ПЕРВАЯ КНИГА

ВТОРАЯ КНИГА

ТРЕТЬЯ КНИГА*

ЧЕТВЕРТАЯ КНИГА

Н. А. Чистякова

СКАЗАНИЕ ОБ АРГОНАВТАХ, ЕГО ИСТОРИЯ И ПОЭМА «АРГОНАВТИКА» АПОЛЛОНИЯ РОДОССКОГО

Светлой памяти Григория Филимоновича Церетели, первого переводчика поэмы «Аргонавтика» на русский язык

На рубеже V–IV вв. до н. э. греки четко представляли границы хорошо известного и обжитого ими мира. Великий философ Платон сказал об этом устами своего учителя Сократа: «Я думаю, что земля чрезвычайно велика и что мы населяем только небольшую часть ее, от Фасиса до Геркулесовых столбов, расположившись вокруг моря, как муравьи или лягушки вокруг болота» (Федон, 58). Таким образом, эти границы окаймляли огромное земное пространство двух морей, Черного и Средиземного, начиная от восточного побережья Черного моря до выхода из Средиземного моря в Атлантический океан. Там, согласно мифу, могучий Геракл сумел раздвинуть скалы и отделил Гибралтарским проливом Европу от Африки. Задолго до Платона эпический поэт Гесиод (VIII в.) рассказывает своим современникам о крупнейших реках и в их числе называет Фасис:

В первой половине V в. «отец истории» ГероДот во введении к своему труду рассказывает о первых легендарных столкновениях эллинов (греков) с варварами (другими народами): «Потом эллины все-таки снова нанесли обиду варварам. На военном корабле они прибыли в Эю в Колхиде и к устью реки Фасис. Завершив там все дела, ради которых прибыли, эллины затем похитили царскую дочь Медею» (История, I, 2). Геродот в присущей ему манере только констатирует факты, не называя ни предводителя похода, ни название корабля и, главное, ничего не сообщая о цели похода. Из других многочисленных источников, как более ранних, так и поздних, включая римские, византийские и даже средневековые[2], сообщение Геродота расширяется и предельно расцвечивается. Предводитель отряда эллинов по имени Ясон отправился в Колхиду на корабле «Арго». Поэтому он и его спутники назывались аргонавтами, т. е. плывущими на «Арго». В Колхиде они должны были добыть золотое руно, с которым царь Колхиды Эет связывал благополучие своей страны и свое собственное. Это руно он повесил в роще под охраной неусыпного дракона. Золотой же баран приплыл в Колхиду из Эллады, спасая двоих детей, Фрикса и Геллу, от козней злой мачехи. В пути, при переходе из Эгейского моря в Черное, Гелла случайно соскользнула со спины барана и утонула в водах пролива, который в память о ней был назван Геллеспонтом (совр. Дарданеллы). Фрикс же достиг Колхиды и был благосклонно принят Эетом, отдавшим ему в жены свою старшую дочь. Баран был принесен в жертву за спасение Фрикса, а его руно, символизирующее нерушимость страны, осталось в Колхиде. За ним и прибыли аргонавты с требованием вернуть руно в Элладу. Эет согласился, но поставил обязательным условием Ясону совершить целый ряд подвигов. Эти подвиги казались невыполнимыми. Но младшая дочь Эета, волшебница Медея, полюбила Ясона и помогла ему выполнить все требования Эета. Она знала, что ее отец не отдаст руно пришельцам и замышляет погубить их. Поэтому вместе с Ясоном она похитила руно, усыпив страшного дракона, и была вынуждена бежать с аргонавтами в Элладу. Обратный путь был для аргонавтов еще тяжелее, чем плавание в Колхиду. После многих приключений и столкновений с преследующими их колхами они сумели достичь родных берегов и вернуть в Элладу золотое руно.

В начале первого тысячелетия до н. э. некоторые греческие племена, незадолго до этого вынужденные покинуть родные земли Балканского полуострова, в значительной степени освоили Средиземноморское побережье Малой Азии и прилегающие к нему острова. К этому времени они были уже достаточно знакомы с географией Севера. В VIII в. мореходы, а затем и переселенцы из города Милета, одного из богатейших греческих городов на южном побережье Малой Азии, центра греческого племени ионян, основали в Причерноморье и Пропонтиде более 900 торговых факторий и поселений, крупнейшие из которых находились в Колхиде. Сведения о том проникли в поэмы Гомера, первый памятник эпической поэзии греков, с которого начинается рождение европейской литературы, хотя становление и формирование этой поэзии происходило на стыке Европы и Азии, в малоазийской Ионии[3].

В «Одиссее», на пиру у гостеприимных феаков, Одиссей рассказывает о том, что случилось с ним и его дружиной после того, как была взята Троя. Одно из приключений ожидало их на острове Эя у волшебницы Кирки. Кирка, дочь бога солнца Гелиоса, превратила всех спутников Одиссея в свиней, а его продержала у себя целый год [Гомер. Одиссея, X, 137 сл.). Эя в большинстве других источников оказывается вторым названием Колхиды, большой страны на восточном берегу Черного моря, по рассказу Одиссея, лежит на далеком востоке, где встает поутру богиня утренней зари Эос и поднимается на небо Гелиос (Там же, XII, 3). Отпуская Одиссея и предостерегая о возможных опасностях, Кирка говорит, что ему придется пройти тем же путем, который до него сумел преодолеть только корабль Арго, плывущий в страну Эета под предводительством любимца богини Геры Ясона (Там же, XII, 69 сл.). История похода аргонавтов к Черному морю была не только хорошо известна гомеровским героям, но даже в пору собственных тревог и злоключений не переставала интересовать и заботить их (Там же, XII, 70: «Αργώ πασι μέλουσα, παρ Αίήταο πλέουσα»).

Не может быть сомнений в том, что героические сказания и песни об аргонавтах сложились в греческом мире и существовали в античной словесности задолго до Гомера; в его время (VIII в. до н. э.) они широко бытовали среди греческого населения. В начале XX столетия К. Мойли предположил, что предшественницей «Одиссеи» была эпическая поэма «Аргонавтика», в которой воспевались события и приключения аргонавтов и Ясона. Из этой поэмы в «Одиссею» попали многие сюжеты и мотивы, в частности, посещение Кирки и пребывание у нее, рассказы о вероломных Сиренах, полуженщинах-полуптицах, чарующих моряков своим пением и губящих их, о чудовищных Скилле и Харибде, безжалостно пожирающих людей, об огромных скалах, расположенных друг против друга, которые постоянно двигаются навстречу друг к другу и поспешно расходятся, сокрушая все на своем пути (Планкты, Симплигады). И многое другое[4]. Убедительные доказательства существования такой поэмы как предшественницы «Илиады» и «Одиссеи» отсутствуют. Никто не ссылается на нее, не цитирует, никаких следов не обнаруживают папирусные фрагменты архаической и классической поэзии. Остается предположить, что песни и сказания об аргонавтах заполняли репертуар прагреческих певцов (аэдов), проникали позднее к сказителям поэм (рапсодам), жили во многовековой традиции, но миновали письменную фиксацию из-за своей популярности.

Из той же сокровищницы устного профессионального поэтического творчества возникли и гомеровские поэмы. Их новое качество было обусловлено новым этапом греческой истории. Они, рассказывая о прошлом, были ориентированы на настоящее и будущее. Герои гомеровского эпоса принадлежали к иным поколениям и были сыновьями или даже внуками аргонавтов. Подавляющее большинство аргонавтов происходили из Фессалии и Беотии. Сюжетно связанные с Балканским полуостровом, гомеровские герои совершали свои подвиги вне Балкан, а поэмы создавались в Восточном Средиземноморье, на Малоазийском побережье или на его островах.

Крушение микенской цивилизации было вызвано многими обстоятельствами: какими-то геоморфическими катастрофами, грандиозным переселением с севера различных племен, в числе которых могли быть и представители греческого этноса — дорийцы. Этот процесс происходил на стыке бронзового и железного периодов и завершился к VIII веку формированием трех основных греческих племен. При этом наибольший успех выпал на долю ионийцев, чьи новые социальные поиски в области политической и культурной жизни отражены в гомеровском эпосе.

Предания об аргонавтах сохранили воспоминания о ранних временах проникновения отдельных прагреческих отрядов на берега Черного моря. В сознании потомков эти сведения жили претворенными в мифы и сказки об удивительных подвигах, небывалых народах и чудесных странах. Причем последующее основательное знакомство с этими землями, появление там многочисленных греческих поселений и смешанные браки пришельцев с местными жителями лишь способствовали распространению подобной тематики.

В 60-х гг. I в. до н. э. в столице понтийского государства в богатой греческой семье родился замечательный греческий ученый географ Страбон. По женской линии его род вел свое начало от местных понтийских правителей, и годы его младенчества совпали с утратой независимости Понта, оказавшегося под властью Рима. Поэтому интерес Страбона к странам Причерноморья не был данью его беспристрастной учености, а сведения сохраняли достоверность некой длительной местной традиции[5]. «Существуют также рассказы, — пишет Страбон, — о богатствах этой страны, состоящих из золота, серебра и железа, заставляющие предполагать истинную причину похода (аргонавтов во главе с Ясоном. — Η. по которой и раньше Фрикс снарядил это плавание. Существуют и памятники обоих походов: Фрикса, на рубеже Колхиды и Иберии, и Ясона…» (География, I, 2, 39; X, 2, 17; XI, 2, 18).

Реальные события, связанные с этими древними походами, полностью растворились в формах художественного сознания, безусловно отразивших достоверную историческую действительность, с трудом распознаваемую теперь. Изложим вкратце эти основные мифы, учитывая, что одной из особенностей раннего мифологического сознания является сохранение географической достоверности.

Итак, в знаменитом городе Орхомене, центре могущественного царства, основанного Минием и его сыном Орхоменом, правил некогда Афамант, сын эпонима одного из основных греческих племен (эолийцев) Эола и внук Эллина, прародителя всего греческого народа. Его жена, богиня облаков Нефела, покинула его, оставив двоих детей, Фрикса и Геллу. Вторая жена Ино, дочь Кадма, основателя и правителя Фив, возненавидела детей и потребовала от Афаманта, чтобы он убил их. Однако Нефела послала в Орхомен золоторунного барана, который тайно увез детей к далекому Черному морю (см. выше, с. 139). Весть о чудесном спасении Фрикса и золотом руне дошла до Эллады. Внуки Эола, имевшего многих сыновей и дочерей, два единоутробных брата, Пелий и Эсон, поссорились друг с другом, и Пелий отнял у Эсона власть над Иолком. Город Иолк, основанный отцом Эсона, Крефеем, лежал в Фессалии у берега восточной гавани Пагасейского залива. Чтобы спасти своего единственного сына Ясона от козней злого Пелия, Эсон отослал его из Иолка. Но когда Ясон вырос, он явился в Иолк. По одной версии мифа, Ясон пришел в Иолк обутым в одну, сандалию, потеряв другую во время переправы через реку. А согласно оракулу, появление однообутого человека грозило Пелию лишением царства. По другой версии, сообщаемой Пиндаром в IV Пифийской оде, Ясон сам потребовал, чтобы Пелий вернул Эсону Иолк. В обоих случаях Пелий соглашается возвратить Иолк при условии, что Ясон вернет золотое руно Эолида Фрикса, двоюродного брата отца Эсона. Ясон был вынужден согласиться и созвать богатырей по всей Элладе для путешествия в Колхиду. Герои отправились на корабле «Арго», в сооружении которого принимала участие богиня Афина. Впрочем, Страбону был известен дальнейший путь Ясона и другая цель предпринятого им похода. Ссылаясь на сообщение Эратосфена Киренского, известного поэта, географа, математика и астронома первой половины III в. до н. э., Страбон пишет: «…древнейшие народы плавали и с целью грабежа или торговли, но не выходили в открытое море, а плавали вдоль берегов, как Ясон, который… оставив корабли, из Колхиды дошел походом до Армении и Мидии» (I, 3, 2). В этом сообщении, восходящем, как говорит О. Лордкипанидзе (Указ. соч., с. 44), к очень древней и достоверной традиции, Колхидой называлось все Юго-Восточное Причерноморье. Таким образом, сказания о двух походах из Эллады в Колхиду могли сложиться в прагреческие времена, скорее всего во второй половине второго тысячелетия, до Троянских сказаний, среди того населения Северной и Центральной Греции, которое называло себя минийцами, т. е. потомками Миния, мифического правителя Орхомена Минийского [Пиндар, Пифийская ода, 14, 69; Геродот, История, IV, 145; Страбон, География, VIII, 3, 19 и т. д.). Существует предположение, что впоследствии, уже во времена Микенской цивилизации, это этническое название было поглощено иным наименованием — ахейцы. Как Орхомен, где родился Фрикс, так и Иолк, родина Эсона и Ясона, были крупнейшими центрами элладской культуры второго тысячелетия, и поход аргонавтов, как некое историческое событие, может примерно датироваться XIV–XIII вв. до н. э. Путешествие Фрикса в этом случае должно было предшествовать ему на некоторый неопределенный срок.

Темы, сюжеты и мотивы сказания об аргонавтах вполне соперничали с таковыми в сказаниях о Троянской войне. Они нашли свое отражение во всех видах греческого художественного творчества: в эпосе, в лирике и в драме, начиная с архаической эпохи и до падения античного мира. Они также запечатлены в памятниках изобразительного искусства.

Особый интерес ко всем этим сказаниям проявился в эллинистический период античной истории, когда границы греческого мира невиданно расширились.

На исходе V в. и в начале IV в. до н. э. обстановка в Греции оказалась крайне тяжелой. В 404 г. Афины, общепризнанный центр культурной жизни, «школа Эллады», как их называли, потерпели поражение в длительной Пелопоннесской войне и были побеждены Спартой и ее союзниками. Спартанский полководец Лисандр приказал срыть стены, соединявшие Афины с их гаванью, Пиреем. Для афинян крушение Длинных стен знаменовало гибель свободы. Через пять лет был осужден на смерть Сократ, основоположник этической философии, выступавшей против традиционного мировоззрения и воспитания. В течение всего IV в. по всей Элладе не прекращались столкновения конкурирующих полисов (городов-государств), а внутри них росли и множились раздоры граждан. Внутренние ресурсы повсюду истощались, а многочисленные проекты выхода из всеобщего кризиса представлялись утопическими, если не авантюрными. Взгляды многих политиков и состоятельных людей, начиная с середины IV в., все чаще обращались на север, где в Македонии Филипп II создавал сильную милитаризованную державу, которая опиралась на хорошо обученную и крепкую армию. Надежды греков на помощь Македонии в преодолении общегреческого кризиса оказались иллюзорными. Летом 338 г. армия Филиппа наголову разбила объединенные силы противостоящих ей греков. Все гражданские свободы и вся социальная система греческого мира были ниспровергнуты. В действительности объявленный Филиппом «всеобщий мир и согласие» означал полное подчинение Македонии.

После неожиданной смерти Филиппа его сын и преемник Александр за тринадцать лет своего правления (336–323 гг.) во главе македоно-греческой армии прошел по землям трех материков, стремясь завоевать весь мир и устранить все географические и этнические различия в целях создания единого государства для единого человечества. К середине 20-х годов, когда его держава простиралась от Адриатики до Индийского океана и от Центральной Африки до Кавказского хребта и берегов Дуная, Александр хотел выйти со своей армией к западным землям и через Италию и Галлию пройти к Атлантическому океану. Его неожиданная смерть привела к длительной борьбе среди его полководцев, которая была столь долгой и кровопролитной, что наследниками войны диадохов, преемников Александра, стали также их сыновья, эпигоны. Война велась на землях трех материков — Европы, Азии и Африки.

В итоге в начале III в. до н. э. на этой территории возникли новые милитаризованно-бюрократические монархии, и античный мир вступил в эпоху эллинизма. Этим условным термином во второй половине прошлого века историки обозначили особый период в античной истории, который характеризовался причудливым сочетанием двух различных цивилизаций — западной (эллинской) и восточной (азиатской). Сложный синкретизм двух культур подразумевал эллинизацию Востока и ориентализацию Запада, хотя в отдельных областях преобладание одной культуры над другой было бесспорным.

Эпоха эллинизма включала в себя три столетия от воцарения или смерти Александра (336 или 323 гг.) до падения последнего эллинистического государства, Египта, завоеванного Римом в 31 г. до н. э.

Огромное царство Александра распалось на несколько самостоятельных государств, из которых наиболее могущественным оказался Египет, где с 305 г. утвердилась династия Птолемеев. А из новых центров первое место заняла столица Египта Александрия, ставшая поистине мировым торговым и культурным центром всего Средиземноморья, первой столицей мира. Правители всех эллинистических государств всячески способствовали развитию науки, техники и искусства. Они были заинтересованы в притоке новых поселенцев, как этого требовали новые условия новой эпохи. С другой стороны, соперничая и воюя друг с другом, они оспаривали право считаться подлинными наследниками

Александра, связывая себя и свое время со всем прошлым Эллады. На фоне коренного преобразования жизни, изменения условий бытия греки из полноправных граждан своих полисов, где каждый из них ощущал себя свободным и востребованным в своем коллективе, превращались в подданных новых монархов. Кардинальным образом менялся статус прав и обязанностей населения. Как бы в ответ Аристотелю, назвавшему человека общественным существом, человек эллинистического мира интересовался прежде всего самим собой, своими чувствами, своим личным миром. Жизнь на протяжении долгого времени постепенно разрушала веру в божественное провидение, в справедливость всего происходящего. Следствием этого стал интерес к различным суевериям, увлечение новыми культами, активный синкретизм греческого пантеона с новыми для греков восточными богами, их культами и таинствами. Роль религии как утешительницы и хранительницы человеческого благополучия разделила также эллинистическая философия с ее проповедями квиетизма как личного душевного покоя и поисками новых жизненных ценностей.

