Не считая лет
Журавли
- А я сегодня видел журавлей.
- Они, построясь в клин традиционный,
- наполнив тишину крылатым звоном
- над пестрорядьем леса и полей,
- летели молча в сторону заката.
- И я,
- оставив в борозде лопату
- и от земли не отряхнувши рук,
- взбежал на холм следить за их полетом.
- Махать крылом — нелегкая работа.
- Но древнее, загадочное что-то
- и вечное почувствовалось вдруг.
- Да, я смотрел
- сквозь годы и века,
- сквозь временные связи и пространства.
- Пролетов журавлиных постоянством
- был восхищен:
- — Счастливо вам!.. Пока!..—
- И вдруг увидел четко:
- там, вдали,
- где поднимался горизонта гребень,
- не двигаясь, зависли журавли
- и крыльями раскачивали небо.
- Мне показалось:
- небо там прогнулось
- и стало много выше и светлей.
- И вот с холма
- я окунулся в юность,
- в землянки, в грязь, в деревни без огней.
- А немец прет!
- Гудит аэродром.
- Взлетаем, строим клин традиционный.
- Бомбим, бомбим немецкие колонны.
- А небо — выше, чище под крылом.
- Война!..
- И тут же, омрачая свет,
- вошла тревога нынешнего века,
- где снова угрожают человеку
- косые тени ядерных ракет.
- А человек рожден,
- чтоб жить и жить,
- любить, работать — золотая доля.
- И слушать шум тугих колосьев ржи,
- и видеть журавлей в осеннем поле,
- и нянчить внуков…
- Небо было чистым,
- прозрачным и чуть-чуть голубоватым,
- за лето отгоревшим.
- И к закату
- летели журавли.
- Подобно искрам
- сверкали крылья в солнечной дали.
- Спасибо вам!
- Спасибо, журавли,
- за ваш полет!
- Уверенное чувство,
- чуть тронутое солнечною грустью,
- меня переполняло, как прибой.
- Жизнь беспредельна.
- Рано ставить точку,
- раз журавли спокойною цепочкой
- бесстрашно пролетают над землей.
Дорога
- Кого-то автобус
- Позвал вдалеке.
- Кому-то в лесочке откликнулось эхо.
- А я все стою с дипломатом в руке,
- смотрю на дорогу, которой приехал.
- Не знаю, не знаю…
- Но что-то не так.
- Я ждал этой встречи с таким интересом.
- А вышло все просто:
- билет за пятак
- и десять минут в дерматиновом кресле.
- Я вымерял всю ее
- тысячи раз.
- А может, и больше —
- считать не захочешь:
- в распутицу, в зной и осеннюю грязь,
- в крещенский мороз и февральские ночи.
- Закрою глаза —
- и пошел под уклон,
- в овраге — на мостик, служивший без срока,
- а там — через лес, через поле — в район,
- и вот она — школа с крылечком высоким.
- Как сладок с горчинкою
- памяти дым
- и ярки те дни: не забудешь вовеки.
- Открытие первых земных величин,
- открытье себя и в себе человека.
- Бывало, зимой
- угадаешь в пургу:
- идти невозможно,
- а встанешь — и крышка.
- Себя ободряешь:
- ведь ты — не мальчишка!
- И снова шагаешь по пояс в снегу.
- И каждый
- не просто дающийся шаг
- к взросленью и вере в себя приближает…
- Теперь это —
- десять минут и пятак.
- А лучше ли это?
- Не знаю, не знаю…
«Судить-рядить…»
- Судить-рядить —
- для нас не ново.
- Умеет русский человек
- дать прозвище, придумать слово:
- как припечатает — навек!
- Мой прадед
- (пусть же ему пухом
- земля) за силу кулака
- в народе прозван был Обухом.
- Забыли имя мужика.
- Был крепок прадед.
- Не обсевок,
- не из разинь — в живом уме.
- Пять мужиков и восемь девок
- поднять и выкормить сумел.
- Ладонь — лопата.
- Грудь — столешня.
- Глаза тяжелые — в упор.
- Седой, косматый, лешим леший.
- Попробуй с этаким поспорь…
- Застрянет воз на косогоре:
- мелькает кнут, мужик орет.
