2 глава

В этот раз на кушетке сидели уже двое, и Мин делал вид, что слушает отца, который обсуждал что-то с его «новым другом».

Он все еще не понимал, каким образом ему навязали какого-то мальчишку, который для начала вообще оказался одного с ним возраста, да и не просто случайным студентом-медиком, а отцовским протеже.

– Мин поможет тебе с вещами, и вы вместе вернетесь домой.

Он не возразил и не сразу вспомнил, что его машина стоит на университетской парковке, поскольку встреча в кабинете отца с парнем, с которым он столкнулся утром, выбила его из колеи. Да и вступать в семейный конфликт при постороннем не хотелось. Они покинули кабинет, поглощенные неуютной тишиной.

Обычно Мин не тревожился о такой банальности, как неловкость или стеснение. Он просто не брал в расчет других людей. Нужные знакомства завязывались сами собой, но в основном для дела; по собственному желанию – крайне редко. Он избегал как раз то, что сейчас витало в воздухе. Ситуация была идиотской.

Когда они дошли до парковки, Мин понял, что опять забыл о машине.

– Дерьмо, – выругался он, поймав недоуменный взгляд нового знакомого, и недовольно поджал нижнюю губу, будто раздражаясь, что вообще должен что-то объяснять. – Я приехал на такси. Моя машина осталась на парковке университета.

– Я могу забрать вещи и сам. Тебе необязательно мне помогать, – оказалось, паренек только выглядел нелепо, однако умел подмечать детали. Значит, заметил его недовольство и просто умело притворялся перед отцом.

Но за этот день произошло слишком много накладок, Мин устал и вместо согласия на полученное предложение от чужой осведомленности он лишь сильнее раздражался.

– Ты в любом случае свалился на мою голову и в мой дом. Просто заберем твои вещи на такси, чтобы отец снова не лез ко мне, а потом заедем за моей машиной, – хотелось показать незнакомцу, что он не собирается давать повод сблизиться с собой. Даже с указки отца. Он выполнит просьбу лишь в этот раз, не более.

– Прости, если беспокою тебя, – ответил парень и выглядел слишком искренним в своих извинениях. Было бы легче, если тот ответил ему под стать – так же грубо и нарываясь на драку. Но нет, кажется, парню было неудобно.

Они ехали в такси в полной тишине, нарушенной лишь музыкой по радио. Мин закрыл глаза и сцепил руки в замок, таким образом, отрезая любую возможность какого-либо общения.

Он не открыл глаза, даже когда такси остановилось, и дверь с другой стороны хлопнула, осведомляя, что второй пассажир вышел. И только тогда Мин позволил себе «очнуться» и через стекло разглядывал дом, к которому они приехали. В подобных жило большая часть населения страны. Ничего примечательного, ничего вычурного или чрезмерного. Просто и уютно. Интересно, каково будет после такого переехать в холодный особняк?

Хотя большинство пришло бы в восторг. Таковы люди по природе: хотят того, чего не имеют. Мин был таким же: ему бы хотелось чего-то наподобие этого дома. Может быть, немного больше, однако обычного, теплого, уютного. И, конечно же, лишь в самых потаенных мечтах.

К удивлению, Лайт очень быстро показался вновь, на этот раз в сопровождении женщины и маленькой девочки. Они обнялись, и уже через несколько минут парень с таксистом загрузили багаж и вернулись в машину.

– Ты быстро, – произнес он, сам от себя не ожидая. Звучало так, будто он ждал и пытался завести разговор (что определенно было не так!).

– Я собрал вещи заранее, еще перед парами, поэтому чуть не опоздал на занятия, – объяснил парень словно они были давно знакомы – просто и без увиливаний. Эта манера дезориентировала.

– Да уж, так спешил, что сбивал людей с ног, – почему-то поддел он, будто собирался получить запоздалый ответ за произошедшее утром.

– Прости? – парень посмотрел на него растерянно, будто не понимал, о чем речь. Мин не мог поверить. Лайт делал вид, что не помнит его? Может, специально подстроил их встречу в кампусе, зная, что скоро будет жить в его доме?

– У тебя слишком короткая память, как для будущего врача, если не помнишь, что было утром, – общение велось легче с придирками и подколами. Хотя второе предназначалось исключительно для людей, которые выходили за рамки «навязанных знакомых».

Лайт смотрел на него с неподдельной растерянностью, пока что-то не промелькнуло в его памяти.

– О, так мы в одном университете? Прости, я редко замечаю людей вокруг. Плохое зрение и постоянная спешка.

Мин опешил. Обычно люди запоминали его намного лучше, чем он их. А этот докторишка не посчитал нужным даже обратить внимание на инцидент!

– Отец должен был тебя посвятить, раз уж навязал тебя мне, – Мин злился на себя из-за того, что его вообще волновали воспоминания парня на соседнем сидении. Тот мог помнить, что и как хочет. И какого черта этот бессмысленный разговор и вовсе продолжается?

– Он говорил, ты тоже выпускаешься в этом году. Вроде, экономический, правильно?

К этому времени они успели подъехать к центральным воротам университета. Мин без лишних слов расплатился с таксистом. Раздраженный разговором, который сам же и затеял, он не собирался никого ждать, поэтому направился на парковку, отчетливо распознавая немного поодаль следующие за ним шаги и катящийся чемодан. В ночное время тут не было ни души, кроме охранника, который пропустил их, увидев студенческие.

Когда он уже подошел к своей машине и разблокировал ее, тишину прервали.

– Мин, – это был не мужской голос.

Пораженный, он обернулся, чтобы посмотреть прямо на Нану. Он не говорил девушке, где учится. Она подошла к нему злым и резким шагом, не выражающим ничего хорошего.

– Что ты тут делаешь? – он разозлился и не удосужился скрыть настоящие эмоции, ведь думал, что покончил с ней.

– Мы не закончили, – ответила она так, будто прочитала его мысли, а главное – словно это что-то объясняло.

– Я сказал тебе все, что хотел. Ты следила за мной? – сузив глаза и подойдя к ней впритык, прошипел Мин. Ему никогда не нравилось, когда нарушали его границы. А Нана была последней, от кого он ожидал подобного.

– Ты меня вынудил. Я ехала следом за тобой к больнице и подождала, пока ты снова не вышел, – только по счастливой случайности он действительно поехал туда впервые за несколько лет. В ином случае девушка бы сразу узнала правду, едва увидев особняк. Даже то, что он заехал на такси сперва сюда оказалось как никогда кстати. – Хотела поговорить с тобой там, но ты был не один, и вы быстро скрылись в такси снова.

Только сейчас он вспомнил, что рядом стоит Лайт и наблюдает за ними. Теперь не избежать вопросов. Этот мальчишка подослан отцом, а в его планы не входило, чтобы кто-то знал о его негласных «развлечениях». Тем более отец. Тот не поймет по какой причине он участвует в подобном.

Лучшим решением было как можно быстрее и естественнее убрать Нану с пути и выставить все рядовой ссорой. Этого парня не должна касаться его личная жизнь, даже если и поддельная.

– Думаю, лучше нам поговорить в другой день. Уже поздно, мне нужно домой, – включил успокаивающую интонацию Мин.

– А как же смена в больнице?

Черт! Еще одна информация, которая не должна была быть озвучена. Особенно для посторонних ушей.

– График изменили. Слушай, я думал, ты не из тех, кто преследует и истерит. Нана, я того не стою, – было сложно понять куда делась девушка, с которой он общался последнее время – его собственное отражение.

– Думаешь, я настолько тупа, чтобы не понять, что ты мне лжешь? Что ты скрываешь? У тебя другая, да? Поэтому ты хочешь, чтобы я вернулась в Америку?

Он решил выбрать самый банальный путь и попытался прижать ее к себе, как герои всех романтических фильмов в попытках успокоить буйных героинь. Однако вместо того, чтобы склонить голову на его грудь и остыть, Нана оттолкнула его и со всей силы влепила пощечину.

Прикоснувшись к пылающей щеке, Мин почувствовал что-то влажное, а секундой позже увидел на пальцах кровь. Она разодрала кожу ногтями. Вот почему он ненавидел женский маникюр, длиной в настоящие когти.

– Ты в порядке? – Лайт подбежал к нему и бесцеремонно положил руку на плечо, будто они друзья. Но Мин не мог концентрировать злость на двоих одновременно, тем более раньше никому из девушек не удавалось причинить ему боль в прямом смысле слова.

– Ты сошла с ума! – прорычал он. – Ты думаешь, после этого я вернусь к тебе?

– Говори, с кем ты встречаешься? Или, может, ты специально познакомился со мной, зная кто я? – даже в истерике она сохраняла способность к логическим выводам.

Нана приближалась к опасной черте, которую он не мог позволить ей пересечь. Еще в самом начале Мара предупредила, что ни один человек из тех, кого «заказали», не должен догадаться о статусе мишени в игре на отмщение, иначе все пойдет под откос. Если узнает один, могут узнать и остальные. А за этим последуют серьезные неприятности, которые могли коснуться не только их лично, но и семьи в целом, что было крайне нежелательно.

Какой первый вопрос она задала? С кем он встречается? Надо заставить ее забыть об остальном.

– Прости, ты права. Я… у меня чувства к другому человеку.

Она вдруг завопила, кинув сумочку на пол, отчего та открылась, и содержимое покатилось по асфальту. Мин успел заметить не только косметику и телефон, но еще и флакончик таблеток.

– Кто это? Она не может быть лучше меня!

В этом утверждении был смысл: сложно найти девушку лучше нее по характеристикам, которые обычно мужчины выделяют в женщинах, и на секунду Мин завис, не зная, как поступить дальше. Пока рука, все еще лежавшая на его плече, не шевельнулась, и он не вспомнил о парне рядом с собой.

В голове возникла безумная идея. Он понимал, что поступает так лишь потому, что ничего другого в такой короткий срок придумать не удалось, а рядом был только этот обладатель розового недоразумения на голове. В любой другой ситуации Мин бы не прикоснулся к этой обузе и тем более не впутал в свои дела, но в данный момент тот являлся единственным доступным вариантом.

Поэтому он схватил Лайта за футболку, притянул к себе и слегка приобнял за талию, вжимая в свое тело. Он надеялся, что каким бы умным ни был любимчик отца, английский не был его сильной стороной, чтобы хотя бы большая часть того, что происходило, оставалась для него непонятной.

– Вот о ком я говорил.

После сказанного девушка впервые обратила внимание на свидетеля их ссоры.

– Он? Тебе нравится… парень?

– По-видимому. Я не могу обманывать тебя, когда осознал, что испытываю чувства к кому-то другому, – лишая слова определенности и точности, он пытался сгладить углы в весьма непродуманной лжи. Мин посмотрел на парня, который не шевелился в его руках, и лишь расширенные зрачки выдавали чужое возмущение. Он решил, что показал достаточно, поэтому выпустил Лайта из обременительной для обоих хватки.

– Не могу поверить… Ты гей?

Лайт почему-то наклонился и стал собирать содержимое ее сумочки обратно, после чего осторожно вернул ту. Нана схватилась за сумку, не выражая и намека на признательность. Такие люди не говорят «спасибо». Ей всегда подавали, приносили, ублажали. Она даже не осознала, что сейчас не была окружена никем из обслуживающего персонала, поэтому люди могли помочь ей лишь по своему желанию, а не по долгу.

– Теперь понимаешь. Тебе все же лучше вернуться домой. Мы поговорим позже, если тебе это еще нужно, – подытожил Мин.

Нана вздернула подбородок, окинув их испепеляющим взглядом, и, прежде чем повернуться на каблуках, высказала несколько совсем нелестных реплик в адрес придуманной им ориентации.

Этот день длился вечно и продолжал становиться все хуже и хуже. После сегодняшней сцены хотелось позвонить Маре и сказать, что он больше не участвует в этом дерьме. С него хватит! Теперь пришлось даже геем прикинуться, чтобы спастись. Хотя это было не самая ужасная ложь в его жизни. По сути, данные слова ничего не значили для него, и даже оскорблением в его глазах не считались. Чем это хуже, чем быть вечным сожалением? Ведь Мин лгал себе ежедневно, просыпаясь и пытаясь прожить очередной день. Ложь на протяжении десяти лет тенью преследовала его на каждом шагу.

– Эй, нужно обработать порез, – прозвучал голос стоящего рядом парня. Мин, как и прежде в кабинете отца, прикрыл глаза, выдохнул и только после этого посмотрел в сторону Лайта.

– То, что тут произошло, – ты ничего не видел, – он обвел парковку рукой, голос звучал резко и беспощадно.

Парень покорно кивнул, и Мин сел в машину, а посмотрев в зеркало в салоне, выматерился. Царапина, оставленная Наной, оказалось куда глубже, чем он предполагал. Лайт сел на соседнее переднее сидение, прежде чем он сказал тому проваливать на заднее.

– Нужно обработать, – повторил Лайт, как попугай, и вытащил из небольшой сумки все необходимое. Нет, Мин представлял, что доктора должны быть всегда готовы, но видеть, как этот выглядящий едва совершеннолетним мальчишка собирается помочь ему казалось до нелепости абсурдным.

– Все студентики-медики такие напористые? – он вырвал из чужих рук антисептик и упаковку ватных палочек, и, смотря в зеркало, вытер кровь, замечая, как кожа вокруг пореза вздулась и покраснела.

– Большинство из тех, кого я встречал, достаточно напористы, – Лайт упрямо вернул себе отобранное и повернул его лицо к себе, а затем смоченной из другой бутылочки палочкой провел по поврежденному лицу.

От этой наглости Мин опешил и с удивлением таращился на парня. Что тот себе позволяет? И все же по непонятной причине он дал не только обработать, но и заклеить порез пластырем.

– Готово. Думаю, через несколько дней заживет, не умрешь, – Лайт слегка ухмыльнулся ему и наконец отодвинулся.

Пока парень прятал содержимое обратно в сумку, Мин завел машину и выехал из территории университета. Молчание тянулось уже несколько минут, хотя он знал, что необходимо дать понять парню, что тот не имеет над ним власти, даже если и стал свидетелем подобной сцены. Лайт должен понимать, что увидел то, что его абсолютно не касается. Однако ответное молчание ставило в тупик. Любой другой задавал бы вопросы, а этот глупо улыбался, уставившись в окно. Мин снова заговорил первым, проклиная себя за это.

– И ты не спросишь, что это было?

– И так ясно: ты расстался, ну или попытался расстаться с девушкой, – ответил Лайт, встречаясь с ним глазами.

– Это все, что ты понял?

– Ты о том, что вы болтали на английском? Когда соврал ей, что работаешь в больнице или о том, что у тебя чувства ко мне? – парень ухмыльнулся, будто насмехался над ним. Докторишка оказался не лишен самодовольства, которое по какой-то причине не казалось попыткой задеть или обидеть. Однако Мин не мог позволить пустить все на самотек.

– Нужно было, чтобы она отвязалась от меня. Но это все ложь, ты же понимаешь? – почему-то уточнил он.

– Ну вряд ли ты воспылал ко мне такими чувствами за тот час, который мы знакомы. Твое лицо ранее кричало о том, что ты скорее убить меня хочешь.

– В общем, это большая ошибка. Я не думал, что она будет преследовать меня. И еще раз повторю: ни слова моему отцу.

Любой другой извинился бы, что втянул в подобную ситуацию, но Мин помнил, что именно этот парень вторгся в его жизнь без приглашения. Так что это даже к лучшему. Незваный гость будет держаться от него подальше, после того что увидел сегодня. Поскольку даже для него это было чересчур, однако показывать этого он не собирался.

– Если для тебя это важно, не скажу.

Всю оставшуюся дорогу он рулил в тишине, поражаясь, во что оказался впутанным. Его отцу было наплевать на то, что он ставит между ними еще одну стену, приводя какого-то мальчишку в их дом. И в это же время именно посторонний человек говорит ему «если для тебя это важно», как будто действительно принимает во внимание его чувства. При этом, будучи ему никем.

Мин не считал себя высокомерным или заносчивым, просто слишком «в себе», он неохотно подпускал людей. Было легче общаться с теми, кого он знал уже давно. Но прекрасно понимал, что Лайт не сделал ему ничего плохого… пока что. Хотя задавался вопросом, почему этот парень переезжает в их дом, даже если и временно. Чисто практически мальчишка едва ли мог помешать, стоило просто забыть о его существовании. Ни к чему вести напрасные войны, тем более что Лайт узнал его секрет. Отец просил быть учтивым и вежливым, и Мин был приучен играть эту роль на публику большую часть жизни, поэтому не так уж трудно поддерживать эту видимость для еще одного человека.

Они подъехали к особняку, возле ворот которого Мин ввел пароль, прежде чем заехать во двор. В коем веке он был рад оказаться дома. Хотелось повалиться на кровать прямо сейчас, не дожидаясь привычно рассвета.

– Ого, – восторженно воскликнул Лайт, а он лишь усмехнулся. Было даже забавно наблюдать, как широко открылся рот парня.

– Типичная реакция, – хотя слова звучали заносчиво, в них была уже не открытая враждебность, как раньше, а смирение с ситуацией. Лайт же продолжал глазеть вверх, будто перед ним возник Хогвартс. – Я хочу спать, поэтому хватит пялиться и пойдем выясним, где тебя поселят, – Мин надеялся, что отец поставил в известность экономку, и она уже все приготовила.

И когда они зашли в холл, женщина сразу же вышла им на встречу.

– Ну наконец-то! Хозяин звонил еще час назад. Я вас заждалась. Ох, это и есть наш гость? Еще и такой симпатичный, – такое чувство, что ей показали младенца, а не взрослого парня. Хотя Мин без особого энтузиазма признавал чужую миловидность. Парни такого типажа обычно окружены заботой и умилением женского пола, что только что подтвердила Нун.

– Кхун⁸ Равит предупредил, что очень талантливый студент поживет у нас некоторое время. Ты выглядишь таким юным, неужели уже заканчиваешь университет, как и наш Мин? – поинтересовалась женщина.

– Вообще-то, я потерял один год. Изначально поступил на другую специальность, но на следующий год заново пошел на первый курс уже медицинского факультета, – теперь Мину не удалось скрыть удивление. Этот парень старше него? Эта информация просто не укладывалась в голове.

– Ох, а с виду тебе едва восемнадцать можно дать! Хотя вы в любом случае еще так молоды, вся жизнь впереди, – добродушно заметила экономка.

– Никогда не знаешь, как много времени осталось, – фраза была сказана словно другим человеком. Хотя откуда ему это знать? Они с Лайтом не были знакомы, и он не собирался копаться в чужой голове. Его интересовала только связь парня с его отцом.

– Такому молодому юноше нельзя быть таким пессимистичным. Мне хватает одного, который вовсе не жалеет себя, правда? – она похлопала его по ягодицам как маленького, но Мин лишь недовольно сжал губы. Было легче позволить ей пожурить себя, чем противостоять. После такого утомительного дня, он не почувствовал привычного негодования от обращения с ним как с ребенком, а, наоборот, – это напомнило, что в доме есть хотя бы один человек, который заботится о нем.

– В какой комнате он остановится? – он решил сменить тему и наконец закончить этот день.

– Кхун Равит попросил приготовить для нашего гостя голубую комнату.

Эта была комната напротив его спальни, которая в детстве служила игровой, и уже несколько лет стояла без дела. Мин поджал губу, злясь, что отец решил подсунуть эту обузу ему под нос в буквальном смысле. Почему сразу не попросил их делить одну комнату, будто им по пять лет?

Тяжело вздохнув, он поплелся вверх по лестнице и услышал, как Лайт отказался от помощи подбежавших работниц, самостоятельно поднимая чемодан, и последовал за ним. Дойдя до нужной двери, он остановился.

– Тебе сюда, – подбородком указал на дверь.

– А напротив твоя комната?

– Да. И еще раз проясним: я не буду общаться с кем-то только потому, что этого хочет отец. Не знаю, какова его цель – показать мне, какой я ничтожный рядом с лучшим студентом или что потерял, не пойдя по его стопам, – но меня это не колышит. Давай просто продолжать жить каждый своей жизнью и не мешать друг другу в тот период, пока ты здесь ошиваешься, – уставшим голосом изрек он, опираясь о дверной косяк.

Лайт не спешил отвечать, будто изучал его.

– Я не думаю, что лучше тебя, и вряд ли твой отец так считает. Мне на самом деле жаль, что потревожил тебя. Не знаю, облегчит ли это причиненное мною неудобство, но я буду здесь редко бывать – у меня во всю идет практика. Так что не беспокойся, я не буду постоянно мелькать перед глазами и мешать тебе.

Мин возрадовался, что парень оказался по крайней мере адекватным, поэтому решил успокоиться хотя бы на сегодняшнюю ночь.

– Если тебе что-то будет нужно, Нун поможет, – сказал он, после чего удалился свою комнату.

Когда голова коснулась подушки, он дотронулся до пластыря на лице. Лучше этому парню избегать его не только дома, но и в стенах университета. Теперь он был даже благодарен за чужой яркий вид, который невозможно не заметить среди толпы. Хотя вероятность того, что они столкнутся слишком мала. Они проучились почти шесть лет в стенах одного учебного заведения, хотя и в разных корпусах, и Мин не сомневался, что не видел Лайта до сегодняшнего утра.

Он не знал почему, но был уверен, что запомнил бы это лицо.

_____________________________

Я смотрю в себя и вижу, что мое сердце черное

Я вижу свою красную дверь, я должен покрасить ее в черный ⁹

(Ciara – Paint It Black)

3 глава

Прошло две недели с тех пор, как Мин перестал быть единственным жильцом особняка. Нун хоть и ночевала здесь по будням, но все же это был не ее дом, а отец появлялся редко, поэтому он не считал того за полноценного обитателя дома. Однако за это время он встретил отца рекордные три раза, и с ним это никак связано не было. Когда он уходил гулять, то замечал отца увлеченно беседующим со своим протеже.

Хотя стоило отдать должное: парень держал слово. Лайт действительно казался скорее призраком, чем гостем в их доме. Мин заставал того лишь утром, собираясь на учебу. В первый день Нун предложила ему подвозить Лайта, раз им в одно место, и Мин уже обдумывал, как тактично объяснить женщине, что он не собирается менять собственный уклад жизни из-за навязанного соседа, когда Лайт сам отказался. Парень сказал, что у него есть велосипед и позже он заберет его у друга, а сегодня не прочь проехаться на автобусе.

И хотя Нун недовольно поджала губы и с укором смотрела на него, своего названного сына, после того как их гость убежал, ничего больше ему не сказала. Слишком хорошо знала.

Еще иногда он встречал Лайта в коридорах по вечерам, если оставался дома, а когда возвращался поздно ночью от Мары, проходя к себе, мог расслышать шум в комнате напротив, оповещающий, что жилец еще не спит.

Лайт ограничивался с ним минимумом общения и, видимо, на самом деле был занят. Как и подозревалось, будущим докторишкам некогда было выдохнуть. Мин вовсе не следил за передвижениями нежеланного гостя и все же хотел оставаться в курсе дела, продолжая подозревать, что за присутствием того в особняке что-то стоит.

При встрече с Марой через несколько дней после происшествия с Наной, которое они обговорили, и оказалось, что девушка разбила кое-что в баре в тот вечер, прежде чем выбежать за ним и проследить, Мин также рассказал подруге об идиотской просьбе отца.

– Он подселил к вам домой какого-то типа? Серьезно? Лучше бы какую-нибудь сексуальную девицу, – она захохотала, а вот ему было не до смеха.

– После Наны мне нужен тайм-аут от любых девиц, – Мин рассеянно почесал порез, который теперь не нуждался в пластыре. Для Беста он выдумал околесицу, а отец даже не заметил, едва интересуясь присутствием сына, даже когда был дома.

– Смотри не увлекайся этим, а то еще свангуешь свое признание Нане, – ему пришлось рассказать Маре каким именно образом удалось спровадить девушку, ведь подруга не отставала.

– Иди нахер, – не сдерживаясь в выражениях, послал ее Мин.

– Какими мы нежными стали! Мне вот интересно, что этот студентик забыл у вас. Твой отец раньше не спешил становиться меценатом. Не думал, может, их связь куда глубже? – она сделала соответствующий жест рукой. – Что, если доктор Вонграт утомился от одинокой жизни и завел себе любовницу в лице его матери, или есть еще более занятный вариант – он твой брат? – Мин скривился от выдвинутых подругой перспектив, однако знал, что в высших кругах бывает и не такое. Кулаки бессознательно сжались даже от мысли, что это может оказаться правдой.

– Поэтому я хочу узнать больше об этом парне. Поможешь?

Он не просто так называл Мару «торгашкой». Она ладила со всеми, поэтому у нее имелись самые разнообразные знакомства. Своими каналами Мин не мог воспользоваться, ведь все они шли через отца, вернее через возможности того.

– Помогу. За услугу, естественно, – ну конечно, будто она могла сделать что-то безвозмездно. Он выгнул бровь, давая понять, что слушает. – У меня тут появился интересный заказик, и ты должен за него взяться.

– Я же сказал, что хочу взять паузу, – он раздраженно уставился на нее. – Тем более Нана может еще объявиться, она до сих пор в городе.

– Ты сказал, что берешь паузу от горячих, ах нет, вообще любых девиц, а у меня для тебя другое предложение, – он, нахмурившись, смотрел на свой стакан, пока его не осенило, но Мара сама добавила: – Это парень.

– Ты издеваешься? Я теперь и парней должен окучивать? Или ты специально потешаешься из-за той ситуации с Наной?

– Это совпадение. Хотя и забавное, не отрицаю. Тут особый случай, и я как раз раздумывала, кто лучше подойдет, а твои слова заставили увидеть тебя в новом свете.

Мин поперхнулся выпивкой.

– Мара, какого черта, серьезно?! Мне совсем не до твоих игр сейчас, – он стал вытирать салфеткой рубашку, забрызганную по вине хозяйки бара.

– Да не дергайся ты так. Там еще не ясно, может оказаться ложной тревогой. Ты же помнишь Дели, мою кузину? Она начала работать моделью на показах моей матери. Так вот, она сходит с ума по одному начинающему актеру, который вроде как был гостем на одном из шоу, где она дефилировала, но что бы Дели ни делала, он не обращает на нее внимание. Эта проныра откуда-то узнала о том, что здесь происходит и шантажирует меня. Если я не помогу, она грозиться рассказать моим родителям. Ты знаешь, мама мне ничего не сделает, а вот отец… это лишние проблемы. Сам понимаешь, – она выдохнула, перебирая рукой пряди волос. – Ей нужно знать: гей он или нет. У нее есть подозрения, поэтому чертовка хочет, чтобы его проверил парень, иначе я бы сама. И кто же, если не ты, Вонграт, справится с этим заданием в два счета? – она льстиво улыбнулась, будто это должно растопить его сердце или как-то изменить решение.

Мин был не из тех, кто поддается пустой лести, тем более в таком сомнительном контексте.

– Это все очень интересно, но в Бангкоке тонна настоящих геев, которые тебе не откажут, а за деньги так и вовсе отбоя в кандидатах не будет. Я без понятия, как соблазнять парней, и, даже если бы мне было любопытно, предложение запоздало лет на пять так точно. Свою долю опыта в этом я уже получил, – он оставался непреклонным, однако и Мара не отставала.

– Соблазнять парней почти то же самое, что и девушек: у всех людей одинаковые слабости. Ты знаешь это не хуже меня, поэтому не пытайся обмануть меня такими жалкими оправданиями. Да и как же покорение новых вершин? Не надоело одно и то же? Нана, конечно, была интереснее предыдущих, но вот тебе новый вызов. В любом случае я не заставляю тебя ни под кого ложиться, – девушка похлопала его по плечу, словно пыталась развеять ложные опасения.

– И? Меня это должно как-то переубедить?

Они сверлили друг друга взглядами. Мара недовольно цокнула языком.

– Ты разочаровываешь меня. Знаешь же, как я не люблю менять планы, если картинка уже выстроилась в голове. Например, я уже четко вижу, как через несколько дней у меня на руках будет подноготная твоего соседушки с самого его рождения, после чего я передам ее тебе по доброте душевной. Найдя компромат, ты сможешь выставить его за дверь, – он понимал, что Мара им манипулирует. Однако в данной ситуации он был крайне заинтересован в том, чтобы узнать правду о Лайте. Шуточные подозрения о возможном родстве не давали теперь покоя. – Слушай, тебе максимум нужно один раз поцеловать его. Убедиться по парням он или нет, ничего больше.

Мин задумался. Он не был ханжой или гомофобом, а на весах стоял пакет необходимой информации за один поцелуй. Проучившись не один год на экономическом, он умел ценить выгодные сделки и знал, что Мара выполнит свои условия. Он не был в восторге от того, что попадает под манипуляцию другого человека, но по итогу сможет избавиться от нелепого недоразумения под боком. Желание узнать правду перевесило личные недовольства.

– Хорошо. Так что там за актер? Дай прогуглить, – из груди вырвался шумный выдох, сразу растворявшийся в воздухе, а Мара довольно ухмыльнулась.

– Сэинт Сонгкватир. Смотри, какой милашка. Даже я начинаю чувствовать себя неуверенно рядом с ним.

Мысленно пришлось согласиться со словами подруги. В чем-то они с Марой были похожи. У обоих изысканная и хрупкая, почти что аристократическая красота, выставляющая их каких-то сказочными персонажами из прошлого. Хотя Мара, несмотря на свой внешний вид, была скорее смертельным ураганом, нежели баюкающим морем. Не зря даже выбранное самостоятельно в подростковом возрасте прозвище по одной из трактовок означало «смерть».¹⁰

Разыграть эту партию с актером Мин согласился только после того, как Мара предоставит необходимую информацию, и он разберется с тем, какие нити связывают Лайта с его отцом. Он предпочитал решать проблемы поочередно, а не хвататься за все сразу, и уж тем более никогда не шел на сделки без предварительных гарантий или предоплаты.

* * * *

Несколько дней прошло в ожидании новостей от подруги, и пока он не наведывался к ней, в кои-то веки мог сконцентрироваться на университетских делах. Он даже позволил Бесту завлечь себя в какую-то внеклассную деятельность, хотя считал, что выпускникам это уже ни к чему – пускай младшие курсы занимаются фестивалями. Но Бест настаивал, что это их последняя возможность поучаствовать в подобном, поэтому вместо того, чтобы ходить в клубы и бары, Мин после пар оставался в университете.

Теперь во время передвижений по общей территории кампуса он бросал более заинтересованные взгляды на проходящих мимо студентов, чем обычно.

– Кого ты постоянно высматриваешь? – полюбопытствовал Бест, когда они сидели во дворе. Они решили организовать перерыв на еду и сбежали от остального студенческого комитета, который пытался разобраться с денежными вопросами предстоящего фестиваля. Была своя прелесть быть старшим среди младших курсов: никто не мог тебе перечить или остановить.

– Никого, – наблюдательность друга бесила.

– Обычно ты утыкаешься в телефон, а теперь постоянно таращишься по сторонам, – не унимался Бест.

– Слушай, может тебе в детективы пойти после университета? Так и вижу объявление по поиску работы: «Лезущий в чужие дела выпускник экономического раскроет все ваши секреты». – Бест изобразил приступ безмолвного смеха и шуточно толкнул его в плечо.

Вот поэтому он и ценил дружбу с этим парнем. С ним он становился каким-то более нормальным. Обычным. Одногруппник пробуждал в нем светлые стороны, о которых Мин не раз и не два забывал в окружении, в котором родился.

Внезапно взгляд зацепился за фигуру с розовыми волосами. Лайт медленно шел с другими студентами. Постепенно тот приближался к месту, где сидели они с Бестом. Мин, совсем не стесняясь, как коршун, следил за докторишкой. Он не боялся быть пойманным: они расположились в тени, чуть поодаль от основной дороги, по которой шли студенты.

Однако либо его взгляд был таким тяжелым, что его невозможно не почувствовать, либо по простой случайности, но Лайт поднял взгляд и посмотрел ему прямо в глаза, несмотря на якобы плохое зрение. Или же на учебу тот надевал линзы?

Выражение лица не дрогнуло, Мин лишь придал себе еще более скучающий вид, будто Лайт случайно попал в поле зрения. И по большому счету, так оно и было. Розововолосый докторишка почему-то отошел от других студентов, которые продолжили свой путь, и направился в их сторону, остановившись напротив лавочки.

– Привет, – именно так Лайт каждое утро и здоровался дома, будто его ничто не смущало, ничто не волновало, ничто не тревожило. – Наконец пересеклись с тобой в универе.

– Ага, – ему больше нечего было сказать.

– Участвуете в фестивале? – на лавочке лежали атрибуты предстоящего мероприятия, которые дали всем, кто вносил лепту в организацию. – Я бы тоже хотел, но времени совсем не остается. Было бы круто напоследок вспомнить, как все начиналось, – парень переводил взгляд с него на Беста, как будто был знаком с ними обоими.

– Я то же самое сказал Мину, когда уговорил его, – беззаботно заметил Бест.

– Что ж, до встречи. У меня всего полчаса на перекус, а после нужно ехать в больницу, – так же беззаботно, как появился, Лайт отбежал от них и догнал друзей.

– И кто это? Не думал, что кто-то еще имеет честь общаться с Мином Вонгратом, – начал одногруппник, не успел Лайт отойти.

– Просто кое-кто, с кем мне неволей пришлось познакомиться. Это нельзя назвать общением, – пробурчал он.

– Он с медицинского? Ты же не выносишь этот факультет из-за отца, – за проведенные вместе студенческие годы Бест вкратце знал о его напряженных отношениях с родителем, хотя и без лишних подробностей.

– Ничего не изменилось. Я же сказал: мне навязали. Слушай, ты хуже любой ревнивой девушки, – он поднял голову, облокачиваясь и смотря на Беста, который сидел на спинке лавочки.

– Он кажется приятным парнем. И да, совсем тебе не подходит.

– И что это значит?

– Потому что ты невыносимый и сложный. Иногда не понимаю, что я такого сделал плохого в прошлой жизни, что мне угораздило сесть рядом с тобой в первый учебный день. Но у меня ведь большое сердце, вот и пожалел, понимая, что такой замкнутый грубиян, как ты, без меня не справится, – это была последняя капля. Мин схватил друга за икру и сильно сжал, вызывая у того крик, после чего Бест спрыгнул.

– Я не замкнутый, – ощетинился он.

– Не замкнутый с друзьями, но сколько их у тебя? Я и та подруга детства из бара, где ты играешь на барабанах? С остальными ты при первой возможности превращаешься в стену, которую невозможно пробить. Не даешь никому и шанса, а сам ведешь себя как настоящий мудак.

– Это не замкнутость, а разборчивость. Не вижу в этом проблемы. Ты сегодня куда невыносимее меня, поверь, – Мин усмехнулся и сам поднялся с лавочки. – Пошли, Шерлок. И предупреждаю: еще одного расспроса я не вытерплю, поэтому прекращай. Давай закончим с тем, во что ты меня втянул.

Но тут телефон разразился звуком, и он увидел сообщение от Мары.

«Информация у меня. Пришлю тебе сейчас файл».

– Ты идешь? – спросил Бест, когда Мин остановился на полпути, читая сообщение.

– Мне нужно отойти. Кое-что важное, – он не стал дожидаться возмущений друга и, развернувшись, зашагал на парковку.

В салоне машины он открыл вложение с текстовым документом. Мин просмотрел основные данные о Лайте: полное имя, дата рождения (тот и в самом деле оказался старше его почти на год), место жительства, место учебы и т.д. Все это было не так интересно, как следующее: его отец действительно был другом молодости отца Лайта, те учились в одном университете. Пиват Хонгсаван погиб, когда Лайт заканчивал первую ступень средней школы.¹¹ А еще нашлась запись о том, что парень лежал в основном филиале их больницы в первый год учебы в университете, где раньше практиковал отец. Так вот как они встретились? Все сводилось к тому, что именно тогда Вонграт-старший узнал, что Лайт – сын друга молодости, которого уже не было в живых.

Данные также сообщали, что изначально Лайт поступил на факультет музыкальных искусств, но, проучившись буквально несколько месяцев, попал в аварию, после чего взял академ, хотя чуть позже окончательно отчислился, а в следующем году поступил на медицинский в то же учебное заведение. Это было странно… Он мог просто заново начать год, если пропустил слишком много по состоянию здоровья. Зачем менять специальность?

Даже внешний вид Лайта говорил о том, что парень мог быть скорее музыкантом, нежели доктором. Мин понимал, что люди либо с детства мечтают быть врачами, либо, как в его случае, идут по семейным стопам (хотя сам он отверг эту возможность). Семья Лайта не имела никакой связи с медициной: отец был инженером, мать работала флористом. И все награды в школьное время были связаны с музыкальными фестивалями – Лайт этим жил и хотел дальше заниматься. Так что должно было случиться, чтобы настолько поменялись приоритеты? Жажда денег? Перспектив? Желание что-то доказать родным?

Мин откинулся на сидение, выдыхая воздух на челку, заставляя ту приподняться от потока воздуха.

Мара попросила знакомых также пробить вероятность любовной связи между Вонгратом-старшим и матерью Лайта в настоящем или далеком прошлом, но обе теории подруги не подтвердились. Уже это радовало. Во всяком случае его положению наследника никто не угрожает. Хотя от собственных мыслей стало тошно. Разве он изо дня в день не сгорал от ненависти к этому бремени? А теперь лицемерно чувствовал облегчение.

Нужно было взять себя в руки. Он узнал главное: Лайт действительно познакомился с его отцом случайно – как пациент и врач – и, возможно, общение с доктором повлияло на парня, подтолкнув к смене будущей профессии. Отец все-таки пользовался большим авторитетом. Видимо, эти года они поддерживали связь, и родитель помогал Лайту, когда тот решил стать врачом. В целом ему было все равно, чем и с кем занимается отец, пока тот оставляет его в покое. Но такая нехарактерная забота о ком-то другом для владельца больниц и хладнокровного врача, который даже для сына не находил времени, вызывала вопросы. Ведь Мин знал: отец предпочитает практический метод работы и не допускает слишком тесных контактов с пациентами и их семьями, поэтому хотелось разобраться.

Он понял, что не сможет вернуться в университет, голова была забита полученной информацией. Пришла мысль поехать домой и заглянуть в комнату к Лайту, пока того нет. Хотя мысль об этом ему была противна.

Всю дорогу домой он спорил сам с собой, должен ли переходить эту грань. Неужели он собирается нарушить собственные принципы из-за какого-то жалкого будущего докторишки? И что он собирается найти: кучу конспектов и учебников по медицине, порнушку, грязные носки? Этот парень выглядел совсем обычным, не имевшим страшных секретов, особенно тех, что хоть как-то касались его.

Ему хотелось быть обычным, влиться в середину, в частности именно потому, что у таких людей, как правило, не бывает секретов, которые разрушают жизни.

Поэтому, оказавшись в холле, Мин твердо решил, что сходит с ума, и нужно, как и до этого, просто игнорировать парня. Он выяснил главное, теперь можно успокоиться. Но когда он проходил по первому этажу, из кабинета отца донесся голос – тот разговаривал по телефону.

Мин пересилил себя, понимая, что пока рядом нет их нового жильца, а экономка где-то бродит, можно детально расспросить, как долго Лайт пробудет у них. Когда он зашел, отец как раз закончил разговор.

– Ты вернулся? Неужели все это время был в университете? – удивленно спросил мужчина, увидев его в студенческой униформе. Форма в их стране была обязательной не только для школьников, но и для студентов. Даже старшие курсы должны были придерживаться традиций. Студенты носили официальные белые рубашки с черным галстуком и классические черные брюки, а студентки – белые блузы и простые плиссированные юбки (уже не такие длинные, как школьницы). Когда Мин собирался гулять, всегда перед этим заезжал домой, чтобы переодеться.

– Участвую в организации фестиваля. Последняя студенческая возможность, – скупо прокомментировал он.

– Я думал, тебе не нравится самодеятельность.

– Куда больше мне не нравится, когда ко мне подселяют незнакомца и не говорят о настоящих причинах, – на услышанное отец нахмурился, но не разозлился.

– Мне казалось, ты успокоился, но ты все такой же упрямый, как в детстве, – отец выдавил подобие улыбки, будто упоминание прошлого как-то сближало их. Словно у них разные воспоминания о его детстве.

– Я хочу понять причины твоего решения, и почему это должно вносить в мою жизнь неудобства. Ты был другом отца Лайта в студенческую пору?

– Мне не хотелось распространяться на тему, которая прямо нас не касается. Не знаю, почему для тебя это так важно, но ладно. Дело в том, что у семьи Лайта долги, особенно после смерти Пивата, отца Лайта. Их дом изымают в качестве погашения задолженности. Его мать и сестра на время переехали к родственникам в другую провинцию, но Лайт не мог из-за учебы. У него прекрасные навыки, и он хочет и может быть успешным нейрохирургом. Было бы глупо лишаться диплома у финишной прямой. Он отказался принимать любую финансовую помощь и даже не сразу согласился пожить у нас, – Мин внимательно слушал и где-то внутри почувствовал нечто странное, что-то схожее на сожаление.

– Следовало предупредить и объяснить, а не ставить меня перед фактом, – он не мог не сердиться на отца, который заставил его копаться в чужом белье. Он унизил его. В который раз.

– Прости, я потерялся в днях. Хотел поговорить с тобой раньше, но у меня была конференция после собрания, и я вспомнил, что сам сказал Лайту о том, что он может переехать в тот день, и поэтому так внезапно сообщил тебе в последний момент.

– Сколько именно он здесь пробудет?

– До вашего выпуска, может чуть дольше. У тебя нет причин быть против. Я не замечал, чтобы между вами были проблемы за эти две недели. Я спрашивал Нун, она сказала, что мальчик проводит тут не больше времени, чем я, – мужчина усмехнулся, довольный этим сравнением. Наверное, мечтал, чтобы Лайт был его сыном, а не он.

Этой мечте не суждено было сбыться. Даже подселив идеального претендента в свой дом.

– Так значит, до выпуска. Отлично, – с сарказмом произнес он, злясь на самом деле на то, что отец, как и всегда, не замечал и не думал о его чувствах.

– Надеюсь, за это время вы научитесь чему-то друг у друга. Лайт очень ответственный юноша, несмотря на его внешний вид. Вы, молодежь, любите ярко выражать себя, поэтому, знаю, он может вызвать предвзятое первое впечатление, однако он мудр и рассудителен не по годам, – отец не хотел замечать, что своими словами еще больше провоцирует его.

– Я не заказывал себе пример для подражания.

– Если бы ты так же трудился ради поставленной цели, тогда мне не пришлось искать этот пример в другом месте, – последние слова были сказаны в редкое мгновение потери самоконтроля, и сам мужчина сразу же пожалел об этом. – Прости, это не то, что я имел в виду.

– О нет, мы оба знаем, что именно это ты и имел в виду. Думаешь, я не осознаю, что ты подсунул мне его под нос, чтобы я увидел, от чего отказался? Что не стал идеальным наследником твоей империи? А как же мои ожидания? Может, мне тоже привести кого-то с улицы, чтобы тебя поучили быть лучшим отцом? – он презирал себя за то, что позволил обиде проникнуть под кожу и выплеснуться наружу, показывая, что ему не все равно.

– Мин, я…

Однако откровений на сегодня было достаточно. Он и так наговорился с отцом на месяц вперед, свою дозу презрения и оскорблений выслушал. Он не позволил отцу договорить.

– Я сделаю, как ты хочешь: уживусь с ним, буду вежлив, но дай мне спокойно дышать и дальше. Это единственное, чего я хочу от тебя, – не дожидаясь ответа, он вышел из кабинета и почти что столкнулся с Нун.

Какая банальщина – прислуга их подслушивает.

– Сынок, твой отец не хотел тебя обидеть.

Ему не нужна была жалость. Да, эта женщина растила его, но она не была его матерью. Его мать умерла. И ничто не даст забыть об этом. Эти стены всегда будут шептать, разнося отравляющие и разрушающие воспоминания по каждому сантиметру этого огромного, но одинокого дома.

– Не сейчас, – он отстранился, когда она попыталась прикоснуться к нему и, обойдя женскую фигуру, последовал на второй этаж в свою комнату.

Со злости хлопнув дверью, он повалился на кровать. Мин не узнал ничего нового. Не было смысла зря растрачивать нервы. Он не хотел быть переполненным негодованием и желчью. Ему бы хотелось смеяться и улыбаться, когда он приходит сюда, а не искать эти ощущения в других местах, хотя это давно превратилось в еще одну несбыточную мечту. Пора было уже открывать личное кладбище, где почили бы все мечты, погребенные обстоятельствами его жизни.

Мин пролежал минут пятнадцать и, очистив голову от бесполезных мыслей, а тело от ненужных эмоций, решил выбраться из дома куда подальше. Быстро принял душ, переоделся и, захватив телефон и ключи от машины, вновь оказался в коридоре.

Из соседней комнаты поделал шум. Значит, Лайт уже дома. Хорошо, что парень не вернулся раньше и не стал свидетелем их с отцом очередной ссоры. Мин уже почти прошел мимо, но дверь оказалась приоткрытой. Не понимая, что творит, он приблизился и прислушался к звукам, исходящим изнутри. Никогда раньше он не подслушивал в собственном доме, для этого не было никаких причин. Он смог различить хорошо знакомые звуки игровой приставки, которая была и у него. Правда, он не знал, что отец отдал указание поставить еще одну такую же для их гостя.

Он ни разу не заходил в эту комнату с тех пор, как туда заехал Лайт. И хотя сегодня чуть ли не решил обыскать ее, теперь все равно стоял под дверью и подслушивал. Мин тяжело вздохнул, задаваясь вопросом, что он, черт возьми, делает, когда дверь неожиданно распахнулась шире, и в него почти что врезался жилец комнаты.

– Ох, – послышался испуганный возглас, когда Лайт в последнюю секунду отскочил от него, избежав столкновения. – Что… что ты здесь делаешь?

Его поймали на месте преступления, как бы глупо это ни звучало. Но он решил сохранить лицо и притвориться невозмутимым, будто ничего не произошло. Лучшая защита – нападение.

– Вообще-то, я здесь живу, – целью было сделать так, чтобы не он, а Лайт чувствовал себя неудобно. Он не собирался ощущать себя преступником в собственном доме. – Я спускался и заметил, что у тебя приоткрыта дверь. Собирался закрыть ее, пока ты едва не сбил меня… уже во второй раз, – судя по выражению чужого лица, ему удавалось скрыть свое позорное положение и скинуть вину на Лайта. Парень неловко почесал покрашенные волосы.

– Я не заметил, что не закрыл ее до конца. Я мешал тебе? Прости, решил сделать перерыв и поиграть в FIFA. Иногда мозг просто отключается, а игры помогают снять стресс, – объяснил Лайт, неуклюже посмеиваясь.

– Любишь футбол? – почему-то спросил он.

– Да, я большой фанат. И сам гонял бы, но, увы, пришлось прервать отношения со спортом. Спасибо человеку, который придумал видеоигры, – Лайт облокотился на дверной косяк и продолжал улыбаться ему. – А ты играешь?

– Да, но не часто, – почему он продолжает отвечать на вопросы этого парня?

– Может, сыграем? Давно не играл ни с кем в приставку вместе, только через сеть. Дьявольски сложный последний курс, – Лайт стал каким-то подавленным, а потом опять поднял на него взгляд, но в этот раз задержался на его одежде. – О, ты куда-то собираешься? Если так, не буду тебя отвлекать, – при этом продолжал стоять на месте и смотреть с какой-то глупой надеждой, будто действительно хотел, чтобы он остался.

Мин еще не думал, куда именно собирается, знал лишь, что ему нужно занять руки и очистить голову. В этом доме обычно нельзя было ни расслабиться, ни тем более утешиться.

Отец считал этого мальчишку тем, кем бы хотел, чтобы был Мин. Что же в Лайте такого? Помимо нелепого цвета волос и милого личика? Он помнил учения великих мыслителей – «держи друзей близко, а врагов еще ближе» или «знай противника и знай себя, и ты будешь непобедим».¹² Именно поэтому он сказал:

– Нет, я просто собирался захватить кое-что из машины, – от его слов на лице Лайта расцвела счастливая улыбка.

– Значит сыграем?

– Какая у тебя версия?

Лайт переступил порог, возвращаясь в комнату и давая ему пройти за ним следом. Это было странное чувство: зайти в давно знакомую комнату и при этом ощущать себя так, будто забрел на чужую территорию.

– FIFA 19.

– Ты же в курсе, что вышла уже 20 версия?

– Я был слишком занят в последнее время, чтобы обновить. Ты за кого болеешь? Я дикий фанат Манчестера. Вот бы однажды вживую оказаться на их матче, – Лайт продолжал задавать вопросы, когда они уселись у изножья кровати посреди разбросанных конспектов и одежды.

Мин уже завидовал этому парню, хоть и не хотел этого признавать. Лайту удавалось так непринужденно вести беседу, казаться таким довольным, невзирая на царивший вокруг хаос. Этот парень за две недели сумел превратить безжизненное помещение в «дом». Пусть парень и был гостем в этом особняке, однако комната казалась полностью под властью Лайта, и в ней было куда больше жизни, чем в его собственной комнате. И дело не в разбросанных по всем поверхностям предметах одежды или хаотично разбросанных книгах и тетрадях (а в углу Мин заметил чехол с гитарой), просто было видно: здесь не существуют, не отсиживают срок в заключении, а проживают дни с целью.

– Слушай, а ты смотрел последний матч? Я чуть зачет не провалил, всю ночь смотрел трансляцию и… – казалось, этот парень мог говорить о том, что ему нравится бесконечно и с искренним интересом, что действовало успокаивающе. Мин сам не заметил, когда расслабился, находясь на вражеской территории.

Может это случилось, когда он выяснил, что у них есть что-то общее, даже без попыток специально подобрать какую-то тему, как обычно происходило при встречах с другими людьми; или когда невольно улыбнулся на очередное восклицание парня, который пропустил гол; или когда понял, что розовая макушка перестала раздражать.

Каким-то образом Лайт помог с тем, в чем он больше всего нуждался – забыться.

_____________________________

Здесь так тихо, и мне так холодно

Это место больше не ощущается как дом ¹³

(Ben Cocks – So Сold)

4 глава

Когда он получил желаемое от Мары, пришло время исполнить собственную часть уговора и отправиться на охоту за своим первым «мальчиком», хотя Мин до сих пор с раздражением вздыхал каждый раз, когда думал об этом.

Уже через два дня на его имя было оформлено приглашение на один из показов подруги матери Мары, где актер должен присутствовать в качестве модели. Чтобы облегчить задачу, Дели сама их познакомит, поскольку Сэинт по рассказам девушки хоть и был на камеру легким в общении и приветливым, опасался неприятностей в начале карьеры, поэтому соблюдал осторожность, контролируя свое окружение.

Мин же собирался разобраться с этим делом как можно быстрее, чтобы сосредоточиться на миссии обезвреживания врага тактикой поддельного дружелюбия и сближения. После той странной ночи, когда они почти до рассвета играли в приставку, Лайт каждый раз ярко улыбался ему и приветствовал утром за завтраком так, будто и правда думал, что они подружились. Было не по себе от такого поведения в стенах своего «холодного замка».

Он вернулся вечером после короткого визита к Маре на квартиру (он пока не появлялся в баре, избегая Нану, которая могла еще быть в Бангкоке), где они еще раз обсудили детали, которые могли приблизить его к Сэинту. Благодаря одержимости Дели актером они знали, что тот много времени посвящает волонтерству и посещению храмов, поэтому первым делом следовало использовать именно это: дела во спасения человечества наряду с его внешностью должны сразу привлечь внимание актера, если того интересуют парни. В этот раз Мин собирался быть собой – наследником комплекса больниц и исследовательских центров, правда, более обеспокоенный окружающими, чем на самом деле.

Ему доставили новый смокинг: классический и элегантный, выбранный под четким руководством Мары. Из-за профессии матери девушка разбиралась в одежде, поэтому костюм подчеркивал все его достоинства.

Выйдя во двор, он уже открывал дверь машины, когда у главного входа показался Лайт, слезающий с велосипеда. Мин вспомнил, что в первое утро парень обмолвился об этом, но до сих пор он не думал, что Лайт действительно заезжает и выезжает из ворот особняка на велосипеде. Интересно, что думали соседи? Даже богачи обожают сплетни, и множество из местных жен, не занятых ничем, кроме разглядывания собственного отражения и траты денег, уже могли придумать легенду о том, что доктор Вонграт предпочитает молодых мальчиков, поэтому так долго остается вдовцом и не приближается к их постелям в отсутствие мужей.

– Вау, ты будто на красную дорожку собрался, – добродушно воскликнул Лайт, подкатив велосипед и себя вместе с ним.

– Почти, – вспомнив о том, что собирался быть приветливым, Мин пытался соответствовать этому, хотя делал это не так часто, чтобы получилось естественно. Когда дело касалось девушек, все было куда проще: почти всем нравились холодные принцы или же самоуверенные ублюдки.

– Ты прямо как главный герой лакорна о богачах.

– Сомневаюсь, – Мин не знал, что еще ответить на слова парня, поэтому просто пожал плечами и, давая понять, что разговор закончен, сел в машину.

Да, он собирался сблизиться с новообретенным соседом, однако не настолько стремительно. Следовало продумать каждый шаг. Он пока что не мог понять: было ли спокойствие и дружелюбие Лайта игрой, или это лишь неудачно сложившаяся для него ситуация, в которой сам Лайт выступал случайной переменной.

В зеркале заднего вида виднелась фигура, махающая ему до последнего, пока он не скрылся за поворотом.

Нет, он не мог понять парня. Создавалось впечатление, что это Лайт провожает гостя из собственного дома. Это нервировало и приводило в бешенство. Прошло слишком много времени с тех пор, как кого-то вообще волновало присутствие или отсутствие Мина в стенах особняка.

Пока он доехал до торгового комплекса, где происходил показ, удалось взять себя в руки и, назвав свое имя охранникам, он прошел внутрь. С момента поступления в университет он крайне редко посещал подобные мероприятия. В детстве приходилось сопровождать родителей повсюду, но смерть матери все изменила, а после он перестал следовать каждому слову отца. В любом случае он считал, что тот и так достаточно руководит его жизнью, выбирая профессию и будущее. Но остальное время принадлежало только ему, и Мин будто сознательно ненавидел все, что привлекало отца.

Он обвел взглядом помещение в поиске знакомых лиц, когда сзади к нему прикоснулась чья-то рука.

– Здравствуй, Пи'Мин,¹⁴ – это была кузина Мары, которую он также знал по общему прошлому, но они никогда не общались близко, как с Марой, поскольку Дели была несколько младше их. Сейчас ей было лет восемнадцать.

– Нонг'Дели,¹⁵ – он кивнул девушке и согнул локоть, предоставляя возможность взять себя под руку. – И где этот парень?

– Модели сейчас готовятся к шоу за сценой. После показа я вас познакомлю, а потом найду предлог отойти, чтобы ты смог… сделать то, что надо, – девушка смутилась, хотя сама заварила всю эту кашу.

– Судя по тому, что я узнал о нем, нельзя будет сразу распознать нравятся ли ему парни или нет, – Мин понимал, что раз его «объект» ушел в шоу-бизнес, то должен беречь репутацию. Поклонницы должны всегда верить, что кумир свободен и тем более может влюбиться в одну из них. Сказка о Золушке никогда не утратит актуальность, пока женский пол способен мечтать.

– Пи', поверь, чего я только не делала, чтобы обратить его внимание на себя, но все без толку. Он очень вежлив, добр, и относится ко мне как к младшей сестре, а не как к девушке, – в ее голосе прозвучали нотки отчаянья.

– У него уже может быть девушка. Ему необязательно быть геем, – Мин все еще надеялся, что опасения Дели окажутся беспочвенными, и не придется вступать ни в какой физический контакт с этим парнем.

– Уж лучше пусть окажется геем! Не переживу, если узнаю, что кто-то среди этих тощих моделей занял мое место в сердце Пи'Сэинта.

Мин выгнул бровь, задумываясь, как вообще работает женская логика. Им было легче верить в нетрадиционную ориентацию парня, чем признать собственное поражение перед другой девушкой.

До начала показа к ним подходили несколько людей, с которыми Мин так или иначе был знаком через высший свет. Он не то чтобы ненавидел этих людей, скорее они вызывали в нем полнейшее равнодушие, поэтому он позволял девушке рядом болтать без умолку, а сам в то время размышлял о том, что совсем скоро будет пригвожден к этой жизни навсегда. Последний срок относительной свободы истекал, но до этого времени Мин собирался насладиться ею сполна.

Где-то на середине показа он увидел того, ради кого все это затеялось. Мин с легкостью признал, что Сэинт вживую выглядит еще более привлекательно, чем на фотографиях. Его лицо будто кричало о том, что должно быть на экранах. Если внешность играла большую роль в телеиндустрии, то этот парень должен был стать популярным, хотя сейчас тот все еще считался новичком, снявшись лишь в одном сериале. Парень еще несколько раз появлялся на подиуме во время показа и при общем выходе моделей и дизайнера.

После начался банкет, где каждый норовил поговорить с дизайнером, дать интервью журналистам или найти новых инвесторов. Дели наконец-то отошла от него, чтобы найти Сэинта, и Мин был рад не слышать ее нескончаемые комментарии у самого уха. Он начинал понимать: может, актеру действительно проще притвориться геем, нежели терпеть назойливую поклонницу. От этих мыслей он расслабился и неожиданно заприметил «цель», беседующую с небольшой группой людей рядом.

Ему не нужна была Дели, и Мин решил действовать как обычно. К черту, какая разница – девушки или парни – впечатление можно произвести одинаково на всех людей. Что ж, посоревнуемся с актером в актерстве.

– Добрый вечер. Это был отличный показ, – девушки заулыбались ему, а знакомым мужчинам он пожал руки. Среди них была женщина, которая была знакомой его матери.

– Нонг'Мин, неужели это ты? Как ты вырос! Ни тебя, ни доктора Вонграта никогда не увидишь на подобных мероприятиях, – связь, которая обнаружилась между ними через мать, не облегчала общение, а наоборот – тяготила его. Тем не менее Мин учтиво кивнул.

– Отец постоянно занят в больнице, а я заканчиваю университет, чтобы присоединиться к управлению, – своими словами он привлек внимание молодого актера. Мин как бы случайно столкнулся с ним взглядом. – Видел вас среди моделей. Позвольте представиться – Мин Вонграт.

– Сэинт Сонгкватир. Приятно познакомиться, Кхун, – парень сложил руки в вай. Да, он и правда был вежливым, хотя они и были одного возраста.

Тут его локоть снова был захвачен в плен. Дели, потерпев поражение в поисках, вернулась.

– Ох, какое совпадение. Я хотела вас познакомить, а вы справились без меня, – она хихикнула, смотря поочередно на него и на Сэинта.

– Вы знакомы? – взгляд актера метнулся туда, где Дели вцепилась ему в руку, и Мин пытался понять: был ли в этом взгляде интерес, равнодушие или сожаление? Но Сэинт держался настолько учтиво, что было сложно догадаться, что именно за этим скрывается.

– Нонг'Дели – кузина моей подруги. Я пообещал позаботиться о ней сегодня, – успел сказать Мин перед тем, как девушка уже была готова разразиться очередной тирадой. – Она ваша поклонница, – добавил он.

– Пи'Мин, вы вообще-то одного возраста, общайтесь без формальностей, – заметила Дели.

– Я не против, – парень в ответ тоже кивнул, хоть Мин и видел, тот все еще чувствовал себя немного скованно. – Так ты тоже выпускаешься в этом году?

– Да, хотя до сих пор сложно в это поверить. Кажется, только вчера поступил, – взгляд стал затуманенным, будто актер погрузился в прошлое. Мин почувствовал ниточку родства, ему были знакомы эти чувства. Он сам не понимал, как шесть лет могли пройти сквозь пальцы в одно мгновение.

– Нонг'Дели говорила, ты снялся в лакорне. Ты изначально собирался заняться актерством или это временное увлечение? – продолжал проявлять интерес Мин.

– Это всегда было моей мечтой. Я проходил сотни кастингов, но все впустую. Пришлось похудеть, изменить прическу, начать ухаживать за собой и самостоятельно практиковаться в актерском мастерстве и, наконец, когда я уже отчаялся и думал, что после выпуска буду работать по специальности, год назад все изменилось. Хотя диплом все равно меня радует, это важно для моей мамы, а ее счастье для меня – лучшее утешение, – парень говорил с такой теплотой о матери, что его сердце неприятно заныло. Обычно молодые люди их возраста обсуждают количество девушек или дорогие машины, но не любовь к своим матерям. Вступать на эту территорию Мин отказывался.

– Пи'Сэинт, я так завидую тебе, твоя мама такая понимающая, а моя только и знает, что тиранить. Я и так еле уговорила ее, чтобы она не отправляла меня в пансион в Швейцарии и позволила окончить школу здесь.

Мин с каждым словом уходил от реальности все дальше, будто тело находилось под водой, и вместо слов наружу вырывались лишь хрипы. Он воспринимал происходящее как глубоководная рыба: десятки километров темной воды под давлением до поверхности. Он прекрасно знал эти симптомы, но надеялся, что больше не придется иметь с этим дело. В голове на безумной скорости проносились картинки, слишком ужасающие, чтобы их помнить, но настолько неизгладимые, чтобы изгнать их навсегда из сознания.

– Ты в порядке, Пи'Мин? – Дели прикоснулась к нему, однако он не отреагировал. Лишь когда она потрясла его чуть сильнее, он очнулся. Мин оглянулся и понял, что до сих пор находится на показе, и на него уставились не только Дели и Сэинт, но и остальные.

– Ох, наверное, ты все еще скучаешь по матери, – сказала та самая знакомая. Кулаки сжались, а желваки заиграли на лице от злости.

– Ох, прости, Пи'Мин! Я забыла, что она умерла. Постоянно болтаю, совсем не подумав, – бесцеремонно воскликнула Дели.

Он не любил насилие, а применять его к женскому полу и подавно не планировал, однако сейчас был близок оступиться. Сохраняя последние капли спокойствия, он произнес хриплым голосом:

– Простите, я отойду на минуту, – и не задерживая ни на ком взгляда, выскользнул из общего зала.

Мин был зол. Очень зол. Вот поэтому он ненавидел быть в этом обществе, ведь рано или поздно все вспоминали, кто он такой, и строили теории, что же довело семью Вонгратов до трагедии. Поэтому он и присоединился к игре Мары. Он хотел убежать от себя и своего прошлого – притворяться кем-то другим было так легко, в то время как реальность оставалась совсем другой. Антонимом всего простого.

Слишком много всего он подавлял в себе годами. И были воспоминания и чувства, которыми не хотелось делиться и обсуждать ни с кем и никогда. Ковырять раны – в этом не было смысла, в раннем возрасте на это и так было потрачено достаточно времени. Ничего уже не изменить, и он старался уйти от этого как можно дальше. Сделать так, чтобы при каждом упоминании не вздрагивать, не распадаться на тысячи мельчайших частиц. Но иногда он терял бдительность, и сегодня был именно такой момент.

Это была вина Лайта. Если бы парень не появился в его жизни и не переехал в его дом, Мин сейчас бы не находился в такой ситуации: не согласился на идиотский заказ Мары, не поступился собственными принципами, не позволил толпе самовлюбленных и упивающихся зрелищем людей видеть момент своей слабости.

Все их беспокойство было притворным, никого на самом деле это не волновало. И тем более не волновал он сам. Они забудут об этом уже через минуту, в то время как мир кого-то одного рушится. Он ненавидел эту малосердечность в людях, но хуже всего то, что он был таким же. А может, даже хуже многих из них – вовсе бездушным.

Он вышел на небольшой балкон, чтобы побыть в одиночестве, но услышал, как стеклянная дверь приоткрылась и, повернувшись, увидел Сэинта. Тот нерешительно переступал с ноги на ногу, будто был не уверен, должен ли тут находиться. И это было правильно – Мин не понимал, что парень здесь делает.

– Прости, что тревожу. Наверное, ты хочешь побыть один, – Мин не спешил отвечать. Он был зол, однако поведение актера говорило о том, что Сэинт чувствует себя виноватым, и это создавало между ними связь, которую он и не рассчитывал установить так быстро. Если Сэинт был так обеспокоен чувствами других людей, сейчас тот жалел его.

– Не всегда получается так, как мы того хотим, – прохрипел он. Пускай, пусть жалеет. Он просто выяснит необходимое и забудет об этом. Что ему до того, что подумает этот парень или все остальные? Пусть жалеют или злорадствуют.

– Глупо думать, что мои слова как-то помогут, и все же я понимаю тебя. То есть у меня тоже… умер отец, и я не люблю это вспоминать. И тоже не хотел бы, чтобы толпа незнакомцев обсуждала это прямо передо мной.

Мин особо не вчитывался в информацию о семье актера, ведь в отличие от ситуации с Лайтом, был равнодушен к столь личным данным. Он не думал, что они как-то повлияют на кратковременную игру.

– Забудь, ты тут ни при чем. Просто, когда идешь на показ мод, вряд ли рассчитываешь обсуждать мертвых членов семьи, – Мин вернул себе самообладание и продолжил в обычной саркастической манере.

– Люди бывают бестактны, чего только у меня не спрашивали фанаты или журналисты. Хотя я даже не популярный актер, а всего лишь новичок. Иногда меня это пугает: что будет дальше? Это всегда было моей мечтой, но даже сейчас… бывает трудно, – Сэинт подошел ближе и теперь, остановившись рядом с ним, облокотился руками о перила.

– И ты готов к тому, что дальше будет только сложнее? Готов ради мечты отказаться от части себя?

Сам он так и не нашел то, ради чего мог пожертвовать всем. Мин никогда не хотел ничего настолько сильно.

– Я все равно постараюсь оставаться собой. Играть роли ведь и так отчасти обман. Это способность быть кем-то другим. Однако не думаю, что я так хорош, чтобы однажды потерять себя. Несмотря на некоторые жертвы, я все же хочу этим заниматься. Актерство – то, что заставляет мое сердце биться быстрее. И я верю, что мои фанаты оценят мой труд.

Мин подумал, что хорошо бы и ему смотреть на собственное будущее с такой же надеждой и оптимистичностью, может, тогда жизнь была бы проще. Теперь он чувствовал долю досады, что приходится обводить этого парня вокруг пальца.

– Мне всегда было интересно: а как же личная жизнь? Публичным людям, должно быть, трудно в этом плане. Вдруг ты влюбишься, а фанаты этого не примут?

– Я… мне сейчас не до этого. Нужно сперва наладить карьеру, ведь это только начало. Пока я думаю только о фанатах, – парень мягко улыбнулся, смотря на него.

– Это ведь может тянуться несколько лет или даже больше. Знаю, чувствовать одиночество даже среди огромной толпы – не редкость. Плюс, мы – молодые парни, как же наши физиологические потребности и желания? – он приближался к Сэинту, понижая тон голоса. Он не то чтобы открыто показывал заинтересованность, однако был уверен, что его бы напрягло, если малознакомый парень так приближался к нему, и он бы принял это за намек. Но либо Сэинт был наивен, либо не против, поскольку не проявил попыток отпрянуть.

– Я… не знаю, – Сэинт легко рассмеялся, во взгляде по-прежнему не наблюдалось злобы. – Ты задаешь слишком сложные вопросы. И я не одинок: моя мама рядом со мной, еще у меня есть маленькие кузины, да и мой менеджер хорошо заботится обо мне.

– Тебе повезло, – согласился Мин. – У некоторых нет ни мечты, ни поддержки.

– Прости, я не для того рассказываю, чтобы ты почувствовал себя хуже. Вообще-то, я пришел поддержать тебя, но, очевидно, у меня плохо выходит, – Сэинт выглядел виновато, и это выдавило из него небольшую улыбку.

– Поверь, это не твоя вина. Ты не можешь брать ответственность за то, что чувствуют другие. Если моя жизнь отличается от твоей – это только моя проблема, – подытожил он.

– Почему ты так думаешь? Ты… молод, красив и, насколько я понял, богат. Рядом с тобой такая девушка, как Нонг'Дели. Многие были бы довольны на твоем месте, – такие слова обычно вызвали бы в нем раздражение, однако они были сказаны без попытки уколоть или позавидовать, а с таким неподдельным недоумением, что Мин понял: Сэинт просто пытается его понять. Немногие люди испытывают желание понимать других, все хотят быть понятыми сами. Плюс, это можно было воспринять как заинтересованность в его персоне.

– Спасибо за такую высокую оценку, правда в одном ты ошибся – Дели действительно кузина близкой подруги, не более. И к тому же, если ты не заметил, она влюблена в тебя, – этот разговор между ними получился даже более уместным, чем Мин мог себе представить. Все-таки даже из своего жалкого положения он извлек пользу для дела.

– У меня были подобные подозрения, – нерешительно кивнул Сэинт.

– Так в чем же дело? Она милая, и ты сам сказал, что многим парням нравятся такие девушки. Тем более у нее есть связи. Она бы помогла тебе за один взгляд в ее сторону, семья Дели – не последние люди в Бангкоке, – Мин говорил чистую правду.

– Как и сказал, сейчас я не ищу отношений, – Сэинт смутился.

Теперь он не был уверен в том, что Дели ошиблась в выводах. Доводы парня звучали разумны и, казалось, тот говорит искренне, тем не менее он ощущал, что это не все. Актер напрягся, хоть и пытался не показывать этого.

– Может… тебя не интересуют девушки? – Мин задал решающий вопрос, хотя и не рассчитывал получить настоящий ответ. Он бы ни за что не рассказал о таком на публичном мероприятии случайному знакомому. Поскольку его целью не было спугнуть или оттолкнуть от себя, он добавил: – Хотя это слишком личный вопрос, прошу прощения. Но для меня это не проблема. Я посещал слишком много американских лагерей и школ в детстве, там даже проще, чем в Таиланде, привыкнуть к различным сексуальным ориентациям.

– Я… – в парне читалась нерешительность. В какое-то мгновение показалось, что сейчас он неожиданно получит ответ, и дальше не придется ничего узнавать и тем более делать, а потом их отвлек посторонний шум, и Сэинт закрылся. – Боюсь, мне пора возвращаться, все же я одна из моделей показа. Нужно хорошо выполнить работу, не хочу, чтобы мой менеджер получил жалобы на меня.

– Конечно, – кивнул он. Момент был упущен. Ничего, он и так добился многого за первую встречу.

Он последовал за актером и в итоге вернулся к Дели, полностью игнорируя ее вопросы и попытки снова подойти к Сэинту. Это было лишним, он уже получил, что хотел от знакомства. Через полчаса он попросил у официанта ручку, чтобы написать свой номер на салфетке и отдать его Сэинту. Немного устарелый трюк, зато эффектный.

Он заметил начинающего актера у выхода, рядом с ним стоял мужчина средних лет.

– Это его менеджер, – подсказала Дели. – Я уже встречалась с Пи'Ченом.

– Пошли. Отвлеки мужчину собой, – девушка послушно кивнула. И пока Дели заняла внимание менеджера, сообщая, что надеется поучаствовать в следующем показе вместе с Сэинтом, Мин посмотрел прямо на парня, протянув руку.

– Было приятно познакомиться, – когда их ладони соприкоснулись, Сэинт удивленно вскинул бровь. Между пальцами была зажата сложенная салфетка, и парень рефлекторно сжал ее, когда Мин подталкивающим движением передал послание.

– Не думал встретить на подобном мероприятии кого-то нормального, – и более тихо, чуть наклоняясь к нему, прошептал: – Мой номер, если захочешь продолжить общение, – после чего, не дав шанса ответить, он попрощался с менеджером актера, после чего они с Дели ушли.

Мин ждал пока подъедет водитель девушки.

– Итак? Думаешь, ему нравятся девушки или нет? – ей следовало поучиться терпению.

– Пока могу лишь с точностью сказать, что сейчас он не ищет пару. Кто его привлекает, узнаем позже, – хотя у него были весомые основания для определенного мнения, он не сказал об этом Дели. Он не любил распространять непроверенную информацию.

Когда она села в машину и уехала, Мин подождал, пока парковщик подгонит его собственную, чтобы также покинуть место. По дороге он думал о том, что глубоко внутри будет рад, если актер не позвонит. Тогда он просто скажет Маре, что они ошиблись, и его чары не подействовали. А повторно навязаться – такое поведение точно вызовет лишние подозрения.

Сэинт даже не подходил критериям, по которым они обычно «работали»: он не разрушал ничью жизнь, не предавал чужое доверие и не разбивал сердце. Он виноват лишь в том, что Дели влюбилась в него. И почему люди перекладывают обязанности за свои чувства на других, если это полностью их выбор?

Мин с бóльшим желанием подружился бы с Сэинтом, чем с докторишкой у себя дома. Несмотря на приветливость розоволосого, что-то в нем не давало покоя. Он даже хотел, чтобы по возвращении в особняк парень попался ему на глаза, и тогда будет повод вылить скопившееся раздражение на настоящего виновника. Однако дом был привычно тих и пуст. Прислуга ушла домой, Нун уже спала (она уезжала к семье только на выходные), а отец, скорее всего, отсутствовал. На втором этаже также не было обнаружено признаков жизни. Словно он вновь один в этом доме. Воспоминания о матери начинали обвивать и душить. Ее здесь не было, но хватало одного слова, чтобы призраки прошлого вырвались наружу. Особенно в этих стенах. Он ненавидел их, но в то же время не мог расстаться с этим местом.

Мин не понимал самого себя. Сейчас злость вскипала от того, что даже с появлением в доме нового человека, он все равно был один.

Совершенно нерационально поддавшись импульсу, он дернул за ручку не своей двери, а той, куда ему не следовало заходить. Он знал, что там был замок, однако не встретил никаких препятствий. Видимо, Лайт не привык к уединенности или же не искал ее. Дверь не издала звуков, в противовес аналогичным сценам в фильмах. Время перевалило за два часа ночи, хотя почти за три недели проживания парня здесь, Мин понял, что тот многократно засиживается допоздна. Но именно сегодня Лайт спал.

Он обвел взглядом комнату: она пребывала в таком же беспорядке, как когда он был здесь несколько ночей назад. Невзирая на темноту, лунный свет из окна позволял различать очертания обстановки. Какое-то время он пепелил взглядом спящего Лайта.

Что он тут делает? Что забыл в комнате человека, который нарушил его покой? Почему ведет себя как чертов маньяк?

Кажется, он в голос выругался. Ему не хотелось быть пойманным за таким странным занятием, адекватное объяснение которому не был готов придумать, если бы его сейчас застали с поличным, поэтому Мин выскочил из комнаты как можно более бесшумно и на этот раз открыл дверь собственной комнаты.

Чего он вообще добился к двадцати трем годам? Притворялся кем-то другим, имея при этом все, о чем мечтают остальные? Он не мог даже решить, чего хочет от будущего. У него не было мечты: ту, которую лелеют в сердце и укачивают по ночам, охраняют от других и которой живут в тяжелые времена.

Было так нелогично, что он разбирался в реакциях других людей, мог манипулировать их поведением и совершенно не понимал самого себя. Каким нужно быть неудачником, чтобы день изо дня прожигать жизнь, игнорируя свои проблемы? Он был молод, красив и богат, как и сказал ранее Сэинт, но полон злости, растерянности и одиночества. Поэтому предпочел бы стать обычным. Однако он никогда не получал желаемое.

Телефон засветился, оповещая о новом сообщении. Мин устало потянулся к айфону, садясь на кровать.

«Это Сэинт с показа мод. Наше знакомство было странным, но я рад ему. Ты мог просто записать номер в телефон, не думал, что кто-то еще пишет номера на салфетках»

Глаза закрылись. Вот оно.

Теперь выбора не осталось, нужно продолжить игру. В любом случае он же не собирался делать ничего по-настоящему ужасного, ему не нужно разрушать мир Сэинта. У того была мечта и цели, и он не собирался растаптывать жизнь актера. Слишком хорошо знал, каково жить под осколками. Необходимо лишь получить ответ на нужный вопрос, стараясь не делать никому больно. Хотя бы в этот раз. И после этого он скажет Маре, чтобы объяснила кузине, что та может не нравится актеру, независимо от того, какой именно пол предпочитает Сэинт.

«Решил, что осторожность не помешает, ты все-таки публичная личность. Давай как-нибудь пообедаем, и я таким образом отблагодарю за твое беспокойство сегодня».

Вот еще одно подтверждение – очередная неудача в попытках получить то, что хотел. Мин никогда не желал быть злодеем, но все подталкивало его именно к этому.

_____________________________

Я потерял свои мечты, они завяли как цветы

Моя вина, боль так сильна

(Владислав Курасов – На Глубине Души)

5 глава

Следующим утром ему снова никто не попался на глаза, лишь Нун привычно хозяйничала на кухне, и, когда он подошел к ней, как можно более отстраненно спросил:

– Как обычно, я единственный, кто завтракает? – когда он был младше, и его все еще волновало отсутствие отца, он часто в подобной манере пытался добыть информацию. Наверное, Нун понимала, но никогда не подавала виду, чтобы не смущать его.

– Отчего же? Благодаря Нонг'Лайту появились люди, которые завтракают, а не пьют один сок и голодными уходят на занятия. Да и Кхун Равит старается в последнее время чаще бывать дома, если ты не заметил.

Мин скривился. Отец бывал дома уж точно не ради него.

– И где этот парень?

– Будь повежливее, он твой Пи', – пригрозила женщина пальцем.

– А я хозяин этого дома, в то время как он нахлебник, – парировал он.

– Он гость в этом доме, и все это принадлежит твоему отцу, а не тебе. Ты хороший мальчик, но иногда бываешь невыносимо грубым. В детстве ты таким не был, – она качала головой, а Мин подумал, что в детстве ему еще не пришлось пережить то, что случилось после.

– В любом случае он правильно делает, что не попадается мне на глаза, – перевел он тему.

– Ты никогда добровольно не встаешь так рано, учитывая, как поздно возвращаешься. С его ухода уже больше часа прошло, – она подошла к одной из кухонных тумб, заставленной многочисленными порциями Кхао Нияу Мамуанг.¹⁶ – Порадуй старушку Нун и скушай, – делая вид, что пересиливает себя, он взял одну порцию, хотя был не прочь позавтракать более плотно.

Когда он, запивая соком, доел вторую порцию, женщина изъявила совершенно немыслимое предложение:

– Я положу тебе с собой на занятия, а там ты сможешь поделиться с друзьями и передать так же Нонг'Лайту. Он так и не попробовал его, а ведь именно после нашего с ним разговора о том, как его бабушка готовила ему сладкий рис, я решила его порадовать. Вся его семья уехала, скорее всего, он скучает по ним, оставшись совсем один, – Мин чуть не подавился последним глотком сока.

– Думаешь, я буду по всему университету искать его, чтобы передать еду? Мы учимся на разных факультетах, и у меня нет времени, а даже если бы было – желания.

Вероятно, женщина хотела помочь им сблизиться. Она видела, что молодой хозяин обделен вниманием в связи с занятостью отца. Чем старше мальчик становился, тем сложнее было с ним общаться. Не было той нежности и ласки, которую помнила женщина от Мина в детстве, хотя знала, что у него доброе сердце, каким бы он ни показывал себя окружающим.

– Ты лучше всех должен понимать, что значит скучать по семье и ощущать себя одиноко. Может, ты и не заметил, но он, помимо учебы и практики в больнице, оставшееся время проводит взаперти в комнате. Думаю, он чувствует, что обременяет нас, а ты своим поведением не помогаешь, – Мин закрыл глаза в надежде заглушить голос женщины. Не помогло.

– Правильно думает, – хотя мысленно одернул себя. Он собирался подобраться к докторишке ближе, чтобы потом уничтожить. Было бы удобнее и проще просто не пересекаться с Лайтом, но тогда этот парень останется безнаказанным за свое вмешательство. Злость со вчерашнего вечера немного улеглась, и Мин выдохнул. Нужно думать рационально. Все будет впустую, если он продолжит поддаваться эмоциям. Лучше извлечь пользу, тем более когда повод сам падал в руки.

Нун собиралась отчитать его в очередной раз, когда он остановил ее:

– Ладно, только перестань с утра наседать. Если я его увижу или буду недалеко от его факультета, передам. Однако ничего не обещаю, – экономка удивилась такому быстрому согласию и, решив, что это лучшее, чего можно добиться от него, быстро собрала десерты в контейнер.

Сегодня его пары начинались только к обеду. Мин просидел на всех трех после чего с обязательным расписанием было покончено. Но вместо того, чтобы сразу пойти поесть в столовую, он предложил Бесту пройтись.

– Что это у тебя? Какая-то милая девушка пытается завоевать твое сердце благодаря ланч-боксам? – Бест наслаждался собственной остротой, а Мин закатил глаза.

– Ага, ей за пятьдесят, и она работает на нашу семью, сколько я себя помню. Тем не менее передам ей твои комплименты.

Бест за эти года бывал у него дома несколько раз. Наверное, он был единственным, кого Мин вообще приглашал туда. Правда, в первый раз этот нахал сам приехал к нему, и, прежде чем он узнал, Нун уже приветствовала и впустила гостя. Тогда шли только первые месяцы учебы в университете. Однажды им задали общий проект, и Бест не придумал ничего лучшего, чем самому пригласить себя домой к одногруппнику.

– Передавай, чтобы чаще заставляла тебя брать еду с собой. Кхун Нун готовит намного вкуснее, чем у нас в столовой. Дай хотя бы последние месяцы побаловать желудок, —размечтался парень. Иногда он поражался, как Бесту удавалось так органично строить из себя идиота и при этом оставаться настолько естественно повзрослевшей версией себя восемнадцатилетнего.

– Ага, буду таскать еду специально для тебя. Кажется, ты забыл, что у тебя есть девушка, вот пусть и кормит тебя.

– Ты же знаешь, Фанни постоянно в разъездах с выступлениями. Ей не до этого.

Бест больше двух лет встречался с танцовщицей из балетной школы, которая последние полгода большую часть времени проводила на гастролях.

– Твои проблемы, – они незаметно дошагали до медицинского факультета. Бест оглянулся и удивленно поднял брови.

– А что мы здесь забыли? – Мин понял, что не подготовил вразумительного объяснения, почему несет еду какому-то парню с медицинского. Тем более тому, с кем они случайно столкнулись на прошлой неделе.

– Отец… попросил найти кое-кого, кто проходит практику под его началом, и кое-что передать ему, поскольку сам не может.

– Не знал, что твой отец берет студентов для практики.

– Как и я, – сказал так тихо, чтобы друг не услышал. Ему было неприятно находиться в здании, которое олицетворяло тюрьму, куда его собирались засадить на целых шесть лет, а то и больше. Из-за Лайта казалось, что его таки заставили войти в собственную камеру, которую он смог избежать, но которая все эти годы пустовала и ждала именно его. – Слушай, подожди меня здесь. Я точно не знаю, куда идти. Узнаю у администрации, – он не хотел, чтобы одногруппник видел Лайта и задавал вопросы.

– Зачем ты меня сюда вообще притащил? Я мог спокойно пообедать, – возмутился Бест.

– Это ты захотел стать моим другом шесть лет назад. Вини себя. И не ной, я заплачу за твой обед, хорошо? – Мин мог легко предложить это другу, потому что знал, что того действительно не волновало его состояние. Бест был обеспечен в пределах нормы и не отличался жадностью к чужим деньгам.

– Давай тогда быстрее.

Мин подошел к административной стойке, чтобы узнать номер группы Лайта, после чего в расписании увидел, где тот должен находиться. Поднявшись на нужный этаж и найдя аудиторию, он заглянул внутрь, однако среди присутствующих не увидел знакомое лицо.

Он подошел к ближайшему студенту.

– Я ищу Лайта. Не знаешь, где он?

Щуплый парень в очках, оглянув аудиторию, пожал плечами.

– Раз его здесь нет, скорее всего, он в музыкальном клубе, Пи'. Он часто там тусуется, – Мин вежливо кивнул и вышел, матерясь про себя.

Он не мог поверить, что бродит по ненавистному месту в поисках ненавистного человека. Узнав у проходящих мимо студентов, где находится музыкальный клуб, Мин последовал по указанному направлению.

Значит, Лайт не бросил увлечение, даже решив перепоступить на медицинский. Если он так любит музыку, почему выбрал совсем другой путь? Раз Мара не смогла узнать об этом через свои каналы, единственный путь – разузнать об этом лично от Лайта. Мин был уверен, что за этим что-то кроется, и эта информация поможет раздавить парня. Поэтому, если для этого нужно стать доставщиком Кхао Нияу Мамуанг, так уж и быть – он это сделает.

Добравшись до нужного места, он распахнул дверь. Внутри было несколько человек, которые выглядели младше него, поэтому он без всяких любезностей повторил вопрос о том, где Лайт, потому что снова не увидел того среди присутствующих.

– Он отошел. А почему вы его ищете? – подозрительно спросил один из студентов.

– Так нужно, – холодно бросил Мин. Его начинал злить тот факт, что, даже придя сюда, докторишка ускользнул от него, и создавалось впечатление, что это он вмешивается в жизнь Лайта, когда ситуация была совершенно противоположна.

– Ничем не могу помочь, – по лицу младшекурсника было видно, что тот мысленно послал его куда подальше, однако система их образования, да и сама культура, отличалась от западной с ее любовью к равноправию. Здесь придавали слишком большое значение старшинству по возрасту, что сдерживало младшего парня от грубостей.

– Тогда передай ему это. Скажешь, от Кхун Нун, – он буквально впихнул пакет с контейнером в руки студенту и выскочил из здания.

Бест ждал там, где Мин его оставил.

– Я уже подумывал, что ты с концами пропал, – жаловался друг.

– Ни за что, – в этих стенах его могла удержать только смерть.

– Нашел, кого искал?

– Нет, эти докторишки вечно где-то пропадают. Только зря время потерял.

– Эй, а где пакет с едой, который ты таскал? – Бест никак не выключал режим Шерлока, и он заскрипел зубами.

– Забыл где-то, пока переходил с этажа на этаж. Пошли, куплю нам что-то вместо этого.

Хотя друг не отставал от него еще какое-то время, принесенная в ближайшем кафе еда отвлекла его на время. Когда Мин собирался заплатить за обед, он не смог найти бумажник и, чертыхнувшись, понял, что, скорее всего, тот выпал, пока он бродил по ненавистному ему медицинскому корпусу.

Бест обозвал его обманщиком, когда сам расплатился за них обоих, но видя, что он кипит от злости, предложил поискать пропажу вместе. Однако Мин решил, что ноги его больше не будет в тех коридорах. Студенческий и карту он восстановит, а наличные пусть забирают, если среди докторишек есть еще и воры.

Бест хотел проверить все ли готово к фестивалю, но он сказал, что не сможет остаться и помочь. В его планах значилась встреча с Марой. Он впервые за несколько недель собирался заехать в бар, ведь Нана нигде не объяснялась и, вообще, Мин устал беспокоиться на этот счет. Она и так достаточно потрепала ему нервы в тот вечер на парковке. С Марой они собирались обсудить Сэинта и Дели, да и если честно, хотелось выпить и поиграть на инструментах в баре. Иногда он перебирал струны на гитаре ради отвлечения или пытался научиться игре на барабанах. Правда, последнее занятие продвигалось медленнее, чем ему хотелось.

Очередной день вводил в ярость. Вчера – назойливая Дели, упоминание мертвой матери и муки совести; сегодня же он потерял бумажник и гордость, бегая с едой, как последний оборванец в поисках «господина».

Когда Мин выезжал из парковки, он заметил движущийся навстречу велосипед, на котором ехал Лайт и махал ему. Он на секунду застыл, а после посигналил, чтобы тот отъехал с дороги, и вместо того, чтобы остановиться, рванул вперед, покидая территорию кампуса.

Следовало быть на месте, когда он его искал. Сейчас же он не собирался рушить планы из-за Лайта. Видимо, парень собирался благодарить за еду или прочая чушь, но ему это было неинтересно.

В любом случае они спали под одной крышей, и если Лайт что-то хочет от него, тогда сам найдет его в особняке. Мин поклялся, что это был первый и последний раз, когда он искал этого докторишку. Он надеялся, что Нун сама все объяснит жильцу особняка, и вопросы отпадут сами по себе.

Мин был слишком занят попытками объяснить собственное поведение и мысленным линчеванием Лайта, что не заметил, как преодолел дорогу до бара, до такой степени был погружен в сердитые мысли.

Поскольку вечер только набирал обороты, народу в баре было немного, чему Мин обрадовался. Он поздоровался с барменом и прошел в кабинет Мары, где та часто уединялась.

Он открыл дверь без стука. Благо Мара не сидела ни на чьих коленях, а была занята за ноутбуком.

– Какие люди вернулись в нашу обитель, – заявила девушка, разводя руки в самой приветственной манере. Он не спешил падать в ее объятия.

– Подумал, что твой бизнес рухнет без главного клиента, – парировал он, садясь в кресло по другую сторону стола.

– Итак, моя маленькая кузина сказала, что ты сумел уединиться с милашкой-актером, да? – было видно, что Маре не терпится разузнать подробности.

– Нам удалось поговорить, но, когда тема подошла к главному, нам помешали. В любом случае это не то место, где можно было что-то решить.

– Конечно, вряд ли ты мечтаешь, чтобы мир моды застал наследника крупного медхолдинга Мина Вонграта целующимся с начинающим актером. Хотя я бы посмотрела на лицо твоего папеньки после таких новостей, – от подобной мысли даже он не смог удержаться от ухмылки.

– Сэинт написал мне после того, как я оставил ему номер, – он продолжил рассказ, пытаясь скрыть неуместное сожаление.

– Я же говорила, ты понравишься этому ангелу. Ты точно в его вкусе. Если ты отдал номер, написанный на салфетке, как сказала Дели, тогда гарантирую: он не мог не понять твои намерения, – Мара широко улыбалась, будто выиграла в лотерею.

– Зачем я рассказываю тебе об этом, если ты и так все знаешь?

– Слушать первоисточник куда интереснее, да и Дели часто отвлекается на ненужные вещи. И вообще, я скучала по тебе, из-за Наны наша разлука затянулась.

Их дружба была немного колючей. Куда более грубой, чем с Бестом, хотя Мара и была девушкой. Между ними никогда не возникало никакого романтического намека. Они также не употребляли вежливых обращений друг к другу, что для Мары было бóльшим грехом как младшей, нежели для него. Однако они не были настолько привязаны к культурным особенностям, поэтому девушка могла перейти грань дозволенного не только на словах, но и на деле, хотя всегда лишь в качестве забавы или эксперимента, а не с оскорбительной целью.

– Завязывай с этим. Меня сейчас стошнит.

– М-да, ты явно не настроен на проявление искренней привязанности. Почему такой напряженный? Новый сосед не дает покоя?

– Не вспоминай, – вздернув руку, оборвал ее Мин.

– Оу, вижу все серьезно. Ладно, как знаешь. Ты пришел туда, где можешь расслабиться. Сейчас, конечно, без девушек, однако, уверена, Сэинт будет рад помочь тебе снять напряжение самым приятным образом, – понимая, что она имеет в виду, Мин слегка скривился.

– Спасибо, но нет.

– Что ж, заставлять не буду. Не хочешь открыть новые границы – дело твое, но хотя бы окошко приоткрыть придется. Ты уже предложил ему встретиться где-то наедине? Без лишних глаз и камер? – допытывалась Мара.