В литературу и искусство эллинизма вошли новые темы, новые мотивы и образы, отвечавшие запросам и вкусам современников. Иногда они вводились в литературу незаметно — новации преподносились как продолжение давних традиций. Иногда же наоборот, признавая и прославляя это прошлое, люди не скрывали того, что оно для них все-таки прошлое, и искали новых творческих путей и направлений. В художественный мир эллинистического общества входили личная и семейная жизнь человека, быт с его деталями, дети, женщины. Декоративные и орнаментальные пейзажи преобразовывались и становились фоном раскрытия человеческих чувств. Рост личного самосознания заставил изменить представления о художественном творчестве как о некоем боговдохновении. Прерогатива поэта, художника постепенно воспринималась его собственным достоянием. Былые представления о поэзии и ее месте в жизни общества утрачивали свой первоначальный смысл и расценивались как привычные метафоры, пополняя количество фигур речи. Художественное творчество предназначалось для заполнения активного досуга людей, ощущающих свою принадлежность к единой цивилизации, пополняло их знания и давало возможность почувствовать собственную элитарность. Новая литература беллетризировалась и была обращена ко всем, кто интересовался ею. Поэт и художник был свободен не только в выборе объектов изображения, но и в выборе своей аудитории. От него самого зависело, обращается ли он к толпе на площади, к собранию единомышленников или же к монарху и его придворным.

Эллинистические монархи, прежде всего правители наиболее стабильного эллинистического Египта, стремились обеспечить себе наряду со всем прочим прежде всего культурный приоритет. В начале III в. до н. э. в Александрии был создан первый Музей (храм Муз) как центр интеллектуальной жизни, научный центр всех ученых занятий. В помощь Музею для общих нужд возникла колоссальная государственная библиотека, в которой к середине века насчитывалось более 500 тысяч свитков, исключая дублеты. Для обслуживания библиотеки имелся огромный штат, а ее глава занимал почетный пост воспитателя наследника престола. Контингент Музея составляли люди, прославившиеся в разных отраслях науки, литературы и искусства, которые приглашались отовсюду и работали на полном государственном обеспечении. В стенах Александрийского музея и библиотеки родилась новая наука — филология, предназначенная для отбирания, изучения и тиражирования всей словесной продукции, составления комментариев, словарей, каталогов и переводов.

Новая эпоха сохранила те виды и жанры словесного художественного творчества, которые были унаследованы ею из прошлого. Эпос, лирика и драма стали объектами научной классификации, выработанной в стенах Александрийского музея и библиотеки. К ним обращались поэты, жившие по всем территориям новых эллинистических монархий.

III в. до н. э., особенно его первая половина, характеризуемая расцветом художественного творчества, был временем торжества поэзии, оттеснившей на второй план лидерствующую в IV в. прозу. К сожалению, сохранность литературной продукции эллинизма крайне неудовлетворительна, несмотря на то, что в течение XX в. стали известны многие новые имена и были обнаружены доселе не известные фрагменты произведений уже известных авторов. В настоящее время эллинистическая литература приковывает к себе внимание исследователей, так как в свете новых находок ее следует представлять главной посредницей, как бы буфером, между ранней греческой литературой, включая классическую, и римской, которая была литературой иной страны, иного народа. Прежние представления об эпигонской природе эллинистической поэзии оказались совершенно несостоятельными. Миф о ее второсортности и вторичности оказался полностью развенчанным.

Действительно, эпос, драма, лирика со всеми их разновидностями и жанрами уводили в прошлое. Однако некогда устойчивые границы их подвергались постоянным изменениям, трансформировались, взаимозаменялись из-за утраты прежних функций и прежней социальной предназначенности. Былые герои сохраняли свои имена, но содержание их образов также менялось, обновляясь или подвергаясь типизации. Перемены распространились и на мифологию.

Во времена архаики и даже классики миф представлялся исторической правдой, а его персонажи выступали в роли реальных предков или благодетелей. Когда в V в. до н. э. Пиндар говорил об общности природы богов и людей (Немейская ода, VI, 1 сл.), он подразумевал общность их природы и акцентировал лишь различие возможностей. Утверждение эллинистических монархов о своей родственной близости с Зевсом или Гераклом должно было вселить в их подданных веру в божественную природу их власти. Достоверность мифа вытеснялась возможностью правдоподобия его сюжета и, по сути дела, переходила в сказку. Миф всегда имел конкретную локальность, был связан с определенными культами и обрядами. Эти черты сохранялись, акцентировались и способствовали развитию воображения у слушателей и читателей. Появление же досуга у широких слоев грамотного населения вынуждало поэтов варьировать давно известные сюжеты и темы, разыскивать малоизвестные эпизоды, дополнять их неожиданными подробностями.

В эллинистическую эпоху эпос как бы переживал свое второе рождение. История подвигов и приключений мифических героев была столь же интересна, как исторические и дидактические поэмы. Поэтам предстояло раскрывать свои познания в области избранного ими жанра, конкретного сюжета или какой-либо темы. Демонстрируя свое знание, мастерство и умение, автор всегда стремился к оригинальности, к свободному варьированию художественными средствами. Изменился облик поэта: боговдохновенный наставник, руководимый и направляемый Музами и богами, уступил свое место ученому мастеру поэтического слова.

Таким предстает перед нами Аполлоний Родосский, автор «Аргонавтики», единственного памятника героико-мифологического и приключенческого эллинистического эпоса, полностью дошедшего до нас.

О популярности «Аргонавтики» достаточно свидетельствуют многочисленные рукописи позднего Средневековья, За семь столетий, с X до XVI в., их сохранилось более пятидесяти. Самая ранняя и лучшая среди них помимо «Аргонавти ки» содержит все дошедшие до нас трагедии Эсхила и Софокла. К более раннему времени относятся фрагменты папирусов и пергамена, а латинские переводы и подражания подтверждают стойкую приверженность греков и римлян этому произведению.

Рукописи «Аргонавтики» в традиционной античной манере сопровождались всевозможными пояснениями и толкованиями. На их основе возникли в рукописях многочисленные схолии, которые и доныне остаются наиболее полными из всех дошедших до нас античных и средневековых схолий[6].

Сведения об авторе поэмы не только скудны, но и противоречивы. Они содержатся в двух античных жизнеописаниях, составленных спустя много времени после смерти Аполлония, а еще позднее включенных в сохранившиеся рукописи. Их дополняет очень краткая заметка в византийском словаре «Суда» (X в.). Имя «Аполлоний» было одним из самых распространенных личных имен. Известно, что, будучи уроженцем Египта, он был единственным египетским греком среди современных ему знаменитых поэтов. Местом его рождения указана фила Птолемеида, а в ее состав могли входить кроме Александрии два известных города, основанных греческими поселенцами. Самым древним из этих городов был Каноб, расположенный в дельте Нила, почти у самого морского побережья. Согласно преданию, Каноб основали спартанский царь Менелай и его спутники, когда возвращались обратно после взятия Трои. Буря выбросила их корабль на берег Нила, где неожиданно погиб кормчий Менелая Каноб. Насыпав холм на его могиле, соратники заложили город, дав ему имя погибшего. По словам Геродота (История, II, 15 и 97), Каноб был крупнейшим торговым центром Нижнего Египта. Позднее, вероятно в VII в., несколько поодаль милетяне основали город Навкратис, который стал постоянным соперником Каноба. Слава и значение обоих греческих городов померкли после того, как в конце IV в. Александр на месте нищей рыбачьей деревушки заложил город своего имени, будущую столицу эллинистического мира, куда стекались жители отовсюду. Среди несохранившихся произведений Аполлония, судя по перечню заглавий, были поэмы, посвященные Канобу, Навкратису и Александрии, в которых излагалась история этих городов. А то, что Аполлоний был по своему происхождению египетским греком, подтверждает еще одно косвенное свидетельство. У современника Аполлония, которого традиция называла его соперником и противником, Каллимаха из Кирены, была не известная нам поэма «Ибис», памфлет, якобы направленный против Аполлония. Ибис же считался в Египте священной птицей, и над поклонением ей издевались неегиптяне, называя ибиса любителем отбросов. Итак, вероятнее всего, Аполлоний, как и его родители, происходил из Каноба или Навкратиса[7]. Появление же его в Александрии, по свидетельству тех источников, которые называют его «Александрийским», можно объяснить желанием жить в столице с ее новыми культурно-просветительными учреждениями. Здесь он проявил себя ученым грамматиком (филологом), написав трактаты о Гомере, Архилохе, о поэте IV в. Антимахе Колос]эонском, одном из первых гомероведов. Кроме этого, он писал поэмы об истории возникновения различных городов и помимо трех вышеназванных, египетских, о городах, которые в первой половине III в. привлекали к себе внимание Птолемеев.

В 1914 г. в английском периодическом издании, где публиковались новые папирусные находки из Египта, появился отрывок текста с именами главных хранителей Александрийской библиотеки со времени ее основания. В числе первых стояло имя Аполлония и сменившего его на этом посту Эратосфена Киренского. Многие исследователи были удивлены отсутствием в списке Каллимаха, которого принято было считать лидером эллинистических поэтов и грамматиков.

Нам неизвестны как даты жизни Аполлония, так и время наиболее интенсивной его деятельности. Остается лишь предполагать, что в Александрии он выделился среди своих современников и привлек к себе внимание Птолемея II Филадельфа, который с 285 г. был соправителем своего отца Птолемея I, а через два года до 246 г. уже один занимал египетский престол. Внутренняя политика первых Птолемеев была направлена на всемерную поддержку тех греков и македонян, которые избирали своим местожительством Египет и Александрию. Аполлоний же был коренным египетским греком. Благодаря своим познаниям он всей своей деятельностью счастливо выделялся среди тех, кого созывали и приглашали к своему двору Птолемеи со всего грекоязычного мира. Поэтому вполне правдоподобно, что Птолемей II поручил ему возглавить библиотеку и доверил воспитание своего наследника, будущего Птолемея III Евергета (246–221), так как было принято совмещать оба эти поста.

Составитель жизнеописания, живший много позднее, отметил, что отъезд Аполлония на Родос был вызван ссорой с Каллимахом, учеником которого он был. А затем, продолжает биограф, они помирились, Аполлоний вернулся и был даже похоронен вместе с Каллимахом. Такой финал представляется не чем иным, как стремлением позднего компилятора жизнеописания завершить свой рассказ обязательным счастливым концом. Многое нам остается неизвестным, и вряд ли можно будет внести какую-либо ясность. О личных разногласиях между Каллимахом и Аполлонием мы ничего не знаем. Нет свидетельств того, что Каллимах был учителем Аполлония. Ведь даты жизни обоих не установлены, вся хронология лишь умозрительна. Литературные разногласия среди тех эллинистических поэтов, которые, будучи современниками, жили в Александрии, бесспорны. Творчество Каллимаха при всей фрагментарности того, что сохранило время, достаточно подтверждает это. Но все обстоит значительно сложнее, чем принято считать.

В отличие от Аполлония Каллимах, грек по рождению, не был уроженцем Египта. Он родился примерно на рубеже IV–III вв. в Кирене, независимой североафриканской стране, имевшей с Египтом общую западную границу. Первыми греческими поселенцами, основавшими город Кирену, были жители острова Феры, самого южного среди Кикладского архипелага. Первым правителем страны предание (Геродот, История, IV, 145–169) называло Батта, предком которого был аргонавт Евфим, а далеким потомком — Каллимах. Кирена славилась во всем греческом мире и некогда даже соперничала с Афинами в роли культурного центра греческого мира. Но во времена юности Каллимаха род Баттиадов, правителей, воинов и поэтов, уже не принимал участия в управлении страной и только сохранял привилегии высшего сословия. Впервые Каллимах становится известным в роли скромного школьного учителя в одном из предместий Александрии. Тут, вероятно, о нем узнали при дворе Птолемеев, и по поручению Птолемея II Каллимах занялся в Александрийской библиотеке ответственным делом — каталогизацией ее фондов и стал составителем первого грандиозного каталога, проявив себя не только разносторонним ученым, но выдающимся поэтом, автором эпических и элегических стихотворений, драм, ямбических стихов и т. д. и т. п.

Однако приближение Каллимаха к царствующей династии объяснялось не его выдающимися способностями. Дело было в том, что правителем Кирены в то время был сводный брат Птолемея II Магас, объявивший независимость Кирены в расчете на поддержку Сирийской державы Селевкидов. Притязания Магаса распространялись даже на Египет и были особенно активными после смерти Птолемея I в 283 г., когда Магас оспаривал у Птолемея II его право на престол их общего отца. Поэтому вполне понятно, что Птолемей II мог обратиться к обиженному Магасом потомку Баттиадов и использовать его участие в культурной политике Египта, все же не доверяя ему полностью. Такова была внешняя обстановка той «литературной борьбы», которую вел Каллимах и его приверженцы.

В гимне к Аполлону Делосскому поэт, используя выбранную им маску шутника-рассказчика, прославлял Птолемея II и место его рождения, остров Кос.

В эпилоге гимна Каллимах называет бога своим защитником в победе над противниками:

Этот гимн Каллимах, вероятно, написал одновременно с завершением своего основного поэтического труда, знаменитого сборника «Причины». Это было собрание всевозможных мифов, легенд и преданий о возникновении различных обычаев, обрядов, праздников, наименований, событий, т. е. с обязательной этиологической направленностью. «Причины» состояли из четырех книг и содержали около семи тысяч стихов. Рассказы излагались от первого лица, от рассказчика, беседующего с Музами, к которым он пришел расспросить их о том, что его интересует. Сочинение это известно лишь в фрагментах различного объема и сохранности. Существует мнение, что над «Причинами» Каллимах работал всю жизнь, сначала создавая отдельные законченные элегии с этиологической тематикой, а впоследствии включал их в сборник. В кратком эпилоге наряду со здравицей в честь Зевса, который должен сохранить «обитель наших царей», есть мольба к какой-то богине в надежде на благосостояние. Есть предположение, что под этой неназванной богиней подразумевается возлюбленная Аполлона нимфа Кирена, эпоним родины Каллимаха, города и всей страны.

Последний киренский Баттиад на закате своей жизни праздновал важное для себя и своей родины событие. Кирено-египетские разногласия, вплоть до военных столкновений в течение нескольких десятилетий, со смертью Магаса и после интриг его вдовы Апамы, дочери царя Сирии Антиоха I, завершились браком Береники, дочери Магаса и Апамы, и Птолемея III Евергета. Об этом браке давно мечтал Птолемей II. В 246 г. он состоялся. Молодая царица не только примирила и объединила два враждующих государства, она стала героиней многих стихов Каллимаха. Этот брак был торжеством Каллимаха и победой его над всеми своими литературными противниками. Свидетельством является помимо эпилога гимна к Аполлону второй, позднейший, пролог к «Причинам». Этот второй пролог, адресованный соперникам, занял в окончательной редакции место первого, первичного и традиционного, — о встрече с Музами. В позднем прологе Каллимах именует своих недругов «тельхинами». Так в древности назывались некие демоны, мудрецы и проказники, которые до появления людей жили на островах Средиземного моря — на Родосе, Кипре, Крите и кое-где на материке. Аполлон Ликийский в образе волка истребил это злое племя, чьи знания могли повредить людям. Пролог сохранился крайне фрагментарно, но основная суть разногласий очевидна:

Так начинается пролог. «Тельхины» упрекают Каллимаха в том, что он отказывается от «единой продолжительной песни», не хочет в многотысячных стихах воспевать царей и героев, а подобно несмышленому дитяти сплетает свитки стишков, хотя за его плечами немало декад прожитых лет. Поэт возражает им и ссылается на своего покровителя Аполлона, который призывает его построже относиться к своей музе и не искать давно проторенных дорог:

Этот же мотив неоднократно присутствует в некоторых эпиграммах Каллимаха. Эпиграммы Каллимах сочинял всю свою долгую жизнь. И в них те же рассуждения о новых непроторенных дорогах, об отвращении к мутной воде из грязного всеобщего ручья, о предпочтении изящного и отделанного стиля поэзии тучному и шероховатому. Впоследствии часто цитировался якобы каллимаховский афоризм — «большая книга является большим злом». Традиция адресует все подобные обвинения Аполлонию. Но, во-первых, по количеству стихов «Аргонавтика» примерно одинакова с «Причинами». «Едиными продолжительными» произведениями были также другие эпические поэмы современников Каллимаха. Затем, во второй книге «Причин», содержится довольно пространная история о походе аргонавтов, сюжетно примыкающая к четвертой книге «Аргонавтики» и соотнесенная с преданиями о Фере и основании Кирены. Во-вторых, главное в том, что сохранился отрывок античной схолии, где перечислены «тельхины», т. е. литературные противники Каллимаха. Среди них нет имени Аполлония.

Таким образом, история отношений Аполлония и Каллимаха на фоне художественных разногласий в литературных кругах Александрии продолжает оставаться до конца не выясненной. Вполне возможно, что разногласия имели место; жанровая природа «Аргонавтики» была не похожа на жанровую природу «Причин», хотя и у Аполлония этиологическая направленность была достаточно представлена на фоне общего сюжета. Но, с другой стороны, в дошедшем до нас собрании античных эпиграмм («Палатинская антология») сохранилась дерзкая и язвительная эпиграмма какого-то Аполлония Грамматика, в которой дважды поименован Каллимах:

Прозвище «Грамматик» обычно носил Аполлоний Дискол, живший столетием спустя после Аполлония Родосского, но для его времени такая насмешка не была злободневной. И хотя имя «Аполлоний» было очень распространено, автором эпиграммы вполне мог быть Аполлоний Родосский, а ее текст — выпадом против Каллимаха именно тогда, когда авторитет его при дворе с появлением

Береники, Киренской принцессы, явно возрос. Смысл насмешки как поругания бесспорен. Автор разгневан публикацией «Причин» и ругает Каллимаха за детскую забаву, за обращение к теме аргонавтов, т. е. «деревянному кораблю», используя игру слов, так как по-гречески слово «корабль» и «нога» были довольно близки по звучанию, а «деревянная нога» означало нечто близкое к русскому «остолоп». Во второй строке игра слов продолжается: заглавное слово сборника Каллимаха «Причины» и слово «виновный, виновник, давший повод» — в греческом языке однокоренные.

Другими словами, отрицать факты разногласия и полемики нет достаточных оснований. Но вряд ли они объясняли отъезд Аполлония из Александрии. Со смертью Птолемея II, с появлением Береники и воцарением Птолемея III авторитет Аполлония как фаворита умершего царя и приверженца его политического курса сразу же падает. Управление библиотекой передается Эратосфену Киренскому. Влияние Каллимаха Киренского, ставшего после написания эпиникия в честь победы киренской колесницы на общегреческих состязаниях и эпилога четвертой книги «Причин» — элегии «Прядь волос Береники» — настоящим придворным поэтом, возросло непомерно. Опала сразу же постигла могущественного первого министра Птолемея II диойкета Аполлония Аргеофонтида, сосланного в пустыню.

