К читателю
- Два дерева хотят друг к другу.
- Два дерева. Напротив дом мой.
- Деревья старые. Дом старый.
- Я молода…
Марина Цветаева«Дом, в котором Марина Цветаева переросла „поэтессу“ и выросла в поэта, существует до сих пор»[1], — писала в своих воспоминаниях дочь Цветаевой Ариадна Сергеевна Эфрон.
В сентябре 1914 года двадцатидвухлетняя Марина Цветаева сняла для своей семьи — мужа Сергея Эфрона и дочери Али — квартиру в доме № 6 по Борисоглебскому переулку на Арбате, в центре Москвы. Рядом была Собачья площадка, на углу Поварской — церковь Бориса и Глеба, напротив дома росли два тополя. В обыкновенном доме она нашла необычную квартиру. «Квартира наша… была путаная, неудобная и уютная, настоящая старая московская. В ней были тёмные коридоры, закоулки; чтобы добраться до ванной и кухни, нужно было подняться по крутой лесенке наверх…» Это «самое волшебное и удивительное жилище, какое только можно вообразить»[2] знало разные времена: вначале уютное, добротно обставленное, с нянями и прислугой, после революции оно стало холодным, темным и запущенным.
В этой квартире Цветаева прожила около восьми лет, до мая 1922 года, когда она вместе с десятилетней дочерью уехала из советской России в Германию, чтобы воссоединиться с мужем-эмигрантом. Эти годы пришлись на самое трагическое время в истории страны: Первую мировую войну, две революции, Гражданскую войну, расколовшую общество и разлучившую семьи. Сергей Эфрон, медбрат во время мировой войны, участник боев с большевиками в Москве в октябре 1917-го, уехал на Дон в Добровольческую армию генерала Алексеева и, пройдя весь ее боевой путь, оказался в эмиграции. Оставшись одна с двумя детьми — младшая дочь Ирина родилась 13 апреля 1917 года, — Цветаева в полной мере испытала голод и разруху послереволюционных лет. Маленькая Ирина умерла в феврале 1920-го. Старшая, Ариадна, стала для матери другом и опорой. Эти годы испытаний, разлуки с мужем, потерь, нищеты, новых встреч и расставаний — годы упорного, непрерывного поэтического труда — стали временем становления большого поэта.
Во все времена, и в самые тяжелые, в доме царил дух творчества. «Работала она неистово. Писала — как колдовала…»[3] — писал о Цветаевой Эмилий Миндлин, в 1921 году на некоторое время нашедший приют в доме. Сюда, к Цветаевой, приходили многие: театральный деятель князь Сергей Волконский, писатель Борис Зайцев, художник Николай Вышеславцев, поэты Константин Бальмонт, Тихон Чурилин и Илья Эренбург. В 1918–1919 годах частыми гостями в доме были Павел Антокольский, Юрий Завадский, Владимир Алексеев, Софья Голлидэй — участники театральной студии Вахтангова, будущие герои «Повести о Сонечке», написанной в 1937 году в Париже. Сама Цветаева в «Повести о Сонечке» назвала свой дом «странным и даже страшным… где все было сдвинуто — раз навсегда, то есть непрерывно и неостановимо сдвигалось, все дальше и дальше, пока не уходило за пределы стен: в подарок? в покражу? в продажу?» И подытожила: «Чтобы совсем все сказать о моем доме: мой дом был — диккенсовский: из „Лавки древностей“, где спали на сваях, а немножечко из „Оливера Твиста“ — на мешках»[4].
Князь Волконский писал об образе жизни Цветаевой того времени: «Во всем этом какое смешение быта и бытия. Как тяжел был быт, как удушливо тяжел! Как напряженно было бытие, как героически напряженно!»[5]
Прожив в доме в Борисоглебском около восьми лет, Марина Ивановна покинула его сложившимся зрелым поэтом. В эмиграции ее талант раскрылся полностью, сделав Цветаеву одним из крупнейших русских поэтов XX века.
Спустя 70 лет после отъезда Марины Цветаевой за границу, в 1992 году, дом в арбатском переулке, переживший коммуналки советского времени и уцелевший при строительном буме в центре Москвы, стал Культурным центром с мемориальной квартирой поэта.
* * *
К 1914 году Марина Цветаева написала множество стихов и уже заявила о себе, издав за свой счет сборники «Вечерний альбом» (1910) и «Волшебный фонарь» (1912). За годы жизни в Борисоглебском ею были созданы тысячи стихотворных строк — лирика, поэмы, пьесы; сделано множество дневниковых записей.
Предлагаемый сборник включает избранные стихотворения, написанные с сентября 1914-го по март 1922 года. Стихотворения расположены в хронологическом порядке без объединения в циклы и составляют как бы лирический дневник поэта этого времени. Некоторые были написаны в Петрограде, Александрове, Феодосии, но из этих поездок Цветаева всегда возвращалась домой — в Борисоглебский переулок.
Не признавая новой орфографии и нового стиля летоисчисления, Цветаева продолжала писать по старым правилам и датировала по старому, «русскому», стилю. В настоящем издании сохранена авторская датировка; после февраля 1918 года в угловых скобках указана дата по новому стилю.
Стихотворения приводятся по изданиям:
Марина Цветаева. Стихотворения и поэмы. Вступ. ст., сост., подгот. текста и примеч. Е. Б. Коркиной. Л.: Сов. писатель, 1990. (Б-ка поэта, Большая сер. 3-е изд);
Марина Цветаева. Собр. соч.: В 7 т. Сост., подгот. текста и коммент. А. А. Саакянц и Л. А. Мнухина. М.: Эллис Лак, 1994–1995. Т. 1–2.
1916
«Посадила яблоньку…»
- Посадила яблоньку:
- Малым — забавоньку,
- Старому — младость,
- Садовнику — радость.
- Приманила в горницу
- Белую горлицу:
- Вору — досада,
- Хозяйке — услада.
- Породила доченьку —
- Синие оченьки,
- Горленку — голосом,
- Солнышко — волосом. —
- На горе — девицам,
- На горе — мóлодцам.
23 января 1916
«Никто ничего не отнял…»
- Никто ничего не отнял —
- Мне сладостно, что мы врозь!
- Целую Вас через сотни
- Разъединяющих верст.
- Я знаю: наш дар — неравен.
- Мой голос впервые — тих.
- Что Вáм, молодой Державин,
- Мой невоспитанный стих!
- На страшный полет крещу Вас:
- — Лети, молодой орел!
- Ты солнце стерпел, не щурясь, —
- Юный ли взгляд мой тяжел?
- Нежней и бесповоротней
- Никто не глядел Вам вслед…
- Целую Вас — через сотни
- Разъединяющих лет.
12 февраля 1916
«Ты запрокидываешь голову…»
- Ты запрокидываешь голову —
- Затем, что ты гордец и враль.
- Какого спутника веселого
- Привел мне нынешний февраль!
- Позвякивая карбованцами
- И медленно пуская дым,
- Торжественными чужестранцами
- Проходим городом родным.
- Чьи руки бережные трогали
- Твои ресницы, красота,
- Когда, и как, и кем, и много ли
- Целованы твои уста —
- Не спрашиваю. Дух мой алчущий
- Переборол сию мечту.
- В тебе божественного мальчика, —
- Десятилетнего я чту.
- Помедлим у реки, полощущей
- Цветные бусы фонарей.
- Я доведу тебя до площади —
- Видавшей отроков-царей…
- Мальчишескую боль высвистывай,
- И сердце зажимай в горсти…
- — Мой хладнокровный, мой неистовый
- Вольноотпущенник — прости!
18 февраля 1916
«Откуда такая нежность?..»
- Откуда такая нежность?
- Не первые — эти кудри
- Разглаживаю, и губы
- Знавала темней твоих.
- Всходили и гасли звезды,
- — Откуда такая нежность? —
- Всходили и гасли очи
- У самых моих очей.
- Еще не такие песни
- Я слушала ночью темной,
- — Откуда такая нежность? —
- На самой груди певца.
- Откуда такая нежность?
- И чтó с нею делать, отрок
- Лукавый, певец захожий,
- С ресницами — нет длинней.
18 февраля 1916
«Разлетелось в серебряные дребезги…»
- Разлетелось в серебряные дребезги —
- Зеркало, и в нем — взгляд.
- Лебеди мои, лебеди
- Сегодня домой летят!
- Из облачной выси выпало
- Мне прямо на грудь — перо.
- Я сегодня во сне рассыпала
- Мелкое серебро.
- Серебряный клич — звонок.
- Серебряно мне — петь!
- Мой выкормыш! лебеденок!
- Хорошо ли тебе лететь?
- Пойду и не скажусь
- Ни матери, ни сродникам.
- Пойду и встану в церкви,
- И помолюсь угодникам
- О лебеде молоденьком.
1 марта 1916
«Гибель от женщины. Вóт — знак…»
- Гибель от женщины. Вóт — знак
- На ладони твоей, юноша.
- Долу глаза! Молись! Берегись! Враг
- Бдит в полýночи.
- Не спасет ни песен
- Небесный дар, ни надменнейший вырез губ.
- Тем ты и люб,
- Что небесен.
- Ах, запрокинута твоя голова,
- Полузакрыты глаза — чтó? — пряча.
- Ах, запрокинется твоя голова —
- Иначе.
- Голыми руками возьмут — ретив! упрям! —
- Криком твоим всю ночь будет край звóнок!
- Растреплют крылья твои по всем четырем ветрам,
- Серафим! — Орленок! —
17 марта 1916
«В день Благовещенья…»
- В день Благовещенья
- Руки раскрещены.
- Цветок пóлит чахнущий,
- Окна настежь распахнуты, —
- Благовещенье, праздник мой!
- В день Благовещенья
- Подтверждаю торжественно:
- Не надо мне ручных голубей, лебедей, орлят!
- Летите — куда глаза глядят
- В Благовещенье, праздник мой!
- В день Благовещенья
- Улыбаюсь до вечера,
- Распростившись с гостями пернатыми.
- — Ничего для себя не надо мне
- В Благовещенье, праздник мой!
23 марта 1916
«Четвертый год…»
- Четвертый год.
- Глаза — как лед.
- Брови — уже роковые.
- Сегодня впервые
- С кремлевских высот
- Наблюдаешь ты
- Ледоход.
- Льдины, льдины
- И купола.
- Звон золотой,
- Серебряный звон.
- Руки — скрещены,
- Рот — нем.
- Брови сдвинув — Наполеон! —
- Ты созерцаешь — Кремль.
- — Мама, куда — лед идет?
- — Вперед, лебеденок.
- Мимо дворцов, церквей, ворот —
- Вперед, лебеденок!
- Синий
- Взор — озабочен.
- — Ты меня любишь, Марина?
- — Очень.
- — Навсегда?
- — Да.
- Скоро — закат,
- Скоро — назад:
- Тебе — в детскую, мне —
- Письма читать дерзкие,
- Кусать рот.