– Нет, решил переждать несколько дней. Я написал, что должен ему обед в качестве благодарности.

– Пришло время показать, что это не пустое обещание, – он понял, что Мара хочет, чтобы он написал прямо сейчас и, вздохнув, достал телефон. С другой стороны, он сам хотел покончить с этим поскорее. Нужно просто еще раз увидеться и под конец встречи попытаться поцеловать Сэинта, если до этого тот сам не скажет правды. И забыть об этом как о страшном сне. Это для него было не впервые.

«Привет. Я не забыл свое обещание. Не хочешь сегодня или завтра перекусить вместе?»

– Я сделал свой ход, остается ждать. Не забывай, всегда есть вероятность, что он откажет, – сказал он подруге, когда они вышли из кабинета в общий зал.

– Не откажет. Я умею делать ставки, и ты – выигрышная карта в этой партии.

Ухмылка украсила его лицо, когда в голову пришло, что подруга страдает одним конкретным пороком – высокомерием. Мара считала себя той, кто держит контроль над всей игрой, в то время как его – орудием. Мин же участвовал в этом по собственному выбору, однако было проще позволить девушке думать, как ей хочется. В любом случае честолюбие Мары его не заботило, пока та помогает забыть об ожидающей его «тюрьме».

Они вышли из кабинета и направились к барной стойке, где сделали заказ бармену.

– И где твоя кузина?

– Перед тем, как ты пришел, написала, что почти на месте.

И в этот момент Дели появилась в зале. Довольно улыбаясь, она подбежала и буквально упала на место рядом с ним.

– На улице такая жара, умираю, – она бесцеремонно забрала стакан у Мары, который уже успел принести бармен, но, отпив глоток, закашлялась. – Фу, как ты можешь это пить!

– Не прикасайся к чужому, – самодовольно заметила владелица заведения, больше никак не отреагировав на поведение Дели. Ему такая непосредственность между родственниками была незнакома. У него не было братьев или сестер (даже двоюродных) или других родственником схожего возраста. Да у него вообще кроме отца никого не было, если не считать Нун.

Пока кузины пререкались друг с другом, он получил сообщение.

«Сегодня у меня съемки в рекламе до самого вечера, но завтра после занятий есть свободное время»

Мин попросил назвать адрес, куда ему подъехать, после чего отложил телефон.

– Завтра встречусь с Сэинтом, – уведомил он девушек. Их внимание сразу же переключилось на него.

– Может, и мне приехать? Понаблюдаю за вами со стороны.

Он сдержал порыв ответить Дели грубо.

– Не вмешивайся. Ты хотела узнать о его ориентации, а ведешь себя как жена, которая собирается поймать мужа на измене, – ответила за него Мара.

– Я просто хочу знать правду, – надулась младшая девушка.

– Гей он или нет – не имеет значения, потому что, если бы ты интересовала его, он бы уже показал это. Из-за тебя мне приходится участвовать в этом фарсе, – безжалостно изрек он, делая глоток из стакана.

– Он просто застенчивый. Пи'Сэинт может не знать, как мне признаться или не понимает намеков.

Если кто-то и не понимал намеков, так это она. Нужно быть слепым, чтобы не заметить, что Дели смотрела на актера глазами ненормальной обожательницы. Вот поэтому звезды обычно и не встречаются с фанатками.

– Кузина, успокойся, – скомандовала Мара. – Это первый и последний раз, когда я тебе помогаю в подобном. Если ты думаешь, что сможешь шантажировать меня и дальше тем, что знаешь о моей небольшой шалости, ты ошибаешься. Я найду способ разобраться с родителями в случае чего, и уговорю тетю отправить тебя в Швейцарию, – уже более жестко заметила Мара. Да, ей определенно не нравилось плясать под чужую дудку.

– Какой шантаж? Я попросила помочь мне как твоя младшая сестренка, вот и все!

– Вот и разбирались бы между собой, – не сдержался он.

– Ты знаешь, почему я попросила тебя. И вообще, услуга за услугу, помнишь? – осадила его Мара.

Мин закатил глава. Конечно, помнит. Чертов Лайт!

– Кхун Мара, можно вас на минутку? – окликнул ее работник, и хозяйка бара отошла от них. Оставшись наедине с Дели, Мин решил окончательно прояснить кое-что.

– Я согласился на это только потому, что мне кое-что было нужно от твоей кузины. И потому что, угрожая ей, ты угрожала и мне, однако вся эта ситуация с Сэинтом мне ни к чему. Думаю, я смогу узнать заинтересован ли он девушками или, может быть, вообще открыт для любого пола, но выдавать себя за гея не буду, – она потупила глаза и сжала подол платья.

– Пи'Мин, не знаю, что тебе сказала сестра, но я ничего такого не хочу. Я просто влюбилась и не знаю, как еще поступить и что сделать, – вздохнула Дели.

– Ты же понимаешь: если Сэинт узнает об этой игре, тогда вряд ли вообще захочет общаться с тобой дальше?

– Ни за что! – испуганно воскликнула она на его слова. – Ты не должен позволить ему узнать. Он такой добрый и хороший, не хочу, чтобы Пи'Сэинт думал обо мне плохо.

Мин мысленно усмехнулся, поражаясь, под каким углом люди видят собственные поступки под пеленой чувств. Они не замечают своих промахов и ошибок, оправдываясь словом «любовь», будто оно обладает каким-то волшебным свойством перечеркивать все прочее. Хотя чаще всего там и сотой долей любви не пахло.

– Завтра при встрече еще раз заведу разговор о тебе. На этот счет ему уж точно будет незачем врать мне. Но обещай, что успокоишься, если узнаешь неутешительные новости. Вокруг много парней, найди себе того, кто будет в тебе заинтересован, Нонг', – уже более мягко добавил он.

Мин понимал, что в восемнадцать каждый объект симпатии кажется любовью всей жизни. Особенно у романтичных девушек, как Дели (хотя Мара даже в этом возрасте была совершенно другой). Он сам никогда не увлекался никем настолько сильно, однако даже его несколько лет назад захлестывали гормоны.

– Пи'Мин, а зачем ты участвуешь во всем этом? Знаю, Мара всегда любила устраивать и участвовать в разных интригах, но зачем тебе все это? – не было смысла объяснять Дели, что Мара делала это от скуки и ради веселья, в то время как им двигало желание убежать.

Где носит Мару? Пускай забирает кузину и позволит ему наконец напиться или утешиться игрой на гитаре. Но когда Мин повернул голову, чтобы найти владелицу заведения, его глаза округлились. Позади стола возвышался совсем другой человек, которого он никак не ожидал здесь увидеть.

Лайт стоял посреди бара и, судя по выражению лица, слышал их разговор.

– Какого черта ты здесь делаешь? – воскликнул он, справившись с мимолетным оцепенением. Он проскочил мимо Дели и, не дав возможности кому-либо произнести хоть слово, схватил Лайта за локоть, выпроваживая того через задний вход для персонала.

Когда они оказались на улице, Лайт вырвал руку из его хватки. Парень был сердит и даже выглядел на свой возраст. Впервые он задумался, что Лайт был ему Пи'. Он ни разу не выражал к нему уважение, но Лайт никак это не комментировал. Для их менталитета это сильная уступка, хотя ему было неизвестно, насколько серьезно парень относился к культуре уважения их страны. Для него же она немногое значила. Как и многое другое.

– Ты что, проследил за мной? – шипя и слегка толкая парня в грудь, воскликнул он, отгоняя мысли об уважении.

– Не трогай меня и успокойся, – даже голос Лайта изменился. Показалось настоящее лицо докторишки. Милый и добросердечный юноша исчез, и ему стало легче. Значит, Лайт вовсе не идеален. Значит, в нем тоже есть злость и агрессия.

Мин выдохнул через нос и отступил на шаг. Он не знал, как много Лайт услышал ранее.

– Спрошу еще раз. Что. Ты. Здесь. Делаешь? – сказал уже более спокойно, но отчеканивая каждое слово.

– Собирался отдать твой бумажник. Мой младший по группе нашел его после того, как ты занес еду. Хотел сразу вернуть, но ты уехал, когда я попытался остановить тебя на парковке, – Лайт тоже немного успокоился, хотя карие глаза по-прежнему сердито сверкали. Видимо, и его терпение имело границы.

– Откуда ты узнал об этом месте?

– В бумажнике была визитка, а когда я позвонил в особняк, чтобы узнать вернулся ли ты, Кхун Нун сказала, что это заведение кого-то из твоих друзей, и ты часто сюда ходишь в свободное время.

– Ты рылся в моих вещах, – злобно заметил он в попытках обвинить парня в еще большем количестве грехов. Лайт сжал кулаки, тому явно не понравилось подобное заявление. В глазах взметнулись кроваво-алые молнии.

– Я открыл бумажник, чтобы убедиться, что он принадлежит тебе.

На самом деле ему было плевать, зачем Лайт его открыл. Его беспокоило другое.

– Но зачем ты поехал за мной? Если не помнишь, по милости отца мы живем в одном доме. Какой смысл преследовать меня через половину города?

Лайт и так вмешался во все сферы его жизни. Теперь каким-то образом тот узнал о тех его делах, о которых не знал больше никто. Сначала Нана, теперь еще и это.

– Я сегодня остаюсь на ночное дежурство на практике. Подумал, будет правильнее вернуть его сейчас, потому что до того, как я бы вернулся переодеться на следующий день, ты мог бы уже уехать, – более холодным, но все же размеренным голосом объяснил Лайт.

Мин внимательно смотрел в лицо парня, пытаясь понять, действительно ли тот думает, что он поверит в эти бессмысленные объяснения. Разве Лайт не знает, кто он такой? Однако сейчас было важно другое.

– Ты слышал разговор внутри? – уже в который раз он был вынужден выпытывать у парня информацию. Это крайне раздражало.

– Если ты думаешь, что я следил и подслушивал специально, могу тебя разочаровать. Не знаю, что ты там себе напридумывал, возможно, считаешь меня каким-то тайным агентом или просто идиотом, которому больше нечего делать, кроме как следить за тобой, но я хотел лишь наладить отношения между нами. У меня нет цели портить тебе жизнь, хотя ты этому не веришь. Однако я устал от того дерьма, которое ты несешь с нашей первой встречи, – повышая тон, высказывался Лайт. Теперь Мин мог ощутить «ауру старшего». Но поскольку он много времени провел за границей, где возрастные формальности ничего не значили, он с легкостью позволял себе не церемониться с самыми близкими знакомыми (как Мара) или врагами (как докторишка). – И да, я слышал о том, что ты играешь в странные игры, встречаясь и выдавая себя за кого-то другого, – закончил говорить Лайт, сомкнув руки перед собой в замок, будто вынося ему приговор.

Значит, парень застал только конец разговора, когда Мара отошла. Уже хорошо, что Лайт не слышал никаких конкретных имен.

Вряд ли агрессией он сможет что-то решить, поэтому Мин старался успокоиться. Он не должен позволять докторишке думать, что теперь тот владеет каким-то контролем над ним. Важно не упустить власть из рук, даже в такой ситуации.

– Ты обладаешь удивительным талантом проникать всюду, где тебя быть не должно. Надеюсь, это принесет тебе больше пользы при будущих операциях. Может, ты и вправду приехал отдать мне бумажник, но в этом не было нужды. Для меня было бы предпочтительнее, если бы ты не вмешивался в еще одну часть моей жизни. Сначала отец приводит тебя в дом и говорит, что я должен развлекать тебя и следить за твоим комфортом, затем Нун заставляет таскать тебе еду. Вместо того, чтобы понять, что ты мешаешь, очень странными способами пытаешься по твоим словам «подружиться», хотя зачем тебе это нужно, не ясно.

Лайт раздраженно провел рукой по волосам, растрепав их еще сильнее. Мимолетом Мин засмотрелся на розовый беспорядок, пока голос парня снова не зазвучал.

– Я могу повторить тебе то, что сказал в первый день: мне жаль, что я побеспокоил тебя, но у меня нет другого выхода. Мне нужно закончить семестр, и я многим обязан твоему отцу и не хочу быть неблагодарным. Думал, мы поняли друг друга, но, видимо, нет, – Лайт вытащил из сумки бумажник и с силой всунул ему в руку.

– Меня никто понимать не хочет. Жаль расстраивать, однако в нашем доме понимание – явление незнакомое, – он запихнул вернувшийся к нему бумажник в задний карман штанов, даже не проверяя ничего.

– Если ты волнуешься, что я расскажу что-то об этом твоему отцу, – не стоит. Мне все равно, чем ты занимаешься. Наверное, у тебя есть причины для этого. У каждого есть секреты, и мы имеем на них право.

Мин снова застыл. Не этих слов он ожидал. И все же не мог позволить докторишке повлиять на себя – смягчить, заставить поверить в случайность и добрые намерения. Нужно было подумать в одиночестве и убрать Лайта отсюда как можно быстрее, пока еще что-нибудь не произошло.

– Окей, я понял. А теперь тебе лучше уйти и забыть об этом месте, – не говоря больше ни слова, Мин развернулся и вернулся внутрь бара, надеясь, что Лайт последует за ним на выход.

Мельком заметив Мару, он постарался проскользнуть так, чтобы та не остановила ни его, ни Лайта. Он был уверен, что она сразу узнает парня, на которого собирала информацию. Теперь он и сам не собирался оставаться здесь. Казалось, бар перестал быть местом развлечений и превратился в центр драмы, поэтому захотелось сбежать и отсюда.

– Я забуду о том, что сегодня здесь произошло и, надеюсь, ты последуешь моему примеру, если это в самом деле случайность. Перед отцом будем делать вид, что приветливы друг с другом, а в остальном – каждый займется своими делами. Так будет проще и тебе, и мне, – тактика втереться в доверие соперника потерпела фиаско стремительнее некуда. Его потуги были жалки и мимолетны.

Дальнейшее обсуждение Мин посчитал излишним. Он сел в машину, однако проследил, чтобы Лайт первым отъехал от бара на велосипеде. Он всегда старался руководить разумом и принимать лучшие решения даже в худшие времена. Когда понимал, что дорога закрыта – принимал это; когда осознавал, что ничего больше не будет как раньше – пытался построить новую жизнь своими способами (даже если другие их осуждали); когда риск был слишком высок – находил объездную дорожку к решению.

Сейчас все его разочарования вылились в злость по отношению к этому парню, который, имея меньше, чем он, все же казался счастливее, добрее, успешнее его.

Все, что его окружало, принадлежало отцу. Ничего своего, помимо пустого сердца и разбитой души, у него не было. Ах да, и попыток собрать себя воедино хотя бы в подобие нормального человека. Мин хотел бы быть как Бест: не думая и не ища подводных камней, быть в состоянии справляться с гнилой ревностью и опасениями. Просто общаться. Просто заводить друзей.

Но он перестал их искать. В этом возрасте цепи условностей уже крепко охватывают человека, нельзя так просто и по-детски наплевать на формальности. Извиняться, признаться в любви, рассказывать о боли, делиться опасениями – сложно и почти невозможно. Он не мог сделать этого даже с родным отцом, что уж говорить о других людях.

Эти мысли помешали вовремя среагировать, когда из-за угла показалась машина, и он в последний момент успел вывернуть руль и съехать с трассы в кювет, предотвратив столкновение.

– Блять, – тяжело дыша, он прижался ладонью ко лбу, который слегка ушиб от резкого поворота. Подушка безопасности среагировала, поскольку толчок был довольно сильным, но и этого хватило, чтобы он почувствовал головокружение.

Отлично, только этого не хватало.

Он выскочил из машины, собираясь узнать, какой придурок чуть не убил его, но не успел сказать ни слова, когда кулак прилетел ему в лицо.

Мин отлетел и уперся ладонями о гравий, сдирая кожу на руках. Что происходит? Его грабят или просто попались какие-то сумасшедшие головорезы? Придя в себя, он попытался отбиться, но еще двое мужчин вышли из затонированного фургона. Так, дела по-настоящему плохи.

В панике Мин оглянулся и понял, что они не на главной трассе, а на полупустынной улице. Водители проезжающих автомобилей просто не видели, что происходило, потому что фургон перекрывал им основной обзор. Вряд ли бы кто-то обратил на них внимание, принимая все за простую аварию, а не нападение. Хотя… может, если он продержится подольше?

– Кто вы? Что вам надо? – В такие критические ситуации люди склонны задавать вопросы, ответы на которые знают, что не получат.

Пока он пытался ударить одного, на него напал другой и зажал ему руки за спиной, лишая возможности отбиваться. В него полетело еще несколько ударов, только в этот раз в район живота. Он застонал от боли, извергая ругательства, как вдруг услышал крик.

– Оставьте его в покое! Я вызываю полицию, – он заметил парня, которого совсем недавно просил не попадаться на его пути. Кто бы мог подумать, что он будет так рад видеть Лайта буквально через пятнадцать минут с их последнего разговора.

Мин между попытками высвободиться из чужой хватки пришел к выводу, что только потому, что парень ехал на велосипеде по тому же маршруту и узнал его машину, когда доехал до этого же места, Лайт и заметил драку.

Когда нападавшие отвлеклись на неожиданного свидетеля, Мин, собравшись с силами, ударил затылком того, кто держал его сзади, скрутив руки. Он вырвался и, развернувшись, со всей силы вмазал мужчине. Он не любил насилие, но сейчас вопрос касался собственной жизни. Хотя отныне не только его. Мин повернулся и увидел, что Лайта окружили двое. Один успел выбить у розововолосого телефон к тому времени, когда он подбежал к мужчине и ударил того, однако эти люди были крупнее и опытнее в подобных делах. Второй повалил Лайта ударом в живот.

– Беги, Мин! Позови на помощь, – кричал парень, пытаясь сопротивляться, но у того получалось еще хуже, чем у него самого.

Мин собирался наброситься на того, кто бил повалившегося Лайта, когда тот третий, который держал его до этого, успел прийти в себя после ударов, и снова напал сзади, зажав ему рот и перекрывая возможность дышать.

Он отчаянно сопротивлялся, когда почувствовал едкий запах, от которого тело слабело, а сознание уплывало. Последнее, что он запомнил, прежде чем потерять сознание – фигура Лайта, пытающаяся закрыть себя руками, пока двое били того ногами.

_____________________________

Мне нужно найти место, где я смогу спрятаться, но я не могу найти таких вблизи.

Я хочу почувствовать себя живым, снаружи я не могу бороться со своим страхом ¹⁷

(Billie Eilish – Lovely)

6 глава

Первым чувством была боль. Казалось, что его тело – разбитый хрусталь или надломленная чаша. Он открыл глаза, пытаясь понять, почему ощущает себя так, будто умирает. Привыкать к свету не пришлось: он находился в полутьме, лишь редкие лучи солнца пробивались через щели забитых окон, которые он разглядел первыми. Вокруг стояла грязь, пыль и разруха.

Недоумение сменилось воспоминаниями – на него напали и избили, а после он вспомнил еще кое-что. Лайт. Парень, которого он так отчаянно прогонял, пришел на помощь и в итоге тоже был избит.

Мин оглядел помещение, которое смахивало на заброшенный склад или недостроенную фабрику. Когда он попытался полностью развернуться, прозвучал металлический лязг, и запястье что-то сдавило. Он опустил глаза на руки и понял, что одну из них приковали наручником к трубе, и дальше, чем на несколько шагов, ему не сдвинуться.

Оправившись от очередного потрясения, он таки заметил Лайта. Тот лежал без сознания неподалеку от него самого. Парень был прикован таким же образом к другой трубе. Вокруг больше не было ни души, и он осмелился шепотом окликнуть Лайта. Тот никак не среагировал. Физически парень был меньше и щуплее его, да и к тому же Мин вспомнил, что его чем-то усыпили, когда Лайта продолжали бить. Он не знал, как долго это продолжалось и что с Лайтом сделали. Ему виднелась лишь чужая спина, поэтому было сложно понять, в каком состоянии пребывал розововолосый парень, хотя теперь волосы казались скорее грязно-серыми. Но если судить по себе – поскольку болело все, что могло болеть – Мин предполагал худшее.

Он втянул в легкие побольше воздуха и решил не впадать в панику раньше времени. Прежде всего нужно убедиться, что Лайт в порядке, и тогда уже вместе подумать. Он мог недолюбливать парня, однако понимал, что тот умен, раз уж отец взял Лайта под свое крыло, и тогда вдвоем у них больше шансов найти решение. В любой ситуации есть решение! А две головы лучше, чем одна – банально, но факт.

Мин попытался дотянуться до Лайта, но между ними все еще оставалось небольшое расстояние.

– Сука, – прорычал он громче, чем следовало. Мин был одновременно напуган, зол и растерян. Он понятия не имел, по каким причинам его похитили, что планировали делать дальше, а теперь еще и Лайт был похож на труп.

Подумав секунду, он лег на спину и попытался достать до Лайта ногами вместо свободной руки. Поменяв положение и тактику движений, получилось дотянуться туфлями до чужой спины, и он несколько раз несильно пнул парня, окликнув того по имени. Спустя несколько попыток раздался еле уловимый стон, а глаз уловил движение.

Находиться в таком положении долго было невозможно, и он отполз обратно, наблюдая за тем, как Лайт приходит в себя. Когда тот перевернулся, и стало видно чужое лицо, Мин еще раз выругался. Значит, и он выглядит не лучше.

– Ты как?

Лайт повернулся на его голос и попытался сесть.

– Ч-что… где мы?

– Я бы тоже хотел это знать, – ответил он, скривившись, и прислонился головой к трубе, к которой был прикован.

– Нас избили и… усыпили.

– Если бы тебе повезло больше, ты бы сейчас мог единолично проживать в особняке. Говорил же, не следует тебе преследовать меня, а ты снова поехал по одному пути со мной, – в нем говорил страх, который, вопреки всем стараниям держать его под замком, вырывался наружу. Мин не знал, чего ожидать, и все же был рад, что не один, однако показать этого прямо не мог.

– Это тебе повезло бы больше, если бы я сразу же позвонил в полицию или остановил какую-нибудь машину в помощь, а не как последний идиот сразу подбежал без какого-либо плана.

Мин внимательно смотрел на Лайта. Он сомневался, что остановился бы, узнав, что какого-то ненавистного ему человека избивают, и уж тем более, рискуя собственной жизнью, вот так без ничего ринулся бы навстречу реальной угрозе. Он привык совершать обдуманные и нацеленные на успех шаги, а такое бездумное геройство казалось скорее глупостью, чем храбростью.

– Я оскорбил тебя и подозревал в воровстве, а ты все равно вмешался, – когда он произнес это вслух, до него в полной мере дошел смысл пережитого. – Черт, ты и правда либо идиот, либо смельчак.

– А третий вариант имеется? – вытирая кровь с губы, сострил Лайт. Мин понимал, что это говорит такая же нервная реакция, как и у него самого.

– Есть. Смелый идиот, – обоим стало смешно, но как только их губы растянулись в улыбке, лицо обожгло от неприятных ощущений. И все же смех прорвался наружу – как подобие истерики.

– Ты знаешь, что этим людям нужно от тебя?

Мин покачал головой. Единственное, что приходило на ум – ценность фамилии Вонграт. Отец кому-то насолил? Они хотели покарать его сына или избавиться от единственного наследника «VN Medicine»?

– Может быть, из-за отца или его денег, – озвучил собственные мысли.

Они не успели продолжить разговор, поскольку что-то услышали за дверью – к ним приближались шаги. Вскоре большая металлическая дверь распахнулась, и оттуда показался один из трех мужчин, которые напали на них.

– Очнулись, значит.

Мин в смешанном порыве ярости и бесконтрольного страха оглядел похитителя с ног до головы.

– Что вам нужно?

– Закрой рот, иначе я помогу ему закрыться навсегда.

Подавляя гнев, он вынудил себя прикусить язык. Он не собирался так глупо кончать со своей жизнью. Тем более рядом был еще и этот парень, который также мог поплатиться за это. Как выяснилось, он не настолько бездушен, чтобы хотеть реальной расправы над Лайтом.

Мужчина вытащил телефон и позвонил кому-то.

– Он очнулся, да, – пауза и ответ по ту сторону. – Только нас заметил какой-то парень и прибежал на помощь. Он знал его. Мы схватили обоих. Нет, опасности не представляет, – следующая пауза затянулась. – Хорошо, понял. Жду, – связь прервалась, и взгляд мужчины снова упал на них. – Советую помалкивать, если жизнь дорога. Скоро узнаешь ответы на свои вопросы, – похититель ухмыльнулся с ноткой безумного азарта в глазах.

Мин сдержал позыв сглотнуть, пытаясь не потерять лицо и не показывать ужаса, что охватил тело и разум. Нельзя позволить заклеймить себя в жертвы, таким образом, даря этим людям возможность вкушать вкус власти. Не терять контроль даже в такой ситуации, попытаться показать собственную силу – вот что следовало сделать.

– Я не знаю, кто вас троих нанял, но отпусти нас и получишь вдвое больше. И оставшиеся двое тоже, если помогут. Мой отец заплатит… – прежде чем Мин закончил, его с ноги ударили в нос, и он ощутил, как кровь хлестнула вниз по подбородку.

– Я сказал заткнуться. – Похититель плюнул на пол рядом с тем местом, куда он упал лицом в пол, а после вышел за пределы помещения, шаркая ботинками.

Ни слова не было произнесено до тех пор, пока звуки передвижения не исчезли, и не воцарилась абсолютная тишина, указывая, что похититель ушел достаточно далеко.

– Ты как? – послышался шепот Лайта.

Мин, поднимаясь обратно на колени, открыл глаза и стер свободной рукой кровь, но почувствовал, что лишь размазал ее еще сильнее. Он просчитался: его стратегия с психами сработала в обратную сторону.

– Лучше не бывает. Всегда мечтал встретить утро подобным образом. Как думаешь, он сломал мне нос? – он боялся потерять последние капли достоинства и проиграть унизительному тошнотворному страху, который пах металлом, мускусом и пóтом.

– С виду просто вывих. Я смогу вправить, если мы избавимся от этого, – Лайт поднял руку в наручниках и потряс ею.

– Судя по настроению этой гниды, отпускать нас пока не собираются, – злобно шикнул Мин, злясь на весь гребанный мир.

– Он говорил с тем, кто это подстроил. Если это как-то связано с твоим отцом, он разберется с этим. Уверен, Кхун Равит уже ищет нас, – заверил Лайт в надежде. Было даже трогательно, что этот парниша был так уверен в его отце. Может, Лайт и мудр, как считал великий доктор Вонграт, но наивен.

– Я не удивлюсь, если он даже не заметит. Ты плохо его знаешь: он может быть прекрасным наставником и примером врача в твоих глазах, однако он дерьмовый отец. Поверь, я знаю, о чем говорю. У нас с ним паршивые отношения, а вот из-за пропажи талантливого студента он и правда может поднять тревогу, – на него нашло резкое безразличие, что самые болезненные раны открылись и выставлялись перед чужаком. Они прикованы и избиты, не в состоянии защитить себя. Все, что было важно раньше, утратило смысл.

– Черт! Я же сообщил Кхун Нун о ночном дежурстве, когда позвонил и спросил о том, куда ты мог поехать после занятий. Но ты – другое дело. Когда она не сможет связаться с тобой, она сообщит твоему отцу, даже если его не будет дома, – Лайт говорил взволнованно и обнадеживающе. Мин хотел обматерить и накричать на него, ведь парень попросту ничего не понимал, но, заглянув Лайту в лицо, увидел в глазах надежду, которая помогала тому держаться. Докторишка старался зацепиться за нее руками, ногами, да чем угодно, ведь иначе их ожидает поражение.

– Я… надеюсь, – поддавшись чужому настроению, сказал он.

Правильно, нечего сдаваться. Докторишка прав. Даже если Вонграт-старший – не отец года, но не до такой степени, чтобы пройти мимо пропажи сына. Они выберутся из этого дурдома. И тогда он хоть каждый день будет подвозить Лайта в университет и обратно, лишь бы вернуться домой.

Дом… А ведь он так давно привык бежать от этого места и ненавидеть его, а теперь, находясь в ситуации, угрожающей жизни по-настоящему, мечтал туда вернуться. Даже с нежеланным ранее соседом, даже невзирая на терзающие воспоминания.

Он наконец взял себя в руки и еще раз более внимательно осматривать помещение.

– Интересно, где мы.

– Судя по тому, что рты нам ничем не заткнули, они не боятся, что нас могут услышать. Скорее всего, мы где-то в глуши на каком-то заброшенном складе, – высказал предположения Лайт, которые и ему приходили в голову.

– А на медицинском не учат, что делать, если тебя приковали наручниками? Как, к примеру, открыть замок без ключа?

– Когда выберемся отсюда, непременно предложу курсы по вскрытию замков и искусству побега в случае похищения как обязательную часть программы для всех специальностей.

Не будь они в подобном положении, Мин пришел бы в негодование от несправедливости, что именно навязанный отцом парень так легко улавливал его иронию и мог без труда поддерживать этот тон. Да и вообще, не кричать и не сходить с ума, а наоборот, каким-то образом помогать ему справляться с критической ситуацией. Мысль, что он не один, держала на плаву. Это то, за что удавалось цепляться, чтобы не рухнуть. Всегда нужен якорь, чтобы не потеряться. И почему-то для него якорем стало присутствие докторишки рядом.

– Мин… – снова заговорил Лайт спустя небольшую паузу. Все это время тот что-то упорно рассматривал и пыхтел, но он подумал, что парню просто неудобно или больно. – Мне кажется, если я постараюсь, то смогу выскользнуть из наручников, правда придется сломать сустав большого пальца. Я читал об этом в учебниках и видел в нескольких фильмах.

– Ты, конечно, сейчас живешь дома у опытного доктора, и даже если тебе отрежут палец, отец поможет пришить новый, но давай без экспериментов. Ты и так плохо выглядишь. Я постараюсь вытащить нас тем образом, которым привык: переговорю с организатором. Скорее всего, им нужны деньги. Тебя же тут вообще быть не должно.

– Тебя тоже! Даже если кто-то решил тебя похитить, неважно по каким причинам, это не твоя вина, что так сложилось.

Было тяжело слышать эти слова, ведь сейчас Лайт не имел причин лгать, и это пробуждало ужасное чувство, которого Мин всегда избегал – раскаяние. В таком положении речь уже не шла о притворстве, корысти или обмане. Он понял, что парень изначально был не таким, каким он его себе нарисовал. С первой секунды, увидев Лайта в кабинете отца, Мин сам сделал из него врага, сам породил эту ненависть и все ситуации, вытекающие после. Он никогда не отрицал очевидное и в этот раз решил, что, выпустив на свет слова, выпустит и смелость, которая сейчас очень даже пригодилась бы им обоим.

– Ты оказался здесь из-за меня. И если бы всего этого не случилось, вряд ли бы это когда-нибудь слетело с моего языка, но… прости, – он сглотнул от тяжести произнесенного слова. Он не помнил, когда в последний раз извинялся вот так открыто и по собственному желанию. – Знаю, что вел себя отвратительно. Ты ничего не сделал мне, но я подозревал тебя во многом. Даже думал, что ты можешь оказаться внебрачным сыном отца, – отчего-то сейчас это казалось до смешного нелепым. Лайт продолжал смотреть на него, ничего не говоря, и Мин решил выговориться, пока мужество не иссякло. – Все, к чему прикасается мой отец, становится для меня невыносимым. Я увидел, что он смотрит на тебя так, как на меня никогда не смотрел, и возненавидел тебя за это, – он покачал головой и спрятал ее между коленями.

– Мне жаль, что я вмешался в ваши отношения, и понимаю, почему ты так себя вел. Знаешь, что самое лучшее в новом дне? – Мин не поднимал головы, но внимательно слушал. – Он дает тебе возможность стать лучше. Мне тоже знакомы гнев и ревность. Мы всего лишь люди и делаем ошибки. Никто не идеален.

Он до боли сжал глаза, прогоняя подступившие следы своей слабости. Запуская руку в волосы, он старался говорить привычным голосом.

– После таких душевных разговоров и наставлений, ты, наверное, ждешь, что я буду называть тебя Пи', – сказал он только потому, что нужно было сказать хоть что-нибудь.

– Это необязательно, я ненамного старше. Однако ты мог бы прекратить называть меня «докторишкой». Да, как-то услышал, что ты назвал меня так в разговоре с Кхун Нун.

– Не могу ничего обещать.

Охватившее его ощущение умиротворения, несмотря на их положение, поразило. Он представил, что сейчас Лайта могло не оказаться рядом. Если бы парень не решил отдать ему потерянный бумажник, если бы не поехал за ним… Он мог бы сломаться. Он бы просто не выдержал, и этот похититель пришиб бы его раньше, чем отец вообще осознал бы его пропажу.

Их первый нормальный диалог, который зародился в совсем ненормальных условиях, был прерван. Дверь открылась, и вместо похитителя Мин смотрел на…

Нану? Какого?..

– Хеллоу, любимый.

Он был уверен, что ничто не шокирует его больше положения, в котором они оказались. Тем не менее Нана, переступающая хлам на шпильках, лишила последней уверенности в том, что он в своем уме.

– Ч-что… ты здесь делаешь?

Хотя, конечно же, он уже понял. Какой же он идиот! Отец никогда бы не позволил себе соприкоснуться с опасными делами. Разве он его не знает? Вонграт-старший был холоден и равнодушен к семье, но добропорядочен и законопослушен до мозга костей. Он бы ни за что не оказался втянутым в нечто такое, для чего понадобилось бы похищение людей. Только один в их семье мог навлечь беду.

Каким же опрометчивым он был… Мин играл с людьми, так почему же не учел, что однажды кто-то потребует расплаты? Значит, он сам виноват в произошедшем. Он представил отца, который с презрением добавил бы, что другого и не ждал от него.

– Ты принимаешь меня за идиотку, да? Не думал, что я узнаю правду о том, что ты врешь? Прикинулся бедным студентом-медиком, в то время как твой отец владеет огромной сетью больниц по всей стране. Разве такое можно скрывать вечно? – ее красивое лицо исказилось от ярости, которую он уже видел ранее на парковке университета. Однако Мин и подумать не мог, что она способна на такое безумство.

– Нана, ты зла на меня, я понял. Но что ты делаешь? Наняла каких-то психов, чтобы они похитили меня? Тем более ты узнала, кто я. Думаешь, последствий не будет? – воцарившееся недавно умиротворение было быстро загублено. Он не мог поверить, что считал себя и Нану похожими. Она оказалась не просто истеричкой, а угрожающей жизням других психопаткой.

– Да, теперь я знаю, кто ты. Но кто я – это ты плохо уяснил. Ты неделями водил меня за нос. Думаешь, со мной можно поиграть и выбросить? – Нана шагнула к нему, однако почти сразу, будто опомнившись, в смятении отскочила, понимая, что он рассиживается на грязном полу, будучи прикованным к трубе, и она не может встать перед ним, тыкая пальцем или выцарапывая глаза.

– Давайте успокоимся. Уверен, никто из нас не хочет, чтобы все закончилось плохо. Просто подумай еще раз, это неправильно, – подал голос Лайт.

Нана наконец соизволила посмотреть в сторону второго похищенного.

– Опять ты? – она с леденящим отторжением стрельнула в Лайта взглядом, а потом оглянулась на похитителя, который заходил к ним раньше, а теперь ждал у двери. – Зачем вы вообще притащили его сюда? You’re such idiots!¹⁸

– Госпожа, могу убрать мальчишку, только скажите.

Мин увидел, как мужчина начал вытаскивать что-то из ремня штанов и истерично воскликнул:

– Стойте! Не делайте глупостей. Тебе нужен я. Давай разберемся между собой, не вмешивай посторонних. Позволь мне исправить свою оплошность, – он переводил взгляд с Наны на похитителя, который остановился в полудвижении, ожидая реакции «госпожи».

Девушка скривила губы, окидывая его сомневающимся взглядом, но после небольшой паузы повернулась к похитителю.

– Оставь нас, а этого забери. И не делай ничего лишнего без моего приказа.

Мин хотел возразить. Стало неспокойно от того, что их с Лайтом разделяют, но решил, что наедине у него больше шансов образумить Нану. Он вернул на лицо маску уверенности и кивнул Лайту, надеясь, что тот поймет тайное послание: «Я все улажу».

Мужчина вытащил ключи из кармана джинсов и, приблизившись, открыл наручники, и сразу же после этого сковал обе руки Лайта за спиной и, не обращая внимания на состояние пленника, быстро вывел его из помещения.

Мин пытался не думать о возможности того, что это могла быть их последняя встреча. Этого не случится. Не случится! Никто не погибнет по его вине… И сам он не умрет. Нана просто обиженная злопамятная девчонка, а не убийца. Хотя на счет ее головорезов он был не так уж убежден.

– Итак, вот мы и одни, – сказала Нана уже более сладким тоном, однако слова были пропитаны жестокостью. Интересно, она все это время притворялась и прятала истинную натуру или же просто потеряла разум?

– Ты делаешь это, чтобы отомстить?

– Чтобы преподать урок.

Избалованность и тщеславность проскакивали в ее характере с самого начала, но подобные черты свойственны многим богатым деткам. И все же у всего должна быть грань. А у Наны, как оказалось, она отсутствовала. Такие люди представляли настоящую опасность, ведь нет черты, которую они не смогли бы не перейти. И, по-видимому, девушка считала, что имеет право подобным образом расплатиться за обман.

Но нельзя было говорить, что он думает на самом деле. Нужно говорить только то, что она хочет услышать. Отчасти, многие девушки хотят слышать лишь то, что звучит в их фантазиях. Мин уже просчитался один раз, а теперь, видя настоящую Нану, осознал, почему все это время что-то отталкивало в ней, несмотря на их схожесть. Зато теперь он знал, что следует делать.

– Я усвоил урок. Не знаю, как ты связалась с этими людьми, но они отлично выполнили свою работу. Думаю, это заметно по моему состоянию, – вряд ли сейчас его можно было отличить от бродяг. Вот и сбылось желание упасть с «пьедестала». Правда, он не хотел слететь оттуда таким образом. Следует бояться собственных желаний.

– Они немного перестарались. Но… sorry not sorry.¹⁹ До работы с отцом они состояли в какой-то мафии, – легкость, с которой она произносила эти слова, пугала. – Я просила просто доставить тебя ко мне, хотя дала право импровизировать. Пришлось следить за тобой и придумать целую легенду о том, для чего мне нужны люди отца и повод задержаться в Бангкоке. Все для тебя, – Мин сглотнул. Он знал об отце Наны лишь то, что тот был американцем и воротил крупным бизнесом, но, вероятно, не совсем «чистым», учитывая, что творила его дочь, и какие люди на него работали. Он мысленно проклял Мару, из-за которой оказался в этой заднице.

– Почему ты до сих пор в Бангкоке? Неужели и в самом деле из-за меня?

Он понимал, что, с одной стороны, зацикленность Наны на нем может сыграть на руку, а с другой – являлась опасным спусковым крючком. Одно неверное движение, и все кончиться плохо. Поэтому необходимо оставаться хладнокровным. Отец всегда твердил, что только чистый разум может помочь решить любую проблему и спасти пациенту жизнь. Вонграт-старший не раз произносил эти слова в благодарственных речах, когда того награждали за очередные достижения в области медицины. И впервые за долгое время Мин захотел спасти жизнь – свою и даже случайно втянутого Лайта.

– Не обольщайся. Нет никого опаснее обиженной женщины, знаешь? Это я выучила от мамочки, а отец говорит, что долги должны быть уплачены. Я лишь прислушивалась к семейным истинам. Но никто раньше не смел так вести себя со мной. Парни, с которыми я встречалась, выполняли все мои прихоти. Это было так утомительно скучно. Когда мы познакомились, я удивилась, почему чувствую себя так комфортно рядом с тобой, хотя ты оказался обычным студентом. Тем не менее от нечего делать я решила попробовать, пока нахожусь в Таиланде. Чем это хуже летних романов? К тому же ты так хорош собой. Теперь я понимаю: настоящую сущность не скрыть. И хотя ты обманул меня, вынуждена признать – игра была хороша. Я умею ценить чужую победу, но ты выиграл лишь один раунд, – продолжая говорить, она ходила вокруг него, подобно хищнику вокруг жертвы.

– Ты ошибаешься, моя игра не была так уж хороша, раз я оказался в таком положении. Ты выиграла, я проиграл – пусть будет так. Если ты отпустишь нас, я забуду обо всем, что здесь случилось. У тебя не будет никаких проблем. Я заслужил этот урок, – он был готов прогнуться, если это сделает его слабым в ее глазах. Он уже понял, что она не ставила ни во что тех, кто был «ниже» ее. Мин никогда не боялся опуститься со своего уровня, скорее жаждал этого, однако уж точно не таким образом. Но и это он мог сделать, если так выберется из этого безумства.

– You’re so weird.²⁰ Никак не могу понять тебя. Ты соврал мне в прошлый раз специально. Ты ведь не гей, и постоянно встречаешься с разными девушками в этом баре, куда водил меня. Скажи, чья это была идея: твоя или Мары? Между вами с ней что-то есть?

– Разве это имеет значение? Не думаю, что тебя волнуют другие девушки, а с Марой мы знакомы с детства. Это просто забава, которую придумали скучающие богатые детки. Уверен, ты отлично понимаешь меня.

Никогда в жизни он не расскажет этой стерве истинных мотивов. Такая, как она, слишком бессердечна, чтобы понять его.

– Я вместе с подружками обычно покупала очередную ненужную сумочку ценой в ежегодную зарплату наших сотрудников, или мы отправлялись в безумные гуляния. Ваша идея оригинальна, признаю. Вы не опустились к отбросам, а решили играть с такими, как вы сами. Выигрывать среди равных себе. Это… – она чуть ли не театрально вздохнула. – … заслуживает уважения.

О Боги. Если бы его жизнь не зависела от этого, Мин бы закатил глаза. Она была совершенно прогнившей изнутри. Если бы человеческая душа имела запах, ее источала бы гнилое зловоние гордыни. Распространенная болезнь среди людей их круга. Вероятно, и он стал бы таким же, не заразись собственным «недугом», который уберег от прочей заразы.

– Тогда, может, меня перестанут держать прикованным? – рискнул он, сглатывая.

Нана подошла вплотную и даже присела на корточки, погладив его по голове, словно щенка.

– Они испортили твое красивое лицо, – она тяжело вздохнула. – Открою тебе один секрет: у меня бывают небольшие проблемы с гневом. Так что иногда все… выходит из-под контроля. Я даже проходила лечение, куда меня отправил отец, но мне удалось подкупить врачей, чтобы они заверили родителей, что я теперь здорова, иначе меня бы еще год продержали в клинике.

Отлично, значит она и раньше творила какие-то безумства. Интересно, а человек, который заказал Нану, знал о ней настоящей? Их несомненно подставили. А еще Мара впервые просчиталась. И Мин сам убьет ее, когда выберется! Это зашло слишком далеко и перестало быть забавой для скрашивания досуга.

– Может, тебе лучше вернуться домой? У тебя могут быть проблемы. Мой отец достаточно суров и не поймет подобных игр.

Она лишь погладила его по щеке.

– Я знаю, каково это. Родители не хотят признавать, что мы сами знаем, что для нас лучше, – ну хоть в чем-то они с ней были согласны, хотя сейчас это скорее пугало. Может, родители иногда действительно знают лучше их самих? Отец Наны уж точно был прав, положив ее на лечение. – Я не хочу возвращаться в Бостон. Там меня ждет постоянный контроль и все эти глупые правила, а я хочу сама распоряжаться своей жизнью. Но если папа узнает, что я нашла достойного парня, просто скажу, что перестала быть его маленькой дочкой.

– Что ты хочешь сказать? – пульс участился. Неужели?..

– Объявим о нашей помолвке и забудем о том, что сделали друг другу больно.

Мин сглотнул. Он не думал, что какая-то перспектива ужаснет его сильнее, чем подкрадывающееся будущее в империи отца. Однако брак с психопаткой…

– Зачем тебе это?

– Потому что я так хочу. А ты разве нет?

Мин понимал, что от этого зависит дальнейшее развитие событий. Разговаривать с ней, подобно прохождению минного поля – слишком большая вероятность подорваться, если сделать неверный шаг.

– Я не могу решать такие вопросы сейчас и тем более в таком состоянии. Отпусти меня, вернемся в город и обсудим все как нормальные люди. Ты знаешь, что у таких, как мы, помимо собственных желаний, есть обязанности. За нас все распланировали, даже не учитывая наши желания.

– От каждой достойной дочки ожидают выгодный брак. Я считаю, что ты более чем подобающий претендент, учитывая сумму акций, которые будут в твоих руках в будущем. Ты наследник такого благородного дела, кто не будет рад такому союзу?

– Посмотри на меня. Я похож сейчас на наследника хотя бы жалкой лавки? И ты думаешь, после этой ситуации мы сможем нормально общаться?

– Ты прав. Я попрошу освободить тебя и, пока мы будем возвращаться в Бангкок, я смогу донести до тебя все преимущества этого решения.

Мин не сопротивлялся, когда она поцеловала его. Он впервые чувствовал отвращение от поцелуя. Теперь даже перспектива целовать парня ради дела не казалась такой уж зазорной. Однако он позволил ей это, подавляя возникшее ощущение тошноты. В этот раз он сыграет лучше. Когда она оторвалась от него, то провела по губам пальцами.

– Вот только этот парень, который имеет привычку оказываться на моем пути, знает, что здесь произошло. Что же с ним делать? – это был не риторический вопрос, Нана обдумывала варианты. И, скорее всего, не самые миролюбивые.

– Ничего не делай, он должен вернуться вместе со мной. Это протеже моего отца, его любимчик. Если ты хочешь поладить с отцом, с ним не должно ничего случиться.

– Он же ничего для тебя не значит? – Нана впилась в него вопросительным и прищуренным взглядом.

– Мы даже не были знакомы до того дня, когда ты проследила за мной. У него дела с моим отцом, не со мной. Я терплю его только по этой причине. – Каждое слово было правдиво, и все равно создавалось впечатление, что он лжет. С этими странными мыслями Мин собирался разобраться позже.

– А если он не знает как молчать?

– Не беспокойся, это моя забота. Он ничего не расскажет. Сама знаешь, деньги решают многое, а он сейчас зависит от моей семьи, – как можно более властно сказал он, цепкой хваткой сжимая ее за руку. – А теперь принеси гребанный ключ от наручников и освободи меня.

_____________________________

Мое безумие теперь на свободе и окружает тебя ²¹

(Kehlani – Gangsta)

7 Глава

Мин растирал освобожденное запястье, на котором в нескольких местах от ранее безуспешных попыток выбраться из кольца наручников запеклась кровь.

– Куда этот громила увел Лайта? – это был первый вопрос, заданный им после относительно обретенной свободы.

– Будь осторожен с Макао, он славный, но нервный и крайне предан делу, – лаская пальцами его лицо, с улыбкой психопатки ответила Нана. Мин подумал, что при первой возможности избавится от этой сумасшедшей. Хотя, видимо, именно по этой причине она и думала, что он мог связать с ней свою жизнь после происходящего. Лишь безумием Мин мог объяснить ее убежденность в этом.

– Макао – ведь не его настоящее имя? – спросил он, отвлекая Нану от неприязни на собственном лице. Любая информация будет ценна, когда появится возможность расплатиться за насильственное вмешательство в его жизнь.

Еще несколько недель назад, да даже вчера, он считал, что это Лайт бесцеремонно влез в его жизнь, однако планы Наны не шли ни в какие сравнения с сосуществованием в особняке с попавшим в затруднительное положение студентом. Мин лишь из-за собственных капризов и параноидальных опасений считал, что Лайт находится в доме, чтобы нарушить его покой, а ведь парень лишь хотел закончить учебу и получить диплом. Нана же считала себя вправе предъявлять реальные права на его судьбу.

Намерений позволить ей это осуществить у него не было. Он и сам делал неправильные вещи и, возможно, обижал девушек, попавших в оборот игры Мары, но Нана лишила его необходимости терзаться даже малейшими признаками вины на ее счет. Он не собирался убиваться из-за той, кто наверняка наделала больше сумасшествий, чем можно вообразить.

– Он начинал в Макао и десять лет назад сбежал оттуда после того, как организовал поджог казино, где работал. После этого он нелегально оказался в Америке и перебивался по разным городам, пока однажды на него не наткнулся мой отец. Местным было проще называть его Макао, чем выговаривать непроизносимые для них азиатские имена. Там что его настоящим именем не особо интересовались. Я уж точно.

Правдивость ее слов вызывала сомнения, ведь Нана была хитра. А теперь она не боялась дать ему информацию, которую можно использовать против нее. Либо она слишком надменна, либо и в самом деле безумна.

Мин верил в оба варианта, второй представлялся ему более реалистичным, учитывая ситуацию в целом, но не стоило забывать о чувстве превосходства, которым Нана упивалась. Она не позволяла себе думать, что кто-то мог обыграть ее. Не то чтобы она считала себя лучшей во всем, однако была уверена, что вправе руководить и использовать для достижения целей людей, которые в чем-то превосходили ее саму. Отчасти подобное поведение он замечал и за Марой.

– И ваша семья не боится связываться с человеком, который поджег бизнес прошлого босса?

– Оу, такие, как он, умеют лишь выполнять приказы. Они созданы для этого, даже если иногда и бунтуют. Главное – найти подход, и тогда они будут делать необходимое. Даже самые опасные породы собак поддаются дрессировке, а люди даже проще собак, – она демонстрировала убежденность в каждом сказанном слове.

– Ты так и не ответила на вопрос. Где Лайт? – не сдался он, а губы девушки выгнулись в легком раздражении.

– Наверное, Макао отвел его в дальнюю комнату, хотя не понимаю, почему мы снова о нем говорим. Лучше уедем отсюда сейчас же, а я прикажу забрать мальчишку ребятам.

– Он не мальчишка, он старше меня, – непроизвольно исправил он ее. Почему-то ему не понравилось, как неуважительно Нана отнеслась к Лайту, хотя он и сам никогда не выказывал тому и доли уважения по старшинству. Однако ее презрительная надменность сейчас искрила особенно ярко и заглушала собой все те стороны, которыми Нана могла гордиться и которые он сам ранее признавал в ней.

– Never mind,²² – отмахнулась она. – Как насчет шампанского в честь нашей помолвки? – она хотела обвить его шею руками, но он отодвинулся и крепко взял ее за плечи.

– Повторю: мы уедем только вместе с этим парнем. Мне нужно поговорить с ним и предупредить, чтобы по нашему возвращению все прошло так, как ты того хочешь, – соврал он об истинных намерениях. Для начала нужно убедиться, что Лайт в порядке, и рассказать о возникшем положении и возможных исходах.

– Ладно, как хочешь, – его спесивая смелость нравилась девушке, и она уступила в этот раз.

Они прошли несколько заброшенных помещений, и Мин старался рассмотреть как можно больше. Он заметил оставшихся двух похитителей, которые играли в карты перед главным входом заброшенного здания. Мужчины поспешно встали, когда заметили Нану, и поклонились ей. Да, они точно хорошо выдрессированные псы. Отец девушки знал толк в умении выбирать рабочую силу, а она – в нахождении подхода к контролю над этой силой.

Нана скучающим движением махнула им прежде, чем зайти за поворот, где он увидел Макао, который чистил пистолет. Мин сглотнул. Нужно быть осторожным. Предельно осторожным. Когда громила их заметил, то прервал свое занятие и спрятал оружие за пояс.

– Где он? – спросила Нана, и Макао указал на небольшое помещение позади себя.

Нана хотела уже открыть дверь, когда он перехватил ее руку, останавливая.

– Я поговорю с ним сам, – и преодолев себя: – Пожалуйста. Так будет лучше, – решив играть до конца, он притянул ее для поцелуя, доказывая свои намерения.

Мин умел целоваться и сейчас использовал отточенные навыки особенно тщательно, хотя обычно не прилагал особых усилий. Он достиг успеха, почувствовав, что девушка стала таять в его руках, расслабляясь, и ему даже пришлось удержать ее, чтобы она осталась на месте.

– Макао, скажи остальным приготовить машину, – по голосу он слышал, что Нана трепетала, и надеялся, что это заставит ее потерять бдительность хотя бы на какое-то время. – А затем возвращайся, но не вмешивайся, – исполнитель недовольно глянул в его сторону, прежде чем последовать приказу. Нана обратилась к нему снова: – Только быстрее. You know, I don’t like waiting.²³

Не теряя больше ни секунды, он прошел внутрь и облегченно выдохнул, когда увидел Лайта, хоть и связанного на стуле.

– Мин! – воскликнул парень с надрывом. Ему редко доводилось слышать, чтобы кто-то произносил его имя с такой надеждой. Обычно оно было приправлено похотью или надменностью, или язвительностью с долей сарказма. Или любимой специей – разочарованием, которую не скупился добавлять отец, обращаясь к нему. – Она тебя отпустила?

– У нас мало времени. Слушай внимательно, – тихо прошептал он. – Она не в своем уме и сначала уверяла, что хочет отомстить мне, но в итоге отпустила, решив, что в восторге от игры, и мы с ней должны обручиться. Она хочет прямо сейчас объявить об этом моему отцу, – глаза Лайта расширились. – Мне пришлось согласиться, другого выбора не было, если хотим выбраться. Я сказал, что разберусь с тобой и объясню, что ты не должен говорить о том, что здесь произошло. От нее нужно избавиться, я ни за что не позволю этой безумной пролезть в мою жизнь. И уж тем более не доверяю ее обещаниям.

– Она на самом деле может причинить нам вред?

– Лично – нет, а вот ее люди – определенно. – Мин вспомнил приведенную Наной аналогию между дрессированными псами и людьми, а еще увиденный пистолет. – Я договорился, что мы вернемся назад вместе, но я ей не доверяю. – Несмотря на «купленную свободу», он предпочел бы сбежать другим способом.

И Лайт, словно думал об этом же, начал говорить:

– Пока я сидел здесь, у меня появилась идея. Не знаю, насколько это возможно осуществить, но раз она тебя освободила, можно попробовать, – Мин прислушался, не слышно ли возвращения похитителя. Пока все было тихо, поэтому он кивнул и добавил, что у них мало времени. – У меня в кармане джинсов лекарство. Мне нужно принимать его каждый день, и я привык всегда таскать с собой несколько дополнительных таблеток, если забывал брать с собой в сумку пузырек. Так вот, в него входит бензодиазепин.²⁴ Если таблетки принимать без прямого назначения, они действуют как сильное снотворное. Однажды мой знакомый по ошибке перепутал мои таблетки с витаминами и, приняв несколько штук, заснул мертвым сном на несколько часов. Если их не принимать регулярно без назначения, серьезного вреда от них не будет.

– Даже если я смогу подсыпать их Нане, что делать с похитителями? – сказал он, подумав несколько мгновений. Затея рискованная, вдруг таблетки не подействуют? Хотя вряд ли бы Лайт говорил о том, в чем был не уверен. Все же жизнь парня зависела от этого не меньше, а может даже и больше, чем его собственная. Это был их шанс, и все же Мин не привык действовать вслепую, он предпочитал заранее обдумывать следующие ходы и исход.

– Я могу отвлечь их внимание, когда они будут выводить меня. Ты сказал, что мы поедем обратно? При такой жаре невозможно, чтобы у них не было с собой воды. Просто найди бутылки и добавь туда лекарство, убедившись, что они выпьют достаточно, перед тем как сядут в машину, – все было просто на словах, но куда сложнее в исполнении. Но почему-то он решил рискнуть. Лайт также поддерживал этот вариант больше, чем шаткие обещания той, кто их похитила.

– Ладно, давай попробуем.

Пришлось самому лезть в карманы джинсов Лайта, что само по себе неловко, однако в данной ситуации было не до стеснений и соблюдения приличий. Учитывая, что парень был привязан к стулу и не мог приподняться слишком сильно, пока он нащупал необходимое, довелось облапать парня куда сильнее, чем хотелось бы.

– Что здесь происходит?

Они были слишком заняты поиском, что на секунду утратили бдительность и перестали следить за посторонними звуками. Макао вернулся и, наверное, услышав подозрительный шум, решил убедиться в том, что здесь происходит.

Мин сказал первое, что пришло на ум:

– Я хочу развязать веревки, они слишком сильно сдавили руки, а у него после наручников остались раны, – никак по-другому он не мог убедительно объяснить, почему трогал Лайта.

– Такого приказа не было.

– Мы уезжаем отсюда и лучше бы его уже освободить. Мы договорились с Наной, и раз ты выполняешь ее приказы, должен знать об этом, – Мин старался не показывать страха, хотя мысли о пистолете, который видел ранее, не покидали голову. Он должен был показать, что больше не пленник, но в то же время не следовало попусту злить похитителя и вызывать лишние подозрения. Тем более совсем недавно смелость стоила ему сломанного (с большой вероятностью) носа.

– Госпожа говорила лишь о тебе. Этот останется связанным.

До него долетел шепот Лайта: тот сказал, что потерпит. Да, нужно действовать, не теряя времени. Мин вылетел из помещения и увидел, что место, где ранее сидели двое других мужчин, теперь пустовало. Зато, будто по волшебству, там оставалась наполовину наполненная бутылка. Сейчас или никогда. Он не знал ни точной дозировки, ни то, какая именно жидкость там содержалась. Из-за адреналина все остальные ощущения притупились, и он словно со стороны наблюдал за тем, как руки открывают крышку, достают несколько таблеток из кармана и бросают в бутылку, закрывая ее и яростно тряся. Из-за нервов он не мог даже распознать запах, а также быть уверенным, как именно и когда подействует таблетки, но они с легкостью растворились. Поставив бутылку на прежнее место, Мин вышел в приоткрытую дверь наружу. Они действительно были посреди какой-то пустоши.

– Ты так долго, – раздался капризный голос Наны, которая стояла рядом с одной из двух машин. Одна из них была уже знакомым фургоном, в который их и запихнули, похищая.

– Твой верный пес не позволил мне развязать Лайта, – сообщил он, поддерживая первоначальную версию.

– Это в целях предостережения, милый. Вдруг ты решишь меня обмануть? Раз уж тебе так важно, чтобы этот вернулся, лучше тебе сдержать обещание и вести себя хорошо, когда мы сообщим твоему отцу, а после и моим родителям счастливую новость, – Мин хотел заметить, что ни он, ни Лайт в любом случае уже не вернутся такими же, как были до этого «увлекательного путешествия» (спасибо кулакам похитителей), но промолчал. Не время язвить и нарываться на новые неприятности.

– На какой из машин мы поедем?

– Разумеется на моей. Нас повезет Макао, а на фургоне поедут остальные и присмотрят за мальчишкой.

Это было не то, на что Мин рассчитывал.

– Мы должны уехать вместе.

– Так и будет. Только поедем мы в разных машинах. Я хочу побыть с тобой наедине и как раз обсудить какую лучше историю рассказать твоему отцу, раз у него сложный характер. А еще нужно решить вопрос с твоим лицом: может, скажешь, что защищал мою честь?

– Я хочу пить, – он решил напрямую получить то, что было необходимо.

– В машине есть вода и не только, – она ухмыльнулась, и когда Мин оказался в салоне, первым делом открыл небольшой бар. Но, прежде чем успел что-то еще, девушка сама оказалась внутри, и он лишь торопливо сделал глоток из бутылки, нервно закручивая крышку. Он нуждался буквально в нескольких секундах, чтобы бросить туда таблетку. Любой ценой.

Девушка же взяла другую бутылку – шампанское и с улыбкой предложила:

– Начнем отмечать радостную новость прямо сейчас?

Подействуют ли таблетки в сочетании с алкоголем было неясно. Мин знал, что в большинстве случаев смешивать алкоголь и лекарства противопоказано, да и Лайт говорил лишь о воде. Тем не менее не оставалось ничего, кроме как в очередной раз рискнуть.

Слишком много рисков для одного дня. Слишком.

Однако он кивнул, и Нана достала из другого отделения два бокала. Мин же проследил через окно, как двое мужчин вышли из здания: один из них держал Лайта, а другой шел рядом и открывал двери фургона, при этом делая глоток из бутылки, в которую он подсыпал таблетки.

Итак, как минимум с одним человеком это должно сработать. Но была вероятность, что и со вторым. Все же стояла привычная для их климата жара, и не пить было невозможно. Оставалось надеяться, что один из похитителей не допьет содержимое единолично, или что они не страдают чрезмерной брезгливостью и прочими сложно произносимыми фобиями. Хотя, судя по их виду, сомнительно, что они вообще слышали о подобном.

Он понимал, что почти каждый вариант предстоящего развития событий опасен для них. В его случае, даже если он сможет справиться с Наной, как быть с самым опасным из бандитов? Если Макао увидит, что его госпожа резко отключилась, а в фургоне что-то происходит, ничто не помешает мужчине пристрелить его прямо на месте. Хотя эффект неожиданности все еще был на его стороне.

Теперь его охватили сомнения. Возможно, стоило просто поехать с Наной. Он бы что-то решил, вернувшись домой. Нана не хотела замечать, как много промахов было в ее плане. А он отчетливо их различал даже в такой стрессовой ситуации. Как она собиралась контролировать его в Бангкоке? Макао же с приставленной к голове пушкой не будет ходить за ним повсюду? Однако останавливаться было поздно: двое похитителей уже залезли в фургон и допили содержимое бутылки. Даже если он ничего не сделает с Наной, он навлечет подозрения на себя.

Хотя можно было бы выкрутиться как раз за счет Лайта. Это его таблетки, и все произойдет в том фургоне. Но тошнота подкатила к горлу, когда пришло осознание, что он не такой законченный мерзавец и нечувствительный тип, каким себя считал. Он не стремился помогать людям, часто был черств к нуждам других, и все же вот так подставить под реальную угрозу жизнь человека, пусть и того, кого он вроде как ненавидит – Мин не мог. Лайт пытался помочь ему и оказался здесь только поэтому. Он был обязан выпутать из кольца безумия не только себя, но и розововолосого докторишку.

– Ты меня слышишь? – он понял, что Нана уже некоторое время ждет от него ответа, хотя он не слышал ничего из того, что она говорила, пока доставала бокалы и ждала, чтобы он открыл шампанское. Миллионы мыслей пронеслись в голове, пока Мин не пришел к главному – отступать было поздно. Отгородившись от навязчивых сомнений, он посмотрел на девушку.

– До дна, – проигнорировав предыдущие вопросы, которых не слышал, он с изысканным умением открыл шампанское, наполнил бокалы, но, прежде чем отдать один Нане, одной рукой увлек девушку в поцелуй, а другой как можно проворнее и незаметнее вытащил оставшиеся таблетки и бросил в один из бокалов.

Когда он отпрянул от нее, Нана, притворно злясь, проворковала:

– Целуются после брудершафта, а не перед.

– Ты сама хотела нарушать правила и писать историю по-своему.

Такой ответ польстил ее чванливой натуре, после чего содержимое бокала, который он ей вручил, было выпито до дна. Таблетки успели раствориться и остались незамеченными.

Было неясно, когда именно побочный эффект начнет проявлять себя. Мин не изучал медицину, но, будучи отпрыском врача, не мог не знать элементарных вещей. Он понимал, что похитители намного крупнее, чем Нана; в бокал девушки он бросил две таблетки и столько же в наполовину наполненную бутылку воды, которую в неизвестно каком соотношении выпили мужчины.

И все же больше всего его беспокоил Макао, который как раз сел на водительское место. Не было никакой возможности подмешать тому снотворное. Придется справиться с Макао самому.

Он не был физически слаб, всегда поддерживал форму, но перед глазами до сих пор ярко стояла картинка настоящего пистолета. Одно дело драка, другое – огнестрельное оружие. Когда на него напали ночью, Мин бы смог отбиться один на один, однако никак не один на троих. Поэтому надеялся, что, если громила будет лишен возможности воспользоваться пистолетом, у него будет реальный шанс. Поэтому в первую очередь следовало ликвидировать оружие, чтобы увеличить собственные шансы.

Когда фургон отъехал, и Макао последовал за ним, ему казалось, что каждая минута дороги тянется вечность. Тело было напряжено до предела, и все, что он мог – это кивать на болтовню девушки, которую улавливал лишь отдаленно.

Его телефон, скорее всего, остался где-то в собственной машине, наручные часы он в тот день не надел, поэтому понятия не имел, сколько прошло времени, да и вообще только сейчас понял, что небо стало постепенно окрашиваться оттенками сумерек. Ночь не облегчит им побег. Хотя это будет уже не так важно, если их план не сработает.

– Сколько нам ехать? – выдавил из себя Мин, надеясь хоть отдаленно держать ситуацию под контролем.

– Еще достаточно долго. Пришлось увезти тебя подальше.

– Мы хотя бы в Таиланде? – он сглотнул, удивляясь возродившейся способности к сарказму. Нана лишь рассмеялась на его замечание.

– С родины тебя увозить не стала, милый. Это чуть позже, когда поедем знакомиться с моей семьей.

Если бы Мин до сих пор держал бокал, он бы, скорее всего, треснул от силы, с которой он сжал кулак. Прошло еще несколько минут, прежде чем Макао впервые за всю поездку произнес хоть слово.

– Что они творят?

Сердце ухнуло. Но он понял – начинается.

Фургон впереди начал немного петлять, будто водитель был пьян. Мин понятия не имел, был ли Лайт до сих пор связан или нет, было ли у тех похитителей оружие, как у Макао, и не попадут ли они в аварию. Может, он сейчас станет виновником смерти троих людей.

Времени на укоры и ужасающие предположения не оставалось, потому что он заметил, как Нана провела пальцами по лбу, непрерывно моргая, а ее вторая рука, которой она всю поездку с регулярной частотой прикасалась к его бедру, безвольно повисла. Водитель был слишком занят произошедшим впереди, ведь в этот момент фургон таки вылетел за пределы дороги, и так же, как его машина вчера вечером, съехал с трассы, пока не врезался в дерево.

Ранее Макао прятал пистолет за пояс сзади, и Мин не заметил, чтобы тот что-либо вынимал, когда садился за руль, а оставлять оружие на складе не имело смысла. Был только один шанс без права на ошибку. Поэтому, когда мужчина повернул голову назад и взглянул на Нану, он со всей мощи заехал тому по лицу.

Неожиданность удара оглушила похитителя и тот, теряя управление, попытался удержать руль, когда они сами чуть не последовали за фургоном, который уже остался позади.

Нана все еще была в сознании и, кажется, кричала. Мин двинулся вперед и, обхватив голову мужчины через шею одной рукой, сдавил что есть силы и перекрыл доступ к кислороду. Свободной рукой же пытался отыскать пистолет. Макао сопротивлялся, но не мог одновременно пытаться не потерять управление автомобилем и освободиться от хватки переполненного адреналином парня.

Однако похититель не переставал бороться, поэтому ему не сразу удалось ухватиться за холодный металл рукоятки. Возможно, дело и правда было в адреналине или страхе, что стоит засомневаться, и он потеряет единственный шанс, но когда пистолет все же оказался в руках, Мин без промедления приставил его к чужому виску, прикладывая палец на курок, и приказал:

– Останавливай машину.

Он не рассчитывал на моментальное послушание от подобного типа, но не хотел разбиться, поэтому ждал, когда тот хоть немного сбавит скорость.

– Маленький щенок, да я тебя… – прежде чем Макао договорил фразу, Мин, собрав решимость и переправляя ее в руки, мощно ударил бандита в висок, повернув пистолет тупым основанием рукоятки.

Макао удалось вырубить. Руки мужчины перестали удерживать руль, а у него не было достаточно времени, чтобы перепрыгнуть вперед и взять контроль над машиной, поэтому они въехали в дорожный знак. Когда он понял, что сейчас произойдет, Мин успел прикрыть голову руками и согнуться, спрятавшись за передним сиденьем.

Ощущая легкое головокружение, он открыл глаза и осмотрелся: Макао без сознания с разбитой головой, то ли от его удара, то ли от столкновения, перевалился вперед, рядом же с ним самим, скатившись с сиденья, лежала Нана.

Охваченный нереальностью происходящего, он все же дотронулся до девушки и, переместив ее обратно, проверил пульс. Медленное, но уверенное сердцебиение прощупывалось. Живая.

С выпрыгивающим из груди сердцем и до сих пор зажатым в руке оружием Мин выбрался из салона, а после с трудом подхватил Нану и положил ее чуть поодаль от машины, на безопасное расстояние. Он не мечтал стать убийцей. Лишь хотел выбраться отсюда.

После этого он оглянулся и понял, что фургон остался далеко позади, хотя тот все еще удавалось различить. Он побежал туда, насколько позволяло его состояние, хотя ноги плохо слушались. Мин не знал, что его там ожидает и инстинктивно сжал пистолет еще крепче.

Приблизившись к фургону, он никого не увидел. Из-за затонированного стекла ничего не было видно. Из машины шел дым, и Мин боялся, что она может взорваться, поэтому попытался открыть пассажирскую дверь. Она оказалась заблокирована изнутри.

– Лайт, ты меня слышишь?

Он приложил ухо к двери, но смог расслышать лишь какой-то шум телодвижений. После нескольких ударов ногой ручка так и не поддалась, и только тогда он посмотрел на пистолет в руке. Как-то раз он стрелял из ружья в тире во время очередной порции прожигания жизни. Потеря времени могла дорого стоить: Макао мог очнуться или же фургон воспламенится и взорвется, поэтому, мысленно помолившись, Мин навел дуло на ручку и, прицелившись, спустил курок.

Уши заложило, а руку свело от мощности отдачи, но он все же прострелил дверной механизм и дрожащей рукой открыл дверь. Внутри салона один из похитителей валялся без сознания на водительском месте, а другой сзади своим телом придавил Лайта. Оба не шевелились. А затем послышался знакомый голос:

– Убери его с меня.

Из последних сил он скатил мужское тело в сторону. Руки Лайта уже не были связаны, и по его виду было ясно, что тот снова боролся. Видимо, этим они и занимались, пока водитель не вырубился, когда фургон потерял управление.

Он помог Лайту выбраться. Теперь они оказались на свободе вдвоем, вот только все еще находились с большой вероятностью в опасности.

– Нужно бежать, – отрезал он, хватая Лайта за плечо.

– А та девушка?

– Она в порядке. Я проверил пульс и на всякий случай оттащил ее от машины, – он знал, что им нельзя колебаться. Нужно добраться до Бангкока, хотя это было весьма затруднительно, ибо они находились черт знает где.

– Телефон! – озарило внезапно Лайта и, прежде чем Мин его остановил, парень полез обратно и похлопал по карманам похитителя, который ранее не давал тому дышать своим весом. Спустя несколько мгновений Лайт нашел, что искал.

– Работает?

– Да, но сети нет.

– Блять! – не выдержав больше, закричал Мин во все горло и впился пальцами в волосы, после чего закрыл глаза, сжимая до боли зубы. Лайт позволил ему выпустить пар и подождал, пока он снова заговорит. – Неважно. Бери его с собой и побежали. Не хватало, чтобы они очнулись и поймали нас. Как я понял, мы далеко от Бангкока, так что пешком путь может занять вечность.

– Нужно убраться с этой трассы и поискать другую. Может, удастся словить сеть, а лучше – машину, – предложил Лайт.

Следующий час, пыхтя и изнывая от усталости и боли, они пробирались через лес. К этому времени полностью стемнело, и они брели по удушливой затихшей глуши, прерываясь лишь на регулярные попытки проверить связь на телефоне. Пистолет Мин не осмеливался выбросить, пока оставались сомнения в их безопасности. Лайт не спорил на этот счет. Однако они понятия не имели, в правильном ли направлении двигаются, а главное – не видели никаких следов цивилизации.

– Я больше… не могу идти, – нарушил тишину Лайт еще приблизительно через час ходьбы. После того, что они пережили за последние сутки, не только их нервы, но и тело испытало невероятный стресс и нагрузку. Мин ощущал себя побитой собакой, и лишь злость заставляла его двигаться дальше. Услышав слова Лайта, он наконец позволил себе остановиться и ощутил, что готов сразу же упасть на месте.

– И я не могу, – вынужденно признал он. Оглянувшись вокруг, Мин стал искать место, где можно отдохнуть.

Пройдя еще немного, они нашли какой-то дорожный знак, который указывал на то, что трасса близко, но поскольку вокруг все равно царила абсолютная темень, они решили упасть под ближайшим деревом. Кто бы мог подумать, что удастся заснуть на земле и при такой жаре, однако именно так и произошло, хотя он и просыпался постоянно, а тело сообщало, что он не ел… сколько? Сутки? Или даже больше?

Тем не менее ночь с мучениями, но прошла. Когда Мин в очередной раз проснулся и застонал от боли в пояснице, свет уже бил в глаза, а рядом послышались шаги. Испугавшись, он встрепенулся, однако увидел лишь Лайта, который с телефоном в руках по кругу шагал поблизости. Заметив его пробуждение, парень остановился.

– Телефон скоро умрет, а связи так и нет.

Мин протер глаза и прошелся рукой по волосам, в попытках прийти в себя и понять, что с приходом нового дня их приключение не оказалось ночным кошмаром, и это в самом деле явь. Они еще не дома.

– Я надеялся, что это кошмар, – признался он.

– Я тоже.

Мин еще раз подумал, что бы делал, окажись он сейчас один. Хотя если бы не Лайт, то может и не понадобилось бы идти на такие радикальные меры, и он уже вернулся в Бангкок с Наной. Хотя он понимал, что в любом случае не пошел бы на то, что она ему предлагала.

Путь продолжился. При свете дня он продвигался лучше, хотя сил не прибавилось. Отсутствие еды и сон посреди леса были не самым подходящим отдыхом для организма. А еще тишина за городом ощущалась какой-то другой – сжатой, закупоренной.

– Чувствую себя как герой шоу на выживание, – сказал Лайт, тяжело дыша, пока они шагали.

– Я еще не отошел от боевика перед этим.

– Да уж, не на такие развлечения я рассчитывал, когда принял приглашение твоего отца.

Мин устало нахмурился, но, посмотрев на Лайт, понял, что тот утрирует.

– Я предупреждал, что переезд к нам – плохая идея, – заметил он.

– Когда все это закончится… – Лайт обвел руками воздух. – … я придумаю, как мне быть. Может, останусь у одного друга. Он предлагал мне и раньше, но и сам живет с семьей в небольшой квартирке, и мне не хотелось теснить их. А Кхун Равит так настаивал. Сказал, что живет лишь с сыном и экономкой, и я не потревожу вас в большом особняке. Я не подумал, что проблема может быть не в размере жилой площади, а во вмешательстве другого рода.

Если бы Мин услышал эти слова до этого инцидента, воспринял бы их как попытку надавить на жалость, хотя он уже понял, что Лайт не был лишен гордости, вспоминая как тот ощетинился на обвинение в прикарманивании бумажника.

– Как отец и говорил, дом слишком большой для нас троих. И если бы я хотел, мог даже не замечать твое присутствие. Но ты был странно дружелюбен и постоянно пытался идти на контакт, что действовало на нервы, – решился он на ответную откровенность. Все равно другого занятия не было, пока они шли вперед.

– Я просто старался быть приветливым. Ты хотел, чтобы я оказался засранцем?

– Да.

– Прости, но эту роль забрал ты.

Мин оценил словесный удар. Кто бы мог подумать, что он сможет общаться с этим докторишкой, как с Бестом или Марой. Хотя о последней думать не хотелось.

После этого они одновременно услышали отдаленный шум. Звук, который заставил затаить дыхание и заполнить их сердца надеждой – звук проезжающего автомобиля.

Они побежали, и через несколько минут им открылась дорога, по которой ездили машины, хоть и с переменным успехом. Они знали, что выглядят подозрительно в потрепанной грязной одежде и побитом виде. Несколько машин проехали мимо них, не остановившись. Тем не менее их переполняла возникшая надежда. Им казалось, что они практически спасены.

Спустя десять минут небольшой грузовик все же остановился. И убедившись, что за рулем сидит не один из тех, от кого они бежали, и вообще человек, который не смахивал на того, кто занимается похищением и избиением людей, они с облегчением выдохнули. Водитель открыл дверь и с понимающей улыбкой спросил:

– Что, парни, попали в неприятности?

– Спасибо, что остановились. Вы бы не могли подбросить нас до Бангкока? У нас нет с собой денег, но мы обязательно отплатим вам, когда вернемся в город. Нас… эм-м-м – Лайт остановился, переглядываясь с ним. – ограбили и угнали машину.

Мин осознал, что Лайт умеет хранить секреты, и теперь казалось, что тот даже его отцу не скажет правды, если попросить. Но отцу все равно придется рассказать, ведь только через него можно окончательно уладить дело с Наной, и отослать ее обратно в Америку навсегда.

– Мне как раз по дороге. В кабине может сесть только один или если хотите, можете устроиться в багажном отсеке вдвоем, хотя он заполнен ящиками с овощами, – мысленно Мин содрогнулся, ему не хотелось оказаться снова в замкнутом пространстве. Он мечтал об удобстве и комфорте, однако почему-то ответил:

– Спасибо, мы сядем сзади.

За свою жизнь Мин привык быть один. Было куда проще отгораживаться от других людей, будь он сам или в чьем-то обществе. Однако сейчас перспектива разделиться порождала в душе ужас. Он надеялся, что это лишь последствие пережитого шока и, вернувшись домой, странное ощущение угаснет. Потому что желание оставаться рядом с Лайтом не вписывалось в рамки привычной жизни. Но, кажется, бывают ситуации, пережив которые, нельзя вернуться к тому, что было до этого.

Люди не меняются, а вот отношение одних людей к другим – вполне вероятно.

_____________________________

В моей голове идет война, и я тону в сожалениях

Когда гаснул огни, получаю пустую корону ²⁵

(YAS – Empty Crown)

8 Глава

В грузовике стояла невыносимая духота. День был в самом зените. Первая радость быстро израсходовалась, стоило им оказаться внутри кузова, предназначенного для перевозки груза, а не людей, и теперь они только и мечтали, что оказаться на удобных кроватях под кондиционером.

Грязная одежда липла к телу, и сколько бы Мин ни стирал ладонями пот, тот по новой выступал с мгновенным эффектом. Ноги у обоих были покрыты мозолями от долгой ходьбы, спины ломили, желудок бунтовал, а в распухшие раны легко могла попасть инфекция, учитывая их приключения.

Они ехали уже несколько часов, время от времени перекидываясь незначительными фразами. Но теперь тишина начинала убивать. Казалось, что в ней время тянется еще медленнее, и Мин просто не мог больше думать о том, как ему душно. Необходимо было отвлечься от физического неудобства чем-то другим, и он был согласен даже на бессмысленный разговор с еще недавно ненавистным человеком.

– Давай сыграем в «Вопрос-ответ», иначе я сойду с ума, – это было лучшее, что он сумел придумать в таком состоянии.

– Вопрос-ответ? – переспросил Лайт.

Парень был не менее уставшим, чем он. Розовые волосы слиплись, они так и смотрелись темнее обычного, а клипса с серьгой где-то потерялась во время их побега. Лайт выглядел испуганным, потрепанным подростком с весьма сомнительным видом.

– Неизвестно сколько еще ехать, так что давай отвлечемся. Уверен, у каждого из нас есть то, что он хотел бы узнать о другом, – пожал он плечами.

Теперь вместо привычного негодования в адрес розововолосого парня он испытывал любопытство. Стало действительно интересно, что у того в голове.

– Разве ты не мечтаешь, чтобы я скорее исчез с поля твоего зрения? – в этих словах не было едкости, и, несмотря на предполагаемый вопрос, отчетливо звучала констатация факта. Мин понимал, что они оба измождены, поэтому у них не оставалось сил ни притворяться, ни лгать.

– Это может быть твоим первым вопросом, – подтолкнул он парня.

Чужая реакция разжигала интерес, но главное – отвлекала от последних событий. Он снова погрузился в «проблему новоявленного соседа», вот только без прежней пелены ненависти, мешающей разглядеть вещи такими, какие они были на самом деле.

– Ладно, пускай это будет вопросом, – устало сдался Лайт и устроился так, чтобы было удобнее смотреть на него, и теперь они были повернуты в сторону друг друга.

– Я думал, что ты внесешь хаос в мои последние мгновения свободы. Впрочем, как оказалось, опасаться нужно было вовсе не тебя, – ответил он честно.

– Что значит «последние мгновения свободы»?

– По одному вопросу за раз, – прозвучало вместо ответа, отчего Лайт закатил глаза, но своим видом дал понять, что ждет ответного вопроса. – Почему ты побежал мне на помощь? – Лайт удивленно приподнял бровь, услышав вопрос. – Нет, правда, забудем о смелости или идиотизме, хочу знать реальную причину.

– А я должен был проехать мимо, когда заметил, что тебя избивают? Не могу назвать конкретной причины, это был импульс. Я особо не задумывался. Меня больше поражает, почему тебя это так удивляет.

Мин нахмурился. Ему было сложно слышать, что другие люди совершают что-то такое без особых раздумий. Так почему же он вырос в каком-то другом мире, где такая бескорыстная помощь была скорее сбоем в программе, чем нормой?

– Я вел себя ужасно по отношению к тебе с самой первой встречи, – продолжал пытаться понять Мин.

– Не все время. Когда мы играли в видеоигры – было весело. И даже если в остальные девяносто пять процентов времени ты был козлом, из-за простой обиды я бы не стал проезжать мимо, когда кому-то угрожает опасность, – даже в упомянутую ночь с видеоиграми он лишь пытался подобраться к Лайту поближе не с благими намерениями, хотя и ему тогда понравилось. Впрочем, он старался не думать об этом, ведь не мог тогда позволить мимолетному ощущению помешать замыслу. – Теперь ответь на мой предыдущий вопрос.

– После выпуска я должен начать работать в управлении больницами в качестве административного директора. Таков уговор, когда я не захотел становиться врачом. Отец согласился только на такой вариант, чтобы я мог присоединиться к его делу хотя бы так.

– А ты не хочешь?

– По одному вопросу, – еще раз напомнил он, но вдруг расслышал ругательство из уст Лайта, хотя и недостаточно громко, прежде чем тот обратился к нему прямо.

– Да какая разница? Ты сам предложил эту игру. Забей на глупые правила, которые никому не нужны. Важнее суть, разве нет?

Он уже понял, что Лайт – не из числа тех, кому были важны правила и порядок, вопреки его выбору профессии. Парень предпочитал хаос. Даже состояние его комнаты служило доказательством. Видимо, и в разговорах Лайт уклонялся от искусственности и фальши, к которым привык Мин.

– Я не знаю, чего хочу, – ответил он таки на предыдущий вопрос вне очереди. – Не могу сказать, что экономика и менеджмент совсем меня не интересуют. В целом я справляюсь, и все же мысль, что за меня уже все решили, душит. Такое чувство, что я… задыхаюсь. Не знаю, как объяснить, – сдался под конец. Разговоры об этом смахивали на хождение по горячим углям.

– А Кхун Равит знает об этом? Он кажется разумным и добрым человеком.

Мин понимал, что парню его отец видится совсем иначе, чем ему. Ведь не Равит Вонграт растил Лайта.

– Он разумный, да. Тем не менее мои желания не имеют смысла, ведь я – единственный наследник. Кому еще достанется все это? Это дело жизни отца, у меня нет выбора. Да и такой мечты, как у других, тоже. Мне двадцать три, а я до сих пор не знаю, чего хочу от жизни, – от последней фразы захотелось биться головой об стенку, а оттого, что она была произнесена вслух, гадливость ощущения только усиливалась.

– Возраст – всего лишь цифра. Я тоже не чувствую себя слишком взрослым и умудренным, – пожал плечами Лайт. – Иногда мне кажется, я совсем не подготовлен к практичной стороне жизни. Я хорош разве что в учебе, и то, потому что трачу на это большую часть времени. К последним курсам я успел привыкнуть, и психологически стало легче, а вот в первое время совсем зашивался.

– У тебя есть цель в отличие от меня.

– Значит, ты свою еще не нашел. Может, ты слишком много думаешь об этом. Разве есть какой-то определенный возраст, когда приходит ощущение зрелости? Или возраст, к которому человек должен определиться с мечтой, а дальше уже поздно? Я о таком уж точно не слышал. Да, мои мысли изменились с тех пор, как я учился в школе, но в основном я такой же. Не только внешне, – парень явно осознавал, что выглядит значительно младше своего возраста.

– И все же есть разница между двадцатилетним и, к примеру, сорокалетним человеком, который ищет себя или мечтает… ну скажем слетать на Марс. В двадцать следовать мечте – достойно уважения, поддержки, это почти что красиво, а в сорок скажут, что ты цепляешься за иллюзию, это жалко и безрассудно.

– Важнее, что человек сам будет при этом чувствовать и думать. Если ему и в сорок все устраивает, почему нет? Пусть каждый проживает свою жизнь.

– Твои слова, да в уши моему отцу.

– Наверное, он и вправду давит на тебя, – Лайт закусил губу, жуя ее, и наморщил лоб. – Знаешь, такое давление и напряжение никогда не приводит ни к чему хорошему. Вам с отцом нужно откровенно поговорить и найти компромисс, – казалось бы, парень пытался решить его проблему, и это… трогало. Пугающе трогало.

– Слишком много обо мне. Вернемся к тебе, – поспешно свернул он тему, пугаясь возникшего чувства. Он будто попал в силки, смазанные смолою, которые сам же и ставил для охоты. – Почему ты бросил музыку и решил стать доктором?

– Откуда ты знаешь об этом?

– Раз уж мы сейчас говорим начистоту: я разузнал о тебе. Звучит странно, но в мире, в котором я живу, – это распространенная практика. Вдруг ты мог оказаться нежданным братцем, мне нужно было убедиться, – Мин пытался не выглядеть так, будто оправдывается. И все же сейчас не хотелось, чтобы разговор прекращался.

– Серьезно? За мной что, кто-то следил? – в искреннем изумлении выпучил глаза Лайт. – Я должен разозлиться, но слишком устал для этого. В таком случае ты и так должен знать все, что тебя интересует обо мне.

Он отрицательно покачал головой.

– Я получил лишь сводку сухих фактов, а меня интересуют мотивы, – казалось бы, в глазах Лайта проскользнуло облегчение, его плечи снова расслаблено опустились, а подозрительный огонек в глазах померк.

– Мир богачей и правда… нечто. Если я отвечу на все твои вопросы, можешь пообещать, что больше не будешь узнавать ничего подобным образом и копаться в моем прошлом?

Он задумался. Лайт предлагал правду в обмен на доверие. Он мало кому доверял, поэтому обычно не открывался людям. И даже немногим близким не во всем. Маре, к примеру, он никогда до конца не доверял, и, как оказалось, не зря. Все люди лгут и обманывают – специально, с добрыми намерениями или неосознанно. Мотив не меняет факта наличия лжи.

– Ты не сердишься? – не то чтобы его заботила реакция Лайта, скорее поражало чужое спокойствие. Он понимал, что, находясь на месте парня, был бы в бешенстве.

– Конечно, я зол. Тем не менее сейчас я пытаюсь понять тебя, хотя при других обстоятельствах не отреагировал бы так спокойно на вмешательство в мою жизнь. Но… какая сейчас польза от злости? И я не могу отрицать, для тебя все и вправду могло выглядеть странно. Мне тоже сложно подпускать к себе людей. У меня много знакомых, но мало друзей. Хотя я привык к другим методам, более естественным – спрашивать, к примеру, если нужно что-то узнать.

– Хорошо. Ответь на вопросы, и забудем о постороннем вмешательстве, – согласился Мин. Обычно он не любил давать обещания, однако Лайт не злился даже тогда, когда он сам понимал, что это разумно. Этот парень обезоруживал его по всем фронтам. Сначала Лайт пытался спасти ему жизнь, после помог сбежать из лап похитителей, теперь же, узнав правду, старался понять его.

Кто так делает? В голове прозвучало «взрослый здравомыслящий человек», но он с раздражением заглушил внутренний голос, до противного язвительный даже с самим собой.

– Итак, почему я сменил специальность? – начал Лайт, не откладывая уговор. – Во-первых, даже бросив музыкальное, отказываться от музыки насовсем необязательно. В этом ее прелесть. Она всегда со мной, и я продолжаю заниматься ей, хоть и не на академическом уровне и не так много, как раньше. А основная причина – авария, в которую я попал на первом курсе. Наверняка ты об этом уже знаешь. Нас было двое в машине, и мы могли погибнуть. Для каждого из нас авария не прошла без последствий, хотя мы и остались живы. Именно твой отец оказался тогда моим врачом, но не из-за него конкретно я изменил свой путь. Раньше, как любой подросток, я не задумывался, что моя жизнь может прерваться в любой момент. Я просто бездумно развлекался, как и все. А потом меня спасли. И все благодаря тем, кто однажды тоже были беззаботными подростками. Мне захотелось делать что-то важное, пока я жив. Вместо того, чтобы играть на гитаре и барабанах за деньги, я могу спасать жизни и играть для души в свободное время, могу помочь кому-то по-настоящему… могу уберечь от утраты близких. Ведь и сам знаю, что от смерти в первую очередь страдают не мертвые, а живые. Поэтому я передумал превращать хобби в профессию и выбрал медицину.

Так вот в чем настоящая причина – страх умереть прежде, чем сделать что-то значимое. Это и было тем, что заставило Лайта встать на новый путь? После услышанного сравнения было не избежать. Мин чувствовал себя капризным ребенком, услышав речь Лайта.

Он ненавидел врачей, а сейчас получалось, что одного конкретного будущего докторишку все же мог начать переваривать. Потому что тот не был типичным высокомерным умником, который хотел получить стабильность, признание, высокую зарплату или статус с помощью врачебной деятельности; он просто хотел спасать других, как однажды спасли его.

– Тогда тебе действительно стоит поучиться у отца. Он не лучший родитель, но даже я не могу отрицать, что он – первоклассный врач, – Лайт и представить не мог, чего ему стоило это признание. Тем более для чужих ушей.

– Что случилось между вами? Почему ты… ненавидишь его?

Вот и прозвучало. Ненависть. Даже посторонние видели ярость, скрывающуюся за каждым вздохом в сторону отца. Это был, наверное, самый откровенный разговор за последние несколько лет, не считая сеансов с психологом в школьное время. В обычной обстановке, при естественном течении событий, Мин бы никогда не открылся и не решился ни показать собственный интерес, ни приоткрыть мотивы тому, кого плохо знал. Однако как бы мнение о докторишке ни изменилось, сохранялась черта, которую нельзя было пересечь.

– Это из-за твоей матери?

Мама… С ней все было по-другому. Он был другим. И даже отец был не такой, как сейчас. Тогда они были семьей. Не самой идеальной, но семьей.

Его затошнило. Даже спустя десять лет он так и не научился до конца справляться с воспоминаниями, и каждый раз при упоминании матери тело превращалось в сосуд памяти. Он терялся, замыкался, а иногда поддавался паническим атакам.

Мин даже не понял, что случилось, когда его руку сжали и где-то рядом с ухом прошептали:

– Дыши глубоко, считай про себя и дыши. Повторяй за мной, – голос Лайта звучал успокаивающе, и постепенно он вернул себе контроль над реальностью, слушая указания голоса. И первое, что осознал – он мертвой хваткой сжимал чужую ладонь.