Завершалась блистательная эпоха правления Птолемея II, империя которого прошла сквозь все трудные испытания и положила начало эпохи расцвета новой науки и культуры. Аполлоний вынужден был покинуть Александрию во избежание серьезных последствий.

Неясным продолжает оставаться также свидетельство биографов о двух изданиях или же двух публикациях «Аргонавтики». Среди различных гипотез, нередко связанных с той же причиной отъезда, одна представляется более достоверной.

Каллимах, как известно, составлял свои «Причины» в два приема: сначала отделывал каждую элегию, а затем находил ей место в сборнике. В конце жизни он вновь вернулся к уже законченному сборнику и переработал первые две книги. Второй публикации «Аргонавтики» не могло быть на Родосе, так как поэма неотделима от внешней политики Птолемея II и тех поэтических задач, которые были актуальны в Египте в 270 — 260-х годах. А политика Родоса, находившегося всегда в оппозиции к птолемеевскому Егапту, нигде не нашла отражения. Сначала Аполлоний мог публично излагать отдельные эпизоды своей поэмы, не встретившие одобрения. А впоследствии представить уже поэму целиком. Но все эти домыслы вряд ли разрешимы.

В Александрийской библиотеке, в устной традиции Аполлоний изучал и знакомился с историей путешествия аргонавтов. Он знал свидетельства Гомера и Гесиода, читал Мимнерма и десятки других поэтов, постоянно упоминаемых в схолиях. Сюжеты «Аргонавтики» неоднократно воспроизводились в драмах. Непосредственными предшественниками Аполлония были Антимах Колофонский и Филит Косский. Кипрский поэт Клеон в своей «Аргонавтике», состоящей из нескольких книг, одной из центральных фигур повествования сделал Афродиту, покровительницу Кипра.

Весь колоссальный материал, подобранный Аполлонием, вполне отвечал вкусам его современников. Он умел объединить все то, что дразнило и разжигало любопытство, волновало воображение, представлялось удивительным и даже невероятным. В идейно-социальной направленности поэмы, нарочито скрытой за всевозможными парадоксами, для посвященных сливались идеи панэллинства, космополитизма и неоспоримых универсальных египетских привилегий.

События, излагаемые в «Аргонавтике», хронологически должны были опережать события «Илиады» и «Одиссеи». Тут уже было ощутимо как соперничество, так и вызов Гомеру. Аполлоний для одних выступал в маске почитателя Гомера, другие же с большим основанием видели в нем эпического певца нового времени. Подобная двойственность была типична для эллинистической поэзии. Но, если новации Каллимаха и Феокрита лежали на поверхности, Аполлоний так сумел задрапировать их, что обманул как своих современников, так и позднейших исследователей вплоть до Нового времени. В числе недошедших сочинений Аполлония был трактат «Против Зенодота», александрийского ученого первой половины III в. до н. э., подготовившего первое критическое издание Гомера, предшественника Аполлония на посту главы библиотеки. И вновь мы не знаем, каковы были возражения Аполлония своему старшему собрату. Возможно, Аполлоний с молодым максимализмом выступал против обычной фетишизации гомеровской поэзии. Во всяком случае, в своей поэме он демонстрировал творческий подход и к гомеровскому стиху, и к гомеровской лексике и стилю, перефразируя целые гомеровские пассажи, прибегая к скрытым намекам и нередко даже воспроизводя близкие к Гомеру эпизоды. Даже объем «Аргонавтики» был в шесть раз меньше, чем каждая из двух поэм Гомера, которые усилиями александрийских филологов были разделены на 24 книги.

«Аргонавтика» состояла всего из четырех книг, каждая из которых не превышала 1800 гекзаметров. Аполлоний предпочел рассказать многое в малом, как того требовал Каллимах.

Зачином поэмы был традиционный пролог (проэмий), состоящий из четырех стихов, обращенных к богу Аполлону. В «Причинах» Каллимах разговаривал с Музами, Аполлоний — с их предводителем Аполлоном. Бог был эпонимом поэта, который сразу же заявлял, что рассказчиком будет он сам, а помогут ему… «воспоминания», т. е. живая традиция как гарант достоверности. Бог также оказывается постоянным покровителем всех аргонавтов, выручая и спасая их в самых критических ситуациях, а они, ощущая его помощь, непрестанно благодарят его, посвящая ему молитвы и алтари.

Более двухсот стихов отводится подробному каталогу аргонавтов. У Гомера в «Илиаде» был столь же подробный каталог кораблей ахейцев. Здесь один только корабль, будучи первым среди всех последующих и созданный с помощью богини Афины, руководительницы работы, дает возможность поэту очень подробно назвать всех участников похода. Греческие суда предполагали наличие пятидесяти гребцов на двадцати пяти скамьях. У Аполлония участников похода больше, так как помимо гребцов в отряде должны быть предводитель, кормчий, певец и прорицатель. Трое из них, а вслед за ними и большинство участников, названы жителями Фессалии и Беотии, т. е. тех древних минийских областей, где первоначально возникло сказание об аргонавтах. Из Фракии оказались родом лишь Орфей и сыновья Борея, что также является данью очень древнему представлению о месте распространения на Балканах песенного искусства и обители северного ветра. Вторую группу, значительно меньшую по численности, составляют жители Пелопоннеса, вошедшие в ряды аргонавтов с микенской версией того же сказания. Примечательно, что в их числе назван еще один прорицатель — Идмон, сын Аполлона. Несколько позже, возможно в VII в., число аргонавтов пополнилось уроженцем острова Самоса — сыном Посидона Анкеем, у которого был тезка из Аркадии, причем один из них после смерти кормчего Тифиса (Тифея) займет его место. Сводный же брат самосского Анкея Эргин назван уроженцем Милета, — того малоазийского греческого города, который в постмикенскую, т. е. гомеровскую, эпоху первым начал выводить поселения в Колхиду. С острова Саламина прибыл Теламон, внук Зевса, уроженец острова Эгины. Как отец гомеровского героя Аякса он напоминал читателям «Аргонавтики» об «Илиаде». Аргонавт Фалер — эпоним знаменитой гавани Афин, более древней, чем Пирей, и к тому же родины Деметрия Фалерского, изгнанника Афин, инициатора создания в Александрии Музея. Не было ли включение Фалер а в число аргонавтов данью памяти о нем, столь замаскированной поэтом? Такое предположение вполне вероятно, так как Аполлоний исключил из состава аргонавтов главного афинского героя Тесея, участие которого в походе неоднократно упоминается в схолиях к поэме. Птолемеевский Египет пренебрежительно относился к Афинам. Сам Птолемей II и его двор обвиняли Афины в вероломстве, проявленном в 261 г., когда Афины были союзниками Египта в войне с Сирией (Хремонидова война).

Как уже было отмечено, демифологизаторская тенденция эллинизма характеризовалась контаминацией мифа и сказки. У Аполлония элементы сказки оттесняют миф и в теме чудесного путешествия, и в образе главного героя. Законный молодой наследник изгнан злодеем узурпатором, близким родственником, и его цель — вернуть свой престол. Ему предложена трудновыполнимая задача в надежде на его гибель. Осуществление вероломного плана становится возможным благодаря помощи, которую герой получает от носительниц божественных и волшебных сил (Гера, Афина, Медея).

Сказка становится некой канвой, на которую ложится основная ткань повествования.

Завершив все необходимые приготовления, аргонавты рано утром направляются в Пагасийскую гавань. Их сопровождает толпа, в которой мужчины молят Зевса о благополучном исходе похода, а женщины, поднимая руки к небу и умоляя богов, высказывают сожаление матери Ясона Алкимеде. Мать в слезах обнимает сына, и тут же в окружении слуг и служанок горько плачет Эсон, будучи не в силах подняться с ложа. Ясон утешает мать, напомнив ей о том, что Аполлон уже дал обещание оказывать помощь в походе. И как бы в подтверждение этих слов, идущий поспешно Ясон сравнивается с Аполлоном, представляясь провожающим самим благостным богом. Лишь только аргонавты расселись по своим местам, Ясон предлагает избрать вождя. Все взоры устремлены на самого могучего и доблестного среди них — Геракла. Он отказывается от предложенной чести и предлагает выбрать того, кто собрал всех, т. е. Ясона.

Так подготовляет поэт своих читателей к тому, что Гераклу, одному из любимых героев эллинизма, предстоит особая роль в походе аргонавтов. Очень подробно описывается спуск корабля на воду и распределение весел жеребьевкой. Затем, после сооружения алтаря Зевсу и свершения необходимых жертв, Ясон обращается с молитвой к Аполлону. Он напоминает богу о своем недавнем посещении святилища в Дельфах, хочет еще раз заручиться его помощью и обещает множество даров. Ни поэта, ни его современников ничуть не смущает столь явный анахронизм. Ведь Дельфы как главное место культа Аполлона и его оракула, центр паломничества со всех концов греческого мира, стал таковым не раньше VII–VI вв. до н. э.

Здесь же, в первой книге, обнаруживаются характеры ряда героев, в частности, горячность и несдержанность юного Ида. Едва не вспыхнувшую ссору предотвращает Орфей. Под звуки своей кифары он исполняет торжественный космогонический гимн, в содержании которого Аполлоний вновь анахронистически излагает доктрину знаменитого философа Эмпедокла из Акригента в Сицилии (V в. до н. э.). Совершив возлияние Зевсу, все легли отдыхать. На рассвете под звуки новой песни Орфея Арго взял курс на север. Днище корабля прогибалось под ногами мощного Геракла. Волны плескались вокруг корабля. С неба на него взирали все боги. На горах собрались нимфы. А у самого берега мудрый кентавр Хирон, стоя в воде, приветствовал путников. Рядом с ним жена поднимала на руках младенца Ахилла, чтобы тот смог увидеть среди аргонавтов своего отца Пелея. Эта столь мастерски разработанная жанровая сцена, словно описывающая некий рельеф или картину, представляется образцом экфрасы, т. е. описания именно такого памятника искусства. Впоследствии они стали очень популярны в стихах и прозе эллинистического и римского периодов.

Подробно рассказывая о пути корабля на северо-восток, поэт приводит своих героев к первому большому острову, лежащему перед ними, Лемносу. Там их ожидало первое значительное приключение. Согласно мифу, на этом острове, где находилась кузница бога Гефеста, а во время Троянской войны страдал брошенный ахейцами Филоктет, незадолго до прибытия Арго было совершено страшное преступление. Лемносские женщины, оскорбленные своими мужьями, которые предпочли им фракийских пленниц, перебили всех мужчин, вплоть до детей мужского пола: «Весь род мужской истребили, чтоб в будущем кары избегнуть». Теперь они разрешили аргонавтам причалить к острову для пополнения запасов воды и продовольствия. Из всех лемниянок только одна нынешняя царица острова, Гипсипила, сумела сохранить жизнь своему отцу. А теперь, на созванном ею совете, старая нянька советует всем принять у себя аргонавтов и оставить их, чтобы в будущем «не обезлюдел остров», а им не встретить «убогую одинокую старость». Герои прибывают на остров и сочетаются с лемниянками. Только один Геракл остается при корабле, чтобы затем усовестить товарищей и заставить их покинуть Лемнос. Сцена встречи и прощания Ясона с Гипсипилой спустя много времени вдохновила Вергилия и в переработанном виде была использована им в «Энеиде» для рассказа о пребывании Энея у Дидоны.

В этом же эпизоде у Аполлония описание плаща Ясона занимает немало стихов и также напоминает экфрасу. Отправляясь на первое свидание с Гипсипилой, Ясон надевает замечательный плащ, который ему подарила сама Афина, когда впервые пришла помочь строить Арго. Подробное описание плаща и перечень вытканных на нем сцен перекликаются с гомеровским описанием щита, который для Ахилла кует в своей лемносской кузнице Гефест. На щите Ахилла были изображены картины мироздания и мирной человеческой жизни. На плаще Ясона — эпизоды мифической истории давно прошедших событий, завершением которых была сцена беседы Фрикса с златорунным бараном.

Отплыв от Лемноса, аргонавты, держась Фригийского побережья, проходят в Пропонтиду (Мраморное море). В описании их пути Аполлоний впервые вводит в обиход местные легенды и предания, используя, вероятно, имевшиеся у него хроники Кия, Кизика, затем Гераклеи Понтийской и других грецизированных городов, где во времена Аполлония сталкивались постоянно интересы Египта и Сирии. Таким образом и тут поэт удовлетворяет интересы своей аудитории к тому, что носило общее название «Причины», т. е. к объяснениям происхождения различных названий, обрядов, обычаев, местных необычных культов, странностей поведения людей и т. д. Невозможно из-за плохой сохранности «Причин» Каллимаха судить о тех социальных или политических функциях, которые несли в себе те или иные эпизоды. Аполлоний всегда откликается на запросы современной ему действительности, делая это почти незаметно, как бы изнутри всего повествования.

Первая книга, где образ Ясона все время затенялся образом Геракла, старшего по возрасту, более опытного и сильного, добровольно отклонившего честь возглавить поход, завершает пребывание Геракла в отряде аргонавтов. Непомерная сила Геракла, его нетерпение и желание трудиться сверх меры приводят к тому, что он ломает весло. Во время остановки у реки Киоса в Мисии Геракл отправляется в лес в поисках дерева, пригодного для нового весла. А тем временем его любимец юный Гил идет за водой, чтобы успеть приготовить ужин. Возле ручья местные нимфы водят хороводы, и нимфа ручья, очарованная красотой Гила, увлекает его под воду.

Наряду с Аполлонием историю пропавшего Гила использовали также его современники Каллимах и Феокрит. Каллимаховский рассказ объясняет обычай местных жителей в определенный день года бродить по лесам и выкликать громко Гила. Феокрита заинтересовало несоответствие образа Геракла и его исступленной привязанности к Гилу, ради которого он презрел подвиги, славу и свой долг перед аргонавтами. Для Феокрита силач Геракл оказался побежденным любовью. Аполлонию же исчезновение Гила позволило вывести Геракла из среды аргонавтов. Сохраняя свою роль рассказчика, он со всеми подробностями описывает, как выбирал Геракл подходящую для весла сосну, как рубил ее, спеша возвратиться. Далее следует такой же эпически спокойный рассказ, как Гил маленьким мальчиком попал к Гераклу, убившему его строптивого отца. И тут поэт нарочито прерывает свой неторопливый рассказ:

Тональность меняется. Действие переносится на вершину холма, где в блеске полной луны резвятся нимфы, воспевая Артемиду. Шум плясок и песен заставляет подняться на поверхность ручья его нимфу, и в ярком сиянии луны она замечает склонившегося над водой Гила. «К ней в душу впорхнула Киприда». Она обхватывает его шею левой рукой, а правой увлекает к себе в пучину. Крик Гила слышит лишь аргонавт Полифем, который отправился встретить Геракла. Геракл, вне себя от горя, бросается на поиски, увлекая за собой Полифема. Проходит ночь. А поутру, тщетно прождав ушедших, аргонавты вынуждены сняться с якоря. Недоумение и ссору предотвращает морской бог Главк. Он появляется из морских глубин, объясняя случившееся волей Зевса и тем, что Гераклу не было суждено стать аргонавтом.

Первая книга представляет собой своеобразную «Гераклеаду» и в целом посвящена прославлению Геракла. В ранних версиях мифа Геракл назывался участником похода. Во многих прибрежных городах Пропонтиды, на побережье Черного моря он был эпонимом городов, имел свои святилища и культы. В Египте Гераклу оказывались божественные почести [Геродот, История, II, 43). Птолемеи официально называли себя потомками Геракла. Но присутствие Геракла мешало Аполлонию, не соответствовало его замыслу, с Гераклом не было бы «Аргонавтики». Поэтому Аполлоний был вынужден максимально корректно расстаться с Гераклом, однако, не забывая про него до самого конца поэмы.

Во второй книге продолжается повествование. Аргонавты плывут вдоль берегов Мисии и Вифинии. В столкновении с «диким племенем бебриков», вождь которых Амик убивает всех иноземцев, подплывающих к его берегу, Полидевк в поединке убивает страшного Амика, а аргонавты одерживают победу над большим отрядом бебриков, яростно напавших на пришельцев, несмотря на то, что их вождь погиб в честном бою. Это кровавое побоище со скрупулезным описанием нанесенных увечий и смертельных ударов должно было убедить читателей в «нечестии» и «беззаконных действиях» Амика и всех бебриков, которые в давние времена были уничтожены греческими колонистами, объявившими себя потомками аргонавтов.

Многогранность поэтического мастерства и разносторонность поэтических приемов Аполлония особенно наглядны при сравнении приключения в стране бебриков и трагического события в городе Кизик в Вифинии, про которое с такой грустью и сожалением было рассказано в первой книге. Там юный царь, эпоним города и всей области, радушно встретил своих гостей. В честь прибывших он устроил пир, и вся ночь прошла в оживленной беседе. Напрасно ждала Кизика его молодая жена Клита, недавно привезенная из дома отца «за выкуп богатый». Утром аргонавты поплыли дальше, а следующей ночью буря и встреч ный ветер вернули их обратно. Ни они, ни местные жители не узнали друг друга. Люди Кизика решили, что на них нападают враги, и с оружием бросились на прибывших. В битве погиб Кизик. Лишь на рассвете те и другие поняли, что произошло. Три дня рыдали с жителями Кизика несчастные аргонавты. Затем после похорон была устроена поминальная тризна и насыпан курган, он «высится в память потомкам и ныне». Бедная Клита покончила с собой, а слезы плакавших по ней лесных нимф потекли ручьем, получившим имя несчастной. И с тех пор в Кизике местные жители и греки в день скорби не варят пищу и едят сырые лепешки.

Аполлоний знал, что ионийцы из Милета жили в Кизике с VII в. до н. э. в мире и согласии с местным населением. Поэтому столь трогателен этот рассказ. Автор словно забывает о своем беспристрастии. Он становится сам сопричастным данному событию, минуя грань между эпическим сказителем и лирическим поэтом. Такова среда эллинистического поэта, и таков он сам. Столь же нового уровня в эпической поэзии достигает он и в эпизоде о гибели Гила.