24 марта 1916
«Облака — вокруг…»
- Облака — вокруг,
- Купола — вокруг.
- Надо всей Москвой
- — Сколько хватит рук! —
- Возношу тебя, бремя лучшее,
- Деревцо мое
- Невесомое!
- В дивном граде сем,
- В мирном граде сем,
- Где и мертвой мне
- Будет радостно, —
- Царевать тебе, горевать тебе,
- Принимать венец,
- О мой первенец!
- Ты постом — говей,
- Не сурьми бровей
- И все сорок — чти —
- Сороков церквей.
- Исходи пешком — молодым шажком! —
- Всё привольное
- Семихолмие.
- Будет твóй черед:
- Тоже — дочери
- Передашь Москву
- С нежной горечью.
- Мне же вольный сон, колокольный звон,
- Зори ранние —
- На Ваганькове.
31 марта 1916
«Из рук моих — нерукотворный град…»
- Из рук моих — нерукотворный град
- Прими, мой странный, мой прекрасный брат.
- По цéрковке — всé сорок сороков,
- И реющих над ними голубков.
- И Спасские — с цветами — воротá,
- Где шапка православного снята;
- Часовню звёздную — приют от зол —
- Где вытертый — от поцелуев — пол;
- Пятисоборный несравненный круг
- Прими, мой древний, вдохновенный друг.
- К Нечаянныя Радости в саду
- Я гостя чужеземного сведу.
- Червонные возблещут купола,
- Бессонные взгремят колокола,
- И на тебя с багряных облаков
- Уронит Богородица покров,
- И встанешь ты, исполнен дивных сил…
- — Ты не раскаешься, что ты меня любил.
31 марта 1916
«Мимо ночных башен…»
- Мимо ночных башен
- Площади нас мчат.
- Ох, как в ночú страшен
- Рев молодых солдат!
- Греми, громкое сердце!
- Жарко целуй, любовь!
- Ох, этот рёв зверский!
- Дерзкая — ох! — кровь!
- Мой — рóт — разгарчив,
- Даром, что свят — вид.
- Как золотой ларчик
- Иверская горит.
- Ты озорство прикончи,
- Да засвети свечу,
- Чтобы с тобой нонче
- Не было — как хочу.
31 марта 1916
«Веселись, душа, пей и ешь!..»
- Веселись, душа, пей и ешь!
- А настанет срок —
- Положите меня промеж
- Четырех дорог.
- Там где вó поле, во пустом
- Вороньё да волк,
- Становись надо мной крестом,
- Раздорожный столб!
- Не чуралася я в ночú
- Окаянных мест.
- Высокó надо мной торчи,
- Безымянный крест.
- Не один из вас, дрýги, мной
- Был и сыт и пьян.
- С головою меня укрой,
- Полевой бурьян!
- Не запаливайте свечу
- Во церковной мгле.
- — Вечной памяти не хочу
- На родной земле!
4 апреля 1916
«Люди на дýшу мою льстятся…»
- Люди на дýшу мою льстятся,
- Нежных имен у меня — святцы,
- А восприéмников за душой —
- Цельный, поди, монастырь мужской!
- Уж и священники эти льстивы!
- Каждый-то день у меня крестины!
- Этот — орлицей, синицей — тот, —
- Всяк по-иному меня зовет.
- У тяжелейшей из всех преступниц —
- Сколько заступников и заступниц!
- Лягут со мною на вечный сон
- Нежные святцы моих имен.
- Звали — равнó, называли — разно,
- Всé называли, никто не нáзвал.
6 апреля 1916
«Настанет день — печальный, говорят!..»
- Настанет день — печальный, говорят!
- Отцарствуют, отплачут, отгорят,
- — Остужены чужими пятаками —
- Мои глаза, подвижные как пламя.
- И — двойника нащупавший двойник —
- Сквозь легкое лицо проступит лик.
- О, наконец тебя я удостоюсь,
- Благообразия прекрасный пояс!
- А издали — завижу ли и Вас? —
- Потянется, растерянно крестясь,
- Паломничество по дорожке черной
- К моей руке, которой не отдерну,
- К моей руке, с которой снят запрет,
- К моей руке, которой больше нет.
- На ваши поцелуи, о, живые,
- Я ничего не возражу — впервые.
- Меня окутал с головы до пят
- Благообразия прекрасный плат.
- Ничто меня уже не вгонит в краску,
- Святая у меня сегодня Пасха.
- По улицам оставленной Москвы
- Поеду — я, и побредете — вы.
- И не один дорогою отстанет,
- И первый ком о крышку гроба грянет, —
- И наконец-то будет разрешен
- Себялюбивый, одинокий сон.
- И ничего не надобно отныне
- Новопреставленной болярыне Марине.
11 апреля 1916
первый день Пасхи
«Имя твое — птица в руке…»
- Имя твое — птица в руке,
- Имя твое — льдинка на языке,
- Одно-единственное движенье губ,
- Имя твое — пять букв.
- Мячик, пойманный на лету,
- Серебряный бубенец во рту,
- Камень, кинутый в тихий пруд,
- Всхлипнет так, как тебя зовут.
- В легком щелканье ночных копыт
- Громкое имя твое гремит.
- И назовет его нам в висок
- Звонко щелкающий курок
- Имя твое — ах, нельзя! —
- Имя твое — поцелуй в глаза,
- В нежную стужу недвижных век,
- Имя твое — поцелуй в снег.
- Ключевой, ледяной, голубой глоток.
- С именем твоим — сон глубок.
15 апреля 1916
«В óны дни ты мне была как мать…»
- В óны дни ты мне была как мать,
- Я в ночú тебя могла позвать,
- Свет горячечный, свет бессонный,
- Свет очей моих в ночи óны.
- Благодатная, вспомяни,
- Незакатные óны дни,
- Материнские и дочерние,
- Незакатные, невечерние.
- Не смущать тебя пришла — прощай,
- Только платья поцелую край,
- Да взгляну тебе очами в очи,
- Зацелованные в óны ночи.
- Будет день — умру — и день — умрешь,
- Будет день — пойму — и день — поймешь…
- И вернется нам в день прощёный
- Невозвратное время óно.
26 апреля 1916
«Ты проходишь на запад солнца…»
- Ты проходишь на запад солнца,
- Ты увидишь вечерний свет,
- Ты проходишь на запад солнца,
- И метель заметает след.
- Мимо óкон моих — бесстрастный
- Ты пройдешь в снеговой тиши,
- Божий праведник мой прекрасный,
- Свете тихий моей души!
- Я на душу твою — не зарюсь!
- Нерушима твоя стезя.
- В руку, бледную от лобзаний,
- Не вобью своего гвоздя.
- И по имени не окликну,
- И руками не потянусь.
- Восковому святому лику
- Только издали поклонюсь.
- И, под медленным снегом стóя,
- Опушусь на колени в снег,
- И во имя твое святое,
- Поцелую вечерний снег —
- Там, где поступью величавой
- Ты прошел в гробовой тиши,
- Свете тихий, святые славы,
- Вседержитель моей души.
2 мая 1916
«Зверю — берлога…»
- Зверю — берлога,
- Страннику — дорога,
- Мертвому — дроги.
- Каждому — свое.
- Женщине — лукавить,
- Царю — править,
- Мне — славить
- Имя твое.
2 мая 1916
«У меня в Москве — купола горят…»
- У меня в Москве — купола горят,
- У меня в Москве — колокола звонят,
- И гробницы, в ряд, у меня стоят,
- В них царицы спят, и цари.
- И не знаешь ты, что зарей в Кремле
- Легче дышится — чем на всей земле!
- И не знаешь ты, что зарей в Кремле
- Я молюсь тебе — до зари.
- И проходишь ты над своей Невой
- О ту пору, как над рекой-Москвой
- Я стою с опущенной головой,
- И слипаются фонари.
- Всей бессонницей я тебя люблю,
- Всей бессонницей я тебе внемлю
- О ту пору, как по всему Кремлю
- Просыпаются звонари.
- Но моя река — да с твоей рекой,
- Но моя рука — да с твоей рукой
- Не сойдутся, Радость моя, доколь
- Не догонит заря — зари.
7 мая 1916
«Должно быть — за тóй рощей…»
- Должно быть — за тóй рощей
- Деревня, где я жила,
- Должно быть — любовь проще
- И легче, чем я ждала.
- — Эй, идолы, чтоб вы сдохли!
- Привстал и занес — кнут,
- И óкрику вслед — óхлест,
- И вновь бубенцы поют.
- Над валким и жалким хлебом
- За жердью встает — жердь.
- И проволока под небом
- Поет и поет смерть.
13 мая 1916
«И тучи оводов вокруг равнодушных кляч…»
- И тучи оводов вокруг равнодушных кляч,
- И ветром вздутый калужский родной кумач,
- И пóсвист перепелов, и большое небо,
- И волны колоколов над волнами хлеба,
- И толк о немце, доколе не надоест,
- И желтый-желтый — за синею рощей — крест,
- И сладкий жар, и такое на всем сиянье,
- И имя твое, звучащее словно: ангел.
18 мая 1916
«Руки люблю…»
- Руки люблю
- Целовать, и люблю
- Имена раздавать,
- И еще — раскрывать
- Двери!
- — Настежь — в темную ночь!
- Голову сжав,
- Слушать, как тяжкий шаг
- Где-то легчает,
- Как ветер качает
- Сонный, бессонный
- Лес.
- Ах, ночь!
- Где-то бегут ключи,
- Ко сну — клонит.
- Сплю почти.
- Где-то в ночи
- Человек тонет.
27 мая 1916
«Над городом, отвергнутым Петром…»
- Над городом, отвергнутым Петром,
- Перекатился колокольный гром.
- Гремучий опрокинулся прибой
- Над женщиной, отвергнутой тобой.
- Царю Петру и Вам, о, царь, хвала!
- Но выше вас, цари, колокола.
- Пока они гремят из синевы —
- Неоспоримо первенство Москвы.
- — И целых сорок сорокóв церквей
- Смеются над гордынею царей!
28 мая 1916
«Над синевою подмосковных рощ…»
- Над синевою подмосковных рощ
- Накрапывает колокольный дождь.
- Бредут слепцы калужскою дорогой —
- Калужской, песенной, привычной, и она
- Смывает и смывает имена
- Смиренных странников, во тьме поющих Бога.
- И думаю: когда-нибудь и я,
- Устав от вас, враги, от вас, друзья,
- И от уступчивости речи русской —
- Одену крест серебряный на грудь,
- Перекрещусь — и тихо тронусь в путь
- По старой по дороге по калужской.
Троицын день 1916
«О муза плача, прекраснейшая из муз!..»
- О муза плача, прекраснейшая из муз!
- О ты, шальное исчадие ночи белой!
- Ты черную насылаешь метель на Русь,
- И вопли твои вонзаются в нас, как стрелы.