– Иногда такое бывает, – сконфуженно выдохнул он, усаживаясь по новой и спотыкаясь о взгляд Лайта. Парень теперь сидел крайне близко к нему.

– Все в порядке, – улыбнулся Лайт, кладя руку на его плечо, и он не предпринял попытки отодвинуться или скинуть чужую конечность. – Этот вопрос можем пропустить. Я не настаиваю.

Мин сглотнул и подумал, что сейчас бы многое отдал за утренний свежевыжатый сок Нун. Он облизал пересохшие губы и старался держаться естественно, будто Лайт не стал свидетелем его унизительной потери контроля.

– Хм-м… не знаю, с чего вдруг это случилось.

– Это вполне нормально. Твое эмоциональное состояние подорвано пережитым стрессом. С каждым может случиться, особенно, когда мы думаем о том, что причиняет нам боль, – казалось, что у парня на все был ответ, после которого становилось легче. – Давай следующий вопрос.

– С кем ты попал в аварию? Ты сказал, что был не один, – он был рад уйти от темы своего прошлого и неосознанно ворвался в чужое.

– Мы учились вместе в школе, – несмотря на собственную растерянность, Мин заметил, что в этот раз Лайт отвечал с большой неохотой.

– Это был друг или… кто-то больше? – обычно его не интересовали любовные дела других людей, ему хватало своих проблем. Да и подобные вопросы он считал непростительным нарушением границ чужой личной жизни. Но пора было перестать оправдывать интерес в сторону этого парня. Он вынужден был признать, что хочет знать как можно больше, раз уж ему самому предложили это в обмен на обещание.

– Я был в машине своей подруги, хотя и любимый человек должен был поехать с нами. ²⁶ Планы изменились в последний момент, – после непродолжительной паузы произнес Лайт. Стало не по себе от того, какой эффект произнесенные слова возымели на парня.

– Вы расстались после аварии? – не удержался он, даже понимая, что пересекает проведенные собою же границы. Они не были друзьями или хотя бы приятелями. Мин сам ненавидел бестактность так же сильно, как и глупость, однако позволил себе забыть обо всем привычном, пока они не вернутся к «нормальной жизни».

– Авария была лишь одной из причин, но не основной. Отношения измучили меня, так что после расставания я не жалел, что все закончилось, – горько улыбнулся парень, непроизвольно водя пальцами по поверхности пола.

– Как долго это длилось?

– Такую информацию не удалось откопать? – улыбка превратилась в хищную ухмылку. – Между нами всегда что-то было, с самого начала, когда мы начали учиться вместе, хотя отрицание и упрямство заняло много времени. Почти до самого выпуска со школы.

– Поэтому я и не завожу девушек, – покачав головой, сказал он.

– Как и я.

– Хочешь сказать, что после ни с кем не встречался?

– И это тоже.

– То есть… подожди, с тех пор прошло шесть лет. У тебя никого не было после автомобильной аварии и решения стать врачом? – уточнил, приподняв бровь. Он был удивлен не самим этим фактом, а тем, что конкретно Лайт говорит подобное. Он начинал понимать, насколько же информация, которую раскопали люди Мары, оказалась неполной. Эта была лишь обертка, а внутренность оставалась нетронутой. И поскольку он ошибся по отношению к этому парню, каждое следующее открытие о нем с трудом укладывалось в голове.

– Я был занят учебой, а она всегда занимала много времени. Оставшуюся малую часть я посвящал близким и музыке. Плюс, став старше, проходить через подобное вновь не смахивало на хорошую идею. Когда ты неопытен и совсем юн, любовь кажется волшебной сказкой, но потом понимаешь, на самом деле любовь – это всегда риск. Она опасна. А после аварии лучшим другом для меня стала безопасность.

Внутренне Мин вздрогнул. Слова Лайта отражали то, к чему склонялся он сам. Он не мог так легко, как Бест, найти себе правильного человека; не мог даже, как Мара, наслаждаться свободой выбора. Да, он время от времени развлекался, однако всегда бежал: в ситуации с отцом, с университетом, с будущей работой. Он всегда убегал или, наоборот, стоял на месте, игнорируя то, что беспокоило больше всего. Будто, если притвориться, все и впрямь исчезнет. Так мог пройти год, за ним еще один. В целом все казалось сносным, однако внутри обжигала сквозная рана неудовлетворенности, которая никуда не исчезала.

Лайт продолжал и не замечал, как он все больше хмурится, слушая его откровения:

– Мне нравится быть одному. Я наблюдал за друзьями, которые начинали и заканчивали отношения, и самому повторно впутываться в это не хотелось. Слишком много головной боли, слишком мало пользы. Я не могу, как в прошлом, отдать всего себя, а после быть растоптанным. Быть одному – комфортно и не так уж ужасно, как многие считают, – закончил парень довольно, будто был горд сделанному выводу, и под конец даже хмыкнул.

– Ты… более циничен, чем мне представлялось.

Ему было знакомо одиночество, однако в отличие от Лайта, он не выбирал его сам – его туда бросили, и он научился в нем жить. Мин понял, что одиночество – не фатально. Оно могло стать лишь поводом, но не основной причиной для гибели. Таков был его собственный вывод.

– Я не циник, а реалист. А ты? Почему играешь в странные игры с отношениями? Еще одна причуда богачей или есть другая причина?

Мин знал, что рано или поздно они дойдут до этой темы. Хотя в отличие от семейных тайн, в этом вопросе уже нечего было скрывать, Лайт и так оказался в самом эпицентре этих делишек.

– Бар, куда ты приходил, принадлежит моей подруге. Сначала я просто зависал там, а однажды узнал, что она промышляет такой забавой, и мне стало интересно.

– И в чем суть?

– Все объекты кем-то «заказаны» в отместку за разбитое сердце или предательство. Я и еще несколько других человек, желающих принять в этом участие, вели собственную игру, чтобы заказанные люди почувствовали то же, что и те, кому они сделали больно.

– Хочешь сказать ты, как Робин Гуд, только в любовных делах? Помогаешь не беднякам, а пострадавшим от измены?

Не могло не удивить, что Лайт продолжал иронизировать. Казалось, что весь такой благородный и сердобольный будущий доктор будет не в состоянии понять его точку зрения на эту ситуацию.

– Вряд ли кто-то так считает. Но после всего этого дерьма с Наной, это был последний раз, когда… – и тут он вспомнил о Сэинте. Они должны были встретиться вчера. Хотя среди всех его проблем, эта казалась самой незначительной.

– Надеюсь, остальные девушки были не так безумны, как эта, иначе сомнительное развлечение выходит, – поддел Лайт, и он бессознательно ответил на улыбку. Это было по странному приятно. А еще удивительно, потому что в парне напротив он не нашел признаков осуждения.

– Нет, это Нана сумела отличиться. И знаешь, эти безумства начались с твоего приезда. Именно в тот день, когда отец нас познакомил, я порвал с ней, и началось, – в интонации не было настоящих обвинений, лишь подтрунивание, удивляющее его самого.

– Виноват, – Лайт склонился в извиняющемся вай за свое вмешательство, но улыбка на лице говорила о том, что парень понимает, что в этот раз это не было настоящим обвинением.

– Я просто слишком помешан на сохранении привычного уединенного течения жизни.

– Понимаю. Спокойствие и свобода – ценные составляющие. Всегда удивляюсь, что люди настолько боятся одиночества, что готовы быть с кем-угодно, лишь бы не одним.

– Это намек в мою сторону? – указав на себя пальцем, фыркнул Мин.

– Не знаю, тебе решать. Я просто говорю, это необязательно должно быть так. Я, к примеру, предпочитаю дружбу.

– Ты же говорил у тебя почти нет друзей.

– Главное – не количество, а качество. И вообще, не понимаю почему дружбу ценят меньше отношений. Это ведь такая же любовь, только без секса, – осуждающим тоном заметил Лайт.

– Ты сам ответил на свой вопрос, – хмыкнул он. Может, в людях действительно было много животного, что они бросались совокупляться, как собаки при первых признаках течки, лишь бы найти с кем и не остаться не у дел.

– Друзья часто куда полезнее возлюбленных. Проверено жизнью. Поэтому я и выбираю дружбу.

– Это ты так мне дружбу предлагаешь? – спросил Мин, устав притворяться неприступным. Он понимал, что Лайт сделал невозможное: за два дня растоптал враждебность в свою сторону и, наоборот, вызвал желание поладить с ним без фальши и продуманных схем.

– Уж не любовь так точно, – с усмешкой ответил Лайт. – Я еще в первый день хотел с тобой поладить, но ты был слишком заносчив, чтобы оценить мой чистосердечный порыв.

– Не заметил. – «Или не хотел замечать». Но вслух не добавил.

– Сделаю вид, что поверил, – примирительно согласился Лайт, и они оба усмехнулись.

Они даже не заметили, как грузовик остановился, и поэтому, когда дверь кузова открылась, пропуская яркий свет, от которого они поспешно зажмурились, это застало их врасплох.

– Приехали, ребятки, – добродушно уведомил водитель.

Изнурительное путешествие закончилось. Они были дома. В Бангкоке.

* * * *

Они включили украденный у похитителя телефон и позвонили в особняк. На звонок ответила Нун, которая моментально начала плакать, как только услышала его голос. Успокоив женщину, что и он, и Лайт живы, хоть и не совсем здоровы (последнее по телефону не упомянул), Мин попросил прислать за ними машину и предупредить отца.

Экономка сказала, что хозяин и так дома, и со вчерашнего вечера занимается их поисками, но, прежде чем она предложила поговорить с Вонгратом-старшим, Мин указал свое местоположение и, ссылаясь на почти разряженный телефон, дал отбой.

Между этим, они спустились на безлюдный участок набережной, тщательно избегая случайных свидетелей, где Мин выбросил пистолет в реку, предварительно вытерев его, с целью стереть отпечатки.

Спустя минут сорок они ехали домой с водителем, который в прошлом возил его в школу. После получение прав он стал ездить на собственной машине, желая больше свободы, и поглощенный чувством поддельной независимости, потому что полноценная свобода была иллюзией в его случае.

Чем ближе они подъезжали к особняку, тем мрачнее становился Мин. Он знал, чего примерно ожидать, и ему не хотелось все это выслушивать. Ведь он и так понимал: это полностью его вина. Он не нуждался в нотациях отца, чтобы осознать это.

– Беспокоишься о том, что скажет Кхун Равит? – спросил Лайт, читая его мысли.

– Я знаю, что он скажет. Но выслушивать все это – то еще испытание. Я бы с бóльшим удовольствием еще раз с похитителями подрался вместо этого.

– Родители всегда такие. Поверь, моя мама приехала бы с другого конца страны, чтобы убедиться, что я в порядке, и все же прочитала бы мне длинную лекцию нравоучений. Надеюсь, она ничего не знает об этом, – Лайт не придавал значение, что они выросли в разных семьях, и Мин беспокоился совсем о другом, однако он не стал рушить призрачные представления парня. Пусть хотя бы один из них будет считать его отца заботливым, равняя всех под собственную семью.

Приехав домой, Мин одновременно вздохнул с облегчением и настороженно напрягся. В душе он всегда был готов к очередному разочарованию, но надежда не хотела умирать как бы он ее ни травил. Живучая тварь.

Навстречу выбежала Нун, которая в слезах и неразборчивом лепете сдавила его в объятьях, и он почувствовал вину, что не всегда относился к ней хорошо, иногда специально отгораживаясь и называя ее просто прислугой. А ведь она, считай, растила его последние десять лет и, как любой ребенок, он часто бывал не прав. Сейчас же он с благодарностью ответил на объятие и успокаивающе бормотал, что он в порядке.

Спустя мгновение он заметил отца, который с беспокойно-напряженным выражением лица появился в холле и встретился с ним взглядом. Мужчина не подбежал обнимать его, такое было возможно лишь в какой-нибудь утопической новелле. Но даже невзирая на это, сердце болезненно защемило, когда отец прошел мимо него с Нун к Лайту, по-отцовски прикасаясь к парню.

– Сильно пострадал? Голова болит? – в голосе сквозило неподдельное беспокойство, когда Вонграт-старший профессиональным взглядом осмотрел повреждения Лайта.

– Не беспокойтесь. Всего лишь несколько царапин, – Лайт бросил на него взгляд, будто ему было неудобно за внимание к своей персоне.

Мин поспешил отвести взгляд. По возвращению в особняк показалось, что весь их разговор в кузове грузовика был сном, а его признание – унизительной и нелепой слабостью. Он, вероятно, предстал в глазах Лайта жалким закомплексованным типом, который так и не вырос, несмотря на свой статус и внешний вид.

– Как только отдохнешь, пройдешь обследования. Ты же знаешь, тебе нужно быть осторожным.

Прежнего гнева или раздражения Мин в себе не обнаружил, слишком обессилил для этого. Он просто понимающе усмехнулся, будто не мог рассчитывать ни на что другое. Теперь он понимал: Лайт не виноват. Отца всегда будет интересовать кто-то другой больше, чем родной сын.

Здесь хозяин дома все же вспомнил о нем и, подойдя, неловко приобнял, хотя Мин не сделал никаких попыток ответить на этот порыв, казавшийся настолько искусственным, что все, что он почувствовал – это горечь во рту, будто его мучила изжога перед этим.

– Рад, что ты вернулся. Но я жду объяснений. Мне пришлось воспользоваться связями, чтобы вас начали искать раньше установленного срока после исчезновения. Даже не знаю, сколько людей занимается вашей пропажей с сегодняшнего утра, – он лишь кивнул и молча прошел в кабинет отца.

Лайт, видимо, хотел пойти за ними, но Вонграт-старший остановил парня:

– Ты вымотан, иди отдохни. Поговорим с тобой с утра и отправимся в больницу, – Мин оглянулся и снова поймал взгляд Лайта. Тот будто спрашивал его: следует ли послушаться или все же пойти вместе с ним. Он коротко покачал головой, что подразумевало: «Все нормально, я привык».

За закрытой дверью Мин рассказал обо всем отцу, хотя кое-какие подробности намеренно упустил, надеясь, что это хоть как-то сгладит ситуацию. Однако понимал тщетность попыток.

– Ты уверен, что она была жива?

– Я могу отличить мертвеца от живого человека. У меня есть опыт, если ты забыл, – последние слова ужалили их обоих. Тем не менее выражение боли на отцовском лице доставило садистское удовольствие.

– Теперь необходимо не только уладить твою внезапную пропажу и такое же возвращение, но и разбираться с дочерью какого-то иностранного бандита.

– Ты бы предпочел, чтобы я пришел сюда с ней просить благословения или вовсе не вернулся? – едко зашипел он, не сдержавшись.

– Я бы предпочел, чтобы из-за твоих похождений другие люди не подвергались опасности! Ты поставил под угрозу не только свою жизнь, но и Лайта. О чем вы вообще думали, когда сбежали? Так рисковать! А ведь эти люди могли покалечить или даже убить вас.

Мин все это прекрасно осознавал, однако был не в состоянии слушать это из уст отца.

– Прости, что подверг риску твоего драгоценного гостя, но я не просил его бросаться мне на помощь. Я говорил, что ему здесь не место, – в душе он больше не винил Лайта. Просто отец оставался прежним, даже когда едва не лишился сына, поэтому вспышка ярости ослепила его, порождая эти слова.

– Как мне теперь смотреть в глаза его матери?

– Можешь смотреть чуть ниже. Женщины это любят, – съязвил он.

– Не смей хамить, – металл в голосе ощущался в спокойной интонации еще отчетливее, чем если бы отец кричал. – С тобой бесполезно разговаривать. Однако это моя вина. Я надеялся, что предоставленная свобода во время студенчества позволит тебе повзрослеть и научит ответственности, но ты все тот же обиженный ребенок, готовый портить жизнь другим ради минутного развлечения.

– Так вот значит что… Я порчу тебе жизнь? – он встал, разозлившись сильнее, чем рассчитывал. Он в самом деле хотел молча выслушать все причитания, но в стенах этого дома он никогда не получал шанса быть человеком, которым ему хотелось быть.

Неожиданно в кабинет без стука ворвался Лайт, и созрело подозрение, что тот так и не поднялся наверх, а маячил возле двери, будто знал, что он сорвется. Мин внутренне сжался, вспоминая, что сказал о матери парня. Это был лишь яд в сторону отца, он надеялся, что Лайт не подслушивал все с самого начала, а прибежал на повышенные тона, которые стали слышны и в коридоре.

– Кхун Равит, простите, что вмешиваюсь, но Мин сделал все, чтобы вытащить меня оттуда. Он сожалеет обо всем, и ему тоже нужно отдохнуть. Сейчас мы все находимся под влиянием эмоций.

Вонграт-старший устало потер глаза, а он в очередной раз почувствовал благодарность к этому странному парню, которого он то ненавидел, то завидовал, то хотел вышвырнуть из дома, а теперь должен был признать ошибку и смириться с симпатией, которая зарождалась с каждым последующим словом и поступком Лайта.

– Ты прав, идите отдыхать. Я объясню все полиции и постараюсь остановить распространение новостей. Сейчас важнее всего схватить похитителей, а девушку отправить к семье, чтобы они поместили ее на лечение.

Мин почувствовал тяжесть чужой руки на плече и поддался. Не осталось сил сопротивляться и бороться. Лайт не произнес ни слова, пока они поднимались на второй этаж. Хотелось разучиться думать. Может, в следующем жизни он переродится деревом? Хотя до нирваны ему точно никогда не добраться.²⁷

Как только он зашел в свою комнату, стянул одежду, морщась от боли, и оказался под освещающими струями душа. Раны саднили, однако спускаться, чтобы обработать их, не было сил. Осматривая себя в зеркале, он увидел парочку синяков в районе живота и плеча, а также разбитое лицо. Все это могло подождать до завтра, только нос вызывал сомнения. Оставалось надеяться, что он не сломан, как убеждал Лайт.

Переодевшись в чистую пижаму, Мин впервые оценил запах свежести и чистоту одежды. Раньше он этого не замечал, принимая как должное такой распорядок вещей. Он даже готов был кататься по кровати словно кошка. Он повалился на нее и блаженно закрыл глаза, пока мысли снова не отравили разум, разрушая момент.

Он ждал слишком многого. Хотя давно уяснил, что никогда не получает то, чего хочет больше всего. Тем не менее подавить тихий шепот «А вдруг?» каждый раз не удавалось.

Вспомнились слова Лайта об одиночестве. Отношение парня было неподдельным, поэтому тот и выглядел так, будто знал все ответы. В нем чувствовалось спокойствие, которое завораживало. А Мин не мог разобраться даже с собой. Может, Лайт прилежно посещает храмы и делает регулярные подношения духам?²⁸ В этом его секрет?

Послышался стук в дверь. Подумав, что Нун решила проверить его состояние, он крикнул:

– Войдите, – однако на пороге комнаты показался объект его мыслей.

– Я подумал, что навряд ты сам обработаешь свои раны.

Он сконфуженно сел, смотря на небольшую сумку в руках вошедшего, которую уже видел в день их знакомства после пощечины Наны. Докторишка уже обработал порезы на собственном лице и забинтовал последствия от наручников на запястьях. Остальное же скрывала свободная футболка, в которой Лайт выглядел еще меньше.

– Не стоит. С утра сам сделаю или попрошу Нун.

– Так и знал, что захочешь разобраться сам. Но позволь хотя бы сделать это профессионалу, а еще я обещал осмотреть твой нос.

Он не знал, что ответить на чужую… заботу? Это, как и многое другое в Лайте, ставило в тупик. Парень, не дождавшись ответа, сел на край кровати и, притянув сначала его руки, стал обрабатывать увечья с методичной сосредоточенностью.

– Мне жаль, что тебе попало из-за меня. – Лайт втирал какую-то мазь, и внезапное покалывание на кончиках пальцев он скинул за действие средства. Лайт сказал эти слова будто бы вскользь, не стремился встречаться с ним взглядом и продолжал обрабатывать раны.

– Он прав. Ты не должен был оказаться втянутым в это.

– Ты уже извинился. Одного раза достаточно. Все случившееся было не по твоей воле, и ты тоже помог мне. Теперь мы квиты, – после этих слов Мин встретился с теплой улыбкой на чужом лице. – Закрой глаза.

Подобные фразы были кульминациями в клишированных любовных сценах кинематографа. Но, не дав времени даже усмехнуться от нелепости мысли, Лайт дернул его за нос. Послышался отчетливый хруст, и он вскрикнул от нахлынувшей резкой боли. А через секунду последовала волна облегчения. Лайт не позволил открыть глаза и после этого, накладывая на нос временную повязку. Тот держал в руке тампоны с мазью и собирался обработать остальные раны на его лице.

Мин чувствовал осторожные прикосновения, будто ему боялись причинить боль. Пришлось напомнить себе, что это всего лишь хорошо отработанные за шесть лет учебы навыки, которые не должны были заставлять чувствовать себя особенным.

– Ну вот и все, – он открыл глаза в тот момент, когда его вдруг потрепали на голове. Три дня назад он бы оторвал Лайту руки за подобную фамильярность, а сейчас лишь оторопело уставился, пораженный нелепым движением. – Прости, это было слишком? Привык трепать по голове младшую сестру, когда она в очередной раз что-то разбивает себе.

Его сравнили с маленькой девочкой. Комплимент или оскорбление? Но, как ни странно, ему было все равно. Неожиданно он получил то, в чем больше всего сейчас нуждался – заботу. И источником стал человек, о котором Мин не мог и подумать.

– Не буду даже предполагать, что у меня может быть общего с твоей младшей сестрой, – прохрипел он в ответ, а после сумел выдавить следующие слова: – Тебе не нужно беспокоить друга. Просто оставайся здесь, если, конечно, еще хочешь.

– А мне грозит новое похищение, если я останусь? Вообще-то, мне нужно быть осторожным. Могу еще одно такое побоище не пережить.

– Гарантировать не могу, однако если ты не будешь преследовать меня повсюду, то твои шансы увеличатся, – иронично заметил он.

– Черт, тогда есть проблема.

– Какая?

– Я думал, мы решили стать друзьями. А друзья вроде как тусуются вместе.

Мин не понимал, почему странная дрожь пробежала не только по пальцам, но и по позвоночнику, распространяя плохо распознаваемые импульсы по всему телу.

– Ты ведь сказал, что предпочитаешь проводить время один.

– Так и есть, но время от времени приятно общаться с теми, кто мне нравится.

Он замер. Лайт же пробежался взглядом по комнате, поэтому не заметил его выражения лица.

– Нравится? – переспросил в неверии.

– Ну да. Мы с тобой в чем-то похожи, правда ты тот еще засранец. И я уже понял, что с тобой лучше дружить, чем воевать. Так что предпочту первое.

За последние десять лет Мин лишь двум людям позволил считаться его друзьями. Одна всегда будет частью его темной стороны и олицетворяла мир, к которому он привык; второй – постоянство и легкость принятия перемен, которых ему не доставало, но хотелось иметь в собственной жизни в будущем.

А что олицетворял визави, ответивший на ненависть рукой помощи, Мин не знал. Однако собирался выяснить.

– Хорошо, будем друзьями.

_____________________________

Эй, папа, ты придешь ко мне сейчас?

Просто похоронить своего маленького мальчика

Ты разбил мне сердце, когда оставил меня ²⁹

(Palaye Royale – Lonely)

9 глава

Прошло два дня с момента возвращения домой. Несмотря на старания Вонграта-старшего, новости все же просочились в СМИ. Несколько статей в искаженном виде сообщали, что:

«Мин Вонграт – единственный сын известного врача и основателя сети больниц «VN Medicine» Равита Вонграта стал жертвой попытки похищения».

Между текстом были вставлены недавние фотографии с показа мод, где он оказался, чтобы познакомиться с Сэинтом. Имена Наны и Лайта нигде не были упомянуты, и уж тем более подробности ситуации, однако и этого хватило, чтобы отца постоянно донимала пресса попытками узнать больше. Мин старался не пересекаться с ним, хотя на следующий день после возвращения, когда новости еще не вышли, им пришлось поговорить о том, что удалось узнать о нападавших.

– Полиция обнаружила фургон и машину и задержала двоих мужчин. Девушку, пришедшую в сознание, нашли чуть дальше. Сейчас ее отправили в больницу и уже пытаются поставить в известность ее семью. Но ты говорил о троих похитителях.

Мин сразу понял, что Макао удалось сбежать. Ему не удалось подмешать таблетки, и он был обезврежен лишь ударом по голове и, видимо, быстрее остальных пришел в себя и сумел сбежать. Хотя удивительно, что «надрессированный пес» не позаботился о хозяйке. Нана переоценила свое влияние.

– Он был за главного, тип по кличке Макао. Нана упомянула, что он был связан с поджогом казино в Макао несколько лет назад, отсюда и имечко.

Отец разговаривал с ним с откровенным недовольством и, скорее всего, мечтал сейчас удалять кому-нибудь смертельно опасную опухоль или писать научную статью о том, как это делать, но вместо этого разбирался с ним; в привычном режиме игнорировать существование сына не удавалось. Отец сообщил, что ему придется дать показания в полиции, чтобы начали поимку сбежавшего преступника, а сам он выставил ситуацию таким образом, что это было похищение с целью заполучить выкуп. Хотя, когда выяснилось, что в это втянута также молодая девушка, дочь состоятельного бизнесмена из Америки, версия переставала казаться убедительной. И все же каким-то образом отец сумел договориться, вероятно, заплатил кому-то из начальства, поступившись принципами, но дальше полиции личность Наны никуда не вышла. Отцу удалось лично связаться с семейством Наны в Америке, однако тот не удосужился поделиться с ним подробностями разговора, виня его в том, что вообще пришлось заниматься этим.

Мин прибыл в полицейский участок на следующий день, чтобы дать показания и подтвердить версию Вонграта-старшего. А вернувшись с дикой головной болью, он узнал от Нун, что Лайт поехал на обследование, о котором ранее настаивал отец.

Стояла глубокая ночь, но он не спал, ожидая возвращения соседа. Он точно не знал, почему ждет того, и объяснял себе это тем, что испытывает нехарактерное ему, но вполне объяснимое чувство ответственности за чужую судьбу. Тем не менее Мин сам еще до конца не оправился от пережитого, поэтому не смог победить сон.

Проснулся он ближе к полудню и, когда спустился к завтраку, медленно перетекающему по времени в обед, первым делом спросил Нун:

– Лайт вернулся?

– Кхун Равит с утра позвонил и сообщил, что Нонг'Лайт останется в больнице, – утренняя рассеянность мгновенно прошла, и Мин нахмурился.

– Что с ним?

– Твой отец спешил, и я не успела узнать детали, – Нун заметила, как на лице юноши вспыхнуло несвойственное ему волнение. Хоть ей и не объясняли ничего напрямую, но и у стен есть уши, тем более когда сын и отец громко ссорятся. Женщина слышала достаточно, чтобы иметь представление о реальном положении дел. – Не переживай, его там быстро поставят на ноги. А лучше позвони и узнай о его самочувствии или даже навести.

Мин поджал губы, обдумывая, что делать. Во-первых, он не мог поехать в больницу. Во-вторых, у него не было номера телефона Лайта.

Первое было не просто нежеланием. Он просто… не мог. Наверное, большинство назвали бы это фобией или проявлением посттравматического синдрома. Если ему становилось плохо или он болел (что случалось очень редко) наследнику больничной сети не стоило труда вызвать одного из подчиненных отца на дом. Второе же раньше казалось логичным, ибо Мин и помыслить не мог о добровольных контактах с Лайтом, однако после того, что они пережили, и даже после глупого обещания стать друзьями, ситуация переменилась.

Пришлось спросить номер парня у экономки, и она, смотря на него с упреком, будто не понимала, как он вообще мог спрашивать об этом, ведь Лайт жил с ними уже месяц, сообщила, что разговаривала с ним по стационарному телефону в особняке, и нужно посмотреть историю звонков. Мин мог бы узнать у отца, но предпочел говорить с сотрудниками телефонной компании, чем с ним.

Для начала предстояло восстановить собственный номер и купить новый телефон, ведь старый исчез после похищения. Его автомобиль нашли на следующий день на месте происшествия, и пока он отсутствовал, успели вернуть, когда не обнаружили никаких следов или подсказок для расследования.

Мин знал, что знакомые должны были заметить его исчезновение, и, скорее всего, его будет ожидать пропущенные от Мары и Беста, но, когда он включил новокупленный телефон, утонул в количестве непрочитанных сообщений.

Сидя в машине, он решил для начала открыть переписку с Бестом и последнее, что увидел, не считая десятка вопросов, куда он пропал, была ссылка с вопросом: «Это правда?» Именно открыв ее, Мин и узнал о вышедших новостях о своем похищении. Это также объясняло наличие такого количества сообщений в мессенджерах и суматохи во всех его социальных сетях.

Мин тяжело вздохнул, игнорируя желание стукнуться о руль головой. Он и так был весь в ссадинах и синяках, а добавлять новые было не лучшей идеей, поэтому он лишь со всей силы сжал кожаный руль и подождал, пока злость утихнет. После чего снова взял в руки телефон, чтобы ответить хотя бы другу.

«Да, это правда. Меня не будет кое-какое время в университете. Позже расскажу подробности»

Он хотел перейти к другим сообщениям, но Бест так быстро прочитал и ответил, будто только и ждал его сообщений.

«Чувак, ты издеваешься?»

«ТЕБЯ ПРАВДА ПОХИТИЛИ?»

«И ты хочешь, чтобы я подождал?»

Мин не успел ничего ответить на мгновенный поток истерии, поскольку высветился видеозвонок и, скрипя зубами, он поднял трубку, ибо знал, что Бест запросто заявится к нему домой, если ему не ответить. А особняк сейчас больше, чем когда-либо, был похож на минное поле. Там нечего делать случайным жертвам.

– И чего ты названиваешь словно сварливая жена? – устало, но все же с теплотой в голосе проворчал он, когда видео по обе стороны подключилось.

– Твою мать! Ты выглядишь так, будто тебя избивала целая толпа.

– Ну… их было всего трое. Не знаю можно ли считать их толпой, – он пытался отшутиться, но Бест не повелся на это.

– Так в новостях не преувеличили, это было настоящее похищение? Ты точно в порядке?

– Точно, просто нужно подождать, пока все это, – он обвел рукой лицо, – не исчезнет. Плюс, новость не должна была попасть в руки прессы. Отец пытался остановить распространение информации, но эти ищейки как-то пронюхали.

– Теперь об этом узнают все, так что нет смысла прятаться.

– И все же… поверь, я бы и сам сейчас укатил из дома куда подальше, однако отец винит меня во всем случившемся, и лучше не усложнять ситуацию еще больше.

– Как ты можешь быть виноватым в этом?

– Сейчас не лучшее время говорить об этом.

Бест нахмурился по другую сторону экрана.

– Не думай, что потом сможешь избежать разговора. Других будешь кормить враньем, а я на правах твоего друга требую правду! Как ты думаешь, что я чувствовал, когда до тебя три дня не удавалось дозвониться, а потом на глаза попалась статья, где говорилось, что тебя похитили?

– Это так мило, что меня сейчас стошнит, – и все же ему было приятно, что хотя бы кто-то искренне о нем переживал, однако легче было отшучиваться, чем углубляться. Будь его воля, он бы вообще стер последние дни из памяти.

– Иди к черту. Я бы тебя побил, если бы тебе и так не досталось. Выздоравливай и возвращайся. Если не придешь в университет к началу следующей недели, жди в гости. И мне все равно, против ты или нет, – и, прежде чем Мин смог возразить, засранец скинул вызов.

Он лишь выдохнул. До чего неконтролируемый и наглый парень. «Зато его не похищают психопатки» – прозвучал голос в голове, и не оставалось ничего, как в очередной раз признать, что все произошедшее – его вина. Глотать последствия собственного провала – несомненно одно из самых неприятных чувств, которые ему довелось испытывать. Было куда удобнее винить других, а вот знать, что ты сам кусок дерьма – менее занятно.

Мин открыл еще одно имя в контактах – Мара. Да, придется разобраться с мерзавкой, но это не отменяло факта, что она была единственной, помимо его самого, кто знал всю правду, а, может, и куда больше его. Теперь ему требовалось узнать полную версию о «заказе Наны». Раньше он и не хотел знать всех подробностей, но теперь ситуация изменилась: отец собирался взять ситуацию с Наной под свой контроль, однако тот не знал всего, что стоит за этим. И даже если родители девушки вмешаются, дети всегда находят способ упрятать часть своей жизни, о которой старшим ничего неизвестно. Об этом можно узнать лишь среди них – молодежи.

Мара, в отличие от Беста, не забрасывала его тоннами беспокойных сообщений о его местоположении. Она написала по делу спустя день после встречи в баре:

«Ты встретился с Сэинтом?»

Ну да, упущенная встреча с актером. Интересно, Сэинт тоже ему писал? Хотя в приоритете сейчас было совершенно другое. Далее последовало еще несколько сообщений:

«Неужели встреча прошла так хорошо, что еще длится?»

«Ты не можешь игнорировать меня вечно, Вонграт. Дели постоянно надоедает и требует деталей. Это все же работа, хоть и не официальная»

И только несколько часов назад пришло последнее, где опять-таки была ссылка. В этот раз не было нужды даже открывать ее, чтобы узнать, что в ней.

«Каково черта это значит? Мне стоит волноваться?»

Эгоистичная дрянь! Мин был переполнен желанием скрутить девушке шею. Хотя не было ничего удивительного, что Мара беспокоится о себе. Поэтому они отлично и ладили, ведь были эгоистами, которые не мешают друг другу и не беспокоятся о том, что не касается их лично и при этом совмещают цели с общей выгодой.

Буквами было не передать весь тот яд, что сочился из него в данный момент, поэтому он записал голосовое сообщение:

«Тебе не придется долго переживать, потому что я убью тебя. Эта гребанная психопатка организовала похищение, где меня чуть не застрелили. Это был последний раз, когда я участвовал в этом с тобой. Но ты расскажешь мне все, что знаешь о Нане. Мой отец разбирается с полицией и, поверь, если что-то выплывет, не в моих силах будет прикрыть твой зад. Даже твоих уловок не хватит, чтобы объяснить подобное семье».

Он немного преувеличил, однако хотелось, чтобы Мара почувствовала хоть малую долю страха, пережитого им самим. Ведь ее по-настоящему могла обеспокоить лишь угроза собственной безопасности.

После записи голосового ему немного полегчало. Когда он оказался дома, чтобы наконец узнать номер Лайта и связаться с тем, Мин заметил, что отец также вернулся. А ведь стояла середина дня, и в это время не было ни малейшего шанса увидеть Вонграта-старшего в этих стенах. Но тот спокойно сидел с чашкой кофе в руках.

– Информация все же просочилась в прессу, – скупо заметил он. Иногда казалось, что на протяжении всей его жизни на него был устремлен холодный требовательный взгляд того, кому не терпелось, чтобы он растолковал свое поведение. А потом исчез с глаз долой.

– Сплетни – это все, что они получат. Я договорился с полицией о неразглашении подробностей дела в связи с хрупким психическим состоянием девушки, – Мин мысленно подумал, что прилагательное «хрупкий» к Нане очень сложно применить. – Отныне забудь о местах, где ты находил подобных особ. В ближайшее время нигде не светись, тогда шум быстро спадет.

– И на учебе не появляться? – он и так собирался пропустить несколько дней из-за состояния своего лица, но «ближайшее время» – понятие растяжимое.

– Только в случае крайней надобности. Узнать, где ты учишься, они без труда могут, – он исчерпывающе кивнул, и отец, несмотря на спокойный тон голоса, все равно источал неодобрение и усталость. Мужчина уже собирался последовать в свой кабинет, когда он остановил того вопросом:

– С Лайтом что-то серьезное? Почему он остался в больнице?

Отец медлил с ответом, будто раздумывал, что именно ответить. Это насторожило.

– Он в порядке. Однако, учитывая травмы, полученные в прошлом, Лайту необходимо соблюдать повышенную осторожность. Помимо растяжений и ушибов, обнаружили легкое сотрясение и сильный стресс из-за пережитого, поэтому ему лучше остаться пока под наблюдением.

– Когда он вернется?

– Ты в конце концов решил, что должен проявить радушие по отношению к нему? Мне кажется поздновато.

– Ты же сам хотел найти мне нового друга. Разве не счастлив этой перемене? – парировал он.

– Да, но раньше я и представить не мог, что студенту, за которого я взял ответственность, может угрожать опасность в моем доме по вине моего сына. Может, ты был прав: вам лучше держаться подальше друг от друга. Он и так расстроен, что вынужден пропустить учебу, когда идет практика. Хотя и пытался этого не показывать, когда я зашел узнать о результатах обследования.

Терзающий повторно водоворот вины сдавил его после услышанного.

– Если думаешь, что я хотел, чтобы это случилось – здравомыслие махает тебе ручкой, прощаясь.

– Быть взрослым – означает задумываться наперед, к чему могут привести твои действия. А ты используешь голову на что угодно, помимо этого.

Тянуло прервать этот разговор, поэтому он ничего не сказал на поучения отца, хотя его и разрывало от несправедливости и в то же время от уместности этих обвинений. Если бы он раньше знал, что кому-то из его «девушек» может снести крышу после простого расставания, он бы три раза задумался об участии в этих любовных играх. Уж проще играть в казино, ставить на скачках или обдалбываться до бесчувствия, подобно другим богатым деткам. Там хотя бы остаешься живым (если знать свою меру), хоть и без денег.

Комичность ситуации отчетливо прослеживалась: когда отец привел Лайта и стал набивать юношу ему в друзья, Мин сразу же возненавидел того; когда же они с Лайтом договорились быть друзьями – родитель приказал держаться от парня подальше.

– Я заехал за вещами, срочно нужно ехать на конференцию в Сингапур. Меня не будет несколько дней. Надеюсь, за это время и тебе, и Лайту станет лучше. Если понадобится помощь, звони моему секретарю, как и прежде. И, пожалуйста, не создавай больше проблем. – Это было последним, что он услышал от отца перед его отъездом. Тот был верен себе – работа на первом месте. Даже если собственный сын чудом вернулся живым после похищения.

В данный момент он больше всего хотел избавиться от гадкого чувства, идущего за ним по пятам с момента возвращения домой. Поэтому, поднявшись к себе, Мин открыл файл, высланный телефонной компанией, и нашел нужный номер. Некоторое время он пристально смотрел на набранные цифры на экране, прежде чем нажать на вызов.

После третьего гудка трубку сняли.

– Алло.

– Это Мин. Ты… как? Слышал, останешься в больнице.

– Привет. Ты прямо почувствовал, когда звонить. Я только час назад получил новый телефон, который передал твой отец. Мне даже восстановили прежний номер.

– Как и я. Мой телефон тоже не нашли.

– Я не хотел брать телефон, но реальность такова, что без него никуда. Я сказал, что отдам деньги, как только смогу, хотя Кхун Равит и слышать ничего об этом не хотел.

Мин основательно начинал задумываться, что у парня изначально было не в порядке с головой, а после похищения все обострилось.

– Знаешь, ты сотворил невероятную вещь.

– Ты о чем?

– Заставляешь меня согласиться с отцом. А это происходит, дай подумать… м-м-м… никогда? – он не понимал, как такой человек вдруг появился в его жизни. – Слушай, это моя вина. Тебя похитили, избили, ты в больнице, да и телефон потерял по той же причине. Так что логично, что ты никому ничего не должен за него. Это лишь возврат утерянного, – словно ребенку объяснил он.

– Мне как-то неудобно, – нерешительно и почти по-детски противился Лайт.

– Забудь, из-за этого мы на улицу побираться не пойдем. Хотя… Если я еще что-то натворю, отец точно вышвырнет меня. Жаль, ты уже совершеннолетний и с семьей, иначе он бы с радостью усыновил тебя и отказался от меня.

– Вы… все еще ругаетесь? Мне жаль, – так просто сказал Лайт. Он завидовал тому, как легко подобные слова давались новому… другу?

– Тут не о чем жалеть. Мы ссоримся большую часть моей жизни. Ты просто случайно оказался в эпицентре последних раундов, вот и все.

– Может, мне все же уехать?

Чужая услужливость раздражала. Ему что, теперь уговаривать этого парня остаться?

– Ты набиваешь себе цену? Слушай, я не привык никого упрашивать. Мы ведь уже говорили об этом. Разве не ты начал всю эту чушь про единорогов, розовых пони и друзей?

– Просто даю тебе возможность передумать. Вдруг в прошлый раз ты согласился только из-за чувства вины или… боязни отказать.

– Ох, поверь, отказывать я умею, – заверил он Лайта. Про первое же умолчал.

– Тогда ладно. Так значит, это дружеское беспокойство?

– Запоздалое радушие, – невольно процитировались слова отца.

– Что ж… пусть будет так. Спасибо в любом случае.

– Как долго тебя нужно оставаться в больнице? – решился он спросить. Помимо банальной учтивости, этот вопрос можно было трактовать по-разному: как попытку проявить … дружелюбие? участие? искреннее беспокойство?

– Сказали до конца недели. Хотя я бы хоть сегодня вернулся. Все мои вещи остались у вас, да и учебники тоже. Придется пропустить практику и несколько важных лекций, – отношение парня к учебе было куда более трепетным, чем у него самого.

– Да ладно, это же последние два месяца магистратуры. Уверен, что все, что надо знать – ты уже зазубрил. Плюс, учитывая, что ты проходишь практику у отца – не думаю, что это будет проблемой, – напомнил он.

– Я собирался находиться здесь как практикант, а не пациент.

– Жизнь умеет удивлять.

– Слушай, у меня одолжение. Можешь привезти из комнаты, которую я занял, некоторые учебники и одежду?

В этой просьбе не было ничего невозможного, если бы она была адресована кому угодно, но только не ему. Он не мог пойти в больницу. Иногда раздражало, что спустя столько лет он все еще страдал подобным барьером, который с трудом переступал лишь в самых экстренных случаях. Легче было просто игнорировать этот фактор. Раньше он справлялся и придумывал любые обходные пути, чтобы избегать этих мест. Иногда случались конфузы, но в целом удавалось справляться.

– Я найду все необходимое, хотя и не смогу привезти. Мне сейчас лучше нигде не показываться. Обо мне вышла статья, и теперь, боюсь, репортеры могут осаждать территорию больницы. Я отдам вещи Нун, она будет рада тебе помочь, – удалось придумать логическую отговорку.

– Так ты теперь звезда?

Казалось, Лайт ничего не заподозрил. Хотя парень уже был свидетелем начавшегося у него приступа, однако, похоже, не осознавал масштабы проблемы, что отчасти принесло облегчение. Это был секрет, которым не хотелось ни с кем делиться.

– Я бы отказался от такой славы. О тебе ни слова, так что можешь быть спокоен.

– Нану нашли?

– Тебе не нужно об этом думать. Скоро все окончательно разрешиться и можно забыть обо всем как о страшном сне, – он не собирался говорить об исчезновении Макао. Незачем беспокоиться впустую, тем более когда Лайт пострадал.

– Тогда… я сброшу тебе список того, что мне нужно привезти.

Как только разговор был окончен, он сразу пошел на поиски Нун, чтобы передать ей просьбу Лайта, и женщина, как он и подозревал, оказалась рада помочь и была до такой степени воодушевлена, что решила также передать Лайту кое-что из еды, чтобы «бедный ребенок не голодал». Мин не стал напоминать ей о высококачественном сервисе в сети больниц.

Так что пока Нун была занята тем, что готовила кое-что из любимых блюд Лайта, о которых узнала за те недели, когда он жил у них, Мин получил перечень необходимого и поплелся в комнату Лайта.

Утверждение за Лайтом «его комнаты» в особняке больше не вызывало прежнего негатива. Ни капли злости и раздражения. Мин окончательно смирился с этим. Удивительно, как быстро могут меняться некоторые вещи, в то время как другие – твердо застыть в одной точке.

Впервые он оказался в этой комнате без злого умысла. Пелена ненависти больше не застилала глаза.

Мин заранее был готов к чужому беспорядку, поэтому понадобилось время, чтобы найти нужные книги. Учебники лежали отдельной стопкой, но, оказалось, Лайт в принципе много читал, поскольку полка возле окна успела почти полностью забиться различными печатными экземплярами. Не только литературой о медицине и музыке, а множеством художественных книг, которые и сам Мин когда-то читал или хотел прочесть. Что ж, нужно было признать наличие у докторишки литературного вкуса.

Одежда Лайта с легкостью нашлась в шкафу, а вот наушники среди бардака отыскать не удалось, и он уже помышлял просто отдать свои, оставшиеся от старого айфона, пока не решил посмотреть в последнем непроверенном месте – под кроватью.

Цель была найдена, а вместе с этим еще какой-то конверт, который, должно быть, случайно упал между кроватью и столом. Мин засунул в карман наушники и подул на конверт, согнав слой пыли. Он заглянул внутрь из-за простого интереса, а не с целью найти что-то, что можно использовать против парня. Внутри оказалось несколько фотографий.

На первой был запечатлен юный Лайт с родителями. Мин порылся в памяти, вспоминая разговор с отцом и предоставленные Марой данные. Отец Лайта погиб … одиннадцать лет назад или около того? На фото мальчику было примерно столько же, сколько сейчас и девочке, которую он мельком видел на пороге дома Лайта в тот самый первый день – лет двенадцать. На фото Лайт ярко улыбался, и эта улыбка сохранилась и по сей день. Получается, они оба приблизительно в одно время пережили то, что навсегда поменяло их жизнь. Тогда почему он в настоящем так отличался от себя в прошлом?

Злясь на себя, Мин перешел к следующему снимку, уже со времен последней ступени школьного обучения. Это было совместное фото класса, и Лайт без проблем отыскался – то же самое лицо. Вот только волосы были родного черного цвета, поскольку школьникам строго-настрого запрещались любые эксперименты с внешним видом.

Он был уверен, что докторишка сменил цвет волос сразу по окончанию школы, чтобы выглядеть более зрело или круто. Хотя, по его мнению, парень все еще казался скорее подростком, чем взрослым.

Последняя из трех фотографий представляла собой изображение троих подростков – двух парней и девушки. Они были не в школьной форме, но это наверняка было снято в последний год Маттайома.³⁰ Незнакомый парень на фото выглядел более крупным и мускулистым, чем обычный школьник. Однако брекеты на зубах и улыбающиеся в форме полумесяца глаза говорили как раз об обратном и делали из него ребенка. Школьник выглядел нелепо, но, скорее всего, пубертатный период брал свое, и его тело развивалось быстрее, нежели у остальных. Стоящую по центру девушку с легкостью можно было назвать симпатичной: длинные до талии черные волосы, тонкие руки, озорная улыбка на камеру. Если она выглядела так в то время, сейчас окончательно должна была превратиться в ту, кого не обделяют вниманием. Хм… вот кто разбил владельцу фотографий сердце?

Мин понял, что слишком долго рассматривает чужие снимки, и сложил их обратно в конверт, но после, неожиданно передумав, снова достал один из них – тот, на котором Лайт с родителями – и с помощью кнопок прикрепил на стену возле кровати.

Это был какой-то нерациональный импульс, лишенный логики. Он и сам не знал, зачем трогает чужие вещи, тем более фотографии, и выставляет их на обозрение. Может, потому что заметил, что при полном хаосе в типичной комнате студента, единственное, чего здесь не хватало, это фотографии? С одной стороны, это объяснимо, ведь этот дом – временное пристанище Лайта. Или же парень был слишком занят, или не мог найти фото, которые случайно упали под кровать. А таким поступком Мин окончательно примирялся с присутствием докторишки в особняке и помечал это пространство за ним. Пускай будет его.

Поглощенный мыслями, он вышел из чужой комнаты и зашел к себе в поисках подходящей сумки, куда можно засунуть найденное, когда телефон зазвонил. Он уже знал, кто звонит. Прошло несколько часов с тех пор, как он оставил Маре сообщение, а ответа все не было. Однако голосовое не могло быть ею проигнорировано.

– Надеюсь, ты звонишь потому, что у тебя есть, что мне рассказать, – он давал четко расслышать недружелюбие через интонацию голоса.

– Нана в полиции? – вот чем отличался незнающий ничего Бест от молниеносной Мары.

– Предпочитаешь оказаться на ее месте?

– Мин, послушай…

– Предполагаю, что сейчас она накачена успокоительными и другими психотропными препаратами. А ты, вроде как, пытаешься избегать употребления подобного. Хотя я бы и сам подсыпал тебе дозу… желательно смертельную, но так, чтобы не мучилась. В конце концов, мы же друзья, – он практически процедил сквозь зубы последнее слово.

– Значит, в нее действительно проблемы с психикой? Она в больнице? – а вот и оно, Мара все же знала.

– Уж извини, точный адрес не дам, – с сарказмом, который любого приштамповал бы к стенке, сказал он. Любого, но не Мару.

– Мы можем встретиться? Знаю, ты зол, но я не думала, что она способна на такое, – было тошно слушать ее оправдания.

– Отец, знаешь ли, не был в восторге, что меня похитили, тем более с нашим драгоценным гостем, и, когда мы полуживыми, в лохмотьях вернулись домой, рассказывая, как сбежали от одной ненормальной и ее дрессированных псов, он приказал мне не высовываться никуда, а особенно туда, где я нашел эти проблемы.

– Доктор Вонграт знает о делах моего бара? – первоклассная эгоистка и себялюбка. Ему было далеко до Мары, хотя многие считали и его таким.

– Узнает, если ты не расскажешь мне всю известную тебе информацию. А лучше – даже больше.

– Это не телефонный разговор.

Мин секунду подумал, прежде чем ответить.

– Приезжай ко мне. Нун скоро отойдет ненадолго, а отец уехал, – Мара не была тем другом, которого зовешь домой на чаепитие или поиграть в плейстейшен, поэтому она не показывалась у него. Разве что в детстве девушка могла быть на приеме с родителями, когда особняк Вонгратов был открыт для общества, и тут проводились светские мероприятия. Они договорились, что Мара подъедет через час.

За это время он отнес вещи Лайта экономке, вызвал ей такси и, убедившись, что женщина покинула особняк, решил принять душ и очистить голову перед разговором с Марой, который одновременно хотелось быстрее и начать, и закончить.

Когда одна из работниц дома постучала в дверь, оповещая о прибытии гостьи, он кивнул, но попросил их не беспокоить, пока они будут беседовать.

И все же Мин хотел исключить любую вероятность лишних ушей, поэтому пошел с девушкой на задний двор к бассейну, устроившись на веранде. Отсюда был лишь один выход, и тот со стеклянными дверьми, так что незамеченным сюда не попасть.

– Когда в тот день Дели сказала, что ты неожиданно ушел с каким-то парнем, даже не обращая внимания на ее попытки тебя остановить, мне это показалось странным, но я и подумать не могла о таком. Как это произошло?

Теперь Мин успел взять себя в руки, понимая, что девушка виновата в случившемся в той же мере, как и он сам. Не было смысла выставлять себя жертвой, а Мару – виновницей. Да, она была мерзавкой, однако вряд ли хотела навредить ему. Мара виновата лишь в том, что взяла на себя слишком много и свято верила, что руководит ситуацией. Она не думала, что может что-то упустить или не заметить в общей картине своих интриг.

– Сразу по дороге от тебя. Лайт неожиданно появился в баре и, выпроводив его, я уехал. Потом он по случайности стал свидетелем, как на меня напали, и в итоге тоже оказался у них в руках, – сколько бы он ни думал об этом, создавалось впечатление, что он рассказывает о ком-то другом.

Он кратко и по делу пересказал основные моменты похищения и того, что было после. Привычная уверенность временно слетела с Мары, и она стала похожа на обычную двадцатилетнюю девушку, сбитую с толку.

– Черт, до меня доходили слухи, что ее отец занимается чем-то незаконным, но это Америка, кого это удивит? А ее мать – бывшая манекенщица. Я слышала о ней от мамы: они вместе работали в Европе до того, как обе вышли замуж.

– Ты так и не сообщила мне, кто дал тебе наводку на Нану, – когда девушка впервые заявилась в баре, он был уже подвыпившим, и на вопрос: «Кто эта девушка?» Мара ответила: «Если захочешь – твоя следующая цель». И он захотел.

– Пи'Эрт, у него тоже свое заведение. Только узкой направленности, – Мин вскинул бровь, ожидая продолжения. Он не собирался играть в угадайку. – О боже, ну гей-клуб. Он как бы обучал меня, как вести дела, когда я только загорелась идеей открыть бар. Он старший из одной из школ, где я мимоходом училась, прежде чем меня отправили в Англию. После моего возращения мы пересеклись снова. Вообще, ты никогда не поверишь, чем он занимается, если увидишь его. Хотя ему это отлично помогает в бизнесе. У него обаяние милашки, которую никто не может обидеть, понимаешь?

– А твое обаяние – скользкая безнравственность, да?

– Нет. Я тоже лапочка. Но меня хочется соблазнить, а о нем – позаботиться. Чувствуешь разницу?

– Мне не интересны лирические отступления. Ближе к теме.

– Да твою ж! Я стараюсь вернуть «связь» между нами. Ты винишь меня, и да, у тебя есть на то причины, но это лишь неудачное совпадение. Многие думают, что они мои друзья, хотя это лишь видимость. А с тобой все по-другому. Да, я забочусь о себе больше, чем о других, это правда, тем не менее после меня и семьи по списку идешь ты. Если бы я знала, что эта девка притащит с собой американских гангстеров…

– Это были азиаты.

– Американские азиаты еще злее. Поверь.

Он уже проверил. Спасибо.

– Я просил без отступлений.

– Ах да. Итак, Пи'Эрт помимо того, что владеет гей-клубом, в последние два года занялся актерством. Поэтому мало кто знает, что именно он владелец того клуба, хотя свою ориентацию он не скрывает. В заведение в качестве управляющей работает его подруга Сэмми. Именно она заказала Нану. Сэмми также смешанных кровей, но в отличие от Наны, жила большую часть жизни здесь. Год назад она уехала в Америку к родственникам, где познакомилась с одним парнем и влюбилась, а через несколько месяцев тот перестал отвечать на ее звонки, и она узнала, что он бегает за Наной.

– Очередная банальная драма.

– Типичные будни молодости, что поделать, – передернула плечами Мара. – В общем, Сэмми вернулась в Бангкок, но продолжала следить за парнем и Наной в социальных сетях и увидела, что она собирается на родину матери. Сэмми пыталась сама придумать, как насолить Нане, и поделилась со своим другом, а Пи'Эрт…

– … привел ее к тебе. Все понятно. Но как ты могла ничего не сказать, если знала, что у нее проблемы с психикой?

– Не секрет, что я предпочитаю владеть ситуацией, поэтому смогла разузнать, что в Америке она лежала в лечебнице, однако узнать диагноз было сложно, не выезжая отсюда. Я подумала, что очередная избалованная девочка просто увлеклась выпивкой или наркотиками. Там каждый второй страдает от зависимостей, а психические проблемы были менее вероятной версией, – пыталась оправдаться Мара.

– Ты, черт возьми, не владела ситуацией! Знаешь, когда меня приковали к трубе и избивали ногами, я мечтал, что вернусь и сдам тебя, – не выдержал он. Казалось, Мара до сих пор не понимала, что он был не в трехдневном отдыхе в пятизвездочном отеле. – Мне пришлось довериться тому, кого я толком не знал, рискнув быть пристреленным. У меня был один гребанный шанс, и, если бы мне не повезло, я бы сейчас с тобой здесь не разговаривал, – от спокойствия в начале разговора остались лишь щепки. Он сжал ткань ее рубашки на плече сильнее, чем следовало, хотя Мара не выглядела испуганной.

– Хватит зря мять мою одежду, я знаю – ты не бьешь девушек. Это моя вина, что я схалтурила и не проверила наверняка, прости. Хочешь, перестану этим заниматься? Знаешь, мне и самой надоело. Да и кто знает, когда появится вторая такая сумасшедшая сучка.

– О, ты можешь заниматься, чем хочешь. А прекратиться должна наша дружба, а не твои гнилые игры, – Мин таки отпустил ее и отошел обратно к своему месту. В одном она была права – он не бил девушек. К сожалению.

– Разве тебе не нужна помощь в добыче информации?

– Информация мне нужна, и ты ее достанешь. Вот только это не дружеская помощь, а возмещение ущерба. Не смей торговаться со мной после всего.

– Ладно-ладно. Тебе нужно остыть, понимаю. Можешь проклинать меня и угрожать. Хочешь, закажу у местных торговцев куклу Вуду? Будешь в нее иголочки вкалывать, представляя меня.

– Делай, что хочешь. Мне нужны полезные сведения, которые убедят меня в том, что история с Наной закончилась навсегда. А еще – одному из похитителей удалось сбежать. – он пересказал ей то, что знал о Макао.

– Хм… не уверена, что мне удастся что-то узнать об этом. Все же я не мафиози или частный детектив, но посмотрю, что смогу сделать, – проворчала девушка. Она никогда не пасовала перед трудностями и любила принимать вызовы.

– А теперь мне и в самом деле нужно забыть обо этом хотя бы на несколько дней. Отец прав в одном: я сам вырыл себе яму, так еще и другого человека туда чуть не столкнул.

– Так вы с его протеже отныне лучшие подружки или что?

Кое-что никогда не меняется.

– Знаешь, если представить, что я оказался бы там с тобой, скорее всего, ты выменяла себе свободу длинным языком, а меня бы избили до полусмерти и оставили где-то там. Но он помог мне. Так что, да, я покончил с отравлением его жизни без весомых для этого причин.

– Да ты стал моралистом.

– Я стану убийцей, если ты скажешь еще хоть слово.

_____________________________

Где настоящий я? Я потерян, и это убивает меня

Я парализован ³¹

(NF – Paralyzed)

10 глава

В следующие пять дней Мин в полной мере осознал, что означает «залечь на дно». Он проводил досуг в стенах особняка, площадь которого, к счастью, была достаточно обширной, чтобы менять локации и находить в нем разнообразные занятия. В основном он предавался чтению, просмотру фильмов или разгрузке мозга с помощью видеоигр, а когда ребро перестало болеть, начал понемногу плавать в бассейне.

Невзирая на активное времяпровождение в сомнительных компаниях последние несколько лет, он с легкостью мог оставаться один. Чаще всего Мин уходил из дома не из-за нужды в чужом обществе, а невозможности находиться с прошлым, навечно запечатанном в стенах особняка. Хотя со временем даже самые сильные эмоции поутихли, и удавалось забаррикадироваться от их влияния в повседневной жизни.

Сейчас же он находил некое удовольствие в рутинном течении будней, полностью предоставленных самому себе. К удивлению, мысль, что теперь помимо него в доме обитает еще кто-то (отца в расчет он не брал), помогала дышать свободнее и примириться с собственным местонахождением в нем. Хотя Лайт и лежал в больнице в эти дни, но само знание, что он сюда вернется, освобождало.

Социальные сети позволяли следить за событиями во время затворничества. Он даже чаще, чем обычно, общался с Бестом, потому что приставучий одногруппник каждый день звонил по видеосвязи, чтобы убедиться, что он все еще жив, а главное – не ввязывается в новые неприятности. А вот Мара не выходила на связь. Мин подозревал, что их последний разговор всполошил девушку и надеялся, что это заставит ее задуматься о многом. Хотя молчание могло значит, что Мара усиленно работает над тем, что он хотел узнать.

Он сидел у бассейна, лениво перелистывая страницы любимого Джека Лондона, в то время как небо медленно тускнело. Сияющая небесная лазурь начинала рассасываться в свинцовый оттенок палитры. Приближался вечер, и Мин пытался заставить себя встать и вернуться внутрь дома. Нега засасывала в болото неторопливости, подвергнув даже самые ленивые действия в подобие пытки. Навалившаяся истома была такого сорта, когда шевелить языком тяжелее, чем волочить валуны, поэтому даже поинтересоваться, что приготовили сегодня на ужин, требовало больших усилий. Однако умиротворенное уединение непредвиденно нарушил самым наглым образом посторонний голос.

– Привет.

Обернувшись, он увидел Лайта. Ему все еще необходимо было привыкнуть к отсутствию раздражения в сторону розововолосого докторишки. Не ненавидеть парня оказалось легче, чем он предполагал, однако это изменение все еще требовало времени для закрепления результата.

– Тебя выписали?

– Ага, пытались оставить до выходных, но я сказал Кхун Равиту, что, если проведу в палате еще хоть день, умру со скуки, – жаловался Лайт, снимая сумку с вещами с плеч и кинув ее на лежак, после чего упал на соседний.

– Отец вернулся? – узнавать о подобном от посторонних людей было не новостью. Никаких звонков или попыток завязать банальные разговоры как в обычных семьях. Одним словом – стабильность.

– Сегодня днем зашел, да. Когда я уговорил позволить мне выписаться, он попросил передать тебе, что сегодня не вернется. А еще, завтра тебе нужно снова пойти в участок, – Мин застонал. – Это из-за Наны?

– Ну, ничего нового я еще не успел натворить, раз уж круглосуточно нахожусь здесь, – саркастично заметил он.

– Тебя наказали? – с безобидной насмешкой поинтересовался Лайт.

– Он винит меня, что я ребенок, в то время как сам забывает сколько мне лет, наказывая домашним арестом.

– Все родители в какой-то мере такие. Не переживай, – Лайт похлопал его по плечу, как уже бывало прежде, но Мин каждый раз невольно вздрагивал, напоминая, что сам позволил этому произойти, соглашаясь на эту дружбу. Хотя это решение до сих пор казалось верхом иррациональности.

– Так… теперь ты в порядке? Слышал, ты повредил голову.

– Как видишь, со мной все хорошо, – от него не ускользнуло, что парень пропустил замечание о голове, но он решил не настаивать.

– Как ты добрался сюда?

Когда Мин забрел в гараж, то увидел стоящий там велосипед, который вместе с его машиной вернули с места преступления.

– Сбежал от водителя, которого оставил твой отец, и добрался автобусом, – от ближайшей автобусной остановки до их улицы, на которой повсюду располагались дома, подобные особняку Вонгратов, было приличное расстояние. Все, кто имели средства здесь жить, не нуждались в общественном транспорте, поэтому сюда добирались либо на своих машинах, либо на такси.

– Незачем было столько тащиться пешком, тем более сразу с больничной койки. Если не хотел ехать с тем, кого оставил отец, мог позвонить мне, раз теперь у нас есть номера друг друга, – неожиданно даже для себя предложил он. Лайт также малость удивился.

– Ну… ты прежде был не особо рад перспективе подвозить меня. Да я и не в обиде, на велике удобно ездить или всегда можно нанять скутер. Так что никаких проблем.

– Когда мы были в том заброшенном складе, я поклялся, что, если мы выберемся оттуда, соглашусь подвозить тебя до университета и обратно, – честно сказал Мин. Он был человеком, который уважал собственные обещания, уважал ценность слов. Хотя и предпочитал пользоваться ложью.

– Вау, наверное, я и правда раздражал тебя, если в такой ситуации ты думал именно об этом.

– Я не скрывал своего отношения к тебе, – хотя, если бы был умнее, сделал это, однако он не всегда мог обуздать эмоции.

– Это уж точно, не скрывал. Поэтому я рад, что ты поборол ребячество в мою сторону. По-видимому, мне даже стоит сказать спасибо Нане. В любом случае, поскольку ты не переносишь больницы, не хотелось портить наше соглашение быть друзьями с самого начала.

– Откуда ты узнал? – слетело прежде, чем он хотя бы попытался скрыть правду. Чужая осведомленность слегка ошарашила.

– Просто сложил два плюс два, а окончательно убедился, когда ты отправил Нун с вещами.

Мин не знал, зол ли он или стеснен тем, что чертов Лайт узнал еще один его секрет. От дальнейшего размышления отвлек телефонный звонок. Мин все еще изучал парня рядом, поэтому не обратил должного внимания на высветившееся на экране имя. Когда он машинально принял звонок, из динамика раздался мелодичный голос Мары:

– У меня появились новости.

– А конкретно? – он предпочел бы разговаривать без свидетелей, но Лайт и так был в курсе этой ситуации, поэтому он остался сидеть на месте.

– Я встретилась с Пи'Эртом и договорилась о встрече с Сэмми, правда придется поехать в его заведение.

– Ей есть что рассказать?

– Уверена, тогда она рассказала далеко не все. И может твое красивое личико в дополнение к моему очарованию и ловкости помогут разговорить ее.

– Я сам. Тебе там делать нечего.

– Это и мое дело. Тем более ты сейчас слишком напряжен и агрессивен. Боюсь, еще накинешься на кого-то, а тебе сейчас не хватает лишь обвинения в нападении.

– Не стоит прикрываться заботой о моей судьбе. Ты просто беспокоишься о собственной заднице.

– Как хорошо ты меня знаешь, – цокнул голос по другую сторону. – Тем не менее не можешь отрицать, что мы отличная команда.

– Я все еще горю желанием убить тебя.

– Все большие истории любви начинаются именно с этого. Будь осторожен, – приторно-сладким голосом защебетала Мара. – Завтра к девяти подъезжай по адресу, который сброшу. И оденься… соответственно, – Мин вспомнил, что упомянутое заведение – гей-клуб, и устало прикрыл глаза.

Он отключился и с неприкрытым недовольством отбросил телефон.

– Плохие новости? – спросил Лайт спустя несколько секунд.

– Нет, вообще-то хорошие.

– Это связано с Наной? Может, тебе лучше забыть об этом и позволить Кхун Равиту самому разобраться?

– Забыть об этом должен ты. Это не твоя проблема. А я лишь хочу убедиться, что эта сумасшедшая больше не представит собой угрозу или не подошлет за мной кого-то еще.

– Уже моя, ведь я там тоже был.

– И ты туда же, – фыркнул он. Повсюду одни желающие вмешаться. Правда, одна делала это с попыткой обезопасить себя, а другой вообще не имел понятной для него причины.

– Мара – это твоя подруга, владелица бара?

– Ты прям эксперт в моих тайных делах, – все больше раздражался он.

– Я наблюдателен. Плюс, помню, что говорила Нана на складе.

– Да, это она. Несмотря на то, что я хочу ее убить после всего этого дерьма, Мара полезна и устроит встречу с девушкой, которая заказала Нану.

– Можно присоединиться?

– Я действительно не понимаю, зачем тебе это. На твоем месте большинство держались бы от этого подальше, особенно после случившегося.

– Ну ты же не собираешься идти на перестрелку. Просто, раз уж нас похитили вместе, я лично хочу удостовериться, что буду в безопасности. Ваш мир богатых такой непредсказуемый.

– Ввязываться в это – не лучшая идея.

– Хорошо, что я уже большой мальчик и сам могу решать, – не слушая его, Лайт улыбнулся и встал с лежака. – Так, и когда встреча?

– Для этого нужно поехать в гей-клуб, – он предпринял последнюю попытку остановить парня.

– Без разницы. Так когда?

– Завтра в девять, – сдался он. Видимо, жизнь докторишки была слишком монотонной, и тот рассматривал это как увлекательное приключение. Мин мог лишь надеяться, что не пожалеет об этом. Хотя, представив выражение лица Мары, когда он придет с Лайтом, это хоть немного переменило беспокойство на любопытство.

– Отлично. А сейчас, может, сыграем в приставку, раз уж ты больше не ненавидишь меня?

Он закатил глаза. Однако без возражений последовал за парнем.

* * * *

Одетый лишь в брюки, Мин рассматривал свое отражение в зеркале. Синяки на теле приобрели желтоватый оттенок, что означало их скорое окончательное исчезновение. А пока, чтобы скрыть их, он выбрал темно-синюю рубашку с длинными рукавами, максимально закрытую. Зато его лицо уже не выглядело как после борьбы на ринге.

К его удаче отец все еще пропадал по своим делам и не показывался дома, даже вернувшись в Бангкок. Мин лишь вынужденно поговорил с ним днем по телефону, после того как съездил в участок. Нужно было подписать несколько бумаг, а также встретиться с адвокатом, который представлял семью Наны. От него требовалось подписать соглашение, где было указано, что он не выдвинет никаких обвинений Нане в обмен на запрет на приближение.³² Злость наполнила его, ведь отец вновь не предупредил о своих решениях, но, прочитав условия, Мин пришел к выводу, что это самое разумное разрешение ситуации во избежание ненужной шумихи. По крайней мере, на первый взгляд.

Мин не отказался от идеи раздобыть больше информации, даже подписав бумаги. Плюс, его беспокоил Макао. Тем не менее сначала он собирался поговорить с заказчицей, у которой Нана стала костью в горле, а уже после решать более насущные проблемы. Между тем полиция продолжала искать сбежавшего Макао и обещала сообщить, если получат результаты.

Он вернулся домой и встретил Лайта, который обедал, болтая с Нун. Без особого желания Мин присоединился к ним и сам не заметил, как предался естественной беседе, на время позабыв о круживших вокруг проблемах. Лайт рассказывал о том, как раньше жил с родителями возле моря и как в самом раннем детстве планировал стать рыбаком, поскольку часто рыбачил с отцом, и вообще его повсюду окружали морепродукты, которые он так любил. Мин тысячу раз наблюдал такие вот обыденные беседы, нехотя подслушанные в кафе от случайных семей или истории окружающих в школе и университете. Он давно свыкся с тем, что его детство было преждевременно утеряно, и счастливые воспоминания, если и существовали, были раздавлены под грузом того, что последовало после. И это повлияло на его личность; на то, кем он стал.

Но никто не идеален. И он уж тем более не претендовал на подобный статус. Мин был мерзавцем и все же ненамного хуже других. В его окружении было множество ярких примеров, во многом превосходящих его, особенно в тех областях, куда он не стремился.

Однако Лайт был лучше его: лучше как человек, лучше как сын, лучше как студент. Может, еще были какие-то «лучше», о которых ему еще не удосужилось узнать.

Основное его преимущество, скорее всего, было во внешности, которая вписывалась в общие критерии привлекательности. Но сложно оценить по достоинству то, чем изначально владеешь. Невозможно восхищаться тем, что всегда было в руках. Ты не восторгаешься, не благодаришь. Ты принимаешь как должное.

Красота и богатство – два самых распространенных человеческих желания. Он был одним из счастливчиков, кто родился и с тем, и с другим. Однако жизнь включала в себя куда больше, чем эти два параметра. Она состояла из деталей, порой настолько мелких, но роковых, которые при возможности могли перечеркнуть даже красоту и богатство. Так было с ним. И он знал, что был не единственным.

Остаток дня они провели в своих комнатах, договорившись встретиться за полчаса до назначенного времени. И Мин едва успел застегнуть рубашку, когда услышал стук в дверь, и на пороге появился Лайт.

– Ну как? – парень покружился перед ним, как в тех глупых фильмах, когда показывают сцены в магазинах, где выбирают одежду для трансформации героя или героини.

До этого он видел Лайта в основном в студенческой форме или обычных шортах и майках, теперь же тот был одет в рванные джинсы, оверсайз футболку, открывающую плечи и шею, а также он что-то сделал с волосами, зачесав их назад. В подобном наряде в добавок к розовым волосам и свисающей серьге в ухе, Лайт был похож на бунтаря. Никто и не подумал бы, что это прилежный студент-медик, почти врач.

– А ты не увлекся, подражая айдолам? ³³

– А ты собрался на встречу книжного клуба?

Туше.

– Ты говорил, что встреча будет в клубе, а я так часто одеваюсь, когда мы с ребятами играем где-то или ходим на концерты, – первым объяснил Лайт.

– Это немного другое место. А что касается меня, то синяки все еще видны кое-где, так что пока только закрытая одежда, – он дал своему внешнему виду объяснение, хотя и не обязан был. Мин обвел взглядом тело парня, которое было открыто достаточно, чтобы различить подобные отметины и на нем. Лайт заметил его взгляд и тоже посмотрел на свои синяки.

– Да какая разница? Сомневаюсь, что встречу знакомых. А остальные пусть думают, что у меня насыщенная личная жизнь, – его беззаботность поражала.

– Я до сих пор против, чтобы ты шел туда.

– Как хорошо, что мне не нужно твое разрешение, – отказываясь слышать его, пожал плечами парень.

– Ты рискуешь снова оказаться в неприятностях.

– С походом в клуб я уж как-то справлюсь, если пережил твою безумную бывшую.

Они спускались по лестнице, когда вели этот разговор. Уже у самой парадной двери их заметила Нун, направляющаяся к себе.

– Куда вы уходите, мальчики?

– Развеяться.

– Я так рада, что вы наконец подружились и проводите вместе время. Наш Мин, конечно, несносный мальчишка, но я же говорила тебе, что у него доброе сердце и он оттает, – она обращалась к Лайту, и совсем не обращала внимания, что Мин стоит прямо перед ней.

– Можно не обсуждать меня в моем же присутствии?

– Иногда ты ворчишь больше моей престарелой тетки. Идите, развлекайтесь, только возвращайтесь пораньше. Не приходи, как обычно под утро, раз уж берешь с собой еще и Нонг'Лайта, – он закатил глаза, но кивнул, прежде чем они покинули дом.

В целях предосторожности он выбрал не свою машину, а одну из отцовских, чтобы уменьшить возможность слежки и распространения новых сплетен о нем. В последние два дня фамилия Вонграт наконец перестала светиться в топе новостей, и не хотелось заново поднимать бурю. Тем более с посещением гей-клуба. Только этого и не хватало.

Они добрались до заведения без проблем в назначенное время, и он набрал Мару, чтобы та их встретила. Когда знакомая фигура показалась на улице, Мин кивком головы указал Лайту следовать за ним и подошел к Маре. Девушка не застыла в исступлении, она лишь немного приподняла бровь в озорном любопытстве, а после улыбнулась той улыбкой, которая означала, что ее владелица сумела оценить ситуацию и знала, как действовать.

– Ты не один. Мог и предупредить, – она лицемерно покорно сложила руки в вай. – Приятно познакомиться, я Мара.

– Лайт.

– Могу я обращаться к тебе Пи'Лайт? – не дожидаясь ответа, она бесцеремонно взяла под руку каждого из них и потянула внутрь, подмигивая охраннику на входе.

Несмотря на то, что вечер только начинался, помещение уже было прилично забито. Это был клуб с местом и для танцпола, и для выступлений. И хотя это было заведение для мужчин, здесь также время от времени мелькали девушки. Мин пытался понять которая из них та, кто им нужна.

– Давайте сперва сядем. Пи'Эрт выделил для нас столик, – Мара провела их к месту, которое было немного отгорожено от танцплощадки и основного потока людей. Девушка сразу же подозвала кого-то взмахом руки, и к ним подошла официантка-томбой.³⁴

– Не стесняйтесь, заказывайте. Особенно ты, Пи'Лайт, в честь нашего знакомства. Мой старший угощает, так что, – Мара умела управлять ситуацией и быть инициатором при общении с незнакомыми людьми. Для нее понятие «незнакомец» вообще было делом нескольких минут, которое она с легкостью меняла в свою сторону.

– Я пришел сюда не тусоваться с тобой, а узнать информацию, – обращаясь к Маре, оборвал он на полуслове официантку, которая начала советовать фирменные коктейли.

– Все будет. Пи'Эрт скоро приведет Сэмми, сейчас он чем-то занят. А пока выпьем, что в этом плохого?

Он чуть недовольно, но кивнул, и заказал то, что обычно – виски со льдом. Мара стала помогать с выбором Лайту. Когда официантка отошла, она продолжала проявлять усиленный интерес к новому знакомому.

– Ты не похож на того, что часто бывает в подобных местах, Пи', – заметила молодая владелица бара.

– Да, учебы слишком много, а когда есть время, лень идти. Хотя я бываю в клубах вместе со студенческой группой, когда мы где-то играем.

– Это так ужасно, что тебе пришлось такое пережить. Мин мне все рассказал. Удача тебе не благоволит, раз ты оказался не в том месте и не в то время, – он наблюдал за Марой и понимал, что та снова ведет какую-то извращенную игру, понятную ей одной. Она будто ночью не смогла бы спать, если бы не пролезла в душу тому, кто был ей любопытен.

– Да, лучше бы меня пристрелили. Тебе уж точно было бы удобнее от этого, – цинично заметил он.

– Такое чувство, что это я тебя похитила и мучила, Вонграт. Может, хватит? Да, моя вина здесь есть, однако не нужно выставлять меня врагом только из-за желания сделать из меня мишень для выплеска твоей злости, – желваки ожили и активно заиграли на его красивом лице. Он осознавал правдивость ее слов и ненавидел Мару за это. В разговор вмешался Лайт.

– Думаю, я оказался как раз в нужном месте и в правильное время. Не знаю, какую роль я сыграл, но, надеюсь, это помогло избежать лишних жертв. Можно считать это моей слабостью – люблю спасать чужие жизни.

– Интересно-интересно. Тебя действительно лучше держать другом, чем врагом. Неудивительно, что после похищения, отношение этого буки в твою сторону изменилось.

– Общие трудности сближают, – Лайт будто бы не замечал скрытые издевки Мары, но не по причине неспособности их распознать, а просто потому, что ему было неинтересно плавать в ее скользких манипуляциях

– Зачем ты сюда пришел, Пи'? Мне любопытно, – обычно Мара не спрашивала так прямо, предпочитала выуживать информацию более увлекательным для нее способом.

– Потому что считаю, что теперь это касается и меня. Случайно или нет, но мы пережили это вместе с Мином. А еще ты – не единственный любопытный человек, Нонг'. Хочу знать, что стоит за вашими странными играми. И если двух предыдущих причин мало, вот тебе третья – моя жизнь скучна: учеба, практика, подработки; так что это способ разбавить привычные будни.

Признаться, он был удивлен словами парня. Первое было уже известно, однако факт того, что Лайта съедали чувства, которые руководили такими, как он и Мара – любопытство и скука, несколько поразил его.

Изначально он считал Лайта идеальной версией сына, которого бы хотел иметь его отец. А сейчас оказывалось, что Лайту не чуждо то же самое, что и ему, но это не мешало парню оставаться тем, кем тот был. И кем не был он.

К их столику наконец подошли двое, и Мин понял, что это те, кого они ждали. Во-первых, губы Мары растянулись в «профессиональной» улыбке, а во-вторых, во внешности подошедшей девушки сразу проглядывались смешанные гены.

– Мой друг вас заждался, – Мара в привычной для себя роли дипломата познакомила их между собой, после чего хозяин и его правая рука сели на свободные места.

– Прости, что так сразу, но это правда, что эта больная на голову сучка похитила тебя, Пи'? – с ходу огорошила Сэмми.

У нее был достаточно объемный для тайских девушек бюст и очень светлая кожа, несмотря на не щадящее солнце Бангкока. Хотя она была стройной, ее лицо выглядело крупным по сравнению с большинством местных девушек, особенно учитывая моду. Девушка была одета в достаточно закрытую для подобного места одежду, но поскольку она здесь работала, это имело смысл. А также тот факт, что в гей-клубе девушке навряд ли светило кого-то подцепить. Хотя была вероятность, что сюда иногда и захаживали такие, как он – жертвы неудачных стечений обстоятельств.

Мин был не в восторге, что уже столько людей знали не только о Нане, но и о неприятности, произошедшей с ним. Мара, должно быть, доверяла этим двоим, чтобы свободно говорить о том, что могло иметь для нее последствия, тем более, зная, что ее персона сейчас также под угрозой.

– Да. Вот только нюанс в том, что, когда я согласился встречаться с Наной, никто не упомянул, что у нее есть проблемы с психикой, – он метнул колкий взгляд на Мару.

Вторая девушка вдруг взяла его за руки и прислонилась к ним головой, будто в раскаянии.

– Прости! Мне, правда, жаль, Пи'. Это моя вина. Когда я вернулась из Америки, только и могла, что рыдать, даже работать толком не получалось. Пи'Эрт сказал, что у него есть друг, который может помочь отомстить и покончить с моей депрессией. Я так сильно хотела, чтобы Нана почувствовала то же, что и я, что и не думала о возможных последствиях. Вернее, я ведь лично с ней не общалась, а долго следила в соцсетях, плюс у нас оказались общие знакомые. На самом деле многие не переваривают ее, а даже если и общаются, то только ввиду того, что у нее денег пруд пруди. Она такая надменная, а еще не считается с чувствами других. Возомнила себя Царицей Савской. Однако я знала, что с ней что-то не так. Мне рассказывали, как-то она пропала на месяц, а вернувшись, говорила, что отдыхала в пансионе в Швейцарии. Но кто-то видел ее в реабилитационном центре в другом штате. Пошли слухи, что у нее проблемы с алкоголем, хотя это было странно, учитывая, что никто из ее друзей не видел, чтобы она хоть однажды перебарщивала с выпивкой. Через полгода Нана снова пропала, несмотря на занятия в колледже. Ее семья запросто уладила проблему отсутствия дочери. Я снова приехала на время в Бостон, сближаясь с ее окружением, которое втайне ее ненавидело. В итоге услышала много историй о том, что она жестока и у нее проблемы с самоконтролем. Мне пришлось вернуться, потому что Пи'Эрту нужно было начинать съемки в проекте, а мне присматривать за клубом. Я чувствовала, что она ненормальная, хоть и мнит из себя безупречную принцесску. Но кто мог подумать, что она решиться на похищение человека?

Этот сумбурный рассказ представлял собой пылкий поток, время от времени прерывавшийся глотком из бокала, нервными переглядываниями с хозяином заведения и вспышками ярости или почти что плачем.

– Мне жаль, что из-за Сэмми возникли проблемы. Она не хотела, чтобы кто-то пострадал, – вступился за младшую коллегу Эрт. Мин с ним лично не был знаком, но сразу понял, что имела в виду Мара, когда говорила об ауре парня.

– Мне кое-что нужно от вас.

– Конечно, все что угодно. Если вопрос в денежном возмещении, то я постараюсь…

– Дело не в деньгах. Я хочу, чтобы Сэмми через свои связи узнала, где точно находится сейчас Нана. Действительно ли она лежит в реабилитационном центре или клинике после случившегося здесь. Моя семья отказалась от обвинений взамен на запрет на приближение и спустя несколько дней в больнице, она должна была вернуться в Америку. Однако я хочу лично убедиться.

– Конечно. Я свяжусь со знакомыми в Бостоне. Как и говорила, у нее больше недоброжелателей, чем настоящих друзей.

– Еще меня интересует ее отец. Чем он занимается?

– Знаю, что он какая-то крупная шишка. Кажется, у него бизнес, связанный с экспортом-импортом химических веществ. Хотя он достаточно пугающая личность, так что я не удивлена наклонностями Наны.

– Если ты узнаешь еще что-то важное о ней или ее семье, напиши мне, – они обменялись номерами. Основная часть, которая его интересовала, исчерпала себя, однако Сэмми так быстро не успокоилась.

– Если честно, когда я решилась заказать Нану, сомневалась, что из этого что-то получится. Даже не верится, что эта бессердечная стерва могла влюбиться! Про нее давно ходили истории о том, как она ни во что не ставит тех, кто за ней ухлестывает. Была уверена, у нее нет сердца.

– Не обижай меня, – возмутилась Мара, поднимая указательный палец, и укоризненно помахала им из стороны в сторону. – Я знаю свое дело, хоть все и вышло из-под контроля конкретно в этой ситуации. Психологические проблемы Наны стали багом в моей идеальной программе. Но Мин может заманить каждого. Только посмотри на него.

Он странно относился к комплиментам. Казалось бы, это должно быть приятным, однако он всегда чувствовал их неуместность, а слова Мары априори не означали ничего по-настоящему стоящего.

– Что скрывать, твой друг красавчик, Нонг'Мара. И почему ты раньше нас не знакомила? Теперь у меня есть парень, и я не могу засматриваться на других, – в шутливой манере укорил девушку владелец.

– Если бы мое сердце не было разбито, а еще я не принесла тебе столько проблем, точно уже запала на тебя, Пи'Мин. Ты полностью в моем вкусе, – беззастенчиво призналась Сэмми. Возможно, такая агрессивная откровенность и была ее главной проблемой с противоположным полом. Обычно люди не ценят такую искренность, принимая ее за простоту или еще хуже – глупость.

– Любой парень в твоем вкусе, – поддел девушку Эрт.

– Пи', не говори так! Я просто слишком наивна. Хотя твой друг тоже очень милый. Мне так нравится цвет твоих волос, – она повернулась к Лайту и теперь улыбалась ему. – Откуда вы знаете друг друга?

И, прежде чем кто-то из них смог произнести хоть слово, третий голос ответил:

– Они живут вместе, – хитро ухмыляясь, заметила Мара.

– Только не говори, что и ты по парням? Черт, это уже какая-то несправедливость, – заныла девушка.

– Это не так, – объясняться перед другими не входило в его привычку, поэтому он больше никак не прокомментировал очередную словесную ловушку Мары.

– Я временно живу в его доме. Отец Мина приютил меня, – пояснил сам Лайт.

– К сожалению, Мин не хочет разнообразия. Недавно я пыталась помочь ему с этим, но он продолжает отвергать даже парня высшего класса, – капризно жаловалась Мара.

– Так ты еще и парням разбиваешь сердца на заказ. Ты бисексуал? – воскликнула Сэмми.

Его уже начинало утомлять, как много сегодня говорила Мара. Много даже для нее.

– Из ее рта выходит больше вранья, чем правды. И я больше не занимаюсь этим. Вообще. – Он повернулся к Маре и посмотрел на нее со сталью в глазах.

– Я помню – с играми покончили. Теперь-то ты веришь, что я тоже не знала всего о Нане? Я не подставляла тебя, – убеждала подруга, злясь на ложные обвинения. Однако учитывая ее прошлое и манеру общения, напрасно оскорблялась на такую реакцию. Мара всегда вызывала у него чувство родства, однако их объединяло не самое хорошее, что есть в людях.

– И все же ты подлая дрянь.

– Но я все равно тебе нравлюсь, Вонграт. Правда? – она встала со стула и в игривой манере захватила его в объятья, хоть он и изворачивался.

– Отстань от меня.

Фыркнув, подруга вернулась на свое место.

– Пи'Лайт, я тебе сочувствую. Он строил из себя жертву, когда ты переехал в его дом, будто ты разрушаешь его внутренний «дзен», а ведь самом деле жертва здесь ты. Он, наверное, не давал тебе спокойно жить.

– Ну, у нас были разногласия, но все в прошлом. Он не такой плохой, как кажется. У нас много общего, – когда он услышал эти слова, внутри что-то дрогнуло.

– У вас? Хм-м-м… Тогда ты интригуешь меня еще больше, Пи'. – Мара по-кошачьи растянулась от удовольствия, когда обнаружила новую загадку.

– Отойду в уборную, – прервал он общий разговор и вышел из-за столика. Слова Лайта странно отозвались в нем.

Он ополоснул лицо водой, пытаясь привести в порядок мысли, когда в туалет ввалились двое парней, которые были слишком поглощены друг другом. Оторвавшись от поцелуя, они едва заметили его и устремились к кабинке, захлопнув ее с громким звуком, и продолжили свое дело в рамках туалетного привата.

Ему никогда не приносило удовольствие созерцать прилюдное проявление чужой страсти и похоти. Он в спешке открыл дверь и врезался в кого-то.

– Простите, – послышался мягкий голос, в котором было что-то знакомое.

Он поднял голову.

– Сэинт?

– Мин?

_____________________________

Ты не знаешь, о чем я думаю

Громкая музыка уменьшает мою боль ³⁵

(Ed Sheeran feat. Travis Scott – Antisocial)

11 глава

Насколько большой была вероятность встретить парня, ориентацию которого он должен был проверить, в одном из сотни гей-клубов Патпонга³⁶ в свой единственный случайный визит сюда? Какой бы она ни была, Сэинт стоял визави от него. Мин постарался сохранить лицо, хотя эта встреча и застала его врасплох. Он снова вспомнил о том, что не встретился с актером из-за Наны.

– Что ты здесь делаешь? – первым спросил Сэинт, выглядя смущенным.

– Я тут с друзьями по делу, – без подробностей ответил он. Его любимый вариант правды – полуправда, прикрытая в нужных местах. – А ты? – в этот момент мимо них прошли несколько парней, и он понял, что они стоят посреди прохода в туалет. – Давай отойдем. Не самое удобное место для разговора.

Они прошли к бару, где оказались свободные стулья.

– Кстати, мы ведь собирались пообедать, но кое-что случилось, и я потерял телефон, – видя смущение парня, Мин решил переключить внимание на себя, будто было неважно, где именно они встретились.

– Я читал, что тебя похитили. Правда, я привык не верить всему, что вижу в новостях.

– Надеюсь, что и другие так подумают.

– Хочешь сказать это правда?..

– К сожалению. Это должно было остаться тайной, но журналисты все равно прознали. Ты лучше меня знаешь, что одно неправильное движение и твоя жизнь на языках у всех.

– Ты в порядке? Не могу в это поверить, – в глазах парня читалось искреннее беспокойство.

– Как видишь, я жив и цел, а остальное хочется забыть.

– Я… в тот день ждал тебя после занятий. Сначала подумал, что у тебя изменились планы, но мои сообщения так и остались непрочитанными, и под конец дня я решил, что это была глупая шутка. А спустя несколько дней появились эти новости и, хотя первым порывом было написать, это могло показаться навязчивым, ведь мы встречались единожды, да и по опыту решил, что это очередная выдумка. Мне жаль, – складывая руки в вай, извинился Сэинт. Было не по себе от такой терпимости в его сторону, хотя он ее не заслуживал, учитывая, что использовал парня, хоть и не по своему желанию.

– Это я должен извиниться. Когда вернулся и восстановил номер, я ответил лишь нескольким людям. Это были сложные дни, после возвращения много всего навалилось.

– Ты не спросишь, что я здесь делаю? – неожиданно спросил актер. Мин выгнул бровь, удивляясь внезапной смелости, учитывая насколько важна для парня репутация; по тому, что он прочел о нем – Сэинт хоть и добродушный, но еще и осторожный.

– Есть тысячи причин оказаться здесь, помимо основной. Впрочем, даже если это так, я не из тех, кого это беспокоит.

– Я… уже говорил, что у меня нет времени на отношения.

– А я говорил, что желания не спрашивают, есть ли у нас время или нет. Надеюсь, ты уверен в этом месте, иначе глупо так рисковать, – осторожно заметил он. Последний заказ исполнялся даже без его желания сам по себе. Сэинт не сказал прямо, однако теперь все и так было понятно.

– Здесь работает мой знакомый, – после непродолжительного колебания ответил Сэинт. – Я редко хожу в такие места, но он давно уговаривал и повторял, что мне нужно отдохнуть и снять стресс, – он прекрасно понимал, что значит эта фраза в таких кругах.

– Тебя на пять минут нельзя оставить, а ты уже флиртуешь с кем-то? – откуда ни возьмись показалась Мара, а за ней владелец клуба.

– Вы знакомы? – Эрт положил руку на плечо Сэинту, хотя тот сжался, когда к ним подступили люди. Так вот кого он имел в виду. Это имело смысл, ведь Мара говорила, что ее знакомый начал сниматься. Открытый гей привел того, кто не афишировал свою ориентацию в собственный клуб – умно. И, надеясь на благополучие Сэинта, безопасно.

– Мир так тесен, Пи'Эрт. Я, кстати, Мара, кузина Дели. Я сразу тебя узнала, она показывала фото с показов и много болтала о самом симпатичном актере-новичке, – он наблюдал, как подруга с легкостью начинает плести паутину лжи, словно она не была той, кто стоял в эпицентре всего происходящего. – А ты, Вонграт, оказывается уже с ним знаком.