Архаический эпос, как правило, не знает пейзажных зарисовок. В «Аргонавтике» Гил подходит к ручью поздно вечером. Только что вышла луна, весь луг залит ее серебристым светом, в лучах которого кружатся в танце поющие нимфы. Мальчик опускает в воду свой кувшин, и вместе с всплеском воды появляется нимфа. Такая идиллическая картина переходит далее в свою противоположность — в бурное горе Геракла, когда он, шагая с огромной сосной на плече, узнает об исчезновении Гила.

Феокрит также обратился к двум аполлониевским эпизодам и написал две прекрасные идиллии о Гиле и Амике. Едва ли нужно здесь заниматься выяснением того, кто из двух поэтов, Аполлоний или Феокрит, первым использовал этот сюжет. Лучше прочесть их даже в переводах, чтобы установить различие между ними и высоко оценить каждого из двоих, не забывая о различии жанровой природы.

В отличие от Гомера, Аполлоний имел возможность обращаться к богатой сокровищнице прошлого словесного и драматического искусства. Динамичным драматизмом проникнута сцена встречи аргонавтов со слепым прорицателем Финеем. Немощный больной старик наказан Зевсом за свою былую гордыню. Лишив его зрения, Зевс лишил также счастья наслаждаться пищей и питьем. Каждый раз, когда старик пытается утолить голод или жажду, ощупывая доброхотные дары своих соседей, появляются страшные крылатые чудовища Гарпии, полуженщины-полуптицы, и оскверняют или похищают все. Сыновья Борея, которые оказываются свойственниками Финея, бросаются в погоню за Гарпиями и навсегда освобождают от них Финея. Изображая первое появление Финея, Аполлоний опять отходит от своей роли повествователя, становясь то свидетелем, то участником происходящего. Финей настолько немощен, что не покидает ложа. Но, заслышав чужие голоса и шум приближающихся шагов, встает и идет навстречу. Он появляется как призрак, ощупьюая стены и опираясь на посох. Дрожат его ноги и руки, высохшее до костей тело покрыто грязью. Достигнув порога, он бессильно опускается на него и теряет сознание. Аргонавты толпой окружают несчастного и от ужаса и сострадания молчат, пока старик постепенно приходит в себя. После обильной трапезы, впервые получив возможность спокойно разделить ее с радушными пришельцами, Финей, вымытый, в чистых одеждах, всю ночь беседует с гостями. В благодарность он говорит им о предстоящем пути, указывает на способы преодоления трудностей, прибегая к иносказаниям, как и подобает прорицателю.

Наутро, действуя по советам Финея, аргонавты минуют плавучие скалы Симплегады и вводят Арго в Черное море. Огибая его южное побережье, которое кажется им далеким севером, они плывут дальше. Читатели вместе с ними проходят отроги Финии, видят страну мириандинов, мифических женщин-воительниц амазонок, далее проходят изобретателей плавки железа халибов. Сколько удивительного и необычного содержится в рассказах о всех этих людях, живущих по странным для греков законам и обычаям.

На острове Ареатида аргонавты отражают нападение стимфалийских птиц-людоедов, которые обычно осыпают свои жертвы стрелоподобными перьями. Там же им удается спасти четырех юношей, корабль которых разметала буря. Они оказываются сыновьями Фрикса и внуками Эета, эллинами по отцу и колхами по матери. Выполняя завет покойного отца, Фриксиды отправились в Элладу за сокровищами Афаманта. Аполлоний смело меняет традиционную версию сказания, согласно которому Фриксиды прибыли в Иолк до отплытия аргонавтов. А старший из них, Арг, уже опытный моряк, строит для эллинов первый корабль, дав ему свое имя. В «Аргонавтике» Фриксид Аргявляется тезкой строителя. Аполлоний изменил предание, предпочтя стройность сюжета поэмы возможной путанице имен. Без Фриксидов аргонавты не смогли бы проникнуть в Колхиду. Братья Фриксиды явились той чудесной помощью «из соленого моря», о которой сказал им Финей. Увидев в аргонавтах своих спасителей и установив близкое кровное родство с Ясоном, их троюродным братом, Фриксиды ведут их в Колхиду и обещают свое содействие. В ночных сумерках Арго входит в устье Фасиса. Аргонавты укрепляют якорь в болотистом месте, скрытом тростником, и располагаются на ночлег.

Новый проэмий открывает третью книгу, действие которой начинается на Олимпе. Изящная шутка — обращение поэта к музе Эрато, покровительнице любовной поэзии, имя которой созвучно имени Эрота и греческому слову «эрос» («любовь»). Так в эпос вводится новая и доселе чуждая ему тема любви. Эта тема была известна в лирической поэзии, где она не отделялась от брачных обрядов (Сапфо) и от застольных песен (Алкей, Мимнерм и другие). В трагедию ее ввел Еврипид, за что подвергся жесточайшим нападкам своих современников (Аристофан). Аполлоний осмелился не только перенести ее в эпическую поэму, но закрепить за ней приоритет. Помощь «коварной Киприды» предсказал аргонавтам Финей. В трагедии Еврипид а «Медея», отвергнутой современниками, колхидянка Медея жестоко мстила обманувшему ее Ясону, убивая детей.

Медея впервые появляется в третьей книге «Аргонавтики», играя в ней главную роль и будучи совершенно иной.

Исследователи обычно не скупились на упреки Аполлонию. Его обвиняли в неоправданном делении поэмы на две части, в появлении двух проэмиев, в несоответствии третьей книги прочим трем и даже в том, что эта третья книга по своим художественным достоинствам несравнима с остальными. Поэтому третью книгу неоднократно издавали отдельно, щедро комментируя.

Вряд ли такой приговор справедлив. Прежде всего нельзя забывать о различии требований и эстетических критериев античности и Нового времени.

Основное внимание поэта в первых двух книгах сосредоточивалось на походе и приключениях аргонавтов. Когда же путь благополучно завершился, героям предстояло достигнуть цели, т. е. добыть руно и вернуться с ним обратно. Так возник новый проэмий. Начало повествования первой части напоминало сказку про злого правителя, который хочет устранить героя. Тот же прием Аполлоний повторил во второй части, усложнив сказку введением мифа.

Девальвация мифологии продолжилась в эллинистическую эпоху особенно интенсивно. А требования эпической поэтики диктовали поэту вмешательство богов, которым надлежало стимулировать эмоциональную сферу поведения людей. Социальное сознание ранней истории человечества удовлетворялось подобными объяснениями. Со временем божественное вмешательство стало достоянием художественного сознания, т. е. подверглось метафоризации, о чем свидетельствует «Аргонавтика».

После проэмия действие в третьей книге переносится на Олимп. Гера и Афина, верные хранительницы и помощницы Ясона, всю ночь обдумывают план осуществления цели похода и спасения Ясона. Наутро они идут к дому Афродиты. Троянской войне предшествовал спор этих трех богинь. Тут они должны быть единомышленницами. Аполлоний не подражает, а преобразует Гомера. Гомеровские реминисценции в «Аргонавтике» постоянны. Но обычно они представлены завуалированными. В тени пребывает у Аполлония гомеровский певец Демодок, который на пиру у феаков в «Одиссее» развлекает всех веселой песней о любовном свидании Ареса и Афродиты, застигнутых ревнивым Гефестом.

Встречу трех богинь на Олимпе Аполлоний по-своему трансформирует, наполняя миф подробными бытовыми реалиями. Гера с Афиной застают Афродиту в спальне за утренним туалетом. Трудолюбивый супруг давно отправился в свою кузницу, а бойкий сынишка где-то бегает со сверстниками. Афродита готова помочь просительницам. Она заплетает волосы, одевается, и все втроем отправляются на поиски Эрота.

В чудесном саду Зевса Эрот с виночерпием богов маленьким Ганимедом увлеченно играют в бабки. Эта сценка обычной земной игры, перенесенной на Олимп, раскрывается в экфрасе. Эрот выигрывает. Левую руку, полную золотых бабок, он крепко прижал к груди и, стоя во весь рост, с хохотом продолжает метать. Ганимед проиграл последние две бабки и поплелся прочь, столь огорченный, что даже не заметил Киприды. Та подходит к сыну, треплет его по щеке, шутливо бранит за нечестную игру и просит спуститься на землю, чтобы выстрелить в сердце Медеи. В награду Афродита обещает сыну удивительный подарок — мяч, которым некогда забавлялся маленький Зевс. Описание чудо-мяча и ссылка на Гефеста, которому вряд ли по силам создать подобный мяч, — шутливое напоминание о чудесном щите, выкованном Гефестом для Ахилла в «Илиаде». Маленький плутишка умоляет мать немедленно вручить ему подарок, но она, лаская и целуя его, отказывает.

Тогда он собирает все бабки, прячет их за пазухой матери, берет стоящий у дерева колчан с луком и летит на землю.

В «Илиаде» судьбу и исход всей Троянской войны предрешает выстрел троянца Пандара, произведенный по внушению Афины. В «Аргонавтике» ему будет соответствовать выстрел Эрота, маленького плутишки, соблазненного детским мячиком, Эрота, бездумно выполняющего просьбу матери и ее двух приятельниц. От выстрела Эрота зависел исход похода, столь удачный для Ясона, и судьба Медеи, драматизм которой еще до Аполлония раскрыл Еврипид, но предрешил Аполлоний.

Начиная с третьей книги, в «Аргонавтику» вошла Медея. Ее образ целиком создан Аполлонием. Конечно, утверждение такое голословно. Но из-за фрагментарности всего предшествующего наследия невозможно опровергнуть его. Выстрел Эрота, предшествующий ему замысел трех богинь и даже туалет Афродиты могли иметь аналогии в эпосе, хотя в каждом отдельном случае Аполлоний вносил свои коррективы, не скрывая стремления к комедийно-фарсовым сценам, делая это с едва заметной усмешкой, но, в отличие от Каллимаха, не прибегая к иронии.

Для эллинистических поэтов первостепенной была проблема становления личности и раскрытия эмоционального мира человека. Во второй половине IV в. до н. э. Аристотель никак не мог понять, как Ифигения, героиня еврипидовской трагедии «Ифигения в Авлиде», обманом вызванная в лагерь ахейцев под предлогом брака с Ахиллом, сначала трагически воспринимает предстоящую ей участь, протестует против заклания, но потом добровольно идет на смерть. Еврипид, гениальный драматург, лишь интуитивно ощутил и констатировал то, что произошло с его юной героиней, когда она узнала, что ее смерть — залог спасения ахейцев и победы в Троянской войне. Через сто лет после Еврипида великий философ Аристотель не мог принять и допустить для человека возможность развития личности. По античным представлениям, характер человека формировался раз и навсегда уже в момент зачатия. Аполлоний сумел преодолеть эту догму. Необычно для античного поэта он раскрыл те изменения, которым подверглась его героиня на протяжении второй части поэмы. Можно только предположить, что ему не мешала традиция и он чувствовал себя свободным творцом, не боясь осуждения своих читателей и слушателей. Ведь Медея была варваркой, внучкой самого Гелиоса, племянницей колдуньи Кирки, которая посвящала девочку в таинства служения страшной подземной Гекате и знакомила со всякими зельями.

В день прибытия аргонавтов Медея случайно была дома. Встреча с чужеземцами испугала и поразила юную девушку. Чудесное одеяние Ясона, весь его облик показались ей необычными. А в это время маленький Эрот, никем не замеченный, спрятался за стулом напротив нее и выпустил стрелу в ее сердце. Вмешательство бога словно дублировало то, что помимо него происходило в сердце Медеи. Подобный прием отмечался исследователями уже у Гомера как закон двойного зрения.

Все то, что в дальнейшем произойдет с Медеей, поэт перенесет в четвертую книгу. Там он подвергнет ее таким испытаниям, что легко будет представить себе героиню Еврипида, которую хорошо знали все эллины, в новой для нее и негостеприимной Элладе, за пределами поэмы Аполлония.

Новое время увидело в Медее положительную героиню, страдалицу и жертву чужих низменных поступков и страстей. Такой особенно изображали ее в новой Колхиде, среди потомков тех народов, которых впервые узнали аргонавты. Для античности задолго до Еврипида Медея была варваркой, предавшей отчизну, братоубийцей, злодейкой и ведьмой. Руками дочерей Пелия она погубила их отца, отравила правителя Коринфа и его дочь, избранницу Ясона. Еврипид изменил традиционную версию, по которой детей Медеи и Ясона убивала толпа коринфян, мстителей за смерть своего правителя. Афинские зрители осудили нововведение Еврипида. Читатели и слушатели «Аргонавтики» жили в другие времена, в другой эпохе.

Медея Аполлония очень юна и целомудренна. Она живет среди родных. Сестра Халкиопа с детства была ей второй матерью, а теперь их комнаты расположены рядом. Она росла вместе с детьми Халкиопы и Фрикса, дружила с ними, поэтому понятен страх за них, прибывших вместе с аргонавтами. Она прекрасно знает, какой смертельной опасности ее отец подверг Ясона и всех аргонавтов. Чувство первой столь внезапной любви наряду со страхом завладевает Медеей. Поэт должен передать ее волнение, смену настроений, мучительные колебания. За несколько столетий до Аполлония поэтесса Сапфо муки любви и ревности изобразила во внешних проявлениях тяжелых физических страданий. Аполлоний ненавязчиво упоминает о них, но ему необходимо вынудить Медею к решительным действиям в пользу аргонавтов. Служанка передает Халкиопе, что Медея горько плачет в своих покоях. Халкиопа, тревожась за судьбу сыновей, идет к сестре и добивается ее согласия помочь Ясону.

В классической трагедии герои раскрывали свои чувства в речах, жестах, во всем поведении. Эпос, будучи повествовательным жанром, ограничивал возможности Аполлония. Поэт обратился к эпическим развернутым сравнениям, которые в «Илиаде» совершенно уникальны и не имеют аналогов даже в мировой литературе. Спор о роли и функции таких сравнений до сих пор не решен в науке. Одно из объяснений, наиболее правдоподобное, сводится к тому, что их сюжеты, содержащие привычные для слушателей сцены, помогают устранять временные и пространственные преграды, проецируя нечто давнее и далекое в современный видимый и знакомый всем мир.

Аполлоний вполне сознательно обратился к сравнениям и наибольшее количество ввел в третью книгу. Но, в отличие от Гомера, с помощью сравнений он изобразил состояние души Медеи. Сначала ее тайные муки он сравнивает с горем юной жены, только что узнавшей о смерти любимого мужа и тайком рыдающей на своем ложе. Трепет девичьего сердца после ухода Халкиопы, добившейся согласия на помощь, сравнивается с солнечным зайчиком. В светлую комнату только что внесли сосуд с водой или молоком, и отраженный луч скачет и мечется по стенам и полу. Смущение и смятение Медеи и Ясона во время их первого свидания поэт передает сравнением с высокими деревьями, которые стоят неподвижно до первого порыва ветра, когда, качаясь на горных вершинах, они начинают шуметь непрерывно. Чувство меры не изменяет поэту. Изображая состояние Медеи после возвращения домой, когда конфликт дочернего долга и любви уже разрешен, он прибегает к экфрасе, описывая статую или картину. Медея опустилась на низенькую скамеечку перед креслом, склонив голову и пряча полные слез глаза, она опирается щекой на левую руку, не слушая вопросов Халкиопы и не отвечая ей (ст. 1155 сл.). Возможно, упоминание левой руки должно быть символом неблагополучия и предстоящих опасностей.

Среди исследователей принято противопоставлять аполлониевскую Медею, как вершину творчества поэта, явно неудачному Ясону. Но их образы слишком различны и не могут быть сравниваемы.

Образ Медеи Аполлоний создавал заново. Своим поведением его героиня не оскорбляла моральные устои эллинов. С образом Ясона ему было труднее. Ясон — прямой потомок Эола, сына Зевса или Девкалиона. Эол же был одним из прародителей эллинов и эпонимом эолийского племени. Будучи героем по рождению, Ясон как персонаж микенской или даже домикенской очень давней традиции многое растерял в устных рассказах об его подвигах. В эллинистическую эпоху Ясон вступил обремененным некими подвигами, будучи героем мифов и сказок. Поэтому, создавая своего Ясона, Аполлоний не был свободным. Но его Ясон остался смелым и мужественным. — На пути в Колхиду он вел себя достойно. Он еще в Иолке без колебаний решился плыть за руном. Несмотря на молодость — Аполлоний говорит, что щеки Ясона едва покрыты первым пушком — авторитет его уже непререкаем. На его призыв откликнулись богатыри по всей Элладе. В желании видеть Геракла главой похода раскрывается его скромность. Отказ же Геракла — не прихоть своенравного героя, а признание за юным Ясоном права вождя. В гомеровском эпосе «деяния богов и людей» раскрывались в условиях длительной войны. Одиссей стремился попасть домой, и в «Одиссее» содержание подвигов героя было иным; герой действовал один. В «Аргонавтике» был представлен некий сплоченный коллектив героев с различными характерами, была общая цель, была почетная и ответственная роль предводителя. Поэтому оказались неуместными боевые подвиги одного вождя.

Поведение Ясона в Колхиде столь же достойно. Коварное предложение Эета аналогично столь же коварному требованию Пелия. Когда Ясон без колебаний принимает его, он не рассчитывает на чью-либо помощь. Помощь приходит извне и помимо него. На встречу с Медеей, подготовленную Халкиопой и Аргом, Ясон отправляется по деловым соображениям, даже не подозревая, что встреча завершится любовным свиданием. Намек на таковое поэт дает в изящной сценке, полной мягкого юмора. Ясон отправляется на встречу с Медеей не один, его сопровождают двое товарищей, которых громким карканьем встречает ворона. Мопс, будучи прорицателем и понимая птичий язык, удерживает приятеля, предлагая Ясону следовать дальше одному, где его будут ждать «эроты и Афродита» (ст. 925–987).