- И мы шарахаемся, и глухое, — ох! —
- Стотысячное — тебе присягает. — Анна
- Ахматова! — Это имя — огромный вздох,
- И в глубь он падает, которая безымянна.
- Мы коронованы тем, что одну с тобой
- Мы землю топчем, что небо над нами — то же!
- И тот, кто ранен смертельной твоей судьбой,
- Уже бессмертным на смертное сходит ложе.
- В певучем граде моем купола горят,
- И Спаса светлого славит слепец бродячий…
- — И я дарю тебе свой колокольный град
- — Ахматова — и сердце свое в придачу!
19 июня 1916
«Охватила голову и стою…»
- Охватила голову и стою,
- — Чтó людские козни! —
- Охватила голову и пою
- На заре на поздней.
- Ах, неистовая меня волна
- Подняла на гребень!
- Я тебя пою, что у нас — одна,
- Как луна на небе!
- Что, на сердце вóроном налетев —
- В облака вонзилась.
- — Горбоносую — чей смертелен гнев
- И смертельна — милость.
- Что и над червонным моим Кремлем
- Свою ночь простерла,
- Что певучей негою — как ремнем
- Мне стянула горло.
- Ах, я счастлива! Никогда заря
- Не сгорала — чище.
- Ах, я счастлива, что тебя даря,
- Удаляюсь — нищей,
- Что тебя, чей голос — о глубь, о мгла! —
- Мне дыханье сузил,
- Я впервые именем назвала
- Царскосельской Музы.
22 июня 1916
«Имя ребенка — Лев…»
- Имя ребенка — Лев,
- Матери — Анна.
- В имени его — гнев,
- В материнском — тишь.
- Вóлосом — он — рыж —
- Голова тюльпана! —
- Что ж — осанна —
- Маленькому царю.
- Дай ему Бог — вздох
- И улыбку — матери,
- Взгляд — искателя
- Жемчугов.
- Бог, внимательнее
- За ним присматривай:
- Царский сын — гадательней
- Остальных сынов.
- Рыжий львеныш
- С глазами зелеными,
- Страшное наследье тебе нести!
- Северный Океан и Южный
- И нить жемчужных
- Черных четок — в твоей горсти!
24 июня 1916
«Сколько спутников и друзей!..»
- Сколько спутников и друзей!
- Ты никому не вторишь.
- Правят юностью нежной сей —
- Гордость и горечь.
- Помнишь бешеный день в порту,
- Южных ветров угрозы,
- Рев Каспия — и во рту
- Крылышко розы.
- Как цыганка тебе дала
- Камень в резной оправе,
- Как цыганка тебе врала
- Что-то о славе…
- И — высóко у парусов —
- Отрока в синей блузе.
- Гром моря — и грозный зов
- Раненой Музы.
25 июня 1916
«Не отстать тебе. Я — острожник…»
- Не отстать тебе. Я — острожник,
- Ты — конвойный. Судьба одна.
- И одна в пустоте порожней
- Подорожная нам дана.
- Уж и нрав у меня спокойный!
- Уж и очи мои ясны!
- Отпусти-ка меня, конвойный,
- Прогуляться до той сосны!
26 июня 1916
«Златоустой Анне — всея Руси…»
- Златоустой Анне — всея Руси
- Искупительному глаголу, —
- Ветер, голос мой донеси
- И вот этот мой вздох тяжелый.
- Расскажи, сгорающий небосклон,
- Про глаза, что черны от боли,
- И про тихий земной поклон
- Посреди золотого поля.
- Ты, зеленоводный лесной ручей,
- Расскажи, как сегодня ночью
- Я взглянула в тебя — и чей
- Лик узрела в тебе воочью.
- Ты, в грозовой высú
- Обретенный вновь!
- Ты! Безымянный!
- Донеси любовь мою
- Златоустой Анне — всея Руси!
27 июня 1916
«Руки даны мне — протягивать каждому обе…»
- Руки даны мне — протягивать каждому обе —
- — Не удержать ни одной, губы — давать имена,
- Очи — не видеть, высокие брови над ними —
- Нежно дивиться любви и — нежней — нелюбви.
- А этот колокол там, что кремлевских тяжéле,
- Безостановочно ходит и ходит в груди, —
- Это — кто знает? — не знаю, — быть может, —
- должно быть —
- Мне загоститься не дать на российской земле.
2 июля 1916
«Белое солнце и низкие, низкие тучи…»
- Белое солнце и низкие, низкие тучи,
- Вдоль огородов — за белой стеною — погост.
- И на песке вереница соломенных чучел
- Под перекладинами в человеческий рост.
- И, перевесившись через заборные колья,
- Вижу: дороги, деревья, солдаты вразброд.
- Старая баба — посыпанный крупною солью
- Черный ломóть у калитки жует и жует…
- Чем прогневили тебя эти серые хаты,
- Господи! — и для чего стóльким простреливать
- грудь?
- Поезд прошел и завыл, и завыли солдаты,
- И запылил, запылил отступающий путь…
- — Нет, умереть! Никогда не родиться бы лучше,
- Чем этот жалобный, жалостный, каторжный вой
- О чернобровых красавицах. — Ох, и поют же
- Нынче солдаты! О, Господи Боже ты мой!
3 июля 1916
«Семь холмов — как семь колоколов…»
- Семь холмов — как семь колоколов.
- На семи колоколах — колокольни.
- Всех счетом — сорок сороков, —
- Колокольное семихолмие!
- В колокольный я, во червонный день
- Иоанна родилась Богослова.
- Дом — пряник, а вокруг плетень
- И церкóвки златоголовые.
- И любила же, любила же я первый звон —
- Как монашки потекут к обедне,
- Вой в печке, и жаркий сон,
- И знахарку с двора соседнего.
- — Провожай же меня, весь московский сброд,
- Юродивый, воровской, хлыстовский!
- Поп, крепче позаткни мне рот
- Колокольной землей московскою!
8 июля 1916. Казанская
«Москва! Какой огромный…»
- Москва! Какой огромный
- Странноприимный дом!
- Всяк на Руси — бездомный,
- Мы все к тебе придем.
- Клеймо позорит плечи,
- За голенищем — нож.
- Издалекá-далече
- Ты всё же позовешь.
- На каторжные клейма,
- На всякую болесть —
- Младенец Пантелеймон
- У нас, целитель, есть.
- А вон за тою дверцей,
- Куда народ валит, —
- Там Иверское сердце,
- Червонное, горит.
- И льется аллилуйя
- На смуглые поля.
- — Я в грудь тебя целую,
- Московская земля!
8 июля 1916. Казанская
«В огромном городе моем — ночь…»
- В огромном городе моем — ночь.
- Из дома сонного иду — прочь.
- И люди думают: жена, дочь —
- А я запомнила одно: ночь.
- Июльский ветер мне метет — путь,
- И где-то музыка в окне — чуть.
- Ах, нынче ветру до зари — дуть
- Сквозь стенки тонкие грудú — в грудь.
- Есть черный тополь, и в окне — свет,
- И звон на башне, и в руке — цвет,
- И шаг вот этот — никому — вслед,
- И тень вот эта, а меня — нет.
- Огни — как нити золотых бус,
- Ночного листика во рту — вкус.
- Освободите от дневных уз,
- Друзья, поймите, что я вам — снюсь.
17 июля 1916 Москва
«Сегодня ночью я одна в ночú…»
- Сегодня ночью я одна в ночú
- — Бессонная, бездомная черница! —
- Сегодня ночью у меня ключи
- От всех ворот единственной столицы!
- Бессонница меня толкнула в путь.
- — О как же ты прекрасен, тусклый Кремль мой! —
- Сегодня ночью я целую в грудь
- Всю круглую воюющую землю!
- Вздымаются не волосы — а мех,
- И душный ветер прямо в душу дует.
- Сегодня ночью я жалею всех —
- Кого жалеют и кого целуют!
1 августа 1916
«Красною кистью…»
- Красною кистью
- Рябина зажглась.
- Падали листья.
- Я родилась.
- Спорили сотни
- Колоколов.
- День был субботний:
- Иоанн Богослов.
- Мне и доныне
- Хочется грызть
- Жаркой рябины
- Горькую кисть.
16 августа 1916
«Я тебя отвоюю у всех земель, у всех небес…»
- Я тебя отвоюю у всех земель, у всех небес,
- Оттого что лес — моя колыбель, и могила — лес,
- Оттого что я на земле стою — лишь одной ногой,
- Оттого что я тебе спою — как никто другой.
- Я тебя отвоюю у всех времен, у всех ночей,
- У всех золотых знамен, у всех мечей,
- Я ключи закину и псов прогоню с крыльца —
- Оттого что в земной ночи я вернее пса.
- Я тебя отвоюю у всех других — у той, одной,
- Ты не будешь ничей жених, я — ничьей женой,
- И в последнем споре возьму тебя — замолчи! —
- У того, с которым Иаков стоял в ночи.
- Но пока тебе не скрещу на груди персты —
- О проклятие! — у тебя остаешься — ты:
- Два крыла твои, нацеленные в эфир, —
- Оттого что мир — твоя колыбель, и могила — мир!
15 августа 1916
«Кабы нас с тобой — да судьба свела…»
- Кабы нас с тобой — да судьба свела —
- Ох, веселые пошли бы на земле дела!
- Не один бы нам поклонился град,
- Ох, мой рóдный, мой природный,
- мой безродный брат!
- Как последний сгас на мосту фонарь —
- Я кабацкая царица, ты кабацкий царь.
- Присягай, народ, моему царю!
- Присягай его царице, — всех собой дарю!
- Кабы нас с тобой — да судьба свела —
- Поработали бы царские на нас колокола,
- Поднялся бы звон по Москве-реке
- О прекрасной самозванке и ее дружке.
- Нагулявшись, наплясавшись на земном пиру,
- Покачались бы мы, братец, на ночном ветру…
- И пылила бы дороженька — бела, бела —
- Кабы нас с тобой — да судьба свела!
25 сентября 1916
«Счастие или грусть…»
- Счастие или грусть —
- Ничего не знать наизусть,
- В пышной тальме катать бобровой,
- Сердце Пушкина теребить в руках,
- И прослыть в веках —
- Длиннобровой,
- Ни к кому не суровой —
- Гончаровой.
- Сон или смертный грех —
- Быть как шелк, как пух, как мех,
- И, не слыша стиха литого,
- Процветать себе без морщин на лбу.
- Если грустно — кусать губу
- И потом, в гробу,
- Вспоминать — Ланского.
1 ноября 1916
«…Я бы хотела жить с Вами…»
- …Я бы хотела жить с Вами
- В маленьком городе,
- Где вечные сумерки
- И вечные колокола.
- И в маленькой деревянной гостинице
- Тонкий звон
- Старинных часов — как капельки времени.