Лицемерная интриганка.

– Если помнишь, то по твоей просьбе я ходил на показ с Дели, – процедил сквозь зубы.

– Пи', можно без формальностей? – Мара приблизилась к Сэинту. – Присоединяйся к нам. Выпьем, отдохнем, раз мы встретились здесь так неожиданно. Друзья друзей – мои друзья.

Сэинт растянул губы в вежливой улыбке, однако явно сомневался. Эрт стал тихо уговаривать младшего коллегу, но из-за шума Мин не мог расслышать, поэтому обернулся и стал смотреть в сторону их столика в поисках Лайта.

– Твоего нового лучшего друга развлекает Сэмми, – заметив его действия, ответила Мара.

Он повернулся к ней обратно и в сердцах прорычал в самое ухо:

– Зачем пригласила его за столик? Мы уходим.

– Почему нет? Разве ты не сказал, что больше не участвуешь в моей шалости? Я, кстати, тоже. А с его ориентацией, кажется, уже стало все ясно. Придется мне утирать слезы милой кузине. На этом и порешим. И раз Сэинт больше не наш клиент, что мешает нам просто отдохнуть вместе? – пожала плечами Мара и примирительно приобняла за плечи. – Слушай, давай просто расслабимся, уйти ты всегда успеешь. Тебе нужно развлечься после заточения дома и безумной Наны.

Мин не мог отрицать, что ему хотелось забыть обо всем. Он, конечно, с легкость умел развлекать себя сам, но вторая сторона личности требовала время от времени отключаться от всего среди толпы и алкоголя. Хотя он не был уверен, что эта та компания, в которой он хотел бы находиться, а главное – должен.

Если подумать, то среди кого? Подруги детства и «делового партнера», которую сейчас готов убить? Владельца клуба и открытого гея, которого видит впервые? Девушки, из-за чьих личных проблем он и встретил Нану? Парня, которого нужно было обмануть и поцеловать? И, как вишенка на торте, с Лайтом, изначально представляющимся ему врагом, а потом другом по несчастью, который, если бы не он, продолжал жить спокойной жизнью… Получалось то еще разношерстное сборище.

– Если Мин не против, тогда ладно, – услышал он голос Сэинта и сначала не понял, что тот имеет в виду, пока не увидел направленные на него три пары глаз, ждущих ответа.

Он кивнул скорее из-за нежелания и дальше быть объектом пристального внимания. Случайная встреча, с одной стороны, позволяла расставить все точки над «і», а с другой – дала их знакомству продолжение. И Мин не возражал, если флирт и проверку ориентаций можно оставить в прошлом.

– Мы нашли пополнение в нашу компанию, – сказала Мара оставшимся сидеть за столиком Сэмми и Лайту.

– Ох, я же видела тебя в лакорне! Пи'Эрт, ну почему ты приводишь коллег именно тогда, когда у меня смена? Хоть бы раз позвал в мой выходной и предупредил, – воскликнула Сэмми и чуть ли не силком заставила сесть Сэинта рядом с собой.

Он вернулся на свое место рядом с Лайтом. Они встретились глазами, и парень подарил ему улыбку, которая будто подтверждала связь, о которой не знали другие.

– Твоя личная жизнь и так вызвала достаточно проблем. Может, ты лучше поработаешь? – владелец заведения развернулся к остальным. – Мы с Сэмми отойдем ненадолго. Вернемся, когда проверим, что программе на сегодня нет никаких накладок, – перед тем как они ушли, все пригубили принесенные напитки под недовольный тост Сэмми «За жестокого начальника», и эти двое растворились в толпе.

Мин повернулся к Лайту и слегка подтолкнул того плечом, привлекая внимание:

– Если хочешь, можешь уйти. Ты планировал с утра пойти на занятия,

– Как и ты, если правильно помню, – его предложение развеселило Лайта. – Не думай, что я никогда не просыпался с похмелья и не бежал на занятия после посиделок. Я прилежный студент, но не зануда.

– Ты хочешь остаться? – с удивлением уточнил он.

– Да, но, если ты не хочешь, чтобы я оставался с твоими друзьями, могу уйти, – Лайт уже привстал, когда снова вмешалась Мара, которую никто не звал, однако она сама напоминала о своем присутствии.

– Пи'Лайт, не слушай его. Вонграт всегда такой колючий. Девушек он заводит по щелчку пальца, а вот с приобретением новых друзей у него проблемы!

Он ответил Маре поднятым средним пальцем и осушил до дна порцию виски.

– Кто сказал, что здесь вообще есть мои друзья? – Мара притворно схватилась за сердце. – Сэинт, поскольку мы только недавно познакомились, не принимай на свой счет, – уточнил он, понимая, что тот мог не понять сарказм и грубость, которая вовсе не была направлена на него.

– Ничего, мы ведь почти незнакомы.

– Вот сегодня и познакомимся все вместе. Я, к примеру, тоже не знаю Пи'Лайта, а ведь он живет с моим другом, хоть тот и пытается сделать вид, что нашего долгого, едва ли не братско-сестринского пути никогда и не было.

– Если ты не прекратишь это, я ухожу, – отчеканил он в сторону потешающейся девушки.

Дружба давалась ему нелегко, в отличие от большинства людей, для которых она была естественной частью жизни. Приходилось учиться доверять, делиться собой, находить время, силы и терпение для человека, который мог того не стоить. С какой стороны не посмотри – весьма утомительное и рискованное занятие.

С возрастом Мин старался относиться более небрежно к отношениям между людьми, не предавать всему смысла, не строить целые теории или оправдания тем или иным поступкам, но в душе все равно оставался мальчиком, которые хотел искренности и правды.

И он видел эту искренность и правду в такой скользкой Маре, которая, казалось бы, меньше всего подходила под выделенные им критерии. Но иногда люди поступают наперекор своим убеждениям, и Мара была таким исключением для него. Он не мог перечеркнуть то, что они знали друг друга еще тогда, когда он был другим. Мара была воспоминанием из той жизни, где он был счастливым ребенком. Ему необходимо было помнить, что эта жизнь существовала, а не приснилась, ведь с каждым годом помнить об этом становилось все сложнее, но Мара каждый раз заставляла воспоминания оживать.

Совсем другую сторону искренности и правды он нашел в Бесте, поэтому позволил парню остаться рядом, а после привык к его присутствию. Одногруппнику было плевать на его статус, и по словам Беста тот пожалел его, неспособного завести друзей. Мина это утверждение всегда забавляло.

И теперь рядом с ним оказался Лайт, который сам того не ведая, переступил границы, которые охранялись даже от самых близких. Это было подобно жульничеству: когда все участвовали в гонке, Лайт нарушил все правила, но стал победителем. Получив доступ в его дом, парень оказался в эпицентре его самого больного и чувствительного места, куда даже Маре и Бесте вход был запрещен. Лайт просто не участвовал в заезде, а появился из ниоткуда и наперекор всем правилам достиг финишной прямой первым.

В итоге под грузом мыслей Мин не заметил, как алкоголь виртуозно исчезал, а бокалы менялись. По телу прошла волна расслабления, а в мыслях под легким туманом опьянения все казалось куда проще и приятнее, чем ранее. Он страдал тем, что порой думал чересчур много, даже когда пора было уже остановиться. Поэтому ему нужны были такие «алкогольные паузы». Он старался никогда не упиваться до бесконтрольного состояния, поскольку не выносил ощущение бессилия и потери самоконтроля. Он пил так, чтобы контроль при этом оставался за ним.

Он прислушался к разговору за столиком, в котором до этого не принимал активного участия:

– Иногда приходится сниматься несколько дней подряд, находя место и время для сна прямо в промежутках на съемочной площадке, а после этого бежать в университет, но все равно я счастлив, ведь чувствую, что нашел дело своей жизни, – рассказывал также заметно более расслабленный Сэинт.

– Понимаю тебя. Учиться на врача так утомительно, иногда проскакивает мысль, что я не справлюсь и переоценил себя, но все же когда думаю о том, что могу сделать в будущем, все бессонные ночи обретают смысл, – он вслушивался в голос Лайта, который звучал иначе. Кажется, розововолосый сосед тоже попал под магию алкоголя, который им очень удачно помогала заказывать Мара. Сама девушка при этом выглядела более собранной в сравнении с остальными.

Это был знакомый трюк. Мара, как и он, редко напивалась, однако по другой причине. Она позволяла себе несколько напитков в самом начале, а после незаметно переходила на безалкогольные и с любопытством следила за компанией, которая медленно, но верно пьянела. Таким образом остальные раскрывали свои секреты, а Мара питалась новыми сведениями, которые могли однажды стать козырем в ее руках.

Телефон зазвонил, на экране высветилось имя отца. Мин лишь презрительно фыркнул, отключив звук. Отец, должно быть, вернулся в особняк и услышал от Нун, что нерадивый сын ушел в компании его протеже.

Не прошло и минуты, как зазвонил телефон Лайта. Парень повернулся к нему.

– Твой отец.

– Я не взял трубку, и теперь он проверяет жив ли ты, раз уж мы ушли вместе.

– Мне ответить? – Лайт мог не спрашивать, но ему было приятно, что парень интересовался его мнением, будто это было их общее дело.

– Не хочу портить настроение, слыша его голос.

– Окей. Как думаешь, если мы вернемся поздно в таком состоянии – это будет нормально? – Лайт рассеянно трогал рукой сережку в ухе.

– Для меня – да. Для лучшего студента-медика – скорее всего нет. Но ничего, это спишут на мое плохое влияние и прикажут не приближаться к тебе, – пожал он плечами. Несправедливые обвинения его не пугали. Он давно привык.

– Я сам могу приблизиться, не переживай, – вдруг громче, чем следовало, заявил Лайт, а он почувствовал странную дрожь, пробежавшую по коже в ответ на услышанные слова. – Мы ведь отныне друзья, – и Лайт совершенно беззастенчиво положил голову ему на плечо.

– А когда я пытаюсь тронуть или хотя бы приобнять тебя, ты ершишься и раздражаешься, – естественно, Мара не могла не оставить подобное без внимания.

Да, он не приветствовал подобные нежности. Он был скорее из тех людей, которых называют «холодными». Не то чтобы физический контакт был ему неприятен, просто подобные проявления близости давались с трудом.

Мин, как обычно, заставил себя не выдавать настоящих чувств и как ни в чем не бывало допил очередной стакан виски, и, когда жидкость обожгла рот, он малость отстранился и аккуратно отодвинул чужую голову, вынуждая Лайта отпрянуть. От какой-либо словесной реакции его спасла Сэмми, которая снова появилась у их столика.

– Столько красавчиков и все сидят – так не годиться! Кто согласится скрасить одиночество девушки среди этого гомосексуального рая и потанцует со мной, пока босс дал мне перерыв? – девушка окончательно забыла о том, с какой первоначальной целью они сюда пришли или же она сама по себе была такой беззаботной.

– Я пойду, – долго не раздумывая, согласился Лайт и тут же последовал на танцпол с Сэмми, как будто только что не лежал на его плече.

– Пи'Лайт оказался вовсе не ханжой, как можно было подумать, когда ты упомянул протеже отца. Тебе бы брать с него пример, – с наглой усмешкой заявила Мара.

– Я и так отвлекаюсь, если ты не заметила, – ответил он, игнорируя слова о своем отце. Он в любом случае не собирался обсуждать это рядом с Сэинтом или любым другим нежелательным свидетелем.

– Раньше ты развлекался куда более раскованно, Вонграт. Это, конечно, не совсем привычное место для тебя, но мы ведь с тобой гибкие и открытие новому, не правда ли? – при этом она, делая самый беззаботный и добродушный вид, как бы неосознанно притянула Сэинта к себе и приобняла, как бывает среди друзей. Однако Мин прекрасно понимал, чего Мара добивается. Несмотря на выпитое, он мог распознать очередную манипуляцию даже по жестам девушки.

– Спасибо за беспокойство, Нонг', – он выделил последнее слово, напоминая о своем доминантном положении в их взаимоотношениях (чего обычно не делал). – Но я в состоянии самостоятельно разобраться. А если мне понадобится помощь – найду ее в другом месте, – на эти слова Мара драматично ахнула, словно ее оскорбили, и повернулась за поддержкой к Сэинту, которого все еще не отпустила, пока парень продолжал вежливо улыбаться. Слишком воспитанный, подумал он.

– Если собираешься продолжить с ним общаться, тебе стоит знать его истинную натуру, Пи'Сэинт. Видишь, как легко он меняет друзей. Мы знаем друг друга с детства, но зачем ему теперь Мара, если появился смелый докторишка, которого, между прочим, он до недавнего времени на дух не переносил.

Три пары глаз одновременно посмотрели в сторону танцпола, где Лайт прыгал и веселился рядом с Сэмми, которая лучше любого вышибалы охраняла того от посетителей, которые хотели попытать удачу.

– Не впутывай других в наши проблемы. Не слушай ее, – сказал он к Сэинту, после чего потянулся через столик и отшвырнул руку девушки от актера. – И не думай, что, если он улыбается, его устраивает твое фамильярное отношение. Мы не за границей сейчас, – от его слов Сэинт неудобно заерзал, будто его поймали с поличным. – Не чувствуй себя виноватым, она просто нахалка.

– Все в порядке, не стоило, – неловко отрицал Сэинт. Мин был удивлен, что, будучи публичной личностью и идолом для некоторых, в жизни парень все еще оставался довольно застенчив.

– Только посмотрите на это! Я думала, что вы только познакомились, а так и не скажешь, когда Вонграт так защищаешь тебя, Пи'. Видимо, вы плодотворно провели время вместе, раз уж ты узнал его так хорошо.

Челюсть плотно сжалась от раздражения.

– Так, мне надоело. Мы ненадолго отойдем, – не глядя на Сэинта, сообщил он, и не дожидаясь согласия не знающей меры подруги, оттащил ее от столика к ближайшему углу.

– Меня сейчас будут бить? – беззаботно спросила Мара.

– Поверь, руки так и чешутся, хотя это и не в моих правилах. Однако ты заставляешь меня пересмотреть свои принципы. Мы ведь «гибкие и открытие новому», – процедил он недавно сказанные ею слова. – Предупреждаю в последний раз: если ты хочешь, чтобы наша дружба продолжилась, перестань включать меня в свои манипуляции. И отстань от Сэинта, это дело закончилось.

– И я тебе сказала, что его заказ перестал быть актуальным. Но ты весь такой милый и защищаешь его, когда я просто шучу. Не каждое мое действие – часть хитроумного замысла, хотя мне льстит, что ты так думаешь.

– Хватит этих намеков.

– Я просто дразню. Не моя вина, что ты воспринимаешь все буквально. Тем не менее лучше тебе быть осторожным с ним, если действительно не планируешь «углубить» ваше знакомство.

– Я ничего не делаю, – отмахнулся он.

– Для тебя это ничего, а он уже смотрит на тебя глазами влюбленной первоклассницы.

– Если бы не знал, что уже какое-то время ты заказываешь себе безалкогольные напитки, подумал бы, что ты пьяна.

– Ах, ты слишком хорошо меня знаешь. И поэтому должен понимать – мои слова имеют основания. Но, ладно, перестаю подшучивать над тобой, раз уж ты такой злюка. Вот только потом не говори, что я не предупреждала.

Он признавал весомость слов Мары, но сейчас очень не хотелось об этом думать. К счастью, когда они возвратились на место, к столику, помимо Лайта и Сэмми, вернулся и хозяин заведения.

После того как Мара прекратила грязно шутить, он расслабился и начал наслаждаться беседой и шутками, которые царили за столом. Эрт рассказал несколько забавных случаев, которые происходили в клубе, когда он только открыл его, и как скрывался, когда встречался кто-то из индустрии развлечений, кому не стоило знать лишнего. Сэмми же сама по себе была одной большой шуткой, она даже слишком часто давала повод для смеха. Может, поэтому парни и не воспринимали ее всерьез, в том числе и тот злополучный возлюбленный, переметнувшийся к Нане. Она была слишком компанейской и простой, чтобы смотреть на нее не как на подругу.

Спустя какое-то время столик снова опустел, поскольку Эрт в очередной раз ушел следить за заведением, а Сэмми увела показывать Лайту инструменты для выступлений.

Он был даже рад, когда Маре позвонили, и она ушла искать место, где шум не помешает разговору. Только они с Сэинтом остались за столиком.

– Надеюсь, ты не пожелал, что встреча со мной смешала твои планы.

– У меня и не было конкретного плана. Это было спонтанное решение, так я что рад, что встретил тебя. Хотя это было неожиданно…

– Это уж точно. И прости за поведение Мары – она не думает о чужих границах и часто лезет, куда не просят.

– Ничего. В сфере развлечений подобные люди часто окружают меня, и я стараюсь привыкнуть к такой манере.

– Можешь не волноваться, что они могут разболтать о том, что видели тебя здесь. Мара – не дура, а Лайт… по тому, что я успел узнать о нем, он не особо интересуется чужими делами.

Сэинт то поднимал, то опускал глаза, когда он решил до конца покончить с любыми сомнениями, которые могли возникнуть в душе парня. Мин испытывал редкую для себя симпатию в отношении другого человека и как бы ни прискорбно признавать, но Мара права – ему хотелось защитить актера. Еще при первой встрече он подумал, что Сэинт действительно хороший человек, а он мало встречал их в своем окружении.

– Так… вы живете вместе? – спустя какое-то время задал вопрос Сэинт. Было заметно, что он сомневался, стоит ли спрашивать, однако алкоголь частично упростил реакции, придавая парню смелости.

– Да, так получилось. Лайт практикант в больнице отца, поэтому остановился у нас на некоторое время.

– Понятно, – кивнул Сэинт, не решаясь сказать что-то еще. Но, видимо, приняв какое-то решение, парень все-таки продолжил. – Знаешь, в одном Нонг'Мара права. Это так странно, что, хотя мы и виделись только однажды, ты вроде как сумел узнать меня.

– Я просто наблюдательный, – он не мог признаться, что в этом ему отлично помогла информация, которую Мара достала, чтобы быстро наладить контакт с «объектом». – Хотя и я иногда ошибаюсь в людях, – он имел в виду Нану и Лайта, хотя Сэинт мог подумать, что он говорит о Маре, ведь весь вечер они с ней по большей части ссорились.

– Все это время я продолжал думать о твоих словах.

– Каких?

– О том, что желания не ждут.

– А-а-а… да. К сожалению, мы не всегда контролирует порывы, – Мин знал это на собственном примере. Может, поэтому и был осторожен в сексе, поскольку плотские желания легко лишали контроля, и он не так часто пользовался возможностями, подстраховывая не свою добропорядочность, а чувство безопасности.

– Мне и впрямь стоит думать лишь о карьере сейчас, и все же временами бывает одиноко. У меня есть старые друзья и коллеги, но…

– Но не каждому из них ты готов рассказать то, что тебя тревожит и уж тем более показать себя настоящего, – закончил он за парня. Поэтому и почувствовал к Сэинту симпатию, ведь ему были знакомы эти сомнения.

– Да… именно так, – Сэинт водил пальцем по контуру бокала, а после допил содержимое одним глотком и следующие слова произнес с решительностью, которую и искал в алкоголе. – Я обычно так не делаю, но мне показалось, что в тот раз ты пригласил меня пообедать не просто так. А сегодняшняя неожиданная встреча как своего рода знак. Может, ты хочешь продолжить общение где-то еще? Я… сегодня свободен и знаю место, куда можно поехать.

Мин прекрасно знал, что означает «продолжить общение где-то еще». Он не раз получал подобные предложения, правда не всегда настолько нерешительные и даже трогательные в своей неопытности. Большинство девушек (хотя не только они) в клубах прямым текстом говорили, чего хотят от него. Да и в жизни случались ситуации, когда он был еще подростком и набирался опыта через глупости, и общение не раз продолжалось наедине в весьма неформальной обстановке.

Тем не менее он завис, когда Сэинт произнес свою речь, в страхе ожидая ответа. Мара снова оказалась права. Хотя не стоило удивляться, он ведь флиртовал с Сэинтом на показе мод и делал все, чтобы показать интерес и желание повторно встретиться, а сегодня они пересеклись в гей-клубе. У Сэинта были основания, чтобы сделать подобное предложение, хотя он и не ожидал от парня смелости проявить инициативу. Изначально планировалось, что именно он сделает шаг, а когда необходимость отпала, подумал, что история закрыта.

Проблема заключалась в том, что Сэинт импонировал ему, однако он однозначно не думал о Сэинте в том смысле, в котором тот думал о нем.

Мин отличался резкостью и грубостью, однако не был рад перспективе делать больно людям, которые того не заслужили. Он не хотел обидеть парня, но не видел другого выхода, ведь прошло уже достаточно времени, а Сэинт до сих пор ждал ответа и понемногу начинал понимать, что его молчание не выражало ничего хорошего.

Уже собираясь произнести вслух то, что совершенно не хотелось озвучивать, его прервали.

– Мин, мне пло-о-охо. Кажется, я перепил. Мы должны поехать домой прямо сейчас, – огорошил их Лайт, приближение которого он даже не заметил. Он посмотрел на парня, и тот действительно выглядел плохо.

Мин понял, что вот он шанс избежать того, что он так не хотел делать.

– Да, хорошо, – рассеянно согласился и повернулся в сторону Сэинта. – Прости, но он под моей ответственностью. А с утра на занятия еще, – он поднялся и взвешивал, стоит ли сказать что-то еще, но Лайт вцепился в руку, дергая его.

– Мне нужно на воздух, прямо сейчас. Было приятно познакомиться, – Лайт не забыл попрощаться с Сэинтом, а после так решительно потянул его, что не оставалось ничего, кроме как последовать за ним.

Машину придется оставить на парковке и вернуться за ней после университета завтра, а сейчас – вызвать такси. На выходе из заведения они встретили владельца.

– Уходите?

– Да. Передай Сэмми, что я буду ждать от нее новостей о Нане.

– Конечно, не беспокойся. Кстати, если хотите вызвать такси, у меня договоренность с одной службой и после полуночи несколько машин всегда ожидают возле клуба.

– Умно, – заметил он.

Они попрощались и, оказавшись на улице, сразу же нашли свободное такси и, назвав адрес, он откинулся головой на сидение.

– Я снова спас тебя, – послышался голос с соседнего сидения, уже не настолько страдальческий и пьяный.

– Ты специально подошел? – он открыл глаза.

– Я случайно услышал его последние слова и, судя по твоему лицу, ты молил о помощи.

Мин рассмеялся. Обычно он сказал бы, что не нуждается в постороннем вмешательстве. Однако почему-то Лайт снова спас его именно тогда, когда ему и вправду это было необходимо.

– Так значит, ты не пьян?

– Я определенно пьян. Вот только мне не плохо, а очень даже хорошо. Но подозреваю, что утром так хорошо уже не будет, – они посмотрели друг на другу и одновременно прыснули со смеху. Остаток пути прошел в попытках успокоиться, поскольку Лайт рассказывал о том, как Сэмми отгоняла от него разных парней, и это казалось таким смешным, что он почувствовал себя куда пьянее, чем в клубе.

К тому времени, как они добрались до особняка, там царила кромешная тьма и полнейшая тишина. Перед тем как оплатить и выйти из такси, Мин успел заметить на счетчике время, которое показывало третий час ночи.

Он приходил и позже, но впервые возвращался с кем-то. К тому же пришлось поддерживать Лайта, который и в самом деле не прикидывался пьяным, а теперь был еще и сонным. И хотя Мин сам мечтал завалиться в кровать, сначала следовало позаботиться о том, чтобы они как можно незаметнее поднялись в свои спальни. Если бы он возвращался один, то особо не старался. Но теперь с ним шел Лайт, и вот здесь возникала небольшая проблемка.

Докторишка изредка посмеивался, особенно когда его ноги запутались между собой, и они едва не упали на лестнице. Наконец они добрались до второго этажа, и первым делом Мин шагнул к двери чужой спальни.

– Надеюсь, до кровати дойдешь сам.

– Ты так жесток со мной, хотя я твой спаситель, – он покачал головой, поражаясь натуре Лайта. Здесь не было осознанной манипуляции, как в случае с Марой, скорее пьяное дружеское подтрунивание и искренняя вера в принцип взаимопомощи.

Поэтому он открыл дверь в чужую комнату и, добравшись до кровати, пытался уложить Лайта, однако упал на нее вместе с ним. Он попробовал высвободить руку, зажатую при падении, из-под головы парня, а Лайт лишь недовольно стукнул его в грудь.

– Мне что, тебе еще и колыбельную спеть?

– Нет, просто подожди, пока я усну.

Однозначно странная просьба.

– Зачем? Будто ты не живешь тут уже который месяц. Не замечал, чтобы ты боялся призраков или темноты.

– Я и не боюсь. Просто, когда пьян, на меня накатывает грусть. Поэтому поговори со мной, пока не отключусь. Не хочется оставаться одному сейчас.

– Что-то ты не выглядел особо грустным перед этим.

– Лишь потому, что был с тобой, а если останусь один, тогда и начнется. Я знаю себя.

Было не в новинку слышать просьбы остаться с кем-то, тем более в постели. Но впервые это было сказано в подобном ключе.

– Это комплимент? – прозвучало как вопрос. Лайт еле слышно засмеялся. – Ты смеешься надо мной?

– А тут есть еще кто-то? Можешь не бояться, я не собираюсь приставать к тебе, как Сэинт, – от собственных слов Лайт засмеялся еще пуще прежнего.

– Говоришь как Мара.

– Твоя подруга, конечно, наглая, но остроумная. Да и ее предупреждения оказались небеспочвенны, – то, что Лайт был в курсе почти всего, что творилось в его жизни – тайного и не совсем правильного в том числе, до сих пор было чем-то странным.

– Давай закроем тему, – подытожил он. – Быстрее засыпай, не только ты здесь устал.

Однако парень не послушался.

– Сэинт тоже был твоим клиентом? – в ответ тишина. – Я угадал?

Мин не повернул голову к источнику голоса и мысленно пытался понять, каким образом Лайт отгадывал очередную деталь его жизни.

– Главное здесь «был». После Наны я утратил желание продолжать.

– Неудивительно, что он тебя неправильно понял, если раньше ты пытался его клеить.

– Осуждаешь?

– Нет. Не люблю осуждать других и, надеюсь, что и меня не будут.

– Я не ожидал встретить его снова, тем более в гей-клубе.

– Ха, представляю. Неловко вышло. Твое криминально прошлое преследует тебя, – последнее предложение было полусонной попыткой пошутить. Лайт говорил все более и более осоловело, и Мин надеялся, что скоро тот заснет. Однако сам же продолжил разговор.

– Последствия настигают меня.

– Прошло слишком мало времени с тех пор, как ты «в завязке». Подожди еще и, может, тогда ты перестанешь встречать тех, кого соблазнял для ваших с Марой странных махинаций.

– Легче разорвать все связи с Марой, – устало выдохнул он.

Прошло какое-то время, прежде чем стало понятно, что лежащее рядом тело не двигается. Слышалось лишь размеренное дыхание. Приподняв голову, Мин тихо позвал парня по имени. Тот не отозвался. Он высвободил руку, действуя крайне осторожно, чтобы не разбудить Лайта. Но вместо того, чтобы сразу встать и последовать в свою комнату, снова соприкоснулся головой с мягкой поверхностью чужой постели.

Всего минуту. Он полежит в тишине только минуту, а после пойдет к себе. Иногда ему тоже не хотелось оставаться одному, особенно в стенах этого дома, но выбора не оставалось. А сейчас он появился… и Мин воспользовался им.

Утром он проснулся от назойливого звука будильника и в попытках найти телефон, который оказался в кармане, при этом отодвинув от себя чью-то ногу.

Черт! Он заснул в комнате Лайта.

Прежде чем хозяин комнаты пришел в себя, Мин поднялся с кровати и последовал в собственную спальню, решив, что не только на его телефоне включен будильник. Он же направился прямиком в душ, пытаясь убедить себя в том, что проснуться в одной кровати с другом вполне естественное, хотя для него прежде и неизведанное явление.

Он включил душ, чтобы освежающие струи не только привели в сознание, но и выбросили из головы лишние мысли. Он снова думал слишком много. Даже когда не следовало.

_____________________________

Я танцую один в своей голове, кто-нибудь спасите меня ³⁷

(GEMINI – Know Me)

12 глава

После того неловкого пробуждения вместе, о котором, впрочем, помнил один Мин, или же Лайт просто не предавал этому значение, они хоть и с головной болью, но поехали на занятия вместе. Может, во всем было виновато туманное состояние, в котором пребывали оба, и все же поездка вышла непринужденной, будто ничего и не изменилось в привычках. Поэтому и во все последующие дни, если их расписание по времени не сильно отличалось, они ездили вместе на его машине.

В первый же день в университете, как и предполагалось, Мин ощущал на себе постороннее внимание больше обычного. Конечно, не каждый день пишут новости о похищении того, с кем вы учитесь.

Он почти сразу заметил Беста, и тот, заприметив его, поспешил к нему. Друг неожиданно по-мужски обнял его, похлопав по спине, хоть на них все и пялились.

– Замечательно, теперь на меня смотрит еще больше людей. Может, оставим твои пылкие проявления дружбы на следующий раз?

– Да ладно. Состоятельного и перспективного наследника Вонграта и так постоянно преследует море глаз, но ты предпочитаешь этого не замечать. Вот и сейчас не стоит, – в целом Бест был прав, и ему было бы наплевать, если бы не желание потушить и поскорее забыть ситуацию с похищением.

– И что говорят? Уверен, тебя уже успели расспросить.

– Благодаря тебе я стал дико популярным. Фанни пора начать беспокоится, если так пойдет и дальше, – как обычно веселился Бест.

– А теперь давай вернемся к моменту, где мы говорим обо мне, а не о твоем моменте славы, – Бест сгримасничал на его слова и взъерошил волосы.

Они дошли до нужной аудитории, но заходить не спешили, а остановились у ближайшего окна, ища уединения для разговора.

– Кто-то говорит, что твоя семья, как и все богачи, связалась с мафией; другие – что какой-то ревнивый парень или муж решил отомстить. Есть также несколько не самых радушных твоих поклонников, кто утверждает, что это пиар перед тем, как ты войдешь в управление «VN Medicine» после выпуска, и таким образом вы делаете рекламу сети больниц.

Реакция была ожидаемая.

– Мое появление разожжет слухи еще сильнее.

– Как верный друг, я заверил всех, что это лишь выдумки СМИ, и ты был в семейной поездке, – он благодарно кивнул парню, и они зашли в аудиторию, выбрав самое отдаленное место.

Когда спустя две пары подряд они направлялись перекусить, Бест продолжил разговор об этом. Мин и не рассчитывал на то, что друг оставит эту тему так просто.

– Слушай, я пытался сохранять приличия, но мне надоело. Так что случилось с тобой на самом деле? Ты обещал рассказать подробности.

Конечно, он никому ничего не был должен. Во всяком случае в мире взрослых словесные обещания ничего не значили. Но они еще не порвали все нити с непорочностью детства и верой в то, что в дружбе есть святость, которую нельзя нарушать.

– Скажем так: я доигрался. Была одна девушка, с которой я расстался, а она с моим решением не хотела соглашаться. У нее оказались проблемы с принятием отказа, – он подал информацию в более емком и доступном для Беста варианте. Все же тот не знал, что он подрабатывал почти что эскортом или соблазнителем (смотря как посмотреть).

– Твою налево, чувак… я даже не знаю, что сказать. Мне даже неудобно, но, если честно, я тоже ставил на то, что твой отец связался не с теми людьми, а ты просто не можешь об этом рассказать. Но чтобы дело было в цыпочке… Страшно предположить, что же ты с ней делал и как свел с ума, если все дошло до похищения? – друг даже присвистнул.

– С Фанни повторить не удастся, так что не надейся. А проблемы у бывшей были еще до меня, просто узнал я о них слишком поздно.

Они дошли до столовой, и на время разговор прервался, пока они выбирали еду. Найти свободный стол оказалось затруднительно, поскольку был самый пик обеда, и многие студенты в этот момент были здесь. Мин не был готов подсаживался к кому-то и давать лишнюю возможность удовлетворить любопытство в теориях его исчезновении. Он подумывал уже развернуться и найти свободную лавочку где-то на территории корпуса, когда Бест толкнул его локтем в бок.

– Там тебе махает какой-то паренек. Кажется, я его помню по розовым волосам, – он действительно различил фигуру Лайта, когда оглянулся на слова Беста.

Тот сидел с кем-то за столиком не в основном помещении столовой, а снаружи, где также стояли столики для еды или просто учебы. В их учебном заведении было несколько столовых, поскольку территория была обширная. Студенты медицинского факультета обычно посещали другую. Следовательно, Лайт пришел сюда намеренно.

Хоть они и приехали вместе, но Лайт спешил поговорить с преподавателем о пропуске, поэтому они без слов разбежались. Он все же чувствовал налет напряжения, понимая, что теперь придется познакомить Лайта с Бестом. Хотя, учитывая, что розововолосый сосед знал историю с Марой и двух его клиентов, любопытный одногруппник был самым безопасным для знакомства человеком в его окружении.

Поэтому Мин все-таки зашагал по направлению к столику, за которым сидел Лайт с еще одним студентом. Он затылком чувствовал, что Беста распирает интерес: с каких пор его холодный, как ледышка, друг завел новых друзей без его ведома, еще и под самый конец выпуска?

– Не далековато ты забрел, чтобы пообедать? – спросил привычным королевским тоном, делая вид, что держит ситуацию под контролем. В целом он пытался.

– Хотел проверить, что тебя не разорвали на куски после новостей, – беззаботно признался Лайт. Мин заметил, как брови Беста подскочили. – Надеюсь, ты не против, я захватил с собой своего младшего. Это Нонг'Вар, мы играем вместе в музыкальной группе, – не забыл представить незнакомца.

Он направил взгляд на парня. Он уже видел его в свое неудачное посещение медицинского корпуса, когда не смог передать Лайту еду. И если так подумать, если бы тогда он застал докторишку на месте, вечером бы Лайт не поехал за ним, и тогда похищение закончилось бы по-другому.

Младший поздоровался с ними, и в конце концов Бест не выдержал.

– Я тебя помню. Ты подходил как-то поговорить с Мином. Нас так и не представили, – они обменялись приветствиями и теперь все вчетвером сидели за столиком.

– Меня все еще мучает головная боль, давно так не пил. А ты как после вчерашнего? – спросил Лайт, не замечая недовольного выражения лица младшего по группе, любопытного взора Беста и его недовольства.

– Терпимо, – сжато выдавил он.

– Кажется, я упустил тот момент, когда ты завел себе нового друга, – встрял Бест. – Знай, мои чувства глубоко задеты. Я думал, что единственный, кто может тебя терпеть.

– Лайт проходит практику в больнице моего отца, – пришлось удовлетворить пытливость друга.

– Так вот кого ты искал тогда в медкорпусе? Мог и нормально рассказать.

– Я говорил.

– Ты лишь что-то недовольно бурчал, а после кинул меня, если помнишь. Еще и заставил заплатить за обед.

– Он тогда обронил бумажник, но Нонг'Вар его нашел и передал мне, – сообщил Лайт.

Мин еще раз взглянул на приведенного мальчишку. Ему не нравилось, что тот смотрит на него чуть ли не с вызовом в глазах. Парень явно был младше их, хотя рядом с Лайтом они смотрелись как друзья-одногодки, а не старший и младший с разницей в курсах. Среднего роста, немного выше Лайта, но ниже его и Беста, с каштановыми волосами с золотистым отблеском на свету, миндалевидными глазами и небольшим налетом детского жирка, который округлял его скулы и делал щеки больше, хотя юноша был подтянутым. Еще год-два и он окончательно возмужает, избавившись от внешних проявлений ушедшего детства.

– На каком ты курсе, Нонг'Вар? – поинтересовался Бест.

– На втором, Пи'.

– Охо-о, вот она молодость. Даже завидую, не могу поверить, что скоро студенчество закончится для меня. Иногда думаю, что не прочь снова оказаться первогодкой. Все тогда было таким волнительным.

– Говоришь, будто тебе завтра умирать, – разговоры о выпуске вызывали неприятную тяжесть внутри.

– А вдруг и правда завтра? Хотя, тьфу-тьфу, даже думать об этом страшно! Но меня утешает, что при необходимости у меня будет личный доктор, – и этот придурок положил руку на его плечо, довольно улыбаясь.

– Если не забыл, мы уже шесть лет как учимся вместе на экономическом.

– Я к тому, что, если буду умирать, надеюсь, ты позовешь ко мне целую ораву ваших самых высококвалифицированных врачей, и они излечат меня даже от смертельной заразы, – Бест заладил распространяться сегодня о темах, которые раздражали его больше всего.

– Если продолжишь в том же духе – не дождешься, – коротко, но твердо подчеркнул он. Друг недовольно хмыкнул и стал запихивать в рот жареный рис с курицей.

– Так ты тот, о ком сейчас все говорят в университете? – впервые заговорил с ним лично Вар.

Мин посмотрел на него взглядом, который испепелил бы многих, однако этому юнцу было нипочем. Что ж, смелости ему не занимать.

– Нонг', перестань, – вступился Лайт.

– Пи', разве ты не говорил, что переехал временно в дом каких-то богачей? Ты живешь у него?

Еще остались люди, которые этого не знают? Мин мысленно сделал заметку, что стоит пойти побоксировать, чтобы выплеснуть скопившуюся внутри злость.

– Эм-м-м… – Лайт почесал голову и этим даже больше, чем прямым «Да», объявил всем, что так оно и было.

– Да, он остановился в моем доме. Какие-то проблемы с этим? – не выдержал Мин, не скрывая раздражения.

– Никаких, вот только это странно, что Пи'Лайт не ходил в университет полторы недели, тем более никого не предупреждая. Я несколько дней даже дозвониться до него не мог, а ведь Пи' никогда не пропускает учебу.

– Ты подрабатываешь его секретарем?

– Нет, я его друг.

– И что же? Ты думаешь, я все это время держал его прикованным в подвале? – распылялся он еще больше.

– Эй, успокойтесь. Нонг', я же тебе уже объяснил. И чего ты докапываешься до людей? Ты же обычно милый, – Мин чуть ли не фыркнул в голос, услышав последнее слово. Но когда Лайт взъерошил волосы парня, на лице того появилась теплая улыбка, которая делала мальчишку милее. Однако точно не в его глазах.

– Нонг'Вар, знаю, мой друг может казаться заносчивым, и вообще все в нем так и побуждает его ненавидеть, ведь только подумай: он богат, перспективен, так еще и красив, – не веря, что Бест действительно говорит это, он закрыл лицо ладонью, безмолвно качая головой. – Его легко невзлюбить уже только из-за этой несправедливости. И все же мы должны бороться с низменным желанием ненавидеть его только поэтому. Он отличный парень, и, уверен, с твоим старшим ничего плохого не делал. Мин не использует насилие. Он, скорее, словом или взглядом убивает.

Когда пламенная речь Беста закончилась, за столом воцарилась тишина, после чего Лайт неожиданно прыснул и от души засмеялся. Вар сердито посмотрел на него, но вскоре, казалось бы, расслабился, решив на время смириться с обществом новых знакомых.

Зато Мин напрочь забыл о пристальном внимании окружающих, от которого хотел сбежать. Он избавился от давления и выдохнул с облегчением. Лучше терпеть одного недовольного юнца, чем толпу любопытных зевак.

Под конец недели на него перестали глазеть, не считая обычных взглядов, которые преследовали его всегда. И если кто-то из знакомых интересовался новостями, то он лишь отвечал, что это выдумки прессы. Если рядом был Бест, тот начинал заговаривать собеседникам зубы, и в итоге интересующиеся уходили ни с чем.

Лайт пытался нагнать то, что пропустил, поэтому теперь Мин чаще видел того в стенах университета, чем в особняке. Утром они вместе ехали на занятия. Если у Лайта была возможность, тот прибегал в столовую корпуса, где он учился (они ни о чем не договаривались, так несказанно повелось), и вместе с Бестом втроем болтали, а дальше докторишка пропадал по своим делам, и он возвращался домой один.

От подобных изменений в их взаимоотношениях больше всего ликовала Нун. Она была несказанно рада, что они смогли найти общий язык, и жалела лишь о том, что такое ужасное событие подтолкнуло их к этому.

В пятницу было необязательно ехать в университет, поскольку у него не было занятий, однако отвечающие за студенческое мероприятие должны были в последний раз помочь с подготовкой и проверкой к фестивалю. Обычно он бы и пальцем не шевельнул, но в этот раз почему-то поехал.

Пока он, зевая, ехал по забитому пробками городу, Лайт рылся в миллионах бумажек, пытаясь найти нужный материал. Парень хоть и был усердным студентом, но как в комнате, так и в сумке, у него творился хаос. А еще докторишка временами был забывчив и рассеян. Не лучшие качества при его выборе профессии.

– Че-е-ерт, – застонал Лайт, ударив себя по лбу и наморщив нос. Он взглянул в его сторону, пока они стояли на светофоре.

– Что такое?

– Забыл тесты, которые нужно сегодня сдать.

– Может, если бы ты навел в сумке порядок, тебе было бы проще понять, чего не хватает, – поддел он.

– Это называется «творческий беспорядок», и в нем свой беспорядочный порядок и гармония, – проворчал медик и отчаянно стал искать что-то в телефоне. – Отлично, у меня сохранен электронный вариант, придется распечатать еще раз и заново отметить ответы.

Машина проехала до очередного светофора и снова застряла. Мин подавил еще один зевок. И почему он вообще в такую рань тащится куда-то?

Пока он раздумывал над этим, взгляд снова устремился в сторону Лайта, осознанно или неосознанно ища в парне ответ на вопрос. Нет, не от большого желания быть чьим-то водителем. Скорее всего, ему просто показалось скучным остаться дома одному. Плюс, злить отца было приятно, ведь тот перестал испытывать восторг от его сближения с приведенным в свой дом студентом. Да, опять по-детски, однако ничего с собой поделать он не мог, да и не хотел.

Внимательно рассматривая сидящего рядом парня, Мин понял, что чужие волосы теперь не такие яркие, как в день их знакомства. Розовая краска потеряла насыщенность и понемногу смывалась. Лайт заметил, что он рассматривает его.

– Что такое?

– Твои волосы.

– А-а-а, да. Вообще их нужно красить раз в месяц для поддержания цвета, но в этом столько всего произошло, что было не до этого, – Лайт повернул к себе зеркало в салоне и стал перебирать цветные пряди.

– Уверен, ты пытался выглядеть крутым, покрасив их в этот цвет, – заметил он, не подавляя ухмылки и проезжая дальше.

– Кто из нас не хочет выглядеть круто? – признался Лайт, не стыдясь.

– Некоторые просто не пытаются.

– Как отвратительно самодовольно.

– Сложно отрицать то, что видишь в зеркале каждый день, – продолжал он ироничную игру.

– От твоих слов у меня мурашки по телу. Просто у тебя свой стиль, у меня – свой.

– Ты стараешься казаться не только круче, а еще и старше.

– Мне на следующей неделе двадцать четыре, куда старше.

Мин видел дату рождения Лайта в присланном Марой файле, но до этого момента не осознавал, что она приближалась. Тут телефон парня зазвонил.

– Что такое, Нонг'?

Вара ему довелось видеть еще один раз. Парень не все время болтался рядом с Лайтом, занятый собственным расписанием. Тот учился на другом факультете. Да и, видимо, сам был не в восторге от него. Это была взаимная неприязнь, которую ни один из них не скрывал, поэтому встреч друг с другом они не искали.

Что бы Вар сейчас не ответил по телефону, Лайт улыбнулся.

– Я помню. Не забудь принести завтра ту футболку, которую давал тебе на прошлое выступление. Завтра хочу надеть ее. Да, я уже почти подъехал. Мои занятия заканчиваются в четыре, и я сразу побегу к вам на репетицию. Хорошо. Пока.

Мин был против вмешательства в чужую жизнь. Правда. И все же спросил:

– Что за выступление?

– Иногда, если повезет, мы играем в кафе, ресторанах или на мероприятиях. Брат одного из участников нашей группы смог добиться для нас подработки на одном мероприятии.

– Будешь на барабанах?

– Как всегда, – улыбаясь во весь рот, сказал Лайт, когда они вышли из машины.

– А этот невоспитанный на какой позиции?

– Вар вокалист и гитарист, – он хмыкнул. – Знаю, вы не поладили, но он талантлив. Нам повезло, что мы нашли его среди новичков в прошлом году. Я немного подучил его игре на гитаре. За год он вырос, да и голос у него отличный.

– Уверен, он не так хорош, как ты говоришь, – заупрямился Мин. Ему вдруг самому захотелось взять в руки гитару. Теперь он знал, чем займется, когда покончит здесь с делами.

– Можешь убедиться вживую. Ты ведь и сам играешь, разве нет?

– Тебе что, снова нужен водитель? – его колючая натура все равно прорывалась.

– На выступления мы всегда едем на фургоне одного из парней.

Лайт был отходчивым, и поэтому с ним было легко общаться, даже такому как Мин. Невзирая на исходящую от него временами грубость, Лайт, казалось, был невосприимчив к ней или же всегда мог ответить так, что он сразу почему-то чувствовал потребность исправить собственный промах. Это немного бесило. Он не привык чувствовать необходимость извиняться или заглаживать свое поведение.

Когда докторишка побежал к себе в корпус, он уже решил, что пойдет на выступление группы. На способности Вара ему было наплевать, а вот на Лайта за любимым делом хотелось посмотреть. Увидеть от чего тот отказался ради шанса стать врачом.

Несмотря на то, что Мин мог купить все инструменты мира и устроить студию дома – у него не было ни одного. Потому что сыну доктора позволялось изучать то, что действительно важно. С таким виденьем его растил отец. И музыка в этом списке никак не значилась. Тем не менее это не помешало ему научиться.

Неожиданно даже для сокурсников он пришел помочь и проверил то, о чем его попросили. Это не заняло много времени. После этого Мин поехал в музыкальную школу, где раньше занимался с преподавателем, а теперь просто брал инструменты и играл для себя.

Прошло достаточно много времени с тех пор, как он брал в руки инструмент, поэтому вернуться к тому, что всегда заставляло мысли развеиваться, а сердце учащенно стучать, приносило настоящее удовольствие. Он перебирал струны гитары, напевая знакомые мотивы. Тепло в груди разрасталось с каждым новым аккордом, и музыка, рождающаяся под пальцами, прогоняла тревоги. Спустя несколько часов он вышел из студии в прекрасном расположении духа, в котором давно не пребывал. Музыка всегда будет лучшим лекарством и очень сильно помогла в самый тяжелый период в жизни.

Когда он оказался в машине, зазвонил телефон. Это была Сэмми.

– Привет. Прости, что так долго, Пи'. Понадобилось время, чтобы хоть что-то выведать о Нане.

– Смогла?

– Конечно. Я ведь говорила, что знаю много сплетниц, которые только и мечтают обмыть ей косточки. Если коротко: не успев вернуться домой, папочка на частном самолете увез ее куда-то, хотя все друзья ждали триумфальную вечеринку, которую она закатывает каждый раз по возвращении с очередной поездки за границу. Никто не знал, что случилось. Однако подружки Наны не могли просто так сидеть на месте, и, как обычно, кто-то кому-то сказал и понеслось. Не могу быть уверена, что это на сто процентов правда, но сказали, что родители поместили ее в… Стой, подожди, я записала – «Центр психолого-психиатрической коррекции и реабилитации» на Западном побережье в Калифорнии. В общем подальше, и чтобы ее там никто не узнал. Не худшее место, знаешь ли.

– Сбрось мне данные этого центра.

– Да, конечно. Надеюсь, я смогла тебе помочь, Пи'. Мне правда жаль, что с тобой такое случилось.

– Прошлого не изменить. Однако на будущее подумай, прежде чем ввязываться в подобное. В следующий раз проблемы могут быть у тебя.

Они закончили разговор, и, когда он получил нужный адрес, первым порывом было позвонить Маре. Ведь он всегда звонил девушке, когда нужно было что-то узнать. Несмотря на свои возможности, он понял, что подобные источники ресурсов у него были именно через нее. Теперь невероятно злило, что он так полагался на Мару. Слишком сильно, как выяснилось. Ранее не было повода признавать эту зависимость.

Хотя Мара была должна ему, и в этот раз дело не в просьбе или обмене услугами. Не раздумывая больше ни секунды, он переслал девушке адрес и добавил, чтобы она любым способом достала данные о диагнозе Наны из этого заведения.

Ужиная тем вечером дома, он листал ленту Инстаграма, когда на кухню вошла Нун. Мин чаще всего ел именно здесь, ведь сидеть одному за большим столом в столовой было неуютно. С отцом же он вместе трапезничал крайне редко. Каждый раз выходил невыносимо обременительным и тошнотворным, и заканчивался либо ссорой, либо новыми требованиями, упавшими на его плечи.

– Кхун Равит сейчас вернется. Он позвонил и попросил накрыть для него стол, – женщина и ее помощницы засуетились на кухне, стараясь успеть подать еду хозяину дома.

– Какая радость, – саркастично заметил он, не отрываясь от экрана.

– Лайт тоже скоро должен быть дома, и вы можете поужинать втроем, – в ответ на это предложение он с отчетливо читающимся в глазах недовольством посмотрел на экономку.

– Я уже ужинаю. Мне не нужно ничье общество.

– Но вы ведь так хорошо начали ладить с Лайтом. Так приятно смотреть, как ты улыбаешься.

– Не преувеличивай. Я знаю, что был предвзят к нему. Да, он оказался нормальным, однако это никак не меняет того, что я не переношу ужины с отцом.

Женщина тяжело вздохнула, гадая, смогут ли однажды отец и сын вернуть взаимопонимание и принесут мир в этот дом.

Хозяин особняка не заставил себя ждать, и раздался голос, зовущий Нун. Когда она ушла, Мин и не подумал подниматься и прерывать свою скромную трапезу, он спокойно доел. В отличие от большинства отпрысков его круга, которые считали кухню местом прислуги, он проводил здесь много времени с женщиной, которая стала ему второй матерью, поэтому относился проще многих других к подобным мелочам.

Когда он собирался подняться к себе, Нун показалась из поворота и остановила его.

– Отец зовет тебя присоединиться. Не отказывай, будь хорошим мальчиком, – он чуть не застонал, но проглотил огорчение и устало последовал на зов. Интересно, что на этот раз.

Одна из двух работающих у них помощниц Нун накрывала на стол, в то время как отец листал газету, ожидая на небольшой софе. Он поднял голову на звук шагов.

– Нун сказала, что ты дома, – сообщил мужчина, будто эта была сверхважная информация.

– Как видишь, – развел он руками.

– Хорошо, что ты перестал болтаться в сомнительных местах. Давай поужинаем вместе.

– Я уже поел, – он перестал хвататься за соломинку, когда в любом проявлении внимания к себе, искал отцовскую привязанность и заботу. Это мазохистская забава закончилась лет в семнадцать.

– Жаль, тогда стоит подождать Лайта. Кстати, надеюсь, ты общаешься с ним не наперекор мне. Не думай, что я не заметил, что, как только я попросил держаться от него подальше, ты вдруг стал гостеприимным и начал вести себя по-человечески.

– У тебя в последнее время проблемы с последовательностью решений, отец. Сначала приводишь мне нового друга, затем запрещаешь к нему приближаться. Поделюсь секретом: мы в состоянии сами решить как общаться.

– Если бы ты изначально принял его, как следовало, я был бы рад. Однако ты любишь нарочно делать совершенно противоположное тому, о чем я прошу.

– Если я правильно помню, ты – хирург, а не психолог. Не все крутится вокруг тебя. И если вместе с кем-то сбегаешь от кучки бандитов – это сближает. И да, это заставило меня переменить мнение о Лайте.

Отец поджал губы.

– Ладно, забудь. Если вы ладите – это хорошо. И я рад, что вы вдвоем вернулись в целости после этой неприятности, – впервые после возвращения он услышал от отца не обвинения в случившемся, а слова поддержки. Но их было мало, чтобы трещина, которая с годами превратилась в обрыв, затянулась.

Именно в этот момент в столовую ворвался Лайт. Немного потный и уставший.

– Добрый вечер.

– Откуда так спешишь? – спросил хозяин дома.

– Начинается дождь, бежал от ворот, чтобы не намокнуть.

– Мне попросить одного из моих сотрудников подвозить тебя? – внимательность отца к Лайту все еще поражала его. В этот раз зубы не заскрипели от обиды, и все же подобное покровительство вызывало вопросы. Равит Вонграт не был тираном, но был жестким, прагматичным трудоголиком. Удивительно, что тот делал столько для сына старого друга. Хотя Мин вообще не знал, были ли у отца настоящие друзья. Ему встречались только коллеги и подчиненные.

– Нет, не стоит. Мин подбрасывает меня, когда у нас совпадает расписания. Да и у меня всегда есть велосипед, в случае чего.

– Я рад, что вы поладили, – повторил мужчина уже при Лайте. Ему же пришлось выслушать тонну причитаний, прежде чем услышать эти слова. Что за лицемер!

– Я тоже, – засиял Лайт.

– Надеюсь, ты поужинаешь со мной, – на предложение Вонграта-старшего парень кивнул, а после перевел взгляд на него.

– Я уже поел. Оставляю вас вдвоем, – ответил он на немой вопрос. В этот раз слова были лишены сарказма и злобы. Мин смирился. И принял факт, что Лайт не в ответе за отца и его поведение. И уж тем более не имеет никакого отношения к их погибшим отношениям. Мертвеца не оживить. Даже без Лайта он никогда не устраивал отца.

Поднявшись к себе, Мин погрузился в чтение, когда в комнату через какое-то время постучали, и в проеме показалась голова Лайта.

– Вау, ты пережил это рандеву один на один, – сказал он, откладывая в сторону книгу.

– Ты ведь ушел не из-за меня? – Лайт неловко почесал затылок.

– Нет. Я не фанат трапез с отцом. Не знаю, что ты в нем нашел. Если бы он не был моим отцом, я бы точно добровольно не подписывался на это и держался от него подальше.

– Ты слишком строг к нему.

– Давай проясним: у нас разное мнение на счет моего отца и закончим на этом, чтобы не портить наши начавшиеся дружеские отношения.

– Окей. Я не для того зашел, чтобы ругаться. Хотел спросить: ты точно решил завтра прийти послушать наше выступление?

– Да. Посмотрим, кто из тебя лучше: врач или музыкант.

Лайт фыркнул на его замечание и объяснил куда ехать.

– Бери с собой Беста или Нонг'Мару, чтобы не скучать в толпе одному, – после чего они пожелали друг другу спокойной ночи.

На следующий день Мин стоял в толпе рядом с университетским другом, который был рад редкому проявлению инициативы исходящей от интровертного друга, ведь обычно именно Бест сам куда-то водил их.

Людей было больше, чем он предполагал. Группа Лайта состояла из пяти человек. Исключая Лайта за барабанной установкой на заднем плане, он знал лишь Вара, который стоял впереди у микрофона. Также на сцене стояли еще два бас-гитариста и клавишник.

После нескольких песен пришлось признать правоту Лайта: чертов Вар оказался хорош. Как и группа в целом. Они не только сыграли несколько известных песен, но и несколько композиций, которых он никогда не слышал. Возможно, их собственные песни.

И хотя у каждого из участников был микрофон, они лишь подпевали Вару на припевах. Но после очередной песни Лайт объявил, что это их последний номер на сегодня с песней, которую он написал совсем недавно, и группа впервые сыграет ее на публике. В этот раз докторишка пел сам. Его голос был не настолько техничен, как у Вара, но отчетливо чувствовалось, что это его творение. Лайт находился полностью в своей тарелке.

Мин в очередной раз испытал зависть. Но в этот раз не ту, после которой хочется сделать противнику больно. Лайт, помимо четкой цели в жизни, имел еще и любимое дело, в котором был хорош. Парень пожертвовал многим ради решения стать врачом и все еще находил время на то, что было в его сердце.

Текст песни рассказывал о мальчике, который чувствует себя потерянным среди толпы. Лайт пел о том, что не стоит обесценивать свою жизнь, даже если ты сам не понимаешь для чего живешь.

Публика аплодировала, когда ребята уходили со сцены, и Мин также поддержал их. Он пожалел, что в свое время не присоединился к музыкальному клубу в университете. Первый курс был очень сумбурным и затуманенным, и сейчас он толком не помнил этот период, промелькнувший так быстро, а позже казалось, что момент упущен.

– Не знал, что обедал со звездами, —закричал рядом с ним Бест, не обращая внимания на гул остальных.

Они выбрались из помещения и нашли ребят, которые затаскивали свои инструменты обратно в фургон с заднего входа сцены. Бест сразу же подбежал к Лайту и Вару.

– Нужно взять у нас автограф, если вдруг станете звездами. Нонг', я и представления не имел, что ты так круто поешь.

– Вот кто из нас собирается стать звездой. Вар настроен решительно, – похлопал по спине младшего Лайт.

– Хочешь стать певцом? – впервые подал голос Мин.

– Какие-то проблемы, Пи'? – храбро ответил юный музыкант.

– Никаких. Просто это шаткий путь.

– Не у всех есть столько денег и связей, как у тебя.

Это был не первый, и даже не сотый раз, когда он слышал подобные слова. Никто не забывал напомнить о том, кем он являлся. Вот оно клеймо. Как у скота. Вот только он был элитным представителем – родословным скакуном. И никто не понимал, что он обязан выигрывать скачки и оправдывать свою ценность изо дня в день. Мин ненавидел золотую сбрую, накинутую на него с рождения.

– И отсутствие головы на плечах, как у тебя, – в этот раз Вар заработал от розововолосого старшего подзатыльник. Потом Лайт обратился к нему: – Не обращай на него внимание. Тебе понравилось?

– Да, было лучше, чем я предполагал. Кстати, хорошая песня в конце. Не знал, что у вас есть еще и собственный репертуар.

Разговаривая, они отошли, пока Лайт заканчивал затаскивать последний барабан в фургон. Бест попросил Вара познакомить его с остальными участниками, и они отошли от них.

– Обычно у меня очень мало времени, поэтому редко получается что-то написать самому. Но пока лежал в больнице, появилась возможность, наверное, впервые за год, – задумчиво объяснил парень.

– Ну хотя бы что-то полезное это похищение принесло.

– Могу повторить в который раз – я не виню тебя. Наоборот, хотел сказать спасибо, – после заявленного докторишкой Мин посмотрел на того с легким изумлением.

– Знаешь, мне разное доводилось слышать, но это одно из самого странного – благодарность за смертельную опасность.

– Ты вдохновил меня. Надеюсь, ты не злишься. Просто, я часто мыслями возвращался к наших разговорам, пока мы бродили по лесу и ехали в том грузовике. И, вообще, вся эта ситуация заставила меня о многом вспомнить и задуматься. В итоге родилась эта песня.

Мин не знал, должен ли злиться или быть благодарным за то, что его истории использовали. Однако чувствовал он себя странно, ведь буквально прямым текстом услышал, что ему посвятили песню.

– Ха, если бы кто-то сказал мне, что приведенный отцом будущий докторишка посвятит мне песню, даже не стал бы над этим смеяться, настолько абсурдно это звучит.

– Не то чтобы она посвящена прямо тебе, но ты помог ей родиться. Немного дико звучит, и все же прости. Зато это отличная возможность поделиться с другими людьми и напомнить, что они не одни. Не одни, кто испытывает сомнения и страхи.

«Ты не один» – именно так называлась песня.

Вспомнились слова из запретного прошлого. Слова, сказанные женским голосом, когда он прижимался к теплому телу, боясь монстров в своей комнате. В такие ночи мама всегда прибегала к нему и не оставляла до самого утра. Она единственная, кто говорила ему эти слова.

Девушки, с которыми он проводил время, когда вырос, могли признаваться в любви, предлагать встречаться, выдвигать капризы, изъявлять желания и похоть, искать в нем защитника или спонсора. Но никто не говорил ему, что он не один.

Мин часто забывал об этом. С тех самых пор, как женский голос затих навсегда.

– Это… хорошая песня, – несмотря на бушующую внутри бурю, он сказал лишь это.

Остальное еще не сформировалось в слова. Оно даже в чувство не образовалось. Пока это был лишь нервный комок непривычных импульсов, мечущийся внутри сломанного, но стойкого мальчика, который скрывался в теле молодого человека.

_____________________________

Но твоя история не может начаться, пока ты не повзрослеешь

Ты можешь найти, как быть в порядке самостоятельно ³⁸

(Mxmtoon – Ok On Your Own)

13 глава

Было много вещей, принятых обществом, которые Мин отказывался понимать. Одной из них была лихорадка вокруг дней рождения. Считалось, что это чудесный и особенный праздник, ради которого каждый год люди устраивают шоу для себя или для других.

Но, по правде, волшебство этого праздника действует лишь в детстве, когда ты видишь во всем магию. Когда не сомневаешься в том, что твоя семья всегда будет с тобой, и все они любят тебя таким, какой ты есть. Наивность и незнание – преимущества детства, которые бесследно исчезают, как только магия рассеивается. И если бы Мин действительно чего-то желал бы в дни рождения, то вернуться к этому ощущению.

И все же он не выносил этот праздник. Хотя это, скорее, относилось к собственному, ведь на чужие достаточно было прийти и сунуть в подарок деньги в конверте. К своему же Мин потерял расположение, как и ко многому другому, после тринадцати лет.

Отец, которого ни разу не было в этот день, когда он все еще мог надеяться на это, ограничивался кратким поздравлением по телефону и фразой: «Скажи Нун, чего ты хочешь в подарок, я позже куплю». А окружающие ожидали, что особняк Вонгратов вновь откроется для них после известной всем трагедии, ведь в их кругах было принято устраивать помпезные приемы, тем более в честь наследников. Вот только каждый год их ждало разочарование – повод вторгнуться и обсудить чужую жизнь ускользал.

Поэтому поступив в университет, Мин никогда не афишировал эту информацию. Этот день он проводил, как любой другой. Если было настроение – мог поехать и повеселиться, если нет – оставался дома с Нун, которая каждый год, хотел он того или нет, накрывала праздничный стол и в обязательном порядке делала торт.

В этом же году неудобство появилось из-за чужого дня рождения. С того дня, когда Лайт случайно в разговоре с ним упомянул об этом, Мин чувствовал какое-то зудящее чувство, не дающее расслабиться. Казалось, что от него что-то требуется. Хотя никто, естественно, ничего в прямом смысле не упоминал. Даже отдаленно. Однако ожидания всегда есть, даже если о них не говорят. Это он усвоил давно.

Обычно с Бестом или Марой все происходило просто: у девушки закатывалась очередная шикарная вечеринка, и он, как большинство, дарил деньги; Бест же отличался прямолинейностью, и узнать, что ему нужно не составляло труда.

Лайт же ничего не говорил. Вернее, докторишка говорил очень много, но не относящееся к тому, что было в мыслях Мина последние несколько дней. А вариант прямым текстом спросить был проигнорирован, поскольку… Почему это должно его касаться?

Посредине недели он как-то зашел на кухню и увидел, что Нун возбуждена больше обычного и отчитывает двух работающих в доме девушек, над которыми она была прямым начальством. И он, и отец полностью доверяли женщине в вопросах ведения хозяйства и присмотра за особняком. Когда работницы в форме убежали, получив нагоняй, он задал вопрос:

– В чем они провинились?

– В том, что много болтают и мало работают. Я просила их заказать у наших постоянных поставщиков самые свежие продукты, а они забыли. Теперь придется самой идти, а ведь я собиралась весь день потратить на приготовление торта.

– Ты собираешься устроить вечеринку? – он поджал губы.

– Разумеется нет. Это дело молодых, решайте сами. Но все живущие под этой крышей получают фирменный именинный торт от Нун и наслаждаются любимыми кушаньями. Особенно когда мальчик вдалеке от семьи, – он осознал, что экономка явно испытывает слабость к детям, обделенных любовью или вниманием семьи. Хотя по сути, их уже сложно было назвать детьми. Хотя она опекала его с тех пор, как он подростком потерял мать. До этого он не был столь близок с этой женщиной, лишь потом она стала для него больше, чем нанятым работником. Она стала его семьей.

– Не переусердствуй только. У него могут быть свои планы, – напомнил он.

– А ты не знаешь? Это ведь уже завтра! Надеюсь, ты хотя бы подарок приготовил.

– Ты так говоришь, будто нам по десять и мне стоило организовать вечеринку с клоунами во дворе, – фыркнул Мин, но после слов женщины стало очевидно как никогда, что ему требовалось купить презент.

– Ох, а вот и Лайт. Давай узнаем сами у него, – прежде чем он мог что-то сделать, Нун отбежала от него и крикнула: – Сынок, подойди сюда. Что ты собираешься делать завтра в свой день рождения? Может, с друзьями будешь или тебя ждать дома? – самым добродушным тоном, будто она и его растила с самого детства, спросила женщина.

– Что вы, ничего не нужно. Завтра после занятий я буду на ночном дежурстве до самого утра, – при этом на лице парня не читалась ни капля неудовлетворения.

– Ах, как же так! В такой-то день…

– Ничего, это ведь всего лишь дата, отпраздную позже. Вообще-то, хотелось бы съездить к маме и сестренке, ведь я не видел их с того момента, как злоупотребляю вашим гостеприимством, – глубоко внутри завыли запоздалые угрызения совести, ведь Мин не забывал указывать на это гостю в первые недели его пребывания здесь.

– Перестань, сам Кхун Равит сказал позаботиться о тебе, как о родном сыне. Повидаться с семьей – это правильно. Но все же завтра заставлю тебя попробовать праздничный торт, без этого никак. Спроси Мина, он знает.

О да, он знал. В каком бы состоянии он ни был, а они были у него разные за прошедшие десять лет – от сломленного ребенка к бушующему подростку и равнодушному юнцу – она неизменно устраивала для него маленький праздник. И Мин всегда, хоть и часто через показное недовольство, был благодарен ей.

– Боюсь, она найдет тебя и в больнице, только чтобы ты отведал торт, – сказал он с неловкой улыбкой, хотя обычно был далек от неловкости. Однако с приходом Лайта это изменилось. Пришлось привыкать к новой палитре чувств, которые ранее отсутствовали в рисунке его существования.

Лайт засмеялся на его замечание.

– Это добавит мне популярности среди наставников, если из-за меня туда еще и еду начнут носить. Значит, не убегу завтра, пока не выполню долг именинника.

– Так… ты со своими музыкантами или докторишками, так и не понял, с кем из них ты общаешься больше, не собираешься отмечать? – как бы между прочим спросил он. Самому за себя было противно от несуразной попытки выудить информацию, которая не должна была играть для него какой-либо роли, но почему-то играла.

Мин старался прийти к логическому объяснению: он просто хочет знать наверняка, ведь неизвестность досаждала. А друзья спрашивают такие вещи. Вот Бест постоянно задавал ему даже самые беспардонные вопросы и не чувствовал ни капли стыда или неловкости. Так что стоило игнорировать откуда ни возьмись несвойственные ему ощущения.

– Хотелось бы, но я лучше съезжу к родным, а мы с парнями и так увидимся. Может, посидим где-нибудь, когда я вернусь.

Одна из помощниц Нун в это время позвала экономку, и они остались на кухне вдвоем.

– Надолго уезжаешь? Завтра только четверг или у вас нет занятий? Хотя я слабо в это верю – докторишки всегда перегружены.

– Ты и сам знаешь, что занятия в последние месяцы – скорее формальность, чем реальная надобность. А вот с практикой иначе. Именно поэтому я сегодня и завтра буду дежурить. Попросил перенести, чтобы успеть завтра на последний автобус и приехать с утра и на все выходные, – поделился Лайт.

– Отцу сказал?

– Хотел вчера, но он не вернулся сюда. А завтра сразу же с вещами пойду на занятия, а оттуда на дежурство. Придется сообщить по телефону. Или это будет невежливо, как ты думаешь?

– Возможно, – пожал он плечами. – Но это твой день рождения, и ты едешь к своей семье. Не вижу ничего, что касалось бы моего отца.

Если бы они с Лайтом не нашли общий язык, он был бы только рад случаю опустить того в глазах отца. Сейчас же актуальность подобных действий таяла с каждым днем. Теперь интерес Вонграта-старшего в сторону приведенного в дом студента не трогал. Вернее, Мин осознал, что Лайт не собирался становиться его заменой или противником. В соседстве с докторишкой нашлись даже свои плюсы: общение с отцом свелось к еще большему минимуму, поскольку часть внимания Лайт забирал на себя. Но не со злым умыслом или подхалимством, а поскольку эти двое, кажется, действительно наслаждались обществом друг друга.

– Да, но я живу в вашем доме.

– По его приглашению. Лично мне это хорошо помнится, учитывая какую радость я испытал от этой новости, – начал он. – Я уже не раз говорил: ты – золотой студент, я – неудачный сын. Если у него будут претензии, он направит их на меня. Ему не сложно найти причину. Уверен, даже твое стремление уехать в день рождения к семье он оценит как последствие моего неподобающего поведения.

– Не черни себя попусту. И я не золотой студент, – Лайт утратил привычное улыбчивое и мирное выражение лица и теперь был угрюм и напорист.

– Я шучу, успокойся.

Большинство людей не понимали этой скрытой иронии. Вообще, Мин считал слово «шучу» – одним из самых удачных и полезных изобретений человечества. Вот поистине волшебное слово, а не «пожалуйста». Можно сказать что угодно, а потом добавить «шучу», и слова перед этим утрачивали ценность. Можно даже выпалить, что хочешь умереть, но, добавив беззаботное «шучу», это переставало быть криком о помощи, а превращалось в рутинное нытье. Можно признаться в любви, а, увидев сожаление или отвращение в чужих глазах, спасти ситуацию с «шучу», выставив себя неудачным шутником, но зато сохранить остатки достоинства. «Шучу» – любимое оружие трусов, лицемеров и хитрецов. Никто не улавливал, насколько серьезен был Мин, прикрываясь волшебным словом большое количество раз.

Осведомленность Лайта обезоруживала, и чтобы еще один секрет не уплыл из его рук в загребущие лапы докторишки, он пытался поскорей закрыть тему. Этот парень вызывал в нем страх быть раскрытым. Уже в который раз, между прочим.

– Так что тебе дарить? Мы вовремя стали друзьями. Иначе тебе бы вряд ли понравился мой подарок, если бы я все еще тебя ненавидел, – желание скрыть собственные чувства заставило перескочить на тему, которая волновала его ранее, но не так, как очередной разговор о себе и отце.

– Ты раскрыл меня. Это был мой тайный замысел с самого первого дня: я задумал покорить тебя, а твоя безумная подружка помогла мне как никогда. Стоило лишь пережить похищение ради подарка на день рождения, – в словах Лайта просачивалась колкая ирония вперемешку с легким раздражением.

– Тогда, боюсь, мой подарок должен быть внушительным, учитывая ситуацию, – усмехнулся он на последние слова парня.

– Ты такой смешной, не могу. Если без шуток, не парься на счет подарка.

– Что обычно дарят тебе друзья? – все же настоял он.

– Эм-м-м… да по-разному. Аксессуары для инструментов или мангу, или черт возьми еще что. Не выношу эти вопросы, если честно. У меня ощущения, словно я вымогаю у людей что-то, когда меня спрашивают об этом. Знаешь, как говорят: «Главное не подарок, а внимание».

– Тебе нужно мое внимание? Я польщен.

– Заткнись, – Лайт улыбнулся ему. – Из-за тебя я опаздываю. Все бы сейчас отдал, чтобы еще поспать. Это желание в качестве подарка можешь исполнить? Раз уж нет, тогда я побежал, – и быстро скрылся.

Сегодня в университет ему не нужно было идти, и он уже знал, чем займется. Вчера позвонила Мара. Она смогла добыть данные из учреждения, куда положили Нану. По крайней мере, уже это подтверждение его радовало. Поэтому Мин поехал в бар, в котором не был после похищения. Он уже пережил первую безудержную злость в сторону подруги, которую винил в происходящем и, подобно всем людям, от гнева перешел в стадию принятия. Теперь он признал, что не был полностью справедлив, хотя не собирался делиться этими мыслями с Марой. Он страстно желал закопать пережитое безумное происшествие в недрах памяти, как только убедится, что дело можно закрыть окончательно. Ведь ему удавалось забыть и более ужасные моменты.

Хотя оставался еще вопрос с Макао. И все же казалось маловероятным, что у преступника будут весомые причины снова искать с ним встречи, ведь мужчину разыскивают теперь не только в Макао, но и в Бангкоке.

Мара с улыбкой чеширского кота протянула тонкую папку, когда он зашел в помещение. Внутри лежал распечатанный документ – врачебные заметки из медицинского центра в Калифорнии. Сверху было написано самое главное:

«Диагноз: синдром неконтролируемой агрессии».

Удивления не было. Учитывая упомянутые Наной «небольшие проблемы с гневом», даже не будучи сертифицированным психологом, можно было ожидать нечто подобное. Хотя могло быть и хуже. Мин пробежался глазами по записям, выделяя для себя несколько абзацев:

«Пациентка чувствует агрессию и ярость, когда задевается ее самолюбие и нарциссический комплекс. Подобное сочетание особенно опасно, учитывая происхождение, социальное положение и возможности пациентки».

«Всегда выявляется триггер, который может быть незаметным и незначительным для окружающих, но для обладателя нарциссического радикала имеет колоссальное иррациональное значение и разрушающе-травмирующие последствия. Агрессия может возникать как результат накопления предыдущих травм, которые аккумулируются в бессознательном, наслаиваясь друг на друга. Когда возникает эффект последней капли, происходит взрыв».

Так вот кем он был – триггером. Его отказ разозлил Нану, задев ее самолюбие, и по итогу это переросло в настоящий приступ, который чуть не стоил ему жизни. Кажется, у нее и признаков нарциссического расстройства личности хватало. ³⁹

Дальше было множество медицинских рекомендаций по препаратам и процедурам, направленных на лечение в течение последующих шести месяцев. Очень хотелось верить в эффективность лечения, чтобы история между ним и Наной окончательно была погребена.

– Ты доволен? Убедился, что твоя «Алиса в Стране Ярости» там, где должна быть? – Мара расхаживала за стойкой бара.

– Так лучше для всех. Надеюсь, в этот раз ей помогут по-настоящему, – он закрыл папку и протянул ее обратно.

– Так это можно считать пактом нашего окончательного примирения? – осторожно поинтересовалась Мара, не спеша забирать протянутое.

– Тебе так нужно это примирение? – сузив глаза, поинтересовался он без попытки пошутить. И вправду было интересно.

– Блин, как же ты достал! Мне осталось лишь в любви тебе признаться. Может, ты этого и ждешь?! Я уже сказала, что хочу своего друга назад. Знаю, я эгоистка, льстица и манипулятор, но лучше многих других – скучных, фальшивых и заискивающих. Ты бы с такими больше получаса не выдержал.

– Да уж, ты знаешь мои вкусы.

– Потому что ты хладнокровный мудак и грубиян.

– Не так уж и хорошо ты лижешь задницы.

– Так вот что тебе от меня надо? Фу, я думала, мы давно поняли, что между нами подобное невозможно, Вонграт. Ты мне не брат, но чувствую, будто мне инцест предлагают.

Он закатил глаза и, перегнувшись через барную стойку, почти неощутимо шлепнул Мару папкой. Это было окончательное перемирие между ними.

– Я ухожу, пока ты не вздумала исполнять сказанное. Ты до такой степени безрассудная, что можешь, – он поднялся и вышел из бара, понимая, что одним камнем на душе стало меньше. Хотя нет – двумя. Ведь вопрос с Наной был закрыт, и он переступил через обиду, наладив отношения с Марой.

Из самых важных трудностей и беспокойств оставались две детали: маловероятная, но все же возможная опасность возвращения Макао и подарок для Лайта. Но с опасным преступником без каких-либо новых данных ничего нельзя было поделать, а вот подарок представлял собой реальное и куда более неизбежное затруднение.

Поэтому Мин ехал по улицам города, раздумывая над этой дилеммой и перебирая в голове варианты. Еще один минус быть богаче остальных заключался в том, что ты не можешь сорить деньгами не только, чтобы не обрести репутацию легкомысленного мота, которого можно использовать, но и потому что можешь задеть чужую гордость. А люди по большей части существа горделивые.

Да и дарить Лайту часы от Картье или дорогую электрогитару, к примеру, казалось просто невозможным, потому что такие подарки не дарят новым друзьям, которых знаешь пару месяцев и которых тем более ранее ненавидел. Ну или недолюбливал. Да и судя по характеру докторишки, тот скорее оскорбится, чем упадет от радости.

Поэтому Мин цеплялся взглядом за каждую витрину магазинов, пытаясь найти в них решение дилеммы. И чуть ли не затормозил прямо посреди дороги, когда на глаза попался магазин видеоигр. Вспомнился тот вечер, когда они играли в FIFA. Тогда он пытался, будучи врагом, прикинуться другом Лайту, и не думал, что это случится на самом деле и без тайных умыслов.

И несмотря на стремительный прогресс в их отношениях, одно с того вечера оставалось неизменным – у Лайта так и не было последней версии игры. А значит, подарок нашелся. Этот выбор казался идеальным: не слишком дорогой, входит в круг интересов получателя, ни к чему не обязывает и ни на что не намекает.

Кто бы мог подумать, что видеоигра станет для него таким облегчением. Вернувшись с пакетом в машину, Мин довольно улыбался. Вместе с футболом, он прихватил еще несколько новинок, которые могли бы понравиться Лайту.

Наконец-то можно избавиться от нелепого беспокойства.

* * *

Следующим утром он проснулся от назойливого стука. Недовольно раскрыв глаза, он прохрипел «Входите», одновременно находя телефон на тумбочке, чтобы посмотреть время. Семь тридцать. Непростительно рано.

– Кхун Нун попросила разбудить вас, если вы хотите поздравить Кхун Лайта перед тем, как он уйдет, – учтивым голосом уведомила одна из работниц дома. Она была всего на несколько лет старше его самого.

– Спасибо, Пи'Пайфа. Сейчас спущусь, – вспомнил он ее имя, и девушка довольно засияла, прежде чем покинуть комнату.

Мин встал с кровати и протер глаза. Не стоило вчера так допоздна засиживаться за дипломным проектом, но было так скучно, что он даже начал делать заключительную работу для выпуска. Он умылся и почистил зубы, на ходу надев первые попавшиеся на глаза джинсы и рубашку, и с мутной головой пытался понять, где оставил пакет с подарком. Все это было жутко не в его стиле. Сонный, недовольный и неряшливый – таким он был впервые, собираясь вручить кому-то подарок. Кому это вообще нужно? Ему?

Но спустившись вниз, он обнаружил лишь Нун, убирающую со стола тарелку с недоеденным куском торта.

– Он спешил, даже не поел толком. Бедный мальчик, в свой день рождения вынужден бегать из одного места в другое целый день. А ты мог и побыстрее спуститься.

– Мне нужно было сюда полуголым бежать? Мог и подождать, раз уж меня разбудили. Будто я его потом не увижу, – не было еще и восьми часов утра, а его уже вывели из себя. Прекрасное начало нового дня.

– Ладно-ладно. Давай положу тебе кусочек, чтобы ты перестал хмуриться. Увидишь его в университете, там и поздравишь.

– Слишком рано для сладкого, – отказался он. – Сделай мне кофе, раз уж меня разбудили зря.

Пока он приходил в себя с чашкой теплого и ароматного напитка, взглядом окидывал пакет, который положил на стол, и теперь думал, не проще ли просто дождаться возвращения Лайта после поездки к семье. Разве не будет глупо, если он будет искать парня по кампусу, чтобы отдать подарок? Да, они теперь общаются, но такое поведение – это слишком. Какое именно слишком он до конца не разобрал, но слишком есть слишком. И все тут.

Однако невзирая на собственное недовольство, Мин таки взял пакет с собой на учебу. В машине он бросал на него недовольный взгляд, будто подарок оскорблял его одним своим существованием. На очередном светофоре он не выдержал и запихнул его в сумку, чтобы убрать с глаз долой.

За весь день, за который он не только отсидел все лекции и семинар, но и пошел с Бестом проведать младших на факультете, Лайта увидеть так и не довелось. Он предполагал встретиться с парнем на обеде, но знакомой едва розоватой макушки не было видно среди голодных и нетерпеливых студентов. Зато он заметил Вара и, подавив внутреннее сопротивление, окликнул того и спросил о Лайте.

– Пи' убежал сразу после того, как мы поздравили его в музыкальном клубе, – с приторно-наглой улыбкой, вызывающей у него желание прихлопнуть младшего, поведал Вар и, не дожидаясь, вернулся к друзьям. Мелкий засранец.

Поэтому Мин вернулся домой еще более раздраженным и кинул сумку, все еще хранившую внутри треклятый подарок, на кровать сильнее, чем требовалось.

И почему он так усложняет? Стоило просто позвонить Лайту, ведь теперь у них были номера друг друга, однако он решил, что прежнее скверное поведение обязывает сделать все лично и переступил через все слишком, какими бы они ни были, а теперь был слишком зол, чтобы звонить. В конце концов, они не так близки. Это все Нун со своими причитаниями! Не зря он ненавидит дни рождения.

В разгар ночи, когда он был на середине «Паразитов»⁴⁰, раздался звонок. Часы показывали половину двенадцатого.

– Да? – ответил он, пытаясь скрыть удивление.

– Ты еще не спишь? – мгновенно отозвался запыхавшийся голос Лайта.

– Нет.

– И ты свободен сейчас?

– Смотря для чего.

– Меня задержали в больнице, и я опоздал на последний автобус. Теперь стою как последний лох на вокзале, – в чужом голосе слышалась неподдельная досада.

– И ты звонишь для того, чтобы?..

– Вчера ты спрашивал о подарке. Если не передумал, теперь я знаю, что мне от тебя нужно, – фраза звучала слишком нахально и самоуверенно, но в данных обстоятельствах было даже любопытно услышать ответ.

– Твой праздник закончился.

– Официально нет, еще полчаса! И ты ведь искать меня днем в университете.

Чертов сосунок! Ему Вар даже нормально не ответил, зато своему старшему не забыл доложить.

– Уже неважно. Нун настояла, чтобы я… – нетерпеливый голос даже не дал ему договорить.

– Это наглость, но можешь отвезти меня к родным? – поскольку он не отвечал какое-то время, Лайт продолжил: – Знаю, придется ехать всю ночь, но я хотел сделать им сюрприз прямо с утра, а ближайший автобус будет лишь завтра в десять утра, и доберусь я туда уже под вечер.

– Значит, ты таки задался целью сделать из меня личного водителя?

– Исключительный случай. Пожалуйста! Это будет лучший подарок. Прошу-прошу-прошу, – тараторил Лайт, позабыв, что он считается уже взрослым мужчиной, и совсем необязательно использовать такую выпрашивающую интонацию.

– Ладно. Но только потому, что у тебя этот чертов день рождения, – удивляясь самому себе, сказал Мин и захлопнул ноутбук. И когда он подписывался на подобное? Когда решил стать с докторишкой друзьями? Нет, стоило оставаться врагами, и тогда к нему бы не приставали с бессовестными просьбами.

– Ты лучший! Лучший друг, правда. Я скину тебе адрес, – Лайт положил трубку.

– Лучший… еще чего, – фыркнул он, однако поднялся с кровати и открыл шкаф. А Лайт умел добиваться желаемого с помощью лести. У него это выходило лучше, чем у Мары, чьи заискивания были слишком самодовольны и лицемерны.

Мин подумал об отце. Едва ли тот заметит его отсутствие. И вряд ли кому-то придет мысль, что он уехал вместе с Лайтом. Достаточно оставить Нун записку о том, что он отправился за город на неопределенное время.

Что ж, ночное путешествие в тайские глубинки – такого у него, скучающего наследника, еще не было. Но так он уж точно расплатится с Лайтом за вред, причиненный парню по его вине. И тогда, в конце концов, дурацкое чувство, которое иногда возникало рядом с Лайтом, пропадет. Больше всего он ненавидел чувствовать себя должным кому-либо и собирался разобраться с этим.

* * *

Он подъехал к автовокзалу и набрал Лайта. Спустя несколько минут к нему уже бежала фигура в огромном худи, которое доходило парню едва ли не до колен, а из-под капюшона виднелся один подбородок.

– Ты там вообще что-то видишь? – съязвил он, когда парень занял соседнее сидение.

– Еще раз спасибо, что выручаешь, – проигнорировал Лайт насмешку, снимая капюшон, и почтительно сложил руки в вай.

– Так и какой маршрут? Вбивай адрес, – он указал глазами на навигатор, а когда увидел набранные Лайтом координаты, заметил: – Ты же вроде упоминал, что они уехали в деревню, а мы едем в Лампанг, ⁴¹ – это был крупный город на севере, и устройство показывало, что туда ехать около восьми часов. Сейчас было начало первого, поэтому они успеют к самому утру.

– Нам не в сам город, а на его окраину, – ответил Лайт, не сдержав огромный зевок. Да, вид у него был совсем не праздничный. Казалось, что парень уже отгулял не один день, но Мин знал, что мешки под глазами и заплетающиеся ноги – результат усталости именно из-за нагрузки на учебе и практике в больнице, а не развлечений.

– Так у кого живут твоя мать и сестра? – поинтересовался он, выезжая из вокзала на трассу, ведущую к выезду из города.

– У маминой двоюродной тетки. Это старшая сестра моей бабушки и, если честно, без понятия кем она приходится мне. Троюродной бабушкой? – почесал затылок парень.

– Они ведь не навсегда туда уехали? – он осознал, что до этого ни разу не спрашивал о семейной ситуации Лайта. Вспомнились слова отца о том, что из-за кредитов у семьи парня отобрали дом.

– Надеюсь, после выпуска я пройду ординатуру и сдам экзамен на лицензию, чтобы забрать их и снимать жилье. Плюс, мама может начать работать у старой подруги. Да и сестренка ноет, что хочет вернуться к прежним друзьям и школе, – совершенно не скрываясь, отвечал Лайт.

– Отец не предлагал тебе место в больнице? – Мин бы не удивился этому. Хотя Равит Вонграт выбирал лучших из лучших и никогда не брал в свой штаб кого-то «по блату». Однако, если бы Лайт его чем-то не устраивал, он бы и на практику его не взял. Будь Лайт хоть родным племянником, не то что сыном старого друга. Мир мог думать, что хочет, но Вонграта-старшего нельзя было назвать альтруистом.

– Кхун Равит и так достаточно мне помог. Я не могу пользоваться его добротой и дальше, – на лбу парня выступили мелкие морщинки. Смотря на его лицо, можно было с легкостью понять, что Лайт не раз чувствовал неудобство по этому поводу.

– Разве многих студентов не берут на ординатуру туда, если они отлично справлялись с практикой ранее?

– Обычно они не живут в домах нанимателей.

– Наплевать на других, думай о себе. Да, отец – владелец, но там сотня других людей, которые могут нанять тебя.

– Дай сперва пройти практику до конца. Плюс, я вижу себя немного в других местах. – А вот это было интересно. Мин приподнял бровь, давая понять, что ждет разъяснения. – Ваши больницы частные и преимущественно для состоятельных людей. Я же мечтал помогать людям в независимости от их положения. В идеале, было бы круто уехать волонтером куда-нибудь. Правда теперь про это стоит забыть, ведь мне нужно позаботиться о жилье для мамы и сестры.

– Отец владеет акциями во многих местах. И необязательно идти в центральную больницу, у «VN Medicine» есть филиал для малоимущих, – пожал он плечами.

Какое-то время они ехали молча, по радио приглушенно играла музыка, и Мин подумал, что парень задумался над своим будущим, но, когда снова бросил взгляд на соседнее сидение, Лайт уже спал.

Отлично, его вырвали с постели на самой середине интересного фильма ради восьмичасовой поездки, а виновник сразу же заснул, едва они выехали из Бангкока. Но Мин сомневался, что парень в последние несколько дней спал больше четырех-пяти часов, да и вид того говорил сам за себя. Ладно, пусть спит. Матери Лайта лучше увидеть сына не в состоянии полуживого трупа.

А вот ему придется остановиться в каком-то местном отеле и тоже поспать, прежде чем отправиться в обратный путь. Получается, пятницу он по большому счету проспит и в субботу утром сможет выехать.

Он не стал добавлять звук проигрывателя, чтобы не будить именинника. Пускай это будет еще один подарок. Он и не помнил, чтобы кто-то стоил ему таких усилий прежде.

Впереди была лишь покрытая мраком дорога и типичный для местного пейзажа тропический лес.

_____________________________

Говорят, не стоит вскрывать старые раны

Но моя все еще не зажила ⁴²

(PVRIS – Old Wounds)

14 глава

Утренний Лампанг встретил хорошей погодой и блистательными храмами. Стояла половина девятого утра, когда Мин заехал в пределы города и понял, что пора будить того, кто так ни разу и не проснулся за всю ночь. Даже когда он сделал остановку на одной из автозаправок, чтобы наполнить бак бензином, а себя – кофе. Никогда прежде он не видел, чтобы кому-то удавалось так крепко спать в машине.

– Эй, проснись и пой, – несмотря на театральные слова, он аккуратно коснулся чужого плеча. Тело по соседству извергло недовольное бурчание, лицо сморщилось, как гармошка, отчего Мин не сдержал легкого смешка. Когда Лайт двинул шеей, изо рта вылетел протяжный стон, свидетельствующий о том, что длительный сон в сидящей позе все же имел неприятные последствия.

– Ай-й-й, моя шея, – прохрипел Лайт, разлепляя глаза, и первые секунды растерянно разглядывал вид за окном, а после все же взглянул на него. – Мы что, уже приехали?

– Надеюсь, ты отлично отдохнул за эти восемь часов, – Мин попытался сделать серьезное выражение лица.

Даже учитывая ночное бодрствование и долгое пребывание за рулем, он почему-то получил от этого своего рода удовольствие. Не впервой пришлось не спать всю ночь, но обычно он проводил время в громких заведениях. Здесь же представилась возможность остаться наедине со своими мыслями, чего он часто избегал, чтобы туда случайно не забралось ничего лишнего. Да, усталость присутствовала, однако сейчас он чувствовал себя куда свободнее, чем выспавшимся в стенах особняка.

– Я проспал всю ночь? Прости. Правда, не собирался. Тебе, наверное, было жутко скучно? Следовало меня разбудить!

– Ага, чтобы ты упал как труп в руки семьи? И ты спал как убитый, не добудиться. Раз уж полностью проснулся наконец, говори куда ехать дальше. Я все же устал.

После очередной порции извинений Лайт все же указывал дальнейшую дорогу, которая заняла около тридцати минут. Лампанг выглядит как город, история которого не стерлась бесследно: дома, магазины и храмы сохранили традиционный стиль.

Машина заехала в одну из небольших улочек, где было от силы домов двадцать, и Мин припарковался у одного из них.

– Наконец, – выдохнул он. Раньше ему не доводилось столько часов подряд проводить за рулем. Он потянулся, разминая руки и шею.

Прежде чем он смог немного поиздеваться над Лайтом, парень выскочил из салона. А ведь еще двадцать минут назад не затыкался с извинениями, а теперь даже не попрощался с ним. Что за неблагодарность?

