Предисловие
Выпуская «Автомобилью Поступь», я не счел возможным не написать предисловия.
Предисловие – автомобильная сирена. Эта сирена своим воем и пронзительным гуденьем хватает за руки внимание прохожих, возвещая близость тэф-тэфа. С другой стороны – сирена позволяет спортсмэну развить любую скорость и изведать сладострастное ощущение: побитие рекорда, – отшвырнув опасность раздавить изумленных пешеходов и ленивых коров, романтично кушающих тощую травку.
В предисловии принято фарисейски, патетично восклицать: «Кому нужна эта книга?!» Надо этот вопросительный знак вывести в тираж. Каждый поэт уверен, что его книга нужна читателю; убежден в этом и я.
Наша эпоха слишком изменила чувствование человека, чтобы мои стихи могли быть похожи на произведения прошлых лет. В этом я вижу главное достоинство моей лирики: она насквозь современна.
Поэзия покинула Парнас; неуклюжий, старомодный, одинокий Парнас «сдается по случаю отъезда в наем». Поэтическое, т. е. лунные безделушки, «вперед-народ», слоновые башни, рифмованная риторика, стилизация, – распродается по дешевым ценам. Этим объясняется мнимая непоэтичность и антиэстетность моей лирики. Слишком все «поэтичное» и «красивое» захватано руками прошлых веков, чтобы оно могло быть красивым. Красота выявляется отовсюду, но в мраморе она расхищена в большой степени, чем в навозе.
Урбанизм со своей динамикой, красотой быстроты, со своим внутренним американизмом – растоптал нашу цельную душу; у нас сотни душ, но каждая умеет в нужное время сжаться и распрямиться с наивысшей экспрессией. Мы потеряли способность постигать жизнь недвижной статуи, но движение холерных бацилл вовремя эпидемии – нам понятно и восхитительно.
Здесь не место доказывать те или иные теоретические устремления поэта, не место спорить о тех или иных формальных заданиях, о том, что пренебрежительно зовут «техникой». Кстати, именно эта техника и создает поэта из стихотворца.
Я считаю ненужным объяснять мои методы, так как это дело критика и внимательного читателя. Только один прием нуждается в объяснении, так как может быть истолкован неверно.
Я подразумеваю часто мною допускаемые, вопреки законам современной пиитики, переносы слов из одной строки в другую при помощи тире. Конечно, не оригинальничанье и не эпатаж побудили меня поступать так. Это не ново, а на эпатаж у меня нет ни времени, ни охоты.
Мной руководила уверенность, что связь двух строк должна достигаться чисто-поэтическим приемом, и эти переносы дали возможность связать строки при помощи голой формы, не держась за пресловутый смысл.
Других приемов, как-то ритмического стиха, политематизма, ассо-диссонансов и т. д., - я объяснять не стану.
В эту книгу включены стихотворения, написанные в период 1912–1914 гг. Многие из этих пьес были уже напечатаны, как в моих предыдущих брошюрах, так и в периодических изданиях. Еще бо́льшее количество пьес, написанных в то же время, мною сюда не включено.
Я хотел представить в этой книге весь мой путь за это время, не опуская ни одного отклона. Для каждого устремления я попытался выбрать самое характерное, откинув подходы, пробы и переходы.
Ни для кого не тайна, что разбивание книги на отделы – всегда произвольно и случайно, так как преследует чаще всего внешние удобства. В пределах каждого отдела мною сохранена приблизительно хронологическая последовательность.
В заключение отмечу, что я не без колебания поставил на этом сборнике «Книга II-ая». Дело в том, что «Книга I-ая» (Carmina) сегодня бесконечно далека от меня, и я ее почти не считаю своей. Однако, пометив «Автомобилью Поступь» – «Книга I-ая», я обрекал себя на бесчисленное количество «Книг I-ых»: я надеюсь, что через год и эта книга станет для меня чужой.
Лето. 1914.
Вадим Шершеневич.
P. S. В книгу мною включены пьесы, написанные на военные темы.
Осень 1915.
В. Ш.
Автомобилья поступь
«Послушайте! Я и сам знаю, что электрической пылью…»
Евгении Давидовне
Шершеневич –
посвящаю.