- И иногда, по вечерам, из какой-нибудь мансарды —
- Флейта,
- И сам флейтист в окне,
- И большие тюльпаны на окнах,
- И может быть, Вы бы даже меня не любили…
* * *
- Посреди комнаты — огромная изразцовая печка,
- На каждом изразце — картинка:
- Роза — сердце — корабль —
- А в единственном окне — снег, снег, снег.
- Вы бы лежали — каким я Вас люблю: ленивый,
- Равнодушный, беспечный.
- Изредка резкий треск
- Спички.
- Папироса горит и гаснет,
- И долго-долго дрожит на ее краю
- Серым коротким столбиком — пепел.
- Вам даже лень его стряхивать —
- И вся папироса летит в огонь.
10 декабря 1916
«Кто спит по ночам? никто не спит!..»
- Кто спит по ночам? никто не спит!
- Ребенок в люльке своей кричит,
- Старик над смертью своей сидит,
- Кто молод — с милою говорит,
- Ей в губы дышит, в глаза глядит.
- Заснешь — проснешься ли здесь опять?
- Успеем, успеем, успеем спать!
- А зоркий сторож из дома в дом
- Проходит с розовым фонарем,
- И дробным рокотом над подушкой
- Рокочет ярая колотушка:
- — Не спи! крепись! говорю добром!
- А то — вечный сон! а то — вечный дом!
12 декабря 1916
«Вот опять окно…»
- Вот опять окно,
- Где опять не спят.
- Может — пьют вино,
- Может — так сидят.
- Или просто — рук
- Не разнимут двое.
- В каждом доме, друг,
- Есть окно такое.
- Крик разлук и встреч
- Ты, окно в ночú!
- Может — сотни свеч,
- Может — три свечи…
- Нет и нет уму
- Моему — покоя.
- И в моем дому
- Завелось такое.
- Помолись, дружок, за бессонный дом,
- За окно с огнем!
23 декабря 1916
1918
«На кортике своем: Марина…»
- На кортике своем: Марина —
- Ты начертал, встав за Отчизну.
- Была я первой и единой
- В твоей великолепной жизни.
- Я помню ночь и лик пресветлый
- В аду солдатского вагона.
- Я волосы гоню по ветру,
- Я в ларчике храню погоны.
18 января 1918[10]
Москва
«Закинув голову и опустив глаза…»
- Закинув голову и опустив глаза,
- Пред ликом Господа и всех святых — стою.
- Сегодня праздник мой, сегодня — суд.
- Сонм юных ангелов смущен до слез.
- Бесстрастны праведники. Только ты,
- На тронном облаке, глядишь, как друг.
- Чтó хочешь — спрашивай. Ты добр и стар,
- И ты поймешь, что с эдаким в груди
- Кремлевским колоколом — лгать нельзя.
- И ты поймешь, как страстно день и ночь
- Боролись Промысел и произвол
- В ворочающей жернова груди.
- Тáк, смертной женщиной — опущен взор —
- Тáк, гневным ангелом — закинут лоб —
- В день Благовещенья, у Царских врат,
- Перед лицом твоим — гляди! — стою.
- А голос, голубем покинув грудь,
- В червонном куполе обводит круг.
6 <19> марта 1918
«Белая гвардия, путь твой высок…»
- Белая гвардия, путь твой высок:
- Черному дулу — грудь и висок.
- Божье да белое твое дело:
- Белое тело твое — в песок.
- Не лебедей это в небе стая:
- Белогвардейская рать святая
- Белым видением тает, тает…
- Старого мира — последний сон:
- Молодость — Доблесть — Вандея — Дон.
11 <24> марта 1918
«Кто уцелел — умрет, кто мертв — воспрянет…»
- Кто уцелел — умрет, кто мертв — воспрянет.
- И вот потомки, вспомнив старину:
- — Где были вы? — Вопрос как громом грянет,
- Ответ как громом грянет: — На Дону!
- — Что делали? — Да принимали муки,
- Потом устали и легли на сон.
- И в словаре задумчивые внуки
- За словом: долг напишут слово: Дон.
17 <30> марта 1918
«Идет по луговинам лития…»
- Идет по луговинам лития.
- Таинственная книга бытия
- Российского — где судьбы мира скрыты —
- Дочитана и наглухо закрыта.
- И рыщет ветер, рыщет по степи:
- — Россия! — Мученица! — С миром — спи!
17 <30> марта 1918
«Волны и молодость — вне закона!..»
- Волны и молодость — вне закона!
- Тронулся Дон. — Погибаем. — Тонем.
- Ветру веков доверяем снесть
- Внукам — лихую весть:
- Да! Проломилась донская глыба!
- Белая гвардия — да! — погибла.
- Но покидая детей и жен,
- Но уходя на Дон,
- Белою стаей летя на плаху,
- Мы за одно умирали: хаты!
- Перекрестясь на последний храм,
- Белогвардейская рать — векам.
Благовещение 1918
Москва
— дни разгрома Дона —
«..О, самозванцев жалкие усилья!..»
- …О, самозванцев жалкие усилья!
- Как сон, как снег, как смерть — святыни — всем.
- Запрет на Кремль? Запрета нет на крылья!
- И потому — запрета нет на Кремль!
Страстной понедельник 1918
«— Марина! Спасибо за мир!..»
- — Марина! Спасибо за мир!
- Дочернее странное слово.
- И вот — расступился эфир
- Над женщиной светлоголовой.
- Но рот напряжен и суров.
- Умру, — а восторга не выдам!
- Так с неба Господь Саваоф
- Внимал молодому Давиду.
Страстной понедельник 1918
Андрей Шенье
«1. Андрей Шенье взошел на эшафот…»
- Андрей Шенье взошел на эшафот,
- А я живу — и это страшный грех.
- Есть времена — железные — для всех.
- И не певец, кто в порохе — поет.
- И не отец, кто с сына у ворот
- Дрожа срывает воинский доспех.
- Есть времена, где солнце — смертный грех.
- Не человек — кто в наши дни — живет.
4 <17> апреля 1918
«2. Не узнаю в темноте…»
- Не узнаю в темноте
- Руки — свои иль чужие?
- Мечется в страшной мечте
- Черная Консьержерия.
- Руки роняют тетрадь,
- Щупают тонкую шею.
- Утро крадется как тать.
- Я дописать не успею.
4 <17> апреля 1918
«Не самозванка — я пришла домой…»
- Не самозванка — я пришла домой,
- И не служанка — мне не надо хлеба.
- Я — страсть твоя, воскресный отдых твой,
- Твой день седьмой, твое седьмое небо.
- Там на земле мне подавали грош
- И жерновов навешали на шею.
- — Возлюбленный! — Ужель не узнаешь?
- Я ласточка твоя — Психея!
30 апреля <13 мая> 1918
«Серафим — на орла! Вот бой!..»
Евгению Багратионовичу Вахтангову
- Серафим — на орла! Вот бой! —
- Примешь вызов? — Летим за тучи!
- В год кровавый и громовой —
- Смерть от равного — славный случай.
- Гнев Господень нас в мир извéрг,
- Дабы помнили люди — небо.
- Мы сойдемся в Страстной Четверг
- Над церковкой Бориса — и — Глеба.
Москва, Вербное воскресенье 1918
«Коли в землю солдаты всадили — штык…»
- Коли в землю солдаты всадили — штык,
- Коли красною тряпкой затмили — Лик[11],
- Коли Бог под ударами — глух и нем,
- Коль на Пасху народ не пустили в Кремль —
- Надо бражникам старым засесть за холст,
- Рыбам — петь, бабам — умствовать, птицам —
- ползть,
- Конь на всаднике должен скакать верхом,
- Новорожденных надо поить вином[12],
- Реки — жечь, мертвецов выносить — в окно,
- Солнце красное в полночь всходить должно,
- Имя суженой должен забыть жених…
- Государыням нужно любить — простых[13].
Третий день Пасхи 1918
«Это просто, как кровь и пот…»
- Это просто, как кровь и пот:
- Царь — народу, царю — народ.
- Это ясно, как тайна двух:
- Двое рядом, а третий — Дух.
- Царь с небес на престол взведен:
- Это чисто, как снег и сон.
- Царь опять на престол взойдет —
- Это свято, как кровь и пот.
24 апреля <7 мая> 1918
третий день Пасхи
«Орел и архангел! Господень гром!..»
- Орел и архангел! Господень гром!
- Не храм семиглавый, не царский дом
- Да будет тебе гнездом.
- Нет, — Красная площадь, где весь народ!
- И — Лобное место сравняв — в поход;
- Птенцов — собирать — сирот.
- Народ обезглавлен и ждет главы.
- Уж воздуху нету ни в чьей груди.
- Архангел! — Орел! — Гряди!
- Не зарева рыщут, не вихрь встает,
- Не радуга пышет с небес, — то Петр
- Птенцам производит смотр.
24 апреля <7 мая> 1918,
третий день Пасхи
«Московский герб: герой пронзает гада…»
- Московский герб: герой пронзает гада.
- Дракон в крови. Герой в луче. — Так надо.
- Во имя Бога и души живой
- Сойди с ворот, Господень часовой!
- Верни нам вольность, Воин, им — живот.
- Страж роковой Москвы — сойди с ворот!
- И докажи — народу и дракону —
- Что спят мужи — сражаются иконы.
26 апреля <9 мая> 1918
«Бог — прав…»
- Бог — прав
- Тлением трав,
- Сухостью рек,
- Воплем калек,
- Вором и гадом,
- Мором и гладом,
- Срамом и смрадом,
- Громом и градом.
- Пóпранным Словом.
- Прóклятым годом.
- Пленом царевым.
- Вставшим народом.
29 апреля <12 мая> 1918
«В черном небе — слова начертаны…»
- В черном небе — слова начертаны —
- И ослепли глаза прекрасные…
- И не страшно нам ложе смертное,
- И не сладко нам ложе страстное.
- В поте — пишущий, в поте — пашущий!
- Нам знакомо иное рвение:
- Легкий огнь над кудрями пляшущий, —
- Дуновение — вдохновения!
1 <14> мая 1918
«Благословляю ежедневный труд…»
- Благословляю ежедневный труд,
- Благословляю еженощный сон.
- Господню милость — и Господень суд,
- Благой закон — и каменный закон.
- И пыльный пурпур свой, где столько дыр…
- И пыльный посох свой, где все лучи!
- Еще, Господь, благословляю — мир!
- В чужом дому — и хлеб в чужой печи.
8 <21> мая 1918
«Полюбил богатый — бедную…»
- Полюбил богатый — бедную,
- Полюбил ученый — глупую,
- Полюбил румяный — бледную,
- Полюбил хороший — вредную:
- Золотой — полушку медную.
- — Где, купец, твое роскошество?
- «Во дырявом во лукошечке!»
- — Где, гордец, твои учености?
- «Под подушкой у девчоночки!»
- — Где, красавец, щеки алые?