Но тут он заметил девочку, что выбежала из дома и кинулась в руки Лайту. Наблюдая за чужим семейным моментом, Мин почувствовал дискомфорт. Может, лучше просто молча уехать прямо сейчас? Он уже раздумывал снова завести машину, как Лайт выпустил девочку из объятий, вернув ее на пол, и крепко взял за руку, последовав с ней к нему. Пришлось открыть окно.

– Познакомься с моим другом, его зовут Мин. А это Прим – моя младшая сестра, – девчушка была буквально под грудь Лайту, ее едва было видно из окна автомобиля, поэтому пришлось открыть дверь.

– Пи'Мин, спасибо, что привез брата, – улыбаясь ярче солнца, весело защебетала девочка.

– Мне не оставили выбора, – ответил он, пытаясь понять, как себя вести. У него было мало опыта общения с детьми, после того как он сам вышел из этого возраста. Дети, по его мнению, были достаточно надоедливыми созданиями, однако от этой девочки, как и от ее старшего брата, исходила схожая позитивная энергетика. На первый взгляд внешне она совершенно не была похожа на Лайта, но все же что-то в чертах отчетливо указывало на их родство.

– Пи', а твой друг останется с нами? – спросила Прим.

Лайт не успел ответить, это сделал он сам:

– Нет, я лишь доставил его к вам. Какая тут есть неплохая гостиница, чтобы я поспал, прежде чем поехать обратно?

– Думаешь, после всего я позволю тебе так просто уехать? – протестующе воскликнул Лайт. – Ты можешь остаться здесь. Поешь и поспишь у нас. Да и мама захочет поблагодарить тебя.

– Ты приехал провести время с семьей, так что… – начал он, ведь поступившее предложение совершенно не вписывалось в его планы.

– Я и проведу, ты никому не помешаешь. Так даже лучше. Будет круто, – заверил Лайт.

Девочка вдруг схватила его за руку, и потянула из машины. Мин, конечно, в большинстве случаем был грубым и холодным, но он же не мог безжалостно оттолкнуть ребенка?

– Пи'Мин, пошли с нами. Мама будет в восторге, когда увидит брата. Она ведь все равно приготовила стол еды, даже если и не ожидала его, – он бросил взгляд на Лайта, пытаясь безмолвно передать, чтобы тот помог и забрал сестру. Но парень лишь хитро улыбнулся и пожал плечами, после чего пошел вперед в дом, оставив его с девочкой, которая не теряла решительности и продолжала тянуть его за руку. Пришлось подчиниться. Ладно, он поест с ними, а потом найдет повод уехать. Ему здесь не место.

Его привели в тайский дом на сваях: небольшой, уютный и пропитанный историей. Большое количество окон и дверей, небольшая терраса снаружи и множество традиционных вещей, что говорило о том, что дом принадлежит старшему поколению. И все же он не был лишен необходимых удобств. Когда они разулись и оказались в центральной комнатке, что служила гостиной, им навстречу вышла женщина, которую Мин мельком видел со спины в день знакомства с Лайтом. Теперь он мог рассмотреть ее нормально: женщине было около пятидесяти, однако она выглядела свежо и опрятно; у нее оказалась миловидная внешность и доброе выражение лица, прямо как у Лайта.

– Дорогой, как ты здесь оказался? – прошептала она и так же, как и ее дочка ранее, без задней мысли кинулась в руки сыну.

В сердце что-то екнуло от этого беззастенчивого проявления материнства. Захотелось уехать. Прямо сейчас. Но он прирос к месту, в очередной раз став вынужденным свидетелем семейной идиллии.

– Хотел сделать сюрприз, – прошептал Лайт, утыкаясь подбородком в женское плечо и вдыхая запах матери.

– Это лучший сюрприз, хотя не у меня ведь день рождения. Я так рада, что ты приехал. – женщина вырвалась из сыновьих объятий лишь для того, чтобы взять его лицо в руки, и смотрела так, будто не могла наглядеться на него, пока не вмешалась Прим.

– Ма, брат привез с собой друга, – Мин и не заметил, что до сих пор держал девочку за руку и разжал ладонь. Но девочка не отошла от него, а продолжала стоять рядом.

– Ох, простите. Совсем растерялась от такой неожиданности. Лайт, кто твой друг? – женщина утерла выступившие на глаза слезы и тепло улыбнулась ему. Однако хотелось стереть эту улыбку – он не мог смотреть на лицо, которое было отражением того другого… которое он старательно забывал.

– Это Мин. Вот кого ты должна благодарить. Я пропустил автобус, и он привез меня сюда, – пояснил Лайт.

– Ох, так мило с твоей стороны. Я очень благодарна. Надеюсь, ты останешься с нами на праздничный стол?

– Мне тоже приятно познакомиться. Но, правда, мне лучше…

– Мам, он был за рулем всю ночь, а теперь хочет остаться в отеле, чтобы поспать и после уехать обратно, – интонация Лайта была похожа на детскую, и выглядело так, будто он ябедничал матери о том, что кто-то совершил очень плохой поступок.

– Нет, о таком и речи быть не может! Ты никуда не поедешь, сынок. Останешься у нас сколько нужно. Мы рады друзьям Лайта, тем более он тебя утрудил, – женщина подошла к нему и мягко дотронулась до плеча.

– Я никого не предупредил о своем отъезде, – хотя, конечно же, Мин никому и не обязан был что-то говорить, да и беспокоиться особо не будут, но он просто пытался выбраться отсюда.

– Мин – сын доктора Вонграта, – зачем-то вставил Лайт.

– Ты сын Равита? – было странно слышать, как кто-то называет отца по имени без вежливых обращений. Он скованно кивнул. – Неудивительно, что ты такой красавец. Похож на своего отца в его возрасте, – сравнение с отцом никогда его не прельщало, но он все же выдавил вежливую улыбку. – Ваша семья так помогла Лайту, так что тебе всегда здесь рады.

В итоге он был взят в плен двумя женщинами – маленькой и большой, и посажен за стол на террасе, откуда открывался вид на лестные массивы и водопад вдалеке.

Он наблюдал, как женщина выносит торт, а девочка поет поздравительную песню. Мин проголодался, поэтому с благодарностью приступил к трапезе, и был рад, что семья была занята собой, делясь новостями друг с другом. Мин молча поглощал том-ям⁴³ и думал о том, что нужно скорее откланяться. Девочка, которая на секунду выбежала из-за стола, вернулась с небольшим свертком и вручила его брату.

– Твой подарок, – поцеловав сестру в щеку, Лайт развернул и достал оттуда сверкающий кулон в форме гитары. – Я хотела купить с барабанами, но здесь нигде не нашла.

– Мне и так нравится. Спасибо.

Это тот момент, когда ему тоже нужно вручить свой подарок? Но сумка осталась в автомобиле, и он же не побежит, как эта маленькая девочка, с таким же нетерпением за ним? Хотя казалось, никто ничего от него не ждал, хотя внимание таки перескочило на него. Лайт совершенно не помогал ему с этой ситуацией.

– Мне жаль, если Лайт потревожил ваш с отцом покой, – женщина, извиняясь, посмотрела на него, а он в свою очередь – на Лайта. Парень рассказывал, каким «гостеприимным» он был в первое время?

– Хм… это было неожиданно. Отец не предупредил, что у нам кто-то остановится. Обычно у нас не бывает гостей, – он решил не скрывать правды.

– Нам понадобилось время, чтобы найти общий язык, но теперь мы с Мином друзья, да? – улыбнулся Лайт. Отлично, значит не рассказал о похищении и всех тех трудностях, созданных им в первые недели. Видно, не хотел расстраивать женщину.

– Пи'Лайт, а ты остановился в большом доме? – поедая десерт, спросила девочка.

– Прим! Неприлично задавать такие вопросы, – цокнула на дочь мать.

– Да, он очень большой и красивый. Когда я туда приехал в первый раз, даже рот раскрыл от этого великолепия. Мин свидетель, – шутливо раздразнивал сестру Лайт.

– Было такое, – не придумал он ничего лучше. Обычно он знал, каких слов от него ждали. Эта же обстановка была для него непривычной. Мин даже на светских приемах, которые не выносил, чувствовал себя и то более в своей тарелке. Может, потому что привык быть окруженным тем, что его душило.

– А я смогу прийти в гости, когда мы вернемся в Бангкок? – задала еще один вопрос Прим и посмотрела на него таким взглядом, что язык прирос к небу.

Она не понимала, о чем просит. Ведь у нее еще была та магия, которая не давала допустить, что такие места, как его дом, на самом деле самые страшные. Они большие и холодные, и в них одиночество куда сильнее хватает когтями. Любой большой особняк казался ей замком, ему – тюрьмой. Она мечтала о принцессах и принцах, не задумываясь, какие жертвы стояли за этими титулами.

– Прим, не наглей, – вмешался Лайт.

– Я тоже хочу жить в замке, Пи', – насупилась девочка.

– Поверь, там не так хорошо, как ты представляешь. Такие же стены, как и у всех. Только их больше, – заверил он ее.

– Ты же останешься с нами, Пи'Мин? Я покажу какие тут леса. Мама не разрешает мне гулять одной, но с вами отпустит. Правда?

– Хорошо, вымогательница. Только дай нашему гостю сначала отдохнуть. Он всю ночь не спал, чтобы привезти к нам Лайта.

– Вы не обязаны. Я могу поехать сейчас, после еды чувствую себя намного бодрее, – он придал себе самый энергичный вид, на который был способен.

– Не придумывай. Вы с Равитом терпите моего сына, а я должна тебя так отпустить? А вдруг ты попадешь в аварию? Нет, не может быть и речи! Останешься здесь. Никто из нас тебя не отпустит, правда? – женщина посмотрела на своих детей, и те вдвоем решительно кивнули. – Прим, отведи их в комнату, которую я приготовила, а я пока уберу со стола.

И они пошли в заднюю часть дома, где была небольшая комната, где только и хватало места для небольшой кровати, кресла и шкафа.

– Поспи, а я пока помогу маме, – сказал Лайт, завалившись в кресло, когда Прим покинула их. Мин же продолжал стоять в дверях.

– Зачем ты это делаешь?

– Делаю что?

– Приглашаешь меня остаться.

– А почему нет? Мы беспокоимся. Я ведь и правда выдернул тебя ни с того ни с сего. Тут вообще неплохо, можем погулять. Вокруг много красивых мест. Или у тебя были какие-то планы в Бангкоке на выходные?

Четких планов у него не было, но как объяснить, что ему тяжело быть с такими, как они – счастливой настоящей семьей?

– Ты хочешь сделать меня своим водителем и обратно? Вот в чем дело? – съязвил он вместо этого.

– Ну ты ведь уже здесь, почему бы и нет? – Лайт лишь пожал плечами. – Разве ехать вдвоем не веселее, чем тащиться одному? А послезавтра сможем уехать вместе.

– Ага, наша дорога вдвоем была безумно веселая. Ты так сопел, что было похоже на вечеринку, – напомнил он.

– Клятвенно обещаю, что по дороге назад буду развлекать тебя все время. Ни за что не засну, – парень решительно встал и, подойдя к нему, взял за запястье.

– Что ты делаешь? – непонимающе посмотрел он на парня.

– Скрепляю обещание, – и Лайт сжал его руку в кулак и ударил им по своему. Господи, как по-детски. Хорошо хоть обещание на мизинцах не воплотил. – А теперь спи, – и чуть ли не силой затолкал его в кровать, после чего вышел из комнаты.

Оставшись один, Мин потер виски и упал головой на подушку. И как он вообще оказался в такой ситуации? Хотя выехать за границы Бангкок оказалось не таким уж и плохим решением. Проносившиеся через окна машины виды радовали глаз, и, может, удастся проветрить голову вдалеке от того, что его сковывало дома? Родные Лайта казались радушными и искренними, когда просили его остаться. Это было не похоже на все те фальшивые улыбки и гостеприимство только из-за формальности, которые окружали его с детства.

Он не заметил, как уснул.

И проснулся, когда почувствовал, как что-то упирается ему в руку. Открыв глаза, он увидел маленькую девочку, которая рассматривала его совсем близко, и тыкала пальчиков в плечо. От неожиданности Мин отпрянул.

– М-м-м… Сколько… сколько времени?

– Три часа дня. Мама просила тебя не будить, но мне было так скучно, пока они с братом заняты. Но Пи'Мин так может до самого вечера проспать, а если стемнеет, мама меня не отпустит с вами погулять. Да и что ты будешь делать ночью, если проспишь весь день? – в ее словах была логика. Он проспал около четырех часов, и в целом этого хватило, чтобы немного прийти в себя. И да, что тогда делать ночью в чужом доме?

Тут дверь очень тихо открылась, и оттуда выглянула голова Лайта. Когда парень увидел младшую сестру, он насупился и уже решительно зашел в комнату.

– Мы же тебя просили не будить его! Почему ты такая вредная?

На возмущение брата Прим обвила руки вокруг его талии, когда он встал с кровати.

– Пи'Мин, я ведь правильно поступила, что разбудила тебя, да? Скажи брату!

Девушки нередко липли к нему и строили из себя ранимость и невинность, давая повод проявить себя как защитника. Это всегда раздражало, поскольку ничьим защитником он не был. Но сейчас, когда его обнимала эта маленькая девочка, Мин почувствовал себя… странно хорошо.

– Все в порядке. Не кричи на нее. Я немного поспал, мне хватило.

– Прим, отлипни от него. Ему некомфортно.

Мин уже понял, что отношения между старшим братом и младшей сестрой были из тех, где несколько раз за день спорят, но все равно души друг в друге не чают.

– Не завидуй. Может, я хочу, чтобы Пи'Мин стал моим парнем, – от этого заявления одиннадцатилетней девочки Лайт захохотал.

– Ты еще мала для него. Да и очередь там большая, тебе не угнаться, – нагло осадил парень сестру.

– Пи'Мин, это правда?

– Поверь, я плохой парень, Нонг'Прим. И, вообще, тебе рано о таком думать, с этим я согласен с Лайтом.

– Нет, ты хороший. И красивый.

– Спасибо, ты тоже. И все же я староват для тебя.

Девочка скорчила недовольное лицо и убежала, хлопнув дверью.

– Не обращай на нее внимание. Она всегда такая. Подуется и через пять минут снова прибежит, – заверил его Лайт.

– Так… раз я проснулся, какие планы?

– Если ты не против, можем пойти погулять с твоей новой поклонницей. Я и так удерживал ее последние два часа, а стоило мне отвлечься, она таки добралась до тебя.

– Поскольку ты затащил меня сюда, теперь обязан развлекать. Правда, мне бы во что-то переодеться.

– Возьми что-то из моих вещей, – беззаботно махнув рукой, отозвался Лайт.

– Тебе не кажется, что у нас разный размер?

– У меня много вещей оверсайз. И даже для тебя они будут велики, – парень вытащил из сумки несколько футболок. – Выбирай.

Лайт показал, где ванная комната, и он принял душ, окончательно взбодрившись, и облачился в одолженную одежду. Когда он вышел в гостиную, Прим снова была в хорошем настроении и смеялась над тем, что рассказывал Лайт. Наверное, они действительно в одно мгновение ссорятся, а в другое – уже смеются. Мин завидовал такой легкости перемен. Его семья отличалась постоянством обид.

– Ты готов? – спросил Лайт, когда заметил его.

– Да, – он увидел небольшую корзинку на столе. – А это что?

– Мы решили организовать пикник. Мама занята и не может пойти, зато мы заберем Прим, чтобы она не отвлекала ее.

Он в жизни не был на пикнике. Его жизнь прошла в шумном Бангкоке и заграничных городах. Даже в детстве с родителями они посещали скорее выставки и театры, чем выбирались на природу. Что ж, благодаря докторишке он получит новый опыт. Особого выбора у него не было, поэтому он лишь кивнул и пошел следом за оживленной девочкой и Лайтом, который захватил вещи.

Местные пейзажи оказались очень живописными. Они гуляли почти полтора часа, прежде чем осесть в уютном уголке возле ручья, откуда было слышно звук водопада. Еще одной неожиданностью стало, что пока они гуляли, не было никакой натянутости или чувства, что он хочет поскорее сбежать. Может, потому что девочка постоянно что-то восторженно щебетала или потому что Лайт делился воспоминаниями из последних поездок сюда, когда Прим была еще слишком маленькой, чтобы помнить об этом.

– Сфотографируешь нас? – попросил Лайт.

Мин и сам сделал несколько фото здешней природы. Лайт умудрился нагнуться так, чтобы Прим взобралась ему на голову и села на плечи. Довольная своим положением, она ярко улыбалась и позировала.

– А теперь селфи втроем, – скомандовала девочка, и пришлось подчиниться, встав в кадр и сделав еще несколько фото.

– Я больше не выдержу. Ну и тяжелой ты стала за последний год, – пожаловался Лайт через некоторое время, снимая сестру с плеч.

– Как ты смеешь говорить девушке о ее весе! Может, поэтому ты и одиночка, Пи', – возмутилась Прим, а Лайт закатил глаза. – Уверена, Пи'Мин никогда такое не говорит, поэтому он и популярный.

– Ты невозможна, – качал головой Лайт.

– Так, а теперь я сфотографирую вас вдвоем. Давайте, – девчушка выхватила из рук телефон и подтолкнула его в сторону брата.

Они встали рядом. Обычно Мин редко улыбался, а искренне для фото и того реже, но сейчас сделал попытку.

– Пи', обними его, – приказала девочка, и, прежде чем Мин успел запротестовать, чужая рука обвила его за плечи и притянула к себе, хотя Лайту и пришлось встать на носки для этого.

Когда он потом просматривал эти фотографии, маленькая девочка достаточно четко запечатлела момент, когда Лайт притянул его и ярко улыбался в камеру, а он сам, повернув голову, смотрел на парня со смесью напряжения и недоумения. Он готов был откусить себе язык за эту мысль, но это выглядело … мило.

Уже успело стемнеть к тому времени, когда они вернулись. Остаток времени Мин провел за просмотром фильмов с семьей Лайта. Когда Прим заснула на диване ближе к десяти вечера, мать на руках отнесла дочь в спальню и, вернувшись, спросила:

– Боюсь, что кровать в той комнате будет слишком тесной для двоих. Давайте я уступлю вам свою? Там кровать больше, – обеспокоено предложила женщина. В детстве его обучению правилам поведения уделяли много времени, даже если большинством из них он пренебрегал, когда вырос. Но выгонять Кхун Нари (так звали мать Лайта) из ее комнаты он точно не мог.

– Нет, что вы. Я смогу поспать на полу или здесь на диване.

– Ма, и правда. Не нужно, мы с Мином разберемся сами, – заверил ее Лайт.

– Надеюсь, ты проследишь, чтобы наш гость не спал на полу, – и она двумя пальцами указала сначала на свои глаза, а потом на сына, давая понять, что проследит за этим.

В итоге она тоже вскоре ушла спать, а они с Лайтом досмотрели фильм до конца. Со второй попытки Мин таки узнал финал «Паразитов».

– Ну что, готов спать? – спросил парень, когда по экрану шли титры.

– Сперва возьми. Вот, – пора было отдать подарок. После их прогулки он забрал из машины сумку и дожидался подходящего момента. Тянуть дальше не имело смысла.

– Что это?

– Давай без тупых вопросов, окей? – не выдержал он. Лайт открыл пакет и увидел диски. – Я вспомнил, что у тебя не было последнего обновления.

– Спасибо, – и Лайт вдруг обнял его, как ранее обнимал сестру и мать. Обнял, не раздумывая ни секунды и не сомневаясь. – Не стоило, правда. Это уже какой по счету подарок от тебя?

– Ну, помимо бесплатных транспортных услуг и сна, о котором ты меня просил позавчера, купить видеоигры – это ерунда.

– Кто бы мог подумать, что ты можешь быть таким внимательным. Зря ты прикидываешься засранцем, на самом деле милый парень. Теперь понимаю, почему ты так успешен в этих любовных играх, – в душе Мин захохотал. Прилагательное «милый» в его сторону никому не могло взбрести в голову, за исключением этого ненормального розововолосого музыканта-докторишки. – Теперь пойдем спать? – к счастью, Лайт закончил с комплиментами.

– Думаю, я смогу уснуть здесь, – это была неправда, ведь он привык к удобствам, уединению и комфорту, но одну ночь как-то переживет.

– Тут с утра очень светло. Плюс, все будут ходить и не дадут тебе поспать. Пошли, – перспектива спать на полу не нравилась ему еще больше, но он промолчал и пошел вслед за парнем в комнату, где спал днем. Вместо того, чтобы стелить на полу, Лайт достал из шкафа еще одну подушку и кинул на кровать.

– Можно попробовать поместиться вдвоем.

– Предлагаешь спать вместе? – он вспомнил о том разе, когда случайно заснул в комнате Лайта после похода в клуб.

– А ты хочешь спать на полу? – в ответ тишина. – Вот и я тоже. Лучше потеснюсь с тобой на кровати.

Каждый раз беззаботность и легкость Лайта в определенных вопросах поражала. Неужели тот не чувствовал ни капли странности в том, что два взрослых парня собираются спать на одной постели? Но Лайт уже прыгнул в кровать и, прижавшись к самому краю у стенки, освободил место и, хлопая рукой по простыне, приглашал его.

– Ты никогда не спал с друзьями или что?

Из других уст вопрос прозвучал бы похабно. Мин спал со многими людьми и в разных состояниях, но ни одного из них он не называл другом, да и они не совсем уж и «спали».

– А ты такой привычный?

– Бывало разное в школьное время, – моментально ответил Лайт. – Ложись ты уже.

Парень по соседству очень быстро заснул. Мин понял это по ровному дыханию, которое слышал вчера в машине. И все было бы хорошо, ведь он тоже закрыл глаза и попытался уснуть, если бы Лайт не заворочался и не перевернулся в его сторону, и мало того, что уткнулся ему в плечо, но еще и положил на него руку и ноги.

Следовало спать на полу.

Было жарко, тесно, неудобно. И все же он не двигался. Раздумывал: чувствовал бы он себя так же странно, если бы оказался в аналогичной ситуации с Марой или Бестом?

Конечно же, нет! Мара бы изначально не легла с кем-то в кровать без перспективы получить от этого удовольствие. Подруга любила комфорт не меньше него, а сентиментальности в ней еще меньше, чем добропорядочности.

Бест же парень простой и понятливый, и за прошедшие студенческие годы они как-то выезжали группой на различные мероприятия, где в итоге приходилось ночевать, и Мин всегда четко очерчивал свои границы. Но при необходимости спать вместе с Бестом, даже не будучи в восторге от данной перспективы, он бы не мучился от бессонницы и роя мыслей. И уж точно не искал в действиях друга скрытый смысл.

Тогда почему, черт возьми, он так странно чувствует себя сейчас? Он не доверяет Лайту? Но при чем здесь вообще доверие? Он ведь убедился, что Лайт не внебрачный сын отца, и что тот не метит на его место и, вообще, это был никакой не продуманный замысел, а случайность – оказаться в их особняке. Что ему еще было нужно от этого парня, чтобы успокоиться?

Вдруг то, что иногда проскальзывало между ними, вовсе не чувство вины после похищения? Могло ли это быть чувство иного рода?

Мин имел достаточно опыта, чтобы забыть о скованности и неловкости, поэтому такие ощущения выходили за координаты его вселенной. Но сейчас стоило признать: близость парня сковывала. В том смысле, когда в отношения двух людей вмешиваются чувства.

Да, со временем он признал, что Лайт нравится ему как личность, во многом противоположная ему самому, но при этом объединенная общими интересами. Парень помог ему, хотя он того не заслуживал, был с ним мил, открыт и доброжелателен, несмотря на первоначальную грубость в его сторону.

Однако эти ощущения не имели никакого смысла, даже учитывая возникшее дружеское перемирие между ними. Поэтому он закрыл глаза и собирался доказать себе, что в этой симпатии нет ничего предосудительного. Они друзья. И он должен уснуть, чтобы перестать слышать собственное громко бьющееся сердце и чужое дыхание у самого уха. Близость может волновать. Даже если это самая неуместная близость.

Он привык контролировать себя, он сможет выдержать еще раз. Как выдерживал день изо дня при самых разных обстоятельствах.

_____________________________

Когда это касается тебя, я ничего не знаю

Никогда не знаю, никогда не спрашиваю,

Так что не уверен, что это такое ⁴⁴

(Billkin – Can’t Translate)

15 глава

Мин проснулся в кровати один. Вот только он хорошо помнил при каких обстоятельствах засыпал. Вернее, как не мог. Поэтому вдвойне удивляло, что Лайт смог перебраться через него и уйти из комнаты незаметно. Хотя, возможно, именно потому, что чужое тело большую часть ночи мешало спать, под утро его сморило так, что он остался безучастным к посторонним шумам.

Очень быстро он пришел к выводу, что ему повезло: проснуться вместе было еще более неуместно, чем заснуть. Мысленно он поблагодарил Лайта. Видимо, наутро парень также ощутил неловкость ситуации и поэтому удрал первым.

Детская беготня и голоса были хорошо слышны, стоило выйти из комнаты. Подойдя ближе, но еще не показываясь из поворота, Мин услышал разговор:

– А когда я смогу покрасить волосы?

– Ты еще мала.

– Хочу красные, как у Русалочки.

– Красной сейчас будет твоя попа, если не перестанешь мне мешать.

– А ты знаешь, что бить детей нехорошо?

– И кто же тут бьет детей мне интересно узнать?

– С угроз все начинается. Тебе стоит посмотреть в интернете.

– Лучше бы ты столько занималась, сколько в интернете сидела.

Мин бесшумно засмеялся, подслушивая спор между матерью и дочкой, и решил, что пора выйти из укрытия. Сразу стало понятно, почему тема зашла за цвет волос – Кхун Нари на террасе кружила вокруг Лайта и красила сыну волосы.

– Пи'Мин, ты проснулся, – воскликнула девочка, которая первая его заметила и, подбежав, взяла за руку. Женщина повернулась на слова дочери.

– Доброе утро. Надеюсь, это не мы тебя разбудили?

– Нет, не беспокойтесь, – опроверг он ее опасения и подошел ближе, увидев, что голова Лайта покрыта темной краской. – Это не похоже на розовый.

– Решил вернуться к первоистокам. Хочу на выпускном быть более консервативным и респектабельным.

– У этого мальчишки совсем нет времени, чтобы о себе позаботиться, поэтому сваливает все на мать. Вот и приходится устраивать здесь салон, – беззаботно разъясняла женщина, которая, несмотря на жалобы, совсем не выглядела недовольной, а скорее счастливой. – Так, теперь сиди тридцать минут и не смей прикасаться к волосам, а я помою руки и приберу здесь, – она отложила миску с остатками краски и кисточку.

Кхун Нари ушла, а он тем временем сел на стул, так чтобы быть в зоне видимости Лайта. Прим сначала носилась рядом с ними, дразнила брата, а после очередной угрозы убежала, но как показывала практика: очень скоро должна вернуться.

– Как спалось? – спросил Лайт и откинулся на спинку стула, собираясь провести следующие полчаса, принимая солнечные ванны беззаботного утра.

– Нормально, – не говорить же о потоке мучительных терзаний, посетивших его ночью.

– Я когда проснулся, оказался чуть ли не сверху тебя. Прости, скорее всего, это оттого, что я привык вертеться по всей кровати, – ни капли не смущаясь, сообщил Лайт.

– Поэтому я и говорил, что это была не лучшая идея.

– Ой, да перестань. Мы не в ответе за то, что делаем во сне.

– Ты мог проснуться и увидеть, что я уже не дышу, – съязвил он.

– Тогда пришлось бы тебя реанимировать. Повезло, что я почти врач, – засмеялся Лайт.

– Ладно. Так и какие на сегодня планы?

– После того как закончу с волосами, нужно сходить с мамой на рынок Кад-Конг-Та, а затем к нашим знакомым. Еще помочь с крышей, в коридоре где-то протекает, когда начинается сезон дождей, – он осознал, что Лайт остался единственным мужчиной в своей семье и, наверное, чувствовал ответственность решать те дела, за которые в семье Вонгратов всегда отвечали наемные работники. Ему же никогда не приходилось делать что-то своими руками в доме. Вся физическая форма отрабатывалась дополнительно на тренировках, а не по необходимости в ежедневных делах.

– Кстати, можешь остаться дома и просто отдохнуть. Хотя опасаюсь, что Прим тогда тоже захочет остаться и будет изводить тебя целый день. До того как мы вернемся, обнаружим, что тебя силой заставили подписать клятвенное обещание взять ее в жены. Она очень настырная.

– Я останусь, не хочу вам мешать, – хотя он бы с любопытством побродил по улицам в центре Лампанга, которые они проезжали. Но в первую очередь он не собирался превращаться в обузу. Семья Лайта была очень гостеприимной, однако это не его семья.

– Тебе надо обратиться к врачу, чтобы проверить слух или память. Потому что я уже устал повторять, что ты никому здесь не мешаешь. Если не заметил, моя семья в восторге от тебя: сестра уже променяла меня на чужого красавчика, мама тоже успела поделиться восторгами о том, как ты учтив, красив, вежлив, умен и миллион других раздражающих прилагательных, которые родному сыну слушать противно. Этого достаточно, чтобы ты перестал повторять одну и ту же ерунду? Дико бесит, по правде говоря.

После этой страстной речи, Мин так и застыл. Он еще раз подумал о том, насколько Лайт как человек был лучше него. Ведь он от одной мысли о вторжении постороннего наполнялся желчью, в то время как Лайт лишь радовался. Среди них двоих только его сердце чернело, и он понимал почему. Со смертью матери он остался и без отца, хотя тот был жив и здоров. А Лайта любили, о нем заботились и беспокоились, даже когда парень тоже остался без одного родителя, поэтому Лайт не был поглощен ревностью и злобой. У парня и мысли не возникало, что кто-то может занять его место или украсть внимание и любовь. Он же при всем норове и статусе был подвластен мелочности и вымещении злости на других людях.

– О чем задумался? – вывел из горького самоанализа сравнения все тот же голос.

– Да так…

– У тебя такое выражение, будто ты себя линчуешь.

– Просто вспомнил, как вел себя, когда ты оказался у меня дома.

– Мы все разные. Как и наши семьи. У каждого есть чувствительные темы, из-за которых мы становимся жестче, злее, временами поступаем несправедливо. И у меня есть то, к чему я никого не хочу подпускать. Но мне не сложно поделиться вот этим, – Лайт имел в виду свою семью. – Только не думай, что это из жалости или еще по какой причине, которую ты можешь себе надумать. Ты нравишься мне и моим родным, и стоит просто принять это как должное.

Мин многое принимал как должное: удобства, деньги, статус. Но не любовь.

– Ладно, пойду с вами, – согласился он, надеясь быстрее закрыть тему. Слишком эмоциональный разговор с самого утра. Возвращение Прим, которая с новым рвением прибежала и отвлекла на себя все внимание, было как нельзя кстати.

И вот спустя час он усадил семью Хонгсаван в свою машину. Они быстро добрались до центра города и оказались на рынке.

Было столько людей, столько разных ароматов – голова шла кругом. Мин не любил подобные места и не хотел бы находиться здесь слишком долго, но в туристических целях раствориться в местной суете простых людей, где никто не знал, кто он такой, было не так уж и плохо. Он ведь всегда мечтал оказаться посредине. И удивительным способом нашел то, о чем так долго грезил в случайной поездке с парнем, которого ненавидел. Да, жизнь преподносит сюрпризы.

Несколько раз он едва не потерялся, однако проворная Прим всегда умудрялась найти его в толпе. А вот самому найти макушку Лайта так легко теперь не удавалось, ведь розового цвета не осталось. Когда парень только вышел из душа, смыв краску и посушив волосы, было очень странно видеть его с черными волосами. Лайт все еще выглядел как ребенок, но не такой бунтарский, как при их первой встрече. Теперь он действительно мог сойти за презентабельного докторишку. Правда, совсем юного.

Когда покупки были сделаны, Кхун Нари сказала, что отведет их пообедать в лучший ресторан Лампанга. Они оказались в хорошем заведении, стандарты которого были привычны для него. Здесь он чувствовал себя в своей тарелке. Поскольку северный город славился плантациями ананасов, он заказал любимый Сом Там⁴⁵ и курицу с ананасом, чтобы в полной мере завершить миссию туриста.

Обед сопровождался беседой, которая начиналась с обсуждения учебы Лайта, а после и его.

– Студенческая пора – лучший период в жизни, – утверждала женщина, хотя у него было другое мнение, и все же он ничего не сказал. – Первые отношения и друзья, которые навсегда останутся твоими одногруппниками. Эта связь очень крепка. Как, к примеру, между твоим отцом и моим покойным мужем.

– Сложно представить, что у отца были друзья.

– Равит, конечно, всегда был сдержанным, но Пивату, отцу Лайта и Прим, хватало безмятежности сразу за двоих, и он легко нашел подход к твоему отцу. Они получали удовольствия в отличиях между собой. Пиват всегда был жизнерадостным, легким на подъем, никогда не отчаивался и верил в лучшее, даже когда в кармане не было ни копейки. С Равитом все обстояло иначе: родители очень давили на него, да и учиться на доктора совсем непросто. Я не осознавала всех трудностей, пока Лайт сам не решил выбрать эту дорожку.

Свою империю Равит Вонграт построил сам, хотя бабушка и дедушка Мина по линии отца были уже состоятельными людьми, но не таких масштабов, как их семья на сегодняшний день. Поскольку отец был поздним ребенком, они дожили лишь до момента, когда их сын открыл первую больницу, а внук был совсем младенцем, поэтому Мин помнил их только по фотографиям. За тридцать лет отец не только сделал их фамилию широко известной в научных кругах, но и подарил ее больницам. Он сделал Вонгратов представителями высшего класса.

– Отец никогда не рассказывал мне о вашем муже, к сожалению. Хотя он мог упоминать его, когда я был маленьким, – пытался он хоть как-то загладить черствость родителя.

– Увы, когда вы с Лайтом уже появились на свет, они поссорились и долгое время не общались. Когда мы взрослеем, прощать и просить прощения становится сложнее. Пиват уже не был так легкомыслен, а Равит ушел с головой в управление своей первой больницы. Затем спустя несколько лет произошла та авария, – в глазах Кхун Нари появился блеск, отражающий неутолимую боль. – Твой отец тогда очень поддержал меня и даже помог организовать Гнан Соп.⁴⁶ Я до сих пор очень ему благодарна.

– Вы возобновили общение?

– Не совсем. Ведь и ваше горе случилось на следующий год. Это было ужасное время… Мне так жаль Раттану. Мы с твоей матерью не так хорошо знали друг друга, ведь они с Равитом познакомились после университета, но в те несколько раз, когда я ее видела, она действительно соответствовала своему имени.⁴⁷

Приборы в руках застыли, когда было упомянуто имя матери. Он так давно не слышал, чтобы кто-то его произносил. Мин почувствовал дурноту. Он ослабил осторожность и упустил момент, что в данной теме может всплыть запретное имя. Он не хотел вспоминать… даже спустя столько лет. Он так старался забыть.

– Сынок, ты в порядке? – встревоженно спросила женщина, когда увидела, что он застыл, а его лицо переменило оттенок на болезненную бледность. Она ласково дотронулась ладонью до его запястья, но он инстинктивно отодвинул руку.

– Мы отойдем в туалет. Сейчас вернемся, – послышался голос Лайта, и по какой-то странной причине он беспрепятственно подчинился, когда его потянули за руку. Уйти – было правильно. Он этого и хотел.

Под влиянием имени матери обломки сердца разлетелись под ребрами, и кровь потекла рекой. Черно-красная, густая, горячая. Старые раны открылись, и боль выстрелила в голову последней пулей.

Когда они зашли в туалет, он облокотился на мраморную поверхность умывальников и тяжело дышал, прежде чем взглянуть на свое отражение. С трудом он заметил фигуру позади себя, их глаза встретились через отражение зеркала.

– Ты в порядке? – не подходя к нему, спросил Лайт. Конечно, парень понял, что с ним происходит. Однажды Лайт уже видел его в таком состоянии: в грузовике, когда они сбежали от похитителей. И вот опять. – Просто дыши. Хочешь, посчитаю вместе с тобой? – парень не стал дожидаться ответа, сам начал глубоко вдыхать и отсчитывать, медленно приближаясь, будто перед ним стоял испуганный зверек, который мог в любую секунду сбежать.

Мин и был испуганным. Всю чертову жизнь… Сколько бы ни пытался, до конца так и не удалось от этого избавиться. Снаружи – хищник, внутри – жертва. И раз он не справляется, то пускай… он позволит этому парню снова себе помочь и поэтому последовал голосу Лайта.

Постепенно тревога отступала, застрявший в груди комок исчез, а руки снова стали твердыми и ощутимыми, хотя пальцы все еще подрагивали.

– Легче? – Лайт стоял рядом и сжимал его плечо. – Прости, не подумал, что мама может упомянуть произошедшее с твоей мамой. Нужно было предупредить…

Он заставил парня замолчать, покачав головой.

– Не нужно никому ничего говорить, – голос был охрипшим, но твердым. Лайт не противился. Он поймал его взгляд и будто хотел проникнуть еще глубже.

– Окей, я ничего не скажу. Сделаем вид, что тебе просто не пришлась по вкусу местная пища, – пообещал Лайт, и он легко поверил, ведь это была уже не первая вещь, о которой парень умалчивал для него.

– Досадно, что ты снова стал свидетелем этого, – сглотнул он, но Лайт вдруг развернул его к себе и положил уже обе руки на его плечи.

– Я рад быть рядом, чтобы помочь. Ты не должен это умалчивать. Как будущий врач говорю – это не решение, – в другой ситуации Мин бы разозлился и прокричал, что это не его дело, однако сейчас кричать не хотелось.

– Ты собираешься быть хирургом, а не психотерапевтом, – устало выдавил он. Сарказм был хорошим знаком.

– Ради тебя готов сделать исключение. Правда, придется проучиться еще лишние два года, чтобы получить дополнительную специальность. Но это если тебе нужен официальный документ о моей компетентности, а неофициально я всегда в твоем распоряжении, если понадоблюсь, – Лайт улыбался ему одним уголком рта. Было в этом жесте что-то теплое. Вовсе не жалостливое и притворное, а будто хорошо понимающее его.

– Я – твой водитель, ты – мой психотерапевт?

– Справедливый бартер, разве нет? И если ты согласен, могу прописать тебе первое лекарство? – в его глазах читалась неприкрытая настороженность. – Не надо так напрягаться. Обойдемся без психоделиков и пощечин.

Мин остался на месте, тем самым позволив парню действовать. Лежавшие на плечах руки очень осторожно притянули его к себе, и он оказался зажатым в объятьях. Сперва тело оставалось напряженным и обездвиженным, но мало-помалу он расслабился и облокотился лбом в чужую макушку, покорившись своей слабости.

В это мгновение он осознал кое-что важное: объятья могут дарить утешение. Соприкосновение с человеком, к которому испытываешь чувства, дарит утешение… Эти объятья исцеляли боль, как бы фантастически это ни звучало. Ничего подобного раньше с ним не происходило. Такая буря не была знакома его одинокому сердцу.

И да, он все же испытывает чувства к этому докторишке. Несомненно. И они выходят за рамки дружеской привязанности. Потому что он не привязывался и не заводил друзей так быстро. Лайт изначально был аномалией в системе его координат.

* * *

Они вернулись в Бангкок на следующий день.

Оставшееся время после инцидента, который объяснили проблемами с желудком, прошло без новых происшествий. Кхун Нари беспокоилась о нем, а Прим не хотела отпускать, когда им пришло время ложиться спать, а наутро они с Лайтом уехали. Мин и сам почувствовал неожиданное сожаление – искреннее и приводящее его в смятении.

Когда они подъезжали к особняку, он сказал парню:

– Я не говорил, куда уезжаю, поэтому лучше не упоминать, что я оказался у твоей семьи, – Лайт, откинув голову, смотрел на него слегка удивленно, но без обиды. В этот раз парень сдержал обещание и всю дорогу бодрствовал.

– Ну, как хочешь. Но какая разница, если ты был у меня?

– Просто не хочу разговаривать с отцом еще и об этом. А так у нас не будет новой темы для обсуждения, – он уже знал, что мысленно Лайт опять порицает его за то, что он слишком строг к отцу, однако вслух тот ничего не сказал.

Когда Лайт выбрался из машины, а он не последовал примеру, парень обернулся и озадачено уточнил:

– Ты не идешь?

– Нет, мне нужно съездить в одно место. Увидимся уже завтра.

После окончательного понимания, что его отношение к Лайту выходит за рамки необходимого, Мин решил, что нуждается в помощи. Следовало разобраться, потому что неизвестность его никогда не устраивала. Хотя это и казалось полным бредом, тем не менее нужно было понимать четко.

Да, в подростковом возрасте происходили всякие глупости – поцелуи в разных алкогольных играх с парнями или вызовы на слабо. Но лишь на вечеринках и ради любопытства. Без всяких обязательств, чувств и даже дальнейшей коммуникации. Теперь же ему было не шестнадцать. И с Лайтом у них выстраивалась странная история.

Мин предпочитал решать проблемы сам, но понимал, что, если область, где обнаружился сбой, ему неизвестна, будет эффективнее подключить дополнительные ресурсы. И таким ресурсом должен был стать кто-то из его окружения.

Мара была самым очевидным выбором. У нее был опыт, знания и интерес. Правда, последнего фактора было даже в избытке, поэтому чрезмерный интерес перешел в категорию «почему этого делать не стоило». Выносить самодовольное лицо подруги, которая не оставит его в покое после этого разговора, сейчас было выше его сил.

Он знал, что сломлен: очень давно и с вытекающими последствиями. То, что сломало его, повлияло на то, каким человеком он стал. Теперь меняться было поздно. Возможно, но все же очень сложно. Поэтому неожиданно возникшие чувства к представителю своего пола без особых сигналов для беспокойства до этого, и которые не очерчивались лишь знакомым животным инстинктом, вызывали массу вопросов, на которые нужны были ответы.

Необходим был человек, который сам переживал подобное. Срочно. Не для того, чтобы проверить на ком-то другом свою теорию, а лишь для ответов на вопросы. Хотя нет, даже не так – нужно было понимание ситуации. Ответы он после найдет сам.

К кому можно было обратиться? Ведь если доверить информацию не тому человеку, частный разговор может превратиться в достояние общественности, прямо как ситуация с похищением.

Среди его близких знакомых не было геев или лесбиянок. Не потому, что он их специально избегал, а потому что круг «близких» был очень узок, и так уж сложилось. Единственный, кто пришел на ум – Сэинт. Да, они были едва знакомы и не при самых нормальных обстоятельствах, да и парень толком не признавался в своем ориентации, но все и так было понятно. Сэинт, будучи медийным лицом, не смог бы ни с кем поделиться подобным разговором между ними, не попадая сам под подозрения.

Его останавливал только небольшой нюанс их последней встречи, когда актер предлагал уехать вместе, вероятнее всего для того, чтобы переспать. Однако вряд ли у парня могли возникнуть серьезные чувства к нему. Скорее всего, Сэинт хотел расслабиться и, вспоминая его намеки в первую встречу, решил попробовать.

Если бы в данный момент он располагал вариантом получше, то не стал бы тревожить Сэинта. Но таковых не нашлось, поэтому он набрал его номер.

– Мин? – голос звучал слегка удивленно.

– Да, привет. Прости за неожиданный звонок. Ты еще работаешь?

– Я на показе мод. Но сам выход моделей только что закончился.

– Если не возражаешь, я бы хотел встретиться. Мне нужно поговорить с тобой, но тема неподходящая для телефона.

– М-м-м… если хочешь, можешь подъехать сюда. После показа тут будет афтерпати. Мне нужно задержаться на ней хотя бы полчаса, если тебя это устраивает.

– Хорошо.

– Кстати, тут и Нонг'Дели в качестве модели участвует в показе.

– Поздороваюсь и с ней, – не то чтобы он был в восторге от этого открытия, однако ждать не мог.

Мин подъехал по указанному адресу. Он был одет все в те же джинсы и рубашку, которые были на нем, когда он ночью поехал забирать Лайта на автовокзал, поэтому его внешний вид был менее формальным для подобного места, но все же вполне допустимым.

Его имени не было в списке приглашенных, поэтому он позвонил Сэинту. Через несколько минут показался мужчина, который, как помнилось, являлся менеджером актера, и тот провел его через задний вход.

– Сэинт уже свободен?

– Мы закончили с основной частью работы, – кивнул тот. – Ваша встреча с Нонг'Сэинтом имеет деловой характер? Может быть, «VN Medicine» нужно новое рекламное лицо? – мужчина был обязан знать о делах подчиненного, ведь создание имиджа артиста – работа менеджера, однако к его делам тот не имел никакого отношения.

– Нет, личный.

По сжатым губам менеджера стало ясно, что это был не тот ответ, на который он надеялся. Когда они оказались в зале, Мин пошел вперед не замедляясь, решив, что лучше самостоятельно найдет актера. Он продвигался по краям огромного зала, где разодетые люди моды, медиа и черт знает чего еще перемывали друг другу кости, пытались выгоднее продать свой продукт или попасть в заголовки статей. Ему же ничего из этого не было нужно.

Прежде чем он заметил Сэинта, его самого приметил кое-кто еще.

– Пи'Мин, что ты здесь делаешь? – удивленно хлопая глазами, подлетела к нему кузина Мары. Она оставила группу девушек, которые теперь внимательно за ними наблюдали.

– Ищу Сэинта. Не видела его? – поскольку Дели и стала той, по чьей вине завязалось их знакомство, скрывать было незачем.

– Только не говори, что после всего этого вы встречаетесь! – он надеялся, что в ней, благодаря родству с Марой, была хоть десятая часть способностей кузины к дедукции и наблюдению, однако пока что Дели явно не научилась этим пользоваться.

– Нет, мы просто общаемся. И если ты не забыла, Сэинт ничего не знает о глупой игре, которую ты затеяла, поэтому если не хочешь поделиться этим со всем миром, постарайся не привлекать внимание.

– Не сердись, Пи'. Давай найдем его, я помогу, – девушка, взяв его под руку, стала пробиваться через любопытные взгляды. – Пусть мои соперницы позавидуют, потому что они издевались надо мной, когда догадались, что я влюблена в Пи'Сэинта, но ничего не выходит. Хотя сами ничем не лучше, – эта информация его не особо интересовала, не хватало еще впутаться в модельные интриги. – Ах, вот он. Пи'Сэинт.

Тот обернулся и поздоровался с ним. Мин не собирался терять время на светские беседы, поэтому высвободил руку из хватки Дели, и с отработанной интонацией, которая всегда помогала ему, не обидев девушку, отослать ее подальше, сказал:

– Спасибо, что помогла. Теперь нам нужно обсудить кое-какой вопрос, а тебе стоит вернуться к подругам, которые сгорают от любопытства, – возможность похвастаться и утереть нос соперницам всегда была самым действенным приемом, если он находился на людях с девицей, от которой хотелось избавиться.

– Ладно, оставлю вас, – миниатюрная фигура удалилась.

– Тебе еще долго нужно здесь ошиваться? – спросил он, как только Дели отошла. Сэинт обвел глазами зал.

– Я только «за», чтобы уйти, и так устал. Но Пи'Чен хочет, чтобы я как можно дольше светился на таких мероприятиях, ведь это способствует моей популярности и новым предложениям по работе. И все же думаю, он не будет сердиться, если сегодня я уйду пораньше. Так что ты хотел обсудить?

– Мне нужен совет. Знаю, мы не такие большие друзья, и все же сейчас ты – единственный, кто подходит для этого, – Сэинт был одновременно заинтригован и растерян его словами.

– Хм-м-м… Хорошо. Может, поговорим в моем фургоне, пока будем ехать домой?

– Лучше скажи менеджеру, что сегодня он поедет сам. Мы можем поесть где-то у реки на набережной и поговорить тет-а-тет, а потом я отвезу тебя домой. Идет?

Менеджер подозрительно косился на него, когда Сэинт сообщим тому об их планах, будто он собирался похитить источник его дохода. М-да, вот поэтому Мин не смог бы стать актером или певцом. Вечный контроль раздражал. Хотя вместо менеджера у него был отец, что еще хуже. Менеджера можно уволить, а отца, к сожалению, нет. Поэтому он забрал свои слова обратно.

В итоге вместе с Сэинтом они доехали до набережной, где купили уличной еды у торговцев и уселись прямо на парапете.

– Прежде чем ты начнешь, я тоже хочу кое-что сказать. Потому что, если не сейчас, снова передумаю, – кусая губы и елозя по поверхности, сказал Сэинт. – Я хочу извиниться за прошлый раз. Мои последние слова… они поставили тебя в неудобное положение. Я был пьян и… не мыслил, что творю. Обычно я так опрометчиво не поступаю, просто…

– Все нормально. Знаю, как это выглядело в нашу первую встречу. Мне жаль, если я сбил тебя с толку, и поверь, я не так часто извиняюсь по собственной воле, однако мне комфортно с тобой, поэтому не хочу, чтобы между нами возникло недопонимание, – даже в темноте Мин уловил смущение парня.

– Так… в чем именно я могу тебе помочь?

Вот здесь и стало понятно, что так просто в лоб спросить у Сэинта, как и когда тот осознал, что ему нравятся парни будет странно, особенно сразу после того, как он вроде отшил актера. Поэтому нужно было начать с пояснений.

– Я обратился к тебе, потому что ты, скорее всего, не сможешь никому рассказать об этом разговоре. И сейчас в моем окружении ты единственный, кому я могу довериться в этом вопросе. Мы с тобой похожи: у нас есть обязательства, есть нужда притворяться. И моя тема связана с тем, что ты скрываешь.

Не нужно было объяснять, о чем он говорит.

– И что … конкретно тебя интересует?

– В каких обстоятельствах ты понял, что тебя привлекают парни?

Сэинт не спешил отвечать. Он слегка нахмурился, но не злобно, а скорее задумчиво. Мин понимал, что вторгается в чужую личную жизнь. Но нужно было либо подтвердить, либо опровергнуть свои ощущения.

– Обычно такое спрашивают, когда сами сталкиваются с подобным.

– Я не буду делать вид, что интересуюсь для друга, – они встретились с Сэинтом глазами. Парень колебался какое-то время, прежде чем все-таки рассказать.

– Был один человек, благодаря ему я и осознал, что до этого чувствовал к одноклассницам и подругам вовсе не то, что называют любовью или притяжением. Они были дороги мне, однако это было совсем другое чувство.

– И ты понял, что тебе нравятся парни после того, как заинтересовался одним из них?

– Обычно это так и работает. Хотя это было больше, чем заинтересованность. Но да, после этого, – согласился Сэинт.

Мин его услышал. Хотя его ситуацию это не проясняло. Он тяжело вздохнул, поставив тарелку с едой на парапет.

– Можем попробовать по-другому, – вдруг произнес парень.

– Что ты имеешь в виду?

– Как я понимаю, ты хочешь разобраться в ситуации, но для этого тебе не нужны мои ответы. Тебе нужны вопросы, вследствие которых ты найдешь свой ответ. Разве нет? Поэтому давай поменяется местами.

В этом был смысл. Он кивнул.

– Хорошо, спрашивай.

– Когда ты говорил, что тебя не волнует чужая гомосексуальная ориентация, это правда?

– Правда.

– Тогда тебя волнует собственная?

Этот вопрос был неудобным. Из тех, которые обычно притворяешься, что не услышал и пытаешься избежать. Говоря другими словами: принимал ли он гомосексуальную ориентацию в других, но не в себе? Будто утверждал, что другие могут хоть в грязи валяться – это не его дело, но себе туда вступить он не позволит.

– Не сказал бы. Просто ранее не думал, что это может касаться меня. Я не люблю ставить ярлыки. У меня к ним устойчивая непереносимость.

– Почему тебя волнуют чувства к другому парню?

– Потому что странно испытывать их к нему.

– То есть проблема в конкретном человеке? – он не ответил, и тогда Сэинт добавил: – Тебя волнует, что он – парень или что он – это он?

– Оба. Послушай, дело не в гомофобии или непринятии себя, а в том, что еще несколько месяцев назад я проводил время с девушками и даже бисексуалом себя не считал, не чувствовал в себе никакой другой тяги, даже когда были случаи, а они были. Но здесь ситуация другая. Это не случайный человек. Он… тот, с кем я общаюсь.

– Ты не создаешь впечатление человека, верящего в любовь с первого взгляда. Разве это не логично: влюбиться в тех, кого мы узнаем со временем?

– Ни о какой любви здесь речи не идет.

– Тогда почему ты вообще этим обеспокоен?

– Я обеспокоен, потому что привык понимать себя и свои поступки. А сейчас… в голове беспорядок, который я не выношу. Совсем скоро мне придется заниматься тем, чем не хочу, и еще миллион всего, о чем я не буду жаловаться, ведь в этом нет смысла. Мы уже не дети. Нам не принято плакаться.

– Почему бы не спросить этого человека? Мне кажется, что ты из тех, кто решителен в подобных вопросах. Ты знаешь, кто ему нравится?

– Он рассказывал о какой-то школьной любви. Больше ничего не знаю, я не уточнял. Тогда в этом не было нужды.

– Теперь пришло время уточнить.

– Даже если узнаю, это не поможет мне. Оба варианта бесят, ведь это не ответ на мой вопрос.

– И какой же твой главный вопрос?

«Почему он мне нравится?» – вот что пролетело в голове. Сам факт уже был им принят, а вот источник, как зудящая рана, не давал покоя.

– Знаешь, если не получится с актерством, можешь проводить консультации, – раздраженно проводя рукой по волосам, прошипел Мин.

– Спасибо, но пока все удачно складывается с моей карьерой. А твое лицо говорит, что ты уже поставил себе главный вопрос. Это хорошо. Тебе не нужна ничья помощь, чтобы узнать ответ на него.

– Боюсь, что ответ не будет выходом из этой ситуации, – выдохнул он. Сэинт что-то пробормотал себе под нос. – Что ты сказал?

– Говорю, ты избалован, – это было весьма необычное заявление, тем более в лицо. Хотя не лишенное смысла.

– Ты не встречал тех, с кем я учился всю жизнь. Поверь, я еще очень скромен.

– Я не в плане избалованности деньгами, а о чувствах. Ты нашел человека, который тебе понравился. И, вероятно, это не просто мимолетный порыв, если это заставило тебя обратиться к малознакомому человеку с такими вопросами. Однако ты видишь в этом лишь проблему.

– После этого разговора нас уже не назовешь малознакомыми людьми.

– Просто сделай шаг навстречу этому человеку. Может, тебе повезет больше, чем мне, – Мин знал, что это камень в его огород. – Или ты боишься, что ваше общение прекратится, если ты перейдешь черту?

– Я даже не знаю, можно ли перейти черту еще больше, – Сэинт с недоумением смотрел на него, поэтому пришлось добавить: – Он и так проник в мою жизнь так быстро и так глубоко, хотел я того или нет. И мои границы, которые я много лет не позволял переступать, он сам того не зная, просто стер.

– Тебе так нужны твои границы?

– С ними легче жить.

– Ты ведь понимаешь, что тебе не нужно открываться всему миру? Откройся одному конкретному человеку, этого будет достаточно, – Сэинт звучал мягко, но решительно.

Он хотел бы попробовать. Впускать людей в свою жизнь, тем более если они куда лучше его самого, – в теории звучало не так уж и ужасно. В Лайте было столько всего, к чему ему хотелось дотянуться. То, чего другие (или он сам) лишили его: доброта, жертвенность, вера в людей, преданность семье, любовь к выбранному делу.

Да, у него также было множество достоинств. Но чаще всего они носили поверхностный характер: внешность, богатство, статус, манеры. Были еще такие как: способность обманывать, развлекаться, дерзить, жить бездумно, откладывать проблемы и избегать ответственности. Все это помогало выживать, но не делало его тем, кем можно было бы гордиться.

Отца волновала лишь способность сына продолжать и не испортить дело, которое тот строил тридцать лет. Отца можно было понять. Однако хотелось, чтобы и его хотя бы иногда кто-то понимал. Или спросил, чего он хочет.

В их семье не искали компромиссы, лишь обязательства, которые нужно было выполнять. Мин уже давно свыкся с непосильной ношей, идущей в комплекте с фамилией Вонграт. Тем не менее он решил, что в вопросе чувств попробует найти компромисс. Найти баланс, позволяющий выживать и дальше. Потому что стоило признать – с Лайтом жилось лучше, чем до него.

* * * *

Той ночью Мин спал крепко, возможно, именно из-за изобилия мыслей в голове. Туман отступил после разговора с Сэинтом, и кое-что стало проясняться. Хоть и временно, но он успокоился.

Утром его переполняла решимость. Он и так был достаточно решителен, однако в последнее время сошел с привычного пути, а теперь собирался отбросить сомнения и действовать как прежде. Ведь и в самом деле, какая разница – парень или девушка. Все они люди. И чувства не очерчиваются категорией пола как бы ни ставили рамки по религиозным, политическим или моральным причинам.

Мин не считал себя самовлюбленным, и все же имел ясное представление о своем внешнем виде. Поэтому думал, что, если проявит инициативу, у Лайта не будет причин не поддаться, если того привлекают парни.

Но при следующей встрече с Лайтом он ничем не выказал перемены, которая появилась в его намерениях. Как уже однажды докторишка из врага превратился в друга, так теперь перевоплотился в объект внимания.

Он был слишком циничен для сказок о любви и даже не столь благосклонен к идее влюбленности, но симпатия, основанная на пережитых вместе испытаниях, регулярной поддержке и доле физического контакта, вызывающего влечение, вполне устраивала его рациональный мозг.

Правда, настроение немного испортила незапланированная встреча с отцом, который возник на кухне, когда они с Лайтом собирались уже выходить.

– Доброе утро. Не знал, что на выходных не только Лайт собирался уезжать.

Он сдержал порыв выгнуть бровь. С каких пор старика волновало его местоположение?

– Изменились обстоятельства.

– Предполагается, что век технологий дает возможность в любую минуту связаться.

– Телефон работает в обе стороны, знаешь ли. Не заметил твоих звонков, – фыркнул Мин. Внезапная заинтересованность отца его делами раздражала.

– Кхе-кхе, – остановил их кашель Лайта, и он был готов поклясться, что тот был фальшивым. – Простите Кхун Равит, что лично не сказал об отъезде.

– Я понимаю, ты был занят. Желание преуспеть в этом мире вынуждает временами жертвовать некоторыми правилами приличия.

Отцовство и супружество, по-видимому, были для Вонграта-старшего по важности ниже правил хорошего тона, ведь оба этих обязательства он давно провалил.

– Тогда последую твоему примеру и скажу, что ты задерживаешь нас. Можно нам уже поехать на учебу? – не выдержал он и прошел мимо отца к выходу. – Лайт, пошли.

Поэтому в университет он добрался не в таком прекрасном настроении, как проснулся. Однако он не мог позволить отцу испортить свой настрой. Еще предстояло придумать повод для воплощения своих будущих действий: сначала вытянуть из Лайта информацию о личной жизни, а после испробовать и несловесные формы коммуникации.

По расписанию у него значился факультатив для всего потока через час, поэтому Мин не спешил и решил пройтись с Лайтом до медкорпуса. Не успели они сделать и трех шагов, как к ним откуда ни возьмись присоединился Вар.

– Как выходные с семьей, Пи'? – и все этот мелкий засранец знает.

– Отлично. Скучал по ним, хотя Прим успела несколько раз вывести меня. Но в этом ее очарование. Вырастет невыносимой занозой в чьей-то заднице, и все равно я обожаю эту негодницу.

– Пи', ты ведь помнишь, что обещал отпраздновать свой день рождения, когда вернешься? Ребята уже готовы, им как раз нужен повод, чтобы расслабиться перед финальными экзаменами в конце года, – впервые его заинтересовали слова Вара. Вечеринка – отличный повод выведать информацию. Парни не меньше девушек делятся любовными похождениями, особенно в компании с алкоголем.

– Это хорошая идея, – поддержал он идею.

Вар, наклонившись вперед, посмотрел на него через Лайта с выражением: «Какого черта ты вмешиваешься? Тебя никто не спрашивал!». Однако ему не требовалось приглашение второкурсника, он сам себя пригласил на этот праздник жизни.

– Может, в конце недели? – с сомнением, будто мысленно перебирая расписание, предложил Лайт. – Хотя даже не знаю… Мне нужно еще дописать дипломную.

– Пи', допишешь позже. Ты и так все знаешь. У тебя отличные оценки, и через месяц университет для тебя закончится. Мне и так грустно, что ты выпускаешься, так давай хотя бы сейчас отгуляем, – кажется, жалобное нытье мальчишки подействовало, потому что взгляд Лайта потеплел, и тот похлопал младшего по голове. Мин заметил схожесть этих действий и смены настроения с тем, как Лайт вел себя с сестрой. Видимо, докторишка действительно принимал Вара за младшего брата.

– Ладно-ладно, уговорил. Ты прав, надо воспользоваться последней возможностью и провести как можно больше времени с вами, – тут Лайт повернулся к нему. – Ты ведь свободен в пятницу?

В этот раз уже он чуть наклонился вперед, таким образом смотря на Вара, и самодовольно пожал плечами, имея в виду: «Что тут поделать, меня хотят видеть».

– Готов подстроиться под любое расписание, – никто из них не понимал, как нечасто такое радушие и готовность исходили от него. Но чем меньше знают, тем лучше.

– Пи', а кого ты еще позовешь? – они стали обсуждать знакомых Лайта, и Мин перестал внимательно прислушиваться, а размышлял над тем, что будущая вечеринка не обойдется без инцидентов.

Они шли по парковой зоне, когда ему позвонил Бест.

– Чувак, ты где?

– Иду с Лайтом к его корпусу.

– Ты не видел новости? Точно не видел, судя по спокойствию в голосе, – даже не зная, что там, Мин мог понять, что это ему точно не понравится. Он остановился и спустя несколько шагов Лайт, который заметил это, также остановился, а за ним и не особо довольный Вар.

– Что на этот раз?

– Эм-м-м… там статья о том, что ты кое с кем встречаешься.

Удивление было немое и безмерное. Он понятия не имел, о чем там могло писаться. Последняя его пассия лежала в психиатрической клинике в Америке. Не могли же журналисты прознать после истории с похищением о его любовной связи с Наной? Через какие источники? Может, сама девушка рассказала ему в отместку?

– С кем?

– Слушай, я сейчас подойду к тебе. Секунду. – Бест сбросил звонок.

Он не собирался ждать, пальцы стали набирать собственное имя в строке поиска. Он даже не услышал вопрос Лайта: «Что происходит?», когда тот подошел к нему обратно, потому что в самом верху поиска высветилась новая статья, опубликованная буквально два часа назад. Его имя было не единственным в заголовке.

– Да они издеваются, – вырвалось из застывшего, но пылающего злостью тела.

«Раскрыта новая история любви!

Начинающий, но уже снискавший первую популярность актер Сэинт Сонгкватир и наследник сети больниц «VN Medicine» Мин Вонграт были пойманы на ночном свидании».

После текста были вставлены их фотографии со вчерашнего вечера: не только как они сидели возле реки с едой, а еще в его машине в весьма запутанных ракурсах, которые, конечно же, указывали на то, чего нет.

Видимо, он так долго прожигал взглядом экран, что Лайт не выдержал и повернул руку с телефоном к себе. Вар также беззастенчиво влез своим носом. Именно необузданное восклицание второкурсника привлекло всеобщее внимание:

– Ты что, гей?

_____________________________

Такое чувство, что в моем сердце рана

Как будто частичка меня пропала

И я не чувствую ее, хотя я пытался и пытался ⁴⁸

(NF – Can You Hold Me)

16 глава

Мин не знал смеяться или злиться. С одной стороны, было до абсурдного забавно, ведь он вдруг превратился в медийную личность, а сам этот момент упустил. С каких пор ему требовалось скрывать каждый свой шаг? Разве быть сыном известного врача делало из него цель для преследования и вынюхивания подробностей личной жизни? В районе, где находился особняк Вонгратов, проживало десятки более увлекательных представителей высшего света, чем он сам. С другой стороны, нутро горело. Он ненавидел любое вмешательство или ощущение контроля над своей жизнью, происходящее без его позволения. Он хотел найти людей, которые сделали снимки и написали этот жалкий текст и сделать так, чтобы ни держать камеру, ни ручку они больше никогда не смогли.

Лишь появление запыхавшегося от бега Беста вывело из прострации. Лицо, с которым он пялился на экран телефона, не вызывало доверия у Лайта и Вара, поэтому они не решались окликнуть или повторить вопрос. Мин был похож на гепарда, готового к прыжку и способного разодрать любого попавшегося на его пути. Поэтому Бест был воистину бесстрашен, когда заговорил с ним в этот момент.

– Судя по твоему лицу, ты уже прочитал.

– Прочитал, – ответил он спокойнее, чем от него ожидали. Внутри варился котел желчи и ненависти, однако он не собирался вываливать истинные чувства перед окружающими в общественном месте.

– Слушай, не могу понять, с чего это ты их так заинтересовал? Прежде у тебя не было такого таланта попадать в заголовки, хотя ты всегда был активным посетителем различных мест.

– Может, это из-за Сэинта? Он же актер, – вмешался Лайт, и Мин расслышал вопрос Вара, который тот прошептал старшему: «Ты знаешь этого парня?»

– Возможно, – выдохнул он. Ярость, как взорвавшийся гнойный нарыв, очень быстро истощила силы и хорошее настроение, теперь остались лишь усталость и безразличие.

– С такой скоростью ты закончишь универ знаменитостью. Сначала новости о похищении, теперь – о твоих отношениях с актером.

– Я ни с кем не в отношениях, – больше машинально, чем оборонительно констатировал он факт.

– Я в любом случае не поверил, знаешь ли, потому что за все года не заметил в тебе интереса в эту сторону, – почти обижено укорил его Бест.

Мин подавил желание грустно усмехнуться. Да, ситуация все же забавная, учитывая, что он только признался себе в странных флюидах в сторону одного парня, а ему приписали роман с другим.

– Так ты не гей? – не удержался Вар.

Он с силой сжал челюсть и, повернувшись в сторону мальчишки, язвительно прошипел:

– А что, у тебя были планы на меня? Даже окажись это правдой, могу тебя расстроить – у тебя нет шансов. Наглые и назойливые дети мне не по вкусу.

– Ну конечно, потому что самое наглое и высокомерное лицо ты видишь каждый день в зеркале. И мне, вообще-то, уже девятнадцать! – если бы в тот момент Лайт не увел младшего от них, он мог бы потратить остаток сил на драку с второкурсником.

Мин упал на ближайшую скамейку, и Бест, оставшийся с ним, утешительно похлопал его по спине.

– Забей, очередная сплетня, которая заинтересует людей на несколько дней. Ее быстро забудут.

– Забудут другие, но не мой отец…

Вот что беспокоило его. Как бы он ни презирал отца, все же не мог избавиться от чувства, что должен тому. Поэтому при каждой ошибке мысленно прокручивал в голове, что бы ему сказал родитель. Все происходило на уровне привычки. Он ненавидел это, но избавиться не мог – это было такой же частью его, как паршивый характер или обособленность.

– Это ведь не твоя вина. Просто тебя сфотографировали с другим парнем. Нас тоже сотни раз могли увидеть, как мы где-то гуляем. И что? Моим родителям приданое готовить после этого? ⁴⁹ – он был благодарен другу за поддержку.

Он просто переживет очередную стычку с отцом. Больше никто не смел брать с него отчет. Никому ничего он не обязан объяснять. Его мог сковывать лишь один человек, остальным же он не собирался давать и шанса. Поэтому Мин решительно кивнул сам себе и встал. Бест был сбит с толку быстрой переменой в его настроении.

– Ты в порядке?

– Пошли. – Он подождал пока друг встанет и поравняется с ним.

– Куда?

– Если ты забыл, у нас факультатив.

– Так ты не будешь снова неделю прятаться?

Нет, он не будет. Не в этот раз.

* * *

День прошел не так плохо, как ожидалось. Мин равнодушно пепелил взглядом всех, кто поглядывал на него или шептался. У него было время подумать не только об инвестиционной привлекательности строительных рынков, обсуждаемых на занятии, но и о сложившейся с ним ситуации.

Он был человеком, который легко вспыхивает. Но стоило первой буре уняться, ему удавалось разложить ситуацию по полочкам, извлечь полезные наблюдения и найти выход. Он поступал так не единожды, даже в самый опасный раз – во время похищения, и спасся. А со слухами о своей личной жизни и подавно справится.

Данная ситуация наносила больший ущерб даже не ему, а Сэинту. Ведь теперь, вероятно, сотни фанатов либо рыдают в подушку, либо пишут мерзкие комментарии о том, как актер мог их предать. А какая-то часть будет в восторге от новой «boy love» истории, хотя их ждет разочарование.

Именно после того, как Мин успокоился, он мысленно вернулся к замечанию Лайта и понял, что вероятность того, что причиной статьи послужил не он, а Сэинт, достаточно велика. Какой-нибудь отчаянный сталкер или просто фанатка заметила кумира и слила фотки в сеть, а оттуда их взяли для статьи на новостные форумы. Ведь стоило чему-то загрузиться в интернет, как информация обретала свою жизнь, независящую от распространителя. Или фотографы были специально подосланы? Он даже успел как возможную версию в качестве виновника рассмотреть менеджера Сэинта, который решил по-своему найти выгоду из их общения, раз уж он пришел к его подопечному не с деловым предложением. Однако было рискованно так играть с репутацией Сэинта, который мог многого лишиться, даже если Мин и был привлекательной мишенью. Тем более если менеджер знал о секрете подопечного, который тот пытался не афишировать.

Следовало связаться с актером, поэтому Мин отправил сообщение. Говорить лично теперь было проблематично, ведь ситуация может затянутся.

Легче всего позволить пламени потухнуть самостоятельно, не подбрасывая туда щепки. Был также иной вариант: сменить направление ветра и погнать костер в другую сторону. Или сделать вид, что костра вообще нет. Объявить, что у него или Сэинта есть девушка. А может сразу жена с ребенком? Или еще более шокирующее – просто другой парень. Образ Лайта он постарался сразу отогнать. Сейчас было неподходящее время думать об этом.

Спустя какое-то время пришел ответ:

«Пи'Чен весь день на телефоне. Мы отменили сегодняшнее мероприятие».

«Дерьмово вышло. Надеюсь, это не сильно повредит тебе?»

«Ты не виноват. Я сам не думал, что за мной может кто-то следить. Ведь я не какая-то большая звезда»

«Ну теперь это изменилось. Поздравляю с первым скандалом об отношениях. Среди знаменитостей это, скорее всего, как обряд посвящения первокурсников. Теперь ты официально популярен».

Ответа не было чуть дольше, прежде чем пришло:

«Спасибо, что заставил меня улыбнуться»

О нем нельзя было сказать, что он сильно пекся о чувствах других людей, поэтому в его сторону нечасто были адресованы подобные слова. Он решил, что на них не нужно отвечать. Удивительно, но, успокоив Сэинта, он окончательно успокоился сам.

Выходя из аудитории после последнего занятия, он заметил Лайта, который просматривал что-то в телефоне, облокотившись спиной к стенке. Когда докторишка увидел выходящих студентов, тот быстро заметил его и Беста и, улыбаясь, подошел к ним. Проходящие мимо одногруппники продолжали пялиться.

– Что ты здесь делаешь? – выгнул он бровь. Хотя уже достаточно узнал о Лайте, чтобы предположить причину: тот беспокоился о нем, что даже притащился сюда, узнав в какой именно они аудитории. Мин был уверен, что Бест поделился их местоположением, втайне переписываясь с парнем ранее.

– Жду тебя.

– Хочешь, чтобы за один день мне приписали сразу два романа? – он сам не знал, почему говорит это, ведь выходило грубо и будто он недоволен его появлением, а это было не так. Однако слова все же вырвались наружу. Как бы не хотелось быть добрым и отзывчивым, из него всегда сочился яд.

– Эй, тогда для начала нас с тобой поженят, – вмешался Бест. – Все, мне нужно бежать. Передаю восходящую звезду желтых сплетен в твои руки, Пи', – друг подмигнул ему и помахал Лайту, прежде чем нагло сбежать. Отлично, теперь они думали, что его нужно сторожить по очереди.

– Твои занятия закончились? – уже более мирно поинтересовался он по дороге на парковку.

– Я отпросился с последнего, так что свободен.

– Ты не обязан этого делать. Я в порядке, – ощущение, что кто-то мог беспокоиться о нем по-настоящему, все еще было для него в новинку, и поэтому он часто отторгал это беспокойство, напоминая себе, что, возможно, для других это не имеет такого большого значения, как для него самого.

– Значит, вчера после того как мы вернулись, ты поехал на встречу с Сэинтом?

– Да.

Лайт и не предполагал, что именно он – причина этой встречи. Мин разрывался в мыслях: было ли внезапное появление розововолосого парня (ныне брюнета, но он еще не переучил себя думать о Лайте по-другому) в его жизни спасением или проклятием. Он не верил ни в судьбу, ни в предназначение свыше. Всего лишь был наблюдательным: сложно не заметить, что он пережил, куда большую эмоциональную бурю за три месяца с появлением Лайта, чем за последние шесть лет.

– Сэинт в порядке?

– Надеюсь. Посоветовал ему не выдавать волнения, хотя для этого достаточно причин. У него на хвосте сотни или больше фанатов, у меня же – лишь отец.

– Кхун Равит разозлится?

– А ты думаешь, он погладит меня по головке и скажет: «Сынок, сколько лет я ждал новостей о твоем романе с каким-то актером?» – несмотря на откровенный сарказм, Лайт не обиделся, а закатил глаза и ухмыльнулся.

– Твой отец прогрессивный человек.

– Возможно. Тем не менее он ненавидит подобного низкого сорта слухи и вновь скажет, что это последствие моего безответственного поведения.

– Тогда просто сделай вид, что согласен с ним, покивай, напусти на себя невинный вид и забудь. Не бери слишком многого в голову, – такой совет удивил. Ведь складывалось впечатление, что Лайт испытывает особенное уважение и чувство благодарности к его отцу, которые вынуждали того слушаться мужчину.

– Ты же всегда твердишь, что я слишком жесток к нему.

– За это время я получше узнал тебя, да и доктора Вонграта тоже. И волей-неволей стал свидетелем ваших отношений. По моему опыту, иногда лучше сделать вид, что другой победил, даже если это не так. Особенно в случае со старшим поколением. Они часто уверены в своей правоте, ведь прожили больше, у них на руках опыт, которого мы не имеем, и прочая ерунда о том, почему они правы, а мы нет. Хотя они не осознают, что «их правда» и «наша правда» могут быть различны, и время меняет многие вещи. Такова пропасть между поколениями.

– С ним меня никогда надолго не хватает.

– Уверен, ты сам получаешь удовольствие от конфликтов с ним. При желании мог бы этого избежать.

– Кивать и соглашаться – не мой стиль. Он не поверит в любом случае. Единственный способ избежать этого – не жить с отцом в одном доме или даже стране.

– Не так радикально.

– Почему? Останешься со своим кумиром наедине. Ты восхищаешься им, он – тобой. Идиллия, которой давно не было в нашем доме.

За эти слова Лайт посмел его толкнуть, Мин споткнулся о собственные ноги и чуть не упал перед машиной. Любой другой был бы уже мертв после подобного, а Лайт получил лишь рассерженный взгляд и недовольное фырканье.

– Хочешь секрет? – неожиданно нарушил тишину парень в середине поездки в особняк. Он боковым взглядом оглядел Лайта, который, нагнувшись вбок, упирался локтями о панель салона.

– Ты такой внезапный, – фыркнул он, но было интересно, что еще мог поведать ему Лайт.

– Я очень уважаю Кхун Равита как доктора и восхищаюсь тем, чего он достиг, но я бы не хотел, чтобы он был моим отцом, – это было сказано ровным тоном, без тени шутки или сарказма. Загорелся светофор, и Мин получил возможность нормально посмотреть в сторону парня и переварить чужой «секрет».

– Рад, что ты начинаешь видеть правду.

– Я не считаю его плохим человеком, и все же… к тебе он мог бы относиться лучше. Наверное, это тяжело, и мне сложно понять, ведь мои отношения с семьей совсем другие. Мы с отцом были очень близки. Хотя… терять его от этого было еще больнее, – Лайт поморщился, будто воспоминания физически причиняли боль.

– Тебе не стоит заморачиваться и пытаться понять моего отца. Я прекрасно осознаю, что он удивителен во многих ролях, но, к несчастью, мне выпала участь иметь дело с самой неудачной – единственной, с которой он не справляется. Но не все могут быть врачами, да? Может, и родителем быть не каждому дано.

Тишина поглотила тяжелую истину.

* * *

Вечером он пытался погрузиться в работу над дипломом, но все закончилось тем, что, сидя на кровати, он пролистывал вышедшие о себе новости, которых только прибавилось с утра. В основном они распространялись через различные странички поклонников Сэинта, а через них в развлекательные форумы, и кто-то даже создал хэштег с использованием их имен. Он удивлялся реакции и теориям пользователей. Как и предполагалось, нашлись те, кто был готов принять эту историю за чистую монету и поддержать их. Все-таки в двадцать первом веке поддержка ЛГБТК+ имела большие масштабы, хотя и не по всему миру равномерно.

Мин раздумывал о том, что для разрешения данной ситуации необязательно использовать любимый трюк с «полуправдой». Достаточно просто правды – они недавно начали общаться и стали друзьями. О неудобных деталях он предпочел забыть. На фотографиях не было ничего провокационного. Два человека на снимках могли быть и любовниками, и сокурсниками, и приятелями, и просто малознакомыми людьми, которые нужен был перерыв на еду.

В дверь постучали, и в проеме показалась девушка, работающая у них.

– Кхун Равит ждет вас в своем кабинете.

Ну конечно, отец не мог не увидеть. Тот не был активным пользователем интернета в свободное время, но кто-то уж должен был доложить ему об этом.

Его снова будут отчитывать. Хотя отец сам утверждал, что он давно вырос, однако продолжает вести себя по-детски. Но первым, кто делал из него вечного ребенка, был именно отец. Мин изучал психологию (его единственная связь с медициной) и осознавал, что все идет из детства. Некоторые проблемы и комплексы не исчезают сами по себе, их можно пронести через всю жизнь как потертую фотографию или семейную реликвию. Быть пятидесятилетним и все еще огорчаться, что родители тебя не любили; или навсегда ненавидеть мужчин, ведь отец тебя избивал; или презирать женщин, поскольку мать бросила тебя в детстве. Таких примеров миллионы. Он был одним из них. В этом была вина не только отца. Мать – все случилось из-за нее. Хотя спустя десять лет ненависть к отцу и трансформировалась в нескрываемое презрение и устойчивую непокорность, все же не исчезала из глубины его сердца. И казалось, что уже никогда не исчезнет.

Мин постучал, как стучал уже тысячи раз. Отец оставался доктором даже в собственном доме, вот только пациент у него был один и постоянный – он, его сын.

Стоило зайти и сесть в кресло напротив, как его обдали привычно-равнодушным взглядом через стекло строгих очков.

– И когда ты думал мне об этом сообщить?

– Был уверен, что ты и так узнаешь.

– И как мне понимать эти новости? – голос мужчины звучал ровно.

– Как отчаянные попытки журналистов раздуть из мухи слона.

– За несколько последних недель ты стал обсуждаемой знаменитостью, – в устах отца «знаменитость» означало оскорбление. Мин должен был стать врачом. Или гендиректором их империи. И если светиться в новостях, то в бизнес-сводке о заключении удачного контракта или помощи неизлечимо больным.

– Я об этом не просил. Если ты не забыл, в прошлый раз меня похитили, и это через полицию просочились новости. А в этот раз, наверное, все дело в том, что мой знакомый – актер. Так что, думаю, это не я привлек внимание, а он, – Мин не перекладывал вину на Сэинта. Ведь никакой вины и не было – ни у одного из них. Он просто четко и по фактам, как и предпочитал отец, изложил ситуацию.

– Не помню, чтобы у тебя был такой друг.

Если бы они жили в ситкоме, сейчас бы прозвучала запись закадрового смеха. Ведь даже мысль, что отец разбирался в его дружеских связях – смехотворна. Но декорации его жизни смахивали на трагедию, поэтому он лишь презрительно сжал уголки губ.

– Мы только недавно познакомились на одном мероприятии и начали общаться.

– Зная твои прежние похождения, которые хотя бы не были удостоены публичного обсуждения, эти сплетни полный абсурд. Однако факт остается фактом: твои вкусы, какими бы они ни были, стали достоянием общественности. Ты знаешь мое мнение на этот счет.

Мин не совсем понимал отца: это была неловкая попытка спросить у него, не перебежал ли он на «темную сторону» от скуки или же того действительно волновала лишь публичность? Или это намек на его развращенность и аморальность? Хотя он никогда не приводил в особняк ни одну из своих «девушек» и не утруждал отца наблюдать за оргиями. Если это так, тогда Вонграту-старшему стоило испытать облегчение, ведь ни одна девица сейчас его не интересовала, а оргии так и не пробудили искушения ими увлечься. Некая разборчивость передалась ему по генам. В данный момент пробуждал в нем что-то лишь один человек, находящийся сейчас в комнате на втором этаже.

– Ты можешь не поддерживать эту тенденцию, – это означало «не лезь в мои дела».

– Мин, – мужчина выдохнул и даже показал какие-то эмоции, которые и должны быть присущи родителям, которым не наплевать на свое чадо. – Я лишь волнуюсь за тебя и за то, как это повлияет на твое будущее. Люди любят предполагать худшее, и не каждый относится к подобному так беспечно, как ты.

– Мне все равно, кто о чем думает. Даже если мои вкусы вдруг поменяются, я не обязан ни перед кем отчитываться.

– Ты говоришь это, чтобы меня позлить? Думаешь, это смешно?

– Да-а-а, папа, все в этом мире вертится вокруг тебя. Я сидел и думал, что бы еще такого выкинуть и вместо девушки попробовать парня показалось мне очень волнующим, – сказанное «папа» могло подразумевать лишь саркастический смысл. В его устах это тоже звучало оскорблением.

– Я тебе не враг, – даже удивительно, что отец не рассердился и продолжал говорить спокойно, хоть и устало. – Меня радует, что ты достаточно здравомыслящий, чтобы не позволять чужим суждениям управлять собой. Но иногда я просто не понимаю, что происходит в твоей жизни. Сначала тебя похищают из-за девушки, потом тебе приписывают парня-актера. Я лишь хочу, чтобы ты достойно закончил университет и присоединился к нашему делу.

– Я не вмешиваюсь в твои личные дела, а ты – в мои. Это лучший вариант для нас сосуществовать вместе. И, поверь, про учебу ты твердишь с тех пор, как я поступил в университет. Сложно забыть, что ты вынуждаешь меня быть там, куда я никогда не стремился.

Ранее Мин не заявлял так открыто о том, что чувствует себя словно в клетке. Он не делился подобным с отцом. Да и теперь пожалел, что слова вырвались. Бессмысленно. Отец предпочитал видеть лишь собственные амбиции и планы.

– Ты ведь сам выбрал экономику. Я пошел тебе на уступки.

– Выбрал? Я? Уверен, что твоя память не барахлит? Может, тебе стоит записаться к кому-то из твоих коллег. Я ничего не выбирал! – В душе он кричал: «В своей жизни я вообще ничего не выбирал сам». – Это ты выбрал и согласился в качестве единственной приемлемой для тебя альтернативы, а я уступил, лишь бы ты оставил меня в покое.

– Ты был подростком, который не мог самостоятельно принимать такие важные решения и управлять своей жизнью. Долг родителя – направлять ребенка. Или мне стоило потакать твоим капризам и позволить рушить будущее спонтанным решением? К тому же после выпуска со школы ты отказался продолжать сеансы с психологом, и твое состояние было очень нестабильным.

Его глаза почернели, как угли. Да, он помнил это время.

– Это было бессмысленно.

– Ты все еще страдал из-за матери.

– Кто-то же из нас двоих должен был.

Казалось, сегодня поднялись все запретные темы, вскрылась каждая гнойная рана.

– Мин, неужели даже сейчас ты не веришь, как я сожалею, что меня тогда не было рядом?

– Не бойся, я не кинусь на тебя с истериками, как десять лет назад. Я понял многое из того, что в тринадцать казалось слишком сложным. Но от этого не легче. Есть вещи, которые нельзя простить. А я не тот человек, чьи чувства легко изменить. Мое отношение к тебе уже десять лет остается неизменным, – когда слова, предательски взволновавшие его, обрушились на отца, Мина обкатило жаром, а после холодом. Внутри разлилось облегчение и боль.

Отец почему-то молчал. Это было не то молчание, когда больше нечего сказать, а то, когда существует целая история, но она остается где-то в глотке, не в состоянии быть произнесенной.

Может, оно и к лучшему. Он не хотел иметь повода прощать отца. Это было незачем. Было удобно ненавидеть того.

Он просто встал и вышел из кабинета.

В холле, прямо на ступеньках внизу лестницы, сидел Лайт. Когда он вышел, тот оторвался от телефона в руках, однако не спешил вставать. Он сам подошел к парню.

– Подслушивал?

– Переживал.

Мин восхищался способностью Лайта одним словом рассасывать загустевшую трясину внутри него. После разговора с отцом он был морально истощен и подавлен, но одно слово смогло выдавить из него улыбку.

– Ну, я выжил, – выдохнул он, падая прямо рядом с парнем на ступеньки, чего никогда ранее не делал. Дома было не принято сидеть на чем-то помимо мест, специально отведенных для этого, тем более на лестнице.

– Хочешь поделиться? – Лайт всегда предлагал выбор.

– Все как обычно. Началось с одного, закончилось другим. Я пытался держаться, и он, кажется, тоже, но… твое «кивай и соглашайся» в моем случае не работает – не с ним уж точно.

– Не расстраивайся. Отвлечешься, когда будем отмечать мой день рождения. Нам всем и правда нужен хороший повод.

– После этого мне точно нужно напиться, и чем скорее, тем лучше.

– Единственное, я еще не решил, где именно. Ведь народу будет больше обычного. Кроме ребят из музыкальной группы, еще несколько человек, которых я давно не видел.

Мин вспомнил фотографию с тремя школьниками, которую случайно нашел в комнате Лайта. Интересно, они тоже будут?

– Я могу спросить у Мары. Она знает много мест.

Девушка сегодня также звонила ему, он не взял трубку. Ведь тема разговора была ясна. Мара могла потерпеть со своим любопытством.

– Было бы отлично. Но только не уровня вас, богатых деток, а что-нибудь более приземленное, что я в состоянии оплатить, – он кивнул. – Можешь позвать Беста или Нонг'Мару с собой. Я не возражаю, – добавил Лайт, когда они встали с лестницы и плечо к плечу направлялись наверх.

– Это твое празднование. Что им там делать? Ты их едва знаешь, а мне не нужны провожатые. Или ты думаешь, твой любимый Нонг'Вар столкнет меня откуда-то, если я останусь без присмотра?

– Буду верить, что вечеринка не закончится вашей дракой.

– У меня другие планы на этот день, – прошептал он уже сам себе, когда, закрыв дверь в спальню, облокотился на нее.

Мин не отказался от зародившегося в голове замысла. Он собирался понять свои чувства и узнать больше о Лайте. Поэтому ему не нужны были собственные друзья рядом. Друзья Лайта – вот кто был необходим, и алкоголь станет лучшим средством в достижении его целей.

* * *

Спустя несколько дней они сидели в приятном заведении подальше от шумного центра. Его владелец был знакомым знакомого всезнающей молодой владелицы бара, поэтому благодаря этому удалось забронировать большую террасу снаружи на весь вечер, а помимо этого получить скидку.

– А меня ведь даже не пригласили, но заставили делать всю черную работу, – капризно звучал в трубке голос Мары, когда та сообщала о выполненной просьбе. Пришлось ответить на ее звонок и выслушать перед этим ехидные замечания о его «публичных отношениях».

– Ты всего лишь сделала один звонок и потрепала языком, а это твое любимое занятие, так что не преувеличивай, – не поддаваясь на ее нытье, холодно ответил он.

– Скажешь Пи'Лайту, что я глубоко оскорблена. Я думала, наше знакомство прошло замечательно, и между нами установилась связь.

– Вот именно, вы едва знакомы – в этом и ответ. Уверен, у тебя есть миллион более заманчивых вариантов для времяпровождения.

– Варианты есть, но с тобой всегда так увлекательно. Особенно в последнее время. Смотри, если я узнаю, что ты не позвал меня, а взял своего парня – не прощу.

– Кажется, перед этим я предупредил, чтобы ты завязывала с шутками на эту тему, – чуть громче отчеканил он.

– Ладно, спокойно, Вонграт. Ты такой раздраженный в последнее время. Твоя интимная жизнь остановилась, в этом вся беда. Раньше, когда мы с тобой проворачивали любовные авантюры, ты был куда более раскованный. Если это временное воздержание на тебя так действует, тогда кончай с этим.

– Мне не нужна помощь в данном вопросе.

– Я не сомневаюсь. Однако вдруг твое состояние связано с тем, что ты как раз хочешь, но еще не знаешь как? Скажи, ты жалеешь, что отверг мою помощь, когда я только предложила тебе это дело с Сэинтом?

Он не удивился, что эта чертовка каким-то образом чувствовала, что с ним происходит. Она и сама не понимала, насколько оказалась права, и ее язык лишь удачливо тыкнул в истину. Хотя они знали друг друга давно и в основном через не лучшие свои стороны. Еще года три назад Мин зависал с юной девушкой, которая только поступила в университет (который вскоре бросила), в местах, будоражащих тело и фантазию. У них было много общих воспоминаний, о которых не принято говорить в приличном обществе, чтобы случайно не травмировать и не задеть ранимые и непорочные души.

– Требуемую от тебя помощь я уже получил, – прежде чем новые возражения были озвучены, Мин уже положил трубку.

И вот теперь он находился среди компании парней и двух девушек, которые так или иначе были связаны с Лайтом. Местом встречи стал Сиам, ⁵⁰ и оттуда все поехали на фургоне, который Мин уже видел, когда был на выступлении группы Лайта.

Вечеринка длилась уже несколько часов, и приятный закат бледно-оранжевого цвета раскрашивал небо и заполнял пейзаж, открывающийся с их места. Для них было зарезервировано место не внутри заведения, а на заднем дворе.

– Лайт, мы так редко видимся, и я рад, что в этом году ты решил вспомнить о старых друзьях и организовать эту встречу, – слегка захмелевшим голосом произносил очередной тост один из друзей Лайта по музыкальной академии, в которую они ходили еще детьми. Этот парень, Ник, был со своей девушкой Той, которая также являлась бывшей одноклассницей Лайта. – За старых и новых друзей!

Тех, кого Мин ожидал увидеть – парня и девушку с найденной им фотографии – здесь не оказалось. По сути, помимо Той, здесь не было друзей Лайта со школы. Лишь участники университетской музыкальной группы или знакомые по другим обстоятельствам.

Мин впитывал каждую деталь, которую узнавал о докторишке. Такое событие действительно послужило хорошей возможностью для сбора информации. Ведь сходка друзей – это всегда поток воспоминаний. Некоторых менее интересных, некоторых особенно любопытных.

