крик в груди щемит.
  • Крепко помню я кожурки
  • Тех картофелин парных,
  • Тольку,
  • Петьку,
  • Леньку,
  • Шурку...
  • Докричись теперь до них!
  • Как они – на самом деле,
  • Добры жители земли?
  • Поженились, повзрослели,
  • Ребятишек завели?
  • Без нужды в селе исправно
  • Поживают.
  • Гладь да тишь?
  • Сам бы жил! Но вот недавно
  • Написал один: «Шалишь!
  • Надоело – жар да холод!
  • Распродам и скот и кур,
  • Все спущу, подамся в город...»
  • Да не спустит: чересчур,
  • С баловства он брякнул лишку.
  • Вот опомнится едва,
  • Разберется – не мальчишка,
  • Сам же скажет: – С баловства!
  • Помолчит. Ворота смажет.
  • Не скрипят Расчистит снег
  • От крыльца. Уж так отлажен
  • Славный сельский человек.
  • Сеет хлеб, Начальство кроет,
  • Задарма портвейн не пьет,
  • В отпуск выйдет – баньку строит,
  • Белу каменку кладет,
  • То рубанком гонит стружку,
  • Сел и курит на бревне.
  • Может складную частушку
  • Сочинить в отместку мне:
  • «Коля, Коля дровны колет,
  • Коля песенки поет.
  • Коля в новенькой рубашке
  • На деревню не идет!»
  • Вот приеду,
  • Стол накрою,
  • Чарки – рюмочки подам.
  • И в ответ строкой другою
  • (Пусть пока не золотою)
  • Всем, друзьям,
  • Я честь воздам!
  • Крикну всех.
  • Придут – уважу.
  • Вот тропа – расчищен снег.
  • Так устроен, так отлажен
  • Добрый русский человек.
1978

Нетипичный случай

  • Сапогами скрипя фартово,
  • В блеске пуговиц – к ряду ряд,
  • Брал меня в городке портовом
  • Почему-то хмельной наряд.
  • Чудный месяц смотрелся в воду.
  • Сочиняй, о судьбе гадай.
  • – Ах, поэт! – обступили сходу,
  • Развлекались: – Документ дай!
  • Нет! И разом под дых и в зубы:
  • «Слишком грамотен, получи...»
  • Закусив изумленно губы,
  • Расползались в ночи бичи.
  • А наряд покурил недолго
  • За нечаянный интерес.
  • И с исполненным чувством долга,
  • Каблуками гремя, исчез.
  • «Ах, поэт? Развелось поэтов! –
  • Заклинал я в горячке строк, –
  • Встань, мой дед, ты за власть
  • Советов бился яростно... Вот итог!
  • Встань, как раньше во поле чистом,
  • Замогильно – не время спать,
  • Освистим их трехпалым свистом,
  • Прости Господи, в душу мать!»
  • Написал и – в газету: нате!
  • Возмущались и терли лбы.
  • Но стихи не прошли в печати,
  • Мол, по части идей слабы.
  • И клинками словес сверкая,
  • Убеждали, подумай сам:
  • Это ж пища врагам какая,
  • Подлым радиоголосам!
  • Успокойся, совету внемли,
  • Тихо топай к себе домой...
  • Убедили – враги не дремлют,
  • Вон как вздыбились, боже мой!
1978

Я там проснулся

  • Простой советский сочинитель,
  • Подручный партии родной,
  • Я помещен был в вытрезвитель,
  • Прошу прощения, – хмельной.
  • И по утру – раздавлен, скручен,
  • Уже безропотно, без сил –
  • Я там проснулся туча тучей:
  • Ах, что вчера наколбасил?
  • Немного вспомнил я, трезвея,
  • И думу горькую решал.
  • И гражданин при портупее
  • Мне очень нужное внушал.
  • Мерцала лампа вполнакала
  • И утверждал подвальный свет:
  • «Шипенье пенистых бокалов»
  • Воспел ошибочно поэт.
  • Посомневался я. Однако,
  • Кольнуло что-то под ребро.
  • И вдруг, о господи, из мрака
  • Возникло все Политбюро.
  • Портрет к портрету по порядку –
  • По генеральной колее,
  • Подретушированы гладко
  • В державном фотоателье.
  • Смотрели Маркс и Энгельс с полок,
  • И Брежнев, изданный с «колес».
  • Тут Суслов – главный идеолог,
  • Мигнул мне: «Коля, выше нос!»
  • Я ободрился. Рядом чинно
  • Писал «телегу» капитан.
  • «Заметь, – сказал я, – вот мужчины,
  • Пьют исключительно «нарзан»!
  • Был и у них, конечно, вывих,
  • С Хрущевым вспомни кутерьму!
  • Но тут политика, а вы их
  • В ночную пьяную тюрьму.
  • Но трезвых слов не замечая,
  • И крика – робкого – души,
  • Ответил «мент», ногой качая:
  • «Я разберусь... Не мельтеши!»
  • Потом я наскоро оделся:
  • «Михал Андреевич, прости...»
  • На волю вышел, огляделся,
  • Позвякал мелочыо в горсти.
  • Рассвет умыв, сияли лужи,
  • К достойным целям шла страна.
  • Пошел и я... Отмыть бы душу,
  • Да переможется она.
1978

На вокзале

  • Народ – на поезда
  • С баулами, с мешками.
  • А ты, дедок, куда?
  • И дед развел руками.
  • Мол, так я – меж людей!
  • При толчее веселой,
  • При пенсийке своей
  • Шестнадцатирублевой.
  • С кошелкою льняной, –
  • Не тягостною ношей,
  • В обувке выходной –
  • Резиновых калошах.
  • Душа его парит,
  • Блаженствует в зените,
  • Как будто говорит:
  • «Зажился, извините!»
  • Вот, выдохнув, присел
  • На краешек дивана,
  • От булочки поел,
  • Достав из целлофана.
  • Покой облюбовал,
  • Опять воспрянул духом.
  • И долго воевал
  • С назойливою мухой.
1979

Гармонь

  • Блестел на планках яркий кант,
  • И значилось название
  • Какой-то фирмы «Диамант»
  • В поверженной Германии.
  • И гармонист, любя-шутя,
  • Смоля махру казенную
  • Держал трехрядку,
  • Как дитя,
  • Под бомбами спасенное
  • Опять волнуя не одну
  • Молодку подгулявшую,
  • За всю проклятую войну
  • Ни разу не рожавшую.
  • И вновь играл.
  • Но был момент,
  • Такой момент особенный:
  • Ронял он чуб на инструмент
  • И ремешки застегивал.
  • И таял ламповый огонь
  • За горькою беседою...
  • Пылится старая гармонь
  • У нас в кладовке дедовой.
1979

Фуражка

  • В этом городе, вправду огромном,
  • На базаре, где брал керосин,
  • Отыскал я и комиссионный,
  • Как советовали, магазин.
  • Это мама дала мне поблажку,
  • Постреленку зеленых годков.
  • А купить мне хотелось фуражку
  • Со звездой, как у фронтовиков.
  • От соблазна душа так и пела:
  • Ребятню, мол, сражу наповал!
  • Что кепчонка? Привычное дело!
  • А в фуражках я толк понимал.
  • Захожу. И что деется, братцы!
  • Так с порога и кинуло в жар:
  • Ведь на полках, где б им красоваться,
  • Бесполезный навален товар!
  • Но держусь я, худой и голодный,
  • Деловито рублями тряся:
  • Не найдется ль фуражечки летной
  • Или флотской, что в золоте вся?
  • Продавец – на щеке бородавка
  • (Думал, злюка: проси не проси!) –
  • Неожиданно из-под прилавка
  • Подает, как по блату: носи!
  • И в село по дороге тележной
  • Шел в обновке я, любо взглянуть:
  • То сбивал на затылок небрежно,
  • То на бровь, то на ухо чуть-чуть.
  • Вот и мама спешит из ограды,
  • Отпирает калитку с крючка.
  • Показалось еще – и награды
  • Тяжелят мне борта пиджачка.
1979

* * *

  • Эта девочка снится всегда,
  • В легком платье – полет и парение!
  • Школьный бал. Выпускные года.
  • Торопливое сердцебиение.
  • Что я делал?
  • Да переживал.
  • По земле я ходил?
  • Не по небу ли?
  • На гармошке играл?
  • Ну, играл.
  • Объяснился в любви ей?
  • Да не было...
  • Были весны в другие лета,
  • Торопливые клятвы, признания.
  • Но вальсирует девочка та,
  • Обретая второе дыхание...
1979

На рынке

  • Теперь на местном рынке
  • Запрещено винцо.
  • Зато, как на картинке,
  • Все фрукты налицо!
  • Прицениваюсь нежно:
  • Какие румяна!
  • Цена, она, конечно,
  • Кусается цена.
  • Поют веселым скопом
  • Под гирями весы.
  • Торчат, как из окопов,
  • Нездешние носы.
  • Они торчат недаром,
  • Делишки не плохи.
  • Останутся с наваром,
  • А мне опять – стихи!
  • Хожу-брожу нелепо,
  • Чеканятся слова:
  • – Почем, хозяин, репа?
  • – Попробуй-ка сперва...
1979

Природа и поэт

  • И день и ночь, строча, портняжа
  • По токовищам косачей,
  • Остатки зимнего пейзажа
  • Уносит труженик-ручей.
  • И облачка, что к солнцу жмутся,
  • Еще по-блоковски чисты,
  • По, глянь, над пашнею прольются.
  • Над чем же мучаешься ты?
  • А ты, прижав портфель к костюму
  • По грязным лужам держишь путь,
  • Ведь он, портфель, не фунт изюму
  • Не пара строф каких-нибудь!
  • В нем все, что надо:
  • Птичья тушка,
  • И рыба – спинка муксуна,
  • И даже ранняя петрушка.
  • И хрен.
  • А этот... на хрена?
  • А чтоб жене ответить с толком,
  • Докинув шляпу до гвоздя:
  • – Достал! – и радоваться долго,
  • Жестокий дух переводя.
1979

Поленницы

  • Поленница к поленнице –
  • И кладка хороша!
  • Труды мои оценятся,
  • Ведь вложена душа.
  • Я по-крестьянски бережно
  • Минутой дорожу.
  • Безвестности, безденежью
  • Топориком грожу.
  • Поленница – к поленнице,
  • Кладу, не устаю.
  • Красивой современнице
  • Полешки подаю.
  • Хоть комары-комарики
  • Едят нас, будь здоров,
  • Не отступлю от лирики
  • И на укладке дров.
  • Да-да, зимой оценится
  • Старательность моя:
  • Поленница к поленнице
  • Березовая!
1979

Герани

Посвящаю моим братьям

  • Несут как по воздуху сани!
  • Морозно. И кучер с кнутом.
  • В огнях неусыпных гераней
  • Сияет родительский дом.
  • Приедем, на печь завалюсь я:
  • – Кто сладко мурлыкает здесь?
  • Кот Васька проснется на брусе,
  • Наэлектризованный весь.
  • Как вкопана, встала упряжка.
  • – Э – гей! Распрягай рысака! –
  • И мама... И падает чашка...
  • Лет двадцать прошло? Иль века?
  • Опять нас встречают герани.
  • Но скольких не вижу огней...
  • Ах, сани, морозные сани,
  • Безжалостный топот коней!
1979

Неизвестный

  • В гимнастерке застиранной, скромной,
  • Да и выправкою – не орел,
  • Он стучался к нам полночью темной,
  • Обогрелся и дальше побрел.
  • Детство, детство!
  • По белому свету
  • Сколько сирых прошло и калек!
  • Но запомнился сумрачный этот,
  • Неприметный ночной человек.
  • Может быть, на побывку спешил он,
  • Может, в полк возвращался назад?
  • У дороги проселочной стылой
  • Похоронен боец, говорят.
  • И душа – то болит, то отпустит:
  • Столько было чудес на земле,
  • Что не верится собственной грусти,
  • Безымянным могилам во мгле.
  • Вот узнать бы в селеньях окрестных,
  • Старожилов бы надо спросить:
  • Не стучался ли к ним неизвестный,
  • Не просил ли кваском напоить?
1979

В Сургуте мороз

  • В Сургуте мороз. И в гостинице тесно.
  • У солнца о нас не болит голова.
  • Я тоже застрял, и пока неизвестно,
  • Когда отогреют к полету Ан-2.
  • Ну как тут не вспомнишь крестьянские сани
  • Возницу в тулупе, себя на возу,
  • Как прямо с мороза в натопленной бане
  • Сияет распаренный веник в тазу.
  • Ну как не заметишь, что город в запарке,
  • И в орсовской лавке не продан товар,
  • И густо над крышей вон той кочегарки
  • Клубится совсем неизбыточный пар.
  • В такую бы пору за чаем семейным
  • Посиживать мирно, не зная хлопот.
  • Но требует «шайбу» на поле хоккейном
  • Охочий до зрелищ сургутский народ.
  • В глубины уходят долота и буры,
  • Вот только железо – серьезный вопрос –
  • Нет-нет да не выдержит температуры,
  • И снова руками разводишь: моро-оз!
1978

На улочках Увата

  • И тишина, и белый русский снег
  • На деревянных улочках Увата.
  • И на снегу резвятся пацанята,
  • И я брожу, бывалый человек.
  • Вон трактора с прицепами бегут,
  • Они спешат, наверно, за соломой.
  • Вот катерок во дворике райкома,
  • А там паром и зимник на Сургут.
  • Не пережив разора и беды,
  • Здесь снова ждут с тревогой половодья
  • Губительная мельница воды
  • Не раз топила лучшие угодья.
  • Разгул стихии! Бог ее простит.
  • Но от людей бежали зверь и птица.
  • Какая тут душа не загрустит
  • И в торжестве добра не усомнится!
  • Когда ж опять взбунтуется Иртыш,
  • Грозя разором целому району,
  • Я так хочу, чтоб радость этих крыш
  • Не потревожил холод похоронный,
  • Чтоб где-то был паром на берегу,
  • И ребятня на улочке знакомой,
  • И катерок, зимующий в снегу,
  • И «Беларусь», спешащий за соломой...
1979

* * *

  • Со всеми грачами, стрижами
  • Хоромы – считай, терема –
  • Берут за гроши горожане
  • В пустующих селах дома.
  • Летят «Жигуленки» и «Лады»
  • По следу телег и саней.
  • Не стало привычного лада
  • У старых лиричных плетней.
  • Случайно в тенетах чердачных
  • То прялка, то серп удивит.
  • По все же расчетливый, дачный,
  • Спеша, утверждается быт.
  • При всяких лихих переменах
  • Мы рады кивать на судьбу.
  • Я тоже купил за бесценок
  • В сибирском селенье избу.
  • Конечно, морковка, редиска,
  • И речка, и поле – близки.
  • Но чувство – как будто у близких
  • Все это отнял воровски.
1979

Ночные гости

  • Прямо к ужину и подоспели,
  • Видно, дом наш попал на пути.
  • Половицы скрипели и пели,
  • Занавески плескались в кути.
  • Помню точно, что не было пира,
  • Было хлебушка полкалача.
  • Но дымилась картошка в мундирах
  • Из ладони в ладонь.
  • Горяча!
  • Это мать подала.
  • А у печки
  • Батя шумно лучины тесал.
  • Над коптилкою слабым сердечком
  • Керосиновый свет угасал.
  • И наутро мы их покормили
  • Лишь потом, проводив за порог,
  • Я спросил:
  • – Ну а кто это были?
  • Мать вздохнула:
  • – Да люди, сынок...
1979

* * *

  • Да, идиллии нет и не будет,
  • И пора, не сваляв дурака.
  • Без гордыни подумать о людях
  • И отчаливать из Кармака.
  • Что ж, пора! Потихоньку оденусь
  • И поверю, что жизнь хороша.
  • Боже мой, а куда ж еще денусь.
  • Коль и здесь не на месте душа!
  • Коль и в этой избе придорожной
  • Запереться навек не смогу –
  • От себя, от друзей ненадежных,
  • Что злословят в досужем кругу.
  • Будет в жизни и горше и слаще,
  • Но сегодня, светлея лицом,
  • Все любуюсь на иней бодрящий:
  • Побродить бы еще с ружьецом.
1979

ПОЛЕ

Памяти И. М. Ермакова

  • «Вечер памяти Ермакова».
  • Над Казанкой – добро взглянуть,
  • Накаляется поселковый
  • Забураненный млечный путь.
  • Над Казанкою – крыши, крыши,
  • То задумчивы, то светлы.
  • Вот и мы содвигаем ближе
  • Наши праведные столы.
  • Новый клуб нагревали долго
  • Ермаковские земляки.
  • А за окнами ветер волглый,
  • Неокрепшие топольки.
  • А за окнами стог соломы,
  • И под снегом трава жива.
  • Но в груди застревают комом
  • Необкатанные слова.
  • Вечер памяти... Вечер, вечер –
  • Скромный и дружеский ритуал.
  • Жил, как праздновал, человече,
  • Книги солнечные писал.
  • Поклонялся родному полю,
  • Добрый вырастил урожай.
  • Слышу давнее: «Пишешь, Коля?
  • Если взялся, не оплошай!»
  • Слышу во поле завируху,
  • Завивает – не разобрать.
  • В этом поле, хватило б духу,
  • Будем яростнее стоять!
  • Не о том ли шумят в застолье
  • Сотоварищи и друзья?
  • Только слышится: «Пишешь, Коля?
  • Оплошать нам никак нельзя!»
1979

Перед сечей

  • Еще не пир поганых птиц,
  • Не крики и не стоны, –
  • Он слушал – доят кобылиц
  • Наложницы и жены.
  • Еще туман не отступал
  • От бивака Мамая.
  • Но Челубей коня седлал,
  • Утробно отрыгая.
  • Еще зарей был обагрен
  • Ковыль у коновязей.
  • Но Пересвет из-под знамен
  • Ждал только знака князя.
  • И жаждал, жаждал русский меч
  • Кровавого объятья.
  • И молвил князь Димитрий речь:
  • За Русь ударим, братья!»
  • Когда ж рассеялся туман,
  • Когда настало время,
  • Впервые вздрогнул грозный хан,
  • Ловя ногою стремя.
1980

День 12-й апреля

  • К полудню даже стало жарко,
  • На солнце вышли старики.
  • А снег в накрапинах солярки
  • Еще годился на снежки.
  • Такой денек не зря подарен,
  • Мы дружно встали по местам...
  • Тут и настигло нас:
  • – Гагарин! –
  • Тут и узнали мы:
  • Он – там!
  • Да, он уж в далях неба мглистых
  • Победно мчал за окоем
  • Над нашей школой трактористов
  • В железном спутнике своем.
  • Он мчал над домиком под горкой,
  • Что ждал на праздники меня,
  • Мчал над Москвою, над Нью-Йорком
  • Он видел: вертится Земля!
  • Как я мечтал об этой доле,
  • Как я хотел взлететь тогда!
  • Но пусть не в космосе, а в поле
  • Моя осталась борозда.
  • Ведь те поля, что мы вспахали.
  • Подняли к солнцу зеленя,
  • Его, гагаринские, дали
  • С родной землей соединя.
1980

Солончаки

  • Солончаки, солончаки.
  • От зноя спекшиеся трапы.
  • И ни колодца, ни реки,
  • Один лишь суслик у капаны.
  • Да чудом держится пырей,
  • Хоть просит дождика из тучки.
  • А дальше снова суховей
  • Качает красные колючки.
  • Но что поделаю? Кулик
  • И здесь нахваливает кочку!
  • Я тоже барин не велик,
  • Иду-бреду себе пешочком.
  • Вновь перелески да поля,
  • «Ижи», наделавшие грому.
  • Да это ж родина моя!
  • Иду и радуюсь живому.
1980

* * *

  • Хочу забыться сном желанным.
  • Уснешь ли, –
  • В хлопотах родня.
  • А тут сосед набрался рано,
  • Явился, Шарика дразня.
  • А он не злится, мирный Шарик,
  • Он смотрит преданно в глаза.
  • И я, студент-гуманитарий,
  • Взрываюсь сам:
  • – Оставьте пса!
  • Оставил.
  • Что ж, читаю Блока,
  • «Дыша туманами» пока.
  • По вот несется с зернотока
  • Густой фольклор кладовщика.
  • До книг ли тут?
  • Бегу галопом
  • На зерноток и – до темпа.
  • Потом в кино идем всем скопом –
  • Конечно же, на Шукшина.
1980

Военная музыка

  • Парадное волненье,
  • Юнцов неровный строй.
  • Встречает пополненье
  • Оркестр полковой.
  • Подобраны красиво
  • Фуражечки к лицу.
  • Все это было, было
  • Со мною на плацу.
  • Гвардейская осанка.
  • И барабанный шквал.
  • «Прощание славянки»
  • Венчало ритуал.
  • Мы износили честно
  • Обувку не одну.
  • Под почести оркестра
  • Простили старшину.
  • А что потом? Узнать бы
  • Гуляло полсела.
  • Славяночка на свадьбе
  • Счастливая была.
1980

Полночные ощущения

  • Только снег да мороз, отходящий ко сну,
  • Только груды бульдозером столканной глины,
  • Только губы опять услыхали весну –
  • Это зной долетел из Ферганской долины.
  • Это горькая накипь отпала с души,
  • Это снова со мною старинные книги.
  • Это жаждет прохлады далекий Карши.
  • Ледниковой остуды желают арыки.
  • Там гранатовым соком рассвет окроплен,
  • Но живучи во мгле поученья Корана.
  • Это, видно, оттуда сквозь микрорайон –
  • Снег копытя, промчалась орда Чингисхана?
  • Что ж вы плачете, нежные строфы мои?
  • Что от топота стонешь, морозная рама?
  • Это просто мираж! А вошел Навои.
  • Это просится в руки мне томик Хайяма.
  • Я беру. Ни разлада, ни сумрачных лип,
  • Ни дрожанья чинар, ни тоски кипариса,
  • Ни печально бредущих в хвосте колесниц
  • Полонянок, чья кожа белее кумыса.
  • Только острые стрелы восточных очей,
  • Только лики красавиц шафранного цвета.
  • «В этом мире глупцов, подлецов, торгашей[2]».
  • Может быть, красота лишь спасает поэта!
  • Это снова дохнула в окно Фергана,
  • Это сумрачных слей качаются пики.
  • Я глаза поднимаю: в полнеба – луна.
  • И да здравствует мир красоты луноликий!
1980

Гороскоп

  • То ли кара настигла какая,
  • То ли магия чья догнала?
  • Прочитал. И что делать, не знаю:
  • Невеселые наши дела!
  • Помрачнел, как от грубого фарса,
  • Поднял взор в поднебесную жуть:
  • Две орбиты – Плутона и Марса –
  • Направляют мой жизненный путь.
  • Две звезды агрессивного толка –
  • Над всемирным коварством и злом.
  • Помолчал я в раздумии долгом:
  • Поделом тебе, брат, поделом...
  • Но такая уверенность' крепла:
  • Нипочем ни пожар, ни потоп!
  • Вот строка: «Возродишься из пепла!»
  • Обещал мне легко гороскоп.
1980

На родине

  • Села родного не узнать,
  • Как будто власть переменилась.
  • Мрачней отец, старее мать
  • И я угрюмей. Что случилось?
  • Как будто мир его и лад
  • К былому разуму не тянет,
  • Как будто много лет подряд
  • Здесь правят инопланетяне?
  • На «москвичах, на «жигулях»
  • Пылят и катят незнакомо.
  • Безлюдно к вечеру в полях,
  • Зато битком у гастронома.
  • Глаза прикрою: ты ли, Русь?
  • Во мгле полыни и пырея?
  • И снова мрачно оглянусь:
  • Не пугачевщина ли зреет?
  • Строка, быть может, не права,
  • Поищем лучшие глаголы.
  • Но не хочу плодить слова
  • И соловьем свистеть веселым.
  • Не то чтоб нечего сказать,
  • Не то чтоб правда не по чину
  • А просто горько сознавать,
  • Что я и сам тех бед причина…
1981

Держались небесные дали

И стаи галок на крестах...

А. С. Пушкин
  • Спилили кресты.
  • И поспешно
  • Иконы и фрески – в куски!
  • Конечно, трудились успешно
  • Уездные еретики.
  • И тут же над куполом –
  • Небыль! –
  • Багряно расправился флаг.
  • Казалось, обрушится небо:
  • Содом и Гоморра,
  • И – мрак!
  • Держались небесные дали,
  • Как после набата, гудя.
  • И галки, крича,
  • Пролетали,
  • Насиженных мест не найдя.
  • Свобода!
  • Ни черта, ни бога!
  • Желанное время пришло.
  • А время всевидящим оком
  • Смотрело
  • И дальше текло.
  • В работах и в битвах сгорало,
  • И в сталинском гневе крутом,
  • Восторга слезу утирало
  • И слезы безверья. Потом.
1981

Степная элегия

  • Какие здесь травы шелковые были,
  • Какие цветы здесь не ведали зла!
  • Поутру косилки клинки обнажили,
  • И рубка направо-налево пошла.
  • И степь замерла от железной прополки,
  • И плуг солонцовую землю вспушил,
  • И вольную песню ночной перепелки
  • Однажды химический дождь потушил.
  • Ни пенья, – лишь ветер сухой и колючий;
  • Ни шелеста – редкие здесь колоски.
  • Лишь только дождишком пробрызнула туча,
  • Как будто бы слезы смахнув со щеки,
  • Как вновь самолетик стрекочет над полем,
  • И дух химикатов шибает под дых,
  • И кто-то вздыхает, с надеждою, что ли:
  • «Должно быть, не наши придумали их...»
1981

Из детства

  • Топили печи, но в домах
  • Дрожали почему-то.
  • В ту пору русская зима
  • С нас спрашивала круто.
  • В дому и куры и телок,
  • Лишь на дворе – телега
  • Да плоскодонки утлой бок,
  • Торчащий из-под снега.
  • Но сам я, к зависти дружков,
  • Походкою усталой
  • Шагал с охоты на волков,
  • Как человек бывалый.
  • Залезешь на печь под пальто,
  • Укладываясь рано,
  • Сквозь полудрему слышишь:
  • Без спроса брал капканы?»
  • Отец – он тоже был в пути
  • Вошел с мороза звонко.
  • А мама шепчет из кути:
  • «Не разбуди ребенка...»
1981

Цветы

  • В ту пору зеленый пострел,
  • Я только с крапивой сражался.
  • Пусть шмель, будто «юнкер», гудел,
  • Он все ж стороною держался.
  • В ту пору к добру и любви
  • Над родиной мир воцарился.
  • И мама сказала: – Нарви
  • Цветочков... – И я заблудился.
  • Казалось, уж выхода нет,
  • Но вот расступились березки...
  • Большой получился букет:
  • Все больше – кукушкины слезки
1981

Пожилые

  • Им будто не до нас,
  • Беседуют келейно.
  • Горит иконостас
  • Медалей юбилейных.
  • В критических речах –
  • Огонь и посверк стали:
  • На этих, мол, плечах
  • Отчизну поднимали!
  • Нетрудно ублажать,
  • Не только из приличья,
  • Их воинскую стать,
  • Седины и отличья.
  • Окончили поход –
  • Кто чист, кто тайно грешен.
  • Мы тоже – в свой черед
  • Сойдемся, старость теша.
  • О чем же вслед ворчит
  • Вон тот бывалый тертый,
  • И посохом стучит,
  • Как царь Иван Четвертый?
1981

Перед дорогой

  • А может, уехать, с привычным проститься,
  • Какие-то узы утратить в пути,
  • На что-то решиться, в кого-то влюбиться
  • И то, что не смог я обресть, обрести?
  • Спасибо тебе, моя жизнь, моя вера,
  • И так не на тихом я жил этаже!
  • Спасибо за то, что не вспомню примера,
  • Когда б не дала ты работу душе.
  • Не то чтоб высоко меня поднимала,
  • Но не испытал ни «„умы, ни тюрьмы.
  • И женщине той, что меня обнимала,
  • Спасибо, – привычку не создали мы.
  • Пусть где-нибудь в далях, в каких-нибудь весях
  • И в скромной моей деревенской избе
  • Я был не настолько задорен и весел,
  • Как это, наверно, хотелось тебе.
  • Спасибо еще, что есть други-поэты,
  • Они не всегда же сидят за вином!
  • Что все же из странствий по белому свету
  • Ждала меня мать на пороге родном.
  • А надо опять вот уехать, проститься,
  • Мучительно выдохнуть это: прости!
  • На что-то решиться, в кого-то влюбиться
  • И то, что сумел растерять, обрести...
1981

Самбург

В Самбурге, как в Гамбурге...

Шутливый разговор
  • Поселочек Самбург! Добротные срубы,
  • Дымок зверофермы, дощатый забор,
  • Оленьи упряжки, плакат возле клуба,
  • А мне-то казалось – другой коленкор.
  • Я думал: действительно, город, который
  • Ну скажем, от Гамбурга повесть ведет!
  • Но в мирном уюте совхозной конторы
  • Ответили весело: «Кто разберет...»
  • Над Самбургом ясные плавают луны, –
  • Как раз для романтика и моряка!
  • И верю: однажды заморские шхуны
  • Приветила Пур – ледяная река.
  • Да вот она рядом: рыбачьи баркасы,
  • В угрюмой воде – чешуя облаков.
  • Как трапы, скрипят короба теплотрассы,
  • И веет экзотикой средних веков.
  • И чудится парус на мачте смолистой,
  • И, взором в Полярную вперясь звезду,
  • Сам Петр инкогнито сходит на пристань,
  • Ботфорты поскрипывают на ходу.
1981

В ожидании вертолета

  • Скудный ягель у тощих поленниц
  • И короткий полуденный свет.
  • Да и сам я – как тот окруженец:
  • Ни харча и ни курева нет.
  • В ожидании срочного борта
  • Я торчу, как осколок судьбы,
  • На околице Нового Порта,
  • В километре от Обской губы.
  • И в сельмаге – бревенчатой хате
  • (Продавщица уж очень мила!)
  • Разоряюсь на кильку в томате
  • И пирую: была не была!
  • И решаю, бродя у поленниц:
  • «Если б не было отчих полей...»
  • И о тундре тоскующий ненец
  • Говорит, что и там веселей.
1981

Осень пришла

  • Блекло. Сумрачно. Пусто.
  • Лишь рябины красны.
  • Холодеющим хрустом
  • Налились кочаны.
  • Напиталась, набухла
  • Зябкой влагой земля.
  • Одиноко пожухла
  • На меже конопля.
  • И низины и кручи
  • Иней осеребрил.
  • Бечеву свою в тучах
  • Тянет крохотный «Ил».
  • Но веселое дело:
  • Вот – за далью оград
  • Вновь, как ратники, в белом
  • Березы стоят.
1981

* * *

  • Много снега и света в окне;
  • На рябине притихли синицы.
  • Может, лучшее дело и мне –
  • Успокоиться, остепениться.
  • Для надежности выпить вина,
  • Развеселое будет начало!
  • И навеки забыть имена,
  • От которых душа трепетала.
  • Вьюга вой и рябина гори,
  • Замерзай и березка нагая!
  • Но душа говорит: не дури,
  • Где сегодня твоя дорогая?
  • Я не знаю. И сердце молчит.
  • А в окошке, толста и носата,
  • Только снежная баба торчит,
  • Не мигая, торчит до заката...
1981

Из письма другу

  • ...Похвалился бы да нечем,
  • Все над рифмами корплю,
  • Сигаретами калечу,
  • Сокращаю жизнь свою.
  • Через час приедет Римма...
  • В тонком таянье духов
  • Посидим, поговорим мы,
  • Не касательно стихов.
  • Никого не замечая,
  • И не зная, как нам быть,
  • Потихонечку вздыхая,
  • Разбирая жизни нить.
  • Помолчим при тихих думах
  • До интимного темна.
  • Из высоких чешских рюмок
  • Выпьем легкого вина –
  • За шальную, проливную,
  • Поднимающую ввысь,
  • За нескладную такую
  • Человеческую жизнь...
1981

В пасхальную ночь

  • А дождик то сыпал, то лил
  • На купол, на белые стены.
  • И колокол, колокол бил, –
  • Христос поднимался из тлена
  • Там пели, там был полумрак,
  • И веры там – полная чаша.
  • Но не пропускала зевак
  • В церквушку милиция наша.
  • Сурово держался дозор.
  • И, как протодьякон с амвона,
  • Апостольским басом майор
  • Вещал из трубы мегафона:
  • «Вы шли бы, ребята, домой,
  • Хорошие ж вы человеки!»
  • Мы шли, целовались с тобой
  • И верили – это навеки!
  • В ту ночь – хоть у неба спроси!
  • Сердца наши нежно стучали.
  • Уж после мы, утром, в такси,
  • Как грешные ангелы, мчали.
1981

* * *

  • Я люблю тебя все сильней,
  • Я примчусь к тебе, – долги ль сборы!
  • Растреноживаю коней,
  • Выбираю, резвей который.
  • Нету времени размышлять, –
  • Опоясан, экипирован.
  • Вот и конь, молодая стать,
  • На четыре ноги подкован.
  • По-разбойничьи прискачу,
  • Заупрямишься, знаю штуки;
  • И калыма не заплачу,
  • И погоне не дамся в руки!
  • Ахнет Азия. И окрест
  • Долго будут не верить слуху.
  • Азиаточка, – вот те крест! –
  • Я и сам азиат по духу.
  • Выбрось загодя все ключи,
  • Все замки, не жалей потери.
  • И не вздумай держать в ночи
  • На железном запоре двери.
1981

* * *

  • Попили «ситро». И опять
  • Прибавилось сил и отваги.
  • Приказывай крепости брать, –
  • Падут перед доблестью шпаги!
  • Вели! Будут петь соловьи,
  • Расступятся стены любые.
  • Я знаю, у нашей любви
  • И небо, и кровь – голубые.
  • Коня мне и полю небес;
  • Вернусь после битвы опасной.
  • Пора! И рука на эфес,
  • Другая – для дамы прекрасной.
  • И руку я ей протянул.
  • И надо ж, в такие моменты,
  • Сержант подошел, козырнул:
  • «Прошу, гражданин, документы...»
1983