- «Зá ночь черную — растаяли».
- — Крест серебряный с цепочкою?
- «У девчонки под сапожками!»
- Не люби, богатый, — бедную,
- Не люби, ученый, — глупую,
- Не люби, румяный, — бледную,
- Не люби, хороший, — вредную:
- Золотой — полушку медную!
Между 8 и 13 <21 и 26> мая 1918
«Мракобесие. — Смерч. — Содом…»
- Мракобесие. — Смерч. — Содом.
- Берегите Гнездо и Дом.
- Долг и Верность спустив с цепи,
- Человек молодой — не спи!
- В воротáх, как Благая Весть,
- Белым стражем да встанет — Честь.
* * *
- Обведите свой дом — межой,
- Да не внúдет в него — Чужой.
- Берегите от злобы волн
- Садик сына и дедов холм.
- Под ударами злой судьбы —
- Выше — прáдедовы дубы!
24 мая <6 июня> 1918
«Я — страница твоему перу…»
- Я — страница твоему перу.
- Всё приму. Я белая страница.
- Я — хранитель твоему добру:
- Возращу и возвращу сторицей.
- Я — деревня, черная земля.
- Ты мне — луч и дождевая влага.
- Ты — Господь и Господин, а я —
- Чернозем — и белая бумага!
27 июня <10 июля> 1918
«Как правая и левая рука…»
- Как правая и левая рука —
- Твоя душа моей душе близка.
- Мы смежены, блаженно и тепло,
- Как правое и левое крыло.
- Но вихрь встает — и бездна пролегла
- От правого — до левого крыла!
27 июня <10 июля> 1918
«Мой день беспутен и нелеп…»
- Мой день беспутен и нелеп:
- У нищего прошу на хлеб,
- Богатому даю на бедность,
- В иголку продеваю — луч,
- Грабителю вручаю — ключ,
- Белилами румяню бледность.
- Мне нищий хлеба не дает,
- Богатый денег не берет,
- Луч не вдевается в иголку,
- Грабитель входит без ключа,
- А дура плачет в три ручья —
- Над днем без славы и без толку.
14 <27> июля 1918
«— Где лебеди? — А лебеди ушли…»
- — Где лебеди? — А лебеди ушли.
- — А вóроны? — А вóроны — остались.
- — Куда ушли? — Куда и журавли.
- — Зачем ушли? — Чтоб крылья не достались.
- — А папа где? — Спи, спи, за нами Сон,
- Сон на степном коне сейчас приедет.
- — Куда возьмет? — На лебединый Дон.
- Там у меня — ты знаешь? — белый лебедь…
27 июля <9 августа> 1918
«Белогвардейцы! Гордиев узел…»
- Белогвардейцы! Гордиев узел
- Доблести русской! Белогвардейцы!
- Белые грузди
- Песенки русской!
- Белогвардейцы! Белые звезды!
- С неба не выскрести!
- Белогвардейцы! Черные гвозди
- В ребра Антихристу!
27 июля <9 августа> 1918
«Стихи растут, как звезды и как розы…»
- Стихи растут, как звезды и как розы,
- Как красота — ненужная в семье.
- А на венцы и на апофеозы —
- Один ответ: — Откуда мне сие?
- Мы спим — и вот, сквозь каменные плиты,
- Небесный гость в четыре лепестка.
- О мир, пойми! Певцом — во сне — открыты
- Закон звезды и формула цветка.
1 <14> августа 1918
«Мое убежище от диких орд…»
- Мое убежище от диких орд,
- Мой щит и панцирь, мой последний форт
- От злобы добрых и от злобы злых —
- Ты — в самых ребрах мне засевший стих!
3 <16> августа 1918
«Если душа родилась крылатой…»
- Если душа родилась крылатой —
- Чтó ей хоромы — и чтó ей хаты!
- Что Чингис-Хан ей и чтó — Орда!
- Два на миру у меня врага,
- Два близнеца, неразрывно-слитых:
- Голод голодных — и сытость сытых!
5 <18> августа 1918
Але
«1. Не знаю, гдé ты и где я…»
- Не знаю, гдé ты и где я.
- Те ж песни и те же заботы.
- Такие с тобою друзья!
- Такие с тобою сироты!
- И так хорошо нам вдвоем:
- Бездомным, бессонным и сирым…
- Две птицы: чуть встали — поём.
- Две странницы: кормимся миром.
«2. И бродим с тобой по церквам…»
- И бродим с тобой по церквам
- Великим — и малым, приходским.
- И бродим с тобой по домам
- Убогим — и знатным, господским.
- Когда-то сказала: — Купи! —
- Сверкнув на кремлевские башни.
- Кремль — твой от рождения. — Спи,
- Мой первенец светлый и страшный.
«3. И как под землею трава…»
- И как под землею трава
- Дружится с рудою железной, —
- Всё видят пресветлые два
- Провала в небесную бездну.
- Сивилла! — Зачем моему
- Ребенку — такая судьбина?
- Ведь русская доля — ему…
- И век ей: Россия, рябина…
11 <24> августа 1918
«Под рокот гражданских бурь…»
- Под рокот гражданских бурь,
- В лихую годину,
- Даю тебе имя — мир,
- В наследье — лазурь.
- Отыйди, отыйди, Враг!
- Храни, Триединый,
- Наследницу вечных благ
- Младенца Ирину!
26 августа <8 сентября> 1918
«Колыбель, овеянная красным!..»
- Колыбель, овеянная красным!
- Колыбель, качаемая чернью!
- Гром солдат — вдоль храмов — за вечерней…
- А ребенок вырастет — прекрасным.
- С молоком кормилицы рязанской
- Он всосал наследственные блага:
- Триединство Господа — и флага.
- Русский гимн — и русские пространства.
- В нужный День, на Божьем солнце ясном,
- Вспомнит долг дворянский и дочерний —
- Колыбель, качаемая чернью,
- Колыбель, овеянная красным!
26 августа <8 сентября> 1918
«Над черною пучиной водною…»
- Над черною пучиной водною —
- Последний звон.
- Лавиною простонародною
- Низринут трон.
- Волóчится кровавым вóлоком
- Пурпур царей.
- Греми, греми, последний колокол
- Русских церквей!
- Кропите, слéзные жемчужинки,
- Трон и алтарь.
- Крепитесь, верные содружники:
- Церковь и царь!
- Цари земные низвергаются.
- — Царствие! — Будь!
- От колокола содрогаются
- Город и грудь.
26 сентября <9 октября> 1918,
День Иоанна Богослова
«Не смущаю, не пою…»
- Не смущаю, не пою
- Женскою отравою.
- Руку верную даю —
- Пишущую, правую.
- Той, которою крещу
- На ночь — ненаглядную.
- Той, которою пишу
- То, что Богом задано.
- Левая — она дерзка,
- Льстивая, лукавая.
- Вот тебе моя рука —
- Праведная, правая!
10 <23> октября 1918
«Царь и Бог! Простите малым…»
- Царь и Бог! Простите малым —
- Слабым — глупым — грешным — шалым,
- В страшную воронку втянутым,
- Обольщенным и обманутым, —
- Царь и Бог! Жестокой казнию
- Не казните Стеньку Разина!
- Царь! Господь тебе отплатит!
- С нас сиротских воплей — хватит!
- Хватит, хватит с нас покойников!
- Царский Сын, — прости Разбойнику!
- В отчий дом — дороги разные.
- Пощадите Стеньку Разина!
- Разин! Разин! Сказ твой сказан!
- Красный зверь смирён и связан.
- Зубья страшные поломаны,
- Но за жизнь его за темную,
- Да за удаль несуразную —
- Развяжите Стеньку Разина!
- Родина! Исток и устье!
- Радость! Снова пахнет Русью!
- Просияйте, очи тусклые!
- Веселися, сердце русское!
- Царь и Бог! Для ради празднику —
- Отпустите Стеньку Разина!
1-ая годовщина Октября
Москва
«Не любовь, а лихорадка!..»
- Не любовь, а лихорадка!
- Легкий бой лукав и лжив.
- Нынче тошно, завтра сладко,
- Нынче помер, завтра жив.
- Бой кипит. Смешно обоим:
- Как умен — и как умна!
- Героиней и героем
- Я равно обольщена.
- Жезл пастуший — или шпага?
- Зритель, бой — или гавот?
- Шаг вперед — назад три шага,
- Шаг назад — и три вперед.
- Рот как мед, в очах доверье,
- Но уже взлетает бровь.
- Не любовь, а лицемерье,
- Лицедейство — не любовь!
- И итогом этих (в скобках —
- Несодеянных!) грехов —
- Будет легонькая стопка
- Восхитительных стихов.
7 <20> ноября 1918
«Дружить со мной нельзя, любить меня — не можно!..»
- Дружить со мной нельзя, любить меня — не можно!
- Прекрасные глаза, глядите осторожно!
- Баркасу должно плыть, а мельнице — вертеться.
- Тебе ль остановить кружáщееся сердце?
- Порукою тетрадь — не выйдешь господином!
- Пристало ли вздыхать над действом
- комедийным?
- Любовный крест тяжел — и мы его не тронем.
- Вчерашний день прошел — и мы его схороним.
7 <20> ноября 1918
«Я счастлива жить образцово и просто…»
- Я счастлива жить образцово и просто:
- Как солнце — как маятник — как календарь.
- Быть светской пустынницей стройного роста,
- Премудрой — как всякая Божия тварь.
- Знать: дух — мой сподвижник, и дух — мой
- вожатый!
- Входить без доклада, как луч и как взгляд.
- Жить так, как пишу: образцово и сжато, —
- Как Бог повелел и друзья не велят.
9 <22> ноября 1918
«Не успокоюсь, пока не увижу…»
- Не успокоюсь, пока не увижу.
- Не успокоюсь, пока не услышу.
- Вашего взора пока не увижу,
- Вашего слова пока не услышу.
- Что-то не сходится — самая малость!
- Кто мне в задаче исправит ошибку?
- Солоно-солоно сердцу досталась
- Сладкая-сладкая Ваша улыбка!
- — Баба! — мне внуки на урне напишут.
- И повторяю — упрямо и слабо:
- Не успокоюсь, пока не увижу,
- Не успокоюсь, пока не услышу.
10 <23> ноября 1918
«Вы столь забывчивы, сколь незабвенны…»
- Вы столь забывчивы, сколь незабвенны.
- — Ах, Вы похожи на улыбку Вашу! —
- Сказать еще? — Златого утра краше!
- Сказать еще? — Один во всей вселенной!
- Самой Любви младой военнопленный,
- Рукой Челлини ваянная чаша.
- Друг, разрешите мне на лад старинный
- Сказать любовь, нежнейшую на свете.
- Я Вас люблю. — В камине воет ветер.
- Облокотись — уставясь в жар каминный —
- Я Вас люблю. Моя любовь невинна.
- Я говорю, как маленькие дети.