– А я желаю тебе наконец найти подходящего человека. Сколько можно быть одному! – заметила вторая девушка по имени Май. Она долгое время жила с Лайтом по соседству, пока ее семья не переехала, и все же они сохраняли хорошие отношения, даже если редко виделись.

– Май, сколько можно? Каждый раз, когда мы встречаемся, ты твердишь одно и то же, – закатил глаза Лайт, и все же все выпили.

– До тех пор, пока ты не перестанешь твердить одно и то же в ответ! А ты верен себе. Ребят, скажите, – она повернулась к участникам группы. – Он хотя бы короткий роман завел? С кем-нибудь из фанатов? Ну хоть с кем-то!

– Э-м-м… – промямлил Джосс, один из басистов группы. Мин успел немного поболтать с ним и нашел парня сносным для общения, ведь был знаком здесь лишь с Лайтом и бесячим Нонг'Варом. – Иногда к нам подходят фанаты, но Лайт всегда быстро уходит после выступлений, не давая никому шанс.

– В этом весь он! С каждым годом ты становишься все больше одичалым и неспособным кого-либо подпустить к себе. Тебе хотя бы кто-то нравится? – девушка отличалась упорством в расспросах, и Мин сейчас с интересом наблюдал за этой перепалкой. Тема переходила в интересующее его русло. Хотя он удивился выбору прилагательных для описания докторишки. Этими словами он описал бы себя, но уж точно не Лайта, который пытался держаться с ним дружелюбно, даже когда он открыто выражал свою враждебность.

– Кстати, да! Со времен школы и вашей странной тройки с Талаем и Лилин, я не видела тебя ни с кем. А мы ведь даже не поняли, кто из вас с кем встречался. Знаешь, в последние месяцы перед выпуском – это была горячая тема для обсуждения в нашем классе, и даже в параллельных судачили, – вмешалась Той, приоткрывая тайну прошлых отношений Лайта.

– Почему я никогда не слышал об этом, Пи'Лайт? – обиженно возмутился Вар.

– Ой, да он же большой конспиратор, – громко заметила Май.

– А кто-то из вас очень сильно любит говорить о бывших? – Лайт не выказывал паники или страха, что эта тема поднялась, однако он уже умел различать недовольство парня, показывающееся через сморщенный лоб и методичный хруст пальцев.

– Неужели все было так плохо, что ты решил больше не заводить отношений? – с сомнением спросил Джосс.

Мин оставался пока что пассивным слушателем. Никто не выказал удивление или отрицание в сторону предположения отношений Лайта с парнем. Значит, там что-то есть.

– Я была готова руку на отсечение поставить на спор, что ваше с Талаем соперничество в учебе закончилось страстным романом. Но после выпуска я вдруг услышала, что ты попал в аварию, и с тобой была Лилин. Никто ничего не понял: мы слышали о каком-то скандале и чуть ли не драке с Талаем, хотя ты еще лежал в больнице. А затем вы все втроем будто испарились: Лилин уехала за границу, ты – отчислился с музыкального и поступил на медицинский, а что стало с Талаем после этой истории я не в курсе.

Бровь приподнялась в легком удивление, когда он сделал большой глоток пива. О таких мелодраматических подробностях аварии, из-за которой Лайт сошелся с его отцом, он не имел ни малейшего понятия.

– Да, давайте на праздновании моего дня рождения поговорим об аварии и расставании. Вы точно мои друзья? Начинаю в этом сомневаться, – можно было похлопать тому, как Лайт умел выкручиваться, не устраивая скандалов, а переводя все в дружеский упрек. А в комплекте с милыми чертами лица было сложно не поддаться на эту манипуляцию.

Мин решил, что пора вмешаться.

– Может, разнообразим вечер и поиграем в игру? – все внимание переключилось на него. Ему было не привыкать.

Когда они только собрались вместе, Лайт начал представлять тех, кто был друг другу незнаком. Конечно же, он вызвал большой интерес у остальных как новый знакомый именинника. Его полностью устраивало, что друзья докторишки понятия не имеют, кто он такой (за исключением Вара).

– А ты дело говоришь, – согласился с ним один из членов группы. – Пи'Лайта сегодня должны вынести отсюда лежа, поэтому давайте начнем. Теперь так погулять удастся только после сдачи всех экзаменов, если мы их переживем!

– Давайте посвятим игру виновнику торжества. Нужно по очереди говорить какие-то факты о Лайте, и каждый из нас должен угадать, правда это или ложь. И после того, как Лайт сам подтвердит или опровергнет, проигравшие пьют.

– А если он не захочет отвечать?

– Тогда в наказание исполнит наше желание, – никого из присутствующих не требовалось долго уговаривать, помимо самого Лайта, который не был в восторге оказаться в центре всеобщих предположений, однако у парня не было шанса перед такой толпой.

– Я хочу быть первой, – вызвалась Май, а Лайт все еще выглядел возмущенным этой идеей и гневно смотрел на него, но он упорно не замечал этот взгляд. – Ведь мы знаем друг друга чуть ли не с пеленок.

– Давай только не позорные истории из детства? – почти умоляюще захныкал Лайт, закрывая лицо руками. Кто бы мог подумать, что будет так приятно наблюдать за парнем в кругу его мира. Сначала он оказался с семьей Лайта, теперь с его друзьями. И то, насколько Мин этим наслаждался, немного удручало.

– Оу… чего это ты смущаешься? Того, что в детстве показывал мне свою висюльку? – Лайт застонал и съехал по лавочке, мечтая, наверное, исчезнуть в эту секунду, пока со всех сторон слышались смешки. – В твою защиту могу сказать, что я сама попросила показать, а ты даже в детстве был слишком добр, чтобы отказать. Твой храбрый поступок положил удачливое начало в этом увлекательном путешествии, если вы понимаете, о чем я говорю, – девушка, как ни в чем не бывало, жевала закуску к выпивке и довольно ухмылялась.

– Это последний раз, когда я собираю вас всех вместе, а тебя, Май, я заблокирую после сегодняшнего дня, – тихо бурчал Лайт. Лишь те, кто сидел рядом могли его услышать. Мин и услышал, ведь он самолично сел рядом с Лайтом в самом начале, в то время как по другую сторону от недавнего именинника сидел Вар.

– Ладно, больше не буду. А теперь, думайте, правда это или нет: когда Лайт был маленьким, у него были длинные волосы, и дворовые дети думали, что мы – две подружки, – со стороны послышались стоны о том, что так нечестно, у них не было шанса знать такую информацию, но поскольку людям все равно хотелось пить, раздались выкрики:

– Правда.

– Ложь.

Неправые пили, а правые – тоже пили под смех и разговоры. Лайт подтвердил сказанное и поведал историю о том, как мама долгое время не стригла ему волосы, и на детских фото он походил на девчушку.

Когда очередь дошла до всеобщего Нонг'Вара, тот гордо, будто вещал государственную тайну, заявил:

– Самая любимая песня Пи'Лайта – «Creep» Radiohead.

Музыкальная часть компании, конечно же, правильно ответила. Мин тоже догадался, потому что однажды, когда они вместе ехали на занятия, она заиграла по радио, и Лайт напевал ее наизусть.

Вскоре очередь дошла до него. Он долго думал над своим ходом, еще когда другие озвучивали собственные утверждения, однако решил не зацикливаться на фактах, а играть так, как привык – грязно и с намеками.

– Я ненавидел Лайта в первый месяц нашего знакомства, – это отличалось от других заявлений, поэтому все удивились и засмеялись, не поверив. Зато он отчетливо расслышал бормотание Вара: «Лучше бы так и продолжалось».

Большинство отрицали, и лишь Вар дал противоположный ответ. Когда он подтвердил, что самый младший в компании прав, то не обошлось без вопросов:

– И что изменилось? Как вы поладили?

Мин мог ответить множеством вариаций в духе: «Я узнал, что он не побочный сын моего отца» или «Он не претендовал занять мое место», а еще лучше «Нас похитили, и мы общими усилиями спаслись».

– Это уже другой вопрос. Для другой игры, – ухмыльнулся он, и в него полетели недовольные возгласы, и кто-то даже кинул в него чипсами.

Они сыграли еще один круг, благодаря которому удалось узнать, что Лайт до поступления в университет и неожиданного для всех решения стать доктором, был достаточно ленив, хотя всегда хорошо учился. Мальчишка мог днями не выходить из дома, играть в компьютерные игры, и только музыка смогла заинтересовать его достаточно сильно, чтобы стать более активным.

После этого игра сменилась. В этот раз они решили сыграть в каноничную и известную всем «Правду или Действие». Ник первым крутил горлышко бутылки, и оно указало на него. Когда Мин выбрал «правду», в его сторону полетел вопрос.

– А это случайно не ты был на фотографиях в недавнем скандале про отношения с одним актером? Как его там? – Ник повернулся к своей девушке, и она подсказала ему имя Сэинта. – Той его поклонница.

Кажется, Сэинт не подозревал о своей стремительно растущей популярности. Скандалы всегда подогревают интерес к персоне.

– Да, это я.

– Там еще указано, что ты вроде бы какой-то там наследник, – рассеянно вспоминал парень.

– У моего отца сеть больниц.

– А, не это важно. Меня больше волнует другое: вас просто неудачно поймали или вы такие смелые?

Ему даже понравилось, как парень отмахнулся от того, кто он такой. Мин осознал, что это, наверное, и была типичная реакция большинства пользователей сети. Актеров знают все, наследников – нет. Обычным людям наплевать на его «титул», их волновала запретная связь между двумя парнями. Он был не обязан продолжать отвечать на следующие вопросы, но сейчас это не играло против него. Да и он достаточно расслабился, чтобы немного приспустить поводок самоконтроля.

– Нет, мы просто знакомые. Это все домыслы журналистов, – кто-то еще хотел задать вопрос, однако Лайт их одернул, сказав, что игра должна проходить честно и пора выбрать следующую жертву. Горлышко указано на Вара, и Мин даже не попытался скрыть злорадную усмешку.

– Действие, – наглый мальчишка и не мог ответить по-другому. Тот явно любил бросать ему вызовы в прямом смысле слова. Ну что ж, это повод поставить Вара на место.

– До самого моего выпуска будешь занимать мне столик в столовой, – было сразу заметно, что задание не понравилось парню. Подчинить Вара хотя бы такой мелочью доставило некое удовольствие. Шалость, которую он не так часто себе позволял.

– Так нечестно! Разве можно давать действие на такой длительный период? Просто скажи сделать что-то сейчас, как другие, – возмущенно завопил паренек, еще раз показывая, что он был минимум года на три-четыре младше всех остальных.

– Мир взрослых иногда жесток, Нонг'. Еще немного и сам узнаешь, – дразнить Вара было забавно.

– Я буду ходить с тобой, когда будет получаться, – заверил младшего парня Лайт, что автоматически подразумевало, что до конца занятий Лайт часто будет обедать с ним.

Когда Вар злобно схватил бутылку и со всей силы крутанул, Мин бы не удивился, если бы она попала ему в лицо. К сожалению для Вара, она не указала на него и уж тем более не проломила ему череп, а выбрала жертвой одного из членов группы. Мальчишка заставил того позвонить на случайный номер и проорать в трубку их последнюю песню.

Когда был ход Май, ей выпал Лайт. Парень выбрал «правду», и она задала вопрос:

– Скажи честно и без всяких уловок: у тебя был кто-то за время учебы в универе? Может, ты тайно скрывал от нас кого-то? Какого-то певца, актрису, женатого или замужнюю опытную женщину? Любовницу богача или шугер дэдди? Ну хоть кого-то. Я приму любой твой выбор, – Лайт обреченно выдохнул, выслушивая разнообразный оригинальный список претендентов от подруги детства.

– Нет.

– Но почему-у-у-у?

– Ты уже потратила свой ход. Отстань.

– Я хочу нормальное объявление! – закричала девушка и, встав с места, подобралась к Лайту и захватила в плен его руки, прижав их. – А ну быстро отвечай, иначе не получишь диплом, а ведь ты столько сделал, чтобы стать врачом. Ты знаешь, я страшна в гневе.

– Бо-о-оже, как ты меня достала, – обреченно застонал Лайт. – Для этого несколько причин: я был слишком занят, мне никто не нравился, и главное – я никого не хотел искать. Довольна?

Май ослабила хватку, и Лайт снова мог распоряжаться своими руками.

– Меня поражает, какой добродушный и милый ты с друзьями и какая равнодушная ледышка в любовных делах, – она горько осушила рюмку. – Ну и ходи монахом, – выкрикнула она напоследок и вернулась на свое место.

– У меня есть все необходимое. Не надо придумывать, будто мне чего-то не хватает, – добавил Лайт перед тем, как сделать ход. Бутылка указала на него.

Вопросы Лайта могли оказаться неудобными, поэтому он выбрал «действие».

– Тебе нужно провести время с отцом, при этом, не ссорясь с ним, – тело одеревенело, когда он услышал задание. Чертов докторишка не сдавался в намерениях помирить его с отцом.

– Что за дурацкое задание? – возмутилась Май.

– Они живут вместе, – для чего-то ляпнул Вар. Кажется, младший успел знатно напиться после маленького унижения от него и теперь вовсе перестал следить за языком.

– Что-о-о-о? – пискнули девушки, и даже парни удивились.

– Временное обстоятельство. Его отец был другом моего отца, – в очередной раз пояснил Лайт. – После выпуска я съеду.

А вот об этом Мин забыл. Даже удивительно, учитывая, как он кипел от гнева, впервые услышав от отца о переезде Лайта к ним. Теперь же нахождение Лайта рядом казалось привычным. Несколько месяцев – слишком короткий срок, чтобы кто-то настолько прижился в его жизни. Лайт был абсолютно аномален в его понимании.

– У него большо-о-ой особняк, – продолжал Вар.

– Нонг', может достаточно? – шикнул на того Лайт и прошептал что-то на ухо, что хоть немного угомонило парня, и попытался забрать у младшего из рук стакан. – Давайте играть дальше.

Когда горлышко спустя несколько ходов снова указало на него, а он снова выбрал «действие», Ник с помощью своей девушки, которая прошептала тому что-то на ухо, дал задание:

– Набери этого актера Сэинта и скажи, что скучаешь, – Той рядом прыснула от счастья, будто одна мысль об этом приводила ее в чистейший восторг. Мин выругался под нос, но достал телефон. Оставалось надеяться, что Сэинт занят и не возьмет трубку. Как назло, на второй гудок послышался знакомый голос:

– Алло.

– Привет. Это Мин.

Все вокруг, казалось бы, затаили дыхание.

– Твой номер давно подписан у меня, – в недоумении пробормотал парень.

«Давай, говори» – шептала губами Той. Остальные также смотрели глазами гиен, ожидая кульминации очередной шалости.

– Я… хм-м… скучаю, – и буквально моментально послышался писк, который Той не смогла сдержать, а после пьяные аплодисменты.

– Что? – Сэинт звучал растерянно. – Что за шум у тебя там?

– Прости, меня заставили тебе позвонить по условиям игры. Я на дне рождения Лайта, если ты помнишь его. Тут видели эту замечательную статью о нас, и ты понимаешь – не могли пройти мимо этого.

– Пи'Сэ-э-эинт, я твоя большая фанатка. Боже, не могу поверить, что говорю с тобой по телефону, – в пьяном безумии кричала Той, и даже Май хихикала.

Он подумал, что хватит этого дурдома и, выключив громкую связь, встал со стола и отошел, чтобы нормально извиниться перед парнем.

– Прости, что побеспокоил. Мы тут в «Правду или Действие» играем. Надеялся, ты будешь занят и не возьмешь трубку.

– Я дома.

– Это ведь не из-за наших снимков? – поинтересовался он. Когда он встал на ноги и оказался в вертикальном положении, стало ясно, что захмелел он больше, чем думал.

– Вроде бы нет. Вчера у меня было мероприятие, и, когда фанаты спросили о тебе, я сказал, что мы просто встретились и поужинали как обычные друзья. Надеюсь, они скоро успокоятся.

– Если будет нужна какая-то помощь, скажи мне. Только не заводи фейковую девушку, – в трубке воцарилась продолжительная тишина, и Мин догадался. – Менеджер уже предложил тебе это, не так ли?

– Он… просто хочет какой-то легкий намек или чтобы мы с моей коллегой в предстоящем лакорне сыграли хороший фансервис. Ладно, веселись. Передай Пи'Лайту мои поздравления.

Мин вернул телефон в карман и еще какое-то время стоял на месте, не спеша возвращаться, и смотрел на ночное небо. Жизнь Сэинта – не его дело. Он должен позаботиться о своей и сделать то, что хотел.

Возвращаясь, он услышал, как люди за столом громко спорят. Понадобилось несколько секунд, чтобы понять, что остальные убеждали Лайта выполнить порученное тому «действие».

– Я даже не сказала поцеловать кого-то конкретного. Просто любого из присутствующих, кого бы ты поцеловал с большей охотой, чем других. У тебя тут не худший выбор, знаешь ли. Ну, давай, какая это «Правда и Действие», если никто даже не поцелуется за всю игру? – настаивала Май. – Не будь таким занудой, мы же веселимся.

– Май, я не люблю такие задания. И, вообще, меня в дрожь бросает, как подумаю…

Прежде чем парень договорил и, прежде чем Мин сам прикинул правильность своего решения, он наклонился и стремительно коснулся губ Лайта, оставив на них влажное прикосновение. По сути, это был не тот поцелуй, к которым он привык – лишь легкое касание от силы на несколько секунд, но и этого было достаточного, чтобы понять: он хотел углубить поцелуй. Хотел сделать это по-настоящему.

И определенно не испытывал ни омерзения, ни неудобства. До этого он дважды целовал парней, и это происходило в аналогичных условиях: в шумных компаниях и с приличным количеством алкоголя. В первый раз им двигало любопытство, во второй – равнодушие. Их гендер был неважен. У тех людей не было ни лиц, ни имен. А Лайт был другом. Это была граница, которую ему никогда раньше не хотелось нарушить. Он выбирал друзей не для этого. Но в этом случае даже не он выбрал Лайта, а парень сам заманил его своим пониманием, храбростью, добротой. Они стали друзьями совсем недавно и, вообще не факт, что все было именно так. Может, ему действительно нравится этот парень. Мин не знал, как так получилось. Впервые не удалось распознать опасную границу и уследить за чувствами. Он не успел обуздать их, а теперь было поздно.

Он чуть отодвинулся, смотря в лицо Лайта, который переполненными шоком глазами смотрел на него, и провел большим пальцем по губам, кивнув самому себе.

– Ты, блин, что сделал с Пи'Лайтом? – рядом опрокинулся стул, и Вар был готов наброситься на него.

– Помог выполнить действие.

– Это он должен был целовать…

– Май хотела увидеть поцелуй Лайта, вот и увидела. Какая разница, кто его начал? Итог один, – и, пожав плечами, он сел на место.

– Знаешь, а ты мне нравишься, – приблизившись через стол, сказала Май и наполнила его стакан. – За решительность и умение веселиться! – девушка выкрикнула тост и чокнулась с ним. Остальные присоединились.

Когда он посмотрел на притихшего Лайта, тот казался немного растерянным. Мин умел читать людей, но то ли алкоголь притупил способность, то ли сидевший рядом парень построил вокруг себя дополнительный щит, через который ничего нельзя было прочитать.

Он решил позволить «этому» (чем бы оно ни было) улечься между ними. Всему нужно время. Особенно тому, что следовало за поцелуем, если он что-то да значит.

* * * *

Они закончили гуляние лишь с закрытием заведения на рассвете. Большинство были выжаты как губка, некоторые – готовы уснуть на ходу. Желание гостей сбылось: Лайт был окончательно пьян и виснул на каждом, кто оказывался его опорой, чтобы хоть как-то передвигаться. Все дожидались такси, которые поочередно забирали их по домам.

Ему же в особняк не хотелось. Алкоголь иногда вызывал в нем меланхолию, и сейчас оковы семейной крепости чувствовались как никогда раньше. Одна мысль об этом претила, и к плечу жался Лайт, которого он удерживал. Большая часть ребят уже уехала, рядом оставались только Вар и Джосс.

– Если ты думаешь, что я позволю тебе уехать с моим Пи', ты ошибаешься. Не после того, что ты сегодня сделал, – Вару хватало сил сражаться даже на рассвете и после всего выпитого.

– Мы поедем вдвоем, потому что живем вместе, – устало в сотый раз повторил он.

– Вы живете в одном доме, а не вместе. В этом есть разница. Не знаю, что у тебя на уме, но лучше найти кого-то другого для развлечений. Хотя у тебя все равно нет шансов. Пи'Лайта такое не интересует.

– Нонг', пошли в такси, я высажу тебя у твоего дома, – ловя парня за руку, сказал Джосс, пытаясь угомонить второкурсника.

– Если я узнаю, что ты что-то сделал с ним…

Мин в глубине души даже восхитился преданностью юнца. Возможно, из Вара действительно получился хороший младший брат для Лайта, которого у того не было.

– Поезжай домой спать, Нонг'. Я тоже выжат. Насилие над людьми в отключке не в моих привычках. Согласие – вот что возбуждает, – его последних слов уже никто не слышал, поскольку Джоссу удалось закинуть Вара в такси.

Когда Мин буквально так же запихнул Лайта и себя следом за ним в следующее такси, он не назвал свой адрес, а указал отель, в котором несколько раз выпадало бывать.

Когда по дороге таксист резко затормозил, Лайт пришел в себя и осовелым голосом просил:

– Где мы?

– Едем на такси. Но не в особняк. К тому времени, как мы доберемся туда, прислуга и отец уже будут на ногах, а я не хочу никого видеть с утра. Переночуем в отеле, – объяснил он, надеясь, что парень в состоянии понять его слова.

– У меня не хватит денег, – несмотря на затуманенный алкоголем мозг, Лайт мог думать о таких вещах.

– У меня хватит.

Спора не последовало. Было слишком лень обоим.

После утомительного процесса вылазки из такси, похода к ресепшену с Лайтом, которому все еще нужна была помощь при передвижении, оплаты номера и дороги до него, Мин истратил последние силы.

Он, как можно аккуратнее, положил Лайта на широкую кровать. Сейчас он даже не помнил, сам ли попросил двуспальный номер с одной кроватью или просто кивнул на первое, что ему предложили. Он присел и расстегнул несколько верхних пуговиц на рубашке, изнывая от жары. Тело рядом с ним вновь ожило.

– Ты в порядке? – прохрипел он, обнаружив, что голос окончательно сел.

– Жарко… – заныл парень и стал снимать с себя футболку. – Помоги мне.

Он был готов послать Лайта подальше. Он был не из тех, кто и в кровать уложит, и сон будет оберегать, еще и разденет. Когда Лайт застрял в футболке, не в состоянии снять ее с головы, Мин подумал, что этот докторишка просто не может быть старше него. Кто в это поверит?!

Когда Лайт снова обрел способность видеть и с негодованием откинул футболку куда-то на пол, парень, оставаясь в одних джинсах, посмотрел на него:

– Ты когда-нибудь спал с парнем?

Интересный вопрос в интересных обстоятельствах.

– Нет.

Никто из них не мыслил на трезвую голову, иначе один не стал бы задавать такой вопрос, другой – честно отвечать.

– Но мог бы?

– Не знаю. Думаю, да.

Это «не знаю» никак не относилось к неуверенности или страху, оно относилось к вопросу «а нужно ли мне это вообще»?

– Зачем ты меня поцеловал?

– Решил кое-что проверить.

– И как? Узнал, что хотел? – по глазам Лайта, которые все еще казались затуманенными и как будто расплывались (видимо, он и сам был здорово пьян), нельзя было понять, скрывалось ли в вопросах что-то большее, чем любопытство. Мин также не знал, таилось ли в парне умение соблазнять. Даже если нет, Лайт осваивал его неосознанно.

– Узнал, – почти что шепот.

– И я, – эхом отразился голос. – Оказалось, я все еще способен чувствовать, а я ведь думал, что меня перестали интересовать такие вещи. Помнишь, ты спрашивал тогда в грузовике, как я мог весь универ ни с кем не встречаться? Но мне действительно не хотелось, какую бы трагедию из этого не устраивала Май или другие. Желания… их просто не было. Может, надо было раньше кого-то поцеловать самому и проверить. Ведь многие так делают… без последствий и обязательств. А мне никогда не хватало смелости для таких поступков, что бы я в голове себе не представлял, – будто окончательно измучавшись, завершил Лайт неожиданное признание.

Вот бы его рассудок сейчас был в более подобающем состоянии. Он боялся, что завтра не вспомнит этот разговор ясно. Однако пока способен был говорить, произнес:

– Можешь проверить сейчас. Да и вообще, не знаю, что ты мог понять по секундному прикосновению.

Лайт посмотрел ему прямо в глаза. Мин не понимал, что за ожог опаляет его кожу. Парень глядел на него множество раз, но теперь в чужих глазах отражалось что-то иное, неизвестное ранее напряжение. Никто из них не разрывал зрительный контакт. Он почувствовал, как все его тело превращается в один напряженный нерв. Это было непривычно и даже чуточку страшно. Впервые он ожидал чьего-то ответа, как будто приговора палача. В этот момент это казалось самым важным, а потом Лайт зашептал с непонятной ему мукой:

– Нельзя.

Он с самого детства ненавидел это слово.

– Почему?

– Мы так поступаем, потому что пьяны. Утром пожалеем об этом. Мне нельзя творить такие глупости, – Лайт закрыл лицо руками и отчаянно тер глаза, будто они видели то, чего не должны.

Можно ли было ему так оттереть сердце, которое предательски грохотало в груди? Непозволительно. Иррационально. Отчаянно.

– Именно потому что мы пьяны, почему бы и не сделать?

Стоило отступить, ведь он не собирался ничего начинать, когда они попали сюда. Всего лишь отключиться – таков был план. Он достаточно узнал за эту ночь и утро. Мин не любил двигаться вперед неподготовленным. Тем не менее сейчас был абсолютно оголен в сети своих замыслов и каких-либо адекватных мыслей.

– Зачем тебе это?

– Хочу помочь тебе убедиться окончательно. Проверишь такой ли ты незаинтересованный, как думаешь, – он и сам не знал, что шептали губы.

– Никогда бы не подумал, что заносчивый парень, готовый убить меня при первой встрече, будет предлагать мне помощь подобного рода, – то ли от алкоголя, то ли от абсурдности происходящего Лайт засмеялся.

– Я предупреждал отца, что не стоило тебе приезжать к нам. Но уже поздно. – он хотел добавить, что поздно стало еще когда он сам этого не осознавал – по возвращении в Бангкок после похищения.

Тонкая жилистая рука схватила его за ворот полурасстегнутой рубашки и притянула к себе. С силой, которую ни один из них не ожидал.

– Может и не стоило, – услышал в самые губы, прежде чем его поцеловали.

Последнее, что Мин заметил – блуждающий по лицу парня мягкий свет рассвета, вырисовывающий узоры мазками-тенями.

Это было пьяное, но согласие.

Так заглушались сомнения, пока они и вовсе не растворились заодно с остальными мыслями. Все они утонули в кольце тумана.

_____________________________

Потому что я не хочу быть твоим другом

Я так устал притворяться, что у нас нет чувств ⁵¹

(Ayokay – Don't Wanna Be Your Friend)

17 глава

Многие мечтают скорее окончить школу, а после – университет. Молодым кажется, что учеба сдерживает их, не дает жить на полную катушку. Они стремятся быстрее вырасти и заняться тем, чем хотят.

Мин не разделял этих мыслей. Он ценил постоянство, которое давала учеба. Ему всегда удавалось учиться, а в трудностях, которые возникали по различным дисциплинам, он находил странное успокоение. В этом было ощущение привычности, безопасности. Рутина, в которой он разбирался. Он умел быть студентом.

А теперь он остался без защиты. Официально считался взрослым. И никто не спрашивал, готов ли он к этому. Есть ли определенный день, год или событие, которое в миг превращает тебя во взрослого? К сожалению, не существовало такого мгновенного переключателя или автоматического режима, приходилось медленно и самостоятельно переживать эту трансформацию, даже если ты не ощущал никакой готовности.

Его «время на глупости», как называл этот период отец, закончилось. Мин давно это знал. Место в совете директоров «VN Medicine» дожидалось его. Сокурсники убили бы за такую возможность, а он ее не ценил. Да, он был богат и разбалован по мнению остальных, но он жил по собственным критериям, где это было бременем, а не шансом.

И все же он улыбался на групповых фото в выпускных мантиях. Официальная церемония подошла к концу, и он, в отличие от большинства, не был окружен своей семьей. Он стоял рядом с Бестом и его родителями и вежливо кивал, слушая чужие поздравления, а также фотографировал тех с сыном, которым они гордились.

– Это разве не твой отец? – нелепое предположение Беста заставило его оглянуться. Там действительно оказалась фигура Вонграта-старшего, приближающаяся к ним.

– Что ты здесь делаешь? – для других в подобный день этот вопрос был лишен смысла, ведь где еще быть родителям, если не на выпускном детей? Но не в их случае…

– Хотел поздравить тебя.

– Ты не говорил, что собираешься прийти.

– Не хотел обнадеживать, ведь изначально предполагалось, что мне придется уехать. Но все же я смог договориться, чтобы встречу перенесли. Партнеры с радостью отпустили меня, когда узнали, что мой сын выпускается. Они уже хотят с тобой познакомиться, – по-видимому, подобная цепкая хватка помогла отцу построить его бизнес, однако в их отношениях эта тактика не была столь успешна. Такая поспешность казалась картонной.

Мужчина поздоровался с родителями Беста, и какое-то время они обсуждали сыновей, в то время как Мин пытался понять, что он чувствует. Отец был здесь ради него самого или ради наследника, которого наконец-то можно задействовать в работе ради успеха дела? Любому ребенку хотелось бы верить в первый вариант, даже если второй был самым очевидным. И он не мог до конца побороть глупую мысль, пропитанную ядом надежды.

– Можете нас сфотографировать? – неожиданно попросил отец родителей Беста, и те с радостью согласились. Все, что ему оставалось, это встать рядом и попытаться выдавить хотя бы подобие улыбки.

Пропасть между ними чувствовалась даже в расстоянии для фото. Другие дети свободно обнимали отцов и матерей или родители целовали выпускников, не заботясь, что те уже взрослые для подобных проявлений любви. Хотя в их глазах ребенок никогда не перестанет быть слишком взрослым для беспокойства и ласк. Так ему втайне представлялось – это было его представление о хороших родителях. Когда-то у него был один хороший родитель, и оттого не залатанная дыра последних десяти лет ныла неустанно, неумолимо.

Они с отцом стояли в одинаковых позах со сложенными впереди руками, не соприкасаясь даже плечами. Мин просто не мог представить, что ведет себя так же непринужденно с отцом, как Бест со своей семьей. Все в его позе, чертах лица и даже молчании было натужным.

Впрочем, в этом моменте было что-то важное. Это показывало, что они семья. Сломленная и маленькая, но семья. Он мог сколько угодно считать, что ему не повезло, и все же осознавал – существует множество более трагических вариаций судьбы. Равит Вонграт был хладнокровным трудоголиком с вечной мерзлотой в глазах, который едва уделял ему время, но все же он был. И позволял многое, помимо главного.

Иногда, пытаясь отодвинуть личные чувства, он пробовал рассмотреть свои отношения с отцом под призмой постороннего наблюдателя. Тенденция наследования семейного дела была логична, отсюда и появилось понятие «семейного бизнеса». Да и в их стране преемственность имела большое значение.⁵² И, если бы жизнь сложилось по-другому, может, он бы и стал врачом, как мечтал отец. Ведь в детстве так и планировалось. Когда Мин был маленьким мальчиком, он восхищался отцом и, как многие дети его возраста, видел того сильным и достойным подражания. Пока смерть матери не перечеркнула все.

Однако отец не пал, ему нельзя было распадаться на части. Он не был ребенком, как Мин. Плюс, на его плечах были обязанности и люди, которые в нем нуждались. Некоторые справляются с болью, упав с головой в работу. Его же отцу даже падать не пришлось, он лишь продолжил в том же духе, возможно немного отчаяннее, чем прежде. Многие восхищались тем, как стойко известный доктор Вонграт перенес семейную трагедию. Но Мин не оценил отцовской стойкости.

Он знал, что отец имел право сделать свой выбор. Тем не менее и у него было право осуждать этот выбор. Как взрослый он понимал, но ребенок отказывался прощать.

– Я хочу встретиться с старыми знакомыми, которые здесь преподают, а также поздравить Лайта, если ты не против, – сказал отец после того, когда их сфотографировали.

Мин кивнул. Он не возражал. Он давно перестал быть против Лайта.

Прошло три недели с того случая, когда они проснулись в номере отеля, на дворе уже давно стоял день и близился к своему окончанию, и в странной тишине они вернулись в особняк. Мин сроду не чувствовал себя так некомфортно, как тогда. Обычно после несерьезной ночи с кем-либо он не чувствовал такого мерзкого ощущения. Он всегда знал, чего хочет, и отношения с другими людьми перетекали во взаимовыгодные сделки. Поэтому он привык не жалеть о принятых решениях, ведь они всегда были тщательно обдуманы.

Однако, что бы он не планировал по отношению к Лайту, его замыслы превращались в беспорядок – будто он стоит в эпицентре разбушевавшейся стихии и разлетается на осколки. Все выглядело так, словно он что-то сломал в механизме их взаимодействия.

Когда они добрались к расположенным друг напротив друга спальням, Мин все же окликнул парня:

– По поводу утра…

Лайт обернулся. Взгляд парня остановил последующие слова, срывающиеся с губ.

– Давно я таких глупостей не совершал спьяну. Думал, это осталось в прошлом, – Лайт как-то глупо улыбнулся и покачал головой. Мозг уцепился лишь на слове «глупость».

– Я сам настоял.

– Все нормально. Это всего лишь поцелуй, – пожал плечами Лайт. – Может, это даже к лучшему. Теперь знаю, что и мне не чужды физические желания, и Май может оставить меня в покое. Хотя… зачем я вообще об этом говорю? – парень цокнул, будто корил себя за чрезмерную откровенность.

– И что это значит? – он был зол сам на себя за то, что произносит эти слова.

Лайт, открыв дверь своей комнаты, задержал на нем бесстрастный взгляд.

– Просто не бери в голову, как поступаешь обычно с клиентками у Мары, окей? – и, кинув прощальную улыбку, оставил его одного в коридоре.

Он получил удар своим же оружием. Ему как бы сказали: «Ты воспринимаешь произошедшее слишком серьезно, расслабься». И правда, сколько таких глупостей обычно происходит в пьяных компаниях? Легче забыть и двигаться дальше.

Однако он знал, что сделал это специально.

Постель прогнулась под весом тела. Ситуация лишь усложнилась, когда Мин нашел ответ на вопрос, который так его мучал. Ведь теперь стало понятно: его чувства подтвердились, при этом они не интересны другой стороне. Такое с ним происходило впервые, и он не был в восторге от своего положения. Он сам прогнулся, точно своя кровать сейчас.

Последующие три недели прошли в попытках построить лучшую схему поведения, но очевидная отрешенность Лайта, который, казалось бы, вообще не думал о случившемся между ними, замедляла процесс.

Он предпочел бы некую неловкость между ними, чем откровенное равнодушие. А Лайт был похож на застывшую водную гладь – даже если бросишь в нее камни, в ответ ни всплеска. Единственное отличие заключалось в том, что парень будто бы поставил вокруг стену, которая машинально отбрасывала любую возможность повторного физического контакта.

Если бы это был не Лайт, а кто-то другой, Мин бы решил, что этот человек просто привык к подобным ситуациям и для него это не более чем легкомысленное стечение обстоятельств. Однако этот парень не заводил отношений, не заводил даже интрижек, да вообще каких-либо интимных контактов с другими людьми, при этом так просто снес их поцелуй. Это открытие подействовало на него угнетающе.

Они продолжали ездить на последние занятия в университете, обедать в его стенах и разговаривать дома, но все же он знал, что Лайт намеренно отдалил себя от него.

Ранее Мин злился, что этот парень так легко приблизился к нему. Сейчас же не выносил и мысли, что Лайт мог отступить хотя бы на шаг так же легко. Привязанности опасны – он всегда это знал. И старался их минимизировать. Лучше привязываться к вещам, чем к людям. Ведь вещи несложно заметить, а вот людей…

Спустя неделю он объявился в баре Мары. Последние дни он был заключен в порочный круг, состоящий из подготовки к выпускному диплому и размышлениях о намерениях в отношении Лайта. Это изнуряло.

В этот раз тщательное размышление не помогало. Оно все усугубляло. Мыслей было так много, что в конце концов они спутались настолько, что превратились в сплошной клубок без начала и конца, который не давал спокойно существовать. Невидимый груз мешал дышать.

Мара всегда была полна свободы и простоты. Именно этого ему не хватало в данный момент, поэтому Мин поехал в надежде притянуть к себе это состояние.

– Какие люди! Наконец ты вспомнил обо мне, Вонграт, – поприветствовала Мара, когда он нашел ее в кабинете.

– Если не забыла, у меня выпуск на носу.

– Ах, какой ты прилежный студент. И как, готов приступить к работе с папочкой? – Мара знала, с каким отвращением он ожидает этого момента – как приговоренный к казне.

– Не могу дождаться, – выплюнул он, упав на диван.

– Чувствую, тебе надо выговориться. И выпить. Делюсь из личных запасов, не для клиентов, – девушка встала, подошла к одному из шкафов и вытащила бутылку виски, дорогого и изысканного. Маре были хорошо известны его вкусы. Она наполнила два стакана, чтобы составить ему компанию, и протянула один из них.

– Как ты? Не возобновила игру? – поинтересовался в надежде отвлечься от собственного кавардака в голове.

– Было искушение, но я бываю и хорошей девочкой. Держу свое слово перед тобой. Ты не хочешь верить, что история с тобой многому меня научила. Я, конечно, люблю риск и сложности, но такие передряги с реальным насилием не для меня. Я предпочитаю борьбу на словах, а не с пушкой у головы.

– А я прям жаждал этого!

– Вот поэтому нужно быть последней идиоткой, чтобы повторить твой опыт, – хмыкнула Мара.

Для нее всегда было важно оставаться в победителях. А теперь подруга считала, что Нана и ее в каком-то роде переиграла, когда схватила его, и для нее это стало большим ударом. Хотя Мара отлично умела держать истинные чувства при себе. Мин бы мог расспросить, однако вряд ли бы она раскрыла их. Она была не из тех людей, кто предпочитает облачать чувства в слова. Особенно чувства, которые ее не радовали.

– Что ж, надеюсь, ты тут не скучаешь.

– Поверь, мне и без этого хватает вариантов. Да еще и отец в последнее время настаивает, чтобы я возобновила учебу, и если мне претят местные учебные заведения, то он предлагает отправить меня в Америку. А мать, наоборот, не хочет отпускать. Говорит, я всегда могу помогать с ее коллекциями как пиар-менеджер. Она знает мои сильные стороны.

Мара бросила учебу скорее из собственного своенравия, чем реальных причин. Просто тогда ей захотелось побунтовать перед семьей.

– И что ты думаешь?

– Я думаю не об этих скучных требованиях, а об одном парне, с которым познакомилась в сети, – он выгнул бровь. Вот это что-то новое. Мара и знакомство в интернете? – Не удивляйся так.

– Уж прости, но не припоминаю, чтобы наблюдал в тебе подобные порывы раньше. Разве не ты говорила, что знакомство в интернете для неудачников, у которых не получается в реальности?

– Мудрый человек – это тот, кто признает свои ошибки и знает, что правда вчерашнего дня необязательно является правдой сегодняшнего, – парировала хозяйка бара.

– Завязывай с патетическими цитатами, – закатил он глаза, но был согласен. Его правда тоже менялась. Ведь старые принципы переставали работать.

– Все вышло спонтанно, на самом деле. У бара есть аккаунт в социальных сетях, помнишь? Так вот, под одним постом кто-то поинтересовался по поводу картины Чалемчая Коситпипата.⁵³ Ты знаешь, живопись – моя слабость, и эта картина занимает особенное место в баре, ведь она из моей личной коллекции. Хотя мало кто обращает на нее внимание, невежды. Зато это радует мой глаз, – он прекрасно понимал, о какой картине идет речь, ведь девушка не раз жаловалась, что посетители даже не понимают, какой шедевр висит перед ними. – Я не так часто просматриваю комментарии на странице, а тут заметила, что кто-то интересуется оригинал ли картина. Я ответила, и завязалась переписка.

– И что это за парень?

– Американец тайского происхождения. Он увлекается искусством родины и случайно наткнулся на мой бар по хэштегам. Мой интерес обычно быстро ускользает, но он много знает и интересуется тем же, чем и я.

– И, конечно же, тебе нравится то, что ты видишь на фотографиях? – усмехнулся он.

– Безусловно. Я и так состою во многих сообществах, так что, если бы мне хотелось поговорить лишь о живописи, мне есть куда писать и идти. Но когда это молодой и горячий парень, который интересуется культурой родины и постоянно флиртует со мной? Думаю, ответ очевиден.

– Устала от местных парней?

– Разнообразие выбора расширяет возможности. Так что сейчас поездка в Америку не кажется такой уж ужасной идеей. Скажу отцу, что хочу посмотреть варианты для учебы, а вместо этого встречусь с горячим любителем живописи.

– Поедешь специально, чтобы увидеть какого-то парня? Ты?

– Почему бы и нет? В любом случае я не против путешествий и развлечений, а по возвращении скажу родителям, что не нашла себя там.

– Зато нашла в постели иностранца, – не удержался он.

– Я – не ты, Вонграт. У меня нет предубеждений. Я открыта миру и тому, что он может мне дать. Хочу пробудиться от сна,⁵⁴ – Мара пожала плечами, как будто каждые выходные посещала ваты.⁵⁵

– То, что ты величаешь открытостью, я называю легкомыслием.

Мара просто была другой. Девушка не пережила трагедию, как он сам, ей никогда не было по-настоящему больно. Она была целой. Поэтому и не понимала, что он чувствует. Мара жила в привлекательном мире своеволия, гедонизма и свободы. Поэтому его и тянуло к ней. Он позволял себе быть частью этой вселенной, но она никогда не была его собственной.

– Ладно, забудь. Оставим философские дискуссии о религии и искусстве на следующий раз. Как поживает Пи'Лайт? Вы остались довольны местом, которое я посоветовала? – иногда любопытство подруги было на руку. Ему даже не пришлось заводить разговор об этом, Мара сделала все сама. Но разрушать чужую иллюзию об одностороннем манипулировании было не в его интересах.

– Его друзьям понравилось, – начал он издалека.

– И чем закончилась вечеринка? Было что-то скандальное? Никого не забрали в полицию или, может, баловались запрещенным? – подобные вечеринки Мин выбирал в более юном возрасте, но уже несколько лет как в нем пропало стремление их искать. Иллюзорное очарование исчезало с разрушением запрета на подобные вещи.

– Они не из таких. Самым шокирующим стал поцелуй в рамках «Правды или Действия».

– Игры с алкоголем – это классика. – Мара понимающе кивнула. – Надеюсь, поцелуй достался имениннику?

– Угадала.

– Ну так и за какую команду он играет? – предвкушение Мары было видно по позе: девушка неосознанно придвинулась вперед, а еще облизывала губы, будто бы чужие секреты утоляли голод. Это было ее любимое развлечение (не считая самовосхваления). Тем не менее Мин выбрал собственное – насладиться шоком на снисходительной физиономии подруги.

– С ним еще не ясно, однако я, похоже, играю за команду Лайта, – слова слетели с языка словно мед. Сказать это было… приятно.

А еще он добился своего. На мгновение зрачки Мары расширились, а плечи подскочили. Девушка попыталась скрыть эти признаки, и все же недостаточно быстро, чтобы он не заметил их в той, кого знал слишком хорошо. Маре понадобилось секунд пятнадцать, чтобы тон голоса звучал понимающе, а не удивленно.

– Так вот значит что… Не Сэинт, а твой соседушка. Интересно, – девушка постукивала указательным пальцем по губе, не осознавая этого.

– Я знаю, что ты удивлена. Можешь не прикидываться, – он не отказал себе в удовольствии озвучить свою маленькую победу.

– Это ведь не стратегия из разряда «держать врага ближе к себе» или еще лучше – влюбить?

– Пытался в самом начале, но Нана в любом случае все разрушила. Нет, фаза врагов давно перестала быть актуальной. Хотя технически, только я страдал этим. Он всегда был дружелюбен.

– Дружелюбен до такой степени, чтобы пустить тебя в свою постель?

– Нет. Кажется, я – тот, у кого проблемы.

– Стало быть, ты хочешь добиться этого парня? – теперь Мара не скрывала удивления. Слишком много несвойственных его натуре вещей было сказано им за короткий промежуток времени даже для ее выдержки.

– Я не знаю, чего хочу. Но мысли, посещающие меня, выходят за рамки дружеских, поэтому я решил выяснить. Ведь на вечеринках случаются разные инциденты.

– И чем же закончился твой эксперимент?

– Осознанием, что это не эксперимент, – в отличие от Мары, ему нужно было облечь чувства в слова. – Я поцеловал его, зная кто он: у него есть имя, есть личность. Это не случайная связь на одну ночь и точно не игра. Он успокаивает меня, знаешь? А еще он рискнул жизнью и хотел спасти меня. И после помогал не раз в других моментах.

Мара какое-то время молчала после его признания, а потом вызвалась повторно наполнить его стакан.

– Ты всегда встречался с девушками конкретного типа, Вонграт. Потому что они не представляли для тебя опасности. Ты знал, что не сможешь полюбить их; что можешь быть с ними и при этом оставаться отстраненным в эмоциональном плане. Иногда даже в физическом. Так тебе было удобно и легко. Ты ненавидишь привязываться.

Нуждалась ли правда в ответе? Отрицать же не имело смысла.

– Ты всегда старался не испытывать сильных эмоций к людям. Тенденция твоего выбора прослеживалась, и я понимала ее. А тут внезапно доктор Вонграт привел кого-то к вам домой, таким образом, сделав этого кого-то твоим врагом. Но ты ведь и ненависть к другим едва ли испытывал, поскольку всю ее истратил на отца. Даже у тех, кто пытается все просчитать и держать под контролем, случаются просчеты, не зависящие от них. И, кажется, Пи'Лайт – просчет, который разрушил механизм твоей жизни. Шестеренки больше не крутятся в привычном режиме, – Мара умела тонко подмечать детали и лучше него самого облекла его чувства в слова.

– Это очень… неудобно, – выдавил Мин.

– Пфф, даже я устаю от того, что просто получить. Ты же знаешь, как это работает: всегда хочется того, куда руки не дотягиваются.

– Но с чего вдруг мне хотеть его? Мало того, что Лайт парень, а я никогда не испытывал сильного влечения в эту сторону, так он еще и тот, кого привел отец. Он как мой отец. Только версия с сердцем.

– Нужно выпить за твою внезапно открывшуюся бисексуальность! Но знаешь, мне действительно хотелось бы увидеть лицо доктора Вонграта, если он об этом услышит, а еще лучше – увидит. Вот бы умора была!

– Давай без твоих извращенных фантазий, – было не до ее сальных комментариев и насмешек.

– Ладно, прости, – Мара в извиняющем жесте вытянула руки вперед. Она могла быть серьезной, но редко показывала эту сторону. – Так ты говоришь, что испытываешь не просто влечение, а настоящие чувства?

– Откуда мне знать настоящие эти чувства или нет? – раздраженно бросил он.

– Иные бы не заставили тебя здесь сидеть и обсуждать это. Ладно, что случилось после вечеринки?

Он вкратце пересказал подруге произошедшее в отеле и прошедшую неделю.

– Тебя динамят? Хм, а Пи'Лайт крепкий орешек.

– Похоже, первая школьная любовь отбила у него желание повторять этот опыт.

– Он целовал тебя в ответ, значит ты привлекаешь его. Даже если на уровне пьяного поцелуя. Да и мы оба знаем, что ты хорош собой, богат и умен. Конечно, у тебя гадкий характер, но типаж холодных засранцев обычно привлекает. Поэтому ты и добивался успеха с каждым заказом. Уверена, на парней это тоже действует. Милашка Сэинт ведь клюнул.

– Лайт другой. Он весь в себе.

– Так похоже на кое-кого. Вот только ты окружаешь себя толпой.

– Он поглощен целью стать врачом и помогать людям, а я слишком хорошо знаю таких людей.

– Не все люди медицины такие же, как твой отец. И ты сам сказал – парень не раз тебя спасал. Кажется, твой Пи'Лайт страдает «комплексом спасителя». Думаю, если скажешь, что умираешь без его любви, он с радостью исцелит тебя.

– Я не влюблен и не умираю.

– Не мне тебя учить, как врать. А теперь ты такой принципиальный? Ну тогда ты попал, Вонграт.

– Я не просил этого. И не представляю, как это будет и зачем вообще сдалось мне! – обреченность вырвалась со словами.

– Мне самой не верится, что я это говорю, но… может, просто будешь честным?

Истина всегда проста. Это люди слишком сложны, чтобы ее принять. Честность требует от человека довольно многого. Очень опасно раскрывать душу и давать возможность ранить себя. Особенно тем, кто уже изранен.

– Я не знаю, в чем заключается эта честность.

У него не было честных отношений. Тех, где он действительно открывал бы сердце. Даже перед тем, как он стал встречаться с девушками по договоренности с Марой, его подруги всегда были отвлечением от основных проблем. Он прятался с ними и прятался в них. Предпочитал утолять голод подростковых гормональных всплесков вместо того, чтобы думать о разрушенной семье. И теперь он не знал, чего страшится больше: того, что Лайт откажет или что ответит тем же.

– Тогда найти ее. Только ты знаешь, где она хранится.

Две следующие недели Мин пытался найти и осмыслить это. Но Лайт был занят больше обычного. Парня практически не бывало дома, да и его тоже поглотила финишная прямая – он заканчивал дипломный проект. Он решил, что разговор между ними состоится после выпуска, когда всей этой суете придет конец.

Внезапное появление отца на выпускном на какое-то время оторвало от мыслей о Лайте. Стало тоскливо, когда он подумал о своей жизни. Впервые за долгое время Мин позволил себе мысль: «Хочу, чтобы здесь была мама». Окружение взволнованными и радостными семьями дало о себе знать.

Вспомнился школьный выпускной. Тогда он был все еще зол. Он не плакал, нет; он пошел на вечеринку и пил до тех пор, пока мыслей не осталось. Сейчас горе было более зрелое и оттого чувствовалось сложнее.

Спустя приблизительно час ему позвонили. На экране высветилось имя Лайта.

– Да?

– Кхун Равит хочет, чтобы мы поужинали с ним в честь нашего выпуска.

– Я собирался праздновать с одногруппниками. Разве ваша группа никуда не собирается?

– Собирается, и он понимает. Твой отец предлагает, чтобы мы подъехали в ресторан после этого. Мне пришлось согласиться.

– Ты мог вежливо отказаться. – он прикрыл глаза от безысходности.

– Не мог. И ты не можешь. Помнишь мое задание в игре? Мы были слишком заняты в последние недели, но ты можешь попытаться провести время с отцом и не ссориться с ним сегодня.

Можно было бы на все плюнуть и отвертеться, как он делал уже тысячи раз. Тем не менее Мин обнаружил в себе желание сдаться. Он устал сопротивляться судьбе, отцу, мыслям о внезапно вспыхнувших чувствах к этому парню.

– Хорошо.

* * * *

Он несколько часов посидел вместе с группой, а после распрощался и поехал домой переодеться. Ему уже приходилось бывать в ресторане, куда позвал отец. Там был предусмотрен дресс-код, и он вытащил парадный костюм. Лайта в особняке не было. Парень сообщил, что приедет к месту встречи самостоятельно, поскольку надобности заезжать сюда не было – самая официальная одежда и так на нем. Все остальное составляли разорванные джинсы, шорты и оверсайз футболки.

Улыбающаяся администратор проводила его к столику, когда он назвал свое имя. Отец был уже на месте, а рядом с ним сидел еще один мужчина. Мин редко его видел, но помнил с детства. Прин Супарат был самым приближенным к статусу отцовского друга, а также его заместителем и главным директором по управлению больницами. Именно этот человек должен ему помогать, когда он будет работать на первых порах заместителем директора.

– Добрый вечер, – официально поздоровался он, склонившись в вай.

– Ах, ты стал совсем взрослым молодым человеком. Я давно тебя не видел, – отозвался мужчина, а он вежливо улыбнулся. – А когда придет твой талантливый протеже, о котором я так много слышал? – обратился гость уже к Вонграту-старшему.

Мин вытащил телефон и написал тому, о ком зашла речь. Он был уверен, что докторишка пожалеет, что согласился на этот ужин, ведь это отличалось от семейных посиделок, к которым привык Лайт. Здесь не будет так уютно, тепло и радушно, как с семьей Лайта.

Спустя несколько минут парень показался в зале и нашел их столик глазами, после чего последовал к нему, не дав администратору выполнить свою работу. Штаны и рубашка были немного помяты, но в целом выглядел Лайт приемлемо.

После знакомства и опять-таки банальных фраз, взор Лайта обратился на него. Они сидели рядом и все же недостаточно близко, чтобы иметь возможность перешептываться, не будучи услышанными мужчинами. Можно было лишь обмениваться взглядами. Его говорил: «Как я все это ненавижу», а Лайта – «Сделай отцу приятно».

– Поздравляю вас, молодые люди, с выпуском. Надеюсь, я не помешал семейному ужину. Равит предложил присоединиться, тем более такой торжественный повод, учитывая, что скоро мы будем работать вместе, Мин, и я не смог отказаться.

– Рад, что я не единственный, кто втиснулся в семейный ужин, – пошутил Лайт, как будто забирая внимание на себя. Он знал, что парень делает это лишь для того, чтобы ему было проще переносить этот приговор. К удивлению, мужчины засмеялись.

– А какие ваши планы, молодой человек? Слышал, ты проходил практику в одной из наших больниц. В таком случае ты должен был показывать отличные результаты, ведь Равит очень строг в своих критериях.

– Я поступлю в ординатуру и постараюсь получить лицензию как можно скорее. На днях подам заявки в несколько мест.

– Почему бы не продолжить под нашим началом?

Мин не вмешивался, тем не менее впервые был согласен с мужчинами за столом. Так будет проще. Хотя он, как никто другой, осознавал, что значит быть под давлением чужого желания.

– Я очень ценю помощь, которую мне оказал Кхун Равит, но у меня свои планы. Мы уже немного обсуждали их, – Мин с удивлением оглядывал отца и Лайта, которые переглянулись так, будто между ними было какое-то понимание. И он явно был не осведомлен на этот счет.

Да, он помнил, как Лайт упомянул о нежелании работать в дальнейшем в престижной больнице, но он не думал, что у того есть что-то конкретное на уме. И отец несомненно уже знал об этом. Теперь этот факт ударил по иной причине, чем в начале их знакомства: беспокоило не внимание отца к парню, а то, что он не знал о Лайте того, что знал отец.

Было тошно осознавать, что, когда отец привел Лайта, он воспринял парня как замену себе, а когда теория не подтвердилась – все равно не был этому рад. Отец спокойно отпускал Лайта, но крепко держал поводок сына.

Он подозвал официанта и взмахом руки указал наполнить бокал. Это общество требовало дополнительной поддержки. Отец наблюдал за ним, но ничего на это не сказал.

– Ты рад, что приступишь к работе? – спросил у него мистер Супарат. – Поступи ты на медицинский, пришлось бы еще несколько лет учиться, а так ты теперь свободная птица.

Мин обвел взглядом столик, размышляя над ответом. Он мог сказать правду и устроить сцену, хотя и не любил этого. Однако ради отца пожертвовал бы собственным спокойствием. С другой стороны, он обещал Лайту вести себя с отцом «хорошо» и попытаться наладить контакт.

– Об этом было известно еще в начале моей учебы, так что для меня это не сюрприз, – как можно нейтральнее высказался он.

– Жаль, Раттана не увидела, как оба ее мужчины будут вместе трудиться над тем, о чем они мечтали с твоим отцом, – бокал застыл, как и Мин. Но он не мог позволить себе выдать эмоции.

Он устал вздрагивать от каждого упоминания матери. Знал, что Лайт смотрит и, наверное, готов в случае чего спасать его снова, как тогда в другом ресторане. Но он не поддался. Хотелось доказать, что он способен продолжить вести беседу. Мин помнил предыдущие разы и, медленно вдыхая воздух, считал про себя.

– И о чем они мечтали? – удалось выдавить, когда он почувствовал себя готовым заговорить. Выражение отцовского лица подсказывало, что тот также не рад данной теме.

– Ты, конечно же, был тогда совсем маленьким и не помнишь, как твоя мать помогла Равиту поверить в себя в начале пути. Она дала ему силы создать то, что казалось нереальным с теми возможностями, которые тогда у них были. Однако твой отец – талантливый врач, один на тысячи, и его способности стали главным депозитом в будущее, в которое поверили люди, располагающие средствами.

– У меня в памяти сохранились другие воспоминания.

Мин помнил лишь, что он и мама всегда были вдвоем, в то время как отец появлялся редко. Маленьким он, конечно, с нетерпением ждал каждую встречу с отцом, который казался героем, спасающим чужие жизни, но со временем ожидание переросло в обиду, а после – в равнодушие. У него появлялись собственные интересы, и мать уже без него сносила одиночество большую часть времени. Теперь он жалел, что тратил время, которое можно было провести с ней, на дурацкие подростковые развлечения и людей, которых сейчас даже не помнил.

– У каждого из нас есть свои воспоминания о Раттане. Давайте выпьем за нее. Она была бы горда тем, каким ты вырос, – не оставалось ничего, кроме как взмахнуть бокалом и выпить.

Беседа переключилась с его персоны на обсуждение какой-то конференции, и Мин погрузился в размышления о том, что в самом деле сказала бы мама, видя его сейчас.

Он делал разные, порой неправильные, вещи: ненавидел отца, презирал семейное дело, встречался с девушками, чтобы разбить им сердце, и получал за это деньги; он был заносчив, жесток, груб и непреклонен со многими людьми. Большинство этого заслуживали, но были и те, кто нет. Он не стал тем человеком, каким бы мог. Часть его сердца опустела после ее смерти, и никто не мог заполнить ее – серую зияющую пустоту, обволакивающую грудину. Он знал, что мама не была бы этому рада. Она была мягкой, доброй и понимающей. В детстве казалось, что она знает ответы на все вопросы, а главное – каким-то образом любила его неприступного отца. Мин хоть и был похож на него, знал, что все хорошее, что в нем есть, воспитала и подарила мама. Лишь в одном он не хотел быть на нее похожим – позволить одиночеству поглотить себя до самого конца.

– Мин… ты слышишь? – вывел из размышлений голос Лайта. Видимо, к нему уже несколько раз обращались. Три пары глаз смотрели на него, а ему хотелось стать невидимым. – Я сказал, что у нас еще запланирована встреча с друзьями. Ты не забыл?

У них не было никаких общих планов, они едва общались в последние недели, и все же Лайт снова спасал его. Даже после того, что он сделал. Потому что Мара была права – это сущность докторишки, он вечный спаситель.

Одним решительным глотком он допил остатки в бокале и, отодвинув стул, поднялся на ноги и сказал на прощание что-то из череды пустых учтивых фраз, но, когда вышел на улицу, уже позабыл, что именно.

От резкого перемещения слегка закружилась голова. Зато никакой ссоры с отцом. Это можно было принять за успех, и задание Лайта он честно выполнил.

Парень вышел следом спустя минуту. Мин сидел на бордюре, что было неприемлемо, и, кажется, на него поглядывали охранники. Но то, что он вышел из их дорогущего ресторана, останавливало сотрудников, чтобы сказать ему хоть слово.

– Ты в порядке? – отвечать не хотелось, он лишь слабо кивнул и закрыл глаза.

Сейчас он особенно отчетливо осознал, что привязался к парню, который, скорее всего, спасает его каждый раз только потому, что вот такой он и есть. Дело было не в том, что он какой-то особенный или единственный, с кем Лайт себя так ведет. Докторишка просто оказался до омерзительного мягкосердечным.

Лайт что-то говорил, но он плохо соображал. Или отказывался слушать.

– Где ключи от машины? – непонятно с какой попытки вопрос достиг цели. Он безразлично вытащил ключи из кармана штанов и положил в чужую ладонь.

Мин устал быть несчастливым и холодным. И поскольку Лайт обладал невероятной способностью заставлять чувствовать себя лучше, парень был ему нужен. Он не собирался отпускать его так просто. Он предупреждал их всех: отца, Нун, даже самого докторишку. Его никто не слушал. Не стоило Лайту с ними жить.

Теперь же было поздно. Ведь Мин осознал свою зависимость от него.

_____________________________

Ты знаешь, кто ты на самом деле?

Когда ты смотришь на свою жизнь, ты можешь сказать, что горд собой? ⁵⁶

(NF feat. Sasha Sloan – Only)

18 глава

Доверие – это когда едешь с другим, не зная, куда он тебя везет. Перед тобой лишь неизвестность и мелькающие огни. И человек за рулем рядом. Громкая музыка заглушает все сомнения. И ты просто веришь, что доедешь. Доедешь туда, где будешь в безопасности. И тогда приходит осознание: «Я доверился окончательно». Не остается мыслей о подвохе, как и пути назад.

Ночная трасса была пустынной, что удивительно. Даже по дорогам крайних частей города, по которым сейчас ехал автомобиль, это было скорее чудом, чем возможностью.

Было непривычно видеть за рулем своей машины Лайта. Но после совместного ужина с отцом, он просто продолжал сидеть и был не способен говорить, сколько бы Лайт к нему не обращался. В итоге он позволил парню руководить собой, как тряпичной куклой. Так он оказался на месте пассажира.

Постепенно оцепенение отступило, хотя внутри все продолжало гореть. Иногда с ним такое случалось: он мог очень долго ничего не чувствовать, а потом в одно мгновение сломаться под грузом неожиданной атаки. Обычно в такие моменты он был один и справлялся сам.

Он неспешно оторвался от лобового стекла, в которое, словно зачарованный, всматривался, потеряв счет времени, и повернулся к водителю. Лайт выглядел напряженным, как если бы каждая мышца в его теле была вытянута струной.

– Что с тобой? – он и сам был удивлен, что заговорил. Тем не менее что-то в состоянии парня настораживало, даже при собственном апатичном настроении. Лайт всегда был расслаблен, спокоен и доволен. Но не сейчас.

– Ничего.

Мин мог ощутить ложь на вкус. И этот вкус совсем не подходил парню рядом с ним.

Мало кто знал о его интересе к теориям квантовой механики, язык которой четко утверждал: на каждое действие в мире существует своя реакция. Его реакция на мир – злость, но реакцией Лайта не могло быть то тонущее надрывное «ничего», в котором не было ни крупицы правдивости.

И тогда понимание внезапно пришло. Потому что ему была знакома паника, которую он не сразу распознал в чужом взгляде. То же самое можно было увидеть в его глазах в самый страшный день его жизни. День, который останется при нем навсегда, как если бы тот был вытатуирован острыми иглами в самом центре его естества.

Автомобильная авария. Ну конечно же! Лайт попал в аварию с подругой. А еще тот ездил на велосипеде и никогда не просился сесть за руль его автомобиля, что попытался бы сделать любой другой.

– Тормози. Поменяемся местами, – выдавил Мин, хотя и не совсем пришел в себя. И все же он слишком хорошо знал, что значит столкнуться со своими демонами. Зачем Лайт вообще сел за руль?

– Ты еще не протрезвел, – ни на секунду не отрывая взгляда от трассы, сказал парень.

– Но ты ведь боишься водить, разве нет? И ты тоже пил.

– Я сделал всего пару глотков. И я… не боюсь, – с заминкой выговорил Лайт. – Просто предпочитаю этого не делать. Когда однажды едва не убиваешь себя и кого-то еще, желание водить как-то пропадает.

– И сколько раз ты был за рулем после аварии?

Несмотря на собственное состояние, еще невыносимее было смотреть на такого Лайта. Это казалось… неправильным. Это же докторишка, светлое пятно на серой ткани мироздания, он не должен тонуть в черноте страха!

– Я… – на его памяти Лайт всегда находил для него слова. Всегда. Но не в этот раз.

– Остановись. Из нас двоих ты – тот, кто может справиться с паническими атаками другого. Я не по этой части.

– Не будет у меня никакого приступа, – интонация ожесточилась, однако глаза все так же не отрывались от дороги. Внезапно парень добавил: – Там кто-то на дороге.

Это заявление не было чем-то удивительным, когда ты живешь в Бангкоке. Однако не в глубокую ночь и не на этой безлюдной трассе, которая, как подумалось ему, он и сам не знал, куда вела.

Он оторвался от спинки сидения, и, действительно, в свете фар через стекло виднелась одинокая фигура, однозначно женская, которая как-то неровно и, будто боясь чего-то и не желая, чтобы ее заметили, шагала поодаль от трассы.

Путница и пассажиры машины заметили друг друга почти одновременно, потому что фигура, которую до этого было видно со спины, испуганно повернулась. Лайт затормозил не потому, что он так ранее просил и не для того, чтобы уступить ему водительское место. Просто парень понял все куда быстрее.

– Что беременная делает здесь одна в такой час?

Лайт отстегнул ремень безопасности и собирался выбраться из машины, но девушка, испугавшись, в панике побежала вперед.

– Черт, – выругался Лайт, уже готовый побежать вслед и объяснить незнакомке, что они не плохие люди, но, прежде чем он смог возразить или Лайт окликнуть девушку, та споткнулась и упала, застонав так сильно, что даже ему было слышно со своего места.

Когда Лайт добрался до незнакомки и присел рядом с ней, Мин сам выбрался из машины и побрел следом, чтобы разобраться в чем дело. Девушка, будто пощечина, отрезвила его.

Он услышал слова Лайта, которые тот самым миролюбивым и успокаивающим тоном шептал незнакомке:

– Не бойся. Мы не причиним тебе зла. Мы проезжали мимо и заметили тебя. Тебе больно? Я врач и могу помочь, – при близком расстоянии живот девушки оказался куда больше, чем выглядел издалека.

– В-в-врач? – переспросила девушка, не переставая дрожать. Она была достаточно юной, выглядела лет на семнадцать-восемнадцать.

– Ну, технически я только сегодня получил диплом. Официально еще не работаю, но проходил практику. В университете мы изучали акушерство.

– Что ты делаешь здесь одна в такое время? – в свою очередь спросил он и, кажется, девушка впервые по-настоящему заметила его и отпрянула, закутавшись в огромный пиджак, будто защищала ребенка от угрозы. Он же успел разглядеть красные пятна на светлом сарафане, скрывшимся за пиджаком.

– Не бойся, это мой друг. Мы вдвоем поможем тебе, – Лайт осторожно, как с диким зверьком, положил руку девушке на плечо и ждал ее реакции, а она вновь скрутилась, хватаясь за живот, и застонала с такой неподдельной мукой, что Мин отступил на несколько шагов.

На секунду ему снова стало тринадцать, и перед ним лежала его мама. Иллюзия исчезла, как только Лайт обратился к нему:

– Надо перенести ее в салон. Нельзя осматривать ее прямо здесь, – скомандовал парень, пытаясь взять девушку на руки. Он скорее автоматически, чем осознанно помог и открыл заднюю дверь машины. – Отодвинь сидения вперед. И нужно подложить что-то под нее.

– Говоришь так, словно она собирается рожать в моей машине, – отчаяние в голосе выдавало его сполна.

– У нее отошли воды, бег и стресс ускорил процесс, – пыхтя от ноши, которая была у него на руках, сказал Лайт. Мин пытался сделать все как можно быстрее и не придумал ничего лучшего, чем снять с себя пиджак костюма, который и подложил сверху сидений, после чего Лайт бережно опустил туда девушку.

– Я сейчас осмотрю тебя, хорошо? Не пугайся, – прошептал девушке Лайт, однако Мин видел страх и в его глазах.

Он отошел, потому что не мог смотреть на то, как Лайт, разведя девичьи ноги, склонился над незнакомкой. И вовсе не от стыдливости. Это было похоже на страшный сон. Точно кошмар оживал наяву.

Когда парень снова выпрямился и повернулся, его руки были в крови.

– У нее кровянистые выделения, это плохой знак. Она может потерять ребенка, —сдавленным голосом объявил Лайт. – Мне… нужно чем-то продезинфицировать руки. Скажи, что у тебя есть алкоголь в машине, – уже более решительно закончил парень.

Мин закрыл глаза, шумно вдыхая воздух. Он не верил, что это происходит с ним взаправду.

– Ты собираешься принимать роды?

– Надеюсь, нет. Но шейка матки раскрыта больше, чем на 4 сантиметра. Это активная фаза. Тут ничего не поделать. Позвони в скорую, однако она может не дождаться к тому времени, как они приедут.

– ТЫ НЕ ГИНЕКОЛОГ! – заорал он и все же дрожащими руками начал искать телефон по карманам.

– Лучше уж я, чем никого. Она может истечь кровью или ребенок умрет в утробе. Учитывая вагинальное кровотечение и небольшую возбудимость матки, это похоже на первую стадию отслойки плаценты. Вероятнее всего, именно она и повлияла на преждевременные схватки.

Не стесняясь громко материться, он отошел к багажнику и одновременно набрал номер скорой.

– Вы позвонили в скорую помощь. Чем можем помочь?

– Мы нашли беременную девушку по дороге, и у нее отошли воды, – это было самое внятное, что удалось выдавить из себя. Ситуация лишала его способности мыслить ясно.

– Вы можете указать ваше точное местоположение и состояние роженицы?

– Мы за городом… на трассе. Секундочку, – он отодвинул телефон от уха и открыл геолокацию, чтобы назвать точный адрес. – Мой друг студент-медик, и он говорит, что у нее могла преждевременно отслоиться плацента. Он пытается сейчас помочь ей, но он не гинеколог. Он собирается стать нейрохирургом, – при этом Мин обследовал багажник и мысленно поблагодарил Вселенную, потому что нашел бутылку виски. Он даже не помнил, откуда она взялась и как долго там лежала.

На другом конце соединения дали указания, которые он толком не осмыслил, и сказали ждать бригаду скорой. Прежде чем Мин смог поинтересоваться, сколько времени им ждать, трубку повесили.

– Держи, – вернулся он и протянул виски, но Лайт указал на свои руки, прося помощи. Пришлось открыть бутылку самому и понемногу выливать алкоголь на чужие руки, пока ему не сказали: «Достаточно».

Мин стоял снаружи, смотря на спину парня, который склонился над стонущей незнакомкой. Ему думалось, что он вырос: перестал бояться и чувствовать себя беспомощным и виноватым. Тем не менее вот он снова в ситуации, когда может лишь смотреть и ничего не делать; он даже четко мыслить не мог. Хотелось сбежать, оставить Лайта, если тому так хочется снова быть героем, и забыть все, что он здесь видел. Он отказался становиться врачом. Отказался сталкиваться со смертью. Так почему же вновь это переживает?

– Что с тобой случилось? Ты упала или тебя ударили? – спросил Лайт у девушки.

– Я упала… и долго бежала, – смогла выдавить она из себя. По голосу создавалось впечатление, еще немного и она потеряет сознание.

Лайт снова повернулся к нему.

– Ты должен помочь. Нужно, чтобы ты ее поддержал и не позволял ей отключиться.

– Нет… я не могу этого сделать, – он решительно отказался, отступив назад, а руки выставив вперед, точно защищаясь.

– Ты серьезно? Она может умереть! Какого черта, Мин?! – воскликнул парень и выбрался из салона, оказываясь перед ним лицом к лицу.

– Я. Не. Врач! – отчеканил.

– Я и не прошу им стать. Просто помоги мне как человек человеку. Мне тоже страшно! Ты сам сказал – я не гинеколог и не учился принимать роды. Лишь один прослушанный курс, хоть я и много читал об этом. Если ничего не делать, пока скорая едет, с ней или ребенком может что-то случится, а я не могу стоять и смотреть, как кто-то умирает! Я ведь отдал последние шесть лет, чтобы воспрепятствовать этому. Для чего тогда все это было?

– Ты не понимаешь… у меня ничего не получится, – ему хотелось рассказать Лайту почему… почему он стоит и не может подойти к машине, почему вместо этой незнакомки видит другую женщину. Женщину, которую он любил больше всего на свете. Но слова застряли. Он был пленен образами прошлого.

Длинный коридор и боязливые шаги. Он идет на неясный шум, разбудивший его ночью. Как противно и страшно скрипит дверь, когда он тянется за ручкой.

– Мама? – произносит он испуганным голосом, когда видит перед собой то, что навсегда изменит его. Со слезами он подбегает к женщине, хотя он бесполезен. Он всего лишь ребенок. И рядом никого. Сколько бы ни кричал и ни умолял, рядом никого, чтобы ей помочь. Чтобы спасти…

Мираж разрушается пощечиной.

– Приди в себя! Сейчас не время. Помоги мне, – образ рассеялся, и перед ним снова было лицо Лайта, перекошенное от отчаяния и удушающего страха. – Пожалуйста…

Мин онемел. Он него зависела чужая жизнь, которую он, впрочем, не обязан был спасать, но человек, который спасал его не единожды, сейчас нуждался в его помощи.

Он не мог снова наблюдать, как кто-то умирает на его глазах. Он просто не выдержит, если это повторится… Поэтому он отказался быть врачом, поэтому избегал больниц. Он был не в силах заново столкнуться со смертью и не собирался этого допустить. Отец ежедневно сталкивался с этим беспощадным монстром, спасал множество чужих людей, но не спас свою семью. Мин отказался идти по тому же пути.

А сейчас… его умоляли о помощи, как когда-то умолял он.

– Хорошо, я помогу, – прошептали он наконец, а руки потянулись к чужой щеке. – Говори, что делать.

Плечи Лайта расслабились, будто его согласие на что-то влияло. Неужели так и не понял, какой он трус?

– Для начала еще раз продезинфицируй мне руки, а затем себе. И держи телефон рядом, нам понадобится «Гугл».

Было бы смешно, если бы не так трагично. День получения диплома представлялся ему совсем иначе. Теперь же вряд ли удастся его забыть, даже если захотеть.

В итоге Лайт вернулся на прежнее место, а он пробрался внутрь с другой стороны машины. Ему было мало что видно из-за большого живота, за который держалась девушка.

– Я не хочу здесь рожать, – плакала незнакомка.

– Поверь, я тоже.

Лайт снова показался после очередного ощупывания.

– Итак, у тебя начались потуги. И ты можешь не дотерпеть до того, как приедет скорая, это уже не в наших силах остановить. Если будем ждать, могут возникнуть проблемы, – обратился он к девушке.

Мин знал, что врачей также учат обхождению с пациентами, как отдельной важной составляющей обучения. Лайт уже не выглядит как тот, кто несколько минут назад просил его помощи, потому что сам боялся. Парень спрятал чувства, чтобы вселить спокойствие в девушку. Врач знал, что на первом месте должен быть пациент, а не он сам.

– Я не хочу, чтобы с ребенком что-то случилось, – девушка пыталась поднять голову, будто могла там что-то увидеть, и, он, встретившись глазами с Лайтом, понял, что от него требуется.

– Все будет хорошо, – он нашел ее руку и сжал. – Как тебя зовут?

– Кванг, – голос дрожал, как тоненькая веточка на ветру.

– Тогда, Нонг'Кванг, тебе нужно быть смелой. Потому что мне тоже страшно. Не каждый мой вечер заканчивается беременной девушкой на заднем сидении машины. Многие парни пытаются избежать этого, знаешь ли, – он попытался шутить, чтобы расслабить ее, и добился слабой улыбки. – Мой друг, которого зовут Лайт, прошел хорошее обучение, ты можешь довериться ему, да и скорая в пути. Неважно, где ты родишь – здесь или там – с тобой и ребенком все будет хорошо, – последние слова он вытолкнул, переступив через свои воспоминания. Может, он убеждал не столько ее, сколько себя. Нельзя допустить, чтобы кошмар повторился в реальности.

– Из-за повреждений и нагрузки схватки переросли в потуги раньше, чем следовало. Поэтому у тебя и открылось кровотечение и усилились боли. Давай попробуем тужиться, – сказал в свою очередь Лайт.

Он был рад находиться по другую сторону, сжимая руку девушки, и ничего из этого не видеть. Тем более без всяких инструментов, оборудования или возможной помощи, у Лайта было лишь две руки. Хотя люди тысячи лет принимали роды без новейшего оборудования, но для современного человека такие условия казались немыслимыми и дикими.

Следующие несколько мучительных минут девушка тужилась и в перерывах кричала, сжимая его руку так, что, казалось, он больше не сможет ею пользоваться. Иногда ему приходилось даже удерживать ее за плечи, настолько сильно Кванг корчилась и неосознанно пыталась встать и убежать от боли. Он не представлял, как женщины это делают, а некоторые и по несколько раз. Откуда в них бралась эта храбрость? Он не понимал этого ни в тринадцать, ни в двадцать три.

– У тебя получается, – подбодрил девушку Лайт.

Ему была видна лишь верхушка спины парня. Хотелось верить, что это не пустые слова, и роды проходят без каких-либо осложнений. Но тут Лайт попросил Кванг прекратить тужиться.

– Что такое? – даже задавая вопрос, он знал, что не хочет слышать ответ на этот вопрос.

– Тазовое предлежание, – прошептал Лайт, и по выражению его лица Мин понял, что ничего хорошего из этого не последует.

– Ребенок идет не головкой?

Хоть он и не пошел учиться на врача, но некоторые общеизвестные вещи знал. А еще он помнил, как мама вечерами поглощала книги о родах, и он также кое-что тайком читал, хотя быстро потерял к этому интерес, когда пошли слишком неловкие для его возраста подробности. Тринадцать – достаточно взрослый для многих вещей (как тогда казалось), но не для подробностей о родах. И не для смерти матери…

– Да, ребенок идет ягодицами вперед. Лишь меньше, чем у пяти процентов женщин встречаются такие случаи, но и смертность на несколько раз выше, – слово «смертность» Лайт произнес практически бесшумно. Он разобрал его по губам и содрогнулся.

Просто, блять, отлично!

– И что… что мы будем делать? – спросил он, закрыв на секунду глаза и отгоняя любые мысли, которые могли снова навлечь на него оцепенение или паническую атаку. Он даже не осознал, что вместо «ты» употребил «мы».

– Попытаемся избежать ошибок. Я не помню всех нюансов. Это сложнее, но выполнимо.

– Я… я больше не могу терпеть, – прохрипела Кванг и застонала от боли.

– Только медленно. Нужно действовать аккуратно, когда дело дойдет до головки, иначе ребенок может задохнуться. Тебе нужно тужиться именно тогда, когда я скажу, а в остальных случаях продышать потугу. Ты знаешь, как это?

– Да. Я… постараюсь, – ответила девушка, а Мин открыл статью с картинкой и быстро прошелся по ней глазами.

– Вот оно, – он пробегал глазами по тексту после схемы. – Самое сложное – вытащить головку. Но сперва осторожно извлечь поочередно ножки и, вращая по часовой стрелке, вытащить сначала одно плечо, а со следующей схваткой – другое. После этого в утробе останется лишь головка. И если при следующих схватках ребенок не выйдет сам, необходимо применить надлобковое давление, – чем дальше он читал, тем страшнее ему становилось. Он понял, что для этого нужно больше, чем две руки, ведь кто-то должен держать младенца, который будет уже практически по эту сторону мира, пока другие руки надавливают и работают с головкой в утробе матери.

– Мне нужна будет твоя помощь, – опасения подтвердились. – Но прежде найти еще кое-что. Как же назывался этот акушерский прием? Морис?.. Нет, не так, там была двойная фамилия… Поищи «прием Морисо-Левре», кажется так. Нужно, чтобы ты четко говорил последовательность действий. Мы проходили это вскользь на занятиях, я не смогу сделать все правильно без подсказок.

Он нашел необходимую информацию и просмотрел ее. Теперь ему требовалось перебраться туда, где находился Лайт. Хоть ему и было страшно, но желание, чтобы все это поскорее закончилось, победило. И все же Мин помедлил, когда оказался за спиной Лайта. Парень оглянулся и подвинулся, освобождая ему место.

– Придержи ребенка. При следующей схватке я надавлю чуть выше лобковой кости, чтобы усилить давление, и, если все сделаем правильно, головка должна чуть сдвинуться. Не тяни, лишь способствуй освобождению, – он заставил руки не трястись и вообще не думать о том, что скользящее маленькое «нечто» – настоящий младенец. Мин толком не смотрел туда и даже не сидел, а наклонился полуоборотом так, чтобы не видеть того, чего не хотелось, но все же боковым зрением наблюдать за действиями Лайта.

После махинаций юного докторишки над животом девушки он почувствовал, как тельце будто немного двинулось вперед после того, как Кванг собрала остатки сил и потужилась, когда ей дали указания. И лишь на долю секунды он позволил себе посмотреть в самый эпицентр.

– Вроде бы получилось, – озвучил он.

Теперь Лайт занял его позицию, освобождая его от прямого участия.

– А теперь самое сложное. Повтори мне последовательность действий «Морисо-Левре».

– Держи тело ребенка лицом вниз поверх ладони. Указательный и безымянный пальцы этой руки нужно положить на скуловые кости, а средний палец засунуть в рот, чтобы отвести челюсть вниз и согнуть головку в удобное положение.

Пока он повторял указания с телефона, одновременно смотря на схему, которую открыл ранее и, следя за правильной последовательностью действий, Лайт выполнял их в реальности.

– Другой рукой нужно захватить плечики и двумя пальцами верхней руки осторожно согнуть головку по направлению к груди, пока давление на челюсть не выведет головку плода вниз до появления границы волос. После этого стоит попробовать осторожно потянуть для извлечения и если нужно, то еще раз надавить над лонным сочленением, в то время как вытянуть ребенка.

– Мин, тебе надо надавить.

– Куда?

И пока Лайт указал точное место, не прекращая держать ребенка, все трое согласовали действия: Кванг тужилась в последний раз, он надавливал на необходимую область, Лайт потянул, и младенец наконец полностью оказался на свободе.

Ему с трудом в это верилось. У них получилось. Действительно получилось!

Однако это был не конец, Лайт проделал еще какие-то махинации над новорожденным, очищая тому рот и нос от возможного попадания в них плаценты. После этого в машине раздался детский крик.

Мин был готов тотчас повалиться прямо там, где стоял, но он держал руку, чья обладательница измученно, но облегченно улыбнулась, а по лицу у нее текли слезы.

– Это девочка, – прошептал Лайт. Никто из них не думал о поле ребенка, пока его полностью не извлекли из утробы матери.

– Нам нечем перерезать пуповину. Да и лучше не рисковать, можно занести инфекцию. Скорая должна быть уже в пути, подождем.

Прошло еще минут десять, прежде чем они услышали приближающуюся сирену. Он выбрался из салона, а Лайт снял рубашку, оставшись в одной майке под ней, и укутал в нее новорожденную, которую держал в салоне рядом с матерью. Из скорой выбрались врач, медсестра и фельдшер, которые сразу поспешили к ним.

Он лишь наблюдал за тем, как Лайт разговаривает с ними. Парень передал ребенка медсестре, которая в паре с врачом занялись обрезанием пуповины и проверкой состояния Кванг.

Теперь они уже вдвоем стояли в стороне, когда девушку перемещали из его машины в кабину скорой помощи.

– Кажется, я ее не убил, – прошептал рядом с ним Лайт.

– Иначе и быть не могло. Не в день же получения диплома. А то это была бы самая короткая карьера в истории медицины, – они оба измучено улыбнулись.

– Я хочу поехать вслед за ними в больницу. Ты не против?

И хотя он мечтал оказаться в постели и забыть то, что только что произошло, понимал причины такой просьбы: Лайт чувствовал ответственность.

– Хорошо, но ты не сядешь за руль, – они вернулись к тому, с чего все началось.

– Ты же пьян.

– Я протрезвел в ту же секунду, когда она начала рожать. Сейчас именно тебе нужно успокоиться. Посмотри на свои руки, – даже в темноте было заметно, как они дрожали.

– Это от стресса, – устало выдохнул Лайт, сгибая пальцы и пытаясь унять дрожь.

Ему показалось естественным взять одну из ладоней парня и накрыть своей в безмолвном жесте поддержки.

– Пошли, – не выпуская руки из цепкой хватки, он усадил Лайта в машину и поехал вслед за скорой.

* * * *

Кванг удалось найти после того, как они сказали персоналу, что были с ней при родах и вызвали скорую. Им позволили увидеться с новоприбывшей пациенткой.

Мин не хотел заходить в палату, он и в саму больницу зашел неосознанно, однако Лайт утащил его за собой силой. Новорожденную после всех проверок и кормления унесли в детское отделение к остальным младенцам.

– Ты в порядке? – обратился Лайт к девушке, и теперь в ее глазах был не страх, а благодарность. – Прости, что последовали за тобой. Просто решили окончательно убедиться, что с тобой и ребенком все хорошо.

– Я рада, ведь иначе не смогла бы поблагодарить вас, Пи'. Не знаю, что случилось бы, если… – она начала подрагивать от подступающих слез, и Лайт присел на кресло рядом с кроватью и попытался успокоить ее.

– Уже все позади. Думай об этом. Но как ты оказалась там одна в твоем-то положении?

И девушка поведала им обо всем. Ее старшая сестра Лили присматривала за ней, когда позвонил парень сестры и захотел потащить девушку на вечеринку к другу. Лили не могла оставить Кванг, иначе родители убили бы ее, узнав об этом. Однако парень сказал, что она может поехать с ними и просто посидеть отдельно в другой комнате и отдохнуть. Ночью Кванг почувствовала себя плохо, стала искать сестру, но они с парнем оказались слишком заняты друг другом, а ее заметил один из друзей парня Лили, когда она пыталась найти свои вещи и позвонить родителям. Он сказал, что у него есть машина, они с другом как раз собирались уезжать и могут отвезти ее домой. По дороге они остановились, потому что один из них захотел облегчиться, в это время второй парень начал приставать к ней. Говорил, что ему интересно каково сделать это с беременной. Она очень испугалась, плакала и просила его прекратить. В итоге ей удалось расцарапать парню лицо и выбраться из машины. Другой стоял снаружи и все слышал, но не мешал приятелю. Он кричал, что они пошутили, а она слишком бурно отреагировала и неправильно их поняла, но она побежала прочь. Кванг ушла вглубь от главной трассы во тьму, чтобы они не нашли ее. Решила, что лучше дойдет пешком, чем с ними, хотя и не знала, где находится. Сеть плохо ловила, зарядка кончалась, и она не смогла дозвониться родителям. Боль не прекращалась, а лишь усиливалась, а затем… отошли воды. Кванг решилась выйти поближе к трассе, где они ее и заметили.

– Ты должна заявить на них в полицию.

– Персонал больницы уже сообщил моей семье. Лили сказала, что поможет найти этих мерзавцев.

– Теперь тебе следует отдыхать. Уверен, это был утомительный день, но ты справилась, – Лайт разговаривал с ней таким же тоном, как и с младшей сестрой.

– Обещайте, что навестите меня с малышкой, Пи'. Мои родители тоже захотят поблагодарить вас.

Мин не желал быть втянутым в такие сцены, он никогда не ощущал стремления к этому. Легко быть отстраненным и саркастичным. Поэтому пускай Лайт отдувается за двоих, да и вообще, это его заслуга. Он бы ни за что не сделал этого, если бы попал в такую ситуацию один.

Когда они вышли из больницы, было уже около пяти часов утра. Небо начинало окрашиваться первыми признаками приближающегося рассвета, разрисовывая горизонт в оранжево-лиловые цвета.

– Прости, что ударил тебя, – внезапно извинился Лайт. Он даже не сразу вспомнил, о чем тот говорил.

Точно, он получил пощечину, когда воспоминания взяли верх над разумом и телом. Он приказал себе не думать об этом, пока все не закончится. И вот этот конец наступил.

Тогда на трассе он все вспомнил. Тот ужасный день, когда умерла мама. Он надеялся, что эти воспоминания достаточно глубоко запечатаны, что никогда уже в полной мере не вернутся. Он так отчаянно пытался от них отгородиться и сбежать, что со временем у него стало получаться.

Но только до того момента, когда кто-то или что-то не напоминал ему о том дне, о матери, и воспоминания, как адские гончие, догоняли и вгрызались в плоть. Часть той боли наполняла его, заставляла столбенеть, дрожать, гореть изнутри, а чуть ранее в детстве – сотрясаться от неконтролируемых рыданий. Однако она никогда не возвращалась полностью. Мин был уверен, что во второй раз это разорвет душу окончательно. Он бы не выдержал. Смерть матери забрала какую-то важную деталь, отвечающую за баланс света и тьмы в организме. Его затягивало в пустоту; куда ни ткни – дырка. Он уже не был тем же ребенком.

Мин редко извинялся. Почти никогда. Только в качестве элементарной вежливости. Просить прощения по-настоящему перед близкими, которых у него осталось не так уж и много, он разучился. Но он мог и даже хотел сказать сейчас эти слова Лайту. И это была не формальная вежливость.

– Прости, что снова пришлось меня успокаивать. Тебе нужна была помощь.

– И ты помог, несмотря на свою панику. Не думал, что именно ты будешь бояться посмотреть девушке между ног, – с иронией произнес Лайт. – Понимаю, это было чересчур стремительное и неожиданное знакомство, но уверен, у тебя и не такое бывало.

– Я боялся не ее гениталий, – закатил он глаза, однако был благодарен за попытку Лайта не заострять внимание на его приступах. Он пытался понять: может ли произнести это вслух? Сейчас?

– Тогда родов? Хотя логично. Большинство мужчин боятся этого и уж точно не мечтают собственноручно принимать роды.

– Не самих родов. Хотя это тот еще малоприятный процесс, – он снова покачал головой.

– Тогда?..

Лайт остановился, смотря ему в глаза, чего последние недели избегал делать. Вся эта внезапная ситуация вернула их к тому, что было до того, как они поцеловались, и Лайт предпочел об этом не вспоминать.

– Я расскажу, если ты перестанешь игнорировать то, что случилось в отеле.

Он не собирался ставить ультиматум. Но на кону стоял главный секрет его жизни, который он почему-то был готов, ну или почти готов, рассказать этому докторишке. А тот даже не мог открыто поговорить о том, что между ними случилось! У всего была цена, и ему нужна была плата.

– Мы оба помним поцелуй. Что тебе еще надо? – раздраженно, но все же правдиво ответил Лайт.

– Хотелось бы узнать, что ты думаешь об этом.

– У меня нет мыслей на этот счет.

– Звучит оскорбительно. Все было так плохо? Тебе было неприятно? Хотя тогда мне так не показалось.

– Будто ты все четко помнишь, – ироничность пропитала слова.

– Я помню достаточно.

– Дело не в том, что было неприятно, а в том, что неуместно.

– Неуместно потому, что я сын того, в чьем доме ты живешь?

– Я…

– Неуместно потому, что мы друзья?

– Твою мать, Мин…

– Неуместно потому, что мы оба парни?

– Потому что мне не нужны отношения! – внезапно выкрикнул парень. – И влюбляться я больше не хочу!