Так мы и мчали

  • Автоэкспресс –
  • По Тюмени, по улицам летним!
  • Серый асфальт,
  • Отдыхающий от перегрева.
  • Так мы прощались, –
  • Летели экспрессом последним,
  • Чинно сидели, как будто –
  • Король с королевой.
  • Неотвратимость,
  • Нелепость разлуки полночной –
  • Все принимала
  • Уставшая за день планета.
  • На голубом был очерчен
  • Твой профиль восточный,
  • Взгляд утешительно
  • Вспыхивал ласковым светом.
  • Так мы и мчали
  • В каком-то экранном скольженье
  • Мимо домов
  • И соседей, взирающих строго.
  • Губы томились
  • И руки искали сближенья...
  • Это потом уж
  • Я брел через ночь одиноко.
  • Грустно ли было?
  • Не помню. А помнится чудо! –
  • Наш поцелуй под раскат
  • Самолетного грома...
  • Вот и сейчас ожидаю
  • Я радость оттуда –
  • Из поднебесья,
  • Из грохота аэродрома.
  • Прямо с высот –
  • Из пленительной повести лета! –
  • Борт реактивный на шинах горяч
  • Подкатит.
  • Выйдешь ты вся в золотинках
  • Осеннего цвета,
  • Как тебя ждал я,
  • Рассказывать жизни не хватит.
1982

* * *

  • Тане
  • В серое одевали,
  • Все порешив, врачи,
  • Словно околдовали,
  • Выследили в ночи –
  • Хрупкие эти плечи,
  • Гордую эту стать.
  • Мне защитить их нечем,
  • Грудью на грудь не встать.
  • Если б во поле белом,
  • Если б – кругом враги,
  • Ее ли б такое дело...
  • Господи, помоги!
1982

Выздоровление

  • Ну, конечно, родная,
  • Давай удерем
  • Мы из этой больницы
  • На солнце, на волю!
  • Ровно в полдень
  • За Волгу уходит паром,
  • Хорошо там в просторном
  • Ромашковом поле.
  • Мы бы шли через поле,
  • Счастливо близки,
  • Мы бы заново мир
  • Открывали чудесный.
  • И о нас рассказали бы
  • Нам лепестки,
  • Им про «любит – не любит»
  • Все точно известно.
  • Через час и в палатах
  • Закончат обход.
  • И никто не заметит,
  • Ведь случаи были!
  • Возле пристани ждет нас
  • Еще теплоход.
  • Мы бы в море Каспийское
  • Вместе уплыли.
  • Астраханский бы ветер
  • Нагуливал вал,
  • Апшеронские луны
  • Сияли б весенне.
  • Я тебе показал бы,
  • Где Стенька гулял,
  • Где персидские звезды
  • Прославил Есенин.
  • Ну так что же дежурной
  • Сказать медсестре?
  • Молодецкое утро
  • Сияет над Русью!
  • Дай мне руку,
  • Взгляни, как светло во дворе,
  • Даже в этом,
  • Где много печалей и грусти...
1982

После больницы

  • Да что говорить...
  • После грустной палаты больничной,
  • Линялых халатов и серого – в рамах – стекла,
  • Мы словно воскресли в торжественном мире античном,
  • Легко вознеслись в восходящих потоках тепла.
  • Когда же с высот опустились мы на землю жестко,
  • Когда осмотрелась, хлебнувшая неба, душа:
  • Обычный народ тормозил у пивного киоска
  • И дюжий дружинник за шалость ругал малыша.
  • Ну чем недовольны: и этот – уставший от жизни –
  • Охрипший прораб и малярша – картошкою нос?
  • Ах, делали базис манящих вершин коммунизма,
  • Но – гиблое дело! – бетон самосвал не подвез.
  • А робкий студентик с подругой, похожей на мышку,
  • Купивший на мелочь последний с минтаем пирог?
  • А этот кричавший на грязной реке катеришко?
  • Он требовал чалку. И смолк. Докричаться не мог.
  • Больная страна. И сограждане – чаще – больные.
  • В почетных могилах укрыты от гнева вожди.
  • Кончается век. Открываются точки пивные.
  • Бетон не подвозят. И сеют заразу дожди.
  • Какая тоска! И что делать, тоску наблюдая?
  • Опять в небеса? И опять мы взорлили вольно –
  • Над всем, что стряслось, и что в будущем нас ожидает
  • Но это – о радость! – хоть это нам знать не дано.
1983

Месть

  • Никого впускать не станем,
  • Мы устроим эту месть.
  • Верить скептиков заставим,
  • Что любовь на свете есть!
  • Дверь – на ключ, стучать напрасно
  • Не откроем. И – привет!
  • Занавеской темно-красной
  • Занавесим белый свет.
  • Мы и пищи не попросим
  • Даже сто часов подряд.
  • На костер любви подбросим
  • Наши души. Пусть горят!
  • Пусть огонь взорлит победно –
  • В небеса, во все концы!
  • Пусть пожарных в касках медных
  • К дому вызовут жильцы.
  • Пусть взломают в самом деле
  • Эту дверь и косяки,
  • Пусть бетонные панели
  • Разбивают на куски.
  • Переладим, перестроим,
  • Перетерпим и – вперед!
  • Все равно свое живое
  • Жизнь, как водится, берет.
1983

Ожидание

  • Две недели писем нету,
  • Телеграммы не несут.
  • Есть лишь воля:
  • Встал до свету
  • На заре, в шестом часу!
  • Окатился по привычке
  • У колодца, во дворе,
  • И на чай принес водички
  • В оцинкованном ведре.
  • Почеркал в своей тетрадке.
  • И до полудня, считай,
  • В магазин ходил, там в кадке
  • Рыба скучная – минтай.
  • Что скрывать, на сердце слякоть,
  • Бестолково хлопочу.
  • Можно б с небом покалякать
  • О погоде. Не хочу.
  • Сад грустит,
  • Цветы угасли,
  • Листья медленно летят.
  • Пожурил ворон на прясле,
  • Горлопанят, как хотят.
  • Ничего бы мне не надо, –
  • Пожил, знаю, что почем! –
  • Если б ты шагала рядом,
  • Говоря, бог весть о чем.
  • По траве сухой, шуршащей
  • Просто б шли – в руке рука.
  • Я бы на почтовый ящик
  • Не смотрел, как на врага...
1983

* * *

  • Не удержать тебя, лети!
  • Но, завершая ход по кругу,
  • Я мог бы выдохнуть:
  • – Прости,
  • Ведь мы теперь нужней друг другу! –
  • Непобедимо хороши,
  • Мы оба чувствовали это.
  • И было больно. Боль души
  • Гасил я горькой сигаретой.
  • Гордясь, чего-то там сказал,
  • Теперь припомнить бы,
  • Да – что ты!
  • Я проклял аэровокзал,
  • Возненавидел самолеты.
  • Куда нас, право, занесло?
  • Судьбе ли мы бросали вызов?
  • Зачем, кому твердил назло:
  • – Держись, Денисов...
1981

* * *

  • Любила, мучила, жалела,
  • Сковала тысячей оков.
  • Какого черта!
  • Надоело.
  • Я взял билет – и был таков.
  • Под стук железный,
  • Стук колесный,
  • Легко сойти за бодрячка
  • За разговором несерьезным
  • И за игрою в дурачка.
  • Но я и в карты отупело
  • Гляжу: валеты, короли...
  • Любила, мучила, жалела.
  • Любила ли?
1981

Прилетал самолет

  • Прилетал самолет... А зачем? Уж теперь не узнаю!
  • Пусть побольше загадок останется нам на Руси.
  • Помню, в озере Долгом, зеленую тину глотая,
  • От моторного рева ушли в глубину караси.
  • Самолет покружил, опускаясь во поле широком,
  • По которому резво коняга трусил под дугой.
  • Помню, мы от винта раскатились веселым горохом,
  • И ковыль заклубило спрессованной силой тугой.
  • И казалось – небес опускался за ярусом ярус,
  • Чью-то кепку удуло в угрюмый дурман конопли,
  • Чьей-то белой рубахи надулся восторженный парус,
  • И смущенные бабы держали подолы свои.
  • Из кабины ПО-2 показался таинственный летчик,
  • Он на землю сошел и «Казбек» мужикам предложил.
  • Сразу несколько рук потянулось, и только учетчик
  • Угощенья не принял – он, знать, в РККА не служил.
  • Прилетал самолет... Пустяки, приключенье какое!
  • Ну село всполошил, от работы, от дел оторвал.
  • И поднялся опять. Но надолго лишил нас покоя:
  • Ведь не зря же, конечно, он, тратя бензин, прилетал?
  • Нет, не зря... Ах, как он растревожил меня, шпингалета:
  • «Буду летчиком – точно! – решил, – А доверит страна,
  • Сам сюда прилечу я со сталинским важным пакетом,
  • Папирос дополна и конфет привезу – дополна!
  • А на землю сойду – от сапог только солнышко брызнет!
  • И на чай, на блины со сметаной родня позовет.
  • В ту уж пору, конечно, мы все заживем в коммунизме...»
  • Дальше спутались грезы. Позвали полоть огород.
  • Снова возле домов мужики с топорами потели,
  • Так никто и не слышал мальчишечью думу мою.
  • На Засохлинском острове сильно березы шумели,
  • И журавль у колодца раскачивал долго бадью.
1982

* * *

  • По двору ходит Миша.
  • Мирно, светло ему,
  • Походя ребятишек
  • Учит тому-сему.
  • Валя жива-здорова,
  • Тело из кофты прет.
  • Пойло несет. Корова
  • Теплое только пьет.
  • Есть еще бабка Настя,
  • Настует порося,
  • Много в ней было власти,
  • Да испарилась вся.
  • – Миша! – зову несмело.
  • – Некогда! – говорит.
  • Вижу, как то и дело
  • Он за водой пылит.
  • Вот уж за вилы Миша
  • Взялся, несет сенцо.
  • Грудь под шубейкой пышет,
  • Смотрит заря в лицо.
  • С думой о росном лете
  • Тоже смотрю в рассвет:
  • Кажется, на планете
  • Зла и раздора нет...
1982

Ветер

  • Грубо стучался в сени,
  • Рявкал, «качал права»,
  • Руки ломал сирени,
  • Выдержала едва.
  • С петель содрал воротца,
  • С маху и – в колею.
  • В черную пасть колодца
  • Кинул, гремя, бадью.
  • Не сомневаясь в силе,
  • Враз раскачал избу.
  • Ведьмы, какие были,
  • Вылетели в трубу.
  • С треском свалил ограду,
  • С крышей наколбасил.
  • Что-то ведь было надо –
  • Столько потратил сил!
1982

У реки

  • Кличет и кличет телка
  • Женщина возле ракиты.
  • А у меня, рыбака,
  • Спит поплавок, как убитый.
  • – Где же ты бродишь, варнак! –
  • Все еще кличет, хлопочет.
  • Шустрая речка Кармак
  • Острые камешки точит.
  • Да, усмехаюсь, беда!
  • Вслух говорю шаловливо:
  • – Здесь же не выгон... вода!
  • И поплавок заводило.
  • Бросила прутик в траву:
  • – Благодарю за науку... –
  • Надо ж, крючок на плотву
  • Выловил, кажется, щуку!
1982

Халмир

  • Шуршит белесый ягель,
  • И громче звуков нет,
  • Как будто по бумаге
  • Печатается след.
  • Плашмя ложатся тени,
  • В овраг ведет тропа,
  • Где жертвенных оленей
  • Белеют черепа.
  • Устроен зло и просто
  • Потусторонний мир.
  • Я кланяюсь погосту
  • С названием – халмир.
  • На тундровой дороге –
  • Случайный интерес:
  • Языческие боги
  • Мерещатся окрест.
  • На сумрачные лики
  • Шагаю прямиком,
  • Жемчужинки брусники
  • Хрустят под каблуком.
1982

Волк

  • Серый волк свернул с дороги,
  • Скрылся в снежной кутерьме.
  • Уношу скорее ноги:
  • Что у зверя на уме?
  • Нападет, ему недолго,
  • Обстановка – благодать:
  • Так и так, ругал, мол, волка?
  • Потрудись ответ держать!
  • Фантазируя без меры,
  • Словно в чем-то виноват,
  • Шел я, жуткие примеры
  • Вспоминал до крайних хат.
1982

Полдень

  • У озерка – коровий стан,
  • Старик пастух в кепчонке потной,
  • О том, что рядом Казахстан,
  • Напомнил всадник искрометный.
  • И с ястребиной высоты
  • Неуловимо пекло льется.
  • И жадно жалят пауты
  • Круп молодого иноходца.
  • Хрестоматийная печаль:
  • Промчал седок и чисто в поле!
  • И все равно кого-то жаль
  • По-настоящему, до боли.
1982

Ворона

  • На ель уселась снова
  • От голода вздремнуть.
  • Нет дедушки Крылова,
  • Помог бы чем-нибудь.
  • На сумрачные кроны
  • То снег летит, то дождь.
  • Все косточки вороны
  • Пронизывает дрожь.
  • Конечно, жизнь воронья
  • Сплошная маята.
  • Но каркнула спросонья
  • И, вроде бы, сыта!
1983

Блестящий зал

  • Блестящий зал!
  • Веселье и уют.
  • Искрят манишки,
  • Платья в позолоте.
  • Вот оркестранты
  • С трубами встают
  • И приступают
  • С удалью к работе.
  • Столкнулась медь –
  • И ожил вмиг партер.
  • Танцуют все:
  • Изволь поторопиться!
  • А я – вполне приличны
  • Кавалер – Стою один.
  • Прости меня, столица!
  • Пусть этот зал
  • Оркестром окрылен,
  • Пусть он возвышен!
  • Я не протестую.
  • Как мастерски
  • Выводит саксофон
  • За парой пару,
  • Тонко волшебствуя!
  • А как солист прекрасен,
  • Боже мой,
  • Когда откинет голову
  • Устало,
  • Что «бабочка»
  • С манишки золотой
  • Вот-вот от блеска
  • Выпорхнет из зала!
  • Так почему ж, скажите,
  • Этот зал
  • Меня уносит с грустью
  • К той поляне,
  • Где я парням
  • И девушкам играл
  • На безотказном
  • Стареньком баяне?..
1967–1982

Незабываемое

  • Скрип розвальней, скрипы гужей,
  • Свет ламповый, печь да ухваты,
  • Глухой говорок ворожей...
  • За окнами год сорок пятый.
  • За окнами трели скворца
  • И первый ручей с косогора.
  • Но нет еще с фронта отца.
  • Придет! И, наверное, скоро.
  • Недаром, черны, как грачи,
  • Старушки сошлись у колодца,
  • Мол, было явленье в ночи
  • Георгия Победоносца!
  • И грозный Илья прямиком
  • Мчал по небу в яркой рубашке.
  • И пахли густым деготком
  • Гужи его громкой упряжки.
  • И все это – к миру, к любви!
  • Но главное – бабке Меланье
  • Привиделся храм на крови,
  • А это к родне и свиданью.
1983

Показания

  • Не помню лиц и глаз,
  • Примет особых нету:
  • В кроссовках «Адидас»,
  • В одежке из вельвета.
  • Прижали – будь здоров!
  • И весело, и рьяно
  • Простых моих штанов
  • Обрыскали карманы.
  • Плечистый паренек
  • Постанывал убито:
  • «Какая, кроме строк,
  • Наличность у пиита!»
  • Не пентюх, не дебил,
  • Как понял по тираде,
  • «Иди!» – он процедил,
  • В глухом смятенье глядя,
  • Как тропкою прямой,
  • В штиблетах ширпотреба,
  • Я пошагал домой,
  • К себе домой – на небо.
1983

Житейская повесть

  • Избыток сил не от вина –
  • От праздника души.
  • Я шел на службу и одна
  • Мне крикнула: «Пиши!»
  • Я обнял мать, отца обнял,
  • С друзьями покурил.
  • И зашагал на свой вокзал,
  • Такой счастливый был.
  • Такой огромный материк
  • Стелился от крыльца.
  • И я забыл горячий крик,
  • Черты ее лица.
  • Но поняла меня страна
  • И бог меня простил.
  • Да заприметил Сатана
  • И бесов напустил.
  • Был первый в чине старшины,
  • Второй – алкаш-старлей.
  • Один – под каблуком жены,
  • Другой – овчарки злей:
  • «А ну ко мне! – и я лечу, –
  • Романтик, вашу мать! –
  • Дохнул «портвейном», –
  • Растопчу!»
  • И ну (вдвоем) топтать.
  • Терпел я. Мускул не один
  • Не дрогнул на лице.
  • Сжимал три года карабин,
  • Чтоб дать салют в конце.
  • Прощайте все. Имею честь,
  • Старлей и старшина.
  • Я понял: в мире зла не счесть,
  • А Родина одна!
  • И снова шел вперед, вперед,
  • Былому не бывать.
  • Лет десять минуло. И вот:
  • – Ты счастлив?
  • – Как сказать...
  • Она возникла – хороша! –
  • На будничном пути.
  • – А ты? – заинела душа.
  • – А я спешу...прости...
  • Был день, как день,
  • Но, черт возьми,
  • Хоть жизнь напополам!
  • Малышка годиков семи
  • Звала: «Скорее, мам...»
  • Ей было в мире, как во сне
  • Предпразднично светло.
  • Но оттого не легче мне.
  • И легче оттого.
1983

Трудный монолог

  • Не надейся, я не спился
  • И ума не растерял.
  • Я трудился, не ленился,
  • С кем попало – «не кирял»
  • Был оседлым и бездомным,
  • Всяко по свету вело.
  • Может, был излишне скромным
  • Наглым больше повезло.
  • Но имел свою задумку,
  • И она смогла помочь...
  • Что закис-то? Дерни рюмку
  • И катись отсюда прочь!
1985

Старый солдат

  • Вся-то баталия проще простого:
  • Марш изнуряющий, бомбы, паром.
  • Клюнуло там на Дону, под Ростовом,
  • При отступлении в сорок втором.
  • И опрокинулось знойное небо,
  • И захлебнулось шрапнельной икрой.
  • Вот и в Берлине – не выпало... не был,
  • А следопыты решили: герой!
  • Шаг за шажком и – взошел на крылечко.
  • Выдали угол... (На власть не ворчи!)
  • Вот и кулек диетической гречки,
  • И валидол – прописали врачи.
  • Скрипнула дверь, постоял на пороге,
  • Сердце сдавило, припал к косяку,
  • Крупкой коричневой сея под ноги –
  • По домотканому половику.
  • Много недель было в комнате тихо,
  • Думали выехал... Богом храним.
  • Вновь следопыты пришли... А гречиха
  • В рост поднялась и шумела над ним.
1983

Воспоминание о школе

  • Мороз! Ну что мороз?
  • Согреет перемена.
  • Отчаялся завхоз –
  • Дровишек ни полена.
  • Отдал в растопку шкаф,
  • Крылечко разбирает.
  • А печка, что удав, –
  • Не давится, глотает.
  • Трубим себе – гурьба,
  • Крещеная войною:
  • «С контрольною – труба!»
  • (Эх, если бы с одною!)
  • Ну что ж! Не в первый раз!
  • Дотерпим до проталин,
  • Ведь думает о нас
  • В Кремле товарищ Сталин!
  • И с довоенных лет–
  • Кузбасса и Магнитки! –
  • Висит его портрет
  • На очень прочной нитке:
  • Улыбка на губах,
  • Задумчивая поза,
  • В шинельке, в сапогах –
  • Точь-в-точь, как у завхоза...
1985

После войны

  • Там все было: труд и гулянки,
  • И горечь недавнего зла.
  • И травка на нашей полянке
  • Шелковей и мягче была.
  • Там были повыше деревья,
  • Пожарче в печах чурбаки,
  • И песенней бабы в деревне,
  • Проворней в любви мужики.
  • Там в клубе – под флагом саженным,
  • В багетах на красной стене, –
  • Был Сталин в мундире военном,
  • И Жуков на белом коне.
  • Напротив же, метко придуман,
  • Шаржирован краской иной,
  • С дубиной пещерною Трумэн,
  • Грозящий «холодной войной».
  • Но шли краснозвездные танки
  • И реял над ними кумач,
  • И пятились жирные янки,
  • И проклятый Франко-палач.
  • Был радужен мир и плакатен,
  • Но было легко все равно
  • Не видеть на солнышке пятен,
  • Так ласково грело оно.
1985

Виноград

  • Навезли винограду, товара – под кровлю,
  • Можно оптом, хоть ящик, кому по плечу.
  • – Не толпитесь, всем хватит! – взывает торговля.
  • – Но невесело я у прилавка торчу.
  • Дух медовый, дух сладостный – выше скворечен,
  • Наконец-то, навалом, хоть раз – наконец!
  • Если б раньше, немножко я был бы утешен:
  • Перед смертью просил винограда отец.
  • Мы тогда в огороде копали картошку,
  • Понаехали в помощь – племянники, брат...
  • Наш отец как-то тихо сидел у окошка,
  • Как-то очень прощально смотрел на закат.
  • Что привиделось старой закалки солдату?
  • Ни бои, ни полегший под Харьковом взвод...
  • – В сорок третьем, – промолвил он, – в нашу палату
  • Всем по ветке принес винограду начпрод...
  • Снова осень. Подуло с полей, посвежело,
  • К югу тянутся гуси, вот-вот улетят.
  • А сорока на куче ботвы порыжелой:
  • – В магазине, – стрекочет, – дают виноград!
  • – Навезли... У прилавка такое творится!
  • И торговля в запарке – товар ходовой.
  • – Сколько вам, Николай? – тормошит продавщица...
  • – Не она ль мне припомнится в час роковой?
1986

Ехали цыгане

  • Мимо сельмага да мимо пекарни –
  • Песни и смех на возах!
  • Удаль и воля – мужчины и парни,
  • Женщины – гибель в глазах.
  • Что за огонь в молодом иноходце,
  • Что за пожар в седоке!
  • Деготь кудрей из-под кепочки вьется.
  • Плеточка
  • пляшет
  • в руке.
  • Из-за калитки на диво гляжу я,
  • Улица света полна.
  • – Вот заберут тебя в землю чужую
  • Мама кричит из окна.
  • Едут и едут!
  • Буланки и Рыжки
  • Звонко ступают след в след.
  • – Позолоти-ка мне руку, мальчишка!
  • – Рад бы, да денежки нет.
  • Глянула из-под бровей, из-под шали.
  • Грустно махнула рукой...
  • Вот и проехали, в поле пропали.
  • Словно бы праздник какой.
1986

ПАЛУБА

Рис.5 Стезя

* * *

  • ... И ушел поутру в порт,
  • Нахлобучив шапку с «крабом»,
  • Высоко взлетел на борт,
  • Как легки ступеньки трапа!
  • Под ногой машины гул,
  • До заклепки все знакомо.
  • Сапоги переобул, Закурил.
  • И снова – дома.
1984

Уходим в Арктику

  • Уходим.
  • Отданы швартовы.
  • Нам с пирса машут:
  • – В добрый час!
  • А я, удачливый, фартовый,
  • Готов хоть к полюсу сейчас.
  • И вот в борта колотят льдины,
  • И ветры вздыбили волну,
  • И берега, как субмарины,
  • Надолго скрылись в глубину.
  • Еще заманчив путь к Певеку:
  • Торосы, сполохи, моржи!
  • Но понял я: Как человеку
  • Мне ближе волны спелой ржи.
  • Пусть я пройду и эти мили,
  • И льды, и холод сокруша.
  • Но все ж – от клотика до киля –
  • Земной останется душа.
1975

Синица

  • Кто знал, что беда случится?
  • В море, где норд свинцов,
  • Нашли на борту синицу
  • И малых ее птенцов.
  • Вздыхали, мы долго споря,
  • Но вздохи – одна тщета.
  • И море! Да что там море!
  • Долбило вовсю в борта.
  • Пернатые так ослабли,
  • Пропали бы ни за грош.
  • Но встречный один кораблик
  • Трубою вздохнул: «Ну что ж!..»
  • Мы враз ободрились: муки
  • Окончились. Но с тоской
  • Отдали птенцов на руки
  • Такой же братве морской.
  • Дай Бог им на юг пробиться
  • К теплу, где трава жива...
  • Что ж думала ты, синица,
  • Бедовая голова!
1975

Нечаянная повесть

Ивану Пятнице

  • Так завершился сюжет
  • этой сумрачной повести
  • И присоседился к списку
  • привычных потерь.
  • Белая ночь!
  • Мы ходили по Диксону в поисках,
  • Может быть, грусти?
  • Чего – уж не знаю теперь!
  • Снег прошлогодний светился
  • отчетливо, матово,
  • Дорисовав побережья
  • высокий карниз.
  • Как на колеса,
  • я грязь на ботинки наматывал,
  • Будто совхозный,
  • случайно не списанный «ЗИС».
  • Ты мне твердил про зимовку
  • на острове давнюю
  • И про подругу,
  • что ждать обещала сто лет.
  • Вот в полутьме неожиданно
  • стукнули ставнями,
  • И ночника загорелся
  • таинственный свет.
  • Мы на крыльце деревянном
  • для смелости топнули
  • Поочередно,
  • тревожа семейный народ.
  • «Шляются тут!» –
  • нам в ответ только форточкой хлопнули,
  • Бросив вдогонку:
  • такая, мол, здесь не живет!
  • Жизнь моряка!
  • Мы судьбу выбирали не сами ли?
  • Шли мы на судно,
  • был холод придирчив и груб.
  • Но обнявшись,
  • мы веселые песни горланили,
  • Пристанский сторож
  • приветливо крякнул в тулуп.
  • Норд сатанел,
  • надувая над грузами пологи,
  • Пенился вал
  • и с размаху хлестал о гранит.
  • И она понавещали нам
  • лишнего метеорологи,
  • Вот и прибой,
  • как нанявшийся, в берег долбит.
  • Приободрясь,
  • мы ступили на палубы чистые.
  • Как было знать нам:
  • вернемся ль на этот причал?
  • Норд сатанел,
  • будто список потерь перелистывал,
  • И до отплытия
  • в стенку каюты стучал.
1976

Шуточное

  • В Америку – рукой подать.
  • Эфир напичкан твистами.
  • А в Карском море благодать:
  • Плыви себе, насвистывай!
  • И не грущу я ни о ком,
  • Слежу за льдиной хрупкою,
  • За каждым нерпичьим хвостом,
  • Попыхивая трубкою.
  • О чем грустить? О чем жалеть?
  • По штату – не положено!
  • Вон спит на холоде медведь,
  • Поужинав мороженым.
  • Я ж в полночь белую не сплю
  • И ничего не делаю.
  • И жмется льдина к кораблю
  • Коварной грудью белою.
1975

Стамуха[3]

  • Улеглась на песчаной банке –
  • Караванам судов на страх: –
  • Дайте адрес другой лежанки,
  • Ноют пролежни на боках!
  • Не хитри ты со мной, стамуха,
  • Пе заманивай на покой.
  • Не стучи о борта, старуха,
  • Ледяною своей клюкой.
  • Поют кости в сырой постели.
  • Знаю, плохи твои дела!
  • Я ведь тоже бывал на мели,
  • Только людям не делал зла.
  • Да и ты по людской привычке,
  • В одиночестве истомясь,
  • Манишь чаек испить водички,
  • О птенцах посудачить всласть.
1976

Ночь в проливе Вилькицкого

  • Над проливом Вилькицкого
  • Ветер и мгла,
  • Да летящий за борт
  • Уголек папиросы.
  • И мерещится мне:
  • Будто дома луна
  • Над селом проплывает
  • Осколком тороса.
  • Хоть на миг бы в каюте
  • Забыться от дум,
  • Да послать эту качку
  • Куда-нибудь к черту,
  • Чем за боцманом лезть
  • В громыхающий трюм –
  • Каждый миг караулить
  • Удары по борту.
  • Но бурлит и бурлит
  • Ненавистная мгла.
  • Разбиваем полей ледяных
  • Бастионы. Ах, луна!
  • Прокатилась бы
  • Мимо села,
  • Да надежней укутала
  • Плечи влюбленных!
  • Но и там уж гармошки
  • Отпели давно.
  • А борта все грохочут
  • В ночи беспредельной,
  • Словно это стучит
  • И стучит в домино
  • Осовевший без жен
  • Наш народ корабельный.
1976

Поединок

  • Когда арктический туман
  • Нагрянул с полюса сердито,
  • Опять напомнил океан
  • О том, что назван –
  • Ледовитым!
  • Запела рындовая медь
  • С какой-то грустью не матросской.
  • Из-за торосов встал медведь,
  • Как постовой на перекрестке.
  • Но я подумал:
  • «Ни черта!
  • У нас надежней оборона!»
  • Сверкал у самого борта
  • Трезубец бога Посейдона.
  • Пучину вод перевернув,
  • Явил он волю и отвагу!
  • И чайки, лапы подогнув,
  • Легли на курс –
  • К архипелагу.
  • Но нам сдаваться не резон,
  • У нас сезонная работа!
  • И отступился Посейдон,
  • Смахнув ладонью
  • Капли пота.
  • И видел я:
  • По глыбам льдин
  • Он мирно шел, отбушевавший,
  • Как всякий старый гражданин,
  • Не мало в жизни повидавший.
1976

Встреча с моржом

  • В море Лаптевых, как на беду,
  • В ледяную войдя мешанину,
  • Мы разбили на полном ходу
  • У моржа персональную льдину.
  • Просверкали у зверя зрачки:
  • Кто наделал, мол, лишнего шуму?
  • Полоснули по борту клыки
  • Так, что страхом наполнились трюмы.
  • Мы стояли на баке, дрожа,
  • На морозе не грели тельняшки.
  • За сердитой спиною моржа
  • Легких волн разбегались барашки.
  • Мы молчали, молчал капитан.
  • Виновато стучали машины.
  • Лишь дорогу, где шел караван,
  • Бинтовали тяжелые льдины.
1976

Северный ветер

  • Не на шутку рассержен Борей.
  • (Всеми мачтами палуба клонится!)
  • Он в высоких широтах морей
  • Не приучен ни с кем церемониться.
  • Вот уж мостик ушел из-под ног
  • И улыбка – с лица командирского.
  • И растерян кулик-плавунок –
  • Рыцарь моря Восточно-Сибирского.
  • Не вчера ль он обхаживал птах,
  • А теперь оправдаться надеется:
  • У меня же птенцы на руках,
  • Уследишь ли, что на море деется!
  • Упредил бы ты, вольный баклан!
  • Все паришь наподобие ангела? –
  • У меня, он кричит, – океан
  • От Таймыра до острова Врангеля!
1976

Должность кока

  • Туча черная, сырая,
  • Льдина нежно голубая,
  • Дождь со снегом пополам,
  • Чайки где-то по тылам.
  • Реет вымпел воспаленный,
  • Трапы стылые круты.
  • Ну а я в поту соленом
  • Кашеварю у плиты.
  • Сочиняются котлеты
  • С нежным именем «лю-ля»
  • Нелегка же, братцы, эта
  • Должность кока корабля!
  • Северит, свистит, утюжит
  • Ледяной забортный вал.
  • Но прошу ребят на ужин
  • Закусить, чем бог послал.
  • И с мороза налетая,
  • Греясь камбузом сперва,
  • Вилки, ложки разбирая,
  • Веселей глядит братва.
  • Ну а я? Ведь тоже нервы
  • Да и нервам есть предел.
  • Подаю пока консервы,
  • Вспоминаю ЦДЛ,
  • Где ни бури и ни ветра,
  • Кофейка легко испить,
  • На какого-нибудь метра
  • Бочку издали катить.
  • Иль, настроившись покушать
  • Глаз кося на бутерброд,
  • Солоухина послушать,
  • Как живет простой народ...
  • На борту – иное дело –
  • С этой пищей канитель!
  • Хорошо, коль бросишь тело
  • В несогретую постель.
  • И припомнишь поневоле,
  • Одеяло теребя, как жена вздыхала:
  • «Коля, гонят в Арктику тебя?..»
  • И о том, что буря эта,
  • С шапкой пены набекрень,
  • Хороша лишь для газеты,
  • Да и то не каждый день...
  • Туча черная, сырая,
  • Льдина нежно-голубая,
  • Дождь со снегом пополам,
  • Чайки где-то по тылам.
  • Но зато потом па суше,
  • Где теплом полны дома,
  • Так твою возвысят душу
  • Эти грубые шторма!
  • И не раз в тоске обвальной
  • Сам себя возвысишь ты:
  • «Все же, братцы, гениальней
  • «Сочинялось» у плиты!»
1981

Запах хлеба

  • Потерялись дымки факторий,
  • Словно нити чужой судьбы.
  • Вдруг пахнуло в Чукотском море
  • Хлебом из вытяжной трубы.
  • Потянуло душком полынным,
  • Теплой пашней, где спит заря,
  • Позабытой почти, равнинной,
  • С паутинками сентября.
  • Столько каждый в деревне не был!
  • И, повысыпав из кают,
  • Мы услышали – будто в небе
  • Наши жаворонки поют.
  • Даже боцман, он житель местный,
  • Улыбнулся, хоть весь продрог.
  • А всего-то – в духовке тесной
  • Каравай подрумянил бок.
  • Вот какая случилась повесть:
  • Дрейфовали мы много дней,
  • И меня донимала совесть –
  • Сухарями кормлю парней.
  • Крепко вахты братва стояла,
  • Но за ужином всякий раз
  • Нерешительно повторяла: –
  • Хлебца б свеженького сейчас!
  • Что ж, рискнуть – не большое горе!
  • Плыл мой камбуз в мучном дыму,
  • И запахло в Чукотском море –
  • Как поутру в родном дому.
  • Снова за бортом в буре мглистой
  • Падал ветер в провал волны.
  • Но была моя совесть чистой
  • Перед флотом родной страны.
1976

Снег

  • С морозных палуб
  • Сбрасываем снег.
  • И нет конца работе
  • Окаянной.
  • Но я привычный
  • К делу человек,
  • Легко машу
  • Лопатой деревянной.
  • Потом иду,
  • Подошвами звеня,
  • В свой уголок
  • Качающийся, тесный,
  • Где всякий раз
  • Со стенки на меня
  • Надменно смотрят
  • Очи «Неизвестной».
  • А снег летит, летит...
  • Невмоготу!
  • Да и братва.
  • Наверное, готова
  • Зазимовать
  • В каком-нибудь порту
  • До теплых дней
  • С красавицей Крамского.
1975

В порту Тикси

  • Пахнет лесом строевым,
  • Напиленным:
  • Запах родины!
  • У горла – комок.
  • На вечерней на воде
  • На зеленой
  • От моторного баркаса
  • Дымок.
  • Кто-то ловкий на лету
  • Принял чалку,
  • Запахнулся в шубу,
  • Мирно свистя.
  • Как положено матросам
  • Вразвалку –
  • Шли в поселок,
  • Тротуаром хрустя.
  • Ах, как шли мы,
  • Удаляясь от борта,
  • От цигарки от одной
  • Прикурив,
  • И с девчонками
  • Из здешнего порта
  • Перешучивались,
  • Грусть подавив.
  • Ты прости меня, земля,
  • Что не плачу,
  • И восторг переживаю
  • Молчком.
  • Просто молод и,
  • Играю,
  • Чудачу.
  • И прикинусь иногда
  • Дурачком...
  • Вот уйдем мы на заре
  • На туманной,
  • Снова выплывет
  • Под горло комок,
  • Словно к пирсу
  • Лесовоз иностранный,
  • Что от русского морозца
  • Продрог.
  • А сегодня,
  • Хоть душа и ранима,
  • Мы шатаемся по
  • Тикси, Свистя,
  • И вовсю дымим
  • Закупленной «Примой»,
  • Деревянным тротуаром Хрустя.
1976

ЛЮБИМАЯ, ЖДЕШЬ ЛИ МЕНЯ?