- Обух присмотрится и вскоре
- на недотепу чертом прет.
- Кнут пополам.
- Осмотрит клячу.
- Возницу выругает: «Э-эх!..»
- В оглобли встанет, раскорячась,
- воз раскачает — и наверх.
- В народе
- крепко любят силу,
- но по уму и делу — честь.
- Обух — косить, все шли, косили.
- Он по грибы — деревня в лес.
- Вся жизнь его
- была открыта,
- как был открыт соседям дом.
- К нему бежали за защитой,
- шли за советом и судом.
- Не ратоборствовал — не доля,
- и атаманом не служил.
- Из чернолесья делал поле,
- болота тощие сушил.
- Пять мужиков —
- тут не подремлешь.
- Строй, обживай — с тебя весь спрос.
- Женил сынка — дай дом и землю,
- потом к земле давай покос.
- Не хвастаясь сермяжной силой,
- не полагаясь «на авось»,
- он к полю хлебному России
- сумел добавить пять полос…
- Обуха нет в живых давненько,
- а на земле не стерся след.
- Пусть не Россия —
- деревенька
- оберегает память лет.
- Услышишь —
- и не веришь слуху:
- ведь через столько лет, друзья,
- еще живут «покос Обуха»
- или — «Обухова земля».
«Всю ночь…»
- Всю ночь
- откашливался гром.
- На окнах вспыхивали шторы.
- И по стеклу, и за стеклом
- струился шорох, шорох, шорох.
- Но явственно
- со всех дорог,
- от рощ, полей, от грядки каждой
- катился облегченный вздох
- с восторгом утоливших жажду.
- К рассвету навалился сон,
- сместив привычные границы.
- Так материнская ладонь
- ложилась в детстве на ресницы…
- А утром
- не было зари
- и солнце потерялось где-то.
- Но все живое изнутри
- ликующе лучилось светом.
- Исчез, как дым,
- давящий зной.
- Неторопливо, неуклюже
- шел день, от радости хмельной,
- довольно шлепая по лужам.
«Экзамен времени?..»
- Экзамен времени?
- Наверно.
- Совсем подчистив закрома,
- свои последние резервы
- на оборону шлет зима.
- Опять все лужи застеклила,
- деревьям нашептала сны.
- А днем заплачет перед силой
- ее величества — весны.
- Спешат
- за солнечным потоком,
- подвластные тревоге дней,
- толчок ростка, движенье сока
- и вздох разбуженных ветвей.
- Не переспоришь
- гимн весенний,
- земной не остановишь шар.
- В широком мире потрясений
- живет раскованней душа.
- В ней —
- заостреннее причастность
- и к трубной песне лебедей,
- и к человеческому счастью,
- и к человеческой беде.
Высота
- Дух захватывало невольно,
- только глянешь вниз с колокольни.
- Сердце, где ты?
- Лечу среди птиц.
- Облака плывут у ресниц.
- И, казалось,
- немыслимо выше:
- дым из труб, деревенские крыши
- далеко под тобою,
- там.
- Открывались такие дали!
- Мир качался и плыл.
- Не тогда ли
- поманила нас высота?..
- Высота!..
- Ты бежишь по кочкам.
- Пузырем на спине сорочка.
- А модель за витком виток
- режет небо наискосок.
- Высота!..
- Строевой — до пота.
- Подвело животы учлетам.
- Только сердце твое поет
- от короткого слова:
- — Взлет!..
- И смешны колокольни стали,
- если крылья твои из стали.
- Сразу видишь
- Европу и Азию.
- Выше только горит звезда.
- — Что с тобой?
- — Ну, хотя бы разик
- вровень с нею, наверх,
- туда!
- …Три!..
- …Два!..
- …Пуск!..
- В дюзах пламя — жаром.
- Ты далек от земного шара.
- Рядом звезды летят и тают.
- — Сердце?
- — Я с Луною на «ты».
- …Будь же вечной,
- жажда святая
- покорения высоты!
Зарницы
- Желтела рожь,
- сбивались в стаи птицы.
- Ночь напролет
- тревожно, как призыв,
- все вспыхивали
- дальние зарницы
- сюда не торопящейся грозы.