Первые речи Ясона звучат натянуто и риторично. Он упоминает про критянку Ариадну, спасшую Тесея. Но такое сравнение может быть воспринято намеком на то, что спасенный Тесей бросил свою спасительницу и ушел один. Но далее все меняется. «При виде девичьих слез на Ясона вдруг низошла безоглядная страсть», — говорит Аполлоний (ст. 1074 сл.). Ясон искренне обещает Медее увезти ее с собой в Элладу, где ее будет ждать всеобщий почет за спасение всех аргонавтов, а он станет ее любящим мужем:

Если бы Ясон не был решительным и смелым, даже помощь Медеи не выручила бы его. Он сам укротил и запряг медных огнедышащих быков, сам вспахал на них огромное поле, сам расправился с теми земнородными, которые не успели поразить друг друга в рукопашной схватке. В «Илиаде» троянец Гектор легко поднимает и бросает камень, который не под силу вкатить на повозку двоим сильным мужчинам (XII, 445 сл.). Ясон же поднимает с земли и швыряет в землеродных великанов камень, который четверо юных силачей не смогли бы даже немного приподнять (ст. 1364 сл.). Несмотря на сказочный характер всей этой сцены, подвиг достаточно характеризует храбрость и героизм Ясона. Таким увидит его несколько веков спустя уже в Риме Овидий (Метаморфозы, VII, 104–146).

Ясон с честью выдержал свое испытание и ждет выполнения обещания Эета. Радуются его спутники в ожидании награды.

Четвертая книга приносит с собой крушение всех радостных надежд. Эет не собирается выполнять свое обещание. Нарастающее напряжение, опасность, которую даже не подозревает ни Ясон, ни остальные аргонавты, Аполлоний передает необычным приемом, т. е. столь редкой для античных жанров сменой мест действия. Эет у себя совещается с приближенными, подозревая участие дочерей в победе Ясона. Медея, знающая своего отца и понимающая, что Эет никогда добровольно не отдаст руно, покидает дом и ночью спешит к аргонавтам. Бегущую девушку встречает богиня Луна. Было время, когда Медея смеялась над Луной, влюбленной в красавца Эндимиона, осыпала ее насмешками, лишь только Луна спешила на свидание. Теперь Луна торжествует победу и вволю издевается над бегущей Медеей. Медея не отвечает на ее слова.

В IV идиллии Феокрита влюбленная Симефа поверяет Луне грустную историю своей любви и рассказывает о своем вероломном возлюбленном. Луна безмолвствует, не прерывая рассказчицу. Оба поэта — современники, и их перекличка не вызывает сомнений, хотя вопрос о первенстве использования подобного сюжета едва ли может быть решен. Эллинистические поэты часто использовали общие темы и сюжеты, чтобы продемонстрировать различие приемов и способов их раскрытия. У Феокрита божественная природа Луны в своем безмолвии как бы противопоставлена суетности и безысходности человеческих страданий. Его Симефа, выплакав свое горе, поведав Луне о намерении погубить изменника, с наступлением утра решает оставить все по-прежнему и терпеливо страдать дальше. Аполлоний начисто лишает свою Луну ореола божественности. Его богиня больше напоминает зловредную соседку.

Встретив на берегу аргонавтов, Медея уговаривает их немедленно бежать. Вместе с Ясоном она отправляется в рощу добыть золотое руно, и Ясон приносит его на корабль.

По законам сказки маршрут обратного пути не может повторять уже пройденный. Новый путь Арго позволяет Аполлонию лишний раз продемонстрировать свои знания. Этот путь неотделим от всего идейного замысла поэмы.

На пути в Колхиду Финей лишь намекнул на то, что домой придется искать иную дорогу. Теперь АргФриксид раскрывает смысл этого пророчества, ссылаясь на свое знакомство с древними письменами колхов (ст. 254–290). Он говорит о доисторических временах, когда многих народов, включая эллинов, еще не существовало. Тогда среди всех был знаменит только Египет, возникший еще до появления Луны. Сведения Арга подтверждаются рассказом Геродота, который, как считают историки, в их числе С. А. Жебелев, сам был в Колхиде[8]. Арг рассказывает аргонавтам о каком-то полководце, прошедшем всю Азию и Европу и основавшем множество городов, куда он поселил тех, кто пришел с ним. Аполлоний не называет его имени. Но Геродот, Аристотель, Полибий и другие именуют его Сесострисом, т. е. каким-то фараоном из XII династии Сенусертов (начало II тысячелетия). Итак, продолжает Арг, колхи Эи те же египтяне. Они унаследовали от предков карты всех земных и морских путей, насеченные на каменных плитах. Он предлагает аргонавтам плыть назад по реке Истру (Дунай), которая спускается с Рипейских гор (Урал) и расходится на два рукава, из них один впадает в Черное море, а другой — в Тринакрийское (Адриатическое). Такое представление не было в античности общепринятым, однако существовало.

Большой отряд колхов под предводительством брата Медеи Апсирта, опередив аргонавтов, выходит им навстречу, требуя выдачи Медеи. Завоеванное Ясоном золотое руно должно остаться у аргонавтов.

Обида, страх перед возвращением в Колхиду охватывают Медею. В отчаянии она угрожает проклятиями Ясону, грозится сжечь Арго и погибнуть в пламени. Ясон утешает, ободряет ее, и они решают заманить Апсирта к себе под предлогом переговоров. Когда же тот, один, без охраны, приезжает, Ясон убивает его. Зевс требует очищения за неправедное убийство. Но Кирка, к острову которой прибывают аргонавты, совершив очистительные жертвы, выгоняет из своего дома Медею и Ясона.

После долгого и опасного плавания, преследуемые вторым отрядом колхов, аргонавты прибывают в страну феаков на остров Дрепану (Керкира, современный Корфу). Колхи настигают их, грозя войной. Медея бросается к ногам царицы феаков Ареты, моля о защите. Ночью на супружеском ложе Арета убеждает Алкиноя спасти несчастную. Алкиной, честный и справедливый правитель, отвечает, что по закону девушкой владеет отец, а женщиной — муж.

Аполлоний, как уже не раз поступал в критических ситуациях, обращается и здесь к бытовой, почти юмористической сценке. Алкиной засыпает, Арета же потихоньку выходит из спальни, чтобы сообщить аргонавтам о решении Алкиноя.

Под покровом ночи в пещере справляется свадьба. Постелью новобрачным служит руно, а нимфы засыпают пещеру цветами. Описание свадьбы Медеи и Ясона имеет аналогию с феокритовским «Эпиталамием Елены», брачным гимном, который утром после свадьбы спартанские девушки поют в чертоге Менелая (Феокрит, Идиллия, XVIII). Вопрос о приоритете поэтов открыт. Главное в том, что Аполлоний свадебную тему ввел в «Аргонавтику», связав ее с основным сюжетом, отвел ей важную роль и в мажорном тоне, ярко и красочно смягчил трагизм всего предыдущего рассказа.

Наутро Алкиной выносит решение в пользу Медеи. Колхи, опасаясь гнева Эета, остаются навсегда у феаков. Гомероведами давно уже установлена ирреальность всей феакийской истории. В «Одиссее» сказочная страна счастливых людей, управляемая мудрым царем и доброй царицей, по воле разгневанного Посидона навсегда исчезает в морских волнах; в память о ней остаются лишь сказания и песни. Аполлоний в описании страны и ее людей послушно следует за Гомером, фиксируя главное внимание на образах Ареты и Алкиноя, приближая их к своим современникам. Но этнические и этиологические интересы эллинистического поэта не позволяют ему расстаться с феаками. Они продолжают жить в своих потомках, в тех колхах, которые населяют побережье Эпира и примыкающие к нему острова и помнят о своих египетско-колхских предках.

Установление причинно-следственных связей и внимание к ним обычно не входило в поэтику эпического жанра, законы которого Аполлоний предпочитает не обходить. Щедро одаренные феаками аргонавты уже предвидят окончание своих странствий. Им предстоит лишь обогнуть Пелопоннес и взять курс на родную Ахею.

Но вновь обрушивается грозный порыв ветра, и Арго оказывается у берегов Северной Африки. Девять суток терзает его северный ветер и наконец выбрасывает на песчаную Сиртскую отмель, где обычно мореплавателей ожидала гибель. Почему же корабль аргонавтов попал сюда? Аполлоний упоминает лишь о том, что они не могли спокойно вернуться домой. Кормчий Анкей говорит товарищам, утратившим всякую надежду: «…не захочет Зевс блаженным днем возвращенья / Увенчать наконец усилия трудные наши» (ст. 1265 сл.). Ни Гера, ни Афина не приходят на помощь. Несчастные аргонавты сравниваются с теми людьми, которые становятся неминуемыми жертвами стихий, войны, затмений или каких-нибудь страшных предзнаменований. Подобные призракам, бродят они в бездействии, ожидая смерти.

Аполлоний прямо не говорит о причине постигшего аргонавтов бедствия. Эпос не знает случайностей. Пребывание аргонавтов в устье Нила, на родине поэта, было продиктовано его замыслом и всем сюжетом. По отдельным намекам можно предположить, что вина аргонавтов была в убийстве Апсирта. Кирка хотя и свершила очистительные жертвы, но, узнав подробности преступления, выгнала Медею и Ясона из своего жилища. Перед этим Аполлоний упоминает о неистовом гневе Зевса после убийства Апсирта (ст. 511). Правда,

Зевс гневается на колхов, трусливо сбежавших от убийц. Нетрудно предположить, как должен был гневаться Зевс, блюститель справедливости и законности, на тех, кто совершил святотатственное дело. Олимпийские боги отвернулись от аргонавтов, и постоянные защитницы Ясона — Гера и Афина — не в силах ему помочь. Не случайно столь подробно и сочувственно изображает Аполлоний пребывание аргонавтов в Сирте, их отчаяние и безысходное горе Ясона. В этой части упоминается имя Афины, но не олимпийской богини, а местной, уроженки Египта.

Местные ливийские божества спасают аргонавтов от гибели. Никем не замеченные, они приходят к Ясону и указывают ему путь спасения. Двенадцать суток, утопая в песке и изнемогая от усталости, несут аргонавты на плечах корабль до Тритонова озера в пустыне Малого Сирта. После спуска на воду корабля все отправляются на поиски пресной воды и приходят в волшебный сад Гесперид. Незадолго до их появления здесь побывал Геракл, убил дракона-стража, похитил чудесные яблоки и пробил в скале родник. Так в последний раз он облагодетельствовал своих былых спутников, чтобы покинуть их уже навсегда. Тщетными оказываются все попытки догнать его.

Путь из озера в открытое море указывает аргонавтам Тритон, бог и хранитель великого озера. В рассказе о встрече с Тритоном Аполлоний смело контаминирует две самостоятельные версии очень древнего мифа. В благодарность за спасение аргонавты передают Тритону священный жертвенник (Геродот История, IV, 179). Тритон дарит аргонавту Евфиму ком ливийской земли, приказав бросить его в Эгейском море, чтобы впоследствии из него поднялся остров Фера, куда переселятся с Пелопоннеса потомки Евфима, чтобы еще позднее вернуться к родной земле в Кирену (Пиндар, Пифийская ода, IV, 32 сл.). В «Аргонавтике» Тритону преподносится треножник. Независимо от этого дара бог одаривает Евфима земельным комом — не киренской, а ливийской, т. е. египетской, земли. А перед самым завершением похода Евфим видит странный сон, смысл которого раскрывает ему Ясон. Как подобает вождю, Ясон наделен даром провидения, важной чертой для всего его облика. По совету Ясона, Евфим кидает комок в воду, и из воды поднимается остров, который аргонавты сразу же прозвали «Прекрасным» (Каллиста). Затем, говорит Аполлоний, его назовут Ферой. Дальнейшая судьба этого острова не интересует поэта, так как «…это все было после Евфима» (ст. 1751). Пиндар же отмечал, что потомки Евфима в семнадцатом поколении под предводительством Батта поплывут с Феры в Африку и там заселят страну, которую назовут Киреной по имени возлюбленной Аполлона. Этот миф был хорошо знаком Геродоту. А в Александрии его многократно и подробно разрабатывал Каллимах, гордый своей принадлежностью к последним потомкам Батта.

События в Ливии, роль Тритона и местных богинь, приключение Евфима позволяют предположить, что «Аргонавтика» создавалась в разгар борьбы за Кирену, когда птолемеевский Египет отвергал ее самостоятельность, провозглашенную Магасом. Последнее приключение аргонавтов на острове Крит помогает предположить более точную дату. В истории о том, как Медея своими чарами помогла аргонавтам избавиться от медного великана Талоса, чудовищного стража острова, Аполлоний воссоздал очень древний средиземноморский миф. До 261 г., когда Египту пришлось смириться с поражением в Хремонидовой войне и утратой своего влияния в Восточном Средиземноморье, Крит был главным форпостом для Птолемея II и его союзников в борьбе с Антигоном Гонатом. А Фера, самый южный из островов Кикладского архипелага, открывал египетскому флоту путь в Эгейское море. Аргонавт Евфим с его ливийской землей, колхидянка Медея, освободительница Крита, и, наконец, все аргонавты, предки греков, на союз с которыми так уповал Птолемей II, призывая их на борьбу против македонского ига, были злободневными персонажами среди современников Аполлония в 70 — 60-х годах. В свою очередь обращение за идейной поддержкой к северным соседям, и особенно к припонтийским народам, в борьбе против Сирии и Македонии для Птолемея II было чрезвычайно актуальным. В Византии, например, египетскому царю в это время был даже посвящен храм, где его чтили как бога.

Аполлоний был близок к птолемеевскому двору и видел в Птолемее II такого просвещенного монарха, который один со своим народом был достоин стать властелином всей ойкумены. Аполлоний не был придворным поэтом, не прославлял царя в хвалебных гимнах подобно Феокриту («Энкомий Птолемею») или Каллимаху (гимн Зевсу). Он искренне верил в высокое предназначение Египта и в его особую роль в истории своего времени.

Египтянин и просвещенный грек, знаток и ценитель поэтического искусства, Аполлоний прекрасно владел законами эпической поэтики. Поэтому в своей поэме он не отступил от архаического правила кольцевой композиции. В начале первой книги Орфей исполняет торжественный космогонический гимн, в котором анонимно излагается знаменитая доктрина Эмпедокла о возникновении вселенной. В четвертой книге на острове Кирки живут удивительные существа, лишенные какой-либо определенной формы и непохожие на обитателей Земли (ст. 667 сл.). Аполлоний и здесь не называет своего источника, но его просвещенные слушатели и читатели сразу же могли узнать этого же акригентского философа, жившего почти за два столетия до них. Философ Эмпедокл, ставший героем бесчисленных легенд, чудотворец и поэт, увлекался учением египетских мудрецов и воспроизводил его в своих произведениях. Поэтому неудивителен интерес к нему в Александрии и появление основных положений его учения о природе в начале и в конце «Аргонавтики». Второе композиционное и столь же ответственное для Аполлония повторение связано с богом Аполлоном, эпонимом поэта. К нему Аполлоний обращается сам в первом стихе. Перед отплытием из Иолка к нему взывает Ясон. В самом конце поэмы, когда аргонавты, застигнутые полным мраком, уже не надеются на спасение, появляется Аполлон. Он стремительно спускается на ближайшую скалу, держа в руке золотой лук, наполнивший все своим ярким сиянием. Таковым был Аполлон Эглет, Аполлон Сверкающий, завершивший возложенную на него поэтом ответственнейшую миссию.

этими словами завершает Аполлоний свою поэму, вложив в них основной тезис своей программы. Опираясь на многовековую традицию словесного и изобразительного искусства, он создал «Аргонавтику», воспроизводя в ней образ ушедшего мира и мира своего времени, вписывая самого себя в эти оба различных и непохожих друг на друга, но для него одинаково прекрасных мира.

Смысл этой скрытой полемики с инакомыслящими состоял в том, что он верил в бессмертие этих древних героев и стремился доступными для себя средствами утвердить их актуальность для новой, якобы воскресшей Эллады. Он полагал, что некогда великая Эллада теперь передала пальму своего первенства Египту, подобно тому как боги Египта в незапамятные времена пришли на помощь аргонавтам — великим предкам эллинов.

Как и Аполлоний, Каллимах не отвергал мифологию, используя ее в качестве мифологизированной истории Эллады. Но обращение к ней, помимо прославления своей Кирены, стало для него средством самоутверждения и самовыражения. Мыслитель и блестящий поэт, он, пожалуй, единственный среди эллинистических поэтов ощутил постепенную утрату былых мировоззренческих основ, сожалел о них и укрылся с помощью иронии и мягкого юмора. Феокрит, не столь глубокий поэт, в фольклоре своей родной Сицилии нашел для себя новых героев, пастухов и землепашцев. Он также не пренебрегал мифами, но устранял в них героику подвигов, добавлял обыденные подробности с образами страдающих современников. Но и в этом он следовал за Каллимахом.

Оба основных направления эллинистической поэзии различными способами и средствами, но в общей художественной манере выражали свое время. «Аргонавтика» Аполлония Родосского, единая эпическая поэма со сквозным единым действием, сумела воспроизвести свое время в более широких масштабах и включила разнообразные идеологические пласты в соответствии с требованиями и задачами эпического жанра, начиная с Гомера. Но эллинистический эпос не мог быть гомеровским ни в стилистике, ни в поэтике, ни в лексике, не говоря уже об его цели и назначении.

Поэма не лишена недостатков, которые обнаруживаются в излишних длиннотах, в шероховатости отдельных стихов, в пристрастии к отдельным лексическим и фразеологическим раритетам и т. д. и т. п. Но за всем этим нельзя забывать, что перед нами оригинальный и интересный поэт, открывший наиболее полно и ярко блестящую и смутную переходную эпоху раннего эллинизма.

В героях поэмы, якобы пришедших из далеких, забытых времен, предстали такие люди, которых видел и хорошо знал поэт. Он сам вошел в поэму вместе с ними. Волнения, страх перед возможными и неожиданными опасностями, житейская неустойчивость и напряженность эмоционального мира, сложность характеров, в том числе женских, — все это и многое другое предстало в поэме.

Неудивительно, что библия аргонавтов впоследствии надолго затмила Гомера, оставив гомеровский эпос предметом ученых штудий. Для позднего эллинизма и эллинистическо-римской эпохи Гомер был непонятным и слишком далеким. С середины I в. до н. э. в Риме Аполлония читали уже на латинском языке. Из «Аргонавтики» взросла «Энеида» Вергилия, для которого Август занял место аполлониевского Птолемея II Филадельфа как символ мирового величия Рима. Еще позднее, после латинских подражаний и переводов, уже в Средние века на основе «Аргонавтики» возникла «Троянская история», вскоре переведенная на все европейские языки, включая русский. В 1496 г. во Флоренции Франческо из Алопы опубликовал еще неполное печатное издание «Аргонавтики», выполненное при непосредственном участии знаменитого первоиздателя и гуманиста Яна Ласкариса. С этого времени интерес к Аполлонию уже не угасал. Новые издания выходили одно за другим во Франции, Германии, Англии, дополняясь переводами, комментариями, словарями и т. д. и т. п.