  • Моржам наступая на пятки,
  • Идем мы по лезвию дня.
  • В экзотике нет недостатка.
  • Любимая, ждешь ли меня?
  • Расстелена шкурой медвежьей
  • Чукотка – у стылых морей.
  • И сопки глядят с побережья
  • Глазами полярных зверей,
  • Мы вышли к горам Алитета,
  • Мыс Шмидта повис над трубой.
  • И плаванье здешнего лета
  • Затянуто в узел тугой.
  • И пристань по нитке каната
  • Врывается в кубрик, звеня,
  • В распахнутый иллюминатор.
  • Любимая, ждешь ли меня?
1976

Дошли!

  • Певекский порт.
  • «Южак» нежесткий.
  • Предзимье.
  • Кромка сентября.
  • Светает.
  • «Маршал Рокоссовский»
  • Идет,
  • Волну винтом бугря.
  • И мы спешим
  • Под бок причала,
  • Круша последний
  • Рваный лед.
  • И вот по вахте
  • Прозвучало:
  • – В машинном!
  • Самый малый ход...
  • Дошли!
  • «Считать мы стали раны»,
  • И боцман выдохнул:
  • – Судьба-а!..
  • Нас молоком речных туманов
  • Поит Чаунская губа!
1976

Заполярный порт Певек

  • Дома как дома. Экзотичным
  • Он не показался, когда
  • Возник катерок пограничный,
  • А позже – киоск «газвода».
  • И этот пронырливый, ловкий
  • Портовый буксир «Капитан»,
  • Обвешанный, будто торговка,
  • Баранками шин по бортам.
  • Но вот мы под своды конторы,
  • Где важный народ, занятой,
  • Заходим, ведем разговоры,
  • Песочек хрустит золотой.
  • Твердят диаграммы и сводки,
  • Что выполнен план. И не раз!
  • Не только с плакатов красотки
  • С восторгом приветствуют нас.
  • Мы веселы и белозубы.
  • Как все на земле моряки.
  • Вольготно расстегнуты шубы.
  • Откинуты воротники.
1976

В чукотской местности

  • В чукотской местности,
  • Где бухты мглистые,
  • Где с неба капает
  • И моросит,
  • Я сам от катера
  • Отстал на пристани,
  • И мне до лампочки
  • Стал внешний вид.
  • Я неприкаянно
  • Шатался день-деньской,
  • Вся жизнь дальнейшая
  • Была во мгле.
  • Спасибо сторожу,
  • Углу в диспетчерской,
  • Где спал на теннисном
  • Большом столе.
  • Входили в порт суда
  • Сгружать провизию,
  • Сугубо лоцманский
  • Шел разговор.
  • И я развел в себе
  • Процесс-ревизию
  • И вынес следующий
  • Приговор:
  • Да разве пять морей
  • Затем отгрохали,
  • Чтоб без лимита пить
  • В ларьке вино?
  • Культурным отдыхом
  • Заняться плохо ли,
  • Как полагается,
  • Пойти в кино?
  • Я не желал друзьям
  • Судьбы изменчивой,
  • Бродя по слякоти
  • И под дождем,
  • Клянусь удачами,
  • Любимой женщиной,
  • Великим Северным
  • Морским путем!
  • В чукотской местности,
  • У пирса талого,
  • Теперь метельные
  • Шумят сады.
  • А там, где мой ступал
  • Ботинок яловый,
  • Давным-давно ледок
  • Покрыл следы.
1977

Служа тебе, эпоха

М.Д.

  • На скалах мыса Шмидта
  • Весна во всей красе,
  • А я в плену у быта,
  • Как белка в колесе.
  • И, черт возьми, неплохо
  • Верчусь до темноты,
  • Служа тебе, эпоха,
  • У камбузной плиты.
  • Котлеты и сардины,
  • С подливкою рагу!
  • Еще бы солонины
  • Достать на берегу.
  • Такое блюдо, слушай,
  • Сработал бы в поту,
  • Чтоб радовало душу
  • И таяло во рту!
1979

Амбарчик

  • Ни тоски, ни банальной грусти,
  • Это все испытали мы.
  • Только горло сжимало устье
  • Этой «проклятой Колымы».
  • Возле борта торос к торосу –
  • Беломраморная краса!
  • Только солнце смотрело косо,
  • Уходило, гася глаза.
  • Померцала построек горстка,
  • Будто тихий привет судам,
  • Будто вышли мы к черноморским
  • Кипарисовым городам!
  • Будто стало и вправду жарче,
  • И не вспомнить наверняка,
  • Кто сказал:
  • – Это порт Амбарчик! –
  • И рукою махнул, –
  • Тоска...
  • Там, в разломах низин и выше,
  • Ни куста, ни ветлы какой...
  • Но ведь теплился дым над крышей,
  • Но мерцал огонек живой.
1979

В тумане

  • Колыма – золотая река,
  • Это верно, взгляни только на воду
  • Занесло же сюда чудака,
  • Восторгаюсь по всякому поводу.
  • Танкер «Солнечный» пышет трубой
  • И ползет по изгибам фарватера.
  • Накаляется луч золотой
  • На туманном экране локатора.
  • Огрузнела, осела корма,
  • Осторожно и мачта качается.
  • «Колыма,
  • Колыма,
  • Колыма...» –
  • Аж за сердце мотивчик цепляется.
  • Но не зря он в тумане звучал
  • И будил берега каменистые.
  • Вот уж лайки бегут на причал,
  • Кренделями хвосты золотистые.
1978

Петушки

  • Петушки, Петушки, Петушки!
  • Пять домов у колымской излучины.
  • Пожалели и тут:
  • – Морячки!
  • Жаль, к оседлости вы не приучены!
  • Да! У нас ни кола, ни двора,
  • Нет нужды с барахлом канителиться.
  • На морях, где шторма да ветра,
  • Не прибыток, а мужество ценится.
  • Все равно хорошо в Петушках!
  • Да и в жизни не часто случается,
  • Чтобы девушка встретилась: ах!
  • И взаимность уже намечается.
  • И поселок не то чтоб дыра,
  • В самый раз для лирической повести.
  • Да и люди желают добра,
  • Если уж разобраться по совести.
1978

Камбуз

  • Ну, вот и кончена работа,
  • А бросить камбуз нету сил.
  • Еще вчера бачки компота
  • Здесь, балансируя, носил.
  • Когда во льдах борта трещали
  • И замерзал на лицах пот,
  • Я здесь встречал густыми щами
  • Достойный Арктики народ.
  • Да как забыть дорогу нашу!
  • Я помнить, кажется, готов
  • И эти щи и эту кашу
  • Вблизи медвежьих островов.
  • Да ведь со мной же это было,
  • Моя же доля и мечта:
  • И мыс Шелагский в брызгах стылых,
  • И надоевшая плита.
  • Прощай, мой камбуз!
  • Вновь – в дорогу!
  • Я тыщи миль отштормовал.
  • Братва кричит:
  • – Налейте коку!
  • Полней, как нам он наливал...
  • Мне руку жмут,
  • По-флотски – «краба»:
  • – Ступай! О чем еще жалеть...
  • Мне эти пять ступенек трапа.
  • Что пять морей преодолеть.
1976

Каюта

  • Была лишь призраком уюта,
  • Всего углом очередным –
  • Два на три зыбкая каюта
  • С иллюминатором двойным.
  • Но, драя палубы «корвета»,
  • О трап сбивая каблуки,
  • Я, как Господь, в каюте этой
  • Прожил не худшие деньки.
  • Там пахло русскою махоркой
  • И табачком далеких стран,
  • Там грохотал за переборкой
  • Сам Ледовитый океан.
  • Но было празднично, однако,
  • Открыть полмира за бортом.
  • Да и тепла хватало с гаком,
  • Еще осталось на потом,
  • Когда уже от вьюжных кружев
  • Последний индевел причал
  • И экспортировали стужу
  • Ветра Аляски по ночам,
  • Когда душой на берег рвался,
  • И знал, назад не поверну,
  • Как с отчим домом, с ней прощался.
  • Доныне чувствую вину.
1980

Возвращение

  • Еще держалось лето,
  • Но с моря гнало лед.
  • Я думал не об этом,
  • Ныряя в самолет.
  • Отпрянули олени,
  • И дрогнуло шасси.
  • Я в мыслях был в Тюмени, –
  • И мчался на такси.
  • И ощущал всей кожей:
  • Вот выбежит родня!
  • Слегка кивал прохожим,
  • Кто узнавал меня.
  • В богатой шубе жаркой
  • Я мчал, как бы сквозь сон,
  • Выдерживая марку,
  • Арктический фасон.
1976

* * *

  • Среди льдов в разводьях узких,
  • Вдалеке от мест жилых,
  • Сколько я душою русской
  • Пережил картин былых:
  • И в каюте одиночной,
  • И на баке хлопоча,
  • На корме – в работе срочной,
  • Душу Арктикой леча.
  • Пусть встречала, привечала
  • Не теплом родной избы –
  • Хрусталем сосульки малой
  • Возле камбузной трубы.
  • Да матросскою столовой,
  • Да ожогами в мороз,
  • Где мираж в дали бедовой:
  • Поле с рощицей берез!
  • До сих пор в причудах света
  • Так и вижу наяву:
  • Кто-то в белом поле этом
  • Косит белую траву...
1978

Воспоминание о стеклянных банках

Участникам перегона плавучей электростанции «Северное сияние – 04»

  • Не вышло иначе. Над бездной,
  • Где бы о мужестве писать,
  • Я выполнял приказ железный:
  • «Посуду за борт не бросать!»
  • Был тот приказ смешон и жуток,
  • Его б забыть, и все дела!
  • Но на пустой и злой желудок
  • Меня братва б не поняла.
  • И потому хватило нервов
  • (Жаль, что вдали от наших жен!)
  • Над стеклобанками консервов
  • Нежней орудовать ножом.
  • Так набралось порожних банок, –
  • По мне бы в море их не жаль, –
  • Из-под «борщей», из-под «солянок»,
  • Из-под капусты «провансаль».
  • И вот в Певеке, на стоянке,
  • Куда геройски мы дошли,
  • Сгрузили оптом эти склянки,
  • В ларек посудный унесли.
  • И взяли выручку! О боже,
  • Куда потратить этот клад?
  • На пиво? Выделили тоже,
  • Но главный козырь – лимонад!
  • Его уж попили от пуза,
  • Считай, на десять лет вперед:
  • Всего днем раньше с этим грузом
  • Пробился с юга пароход.
  • Усталый, сумрачный, облезлый,
  • Да это помнят моряки,
  • Как тот приказ, приказ железный,
  • Вначале встреченный в штыки.
1979

В конце рейса

  • Вот и льды позади,
  • И шторма далеко,
  • И тяжелые выдохи
  • Трюмного груза.
  • Осторожно,
  • Как будто в иголки ушко,
  • Продвигается танкер
  • В пролив Лаперуза.
  • Я об этом рассказывать
  • Буду не так
  • Где-нибудь возле речки,
  • В тени краснотала, –
  • Будто море ярилось,
  • Бросая на бак
  • Изумрудную шкуру
  • Девятого вала.
  • Как я ждал эти воды,
  • Ждал ночи и дни,
  • Где рыбацкие шхуны,
  • Что тракторы пашут!
  • По крестьянской привычке
  • Смотрю на огни:
  • Вот японские...
  • Там уж, наверно,
  • И – наши!
1978

* * *

  • Снова кончены сборы,
  • Вот и ветер в лицо.
  • Пароходной конторы
  • Опустело крыльцо.
  • Беспечально и кротко –
  • Я ж к разлукам привык
  • Покидаю Находку,
  • А точней – материк.
  • Стекленеющей рябью
  • Холодок на душе.
  • Между сушей и хлябью
  • Выбор сделан уже.
  • И в каюте походной
  • Я, как в доброй избе.
  • Вот и мыс Поворотный
  • Может статься, в судьбе
1978

Аляска

  • Только прозелень вод –
  • как болотная ряска,
  • Да старпом замечает –
  • не в меру курю.
  • В семикратном бинокле –
  • как призрак – Аляска.
  • Вот и я
  • с Джеком Лондоном поговорю!
  • Только я застегну
  • поплотнее фуфайку –
  • И на мостик, на ветер, –
  • оттуда видней
  • Времена
  • золотой лихорадки Клондайка,
  • Что не только наживой
  • манила парней.
  • Поценней самородка
  • понятия чести,
  • И прекраснее женщин
  • отвага бойца:
  • Подхватить на лету
  • вороненый винчестер –
  • И в седло!
  • И галопом догнать подлеца!
  • Обанкротясь,
  • на шхуну наняться матросом,
  • Неразмененный доллар
  • храпя в рундуке.
  • Иль на верткой долбленке
  • вдвоем с эскимосом
  • За любимой лететь
  • по Юкону-реке.
  • Иль за друга подняв
  • сан-францисское виски
  • (Этот друг для тебя
  • снять рубашку готов!)
  • А потом...
  • Но над мачтой пронесся со свистом
  • Самолет, что с юконских
  • взлетел берегов.
  • Просвистел, окропив
  • керосиновой сажей,
  • Погрозил бомболюком
  • и ревом турбин.
  • С серебристо-округлых
  • боков фюзеляжа
  • Вдруг повеяло зябкой
  • тоскою глубин.
  • И за борт
  • я как будто бы выронил сказку,
  • И старпом не сдержался:
  • «И я – закурю!»
  • В черных водах все дыбила
  • скалы Аляска.
  • Все равно!
  • С Джеком Лондоном я говорю!
1978

НА ПРАЗДНИКЕ НЕПТУНА

Морякам танкера «Самотлор»

  • Нептуном был назначен я –
  • И возгордился малость:
  • Мне в этой должности, друзья,
  • Работать не случалось.
  • Но я управился, как мог,
  • Без суеты и крика,
  • Как молодой, но твердый бог.
  • Всея морей владыка.
  • Вот я, владыка из владык,
  • Иду. За мною свита.
  • Нервозно мечется кадык
  • На горле помполита.
  • А капитан равняет строй.
  • Трепещет? Ну и ладно! –
  • Куда путь держите, герой? –
  • Допрашиваю складно.
  • Толкует что-то про моря,
  • Про коллектив прекрасный,
  • Конечно, хочет, чтобы я
  • Не гневался напрасно.
  • Подносит чарочку – в зачет!
  • Киваю благосклонно.
  • А грим за шиворот течет,
  • На уши жмет корона.
  • И чтоб себя не уронить, –
  • Достоинством рискую, -
  • Велю команде воду пить
  • Соленую, морскую.
  • Трезубцем грозно грохочу,
  • Велю поторопиться:
  • Удостовериться хочу,
  • На что народ годится?
  • Никто не лезет на скандал,
  • Покорно сносят муки.
  • А свита – только волю дал –
  • Похлеще ладит штуки.
  • Стою в наряде золотом.
  • За вздор считая жалость...
  • Да! Сладость власти и потом
  • Во мне, как яд, держалась.
1978

* * *

  • Изумрудно мерцает планктон.
  • Хороша за бортом заваруха!
  • Все же это не чаячий стон,
  • Он лишил бы присутствия духа.
  • Поднялись в фосфорической мгле
  • Водяные нестойкие горы.
  • Экземпляр «Огонька» на столе
  • Потерял уже точку опоры.
  • Где-то мирно поют провода.
  • Делать нечего – лает собака.
  • А со мною лишь в небе звезда,
  • Называется – знак Зодиака.
  • Потому и на грубой волне
  • По земной размышляю привычке:
  • Окажись в эту пору на дне.
  • Ни согреться, ни выпить водички
1978

Я верил

  • Спасительная бухта –
  • Земля со всех сторон!
  • И не трепал нас будто
  • Лишь час назад циклон.
  • И не врезал по скулам
  • У бездны на краю,
  • Прожорливой акулой
  • Не скалил пасть свою.
  • Конечно, в океане –
  • У крепкого руля –
  • Я знал, что не обманет
  • Земля. Моя земля!
  • Я верил окрыленно
  • Домам ее, дворцам,
  • Траве ее зеленой
  • И стойким деревцам.
  • Они меня взрастили,
  • Они меня простят,
  • Они и на могиле
  • Моей прошелестят...
1984

Под мачтой шаткой

  • В море Беринговом качает.
  • Стонут трюмы, скрипят рули.
  • А в селе у нас шаньги к чаю...
  • Подосиновики пошли.
  • И, помытые кипяточком,
  • Кадки сушатся у плетня.
  • И гадает, в какой я точке,
  • Озабоченная родня.
  • Далеко я, земля родная!
  • Лезу дьяволу на рога.
  • Географию повторяю,
  • Вылив воду из сапога.
  • Наплывают, как в киноленте.
  • То близки, то видны едва,
  • Мыс Дежнева, Святой Лаврентий,
  • Командорские острова.
  • Неуютно под мачтой шаткой,
  • Ненадежен и зыбок мир.
  • Но по курсу уже Камчатка
  • И угрюмый Парамушир.
  • А оттуда, совсем, как в сказке,
  • Окунево невдалеке...
  • Мачта мечется, как указка
  • У пятерочника в руке.
1978

ДОМИНО

Экипажу теплохода «Николай Семашко»

  • Итак – домино!
  • По столешнице лупим,
  • В зрачках доминошников
  • Дым и огонь.
  • Уже погорел мой
  • Четверочный дупель.
  • Глазастый «баян»
  • Обжигает ладонь.
  • Задорные тройки
  • Выводим в атаки,
  • Ошибки соперников
  • Вносим в актив.
  • Как люстры, прошли
  • У борта кавасаки,
  • Как елка, расцвечен
  • Сангарский пролив.
  • И снова – накал.
  • Вдохновенное чувство!
  • И снова мне видится:
  • Мы – на коне!
  • А резвый напарник мой
  • Крутит «по пусто».
  • Ах, что к нему теща
  • Явилась во сне!
  • Но вовремя – «рыба»!
  • И свежая пара
  • Внимательно дышит
  • Над узким столом
  • .
  • От света – за бортом
  • Шалеют кальмары
  • И оптом в ловушки текут
  • Поделом!
  • Итак – домино!
  • То успех, то промашка.
  • И все ж мой напарник
  • Опять – молоток.
  • В Японское море
  • Выходит «Семашко»,
  • Форштевень нацелен
  • На Владивосток.
  • Вернемся – и в отпуск
  • В деревню уеду.
  • Там очень плотва
  • На «малинку» берет...
  • Ах, что я?
  • Пора бы уж вырвать
  • Победу.
  • И – с маху костяшкой.
  • И – полный вперед!
1984
Рис.6 Стезя

НОЧНЫЕ ОГНИ

  • Эй, рулевой, подмогни!
  • Что там за волнами снова?
  • Чьи там дымки и огни,
  • Уж не мое ль Окунево?
  • Вроде б – наш домик, забор
  • Роща, грачиные гнезда,
  • Пес постаревший Трезор
  • Нехотя лает на звезды?
  • Чудится, там сенокос,
  • Топот размашистый конский...
  • Тихо ответил матрос:
  • – Берег японский...
  • Долго смотрю в полумрак,
  • Сердце смятеньем объято:
  • Лучиком шарит маяк –
  • Узким, как взор азиата.
  • А на скале, на краю,
  • Блеск, будто с яркого слайда…
  • Думаю думу свою
  • Возле ночного Хоккайдо.
1984

Снег в Иокогаме

  • Шел чудный снег в Иокогаме,
  • Снег наших русских деревень.
  • Его колесами, ногами
  • Месили все, кому не лень.
  • А он летел светло и гордо,
  • Как не летел давным-давно,
  • И подгонял мальчишек в шортах
  • И женщин в легких кимоно.
  • Кружил и в пригородной зоне
  • Вдоль тихих улиц и оград.
  • И на военном полигоне
  • Ровнял воронки от гранат.
  • Он был, конечно, зябким, лишним.
  • Порядок жизни нарушал:
  • Пора цвести японским вишням,
  • А он цветению мешал.
  • Он очертил, как будто мелом,
  • Дома, мосты, края дорог.
  • Но никакого зла не сделал,
  • Лишь полицейский чуть продрог.
  • Снег на три дня стал темой модной,
  • Закрасил белым белый свет.
  • И черный лик «войны холодной»
  • Казался выдумкой газет.
1984

Торговец Миша

  • – Ну как дела?
  • – О'кей! Дела не тужат! –
  • И звонко так прищелкнет языком.
  • Не зря, не зря японец Миша дружит
  • С дальневосточным русским моряком.
  • Допустим, ты подарочек особе
  • Пообещал – широкая душа,
  • Плыви скорей в японский город Кобе,
  • Там и найдешь лавчонку торгаша.
  • Там и сойдешься с Мишей: Миша славит
  • Товар фирмовый – фирмы «Адидас».
  • Конечно, он, как другу, цену сбавит,
  • Но без навару – глупо! – не отдаст.
  • – Ну, как дела?
  • – А он по-русски:
  • – Сила! –
  • А ты какой-то мелочью бренчишь!
  • Он знает, жадность фраера сгубила,
  • Но в этом зле его не уличишь.
  • Товар – цена!
  • Прикинешь осторожно,
  • Валюта тает, грустные дела
  • Да, Миша наживается
  • Но тут уже политика пошла
1984

Резиновая

  • Шоколадный, чарующий взгляд.
  • И цена – не последнее дело!
  • Об искусствах в любви говорят
  • Безразмерные прелести тела.
  • Извиняюсь, голодный, как волк,
  • Я гляжу на отнюдь не весталку.
  • Даже внутренний голос примолк
  • И привычно не шьет «аморалку».
  • Просвещенный салоном «Интим».
  • Так сказать, информации ради,
  • Как скиталец морей, пилигрим,
  • Подтверждаю: партнерша впоряде!
  • Чуть потискаешь, томно глядит,
  • А на клапан надавишь фривольно.
  • Как и всякая баба, шипит
  • И спускает, как мяч волейбольный.
1984

Токио

Баклан

  • Пока над строкой хлопочу
  • В зеленых зыбях океана.
  • Особо отметить хочу
  • Простого трудягу баклана.
  • И ночи и дни без конца.
  • Ни сна, ни досуга не зная.
  • Он трудится в поте лица,
  • Креветок со дна добывая.
  • Когда колобродит циклон
  • И прячутся чайки пугливо,
  • Упорно работает он,
  • Ныряя в глубины залива.
  • На тихой иль крепкой волне,
  • В далеких лагунах и шхерах, –
  • В делах!
  • И достаточно мне
  • Его трудового примера.
1984

Встреча

  • Сели ласточки на леера,
  • Притомились и рады опоре.
  • Сотни миль – ни стрехи, ни двора,
  • Только Южно-Китайское море.
  • И притих наш бывалый народ.
  • Пусть, мол, сил набирается стая.
  • Ведь на что уж силен пароход,
  • А дрожит, против волн выгребая.
  • И припомнились – детство, поля,
  • Наши ласточки в небе тревожном...
  • Вот где свиделись! Это же я!
  • Неужели узнать невозможно?
1984

Тропики

Жене Марии

  • Горячие тропики... Дивная доля!
  • А там и экватор – какой-нибудь шаг!
  • Так что же теперь мне все видится поле,
  • Морозные ивы над речкой Кармак?
  • И радостный Мурзик у нашей калитки,
  • И утренний след, где прошли трактора,
  • И льдинок колодезных звонкие слитки,
  • Когда они бьются о стенки ведра.
  • И сосны могучие с бронзовой кожей,
  • И ждущая солнца трава-мурава...
  • Теперь уж приехал сосед наш Сережа,
  • Тропинки расчистил и колет дрова.
  • Наверно, сорока, приветствия ради,
  • Стрекочет беспечным своим языком.
  • И пахнет субботою в каждой ограде,
  • Еще сизоватым, незрелым дымком.
  • Родные, щемящие сердце картины!
  • Скольжу я биноклем по чуждым местам.
  • Все дальше уносят меня бригантины –
  • В заморские страны. А в мыслях я там,
  • Где белая вьюга гудит до рассвета,
  • Где тихо мерцает селенье одно,
  • Где столько тепла и живого привета,
  • Что вроде бы лучше и быть не должно...
1984

Всеобщий аврал

1
  • Расставлен, где надо,
  • Народ молодой:
  • По борту, по вантам висят,
  • Как пираты.
  • И сытно плюются
  • Забортной водой,
  • Едва управляясь с работой,
  • Шпигаты.
  • А те, кто к соленому воздуху
  • Глухи,
  • В машинных отсеках снуют,
  • Словно духи!
  • И долго мне чудится
  • Ржанье коней
  • В размашистом гуле
  • Валов и поршней!
  • Опять я ушел
  • От земных передряг,
  • От мелких сует,
  • От дежурных улыбок,
  • Чтоб Южно-Китайское море –
  • На бак! –
  • Бросало в азарте
  • Летающих рыбок.
  • Авралим!
  • Успехи оценим потом.
  • Потом подытожим
  • Дела и поступки.
  • По курсу Бангкок
  • И не дремлет старпом,
  • Как Будда,
  • Следит из возвышенной рубки.
2
  • Авралим!
  • И дело поет, веселит –
  • Под мачтою шаткой,
  • Над палубным грузом.
  • А боцман
  • (Точней – боцманюга)
  • Шумит
  • И прячет улыбку:
  • «Живее, медузы!»
  • Вьетнамское солнце
  • Палит между тем,
  • Тропическим маревом
  • Дышит машина.
  • Пахнуло бы полем –
  • И было б совсем.
  • Как в страдную пору
  • У нас, под Ишимом.
1984

Глянешь иногда

  • Мне чуждый дух неведом.
  • Но глянешь иногда:
  • У этих «прочих шведов»
  • Картинки, не суда!
  • Покраской пламенеют,
  • Щербинки не видать.
  • Умеют же, умеют
  • Вот так себя «подать».
  • И палуба, что солнце,
  • И ход могуч и лих,
  • Особо у японцев,
  • Особенно у них...
  • Мы тоже драим, пашем,
  • Но, черт нас подери,
  • Сойдет! – рукою машем
  • И глушим боль внутри...
  • Да, спутники летают,
  • Прекрасен их полет.
  • Но средств не отпускают,
  • Но рук не достает.
  • Конечно, в небе тучи,
  • Понятно, дух войны.
  • Но мы ж сыны могучей,
  • Дерзающей страны.
  • Победами гордимся.
  • К галактикам близки.
  • Когда же разозлимся,
  • Жить станем по-людски?!
1984

Джекки

  • Эта Джекки – водитель адский:
  • Подготовочка – высший класс.
  • Улыбнулась:
  • – «Держитесь, братцы!» –
  • За баранку и полный газ.
  • Шпили пагод!.. Мосточки!.. Лодки! –
  • Автострада накалена.
  • – Поберечься б тебе, красотка! Улыбается:
  • – Жизнь – одна!
  • Что за девушка – ветер в поле!
  • Осторожней держись, моряк!
  • Даром, что ль, проходили в школе:
  • «Враг направо, налево – враг...»
  • –Джекки, Джекки, с тобой не страшен
  • Ни дракон и ни помполит!
  • Улыбается:
  • – Рашен, рашен,
  • Это просто жара палит!
  • Подтверждаю: о'кей, – отлично!
  • Улыбается широко.
  • Оглушительно идентична
  • С той, которая далеко...
  • Та ж улыбка и та ж осанка.
  • Тот же взгляд, что хитрит слегка;
  • И рука – на лихой баранке –
  • С тем же камушком перстенька
  • Две цепочки, как две печали...
  • Но развилка и – пыль в глаза –
  • Отрезвляюще жмет педали,
  • Стонут адские тормоза.
1985

Бангкок. Крокодилья ферма

  • Лежит себе – ни звука,
  • Матерый индивид,
  • За палкой из бамбука –
  • Хозяйскою – следит.
  • Раскрыта пасть, как печка, –
  • Не долго до греха, –
  • Но тих он, как овечка;
  • И публика тиха.
  • В вольер бросают баты[4],
  • Так здесь заведено.
  • Приучен аллигатор.
  • Спокоен, как бревно.
  • Недвижен, как колода.
  • Темна его душа.
  • Унижена природа
  • Засильем барыша.
  • Но все ж томит и гложет
  • Какой-то неуют:
  • «Однажды снимут кожу
  • И сумочек нашьют».
  • Звенят, звенят монеты,
  • Щетинятся клыки.
  • Кружит, кружит планета, –
  • Трагичнее витки.
  • Ко всем чертям по кругу
  • Летим – до одного.
  • Рептилию, зверюгу
  • Жалеть? Не до того.
  • Но, помня час обеда.
  • Он тешит аппетит.
  • И вот живой торпедой
  • За порцией летит.
  • Мясцо с душком и гнилью
  • Глотает крокодил.
  • И слезы крокодильи
  • Роняет в желтый ил.
1987

Красотка

  • Ну, дела! Не сойти бы с ума,
  • Поминаю и бога, и черта:
  • Вот красотка – Венера сама!
  • У ворот сингапурского порта.
  • Равнодушно пройти, не спеша,
  • Невозможно без помыслов грешных.
  • И не лезь ты под руку, душа,
  • Со своею моралью поспешной.
  • Не преследуй на каждом шагу,
  • Не подсовывай злых откровений.
  • Знаю сам, продает за деньгу
  • Эти плечи и грудь, и колени.
  • Взор красотки торжественно нем,
  • Для меня – ни единого шанса.
  • Вот сейчас без особых проблем
  • С сухогруза подцепит британца.
  • Горделиво пройду, не спеша,
  • Я на праведный борт парохода.
  • Оглянусь: а ведь как хороша!
  • Без ошибок творила природа.
1985

Выход короля

Периодически совершается церемония выхода короля Таиланда к народу.