- А в свете их,
- в короткий промежуток,
- распахиваясь,
- продолжали звать
- глубокие
- и близкие до жути
- такие откровенные глаза.
- Не верилось,
- не понималось просто,
- что счастье —
- только руки протяни…
- Не дозвалась.
- Ушла по сухоросу
- неутоленной,
- жаждущей земли…
- Бежать бы вслед,
- упрашивать остаться…
- Когда зарницы
- дальние дрожат,
- мне кажется,
- что это бьется счастье,
- которого тогда не удержал.
«Ночь — впереди…»
- Ночь — впереди,
- ночь — позади,
- ночь — маскировочным тентом.
- Патрульный окрик.
- Штык у груди.
- Фонарик по документам.
- Дождь на ощупь,
- дождь наугад.
- Шинели шеи мозолят.
- Скользкий булыжник
- рубит нога
- новенькою кирзою.
- Молчит старшина.
- Молчим и мы,
- друг к другу жмемся, салаги.
- Гудок паровоза
- из сочной тьмы.
- Команда: — Прибавить шагу!
- Сорок — в первый.
- Сорок — сюда.
- Скрипят у теплушек трапы.
- Забота — одна,
- и беда одна,
- и поезд идет на запад.
Черемуховый вечер
- Льет полусвет
- черемуховый вечер,
- прощально осыпая лепестки.
- Иду в него.
- Все кажется, я встречу
- виновницу тревоги и тоски.
- Ту девочку из школьной перемены,
- из сумерек вторых счастливых смен,
- что закружила ласточкою первой
- в мальчишечьей распахнутой весне.
- Темнели палисадники смущенно.
- Доверчива была ее рука.
- И весь поселок в кипени черемух
- с рассветом розовел, как облака.
- Он поднимался над знакомым краем,
- он излучал неповторимый свет.
- И вместе с ним, от счастья замирая,
- мы плыли в бесконечной синеве…
- Неправду говорят,
- что время — лечит.
- Но правду, что беду — ведет беда…
- Когда цветет черемуха,
- на плечи
- ревнивые ложатся холода.
- Я лишь рассудком
- принимаю тропы,
- ушедшие в немыслимую даль,
- в осклизлые холодные окопы,
- в транзитные глухие поезда…
- Вступаю в ночь,
- в ее прохладный омут,
- но сердце
- не умеет не искать.
- А лепестки, упавшие с черемух,
- все гуще оседают на висках.
Первый прыжок
- Открытый люк —
- и пустота под ним.
- И нет опоры: воздух, свет и дымка.
- А там земля —
- со всем своим земным —
- переводною детскою картинкой.
- Игрушки-села,
- ниточки дорог,
- посевов и лесов цветные пятна.
- Перешагни невидимый порог
- в себе самом.
- Так просто и понятно.
- Натянут каждый нерв —
- нельзя сильней.
- Живое тело каждой клеткой, порой,
- всем опытом, инстинктом, кровью всей
- противится, с твоим решеньем спорит.
- Сжимаешь зубы.
- Сам себе:
- …два…три!
- Бросаешься, глаза закрыв, как в прорву.
- И все, что есть и было там, внутри,
- срывается и камнем давит в горло.
- Невольно — ах!
- А ветер бьет в лицо.
- Где небо? Где земля?
- Бросает, крутит.
- Рукой окостеневшей рвешь кольцо.
- И через вечность — встряска парашюта.
«И по памяти — черта…»
- И по памяти — черта,
- и на сердце — вмятина.
- Он, Чита моя, Чита.
- Госпиталь.
- Приятели.
- Обошла старуха смерть,
- а рубцы — обносятся.
- Только с Гитлера теперь
- вдвое больше спросится…
- По утрам — из печек дым.
- Солнце сушит лавочки.
- Тротуаром дощаным
- моционю с палочкой.
- Без нее бы мог.
- Порой
- так мешает, бросил бы.
- Но она мне как пароль,
- лучше всяких пропусков.
- Патрули чеканят шаг:
- кто, мол, там с девчонкою?
- Летчик с палочкой?
- Вот так —
- топайте сторонкою…
- По ненастью от тоски
- заняты наукою:
- вновь планируем броски
- Конева и Жукова.