Восклицательные скелеты
«В рукавицу извощика серебряную каплю пролил…»
«Год позабыл, но помню, что в пятницу…»
«Летнее небо похоже на кожу мулатки…»
«Такого вечера не была во-веки…»
«Стучу, и из каждой буквы…»
«Из-за глухонемоты серых портьер…»
«Вы бежали испуганно, уронив вуалетку…»
«Сумасшедшая людскость бульвара…»
Рюрику Ивневу
«Я осталась одна и мне стало скучно…»
«За фужером горящего, разноцветного пунша…»
Льву Заку
«Эпизоды и факты проходят сквозь разум…»
«Верю таинственным мелодиям…»
«Полусумрак вздрагивал…»
«Уродцы сервировали стол…»
«Тонем, испуганная, в гуле спираемом…»
«Небоскребы трясутся и в хохоте валятся…»
«Взвизгнул локомотив и, брызжа…»
Лунные окурки
«Мы поехали с Вами в автомобиле сумасшедшем…»
Е. И.
«Ночь встала – и месяц плешивый…»
«Отчего сегодня так странна музыка?..»
«Прихожу в кинемо; надеваю на душу…»
Рюрику Ивневу.
«У других поэтов связаны строчки…»
Триолет с каламбуром
«Милая дама! Вашу секретку…»
«В конце концерта было шумно после Шумана…»
«Вчера меня принесли из морга…»
«Старая дева – совесть полирует шероховатые души…»
«Мы были вдвоем, графиня гордая!..»
«Забыть… Не надо! Ничего не надо!..»
«О, кто этот день растянул на Прокрустовом ложе?!.»
Тост
«Порыжела небесная наволочка…»
«Вы вчера мне вдели луну в петлицу…»
Веснушки радости
Владиславу Ходасевичу
«Мы пили абсент из электрической люстры…»
«Бледнею, как истина на столбцах газеты…»
«Кто-то на небе тарахтел звонком…»
«Мозг пустеет, как коробка со спичками…»
«На лунном аэро два рулевых…»
«Снова одинок (Снова в толпе с ней)…»
«Когда завтра трамвай вышмыгнет…»
«Это Вы привязали мою…»
«К Вам несу мое сердце в оберточной бумаге…»
«В разорванную глотку гордого города…»
«После незабудочных разговоров с угаром Икара…»
«Секунда нетерпеливо топнула сердцем…»
«Зачем вы мне говорили, что солнце сильно и грубо…»
«Я больше не могу тащить из душонки моей…»
«Прикрепил кнопками свою ярость к столбу…»
«Вы всё грустнеете…»
«С севера прыгнул ветер изогнувшейся кошкой…»
В складках города
«Толпа гудела, как трамвайная проволока…»
«Испуганная дерезня быстро бежала…»
«Сердце от грусти кашне обвертываю…»
«В переулках шумящих мы бредим и бродим…»
«Фонарь умирал задушенный дряблыми мускулами…»
«Благовест кувыркнулся басовыми гроздьями…»
«Магазины обнажают в обсвете газовом…»
«Фонареют конфузливо недоразумения газовые…»
«Прохожие липнут мухами…»
«Сердце вспотело, трясет двойным подбородком…»
Константину Большакову.
…А завтра едва ли зайдет за Вами.
К. Большаков.
«Маленькие люди пронумеровывали по блудячим полкам…»
«Церковь за оградой осторожно привстала на цыпочки…»
«Город выкинул сотни неприличных жестов и выкликов…»
«Прямо в небо качнул я вскрик свой…»
«Так ползите ко мне по зигзагистым переулкам мозга…»
«Улица декольтированная в снежном балете…»
«Я не буду Вас компрометировать…»
«Покой косолап, нелеп, громоздок…»
С. М. Третьякову.
«Болтливые моторы пробормотали быстро…»
«Вот там направо, где в потрепанный ветер окунулась сутуло…»
«Мое сердце звенит бубенчиками, как пони…»
«Ночь огромным моржом навалилась на простыни заката…»
«Разорвал глупое солнце на клочья и наклеил желтые бумажки…»
«Воздух, пропитанный камнем и железом, вырос крепче и массивней…»
«Ночь бросила черный шопот из под выцветших усов фонарных светов…»
«Дом на дом вскочил, и улица переулками смутилась…»
«Руки хлесткого ветра протиснулись сквозь вечер мохнатый…»
«Над гневным лицом бульваров осенневших…»
«Вежливый ветер схватил верткую талию пыли…»
«Безгрудой негритянкой прокинулись черные пашни, веснея…»
«Сгорбленное небо поджало губы и без смеха, без шуток…»
Священный сор войны
Война
Франция
Англия
Галиция
Галиция
«Болота пасмурят туманами, и накидано сырости…»
Галиция
«Как конверт, распечатана талая почва…»
Галиция
«Побеги фабричных труб в воздухе выбили…»
Сергею Третьякову
(Марш)
Ясло
«Бой хромой, ковыляющий, с губою закушенной…»
«Там, где дома оборванней…»
