1

– Великий хан, сеид Ахмат вернулся из Укека и хочет видеть тебя.

Хан Токтамыш только что поднялся с молитвенного коврика и, услышав эти слова стража порога, поспешил к выходу из Золотой юрты. Согласно обычаю, хан должен был сам встречать сеида как человека, знающего законы и волю Аллаха. Во дворе Алтын Таша – Золотого дворца, перед которым стояла Золотая юрта, – Токтамыш увидел две кибитки: одну богатую, принадлежащую сеиду, и другую, гораздо более скромную. Кибитка сеида была из белого войлока с нашивкой – зеленым полумесяцем, обшитым жемчугом. Арбакеш, сидящий на козлах, был в атласном зеленом кафтане, правда, сильно запыленном после долгой дороги. Вторая кибитка была серой, и ее арбакеш тоже был в чем-то сером и невзрачном. Токтамыш подошел к белой кибитке, откинул полог и помог сеиду Ахмату сойти на землю, а затем, следуя обычаю, поцеловал ему руку.

– Я не один, сегодня, великий хан, – сказал сеид Ахмат, – со мной бий Дюрмен из Укека. У него дело к тебе.

– Я знаю бия Дюрмена. Он храбрый воин и честный человек. Что у него за дело?

– Казнили его сына Урмана. Он связал палача и привез к тебе на суд, великий хан.

– Пусть появится перед моим лицом.

В серой кибитке зашевелились, и из нее вылез бий Дюрмен, человек почтенного возраста, а за ним вслед вылез подросток лет тринадцати-четырнадцати, со связаными руками. Подросток испуганно уставился на Токтамыша.

– Этот? – удивился Токтамыш.

– Он самый, великий хан, – подтвердил бий Дюрмен. – Он отрубил голову моему сыну Урману.

– Проходите ко мне. Сейчас же начнем суд.

Токтамыш вместе с сеидом вернулся в юрту, а бий Дюрмен, взяв мальчика за шиворот, поволок его к порогу. Там он отвязал свой меч и положил его слева от входа.

– Развяжи мальчика, бий, – сказал страж порога.

– Нет, – возразил Дюрмен. Он убийца моего сына и недостоин жалости.

Страж откинул полог, и оба, Дюрмен и его пленник, вошли к хану. Ханская юрта была из белого войлока и называлась Золотой, поскольку держалась на золотых столбах и была обшита множеством золотых бляшек. В юрте находился деревянный трон, обитый серебром, – его хан брал с собой в походы, а главный трон, обитый золотом был во дворце, где Токтамыш принимал иностранных послов. Когда Дюрмен и мальчик вошли, Токтамыш уже сидел на троне, справа от него на длинной лавке сидели сеид Ахмат и карачи – люди знатных родов, с которыми хан держал совет и правил суд.

– Развяжи мальчика, бий, – приказал Токтамыш. Дюрмен повиновался. – Как тебя зовут, мальчик?

– Бекет.

– Почему ты, Бекет, убил сына бия Дюрмена?

– Я не виноват, великий хан. Это Кубугыл повелел казнить Урмана.

– Кубугыл? Сын Джантимира?

– Да, великий хан.

– Этот Кубугыл был непочтителен со мной, когда я проезжал земли мангытов. Он дерзкий и своенравный юноша. Но в чем был повинен Урман?

– Он воровал деревянных лошадок у благородных ребят. Их привезли к нам русские купцы, и многие знатные люди купили их для своих детей. А Урман захотел иметь у себя дома целый табун и стал красть. Три раза ему это удавалось, а на четвертый он попался, и тогда Кубугыл собрал нас…

– Кого это «нас»?

– Благородных ребят, великий хан. Кубугыл объединил мальчиков из знатных семей в союз и стал нашим атаманом. И он попросил бия Бурлюка учить нас стрельбе из лука и владению мечом.

– Ты слышал, сеид? – обратился Токтамыш к сеиду Ахмату.

– Он опасен, этот Кубугыл, – ответил Ахмат.

– Продолжай свой рассказ, Бекет.