- Артиллерии гроза
- где-то в сопках клюнула.
- Сразу — строгие глаза:
- вспоминают, думают…
- Мы успеем, ни черта,
- к главному пожарищу.
- А тебе — поклон, Чита!
- Пропуск мой — товарищу!
Лётчики
- Отбомбились…
- Сели…
- Зарулили…
- И еще в своем не откипев,
- мимо замолчавших эскадрилий
- летчики шагают на КП.
- Осторожно двигаются.
- Вроде б
- пробуют, а как она, земля?
- Не болтает? В вираже не ходит?
- Можно топнуть? Ноги не скользят?..
- От подъема —
- и до сей минуты
- километр по ней и тот бегом.
- А над нею в огненном маршруте
- сколько их промчалось под крылом?
- Летчики над ними,
- стиснув зубы,
- проходили сквозь зенитный вой.
- Ожидая, а возьмет да врубит
- в бомбы или баки за спиной…
- Воспаленно
- щурятся от света.
- Солнцем их глаза налиты всклень.
- Сложенные летные планшеты
- бликами стреляют в ясный день.
- Чуть вразвалку,
- скинув шлемофоны,
- ко всему вниманием полны,
- двигаются, словно после грома
- тишиной земли оглушены.
Солдаты
- Лежат солдаты
- после боя
- и в наступившей тишине
- не торопясь дымят махрою,
- забыв на время о войне.
- Разбросив руки,
- каски скинув,
- лежат, приняв домашний вид.
- А на немецкой луговине
- по-русски коростель скрипит.
- Направо — крыши.
- Черепица.
- На ней закатный луч — огнем.
- Ефрейтор сплюнул:
- — Заграница!..
- И помолчал.
- — Переживем.
- И сразу в памяти невольно:
- ветряк, деревня, скрип телег —
- земля, где радостью и болью
- сердца прописаны навек.
«Ходил. Курил…»
- Ходил.
- Курил.
- И звал.
- Однако
- молчали печи бывших хат.
- Лишь одичавшая собака
- метнулась тенью в лопухах.
- Солдат не бросил пепелища.
- Он вытоптал траву вокруг,
- шалаш поставил для жилища
- и приволок ржавевший плуг.
- Вернулись женщины из лесу.
- Старик пришел на огонек.
- И пес калачиком пригрелся,
- как сторож, у солдатских ног.
Полковник
- Как маскхалат,
- на обелиске
- лежит пятнисто тень листвы.
- Склонил полковник низко-низко
- седую тяжесть головы.
- А он
- не кланялся железу.
- В тех роковых-сороковых
- он — без наград и без протезов —
- водил в атаки молодых.
- От Волги к Одеру
- и дальше
- могилами отмечен путь…
- Корявые култышки пальцев
- соломенную шляпу мнут.
- Нет,
- не успеть ему, пожалуй,
- не хватит времени и сил
- пройти дорогой битв, пожарищ
- и постоять у всех могил.
- Там плачут
- дождики косые.
- Плывет листвы печальный звон.
- Лежат защитники России,
- и в каждой — похоронен он.
«У него на лице морщины…»
- У него на лице морщины
- грубо выпахал оползень лет.
- Под романовскую овчину
- голова начала сиветь.
- На ненастье тревожат раны:
- смерть брала за горло не раз…
- Весь подавшись вперед, с экрана
- напряженных не сводит глаз.
- Там в кустарнике минных взрывов,
- задушив рукавицей стон,
- в луже крови
- на снежной гриве
- умирает вторично он…
- Зал застыл на едином вздохе.
- Но врывается в этот миг
- отголоском его эпохи
- не сдержавшийся вдовий крик.
- …Бред.
- Беспамятство.
- Пытки немцев.
- Лагеря, овчарки — не счесть.
- По ночам его душит Освенцим,
- по утрам поднимает месть…
- Да, артист, не видавший сраженья,
- не видавший того бойца,
- только силой преображения
- заставляет стучать сердца.
- Посерела
- на скулах кожа.
- В горле ком —
- проглотить нет сил…
- Он играет,
- чтоб быть похожим
- на солдата,
- что просто жил.
Анкета
- Читай построчно.
- Делай вывод.