  • В скульптуру плеч мундиры влиты,
  • Фуражки, ружья, кивера –
  • Идет король и вся элита
  • Высокородного двора.
  • Жара – ни облачка, ни тени,
  • А тут с высот сошедший бог!
  • И я клоню пред ним колени,
  • Как все, застигнутый врасплох.
  • Не то чтоб чинно-аккуратно,
  • Но выполняю ритуал.
  • Жена сказала бы: «По-нят-но!..
  • И там в «историю» попал!»
  • Я рос на жмыхе с лебедою –
  • Не королевское житье.
  • А он кропит меня водою;
  • Какая польза от нее?
  • Сошлись бы просто как мужчины,
  • Как говорится, хлеб да соль.
  • Но он ведь, господи, при чине,
  • Почета хочется. Король!
  • Идет себе шажочком мелким,
  • За ним гвардейцы – стук да стук!
  • И хищно вздрагивают стрелки
  • Отлично выглаженных брюк.
1984

Сингапур

1
  • Кто водил в девятый вал
  • Корабли с товаром,
  • В Сингапуре побывал,
  • Значит, жил не даром,
  • Значит, пил его пивко
  • На жарище лютой
  • И легко и широко
  • Шелестел валютой.
  • Значит, выпала Судьба,
  • Не злодейка-дура...
  • Вот стою я – пот со лба!
  • Возле Сингапура.
  • Захожу. Открыта дверь
  • При любой погоде.
  • (Пусть враги мои теперь
  • Завистью исходят!)
  • Отдыхаю. Перекур.
  • И шагаю смело.
  • Здравствуй, славный Сингапур,
  • Как с торговлей дело?
  • Ах, как он помолодел,
  • Как в плечах раздался!
  • Это, значит, преуспел, –
  • Не проторговался.
2
  • Проворный дух,
  • Торгаший,
  • Товары разных стран,
  • Торговцы: манят:
  • «Рашен!..
  • Купите, капитан!»
  • Купите да купите –
  • Заботушка одна.
  • И долларом в зените.
  • Малайская луна.
  • Торгуемся в охотку
  • И вновь людской поток
  • Несет меня в «Находку»,
  • «Москву», «Владивосток»[5]
  • И думается, кроме
  • Симпатий к сей стране,
  • Метафоры в парткоме
  • На вид поставят мне.
  • Найдутся, хватит дури,
  • Прилепят ярлычок.
  • Зато я в Сингапуре –
  • Ишимский мужичок!
  • Купил семье обновы
  • И радуюсь пока,
  • Болтая с рикшей:
  • «Ноу...» –
  • По-аглицки, слегка.
1984

Дельфины

  • Справа, по курсу, – встречают дельфины,
  • Диво, кого не спроси! –
  • Как субмарины, пронзают глубины,
  • Как бригантины – вблизи.
  • Остерегают и нас от ошибок,
  • От неувязки какой,
  • Походя гонят летающих рыбок,
  • Чтоб не толклись под рукой.
  • Южная даль – штормовые широты,
  • Царство тропических див!
  • Крепко запомнит дельфинью работу
  • Тесный Малаккский пролив...
  • Справа по курсу! Ну, честное слово,
  • Зря, океан, не шторми...
  • Если б вот так же без умысла злого
  • Все было между людьми.
1984

Малаккский пролив

  • Экзотики редкая смесь;
  • Бананы, кокосы, бататы...
  • Не диво, что водятся здесь
  • Двадцатого века пираты.
  • У них, говорят, катера
  • И лодки подводные даже!
  • Они, говорят, мастера
  • Стремительного абордажа.
  • Об этом и травит братва,
  • А травля – веселое дело:
  • Была бы цела голова,
  • Ждала бы прекрасная дева!
  • Подначки и хохот до слез:
  • И вправду – не жизнь, а малина!
  • Проплыл возле борта кокос...
  • Кокос ли проплыл?
  • Может, мина?
1984

Малайцы

  • Они грузили нам кокосы...
  • И вот, кто где приткнулись, спят.
  • Горячей пыли свет белесый –
  • По спинам бронзовым до пят.
  • Лежат устало и помято,
  • Неприхотливы и вольны.
  • Такие славные ребята
  • Самостоятельной страны.
  • Как будто братья па полянке
  • Из наших дальних русских мест.
  • Чуть-чуть неправильной огранки
  • Горит над ними Южный Крест.
  • Свистят тайфуны, зреют войны,
  • Подлодки рыщут в глубине.
  • Но как прекрасны и спокойны
  • Их лица детские во сне!
1984

* * *

  • Все пройдет: Сингапур и Бенгальский залив,
  • Даже это горячее солнышко марта.
  • Как любовь проходила, огнем опалив,
  • Как проходит по левому борту Суматра.
  • Ненароком открыл я экзотики том,
  • Ничего в нем на сказку похожего нету:
  • Так же люд трудовой существует трудом,
  • Только, может, точней нас считает монету.
  • Продолжаем на Индию путь штормовой,
  • Добывают мужчины свой хлеб корабельный.
  • О, Суматра! Теперь уж и ты за кормой,
  • Как смиряющий души напев колыбельный.
1984

Штормовая погода

В. З. Захарову

  • Бьет в борта,
  • Колошматит в надстройки –
  • Ни в копейку не ставит,
  • Ни в грош,
  • Поднимает насильственно
  • С койки –
  • Просто так,
  • За здорово живешь.
  • Говоришь, что спокойней
  • На даче,
  • Возле тихого – в тине! –
  • Пруда. Не надейся,
  • Там тоже ишачат,
  • Хоть и штормы-то –
  • В лейке вода!
  • Подустал,
  • Подкопилось балласта.
  • Вот придем на свои
  • Берега,
  • Заявленье напишешь,
  • И – баста,
  • Шапку оземь
  • И вся недолга!
  • Полный штиль!
  • Телевизор, кроссворды!
  • И земные – поутру –
  • Труды.
  • Проживешь ли без Оста
  • И Норда,
  • Без кипящей у борта
  • Воды?
  • Это все нам досталось,
  • Как чудо,
  • Это все еще
  • Душу щемит...
  • Выбирай
  • И решайся,
  • Покуда
  • Андаманское море штормит.
1984

Забастовка

  • Бастует порт. Стоим без дела,
  • Отдав на рейде якоря.
  • Пока молчим, что надоела
  • В порту двадцатая заря.
  • Она встает из мглы отвесной,
  • Из немоты бенгальских вод.
  • И вновь лимит водички пресной
  • Старпом урезал. Пьем компот.
  • А там бастуют – до победы,
  • Не уступают те и те.
  • И помполит ведет беседы
  • О нашем классовом чутье.
  • Он говорит: «Сгустились тучи
  • Над капиталом!» Входит в раж.
  • Но всем понятно: не получит
  • Квартальных премий экипаж.
  • Все дольше дни, все тише речи,
  • Все глубже сумерки житья.
  • Все резче грань противоречий
  • Простых реалий бытия...
1984

Охота на тунца

  • Собратья поэты в привычном кругу –
  • Столичном –
  • беседуют с музой...
  • А я, наточив на тунца острогу,
  • Вишу над бортом сухогруза.
  • Вот что-то плеснуло во мгле, наконец;
  • Я замер с воздетой рукою.
  • Ну, что же ты медлишь,
  • Бенгальский тупец,
  • Давай,
  • подходи –
  • на жаркое!
  • Тунец – не дурак рисковать головой:
  • Прицельность, стремительность, либо...
  • Вот мощно пошел он за рыбой-иглой,
  • Мгновенье и – кончено с рыбой!
  • И в то же мгновенье летит острога, –
  • Картина достойная снимка! –
  • Не важно, что мимо, Цена дорога;
  • Прекрасен восторг поединка!
  • Красиво индийская светит луна –
  • К исходу разбойного часа.
  • И теплая ластится к борту волна –
  • На меридиане Мадраса.
  • Как жаль, что удача
  • Вильнула хвостом, –
  • Тунец удивительно ловок;
  • Зато я охочусь
  • Под Южным Крестом, –
  • Свободный от литгруппировок.
  • Зато уж потом сочиню я хитро,
  • Что поднял на палубу чудо:
  • Вот этакий хвост!
  • Голова, как ведро,
  • И общего веса – Два пуда!
1984

Тесная улочка

  • Тесная улочка. Душное небо.
  • Магнитофона восточный мотив.
  • Дух перевел у ларька ширпотреба –
  • Сказочных див и танцующих шив.
  • Сытый торговец поднялся натужно,
  • Важно раскланялся – гостю почет!
  • Мне ничего здесь, хозяин, не нужно,
  • Просто безжалостно солнце печет.
  • Просто хожу я в восторге, в угаре,
  • Ты помоги мне дорогу найти.
  • Просто на женщину в шелковом сари
  • Я загляделся и сбился с пути.
  • Что за беседа! Не вяжутся нити,
  • Вижу, к восторгам торговец тяжел.
  • Здесь же бывал Афанасий Никитин,
  • Нынче и я за три моря пришел!
  • Взором просительным, речью ли бойкой,
  • Чувствую, движется дело на лад.
  • Шумно плеснул он руками над стойкой
  • И улыбнулся: «Москва! Ленинград!»
  • И растолмачил с улыбкой довольной,
  • Как и куда мне – запомню навек.
  • Долго о нем размышлял я крамольно:
  • «Классовый враг», а гляди, – человек!
1985

* * *

  • Облака плывут над Мадрасом,
  • На Бомбей плывут, на Шираз.
  • Черным хлебом и редькой с квасом
  • Пахнет море в вечерний час.
  • Далеко до родной Тюмени.
  • До любимой в ночном окне.
  • И волнует опять Есенин:
  • «Может, думает обо мне...»
1985

Памяти поэта

В. Нечволоде

  • Там, на Родине, умер поэт.
  • Принесли телеграмму радисты –
  • Среди рапортов, сводок, газет
  • Извлекли из эфирного свиста.
  • Был он, как говорится, в пути,
  • При таланте и сходной оплате.
  • Подошел к тридцати девяти,
  • Оглянулся на Пушкина: хватит!
  • Жизнь певца из зазубрин и ран,
  • Что там завтра: орел или решка?
  • Ну, махнул бы за мной в океан,
  • А с ответственным делом помешкал.
  • Шли бок о бок, по духу близки,
  • Знали вместе паденья, удачи...
  • Телеграмма – всего полстроки,
  • Не поправишь... Читаю и плачу.
1984

Нищий

Олегу Бакшутову

  • Ладонь, как птичья лапка,
  • Глаза, как жар, горят,
  • Набедренная тряпка –
  • Классический наряд.
  • Он робко подступает,
  • Ко мне, как по ножу,
  • Наверно, принимает
  • За босса иль раджу?
  • Выматывает душу
  • Печальный индивид,
  • И – кушать, кушать, кушать! –
  • Заученно твердит.
  • Ну что я дам, дружище?
  • Взгляни со стороны:
  • Я сам почти что нищий –
  • Рубашка да штаны.
  • Я сам – «слои и масса»
  • Торговых кораблей,
  • Матрос второго класса,
  • Зарплата сто рублей!
  • Вершу свой труд полезный,
  • И этим и горд, и сыт.
  • И строго бдит железный
  • За мною помполит.
  • Всегда наизготовке,
  • Вперед и выше рвусь.
  • При долгой дрессировке
  • Без пищи обойдусь.
  • Все планы претворяю,
  • Гляди, какой большой!
  • Планету удивляю
  • Загадочной душой.
1984

Бакшиш

  • Который день гляжу на Кочин –
  • На чешую буддийских крыш.
  • Не грузят нас... И между прочим,
  • Канючат грузчики бакшиш.
  • Завален план, поломан график,
  • Казенный харч жуем зазря,
  • Но им «до лампочки» и «на фиг»,
  • «До фени», проще говоря.
  • Лежат на стропах хитрованы,
  • Что им советский пароход!
  • Плюют, жуя свои бананы.
  • На всякий «классовый подход».
  • Лежат при всем честном народе.
  • Листают ветреный «Плейбой».
  • Бакшиш – он что-то взятки, вроде,
  • Или надбавка – на пропой?
  • Гляжу в научный том пузатый,
  • Четвертый пот течет с лица.
  • Но нет в трудах «Политиздата»
  • Не то чтоб справки. И – словца.
  • Ищу у классиков. Похоже, –
  • Неутешителен итог:
  • У Маркса нет и Энгельс тоже
  • Про это как-то недопек...
1984

Увольнение в Кочине

  • Измучась от зноя и жажды,
  • Не ведая – дальше куда?
  • Мы вышли к дворцу магараджи
  • И скопом вкатили туда.
  • Гранитно гудели ступени
  • Воздетого к солнцу крыльца.
  • И мир сладострастья и лени
  • Открылся на фресках дворца.
  • Любви потаенные штуки,
  • Прелестницы в райском саду,
  • Где сытый субъект восьмирукий
  • Ласкал их у всех на виду.
  • Прозрачно-воздушные сари,
  • Зеленая – в неге! – трава.
  • И всякие твари – по паре...
  • Но тут я и смолкну, братва.
  • Ведь голосу разума внемля,
  • В каком-то холодном поту,
  • Мы дружно спустились на землю
  • И были в свой срок на борту.
  • Что видели – тайной покрыто,
  • Что слышали – мрак и провал,
  • Потом убеди помполита,
  • Что в злачных местах не бывал.
1985

Под Южным Крестом

  • В этих будто бы райских кущах,
  • Где кокосы висят окрест,
  • Добываю свой хлеб насущный
  • Под созвездием Южный Крест.
  • Южный Крест. И луна, в полнеба,
  • И тропический дух парной.
  • Притерпелся и здесь. Но мне бы
  • Хоть на ночку да в край родной.
  • Там, конечно, под снегом крыши
  • И морозная ночь долга.
  • Вот и дочка из дому пишет:
  • «Нынче прямо до звезд снега».
  • Пятый месяц по жарким весям –
  • То ль хвалить, то ль хулить судьбу
  • На своем испытал горбу,
  • Сколько Крест этот Южный весит.
1984

Сны

  • Ну а сны все про родину, Русь!
  • Земляки там стога уже мечут,
  • Ждут, конечно. Под осень вернусь
  • И на все их вопросы отвечу.
  • Как входили мы в город Рангун,
  • Где кокосы, как дыни. А травы!..
  • Расскажу, как трепал нас тайфун
  • Недалече от скал Окинавы.
  • Будут слушать меня, моряка,
  • Самокрутки смоля по привычке:
  • – Что за остров такой Шри Ланка?
  • – Там мы брали немного водички...
  • – А экватор?
  • – Там вечно весна!
  • – А Суматра?
  • – Вблизи штормовали!
  • Там фортштевень почти докрасна
  • Накалялся... И рыбки летали.
  • Но порою – а курс боевой! –
  • Заходили на нас бомбовозы...
  • Снился все же покой полевой
  • И трава. И березы, березы...
1984

Попугай

  • Что за тварь,
  • Оборвал бы язык!
  • По-английски кричит
  • И по-русски.
  • Попугайничать – грех не велик,
  • Но зачем же мешать
  • При погрузке?
  • Моряков отрывает от дел,
  • До команд капитанских
  • Добрался.
  • Лучше б век в своих джунглях
  • Сидел,
  • Воспитаньем птенцов занимался!
  • Вира! Майна! – В бомбейском порту.
  • «Вирра! Вирра!» –
  • Он вторит, как эхо,
  • Как горошек катая во рту,
  • На борту толчея и потеха.
  • Ночью грянуло:
  • «Срочно! На бак!»
  • Встрепенулись,
  • Не чуя обмана,
  • Прибежали – там попка-дурак:
  • «Как спалось, – говорит, –
  • Мореманы?!»
1984

О священной корове

  • Наполненный гневом здоровым,
  • Ругай меня, критик, брани!
  • Пивком согрешил... О корове
  • Писать и не думал – ни-ни.
  • Я сам к ней бочком и сторонкой,
  • И дело мое сторона:
  • Будь Зорькой она иль Буренкой,
  • Неприкосновенна она!
  • Но вот же, напротив церквушки,
  • Годков по двенадцать мальцы
  • Сидят под коровою с кружкой
  • И тянут святые сосцы.
  • Видать, притомились от зноя,
  • А жажда в жару горяча.
  • И брызжет родное, парное,
  • О донышко кружки стуча.
  • Стоит коровенка чужая,
  • Мальчишек задаром поит.
  • Машины ее объезжают,
  • Повозки обходят. Стоит!
  • Одна посреди перекрестка,
  • Худая, как баба яга.
  • Наряжены в чудные блестки
  • Ее костяные рога.
  • В таком экзотическом виде
  • Торжественно бродит потом.
  • И словом никто не обидит,
  • Не то что пастушьим кнутом.
  • Весь город ей – выпас, жилище
  • Где хочет, ночует, живет.
  • Арбузную корку отыщет
  • И свято и смачно сжует.
  • Священная тема коровья!
  • Другое вот дело – пивко...
  • Конечно, и мне для здоровья
  • Желательно пить молоко.
1984

Индийские вороны

  • ...Вот слетелись и нате орать!
  • Что поделать, смиряюсь бесславно
  • Даже взглядом нельзя их пугать,
  • А уж действием грубым подавно.
  • Потому и спокойный в словах,
  • Хлопочу над дилеммою новой:
  • И выходит, что в равных правах
  • Эти твари с бомбейской коровой.
  • Карр! Да карр! –
  • Оглушили почти,
  • Допекли безнаказанным игом.
  • Поднял камень, –
  • О Будда, прости! –
  • Улетели мошенницы мигом.
1984

Бродячий пес

  • Мы с ним глазами встретились на миг,
  • Он посмотрел и замер оробело. –
  • Как поживаешь в Индии, старик?
  • И пес пролаял: – «Вам какое дело?»
  • Ах, черт возьми,
  • Гордыни – будь здоров!
  • Но, право, грех голодному гордиться.
  • – Пойдем, старик, до наших поваров...
  • И мы пошли вдвоем по загранице.
  • Потом лежал на жарком пирсе он
  • И кости грыз, что с камбуза кидали,
  • И отгонял рычанием ворон,
  • Когда они уж очень досаждали.
  • Проснусь поутру, лает:
  • – «Как дела?» –
  • Мосол подкину, взглядом приласкаю.
  • Сдружились мы, но грустною была
  • Дальнейшая история морская.
  • Еще неделя, две, и я – уплыл,
  • И в этот порт
  • Уж больше не вернулся.
  • Бродячий пес...
  • Ах, как он вслед скулил
  • О том, что снова в людях обманулся.
1984
Рис.7 Стезя

Неприкасаемая

Дыша духами и туманами...

А. Блок
  • Прошла, прошествовала рядом
  • В цветной толкучке городской.
  • Какой мужчина жарким взглядом
  • Не посмотрел ей вслед с тоской!
  • Над ней запреты, как вериги,
  • Хоть и прекрасна и мила...
  • но над проклятьем всех религий
  • Она как женщина прошла.
  • Прошла торжественно и властно
  • По небесам и по земле,
  • Сияя знаком низшей касты
  • На гордом царственном челе.
  • Дразня походкою и станом
  • Почтенных старцев и юнцов,
  • Дыша сандаловым туманом
  • Бомбейских хижин и дворцов.
1985

Туземка

  • Под одежкою плоть тугая,
  • Взоры – тайна и глубина.
  • Босиком по камням ступая,
  • Как скульптура, идет она.
  • Кто она? Из какой там касты?
  • Или диво явилось мне?
  • В стороне от толпы цветастой,
  • От сородичей в стороне.
  • Не славянка во чистом поле,
  • А туземка во цвете лет!
  • Обезьяны в ветвях магнолий
  • Восхищенно кричат ей вслед.
  • Я и сам от любви сгораю,
  • Фантазирую на ходу.
  • Вот уж мысленно догоняю,
  • Целомудренно обнимаю,
  • На горячий песок кладу.
  • Над Бенгальским заливом ведро,
  • Бирюзовая синь воды.
  • Жаркой близостью ходят бедра,
  • И прибой поощряет бодро
  • Наши сладостные труды.
  • Отгорели и снова вспышка.
  • Над заливом летят века...
  • Шепчет пламенно: «Мой мальчишка!»
  • Завершаем свою интрижку
  • Аж на острове Шри-Ланка.
  • Зной и нега в тени акаций.
  • И туземные спят вожди.
  • Никаких тебе пертурбаций.
  • Говорю я: «Хочу остаться!»
  • «Нет нельзя, морячок, иди!»
  • Ухожу я. Муссоны веют.
  • Вот-вот хлынет сезон дождей.
  • От Коломбо и до Кореи
  • Буду думать, как золотеет
  • Тесный пламень ее грудей.
1993

* * *

  • Проснешься и глянешь в чернильную тьму
  • Ночной океанской пучины,
  • И ноги ведут покурить на корму,
  • Обычно без всякой причины.
  • Корму то поднимет, то бросит. Невмочь!
  • Планктон возле борта искрится.
  • И сладостным духом пропитана ночь:
  • В Бомбее грузились корицей.
  • И там же сверчки – развеселый народ,
  • Подсели. А сколько апломба!
  • Три звездочки в небе – летит самолет,
  • Наверно, летит на Коломбо...
1984

Остров в океане

  • Берег, пальмы, песок.
  • Все на вечном приколе.
  • Да обломки досок, –
  • Корабельные, что ли?
  • Кто здесь был – Магеллан,
  • Иль сподвижники Кука?
  • Из прибрежных лиан –
  • Ни ответа, ни звука.
  • Хорошо бы пристать! –
  • Собрались на спардеке.
  • Тишина, благодать,
  • Как в шестнадцатом веке.
  • Рай под каждым кустом,
  • Экзотичные пташки...
  • Но пронесся «Фантом»
  • И – по коже мурашки.
1985

* * *

М.Д.

  • Что вздыхаешь, грустинку тая?
  • Нам обоим от жизни попало:
  • Строил замки воздушные я,
  • На земле ты очаг сохраняла.
  • Если завтра – глаза в небосвод! –
  • Вновь умчусь за звездой вдохновенья,
  • Ты проводишь меня до ворот,
  • Обещая любовь и терпенье.
  • Отштормуют мои корабли
  • И вернутся к причалу победно.
  • Как дочурки, скажу, подросли!
  • Ты слезинку смахнешь незаметно.
  • Не прожить без утрат и потерь,
  • Но светлы наши звездные сферы –
  • Ге, что ловкие люди теперь
  • Принимают за блажь и химеры.
1984

Индийский океан

Приметил радар судовой

  • И вот после тьмы ножевой,
  • Стерильной тропической ночи,
  • Приметил радар судовой
  • Пустынный такой островочек.
  • Клубятся над ним облака,
  • Прибойная мечется пена,
  • Но в глубь островка – ни дымка
  • Ни стойбища аборигена.
  • Как будто немое кино,
  • Фантастики будто страницы.
  • Такого ведь быть не должно,
  • Должны быть хоть звери и птицы.
  • Должны быть и камни могил
  • В тени иль под зноем палящим,
  • Ну хоть бы один крокодил,
  • Какой-нибудь слон завалящий!
  • Безжизнен и тих островок,
  • Крупинка планеты, не боле.
  • Всеобщий трагический рок
  • Пометил его биополе.
  • Молчит горизонт-окоем.
  • И мы в толчее белопенной,
  • Пока есть возможность, идем,
  • Теперь уж одни во вселенной.
1992

Выгодный фрахт

  • – Так держать! –
  • Капитан не речист.
  • Под твиндеками глыбы гранита.
  • И стучит в пароходство радист:
  • «Взяли
  • на борт
  • надгробные
  • плиты!»
  • Загрузили –
  • свершившийся факт! –
  • Для Страны восходящего солнца.
  • Вот и выпал нам выгодный фрахт:
  • Чистым золотом платят японцы.
  • К ряду ряд, за плитою плита,
  • И на каждой – достойное имя.
  • И, как грустный итог и тщета,
  • Даты жизни и – прочерк меж ними...
  • – Есть держать! –
  • И – по коже озноб.
  • А потом уж не столь оробело
  • Ляжешь в койку,
  • как в собственный гроб,
  • И уснешь под простынкою белой.
1984

Покраска трубы

  • Филиппины на траверзе. Грубо
  • Раскачало. Но верим в судьбу.
  • Не прошли еще медные трубы,
  • Но пройдем, как докрасим трубу.
  • Здесь не диво – дурная погода.
  • Свистопляска уже началась.
  • Но труба – это лик парохода,
  • И попробуй трубу не докрась!
  • У дракона[6] святое понятье:
  • На трубе – не у тещи в гостях!
  • И висим мы на ней, как проклятья
  • На отвесных ее плоскостях.
  • То опустит, то в небо подбросит,
  • То впечатает в тело трубы.
  • За мазочком мазочек наносим,
  • А волна уж встает на дыбы.
  • И, взлетая на гребне высоко,
  • Хмуро смотрим на ад за бортом.
  • И работаем зло и жестоко,
  • И расходимся молча потом.
1984

Тараканы

  • Повидав и моря, и страны.
  • Экзотичные города,
  • На тропических тараканов
  • Мы дивились: вот это да!
  • Крутолобы, грузны, как танки,
  • Но стремительны, как такси.
  • (Это было в порту Келанге,
  • Далеко от широт Руси.)
  • Как радаром, усами шарят,
  • А сойдутся – в глазах темно.
  • Впрочем, было подобных тварей
  • И на судне у нас полно.
  • Сколько с ними в борьбе жестокой
  • Резолюций извел местком!
  • Как снялись из Владивостока,
  • Так травили их порошком.
  • Вроде б, сдохли... И снова – диво
  • Расплодились – числа не счесть...
  • Тут парнишка один сметливый
  • И отважился: «Выход есть!»
  • И, сойдя на причал Келанга,
  • Расхрабрился совсем матрос,
  • Наловил этих тварей в банку
  • И под вечер на борт принес.
  • «Пусть сразятся – на силу сила,
  • Эка мощь пропадает зря!
  • Нашим точно – каюк, могила,
  • Или с вышками лагеря!»
  • «Дело верное, смело, мудро!» –
  • Рассуждаем и мы, бася.
  • А потом наступило утро
  • И картина предстала вся.
  • Смотрим, битва уже в финале,
  • Тараканы кишмя кишат!
  • Только наши не пострадали,
  • А тропические лежат...
  • Сколько было речей тут жарких,
  • Помполит поддержал одну:
  • «Очень стойко мы держим марку,
  • Не подводим свою страну!»
1986

Сылка и Кон

  • Есть на торговом флоте
  • Кореши у меня,
  • К их ветровой работе
  • Неравнодушен я.
  • Штиль за бортом. При штиле
  • Все у них мир и лад:
  • Палубу красят или
  • Сращивают канат.
  • Ладят надежно гаки.
  • Но взбеленись вода, –
  • Сылка тогда на баке,
  • Кон на руле тогда.
  • Сколько хлебнули лиха
  • Сылка забыл и Кон.
  • Раз в океане Тихом
  • Нас зацепил циклон.
  • Бак затрещал, как желудь,
  • Руль заходил, как черт.
  • Палубный груз тяжелый
  • Грузно пошел за борт.
  • Помощи ждать? Нелепо!
  • Крепко норд-вест прижал.
  • Сылка крепил талрепы,
  • Кон на волну держал.
  • Так, со стихией споря,
  • Выгребли без потерь,
  • Южно-китайским морем
  • Топаем мы теперь.
  • Разве не показатель,
  • В гости заходят враз:
  • «Ну-ка прочти, писатель,
  • Что там приврал о нас!»
1984

Когда же...

Кто над морем не философствовал?

Вода

В. Маяковский
  • Когда же окончится эта вода?
  • Когда же, когда?..
  • Полгода морей – севера, заграница,
  • Библейская стужа, тропический зной.
  • Как будто бы в сказке умыло водицей –
  • Арктической, южной и вновь ледяной.
  • Тайфуны нас брали за горло и душу,
  • Но выстоял, радость назад не отдам.
  • Не зря же моряк, возвратившись на сушу,
  • Нет-нет да взгрустнет по надежным бортам.
  • Я думаю, так будет: вмиг хорошея,
  • Жена издалёка мой встретит «корвет»,
  • Подросшие дочки повиснут на шее,
  • В дому разольются и радость, и свет.
  • Уже отшумели моря-океаны,
  • И звезды не в рубку глядятся, в окно.
  • Родня собралась, понаехав, нагрянув,
  • И я говорю ей о странствиях... Но
  • Когда же окончится эта вода?
  • Когда же, когда...
1984

Тихий океан

Венец

  • Еще одна погрузка
  • И все – венец,
  • итог!
  • Встречай нас
  • Остров Русский,
  • Качай, Владивосток!
  • Устало и счастливо
  • Отмоем пот и соль,
  • Осилив два пролива,
  • Таможенный контроль,
  • Где пристально и важно
  • Проверят нас чины:
  • На сколько буржуазной
  • Гнильцой заражены?
  • Шутя про ураганы,
  • Кося идейный взгляд,
  • Обшарят чемоданы,
  • До дна перешерстят.
  • Не кроется ль измена,
  • Тлетворный дух и яд?
  • Просветят, как рентгеном,
  • Как лазером, пронзят...
  • Но все пройдем,
  • пробьемся,
  • Разлука так длинна!
  • Потом уж разберемся,
  • Что стоила она...
1984

* * *

  • Полный ход!
  • Даже чайки отстали, не вьются.
  • Где-то завтра
  • Канары разбудим гудком.
  • Хорошо б и туда подвернуть
  • Прошвырнуться,
  • По сырому песочку пройтись босиком.
  • Отдохнули б винты,
  • Подремал бы локатор,
  • Поласкались бы ветры с земною травой.
  • А потом можно смело идти за экватор
  • В полушарие Южное –
  • Вниз головой...
1988

Мелодрама

  • Под утро штормило, бросало,
  • Гвинейские дули ветра.
  • И снилась Гвинея Бисау,
  • Где я танцевал у костра,
  • Где бубны гремели.
  • О, боже! И был мой успех налицо.
  • Не зря же мне вождь чернокожий
  • Пожаловал в ноздри – кольцо.
  • И вновь ликовала полянка,
  • И явственно, как не во сне,
  • Все липла ко мне африканка...
  • И тут постучали ко мне!
  • Мгновенно истаяла дама
  • Горячая, как сатана.
  • Открыл я глаза – телеграмма:
  • «Скучаю... Целую... Жена
  • Прочел я, насупившись строго,
  • Как Библию или Коран.
  • Потом был экватор. И много –
  • Других экзотических стран.
  • Прелестницы двух полушарий
  • Блистали, как звезды кино,
  • В рисковых бикини и в сари,
  • И в строгих глухих кимоно.
  • Мне снились японки и тайки,
  • Но гнал соблазнительниц с глаз:
  • Представишь их в наших «куфайках»
  • Кощунство. Но действует враз.
1988

Экватор

  • Как будто парит радиатор,
  • И в мареве влажный рассвет.
  • В семь тридцать проходим экватор,
  • Как жалко, что веничка нет.
  • На зыби качает, как в зыбке,
  • Как золотом зыбь залита,
  • Как пули, крылатые рыбки
  • Отстреливают от борта.
  • Зенит всепланетного лета!
  • И требует дани Нептун.
  • Бросаю я за борт монеты
  • Горячей страны Камерун
  • .
  • И бог переводит дыханье,
  • Он тоже сомлел от жары,
  • Но, будто искусный механик,
  • Он держит на марке пары.
  • А солнце, как сваркою, жарит –
  • В порыве своем трудовом,
  • На стыке земных полушарий
  • Работает огненным швом.
1988

НАД ВОЛНАМИ

О Фрегат летит за горизонт...

Л. Вьюнник
  • Белый лайнер в ночи иль баржонка,
  • Или танкер в надменной красе?
  • Да, с романтикой здесь напряженка,
  • Даже звезды подсчитаны все.
  • Отвыкает душа от полета,
  • Навязали и ей ремесло.
  • Если гимны поют хозрасчету,
  • Как подняться душе на крыло?
  • Но на траверзе Нового Света,
  • В серенадах бразильских цикад –
  • Так понятны мне грезы поэта:
  • Над волнами летящий фрегат.
  • Вот он с грузом какао и лавра
  • Вновь возник из тропической тьмы –
  • Под созвездием Альфы Центавра,
  • На два румба правее Кормы.
1988

Разгрузка в Рио-де-Жанейро

  • Вот и Рио... Огни на волнах.
  • Звезды в небе, как острые шильца.
  • Как положено, в белых штанах
  • Поднимаются на борт бразильцы.
  • С упоеньем играю строкой:
  • Кабальеры, мужчины, сеньоры!
  • Дел с разгрузкой – денечек какой,
  • На неделю огня и задора.
  • Как-то сразу заполнили ют:
  • Груз – на берег, и деньги – на бочку
  • Вот уж стропы, как струны поют,
  • Извиняют расхожую строчку.
  • Дело сделано. В путь, капитан!
  • Потрудились ребята на диво.
  • Да и сам я, пройдя океан,
  • Пофланировал в улочках Рио.
  • Над Бразилией тишь, благодать.
  • Южный тропик сияет у трапа.
  • Можно ль лучшего в жизни желать,
  • Если Бендера вспомнить Остапа?
1988

Танцует дева

  • На кругу танцует дева,
  • Кастаньеты: стук да стук!
  • Чуден порт Монтевидео!
  • Но крепись, душа и тело,
  • Мне нельзя на этот круг.
  • Где мы только не бывали,
  • Знали адовы круги,
  • Здесь же – «облико морале» –
  • Закружиться в карнавале,
  • Даже думать не моги.
  • Не про нас мониста, бусы,
  • Звон веселых кастаньет.
  • Моряку с «эльбарко русо»[7]
  • Разводить нельзя турусы.
  • Вот бы по боку запрет!
  • Я б такое ей сказал,
  • Нашу удаль показал
  • И на пользу перестройки
  • Ряд контактов завязал.
  • Все впустую – взоры, взгляды,
  • От тоски в глазах темно.
  • Что ж, пойду поем осады[8],
  • Можно десять порций кряду,
  • Это нам разрешено.
  • Выйду к ветреному молу –
  • Остудить немного кровь.
  • И – в каюту, Вечер долог,
  • И залью там кока-колой
  • Уругвайскую любовь.
1989

Антикварная лавка

  • Тусклый глянец пистолей и карт,
  • Плащ-накидки латинского шелка,
  • Ружья в козлах. И – сам Бонапарт
  • Красной меди сюртук, треуголка.
  • В дорогой антикварной пыли,
  • В окружении нимф и амуров,
  • Сановито молчат короли
  • На усталых старинных гравюрах.
  • Сколько сразу батальных вещей,
  • Грозных взоров и спеси коварной!
  • И хозяин сидит, как Кощей,
  • За прилавком над книгой амбарной.
  • Тихо бьют над прилавком часы,
  • Как полдневные склянки на шканцах.
  • И горошина медной слезы
  • Прожигает сюртук корсиканца.
  • Хмурит брови испанский король.
  • Снова тихо. Ни стука, ни скрипа.
  • Слышно даже, как ползает моль
  • По камзолу Луи де Филиппа.
1988

Аргентинская история

  • То европейка, то мулатка
  • В толпе встречающих...
  • И вот
  • Кромешный возглас – «Вася, братка
  • Потряс наш старый пароход.
  • Все позади – шторма и штили,
  • Семнадцать суток – день ко дню.
  • Смахнув слезу, глядит Василий
  • На аргентинскую родню.
  • Он с нами шел, свиданья ради.
  • Он тридцать лет копил гроши.
  • И вот с акцентом кличут «дядю»,
  • Толпясь у борта, племяши.
  • Еще взойдут по трапу власти –
  • Чины таможни, сандозор.
  • Потом уж он, не веря счастью,
  • Обнимет брата и сестер.
  • Стоит, бедняга, курит тяжко,
  • Роняя пепел на настил,
  • На чемодан в ремнях и пряжках,
  • Что в ГУМе загодя купил.
  • Смелей, земляк! Родня с машиной:
  • Встречают, словно короля!
  • Но Аргентина... Аргентина...
  • Чужая все-таки земля.
1989

В порту Мадрин

  • Ну ладно б, лошадь иль корову
  • Иль, скажем, стадо антилоп,
  • А тут встречаю льва морского,
  • Столкнулись, господи, лоб в лоб
  • На эту, бог ты мой, скотину
  • Дивлюсь я: экая гора!
  • А лев потер о кнехты спину
  • И вяло рыкнул: спать пора!
  • И лег на кромочке причала,
  • Мол, неча попусту будить,
  • Ему вставать на зорьке алой,
  • Семейство львиное кормить.
  • Я ретируюсь виновато
  • Поближе к трапу корабля.
  • Лежат на утлых кранцах львята,
  • Во сне усами шевеля.
  • Сомкнули львиные объятья,
  • Как на лужайке, на траве.
  • И я свидетель: меньших братьев
  • Никто не бьет по голове.
1988

* * *

  • Нудный дождик с ночи мочит,
  • Робкий вылизал снежок.
  • Но кричит задорно кочет –
  • Местный Петя-петушок.
  • Он и здесь поет, ликует,
  • Хорошо ведет канву.
  • И, как слышно, не тоскует
  • В иностранном во хлеву.
  • Я гляжу: как будто в кадре,
  • Аргентинская зима,
  • Городок Пуэрто-Мадрин –
  • Церковь, кладбище, дома.
  • В дополнение картины,
  • Вдоль прибрежной полосы,
  • Важно шествуют пингвины,
  • Держат по ветру носы.
  • Сядут чинно, лапы греют,
  • На залив глаза кося,
  • Словно тайною владеют.
  • Что рассказывать нельзя.
1988

Акулы

  • У Кабо-Верде выло, дуло.
  • И волны шли – стена, редут.
  • И, как назло, сошлись акулы,
  • Кружат у борта, крови ждут.
  • Какой уж час грозят над бездной,
  • Пророча гибель кораблю.
  • И я – попался прут железный! –
  • Грожу им: наглость не терплю!
  • Вы зря, кричу, меня следите,
  • Напрасно вяжетесь ко мне.
  • Плывите, дома посидите –
  • В своей разбойной глубине!
  • Но ходят волосы под кепкой,
  • Когда блеснет средь волн и скал,
  • Как двух борон зубастых сцепка,
  • Акулий дьявольский оскал.
1988

* * *

  • За рейс постареет не только металл,
  • Усталым и грустным вернусь я на сушу.
  • Вот только что в полдень прошли Сенегал,
  • И – странно! – событье не тронуло душу.
  • Космичность эмоций, объемлющий взгляд,
  • Потери крупней и глобальней фортуна.
  • Эфир сообщил, что бомбили Багдад,
  • Нам тоже досталось вчера от Нептуна.
  • Что светит нам дальше: удача, тщета?
  • Не знаю... Пока лишь шнурую ботинки.
  • Иду на корму и сдираю с борта
  • Обычную ржавчину – пневмомашинкой.
1988

Вот так согласись.