ОТ ПЕРЕВОДЧИКА

Предлагаемый перевод поэмы Аполлония Родосского «Аргонавтика» выполнен по последнему изданию Германа Френкеля (Оксфорд, 1986). В нем учтены все известные рукописи и новонайденные фрагменты поэмы на основе тщательной текстологической работы. Первое издание Г. Френкеля было опубликовано в 1961 году и трижды переиздавалось (1964, 1967, 1970). Издание 1986 года было пересмотрено заново. В переводе было также использовано комментированное и снабженное большим критическим аппаратом трехтомное французское издание Франсуа Виана с прозаическим переводом Эмиля Делажа. Помимо публикации античных схолий, выполненной Карлом Венделем, и отдельных изданий третьей книги поэмы, я обращалась к словарю М. Кэмпбелла[9]. «Аргонавтика», первое полное печатное издание которой вышло в 1521 году в венецианской типографии Альда Мануция, неоднократно переводилась на все европейские языки, начиная с латинского перевода I в. до н. э. В Риме в эпоху поздней античности и на протяжении всего Средневековья поэма Аполлония Родосского наряду с ее переложениями и пересказами привлекала всеобщее внимание.

Единственный перевод на русский язык был завершен в 1936 году и принадлежал профессору Григорию Филимоновичу Церетели, воспитаннику Петербургского университета, выдающемуся ученому и педагогу. В 1920 году Церетели покинул Петроград и был вынужден переехать в Тбилиси. Там под его непосредственным руководством была создана кафедра классической филологии в Тбилисском университете, а сам Григорий Филимонович получил возможность плодотворно и спокойно работать более пятнадцати лет. Возможно, обращение его к поэме Аполлония Родосского было данью благодарности второй родине, где был локализован и пользовался исключительной популярностью миф об аргонавтах. Но, с другой стороны, Г. Ф. Церетели много лет занимался историей древнегреческой литературы, и еще в Петрограде и Дерите (Тарту) его внимание привлек великий греческий комедиограф Менандр, стоявший на пороге эллинистической эпохи (кон. IV — нач. III в. до н. э.). Однако в традициях всего XIX и первой четверти XX века эллинистическая литература, подобно всей культуре эллинизма, аттестовалась как второстепенная, эпигонская и подражательная в сравнении с эпохой классической.

Поэтому Аполлоний Родосский и его знаменитая поэма рассматривались лишь на фоне гомеровского эпоса и неизменно оценивались в сопоставлении с «Илиадой», а главным образом с «Одиссеей».

Эталоном русского перевода гомеровского эпоса признавался перевод «Илиады» Н. И. Гнедича. Первый русский переводчик «Аргонавтики» естественно ориентировался на Гнедича, и Аполлоний предстал в тени Гомера и Гнедича. Будучи тонким знатоком греческого языка и крупнейшим эллинистом, Г. Ф. Церетели не мог преодолеть устойчивые традиции, благодаря которым его перевод оказался перегруженным фразеологическими и лексическими архаизмами. Интуитивно он сам чувствовал это противоречие и в январе 1936 года после завершения перевода писал: «До сих пор не могу окончить Введения к „Аргонавтике“. Все выходит как-то пресно, безвкусно, бесподъемно и серо»[10].

Однако к этому введению и к завершению примечаний к переводу Г. Ф. Церетели уже никогда не вернулся. В 1964 году, спустя четверть века после его трагической гибели, ученики и друзья опубликовали в Тбилиси в издательстве «Мецниереба» по машинописной копии с параллельным греческим текстом перевод, введение и примечания Церетели. Послесловие и статьи о Григории Филимоновиче написал Ф. А. Петровский. Издатели включили также небольшое количество иллюстраций, преимущественно из собрания Эрмитажа. К сожалению, книга вышла тиражом всего в тысячу экземпляров и была напечатана на газетной бумаге. Ныне она давно стала библиографической редкостью.

Новое обращение к Аполлонию Родосскому и необходимость нового перевода «Аргонавтики» продиктованы тем, что на протяжении XX века чрезвычайно пополнились наши сведения об эпохе эллинизма, ее культуре и литературе.

Мы стали лучше понимать, что между Гомером и Аполлонием прошло более пяти столетий. У Аполлония Родосского и его выдающихся современников — Каллимаха, Феокрита, Арата и других — сложились совершенно новые взгляды на действительность, в том числе и на ту действительность, которую они унаследовали от классики.

Герои Аполлония со своими именами, одеждой, доспехами пришли из далеких мифических, догомеровских времен. Но для эллинистического поэта они были современниками, с которыми вместе он жил, страдал и радовался. Аполлоний гордился своими познаниями о прошлом, полемизировал с современниками и раскрывал свой собственный мир. В его время эпическая поэзия утратила объективность и мнимую бесстрастность. Итак, в XX веке обращение к Гнедичу утрачивало свою безусловность.

Впервые в России об этом заговорил М. А. Кузмин, который по совету А. И. Пиотровского взялся за перевод знаменитой сцены прощания Гектора и Андромахи из «Илиады» Гомера. В предисловии к своему переводу он писал:

«Я считаю, что перевод Гнедича всецело лежит еще в XVIII веке, когда на „Илиаду“ смотрели как на образец искусственной поэмы (ставили рядом с „Энеидой“), благородно, торжественно и отвлеченно рисующей деяния и быт героев. У Гнедича явная архаизация и стилизация»[11].

Для меня обращение к Аполлонию Родосскому и его поэме имеет полувековую историю. В 1943 году О. М. Фрейденберг, доктор филологических наук, заведующая кафедрой классической филологии Ленинградского университета, предложила мне заняться «Аргонавтикой» для предстоящей дипломной работы. Она сама рассматривала «Илиаду» и «Одиссею» как классические образцы фольклорного внеавторского творчества и предполагала, что авторская «Аргонавтика» поможет наиболее полно подтвердить различие между фольклором, народным творчеством и литературой.

Чтение «Аргонавтики» и занятия эллинистическим эпосом после окончания университета я продолжала и далее, вплоть до защиты кандидатской диссертации. Эллинистическая эпоха и ее место в культуре античного мира оказались в центре моих интересов. Для себя я установила, что эллинистическая поэзия периода ее расцвета (первая половина III в. до н. э.) не была ни подражательной, ни эпигонской. Публикации новых находок только подтвердили мое мнение о том, что эта литература отвечала духу своего времени и в ее разносторонности отражены актуальные взгляды на все предыдущее наследие и бесспорное право на него, а также поиски новых творческих задач и путей.

«Аргонавтика» — единственный памятник эпической эллинистической поэзии времени ее расцвета, не только полностью дошедший до нас, но и сохранившийся во множестве рукописей. Перевод Г. Ф. Церетели был выполнен по устаревшему изданию Р. Меркеля (1854), где использовались всего две, и нелучшие, рукописи поэмы. При всем уважении к Г. Ф. Церетели и его подвижническому труду, стремление предоставить читателям, не имеющим возможности читать по-гречески, новый перевод «Аргонавтики» побудило меня предпринять столь ответственную и сложную попытку.

Несколько замечаний об отдельных особенностях русского перевода:

1. Большую трудность представляла транскрипция собственных имен и географических названий, так как в ряде случаев пришлось отказаться от современной тенденции, принятой в науке, и сохранить привычную для русского языка традицию. Так, например, греческая 'эта' ('η) должна бы передаваться через русское 'и', но Медея не стала Мидией, Адмет — Адмитом, Леда — Лидой, Apec — Арисом. Исключение составляют по традиции имена Евфим и Полифем. Как правило, интервокальная 'сигма' ('σ') передается через русское 'с' — Ясон, но — Азия и т. д. Согласная 'тэта' ('θ') должна звучать как 'ф', но наряду с «Фетидой», «Ферой» и т. д. как исключение читается «Тесей», «Терапны» и др. Единство сохраняется в передаче 'дзеты' как 'з' — Зевс, затем 'кси' передается через 'кс' — Ксанф, Ксиниада и т. д. Начальные дифтонги 'ευ' и 'αυ' передаются как 'ев' и 'ав' — 'Евбея', 'Авлида'; дифтонг 'αι' — через 'э' — Эсон, Эгла; дифтонг 'ει' — через 'э' — Элатид (Полифем) и т. д.

2. В переводе Г. Ф. Церетели имеются сноски по различным чтениям в обеих рукописях и по поправкам издателей. Мною были также учтены разночтения и конъектуры, представленные в изданиях Френкеля и Виана, но во избежание чрезмерной перегруженности такими ссылками в тексте перевода их пришлось опустить. Ведь настоящее издание не предназначено для тех, кто имеет возможность обращаться к оригиналу текста и его полным современным изданиям.

3. В разделе «Приложения» даны «Каталог участников похода», генеалогическое древо Ясона и Эета, избранная библиография, указатель имен собственных, патронимов, народов и географических названий. Кроме того, по изданию Виана я позволила себе включить шесть географических карт и одну схему, полностью соответствующих представлениям о Греции (Элладе) времен аргонавтов, их пути в Колхиду и возвращения на родину.

В заключение остается добавить главное: выразить сердечную благодарность Михаилу Леоновичу Гаспарову, без активной помощи которого этот перевод — основное в книге — никогда бы не смог появиться.

Родословие Ясона и Эета

КАТАЛОГ УЧАСТНИКОВ ПОХОДА (сохранена последовательность упоминания имен в поэме)

1. Ясон, сын Эсона, из г. Иолка в Фессалии.

2. Орфей, сын Эагра и музы Каллиопы, из Пиерии на юге Фракии.

3. Астерион, сын Комата, из г. Пиресий в Фессалии.

4. Полифем, сын Элата, лапиф, из г. Лариса в Фессалии.

5. Ификл, сын Крефея, дядя Ясона, из г. Филака в Фессалии.

6. Адмет, сын Ферета, из г. Феры в Фессалии.

7. Эрит, сын Гермеса, из г. Алопа в Опунтской Локриде.

8. Эхион, его брат, оттуда же.

9. Эфалид, его брат, оттуда же.

10. Корон, сын Кенея, из г. Гиртона в Фессалии.

11. Мопс, сын Ампика, из г. Титарона в Фессалии.

12. Евридамант, долоп, сын Ктимена, из г. Ктимена в Фессалии.

13. Менойтий, сын Актора, отец Патрокла, из г. Опунта в Локриде.

14. Эвритион, сын Ира, из Опунтской Локриды.

15. Эрибот, сын Телеонта, из Опунтской Локриды.

16. Оилей, сын Годедока, отец младшего Эанта, из Опунтской Локриды.

17. Канф, сын Канефа, из г. Керинф на о. Евбея.

18. Ифит, его брат.

19. Клитий, сын Еврита, из Эхалии в Этолии.

20. Теламон, сын Эака, отец Эанта-старшего, о. Саламин.

21. Пелей, его брат, отец Ахилла, из г. Фгии в Фессалии.

22. Бут, сын Телеонта, из г. Афины в Аттике.

23. Фалер, сын Алкона, из г. Афины в Аттике.

24. Тифис, сын Гагния, из г. Феспии в Беотии.

25. Флиант, сын Диониса, из г. Арифиреи в Арголиде.

26. Арий, его брат.

27. Талай, сын Бианта, из г. Аргос.

28. Лаодик, его брат.

29. Геракл, сын Зевса и Алкмены, из г. Фивы в Беотии.

30. Гил, сын Дриопа Феодаманта, из южной Фессалии.

31. Навплий, сын Клитонея, из г. Аргос.

32. Идмон, сын Аполлона или Абанта, из г. Аргос.

33. Полидевк, сын Зевса или Тиндарея и Леды, из Спарты.

34. Кастор, его брат.

35. Линкей, сын Афарея, из г. Арена в Мессении.

36. Ид, его брат.

37. Периклимен, сын Нелея, брат Нестора, из Пилоса (Пелопоннес).

38. Кифей, его брат, из г. Афидант в Аркадии.

39. Амфидамант, сын Алея, из г. Тегея в Аркадии.

40. Анкей, сын Ликурга, внук Алея, из Аркадии.

41. Авгий, сын Гелиоса, из г. Элиды (запад Пелопоннеса).

42. Амфион, сын Гипересия, из г. Пеллены Ахейской.

43. Астерий, его брат.

44. Евфим, сын Посидона и Европы, с мыса Тенар (юг Пелопоннеса).

45. Анкей, сын Посидона.

46. Эргин, сын Посидона, из г. Милет (Малая Азия).

47. Мелеагр, сын Ойнея, из г. Калидон (Этолия).

48. Лаокоонт, сводный брат Ойнея, дядя Мелеагра, из г. Калидон.

49. Ификл, сын Фестия, дядя Мелеагра, из Этолии.

50. Палемоний, сын Гефеста или Лерна, из г. Олен в Этолии.

51. Ифит, сын Навбола, из г. Пифона в Фокиде.

52. Зет, сын Борея и Орифии, с мыса Сарпедон во Фракии.

53. Калаид, его брат.

54. Акаст, сын Пелия, из Иолка.

55. Арг, сын Арестора, из г. Иолк в Фессалии.

УКАЗАТЕЛЬ ИМЕН СОБСТВЕННЫХ, ПАТРОНИМОВ, НАРОДОВ И ГЕОГРАФИЧЕСКИХ НАЗВАНИЙ, ВСТРЕЧАЮЩИХСЯ В ТЕКСТЕ ПОЭМЫ

Абант I 77, 141

Абантида (Евбея) IV 1127 сл.

Абарнида, город на Геллеспонте I 923

Абидос, город на Геллеспонте I 922

Авгий, сын Гелиоса, из г. Элиды (запад Пелопоннеса) I 170, 195; III 362, 443

Авлида, прибрежный город Беотии IV 1763

Авлион, пещера Диониса на Евксинском Понте II 902

Авсонийское море TV 590

Авсония (Италия), страна IV 550, 655, 836

Авсонская Скилла TV 818

Автесион, сын Фереса, потомок Евфима IV 1747

Адмет, сын Ферета, из г. Феры в Фессалии 149

Адрастея:

1) кормилица Зевса III 132

2) город и равнина в Пропонтиде I 1105 Автолик, сын Дэмаха, или Деимаха. С Гераклом выступал против амазонок II 949

Агаместор, культовое имя Идмона в г. Гераклее II 842

Агана, город гиллеев на побережье Адриатики IV 534

Агенор:

1) отец Финея II 177, 236, 239, 291, 424, 939

2) отец Кадма III 1182

Азия, континент I 442; II 770; IV 269

Аид II 352, 605, 636, 729; III 61, 806; IV 1651, 1682, 1684

Акакаллида, или Агакалида, дочь Миноса IV 1483

Акаст, сын Пелия, из Иолка I 222, 317, 321, 1031, 1073

Акмонион, роща в стране амазонок II 985

Актор, локриец, отец Менетия I 68

Алей, аркадянин, отец аргонавтов Амфидаманта, Кефея и Ликурга I 161, 169; II 1040

Алкимеда, мать Ясона I 45, 230, 249, 256, 273, 898

Алкиной, царь феаков IV 990, 1004, 1008, 1062, 1115, 1151, 1159, 1166, 1193, 1200, 1211, 1710

Алкон, афинянин, отец аргонавта Фалера 196

Алоады, сыновья гиганта Алоя, врача Аполлона I 480 сл., 487

Алопа, город Фессалии I 50

Амазонки II 370, 385, 955, 958, 978 сл., 988, 1166–1169

Амазонские горы у Фермодонта II 968

Аманты, народ, жители Эпира IV 1206

Амарантские горы в Колхиде II 398

Амарантийский Фасис III 1215

Амбракийский залив TV 1219

Амик, правитель бебриков II 1, 47, 50, 90, 96, ПО, 136, 301, 747, 760, 785

Амиклы, святилище Аполлона в Лаконии IV 1689

Амимона (Данаида), возлюбленная Посидона, мать Навпла I 135

Амир, река в Фессалии I 592; IV 614

Амнис, река, посвящена Артемиде и нимфам III 878 сл.

Ампик, отец Мопса I 1073, 1095; II 916; III 913, 922; IV 1494

Амфидамант, сын Алея, из г. Тегея в Аркадии I 160; II 1040

Амфион, сын Гипересия, из г. Пеллены Ахейской I 174, 730, 734

Амфитрита, богиня, супруга Посидона IV 1314, 1347

Амфифемис (Амфитемис), ливийский герой, сын Аполлона и Акакалиды IV 1489 сл.

Амфрисс, река в Фессалии I 54

Анавр, река в Магнесии I 10; III 67

Анафа, один из островов Спорад IV 1703 сл., 1730

Ангур, гора в Скифии IV 324

Анкей, сын Ликурга, внук Алея, из Аркадии I 162, 166, 396, 425, 428, 528; II 118

Анкей, сын Посидона I 185; II 857, 885 сл., 889, 1266; III 207; IV 1251

Антианира, дочь Менетия, кормилица Гермеса I 55

Антиопа:

1) дочь Асопа, мать Амфиона и Зета I 729

2) правительница амазонок II 385 сл.

Анхиала, критская нимфа I 1121 сл.