- Сиди, домысливай ответ.
- А прямо б:
- жгла ему крапива
- босое детство или нет?
- А черный хлеб
- с крутою солью
- всегда ли шел через мозоли?
- Кого согрел? Когда и где?
- Кому и скольким одолжился?
- Какому идолу молился?
- Кого конкретно спас в беде?
- Таких вопросов
- нет в анкете.
- И не узнаешь между строк,
- как он живет с семьей? Как дети?
- И много ли друзей сберег?..
- Вопрос — ответ.
- За строчкой — строчка.
- Полуоткрытье, полужест.
- Не человек, а оболочка
- на нераспознанной душе.
- Ответы — кратки.
- До полсотни.
- Построены в привычный ряд…
- А человек — он как высотка,
- которую не просто взять.
Граница
- Пусть она условная,
- но все же
- существует многие века,
- обозначив резкую несхожесть
- двух живых частей материка.
- Даже ливня родственные капли
- делятся на этом рубеже:
- те уходят в волжские объятья,
- эти ищут долю в Иртыше.
- Промелькнула каменная россыпь.
- В ручейке вода бежит чиста.
- Чувствуешь: уже стучат колеса
- позвонком уральского хребта.
- Где она?
- Ищи ее глазами…
- Теплый европейский ветерок
- облака казаней и рязаней
- гонит, как отару, на восток.
- Обелиск
- в лучах заката розов.
- Мир вокруг — и каменист, и крут.
- Только европейские березы
- нам навстречу в Азию бегут.
- Да косарь,
- не покосясь на грохот
- в спешке пролетающих колес,
- не спеша из Азии в Европу,
- как сшивая их,
- ведет прокос.
- Может быть,
- когда-нибудь случится,
- что по всей планете будет так,
- и нигде не будет на границах
- часовых,
- таможен и собак.
Руки
- Для дела,
- а не для парада
- живем.
- …В карманы пиджака
- он прячет руки, если рядом
- лежит холеная рука.
- Свои он называет «лапы».
- Шрам перечеркивает шрам…
- Тогда река рванула запань,
- ломая бревна пополам.
- А с баржами —
- буксир навстречу.
- Детишки, женщины…
- Потом
- он мог бы вспомнить ветер, вечер
- и перевал, покрытый льдом.
- А там, над пропастью,
- машина
- буксует и ползет назад.
- Дымится лед,
- дымятся шины.
- А в кузове — глаза, глаза…
- Он вспоминает неохотно,
- он никогда не говорит,
- как тонут тракторы в болотах,
- как рвется трос,
- как нефть горит…
- Всегда один
- бывает первым.
- Когда схлестнутся смерть и жизнь,
- когда отказывают нервы,
- такой находится:
- — Держись!..
- В большой компании случайной,
- в толпе,
- шагающей не в лад,
- мы эти руки замечаем
- и почему-то прячем взгляд.
Снегопад
- Словно рябь на воде —
- то сильнее, то реже…
- Снегопад целый день
- тихий, ласковый, нежный.
- Никуда не спешит,
- никого не торопит.
- Беззащитен, пушист
- снег садится на тропы.
- Я люблю снегопад
- вот такой, беззаботный.
- Он меня, словно брат,
- провожает с работы.
- И пока мы идем,
- ожидаем трамвая,
- мы без слов обо всем
- говорить успеваем.
- Я устал, говорю,
- от себя, от начальства.
- Он в ответ — не горюй,
- все пройдет, не печалься.
- Сколько в жизни утрат?
- Сколько было тревоги?
- — Хочешь, я до утра
- замету все дороги?
- И опять — ни следа,
- начинай все сначала.
- Снегопад, снегопад,
- мне ведь этого мало.
- Тех дорог? Никогда
- ни единого шага —
- не предам, не отдам
- за великие блага.
- Я для них был рожден,
- там и смерть свою встречу.
- Жадно слушает он,
- соглашается, шепчет.
- Говорю: виноват,
- ты, дружище, не слушай.
- Это твой искропад
- растревожил мне душу.
- Видишь: мал мой успех.
- А хотелось так много:
- говорить ото всех,
- отболеть за любого…
- Обострением чувств,
- обещаньем надежды
- льется светлая грусть
- успокоенно, нежно.