  • Наутро пришли мы в Израиль,
  • Как боцман сказал, в Израиль.
  • Встречал нас на пристани Авель
  • С чернявою дочкой Рахиль.
  • Они предложили товары.
  • И хоть я торги не терплю,
  • Пощупал «колеса» и «шкары»[9],
  • И буркнул:
  • – В Стамбуле куплю!
  • Зачем мне исламские четки
  • И этот синайский инжир?
  • Пойди, загони свои шмотки
  • Угрюмым арабам – в Каир!
  • – Ты шибко-то, паря, не лайся,
  • Ответил мне Авель, любя, –
  • Ты лучше у нас оставайся,
  • Я дочку отдам за тебя...
  • Ах, дочка! Картина в Манеже!
  • Тут меча на Яхве грешить...
  • – Скажи, и меня здесь... обрежут?
  • А как с ней, обрезанным, жить?
  • – Живут же... Подумаешь, барин!
  • Торгаш усмехнулся едва. –
  • Вон Молотов жил и Бухарин,
  • И Киров – генсек номер два...
  • И тут я припомнил, как в споре,
  • Желая уесть помудрей,
  • Мне бросил Галязимов Боря[10],
  • Что я «окуневский еврей».
  • Ах, Боря, я видывал дива.
  • Что мне ярлыки и хула!
  • Сюда бы, под сень Тель-Авива,
  • Твои золотые слова.
  • Девчонка-то вправду – картина,
  • С такой бы по яблочки в сад!..
  • Да нас не поймет Палестина
  • И лучший наш друг Арафат...
  • И грустно, и мысли все те же
  • В мозгу воспаленном толку:
  • «Вот так согласись и – обрежут,
  • А я еще в самом соку!»
  • – Бывайте...
  • И за полдень вскоре,
  • От избранной богом земли,
  • Ушли мы в Эгейское море.
  • Винтами свой путь замели.
  • Как всюду, за милею миля.
  • За дымкою скрылся причал.
  • Ну, ладно, водички попили,
  • Побаяли по мелочам.
1989

Европейская тема

  • Клочья пены срываются с мокрых тамбучин,
  • Будто шторму подкинули в топку дровец.
  • Сквозняками Ла-Манша простужены тучи,
  • В зябком Северном море идет бусенец.
  • Вот и все – началась европейская тема:
  • Дует ветер химический с Эльбы-реки,
  • Ждет нас Кильский канал, ждет причал Флиссингена,
  • В эмигрантских лавчонках нас ждут маклаки.
  • Это те, что давно в свои тайные ложи
  • Пронесли робеспьеров кровавый топор,
  • И в семнадцатом, вырядясь в черную кожу,
  • Развязали безжалостно красный террор.
  • Это с тех похорон еще – пышности царской,
  • На костях и на бедных крестьянских гробах,
  • Возвеличен был ими портной Володарский,
  • Накроивший смирительных тесных рубах.
  • И когда в них вели нас на скорбную плаху,
  • Низводили до нищенской скудной сумы,
  • Верховодил все тот же кагал авербахов –
  • На Лубянке, в управах глухой Колымы.
  • За баланду, за смертный отрез коленкора,
  • За святую идею – жила бы страна! –
  • Мы месили проклятый бетон Беломора,
  • Им Калинин в Кремле раздавал ордена.
  • А теперь они лгут, что к делам непричастны,
  • Торопясь во вранье – кто кого переврет.
  • Сколько их советологов нынешних – гласных,
  • Сочиняют доносы на русский народ!
  • Но трудней им приходится, рыцарям рынка,
  • Ведь все меньше слепцов, что не помнят родства.
  • Наконец-то, и в недрах российской глубинки
  • Прозревать начинают и чудь и мордва.
  • Пашет волны форштевень, просевший от груза,
  • Ждут Марсель нас и Гамбург, и ждет Роттердам.
  • Жму рабочую, честную руку француза,
  • Жму – голландцу. А этим руки не подам...
1988

Приход в Гамбург

В Гамбурге каждое судно встречают гимном той страны, под флагом которой оно плавает

  • Покой и тишь, как откровенье,
  • И все так чинно и ладком,
  • И веет майскою сиренью
  • И синтетическим дымком.
  • Идем. И трюмы полны груза.
  • Просторной Эльбою идем.
  • Под гимн Советского Союза,
  • А не под гибельным огнем.
  • Но там за плесом, поворотом,
  • Где заводские дым и чад:
  • Похоже – стрекот пулеметов
  • И, мнится, шмайсеры строчат.
  • Сейчас нас втянут в драку, в свалку,
  • Пленят, потопят иль сожгут?
  • Но дюжий немец, приняв чалку,
  • Кивнул спокойно: «Аллес гут!»
1988

Моряцкая сказка

  • Жил-был штурман один, он читал романтичные книжки,
  • Он ходил по морям и стихи сочинял для жены:
  • Мол, к весне буду дома, скучаю, люблю, а сынишке
  • Попугая мечтал привезти из далекой страны.
  • Месяц к месяцу. Ждут ли красивые флотские женки?
  • Им положено ждать, компенсация будет потом –
  • Чемоданами шмоток. Но штурман читал все книжонки,
  • Он о шмотках не думал. А это тревожный симптом.
  • Как-то бросили якорь в стране, где жара и лианы,
  • Где купить попугая слабо за валюту – в момент,
  • Хоть у братьев по классу, что чаще стучат в барабаны,
  • Чем трудиться желают. Но строгий был их президент.
  • Президент приказал: из страны – ни зверушки, ни птицы!
  • Контрабандный товар! Накажу и не дрогнет рука!»
  • И советский генсек, укрепляя стальные границы,
  • Параллельно придумал такое ж решенье ЦК.
  • Словом, штурман-романтик зажат был в суровые узы.
  • Но решился товарищ, ведь сыну он, знамо, не враг.
  • И потом на таможне родного до боли Союза
  • Спрятал птицу за пазуху: только, мол вякни, дурак!
  • И пока потрошили его чемоданишко тощий,
  • Говорящая птица, – конечно, не ведая зла, –
  • Острым клювом на теле трудилась с угрюмою мощью,
  • Штурман вынес и это. Бывали покруче дела!
  • Вышел бледный, шатаясь, он в зиму. И словно проснулся.
  • На квартире записка: «Устала одна куковать...»
  • Взял за голову птицу он и широко размахнулся,
  • А потом передумал, живой отпустил умирать.
  • Сколько видел еще он и звезд заграничных, а лун-то!
  • Много разных событий стряслось на пути холостом:
  • Президента сгубила какая-то черная хунта,
  • А советский генсек сам от старости умер потом.
1990

ПИТЕР. ЛЕТО-88

  • Жара. И пыль хрустит. Средина лета.
  • «Ситра» б глоток какой или пивка.
  • На Смольном флаг.
  • И, значит, власть Советов,
  • Как говорили сталинцы, крепка.
  • Душа парит и требует полива,
  • Но, черт возьми, порядочки новы:
  • Вчера прошел я Датские проливы,
  • А в ресторан на Выборгской – увы!
  • Конечно, будь я фрукт какой цековский,
  • Я б этих мук души не осязал.
  • Рубцова нет, остался Глеб Горбовский,
  • Но, говорят, он прочно завязал.
  • Сходил, конечно, к Пушкину на Мойку.
  • И завертелся, как веретено,
  • В толпе, спешащей делать перестройку,
  • Иль Зимний брать со Смольным заодно?!
  • Ну, стало быть, на родину вернулся!
  • Простой моряк, не барин и не граф.
  • Не сдался Зимний. С почтой промахнулся.
  • И лишь под вечер «занял» телеграф.
  • Друзьям приветы – долг, а не обуза,
  • Родным поклоны – помню, мол, всегда!
  • Залитый потом, грузный, как медуза,
  • На Невский выгреб. И – вот это да!
  • Иду – бреду в огнях. Куда, не знаю?
  • Иду... И тут – фартовая – она:
  • Ажур колготок, ножки, «четвертная» –
  • В ажуре том – начальная цена.
  • На хате – стол, шампанское рекою,
  • Витают вздохи – милый, дорогой!
  • Плачу за все я царственной рукою
  • И наливаю весело – другой.
  • Час утра. Та же жаркая погодка.
  • В башке туман. И думы глубоки.
  • Па Смольном флаг. Цела и «мореходка»[11].
  • А этот факт оценят моряки.

Большой переход

  • Завершили большой переход,
  • Точно к сроку доставили грузы.
  • Как Везувий, остыл пароход,
  • Якоря скрежетнули о клюзы.
  • Шапки вверх! Но молчала братва.
  • Тишина – по трюмам и отсекам...
  • В те часы хоронила Москва
  • С ритуальным почетом генсека.
  • Щекотливый державный вопрос
  • И у нас был продуман заране:
  • У гудка встал партиец-матрос,
  • Что стоял на руле в океане.
  • Трижды вынул он души из нас.
  • И радисты сработали круто:
  • Сотня пушек ударила враз –
  • Холостыми пока... Для салюта.
  • Погадали: кто сядет на трон?!
  • А к нему уж – без нашего спроса, –
  • Пробирался,
  • Спеша с похорон,
  • Это будущий «узник» Фороса.
  • Помню, день был и мрачен и сер,
  • И циклон налегал по-пиратски,
  • Начинался разгром СССР,
  • Первым пал Петропавловск-Камчатский.
  • В горле бухты кипел океан,
  • И над рубкой, пока еще робко,
  • Шевелился горячий вулкан –
  • Ключевская дозорная Сопка.
1994

В НЕБЕ ХОЛОДНОМ

Рис.8 Стезя

Провинция

  • Поет комар, гудит мошка,
  • Стрекочет вещая сорока,
  • И кот на троне чердака
  • Xолостякует одиноко.
  • Бычок об угол чешет бок,
  • В сарае хрюкнул боров сонный,
  • «ДТ» свалил в канаву стог –
  • Ничейный, стало быть, – казенный.
  • Ничья дорога, даль ничья... Но – чу!
  • Как будто скачут тройки?
  • И, сдунув с крыши воробья.
  • Нагрянул ветер перестройки.
  • Ура! И выкрикнув «ура»!»,
  • Забив всех раньше в барабаны,
  • На этот ветер флюгера
  • Отреагировали рьяно.
  • Опять на гребне, на виду
  • За всенародные усилья:
  • Теперь в двухтысячном году
  • Сулят здесь лад и изобилье.
  • Толкуют складно – блеск и шик!
  • Мол, были беды и потери...
  • И хмуро, думает мужик,
  • Привычно в будущее веря:
  • «Ну что ж, идем к версте верста,
  • То попустительство, то ломка.
  • В итоге жизнь и прожита –
  • Вся для счастливого потомка...»
1986

Подростки в сквере

  • Нет, нет – не наркоманы!
  • Иду, бросаю взгляд:
  • В кроссовках и бананах
  • Они сидят, галдят.
  • О чем?
  • Прикину вкупе –
  • И хил и беден слог,
  • Толкут водичку в ступе,
  • Вот так и я толок.
  • При кепке, при монете,
  • При флотских брюках клеш...
  • У отроков у этих
  • Изысканней балдеж.
  • В тревожных ритмах века,
  • Где кругом голова,
  • «Монтана», «дискотека» –
  • Со смаком пьют слова.
  • Лопочет: «Мани, мани!»
  • Висящий, как праща,
  • Транзистор фирмы
  • «Сони» На плечике прыща.
  • Свободный от иллюзий,
  • От сложностей души,
  • Он цедит, глазки сузив:
  • «Цигарку разреши...»
  • И все-то понимаю,
  • И взгляд мой злой – в упор,
  • И все же вынимаю
  • Проклятый «Беломор».
1987

* * *

  • Потолкаюсь на перроне,
  • Людной улицей пройду.
  • В молодом микрорайоне
  • Друга старого найду.
  • Он живет себе не звонко,
  • Получает за труды –
  • Без чинов, без «жигуленка»,
  • С перебоями воды.
  • Помолчим неторопливо,
  • Не тревожа белый свет.
  • Рублик с мелочью на пиво
  • Наскребем, а пива нет!
  • Час, другой и третий минет
  • Будто не пили вовек!
  • Приучает к дисциплине
  • Наш теперешний генсек.
  • А душа нет-нет застонет:
  • Дорогой мой, дорогой!
  • Поделом нам! Эх, вы, кони,
  • Эх, бубенчик под дугой...
1987

Доехал!

  • Я ехал пьяный на телеге,
  • Конек умен, трусил едва.
  • Моталась в сумраке и неге
  • Моя чужая голова.
  • Мы ладно бражничали с кумом,
  • Мы в чувствах родственных клялись,
  • То в даль стремились наши думы,
  • То в стратегическую высь.
  • Что было – было! Шито-крыто.
  • Доехал, спать ушел в лесок.
  • А мог сыграть бы под копыто,
  • Или упасть под колесо.
  • Теперь идеями пронизан,
  • Я большее к куму – ни ногой.
  • Гляделки пучу в телевизор,
  • Сижу, весь правильный такой.
  • И для жены, как замечаю,
  • Пришла иная благодать:
  • Спешит налить мне чашку чая
  • И дырку бублика подать.
1987

Запреты

  • Старинным чистым светом
  • Луна в ночном окне.
  • И чудятся корветы,
  • Как в детстве на стене.
  • Как призраки, как духи,
  • Плывут из дальних стран
  • Матрос с серьгою в ухе,
  • Братишка капитан.
  • Кричат: «За вами лично!»
  • А мне дороги нет:
  • На визе заграничной
  • Чиновничий запрет.
  • Что сделал я плохого?
  • В плену был? Не бывал!
  • В КБ у Королева
  • Подписку не давал.
  • С анкетой все в порядке,
  • Все – прочерки, тире...
  • Ну, резал правду-матку,
  • Так гласность на дворе!
  • Что знаю я? Компасы!
  • Что ближе? Синь воды!
  • Еще завел Пегаса,
  • А он не знал узды.
  • Манящие корветы,
  • Бетонная стена...
  • Запреты вы, запреты –
  • Чужая сторона.
1987

Не пройдут!

Владимиру Фомичеву

  • В ресторанах, в пивных
  • И на прочих толкучках натужных,
  • Похваляясь бессовестно
  • Цепким умением жить.
  • Соберутся они,
  • Говоря не о «тучках жемчужных»,
  • Не о сини небес,
  • Что наивным досталось любить.
  • Зазвучат голоса
  • Жестяною и ломкой осокой,
  • Захрустят ассигнации – как? –
  • Описать не берусь!
  • Но молчать не могу и смотреть,
  • Как над болью высокой
  • Насмехаются эти,
  • Которым не больно за Русь.
  • Можно б мимо пройти,
  • Презирая роскошную скуку,
  • Можно б в импортных креслах
  • Потягивать мирно коктейль,
  • Если б и в кабинетах,
  • Верша круговую поруку,
  • Затаясь, не лупили
  • По нам же, без промаха, в цель!
  • Где напрасно стучаться
  • В двойные дубовые шлюзы,
  • Где стеклянному взору
  • Нелепы потуги стиха,
  • Где грустит Аполлон,
  • И смирнеют задорные музы,
  • И спешит Афродита
  • В пучину морей – от греха.
  • Потому голосит и во мне
  • Вековая основа,
  • Потому различаю,
  • Где истинный друг, где подлец.
  • Еще в сорок втором
  • На подталых сугробах Ростова
  • Это право мое
  • Утверждал в рукопашной отец.
  • Не могу я стерпеть
  • Их глумленья и сытого смеха,
  • Потому и собратьев скликаю
  • На общий редут.
  • Не пройдут! – говорю,
  • Откликается чистое эхо.
  • И собратья мне вторят:
  • Конечно, они не пройдут!
  • Потому что на свете
  • Есть, кроме хулы и разбоя,
  • И высокая правда,
  • И отчий небесный простор.
  • И стоять им, покуда
  • Стоят на высотах герои,
  • И спартанцы России
  • Внимательно держат дозор.
1987

Березняки

  • Степь да степь – перелески, околки,
  • Малой родины – лучшая весть.
  • А в околках и зайцы, и волки,
  • Да и лоси, наверное, есть.
  • Рад, что это пока не химеры,
  • Дорожат красотой земляки:
  • Не свели на дрова, на фанеру
  • Эти белые березняки.
  • Вновь мне по сердцу отчие дали,
  • Первобытные скрипы саней.
  • Хорошо, что сюда припоздали
  • Топоры «перестроечных» дней.
  • Нынче кто только ими не машет,
  • Кто не рушит в пылу кутерьмы, –
  • То застрельщики гласности нашей,
  • То, во гневе во праведном, мы.
  • В этой злой подозрительной нови,
  • В оглушительном реве «вперед!» –
  • Жаждет серость реванша и крови,
  • И кровавая жатва грядет.
  • Узнаю и напор, и манеры,
  • И стеклянный решительный взгляд,
  • И паскудный замок браконьера...
  • Почерк выверен. Щенки летят...
1988

Свернул я с большака

  • ...Потом свернул я с большака,
  • Над степью плыли облака,
  • Как белые шаланды.
  • Далеко было до ЦК,
  • Как и до местного РК
  • Отдела пропаганды.
  • Я сел на камень. Бег минут
  • Жара в тугой свивала жгут,
  • Но это – к слову, частность.
  • Я думал, если нам не врут
  • И никуда не заберут,
  • Совсем поверю в гласность.
  • От прошлых болей и обид
  • Я был, как старый инвалид
  • На площади базарной:
  • В глазах тоска, в груди томит,
  • Ведь душу мне по шляпку вбит
  • Режим тоталитарный.
  • Я вспомнил цензора «лито»,
  • Как он вымарывал «не то!» –
  • Негодник и Иуда.
  • Как сытый, в кожаном пальто,
  • Начальник важничал: «Пошто
  • Работаете худо?»
  • Качал права поддатый «мент»,
  • Искореняя «элемент».
  • За что такая плата?
  • Но намекал интеллигент.
  • Вчерашний джинсовый студент:
  • «Система виновата!»
  • Ржавели плуг и борона,
  • Зато работала – без сна! –
  • Контора наградная.
  • Терпели Бам и Целина,
  • И вся – на донце стакана! –
  • Россия остальная…
  • Теперь в верхах – раздор, «война»,
  • В низах – густая тишина.
  • Чиновничьи препоны.
  • Не открестившись от вина,
  • С надеждой крестится страна
  • На древние иконы...
  • Вот так вблизи от большака
  • Сидел я. Плыли облака.
  • И жаворонки пели.
  • Что в этот час решал ЦК,
  • Не знал. Но местный наш РК
  • Держался за портфели.
  • Прогнали стадо. По земле
  • Скользнула тень – пастух в седле:
  • «Здорово ночевали!»
  • Потом огни зажглись в селе
  • И я, грустя, мечтал во мгле
  • Хотя б о сеновале...
1988

Хаим Фаич

  • За Урал от фашистов бежал,
  • Так и прибыл к нам – рвань да заплаты.
  • Но прознали: шинок содержал
  • В городишке каком-то, в Карпатах.
  • – Хаим Фаич, а где сыновья?
  • На кровавых фронтах – не иначе?
  • – Ах, судьба...Прозябают, как я... –
  • И ни слова. Трясется от плача.
  • Вот с молитвой в полуденный час
  • Он у печки сидит, подвывая.
  • Жалко бабам – платочки у глаз:
  • Что поделаешь – вера такая!
  • Кто лепешку несет, кто пирог.
  • И не верят глазам христиане:
  • Бьется в печке сивушный дымок,
  • Будто дьявол, монеты чеканя.
  • Долго наши захватчиков бьют.
  • И в селе, что ни день, похоронки.
  • Стон вселенский. И горькую пьют.
  • Пристрастились подростки и женки.
  • Вот уж пушки кончают пальбу,
  • И в Карпатах цветут эдельвейсы.
  • Хаим громче ругает судьбу,
  • Распушив благородные пейсы.
  • Вот он скорбно бредет по селу
  • В живописном немыслимом горе.
  • Вот, как Яхве, мерцает в углу –
  • Со зловещей звездою во взоре.
1989

Вспоминая Рубцова

  • Осенний сквер прохладою бодрил,
  • И битый час, нахохлившись над книжкой,
  • Я что-то бодро к сессии зубрил,
  • А он курил, закутавшись в плащишко.
  • Скамья. И рядом признанный поэт!
  • Заговорить, набраться бы отваги,
  • Мол, я из той же – хоть без эполет! –
  • Литинститутской доблестной общаги.
  • Он все сидел, угрюм и нелюдим,
  • Круженье листьев взором провожая,
  • И вдруг сказал: «Оставьте... все сдадим!»
  • Я подтвердил кивком, не возражая.
  • «Вы деревенский?» – «Ясно, из села!» –
  • «Не первокурсник?» – «Нет, уже не гений...»
  • В простых тонах беседа потекла,
  • Обычная, без ложных откровений.
  • Вот пишут все: он в шарфике форсил.
  • Но то зимой. А было как-то летом:
  • «Привет, старик!» – рублевку попросил
  • И устремился к шумному буфету.
  • Теперь он многим вроде кунака,
  • Мол, пили с Колей знатно и богато!
  • А мы лишь раз с ним выпили пивка
  • И распрощались как-то виновато.
  • Потом о нем легенд насотворят
  • И глупых подражателей ораву.
  • При мне ж тогда был фотоаппарат,
  • И техника сработала на славу.
  • Он знал и сам: легенды – ерунда,
  • А есть стихи о родине, о доме.
  • Он знать-то знал – взойдет его звезда.
  • Но грустен взгляд на карточке в альбоме.
1989

Дорожная колыбельная

Золотая дремотная Азия...

С. Есенин
  • Спит хороший народ, спят барышники,
  • Спят охранники – нечего красть;
  • В теплом «газике» дремлют гаишники,
  • Точат зуб на «проезжую часть».
  • Исключительно, видно, для гласности –
  • Над райцентром цветок фонаря.
  • Указатели мер безопасности
  • Тоже фосфоресцируют зря.
  • Измотало полночное бдение,
  • Ядовитую «приму» курю.
  • Пост ГАИ – тот хоть при исполнении,
  • Я ж без толку на звезды смотрю.
  • Рад любой завалящей оказии.
  • Ни саней, ни телег, ни машин.
  • Ах, печаль ты – «дремотная Азия»
  • На дороге: Бердюжье – Ишим...
1989

Инопланетяне

  • Среди простых забот о хлебе
  • Нам, может, даже повезло:
  • Теперь кружит не коршун в небе,
  • А серебристый НЛО.
  • То возле речки, на поляне,
  • То в горсаду, что пуст и тих,
  • Садятся инопланетяне
  • В «тарелках» импортных своих.
  • Они бодры, молодцеваты,
  • В скафандрах узкие тела.
  • Наверно, метят в депутаты
  • От радикального крыла.
  • Что посулят они: удачи?
  • Не знаю. Многого не жду.
  • И Русь, изверясь, пьет и плачет
  • У сих пришельцев на виду.
  • Опять – они! – статья в газете.
  • И все при них, как у людей.
  • «Как скучно...» – Гоголь бы заметил,
  • А Ельцин гонит лошадей.
1989

В час дьявола

  • Слух прошел: под некой крышей,
  • (Слух на крышу налегал!)
  • Мол, сидит и нас чекрыжит
  • Этот, как его... кагал.
  • Вечерок осенний дивный,
  • А навстречу мне юлой
  • Ведьма с кооперативной,
  • Реактивною метлой.
  • Развела такие бредни:
  • Елки-палки, лес густой...
  • Вырвал я метлу у ведьмы
  • И взлетел над крышей той.
  • Тут они! Своим кагалом,
  • В сытой дьявольской красе:
  • Конформисты, либералы,
  • Крайне швондерные все.
  • Кто-то сумрачный у входа,
  • Как ночной разбойный свист.
  • Пригляделся: сам Ягода –
  • Узурпатор и расист.
  • Подрулил!
  • (Метла – не веник!)
  • Слышу грозное: «Шабаш!
  • Наш ли этот «Современник?»
  • Крикнул я в трубу: «Не ваш!»
  • Присмирели, не воркуют,
  • Злобно шепчут палачу:
  • «Шовинисты атакуют!»
  • «Надоели вы! – кричу, –
  • Это ж вы, болтая бойко,
  • Провоцируя войну,
  • Заболтали перестройку,
  • Закартавили страну,
  • Заярлычили, заржали.
  • Но и мы ответ дадим:
  • За Отчизну, за Державу,
  • За Россию постоим!..»
  • Полетал еще немного
  • Попугал ночных ворон.
  • И без пыли, слава Богу,
  • Сел в родной микрорайон.
  • И, простив пустые бредни,
  • Меркантильный интерес,
  • Благодарность вынес ведьме
  • За технический прогресс.
1989

Рок

  • Еще одна пришлась чума
  • На мой усталый век:
  • Все рок да рок!
  • Сойдешь с: ума
  • В теснинах дискотек,
  • Где он вселенский правит пир,
  • Кроссовками суча,
  • Как новоявленный вампир,
  • Как СПИД, как саранча.
  • Из тысяч радиобойниц
  • Сочит он зло и яд,
  • И ловко в души вводит шприц
  • Программы теле – «Взгляд».
  • Уже не прячась, не таясь,
  • Иные времена,
  • Он пародирует, глумясь,
  • Язык Карамзина.
  • Перелицовывает ткань
  • Он пыльного мешка.
  • И для лобзанья тянет длань
  • Арбатского божка.
  • Как будто дьявол преуспел,
  • Усердствуя во зле...
  • Как соловей-то уцелел
  • В черемуховой мгле?
1989

Размышляя у телевизора

  • ...Как они сплелись единоверны,
  • Как сошлись, творя раздор и блуд,
  • От Иуды Троцкого до Терца
  • До иных воспрянувших Иуд.
  • Что им наши нищие старушки,
  • Что разор крестьянский на земле?!
  • Плюрализм! Оплеван даже
  • Пушкин, мать-Россия предана хуле.
  • Что им беды Волги и Катуни;
  • Что священный, песенный Байкал?!
  • Вон опять токует на трибуне –
  • О свободах – ультрарадикал.
  • Вновь, о Русь, куют тебе вериги, –
  • «На, примерь!» – настойчиво долбят.
  • «Открестись!» – гудит Иван Великий.
  • «Не польстись!» – архангелы трубят.
1989

Читая желтую прессу

  • ... Что ни строчка – стих иль проза! –
  • Перестроечная страсть.
  • Лучше уж к родным березам
  • Взором мысленно припасть.
  • Там сочны луга и речки,
  • Дали отчие чисты.
  • Там старинные, в околке,
  • г 1равославные кресты.
  • Там – с оградкою-калиткой,
  • Цвета стали и свинца,
  • Со звездой над пирамидкой –
  • Холмик воина-отца.
  • Там поля мои и рощи,
  • Изначальная судьба... Стоп!
  • Опять упырь-доносчик
  • Сочиняет: «Русь – раба».
  • Вот другой статейки-козни
  • Ладит, злобой подогрет.
  • Хорошо, что «раб-колхозник»
  • Не читает этот бред.
  • Вот и давят на педали,
  • Сочно врут и хоть бы хны...
  • Ночь! Такую
  • ночь
  • украли,
  • Ай да – сукины сыны!
1989

Мертвый ход

  • Из детской дальней той печали
  • Мне ясно помнится одно:
  • Был жив еще Иосиф Сталин
  • И было лозунгов полно.
  • Там где-то в гору шла Отчизна,
  • С призывом пламенным «Даешь!»,
  • А в нашем «Путь социализма» –
  • Колхозе скромном – был падеж.
  • К весне ни сена, ни обрата,
  • И холод лютый, как назло.
  • И пали первыми телята,
  • За ними овцы, и – пошло.
  • На мясо б, что ли, прикололи!
  • Нельзя... И к радости ворон.
  • Всю ночь возил подохших в поле,
  • Поклав на дровни, Филимон.
  • Хлебнув для удали портвейна,
  • Перед собой и властью чист,
  • С задачей справился партейный
  • Наш сельский, шустрый активист.
  • Отвез и ладно б, скрыл огрехи:
  • Зарыл в сугроб, похороня.
  • Но туши в дьявольской потехе
  • Воздвиг он во поле стоймя.
  • А поутру, с зарей, с восходом,
  • Мы враз узрели – боже мой:
  • Непостижимым мертвым ходом
  • Телята к ферме «шли», домой.
  • «Шел», тяжело водя боками,
  • В тупом движении своем,
  • Косматый, с гнутыми рогами,
  • Баран и ярочки при нем.
  • И как-то робко, виновато,
  • Все тычась ярочкам в бока,
  • «Резвились» малые ягнята,
  • Глотая льдинки молока.
  • В последний раз метель кружила,
  • Верша суметы на буграх.
  • А стадо будто вправду жило,
  • За ночь насытясь в клеверах.
  • Так шло – копыто за копытом,
  • Шажок за медленным шажком:
  • За кои годы ходом сытым,
  • В молчанье хрупая снежком.
1989

Тюмень морозная

  • Мороз под сорок, – ну, картина!
  • Из слабаков веревки вьет.
  • Собрав в котомку мандарины,
  • Джигит с базара когти рвет.
  • Мороз и вовремя и в пору
  • Хапуг прищучил и рвачей,
  • И разбудил застой в конторах
  • Сильней генсековских речей.
  • Взять ателье шитья и кройки:
  • Какой накал, какой прогресс!
  • Вот так мы все до перестройки
  • Дойдем по воле сил небес!
  • Мороз румяный, синеокий...
  • И, глянь, у девушек кругом –
  • Не мертвой краской пышут щеки,
  • А жаркой кровью с молоком.
1989

Апрель

  • Трепыхается белье,
  • Глухо грает воронье.
  • Переходная погода
  • Дует падерой в жилье.
  • Колобродит зло и люто
  • Время крови и свинца:
  • Что ни год – людская смута
  • И не видно ей конца.
  • Под густым газетным лаем,
  • Под парламентский балдеж,
  • Сам торю дорогу к маю –
  • Сквозь наветы, грязь и ложь.
  • Трепыхается белье,
  • Веще грает воронье.
  • Благо, есть еще отрада –
  • Деревенское жилье.
  • На крыльце дровец беремя,
  • Под окошком скрип саней.
  • Жидкий чай, программа «Время»
  • И вселенная – при ней...
1990

Эпоха

  • У меня не дом теперь – жилье.
  • И сума – пакет из целлофана.
  • Как-то враз ушли в небытие
  • Бежин луг и Ясная Поляна.
  • Славил труд. Ославили и труд.
  • Красота в шипах чертополоха.
  • Как избрать тут праведный маршрут?
  • Но молчит глумливая эпоха.
  • Ведь пока свой проклятый табак
  • Я смолил над строчками, над словом,
  • Вновь на Русь спустили всех собак –
  • Наших дней – бронштейны и свердловы.
  • Содрогнешься, боже сохрани:
  • И напор, и выучка, и стойка!
  • Жадной сворой кинулись они
  • К пирогу с начинкой – «перестройка».
  • Да, в струю кричат про Соловки,
  • Да, правы – нехватка ширпотреба.
  • И эпоха жарит шашлыки
  • На огне, похищенном у неба.
1990

