1

‹1821›

Рисунок Пушкина на заглавном листе к «Драматическим сценам» 1830 г.

2 ‹Вадим›

Вадим.

Рогдай.

Вадим.

‹1822›

3 ‹Из комедии К. Бонжура «Муж-волокита»›

1822

4

‹1820‑е годы›

5

Графиня (одна, держит письмо).

«Через неделю буду в Париже непременно…» Письмо от 12‑го, сегодня 18‑е; он приедет завтра! Боже мой, что мне делать?

(Входит Дорвиль.)

Дорвиль.

Здравствуйте, мой ангел. Каково вам сегодня? Послушайте, что я вам скажу: умора… Что с вами? вы в слезах!

Графиня.

Вы чудовище.

Дорвиль.

Опять! Ну, что за беда? Всё дело останется в тайне. Слава богу, никто ничего не подозревает: все думают, что у вас водяная. На-днях всё будет кончено. Вы для виду останетесь ещё недель шесть в своей комнате, потом опять явитесь в свет, и все вам обрадуются.

Графиня.

Удивляюсь вашему красноречию. А муж?

Дорвиль.

Граф ничего не узнает. Мужья никогда ничего не узнают. Месяца через три он приедет к нам из армии; мы примем его как ни в чём не бывало; одного боюсь: он в вас опять влюбится… и тогда…

Графиня.

Прочтите это письмо.

Дорвиль.

Ах, бог мой!

Графиня.

Нечего глаза таращить. Я пропала — вы погубили меня.

Дорвиль.

Ангел мой! я в отчаянии. Что с нами будет!

Графиня.

С нами! С вами ничего не будет, а меня граф убьёт.

Дорвиль.

Кто его звал? Какая досада.

Графиня.

Досада! Вам досадно потому, что вам некуда будет ездить на вечер, пока не заведёте себе другой любовницы (баронессы Д’Овре, например. Несносная мигушка!) (Передразнивает её.) Видите, что вы чудовище, я гибну, а вы смеётесь.

Дорвиль.

Я не допущу его до Парижа; я поеду навстречу к графу. Мы поссоримся; я вызову его на дуэль и проколю его.

Графиня.

Какой ужас! Я не позволю вам проколоть моего мужа. Он для меня был всегда так добр. Я перед ним кругом виновата, я могла забыть все свои обязанности, изменить ему… и для кого?.. для изверга, который не посовестился… Оставьте меня, говорят вам, оставьте меня!

Дорвиль.

Поезжайте в свою деревню, в Британию.

Графиня.

Это зачем? Разве граф за мною не поскачет?

Дорвиль.

Скройтесь в мой замок.

Графиня.

Вот ещё! а шум? а соблазн? но, может быть, вам того и надобно. Вы хотите, чтоб весь свет узнал о моем бесчестии: самолюбие ваше того требует.

Дорвиль.

Как вы несправедливы! Но что же нам делать?

Графиня.

Вот до чего довели вы меня! ах, Дорвиль! я говорила вам, вы не хотели мне верить; вы поставили на своём; посмотрите, что из этого вышло… Нечего ко мне ласкаться; подите прочь. Дорвиль, Дорвиль! перестаньте. Вы с ума сошли. Ах!.. Постойте; какая прекрасная мысль!

Дорвиль.

Что такое?

Графиня.

Я умру со стыда, но нет иного способа.

Дорвиль.

Что ж такое?

Графиня.

После узнаете.

‹1830‑е годы›

6

— От этих знатных господ покою нет и нашему брату тюремщику. Простых людей, слава богу, мы вешаем каждую пятницу, и никогда с ними никаких хлопот. Прочтут им приговор, священник причастит их на скорую руку, дадут бутылку вина, коли есть жена или ребятишки, коли отец или мать ещё живы, впустишь их на минуту, а чуть лишь слишком завоют или заболтаются, так и вон милости просим. На рассвете придёт за ними Жак, палач — и всё кончено. А вот посадили к нам графа Конрада, так я и жизни не рад.— Я у него на посылках. Принеси то-то, скажи то, кликни того-то. Начальство поминутно меня требует: всё ли у тебя исправно? да не ушёл ли он? да не зарезался бы он? да доволен ли он? Чорт побери знатных господ! А с тех пор, как судьи приговорили его к смерти — так тюрьма моя сделалась трактиром,— ей-богу, трактиром. И друзья, и родня, и знакомые — все лезут с ним прощаться — отпирай всякому, да смотри за всеми, да не смей никого обидеть — и хоть бы что-нибудь в руку перепало — да нет, всё народ благородный — свободен от всех податей. Право, ни на что не похоже! Слава богу, что утром отрубят ему голову — а уж эту ночь напляшешься… (Стучат.) Это кто стучится? (Идёт к двери и отворяет окошечко.) Что вам надобно?

Слуга (за дверью). Отворяй, графиня с дочерью!

Тюремщик. А где пропуск?

Слуга (бросает ему бумагу). На! скорее ж! поворачивайся!

Тюремщик. Сейчас! сейчас! экая каторга. (Отворяет двери. Входит графиня и дочь её; обе в чёрном платье. Тюремщик им низко кланяется.)

‹1830‑е годы›

7

— И ты тут был?

— Расскажи, как это случилось.

— Изволь — я только расплатился с хозяином и хотел уже вытти, как вдруг слышу страшный шум; и граф сюда входит со всею своею свитою. Я скорее снял шляпу и по стенке стал пробираться до дверей, но он увидел меня и спросил, что я за человек.— «Я Гаспар Дик, кровельщик, готовый к вашим услугам, милостивый граф»,— отвечал я с поклоном,— и стал пятиться к дверям, но он опять со мной заговорил и безо всякого ругательства: «А сколько ты вырабатываешь в день, Гаспар Дик?» Я призадумался — зачем этот вопрос? Не думает ли он о новом налоге? На всякий случай я отвечал ему осторожно: «Милостивый граф — день на день не похож; в иной выработаешь пять и шесть копеек, а в другой и ничего».—«А женат ли ты, Гаспар Дик?» — Я тут опять призадумался. Зачем ему знать, женат ли я? Однако отвечал ему смело: «Женат».— «И дети есть?» — «И дети есть».— (Я решился говорить всю правду, ничего не утаивая.) — Тогда граф оборотился к своей свите и сказал: «Господа, я думаю, что будет ненастье; моя абервильская рана что-то начинает ныть. Поспешим до дождя доехать; велите скорее седлать лошадей…»

‹1830‑е годы›

8 ‹Папесса Иоанна›

Acte Ⅲ

Jeanne commence à s’ennuyer. Arrive l'ambassadeur d'Espagne, son condisciple. [Elle devient amoureuse, jalouse.] Leur reconnaissante. Elle le menace de l’Inquisition, et lui d’un éclat. Il pénètre jusqu’à elle. Elle devient sa maîtresse. Elle accouche entre le Colisée et le couvent de**. La diable l’emporte.

Si c’est un drame, il rappellera trop le Faust — il vaut mieux en faire un poème dans le style de Christabel, ou* bien en octaves.[1]

Онегин и Пушкин на набережной Невы. Рисунок Пушкина