– Кубугыл собрал нас и сказал, что Урман должен быть казнен, потому что таков обычай наших предков. Потом он отозвал меня в сторону и сказал: «Бекет, у тебя твердая рука. Ты лучше других ребят владеешь мечом. Поручаю тебе сделать это».

Токтамыш задумался. Он понял, что мальчик только выполнил приказ Кубугыла и казнить его не за что. Но своеволие сына Джантимира тоже нельзя было оставить без внимания.

– Что ты скажешь об этом, бий Кутуз? – обратился он к одному из карачей, немолодому уже и заслуженному воину.

– Скажу, что Кубугыл был прав. Он поступил по обычаю и по закону твоей державы, великий хан. Укравший коней должен быть казнен.

– Так ведь это были не настоящие кони, – возразил Токтамыш.

– Зло следует вырывать, когда оно еще неокрепший росток. Если дать злу окрепнуть, оно разрушит твою державу, хан.

– Великий хан, – вмешался бий Дюрмен, – я всегда был твоим верным слугой. Я лишился единственного сына. Пусть этот мальчишка заплатит своей головой за голову Урмана.

– Бий Дюрмен, – сказал Токтамыш, – ты всегда верно служил мне, и я понимаю, как велико твое горе. Но наказание не должно быть подобно злодеянию, иначе не будет справедливости в моей державе. Пусть сеид Ахмат скажет, как наказать мальчика.

– Полсотни ударов кнутом, великий хан.

– Пусть будет так, – сказал Токтамыш. – Если он выдержит полсотни ударов и останется жив, значит, такова воля Аллаха.

Дюрмен был явно недоволен таким поворотом дела, но не посмел перечить хану и только попросил разрешения присутствовать при наказании.

– Нет, – сказал Токтамыш, – тебе, бий, следует отдохнуть после дороги. Мой слуга проводит тебя во дворец. Останься у меня на несколько дней, я давно не видел тебя.

Дюрмен поклонился и в сопровождении ханского слуги вышел из юрты.

– Сеид Ахмат, – сказал Токтамыш тотчас после его ухода, – этот мальчик не выдержит полста ударов кнутом. Если он умрет, мангыты затаят злобу на нас.

– Мы обязаны его наказать, великий хан. Иначе Кубугыл решит, что мы одобряем казнь Урмана.

– Ты прав, сеид. Предлагаю наказать десятью ударами кнутом и отпустить домой.

– Но что мы скажем Дюрмену?

– Дюрмену мы скажем, что Бекет получил полсотни ударов и по воле Аллаха остался жив.

Сеид Ахмат согласился. Слуга увел Бекета, чтобы рядом, за Золотой юртой, наказать его. Хан Токтамыш занялся с сеидом и карачами делами державы, а когда слуга возвратился, спросил:

– Он кричал?

– Нет, великий хан. Из его рта не вылетело ни единого звука.

– Значит, когда станет азаматом, будет хорошим воином. А теперь скажи: отправится ли завтра утром какой-нибудь караван в Укек?

– Да, великий хан. Бухарцы завтра поутру покидают твою столицу и направляются туда.

– Хорошо. Отведи к ним мальчика и попроси доставить его домой. Бию Дюрмену мы скажем, что он бежал.

На следующее утро Бекет с бухарским караваном покинул Сарай-Берке.

2

Место казни было за городом, на берегу Идиля у горы Сарытау. Там когда-то, по рассказам стариков, находился тияк – жертвенный камень, на котором приносили в жертву первенцев от стад. Было это в давние времена, когда мангыты еще не приняли веру пророка Мухамеда и поклонялись собственным темным богам. Теперь здесь была плаха, на которой отрубали голову нарушившим закон и обычаи предков. Было раннее утро, солнце только что поднялось над Идилем и осветило склон горы. Перед плахой, уткнувшись в нее обреченным лицом, стоял на коленях со связанными руками Урман. Поодаль в напряженном ожидании стояли ребята из благородных семей, а перед ними, непреклонный и властный, с секирой на плече – Кубугыл.