Улица Ежова

  • Угрюмых крыш накат тяжелый,
  • Кювет с болотною травой.
  • Иду я улицей Ежова –
  • Какой-то сонной, не жилой.
  • Как во вчерашний день заброшен,
  • Но просвещенный «Огоньком»,
  • Я подхожу к дедку в калошах,
  • И он кивает: «Тот... нарком!».
  • Кивает, видно, по привычке,
  • Мол знаю сам, нехорошо...
  • Да вот и ржавая табличка
  • На пятистеннике: «Ежо...».
  • Глухой чердак, окно – бойница,
  • А во дворе, что хил и пуст,
  • В больших «ежовых рукавицах»
  • Стоит боярышника куст.
  • Крамольный факт советской были
  • И этот благостный старик
  • Вздыхает: «Власти нас забыли,
  • Но я уж, господи, привык».
  • Как жаль! Ни горечи, ни злости.
  • И только – чем душа жива! –
  • Он, будто собственные кости,
  • Кладет в поленницу дрова.
1990

Придет пора

  • Твержу себе: остынь, не ратуй
  • За «дело дедов и отцов»,
  • Придет пора сверженья статуй
  • Последних «пламенных борцов».
  • Пока они в державном гриме,
  • Богам античности под стать,
  • Не так легко расстаться с ними,
  • От мук, от сердца оторвать.
  • На площадях, открытых взору,
  • Они и нынче, как во сне,
  • На обновленную «Аврору»
  • Наводят тонкие пенсне.
  • В тяжелых френчах, битых молью,
  • В пальто, похожих на броню,
  • Не дай-то бог, уйдут в подполье,
  • Замыслят новую резню.
  • Уйдут, и преданны и стойки, –
  • У слабой власти на виду,
  • С «цепными псами перестройки»
  • Соединяясь на ходу.
  • Какие сладят нам оковы,
  • Какой бесовский реквизит?
  • Вглядитесь: холод ледниковый
  • В глазах их каменных сквозит.
1989

Совнарком. Июль – 1918

Свидетельства современников, опубликованные в печати, говорят о том, что после убийства царской семьи в Екатеринбурге заспиртованная голова Николая II была тайно доставлена в Москву, в Кремль

  • В стране содом. И все – в содоме.
  • Пожар назначен мировой.
  • И пахнет спиртом в Совнаркоме –
  • Из банки с царской головой.
  • Примкнув штыки, торчит охрана,
  • Свердлов в улыбке щерит рот.
  • А голова, качаясь пьяно,
  • К столу Ульянова плывет.
  • Он в размышленье: «Вот и ошиблись!
  • Но ставки слишком высоки!»
  • Поздней он скажет: «Мы ошиблись!»
  • Но не поймут ревмясники.
  • В морозный день эпохи мрачной,
  • Да, через шесть годков всего.
  • Они, как в колбу, в гроб прозрачный
  • Его уложат самого.
  • И где-нибудь в подвале мглистом,
  • Где меньше «вышки» не дают.
  • Из адской банки спирт чекисты,
  • Глумясь и тешась, разопьют.
  • И над кровавой царской чаркой,
  • В державной силе воспаря,
  • Они дадут дожрать овчаркам
  • Останки русского царя.
  • Еще прольются крови реки
  • Таких простых народных масс.
  • Тут голова открыла веки
  • И царь сказал: «Прощаю вас...»
  • Он всех простил с последним стоном
  • Еще в ипатьевском плену:
  • Социалистов и масонов,
  • Убийц и нервную жену.
  • ... Летит светло и покаянно
  • На небо царская душа.
  • И зябко щурится Ульянов,
  • Точа клинок карандаша.
  • Еще в нем удаль боевая,
  • Еще о смерти не грустит,
  • Но час пробьет... Земля сырая
  • Его не примет, не простит.
1990

Да, может быть

  • Мужик был злой и трезвый, как стакан.
  • Речной вокзал закатом был украшен.
  • Я речь повел, мол, видел много стран.
  • Он оборвал:
  • – А мне хватило нашей!
  • Я проглотил глухой обиды ком:
  • – Да бог с тобой, коль ты такой везучий,
  • Вон пароход, катись ты прямиком
  • На Север свой! – и кепку нахлобучил.
  • Как много их, копя к эпохе злость,
  • Бродяжа тут – при силе и при хватке,
  • Легко спилось и в сферы вознеслось
  • На нефтяной сибирской лихорадке.
  • – Ну ладно, друг, ты тоже не дури! –
  • Он взял меня за лацкан, – ну, манеры! –
  • Я что скажу: да здравствуют цари –
  • Хранители Отечества и веры!
  • Я так и сел на ржавый парапет:
  • – Ах, боже мой, зачем такие страсти?
  • Какая связь?
  • – Прямой как будто нет! –
  • Он похрустел браслетом на запястье.
  • И вдруг вскипел, выплескивая грусть.
  • И, распалясь, кричал, как будто лаял:
  • – Цари-то что! Поцарствовали, пусть,
  • Алешку жаль – парнишку Николая...
  • Теперь мужик сглотил обиды ком
  • И устремил в пространство взор колючий:
  • – Я сам читал, как он его – штыком.
  • Бандюга этот, Янкель... гад ползучий!
  • Со всех щелей повыползли они!
  • Теперь бегут, почуяли оплошку.
  • А было ведь – куда перстом ни ткни, –
  • Везде они пануют...
  • Жаль Алешку...
  • И тут он встал – большой – у лееров,
  • Взвалил рюкзак:
  • – Ну, ладно, посидели... –
  • Потом с борта махнул мне, – Будь здоров!
  • Не вешай нос, все сладится, земеля...
  • Потом зажглись на мачтах фонари,
  • И, берега и воду баламутя. Вновь донеслось:
  • «Да здравствуют цари!»
  • Да. Может быть... При нынешней-то смуте.
1990

Пусть потешатся

  • С теплой грустью есенинских кленов,
  • С русской думой о днях золотых,
  • Все прошел я: шторма и циклоны,
  • Принимая, как должное, их.
  • Жили рядом светло и согласно
  • Деревеньки мои, города.
  • Жили разно, не то, чтобы праздно,
  • Но без света в душе – никогда.
  • Не обидел родную сторонку,
  • Воспевал. И прославил, как мог.
  • Что же нынче так лает вдогонку
  • Чья-то шавка? Суди ее Бог!
  • Лают давки у винных лавчонок,
  • Лает рэкет. Спасения нет?!
  • Больше всех беспардонных сучонок
  • Развелось в подворотнях газет.
  • Коль в душе ни таланта, ни Бога,
  • Коль от злобы в глазах зелено,
  • Пусть потешатся бранью и склокой,
  • Высоко им парить не дано.
  • Выйдет срок... Приплывут бригантины,
  • Вспыхнет снова – по курсу – звезда..
  • Кто там с визгом вцепился в штанину?
  • Наступлю ведь... Ну, право, беда!
1990

Школьный друг

  • У Кольки Чекунова все при месте:
  • Обширный двор с постройками – поместье! –
  • По нынешним-то скудным временам.
  • Есть две машины «Нива», «Жигуленок»,
  • В хлевушке народившийся теленок,
  • Ну, словом, поживает: я те дам!
  • «Сначала в баню» – веничек зеленый
  • Несет хозяин. И, как две иконы,
  • Мы восседаем чинно на полке.
  • Над банной крышей звезды и кометы –
  • Предмет любви не нынешних поэтов,
  • А тех, старинных, – в школьном далеке.
  • По всем частям – по косточкам и в целом
  • Чугунный жар злодействует над телом,
  • Экватору и тропикам – родня.
  • И мы к воде скользим, к холодной, ниже,
  • И ковш-другой – сибирский наш «кондишен»,
  • Враз остужают Кольку и меня.
  • Вновь русский дух в нас, радостный и стойкий
  • А в доме телек врет о перестройке,
  • Настали же смурные времена!
  • Но Кольке – что? Он банно-кумачовый,
  • Махнув рукой на байки Горбачева,
  • К столу торопит: «Водки иль вина»?
  • «Ну как сказать!» – томлюсь неловкой ролью
  • «Да ты взгляни! – он мигом нырь в подполье, –
  • Сухое, спирт, коньяк «Наполеон»...
  • И впрямь, таких я сочных этикеток
  • Не видел столько постных пятилеток,
  • Считай, еще с добрежневских времен.
  • «Что ж, – говорю, – сейчас дерябнуть стоит,
  • Как детям культа, пленникам застоя,
  • И, коль страна до гласности дошла,
  • Мы выпьем, чтоб начальство не чудило
  • Над мужиком с «ухватистою силой»,
  • Не притесняло русского села.
  • «Как уцелел ты? Ведь такие годы...»
  • Смеется Колька: «Были и погоды...»
  • А мне своя привиделась стезя:
  • Сплошной галоп за книжками, за славой,
  • Едва поспеешь, – окрик литоравы:
  • «Погодь за дверью, – занято. Нельзя!»
  • Ну, повидал Америку, Европу,
  • Ну, по морям тропическим протопал,
  • Но не взрастил телка и порося,
  • Не сдал – где взять? – ни литра и ни грамма,
  • В счет этой продовольственной программы,
  • Для тружеников фабрик молока.
  • У Кольки Чекунова все при деле:
  • Сейчас придет с вечерней дойки Неля
  • И ребятишки-школьники – вот-вот.
  • А я в гостях сижу залетной птицей,
  • Ну, сочиню печальную страницу...
  • Да нет, шалишь, совсем наоборот!
  • Стезя – стезей... А радоваться надо:
  • Вот лунным светом залита ограда
  • И теплый свет искрится у окон.
  • Мы были с Колькой други высшей марки.
  • И вот впервые пьем по честной чарке.
  • «Ну доставай там свой «Наполеон»!»
1990

Журавли

Ах, грустно! Ах, улетели журавли, барин!

И. А. Бунин
  • Журавли улетели... Ах, барин, они улетели!
  • Ах, Иван Алексеич... Какая пора на дворе?
  • То ль покойники с косами встали и вновь околели,
  • То ли белые с красными рубятся в кровь на заре?
  • И заря умерла... Только Маркса усмешка густая –
  • Над планетой, над Русью, как банный, как фиговый лист.
  • Журавли улетели. Небесная чаша пустая.
  • Самолеты не в счет, ненавижу их дьявольский свист.
  • Бабье лето еще... Паутина летит из Парижа –
  • Невесома, как всюду, плывет с Елисейских полей:
  • Поэтический трон иль живая деталь для престижа?
  • Это подан мне знак: проводили и там журавлей!
  • Так бывало и раньше. Но так вот угрюмо и люто
  • Не болела душа, не мрачнели стога на лугу.
  • Силы зла торжествуют. Вселенская тешится смута.
  • Журавли... Слышишь, барин?.. Я плачу, прости, не могу...
1990

Маленков

  • Среди вождишек и божков,
  • На спешной их перехоронке,
  • Он предсовмина Маленков,
  • Как бы в особицу, в сторонке.
  • Пальто осадистой длины,
  • Фигура крупная, литая.
  • Проходит – парусом штаны
  • Летят, брусчатку подметая.
  • Он в годы сумеречных слез
  • И всеколхозного терпенья
  • Скостил налоги и всерьез
  • Сулил другие послабленья.
  • Он дал Лаврентию пинка,
  • Но не прижился на престоле,
  • Успев уважить мужика,
  • Он как бы сгинул в чистом поле.
  • Вот говорят: свой век дожил
  • Он под простой, негромкой крышей,
  • Он был Георгием, он – был!..
  • А кто же эти – Боря с Мишей?
1991

Старый сюжет

1
  • Как же так? После всех лишений
  • Тех, что выстрадала страна,
  • Лучше рыночных отношений
  • Не придумали ни хрена.
  • По российским, по русским весям,
  • От столиц и – во все концы,
  • В расторгашеском интересе
  • Рыщут нынешние дельцы.
  • Перестройка. Иные мерки.
  • Как и все, я свой крест влачу,
  • Но ни в менеджеры, ни в клерки,
  • Даже в фермеры – не хочу.
  • «Свежих ветров», «мышлений новых»
  • Столько ж было... Тщета одна.
  • Вот и вырублен сад вишневый,
  • То-то празднует Сатана.
2
  • Сколько пафоса, сколько крика,
  • Телеящик включи на миг:
  • Тот себе на уме, тот ликом
  • 3асекреченный боевик.
  • Охмурили, околдовали,
  • Развалили страну, галдя,
  • А доверчивый люд загнали,
  • Ускоряясь, в «очередя».
  • Я-то, ладно, – не много жаждал,
  • Оттого и душа жива.
  • Жаль мне, жаль дорогих сограждан
  • Тех, что клюнули на слова.
  • Нет продыха от телебредней:
  • Что угоили со страной!
  • О, молчи, Михаил Последний,
  • Шельма, меченый Сатаной.
1991

Тот же снег...

  • Тот же снег... И те же версты:
  • Пешедралом – два броска.
  • Сквозь морозный морок – звезды,
  • Безразмерная тоска.
  • То ль луны мелькает плошка,
  • Т о ль гнилушки камелек,
  • Т о ль морозною морошкой,
  • Поздней баньки огонек?
  • Бесенят ли буйных свиту
  • Баламутит старый бес?
  • То ль челом Хрущев Никита
  • Просиял и вновь исчез?
  • А когда-то, ах, когда-то
  • Шел домой и ликовал.
  • Этот снег голубоватый
  • Так божественно сверкал!
  • А теперь бредешь угрюмо
  • По родимой-то земле.
  • С перестроечною думой,
  • Тяжкой думой на челе.
  • Кто там все же страх наводит?
  • Кто вгоняет в дрожь и пот?
  • Кто в метельных джунглях бродит?
  • Уж не местный ли Пол Пот?
1991

В небе холодном

  • Вспыхнув во тьме, прочертила параболу спичка,
  • Кто-то нетвердо прошел на скрипучем протезе.
  • Гукнув на станции, в ночь унеслась электричка.
  • Рад одному, что хоть в душу никто не полезет.
  • В печке прилежно пылает дровишек беремя,
  • Ветка сирени скребется в морозную раму.
  • Время тревожное, горькое, подлое время.
  • Мама б жила, я пошел бы проведовать маму.
  • Яблок купил бы в коммерческом что ль магазине,
  • (Пухнут там цены на тухлых дрожжах перестройки).
  • Мы б посидели на кухоньке теплой у Зины,
  • Выпили б малость малиновой сладкой настойки.
  • Вспомнили б травы, как лучшую сказку о лете,
  • Наши покосы и яблоки нашего сада. Лучшие дни!..
  • Но опять биороботы эти Мутят Россию.
  • Но маме об этом не надо.
  • Пусть она спит возле бати за рямом зеленым,
  • Пусть им приснится как ветер осоку колышет,
  • Как возле дома, поднявшись, красуются клены,
  • Нашего дома, с покатою шиферной крышей.
  • В небе холодном Большая Медведица бродит,
  • Иль Сатана насылает большие морозы?
  • Печь остывает. И пятый десяток доходит,
  • Как я живу. А в душе еще детские грезы.
  • Вынесу птицам я крошки от трапезы скудной,
  • Клюй, мой снегирь, и будите зарю, свиристели!
  • Трудно вам, милые, нынче и людям паскудно...
  • Правды хотели? Да все ли до правды созрели?
  • Мозг затуманен не столько смурной бормотухой,
  • Сколько трущобною лжедемократской баландой.
  • Недруги действуют, рушат фундаменты духа,
  • Скроенной тонко в чужом ателье пропагандой.
  • Глянешь окрест и душа замирает от боли:
  • Кто-то жирует, а кто-то латает заплаты.
  • Милый снегирь, полетели хоть в Арктику, что ли,
  • Может быть, там не дотянутся к нам «демократы».
1992

Пигмеи

  • Орут. Орать они умеют.
  • Послушать – яд и белена:
  • «Коалы русские...»
  • И млеют, за это платит Сатана.
  • Желта их пресса. Лгут в истоме,
  • Играют походя с огнем.
  • Их принимают в «белом доме»,
  • Полно двурушников и в нем.
  • Когда глухой народный ропот
  • Перерастет в разящий суд,
  • Их не Америка с Европой,
  • А те же русские спасут.
1992

Рыночное

  • Базар ли, рынок ли... Иду
  • В своем раздумии унылом:
  • Как в восемнадцатом году,
  • Торгуют спичками и мылом.
  • С медалью жалкий инвалид,
  • А рядом бабка притулилась.
  • И всякий выжить норовит.
  • А для чего, скажи на милость?
  • Сияют лавки да ларьки –
  • Кавказской мафии раздолье,
  • И пьют, отчаясь, мужики,
  • Отвыкли браться за дреколье.
  • Я тоже душу волочу,
  • Ее так долго убивали,
  • И ты не хлопай по плечу.
  • Не трать калорий, генацвале.
  • Замолкни, стих! Душа, замри!
  • На мир глаза бы не глядели.
  • А глянешь – ухари, хмыри
  • Да злые девки на панели...
1992

Постперестройка

  • Не создали обещанный рай,
  • А облаяли русского Ваню.
  • Мужику – хоть ложись, помирай,
  • Он же строит по белому баню.
  • То ль чудит? Т о ль свихнулся сосед?
  • Но топорик наточен, как надо.
  • Тук да тук – раздается, чуть свет,
  • На краю мирового распада.
  • На пороге грядущей грозы,
  • Инквизиторских новых жаровен,
  • Ладно рубит венцы и пазы
  • Из подручных осиновых бревен.
  • На снегу зеленеет кора,
  • Как предвестница майской полянки.
  • Светел Ваня в пространстве двора,
  • Ни до бабы ему, ни до пьянки.
  • И в окрестности рощ и полей
  • Как-то легче становится сразу.
  • Да и черных он тех кобелей
  • Называет пристойно: «заразы»!
  • Лишь на свежие раны соля,
  • Он невесело шутит меж делом:
  • «Одного да потом кобеля
  • Я отмою и сделаю белым».
1992

В гостях у русских эмигрантов

  • «Как там у нас?» – меня спросили.
  • И я подумал тот момент:
  • Для новой «ельцинской России»
  • Я тоже «чуждый элемент».
  • Сносил хулу и от марксистов,
  • Теперь я вовсе – «быдло», «сброд»,
  • По недосмотру ельцинистов
  • Еще не пущенный в расход.
  • Но Бог судья им... Бесконечно
  • Течет, как речка в берегах,
  • Наш разговор другой – сердечный
  • О русских далях, о снегах,
  • О колокольчиках Валдая,
  • О вьюжных посвистах в ночи.
  • Вот раскричались попугаи,
  • А мне почудилось – грачи.
  • Взглянул на книги – Блок и Пушкин,
  • Сергей Есенин – для души.
  • А вон, под пальмами, церквушка,
  • Что возводили на гроши.
  • И хорошо. И встрече рады.
  • Еще не вечер, не итог!
  • И кровь взбодряет, как и надо,
  • Венесуэльский кофеек.
  • И будет день – за все заплатят
  • Все эти бесы и ворье...
  • Кивают Аннушка и Катя,
  • У них ведь женское чутье.
1992

Золотой остров

  • Ем бананы, валяюсь на пляже
  • В первый раз за трагический век.
  • Никакого здесь нет эпатажа,
  • Как нормальный живу человек.
  • Все стабильно: ни путча, ни рынка,
  • Ни пустых политических ляс.
  • Час-два лету до Санто-Доминго,
  • Двести верст и – в огнях Каракас.
  • По соседству фламинго гнездится,
  • Дозревает кокосовый сок.
  • Поселиться бы здесь, позабыться,
  • Позарыть даже память в песок.
  • Что еще романтичней и краше:
  • Затеряться вот так, запропасть,
  • Коль в Отечестве нашем – не наша,
  • Продувная, продажная власть.
  • В человеческом счастье иль горе
  • Не бывает дороги прямой.
  • Над лагуной Карибского моря
  • Взвешу все и... уеду домой.
  • А приснится мне птица фламинго
  • И нектаром кокос налитой,
  • Вспомню остров и Санто-Доминго,
  • Как негаданный сон золотой.
1992

Гавана

  • Разбитная старушка, с ней внучка иль дочь,
  • В ожидании рейса калякаем.
  • Революцией пахнет гаванская ночь,
  • Керосином и всячиной всякою.
  • Ожидание рейса. Уснуть бы, прилечь,
  • Но барбудосы шляются разные.
  • И главенствует – нет! – не испанская речь
  • А российская, русская – праздная.
  • Сейнерили ребята. И вольную пьют.
  • Ты ж болваном сидишь, как потерянный,
  • А возникнешь под пьяную руку, убьют
  • И не вякнешь, как палтус ошкеренный.
  • Разбитная старушка, ты лучше завянь,
  • Дочка-внучка, отстань с разговорами,
  • А закрой свои ножки и зло не тарань
  • Рыбачков колумбийскими взорами.
  • За окошком тропическая канитель,
  • Непогодные – что ли? – условия.
  • Где-то спать собирается Кастро Фидель,
  • Парабеллум кладет в изголовие.
  • Ожидание рейса. Угрюмый момент.
  • В тесном зале мурманская лексика.
  • Но Россия закрыта. И Ньюфаундлен
  • В гололеде. Свободна лишь Мексика.
  • Будь что будет. Исходит кубинская ночь.
  • Притомились мои иностраночки.
  • Угнездилась старушка, а внучка иль дочь
  • Тянет медленно «пепси» из баночки...
1993

Но пасаран!

  • В отеле солнечной Гаваны,
  • Где нынче сервис – не фонтан,
  • Весь в хаки, вылез из-под ванны
  • Голодный местный таракан.
  • «Что, камарадо, дело плохо?
  • Опять в идеях наших брешь! –
  • Вздохнул я. – Скверная эпоха!
  • И крошку хлеба бросил. – Ешь!»
  • И следом новую добавил,
  • И по-немецки гаркнул: «Шнель!»
  • Собрал он пищу, ус поправил
  • И тотчас юркнул за панель.
  • И там, насытясь мило-любо,
  • В теснинах труб и теплых ванн,
  • Ответил зычно: «Вива – Куба!
  • И вообще – но пасаран!»
1994

Русская Венесуэла

  • Все было проще, чем думал об этом,
  • Там, на краю Зарубежной Руси,
  • Встретили шуткой седые кадеты –
  • Ну, комиссар, мол, прощенья проси!
  • Сдвинули рюмки по доброй привычке
  • И недоверья растаял ледок.
  • Да, раскидали нас войны и стычки,
  • От безрассудства лишь Бог уберег.
  • Только куда подевалась отвага?
  • Думал ли встретить я, братцы, вчера
  • Рудневых – внуков героя «Варяга»?
  • Встретил. Сошлись мы. И – с Богом ура!
  • Вспомню у Слезкиных вечер сердечный,
  • Кинту[12] Бурмицких, вопросов обвал,
  • Дружных Ольховских чету и, конечно,
  • Как Свистунов о донцах вспоминал.
  • Сколько улыбок хороших! И столько
  • Солнечных душ пораскрылось легко:
  • Павла и Сергия, Матушки Ольги...
  • Только сроднились. И вновь далеко –
  • Вечнозеленый окрас Каракаса,
  • Горных дорог золотой серпантин,
  • Авиаборт безупречной «Виаса»,
  • Моря Карибского синий сатин.
  • Кира и Аннушка, Катя и Вера,
  • Волков Георгий и кинта его.
  • Вот перед взором встают кабальеры –
  • Плотников, Маликов и Хитрово!
  • Русских погостов святые могилы,
  • Белой России последний рубеж.
  • В утренней дымке вершина Авилы –
  • Знак восклицательный наших надежд!
1991–1994

Москва, Москва

  • Катил с какой-то кодлой воровской,
  • Такси летело с дьявольским нахрапом.
  • И шеф довез до самой до Тверской,
  • И три «куска» потребовал на лапу.
  • «Из-за бугра? – он нагло подмигнул, –
  • Такие шмотки – шкары и рубашка!»
  • Я, не торгуясь, молча отстегнул,
  • Он сыто взял хрустящие бумажки,
  • Москва, Москва! Имея рупь да грош,
  • В былые дни дельцу не дался б в руки.
  • Теперь вдохнешь, как лазаря споешь:
  • «Москва, Москва, как много в этом звуке!»
  • Куда же делась, словно испарясь,
  • Родная речь, привычная для слуха?
  • Полезло все: распущенность и грязь,
  • Блатной жаргон и крайняя разруха.
  • Вот эта с торбой – чья-нибудь жена,
  • И этот – чей-то! – с нищей коркой хлеба.
  • А были ж реки полные вина.
  • Златые горы всяких ширпотребов.
  • Мельчает все. И в сутолоке дня
  • Мелькают чаще мелкие офени.
  • Один из них и вычислил меня,
  • Интеллигентно ботая по фене:
  • «Державы нет! И нам придет хана,
  • Коль правят бал шныри и вертухаи.
  • Нужна РУКА! Н о нет и пахана.
  • И весь расклад. Природа отдыхает».
1992

* * *

Т.Н.

  • Сижу. Такое дело –
  • Гадаю о судьбе.
  • И «мисс Венесуэла»
  • Со мной в ночной избе.
  • Конечно, мы не пара,
  • Гадание – обман.
  • И все ж она – Тамара,
  • Кровиночка славян.
  • Растаял васильковый
  • Карибский о коем,
  • Купальничек рисковый
  • И пляж, и мы вдвоем.
  • Теперь она в фаворе,
  • Рекламный материал.
  • Но грусть моя – не горе,
  • Красивее терял.
  • Полуночно, устало
  • Печурку растоплю,
  • Картинку из журнала
  • В простенок приколю.
  • Да, да вот эти ножки
  • В песчинках золотых,
  • Две спелые морошки
  • На грудках налитых.
1992

* * *

Передо мной явилась ты...

А. С. Пушкин
  • Соседка пьет. Опять уныло пьет.
  • Давно померк усталый свет в окошке.
  • Ее белье замоченное ждет,
  • Изголодавшись, терпят долю кошки.
  • Поутру встанет, халкнет ковш воды,
  • И, воцаряясь в хаосе нетленном,
  • Поймает кайф – ни горя, ни беды! –
  • В своем глухом жилище суверенном.
  • Вот Ельцин пьет, не зная доз и норм,
  • И уж каких пародий не пиши я,
  • Не бросит пить за здравие реформ,
  • А это ведь две разницы большие!
  • Спортивный муж, хоть ветхий, но зато
  • Его блюдет супружница Наина.
  • А у соседки – драное пальто
  • И вместо мужа облак нафталина.
  • Сберет пустую тару и вина
  • Опять несет, – попробуй пожалей-ка! –
  • «Кто я тебе – любовница, жена
  • Иль, боже мой, какая-то шумейка?!»
  • Строчу стихи, дорвался до стола,
  • Минорным слогом факты излагая...
  • Вот и своя, родимая, пришла, –
  • На этот раз поддатая и злая.
1993

Дама с собачкой

  • И пляж был не худший, и дачки, Амурные были дела.
  • Ну, словом, как в «Даме собачкой»
  • Прекрасной и дама была.
  • Конечно, не столь эпохальный
  • Сюжет я у классика крал,
  • По нынешним меркам – банальный,
  • В ту пору он за душу брал.
  • Когда мы вдвоем загорали
  • Иль в горы ходили пешком,
  • Собачку гулять оставляли
  • С одним гражданином с брюшком.
  • Кивнет он и больше – ни слова,
  • Замкнется – ни то и ни се.
  • Она ж оказалась готова,
  • Как пишут в романах, на все!
  • Восторженным взором глядела.
  • И я в нее взоры вперял.
  • Ее ненасытное тело
  • К утру только Эрос смирял.
  • Восторги и вздохи – в начале,
  • Доверье – в зените любви.
  • Но отпуск не вечен. Умчали
  • Мы в скучные веси свои.
  • Писала, как хлюпая лужей,
  • Сошла она в городе Н.
  • С натугой взглянула на мужа
  • И в нем не нашла перемен.
  • Распутица липла к подошвам,
  • Собачка мусолила кость...
  • Все это в немыслимом прошлом
  • Осталось. И с веком спеклось.
  • И море, и озеро Рица,
  • И пальмы, и чувственный зной.
  • Теперь там – насквозь! – заграница,
  • Распаханы пляжи войной.
  • Дики невоенному глазу
  • Системы военные «град».
  • А там, где трудились абхазы,
  • Работает зло автомат.
  • Где мы целовались когда-то,
  • Где парус белел – вдалеке,
  • То гильза, то каска солдата
  • Буреют в кровавом песке.
  • Сгорели беседка и дачка,
  • И взор под вуалью густой
  • Расплывчат. И сдохла собачка
  • С тоски – еще осенью той...
1993

ОСЕНЬ-93

1
  • Что за времечко! С пригорка
  • Простираю долгий взгляд:
  • По Москве идет разборка,
  • Снова головы летят.
  • Над оратором – оратор!
  • Но от пагубы речей
  • Лечит «демократизатор»
  • Нестабильных москвичей.
  • Словно ворон, –
  • Крест и ряса! –
  • Чистит клюв Якунин Г.
  • Человеческого мяса
  • Нынче вдоволь в СНГ.
  • Полупьяные, косые,
  • Спецопричники в поту –
  • Добивают Мать-Россию
  • С кляпом «сникерса» во рту.
2
  • Ни косожец, ни Редедя,
  • А лакейская душа,
  • По Тверской на танке едет
  • Генерал Грачев-паша.
  • Едет Клинтону в угоду,
  • Словно ваучер, пылит,
  • По избранникам народа
  • Бронебойными палит.
  • Вожаков ведут в ментовку,
  • Для других, для прочих масс,
  • «Всенародный» – под диктовку
  • ЦРУ – строчит указ.
  • Так и так, мол, сэры-братцы, –
  • Голова о всех болит! –
  • Больше трех не собираться,
  • Как Бурбулис говорит.
  • Свищут «вести», словно пули:
  • Добивай, круши, меси!
  • Вот и месят и бурбулят
  • Ненавистники Руси.
  • На крови банкуют урки,
  • Беззакония чинят,
  • Собчакуют в Петербурге
  • И в столице ельцинят.
1993

Не дамся...

  • По сути – ханыга и гад,
  • Но очень идейный и бойкий,
  • Насел на меня «демократ»,
  • Я врезал бойцу перестройки.
  • И Бог с ним, пускай не нудит!
  • Тут дома – подлейшая штука:
  • С косою бабуля сидит,
  • Меня дожидается – сука.
  • Бухтит, что она не со зла,
  • Мол, ты не серчай понапрасну:
  • «Я просто по делу пришла, –
  • Приказано брать несогласных!»
  • Вскипел я: «Ты гонор уйми,
  • Хоть нынче не сахар житуха,
  • Не дамся...» – и хлопнул дверьми.
  • Надолго заткнулась старуха.
1993

Бухарин

  • Бухарин был политик редкий,
  • Знаток интима и вина.
  • Но я прочел его «Заметки»
  • И убедился – злость одна.
  • Достигнув в злобе эпогея,
  • Сей эротический бунтарь
  • Плевал в Есенина, в Сергея,
  • В поэта! Этакая тварь.
  • Итог известен – канул где-то.
  • Но тут в умах переворот:
  • Одна блатная демгазета
  • Его возвысила. И вот
  • Сбежалось вновь паучье семя,
  • В малину сгрудилось одну
  • И под кликухой «Наше время»
  • Давай оплевывать страну...
  • Остались нынче – слог затертый
  • Да пара-две писучих дур. А шеф
  • «НВ» Барух Четвертый
  • Стал шефом банковских структур.
  • Сидит на денежках, ликуя,
  • Что снова место приглядел.
  • Лет через двадцать аллилуя
  • Затянет жалобно: «Сиде-ел!»
  • При всей мошне, при сытой харе,
  • Припрется в свой «мемориал»,
  • Где русский, как писал Бухарин,
  • Лишь «человекоматерьял».
1994

Консенсус там...

Там на неведомых дорожках...