- Друг! Всё пройдет! Виски в ладонях сжаты,
- Жизнь разожмет! — Младой военнопленный,
- Любовь отпустит вас, но — вдохновенный
- — Всем пророкочет голос мой крылатый —
- О том, что жили на земле когда-то
- Вы — столь забывчивый, сколь незабвенный!
12 <25> ноября 1918
«Нá смех и нá зло…»
- Нá смех и нá зло:
- Здравому смыслу,
- Ясному солнцу,
- Белому снегу —
- Я полюбила:
- Мутную полночь,
- Льстивую флейту,
- Праздные мысли.
- Этому сердцу
- Родина — Спарта.
- Помнишь лисёнка,
- Сердце спартанца?
- — Легче лисёнка
- Скрыть под одеждой,
- Чем утаить вас,
- Ревность и нежность!
18 ноября <1 декабря> 1918
«Мне тебя уже не надо…»
- Мне тебя уже не надо,
- Милый — и не оттого что
- С первой почтой — не писал.
- И не оттого что эти
- Строки, писанные с грустью,
- Будешь разбирать — смеясь.
- (Писанные мной одною —
- Одному тебе! — впервые! —
- Расколдуешь — не один.)
- И не оттого что кудри
- До щеки коснутся — мастер
- Я сама читать вдвоем! —
- И не оттого что вместе
- — Над неясностью заглавных! —
- Вы вздохнете, наклонясь.
- И не оттого что дружно
- Веки вдруг смежатся — труден
- Почерк, — да к тому — стихи!
- Нет, дружочек! — Это проще,
- Это пуще, чем досада:
- Мне тебя уже не надо —
- Оттого что — оттого что —
- Мне тебя уже не надо!
20 ноября <3 декабря> 1918
«Я Вас люблю всю жизнь и каждый день…»
- Я Вас люблю всю жизнь и каждый день,
- Вы надо мною, как большая тень,
- Как древний дым полярных деревень.
- Я Вас люблю всю жизнь и каждый час.
- Но мне не надо Ваших губ и глаз.
- Всё началось — и кончилось — без Вас.
- Я что-то помню: звонкая дуга,
- Огромный ворот, чистые снега,
- Унизанные звездами рога…
- И от рогов — в полнебосвода — тень…
- И древний дым полярных деревень…
- — Я поняла: Вы северный олень.
24 ноября <7 декабря> 1918
«Ваш нежный рот — сплошное целованье…»
- Ваш нежный рот — сплошное целованье…
- — И это все, и я совсем как нищий.
- Кто я теперь? — Единая? — Нет, тыща!
- Завоеватель? — Нет, завоеванье!
- Любовь ли это — или любованье,
- Пера причуда — иль первопричина,
- Томленье ли по ангельскому чину —
- Иль чуточку притворства — по призванью…
- — Души печаль, очей очарованье,
- Пера ли росчерк — ах! — не все равно ли,
- Как назовут сие уста — доколе
- Ваш нежный рот — сплошное целованье!
Ноябрь <декабрь?> 1918
1920
«Звезда над люлькой — и звезда над гробом!..»
- Звезда над люлькой — и звезда над гробом!
- А посредине — голубым сугробом —
- Большая жизнь. — Хоть я тебе и мать,
- Мне больше нечего тебе сказать,
- Звезда моя!..
22 декабря <4 января 1920>
Кунцево — Госпиталь
«У первой бабки — четыре сына…»
- У первой бабки — четыре сына,
- Четыре сына — одна лучина,
- Кожух овчинный, мешок пеньки, —
- Четыре сына — да две руки!
- Как ни навалишь им чашку — чисто!
- Чай, не барчата! — Семинаристы!
- А у другой — по иному трахту! —
- У той тоскует в ногах вся шляхта.
- И вот — смеется у камелька:
- «Сто богомольцев — одна рука!»
- И зацелованными руками
- Чудит над клавишами, шелками…
* * *
- Обеим бабкам я вышла — внучка:
- Чернорабочий — и белоручка!
Январь 1920
«Я эту книгу поручаю ветру…»
- Я эту книгу поручаю ветру
- И встречным журавлям.
- Давным-давно — перекричать разлуку —
- Я голос сорвала.
- Я эту книгу, как бутылку в волны,
- Кидаю в вихрь войн.
- Пусть странствует она — свечой под
- праздник —
- Вот тáк: из длани в длань.
- О ветер, ветер, верный мой свидетель,
- До милых донеси,
- Что еженощно я во сне свершаю
- Путь — с Севера на Юг.
Февраль 1920 Москва
«Доброй ночи чужестранцу в новой келье!..»
- Доброй ночи чужестранцу в новой келье!
- Пусть привидится ему на новоселье
- Старый мир гербов и эполет.
- Вольное, высокое веселье
- Нас — что были, нас — которых нет!
- Камердинер расстилает плед.
- Пунш пылает. — В памяти балет
- Розовой взметается метелью.
- Сколько лепестков в ней — столько лет
- Роскоши, разгула и безделья
- Вам желаю, чужестранец и сосед!
Февраль <начало марта> 1920
Старинное благоговенье
- Двух нежных рук оттолкновенье —
- В ответ на ангельские плутни.
- У нежных ног отдохновенье,
- Перебирая струны лютни.
- Где звонкий говорок бассейна,
- В цветочной чаше откровенье,
- Где перед робостью весенней
- Старинное благоговенье?
- Окно, светящееся долго,
- И гаснущий фонарь дорожный…
- Вздох торжествующего долга
- Где непреложное: «не можно»…
- В последний раз — из мглы осенней —
- Любезной ручки мановенье…
- Где перед крепостью кисейной
- Старинное благоговенье?
- Он пишет кратко — и не часто…
- Она, Психеи бестелесней,
- Читает стих Экклезиаста
- И не читает Песни Песней.
- А песнь все та же, без сомненья,
- Но, — в Боге все мое именье —
- Где перед Библией семейной
- Старинное благоговенье?
Между 6 <19> и 20 марта <2 апреля> 1920
«Люблю ли вас?..»
- Люблю ли вас?
- Задумалась.
- Глаза большие сделались.
- В лесах — река,
- В кудрях — рука
- — Упрямая — запуталась.
- Любовь. — Старо.
- Грызу перо.
- Темно, — а свечку лень зажечь.
- Быть — повести!
- На то ведь и
- Поэтом — в мир рождаешься!
- На час дала,
- Назад взяла.
- (Уже перо летит в потемках!)
- Так. Справимся.
- Знак равенства
- Между любовь — и Бог с тобой.
- Что страсть? — Старо.
- Вот страсть! — Перо!
- — Вдруг — розовая роща — в дом!
- Есть запахи —
- Как заповедь…
- Лоб уронила нá руки.
Вербное воскресенье 9 <22> марта 1920
«Буду жалеть, умирая, цыганские песни…»
- Буду жалеть, умирая, цыганские песни,
- Буду жалеть, умирая…… перстни,
- Дым папиросный — бессонницу — легкую стаю
- Строк под рукой.
- Бедных писаний своих Вавилонскую башню,
- Писем — своих и чужих — огнедышащий холмик.
- Дым папиросный — бессонницу — легкую смуту
- Лбов под рукой.
3-й день Пасхи 1920
«Две руки, легко опущенные…»
- Две руки, легко опущенные
- На младенческую голову!
- Были — по одной на каждую —
- Две головки мне дарованы.
- Но обеими — зажатыми —
- Яростными — как могла! —
- Старшую у тьмы выхватывая —
- Младшей не уберегла.
- Две руки — ласкать-разглаживать
- Нежные головки пышные.
- Две руки — и вот одна из них
- За ночь оказалась лишняя.
- Светлая — на шейке тоненькой —
- Одуванчик на стебле!
- Мной еще совсем не понято,
- Что дитя мое в земле.
Пасхальная неделя 1920
Сын
- Так, левою рукой упершись в талью,
- И ногу выставив вперед,
- Стоишь. Глаза блистают сталью,
- Не улыбается твой рот.
- Краснее губы и чернее брови
- Встречаются, но эта масть!
- Светлее солнца! Час не пробил
- Руну — под ножницами пасть.
- Все женщины тебе целуют руки
- И забывают сыновей.
- Весь — как струна! Славянской скуки
- Ни тени — в красоте твоей.
- Остолбеневши от такого света,
- Я знаю: мой последний час!
- И как не умереть поэту,
- Когда поэма удалась!
- Так, выступив из черноты бессонной
- Кремлевских башенных вершин,
- Предстал мне в предрассветном сонме
- Тот, кто еще придет — мой сын.
Пасхальная неделя 1920
«Как слабый луч сквозь черный мóрок адов…»
- Как слабый луч сквозь черный мóрок адов —
- Так голос твой под рокот рвущихся снарядов[14].
- И вот, в громах, как некий серафим,
- Оповещает голосом глухим
- — Откуда-то из древних утр туманных —
- Как нас любил, слепых и безымянных,
- За синий плащ, за вероломства — грех…
- И как — вернее всех — тý, глубже всех
- В ночь канувшую на дела лихие!
- И как не разлюбил тебя, Россия!
- И вдоль виска — потерянным перстом —
- Всё водит, водит… И еще о том,
- Какие дни нас ждут, как Бог обманет,
- Как станешь солнце звать — и как не встанет…
- Так, узником с собой наедине
- (Или ребенок говорит во сне?)
- Предстало нам — всей площади широкой! —
- Святое сердце Александра Блока.
Апрель 1920
«О, скромный мой кров! Нищий дым!..»
- О, скромный мой кров! Нищий дым!
- Ничто не сравнится с родным!
- С окошком, где вместе горюем,
- С вечерним, простым поцелуем
- Куда-то в щеку, мимо губ…
- День кончен, заложен засов.
- О, ночь без любви и без снов!
- — Ночь всех натрудившихся жниц, —
- Чтоб завтра до света, до птиц
- В упорстве души и костей
- Работать во имя детей.
- О, знать, что и в пору снегов
- Не будет мой холм без цветов…
1 <14> мая 1920
«Сижу без света, и без хлеба…»
С. Э.
- Сижу без света, и без хлеба,
- И без воды.
- Затем и насылает беды
- Бог, что живой меня на небо
- Взять замышляет за труды.
- Сижу, — с утра ни корки черствой —
- Мечту такую полюбя,
- Что — может — всем своим покорством
- — Мой Воин! — выкуплю тебя.
3<16> мая 1920
«На бренность бедную мою…»
- На бренность бедную мою
- Взираешь, слов не расточая.
- Ты — каменный, а я пою,
- Ты — памятник, а я летаю.
- Я знаю, что нежнейший май
- Пред оком Вечности — ничтожен.
- Но птица я — и не пеняй,
- Что легкий мне закон положен.
3 <16> мая 1920
«Писала я на аспидной доске…»
С. Э.