«Все рвусь…»
- Все рвусь,
- но редко успеваю
- встать раньше солнца.
- Ночь как миг.
- И в ней горит, не выключаясь,
- зари привернутый ночник.
- А если все-таки удастся
- подняться в утреннюю тень,
- в душе, похожее на счастье,
- гнездится чувство целый день.
- Идешь пружинистой тропинкой,
- промытый свежестью насквозь.
- В объятья просятся осинки,
- березы не скрывают слез.
- От радости хмелеют птицы.
- Дымок цветенья над сосной.
- И сладко пахнет медуницей,
- и терпко — первой бороздой.
- Смывает зимнюю досаду
- едва наметившийся пир.
- И знаешь, что немного надо,
- а сердце просит целый мир.
«Мне вспоминается деревня…»
- Мне вспоминается деревня
- в час равновесья дня и тьмы,
- когда несуетно на землю
- нисходят сумерки зимы…
- Я четко вижу:
- мир старинный,
- часов замедленная речь.
- Стихали женщины, мужчины,
- детишки занимали печь.
- Невольно —
- в сторону работу,
- все недоделки — на потом.
- Еще несказанное что-то
- раздумьем наполняло дом.
- Гудел таинственно подтопок,
- метались блики на стене.
- А в сердце скрещивались тропы
- минувших и грядущих дней.
- Вставала правда за плечами:
- не изощряйся и не лги.
- Тогда значительно молчанье,
- вздох и касание руки.
- Смывалась всякая условность,
- все взвешивалось не спеша.
- И если появлялось слово,
- то обнажалась и душа…
- А мы — все наспех:
- любим, верим…
- Нет, не спеши включать торшер.
- Сядь рядом.
- Помолчим. Проверим,
- что за душой, что на душе.
Ливень
- Ликуя молнией и громом,
- он в настороженную тишь
- ударил конным эскадроном
- по звонкому железу крыш.
- Отяжелев, пошел работать
- с хозяйской щедростью,
- с умом
- и до седьмого сеял пота
- густым серебряным зерном.
- Потом притих.
- Дождинки тоньше
- летели.
- И оборвались.
- Внезапно появилось солнце,
- и вспыхнул ярко каждый лист.
- Но еще долго под окошком,
- себя до капельки отдав,
- совсем как в детские ладошки,
- в кадушку шлепала вода.
Волк
- У прорана,
- в глубине распадка,
- он лежит, забившись в краснотал.
- Глубоко под левую лопатку
- угодил губительный металл.
- Шерсть его
- ружейным пахнет дымом.
- Дрожь пронзает тело вновь и вновь.
- Он ушел, но гроздьями калины
- по следам его ложилась кровь.
- Здесь он был царем.
- По-царски — много
- крови проливал.
- Но пересек
- жизнью ему данную дорогу
- по своим законам человек.
- Волк глядит
- сквозь заросли малины,
- сквозь густые ветви ивняка.
- А в глазах его непримиримых
- затаилась смертная тоска.
- И волчата тут же,
- у прорана,
- ощущая страшный дух свинца,
- у него зализывают раны,
- наливаясь злобою отца.
Лед-тощак
- Было поздно судить-гадать,
- где и как потерялась гать…
- Всюду тонкий, на палец, лед,
- на три пальца поверху — снег,
- а под ними — болото ждет,
- жадно чавкает в глубине.
- Только шаг,
- единственный шаг,—
- с громом рушится лед-тощак.
- Не могу побежать вперед,
- не могу рвануться назад.
- А болото сосет, сосет,
- тянет,
- пучится на глазах,
- лижет мне патронташ и нож.
- До зубов пробирает дрожь…
- Где-то ветер
- прошел стороной.
- Тихо дрогнул вечерний мрак.
- И завыл мой пес надо мной,
- словно сердце рванул наждак.
- Ой, любовь моя,
- синий чад.
- Ой, судьба моя, лед-тощак!
- Закричись —
- вокруг ни души.
- До рассвета — сомкнется гладь.
- Вот и смерть по кустам спешит.
- То-то рада: подстерегла!
- Я сто раз от ее косы
- буйну голову уносил.