А. С. Пушкин
  • Собрать рюкзак, ружьишко, сети,
  • Уйти в озера и леса,
  • Где простодушный месяц светит
  • И холодит ступни роса.
  • И жить вдали от всех читален,
  • В зеленом мире моховом.
  • Пусть буду не оригинален,
  • Зато созвучен с естеством.
  • Жить от посадки – к урожаю,
  • В той суверенной стороне,
  • Жить, никому не угрожая –
  • Ни Татарстану, ни Чечне.
  • Вдали от мафий и от НАТО
  • Один небесный слышать гром.
  • Консенсус там! И «демократы»
  • Сидят все на цепи кругом...
1994

На погосте

  • На погосте в чистом поле –
  • Лунный свет во все концы.
  • О плохой загробной доле
  • Митингуют мертвецы.
  • Громче всех – номенклатура,
  • Гулевая молодежь,
  • Ветераны Порт-Артура,
  • Тем и вовсе невтерпеж.
  • В самом деле, мрак, простуда,
  • Край страданий не почат,
  • Ветхий саван греет худо,
  • Белы косточки стучат.
  • Но из той-другой могилы
  • Раздаются голоса:
  • «Здесь не Дума – тратить силы
  • На пустые словеса!
  • Было ж все: печаль-хвороба,
  • Утешения Христа!
  • Вон у нынешних – ни гроба,
  • Ни приличного креста.
  • А иные – по Гулагам,
  • Просто брошены во мгле.
  • Каково им, бедолагам,
  • Там, в анадырской земле?
  • А в Москве? Свои, славяне,
  • Воровски и кое-как
  • Нас хоронят в целлофане
  • После танковых атак.
  • Лучше здесь, где наши грозы,
  • Надкладбищенская синь,
  • Слушать, как шумят березы,
  • И растет трава полынь».
  • Призадумались немножко,
  • На судьбу-печаль ворча,
  • По суглинистым дорожкам
  • Потекли, костьми бренча.
  • Безнадежной той порою,
  • Черепами дзинь да дзинь,
  • Разбрелись загробным строем
  • По местам своим. Аминь!
  • Успокоились в обидах,
  • В домовины залегли,
  • Подстрекатели в хламидах
  • Тоже челюсти свели.
  • Тишь над кладбищем. Светает.
  • Вдалеке, слыхать едва,
  • То ли ангел пролетает,
  • То ль экспресс «Пекин – Москва».
1994

Прощеное воскресенье

  • Дешевую «Приму» позобал,
  • Как раньше сигару,
  • В душе матюгнулся
  • На весь этот дембеспредел.
  • С утра без похмелки
  • Алкаш промышлял стеклотару,
  • А прочий, перронный, народ
  • На баулах сидел.
  • Весь в «фирме» пацанчик
  • Дебильно терзал погремушку,
  • Мамаша листала –
  • Ни в жизнь не поверю! –
  • Стихи.
  • Два дачника дюжих
  • Пустяшную пили «чекушку»,
  • Дотошно, как немцы,
  • Прощали друг другу грехи.
  • Грехов набиралось,
  • За них бы – на дыбу, на реи!
  • Но первый хитрей был,
  • А тот, что наивней, другой
  • Клепал на себя же:
  • Мол, лучше всех наций – евреи!
  • И пьют аккуратно,
  • И умно шурупят «мозгой».
  • Эх, Ваня, Ванюша!
  • Ты сам же при хватке и силе,
  • Умом не обижен
  • И наш мужичок, от земли!
  • Евреи, конечно...
  • Но нынче печаль о России,
  • О русском народе:
  • Проснется ль?
  • Все жданки прошли.
  • Не ангелы мы.
  • И злодейка с наклейкою губит.
  • А те, кто «шурупят»,
  • Нацелены гробить и брать.
  • Простит нас Россия
  • И больше того – приголубит,
  • Вот только б, вот если б...
  • Отчаялся я повторять!
  • Прихлынуло люду,
  • Столпились,
  • Пошла обезличка.
  • Два дачника, дама, пацанчик
  • И все западло –
  • Прощали друг друга.
  • Потом подошла электричка,
  • Прощеных, прожженых и прочих
  • С перрона смело.
1994

Оглядишь округу

  • Ни скота, ни урожая,
  • Но полным-полно вина.
  • Бабы пьют и не рожают,
  • Мужикам – лафа одна.
  • Оглядишь округу малость,
  • Как на раны бросишь соль.
  • Генофонда не осталось,
  • Кто сказал бы: Пить доколь?!
  • Вот у брата двор – палаты,
  • Загляденье за версту.
  • От рассвета до заката
  • Брат мой трудится в поту.
  • Что-то строит он, строгает:
  • Сыновьям, мол, передам!
  • По-хозяйски осуждает
  • Тех, кто халкает «Агдам».
  • Наагдамятся, звереют,
  • И пошли «баранки» гнуть...
  • Здесь уж точно – не евреи
  • Виноваты. Вот в чем суть!
1994

Борьба

  • В стране бардака и бедлама,
  • Где в пору ввести паранджу,
  • Я вроде Хусейна Садама
  • Один оборону держу.
  • Сорвал уже голос: ребята!
  • Но где там! Сидят с похмела.
  • Все ближе стучат автоматы
  • Противника: наша взяла!
  • Уже не прошу подкрепленья,
  • Есть дух и – попробуй возьми!
  • Придет ли когда замиренье?
  • Скорее уж лягу костьми?
  • Тщета – упованье на Бога,
  • Каких-нибудь там ворожей.
  • И нет к замиренью намека –
  • Ни с наших, ни с тех рубежей.
1994

* * *

За родную, бля, Россию

пьем до дна.

Ю. Басков
  • ...Ну, а я слагаю книжки,
  • Перед Родиною чист.
  • Но и жалкой медалишки
  • Мне ни в жизнь не даст Борис.
  • А поскольку эти оды
  • Не ласкают слух Кремля,
  • Я пишу – «продукт свободы» –
  • За железной дверью, бля.
  • Обманул меня цековский
  • Этот к рынку переход.
  • Вот Владимир Жириновский
  • Тот всерьез зовет в поход.
  • Правит на телеэкране,
  • Сразу видно храбреца!
  • Хоть в Индийском океане
  • Я отмою пот с лица...
1994

Идя первопутком

  • Я пахал чернозем. И старался, как мог.
  • Тракториные гулы всходили под небо.
  • Исходил от земли сладковатый парок,
  • Как от свежей ковриги пшеничного хлеба.
  • Полыхал в моих чувствах фантазий костер,
  • С рычагами в ночи я срастался кромешной.
  • А под утро халеи слетались с озер
  • И ходили за плугом моим трехлемешным.
  • А зимой подо льдом я тянул невода,
  • Было горько, коль выберешь невод порожним.
  • Но, стряхнув с полушубка кристаллинки льда,
  • Забывался я на ночь в избе придорожной.
  • Вспомню с радостью службу во флотской БЧ[13]
  • Хоть, конечно, та служба была – не малина
  • Много лет проступал еще след на плече,
  • Несмываемый след – от ремня карабина.
  • Мне еще довелось открывать «севера»,
  • Был и там я счастливым, идя первопутком.
  • Был зеленым в ту пору, и брал «на ура»
  • То, что нынче обдумал бы зрелым рассудком.
  • Поучали: пора бы остыть, отдохнуть!
  • Я ж еще походил в мировом океане,
  • Ну хотя бы затем, чтоб за чаркой блеснуть:
  • «Помню в Рио... А как-то на Кубе, в Гаване…»
1995

Рассказ крестьянина

  • Жизнь пошла – загонит в гроб! –
  • Рэкет, надувательство.
  • Но и в нас созрел микроб, –
  • Зуд предпринимательства.
  • Как-то трактом, в гололед,
  • Мчал водитель бешено,
  • Не вписался в поворот
  • И – в кювет заснеженный.
  • Зябко. Дует в кулаки.
  • И к жилью торопится:
  • «Трактор нужен, мужики!
  • А с меня... как водится!»
  • Следом – новый «корефан»,
  • С той же речью кроткою.
  • В суверенный Казахстан
  • Вел он «КрАЗ» с селедкою.
  • Порешили сей вопрос
  • Под слабосоленую.
  • Снова – чу! Учуял нос
  • Колбасу копченую.
  • Тут сошлись на пять кило.
  • Тракторист старается...
  • Тем и кормится село,
  • И опохмеляется.
  • Извело коров. И факт –
  • Фермы разбабахало.
  • Дел-то всех: водичкой тракт
  • Поливает аховый...
1995

Стамбул

  • Стамбул! Стамбул! Какая тема,
  • Какая музыка веков!
  • Теперь он вроде Вифлеема
  • Для всероссийских «челноков».
  • И я, с сумою в два амбара,
  • Свалясь с небес, как саранча,
  • В щелях стамбульского базара
  • Весь день толкусь – без толмача.
  • К исходу дня, измятый, ватный,
  • Груженый, взбитый, как постель,
  • Бочком вхожу в трамвай бесплатный
  • И еду в звездночный отель.
  • Тут все при фарте, интересе,
  • Ни до восточных грез и чар,
  • Молчат, когда под юбку лезет
  • Тамбовской бабе – янычар.
  • Трамвай скрипит себе надсадно,
  • А с янычара – градом пот.
  • Бабенке боязно. Но – ладно,
  • Ни туркишлиры он крадет!
  • О, град Стамбул! О, страсти эти!
  • Аллах могуч, всесилен столь,
  • Он правоверных ждет в мечети,
  • А нас – таможенный контроль.
1996

Каракас

Русским друзьям в Венесуэле

  • Каждый раз, когда вьюга в полуночный час,
  • Черт-те как, завывает и вьет,
  • Вспоминаю Каракас, огней перепляс,
  • Над Авилой луны огрузневший баркас,
  • Что по теплому небу плывет.
  • Не избыть эту негу тропических струй,
  • Банный дух перламутровой тьмы,
  • И мулатку, воздушный ее поцелуй,
  • Что мгновенной красой опалив, – не балуй!
  • Растворилась под сенью хурмы.
  • Бледнолицый пришелец из северных стран,
  • Я был втянут в канкан вихревой.
  • Лишь под утро Каракас стихал, как фонтан,
  • Замирал, как залегший на дно ураган,
  • К колумбийским горам – головой.
  • Но подобьем горилл, уцепившись в рули,
  • В громыхающий адский металл,
  • Мотоцикловым вихрем растаяв вдали,
  • По тревоге, почти не касаясь земли,
  • Полицейский наряд пролетал...
  • По тревоге иду я во вьюжную ночь:
  • Как в пампасах, кромешная глушь!
  • Понимаю, чужой мне стране не помочь,
  • Дай-то бог, чтоб родная не бросила: прочь!
  • Столько русских рассеяно душ!
  • Но вдали от берез, возвышающих столь,
  • Приласкал их тропический зной,
  • Темперамент испанский и русская боль,
  • И, наверно, не худшая жизни юдоль –
  • Карнавальный Каракас ночной!
  • Я люблю этот город холмов и долин,
  • Банный дух перламутровой тьмы,
  • Первобытную горечь карибских маслин,
  • Барабанную удаль и звон мандолин
  • Под роскошною сенью хурмы.
1995

Констатирую

  • Еще при силе. Но устал.
  • И констатирую устало:
  • Теперь бездарность правит бал
  • Там, где блистала наша слава.
  • И мощь ее и красота,
  • Сияя гордо и завидно,
  • Была в открытности чиста,
  • Но пред коварством беззащитна.
  • О слава русская! О ней
  • Картавят ныне злые мифы.
  • И там, где щелкал соловей,
  • Жируют вороны и грифы.
  • Я не сковал от них брони.
  • И, дай-то Бог, не обмануться:
  • В трактирном пиршестве они
  • Своим же ядом захлебнутся.
  • Все так и будет! Тяжко лишь
  • Саднят предательские раны.
  • Эй, кто над ухом дышит? Кыш!
  • Я жив, закрой свой клюв поганый
1995

1 января 1996 года

  • В фазах Лун – нестабильный и грозный,
  • Начинается год високосный.
  • Ходит Каин и ставит печать:
  • Начинают морозы крепчать!
  • Телевизор осип от испуга:
  • Нам не выйти из адского круга,
  • Если красные к власти придут!
  • Что же? Камень на шею и – в пруд?
  • Что же, что же? О Господи, что же?
  • В кадре женщина с бархатной кожей:
  • Попка круглая, плечи и грудь!
  • Суть ясна. Чуть прикрытая суть.
  • Високосного года начало.
  • Тихий ужас шипит из бокала.
  • Где-то взрыв прогремел тяжело:
  • Самолет иль объект НЛО?
  • Что-то будет! Закроют границы?
  • В одночасье ль Чечня испарится?
  • Или башне Пизанской упасть?
  • Или вновь перекрасится власть?
  • Отмечается важность момента:
  • Новый колер в речах президента!
  • Все Гайдары навытяжку в ряд,
  • Все шахраи на стреме стоят.
  • Високосного года начало,
  • Блудный час сатанинского бала.
  • Утром глянешь в окошко, а в нем –
  • Два Чубайса стоят с кистенем.
1996

Косынка

  • Серый автовокзал,
  • Злые тети и дяди,
  • Ожидания зал
  • С Ильичом на фасаде.
  • Бодрый лозунг парил
  • Над стеной заскорузлой.
  • Кто дремал, кто курил,
  • А кто семечки лузгал.
  • Кто-то к кассе пролез
  • Сквозь мешки и корзины,
  • Словно пушку, протез
  • Обнажив из штанины.
  • Взвыло радио. В нем
  • Будто жарили сало:
  • Это беглым огнем
  • Касса справку давала.
  • Но, как главная суть,
  • Встряла в память картина:
  • Я от пуза на «рупь»
  • Пил в ларьке «Буратино».
  • Как сверлил светофор
  • Красным оком трехтонку,
  • Как мой вспыхнувший взор
  • Заприметил девчонку.
  • Очень ладный берет,
  • Очень в меру – помада.
  • И таинственный свет
  • В глубине ее взгляда.
  • Ей, как мне огольцу,
  • Лет пятнадцать и было.
  • Ей косынка к лицу
  • Очень уж подходила.
  • А на мне – кирзачи
  • Пахли ваксою крепко.
  • И вконец – хоть кричи!
  • Позамызгана кепка...
  • Репродуктор кричал,
  • Шла посадка на «ПАЗы».
  • Больше я не встречал
  • Той девчонки ни разу.
  • Над кромешной бедой,
  • Над мальчишеской, чудной,
  • Просияла звездой
  • В нашей местности скудной
  • Вскоре сам я пропал
  • В дальних весях и странах.
  • Возвращаясь, блистал
  • При тугих чемоданах.
  • После стольких потерь
  • И знобящего быта –
  • На том месте теперь
  • Все асфальтом покрыто.
1996

ПОЭМЫ

Рис.9 Стезя

Деревня

1.
  • Вот и я покинул эти хаты:
  • Санный путь с гружеными возами,
  • Лампы свет ночной подслеповатый
  • И божницы угол с образами.
  • Синь озер, поземку в поле мглистом,
  • На ботве осенней зябкий иней.
  • И в простенке – карточку танкиста:
  • На броне в поверженном Берлине.
  • Под окном совсем иссохший тополь,
  • И подсолнух солнечный в соседстве,
  • И зеленый коврик канотопа,
  • У ворот, где мир открылся в детстве,
  • И теперь, как будто бы о чуде,
  • Сам себе в усладу, в наказанье,
  • Расскажу, пусть знают добры люди,
  • О деревне той – повествованье.
  • О деревне милой, о деревне,
  • Где в ночи гармони веселятся.
  • Знаю сам, что есть обычай древний –
  • К очагу родному возвращаться.
2.
  • Каждый год по птичьему отлету,
  • На призывы осени рябинной,
  • Оставляю город и работу
  • И спешу на окрик журавлиный.
  • И когда последние зарницы
  • Догорят, дордеют от озноба,
  • Зябкий клин неубранной пшеницы
  • Вдруг напомнит беды хлебороба.
  • Там, в полях, накрытых рыжей шалью
  • Мне расскажет лес под крик грачиный
  • Как грустит при всех своих медалях
  • На ветру продрогшая осина.
  • А потом пойдет кружиться вьюга,
  • Просвистит-просвищет на равнины.
  • Может, выйдет юности подруга
  • На свиданье к нашему овину?!
  • Мы пойдем осеннею порошей,
  • Обнявшись, кому какое дело!
  • Если зорька в небе закипела,
  • Обещает встреча быть хорошей!
3.
  • Позади околица осталась
  • И дома во мраке, как в тумане.
  • Здесь трава росою умывалась,
  • А теперь промчали чьи-то сани.
  • Круг луны и праздничный и юный,
  • Горизонт таинственный и строгий.
  • А вот там мы в радостном июне
  • От грозы скрывались в теплом стоге.
  • А вдали скрипят, как ведьмы в сказке,
  • На ветру старинные качели.
  • Там старушки радовались Пасхе,
  • Голосами ангельскими пели.
  • Спит деревня. Ветер ладит вожжи,
  • Лишь едва доносится до слуха,
  • Как луна плывет по бездорожью
  • И скрипит уключинами глухо.
4.
  • Я смахну с узорчатого ставня
  • Снег пушистый веткою березы.
  • И опять, повеяв давним-давним.
  • Он рассыплет искорки мороза.
  • И в окошках наших деревенских
  • Подтвердят мне утренние блики,
  • Что люблю деревни лад вселенский,
  • Терема снегов ее великих.
  • Этот звон подойников веселый,
  • Этот крик петуший в раннем часе.
  • Через все леса ее и долы
  • Он на сердце падает и плачет...
  • Спит деревня. Вьюга мимо, мимо,
  • Но порой до слуха донесется –
  • Этой жизни сон неповторимый,
  • Эта явь, что плачет и смеется.
  • Этих весен сказочная милость,
  • Этих зим таинственная небыль...
  • Детство, детство, где ты закружилось
  • Золотистым жаворонком в небе?!
1963–1968

Юношеская баллада

1
  • Засеверило,
  • В клубе – ни души.
  • У гармонистов
  • Убыло работы.
  • И осень призывает
  • Птиц к отлету.
  • «К отлету!» –
  • Расшумелись камыши.
  • А мне куда?
  • Я девушку люблю!
  • По мне сейчас
  • И ветер не поможет
  • Умчаться в город к ней
  • И растревожить,
  • В окошко влезть:
  • «Не бойся, застеклю!»
  • Невмоготу!
  • Скорей бы ночь прошла...
  • И вот заря замедленно,
  • С испугом
  • Приподнялась,
  • Расцветив лемех плуга
  • У кузницы.
  • И бьет в колокола!
2
  • Над кузницею нашей
  • Дым и гром. А у ворот,
  • Видать, в тоске колесной
  • Знакомый «Иж»
  • Бодает воздух лбом
  • Застоянный.
  • Да разве ж это воздух!
  • И друг-кузнец,
  • Чумазый до бровей,
  • Как бог огня,
  • Стоит у наковальни.
  • И лошадь,
  • Тех буденновских кровей,
  • На общем фоне
  • Смотрится печально.
  • А было время –
  • И промчать не грех,
  • И седоки держались
  • Молодцами.
  • А было время –
  • Да на свадьбу – эх! –
  • Летала с пристяжными,
  • С бубенцами,
  • Лишь пыль столбом.
  • Эй, кучер, придержи,
  • На поворотах
  • Эти шутки плохи!..
  • Теперь в почете
  • «Явы» да «Ижи»,
  • Гей, вороные,
  • Атомной эпохи!
3
  • «Оседлаю я
  • Горячего коня!» –
  • И от рокота
  • Отпрянули ворота.
  • И разбойно
  • Раскричалась ребятня,
  • И разладилась
  • Серьезная работа.
  • И, присвистнув,
  • Рыболовы на пруду
  • Так и ахнули,
  • Запутывая лески,
  • Даже яблоки
  • Попадали в саду,
  • И раздвинулись
  • На окнах занавески.
  • Мотоцикл,
  • Ты неси меня,
  • Неси!
  • Ты к любимой
  • Довези без разговора.
  • Тракты новые
  • Змеятся по Руси.
  • Удаль старая
  • Сдружилась и с мотором.
4
  • У перекрестка
  • Сбрасываю газ.
  • Где светофор
  • Над улицей гремучей,
  • Недоглядишь,
  • Набычит красный глаз,
  • Он, как и я.
  • Бессонницей измучен.
  • О город, город,
  • Скопище машин!
  • Я, как водитель,
  • Мучаюсь и трушу,
  • Но, как влюбленный,
  • Солнечную душу
  • Несу к тебе,
  • Таинственный Ишим.
  • Она, душа,
  • Уж тем и хороша,
  • Что всякий раз
  • Испытывает муку,
  • Когда к тебе любимая,
  • Спеша,
  • Навстречу тянет
  • Ласковую руку.
5
  • – Ты любишь, да?
  • Ты любишь, повтори!
  • Ты не забудешь
  • Нашего Ишима?
  • Ты не забудешь?
  • Нет, не говори,
  • Не надо слов,
  • Не надо клятв, любимый...
  • Прощаемся.
  • А «Иж» дрожит: скорей!
  • Совсем остыл,
  • Подай ему бензина.
  • Созревшие лимоны
  • Фонарей
  • Погасли,
  • Будто спрятались
  • В корзины.
  • Но не спеши,
  • Влюбленная душа,
  • Пусть выхлопные
  • Воздвигают гулко,
  • Откуда знать им:
  • Домик в переулке
  • Уж не будить мне больше
  • Ни шиша!
  • Откуда знать,
  • Что иначе судьба
  • Рассудит все,
  • Суровей и колючей, –
  • Прикажет мне
  • Окопы рыть на случай,
  • И я забуду,
  • Как растил хлеба.
  • Но я приму
  • И это ремесло,
  • И бравый вид
  • В морском пехотном взводе.
  • Придет письмо
  • При сумрачной погоде:
  • «Устала ждать,
  • Прости меня, светло...»
6
  • Мне грустно все ж:
  • Восторга в сердце нет.
  • Да ведь такие годы
  • Пролетели!
  • Слова любви в груди
  • Забронзовели,
  • А как будил их
  • В юности рассвет!
  • Теперь все реже
  • Пишутся стихи,
  • И я спокойней
  • В пору листопада,
  • Хотя горланят так же
  • На оградах
  • В жар-птичьем оперенье
  • Петухи.
  • Стал осторожней
  • К радости народ.
  • Не часто ходят
  • По воду молодки:
  • У всякого двора –
  • Водопровод
  • Торчит, как перископ
  • Подводной лодки.
  • Лишь невзначай
  • Встревожится душа,
  • Когда увижу вдруг:
  • По перекрестку
  • Мой старый друг
  • Толкает водовозку
  • На легких шинах
  • Бывшего «Ижа».
  • На кочках фляги
  • Мечутся, звеня.
  • Я вспомню годы,
  • Что отгрохотали,
  • Когда мы лучших
  • Девушек катали,
  • И трактор ждал
  • У пахоты меня.
  • Но не припомнить
  • Больше ремесло,
  • Что так неловко
  • Бросил, уезжая,
  • И не собрал
  • Хоть части урожая,
  • Где сеял сам.
  • Прости меня, село!
1967–1981

Тимофеи Корушин

Двадцатидвухлетний Т. Д. Корушин – мои земляк, родственник, в 1918 году был комиссаром печати в г. Ишиме…

Автор

Еще закон не отвердел.

Страна шумит, как непогода.

Хлестнула дерзко за предел

Нас отравившая свобода.

Сергей Есенин
1
  • Под стражею царь-император,
  • На воле налетчик и вор,
  • В царевых дворцах и палатах
  • Картавых вождей – перебор.
  • И в копоть уездных ревкомов,
  • В полуночный скрип половиц,
  • Депеши – черней чернозема
  • Летят из обеих столиц.
  • – Товарищи, в Питере голод,
  • В Москве саботаж и разбой.
  • Прошу телеграмму Свердлова
  • Считать за приказ боевой! –
  • Глаза председателя строги,
  • Красны от бессонных трудов:
  • – А хлеба в складах желдороги,
  • По сведеньям, – тыщи пудов!
  • Нам нужно наладить движенье
  • И помощь Республике дать.
  • Коммуна – ведь это сраженье,
  • В котором нельзя отступать!
  • Желты от махры комиссары,
  • Слипаются веки – невмочь.
  • Пожаром, пожаром, пожаром
  • Грозится ишимская ночь.
  • И ветер, и вьюга-кликуша
  • Псалмы замогильные вьют.
  • Но пишет в газету Корушин,
  • Кинжально стучит «Ундервуд».
  • Свинцовая очередь строчек.
  • Заглавная тема одна.
  • Он верит: солдат и рабочих
  • Сплотит и поднимет она!
  • Тревожно в ревкоме.
  • Прохладно.Метель улеглась кое-как.
  • И окна домов Плац-Парадной
  • Томительно смотрят во мрак.
  • Дома от бессонницы серы,
  • А светлая жизнь далека.
  • Но сколько неистовой веры
  • В усталых глазах паренька!
  • Он вышел на улицу: реже
  • Брехают в рассвет кобеля.
  • Вот книжная лавка, все те же,
  • Как в детстве, на ней вензеля.
  • Как помнит, достатка, излишка
  • В семье не случалось никак.
  • Отец же за добрую книжку
  • Отдаст и последний пятак.
  • Бывало – в деревню родную
  • В телеге тряслись. Благодать!
  • Отец подгонял вороную,
  • Смеялся: «Арабская стать!»
  • Трусила отцова лошадка –
  • Надежда и боль батрака.
  • И было тревожно и сладко
  • Смотреть, как плывут облака.
2
  • – Ограбили нас, обмикитили
  • Похлеще татаро-монгол! –
  • Торговец Захаров в подпитии,
  • Лица нет, но гостя – за стол,
  • Послушай, Зарубин, послушай.
  • Коммуна житья не дает.
  • Все этот «товарищ» Корушин
  • Статейками мутит народ...
  • Убили нас, паря, убили,
  • Вогнали в разор и долги.
  • Явились, прикладами сбили
  • На хлебных амбарах замки.
  • До зернышка взяли, до крошки!
  • Все этот командовал... враг...
  • – Корушин?
  • Который?
  • Тимошка?
  • Соседушка, значит... батрак.
  • Он местный, он наш окуневский.
  • Забрал нажитое? Шалишь!
  • Отец у них тоже таковский,
  • Тощой, как церковная мышь.
  • Сыночку, понятно, зачтется!
  • Топориком тюкну – весь сказ!
  • Вернется, Захаров, вернется –
  • Пора...
  • Ну, гостите у нас!
3
  • Весна на дворе. Удивительный
  • Тепла не сибирский обвал.
  • В такой бы денечек к родителям,
  • С германской пришел – не бывал.
  • Помочь по хозяйству прибраться.
  • И в старом сенном шалаше
  • За кои года отоспаться,
  • Дать роздых окопной душе.
  • Там тоже теплынь. Над оврагом,
  • Над рощей – граничная блажь...
  • Но яро пылающим флагом
  • Затмило желанный мираж.
  • И все же над дымным перроном,
  • Где митинг открыл Тимофей,
  • Пахнуло знакомым, соленым,
  • Полынным настоем полей.
  • Недаром трудились две ночи,
  • Пшеничка – к вагону вагон.
  • На помощь голодным рабочим
  • Ишим провожал эшелон.
  • Еще паровозик ударно
  • Клубил над платформою пар.
  • И вдруг чей-то злобный, угарный
  • Почувствовал взгляд комиссар.
  • «Зарубин?.. Зарубин, конечно...»
  • — Ну, здравствуй! – сказал без затей, –
  • Сельчанину рады сердечно...
  • Но хмуро смолчал богатей.
  • В толпе отмолчаться не страшно.
  • Глаза – что свинец ко свинцу.
  • Мир новый и мир вчерашний
  • Стояли лицом к лицу.
  • Тут ясно, похлебки не сваришь,
  • Закушены в кровь удила.
  • — Ну что ж, комиссар-товарищ,
  • Сегодня твоя взяла!
4
  • В ревкоме строжали. И к маю
  • Всех было вольготней грачам.
  • И вторя грачиному граю,
  • Кипел ледоход по ночам.
  • И в ночи короткие, куцые
  • За ставнями прятался страх.
  • И хмель мировой революции
  • В горячих бродил головах.
  • Грошова судьба человека,
  • Коль в жизни такой оборот...
  • И снова гулял по сусекам
  • С метлой восемнадцатый год.
  • В упрямом пылу вдохновенья
  • Твердила бедняцкая рать:
  • «Коммуна – ведь это сраженье,
  • В котором нельзя отступать!»
  • Зубатились фракции. К лету
  • На крайность пошли леваки.
  • Однажды в окно ревсовета
  • Стрельба докатилась с реки.
  • Не хлипкий «Союз офицеров»,
  • Тем раньше прищучили хвост,
  • Решили «пощупать» эсеры
  • На зуб стратегический мост.
  • Объекту еще подфартило,
  • Не сразу сработал запал.
  • И слабым зарядом тротила
  • Лишь вздыбило несколько шпал.
  • Ввязались охранники в драку,
  • Хоть было не густо штыков.
  • Но все порешила атака
  • Ревкомовцев-большевиков.
  • Споткнулись под пулями трое,
  • Но многих сразил и финал:
  • Впервые отпели героев
  • Под «Интернационал».
5
  • – Бери, господин хороший!
  • Пошел же народ-обормот...
  • Всего за мильен галоши,
  • А он тебе – выкусь вот!
  • – Меняю на пуд пшеницы
  • Керенского сапоги...
  • Уездная град-столица
  • Неспешно вела торги.
  • Толкались в народе сером:
  • Шинель мировой войны,
  • Винтовки милиционеров,
  • Крестьянские зипуны.
  • Калеченый люд – военный,
  • С крестами и без наград.
  • Поодаль в кругу почтенном
  • Захарова сытый зад.
  • Нудил:
  • – Довели до точки,
  • Поднимемся ли с колен?
  • По мне – надевай порточки
  • И – хоть в бусурманский плен!
  • – Эсеры... Эх, дали пенку!
  • – На будущее – урок!
  • – Зачинщикам главным – стенка,
  • Другим намотают срок!
  • – Да, да... Только вновь и скоро
  • Поплачут большевички...
  • И вспыхнули, будто порох, Захаровские зрачки:
  • – Корушин, слыхали ездит?
  • – Красно охмурять мастак!
  • – Сейчас мужиков в уезде
  • Вербует под красный флаг...
6
  • Отец все с рыбалкой хлопочет,
  • Смеется, мол, это в крови!
  • А мать возле печки:
  • – Сыночек,
  • Ты зря земляков не гневи!..
  • Заря заливала избенку,
  • И радостно было вдвойне
  • Смотреть на родную сестренку:
  • Она улыбалась во сне.
  • Он думал опять о прекрасных,
  • О славных, о будущих днях,
  • Грядущих – под знаменем красным,
  • В каких-то прекрасных огнях.
  • О счастье, которого ради,
  • На Зимний ходил в октябре.
  • А солнышко вниз по ограде
  • Катилось навстречу жаре.
  • Катилось, катилось, катилось,
  • Покуда, не встав на дыбы,
  • У церкви не остановилось,
  • У ветхой ее городьбы.
  • А тут вся округа – домашне,
  • На церковь привычно крестясь,
  • Ждала, будто дождика пашня,
  • Что скажет уездная власть!
  • И только пудово и грузно,
  • В кудели бород и усов,
  • Презрительно семечки лузгал
  • Синклит деревенских тузов.
  • Сказал Тимофей:
  • – Крестьяне!
  • Крещен я, известно вам,
  • Но в красное верю знамя,
  • И жизнь за него отдам.
  • Царей уже песни спеты,
  • Настал мироедов час!
  • Поймите, что власть Советов
  • Надолго. Она – для вас...
  • Толпа промолчала.
  • И с визгом Зарубин взорлил:
  • – Мужики!
  • Он брешет...
  • Убить коммуниста!
  • – Убъем! – стервенели сынки.
  • И ринулись.
  • Ахнули бабы.
  • Корушин за маузер:
  • – Ну!
  • Давай! Тут и ляжете,
  • Гады! –
  • И выстрел прошил тишину.
  • Ушел он под облако.
  • Стыла Густая небесная синь.
  • – Сейчас я топориком с тыла!
  • – Сквитаемся враз. И – аминь!
  • Шипел кто-то злобно. Померкли
  • Окрестности. Вопли и рев.
  • С горячего купола церкви
  • Скатилась шрапнель воробьев.
  • Достойней добром отступиться,
  • Чем тупо ломить на «ура!»
  • Он видел: светилась на лицах
  • Горячая сталь топора.
  • А вскоре на небе багряно
  • Пластал предзакатный пожар.
  • Вороны орали над рямом, –
  • Туда отступил комиссар.
  • Орали вороны, кружили,
  • Как будто они заодно
  • С врагами, что рям окружили,
  • Кричали: «Убьем все равно!»
  • Полынные ночи июня,
  • Багульника цвет неземной.
  • И радости хочется юной,
  • Хорошей любви под луной.
  • Живого тепла и участья,
  • Простого достатка в избе.
  • Не много ведь надо для счастья,
  • Коль молодость вся при тебе!
  • Измученный гнусом, под утро,
  • Когда уж ворота скрипят,
  • Он выполз. Роса перламутром
  • Цвела. И – нигде «зарубят».
  • С версту он прополз через поле
  • Таился в кустах тальника,
  • Скитался по займищам. Воля!
  • Не знал, что так воля сладка!
  • Вот город. И галки на храме.
  • А там и свои. И вот-вот...
  • Но там белочехи штыками
  • Сверкали. И бил пулемет.
  • И огненно солнце вставало,
  • И было в огне полстраны.
  • Не знал он, что это начало
  • Свирепой гражданской войны.
* * *
  • Сюжетные поиски слова
  • Щедрей на родной стороне.
  • Однажды в село Окунево
  • Случилось заехать – к родне.
  • Привычно мотаясь по свету,
  • Я часто о доме скучал.
  • И долго в тот вечер портреты
  • В простенках опять изучал:
  • Обычные русские люди...
  • – А этот, прости уж меня,
  • Спросил я у бабки, –
  • Кто будет? Вздохнула:
  • – Да тоже родня!
  • Брат деда! – промолвила с жаром, –
  • Он с красными знался. Беда...
  • – Я слышал, он был комиссаром, –
  • А что же потом? Ни следа...
  • – Потом? Не спеши, погоди же!
  • Стара я. Все жалюсь врачам...
  • Серьезный он был. И как ты же,
  • О чем-то писал по ночам.
  • В нужде они, помнится, жили, –
  • И эти убивцы, рвачи,
  • Зарубины, их не любили! –
  • Она шелестела с печи, –
  • Что было-то, Господи боже...
  • Но понял я, бабка права –
  • Нельзя беспричинно тревожить
  • Сочившие кровью слова...
  • Под утро расцветились пожни,
  • И я в несусветную рань
  • Умчал по делам неотложным
  • В какую-то тьмуторакань.
  • В верхах были крупные свары:
  • Тот так, тот не этак повел...
  • Поздней уж про жизнь комиссара
  • В газете заметку прочел.
  • А что мне чужие опенки?
  • И чья тут вина, не вина?
  • У белых во мрачном застенке
  • Хлебнул он мурцовки сполна.
  • Бежал, распростуженный весь, и
  • Поздней – без вины, без суда,
  • Погинул он в годы репрессий.
  • Своих вырубали тогда...
1971, 1995