- Писала я на аспидной доске,
- И на листочках вееров поблёклых,
- И на речном, и на морском песке,
- Коньками пó льду и кольцом на стеклах, —
- И на стволах, которым сотни зим,
- И, наконец — чтоб было всем известно! —
- Что ты любим! любим! любим! — любим! —
- Расписывалась — радугой небесной.
- Как я хотела, чтобы каждый цвел
- В векáх со мной! под пальцами моими!
- И как потом, склонивши лоб на стол,
- Крест-накрест перечеркивала — имя…
- Но ты, в руке продажного писца
- Зажатое! ты, что мне сердце жалишь!
- Непроданное мной! внутри кольца!
- Ты — уцелеешь на скрижалях.
5 <18> мая 1920
«Так úз дому, гонимая тоской…»
«Я не хочу — не могу — и не умею Вас обидеть…»
- Так úз дому, гонимая тоской,
- — Тобой! — всей женской памятью, всей жаждой,
- Всей страстью — позабыть! — Как вал морской,
- Ношусь вдоль всех штыков, мешков и граждан.
- О вспененный высокий вал морской
- Вдоль каменной советской Поварской!
- Над дремлющей борзой склонюсь — и вдруг —
- Твои глаза! — Все руки по иконам —
- Твои! — О, если бы ты был без глаз, без рук,
- Чтоб мне не помнить их, не помнить их,
- не помнить!
- И, приступом, как резвая волна,
- Беру головоломные дома.
- Всех перецеловала чередом.
- Вишу в окне. — Москва в кругу просторном.
- Ведь любит вся Москва меня! — А вот твой дом…
- Смеюсь, смеюсь, смеюсь с зажатым горлом.
- И пятилетний, прожевав пшено:
- — «Без Вас нам скучно, а с тобой смешно»…
- Так, оплетенная венком детей,
- Сквозь сон — слова: «Боюсь, под корень рубит —
- Поляк… Ну что? — Ну как? — Нет новостей?»
- — «Нет, — впрочем, есть: что он меня не любит!»
- И, репликою мужа изумив,
- Иду к жене — внимать, как друг ревнив.
- Стихи — цветы — (И кто их не дает
- Мне за стихи?) В руках — целая вьюга!
- Тень на домах ползет. — Вперед! Вперед!
- Чтоб по людскому цирковому кругу
- Дурную память загонять в конец, —
- Чтоб только не очнуться, наконец!
- Так от тебя, как от самой Чумы,
- Вдоль всей Москвы —……. длинноногой
- Кружить, кружить, кружить до самой тьмы —
- Чтоб, наконец, у своего порога
- Остановиться, дух переводя…
- — И в дом войти, чтоб вновь найти — тебя!
4—16 <17–29> мая 1920
«Восхúщенной и восхищённой…»
- Восхúщенной и восхищённой,
- Сны видящей средь бела дня,
- Все спящей видели меня,
- Никто меня не видел сонной.
- И оттого, что целый день
- Сны проплывают пред глазами,
- Уж ночью мне ложиться — лень.
- И вот, тоскующая тень,
- Стою над спящими друзьями.
4—16 <17–29> мая 1920
«Пригвождена к позорному столбу…»
- Пригвождена к позорному столбу
- Славянской совести старинной,
- С змеею в сердце и с клеймом на лбу,
- Я утверждаю, что — невинна.
- Я утверждаю, что во мне покой
- Причастницы перед причастьем.
- Что не моя вина, что я с рукой
- По площадям стою — за счастьем.
- Пересмотрите все мое добро,
- Скажите — или я ослепла?
- Где золото мое? Где серебро?
- В моей руке — лишь горстка пепла!
- И это всё, что лестью и мольбой
- Я выпросила у счастливых.
- И это всё, что я возьму с собой
- В край целований молчаливых.
19 мая <1 июня> 1920
«Пригвождена к позорному столбу…» (2)
- Пригвождена к позорному столбу,
- Я все ж скажу, что я тебя люблю.
- Что ни одна до самых недр — мать
- Так на ребенка своего не взглянет.
- Что за тебя, который делом занят,
- Не умереть хочу, а умирать.
- Ты не поймешь, — малы мои слова! —
- Как мало мне позорного столба!
- Что если б знамя мне доверил полк,
- И вдруг бы ты предстал перед глазами —
- С другим в руке — окаменев как столб,
- Моя рука бы выпустила знамя…
- И эту честь последнюю поправ,
- Прениже ног твоих, прениже трав.
- Твоей рукой к позорному столбу
- Пригвождена — березкой на лугу
- Сей столб встает мне, и не рокот толп —
- То голуби воркуют утром рано…
- И всё уже отдав, сей черный столб
- Я не отдам — за красный нимб Руана!
19 мая <1 июня> 1920
«Руку нá сердце положа…»
Кричали женщины ура
И в воздух чепчики бросали…
- Руку нá сердце положа:
- Я не знатная госпожа!
- Я — мятежница лбом и чревом.
- Каждый встречный, вся площадь, — все! —
- Подтвердят, что в дурном родстве
- Я с своим родословным древом.
- Кремль! Черна чернотой твоей!
- Но не скрою, что всех мощней
- Преценнее мне — пепел Гришки!
- Если ж чепчик кидаю вверх, —
- Ах! не так же ль кричат на всех
- Мировых площадях — мальчишки?!
- Да, ура! — За царя! — Ура!
- Восхитительные утра
- Всех, с начала вселенной, въездов!
- Выше башен летит чепец!
- Но — минуя литой венец
- На челе истукана — к звездам!
8 <21> мая 1920
«Кто создан из камня, кто создан из глины…»
- Кто создан из камня, кто создан из глины, —
- А я серебрюсь и сверкаю!
- Мне дело — измена, мне имя — Марина,
- Я — бренная пена морская.
- Кто создан из глины, кто создан из плоти —
- Тем гроб и надгробные плиты…
- — В купели морской крещена — и в полете
- Своем — непрестанно разбита!
- Сквозь каждое сердце, сквозь каждые сети
- Пробьется мое своеволье.
- Меня — видишь кудри беспутные эти? —
- Земною не сделаешь солью.
- Дробясь о гранитные ваши колена,
- Я с каждой волной — воскресаю!
- Да здравствует пена — веселая пена —
- Высокая пена морская!
10 <23> мая 1920
Евреям
- Так бессеребренно — так бескорыстно,
- Как отрок — нежен и как воздух синь,
- Приветствую тебя ныне и присно
- Во веки веков. — Аминь. —
- Двойной вражды в крови своей поповской
- И шляхетской — стираю письмена.
- Приветствую тебя в Кремле московском,
- Чужая, чудная весна!
- Кремль почерневший! Попран! — Предан! — Продан!
- Над куполами воронье кружит.
- Перекрестясь — со всем простым народом
- Я повторяла слово: жид.
- И мне — в братоубийственном угаре —
- Крест православный — Бога затемнял!
- Но есть один — напрасно имя Гарри
- На Генриха он променял!
- Ты, гренадеров певший в русском поле,
- Ты, тень Наполеонова крыла, —
- И ты жидом пребудешь мне, доколе
- Не просияют купола!
Май 1920
«И что тому костер остылый…»
- И что тому костер остылый,
- Кому разлука — ремесло!
- Одной волною накатило,
- Другой волною унесло.
- Ужели в раболепном гневе
- За милым поползу ползком —
- Я, выношенная во чреве
- Не материнском, а морском!
- Кусай себе, дружочек родный,
- Как яблоко — весь шар земной!
- Беседуя с пучиной водной,
- Ты все ж беседуешь со мной.
- Подобно земнородной деве,
- Не скрестит две руки крестом —
- Дщерь, выношенная во чреве
- Не материнском, а морском!
- Нет, наши девушки не плачут,
- Не пишут и не ждут вестей!
- Нет, снова я пущусь рыбачить
- Без невода и без сетей!
- Какая власть в моем напеве, —
- Одна не ведаю о том, —
- Я, выношенная во чреве
- Не материнском, а морском.
- Такое уж мое именье:
- Весь век дарю — не издарю!
- Зато прибрежные каменья
- Дробя, — свою же грудь дроблю!
- Подобно пленной королеве,
- Что молвлю на суду простом —
- Я, выношенная во чреве
- Не материнском, а морском.
31 мая <13 июня> 1920
«Вчера еще в глаза глядел…»
- Вчера еще в глаза глядел…
- А нынче — всё косится в сторону!
- Вчера еще до птиц сидел,
- — Все жаворонки нынче — вороны!
- Я глупая, а ты умен,
- Живой, а я остолбенелая.
- О вопль женщин всех времен:
- «Мой милый, чтó тебе я сделала?!»
- И слезы ей — вода, и кровь —
- Вода, — в крови, в слезах умылася!
- Не мать, а мачеха — Любовь:
- Не ждите ни суда, ни милости.
- Увозят милых корабли,
- Уводит их дорога белая…
- И стон стоит вдоль всей земли:
- «Мой милый, что тебе я сделала?»
- Вчера еще — в ногах лежал!
- Равнял с Китайскою державою!
- Враз обе рученьки разжал,
- — Жизнь выпала — копейкой ржавою!
- Детоубийцей на суду
- Стою — немилая, несмелая.
- Я и в аду тебе скажу:
- «Мой милый, что тебе я сделала?»
- Спрошу я стул, спрошу кровать:
- «За что, за что терплю и бедствую?»
- «Отцеловал — колесовать:
- Другую целовать», — ответствуют.
- Жить приучил в самóм огне,
- Сам бросил — в степь заледенелую!
- Вот что ты, милый, сделал мне!
- Мой милый, чтó тебе — я сделала?
- Все ведаю — не прекословь!
- Вновь зрячая — уж не любовница!
- Где отступается Любовь,
- Там подступает Смерть-садовница.
- Само — чтó дерево трясти! —
- В срок яблоко спадает спелое…
- — За все, за все меня прости,
- Мой милый, — что тебе я сделала!
1 <14> мая 1920
Ex-ci-devant[15] (Отзвук Стаховича)
- Хоть сто мозолей — трех веков не скроешь!
- Рук не исправишь — топором рубя!
- О, откровеннейшее из сокровищ:
- Порода! — узнаю Тебя.
- Как ни коптись над ржавой сковородкой —
- Всё вкруг тебя твоих Версалей — тишь.
- Нет, самою косой косовороткой
- Ты шеи не укоротишь.
- Над снежным валом иль над трубной сажей
- Дугой согбен, всё ж — гордая спина!
- Не окриком, — всё той же барской блажью
- Тебе работа задана.
- Выменивай по нищему Арбату
- Дрянную сельдь на пачку папирос —
- Всё равенство нарушит — нос горбатый:
- Ты — горбонос, а он — курнос.
- Но если вдруг, утомлено получкой,
- Тебе дитя цветок протянет — в дань,
- Ты так же поцелуешь эту ручку,
- Как некогда — царицы длань.