Чужие глаза обдували пламенем, голос хлестал раскаленным металлом. Мин подавил желание отшатнуться, как от пощечины, однако остался на месте. Таким всполошенным он никогда Лайта не видел. Обычно это он, точно закипевший чайник, в который перелили воды, выплескивал раздражение и злость. А сейчас эту роль у него отобрали.

Мин сглотнул осколок боли, но быстро пришел в себя.

– Тогда наши желания сходятся. Я таким тоже не занимаюсь.

– Вот и отлично.

– Можно обойтись и без этого. Большая часть человечества так и делает, могу тебя заверить, – он приблизился к Лайту, прожигая того тем взглядом, который часто использовал, испытывая влечение, желание или подобие чувств к кому-либо. Хотя с докторишкой все это было куда страннее – сильнее и запутаннее. Внутри будто вскрылся потаенный колодец, о глубине которого он даже не подозревал.

– Почему мы вообще это обсуждаем? Тебя же привлекают девушки.

– Это так, – признался он. – Но оказалось, что не только они. Кто же знал? Моя проблема вот в чем: человек, о котором я сейчас думаю больше, чем нужно – это ты. И не то чтобы меня это сильно радовало.

– Мин…

– И я отвечу на твой вопрос, даже если ты на мой ответить не готов, – он не дал парню шанса обдумать его слова или возмутиться. – Ты знал, что моя мать была беременна во второй раз?

Лайту понадобилось время, чтобы среагировать на такую резкую смену темы. Лоб сморщился, а глаза недоверчиво блеснули.

– Кхун Равит никогда не упоминал об этом.

– И не будет. Это запретная тема в нашем доме. Ты и сам видел, как упоминания о матери каждый раз действуют на меня.

Лайт кивнул.

– Это нормально – не хотеть говорить о смерти родителей. Я тоже нечасто говорю о том, что случилось с отцом.

– В моем случае это нечто большее, чем простое нежелание. Мне пришлось заблокировать эти воспоминания, чтобы жить дальше. Но сегодня эта девушка оживила их, и вся картина того дня встала перед глазами.

Мин лично отредактировал свои мысли, вырезая целые куски, но так и не нажал на форматирование. На самом деле он лишь лишал их деталей, уменьшал четкость, корректировал яркость, крутил ползунок расфокусировки на максимум. Эти отредактированные воспоминания лежали где-то глубоко внутри его душевной корзины, ожидая своего часа.

– Твоя мама … она умерла при родах?

– Нет, она умерла, потому что ей никто не помог. И все то время я был с ней. Даже когда… когда она уже умерла. Не помню, сколько времени прошло, прежде чем в дом вернулась Нун и нашла нас. Отец был в больнице, он всегда отключал телефон во время операций, а некоторые из них могли длиться больше суток. Тогда была именно такая.

– Это ужасно, – выдавил из себя Лайт.

Он его понимал. Сложно подобрать слова, когда слышишь нечто такое. Да и говорить больше не хотелось. Не было слов, которых смогли бы помочь. Излечить. Изменить. Тогда какой в них смысл?

– Поэтому я не стал врачом, поэтому отказывался переступать порог больниц и всего, что с этим связано. Все из-за нее. Я до самого конца школы был вынужден регулярно ходить к психологу, потом сам продолжал разбираться. Это последствия фобии. Не больниц и врачей я боюсь, они лишь воплощение того, среди чего витает смерть. И я всегда бегу от нее, чтобы не столкнуться снова.

Лайт ничего не говорил. Он смотрел на него взглядом ребенка, нуждающегося в защите от монстров под кроватью, и казался испуганным. Хотя обычно именно Лайт был тем, кто брал ситуацию под контроль и помогал ему. Может, он поспешил с этой информацией? Ведь знал, что все это звучат весьма мрачно.

– Я предпочитаю никого не подпускать к себе слишком близко, чтобы не потерять их. Смерть близких – то, что может сломать меня окончательно. Ведь я уже надломлен и прекрасно знаю об этом.

Взгляд Лайта стал еще отчаяннее. Казалось бы, там было столько эмоций одновременно, отчего не удавалось прочесть, что за этим скрывается.

Парень не сказал больше ни слова, зато он обнял его. И Мин снова почувствовал себя, как в Лампанге – объятья дарили исцеление, которое он хотел принять. И в свою очередь он собирался сделать так, чтобы владелец объятий тоже принял его.

Нелепые фобии и старые раны проявлялись на его коже, но Лайт зашивал их ювелирными стежками, как опытный хирург.

Если парень продолжит его обнимать, он выдержит. Это был прагматический расчет, даже если и затуманенный чувствами. Это был курс лечения, прописанный самому себе – ювелирные стежки и крепкие объятия. Одного конкретного докторишки.

_____________________________

Ты прогоняешь прочь всю боль из ада, в котором я был

Ты сделаешь меня лучше, чем когда-либо

Все потому что ты мое лекарство ⁵⁷

(James Arthur – Medicine)

18.5 глава

Десять лет назад

У Раттаны была прекрасная жизнь. Судьба, о которой мечтают многие женщины. Она вышла замуж за любимого, помогла ему создать свое дело, родила чудесного сына, жила в большом доме, имела возможность носить дорогие и красивые вещи и помогать другим.

Однако за счастье приходилось платить. С возрастом Раттана осознала: ничто не дается без последствий. Любовь к мужчине – жертвами собственных желаний. Замужество – свободой. Рождение ребенка – отметинами на теле. Богатство – одиночеством. Возможности – завистью.

Несмотря ни на что, она обрадовалась незапланированной второй беременности. Спустя тринадцать лет… Мысли надоедливой спиралью крутились в голове: может это знак, неожиданный подарок судьбы, вселяющий надежду, что трепетные отношения с мужем возродятся?

Она скучала по дням их молодости. Равит казался всем слишком серьезным, прагматичным, иногда даже бессердечным, но это было лишь поверхностным мнением, ведь она знала, какой он на самом деле и чем жертвует, помогая людям. Он всегда был нежен с ней, кто бы что ни думал.

Однако как на ладони была правда – работа всегда будет для него на первом месте. Таким уж он уродился, и даже ей было не под силу его переделать. Да и не хотелось.

Спустя тринадцать лет она, к своему стыду, начала задумываться – может остальные были правы? Тогда, в пору молодости и влюбленности, она была слишком счастлива и беспечна. Ее муж был героем. Но иногда герои в процессе миссий забывают о собственных семьях.

Она помогала Равиту в воплощении его мечты – создать и управлять больницей. Раттана сделала это своей мечтой. Теперь у них была целая сеть клиник, носящая их фамилию. Тысячи людей имели возможность спасти жизнь благодаря их общему делу. Разве это не та мечта, за которую стоило бороться бок о бок с любимым человеком? Но в самые тяжелые дни, когда запасы самоотверженности исчерпывали себя, было сложно притворяться, особенно когда в голове возникал вопрос: «А кто спасет меня?»

Впрочем, у нее был сын. Ее любимый мальчик, которым она так гордилась. Мин был чудесным ребенком и всегда помогал переносить одиночество. Но в последнее время он не так часто бывал дома и иногда на предложения провести время вместе, как раньше, куда-то ускользал. Она понимала: сын растет и постепенно отдаляется от нее. Наверное, это испытание для всех родителей – уметь отпустить ребенка вопреки тому, как хочется удержать его рядом с собой навечно.

Теперь у нее будет еще один ребенок, и это давало множество поводов для размышлений. И беспокойств. Теперь она не молодая девчонка, ей было тридцать восемь лет. Но когда твой муж известный врач – бояться нечего. Конечно же, Равит не мог быть с ней постоянно, поэтому на приемы к лучшим докторам, коллегам мужа, она отправлялась с незаменимой Нун, экономкой особняка, которая за все проведенные рядом годы стала частью семьи.

Чем больше становился срок, тем уязвимее Раттана себя чувствовала. Ее накрывало гормональными всплесками: теперь она плакала по несколько раз в неделю, скрутившись на большой и пустой постели. И не могла уснуть, думая о том, почему при всем своем счастье чувствует себя… несчастливой?

Она казалась себе неблагодарной.

Ей было стыдно перед мужем за то, что она начинала задумываться: а вдруг он не бывает дома не только из-за благородной врачебной самоотдачи? Разве не может быть у такого успешного мужчины поклонниц? Она ведь знала, что ее Равит не такой уж хладнокровный, просто замкнутый человек. Он умел быть страстным и любил ее так, что сбивалось дыхание, хотя с каждым годом это происходило все реже. Ведь больницы росли, а вместе с ними и занятость. Время ускользало среди потока нескончаемой борьбы между жизнью и смертью.

Ей также было стыдно перед сыном, на которого она впервые ощущала обиду в сердце. У него появлялись свои секреты – дела, о которых она не знала. Раттана чувствовала себя преданной. Мин был не только ее ребенком, но и лучшим другом. Одна эта мысль, что тринадцатилетний мальчик, ее же сын, был для нее самым близким человеком, вдруг выставляла ее жалкой в собственных глазах. Родителей она потеряла еще до замужества и единственное, что после них осталось – деньги в наследство; подруги молодости разъехались по всему миру, с некоторыми она просто потеряла связь, а с женами коллег Равита она никогда не могла сблизиться. Ей и не хотелось. Большинство из них были мелочными, завистливыми и поверхностными особами.

Она знала, что они шепчутся. И сейчас уже не чувствовала себя настолько сильной, чтобы спокойно это игнорировать. Возможно, она забыла каково быть беременной или с Мином все протекало иначе. Раттана ощущала себя беззащитной, ничтожной, покинутой.

Ей пришлось пойти с Равитом на званый ужин, от которого зависело подписание договора с новыми партнерами. Главе холдинга необходимо появиться с женой, чтобы показать свою счастливую семью. В таких делах репутация семьянина всегда служила лучшей гарантией партнерства. В качестве жены основателя и акционера «VN Medicine» она давно это уяснила.

Раньше Раттане не нужно было симулировать радость и играть на подобных мероприятиях. За прошедшие годы она научилась ими наслаждаться. Сегодня же впервые чувствовала – она держит улыбку, притворяясь. Шел восьмой месяц беременности, и она уже мечтала поскорее родить. Равит хотел оставить ее дома, однако она понимала, что это тот редкий шанс побыть с ним. Ей отчаянно хотелось почувствовать себя важной и любимой, поэтому сегодня она тщательно потрудилась над своим образом, и, когда услышала комплимент из уст любимого, почувствовала себя лучше.

Сидя за столиком под шум мероприятия и окруженная высшим светом, она осознавала, что зря пришла. Раньше любить эти выходы в свет не составляло труда, но многое изменилось с тех пор, как она вновь вынашивала ребенка. Казалось, будущая дочка высасывает из нее все силы и радость. Она корила себя за такие мысли и тихо плакала в подушку ночами. Конечно, ребенок ни в чем не виноват. Это с ней что-то не так.

Когда Равит отошел переговорить с коллегами, она была вынуждена остаться в кругу их жен.

– Восхищаюсь, что ты пришла в твоем положении, Пи'Раттана. Тебя так давно не было видно, что я уж подумала у вас в семье проблемы. Ведь доктор Вонграт не слишком многословен, но проблема оказалась другого рода, – сказала одна из женщин. С ней она была знакома не так давно – всего несколько лет; это был типаж, который она всегда пыталась избегать. Но сейчас у нее не было выбора, она могла лишь вежливо улыбаться и делать вид, что не поняла насмешки в чужих словах.

– Это застало нас врасплох. Вторая беременность дается сложнее первой, – она ограничилась отстраненной вежливостью. Не в ее характере было устраивать публичные скандалы, от одной этой мысли становилось тошно.

– К сорока годам тело уже не такое, как прежде, да? А что будет после беременности, уж лучше и не думать. Хорошо, что наши мужья врачи. Всегда можно обратиться к их надежным коллегам.

На чужом лице она с легкостью заметила отчетливые следы вмешательства пластических хирургов, хотя собеседнице было едва за тридцать. Раттана не имела предубеждений на этот счет, всегда рассматривала пластическую хирургию как возможность сделать людей счастливее. Вот только жаль, что исправленная внешность не меняла человеческую душу. Становясь красивее снаружи, они не становились лучше внутри.

– Простите, я на секунду отойду, – она чувствовала, что не выдерживает этого выплеска чужой желчи, который будто пачкал ее саму. Ей хотелось спрятаться, оградиться. Но она была выставлена на всеобщее обозрение – она и ее огромный живот, хоть и скрытый платьем с идеальным фасоном. Раттана пыталась держать лицо и стала искать мужа. Пройдя по залу, она не заметила его.

Вернуться к столику так скоро было выше ее сил, и она направилась в дамскую комнату, мочевой пузырь в последние недели убивал ее. Зайдя в кабинку и облегченно выдохнув, она оценила эту минутку уединения. Достав из сумочки телефон, она написала сыну сообщение, спросив, не скучно ли ему одному дома. Хотя вряд ли Мин сейчас чувствовал нужду в ней. Скорее она в нем. И все же Раттана не могла позволить себе быть настолько эгоистичной, чтобы только из-за своей трусости заставить приехать сына, зная, как он не выносит подобные выходы в свет.

Закончив поправлять платье, она хотела выйти из кабинки, когда чужой разговор заставил ее затаиться.

– Доктор Вонграт становится все краше с каждым годом. Честно, я позволяю мужу таскать себя на эти скучные мероприятия, только чтобы полюбоваться на таких красавчиков. И почему чужой муж всегда выглядит привлекательнее собственного? – вещал голос, который трудно было не узнать, – та самая собеседница.

– И не говори. Я надеялась, он будет один, а женушка увязалась за ним, несмотря на свое положение. Я бы на ее месте из дома не выходила до тех пор, пока не приведу себя в порядок. Не понимаю, о чем она думает? Или действительно верит, что беременность в ее возрасте может красить?

– Уверена, Кхун Равит нашел кем занять себя, пока она в положении.

– Ты что-то знаешь?

– Просто посмотри на него, а потом на нее. Разве это не очевидно? Иногда обидно, что мужчины с возрастом, как вино, становятся лучше, а женщины увядают, как срезанные цветы. Знаю, она считает себя выше пластики, хотя попросту отрицает реальность. Она уже не так хороша, как раньше, а беременность уж тем более заберет остатки привлекательности.

– Вот поэтому я не хочу больше детей, – это была последняя фраза, после чего женщины, закончив прихорашиваться перед зеркалом, вышли из уборной.

Она не могла сейчас расплакаться. Было бы глупо расстраиваться из-за сплетен и злословных замечаний. Тем не менее больше так продолжаться не могло. Раньше она была в состоянии это вынести, но может ей и правда лучше не появляться больше среди этих людей.

Пытаясь держать себя в руках, она вышла и вновь обвела большой зал взглядом, и в этот раз обнаружила мужа. Двигаясь в его направлении, она надеялась, что Равит услышит ее и поймет.

– Дорогой, можно тебя на минутку? – нежно прикоснувшись к локтю, она привлекла его внимание, одновременно вежливо кивком головы поздоровавшись с остальными.

– Что случилось?

– Давай уедем. Я плохо себя чувствую.

– Что-то с ребенком? – внешне он оставался спокойным, но она всегда могла определить его истинные переживания по взгляду. Она читала его по глазам. Именно в них она и влюбилась – пока другие сыпали нескончаемыми признаниями на словах, один его взгляд выражал больше и сильнее. В глазах была искренность, которая в словах легко теряется.

– Нет-нет, с малышкой все хорошо. Просто… это была не лучшая идея выйти в свет за несколько недель до родов.

– Ты чудесно выглядишь, тебе не о чем беспокоиться.

– Равит, прошу, – она не могла объяснить ему среди всех этих людей, как себя чувствует. Ей просто хотелось, чтобы единственный человек, чье мнение для нее действительно важно, был сейчас рядом и прогнал все глупые мысли из головы.

– Я должен остаться, нужно обсудить новые исследования. Если тебе нездоровится, давай я отправлю тебя с водителем домой? Позже он вернется за мной, я не буду сильно задерживаться. Обещаю.

Кто угодно мог подумать, что это было типичное поведение для него, известного и уважаемого доктора Равита Вонграта. Но она была его женой, она знала его как никто. Независимо от того, каким увлеченным профессионалом он был, Равит всегда возвращался к ней. Когда она была беременна Мином, невзирая на загруженность он всегда спешил домой.

Теперь же он так просто позволял оставить ее одну. Даже когда она сказала, что ей нехорошо. Она видела, как его губы сжимаются, а глаза постоянно возвращаются к мужчинам, с которыми он беседовал до этого. Так проявлялась нетерпеливость в любимом человеке, когда его отвлекали от важных дел.

Так вот кем она стала – помехой. Она мешала ему там, где он чувствовал себя рыбой в океане, и неважно, что рядом кричит его любимая. Даже если кричит так, что никто не слышит. Он разучился понимать ее душу. Он даже в глаза ей по-настоящему не смотрел, чтобы различить боль, которую причиняет своим отношением. Он смотрел, но не видел.

Сидя в машине, она пыталась сдержаться, чтобы не смущать водителя истерикой. И все же слезы катились по щекам, и она была благодарна, что водитель делал вид, что не слышит тихие всхлипывания.

Может быть, муж разлюбил ее. Она давно примирилась, что стоит на втором месте после работы. Хотя раньше они оба понимали – есть моменты, когда семья важнее всего.

Равит забыл об этом. Он спасал чужие жизни, но не видел, как разрушается любимая женщина рядом с ним.

Он смотрел, но не видел.

* * * *

Мин осторожно зашел в дом через дверь с заднего двора. Он знал, что ему попадет, если зайдет через парадную. Сегодня он пропустил дополнительные занятия по китайскому, и вместо учебы пошел с одноклассниками в интернет-кафе. Забылся и не отвечал на звонки мамы целый день.

В особняке полном прислуги было крайне проблематично оставаться незаметным и неуловимым. И, конечно же, когда он поднимался по лестнице, его поймали.

– Вот ты где. Кхун Раттана переживала за тебя, ты не брал трубку и опоздал, – с первого этажа на него строго смотрела Нун. Формально, она была экономкой, а не его нянькой, и все же обладала авторитетом в семье, поэтому Мин, виновато потупив взгляд, спустился к ней.

– Простите… Мама сильно сердится? – хотя он знал, что мама никогда не сможет по-настоящему рассердиться на него, тем не менее сейчас чувствовал вину, ведь в последнее время они не так уж и много времени проводили вместе.

Чем меньше оставалось времени до рождения сестры, тем больше Мин переживал – чувствовал в себе ревность к еще неродившейся. Он привык быть единственным ребенком, получающим все внимание, которого, между прочим, и так было сложно добиться со стороны папы. И что-то внутри него кричало, что все изменится, хоть он и не знал, как именно. Ему было неуютно в этих неизбежных обстоятельствах, которые несли в себе перемену.

Обычно он всегда делился с мамой переживаниями, а она охотно выслушивала и помогала. Но как сказать, что его беспокоило то, что у нее в животе? Плюс, Мин видел, какой уставшей она была в последние месяцы. Мама перестала улыбаться, и все чаще он находил ее задумчивой или расстроенной. А еще он слышал, как она тихонько плачет, хотя и пыталась это скрыть.

– Кхун Раттана уже давно ждет тебя. Сейчас она говорит с твоим отцом, он вернулся домой пораньше. После того как оставишь рюкзак, зайди к ним.

О нет! В большинстве случаев он был рад редким возможностям увидеть папу, однако сейчас мог попасть впросак и получить. Он с опаской последовал указаниям экономки: оставил вещи в прихожей и направился к спальне родителей, но остановился, когда услышал долетающий разговор на повышенных тонах.

Мин вздрогнул. Родители ругались… это было непривычно. Он никогда прежде не видел и не слышал, чтобы они ссорились. Он жил с уверенностью, что у родителей все хорошо, а теперь впервые задумался: вдруг он просто никогда не становился свидетелем этого?

– Я всегда гордилась тем, что ты делаешь и поддерживала тебя с самого начала, но так нельзя… Ты окончательно перестал замечать нас. Тебя никогда не бывает дома, еще немного и Мин забудет, как ты выглядишь.

– Дорогая, ты же знаешь, у меня операции и постоянные встречи…

– Знаю, но я устала. Понимаешь? Устала! Я беременна и постоянно одна. Когда я носила под сердцем Мина, ты старался приехать ко мне быстрее: утешал, обнимал, делал все возможное, чтобы мне стало легче. А сейчас, с исполненной мечтой в руках, тебе все равно недостаточно. Ты все еще не можешь остановиться и быть с своей семьей…

– Ты слишком эмоционально реагируешь из-за своего положения.

– … а теперь я слышу сплетни, что моя беременность – повод для измен. Ты становишься краше, а я старею. Люди обсуждают, что мой муж не только справляется со своими обязанностями врача, но еще находит время для других женщин.

– Ты лучше меня знаешь, что это глупые, не имеющие никакого основания слухи. Всем этим женщинам нечем заняться, и я крайне удивлен, что ты стала обращать внимание на подобное.

– Может, если бы ты обращал внимание на меня, я бы не замечала чужие слова? Мне это тоже не по душе. Знаешь каково это – сомневаться в самом дорогом тебе человеке?

– Тогда не веди себя так. Знаю, тебе тяжело, однако и я устаю. Возвращаясь домой, мне не хочется ругаться с тобой.

– А ты думал о том, чего хочется мне? Или моя любовь позволила тебе так вести себя со мной? Ты перестал ценить эту любовь, Равит. Перестал ценить меня!

– Достаточно. Поговорим позже, когда ты успокоишься. Я постараюсь почаще вырываться с работы, если для тебя это так важно.

– Это должно быть важно для тебя! Я не должна умолять тебя об этом. Ты не делаешь мне одолжение, это твоя семья… твои дети…

Мин не уловил передвижения родителей, поэтому, когда дверь резко открылась, он чуть не упал в отцовские руки.

– Что?.. Ты подслушивал?

Он покраснел. После услышанного Мин не знал, что чувствовать, поэтому промолчал и лишь угрюмо смотрел себе под ноги. В проеме показать мама, стирающая слезы с лица.

– Милый, ты вернулся? Ох, прости, что ты услышал это. Это все глупости, просто у нас с папой у обоих был тяжелый день. Не расстраивайся, – он знал, что не может расплакаться прямо перед родителями. Это было не в его характере, но видеть маму такой было больно, и он впервые почувствовал неприязнь к отцу. Папа мог не обращать внимание на него, но почему позволял себе доводить маму до такого состояния?

– Это не ты здесь должна извиняться, – Мин осмелился поднять взгляд и посмотрел прямо на папу. Инстинктивно он сжался, бросая вызов своему герою, однако подавил это чувство.

– Не вмешивайся в дела старших. И не дерзи мне, – это все, что сказал отец, когда покинул коридор, оставив их вдвоем.

Мин перевел взгляд на маму, такую хрупкую, несмотря на сильно выпирающий округлый живот. Без слов он подошел к ней и неуклюже обнял. Ему стоит обнимать маму почаще, напомнил он себе. И все равно на то, что мальчику его возраста вроде как уже стыдно так ластиться к матери. Он решил, что сам очертит границы правильного. Утешать и любить маму он никогда не перестанет, как бы глупо это ни было по мнению сверстников.

– Не расстраивайся, мам. Я буду рядом с тобой вместо него, обещаю, – она снова расплакалась, и он, уткнувшись ей в грудь, сжал глаза с такой силой, что они пекли, зато он не позволил слезам вырваться наружу.

Он должен быть сильным. Оказалось, мама нуждалась в его защите, ведь папа этим пренебрегал.

* * * *

С того случая прошло три недели, наступил Сонгкран.⁵⁸ На два дня всех работников отпустили, и даже экономку мама уговорила отправиться к своей семье, хотя Нун не хотела бросать ее на таком большом сроке. Однако мама сказала, что будет не одна, а со своими мужчинами, и ей нечего беспокоиться.

Через неделю мама должна была лечь в больницу, но всегда сохранялась вероятность преждевременных родов. Это могло напугать других, но только не Мина, ведь он вырос в семье врача. Он не видел никакой угрозы – просто не знал, что это такое.

Он и не помнил, чтобы особняк когда-то был таким безлюдным. Только он и мама… для него это было так захватывающе! Наконец-то можно побывать там, где всегда много народа и где твердили, что ему здесь не место.

Мама хоть и выглядела безмятежно, но Мин знал: она расстроена тем, что отца вызвали на срочную операцию с самого утра. Изначально планировалось, что они проведут эти праздничные дни только втроем. Но когда папа уехал, мама не изменила своих намерений и отпустила всех работников особняка. В праздники люди должны быть рядом со своей семьей, так она сказала. Хотя отец, видимо, считал иначе.

Мин злился на него с тех пор, как стал невольным свидетелем ссоры родителей. Злился все три недели, а когда услышал о планах на Сонгкран, втайне ждал чего-то подобного.

Раньше маленьким он думал, что его папа супергерой, и поэтому старался не жаловаться, что редко того видит. Но в тринадцать было уже невозможно верить в такое. В тринадцать ты эгоистичнее, чем прежде; в тринадцать ты уже не прощаешь, как прежде. Ты начинаешь отвечать на невнимание обидой, а не надеждой.

Ему всегда казалось, что будет круто стать таким, как папа. И мужчина довольно улыбался ему, когда он интересовался медициной. Но даже если и станет врачом, Мин не собирался быть тем, кто расстраивает своих близких. Даже взрослым он будет стараться находить время для мамы. Не хотелось быть до такой степени занятым и отстраненным, как папа.

Сегодня был вечер киномарафона с мамой, и они собрались в гостиной, как в прежние времена. Перед просмотром разогрели еду, которую предусмотрительно оставила для них Нун, и захватили напитки. Экономка не могла позволить хозяйке в ее положении готовить, хотя мама не боялась таких обязанностей.

– Сынок, у меня разболелась голова. Я, наверное, полежу у себя в комнате и приму ванну, – она выглядела уставшей.

– Позови, если тебе будет нужна помощь.

Было бы неловко помогать маме в ванной, но он видел, как сложно ей стало передвигаться в последние недели. Ее живот откровенно пугал его, хотя Мин старался не показывал этого. Однажды ему приснился кошмар, что маму разорвало тем, что находилось внутри. Проснувшись в холодном поту, он понимал, что уже слишком взрослый для того, чтобы бежать в родительскую спальню. Да и как рассказать такое маме? Он был полон решимости покончить с глупыми фантазиями. После того как однажды он нашел книгу о родах, забытую матерью на столике в гостиной, он стал незаметно одалживать и другие книжки на эту тему. Он не мог поверить, что люди добровольно идут на такое, хотя рождение ребенка такой ужасающий процесс. Его любопытство было сполна удовлетворено, знать еще больше не хотелось. Это было слишком для мальчика его лет. Зато он еще раз осознал, что мама по-настоящему любит его, раз уж прошла через это ради него.

– Я справлюсь, не переживай, – мама уже направлялась к лестнице.

– Все же я помогу тебе дойти, – передумал он и проводил ее до комнаты.

После этого Мин решил немного поиграть и засел за компьютер. Сложно уследить за временем, когда ты захвачен игрой, и он удивился, когда осознал, что прошло больше двух часов. Он ничего не слышал за это время, однако решил посмотреть, как там мама.

В спальне ее не оказалось.

– Мам, ты в ванной? – крикнул он и услышал всплеск воды за дверью.

– Да, я скоро выйду.

– Тебе помочь?

– Я беременна, а не ранена.

По его мнению, первое было ничем не легче, но он послушно сел на кровать, и копаясь в телефоне, ждал. Через несколько минут голова мамы показалась из приоткрывшейся двери.

– Милый, я забыла лекарства на кухне. Принесешь, пока я сушу волосы? – он кивнул и пошел вниз.

Там он заглянул в холодильник, почувствовав желание перекусить, и поиски еды немного задержали его. Бесшумно вернувшись в комнату, Мин застыл у самого порога, когда услышал, что мама с кем-то разговаривает. Через секунду стало ясно, что с автоответчиком отца.

– Твой телефон выключен с самого утра. Знаю, ты на операции и, вероятно, там что-то сложное, если она длится так долго. Я лишь надеюсь, что ты приедешь хотя бы завтра, и мы сможем втроем провести оставшееся время. Это будет наша последняя возможность перед тем, как малышка родится. Для Мина это важно. Мы должны показать ему, что второй ребенок ничего не изменит, и мы любим его так же, как и раньше. Да и из-за нашей ссоры он переживал последние недели, хотя старался этого не показывать.

Мин невольно отступил на несколько шагов, понимая, что мама не должна его заметить. Разговор был не предназначен для его ушей. Он расстроился, ведь собирался быть тем, кто позаботится о ней, но все обернулось наоборот.

Он подождал, пока она положит трубку, а после, как можно более шумно, будто и не стоял под дверью раньше, вновь зашел в комнату.

– Прости, что так долго. Захотелось перекусить, – он отдал ей лекарства и посидел с ней еще какое-то время.

Мин наблюдал, как мама расчесывает волосы, и понимал, что было глупо усомниться в ней. Его будущая сестра ничего не изменит. А вдруг это будет весело? Он не знал каково быть старшим братом, но был уверен, что это, как и многое другое, у него получится. Он гордился своими успехами, особенно в учебе. Что, если научиться быть братом так же легко, как решению задач по математике?

Они пожелали друг другу спокойной ночи, и, когда мама поцеловала его в щеку, он с искренним порывом позволил ей. Это и правда были последние моменты, когда она оставалась только его мамой. Совсем скоро она будет занята сестрой, и он постарается научиться разделить любовь родителей с этой крохой.

Он заснул ближе к полуночи, засидевшись за компьютером до тех пор, пока глаза не начали слипаться и держать их открытыми удавалось с трудом. Как правило, он глубоко засыпал и пребывал в царстве сновидений до самого утра, но в этот раз что-то заставило проснуться посреди ночи.

Ему показалось или он что-то слышал?

Мин потянулся и, растерянно оглядываясь, вспомнил, что остался в доме один с мамой на праздники. Может, она звала его? Выбравшись из кровати, он выглянул в коридор – там стояла тишина. Он не боялся темноты скорее из-за уверенности, что дом всегда наполнен людьми, и ощущения безопасности, которое безоговорочно укоренилось в привычном окружении. Однако что, если в дом забрались воры, а здесь только он с мамой? Хотя на такой случай у них была сигнализация. Мин смотрел много боевиков и триллеров, фантазия разыгрывалась без его ведома.

Проглатывая тревожное чувство, он тихо позвал маму. В ответ ничего. Он направился к родительской спальне и вошел, но кровать оказалась пуста. Может, она спустилась вниз? Но почти сразу взгляд зацепился за полоску еле заметного света под дверью в ванную. Он не слышал шума воды. Не слышал ее шагов. Вообще ничего не слышал…

Именно тогда первые ростки страха проросли в нем. Он снова чувствовал себя маленьким ребенком. Или осознал, что не так уж и вырос, как ему хотелось думать. Подошел к двери и открыл ее, отгоняя незнакомые ранее чувства.

– Мама? – сорвалось с губ, когда он понял, что нечто темное на плитке, изначально плохо различимое, и было его мамой.

Пол был влажным, и первое, что он подумал – вода. Однако неяркого света бра было достаточно, чтобы постепенно различить, как рядом с маминым телом растекалась другая жидкость – алая и липкая.

Все происходящее смахивало на какой-то кошмар, и тело отказывалось подчиняться ему. Кто-то другой – не он, упал рядом с ней и стал кричать. Кто-то другой пытался поднять ее, и, услышав слабый голос, разрыдался.

– Твой отец… Он обязательно приедет и поможет. Он обещал… приехать, – часть его сознания, не потерявшая способность к осмыслению, услышала слова, которые с трудом и еле слышно произнесла мама.

Мин понимал, что должен помочь ей… Трясясь, он поднялся и включил основной свет. Мама в ночной сорочке, наполовину влажной и пропитанной кровью, лежала в центре ванной комнаты. Огромный живот казался еще страшнее, чем в кошмаре, который он видел однажды; живот не разрывал ее, тем не менее он чувствовал, что вся эта боль и кровь из-за него.

Хотелось выключить свет, потому что увиденное ужасало.

– Папа! – позвал он, будто тот мог услышать его и тут же прибежать на помощь.

Его отец был врачом, самым известным и успешным во всей стране, он спасал так много жизней. Он не мог не спасти маму. Телефон остался где-то в спальне, а ноги не хотели двигаться. Но, очнувшись от панического ступора, Мин заметил валяющийся на полу, с разбитым экраном, телефон мамы. Утирая слезы, он подобрал его и попытался унять дрожь в руках, открывая список звонков. Пятнадцать минут назад мама пыталась дозвониться отцу.

Он нажал кнопку вызова и молился, чтобы папа ответил. Сейчас ему нужен был супергерой, в которого он раньше так верил. Если папа спасет маму, он готов был поверить в него снова и простить все. Он будет хорошим сыном и перестанет жаловаться, лишь бы с мамой все было хорошо.

Пожалуйста.

Пожалуйста.

Пожалуйста!

Но сколько бы раз он не набирал, сколько бы раз не умолял – в трубке повторялось одно и то же: «Оставьте ваше сообщение после сигнала».

Мама снова застонала и, прекратив попытки дозвониться, он бросился к ней, уже не в состоянии контролировать подбирающуюся к горлу истерику. Ему никогда в жизни не было так страшно… Его маленькое тело не было готово столкнуться с тем огромным ужасом, обрушившимся на него в обличии человека, которого он любил больше всех.

– Ч-что… мне сделать, мама? Как тебе помочь? – от лихорадочных движений руки случайно соприкоснулись с кровью, окрашивающей все вокруг мамы, и Мин в исступлении смотрел на них.

Его сестра… ребенок, которого он опасался.

– Просто держи меня за руку. Папа обязательно приедет… Он спасет нас с малышкой. Всех нас…

* * * *

Потом он будет пытаться вспомнить, что было дальше; как прошла та ночь, утро, а за тем и весь день. Однако ничего не получится, сколько бы он ни пытался. Психиатр, к которому его насильно отправят, скажет, что сознание заблокировало страшные воспоминания, с которыми не справилось. Зато слова «просто держи меня за руку» и «папа обязательно приедет» будут преследовать повсюду. Это и были его последние воспоминания о ней, остальное – пустота.

В больнице он услышит, как врачи шепчутся, не зная, что он уже пришел в сознание: «мальчик находился в состоянии аффекта», «смерть наступила под утро» и «почти сутки он, перепачканный кровью, просидел у тела матери».

После этого Мин осознал – его мама умерла. И он даже вспомнить не мог, когда материнская рука перестала сжимать его руку, и почему он, словно парализованный, продолжал там сидеть. Почему не позвал на помощь? Почему не побежал к соседям или не позвонил кому-то еще? Эти вопросы будут съедать его несколько следующих лет, пока он не поймет – ответы не спасут. Не восстановят семью, не воскресят маму, не вернут ощущение безопасности.

Он больше не сможет чувствовать себя в безопасности в собственном доме. Он не будет любить этот особняк, ведь именно он стал свидетелем самой нелепой и несправедливой смерти, которая ему только представлялась.

Учиться быть старшим братом не пришлось. Его сестра не отнимала внимание мамы, потому просто ушла вместе с ней. И нет отныне у нее никакого будущего. Как и у мамы. И иногда казалось, что и у него самого.

Была только одна мысль, отгоняющая даже эти страшные откровения и позволяющая держаться, невзирая на пережитое. Чем больше Мин приходил в себя, тем сильнее каждую клеточку тела заполняло осознание – его отец не пришел. Он спасал кого-то чужого, позволив умереть своей жене, его маме.

Говорят, дети не умеют ненавидеть. И до этого ему не доводилось испытывать это чувство, но уже тогда, лежа на больничной койке, Мин понял: он никогда не простит отца.

Отец не был супергероем, не был примером для подражания. Он был тем, кем Мин ни за что не станет. Он был олицетворением того, что Мин собирался ненавидеть всю оставшуюся жизнь.

_____________________________

Мне кажется, я потерян без тебя

Я чувствую себя сломанным без тебя ⁵⁹

(Freya Ridings – Lost without You)

19 глава

Стоило догадаться раньше: чтобы отец начал вновь замечать его, стоило лишь повести себя как истинный сын врача и спасти чужую жизнь. Хотя это и раньше не было секретом, что его отец, как и многие родители, хочет видеть в ребенке отражение собственного призвания. Но Мин так отчаянно избегал любого столкновения с больницами, врачеванием и еще больше – со схожестью с отцом, что тот давно должен был понять, что смерть матери перечеркнула эту дорожку для сына.

И все же читающееся в отцовских глазах удивление, когда тот услышал историю о помощи беременной девушке, раздражало. Будто мужчина не верил, что Мин вообще способен кому-то помочь. Будто все еще ожидал, что он оставался тринадцатилетним испуганным мальчиком, который даже не позвал на помощь и позволил матери умереть.

Мин мог сам себя за это осуждать, но никогда не позволял этого отцу. Он тогда был лишь ребенком, а Вонграт-старший – высококвалифицированным врачом, и только эта истина, которую ему помогли осознать на сеансах с психологом, позволила не захлебнуться в чувстве вины и стараться жить дальше. Даже если и в такой искалеченной форме, отдающей прокисшим соком тоски и одиночества.

Поэтому смесь удивления, недоверия и какой-то благодарности в каждой морщинке строгого отцовского лица выводила его из себя, сбивая с толку. Он сделал это не для него. И даже не по собственному желанию. Это была заслуга Лайта. А ему не нужны были никакие лавры, тем более чужие.

Только на следующий день после долгого сна, он смог уже спокойнее проанализировать события прошлой ночи и понять, что в очередной раз благодарен Лайту. Знание того, что он способствовал спасению чужой жизни (а если считать новорожденную, то двух) подарило незнакомую ранее легкость.

Поэтому Лайт и хотел стать врачом? Мин начинал понимать… Он будто ощущал, что хотя бы частично искупил свое оцепенение с матерью. Жизнь за жизнь. Хотя лучше не углубляться в подобные размышления, он давно не думал так много о том дне и впредь не собирался. А еще он не мог поверить, что зашел в стены больницы впервые за десять лет и не испытал удушающих спазмов, парализующих тело. Может, потому что больница не принадлежала его отцу? Или потому что он был все еще в шоке и не до конца протрезвел? Или потому что рядом был Лайт?

Разливающееся по телу от чужого имени тепло заставило встать с кровати и решить проверить, как себя чувствует Лайт.

Это был первый день их нестуденческой жизни.

Мин не знал, сколько будет длиться эта передышка, но предполагал, что для него она будет краткосрочной. Или стоит воспользоваться резким расположением отца после случившегося и попробовать выиграть для себя еще время? Стоит ли винить утопающего за попытку словить еще хотя бы один глоток воздуха, даже если исход предрешен? Работать рядом с отцом, даже в разных сферах, никогда не было пределом его мечтаний. Скорее капканом, в который он рано или поздно попадет.

Он оделся и направился в комнату напротив, постучав. Стук остался без ответа, хотя шум по другую сторону закрытой двери отчетливо можно было расслышать. Пришлось зайти внутрь без чужого согласия. Увиденное выбило его из колеи.

Да, спальня Лайта и раньше отличалась беспорядком, однако теперь она превратилась в средоточие хаоса. Хотя комната казалась наполовину пустой, и большая часть вещей была уложена в сумки, но многое, особенно одежда, валялось на полу прямо посредине помещения. Лайт вышел из ванной, откуда и не слышал стук, и встретил его рассеянной улыбкой.

– Только проснулся? Я еле встал. Если бы не переезд, то не решился бы на такой подвиг, особенно после ночного приключения.

– К чему такая спешка? Ты нашел себе новое место? – выдавил он, пытаясь не выдать горечь от неприятного открытия.

Переезд? В первый же день после окончания университета? Докторишка торопился так, будто его кто-то гонит.

– Мама Нонг'Вара работает риелтором и помогла на прошлой неделе отыскать квартиру, где хватит места для троих, плюс с небольшой скидкой в аренде. Суммы, которую я накопил за это время, да и мама кое-что заработала в Лампанге, хватит на несколько месяцев. Заехать в квартиру нужно уже сегодня, иначе ее отдадут другим. Как раз начну ремонт, ведь мама с Прим приедут не сразу, а через несколько недель, когда закончат свои дела.

Мин всегда быстро схватывал и адаптировался к новой информации, но сейчас мозг отказывался это делать. Внутренний процессор выдавал ошибку.

Его устраивало, что Лайт живет с ним под одной крышей. Да, это было жуть как иронично, учитывая злость и презрение в начале их знакомства, но жизнь переменчива. Мин думал, что у него есть время обдумать, как лучше отговорить Лайта от решения съезжать. Он не сомневался в успехе. Даже мог представить, что помогает найти квартиру для матери и сестры Лайта где-то поблизости, и что они будут согласны, что парню легче не заморачиваться с собственным переездом, когда тот будет приспосабливаться к «взрослой жизни», и остаться в особняке Вонгратов.

– Ты не говорил, – он пытался сохранить нейтральный тон, хотя в нем сквозил лед. Если бы собеседник внимательно прислушался, а не был бы занят сборами, то заметил бы это.

– Хотел сказать тебе вчера, но из-за случившегося с Нонг'Кванг вылетело из головы.

Это можно было понять. Тем не менее Лайт сам сказал, что квартира появилась уже почти как неделю, но парень не спешил поделиться этим с ним, все так же избегая, и решил оставить новость напоследок. Мог ли поцелуй стать дополнительной причиной, из-за которой Лайт хотел покинуть особняк так поспешно?

Нет, Мин не собирался спрашивать. Ведь это означало, что его это беспокоит, а Лайт вчера ясно дал понять, что не готов обсуждать возможные изменения в их отношениях. Он был готов подождать. Нет, даже не так – просто собирался подобрать другие пути к достижению желаемого. Хотя ранее продуманные варианты предполагали, что они останутся рядом, разделенные лишь коридором, а не чертовой половиной Бангкока!

– Куда переезжаешь?

– В Чатучаке.⁶⁰

Значит, около тридцати-сорока минут на машине, если без сильных пробок. Его уже не удивляло, что он заранее помышляет о будущих встречах с Лайтом даже после переезда парня, и поэтому рассчитывал время на будущие поездки. Даже притом, что квартира находилась по другой берег Чаупхраи.⁶¹

– Слушай, поможешь перевезти вещи? Не знаю, почему здесь так много всего. Когда я приехал к вам, у меня было втрое меньше барахла, – Лайт выглядит не очень виноватым в своей просьбе, скорее нерешительным. Будто пытался понять: стоит ли просить об этом того, кто на рассвете признался в интересе в его сторону.

Мин не привык к неловкости, однако сейчас она была настолько осязаема, что с легкостью могла бы стать топливом для самодельной бомбы.

Обычно у него все протекало достаточно просто в таких вопросах: он видел чужой интерес и игнорировал людей, а если решался, то всегда выбирал тех, кто бы не задерживался в его жизни и не доставил лишних хлопот. Исключение составляла «работа» с Марой: там цель была ясна, ему приходилось прилагать усилия, чтобы справиться с очередным заказом, но в тех случаях работало только нежелание уступать в противовес всей остальной его жизни. Теперь же все это была одна большая инициатива, исходящая от него самого, да и без уверенности в ответном интересе.

– Тогда запишу это на твой счет.

Лайт либо не видел, либо не хотел видеть исходящие от него вибрации и неминуемо продолжал собирать вещи.

Мин завтракал, не чувствуя вкуса еды, и через полчаса Лайт спустился вниз с сумками и чемоданом. Нун, которая все это время плакалась ему о том, что их гость уезжает, теперь перешла, собственно, к виновнику своей печали.

– Особняк без тебя будет таким пустым. Неужели ты не можешь остаться у нас еще ненадолго? Кхун Равит будет только рад. И вы так подружились с Мином.

– Но ведь я больше отсутствовал, чем околачивался здесь, – с улыбкой заметил Лайт. И это была правда. В начале это особенно бесило, что паршивец сдержал обещание и редко попадался на глаза, лишая его очередной причины для ненависти. – Я очень благодарен вам за доброту и гостеприимство, но всему есть предел. Мне пора вернуться из сказки в реальность.

Лайт иронизирует или что? Ведь если его жизнь сказка, тогда самого мрачного посыла, цель которой напугать и проучить детей. Как «Гретель и Гензель», которая учит не соблазняться увиденным и разглядеть фальшивую оболочку иллюзии, скрывающую ужасную реальность.⁶² Но Лайт за эти месяцы волей-неволей узнал большинство аспектов его жизни, поэтому вовсе неудивительно, что захотел отсюда сбежать.

– Не думай, что мы отпускаем тебя навсегда. Кхун Равит сказал, что на днях устроит ужин, так сказать официальное прощание, ведь ты так поспешно съезжаешь и не позволяешь проводить тебя должным образом. Да и после того, что вы двое пережили ночью, уверена, Кхун Равит хочет еще раз вас, мальчики, похвалить.

– Приходить в гости я только рад, я буду скучать по вашей еде, – для Нун такие слова были сродни признанию в любви, поэтому она кинулась на Лайта и заливалась слезами до тех пор, пока они не сели в машину и не отъехали.

– Такое чувство, что она тебя больше не увидит, – проворчал Мин, хотя такое яркое выражение чужих чувств лишь отражало его собственные, крепко замурованные в оковы невозмутимости.

Квартира, в которую переезжал Лайт, оказалась приличной. Она состояла из двух спален, небольшой кухни, соединенной с коридором, и ванной комнаты. Однако она определенно нуждалась в ремонте, а также дополнительной мебели.

– Прим будет спать вместе с мамой, в этой спальне больше места и можно будет поставить две кровати, а я займу ту, что поменьше, – пояснил Лайт, прочитав немые вопросы на его лице. – Квартирка компактная и уютная, нужно только навести порядок к их приезду, а потом перевезти часть нашей мебели из старого дома, которую мы на время оставили нашим соседям.

Мин уже хотел предложить помощь, хотя ремонтные работы никаким образом не входили в список его умений, ведь как любому человеку, выросшему в достатке с малых лет, у него никогда не возникало потребности заниматься подобной физической работой самому, для этого всегда находились специально обученные и нанятые люди, как дверь в квартиру снова открылась.

– Пи', я пришел, – без сомнений послышался, а спустя секунду показался Вар.

И какого хрена этот ребенок здесь делает?

– Ты как раз вовремя. Мы только что приехали, – Вару не нужно было объяснять кто такие «мы», ведь он сразу заметил его, и лицо мальчишки скривилось в ответном негодовании.

– Пи'Мин, – больше проворчал, чем поздоровался парень.

– Нонг'Вар, – в тон тому ответил он. Они особо не общались после празднования дня рождения Лайта. Хотя Вару все же пришлось занимать ему столик, как и требовало порученное «действие» в игре. Правда, Лайт вдруг оказался очень занят, поэтому второкурсник выполнял свою обязанность в одиночке, а после гордо удалялся, не собираясь задерживаться ни единой лишней секунды. Наверное, Вар уже успел обрадоваться, что Лайт перестал так тесно общаться с ним, а теперь еще и съезжал из его дома, однако парня постигло стремительное разочарование. – Что ты здесь делаешь?

– Помогаю Пи' с переездом. А вот что здесь делаешь ты… – начал Вар, когда Лайт подошел к нему и, дав легкий подзатыльник, заставил замолчать.

– Сколько раз я просил тебя не начинать и проявлять больше манер! Мин помог мне перевезти вещи.

– Мог попросить меня, Пи'. Я все равно взял мамину машину, чтобы привезти тебе документы, которые она передала. В случае вопросов звони ей.

– Спасибо. Посмотрю вечером, – Лайт забрал протянутые бумаги и похлопал парня по плечу.

Когда Лайт так же хлопал по плечу его, значило ли это, что он относится к нему, как к Вару? Все инстинкты кричали «нет», но большинство людей, с которыми Мин привык иметь дело, не были похожи на докторишку, поэтому ему и было сложно убедиться в чем-то окончательно по отношению к аномальному для его жизни Лайту. Он уже слышал, как Лайта в шутку называют монахом, совершенно незаинтересованным и чрезмерно занятым, и тем не менее тот поцеловал его, даже если с его подачи и под действием алкоголя, а после избегал его, хоть и делал это под сотней убедительных предлогов. И второе говорило даже больше, чем первое. Человек бежит от того, чего боится или того, что выводит из равновесия. Мин хотел быть тем, кто пошатнет внутренний покой Лайта, ведь собственный покой давно был нарушен. И он был эгоистом в достаточной мере, чтобы желать не терпеть подобное в одиночку.

Вар не спешил уходить, и оставалось лишь скитаться по помещению и тоже кое в чем помочь, пока новый хозяин квартиры не прогнал гостей, хотя Мин таки нашел повод задержаться у самой двери.

– Что с ординатурой? Ты подал уже заявки?

– Еще нет, – Лайт покачал головой.

– Ты же знаешь, что можешь пройти ее у отца? Он найдет место для молодого ординатора, который готов упорно работать в их штате.

– Нонг', иди вперед, – Вар упрямо не собирался оставлять их наедине, и только прямая просьба Лайта заставила назойливого посетителя скрыться. – У меня есть причины, чтобы не работать с твоим отцом. Мне пришлось принять его предложение с практикой и жильем, потому что у меня не оставалось другого выхода. И все же получать дальше практику в больницах Кхун Равита я не могу. Я уже говорил тебе как-то, что хочу попробовать набраться опыта в более «приземленном месте».

Мин не совсем понимал, о каких причинах идет речь. Ему не нравилось, что от него ускользала информация, и он одернул себя от мысли попросить Мару заново изучить связь между Лайтом и его отцом. Может, было что-то, что они пропустили? Однако обещание, что если он захочет что-то узнать, то спросит напрямую, а не будет тайно выяснять с других источников, сдерживало.

– Что за причины?

– Я… не могу тебе сказать.

Ответ, который мы заслужили, черт возьми! Лайт совершенно не помогал ему сдержать обещание.

– Не думаю, что это хуже мертвой беременной матери на руках. – Мин не верил, что произнес эти слова вслух. Но мысль, что Лайт после того, что он открылся ему вчера, отгораживается от него, казалась предательством.

– Я не просил мне рассказывать, – жестче, чем обычно сказал парень. – Если помнишь, я всегда говорил, что ты не обязан рассказывать мне то, что не хочешь. А также, что у всех есть секреты и право хранить их. И я собираюсь воспользоваться своим.

Мин сглотнул. Едкие замечания парня оставляли внутри царапины и сколы. Новая боль наслоилась на огромный ледник душевных ранений.

Разговор шел совершенно не в том направлении. Он сдержался, чтобы не наговорить еще чего-то лишнего. Что ж, пусть так. Пока что… Не сказав больше ни слова, Мин развернулся и зашагал вниз по лестничной площадке.

С одной стороны, он знал тяжесть секретов и понимал желание утаить или вообще забыть неприятные моменты. Есть вещи, которые не касались остального мира, помимо одного конкретного человека. И все же знать это одно, а переживать в жизни – другое. Чужие секреты воспринимаются иначе. Они манят и отталкивают одновременно.

Ему нужно было проветриться. А еще свыкнуться с тем, что он снова остался один в своем «пряничном домике».

* * *

В конечном счете он оказался у Мары, которая, в свою очередь, хотела удрать из собственного бара. Девушка обосновала решение тем, что сегодня хочет взять выходной и привезла их в клуб Пи'Эрта, куда они уже приезжали, чтобы выяснить у Сэмми информацию о Нане.

– Повтори еще раз, почему из всех мест Бангкока мы едем отдыхать именно в гей-клуб? – озвучил вопрос Мин, когда они подъехали к заведению.

– Во-первых, я хочу повидаться с Пи'Эртом, а во-вторых, там всегда весело, а в остальном – без проблем найдешь, кем утешиться после отъезда твоего докторишки?

Он прожег девушку взглядом, который выражал все, что он думает о ней, но та лишь отмахнулась в духе: «Не ломай передо мной комедию».

Мара очень быстро нашла владельца. Стоило признать, что Эрт легко выделялся благодаря смелому наряду даже среди квир-посетителей: яркий кроп-топ, открывающий живот, дополненный джинсами с высокой посадкой и обувью на небольшом каблуке, а подводка на глазах смотрелась так естественно, будто он с ней родился.

Они поздоровались. Им снова выделили хороший столик, откуда открывался вид на танцпол, но в то же время можно было побеседовать более уединенно.

– Польщен, что вы снова порадовали своим присутствием мой клуб. Особенно ты, Нонг'Мин, – Эрт в этот раз вел себя менее официально, чем в прошлый раз. Вероятно, потому что он пришел не отчитывать его персонал, и теперь молодой человек чувствовал себя вправе сбросить личину владельца; тот даже казался более юным. И это снова заставило его думать о Лайте, что начинало раздражать. Они впервые повздорили «по-настоящему», и ему следовало бы злиться, а не испытывать досаду и тоску. Да что с ним не так?!

– Просто скажи, что такие красавчики, как он, привлекают больше народу, Пи'. Все мечтают попытать удачу, – ухмыльнулась Мара, обнимая его за плечи. Мин лишь закатил глаза.

– Мечтать – не преступление. Главное правило моего заведения: смотреть можно, трогать – только по обоюдному согласию, – фраза вызвала смех присутствующих. Даже он чуть расслабился, хотя настроение все еще оставалось на отметке «паршиво».

– Ничего, я буду стоять на страже добродетели Вонграта, даже если добродетели в нем осталось мало, – в ответ Мара получила уничтожающий взгляд, а ее руку он скинул.

– Не думал, что ты вообще знаешь значение этого слова, – не остался он в долгу.

– Вот всегда за таким личиком стоит ужасный характер. Хотя попытайся понять, Пи'Эрт, вчера в его машине родила девушка. Тот еще стресс, – зачем-то сказала Мара, и не успел он среагировать, как Эрт крикнул кому-то за их спинами:

– Эй, несите самое дорогое шампанское из бара! У нас тут молодой отец, – Эрт повернулся обратно к ним и добавил: – Даже в гей-клубе мы не можем проигнорировать такое событие.

– Да это не мой ребенок. Я даже не знаю ее… – с целью исправить недоразумение начал он, но подруга снова его перебила.

– Вот видишь, красавчики всегда ведут себя так, будто они ни при чем, даже когда девушка уже родила, – на скулах вздулись желваки от попыток Мары вывести его из себя.

– Прекращай этот цирк. И зачем я тебе вообще рассказал об этом? – прорычал он. Мара в защитном жесте вытянула руки.

– Ладно, расслабься. Я пошутила, Пи'Эрт. Он хоть и сволочь, но предохраняться научился с самого начала, а с резкой сменой его интересов, боюсь, подобные неудобства не грозят ему в ближайшем будущем, – подруга беспардонно намекала на увлеченность Лайтом.

– Так значит, это не твой ребенок?

– Нет, просто вчера случайно наткнулись на беременную девушку по дороге, она начала рожать прямо на трассе, и пришлось… действовать, – утомленно потирая виски, он поднял голову. Взгляд Эрта метался между ним и Марой, пока не остановился на последней.

– Иногда ты такая невыносимая. Не обращай на нее внимание, Нонг'Мин. Раз так, тогда ты заслуживаешь лучший алкоголь ничем не меньше. Героев тут любят даже больше.

Подобные громкие фразы никогда не приносили ему удовольствия. Комплименты накладывали обязательства, которых он боялся не удержать. Вся его жизнь была одним большим бегством от чьих-то ожиданий. Еще мальчиком он решил, что уж лучше вообще не давать поводов для чужих надежд. Но иногда этого было не избежать, и, как сегодня, пришлось выдавить подобие улыбки и перетерпеть «момент славы». Однако Мин знал правду: он никогда не был героем. Хотя был рад, что помог девушке. И увы, осознал, что обида на Лайта рассасывается, подобно мыльному пузырю, слишком быстро. Лайт, сам того не зная, получил над ним власть даже на расстоянии, даже когда избегал его или хранил секреты.

Спустя какое-то время, Мин все же расслабился, количество выпитого и музыка сопутствовала процессу. Когда Мара ушла на танцпол, Эрт заговорил с ним:

– Кстати, видел статьи о вас с Сэинтом. Чертовы журналюги не дадут даже спокойно выйти поесть. Хотя, признаюсь, когда Сэмми увидела новости, мне пришлось приложить усилия, чтобы успокоить ее и заставить вернуться к работе. Она тут с ума сходила, какие вы оба милые, и что она все поняла еще в прошлый раз. Боюсь, она даже собиралась создать фан-страничку вашей пары и будет ужасно разочарована, что сегодня не ее смена и она пропустила твой приход, – это показалось настолько нелепым, что невольный смешок сорвался с губ.

– Да уж, девушки умеют сходить с ума и шипперить парней. ⁶³ Мне жаль, что Сэинта это коснулось, учитывая… – он не договорил, однако Эрт и так понял.

– Учитывая, что он скрывает свою ориентацию? – кивок. – Что ж, я на себе знаю, как тяжело в этом бизнесе, и, хотя наше общество достаточно открыто к ЛГБТК+ по сравнению с другими странами, все же иногда даже здесь на геев, и уж тем более на катоев, ⁶⁴ накладываются определенные ограничения. А Сэинт стремится добиться успеха и не хочет, чтобы личные вкусы помешали его карьере. И каждый из нас сам должен решить готов ли рассказать обществу или нет.

– Я не хочу как-то помешать его карьере, – до сих пор претило то, каким образом они познакомились: ему нужно было соблазнить парня и играть на его чувствах, но актер так и не узнал об этом.

– Может, наоборот, ты помог ему, – ему требовались более подробные объяснения. – Ну знаешь, BL-сериалы сейчас жутко популярны. ⁶⁵ Так что, учитывая какое внимание вы двое привлекли в прессе, даже если все это недоразумение, это отличный момент для Сэинта воспользоваться возникшим пиаром.

– Если это то, чего он хочет.

– Однако думается мне, Сэинт был бы не против, если сплетни о вас оказались бы правдой, – поддел Эрт с улыбкой.

– Пи', не начинай хотя бы ты.

– Мы с ним хорошие знакомые, и, поверь, я как никто желаю Сэинту всего самого лучшего. Просто жаль, что он всегда влюбляется не в тех парней.

– Ты думаешь, он все еще?..

– Даже не отрицаешь. Все же Мара кое в чем права на твой счет, – засмеялся владелец, хотя следующие рассуждения вырвались уже без смешков. – Сэинт пошел в актеры не просто так. Он отлично умеет скрывать свои настоящие чувства, но при этом он очень добрый малый и не захочет, чтобы кто-то чувствовал себя неуютно рядом с ним из-за этого. Так что сложно сказать… Даже если и так, он из тех, кто будет попрекать себя за то, что неправильно все понял, а не другого человека за ложные надежды.

– Ему нужно быть менее понимающим, – покачал головой Мин, задаваясь вопросом, что, если бы Сэинт узнал всю правду об их знакомстве, и тогда утверждал бы, что это его вина? Он сомневался, что у кого-то будет настолько много понимания, даже если он скажет, что ему искренне жаль. И не будет уточнять, что существует мало вещей, за которые он действительно был готов извиниться.

Его телефон завибрировал. Эрт решил найти Мару и оставил его одного, когда он открыл сообщение.

«Прости, что так грубо повел себя ранее. Ты считаешь меня очень храбрым, хотя я тот еще трус, и с некоторыми вещами просто не готов столкнуться. И я ценю, что ты рассказал мне о своей маме. Мне не следовало вот так срываться».

Мин сверлил взглядом прочитанное. С трудом верилось, что Лайт, которого он узнал за это время, считает себя трусом. В то время, как настоящий трус скидывал свои проблемы и злость на других, а Лайт всегда помогал и не осуждал его вопреки всему.

Он не успел ответить, когда пришло еще одно сообщение.

«Мне даже немного тоскливо с непривычки. Видимо, я привык к вашему особняку больше, чем думал. Вы хорошо заботились обо мне. Спасибо».

То, с какой легкостью Лайт умел просить прощения и благодарить, завораживало, как разноцветная мозаика, отливающаяся десятком оттенков на свету. Поскольку сам он этим искусством не обладал.

Где-то внутри потеплело от необъяснимого блаженства, которое с бешеной скоростью, обгоняя, сталкивалось и рассыпалось на тысячи заряженных частиц. Жутко было признаться себе, но сердце затрепетало. Потому что Лайт боялся, что обидел его. И это было… приятно. Человек, умеющий просить прощения и благодарить, никогда не будет в его глазах трусом, что бы тот не говорил.

«Я знаю, ты уже жалеешь, что съехал из особняка. Играть в ИксБокс на большом экране ты уже не сможешь».

«Поздравляю. Ты заставил меня плакать в первый день новой жизни»

Мин искренне засмеялся, а когда увидел возвращающуюся к столику подругу, не желая сталкиваться с ее любопытством, выскользнул оттуда и вышел из помещения. Он набрал знакомый номер.

– Ты же там не рвешь на себе волосы от осознания сделанной ошибки? – без приветствий проговорил он, когда вызов приняли.

– Не до такой степени, – в чужих словах слышалась улыбка. – Всего лишь пролистал фото за последние месяца и понял, что жить в доме богачей было… не так уж ужасно, – и, прежде чем Мин смог опровергнуть это заявление, слова прибавились. – И я говорю так не из-за его размера или удобств, мне было хорошо там благодаря тебе. Хотя ты и был засранцем поначалу.

Понимал ли Лайт, как можно расценить его слова? Особенно после того, что Мин ему вчера сказал? Понимал ли, что подобные фразы не помогут сдаться на его счет, а, наоборот, только больше вгоняют в ловушку?

– Ты, наверное, ударился головой, ведь из-за меня тебя похитили, плюс приходилось быть свидетелем наших с отцом постоянных ссор, куда я не раз приплетал тебя, – было не в его интересах напоминать парню об этом, но он искренне не понимал, как после всего этого Лайт не сбежал от них еще тогда.

– Тебе стоит научиться видеть и другие стороны себя. Но… не буду тебя отвлекать больше. Пока.

Трубку положили, и Мин в недоумении взглянул на телефон. Комплимент и резкий конец? Он надеялся, что Лайт не воспринял его последние слова буквально.

Он глубоко затянулся ночным прохладным воздухом и не спешил опустошать легкие. Оказалось, что с парнями иметь дело не легче, чем с девушками. Все-таки любовь проявляла склонность к трендам гендерной нейтральности в умении потрепать нервы. Понять другого – в независимости от пола – смахивало на головоломку.

* * *

Спустя несколько дней он ужинал за одним столом с отцом, и впервые за долгое время в особняке царило подобие мира. Не хватало только вывесить белый флаг прямо в холле. Некие изменения ощущались в мелочах. Может, это проявлялось в том, что отец казался более расслабленным и будто скинул личину бизнесмена и врача, позволив себе закатить рукава рубашки и расстегнуть несколько пуговиц у горла; или в том, что Мин перестал контролировать каждое движение, мог спокойно столкнуться взглядом с родителем и не огрызнуться. Он не знал, сколько это продлится, но пока что его это устраивало. Сейчас не хотелось затевать новых ссор.

– Как там Лайт? Когда он ждет возвращение родных? – спросил отец, отложив газету, по которой последние десять минут пробегал глазами.

– Пытается облагородить квартиру. Я хотел предложить ему помощь, но он позвал друзей из университета, и они помогли перевезти мебель.

– Он умный юноша, но гордый. Не хочет лишний раз оставаться в долгу, – заметил Вонграт-старший без тени осуждения.

– Тем не менее тебе это нравится в нем, поэтому и привел сюда, – тоже без злобы заметил он.

– Было бы глупо позволить молодому таланту упустить шанс только потому, что его семья попала в затруднительное положение из-за долгов в самое неподходящее для этого время.

– Не думаю, что для долгов есть подходящее время, – возразил он. – Они их выплатили? Лайт не распространялся об этом.

– Да, их прежний дом покрыл большую часть задолженности. Плюс, родственники Нари помогают им, да и отец Пивата еще жив.

– Нонг'Прим будет рада вернуться в Бангкок, – слова вылетели бездумно, он даже улыбку не смог спрятать. Отец с удивлением взглянул на него.

– Ты встречался с его младшей сестрой? – Мин забыл, что отец так и не узнал, что именно он отвез Лайта к семье в день рождения, и там пропадал весь уикенд.

– Так получилось, что мы увиделись, – не вдавался он в подробности. – Они сплоченная семья.

– Да, хорошие люди.

– Я хотел узнать… – видя настроение родителя, и раз уж их разговор сам зашел в этот направлении, Мин решил попытать удачу и узнать, что за причина стояла между отцом и докторишкой. – Почему Лайт не идет к нам на ординатуру? – он специально сказал «к нам», надеясь, что может это хоть как-то умаслить отца. Обычно он сторонился любого напоминания о своей связи с семейным делом.

– Он хочет другого. Да и есть ряд других причин.

– Лайт сказал, что есть что-то, из-за чего он не может продолжит практику у тебя. И это не касается того, что он предпочитает начать в государственной больнице.

Вонграта-старшего было сложно читать. Обычно он был скуп на эмоции, но все же оставался его отцом. Когда мужчине не нравится вопрос, значит тот ставит его в трудное положение. Отец был прямолинеен, не любил изворачиваться и поэтому был раздражен, когда подобные прецеденты возникали.

– Если я впервые за многие года попрошу тебя о чем-то, и это будет назвать мне эту причину, ты, конечно же, не скажешь? – бить отца прямолинейностью, когда тот сам остался без своего оружия, было лучшим способом.

Мужчина тяжело выдохнул и начал привычно массажировать переносицу, прежде чем снова посмотреть на него взгляд.

– Не скажу. Но не потому, что так хочу, а по той же причине, почему раньше не говорил тебе о причинах переезда Лайта. Надеюсь, в этот раз ты воспримешь это иначе, раз уж вы с ним поладили.

– Долги – не такой уж страшный секрет, ты мог объяснить мне сразу, – он только сейчас задумался, каким его видит отец: самовлюбленным повесой, не способным к состраданию или же безразличным одиночкой, не подпускающим к себе никого? Хотя… у него были причины так думать. Мин и сам воспринимал себя очень близко к этим вариантам.

– В этот раз все иначе. Лайт имеет право на конфиденциальность, которую я ему обещал как врач.

– Врачебная тайна? Он что, все еще твой пациент? – он растерянно нахмурил брови.

– Да, но теперь ему необходимо только стабильно проверяться у меня три раза у год.

Вспомнилось, что, когда они вернулись после похищения, отец подбежал именно к Лайту, а на следующий день отправил того в больницу. Он тогда в очередной раз подумал, что успешный студент-медик интересует отца больше собственного сына, не оправдавшего ожиданий. Но неужели его интерес был сугубо профессиональным? Кажется, отец тогда сразу спросил про состояние головы Лайта и настаивал на обследовании.

Все сводилось к аварии шестилетней давности. Он уже давно понял, что для Лайта это событие стало таким же решающим в жизни, как для него – смерть матери. Жизнь каждого после этого изменилась.

– Как конкретно Лайт пострадал в автомобильной аварии? – он задал вопрос скорее себе, чем отцу. Знал, что внятного ответа не получит.

– Я, правда, не могу…

Удивительно, но он поверил. Даже без намерений следовать по отцовским стопам, он знал цену доверия между пациентом и врачом, а также принципиальную позицию отца. И да, была возможность узнать информацию через левые источники, но его удерживало обещание Лайту.

– Я понял.

Это был не отказ узнать правду. Если отец не рассказывает ему, он узнает от Лайта. Так или иначе, но узнает.

– Кстати, по поводу работы…

– Не прошло и недели, – проворчал себе под нос.

Отец услышал и строго посмотрел на него, словно просил не разрушать единственный нормальный разговор между ними за несколько лет. Что ж, ладно, можно попытаться. Не то чтобы он был не подготовлен; это было ожидаемо.

– Я знаю, ты не горишь желанием стать директором и заниматься управлением в главном офисе, поэтому подумал отправить тебя в наш новый филиал в Шанхае. Ты сможешь проследить за всем буквально с нуля и набраться опыта, да и будет хорошо, если наши китайские партнеры познакомятся с моим наследником лично. Китайцы ценят семейные узы, поэтому воспримут этот шаг как знак уважения с нашей стороны.

Его будто кто-то оглушил. И даже двойным ударом.

Ведь раньше он бы подумал, что это лучшее предложение, которое можно выторговать у отца. Уехать далеко и не видеть ни этот особняк, ни родителя? Превосходно! Да и китайский он учил с малых лет, хоть и жутко ненавидел эти уроки в детстве (его обучение прервалось на некоторое время из-за смерти матери), но он не возражал совершить путешествие в один из самых крупных городов былой Империи и попрактиковаться в языке. Он был там несколько раз с родителями в раннем детстве, но мало что помнил. Однако теперь… он не мог уехать. И причину этого отец сам подселил к нему.

– И сколько я должен пробыть в Шанхае? – сдавленно спросил он, все еще пытаясь переварить информацию.

– Три месяца. А после мы определимся, что делать дальше.

Это не было таким уж долгим сроком, но уезжать все равно не хотелось. Хотя он понимал, что назвать должную причину этого не делать, помимо очевидной – «Прости, отец, но я запал на твоего протеже» – сейчас не сможет.

– А если я не хочу уезжать?

– Ты передумал и хочешь работать в главном офисе?

«Нет, я вообще не хочу работать с тобой» – прокричал голос внутри него. Этот ответ не менялся уже многие года. Но он знал, что необходим отцу.

– Мне… нужно подумать.

Он каким-то образом досидел до конца ужина, однако пребывал настолько глубоко в мыслях, что лишь с третьего раза услышал, как отец сказал, что идет к себе. Мин понимал, что будь он все еще подростком, сейчас обязательно ушел бы из дома, стал бы бунтовать и наплевал на все то, что от него требовали. Но, к сожалению, он им больше не был, хотя и взрослым себя не чувствовал и вообще готовым к жизни (кто-то вообще бывает к ней готов?), поэтому ясно видел картину перед собой.

Его душила не сама идея работать по направлению и заниматься управлением больниц, сколько обязанность увязнуть в семейном деле. Будто его лишали выбора. Лишали шанса понять, что ему нравится на самом деле. А теперь еще и отдаляли от первого человека за столько лет, который пробрался ему под кожу. Он не хотел жертвовать еще и этим.

Хотя, по сути, и жертвовать было нечем. Ведь кем они были? Друзьями, жившими несколько месяцев под одной крышей. На большее Лайт не соглашался. И никто не отказывается от работы только из-за друга. Он не задумывался, как три месяца проживет, к примеру, без Беста или Мары. Давно уже следовало перестать притворяться, что Лайт для него значит то же самое, что и друзья.

Мин понимал, что поступает бездумно и импульсивно, идя на поводу у собственных чувств, но мог же он сделать так хотя бы раз? Хотя бы по отношению к тому, кто действительно того заслуживает. Он устал быть отстраненным, вечно недовольным и хмурым; устал сожалеть и страдать. Он хотел того, что требовало не только тело, но и сердце. И если Лайту нужно сказать это более четко, он может это сделать. И хотя Мин точно не придумал что именно, даже когда поднимался по ступенькам к нужной квартире, остановиться уже не мог. Время перевалило за девять вечера, и даже уверенности в том, что хозяин квартиры на месте, не было. Ведь он не предупреждал о своем приходе.

Но будь что будет! Может, стоит хоть раз не просчитывать все до малейших деталей, не анализировать каждое движение и просто поддаться импульсу. Он не знал, через какое время отец потребует от него ответа, однако понимал: чтобы дать его, в свою очередь он должен сам услышать ответ от Лайта. Вот такая вот последовательность. Иначе уже не получалось, поскольку докторишка застрял в изломанном механизме его жизни.

Он позвонил и стал ждать. И, когда в ответ не услышал моментальный топот ног, подумал, что все это глупо, и хорошо, что Лайта нет, однако потом послышалось едва разборчивое: «Кто там?», и он, надеясь, что голос сделает ответ очевидным, просто сказал:

– Это я.

Стоило увидеть Лайта, как сразу стало понятно, почему тот сразу не открывал: парень был весь растрепанный, домашняя футболка кое-где перепачкана краской, да и доносящийся из квартиры запах сразу сообщал о происходящем внутри.

– Ночной ремонт?

– Не успел закончить днем, а завтра утром мне надо выехать по делам, поэтому решил во что бы то ни стало закончить с покраской стен сегодня, – Лайт хоть и оказался удивленным его приходом, но добродушно улыбнулся и без вопросов пропустил в свое новое жилище.

– Давай помогу, – предложил он вместо того, чтобы задать вопросы, ради которых сюда приехал.

Лайт насмешливо оглянулся на него.

– Сомневаюсь, что ты в этом разбираешься.

– Не думаю, что это требует какой-то специальной подготовки, – и начал закатывать рукава рубашки.

– Стой. Если ты серьезно, тогда тебе следует переодеться. Не хочу, чтобы твоя одежда испачкалась. – Лайт зашел в одну из спален и через несколько минут вышел с обычной однотонной футболкой и шортами в руках.

Мин молча взял их и, войдя в ванную, переоделся. И успел десяток раз спросить себя, что собирается делать. Он вернулся и увидел, что Лайт наливает новое количество краски в малярную ванночку и пытается не вымазаться еще больше.

В хаосе плавящейся рациональности осела мысль – этот обыденный момент куда интимнее, чем все страстные приключения, приходившиеся переживать с самыми разными людьми, которые резко появлялись и так же резко исчезали из поля зрения. Он ощущал волнение, приближаясь к Лайту, которое не отражалось у него на лице, но внутри разрывало на десятки незащищенных частиц. И поскольку к подобному он не привык, это буквально парализовывало, и ему пришлось приложить усилия, чтобы делать шаг за шагом.

– Нравится цвет? – не замечая хаоса в его душе, спросил Лайт. Мин заставил себя отреагировать на вопрос.

– Приятный, – искренне ответил он, смотря на лиловую половину уже покрашенных стен.

– Итак, мне стоит спрашивать, чем обязан такому неожиданному визиту или нет? Когда я наконец перестал маячить перед глазами в особняке и университете, ты можешь вернуться к тому, к чему привык.

– Раньше было не так уж хорошо, чтобы я хотел к этому возвращаться, – сухое горло слиплось, когда он сглотнул. Но вовсе не слюну, а страх.

Атмосфера изменилась, когда Лайт замер с валиком в руках, а потом все же продолжил неуверенные движения по стене. Это было искусственное спокойствие. Мин слишком хорошо разбирался в притворстве, поскольку прожил таким образом множество лет. Он знал, что Лайт нервничает.

– Не думаю, что так уж много в твоей жизни изменилось, – спустя какое-то время произнес парень, когда он взял второй валик и, погрузив его в краску, приступил к оставшейся части стены.

– Со стороны может быть не заметно, но разница есть, – у него не было представления, чего он собирается добиться этим разговором, однако останавливаться не собирался.

– Тогда, надеюсь, это приятные изменения, – не нужно было смотреть на Лайта, чтобы знать, что тот говорит с искренностью и беспокойством.

Некоторое время они молчали и просто продолжали покрывать стену краской. Почему болезненное прошлое нельзя так же легко закрасить? Хотелось стать голой гладкой стеной, на которой можно нарисовать что угодно и не нужно шпаклевать, шлифовать, замазывать неровности и дефекты. Какой краской ему перемазаться, чтобы иметь шанс начать с начала? Чем прикрыть душевные дефекты и телесные неровности?

Лиловый поглотил последний непокрытый участок, и они сошлись в одной точке, заканчивая работу. Лайт хотел забрать у него валик, и Мин протянул его, хотя и не выпустил из рук. Вместо этого он шагнул к парню, понимая, что самым наглым образом врывается в чужое пространство. Однако в собственном было так одиноко.

– Слушай…

Лайт одновременно с этим шагнул назад и наткнулся на ведро с краской, через которое споткнулся и распластался на полу, расплескав остатки краски. Пол был накрыт пленкой, что немного спасло ситуацию, хотя не очень помогло самому Лайту, у которого теперь не только футболка, а еще и руки с шортами были испачканы.

– Черт, да что ж такое! – последовало еще несколько ругательств по отношению к собственной неуклюжести, в то время как Мин стоял в сомнениях: стоит беспокоиться, что Лайт испугался или наслаждаться его растерянным и домашним видом?

– Давай помогу.

– Ты сам испачкаешься, – проворчал Лайт.

Он не послушался и помог парню подняться. Лайт смотрел туда, где его пальцы ухватились, скрывая под прикосновением причудливое плетение вен. Какова она – история его тела? Мин хотел бы изучил историю каждого неприкрытого сантиметра этой кожи.

Ни один из них ничего не сказал, но, когда рука двинулась выше и провела лиловый след до самой шеи, было слышно, как сквозь кожу лихорадочно бьется пульс и как Лайт сглотнул.

– Мин…

– Почему ты все это время был один?

Тело напротив напряглось и замерло, хотя пульс продолжал бежать, как загнанный в капкан зверек.

– Один раз попробовал, и это оказалось… больно. Больше мне любить не хотелось, – он знал, что Лайт говорит ему правду. – И не знаю… мне на самом деле никто не нравился, и я тоже никому не нравился. Пока я учился на врача, время пролетало неощутимо, а после просто перестал замечать его. Я не тот человек, который так уж страдает без любви, – под конец казалось, что парень храбрится, хоть и пытается ответить как есть.

– Сейчас тебе тоже никто не нравится? – рука продолжала водить по чужой коже маленькими кружками, пачкая все новые и новые участки в лиловый.

– Я… – было что-то приятное в том, чтобы лишать Лайта способности говорить. Он понял, что парень совсем не уверен в этом сфере своей жизни. Докторишка мог оказаться не таким уж и хладнокровным, как думалось его друзьям. – … не знаю.

– Что тебе нужно для того, чтобы узнать? – прошептал, приближая свое лицо к чужому, но без резких движений. Сейчас хотелось замедлиться. Застыть.

– Мин… зачем ты это делаешь?

Они встретились в отражениях расширенных радужек друг друга. Взгляд Лайта был слишком неразборчив, его невозможно было интерпретировать с точной вероятностью. Там блестело негодование или страх? И все же за каждым из этого скрывалось что-то еще. Такое хрупкое, томящееся, ранимое.

– Возможно, ты не так умен, как все думают, – уголок губ приподнялся после недолгой паузы. – Пора уже догадаться, что ты мне нравишься.

Он выглядел так, будто ни капли не волновался, и по известным законам мироздания так и должно было быть. Ему уже доводилось признаваться в чувствах, однако это всегда казалось чем-то незначительным. Ранее он никогда не принимал этот момент за что-то действительно важное. Его признания были подобны слабым брызгам по воде, исчезающим в следующую секунду в бесконечной морской глади. В эти же слова он вложил ценность. Эти слова имели вес.

– Почему? – Лайт качал головой. – Я не понимаю, с чего тебе… что-то чувствовать ко мне.

Он шумно вздохнул и отнял руку от чужой шеи, но не отошел. Они стояли все так же близко.

– Я бы тоже хотел узнать ответ на этот вопрос. Поверь, я уже какое-то время пытаюсь разгадать этот момент.

– Тебе меня жаль? Поэтому? – Лайт забыл о перепачканных руках, запустив их в волосы. Мин же удивленно вскинул бровь, передавая взглядом глупость услышанного предположения.

– Я не тот человек, который будет руководствоваться жалостью в этих делах. И уж тем более не понимаю, почему ты считаешь жалость единственным возможным вариантом для интереса в свою сторону, – он старался выбирать слова тщательно, даже если это стоило больших усилий.

Лайт вновь казался школьником, впервые пережившим любовное признание, который теперь не знает, как ему дальше быть. Удивительно, что этот человек принял роды несколько дней назад, а теперь был так растерян всего лишь из-за признания в чувствах.

– Я уже говорил тебе, что не ищу отношений, – сказал Лайт, пытаясь вернуть себе уверенность.

Это было так же наиграно, как и его собственное спокойствие. Однако с ним… сейчас… вдвоем… Мин отказывался принимать притворство. Он мог этого не делать, но решил, что иначе уступит – он обнял Лайта так крепко, как только мог. Как когда-то тот обнимал его, когда ему это было нужно. Лайт как магнит вытягивал из него чувства, которые он сам заглушал.

– Знаешь, ты что-то сделал со мной. Я и сам не хотел быть таким, а, может, хотел, но не знал, что подобное все еще возможно. Мне казалось, что такому поврежденному сойдет тот образ жизни, который я выбрал. Я не искал настоящих привязанностей, но вот он я: обнимаю тебя, пытаясь убедить не отталкивать и дать шанс, – Мин вжался губами в ворот футболки и опалял чужую кожу своим теплым дыханием. Он выдыхал искренность среди тонны бесконечной лжи последних лет.

Лайт покрылся мурашками, он чувствовал их на неприкрытых участках кожи, где касались его руки. Жутко хотелось стать еще ближе, прикоснуться губами к шее и тревожить медленными, чувственными касаниями, пока Лайт не растает. Докторишка должен был растаять, ведь в подобном у него был опыт. Не уверен Мин был лишь в действии слов, которые только что произнести губы.

– Ты тоже… – послышалось тихо, но отчетливо. Хотелось видеть глаза, чтобы прочитать ответ не только в звуках. – … сделал со мной что-то. И мне жаль, что так вышло. Я не собирался никому говорить, но, боюсь, по-другому ты не отступишь. А у меня может не хватить сил и дальше…

Эти слова не имели смысла. Лайт признавал, что тоже что-то чувствует к нему, и при этом как бы собирался отвергнуть его. Тем не менее Мин решил выслушать до конца. Он знал, что собирается выиграть несмотря ни на что.

– Есть еще одна причина, почему я ни с кем не встречался. Причина, по которой никто не согласился бы быть со мной тоже. А я не хотел ввязываться в то, что изначально обречено на провал.

– Меня сложно удивить.

– В то утро у больницы ты сказал, что больше всего боишься потерять близких, что это сломает тебя. Я не хочу, чтобы ты снова пережил это.

Он не понимал, почему Лайт говорит об этом прямо сейчас. Ему не хотелось говорить о потерях, особенно в момент, когда он был так близок получить того, кто возвращал ему потерянные ощущения – человека, которого он хотел рядом с собой.

Но слова обрели смысл, когда Лайт глубоко выдохнул и, закрыв глаза, назвал эту самую причину:

– Мы не можем… потому что я умру, Мин.

_____________________________

Я умоляю, пожалуйста, просто останься.

Прости, не оставляй меня, я хочу, чтобы ты был со мной ⁶⁶

(SLANDER (ft. Dylan Matthew) – Love Is Gone)

19.5 глава

Шесть лет назад

Они снова поругались.

Но больно, как раньше, уже не было. Это стало привычкой – уезжать из дома Талая с кричащим негодованием и беспредельной обидой, порхающей словно птица в закрытой клетке.

Раньше Лайт считал, что состоять в отношениях легко и приятно. Но розовые очки пришлось снять. Когда безответная влюбленность неожиданно закончилась счастливым исходом, он ощущал себя на вершине мира. Талай нравился ему уже почти полтора года, но он думал, что они могут быть только друзьями. Все осложнялось еще тем, что, когда Талай стал новым учеником в классе, он начал встречаться с его лучшей подругой – Лилин.

Из-за этих отношений подруга пропадала, и Лайт ощущал себя забытой пиалой, которую уронили и не подобрали. Как правило, они частенько проводили вместе время и записывали песни: он играл на гитаре или барабанах, а Лилин пела. Но отношения подруги с Талаем быстро закончились, не протянули и двух месяцев, и только после этого на одной из поездок, куда они отправились классом, отношения между ним и Талаем продвинулись настолько, чтобы они впервые нормально поговорили. И с тех пор началось их негласное, однако нарочитое соперничество. Они оказались похожи: их интересовали одни вещи, они слушали одинаковую музыку, что было для Лайта особенно важно. Он достаточно скоро понял, что за собственным раздражением скрывается нечто большее, более личный интерес. Недовольство было всего лишь шелковой материей, висящей на зеркале, не позволяющей разглядеть полноценную огранку рамы и силуэт, отражающийся там.

Лайт уже знал, что ему нравятся парни. Осознал с окончательной уверенностью лет в пятнадцать, хотя настоящих отношений у него не было. Так, лишь незначительные шалости, скорее любопытства ради.

Талая он видел каждый день и выкинуть его из головы не получалось, поэтому к концу первого учебного года вместе Лайт понимал, что влюблен – впервые и неизмерно. Талай был из тех парней, которые даже в юном возрасте выглядели мужественными и зрелыми. Он занимался различными видами спорта, регулярно тренировался и, вообще, был на голову выше и куда шире ребят их возраста, таким себе неизмеримым титаном, как в его любимой манге.⁶⁷

Удивительно, что Лилин и Талай продолжали общаться с недопустимой для бывших легкостью, несмотря на свои кратковременные отношения. Лилин пользовалась популярностью, парни интересовались ею, поэтому девушке было на кого отвлечься, да и Талай оказался для нее куда приятнее в качестве друга, чем парня.

Как-никак безответная любовь не самая радостная утеха, она выжигала Лайта, как пустынное солнце, поэтому он с особым нетерпением дожидался окончания школы, ведь это могло позволить наконец выкинуть Талая из головы. Почти два года своей жизни он потратил на эту любовь, и, хотя между ними не раз возникало напряжение физического плана и ему казалось, что Талай знает о его чувствах, ничего не менялось.

Да, они звались друзьями. И все же Лайт знал: никакой Талай ему не друг. Он мог быть близким человеком, родственной душой, возлюбленным, но не просто другом. И поскольку побороть чувства, видя Талая каждый день, не получалось, он мирно ждал поступления в университет и, возможно, тогда удастся оставить свою первую любовь в прошлом.

Но внезапное предложение о ночевке, пока родители Талая уехали в командировку, все изменило. Лайт действительно думал, что это будет привычный досуг, где друзья ночь напролет режутся в видеоигры или играют на гитарах (как было с другими приятелями по школе), однако каким-то образом, оказавшись ночью в одной кровати, они начали целоваться и… уже не останавливались. Взаимность отзывалась в губительных звуках, непомерных касаниях, клятвенных заверениях и кромешной тьме той ночи.

Так они начали встречаться, хоть и тайком. Лайту в то время это даже нравилось. К тому же он сам все еще не был готов рассказать Лилин, хотя и знал, что у подруги никогда не было серьезных чувств к бывшему парню, и все равно быть вместе с тем, с кем ранее встречалась лучшая подруга, казалось чем-то неправильным. Хотя он осознавал, что не может отказаться от этих отношений. Даже ради Лилин.

А почти год спустя, когда сухие дорожки слез часто стягивали лицо бетоном, он жалел о том, что они с Талаем не остались просто бывшими одноклассниками. Оставалось всего несколько месяцев до выпуска, когда они начали встречаться. И сейчас Лайт начинал ненавидеть Талая за то, что тот воспользовался его слабостью. Оказалось, парень знал, что нравится ему, и сам испытывал к нему чувства. Но Талай после первого неудачного опыта с парнем в предыдущей школе и провальной попытки вновь быть с девчонкой, замкнулся и долго боролся со своей природой.

Сейчас же Лайт понимал каким эгоистом являлся Талай. Влюбленность замыливала глаза и мешала видеть недостатки объекта любви. Кромешная чувственная тьма первой ночи, сопровождающая их отношения, понемногу рассеивалась, и выползали несовершенства, сверкающие аконитовым блеском при свете дня. Талай позволял любить себя, а когда заметил первые признаки того, что он готов двигаться дальше – уступил ему.

Да, они были влюблены. Лайту казалось, что его сердце разрывается от безмятежного счастья в первое время. Особенно прекрасно было лето перед поступлением, которое они провели вместе, словно приклеенные друг к дружке.

Но постепенно, когда первая безоблачная волна влюбленности проходит, два человека всегда распределяют между собой роли – того, кто любит и того, кто позволяет себя любить. В семнадцать сложно понять в чем разница, да и вообще понять это. Лишь после их расставания он четко осознал: Талай всегда был тем, кто позволял себя любить. Однако Лайт винил себя. Он сам утонул в излишестве чувств, отдаваясь целиком и без условий. Ему казалось, по-другому не бывает. Он привык вкладывать душу в то, что любит, и думал, что это будет длиться вечно.

Тем не менее он и помыслить не мог о расставании до того вечера, который все изменил. Сразу же после восемнадцатилетия Лайт захотел сдать на права, и, получив их, пребывал в большом предвкушении. Вот она – свобода взрослой жизни, и неважно, что у него не было собственной машины.

Их троица – Лилин, Талай и он – договорились встретиться вместе впервые за месяц. Когда они стали студентами, не получалось видеться так часто, как раньше. Это оставалось постоянной темой их ссор с Талаем. Им не удалось поступить в один университет, что значительно усложняло совместное времяпровождение.

Но сегодня они должны были собраться. Лилин родители подарили машину сразу перед началом учебы, чтобы ей было удобно добираться до университета. Подруга великодушно предложила, что Лайт может всю ночь провести в качестве водителя для ночного путешествия и оправдать полученные права. Впереди были выходные, и они планировали выехать на пляж.

Талай опаздывал уже на час. Лайт даже не пытался скрыть огорчение.

– Где носит твоего парня? – Лилин смешивала себе коктейль из родительских запасов, пока тех не было дома. Поскольку сегодня он должен был быть за рулем, девушка решила расслабиться.

– Мне бы самому хотелось знать.

Лилин узнала об их отношениях с Талаем перед самым выпускным. Вышло очень нелепо: она заметила их целующимися в коридоре, когда они сбежали с урока. Подруга обижалась на него несколько недель, однако совсем не из-за того что Талай ее бывший, а потому что Лайт скрыл это от нее – лучшей подруги. Девушка и не догадывалась, что ему нравятся парни. Когда они помирились, Лайт пообещал больше ничего не скрывать от нее.

Он уже сбился со счета какой раз набирал номер Талая. Трубку наконец сняли.

– Почему ты еще не приехал? Мы же договаривались к восьми!

– В последний момент планы изменились. Мне пришлось выйти вместо Тея на смену, – это был новый друг-однокурсник Талая, и они оба подрабатывали в магазине.

– Ты издеваешься? Мы планировали эту встречу несколько недель!

Лайт устал быть понимающим. Да, после того как Талай устроился еще и на подработку после занятий, встретиться с ним было практически невозможно. Единственным вариантом было приезжать к парню домой и торчать у него, но Лайту надоело, как щенку, таскаться за ним хвостиком и бежать в те редкие секунды, когда для него выделяли время. Плюс, дома у Талая всегда было многолюдно и побыть наедине больше, чем на полчаса, удавалось редко.

– Давай только без этого…

– И какого хрена это значит? – озлобился он еще больше. Сейчас Талай должен был извиняться, однако опять строил из себя жертву.

– Знакомое нытье. Иногда ты хуже любой девушки.

Лайт не знал, к чему его больше так и подмывает: врезать этому эгоистичному подонку или спросить, почему Талай так ведет себя с ним, когда он делал для него все, что мог.

– Пошел ты! – вылились все чувства в двух словах. Он сбросил звонок.

Лилин слышала разговор и теперь подсела на диван рядом, положив руку ему на спину.

– Талай умеет быть придурком. Не расстраивайся, – на удивление плакать или кричать не хотелось. Ему просто надоело. И это та любовь, ради которой он так страдал? Которую так ждал? Которая запоминается на всю жизнь? – Можем перенести наше маленькое приключение на следующие выходные.