Снега Самотлора

Вступление
  • Гонит «Татра», снега утюжа,
  • Вьюга поет – на белый свет.
  • Для тарана заходит стужа
  • И откатывается в кювет.
  • Я душой принимаю гонку,
  • Я глазами в дорогу врос.
  • Гулко вздрагивает бетонка,
  • Вырываясь из-под колес.
  • Глушь таежная, снеговая,
  • Ветры в спину,
  • грозя,
  • свистят.
  • И воронки болот зияют,
  • Будто нас поглотить хотят.
  • На пути в знаменитый город,
  • Пробивая порядки вьюг, мы летим
  • целиной,
  • которой
  • Никогда не пройдется плуг.
  • Все, чем раньше душа дивилась,
  • Все, чем жил я до этих пор,
  • Безоглядно соединилось,
  • Словно в выдохе –
  • САМОТЛОР!
1. Панорама Самотлора
  • Панорама Самотлора –
  • Снег хрустящий, как слюда,
  • Да болота, на которых –
  • Чахлых елочек гряда.
  • Был приют нечистой силе
  • Возле всякого куста.
  • Даже ханты обходили
  • Эти хмурые места.
  • Сколько их в урмане диком
  • Мест с испуганным зверьем!
  • Мест с морошкой и брусникой,
  • И заброшенным жильем!
  • И повсюду – в жуткий холод,
  • В беспощадный летний зной,
  • Побывал наш брат-геолог,
  • Комаров кормил собой.
  • И вошли во славу сразу.
  • Не забудет их Тюмень:
  • День березовского газа,
  • И шаимской нефти день!
  • День разведчиков, открывших
  • Усть-Балык и Уренгой.
  • Дни товарищей погибших
  • Под таежною звездой...
  • Панорама Самотлора –
  • Свист поземок ножевых,
  • Те же топи, на которых –
  • Ожерелье буровых.
  • И окрест –
  • Над всем простором!
  • Гиблой ржавчиной болот,
  • Трубы,
  • факелы,
  • опоры
  • Подтверждают: нефть идет!
2. Татьяна
  • Сидит девчоночка и плачет
  • Одна в простуженном балке.
  • От фар машинных «зайчик» скачет
  • По изморози в уголке.
  • Согреть бы чай, наладить ужин,
  • Огонь в печи давно истлел.
  • На стенке плащ, забытый мужем,
  • И тот от изморози бел.
  • Стучат о крышу ветви сосен,
  • Там месяц сумрачный висит.
  • И чей-то голос: «Бросил! Бросил!»,
  • Как на ветру белье, скрипит.
  • В окне полуночно и тихо
  • Уснули белые дома. Высокая,
  • Как журавлиха,
  • Стоит сибирская зима.
3. Володя Зотов
  • Нет, я не знал ее печали,
  • Ее лицо, ее глаза...
  • А с ним мы «Татру» выручали,
  • Под скаты шубы побросав.
  • И вот сидим, и душу греем
  • В дому – на пятом этаже.
  • И валенки на батарее
  • Почти оттаяли уже.
  • И шубы сохнут постепенно
  • В тепле – квартирном – у двери
  • И фотокарточки на стенах...
  • Он подает одну:
  • – Смотри!
  • Он подает одну. Известно, –
  • С улыбкой, радость не тая.
  • – Такой не снилось и... Невеста?
  • – Жена, – вздохнул он, – Не моя!..
  • Двойные рамы ветер гложет,
  • Простыли стекла изнутри.
  • – Татьяной звать...
  • – А муж-то, все же...
  • – Удрал он, Черт его дери.
4. На Лежневке
  • На морозе белой масти,
  • Озверев,
  • в снегу,
  • в пыли
  • Экскаватор рвет на части
  • Глыбы стылые земли.
  • Из песчаного карьера,
  • Из ковша – наискосок –
  • Он плывет – тяжелый, серый,
  • В кузова машин песок.
  • И на гулком перегоне,
  • Возле кромочки болот,
  • Вся она, как на ладони,
  • Технология работ...
  • По кабине хлещут ветки,
  • Зотов трудится молчком.
  • Он на «газ», как на гашетку,
  • Давит правым сапогом.
  • И бегут кусты и кочки
  • Чудом из-под колеса.
  • Перед узеньким мосточком
  • Завизжали тормоза.
  • Но Володя – парень ловкий,
  • «Газанул», –
  • – Не унывай! Стоп!
  • Приехали. Лежневка...
  • – Ближе к трактору давай! –
  • – Тракторист – он знает дело:
  • Пишет в воздухе рука.
  • Шапка сбита на бок смело.
  • Только шубка коротка.
  • Только челка как-то странно
  • На крутую бровь сползла.
  • – Как зовут тебя?
  • – Татьяна... –
  • И к Володе подошла.
  • И пошли кружиться хлопья, –
  • Вьюга пляску завела,
  • А Володя дверкой хлопнул,
  • Улыбнулся:
  • – Не ждала?
  • И студил нам ветер лица,
  • Снег уметывал в снега...
  • Дай им сил –
  • К любви пробиться
  • Через топи и снега!
5. На четвертой дожимной
  • Как-то в полдень в балочке старом
  • Обогреться пришлось в гостях.
  • Руки тер инженер Макаров,
  • Говорил мне:
  • – Мороз? Пустяк!
  • И серьезно, уже без позы,
  • Признавался мне от души:
  • – Комары пострашней мороза.
  • Снег уходит,
  • острят ножи!
  • Будто платит им кто отменно
  • За разбойничий этот пыл... –
  • Закурили. И штык антенны –
  • Над «Спидолой» в дыму поплыл.
  • Снова ветер скулил голодный.
  • Думы всякие навевал.
  • Огонек – полевой, походной
  • Бойкой рации задремал.
  • Да белели в окне булиты,
  • Факел пламя метал в простор...
  • С оператором знаменитым
  • Все не клеится разговор.
  • Он дымит себе сигаретой,
  • Независимый сделав вид:
  • – Есть приятель у нас...
  • Да где ты?
  • Покажи-ка себя, джигит!
  • Да смелей! – Подмигнул Макаров.
  • А балок посреди тайги
  • Содрогался в морозных, ярых,
  • Леденящих когтях пурги.
  • И, наверное, для потехи
  • Кто-то вспомнил тут, как на грех:
  • Выдает зима на орехи
  • Здесь южанину больше всех!
  • Он и сам не дает ей спуску.
  • До ушей натянув пальто,
  • Костерит Сибирь не по-русски, –
  • Все равно не поймет никто!
  • Посмеялись,
  • и вновь серьезны,
  • Осень вспомнили и весну...
  • – Можно, парни, терпеть морозы,
  • Если это – за всю страну!
6. Буровая
  • В синеву Самотлора
  • Взнесенная грубо,
  • Буровая железный
  • Отмерила взгляд,
  • Опуская в планету
  • Бурильные трубы, –
  • В нефтяные глубины,
  • Как здесь говорят.
  • Буровая урчала
  • Шипела, Гремела.
  • И канаты, как вены,
  • Вздувались на ней.
  • Я впервые глядел на нее,
  • Оробелый,
  • Наблюдая в сторонке
  • Работу парней.
  • Мне бы тоже зеленую робу –
  • От ветра
  • Да собачью ушанку.
  • Пусть стужа прижмет,
  • Я б узнал, как в темнице –
  • Три тысячи метров,
  • Черноокая нефть
  • Вызволения ждет.
  • Мне б стоять на высоком помосте
  • У края,
  • Рядом с первым бурильщиком,
  • Что за дела!
  • Нас хвалил за сноровку бы
  • Мастер Китаев
  • На рабочем собранье,
  • Где б Таня была...
  • Остывали багряно
  • Вечерние краски.
  • Не принес тишины
  • Самотлорский закат.
  • И темнели помбуров
  • Защитные каски, –
  • Боевые, суровые
  • Каски солдат, мне казалось:
  • И сумерки нефтью набухли,
  • И не туча над вышкой –
  • Фонтан нефтяной.
  • Слово мужество
  • Пишется
  • С маленькой буквы,
  • Я его учредил бы писать
  • С прописной.
7. Встреча на дороге
  • Я по тайге мотался снова,
  • Об этом память дорога,
  • Но не обидел черствым словом
  • Я самотлорские снега.
  • Бывал на тех тропах лосиных,
  • Где словно в вечных гаражах,
  • Стальные пленники трясины –
  • В болотах тракторы лежат...
  • Опять в пути. Блокнот в кармане.
  • Водитель хмур: метель с утра...
  • А где мои – Володя, Таня?
  • Какие им в лицо ветра?
  • Они, должны быть, вместе где-то,
  • Да я и сам считал давно,
  • Что в загсе местного Совета
  • У них со свадьбой решено.
  • Эх, тары-бары, разговоры!..
  • И вдруг, как есть, на всех парах
  • Навстречу – прямо к Самотлору
  • Три «Волги» – в лентах и шарах.
  • И посветлели наши взгляды:
  • На них – на черных, вороных.
  • Они несли – три свадьбы кряду
  • Сквозь ожерелье буровых.
  • И так весенне сердце билось
  • На той бетонке кольцевой.
  • А свадьбы шли, метель стелилась
  • Во след им белою фатой.
8. Митинг
  • В апрельский день,
  • у общежитий,
  • На «пятачке», вблизи болот.
  • Ударил вдруг в ладони митинг,
  • Таежный вздрогнул небосвод.
  • Наполнил яростью весенней
  • Моих ровесников дела. –
  • Сегодня трассою к Тюмени
  • Нефть
  • самотлорская
  • пошла!
  • И улыбалась поминутно
  • Братва с «четвертой дожимной»,
  • И Зотов – в ватнике мазутном,
  • И Таня – в шапке меховой.
  • Давно остались за снегами
  • И та печаль, и то жилье.
  • Давно горячими руками
  • Согрел он рученьки ее...
  • Опять к лежневкам шли машины,
  • И говорил их грузный вой,
  • Как труден путь к земным глубинам,
  • Как будто он – к душе живой.
Вместо эпилога
  • Каких ветров еще хлебнуть
  • В широтах северных придется?
  • И где еще он оборвется,
  • К людским сердцам начатый путь?
  • Еще шагать не мало дней
  • Еще раскроется не скоро
  • Пред взором Родины моей
  • Вся панорама Самотлора!
  • Где взята с боя – даль и близь,
  • Где слабых нет,
  • Где все герои.
  • Где все республики сошлись
  • Под наше небо молодое.
1973-1974
Рис.10 Стезя

Высокие широты

Фрагмент драматической поэмы

Рубка плавучей электростанции «Северное сияние»

Боцман Пятница
  • Что творится, сумасшествует за бортом?
  • Расходилось белопенное добро!
  • Эта – чертовой Обской губы – аорта
  • Так и метит, так и ладит под ребро.
  • Заворочалась, хмелея от азарта, –
  • Хоть привязывайся, – скорая волна.
  • Ведь вчера еще на рейде Салехарда
  • Августовской дыней плавала луна.
  • Что творится со стихиею? Глубоко
  • Утонула яр-салинская заря,
  • Самоходки – те укрылись по протокам,
  • В дно речное занозили якоря.
  • Что ж, гуляй, душа, я праздник не нарушу,
  • Разворачивай арктический парад!..
  • Кто там, сонный, бьет у леера баклуши,
  • Как в утопленники верный кандидат?
Входит молодой матрос
  • Жутко выйти на палубу голую,
  • С ног сбивает норд-ост тугой.
  • Голова, будто мачта тяжелая,
  • Крен описывает дугой.
  • Устоял я. Смотри, натружены –
  • Эти руки. Собой я горд.
  • Но желудок не принял ужина,
  • Будто рейса аэропорт.
  • Да почудилось – рифы острые
  • Насторожены под волной.
  • Видишь, движется с полуострова
  • Туча – с море величиной...
Боцман и Пятница
  • Ха-ха-ха! Да не будь я Пятницей,
  • Чтобы труса справлять, дрожа,
  • К тихой бухте пугливо пятиться,
  • Как какая-нибудь баржа!
  • Зря ли Арктикой сердце ранено,
  • Где к торосу прижат торос!
  • Слава Нансена и Папанина
  • По плечу ли тебе, матрос?
  • Ха-ха-ха, ты едва одыбался,
  • Будто пыльным побит мешком...
  • Глянь! Страна в Заполярье двинулась,
  • Как по ягоды – прямиком.
Матрос
  • Будут ягодки...
Боцман и Пятница
  • Вот и думаю,
  • Вот и радуюсь и грущу,
  • Перевариваю мечту мою,
  • Будто Идолищем свищу.
Матрос
  • Эх, боцман, боцман!
  • Видишь, норд сплошной!
  • Черт их дери, владения медвежьи!
  • На нас идет холодною войной
  • Арктическое злое побережье.
  • А ты, который много штормовал,
  • Стоишь, как будто вылеплен из воска.
  • Ответь в упор: ужель не страшен вал?
Боцман и Пятница
  • Что ухает на палубу громоздко?
  • Привычен я.
Матрос
  • Привычка хороша!
  • Как дважды два... О чем бы не спросили...
  • Моя ж иначе скроена душа,
  • Она противник всяческих насилий!
Боцман и Пятница
  • Мудрен ты, брат! Что со стихии взять?
  • Денек-другой и в Карском будем море.
Матрос
  • А я хочу размыслить и понять...
Боцман и Пятница
  • Молчи! Я против общих категорий.
Матрос
  • Вот так всегда! Едва откроешь рот,
  • Едва промолвишь: что ж творится, братцы
  • Как оглоушат окриком: «Вперед!»
  • И грех тебе в приказе сомневаться.
  • И грех команд не слушать: «Так держать!»
  • И держишь курс до следующей цели.
  • Что скажешь, боцман?
Боцман и Пятница
  • Что тебе сказать?
  • У самого – семь пятниц па неделе.
Матрос
  • Игре ума потворствует язык,
  • Он к идиомам значимым активен.
  • Но твой хитер, поскольку ты старик,
  • И в существе уже консервативен...
  • (Хлопая дверью, матрос уходит)
Боцман и Пятница
  • Порядка нет, а надо – в «окиян»:
  • Кто в стельку пьян, а кто охоч до спора.
  • Вот и смекаю: нужен капитан,
  • Что затянул бы гайки до упора!
  • Дойдем ли к цели? Кругом голова.
  • Скорее – в Тикси станем на зимовку
  • Молчит Тюмень, безмолствует Москва,
  • А Диксон уточняет обстановку.
  • Но плыть решивший, верит в паруса!
  • Вон буксировщик пашет волны носом. ...
  • Еще в душе – поляны и леса,
  • Еще в глазах дымки иртышских плесов
  • То сена стог, то лодка на мели,
  • То церковушка, сгинувшая глухо,
  • То нефтевышка грузная вдали,
  • То клин рубах, постиранных старухой.
  • Все это Русь –и даль ее и высь,
  • Как богатырь, играючи поклажей,
  • Летит она. Прохожий, сторонись!...
  • Не Селифан ли правит экипажем?
  • Постой, кричат. Но где там! Экий бес
  • Он монолитно мчит к вершинам века.
  • Не дай-то Бог, и Чичиков воскрес! –
  • Теперь нельзя не верить в человека...
1976

Моя Тюмень

1
  • По родне и по рожденью –
  • Местный, тутошних корней, –
  • Подрастал и я с Тюменью,
  • Поднимался вместе с ней.
  • Никакой особой доли
  • Мне наш век не отпустил.
  • Но горжусь, что в отчем поле
  • Я пахал и хлеб растил.
  • И в глухом ледовом царстве,
  • Под прицелом зябких вьюг,
  • Я работал в море Карском.
  • Обживал Полярный круг.
  • Побродил по белу свету
  • Не из прихоти-гульбы,
  • По заданиям газеты,
  • По велению судьбы.
  • Но везде – и в тундре голой,
  • И в нолях, у деревень,
  • Мне Тюмень была – глаголом,
  • Существительным – Тюмень,
  • Той метафорою зычной,
  • Где клокочет непокой,
  • А не просто в деле личном –
  • Места жительства строкой.
  • Словом, как и было нужно,
  • Вся – от отчего села
  • До Ямала, до Бердюжья
  • Домом творчества была.
2
  • Ряд стожков. Полянка. Лоси.
  • Кольцевой изгиб – река...
  • Вот лечу в Тюмень. И косит
  • Быстрый лайнер облака.
  • Хороню перед посадкой
  • Различить из всех примет
  • То этаж старинной кладки,
  • То коробку наших лет.
  • Перевернутые лодки
  • Неживые до поры,
  • И церквушки абрис четкий
  • На излучине Туры.
  • И в окрестности неяркой,
  • Что тайгой обнесена,
  • Огоньки электросварки
  • И цепочки трасс...
  • Она!
  • Град – столица нефтяная.
  • Полевая и лесная,
  • На крутом изломе дня,
  • Четырем векам родня!
  • На ветрах, снегах, железе.
  • На путях побед и бед...
  • Хоть в каком бери разрезе,
  • Все равно роднее нет!
3
  • Какая встреча:
  • Старый друг-приятель
  • Из дальней школьной памяти воскрес!
  • Возник в толпе
  • И вот уж рядом – нате:
  • – Привет, старик! Откуда ты?
  • – С небес! – Затискал враз,
  • Ладонь его, как терка,
  • Лицо в бородке сизой, как в дыму.
  • Он возбужден, строчит скороговоркой,
  • А тут еще – динамик.
  • Чтоб ему!..
  • Как на ходу расскажешь жизни повесть?
  • Покурим наспех разве. И – пора!
  • Мой школьный друг летит почти на полюс,
  • В Харасавэй, на белые ветра.
  • – А помнишь ты?.. –
  • И что-то держит властно.
  • – Ну как же, как... –
  • Считай, нам повезло!
  • И детских лет: полянки, избы, прясла
  • Ласкают душу горько и светло.
  • И как забыть?!
  • Из той голодной, лютой,
  • Из тон поры – крапивы, белены
  • Да из того победного салюта
  • Мы поднялись – поскребыши войны.
  • Один был выход:
  • Жми на все педали
  • И в наше завтра светлое рули!
  • И вот уж нам медалей наковали,
  • И рюмкой круговой не обнесли.
  • Глоток, другой –
  • И хмель пошел по венам,
  • И стыд глаза не колет,
  • Пей до дна!
  • А во хмелю и море по колено,
  • И ложь вождей не столь уже страшна.
  • – До встречи, что ль?
  • Прощаемся, итожим.
  • И тискаем друг друга,
  • Руки жмем.
  • – Уж как-нибудь, уж где-нибудь,
  • Да что же,
  • Как говорят, не в первый раз живем!
4
  • И то сказать...
  • С тою, припоминаю,
  • Такой же день,
  • Полозьев скрип и хруст.
  • Мне десять лет
  • Я Пушкина читаю:
  • «Друзья мои, прекрасен наш союз!»
  • А со двора,
  • Откуда стужей свищет,
  • Из облака,
  • Из снега,
  • От ворот
  • Отец заходит,
  • Кнут за голенищем,
  • Конфеты городские достает:
  • – Обдунь и ешь!
  • – Обдуну...
  • – Ладный парень,
  • А вот еще подарочек тебе... –
  • Картинка,
  • А на ней угрюмый барин
  • Изображен в приземистой избе, –
  • В каком-то там Березове,
  • Опальный.
  • На крупном пальце светится кольцо.
  • И свет свечи,
  • Почти что погребальный.
  • Не веселит сановное лицо...
  • А в окнах вьет,
  • Гудит во мгле чердачной,
  • И выдувает солнце со двора.
  • Мне десять лет,
  • Душа – родник прозрачный,
  • Мне очень жаль сподвижника
  • Петра.
  • И хоть сладка медовая конфета,
  • Хоть веселится вьюга, хохоча,
  • Тревожно мне
  • Над книгою поэта:
  • Опальный князь,
  • Оплывшая свеча.
  • Вот-вот бояр раскроется измена...
  • Вот предадут Лжедмитрия огню...
  • А мой отец несет на вилах сено.
  • Кладет а кормушку верному коню.
5
  • Не похвальба роскошная, не фраза:
  • Мы шли вперед на приступ и – «ура!».
  • И вот он факт березовского газа,
  • И век уже не тот, что был вчера.
  • Он торопил,
  • Подбадривал: скорее!
  • Он обещал,
  • Он верил: заживем!
  • Пылал Вьетнам.
  • Держала фронт Корея.
  • И тут крепись: подписка на заем.
  • Но каравай и корочку – по-братски,
  • И на лугу артельно: вжиг да вжиг!
  • И, глянь, ремень,
  • Ремень еще солдатский
  • Приотпустил на дырочку мужик.
  • И вот оно:
  • Машинный ты иль пеший
  • Тележный или санный –
  • Не вопрос: – А шапки ввысь!
  • В тайге проснулся леший –
  • Тюменский новоявленный колосс!
  • Заклокотал.
  • Пошел с глубинным рыком
  • Скликать людей с иных земель и вод.
  • И с наших мест бердюжских –
  • Удержи-ка! –
  • Таежным ветром стронуло народ.
  • В Урай, в Сургут – –
  • Под северные звезды!
  • На Самотлор, Там тоже горячо. –
  • Ну кто со мной, Давай, пока не поздно! –
  • Ушел мой друг,
  • Котомку – на плечо.
  • Умчал сосед,
  • Оставил дом и лодку.
  • (Мол, там висят на елках калачи!)
  • «Ну кто со мной?» -
  • Гремело в околотке.
  • Деды не одобряли: –
  • Трепачи! –
  • В последний раз будил деревню Ваня
  • Наш гармонист.
  • И пел. Ах, как он пел!
  • В ту ночь петух
  • Отчаянно горланил
  • И конь – в лугах –
  • Все боталом звенел.
  • Вздыхал телок протяжно за стеною,
  • И мать вздыхала, фартук теребя...
  • Ушел и я – прости, село родное,
  • За все, что я не сделал для тебя...
6
  • Прославились, прогремели,
  • Встречай успевай гостей!
  • Наехало в самом деле –
  • Всех рангов и всех мастей.
  • Чужих языков и наций –
  • Все на нефтяной волне –
  • Охотники до сенсаций
  • И люд деловой вполне.
  • Вот браво, как новобранцы
  • (Ах, вгонит мороз в тоску!)
  • Шагают американцы
  • По Нижневартовску.
  • Дубленки – о'кей! – фигуры! –
  • Для дела, не для красы.
  • И киноаппаратура
  • Работает как часы.
  • Шагает, в улыбке тает
  • Японец, как в полусне.
  • И факельный свет играет
  • На стеклах его пенсне.
  • Победный, в походке ловкий,
  • Привычный до злых ветров,
  • Идет Самотлор – в спецовках
  • Рабочих и мастеров.
  • Глубинный и крепко сбитый
  • Под северною звездой.
  • Стремительно знаменитый,
  • Отчаянно молодой.
7
  • Он народился резвым и речистым,
  • И громогласно – сразу за дела.
  • Ах, как им любовались журналисты,
  • Как били – все о нем! – в колокола.
  • Хвалили все – кто одою.
  • Кто – песней,
  • Все восторгались –
  • Слава и виват! –
  • И стихотворец, миру неизвестный,
  • И, с косяком наград, лауреат.
  • Как быстро годы минули,
  • Как скоро
  • Тускнеет легковесная строка...
  • И все ж я в ряд героев Самотлора
  • Законно ставлю Ваню-земляка,
  • Ведь он давно при нефти и при газе,
  • Везет свой воз
  • И не кричит «ура!».
  • Вот отпуск взял,
  • Дедов степенных сглазил:
  • – Ну что, не надоели севера?!
  • А Ване – что, как выпарится в бане,
  • Да выпьет ковш колодезной воды,
  • Да из кладовки тульскую достанет,
  • Да развернет:
  • Порадуйтесь, деды!
  • А уж потом душевно и сердечно
  • Он с ними речи водит дотемна:
  • – Что Самотлор?
  • Он зеркало, конечно,
  • В нем в полный рост страна отражена
  • И так и этак к теме прикоснется,
  • То против шерсти, то шутя-любя,
  • Но непременно к зеркалу вернется:
  • – Не век же любоваться на себя!
  • Вот мы гремим:
  • Победы и успехи!
  • И рапортуем, гордости полны,
  • А ведь латаем дыры и прорехи
  • Авральной экономики страны.
  • Я так скажу про нашу
  • «Быль и сказку», –
  • И пробежит по кнопочкам слегка, –
  • В слова уходит крепкая закваска.
  • Хозяйственная сметка мужика...
  • – Все так, Иван, –
  • Дедок поддакнет с жаром,
  • Который сам философ испокон, –
  • Но почему... зачем почти что даром
  • Мы гоним нефть по трубам за кордон
  • В запас бы свой,
  • В цистерны там, на склады,
  • Иль в погреба?
  • Сощурится хитро.
  • – Не знаю, дед!
  • А если б знал,
  • Как надо! –
  • Давно уж был бы член Политбюро...
  • Так до кичиг сидят.
  • А там затопят – за печью печь.
  • Механика проста.
  • И говорят...
  • А нас сюжет торопит
  • На этот раз в охотничьи места.
  • И с ружьецом –
  • Тугой рюкзак на плечи –
  • Сквозь глушь тайги – урман и бурелом,
  • Хоть жаль села с дедами у крылечек,
  • Где нынче пусто, будто после сечи:
  • Одни деды да память о былом.
8
  • Ни рябчика, ни кулика,
  • Ни утки, ни тихой казарки.
  • И речка – былая река! –
  • Мазут да разводы солярки.
  • Повыжжен, побит краснотал,
  • Осинник – в молчании – страшен.
  • Понятно б, Мамай побывал,
  • А то ведь российские, наши.
  • Легко положили тайгу,
  • Задора полны и здоровья...
  • Нет, живописать не могу,
  • Душа обливается кровью.
  • Эх, горе тебе, бурундук,
  • Беда вам, синицы и сопки.
  • Лишь дятел-трудяга – тук-тук! –
  • Работает в счет перестройки.
  • Надсадно кричит воронье,
  • Кружа, будто мерная вьюга.
  • И мудрое жало свое
  • Под кочкою точит гадюка.
  • Сижу, шевелю костерок,
  • Ни писка, ни свиста, ни пенья...
  • Ужель это вправду итог –
  • Стремительный взлет ускоренья?
9
  • Пастуший чум – собрат крестьянской хаты:
  • Простой очаг и утварь – все при нем.
  • Его поэт Лапцуй воспел когда-то,
  • А нынче мы здесь лазаря поем.
  • Отсюда не уедешь на попутке,
  • На карту глянешь, оторопь берет.
  • Вот и кукуем здесь какие сутки:
  • Авось пришлет начальство вертолет?
  • Но в небе ни просвета, ни прорехи,
  • Ни хоть какой-то синенькой каймы.
  • И связи нет: магнитные помехи
  • Да близкие – из Арктики! – шумы.
  • За стенкой чума тяжкий вой метели,
  • А все ж надежда теплится слегка.
  • Мы с непривычки в чуме очумели,
  • Пообросли, щетина – два вершка.
  • Наелись – во! – морозной строганины,
  • Прожгли, хоть выбрось, шубы и пальто,
  • А он сидит, как бог на именинах,
  • А он, хозяин чума, хоть бы что!
  • Его лицо, как древняя икона,
  • Одежка – театральный реквизит.
  • Он на флакон – пустой! – одеколона
  • Похмельным взором сумрачно косит.
  • Как будто ищет знаки Зодиака
  • И в нас бросает вещие слова: –
  • – «Тройной» начальство выпило, однако,
  • а ненцу ладно – «Красная Москва»...
  • О, этот взор лукавый и печальный!
  • О, этот чум на краешке земли!
  • Считай, «решен» вопрос национальный:
  • И на Ямал нефтяники пришли.
  • Их каждый шаг замешан на бетоне,
  • И суетлив плакатный их язык.
  • Под колесом, под гусеницей стонет
  • Олений ягель.
  • Плачет тундровик.
  • Вот он сидит, кладет в очаг полешки
  • И монотонно угли ворошит,
  • И, будто встарь, поет: «Мои олешки!
  • Вожак хороший, нарты хороши!»
  • И вот уж в путь собрался деловито
  • К стадам своим.
  • – Куда же ты, постой! –
  • Олешки, как положено, копытом
  • Определяют азимут простой.
  • А ведь пурга до звезд,
  • Стена стеною,
  • Так завернет, что и сугроб – жилье.
  • Уж это точно сказано – не мною! –
  • Но согласимся: каждому – свое.
10
  • Когда стоял я в рубке за штурвалом,
  • Когда сквозь льды ломился прямиком,
  • Я знал, что ждет за каменным Уралом :–
  • Земля, где рос и бегал босиком.
  • Когда тайфун ломал нас у Кореи
  • И чуть мерцал маяк береговой,
  • Я вспоминал огни Харасавэя,
  • Таежный путь на Новый Уренгой.
  • И горизонт в железе нефтевышек,
  • И в двух шагах Полярную звезду,
  • Где школьный друг к морям студеным вышел
  • По-флотски, чуть качаясь па ходу.
  • А с ним еще – особый, не особый, –
  • Отчаянного племени народ.
  • Их дождь сечет, мороз берет на пробу,
  • Да и комар характером – не мед.
  • А что – Иван?
  • Хитро соображая
  • Он скажет так:
  • – А ну ребром вопрос!
  • Хороший дождь – прибавка урожаю,
  • И, без сомнения, труженик мороз!
  • Как наведет январские мосточки,
  • Лети,
  • газку подбрасывай,
  • не трусь...
  • Мне б также сладить с пушкинскою строчкой:
  • «Над вымыслом слезами обольюсь».
  • Но эвон сколько жизненных реалий –
  • Суровых бед, сомнительных побед.
  • Опять стою на аэровокзале,
  • Беру транзитный авиабилет. А там – в тайгу?
  • В моря – в штормовый грохот?
  • В поля родные –
  • в звонкие хлеба?
  • Простой сюжет отпущен мне эпохой,
  • Где линия заглавная – Судьба.
1981–1989

РАЙОННЫЕ СТАНСЫ

1
  • На ладан дышат ад-и-райсобес,
  • Казна пуста, в хозяйствах не до жиру,
  • На месяц сена, силоса – в обрез,
  • Солому с крыш сдирают фуражиры.
  • А тут козел возник, едрена мышь!
  • В райцентре бродит, вроде санитара,
  • Жует листы предвыборных афиш –
  • Собчачий бред чубайсого Гайдара.
  • Козлу начхать на кворум, паритет,
  • На легитимность всяких пристебаев,
  • Уперся рогом в суверенитет,
  • Как президент казахов Назарбаев.
  • А земляки? Привыкли рвать гужи!
  • Но тут впервой прищучило Иванов:
  • На случай стычки роют блиндажи
  • От сопредельных козней «нарсултанов».
  • Еще – ЧП. Как вспомнишь, ё-моё,
  • Домой вернувшись с бала-карнавала,
  • Взял Дед Мороз повесился.
  • Бабье Снегурочку безвинно заклевало.
  • Да, Новый год веселья не принес,
  • Хоть и гудели в селах по старинке.
  • К тому ж упился видный «деморосс»
  • И в Рождество угоили поминки.
  • Не гадство ли? Губители страны
  • Считают нас за быдло и оденки!
  • Мои стихи им тоже не нужны,
  • Как намекнули дамочки в районке.
  • А что козел? Худой, как партократ,
  • Но деловой, как новая Расея,
  • Очередной жует агитплакат,
  • На белый снег горошинами сея.
2
  • С тоски жую рекламные харчи,
  • Какой-то «твикс» подсунули невежде.
  • Теперь тут все, как в дальнем зарубежье:
  • Доступный секс и выстрелы в ночи.
  • В саду «Орленок» сломан барабан
  • У пионера в гипсовой пилотке.
  • Но вновь шустрит сноровистый пацан,
  • Завел свой бизнес – жвачка и колготки.
  • Стальная дверь. И запах кабака.
  • Вся из себя питейная халупа.
  • Тут был клиент! Испробовал пивка
  • И на сугробе выпростался тупо.
  • Мой дом, где жил, снесли. И котлован
  • Отрыли вкупе с западною новью,
  • По всем статьям – замах на ресторан
  • Валютный и – с французскою любовью.
  • А как подруга юности?
  • Она Живет в приватизированном рае,
  • Где склад фарцы и сумерки сарая,
  • И без детей звереет тишина.
  • Какой ей прок с того, что я поэт,
  • Коль нет воды горячей, в щели дует?
  • Вот и крутись! И крутится, чуть свет,
  • Какой-то дрянью польскою торгует.
  • И как судить? Привычней пожалеть,
  • У всех, похоже, участь полосата:
  • В телеге жизни как-то доскрипеть
  • До впереди мелькнувшего заката.
3
  • Куда идти? И я пошел ва-банк,
  • Забытый опыт дался мне не просто.
  • Буровя снег, напористый, как танк,
  • Уперся в ров старинного погоста.
  • За малый срок, что не был здесь, крестов
  • Повыросло, стоят, раскинув руки.
  • И всякий крест распять меня готов
  • И воскресить на радости и муки.
  • Не сильно ж я пред Богом виноват,
  • Но все равно фантазия взыграла.
  • Вот мать лежит, отец, там – малый брат,
  • Январской вьюгой холмики сравняло.
  • Невдалеке, где свист машинных шин,
  • В тисках болот и наледи озерной,
  • Все тот же тракт уходит на Ишим,
  • С кюветным льдом и далью иллюзорной.
  • Районный тракт – ухабы, колеи!
  • Он мне давно открыл, что мир прекрасен!
  • И вот кресты... А крестные мои
  • Живут – представить только! – в Каракасе.
  • И там я был. И там обрел родню.
  • Там, как припомню, супротив аптеки
  • Есть русский храм на пятой Авеню,
  • Где я прощен «отныне и вовеки!»
  • Так что ж теперь? Свободный, как дитя,
  • Опять свыкаюсь с жизнью понемногу.
  • И выкрест-месяц, рожками блестя,
  • Мне освещает в сумраке дорогу.
1994
1 «Барракуды» – название ресторана
2 Из стихотворения О. Хайяма
3 Стамуха – льдина, остановившаяся на мели
4 Баты – таиландские деньги
5 Магазины для русских моряков
6 Дракон – (жарг.) боцман
7 Эльбарко русо – русский пароход (исп.)
8 Осада – жареное мясо
9 Колеса, шкары (жарг.) ботинки, брюки
10 Галязимов Боря – местный журналист
11 Мореходка – паспорт моряка загранплавания
12 Кинта – дом (исп.)
13 БЧ – боевая часть
© BOOK 2025
Контакты для правообладателей
[email protected]