Июль 1920
«Смерть — это нет…»
- Смерть — это нет,
- Смерть — это нет,
- Смерть — это нет.
- Нет — матерям,
- Нет — пекарям.
- (Выпек — не съешь!)
- Смерть — это так:
- Недостроенный дом,
- Недовзращенный сын,
- Недовязанный сноп,
- Недодышанный вздох,
- Недокрикнутый крик
- Я — это да,
- Да — навсегда,
- Да — вопреки,
- Да — через всё!
- Даже тебе
- Да кричу, Нет!
- Стало быть — нет,
- Стало быть — вздор,
- Календарная ложь!
<Июль 1920>
«Я вижу тебя черноокой, — разлука!..»
- Я вижу тебя черноокой, — разлука!
- Высокой, — разлука! — Одинокой, — разлука!
- С улыбкой, сверкнувшей, как ножик, — разлука!
- Совсем на меня не похожей — разлука!
- На всех матерей, умирающих рано,
- На мать и мою ты похожа, — разлука!
- Ты так же вуаль оправляешь в прихожей.
- Ты Анна над спящим Сережей, — разлука!
- Стрясается — в дом забредешь желтоглазой
- Цыганкой, — разлука! — молдаванкой, — разлука!
- Без стука, — разлука! — Как вихрь заразный
- К нам в жилы врываешься — лихорадкой, — разлука!
- И жжешь, и звенишь, и топочешь, и свищешь,
- И ревешь, и рокочешь — и — разорванным шелком —
- — Серым волком, — разлука! — Не жалея ни деда,
- ни внука, — разлука!
- Филином-птицей — разлука! Степной кобылицей, —
- разлука!
- Не потомком ли Разина — широкоплечим, ражим,
- рыжим
- Я погромщиком тебя увидала, — разлука?
- — Погромщиком, выпускающим кишки и перины?..
* * *
- Ты нынче зовешься Мариной, — разлука!
Конец июля 1920
«И вот исчез, в черную ночь исчез…»
- И вот исчез, в черную ночь исчез,
- — Как некогда Иосиф, плащ свой бросив.
- Гляжу на плащ — черного блеска плащ,
- Земля <горит>, а сердце — смерти просит.
- Жестокосердый в сем году июль,
- Лесною гарью душит воздух ржавый.
- В ушах — туман, и в двух шагах — туман,
- И солнце над Москвой — как глаз кровавый.
- Гарь торфяных болот. — Рот пересох.
- Не хочет дождь на грешные просторы!
- — Гляжу на плащ — светлого плеску — плащ!
- Ты за плащом своим придешь не скоро.
<Начало августа 1920>
«Июнь. Июль. Часть соловьиной дрожи…»
- Июнь. Июль. Часть соловьиной дрожи.
- — И было что-то птичье в нас с тобой —
- Когда — ночь соловьиную тревожа —
- Мы обмирали — каждый над собой!
- А Август — царь. Ему не до рулады,
- Ему — до канонады Октября.
- Да, Август — царь. — Тебе царей не надо, —
- А мне таких не надо — без царя!
<Август 1920>
«В подвалах — красные окошки…»
- В подвалах — красные окошки.
- Визжат несчастные гармошки, —
- Как будто не было флажков,
- Мешков, штыков, большевиков.
- Так русский дух с подвалом сросся, —
- Как будто не было и вовсе
- На Красной площади — гробов,
- Ни обезглавленных гербов.
- …… ладонь с ладонью —
- Так наша жизнь слилась с гармонью.
- Как будто Интернационал
- У нас и дня не гостевал.
Август 1920
«Проста моя осанка…»
- Проста моя осанка,
- Нищ мой домашний кров.
- Ведь я островитянка
- С далеких островов!
- Живу — никто не нужен!
- Взошел — ночей не сплю.
- Согреть чужому ужин —
- Жилье свое спалю.
- Взглянул — так и знакомый,
- Взошел — так и живи.
- Просты наши законы:
- Написаны в крови.
- Луну заманим с неба
- В ладонь — коли мила!
- Ну а ушел — как не был,
- И я — как не была.
- Гляжу на след ножовый:
- Успеет ли зажить
- До первого чужого,
- Который скажет: пить.
Август 1920
Петру
- Вся жизнь твоя — в едином крике:
- — На дедов — за сынов!
- Нет, Государь Распровеликий,
- Распорядитель снов,
- Не на своих сынов работал, —
- Бесáм на торжество! —
- Царь-Плотник, не стирая пота
- С обличья своего.
- Не ты б — всё по сугробам санки
- Тащил бы мужичок.
- Не гнил бы там на полустанке
- Последний твой внучок.
- Не ладил бы, лба не подъемля,
- Ребячьих кораблёв —
- Вся Русь твоя святая в землю
- Не шла бы без гробов.
- Ты под котел кипящий этот —
- Сам подложил углей!
- Родоначальник — ты — Советов,
- Ревнитель Ассамблей!
- Родоначальник — ты — развалин,
- Тобой — скиты горят!
- Твоею же рукой провален
- Твой баснословный град…
- Соль высолил, измылил мыльце —
- Ты, Государь-кустарь!
- Державного однофамильца
- Кровь на тебе, бунтарь!
- Но нет! Конец твоим затеям!
- У брата есть — сестра…
- — На Интернацьонал — за терем!
- За Софью — на Петра!
Август 1920
«Есть в стане моем — офицерская прямость…»
- Есть в стане моем — офицерская прямость,
- Есть в ребрах моих — офицерская честь.
- На всякую муку иду не упрямясь:
- Терпенье солдатское есть!
- Как будто когда-то прикладом и сталью
- Мне выправили этот шаг.
- Недаром, недаром черкесская талья
- И тесный ремéнный кушак.
- А зóрю заслышу — Отец ты мой рóдный! —
- Хоть райские — штурмом — врата!
- Как будто нарочно для сумки походной —
- Раскинутых плеч широта.
- Всё может — какой инвалид ошалелый
- Над люлькой мне песенку спел…
- И что-то от этого дня — уцелело:
- Я слово беру — на прицел!
- И так мое сердце над Рэ-сэ-фэ-с Эром
- Скрежещет — корми-не корми! —
- Как будто сама я была офицером
- В Октябрьские смертные дни.
Сентябрь 1920
«Об ушедших — отошедших…»
- Об ушедших — отошедших —
- В горний лагерь перешедших,
- В белый стан тот журавлиный —
- Голубиный — лебединый —
- О тебе, моя высь,
- Говорю, — отзовись!
- О младых дубовых рощах,
- В небо росших и не взросших,
- Об упавших и не вставших, —
- В вечность перекочевавших, —
- О тебе, наша Честь,
- Воздыхаю — дай весть!
- Каждый вечер, каждый вечер
- Руки вам тяну навстречу.
- Там, в просторах голубиных —
- Сколько у меня любимых!
- Я на красной Руси
- Зажилась — вознеси!
Октябрь 1920
«Целовалась с нищим, с вором, с горбачом…»
- Целовалась с нищим, с вором, с горбачом,
- Со всей каторгой гуляла — нипочем!
- Алых губ своих отказом не тружу,
- Прокаженный подойди — не откажу!
- Пока молода —
- Всё как с гуся вода!
- Никогда никому:
- Нет!
- Всегда — да!
- Что за дело мне, что рваный ты, босой:
- Без разбору я кошу, как смерть косой!
- Говорят мне, что цыган-ты-конокрад,
- Про тебя еще другое говорят…
- А мне чтó за беда —
- Что с копытом нога!
- Никогда никому:
- Нет!
- Всегда — да!
- Блещут, плещут, хлещут раны — кумачом,
- Целоваться я не стану — с палачом!
Москва, ноябрь 1920
(Взятие Крыма)
- И страшные мне снятся сны:
- Телега красная,
- За ней — согбéнные — моей страны
- Идут сыны.
- Золотокудрого воздев
- Ребенка — матери
- Вопят. На паперти
- На стяг
- Пурпуровый маша рукой беспалой
- Вопит калека, тряпкой алой
- Горит безногого костыль,
- И красная — до неба — пыль.
- Колеса ржавые скрипят.
- Конь пляшет, взбешенный.
- Все окна флагами кипят.
- Одно — завешено.
Ноябрь 1920
«Буду выспрашивать воды широкого Дона…»
- Буду выспрашивать воды широкого Дона,
- Буду выспрашивать волны турецкого моря,
- Смуглое солнце, что в каждом бою им светило,
- Гулкие выси, где ворон, насытившись, дремлет.
- Скажет мне Дон: — Не видал я таких загорелых!
- Скажет мне море: — Всех слез моих плакать —
- не хватит!
- Солнце в ладони уйдет, и прокаркает вóрон:
- Трижды сто лет живу — кости не видел белее!
- Я журавлем полечу по казачьим станицам:
- Плачут! — дорожную пыль допрошу: провожает!
- Машет ковыль-трава вслед, распушила султаны.
- Красен, ох, красен кизиль на горбу Перекопа!
- Всех допрошу: тех, кто с миром в ту лютую пору
- В люльке мотались.
- Череп в камнях — и тому не уйти от допросу:
- Белый поход, ты нашел своего летописца.
Ноябрь 1920
«Знаю, умру на заре! На которой из двух…»
- Знаю, умру на заре! На которой из двух,
- Вместе с которой из двух — не решить по заказу!
- Ах, если б можно, чтоб дважды мой факел потух!
- Чтоб на вечерней заре и на утренней сразу!
- Пляшущим шагом прошла по земле! — Неба дочь!
- С полным передником роз! — Ни ростка не наруша!
- Знаю, умру на заре! — Ястребиную ночь
- Бог не пошлет по мою лебединую душу!
- Нежной рукой отведя нецелованный крест,
- В щедрое небо рванусь за последним приветом.
- Прóрезь зари — и ответной улыбки прорез…
- Я и в предсмертной икоте останусь поэтом!
Москва, декабрь 1920
«Ох, грибок ты мой, грибочек, белый груздь!..»
- Ох, грибок ты мой, грибочек, белый груздь!
- То шатаясь причитает в поле — Русь.
- Помогите — на ногах нетверда!
- Затуманила меня кровь-руда!
- И справа и слева
- Кровавые зевы,
- И каждая рана:
- — Мама!
- И только и это
- И внятно мне, пьяной,
- Из чрева — и в чрево:
- — Мама!
- Все рядком лежат —
- Не развесть межой.
- Поглядеть: солдат.
- Где свой, где чужой?
- Белый был — красным стал:
- Кровь обагрила.
- Красным был — белый стал:
- Смерть побелила.
- — Кто ты? — белый? — не пойму! — привстань!
- Аль у красных пропадал? — Ря — азань.
- И справа и слева
- И сзади и прямо
- И красный и белый:
- — Мама!
- Без воли — без гнева —
- Протяжно — упрямо —
- До самого неба:
- — Мама!
Декабрь 1920