Анфемоесса, остров Сирен в Тирренском море IV 883, 886

Аоний, равнина в центральной Беотии III 1174, 1181

Апид, Пелопоннес IV 1555 Апидан, река в Фессалии I 36 сл., 38 сл.; II 510

Апиданийцы, народ Аркадии IV 260

Аполлон I 303, 355

его имена:

Έμβάβιος I 401

ΆκΤιος Έμβόβιός ΐε, I 408, 482, 754

Έκβασιος, II 488

ΜανΤηιος, II 501, 505, 513, 679, 694, 921, 945; ΙII 1178, 1276; IV 527, 1211, 1539, 1702–1704, 1714, 1716, 1729

ΈκαΤος I 958; II 513; IV 1747

Έκηβολος I 88, 420

Ίηιος II 708

Παιήων IV 527

Υκώβξος IV 1427, 1699, 1715, 1716

Аполлон Экбасий I 355, 957, 1177 Летоид I 65, 142, 437; II 179, 692; IV 1691 сын Лето II 213, 256, 667 сл., 763 Феб\ 297, 349, 400, 534, 753; II215, 501, 505, 696, 708, 839; IV 1484, 1539

Апсирт, сын Эета и Астеродеи, звался Фаэтон IV 222, 302, 310, 397, 403, 420, 455 сл., 471, 481, 489, 515

Араке, река в Колхиде близ Фасиса IV 131

Арг, сын Арестора, из г. Иолк в Фессалии I 20, 111, 224, 317, 321, 363, 903, 1109;II 609, 1114, 1132, 1149, 1179, 1192, 1252, 1271; III 317, 367, 443, 476, 556, 569, 573, 611, 720, 820, 898, 910, 940, 1195; IV 80, 120, 253, 293

Арганфонейская гора в Мисии I 1169, 1215

Аргест, северо-восточный ветер II 954, 986

Арго, корабль I 4 и далее Аргойский залив (бухта):

1) на острове Эфалии IV 653

2) в Ливии IV 1607

Аргос, город или страна Арголида I 118, 124, 139, 1312; IV 1066

Аргос или Арг, старший сын Фрикса I 20; II 1114, 1132 сл., 1181, 1252, 1271

Арена, город в Мессении I 151, 468

Apec Эниалий, бог войны I 737; II 959, 981 сл., 1026, 1198; III 560, 1282 сл., 1366

Арета, царица феаков, жена Алкиноя IV 1008, 1024, 1061, 1114, 1212

Ариадна, дочь Миноса и Пасифаи III 994 сл., 1000, 1071 сл., 1092 сл., 1112; IV 424 сл.

Арий, брат Флианта I 117

Аристей, сын Аполлона и Кирены, его называли Агреем и Номием II 501 сл.; IV 1124 сл.

Арит, бебрик II 65, 114, 117

Арифирея, город I 114

Аркадиняне, жители Аркадии IV 260

Аркадия, область Пелопоннеса I 124, 160; II 1046

Арктур, звезда II 1092

Артак, герой долион I 1037

Артемида, богиня, патронесса Иолка и всей Магнесии, Летоида

Асклепий, сын Аполлона и Корониды, убитый Зевсом IV 613 сл.

Асоп, река:

1) на Пелопоннесе I 116

2) отец Антионы I 729

Ассирия, область на Черном море II 939, 957

Астерий, брат Амфиона I 174

Астерион, сын Комата, из г. Пиресий в Фессалии I 35

Астеродейя, нимфа Кавказская, мать Апсирта III 240

Астифалия, самиянка, возлюбленная Посидона и мать Анкея II 859 Аталанта, охотница на Мэнале I 764 сл.

Афамант:

сын Эола, брат Крефея II 1146, 1155; III 265, 360 сл.

отец Фрикса II 647; IV 115 Афамантийская долина Фтии II 509 Афарей, отец Ида и Линкея 1 150, 483; III 559, 1248

Афидант, аркадянин, отец Алея I 161

Афина I 20, 108

Афон, гора в Халкидине I 597 сл.

Ахейя (Ахейида, Ахейская зелия):

1) область Пелопоннеса I 175

2) вся Греция I 241; III 603, 638, 772, 1077; IV 193, 1217, 1318, 1410

Ахелой:

1) река Эголии IV 290

2) возлюбленный Терпсихоры и отец Сирен IV 884, 888

Ахеронт (прилаг. ахеронтский):

1) река подземного мира I 639

2) мыс или скала и река, очень шумная, недалеко от г. Гераклея II 354 сл., 723, 799, 836, 892

Ахилл, сын Пелея и Фетиды I 553; IV 859 сл., 865, 867

Баран, спасший Фрипса I 254 сл., 758 сл.; II 649, 1136

Бакхиады, знатный род. из Эпиры, переселившийся на Дрепану IV 1202 сл.

Басилей, долионский герой, убитый Теламоном I 1033

Бебрики, народ, живший в Вифинии II 2, 13,

69, 98-153, 751, 760, 790 Бебрикия, страна бебриков II 136 Беотийцы, колонисты в Гераклее II 839 Бехиры, народ в Евксинском Понте II 392,

1234 сл.

Биант из Аргоса, отец Талая, Ария и Лаодика 1 118; II 62, 111

Бизиры, народ, живущий на Черном море II 394, 1236

Бистония, область Фракии или вся Фракия I 34; II 698; IV 899

Борей, северный ветер, отец Бореадов 1211 сл., 647, 1290, 1298; II 233 сл., 361, 1008; IV 284, 1223

Боспор, пролив из Пропонтиды в Черное море 1 1103; II 168 сл.

Бриги, народ, живущий на Бригидских островах IV 470

Бригийские острова, около устья Истро в Адриатике, посвящены Артемиде IV 326 сл.

Бримо, другое название Гепаты III 856 сл., 1207

Бут, сын Телеонта, из г. Афины в Аттике I 94; IV 905

Вифинида, нимфа, эпоним Вифинии II 4

Вифиняне, народ, живший на Евксинском Понте II 346, 350, 614, 780

Гагний, отец Тифиса I 104, 557, 1286; II 551, 846

Галис, река II 365, 947, 956; IV 242

Гамадриады, лесные нимфы II 472 сл.

Ганимед, любимец Зевса III 115–127

Гармония:

1) нимфа, возлюбленная Ареса и мать амазонок II 983 сл.

2) жена Кадма IV 517

Гарпии, служанки Зевса II 187–193, 222 сл., 250, 263–269, 275, 279, 285, 296, 429 сл., 458

Геката, дочь Титана Перса (Бримо, Дэра и др. имена) возлюбленная Форса и мать Скиллы III 251, 480, 531, 734, 838, 911, 981, 1207; IV 243, 819

Гелиады, дочери Гелия IV 601 сл., 620

Гелика, созвездие Большой Медведицы II 359; III 742, 1191

Гелиос, бог Солнца, его дети — Эет, Авгий, Кирка, Гелиады, Ламперия, Пасифая, Фаэтон, Фаэфуса III 231; IV 227

Гелла, дочь Афамаита, сестра Фрикса, эпоним Геллеспонта I 253 сл.

Гемонийцы, народ II 502; IV 1067

Гемония:

1) гора III 1239

2) страна Фессалия II 494, 683; III 1086; IV 994, 1030

Генитейский, мыс на Черном море II 375, 1002 сл.

Гера, супруга Зевса, богиня брака, патронесса Пеласгиды, Самоса. Активная участница всех событий I 15, 186, 852, 983; II 215, 858; III 7, 18, 24, 29, 31 сл., 55, 83, 91, 106, 208, 212, 813, 927, 1129, 1142; IV 11, 21, 95, 239, 510, 521, 634, 641

Геракл, сын Зевса. Активный участник сюжета I 121, 195, 337, 344, 395, 425 сл., 528 сл., 847 сл., 855, 983, 988, 1030, 1158, 1161 сл., 1999, 1202 сл., 1233, 1244, 1252, 1261, 1281, 1305, 1310, 1332,1341, 1346; II 146,150, 759, 765 сл., 770 сл., 775 сл., 905, 959 сл., 1046; III 1228; IV 537 сл., 1392, 1450 сл., 1469 сл., 1474

Герест, Герэстийский мыс на Евбее, посвящен Посидону III 1239

Геркиний, Геркинийский утес в стране кельтов IV 635

Гермес, сын Майи и Зевса. Вестник Зевса I 51, 637; II 1137; III 195, 588, 1171; IV 19, 1129

Героини, три ливийские богини IV 1298 сл.,

1302 сл., 1306–1312, 1338–1350

Геспериды, Эгла, Эрифеида, Геспера, Ним фы Океаниды, живут на Западе IV 1390, 1397 сл., 1398 сл.

Гефар, долион, убитый Пелеем I 1032

Гефест, бог огня, кузнечного ремесла, сын Геры и Зевса, муж Афродиты. Патрон Лемноса I 201, 843; III 40, 135, 220, 227, 231 сл.; IV 753, 767, 808, 921, 950

Гея, богиня Земли, порождение Тифия, мать богов I 756; II 38 сл., 1202 сл., 1263 сл.; III 698, 713

Гиакинф, герой долионов, убитый Клитием I 1034

Гил, сын Дриопа Феодаманта, из Южной Фессалии I 130, 1212 сл., 1220, 1225, 1235, 1998

Гилл, гавань на Дрепане IV 1118

Гилл, феакиец, сын Геракла и Мелиты IV 536 сл, 542, 548

Гиллеи, феаки, переселившиеся на берега Адриатики IV 525 сл.

Гиперборейцы, северный народ II 668 сл.; IV 611 сл.

Гиппий, река в Вифинии II 797

Гипподамия, дочь Эномая, жена Пелопа I 748

Гипполита, царица амазонок в Фемискире, сестра Меланиппы II 771 сл., 960 сл., 991

Гиппурида, один из Спорадских островов IV 1697

Гипсипилла, царица Лемноса, дочь Фоанта I 616, 632 сл., 645, 649, 669, 692, 712 сл., 779 сл., 829 сл., 845, 864, 877, 888, 891 сл.

Гиртон, город в Фессалии I 56

Главк, морское божество I 1300–1315; II 759

Гомола, город в Фессалии I 590

Горгона, Медуза, убитая Персеем IV 1507 сл.

Данаи (данайцы), одно из названий греков IV 258

Данай, отец Амимоны I 132, 135

Даная, мать Персея IV 1083 сл., 1506

Даскил, правитель мариандинов, отец Лика II 769, 795, 806

Девкалид, сын Прометея, герой Фессалии[13] III 1083 сл.; IV 262 сл.

Деимах, правитель Трикки, отец Деимонта, Автолика, Флогия II 948 сл.

Деимонт, сын Деимаха, вместе с Гераклом воевал с амазонками II 949 сл.

Дейант, герой-эпоним долины, где живут амазонки II 370

Делос (Ортилия), один из Киклидских островов, посвящен Аполлону I 304, 534

Дельфин, дракон, живший на Парнасе и убитый Аполлоном II 700 сл.

Деметра (Део), богиня злаков, мать Персефоны III 415; IV 891, 982 сл.

Дикте, гора на Крите, грот там же. Там скрылись Гарпии I 506, 1121 сл.; II 297, 432 сл., 1226 сл.; III 133

Диндим, вершина горного массива к северу от г. Rusuna со святилищем Реи I 976 сл., 1083 сл, 1114, 1136

Дионис (нисиец), бог I 115 сл.; II 897 сл.; IV 424 сл, 432, 539, 1126 сл.

Дипсак, сын Филлея и нимфы, гостеприимен Фрикса во время его бегства II 647 сл.

Дискелад, один из Либурнийских островов IV 564

Дия, остров в Эгейском море (Наксос?), место, где Тесей оставил Ариадну IV 425, 435

Додона, святилище Зевса, откуда Афина взяла говорящее бревно I 524; IV 583

Долионы, население Кизика I 939 сл, 943, 952 сл, 1008 сл, 1012 сл, 1016 сл, 1029, 1048 сл, 1062 сл.

Долионский край, их страна II 757

Долоп, их эпоним I 581 сл.

Долопы, фессалийские жители г. Ктимены — 167

Дракон, змей:

1) хранитель родника Ареса в Фивах III 1025, 1052, 1174 сл.

2) хранитель руна в Колхиде II 403 сл, 1201 сл, 1260; IV 88, 148, 156 сл.

3) хранитель яблок Гесперид (Ладон) IV 1389 сл, 1425, 1498, 1510 сл.

Дрепана (Коркира), остров феаков IV 761, 986, 1214 сл.

Дриопы, народ, с которым боролся Геракл I 1205, 1209 сл.

Евбея, остров в Эгейском море I 76; IV 1126, 1764

Евполемия, дочь Мирмидона, мать Эфалидов, кормилица Гермеса I 53 сл.

Евридамант, долоп, сын Ктимена, из г. Ктимена в Фессалии I 66

Евримены, город на берегу Магнесии I 593

Евринома, океанида, жена Офиона I 500 сл.

Еврисфей, правитель Микен I 1306 сл., 1337

Еврит, правитель Эхалии, отец Клития и Евфима I 86 сл.; II 114, 1036

Евритион, сын Ира, из Опунтской Локриды I 70, 73

Европа:

1) континент IV 268

2) дочь Тития, возлюбленная Посидона, мать Евфима I 179 сл.

3) дочь Агенора, сестра Кадма, возлюбленная Зевса III 1175; IV 1630

Евсер, отец Энеты, дед Кизика I 940

Евфим, сын Посидона и Европы, с мыса Тенар (юг Пелопоннеса) 1177; II 530, 549, 555, 582, 887; IV 1458, 1475, 1553, 1718, 1741, 1749

Египет, страна, где жили первые обитатели Земли IV 263, 266 сл.

Зевс, верховный бог, сын Кроноса и Реи I 988, 1061, 1154, 1178, 1304; II 162, 182, 195, 214, 274, 286, 311, 375, 494, 517 сл., 897, 941 сл., 1091, 1113 сл., 1123 сл., 1139, 1205, 1226; III 8 сл., 38, 114 сл., 156, 191, 364, 588, 916, 1397; IV 2, 94 сл., 117, 182, 227, 330, 354, 379, 555, 576, 583 сл., 648, 702, 708, 784, 953, 1092, 1126, 1143, 1265, 1299, 1658

Зелие или Дзелиос, долион, убитый Пелеем I 1032

Зет:

1) сын Антиопы, строитель стен Фив I 730–733

2) сын Орифии I 210

Зет, сын Борея и Орифии с мыса Сарпедон во Фракии I 209, 279

Зефир, западный ветер II 275, 716,891; IV 760, 811,827, 877, 903, 1611, 1614

Иапет, Титан, отец Прометея III 860, 1083

Ид, брат Линкея I 150, 460, 467, 483, 1034; II 823

Ида:

1) гора в Троаде, культовое место Реи I 1118

2) гора на Крите II 1227; III 133 Идмон, сын Аполлона или Абанта, из г. Аргос I 138, 434, 437, 447, 473; II 807, 818, 824, 840 сл.

Иллирик, река IV 516

Имброс, остров в Эгейском море I 914 сл.

Имбросийская, эпитет реки на Самосе I 186; II 858

Иолк, город в Фессалии, родина Пелея и Ясона I 5, 8, 568, 897; III 89, 1087, 1104, 1109, 1129; IV 1153

Ионийцы, потомки Нелея, колонисты из Милета, переехавшие в Кизик I 951, 1067

Ирида:

1) вестница богов II 283 сл., 296, 430; IV 746–770

2) река в Ассирии II 365 сл., 956 сл.

Йемен, река в Фивах со святилищем Аполлона I 534

Исса, один из островов в Либурнии IV 564

Истм, перешеек в Коринфе, знаменит святилищем Посидона III 1221 сл.

Истр, Дунай, вытекает из Рипейских гор IV 278–290, 299 сл., 321 сл.

Итимонай:

1) долион, убитый Мелеагром I 1036

2) бебрик, убитый Полидевком II 104 сл.

Итонида, богиня I 715, 762

Ифиада, жрица Артемиды в Иолке 1307—310

Ификл, сын Крефея, дядя Ясона, из г. Филака в Фессалии I 44, 47, 120, 199

Ификл, сын Фестия, дядя Мелеагра, из Этолии I 44, 47, 199

Ифиноя, служанка Гипсипилы на Лемносе 1 697–711,782

Ифит, брат Клития I 85; II 114

Ифит, сын Навбола, из г. Пифона в Фокиде I 205, 208

Кавказ, горы в Колхиде II 1203 сл., 1240 сл., 1258; III 240, 849, 1218, 1269

Кавлиак, утес там, где разделяется Истр IV 320

Кадм, сын Агенора, основатель Фив III 1175 сл.; IV 516 сл.

Калабрия, остров в Сароническом заливе,

святилище Посидона III 1238 Калаид, брат Зета I 209, 279

Калидон, город в Этолии I 188

Калипсо, дочь Атланта IV 573 сл.

Каллиопа, муза, мать Орфея I 24 сл.

Каллиста, древнее название острова Фера IV 1743–1748

Каллихор, река близ Гераклеи Черного моря II 896 сл.

Калпис, река в Вифинии II 653

Канастрия, мыс (Канастрейский) на краю Паллены, одной из оконечностей полуострова Халкидики I 595

Каниф, евбеец, отец Канфа I 77

Канф, сын Канифа, из г. Киринф на о. Евбея

I 76; IV 1459, 1463, 1477, 1489, 1492 Карамбис, мыс в Пафлагонии II 360 сл., 937;

IV 297 сл. Карпаф, остров возле Крита IV 1623 Кастор, брат Полидевка I 146; II 62, 102; IV

589

Кафавр, ливиец, убийца Канфа IV 1482–1495

Кей, титан, отец Лето II 704

Кекропия, Аттика I 95, 212; IV 1763

Кельты, народ, живущий в бассейнах По и

Роны IV 608 сл., 615 сл., 642

Кеней, лапиф, отец Корона I 56–63

Кентавры, воинственные соседи лапифов, полукони-полулюди I 42, 59–63

Кеос, остров, один из островов Киклад, архипелага в Эгейском море II 515–522

Керавнические горы в Эпире IV 519 сл., 575 сл., 1205 сл.

Керкира:

1) дочь Асопа, возлюбленная Посидона IV 566 сл.

2) остров IV 565, 570

Керосс, река в Иллирии IV 572

Керы, божества смерти I 683; II 258; IV 1477, 1650 сл.

Кизик, сын Энея и Энеты, муж Клиты, правитель долионов I 939 сл., 953, 967–977, 1027–1029, 1045–1050

Килен, демон г. Ида I 1116 сл.

Киос, река и город в Мисии I 1169, 1311, 1344 сл.; II 758

Киприда (Афродита, Киферея), богиня, супруга Гефеста 1610 сл., 736 сл., 795 сл., 842, 852, 1223 сл.; II 422 сл.; III 1–5, 25–29, 35–54, 76, 90, 101 сл., 112 сл., 126, 552 сл., 561, 932 сл., 937

Кирена, фессалийская нимфа, перенесенная Аполлоном в Ливию, мать Аристея II 495–504

Киринф, город на Евбее I 78

Кирка, дочь Гелиоса и Персы, сестра Эета III 309 сл.; IV 557, 587 сл., 591 сл., 657–687, 692 сл., 705–723, 729–744

Китеец, Китаида = колхи, Колхида II 397, 401, 1258; III 226; IV 512

Китиссор, сын Фрикса и Халкиопы II 1148

Китор, город в Пафлагонии II 935

Кифей, брат Амфидаманта, из г. Афидант в Аркадии I 160; III 108

Кларос, святилище Аполлона в Ионии I 304

Клеопатра, дочь Борея, погибшая жена Финея II 238

Климена, дочь Миния. мать Алкимеды I 230 сл.