- Был доверчив, наивен,
- прост.
- Пред тобою я — чист и прав…
- — Ну, прощай, мой пес!..
- Он подполз,
- мертвой хваткой вцепился в рукав.
- Упираясь в кочку, скуля,
- стал тянуть из болота меня…
- Опоздала, смерть,
- я не твой!
- Сапоги сняла — подавись!..
- Я в лесу, на снегу, босой,
- но готов сражаться за жизнь.
- Буду жить,
- не считая лет:
- я собачьей болью отпет!
«Пенную, клокочущую брагу…»
- Пенную,
- клокочущую брагу
- выплеснуло разом из оврагов —
- безрассудно, яростно, хмельно.
- Цветоносным маем пахнет терпко.
- В пойме перепуганные вербы
- ощупью отыскивают дно.
- Половодьем света,
- блеском, гулом,
- каждою воронкой и волной
- и меня, как вербу, захлестнуло,
- замотало шалой новизной.
- Я хожу
- по тающим дорогам,
- я ношу нетающей тревогу,
- ожиданьем заливает грудь.
- Бьется в окна голубая птица,
- и туманов непросохших ситцы
- ночью мне покою не дают.
- На рассвете
- жарко тянет вальдшнеп,
- крыльями разбрызгивая высь…
- Хоть на миг забудь, что будет дальше,
- но весне и сердцу подчинись.
«Не девушке ли в скупости сердечной …»
- Не девушке ли
- в скупости сердечной
- я сделал зло, не понимая зла?
- Не роще ли редеющей?
- Не речке ль,
- что, обмелев, до моря не дошла?
- Не замутил ли правды
- пустословьем?
- Не получил ли что-то не в черед?
- Не растоптал ли редкое гнездовье
- той птицы, что сегодня не поет?
- Когда уверен,
- что не тронут грозы,
- и ты непогрешим,
- и чист зенит,
- легко пройти, и не заметить слезы,
- и отвернуться сердцем от обид…
- На росстани дорог
- стою, как витязь,
- вполне прозревший, без меча и лат.
- Кому я сделал больно?
- Отзовитесь!
- Откройтесь — перед кем я виноват.
- Без скидок
- на условия и время,
- все тот же — не силен, не знаменит
- приму вину — мучительное бремя,
- и постараюсь честно искупить.
Рапана
- Приложи ее к уху
- и стой:
- в многослойном приглушенном хоре
- ты услышишь, как бьется прибой
- у нее в перламутровом горле.
- Сколько лет
- с безделушками в ряд
- в этой комнате, тихой и сонной…
- Как стеклянные, волны звенят,
- и ревут штормовые муссоны.
- Слышен склянок
- отчетливый бой,
- скрип грот-мачты в безбрежном просторе.
- …Я вот так же
- наполнен тобой,
- как рапана пронизана морем.
«По-летнему зори лучисты…»
- По-летнему
- зори лучисты,
- и август уйти не спешит.
- Но первые желтые листья
- срываются тихо с вершин,
- на травы
- в измятости волглой
- ложатся к подножью берез.
- Все дни своей жизни недолгой
- прожили они на износ.
- Все лето
- ни грозы, ни ветры,
- ни ливней тяжелый накат
- не смяли их, рвущихся к свету,
- тянувшихся вверх, в облака.
- Царапнет
- тревогою острой
- паденья печальный обряд.
- Не просто живому, не просто
- уйти, не познав сентября…
- Срываются листья покорно
- и падают — жизнь протекла,—
- бросают на отчие корни
- последние капли тепла.
Новогоднее
- …Слушай,
- сделаем иначе:
- сядем в поезд и — на дачу.
- Сказка ночи, тишины.
- Что возьмем?
- Консервов банку,
- чаю, хлеба полбуханки
- и кусочек ветчины.
- С электрички
- в полвосьмого —
- прямо в юность, в лес сосновый,
- полный шорохов и снов.
- Как снежком запахнет вкусно!
- А какая воля чувствам:
- ни огней, ни голосов.
- Я уверен:
- будешь рада
- походить тропинкой сада
- раз и два.
- Куда спешить?
- Шаг упруг. Сильнее плечи.
- И тебя коснется вечность
- очищением души.