Клита, дочь Меропа, жена Кизика I 966 сл., 1065 сл.

Клитий, сын Еврита, из Эхалии в Этолии I 85, 1034; II 117, 1036

Клитоний, аргивянин, сын Навбола, отец Навплия I 133

Колхида, страна на Черном море, окруженная горами I 172

Колхи, ее жители, первоначально были египтянами I 173

Корик:

1) пещера на Парнасе, жилище нимф II 705

2) город в Киликии III 850

Корон, сын Кенея, из г. Гиртона в Фессалии 156

Коронида, героиня из Лакарии, возлюбленная Аполлона, мать Асклепия IV 614 сл.

Крефей, сын Эола, брат Афаманта, отец Эсона II 1155 сл.; III 357 сл.

Крит, остров I 1119 сл., II 297, 1226 сл.;

IV 1578, 1636–1693 сл.

Кробиал, город в Пафлагонии II 935

Кромна, город там же II 935

Ксанф, река Ликии I 305

Ксинида, озеро в Фессалии I 66 сл.

Куреты:

1) критские демоны, обитают на Иде II 1227

2) жители Акарнании IV 1220

Лаврий, Лаврион, равнина в бассейне Истра, населенная синдами IV 318 сл., 322

Ладон, хтонический Змей, сторож яблок Гесперид IV 1389–1396, 1425 сл.

Лакрея, город на реке Амир. Родина Корониды IV 613 сл.

Лампетия, старшая дочь Гелиоса, пастушка его коров IV 967 сл.

Лампея, река в Аркадии I 125

Лаодик, брат Талая I 117

Лаокоонт, сводный брат Ойнея, дядя Мелеагра, из г. Калидон I 187 сл., 193

Лапифы, фессалийский народ, боровшийся с кентаврами I 41 сл.

Лариса, город в Фессалии I 40

Латмос, грот в пещере Карий, где спит Эндимион IV 57

Леда, этолиянка, жена Тиндарея, мать Кастора и Полидевка, сыновей Зевса I 145 сл.

Лемнос, остров в Эгейском море, населенный синтиями I 598 сл.

Лерн:

1) аргивянин, сын Прага, отец Навбола 1134

2) этолиец из Олена, отец Палемония 1200 сл.

Лерна, источник в Арголиде, посвящен Посидону III 1237; IV 1395

Лето (Латона), дочь титана Кэя, мать

Аполлона и Артемиды (Летоидов) I 482; II 179, 213, 254, 704, 763, 930; III 872; IV 609

Либурнийские (Лигистийские и т. д.) острова, острова на побережье Иллирии: Исса, Дискелад, Питиейя, колонии колхов IV 561 сл.

Ливия, континент (Африка) I 80; II 500; IV 1218, 1302, 1350, 1377, 1469, 1477, 1484, 1506, 1552, 1728, 1739

Ливия, эпоним страны, мать Героинь, жена Тритона IV 1728

Лигийцы (лигуры), кельтский народ, живущий по побережью Роны IV 640

Лигистийские (Лигустидские) острова = Стойхады IV 550

Лик:

1) река в Гераклее II 719

2) правитель мариандинов в Гераклее, сын Даскила II 140 сл., 745 сл., 753 сл., 763 сл., 803 сл., 830

3) река в Колхиде, приток Фасиса IV 130 сл. Ликаон, правитель Аркадии II 516 Ликастия, одна из трех частей страны амазонок II 992

Ликия, область Азии, посвящена Аполлону I 305; II 667

Ликорей, слуга Амика II 50 сл.

Лили бей, западный мыс Сицилии IV 912

Линкей, сын Афарея, из г. Арена в Мессении I 150, 152; IV 1458, 1470

Лира, местность в Пафлагонии, где Орфей посвятил лиру Аполлону II 923 сл.

Локры, народ Греции IV 1764

Луна (Селена, Мика), богиня Луны, дочь Титана Гипериона IV 54 сл., 261

Магнесия, область Фессалии в районе Пагасс I 236 сл., 580 сл.

Майя, мать Гермеса IV 1719

Макрида:

1) дочь Аритейя, нянька Диониса на Евбее IV 539, 984, 1123 сл., 1129 сл.

2) озеро ее имени на Дрепане IV 1165

Макрийцы пеласгийский народ, воевавший с долонами I 1014 сл.

Макроны, жители побережья Черного моря II 391 сл., 1234

Мариандины, жители Гераклеи II 140 сл., 351–356, 719, 741 сл.

Мегабронт, долион, убитый Гераклом 11030 сл.

Мегалоссак, долион, убитый Тиндаридами I 1035 сл.

Медея, дочь Эета и Идии, волшебница и жрица Гекаты III 3,151,246 сл., 252,283 сл., 295, 452,613 сл., 663,670 сл., 680 сл., 695, 704 сл., 722, 738 сл., 821, 838 сл., 1016, 1022 сл., 1066 сл., ИЗО, 1145 сл., 1241, 1361; IV 11, 20 сл., 51, 66 сл., 81 сл.

Меланиппа, амазонка, дочь Ареса, пленница Геракла II 959 сл.

Мелантийские скалы, возле острова Фера IV 1692 сл.

Мелас, сын Фрикса II 1149

Мелеагр, сын Ойнея, из г. Калидон (Этолия) I 189, 194

Мелита:

1) наяда, дочь реки Эгейя, возлюбленная Геракла, мать Гилла IV 537 сл. Ее имени гора на Дрепане IV 1141

2) остров на море у Иллирии IV 571 Мелия, Вифинская нимфа, мать Амика II 2 сл.

Менетий, отец Антианиры I 55

Менойтий, сын Актора, отец Патрокла, из г. Опунта в Локриде I 69

Менторы, прибрежные жители Адриатического моря IV 547

Мероп, правитель Перкоты, отец Клиты I 966 сл.

Мигдоны (фригийцы), население Мисии II 778

Микены, город в Арголиде I 128

Милет, эпоним и основатель Милета I 184

Мимас или Мимант:

1) бебрик, убитый Полидевком II 105 сл.

2) гигант, убитый Аресом III 1222 Миний, потомок Эола, основатель Орхомена III 1089, отец Климена I 231

Минийцы, его потомки (Фрикс, аргонавты, его дети и т. д.) I 228 сл, 703, 757, 1044 сл.; II 97; III 579; IV 334 сл, 509, 1066, 1211, 1356, 1447 сл.

Минойские острова = Киклады II 511

Минос, правитель Крита II 297; III 996 сл.; IV 434, 1483 сл.

Мирина, столица Лемноса I 630

Мирмидон, житель Фгии, отец Евполемеи 153

Мирмидонцы, жители Эгины IV 1755 сл.

Миртил, возница Эномая I 749

Миртосийская гора в Кирене II 500

Мисийцы, ее жители I 1170 сл, 1312, 1336; II 773, 778

Мисия, область в Пропонтиде рядом с Киосом, ее горы I 1103, 1155, 1288, 1339, 1348; II 758

Мойры, богини судьбы IV 1208 сл.

Мопс, сын Ампика, из г. Титарона в Фессалии I 64, 79, 1073, 1076, 1080, 1095; II 916; III 545, 912, 934; IV 1494, 1511 сл.

Моря:

Авсонийское = Тирренское IV 590, 654 сл, 836, жилище Скиллы IV 818 Восточное = Черное II 739; IV 286 Ионийское:

1) Адриатическое IV 305, 627

2) Тринакрийское IV 288, 989

Кавказское, восточная часть Черного моря IV 133

Каспийское, восточнее Черного моря Ш854

Керавнийское, часть Адриатического моря IV 977

Критское, к северу от Крита IV 1679 Кронийское, северная часть Ионийского моря IV 318, 508, 545

Ливийское IV 1224

Минойское = Критское IV 1555

Сардонийское, часть Средиземного моря у Родана (По) IV 628 сл. Сирт, залив Ливийского моря IV 1226

Черное, залив на севере Эгейского моря I 919

Эгейское I 824 сл.; IV 764 сл.

Моссинеки, жители побережья Черного моря II 376 сл, 1009 сл, 1021, 1110 сл.

Музы, богини, дочери Зевса, покровительницы поэтов (см.: Каллиопа, Терпсихора, Эрато) 123 сл.; II 506 сл, 836 сл.; IV 1 сл, 978 сл, 1373 сл.

Мэнал:

1) горы в Аркадии I 166

2) жилище Аталанты I 764

Навбол:

1) аргивянин, сын Лерна, отец Клитонея I 133 сл.

2) фокеец, сын Орнита, отец Ифита I 206

Навплий, сын Клитонея, из г. Аргос 1132, 135 сл.; II 887

Навсифой, правитель феаков до Алкиноя, убит Гераклом IV 539–546

Нарикс (Арикс), северное устье морского лимана Истра IV 309 сл.

Насамон, ливиец, сын Амфифемиса и нимфы Тритониды IV 1488

Наяды, водные божества IV 704 сл, 803 сл. См. Эноя, Мелита

Нелеиды, ионийцы, переселившиеся в Кизик 1950

Ηелей, правитель Пилоса, отец Периклимена и Перо I 119 сл, 156 сл.

Непейская долина, около Адрастейи I 1105

Нереиды, сестры Фетиды IV 834, 849, 923, 930 сл, 941, 947, 956, 960

Нерей, бог моря, отец Нереид I 1301; IV 764, 771, 1587, 1729

Нестеи, жители Иллирии IV 332, 1205

Никтей, мучитель, истязатель дочери своей Антиопы IV 1082

Нимфейский остров в Иллирийском море, обитель Калипсо IV 573 сл.

Нимфы, низшие божества, служительницы Артемиды, живут в горах, лесах, водах 1 1056, 1214, 1217 сл, 1314; II 2 сл, 472 сл, 495 сл, 649, 705, 813, 982 сл.; III 240, 877 сл, 1213 сл.; IV 541 сл, 1135 сл, 1145 сл, 1186, 1208, 1404 сл, 1487

Нот, южный ветер I 917; IV 1528 сл, 1614

Огигийские, эпитет Фив по их правителю Огигу III 1174

Оилей, сын Годедока, отец младшего Эанта, из Опунтской Локриды I 74; II 1030

Океан, река, омывающая Землю I 500 сл.; II 1231; III 952, 1225; IV 278, 626, 632, 1405

Океаниды, дочери Океана: Идейя, Евринома, Филира, Геспериды IV 1390, 1397 сл.

Олен, город в Этолии I 200

Олимп, Олимпийская гора в Фессалии, местопребывание богов 1501,594,1089; II 298, 598, 1226; III 113, 157, 1355; IV 94, 762, 772

Онхест, город Беотии со святилищем Посидона III 1237 Опунт, город в Локриде I 68; IV 1764

Орик, город в Эпире IV 1206

Орион, созвездие I 1192; III 742 сл.

Орит, бебрик, ранивший Талая II ПО — 113

Орифия, дочь Эрехфея, жена Борея I 210 сл.

Орнит:

1) фокеец, отец Навбола I 203 сл.

2) бебрик, слуга Амина II 65 Ортигия = Делос IV 1690

Орфей, сын Эагра и музы Каллиопы, из Пиерии на юге Фракии 124, 32 сл., 491,509,537, 906, 1125; II 161, 678, 706, 923; IV 898, 902, 1149, 1401, 1538

Орхомен, город в Беотии II 648, 1086, 1146, 1179; III 264, 1069, 1090; IV 254

Отрира, правительница амазонок II 385 сл.

Отрис, гора в Фессалии II 509

Офион, супруг Евриномы, древний правитель Олимпа, свергнутый Кроносом и Реей I 502 сл.

Пагасы, гавань Иолка в Магнесии I 236, 314 сл., 409, 521; IV 1765

Пактол, река в Малой. Азии IV 1289 сл.

Палемоний, сын Гефеста или Лерна из г. Олен в Этолии I 200

Паребий, житель Вифинии II 453 сл., 460, 462,485

Парнас, горный массив в Фокиде II 699

Паррасий, житель Аркадии II 516

Парфений, река в Причерноморье II 930 сл.; Ш873

Парфения, местность на Самосе II 863 сл.

Пасифая, дочь Гелиоса, жена Миноса III 995 сл., 1071 сл, 1102

Пафлагоняне, пафлагонцы, народ Причерноморья, соседи мариандины II 356 сл, 782; IV 242 сл, 297

Певка («Сосна»), остров при впадении Истра в Черное море IV 305 сл.

Пеласги:

1) фессалийцы I 15, 576, 897; II 1231; III 1321; IV 240, 263

2) макрийцы (переселены из Евбеи или Фессалии) I 1014

Пелей, брат Теламона, отец Ахилла, из г. Фгии в Фессалии I 93, 554, 1031; II 819, 821, 860, 869, 1210; III 507; IV 494, 806, 843, 845, 859, 871, 1361

Пелий, правитель Иолка, сын Посидона I 2, 6, 13–16, 222 сл, 240, 275, 319, 893, 972, 1294; II 619, 756; III 64, 75, 1131; IV 239 сл.

Пелион, гора в Магнесии I 383, 517 сл, 577; II 1181 сл.

Пеллена, полуостров Халкидики I 595

Пеллес, эпоним г. Пеллена в Ахайе I 176 Пелоп:

1) прародитель пафлагонцев II 357 сл, 782

2) победитель Эномая I 747 сл.

3) эпоним Пелопоннеса IV 1222, 1561, 1569

Пелопейя, сестра Акаста I 322 сл.

Пеней, река в Фессалии II 495

Периклимен, сын Нелея, брат Нестора, из Пилоса (Пелопоннес) I 155

Перифой, обитатель подземного царства, спустившийся туда с Гераклом I 102 сл.

Перкота (Леркопа), город на Геллеспонте I 922, 967

Перо, дочь Нелея, жена Бианта, мать аргонавтов Талая, Арийя и Лаодика I 119

Перс, титан, отец Гекаты III 471, 480, 1032; IV 1015

Перса, жена Гелиоса, мать Кирки IV 591 сл.

Персей, сын Зевса и Данаи, убийца Медузы Горгоны IV 1505 сл.

Персефона, богиня, дочь Деметры, повелительница подземного царства II 908 сл.

Пиерия, область Фракии I 31 сл.; IV 1373

Пилос, город на западе Пелопоннеса I 157

Пимплеида, гора во Фракии I 25

Пиресии:

1) город в Фессалии у слияния рек Апидана и Енипея I 37сл.

2) город на берегу Магнессии I 580 сл.

Питиейя:

1) город в Пропонтиде (Лампсак) I 924

2) один из островов Либурнийских IV 564

Пифо, название Дельф 1207, 304, 410 сл, 536; Π 700 сл.; IV 529, 1689

Плавучие острова, вероятно, Строфады Π 282, 294 сл.

Планкта, остров III 43

Планкты, скалы при входе в Тирренское море IV 777–783, 850 сл, 932–936

Плеяды, созвездие III 223

Плист, отец Корикийских нимф II 706

Полидевк, сын Зевса или Тиндарея и Леды, из Спарты I 145; II 20, 53, 74, 92, 100, 104, 749; IV 589

Поликса, старая кормилица Гипсипилы I 662–702

Полифем, сын Элата, лапиф, из г. Лариса в Фессалии I 40, 1232, 1246, 1311, 1337; IV 1462, 1464 сл. Понт, Черное море I 3; II 345, 411, 416, 535, 573, 976, 1238, 1253; IV 301, 997

Посидон, бог водной стихии I 14, 136,157, 178, 942 сл., 1149; II 3, 858; III 1235 сл.; IV 566 сл., 1315, 1348, 1549, 1608

Посидонов мыс в Мисии I 1270

Прекрасная гавань, гавань Артаки близ г. Кизика I 945 сл.

Приол, сын Даскила II 773 сл.

Промей, долион, убитый Идом I 1034

Прометей, титан, сын Иапета, отец Девкалиона II 1241–1249; III 840, 846–849, 1083 сл.

Пропонтида, море, омывающее Европу и Азию (совр. Мраморное) I 927, 974

Ретейский (берег или мыс) на Геллеспонте 1920

Рея, жена Кроноса, правительница Олимпа до олимпийских богов I 503 сл, 1083 сл., 1107 сл., 1114 сл., 1129, 1135 сл., 1141сл.; II 1228 сл.

Риба, река в Вифинии II 348, 644, 781

Риндак, река во Фригии I 1156

Рипейские горы (совр. Уральские) в Стране гиперборейцев, где истоки Истра IV 283 сл.

Родан, река Рона; плывя по ней, аргонавты через Эридан (По) попадают в Сардонийское море, затем к Океану IV 622–630

Руно барана II 1137 сл.; IV 115 сл.

Савроматы, скифский народ III 352 сл., 394 сл.

Салангон, река в Иллирии IV 332 Салмонийский мыс на востоке Крита IV 1678 Сангарий, река в Причерноморье II 718 Сапиры, народ Причерноморья II 393, 1235

Сарпедонова скала во Фракии возле Эргина и ее грот I 214 сл.

Сепиадов мыс в Магнесии I 578 Сербонийское озеро в Египте II 1208 сл.

Сигинны, население побережья реки Истра IV 317

Сикин, сын Фоанта и нимфы Энои, эпоним острова I 618 сл.

Симплегады, темные скалы при входе в Босфор с юга II 316 сл., 320 сл., 410, 418,547–601, 639 сл.; IV 301, 996, 1244

Синды, население побережья Истра, жители долины Лаврион IV 317 сл.

Синопа, дочь Асопа, нимфа, эпоним города II 940 сл.

Синты, древние жители Лемноса I 604; IV 1744

Сирены, дочери Ахелоя и музы Терпсихоры IV 885–896

Сириус, яркая звезда в созвездии Большого Пса II 512 сл., 518 сл.; III 952 сл.

Сирт, мелководный залив в Ливии IV 1226–1231

Сифеи, род жителей Феспий I 104 сл.

Скиаф, остров недалеко от Магнесии I 579, 902–913

Скилла, дочь Форка и Гекаты, живет в пещере скалы Авсонийского моря IV 780,

818 сл., 915.

Скифы, народ, живущий на севере Фракии и по Истру IV 285, 316

Спаситель кораблей, часть реки Ахеронта Π 742