- Постоим
- под синей бездной,
- вспоминая строй созвездий,
- позабытых так давно.
- А когда-то изучали,
- уходя в поля ночами
- после взрослого кино.
- А потом
- растопим печку,
- на столе пристроим свечку,
- стол накроем без хлопот.
- Без речей, без шумных тостов,
- откровенно, тихо, просто
- вспомним весь прожитый год…
- А какое пробуждение!
- Утро
- словно день рожденья.
- Снегом щеки обожжет.
- Днем уже знакомой трассой
- мы вернемся, как из странствий,
- в новый город,
- в новый год.
Вислянка
- Режут ветры здесь
- бритвами острыми.
- Давит слезы из камня мороз.
- И лежат снеговые простыни
- до горячих июльских гроз.
- Но на скалах,
- над козьими тропками,
- на обрывах кремнистых пород
- уцепилась вислянка неробкая,
- зеленеет и нежно цветет.
- И, обжившая
- голые гребни,
- где идут ниже ног облака,
- сине щурится в дикое небо
- изумленною каплей цветка.
- Щедро вымыта,
- скупо согрета,
- не поступится верою в лето,
- не уступит гранитный карниз.
- Позавидуешь скромности светлой,
- позавидуешь жадности этой —
- каждой клеткой
- держаться за жизнь.
«Дай мне, жизнь до самого заката …»
- Дай мне, жизнь,
- до самого заката,
- как всегда ходил я, дошагать:
- легким, крепким и молодцеватым,
- слышимым для друга и врага…
- Чтоб была
- незыблемой Россия,
- чтобы на земле не меркнул день,
- все я отдал — молодость и силу,
- ничего не требуя взамен.
- Падал навзничь,
- но не на колени.
- И горел, не покидая строй,
- рядовой большого поколенья,
- беспощадно смятого войной.
- Мы в горниле бойни
- выжгли страх свой,
- поднялись у смерти на пути.
- Как же мне пред молодыми —
- дряхлым,
- сгорбленным и немощным идти?
- Промолчим
- о болях и обидах.
- Памяти — наш твердый шаг и след,
- чтобы те, кто вышел и кто выйдет,
- знали,
- как прошли мы по земле.
Право сердца (глава из поэмы «Фронтовики»)
Вместо вступления
- От взрывов вздрагивают нары.
- Песок с наката словно дождь…
- Я просыпаюсь, рядом шарю —
- ищу одежду, обувь, нож.
- Я помню: складывал все это
- здесь, в головах, и возле ног…
- Ни пистолета, ни планшета,
- ни шлемофона, ни сапог…
- Кричу и сам себе не верю:
- в землянке пусто,
- нет ребят.
- Плечом высаживаю двери
- и вижу: черно-красный ад.
- Разрывы. Грохот.
- Дым как вата.
- В земной коре глухая дрожь.
- Где самолеты? Где ребята?
- Куда бежать — не разберешь.
- Бегу, и падаю,
- и боком
- ползу.
- Кричу — беззвучен рот.
- А на меня заходит «фоккер»,
- враз из обеих пушек бьет.
- Разрывы справа.
- А, промазал!
- Я резко влево — недолет.
- Я снова вправо: врешь, зараза!..
- А он все кружится и бьет…
- Разрыв. Огонь.
- Ударом в спину
- взрывная бросила волна…
- …И просыпаюсь…
- Чертовщина!..
- Опять ты снишься мне, война!
* * *
- Друзья мои, однополчане,
- товарищи-фронтовики,
- скажите,
- снится вам ночами
- война, рассудку вопреки?..
- Нам всем одна досталась доля:
- перловый суп из котелка,
- с восьми — недетские мозоли
- и боли в сердце — к сорока.
- Все было так,
- а не иначе.
- Так будь ты проклята, война!..
- …Фронтовики при встречах плачут.
- Не забывается она!..
- Я столько лет молчал об этом.
- Чем оправдаться? Что я ждал?
- Все меньше нас на белом свете,
- кто в черном небе воевал.
- Нет,
- Не могу я быть спокойным,
- когда земле грозит беда.
- Здесь слово, как патрон в обойме,
- не будет лишним
- никогда.