Но Лайт не собирался в очередной раз менять свои планы из-за Талая. Ну и к черту того! Да и расстраивать подругу не хотелось. А еще Лайт хотел впервые сесть за руль настоящей, а не учебной машины.

– Поедем без него. Мы были вдвоем и до него, можем и сейчас. Ничего не изменилось.

– Но… вы любите друг друга, – голос девушки почему-то звучал более грустно, чем его собственный.

– Иногда это самое худшее, знаешь?

* * * *

Ему стоило быть внимательнее. Однако он был расстроен, перевозбужден и самонадеян. Потому что они ехали в машине, музыка на полную мощность играла через динамики, город остался далеко позади, и они мчались по полупустой трассе. Восторг от новой дорогой тачки, холодный ветер в легких и любимые песни заглушили сердечную боль. Рядом была лучшая подруга, и Лайту казалось, что все не так уж и плохо. Утром он позвонит Талаю, и они помирятся. Как и всегда.

И все же он забыл о самом главном, что никогда не должно покидать ни одного водителя – он забыл об осторожности. Потому что Лилин оказалась пьянее, чем следовало; потому что он не заметил, как до этого дошло, ведь секунду назад она еще громко смеялась и выкрикивала глупости в открытое окно, а в следующее мгновение ее рука очутилась у него между бедер, и подруга, прижавшись к нему, закричала в самое ухо: «Талай не знает, что теряет».

Хватило одной секунды. Он пропустил дорожный указатель именно в тот момент, когда пораженно направил взгляд на Лилин. Указатель с предупреждением о дорожных работах так и проскочил фантомом, и Лайт заметил бетонную преграду слишком поздно, хотя все равно свернул.

Но недостаточно быстро…

После этого в памяти оставалось немногое. Лишь боль и краткие вспышки осознанности. Он пришел в себя после удара, когда был уже прижат в перевернутом автомобиле. Казалось, прошло минут двадцать – а может и несколько секунд – и все это время он смотрел на неподвижное тело Лилин. Лобовое стекло было выбито, и девушка лежала на земле в неестественной позе, словно труп. Хотелось сказать хоть слово, позвать ее, но это было последним кадром в ленте воспоминаний, прежде чем он снова потерял сознание…

* * * *

Врачи сказали, они оба родились в рубашке, потому что авария могла стать последним событием в их еще непрожитых жизнях. Тем не менее последствия все же были. Лилин была не пристегнута в тот момент и вылетела из салона, а при падении повредила ноги. Ей понадобился год физиотерапии, чтобы заново научиться ходить. Лайта же дернуло вперед с такой силой, что просто удивительно, как он не сломал шею о стойку руля. Однако это было единственное, в чем ему повезло: он сломал ребра о рулевое колесо, левую ключицу, когда машина перевернулась, и ударился головой о дверь, исполосовав осколками стекла лицо. Ему наложили не один десяток швов, вот только повреждения были не только внешними. Он очнулся после многочасовой операции по извлечению обломков из головы, которая больше всего пострадала. Но даже после этого оставалась «проблемка» – маленькое нечто внутри, которое навсегда изменило его жизнь.

Именно при этих обстоятельствах он впервые встретился с доктором Вонгратом. Мужчина зашел и поздоровался с матерью не как с семьей рядового пациента, а скорее как с давней знакомой. Уже после Лайт узнал, что врач был другом его покойного отца.

– Тебе одновременно очень повезло и нет, – со всей серьезностью говорил ему доктор Вонграт. Голова раскалывалась, и он до сих пор не мог осознать всей правды, что свалилась на него. – Хорошо, что вас перевезли в нашу больницу, когда родители узнали об аварии. И хотя мы всегда делаем все возможное для пациентов, но, когда Нари нашла меня, я решил вмешаться и лично провести твою операцию.

– Это правда, что я могу в любой момент умереть из-за какой-то штуки, застрявшей в голове?

– Внутри остался осколок металлического штыря. Он оказался глубже, чем показывала рентгенография. Он находится в височной доле рядом с гипоталамусом, – доктор Вонграт держал перед собой снимок его головы и наглядно показывал, о чем говорит. – Его опасно удалять, можно прорвать кровеносный сосуд. Есть вероятность проблем с восприятием звуковых сигналов, а в худшем случае – летальный исход. Твоя мать в качестве твоего опекуна после консультации со мной решила так не рисковать. Ты сможешь вполне нормально жить дальше и при таких обстоятельствах, но придется быть более осторожным – избегать любых угроз и вероятностей повреждения головы, чтобы осколок не сдвинулся вплотную к сосуду. Поэтому активные виды спорта нужно исключить, не ввязываться в драки и другие ситуации, которые могут закончиться применением физической силы. Тебе будет необходимо регулярно делать рентгенографию и МРТ головного мозга, чтобы отслеживать любые изменения в твоем состоянии. Также ты будешь время от времени страдать от сильных головных болей, однако я выпишу препараты, с помощью которых твои неудобства уменьшатся.

Когда доктор ушел, Лайт пытался осмыслить то, что произошло. Получалось плохо. Ему чудилось, что он в буквальном смысле ощущает намертво застрявший штырь через череп. Тогда он был даже не в состоянии подумать о Лилин, а когда вспомнил о ней, ужаснулся.

– А что с Лилин? Она в порядке?

– Она в другой палате, милый. Сейчас с ней Талай. Ее родители беседуют с врачами.

Так он узнал о том, что подруга пострадала не меньше его.

– Ты сможешь позвать Талая? – мама кивнула и вышла.

Она еще не знала, что Талай был не просто его другом, а парнем. Мама скорее подозревала, что он встречается с Лилин, и неважно сколько раз Лайт клялся, что они просто друзья. Он морально готовился рассказать ей, хотя и знал, что мама из тех людей, кто поддержит любое его решения, если это то, что делает его счастливым. Просто ему требовалось время.

Когда Талай переступил порог его палаты, парень выглядел так, словно не спал несколько ночей подряд – весь поникший, а лицо болезненно-серого цвета, на котором застыла маска потрясения и подавленности.

Лайт и не вспомнил об их ссоре, он был напуган диагнозом и сейчас хотел лишь утешения. Он даже не придал значение тому, что лицо Талая оставалось суровым, пока выливал на него нечеткие воспоминания об аварии. Но главного не сказал, был к этому не готов. Он и сам еще не до конца понимал, что значит врачебный приговор.

– Знаешь, Лилин боится, что не сможет больше ходить. А ее родители так злы, особенно когда выяснилось, что она была не пристегнута и пьяна. Один из анализов показал содержание алкоголя в ее крови, – Лайт знал, что ей не стоило столько пить. К следующему обвинению он не был готов. – Ты тоже пил? И все равно сел за руль? Как ты мог так поступить?! Ты не только сам чуть не убился, но и испортил чужую жизнь!

Испортил чужую жизнь… Эти слова еще долго будут его преследовать.

Нет, не они стали финальной точкой в их отношениях. Тем не менее внутри включилась сирена, оповещающая: они уже никогда не смогут вернуться к тому, что было. Может, Талай и не хотел его винить, и все это было сказано на эмоциях, но однажды Лайт понял, что ему легче, когда Талай не приходит его навещать. Он ждал, когда же начнет скучать или тосковать, однако чувств не осталось. Видя Талая, он больше не чувствовал себя счастливым, в памяти всплывали лишь неприятные воспоминания. Присутствие парня давило, а не окрыляло.

Это было странно, но ему стало все равно. Именно он официально положил всему конец, а Талай даже сопротивлялся, нужно было отдать тому должное. Но Лайт осознавал: Талай руководствуется тем же, чем и в начале их отношений – нелюбовью терять то, что считал своим. Он вспоминал о ценности Лайта, лишь когда появлялась реальная угроза его потерять. Но все же он никогда не отдавался Лайту без остатка, не вкладывал всего себя в отношения, как делал сам Лайт. Именно поэтому Лайт и не жалел, ведь знал – он сделал все для этой любви, однако этого оказалось недостаточно. Так бывает… Фитиль их любви дотлел до огарка, погружая уже во тьму другого рода. Глухую и безразличную.

Утопичность романтической идеи о бесконечности любви разбилась вдребезги о ледник реальности, а осколки не хотелось даже подбирать. Лайт понял, что больше не хочет быть «чьим-то». Да и позволить себе этого больше не мог. Кто захочет парня с тикающей бомбой в голове? У него не было прав обрекать кого-то на такие испытания и не хватало смелости для такой беспечности.

Понадобилось время, чтобы принять новую судьбу. Жизнь, в которой каждая минута может стать последней. Он понял, что может исчезнуть, так и не начав жить по-настоящему, так и не сделав ничего значительного, так и не оставив после себя след. И Лайт решил пожертвовать музыкой.

Период выздоровления был долгим. Проведенное в больнице время и разговоры с доктором Вонгратом натолкнули его на мысль: он тоже может спасать других. Помогать людям и искупить свою глупую ошибку, которая почти стоила жизни подруге. Хотя Лилин его ни в чем не винила. Чего не скажешь о ее родителях, хотя его анализы и не показали наличие алкоголя в крови в отличие от результата их Лилин. Через несколько недель они забрали дочь, и Лилин в первое время была занята физиотерапией, а после ее семья переехала в Америку, где они нашли специалиста, который помог ей окончательно выздороветь. Там подруга и продолжила учиться. Ее семья была против их дальнейшего общения, даже когда они еще были в Бангкоке. И хотя они с Лилин иногда списывались, Лайт понимал их реакцию и не хотел доставлять подруге новых проблем, поэтому позволил их дружбе ослабнуть и со временем исчезнуть. Так он и узнал, что длительность дружбы также имеет свой срок.

Жизнь научила его отпускать людей. Когда умер отец, он впервые осознал, что люди могут покинуть его в любой момент. Будь то смерть или миллион других обстоятельств – люди исчезают, подобно зажженным огням. Будет менее больно, если изначально помнить об этом и не привязываться ни к кому так сильно, как к Талаю и Лилин. Он не будет зажигать фитиль… чтобы тот не догорал. Лайт принял решение: поступив на медицинский, он не будет особо сближаться ни с кем и нацелиться именно на учебу. Отныне он не забудет об осторожности.

Мама пыталась отговорить его бросать музыку, но, когда он сказал, что не собирается бросать учебу полностью, а только хочет изменить специальностью и стать доктором, она еще колебалась какое-то время. Женщина и так вымоталась последними событиями. Прим было всего шесть и пришлось оставить ее у бабушки, чтобы заботиться о старшем сыне. Лайт знал, что мама пытается быть сильной, однако замечал, что она не меньше его испугана, ведь может потерять его в любой момент.

– Мам, пришло время сделать что-то важное. У меня тоже будет возможность спасти кого-то, как доктор Вонграт спас меня. И кто знает, возможно, карма засчитает мои добрые дела, и я доживу до ста лет даже с этой штуковиной в голове, прежде чем перерожусь в новом теле, – он говорил с улыбкой, сдерживаясь как мог, видя, как мама в открытую плачет. Она уткнулась ему в плечо и еще долго не отпускала.

– Я так люблю тебя, мой дорогой. Я не могу потерять еще и тебя.

– Я постараюсь быть с тобой как можно дольше, – он бы хотел ответить «Не потеряешь», но теперь не мог сдержать это обещание. Оставалось заменить его другим.

Музыка была его страстью. Не просто хобби, а тем, что Лайт любил больше всего. И он решил, что сможет оставить частичку прошлой жизни в новой и присоединиться к музыкальному клубу, даже учась на врача. Он начнет свой первый студенческий год заново. Вот только теперь рядом не будет ни лучшей подруги, ни любимого.

Лайт знал, что впредь будет один.

Талай остался его первой и последней любовью. Эти отношения измотали и заставили выбросить из головы мимолетный сладкий обман любви, которая оказалась сахарной ватой, моментально тающей во рту. За манящим сахарным облаком скрывалась зыбкость мгновения. К тому же Лайт был слишком занят и слишком равнодушен к случайным связям; его натура отторгала такой вариант.

Его устраивало быть одному. Хотя многие считали, что это странно, неправильно и даже опасно. Будто человек без пары априори несчастлив. Лайта же это даже не особо печалило. Больше не нужно было заполнять душевную пустоту другим человеком, он заполнял себя сам. Уединение было личным выбором. «Один» и «одинокий» – не синонимы, не параллели. Это не значило отказаться от любви. Но ведь не всем по жизни суждено быть с кем-то, разве нет? Может, он уже использовал с Талаем свой шанс на любовь. Такое случается. Одного раза более чем достаточно. Он посвятил себя себе же, чтобы потом помогать другим.

Пока однажды координаты желаний не сместились, пока судьба снова не испытала его на прочность. В тот самый момент, когда Лайт был там близок к тому, к чему усердно стремился шесть лет. Пока не встретил негостеприимного и спесивого сына человека, который спас ему жизнь и дал возможность закончить обучение.

Лайт хотел быть дружелюбным и благодарным, ведь знал, что причиняет неудобства. Он понимал злость Мина, особенно когда осознал сложность отношений между сыном и отцом. Семья – это не всегда счастливо, легко и дружно. Иногда это боль, иногда – клетка, а иногда неприступная крепость или неслышный крик в пустоту среди толпы близких. Семья – это тысячи обид, сотни обязательств, десяток ожиданий, несколько выкинутых вагонов терпения и один толстый канат, который можно пилить и резать не один год. Канат, который нужно держать по обе стороны крепко и с любовью. Иначе никак.

Немногочисленная семья Вонгратов была сложной, но не безнадежной. Просто отец и сын иногда забывали быть честными перед собой и друг с другом.

И все же закованный в броню грубости и гнева парень стал его другом. Хотя для этого пришлось впервые за эти шесть лет добровольно бросить себя в опасность, но все получилось само по себе. Лайт не мог просто проигнорировать и ничего не сделать. Он забыл о своей беспомощности, проиграв у вспыльчивости.

И да, Лайт был один, однако вовсе не одинок в студенческое время. Кое-какие товарищи у него появились, особенно когда он присоединился к музыкальной группе. Хотя он все же старался соблюдать дистанцию. Исключение он сделал для Нонг'Вара, который страстью к музыке напомнил ему себя прошлого. Вар только вступил на путь студенчества, а Лайт скоро заканчивал его, поэтому он решил, что такая временная университетская дружба никому не навредит.

В таком же ключе он думал о Мине – еще одна временная дружба (он не мог позволить себе думать о чем-то постоянном) с человеком, с которым при других обстоятельствах никогда бы не пересекся, не будет чем-то смертельным.

Несмотря на голос здравомыслия, иногда ему надоедало всегда поступать так, как надо. Поэтому время от времени Лайт позволял себе нарушать собственные правила, в которых не было серьезной угрозы для его головы. Но он забыл об угрозе сердца.

Один – не значит без чувств. Один – не значит без сомнений.

Лайт действительно хотел только дружить, хотя и не мог не заметить привлекательности Мина. В конце концов, он не был слепым. И святым тоже. Вонграт-младший обладал удивительной силы взглядом глубоко посаженных темных глаз, в которых читалась какая-то вечная грусть, хоть и усердно контролируемая, изогнутым большую часть времени пренебрежительной ухмылкой, но никак не настоящей улыбкой, ртом, идеальными волосами и длинными, чуть ли не модельными, конечностями. Парень почти всегда облачал себя в однотонные рубашки, спустя месяцы совместного проживания Лайт решил, что белых у Мина насчитывалось больше всего, и черные брюки. Когда-то Бест сказал, что Мина легко невзлюбить, потому что у того было то, о чем другие могли только мечтать, и это была чистейшая правда. Хватало беглого взгляда на этого парня, чтобы понять – он популярен. А если еще более конкретно – популярный мудак. Но, помимо этого, Мин оказался еще много кем.

Лайт старался быть благоразумным. Он сделал осторожность своим храмом, в который ежедневно приносил подношения. И поэтому не понимал, как дошло до того, что именно Мин оказался тем человеком, которому он первому за эти шесть лет рассказал свой страшный секрет. Может быть, потому что понял, еще немного и сорвется, не сможет больше противостоять напору парня, который каким-то невообразимым образом заинтересовался им; не сможет делать вид, что ему неинтересно. Еще чуть-чуть и он перегородит вход в храм, предав свои обещания.

Но координаты смещались. Личный выбор видоизменялся.

Он воспользовался последним оружием в надежде, что это остановит Мина, даже если этим причинит боль самому себе. И не ошибся – парень сбежал, как он и рассчитывал. Лайт искусно игнорировал возникшее сожаление от того, что оказался прав.

Однако фитиль снова горел… против его воли, но горел. Мин даже не осознавал, что резким потоком воздуха, когда повернулся к нему спиной и сбежал, вопреки всем законам осветил кромешную тьму одним огоньком.

Было больнее, чем Лайт себе представлял. Вот поэтому и не хотелось больше испытывать подобных чувств ни к кому. Он был сломлен физически и не мог позволить себе сломаться еще и эмоционально. Что тогда у него останется?

Он снова начинал проклинать свою поврежденность. Но сломленные люди не то, что сломанные вещи. У вторых есть печальная красота и своя история. У людей же есть только жалость.

_____________________________

Если бы я был тобой, я бы убежал, если бы я был тобой, я бы спрятался

Если бы я был тобой, я бы боялся, боялся того, что внутри ⁶⁸

(Chris Avantgarde – Inside (feat. Red Rosamond)

20 глава

Мин смотрел на билет в руках, который завтра должен был вернуть его домой.

Три месяца в Шанхае пролетели быстрее, чем ему хотелось. Хотя неудивительно, ведь он работал над тем, для чего его сюда послали: налаживать отношения с новыми партнерами и проследить за стратегией развития шанхайского филиала.

Сын таки оказался похож на отца – он спрятался за работой. Так оставалось меньше возможностей думать о том, что произошло перед отъездом. Человек обладает удобной способностью вытеснять из сознания мысли, которые доставляют неудобство с помощью других в тройном размере, чтобы думать о чем-то еще не оставалось сил.

Однако сейчас, когда Мин смотрел на билет, мысли не слушались, и в голове все так же ясно звучали слова, будто он слышал их не три месяца назад, а секунду назад: «Потому что я умру».

Разговор трехмесячной давности снова пронесся в голове.

– Что? – отупевшим от шока голосом переспросил он, хотя знал, что не хочет слышать ответ. Вот бы перемотать время и не искать ответов, а лучше – не приходить сюда. Или вообще не встречать Лайта. Изнутри обдало ледяной волной и вырывался хрип: «Только не снова».

Лайт не замечал его выползающих страхов и страданий. Тот видел перед собой лишь застывшего парня, что не было чем-то примечательным, учитывая природу произнесенного признания. Лайт, оказывается, умел быть жестоким, ведь продолжал говорить:

– После аварии сильнее всего пострадала голова, внутрь попали осколки и повредили не только мягкие ткани. Обломок штыря не смогли вытащить, извлекать его было слишком рискованно. Пришлось выбрать меньшее из двух зол. В больнице сказали, что я могу продолжать жить и в таком состоянии, но ясно дали понять – рано или поздно произойдет разрыв аневризмы⁶⁹ или отек мозга.

Лайт выговаривал диагнозы удивительно буднично, словно такая реальность его не пугала. Хотя сказано было слишком механично – как отрепетированное выступление, владелец голоса не давал воли ни одному чувству. И все же в последних словах чувствовался надрыв.

– У меня в голове бомба, которая однажды взорвется, и я никогда не хотел, чтобы еще кто-то пострадал от этого.

Сказать ничего вразумительного тогда не удавалось. Мин задал лишь до нелепого детский вопрос: «Ты же пошутил?». Когда последовал отрицательный безмолвный ответ, он не обратил внимание ни на оставленную в ванной одежду, ни на безысходность в чужих глазах, ни на голос, который продолжал звать его по имени и преследовал до самой лестничной площадки, когда он совершенно трусливо сбежал.

На следующий день он сказал отцу, что хочет уехать прямо сейчас. И уехал. Даже раньше, чем следовало. Легче было оказаться где-то далеко и подумать там, без возможности поддаться слабости и снова оказаться перед Лайтом.

Поэтому он только и делал, что работал и думал. Думал и работал. И поскольку думать было куда больнее, чем работать, он предпочитал второе. Даже поразительно, учитывая какую трагедию он всегда из этого устраивал. Оказалось, он, как и прочее человечество, может день изо дня превращаться в зомби, выполняющего требуемые от него задачи. Неважно, нравилось ему или нет, признание Лайта настолько оглушило, что его точно засосало в безысходную воронку, где на все было наплевать. Его «драма» затерялась в океане чужого бедствия.

Когда первый шок прошел, он стал представлять себя на месте Лайта. Каково в восемнадцать узнать, что ты можешь в любой миг умереть? Иногда незнание дарит свободу, однако такая неопределенность скорее сводит с ума. Он бы точно не выдержал.

Да, все смертны, и люди изначально знают, что умрут. И все же для человека это воспринимается чем-то далеким, даже нереальным. Люди предпочитают верить в свою бессмертность, даже если осознанно лгут себе. Но узнать, что тебя ждет смерть не в предполагаемом далеком будущем от старости, а в любой момент – другое. Еще и по такой дурацкой ошибке, которая перечеркивала прошлую жизнь в один щелчок.

Больше не было нужды в подтверждениях, чтобы наконец понять, почему увлеченный музыкой парень неожиданно вызвался полностью изменить жизненный план и перепоступил на врача. Видимо, решил воспользоваться своим ограниченным временем с большей пользой.

Даже если логически он и понимал Лайта, ему хотелось ничего не чувствовать: ни сожаления, ни жалости, ни злости, ни разочарования. А еще руки так и чесались избить самого себя.

Как… просто КАК он умудрился выбрать среди огромного населения планеты именно того, кто знал, что умирает? Судьба точно издевалась над ним – сунула под нос то, чего Мин больше всего боялся, при этом хорошо спрятав и заставив свыкнуться, чтобы потом было больнее. Бест сейчас злорадно ухмылялся бы, если услышал, что он обвиняет судьбу, в которую никогда не верил.

Теперь также стало понятно, почему Лайт его отталкивал. И, наверное, стоило быть благодарным, однако он попросту не мог… Логически понимал, что докторишка не виноват, Лайт здесь жертва, но все три месяца упивался новой волной беспрекословной ненависти к парню. Как выяснилось, он с легкостью смог снова возненавидеть Лайта (или старался в это поверить). Ненавидеть было легче, чем… Он не позволял себе додумать до конца.

Приземлившись в Шанхае, он убедил себя, что в запасе достаточно времени, чтобы перестать испытывать чувства к другому человеку. Даже недели должно хватить такому, как он.

Но Мин переоценил холодность своего сердца. Или недооценил значение Лайта в нем. Хотя со временем розововолосый образ тускнел. Не будучи оригинальным, он использовал общепризнанный способ забыть: хочешь оставить в прошлом старое увлечение – найди новое.

Встретить симпатичную и приятную девушку, с которой он попытался отвлечься, не составляло большого труда. Да, девушки по-прежнему привлекали его. Хотя наутро Мин не почувствовал облегчения, а, наоборот, был атакован угрызениями совести, будто сделал что-то недопустимое. Ранее подобное не заботило его. Злость на Лайта становилась еще сильнее, потому что парень словно инфицировал его своей «человечностью» и даже с такого расстояния контролировал.

Наступил его двадцать четвертый день рождения, и воспоминания о другом, проведенном в кругу чужой семьи, сделали только хуже. Поэтому Мин решил попробовать с другой стороны. Если девушка не подействовала, он нашел парня. Может, так станет легче? Да, он доказал себе, что способен на такие отношения, однако менее больно, да и легче не стало.

И все же образ Лайта начал понемногу стираться, ведь Мин усердно старался. Он снова редактировал воспоминания и затушевывал докторишку так сильно, как только позволяла фотошопная конструкция его души.

Когда случайно подвернувшийся под руку парень стал активно проявлять инициативу, чтобы продолжить их знакомство, Мин чувствовал лишь раздражение. Он так устал постоянно быть вынужденным что-то делать по желанию других, и уж с кем проводить время – это он вправе был решать сам. Поэтому он ограничил ночной отдых и выбрал новую стратегию: буквально заставил себя не думать о Лайте с помощью работы, и у него постепенно получилось. Он умел контролировать разум, если это было необходимо; если понимал, что по-другому просто сойдет с ума. У него уже был опыт, примененный на практике. Консультации с психологом в прошлом не прошли бесследно.

И вот до тех пор, пока ассистент не отдал билет на предстоящий рейс, Мин более-менее справлялся с задачей похоронить то, что осталось в Бангкоке. Однако теперь мысли вернулись одним большим роем, едва не сбивая с ног повторной волной. Почему вещи, оставленные позади, просто не рассасываются? Почему они продолжают дожидаться тебя там, где ты их оставил? Он понял, что игнорирование проблемы не избавило от ее источника. Истина чертовски простая, но человеческое упрямство всегда сопротивляется.

Лайт не связывался с ним, пока он был в Шанхае. Лишь той ночью, когда он сбежал, Мин получил сообщение, где было что-то вроде: «Прости, что не сказал раньше», но он удалил его, не дочитав до конца.

Это помогало. Ведь так он понимал, что это лишь его проблема. Лайту он не был нужен в любом случае. И даже если… Нет, не к чему строить гипотетические сценарии. Мин смял и сжег эти чувства. С какой стороны ни посмотри – бессмысленно, даже экономически не выгодно. Выбрать Лайта – это как купить обанкротившуюся компанию, уже зная о ее плачевном состоянии, и пытаться построить на ней миллионную империю. Это же утопия! Ни одному здравомыслящему бизнесмену не захочется делать такую ставку, заранее зная исход. А Мин доверял экономике, закону чисел и логике. С подачи отца шесть лет его жизни было потрачено на это, в конце-то концов.

Он потянулся за бутылкой. Может, если он выпьет достаточно много, то получит алкогольное отравление и никуда не полетит. Да, он был большим ребенком. Все еще предпочитал строить иллюзии и бежать от проблем.

* * * *

Перелет с похмелья выдался кошмарным. Казалось, еще немного, и голова разорвется на части, как переспевший канталуп.⁷⁰ Люди вокруг действовали на нервы, а орущего весь перелет младенца так и тянуло выкинуть в иллюминатор. Каждое движение отдавало болью в висках, а свет добивал окончательно.

Зато он перестал думать. Поэтому старался не жаловаться сверх меры.

Когда Мин увидел Нун среди толпы встречающих, не мог не удивиться. Он не ожидал, что кто-то, помимо водителя, приедет за ним в аэропорт. Они с отцом разговаривали последний раз в начале недели, когда отец настоял на его возвращении, хотя он самым трусливым образом стремился оттянуть приезд. Теперь же чувствовался какой-то подвох. В чем дело?

Несмотря на паршивое состояние и подозрения, Мин позволил женщине обнять себя и даже улыбнулся, когда та внезапно начала плакать.

– Неужели без меня было так ужасно? – женщина покачала головой, и он мог бы сделать вид, что оскорбился, но что-то в выражении ее лица говорило, что это не сентиментальный порыв из-за его прибытия.

– Твой отец… в больнице.

Мин слышал эту фразу сколько себя помнит, и она не стоила пролитых слез. Иначе он бы наплакал уже новый океан, если бы слезы лились каждый раз, когда отец пропадал в больнице вместо того, чтобы быть рядом. Поэтому до него дошло не сразу, что кроется за этими словами, пока Нун не продолжила:

– На него напали. Кхун Равит несколько дней был в коме, и только вчера пришел в сознание, но все еще слаб. Мы не знали, что делать, однако решили не сообщать тебе сразу. Кхун Равит сказал, что мы правильно поступили. Ты должен был вернуться на днях, и мы все молились за него. И вот, словно чудо, он очнулся перед самым твоим приездом, – экономка утирала носовым платком слезы.

Мин оцепенел. Он не знал, что навалилось на него первым. Злость, потому что ему никто ничего не сказал, а ведь он единственный сын? Страх, поскольку у него был только отец, хоть и весьма дерьмовый, и он может остаться совсем один? Паника, ведь если с отцом что-то случится, вся ответственность за «VN Medicine» ляжет на его плечи?

Какая бы из перечисленных эмоция это ни была, он в полуосознанном состоянии дошел до машины и пытался фокусироваться на словах Нун. Она поведала, что, как только отец снова смог разговаривать, тот попросил у нее встретить его и подготовить к новости. Сейчас они направлялись прямо в больницу.

Можно ли одновременно ненавидеть и бояться потерять человека? Потому что Мин именно так и чувствовал.

У входа в больницу он остановился. Женщина растерянно обернулась, будто не понимала почему он не спешит увидеть последнего живого родителя, который у него остался.

– Я… дай мне минутку, – прохрипел. Сейчас он пожалел, что не курит. Тогда можно было бы скрыться за никотиновым дымом, как за оправданием. Экономка помедлила, и все же кивнула, хоть и с растерянным видом.

Чертова паника накрывала новой волной. А вдруг ему вновь придется выйти из этих стен как тому, кому будут выражать соболезнования? Что, если отец умрет? Он знал лишь то, что успела поведать в дороге Нун, однако и этого было достаточно, чтобы всплыли старые страхи, а сознание взяли в плен самые страшные воспоминания.

Кто-то прислонился к стене рядом с ним, и Мин отпрянул от неожиданности. Первая неосознанная мысль: «Волосы снова стали розовыми».

– Привет, – так просто сказал Лайт, словно не он три месяца назад шокировал его тем, что умирает. – Подумал, тебе потребуется поддержка.

Мин смотрел на это лицо и понимал, что врал себе. Может, образ Лайта и стерся, пока он не видел его, однако чувства никуда не делись. Стоило тому снова оказаться рядом, его как будто сбросили вниз без парашюта. Радовало одно – эгоистичная злость перекрывала остальные чувства.

– Мне не нужна твоя помощь, – самая хладнокровная маска заменила лицо.

Только неподготовленность к такой стремительной встрече и желание оказаться от парня подальше помогли ему зайти внутрь семейной больницы и найти отца, минуя новую паническую атаку.

Весь тот путь, который он преодолел до нужного коридора, его преследовали шаги. Мин не знал, почему Лайт тоже здесь. Парень ведь не собирался оставаться в больнице отца, когда они спорили об этом до его отъезда. Или Лайт навещал Вонграта-старшего, когда с ним случилась беда?

Но он открыл дверь, отбрасывая все мысли, о Лайте в том числе, и увидел отца – вовсе не такого уверенного, сдержанного и властного доктора в белом халате, каким привык видеть того всю жизнь, а слабого, подключенного к аппаратам, покрытого синяками и в бинтах на больничной койке.

Ладно, он забудет о ненависти. Хотя бы на время. Отец был ему нужен, как бы трудно это ни было признавать. Следовало научиться мириться с правдой, даже если она не нравилась ему.

– Ты в порядке? – он старался контролировать голос, чтобы не звучать как расстроенная скрипка. – Нун рассказала, что на тебя напали.

– Хм… да, сейчас мне лучше, – отец даже звучал по-другому.

– Что случилось и почему мне не сообщили? Я мог бы прилететь раньше, в Шанхае все идет по плану. Все договора подписаны, твои партнеры довольны. Я ведь говорил тебе.

На самом деле хотелось прокричать: «Неужели я не нужен тебе даже в такой ситуации?». Он был до такой степени бесполезен для отца, что даже в таком состоянии тот в нем не нуждался.

– Все случилось позже в тот же день, как мы в последний раз говорили по телефону. Я был без сознания три дня, а потом едва мог говорить. Ты в любом случае должен был прилететь сегодня, а, сказав раньше, лишь переживать бы тебя лишний раз заставили. Мне не хотелось… пугать тебя.

Мин ни разу не плакал с пятнадцати лет. Казалось, он просто разучился. А сейчас испытал необъяснимое желание вернуться к дурной привычке. Он буквально чувствовал влагу на ресницах. Застигнутый врасплох этим позабытым порывом слабости, он поспешно отвернулся, будто бы рассматривая палату, и приблизился к окну. Ему нужна была минутка, чтобы снова овладеть собой.

– Это все равно пугает.

Может, не стоило этого произносить, но именно страх за отца и побудил обнажить чувства: чтобы не выпустить слезы, пришлось выпустить слова.

– Я буду в порядке. Обещаю.

Как можно верить тому, кто не сдержал обещание перед мамой? Однако он смолчал и бесконтрольно кивнул. Тянуло поверить. Нет, ему необходимо в это верить.

– Если они не поставят на ноги основателя больницы, это будет крах всего предприятия. Никто не хочет рисковать карьерой и рабочим местом, так что они делают все возможное, – эта была неловкая попытка отца пошутить, и Мин чуть не расхохотался от мысли, что отец пытается таким образом… успокоить его?

– Я уже не тринадцатилетний ребенок. Я справлюсь, поэтому… просто поправляйся. Но не нужно ничего скрывать от меня. Если с тобой что-то серьезное, я хочу знать.

Откуда взялась эта откровенность? Он и сам не знал. Но, кажется, подействовало. Отец сделал слабое движение рукой, подзывая его. Думая, что тот хочет что-то попросить, Мин присел на стул у больничной койки и придвинулся к ней вплотную, однако отец вдруг стиснул его ладонь в своей.

– Теперь мне станет легче. Может, и правда стоило сразу рассказать тебе.

Он не мог вспомнить, когда они в последний раз вот так выражали привязанность или ласку. Если и были между ними прикосновения, то лишь когда мужчина пытался урезонить и удержать его, а он вырывался и сбегал во времена средней школы. Затем они просто перестали контактировать. Остались только слова-обманки.

– Мой помощник знает обо всем. Можешь спрашивать у него все, что нужно. Или у Лайта, он, кажется, был где-то здесь.

– Что он вообще здесь делает?

– Когда меня доставили в больницу, кто-то из персонала не сдержал язык, и новости просочились в прессу. Лайт узнал и прибежал. Персонал вспомнил его и пустил в это крыло. Он сможет рассказать тебе о моем состоянии детальнее. Они с Нари приходили сюда, даже когда я еще был в коме.

Разговор отнимал у отца больше сил, чем тот хотел показать, поэтому договорившись, что вернется к нему завтра, после того как переварит все происходящее и отоспится после перелета, Мин ушел.

В коридоре Нун не было видно, зато его терпеливо дожидался Лайт. Он хотел пройти мимо, однако его схватили за плечо.

– Мин, подожди, – тихо, но настойчиво попросил парень.

– Что? – он успел изучить Лайта и понимал, что тот не отстанет, не выполнив свой «долг спасителя». Что за дурацкий комплекс у этого докторишки?

– Я хотел написать тебе сразу, как только узнал о случившемся, но люди твоего отца сказали, что пытаются остановить распространение информации, и его доктор выразил уверенность, что Кхун Равит вскоре очнется и нет причин волноваться.

– Безумно трогательно, но мне все равно, – он выдернул руку и продолжил идти к лифту, куда вместе с ним зашел вновь розововолосый парень. Мин сдержался, чтобы не спросить, куда же делось желание быть более консервативным и респектабельным.

– Прости меня, – слова отбились от стенок лифта и врезались в него, придавливая своей тяжестью. – Знаю, ты был шокирован тем, что я сказал тогда. Тем не менее это сработало, поэтому… я не жалею.

Он закрыл глаза и тяжело выдохнул. Сработало, вот значит как?

– То есть ради того, чтобы я больше не крутился вокруг тебя, ты решил раскрыть свой большой секрет о том, что ты потенциальный труп? Вау, я должен быть польщен. Такое уж точно не скажешь каждому, кто к тебе клеиться!

– Черт, Мин, ты же понимаешь, что ведешь себя как ребенок? – наконец в чужом голосе послышались гневные нотки. Он лишь фыркнул. Благо двери лифта открылись, и они вышли в общий холл. Он ускорил шаг, но не он один. – Слушай, речь о твоем отце. Давай поговорим, а потом можешь не общаться со мной, если это то, чего ты хочешь.

Развернуться и вмазать Лайту – вот чего ему хотелось. Но он не мог. Потому что узнал все, что только можно о физическом состоянии докторишки. Да, черт возьми, не одна ночь прошла в поисках необходимой информации и изучении вопроса. Он прочитал о похожих травмах, последствиях и рекомендациях. Исключение любого физического воздействия было одним из главных условий для того, чтобы Лайт продолжал свою скучную жизнь.

Как убить того, кто и так умирает, и кого при этом нельзя трогать?

Как бы Мин ни был зол на парня, путь насилия для него навсегда был заказан, если это означало, что Лайт продолжит дышать. Это не было гребанной шуткой. Лайт – не такой, как другие, что бы тот о себе ни думал и как бы ни старался. Мин мог потерять его в любую секунду. Больно будет в любом случае.

Но эту мысль он собирался обдумать позже, не получалось нормально мыслить рядом с Лайтом. Потому что захотелось сдаться и… что? Обнять? Сказать «Не умирай, пожалуйста»?

Так, ему явно стоило уходить как можно скорее.

– Я могу узнать у других. На отца работает достаточно людей, а ты даже никакого отношения к моей семье не имеешь, – они вышли на улицу. Нун нашлась на стоянке возле машины, на которой они приехали.

– Есть кое-что, о чем Кхун Равит наверняка приказал тебе не рассказывать, – слова догнали его в спину. Не обернуться Мин не мог.

– И откуда же ты знает то, что мне не следует рассказывать?

– Вчера я приходил навестить Кхун Равита и уже открыл дверь, когда услышал голоса, но меня не заметили.

Он поступил бы точно так же, чего уж тут кривить душой. Тем не менее сказал:

– Шпионил, значит… Отличную змею отец пригрел на груди. А мое первое мнение о тебе оказалось не таким уж ошибочным, – на улице было тепло, поэтому щеки Лайта раскраснелись вовсе не от морозного ветра.

– Ты все же редкостный придурок! Но я не поддамся на твои ребяческие провокации. Мы оба знаем, что я продолжал слушать не с плохими намерениями и, вообще, я мог тебе ничего не сообщать! – Лайт выглядит задетым, хоть и пытался вести себя разумно, благодаря чему ему доставалась роль злодея.

Может, так и должно быть. Жизнь все равно приписывала ему роль злодея, хотел Мин того или нет.

– Ладно. Говори, если есть что сказать, – выдавил он, сглатывая упрямство и осадок чувств.

– У твоего отца должен был состояться бизнес-ужин. В последний момент один из участников все отменил, но попросил встретиться лично, прислав новый адрес. Кхун Равит едва успел выйти из машины, когда понял, что это более чем странное место для встречи. Они собирались уехать, когда послышался выстрел. В вашего водителя попали, – рассказывал Лайт, а он стоял в исступлении. Отца хотели застрелить? – Кхун Равит начал убегать, однако кто-то из этих людей добрался до него, и началась драка. Повезло, что ему удалось выбежать из безлюдного места, и кто-то услышал шум, хотя к тому времени Кхун Равит был уже без сознания от многочисленных ударов. Вероятно, его собирались похитить. Или даже убить…

Как это могло произойти? Отец не ввязывается в нелегальные дела!

– Что известно о тех, кто напал на отца?

– Опросили свидетелей, которые и прибежали на шум, и удалось составить примерный фоторобот двух нападавших. Наверное, тебя попросят взглянуть на них. Вчера полиция приходила в больницу, когда узнала, что Кхун Равит очнулся, но он сказал, что никогда раньше не встречал их. Он попросил не упоминать при тебе, что это было спланированное нападение с оружием.

– Пи'Ривай жив? – водитель работал на их семью долгие годы.

– Он все еще в реанимации. Ранение задело жизненно важные органы. Он пока не пришел в себя, – ему нужно было присесть. Ноги отяжелели, а головная боль от похмелья вернулась с новой силой.

– Мне надо… в особняк, – выдавил он, а Лайт лишь кивнул. Парень хотел помочь ему дойти, будто видел даже то, что он пытался утаить, но Мин резко развернулся и направился к машине.

Не на такое возвращение он рассчитывал.

* * * *

Сон и время немного помогли. В голове прояснилось, и Мин смог осмыслить полученные неприятные новости.

Он не собирался в ближайшее время из наследника превращаться во владельца «VN Medicine», поэтому лучше отложить пустые беспокойства на потом и начать действовать. Через помощников отца он узнал информацию, которой те владели, и убедился, что Лайт оказался прав – кое-что в рассказах они упустили.

Также он связался с Прином Супаратом, заместителем отца, с которым они ужинали в день его выпуска из университета, и узнал, как обстоят дела в больницах.

Произошедшее с основателем «VN Medicine» навело панику внутри больниц, но отец прошедшие годы работал с проверенными и опытными людьми, которые знали, в чем заключаются их обязанности, поэтому даже без главы работа продолжала кипеть. В этом особенность крупных предприятий: потеря одного человека ничего не значила в глобальном масштабе. Хотя отец и не был простым работником. Однако, чем это могло обернуться в будущем, – уже другое. Любой бизнес, как и живое существо, можно уничтожить. Даже успешный, стоит только захотеть.

Нун заставила его поесть перед походом в полицейский участок. Там считали, что его похищение и нападение на отца могут быть связаны, поскольку их семью уже во второй раз выбирали в качестве цели за менее чем полгода. Сотрудники полиции хотели знать наверняка, имеет ли эта теория конкретные основания.

Находясь на кухне, он слушал жалобы Нун и краткий пересказ о том времени, когда он отсутствовал.

– Дом опустел, и с твоим отъездом Кхун Равит снова начал работать так же много, как раньше. Если бы не Нонг'Лайт, я бы вообще была всеми забыта. Спасибо ему, часто приходил меня навещать.

– Он приходил сюда? – ну, естественно, раз добился цели – он уехал и не мешал, так что Лайт мог спокойно общаться с другими обитателями дома.

– Конечно, а однажды даже привел с собой сестричку, хотя и не хотел сперва. Кажется, ему было неудобно. Он случайно упомянул, что она представляет место, где он остановился без них, как сказочный замок, где живет принц Мин, – на этих словах женщина расхохоталась. – Я сказала, что он здесь как родной, и тут некого стесняться и беспокоить, кроме меня, а я совсем не против. Его младшая сестра такая же прелестная, как и он. Она очень расстроилась, что не застала своего принца. Ты бы мог навестить их или пригласить сюда на обед, – простодушно предложила экономка.

– Сейчас не до гостей, когда на отца напали, – угрюмо отчеканил он, и от схожести своего тона с отцовским у него пошли мурашки. И, кажется, Нун тоже это почувствовала. Когда ее глаза снова потускнели, и женщина в очередной раз была близка к тому, чтобы разрыдаться, Мин пожалел о выборе слов и тона, ведь Нун только повеселела.

– Ты прав, прости меня. Я предложила только потому, что в тяжелые времена нет ничего лучше, чем близкие люди рядом.

– Это ты извини за резкость. Я только вернулся, а тут все это… – женщина приблизилась к нему и погладила по волосам, как часто делала, когда он только потерял мать. Эта простая ласка всегда приносила умиротворение.

– Понимаю, тебе страшно. Но твой отец – один из самых сильных людей, которых я знаю. Кхун Равит не оставит тебя так просто, семья очень важна для него. А когда вся семья заключена в одном человеке, это делает его бесценным. Отец боится потерять тебя не меньше, чем ты его. Как бы вы оба ни старались не показывать этого.

Мин не стал спорить, лишь устало кивнул. Он возвращался к ее словам всю дорогу в полицейский участок. По правде говоря, за эти три месяца в Китае он общался с отцом чаще, чем живя с ним в одном доме. Да, их беседы по телефону были все еще полны угловатости. По большому счету они обсуждали рабочими моментами, и отец давал ему подсказки, хотя Мин и не просил, но внимательно слушал, ведь не мог отрицать отцовский опыт. Иногда мужчина интересовался, нашел ли он себе приятелей на новом месте и как проводит свободное время. Раньше он бы с иронией заметил: «Боишься, что я снова опозорю тебя?», однако теперь был не в настроении бессмысленно злить родителя. В частности, в этом была вина Лайта, ведь мысли и злость на него не оставляли сил для каких-либо других сильных эмоций.

В участке он оказался уже в знакомой комнате, где несколько месяцев назад сидел из-за Наны. Прямо дежавю. И не самое приятное, стоило заметить.

– Фотороботы не гарантируют стопроцентного сходства, и все же есть вероятность, что вы кого-то узнаете. Ваш отец, к сожалению, не смог вспомнить лиц нападавших, было темно, и к тому же он получил сильные травмы, а водитель вашей семьи все еще в реанимации, – Мин мало что знал об окружении отца вне больницы, но все же, ударить в спину мог даже самый близкий. Особенно в мире больших денег. Некоторые просто не выдерживают чужого успеха.

Сотрудник полиции показал изображения двух людей. Первый был ему незнаком, но во внешности этого человека не было ничего примечательного – типичный азиат; такое лицо можно встретить повсюду на улицах, поэтому сложно было сказать наверняка. Но вот второго, даже если фоторобот был неточным, Мин сразу узнал. Увесистый мужчина со свирепыми глазами был именно тем, кто похитил его и Лайта, а после смог сбежать.

– Мне кажется… это тот тип по кличке Макао, что похитил меня. Я не могу быть полностью уверенным, но фоторобот очень похож на него.

Неужели на отца напали из-за него? Бандит решил отомстить, потому что он чуть не убил их всех и разрушил замысел его хозяйки?

– Это уже что-то.

В участке подняли все сведения по его похищению, и еще минут двадцать Мин отвечал на вопросы. Нет, ничего не угрожало его жизни за последние месяцы и нет, когда он был в Шанхае, никто не покушался на его жизнь. Его отпустили, порекомендовав быть предельно осторожным, возможно, обзавестись охраной, и в случае возникших подозрений в преследовании звонить им.

Он на ватных ногах добрался до парковки, сел в машину и до боли стиснул кожаное покрытие руля. Неужели это все из-за него? Его начало трясти, и Мин сразу понял, что к нему пожаловал старый непрошеный недруг, который и так задержался. Паническая атака разъедала легкие, выбивала весь воздух и требовала молить о раскаянии. И если бы он мог, так бы и поступил. Но удалось лишь скрутиться и опустить голову между коленей, стараясь сделать хотя бы маленький вздох.

Все будет хорошо.

Все будет хорошо

Все будет…

Он очутился в другой реальности, где был не способен говорить. В горле – пустота; оно будто было ограждено белым листом, преграждающим проход воздуха. Мин заставил себя переключить внимание на посторонние звуки, чтобы вырваться из лап адских гончих, которые догоняли, кусали, царапали, разрывали. Брошенный между сиденьями телефон ожил, и раздалась знакомая мелодия. Он не мог пошевелиться, руки и ноги онемели, поэтому было невозможно дотянуться до телефона. Он мог только перевести взгляд, пытаясь игнорировать размытые пятна перед глазами, и разглядеть надпись на экране.

Лайт.

Знакомое имя пробило брешь в броне монстра, заставляющего его страдать, и дьявольские псы ослабили хватку.

Вещи казались замыленными, грязными и почти неразличимыми, однако это имя понемногу позволило обрести четкость и, главное, дрожащим голосом через силу Мин заставил себя считать вслух и вдыхать, даже если гортань словно разрезали на куски, и сжимал-разжимал ладони. Он представлял голос Лайта и в конце концов смог «вернуться».

Когда он выровнялся, ощутил пропитанную потом одежду. Найдя на заднем сидении бутылку воды, Мин сделал глоток. И еще один. И еще. Руки настолько дрожали, что жидкость расплескивалась и попадала на одежду. Такими же неуклюжими попытками он включил радио, откуда полилась музыка. Понадобилось минут пятнадцать, слушая чужие голоса и мелодии, чтобы почувствовать, что монстр и его прислужники оставили его в покое.

Он не должен позволить повториться этому вновь.

Когда чувство заземления окончательно распространилось по всему телу, Мин взял телефон в руки. Несмотря на пропущенный от Лайта, он не набрал его номер, а перешел в список контактов и отыскал другое имя.

– Мара, надо встретиться.

* * * *

Он приехал к подруге на квартиру, которую той купила мать, когда Мара в очередной раз взбунтовала и потребовала независимости.

Они виделись с Марой за то время, пока он отсутствовал в Бангкоке. Где-то через месяц работы в Шанхае, ему требовалось на несколько дней улететь в Нью-Йорк и лично поучаствовать в переговорах с новой пиар-компанией. Переписка и разговоры по видеосвязи с Марой носили достаточно частый характер. Чертовка таки поехала в Америку, якобы «рассматривать варианты заграничных университетов», а на самом деле ради встречи с любителем живописи и в общем ради наслаждений. Мара сказала, что приедет навестить его в Нью-Йорк, пока он там. Они провели один безумный вечер на Манхэттене, большую часть которого подруга была занята тем, что рассказывала подробности своего романа с этим парнем (Мин забыл его имя). Было немного неожиданно, что она вообще была кем-то увлечена в такой степени.

Тогда он был даже благодарен, что мог раствориться в болтовне Мары, позабыв о собственных проблемах. Когда они прощались, подруга сказала, что к тому времени, когда он вернется в Бангкок, она сама будет уже как несколько недель в городе, поэтому Мин обещал сразу же позвонить ей и встретиться.

Но кто знал, что звонить он будет совсем из других побуждений.

Квартира Мары была хорошо знакомым ему местом, хотя чаще они виделись в ее баре. Когда он приехал, девушка не встретила его с порога привычными игривыми замечаниями. При телефонном разговоре он уже коротко обрисовал в связи с каким вопросом едет к ней, да и Мара уже слышала о нападении на его отца.

– Я еще удивлялась, почему ты сразу не приехал. А твой старик как обычно, – подруга была одета в короткую футболку и леггинсы, волосы подобраны в небрежный пучок, державшийся на карандаше, в таком виде ее крайне редко удавалось застать.

– Не в этом суть. Просто подумай, с чего вдруг в моего отца стреляли? Да, у нас свой бизнес, но это сеть больниц, а не наркопритон. Плюс, я точно знаю благодаря последним трем месяцам, что «VN Medicine» никому ничего не должна. Никаких тайных долгов или отмывания грязных денег. Это изначально кажется странным. А потом на фотороботе я узнаю Макао, который работал на Нану и ее отца. Этот ублюдок участвовал в этом! – Он бы хотел оставаться спокойным, однако нога невольно продолжала дергаться, отбивая бешеный ритм.

– Ты ведь не думаешь, что это из-за ситуации с Наной? – недоверчиво вздернула бровь Мара. – Да, мы обвели ее вокруг пальца, но кто стреляет в отцов парней, которые немного поиграли с ними?

– Устраивать похищение и насильно навязывать брак тоже не совсем нормально. Не забудь ее диагноз. Нужно узнать, находится ли Нана все еще в той клинике. Вдруг она отослала кого-то из людей своей семейки отомстить мне, раз самой ей приближаться ко мне запрещено? Меня они в городе не нашли и решили взяться за отца, – он пытался отбросить чувство вины, хотя оно держало цепкой хваткой со всех сторон, пока он изворачивался, чтобы не потерять здравый смысл.

– Окей, я узнаю. Только не кипятись. Это может быть совпадением, что этот Макао оказался там. Что, если он работает на кого-то другого или вообще сам по себе? Мы не знаем, как обстоят дела с трудоустройством в преступном мире. Вдруг у них не так много вариантов?

– Ты? Ты говоришь мне о совпадении? – раздраженно прорычал он.

Мара в защитном жесте выставила руки вперед.

– Ладно, я поняла тебя. Это действительно звучит немного притянутым за уши.

– Ее отец занимается незаконным бизнесом, ты сама говорила. Может, это он.

– Тогда им легче было бы разобраться с тобой сразу. К чему ворошить ситуацию спустя полгода?

– Поэтому я и хочу узнать о местоположении и состоянии Наны.

Неожиданно раздался дверной звонок, прерывая их разговор. Мара хищно ухмыльнулась. Она беззаботно встала, высвобождая пряди из небрежного пучка и позволяя им свободно спадать на плечи, после чего пошла открывать дверь.

Мысли поглотили его, и Мин не сразу понял, что подруга вернулась в гостиную не одна, а с парнем, которого он никогда раньше не видел. Выше Мары, примерно такого же роста, как и он, но куда стройнее; пепельные волосы чуть длиннее средней длины, перекрывающие вид на глаза – слишком широкие для стопроцентного азиата, да к тому же и голубые; и искривленный уверенной усмешкой рот.

– Ты не предупредил о своем приходе, – услышал он слова подруги, обращенные к незнакомцу, а затем Мара повернулась к нему. – Мин, это Ган. Я рассказывала тебе о нем в Нью-Йорке.

Точно. Ган. Вот как звали любителя живописи.

Сейчас его меньше всего заботили сексуальные приключения подруги, но он машинально ответил на протянутое рукопожатие.

– Я много о тебе слышал. Прости, что прервал вас. Не знал, что у Мары гости, хотел сделать ей сюрприз.

– Это был незапланированный визит, – и, не теряя времени, он перевел взгляд на девушку. – Узнай поскорее о том, что я просил. Ты знаешь, как это важно.

– Не беспокойся, сделаю все возможное, – заверила Мара.

Он собрался уходить, когда только прибывший парень вмешался.

– Можешь не спешить уходить из-за меня. Мы могли бы познакомиться поближе, раз уж встретились. Ты самый близкий друг Мары, будет интересно поболтать.

Мин мог бы вежливо отказаться и уйти, но он был взвинчен, растерян и зол. Да и этот парень не дал спокойно договорить с Марой без свидетелей.

– Я не завожу знакомство с каждым, с кем Мара спит. Бессмысленная трата времени на тех, кто быстро исчезает, – он успел заметить лишь закатывающиеся глаза подруги, прежде чем входная дверь за ним захлопнулась.

Хотя нет, он успел заметить еще кое-что: отчетливую вспышку жестокой ярости в глазах любителя живописи. Но взвинченность не дала задуматься, о чем конкретно это ему напомнило. Или вернее – кого.

_____________________________

Я не жалею о том дне, когда я ушел.

Я не верю, что небеса сделали мне подарок.

Возможно, я снова вру себе… ⁷¹

(James Arthur – Empty Space)

21 глава

В следующие два дня пришлось присутствовать на собрании акционеров, где обсуждалась стратегия развития и нововведения, и, конечно же, произошедшее нападение на его отца. Десяток мужчин и несколько женщин активно вели беседу и без его участия, он был тут лишь номинально и прекрасно это понимал. Большинство смотрели на него свысока с горы своего опыта, а Мин предпочитал, чтобы не смотрели вовсе. Однако глаза не отводил. Он бросал им вызов своим: «Думаете, я хочу здесь быть? Но как бы то ни было, я здесь вместо отца, поэтому смиритесь». Возможно, они пронюхали о том, что его желания не совпадали с долгом наследника Равита Вонграта или подозревали о сложных отношениях внутри их семьи, но в любом случае ему было наплевать.

Мин говорил, когда к нему обращались прямо, и молча наблюдал, когда не спрашивали. Его подпись нужна была на документах, и некоторые акционеры ворчливо фыркнули, когда он ответил, что секретарь вернет их позже, когда он прочитает бумаги. Будто бы ему сильное удовольствие приносило читать эту бумажную волокиту и мелкий шрифт юридических нюансов, тем не менее даже идиот знает – читай то, что подписываешь, особенно написанное мелким шрифтом.

Когда он остался с глазу на глаз с партнером и заместителем отца Прином Супаратом, мужчина сообщил о еще одной проблеме. Кто-то пытался выкупить акции у мелких акционеров, все началось около одного-двух месяцев назад. Человек работал умно, не спеша и с хорошей ценой. Несколько верных отцу людей честно сообщили о том, что к ним поступило такое предложение.

Отец сказал, что ему необязательно приезжать в больницу, достаточно передавать важную информацию через секретаря, и в любой момент они могут поговорить по телефону. Значит, его затруднения с посещением больниц не прошли незамеченными. Хотя отцу понадобилось для этого почти десять лет. С одной стороны следовало радоваться, поскольку каждый раз был испытанием для его эмоционального состояния, с другой – била постоянная тревога, что в любую секунду может произойти что-то плохое. Мин никому бы не признался вслух, что лично видеть отца живым – только это помогало держаться на плаву и препятствовало новым паническим атакам. Так он понимал, что не останется один.

Поэтому он все же решил приехать увидеть отца для собственного спокойствия, которое было необходимо, чтобы контролировать ситуацию. Решение зайди внутрь снова заняло некоторое время, но, так или иначе, он смог. Страх остаться одному пересилил прочие фобии.

И он снова наткнулся на Лайта. Какого черта?..

Независимо от занятости, место и время для мыслей о докторишке у него все равно почему-то находилось. Мин успел проверить, что Лайт сказал правду: тот стал ординатором там, где хотел, и теперь набирался опыта для спасения чужих жизней в операционных.

– Наставники знают, что их ординатор в другую больницу ходит чаще, чем в ту, куда его взяли? – раздраженно прорычал он, проходя мимо Лайта. Тот, естественно, последовал за ним.

– Есть обязательства, а есть вещи для души.

Они снова оказались вместе в лифте. Хорошо, что не одни. Мин не мог поверить, что Лайт может сравнивать поход в больницу (неважно по какой причине) с занятием для души, учитывая свою ситуацию. Ненормальный! Как он раньше этого не замечал?

Лифт приехал на нужный этаж, и они вышли, протискиваясь через людей. Находиться рядом с Лайтом было трудно, поэтому он предпочитал не останавливаться.

– Ты выглядишь усталым, – сказал «Мистер Очевидность».

– Да ты что? Очевидно, потому что я устал.

– Можешь перестать так со мной разговаривать?

Мин приказал себе не обращать внимания на сосущее внизу живота чувство вины.

– Предлагаю перестать разговаривать в принципе.

Он исчез за дверью палаты, намеренно закрыв ее перед самым носом Лайта. Однако это не доставило ему удовольствия, как он того ожидал. Почему вместо этого он чувствовал себя виноватым? Да, он грубый мудак. Лайт воочию лицезрел это с самого первого дня их знакомства. И разве не Лайт хотел, чтобы он отстал от него? Мин подарил парню желаемое на блюдечке.

Но, увидев отца, на время задвинул эти мысли на второй план. Вонграт-старший выглядел лучше и даже что-то читал, надев очки. Мужчина услышал, как он зашел и поднял на него глаза.

– Что ты здесь делаешь?

Хотелось язвительно нагрубить, однако он сдержался. Почему все сегодня задают ему глупые вопросы? Среди вещей, который выводили его больше всего – бессмысленные и глупые вопросы занимали место в самом вверху списка.

– Догадайся с трех раз, – пробурчал под нос и уже громче спросил: – Тебе действительно лучше?

– Да, показатели в норме, но нужно время, чтобы внутренние повреждения зажили. Меня больше беспокоишь ты.

– Что не так? – Мин готовился выслушать привычное недовольство в свой адрес. Некоторые вещи, видимо, не меняются.

– Я не отчитывать тебя собираюсь, а волнуюсь за твое состояние. Мин, я знаю о твоих проблемах, хотя ты долгое время тщательно скрывал их. Боюсь, что в такой ситуации ты можешь…

– Я справлюсь. Сброситься с крыши в мои планы не входит так же, как и устраивать нервный срыв. Просто… давай вернемся к тому, что было? Ты руководишь делом, которое создал, а я… пытаюсь вырваться, но не очень успешно, из того, что ты для меня приготовил.

Стоило говорить отцу совершенно другое, но невыплеснутые злость, страх и досада вызывали странную реакцию внутри него. Может быть, от стресса вырабатывались неправильные гормоны? Какой там гормон отвечает за желание сбросить атомную бомбу на весь треклятый мир? Видимо, это был именно он.

Мужчина тревожно вглядывался в него какое-то время и тяжело вздохнул.

– Мы обязательно поговорим об этом, когда я поправлюсь. Давно пора обсудить то, что тебя беспокоит.

Тогда ему потребуется толстая тетрадь и несколько дней, чтобы выписать туда все, что его беспокоило за прошедшие лет десять, с тех пор как отец в последний раз интересовался. Даже детская пора до смерти матери вызывала вопрос: интересовался ли отец им по-настоящему или просто создавал видимость, ведь того требовал образ уважаемого и известного на всю страну доктора Равита Вонграта. Однако сейчас большинство мелких проблем забылись, когда перед ним ясно выстраивались несколько крупных, от которых не спрячешься, поэтому Мин молча кивнул. Но, по правде, он пришел сюда, чтобы обсудить совсем другую тему.

– Я ходил в полицейский участок, – ощущения из детства, когда он делал что-то плохое, и знал, что ему попадет, вернулись. – Я узнал по фотороботу одного из преступников. Это тот же человек, что похитил меня и сбежал.

Он ждал реакцию, понимая, что любой был бы зол на месте отца. А это притом, что мужчина даже не знал полной картины, с чего все это началось. Мин так и не признался, что Нана была даже не его настоящей девушкой, а мишенью для отмщения в рамках игры, которую они с Марой затеяли для разнообразия скуки, ну и собственного небольшого капитала. Он не был самоубийцей, чтобы об этом сейчас упомянуть.

– Хм, вот как, – почему-то отец не удивился, а после добавил: – Не похоже на совпадение.

– В участке сразу подняли документы со случая моего похищения, – Мин пытался не показывать внутренней надломленности.

– Что ж… значит, полиция может работать с этой информацией. – Этот тон «тема закрыта» был хорошо ему известен, и, хотя он не понимал, почему отец не устраивает любимое шоу под названием «Из-за тебя одни проблемы», спрашивать не собирался. – Тебе стоит пригласить на ужин семью Лайта. В особняке бывает одиноко. Нун будет только рада принять гостей, – продолжил тот, резко сменив тему и поразив своим предложением. Он всерьез забеспокоился о здравости старика. С каких пор отца волновало его одиночество?

– Мне и так нормально.

– Мин, я и сам собирался пообедать с Нари с тех пор, как она с дочкой вернулась с Бангкок. Они с Лайтом тратили свое время, приходили сюда, даже когда я был в коме. Да и вы ведь с Лайтом теперь ладите, в чем проблема?

«Я хотел “подружиться” с ним слишком тесно, но он не захотел. Как тебе такая проблемка?»

– Ни в чем, – сорвалось с губ вместо этого. – Ладно, приглашу.

Он сдался, хотя знал, что при других обстоятельствах противился бы до конца. И все же уверенность отсутствовала: согласился ли он только потому, что отец болен, и это обстоятельство несколько укротило его жалящее, как пчела, механическое желание возражать всему, что хотел от него родитель или же дело было в том, что он все же хотел добиться какого-то понимания с Лайтом? Мин прекрасно осознавал, что мать и сестра парня сдержат его вспыльчивость и грубость. Они были добры к нему, а он, что бы другие ни думали, ценил настоящую доброту, поскольку сам считал себя неспособным на такие бескорыстные излияния.

Когда он вышел из палаты, Лайт ждал его, привалившись к стенке и уткнувшись в телефон. Вспомнилась аналогичная ситуация в стенах университета, в тот день, когда сбросилась бомба в виде новостей об их с Сэинтом «тайном романе». Тогда докторишка так же ждал его, хотя никто не просил.

Мин ненавидел это чувство. Чувство, когда знал, что не прав.

Их глаза встретились.

– Пошли, – сказал он после протяжной тишины.

Лайт без возражений последовал за ним до самой машины, и, когда они выехали из парковки, даже не спросил, куда они едут.

– Отец сказал, чтобы я пригласил твою семью на ужин в особняк, – нарушил он молчание, когда удалось собрать себя по частям обратно и держать нейтральный тон.

– Необязательно это делать, если ты не хочешь.

– Я знаю, – в голове звучали сотни вариантов ответов – от самых ядовитых до откровенно правдивых, но он сказал лишь: – Сегодня вечером вы свободны? Не знаю, какие нынче графики у ординаторов.

– Да, свободны, – он уловил, что Лайт ничего не говорит о работе в больнице. Разве парень не должен быть занят двадцать четыре на семь? Еще одна причина не следовать по стопам отца заключалась в беспощадном графике представителей благородной профессии. Мин и благородство располагались на разных полюсах.

– Тогда я предупрежу Нун, – и зачем-то продолжил поддерживать разговор, добавив: – Она упоминала, что ты как-то приводил с собой Нонг'Прим.

– М-м-м… да. Она постоянно ныла и как-то узнала, что я собираюсь в очередной раз навестить Кхун Нун, не оставила мне выбора. Она расстроилась, когда не увидела тебя там.

– Ну хоть кто-то расстроился, – он знал, что ставит Лайта в неудобное положение, однако ничего поделать с собой не мог.

– Послушай, я…

– Забудь. Ты уже все сказал три месяца назад, – машина подъехала к новому месту жительства парня. Он припарковался и стал молча ждать, но Лайт не спешил выходить.

– Ты узнал что-то о нападении? – спросил парень вместо этого.

Он уже думал над тем, стоит ли рассказывать докторишке о Макао. С одной стороны, Лайта это тоже касалось, а с другой – он ничем не хотел делиться с человеком, который сделал ему больно.

– Узнал и попытаюсь разобраться.

– Мы больше… не друзья?

Не нужно было смотреть на Лайта, чтобы расслышать уязвимость интонации. Мин снова не знал, что чувствовать: глупую надежду, что парень расстраивался из-за этого, или ярость от искреннего сожаления в чужом голосе несмотря на то, что Лайт знал об искривленности его чувств.

– Разве ты не этого хотел, когда рассказал мне правду? Чтобы я перестал навязываться и беспокоить тебя?

– Ты же знаешь, что нет. Мне нравилось общаться с тобой. Ты должен понимать, для чего я это сделал.

– Все, что я понимаю, я уже озвучил. Если это не так – просвети.

В душе Мин знал, что его оттолкнули специально и вроде бы для его блага, однако Лайту – что с осколком в голове, что без него – он в любом случае был вовсе не интересен.

– Я не хотел, чтобы ты грустил и заново переживал свой самый страшный кошмар.

– А сейчас мне просто пиздец как легко и весело! С самого приезда в Бангкок я только и делаю, что прыгаю от радости и хохочу, – взорвался он, ударяя рукой о руль.

– Это не одно и то же. Ты сам тогда сказал… признался мне о своем страхе, помнишь? Как я могу собственноручно кинуть в тебя твой самый большой кошмар, зная о нем? Я никогда не хотел, чтобы кто-то подписывался на такое добровольно.

– И снова ты весь из себя рыцарь и спаситель, – излился ядом, зарываясь в волосы руками.

– Мне это не доставило удовольствия, поверь. Я думал, мы сможем поговорить позже, когда ты успокоишься, а ты сразу уехал и … тогда я решил, что все сделал правильно.

– Знаешь, что было бы правильно? Никогда не появляться в моей жизни!

«Никогда не заставлять влюбляться в тебя».

Слова повисли между ними словно оголенные провода. Им обоим было больно. И Мин специально тыкал иголкой в самое больное место. Тыкал, тыкал, тыкал – невзирая на собственную боль, лишь бы Лайт тоже это почувствовал.

– Нет, забудь. Черт…

Ему редко приходилось просить прощения, он этого не умел. Два этих слова опаляли язык. Почему сказать настоящее «прости меня» всегда так сложно?

– Тебе пора вырасти, Мин. Ты ведешь тебя так, точно я разрушил твою жизнь. Но разве я виноват, что от скуки ты вдруг решил в список своих побед поместить и меня, когда все ваши игры в баре закончились? Да, это наверняка не то, на что ты рассчитывал, когда начинал новую забаву. Извини, что испортил веселье своей травмой, – негодование и неподдельная обида были видны, даже находись бы Лайт по другую сторону улицы. Все его тело подрагивало, и сила, с которой парень хлопнул дверью, вылезая из автомобиля, окончательно положила конец разговору.

Хотелось остановить его и сказать, что все не так. Но он лишь бился затылком о верх сидушки, проклиная весь треклятый мир. Он, блять, ненавидел себя и свою жизнь! И ненавидел Лайта, который заставлял ощущать себя дерьмом.

Докторишка ведь не осознавал, что его «миссия спасения» провалена. Неважно, остались бы они друзьями или нет, ему уже больно. Потому что он обречен заново пережить смерть того, кто был ему дорог.

Поэтому парню и не стоило появляться в его жизни, Мин не врал. Просто Лайт не понимал контекста, в котором звучала эта мольба.

* * * *

Лайт все же пришел с родными на ужин. Нун приняла их до того, как Мин спустился. Он понимал, что глупо оттягивать неизбежное, но за несколько часов, за которые успел приехать домой, сообщить экономке о гостях и подняться в свою комнату, осознал, что начал вести себя с Лайтом точно так же, как с отцом. Когда важный для него человек делал ему больно, Мин начинал защищаться ядовитой грубостью – злость была его топливом. Но он знал, что несправедлив, что не является жертвой. Никто не просил испытывать что-то к Лайту. Это были его чувства, его решение, его выбор. Стало быть, и его ответственность. Мин не любил быть ответственным, но хотя бы за свои чувства должен был ее взять.

А еще ему не понравилось делать Лайту больно. Это было настолько нечестно, что так и тянуло кричать, вот только непонятно кому и куда вопить о своих претензиях. Мин чувствовал отвратительную горечь поражения, будто, сделав пас в вражеские ворота, мяч в процессе сменил траекторию движения и врезался в ворота собственной команды, единственным участником которой был он сам. Полный провал. Фиаско.

Лайт виноват лишь в чрезмерной доброте в его сторону. И вот чем он отплатил парню. Он не понимал, как вести себя, зная секрет Лайта. Особенно после своей первой реакции… У него был большой опыт во многих сферах, однако с одним-единственный важным человеком он все испортил.

Когда Мин появился в столовой, где уже был накрыт стол, на его вкус слишком торжественно (не потому что он считал семью Лайта неподходящей для этого, а потому что не хотел их смущать), он натянул на лицо маску спокойствия. Не успел он поздороваться, как маленькая девочка налетела на него.

– Пи'Мин, наконец я снова тебя увидела! – она обняла его. Он так и не привык к такой детской непосредственности.

– Прим, прекрати. Веди себя прилично, – ласково упрекнула ее мать, а после сама подошла и обняла его в самом естественном порыве, без капли притворства или неловкости. Он чувствовал себя недостойным этой неподдельной доброты, учитывая свое поведение с ее сыном.

– Рад, что вы вернулись в Бангкок, и спасибо, что навещали отца в больнице.

Все сели за стол, и Лайт лишь кивнул ему. Видно, парню не приносило удовольствия находиться здесь, Лайт был расстроен и сидел лишь из чувства вежливости, как и Мин тысячи раз на званых сборищах у самых разных людей. Так было нужно – не более.

– Я так расстроилась, когда Лайт мне рассказал. Такой ужас, не понимаю, зачем кому-то нападать на Равита. Человек, который отдает всего себя спасению других, и тут такое… – Кхун Нари качала головой, осуждая тех, кто на такое способен.

Ему не хотелось говорить на эту тему, потому что он знал главного виновника произошедшего, и к его облегчению Прим перебила, не обращая внимания на слова матери.

– Пи'Мин, а ты знаешь, что я уже была у тебя дома, когда тебя не было? А где был ты? Могу я теперь посмотреть весь дворец? В прошлый раз брат не разрешил мне, – девочка недовольно стрельнула прищуром в Лайта, точно обвиняла того со всех смертных грехах, а парень раздраженно закатил глаза.

Вот оно – он снова это чувствовал; как внутри патокой растекалось чувство умиротворения. Вот где хотелось быть. Мин привык быть один, но скучал по ощущению семьи.

– Конечно, я проведу тебе отдельную экскурсию, если хочешь. Хотя тут ничего сказочного не найдешь, это уж точно, – пообещал он девочке, и она довольно засияла.

Нун убедилась, что помощницы ничего не забыли, и сама присоединилась к ним. Они с Кхун Нари некоторое время активно обсуждали блюда, пока внимание не переключилось на них с Лайтом.

– Вы вырастили отличного сына. Нонг'Лайт чудесный мальчик и так помог нашему Нонг'Мину. Ему ведь бывает одиноко, хотя он этого и не показывает. И знаете, Кхун Нари, как и все мальчишки, он сначала дико упрямится и устраивает разное, чтобы показать свой характер, но я-то знаю, какое у него сердце.

Мин заерзал на стуле. Женщина явно продолжала считать его несчастным мальчиком, за которого она в ответе.

– В их возрасте такое бывает, молодая кровь требует накала, соперничества. Я рада, что они нашли общий язык, узнав друг друга лучше. Нонг'Мин также помог моему сыну, он много рассказывал мне о времени, проведенном у вас, – ответила любезностью мать Лайта.

Мин машинально посмотрел на парня, но тот не делал попыток вовлечься в беседу непосредственно, предпочитая уныло ковыряться в тарелке и иногда делать замечания сестре, если девочка слишком распалялась. Интересно, что же Лайт рассказывал своей матери?

– Как вы устроились в новой квартире? – обратился он к Кхун Нари, чувствуя ответственность как хозяин дома поддерживать беседу за столом.

– Хорошо. Конечно, мы скучаем по старому дому. Я очень привыкла к нему, ведь мы жили там с тех пор, как поженились с Пиватом, но иногда жизнь требует перемен – хороших или плохих.

– У меня теперь нет своей комнаты, – заныла Прим и недовольно упрекнула брата. – Если ты больше не хочешь здесь жить, тогда я буду. Пи'Мин, я обещаю вести себя хорошо и не мешать тебе. А еще я не такая неряха, как брат. Дома он постоянно раскидывает вещи, – она молниеносно вскочила и сжала его руку, делая умоляющий взгляд, от которого человек должен был почувствовать себя плохо. Как люди вообще могут отказывать детям? Этому где-то учат? Он в детстве получал от матери все, чего бы не попросил, потому что она видела его в таком же свете?

– Прим! – В этот раз Лайт заметно повысил голос на сестру, и та мгновенно выпустила его руку и, надувшись, потупила взгляд вниз. – И почему ты стала такой бесстыжей? Это не наш дом, я жил тут временно, сколько раз тебе повторять. Я больше никогда не возьму тебя с собой в гости к кому-либо!

– Ничего, все в порядке, – он чувствовал себя лишним, находясь в центре семейной ссоры. Хотя Нун это развеселило.

– Действительно, не ругайся на малышку. Уверена, она не имела в виду ничего плохого. Я тоже в детстве мечтала о замках и принцах, – с целью вернуть мир добавила экономка.

– Дети, давайте не будет ссориться и расстраивать хозяев дома, пока они не пожалели, что пригласили нас, – женщина нежно улыбнулась ему, а Мин подумал, что она успевает все заметить. Нужно лучше себя контролировать. Правда, расстроен он был вовсе не тем, что эти люди показывали себя такими, какие есть.

– Нет, что вы, чувствуйте себя как дома. Нонг'Прим, как насчет экскурсии, которую я обещал? – девочке не нужно было повторять дважды, она вскочила в мгновение ока и радостно захлопала в ладоши, уже позабыв о суровом выговоре брата.

Женщины же решили пройти на кухню, где экономка обещала рассказать гостье несколько своих секретов по хозяйству. Мин посмотрел на Лайта, который продолжал сидеть за столом, не замечая его и не изъявляя желания последовать за ними. Но Прим уже тянула его за руку, и пришлось подчиниться.

Сперва экскурсия проходила по всему первому этажу и, особенно в восторг девочку привел задний двор и бассейн. На этом она не успокоилась и захотела увидеть комнату, где жил ее брат, и его комнату, чего Мин определенно не позволил бы никакой другой девушке, но столь юной – другой вопрос. А, может, потому что она была частью мира Лайта?

Старший брат и мать должны были гордиться Прим, потому что она вела себя прилично, и в ее поведении не было ничего неучтивого, только искреннее восхищение. Она также спрашивала разрешение, если ей хотелось что-то потрогать.

– Пи'Мин, ты столько читаешь! А я думала, что мальчики бывают либо красивые, либо умные, – легкий смешок сорвался с губ, когда он услышал полное детской наивности замечание.

– Я – исключение.

– Теперь я еще сильнее настроена выйти за тебя замуж, Пи'. Наверное, мне стоит лучше учиться, чтобы стать умной, как ты, – Прим, не стесняясь, строила перед ним их общее будущее, а он мог лишь улыбаться и думать о том, что через лет шесть она начнет разбивать сердца.

– Я буду слишком старым для тебя.

– Ничего, ты же не можешь быть совсем идеальным. Такого не бывает, – она отмахнулась от этой мелочи, как от само собой разумеющегося факта.

– Кто сказал, что я тебя кому-то отдам? – в комнате их оказалось уже трое. Лайт успел незаметно зайти. – Ведь это я главный мужчина в твоей жизни, разве нет? – парень смотрел лишь на сестру, продолжая игнорировать его.

– Теперь жалеешь, что накричал на меня и пытаешься быть милым, да? – Мин не успевал за сменой настроения этих двоих. Теперь казалось, что они и не ссорились за столом, и Прим вцепилась в брата, а Лайт довольно улыбался ей, поглаживая по волосам. – И все-таки я хочу себе парня, когда вырасту. Обещаю, что буду любить его чуть-чуть меньше, чем тебя. Договорились?

– Посмотрим сначала на этого парня.

– Просто посмотри на Пи'Мина.

На удивление Лайт действительно посмотрел на него.

Сердце по-идиотски затрепетало. Нет, даже несмотря на открывшуюся ему ужасающую правду, Лайт продолжал вызывать те же самые чувства. Мин продолжал хотеть его, он продолжал… испытывать чувства к нему.

Эти открытия не ошарашили. Он просто не хотел видеть очевидное, признавать свое поражение. Ведь куда легче было бы снова ненавидеть Лайта или вовсе ничего не чувствовать. Но… он был не всесильным. Он был всего лишь человеком и не мог контролировать все.

Три месяца ничего не изменили. Лайт с первого дня был все тем же. А сейчас, вернув розовый цвет волос, вообще казался таким же, когда впервые вошел в особняк: нерешительным от чужой ребяческой враждебности, но с открытой душой, в которую он не постеснялся несколько раз плюнуть. Лайт получал от него удар за ударом, но все равно стремился к нему, как неумолимый самоубийца.

– Твой брат жил в комнате напротив, можешь сама посмотреть. Там даже остался огромный телевизор с приставкой, – сказал он Прим, и девочка моментально вылетела.

Когда Лайт хотел последовать ее примеру, его шаги слышались как гром за окном. Увесистые, резкие, быстрые. Мин поспешил за ним, потому что еще немного и между ними вырастет глубокая пропасть, а не расстояние в несколько метров. Он остановил Лайта, положив руку на его предплечье.

– Давай поговорим.

– Мы уже ранее поговорили, – парень звучал расстроенно.

Мин знал, что тому больно. Его даже восхищала эта честная позиция – Лайт не боялся показать себя ранимым и уязвимым перед другими.

– Прости за то, что я сказал ранее в машине. Ты был прав, я – нет, – понадобилось три месяца и несколько испорченных дней здесь, чтобы признать это. Сначала мысленно самому себе, а после – набраться храбрости сказать Лайту в лицо. Однако сказать нужно было. По-другому нельзя, он чувствовал.

– Вау, не думал, что ты умеешь извиняться.

– Я и не умею. Это демоверсия, так что не будь слишком требовательным.

Его прожигали взглядом, однако Мин знал: внутри Лайта сидело что-то такое, что всегда хотело прощать людей, даже если тот пытался этому не поддаваться.

– Впрочем, ты был прав не во всем. Ты не галочка в списке моих побед, не попытка разнообразить личную жизнь и не эксперимент ориентации.

Теперь Лайт опустил глаза в пол, пытаясь скрыть эффект от услышанных слов, однако он, несомненно, был смущен. Ему не нужно было ничего говорить. Мин хотел поговорить не для того, чтобы заставлять Лайта снова принимать какое-то решение. Он хотел объясниться сам.

– Я знаю, что ты сделал это для меня. Вспоминая тот день, теперь понимаю, как сложно тебе было рассказать правду, и ты даже не обязан был этого делать, однако сделал ради меня. Не ради себя. Ты постоянно так поступаешь. Неважно как ужасно я себя веду, ты почему-то помогаешь и заботишься обо мне. Ты стал моим другом, когда я твоим быть не желал. А когда решился, очень быстро понял, что это не то, чего я хочу. Просто… я не знаю, что теперь делать и как себя вести … рядом с тобой. Как справляется твоя семья? – на последних словах Мин не прятал смятение в голосе. Он хотел ответить честностью на честность. Быть настолько открытым, насколько готов. Лайт этого заслуживал.

– Мама держится. После того, как мне удалось прожить так уже шесть лет без особых происшествий, страх немного отступил. Обследования, на которые я регулярно хожу, показывают, что жить пока буду, – слегка дернул он плечами. – А Прим ничего не знает. Она была тогда слишком маленькой и мало что понимала, а рассказывать ей сейчас…

Он понимал.

– Мне жаль.

– Мин, я могу выдержать твою эгоистичную злость и твое раздражение избалованного ребенка. Но только не жалость. Прошу, не надо меня жалеть, – Лайт напрягся сильнее прежнего. В том, как парень говорил о жалости, было что-то… другое.

Он понимал эту позицию, ему было знакомо это чувство. И все же понять Лайта до конца у него не получалось.

– Из нас двоих ты имеешь склонность жалеть ближнего, а не я. Разве не поэтому ты решил помочь мне? Увидел придурка, полного желчи и горечи, которому претила его жизнь, и решил хотя бы немного ее облегчить – стать ему другом. Но я был слишком заносчив и спесив, чтобы вовремя оценить это. – Мин не собирался, однако все равно приблизился.

Сердце Лайта было гибким, умело растягиваться и увеличиваться в размерах, перебивая этим многообразие осколков несчастий, несправедливостей, горестей, свалившихся на него, и превращая их в пыль. Из этой пыли возрождалась сила воли и сострадание к другим, даже самым недостойным. Это было так не похоже на Мина, но восхищало, как бы он это ни отрицал.

Ведь собственное сердце было прочным алмазным окаменением, беспощадно режущим по живому всех, кто к нему прикасался. Оно не знало перемен и текучести времени. Боль осколками застывала в алмазной твердости, навечно запечатанная хранителем. И Лайт не искал ключ к замку, которого просто-напросто не существовало. Этот алмаз можно было уничтожить только изнутри. Лайт увидел не его твердость, а прозрачность. Он обласкал его боль издалека и позволил ему самому раздавить алмазную огранку, высвобождая то, что запечатано внутри.

Лайт будто прирос к месту, но с очевидно затянувшейся заминкой таки ответил.

– Я не такой хороший, как ты думаешь. Не пример и не идеал. Я просто предпочел закрыть на это глаза и делать вид, что все в порядке, даже если это не так. Даже помогать другим я начал из-за себя. Казалось, это каким-то образом обезопасит меня – будет ценой за мою жизнь. Разве не глупо в такое верить? Но именно это помогает не сокрушаться о своей судьбе каждый день. С этим ничего не поделать, – парень пожал плечами, признавая сложность своей ситуации, а потом указал на него пальцем, совсем невесомо касаясь груди. – Но, если все можно изменить, ты должен принимать помощь других. Особенно, если они искренне хотят тебе помочь.

– Есть только один человек, чью помощь я хочу принимать, – прошептал Мин.

И, если бы они простояли так еще дольше, он не знал, что сделал бы. Опять попытался бы, забыв, что его уже отвергли? Но Прим вбежала обратно в комнату быстрее этого и прервала их:

– Почему вы все еще здесь, Пи'? Пойдемте, нас зовут на десерт.

И они спустились. Ужин закончился лучше, чем начался. По крайней мере, Мин ловил взгляд Лайта на себе, и пока этого что было достаточно. Для этого вечера достаточно. Он не знал, что ему со всем этим делать, однако… злиться на Лайта больше не хотелось. Докторишка должен быть счастлив и получить то, что заслуживает. Его время слишком драгоценно, чтобы тратить его на капризы и обиды Мина.

Если Лайт хотел спасти его от самого себя, тогда Мин собирался ценить каждую секунду с парнем по заслуге.

* * * *

Ночью позвонила Мара.

Он и так по несколько раз в день сдерживал себя, чтобы в сотый раз не напомнить подруге о том, что он ждет новостей.

– Скажи, что узнала.

– Узнала.

– Она еще там? – он имел в виду Нану, конечно же.

– Да, но спустя месяц после госпитализации она попыталась сбежать. Оказывается, у нее есть единокровный брат – сын отца от первого брака и, говорят, они очень близки, поэтому тот ей помог. Видимо, Нана воспользовалась своим влиянием на брата. Нил Напат, их отец, быстро обо всем узнал и вернул дочь обратно, а сына наказал, поскольку тот действовал без его ведома и выслал на время из страны, – Мара замолчала, и было слышно шелест перелистывания страниц. – Самое важное, спустя еще несколько недель после этой неудачи Нана наглоталась снотворного. Сотрудники расценили это как попытку самоубийства, поэтому ее перевели в другой корпус с более ужесточенным режимом для тех, кто пытался свести счеты с жизнью.

Твою же мать.

– И что? Отец Наны решил, что она хочет лишить себя жизни из-за меня, поэтому решил убить моего отца?

– Меня больше интересует ее брат. Любопытно, что раньше я никогда о нем не слышала. Я была уверена, что Нана единственный ребенок в семье. Я позвонила Сэмми и уточнила, и она тоже подтвердила, что, когда была в Бостоне и общалась с ее друзьями, никто из них не упоминал никакого брата. Нана считалась единственной наследницей, поэтому ни для кого не было удивительным, что она выросла принцессой с серебряной ложкой во рту, которая получает все, чего пожелает. Ну пока не решила похищать людей, естественно. Напат, похоже, был против любых связей любимицы-дочки с опасными делами, поэтому для своего нелегального бизнеса приберег другого наследника и предпочел скрывать его от широкой публики.

– И что удалось узнать о нем?

– Пока что только имя, над остальным работаю. Меня кое-что смущает во всем этом, но скажу, когда точно удостоверюсь. А сейчас, имея перед глазами только имя, даже не знаю смеяться или начинать бояться, – он слышал растерянность в голосе Мары, а такая интонация появлялась у нее крайне редко.

– Мы его знаем?

– Я бы запомнила, если была бы знакома с человеком по имени Ганнибал.

_____________________________

Я сказал, что не могу любить кого-то

Потому что я могу сломаться, если ты умрешь, не по ошибке ⁷²

(Billie Eilish – ilomilo)

22 глава

После услышанного Мин понимал недоумение подруги. Кто в своем уме назовет ребенка Ганнибал? У того, кто это сделал, либо обостренное чувство юмора, либо полное его отсутствие. Хотя в преступном мире подобное имя⁷³ могло произвести эффект.

Мог ли братец захотеть отомстить за сестру? Нана отлично умела манипулировать людьми, поэтому он и считал ранее, что они похожи. Что для такой, как она, воспользоваться братской привязанностью ради собственной выгоды? Мин едва ли верил, что Нана взаправду хотела убить себя, а еще меньше – в свою причастность к этому. Она его не любила, а лишь считала достойной партией для себя и хотела одержать победу над тем, кто ей не подчинился. А вот не простить ему задетую гордость, учитывая ее диагноз – вполне вероятно.

Происходящее давно перестало быть забавной игрой. Оно переросло в нечто опасное не только для них самих, но для их семей. Поэтому нужно было понять, как поступить и действовать правильно, не совершая ошибок. Он хотел покончить с этой историей навсегда.

Следующий день прошел в напряжении, он отчаянно обмозговывал, чем могло обернуться появление новой «шахматной фигуры» на доске. Он плохо спал, но видел яркие сны о чем-то важное, но наутро вспомнить детали не удалось. Это злило, мысли об этом не позволяли сосредоточиться на чем-то конкретном. Мин пытался по-всякому отвлечься, однако ничто было не в силах победить тревогу. И лишь ночью, не в состоянии заснуть от полной мыслей головы, он случайно наткнулся на фото, которое и помогло осознать то, что тревожило и не давало ему покоя.

Он вспомнил. Он понял. Он позвонил.

– Кажется, я знаю, кто это.

* * * *

Спустя несколько дней:

Мин приехал в офис, чтобы в очередной раз сыграть роль наследника и сделать вид, что он контролирует ситуацию. А на самом деле мечтал, чтобы отец поскорее вернулся. Потому что это не его место. И лично попробовав, он окончательно убедился в том, что знал раньше.

Его отвлек телефонный звонок. Мара.

– Ты узнала что-то новое?

– Мин, тебе… надо приехать, – он напрягся в ту же секунду, поскольку голос подруги звучал как-то странно.

– Ты в баре? Что случилось?

– Приезжай по адресу, который получишь. Пи'Лайт и Пи'Бест тоже здесь. Никому не говори и будь один, если хочешь… – в трубке послышался непонятный шум, телефон как будто упал, а потом его, по-видимому, подобрали. – … чтобы они остались живы, – закончил незнакомый мужской голос и отключился.

КАКОГО ХРЕНА?

Мин таращился на зажатый в руке айфон. Он не знал, было ли в кабинете так жарко ранее, но сейчас суматошно снимал пиджак и ослаблял галстук. Воздуха всегда было так мало или его легкие перестали работать?

Получается, сначала отец, а теперь – друзья и Лайт. Противник сделал свой ход, однако все оказалось хуже того, на что Мин рассчитывал.

Офис, взгляды и перешептывания сотрудников остались позади незамеченными. Он был способен лишь извергать проклятия и ругательства, поэтому, добравшись до машины, убеждал себя в том, что готов. Посмотрим, кто выиграет. Он не позволит одной глупой истории с Наной разрушить жизнь, которая у него была. Она и так не отличалась качеством, однако он планировал поработать над этим в ближайшее время.

Мин включил навигатор и ввел полученный адрес, после чего автомобиль тронулся. Это был отдаленный район Бангкока – промышленный и пустынный, там располагались фабрики и склады. Спустя примерно час машина прибыла на место. Ну конечно, если похищать людей, то прятать их в подобных местах. Уже проходили, спасибо.

Когда он приехал и зашагал по направлению к нужному месту, Мин пытался усмирить бесконтрольно колотящееся сердце и истрепанные нервы. Необходимо сохранить холодную голову, иначе не выдержит, иначе не будет шанса на победу. Но страху за себя и за близких было наплевать на его попытки – тот продолжал пульсировать и разрывать изнутри. Ему пришлось покрыть его лаком притворства, создав панцирь уверенности, и напомнить себе о годах практики в притворстве и навыках манипулирования.

Мин зашел в помещение и сразу же увидел несколько человек. Среди них было знакомое лицо – Макао; такой же огромный, устрашающий и вооруженный. Вот только в этот раз руководила им не Нана, а Ганнибал. Или если быть точным – Ган, чертов любитель живописи Мары!

Вот почему при встрече в квартире подруги глаза парня показались знакомыми и вот что не давало ему покоя. Когда он случайно взглянул на фотографию картины из бара – той самой картины, из-за которой завязалось знакомство Мары с ее новым увлечением, его осенило – такие же, как у девушки, которая причинила им так много хлопот в последние полгода. Глаза – единственное, что делало Гана и Нану похожими (ну, не считая желания прикончить его), поэтому уловить семейное сходство получилось скорее случайно, чем намеренно.

– Может, теперь ты захочешь познакомиться поближе, раз уж я не просто сплю с твоей подругой? – цитируя ранее сказанные им слова, голос Гана звучал по-другому – испарились дружелюбие и вкрадчивость. Вместо этого в нем звучали знакомые нотки высокомерия и властности.

Да уж, его грубость не забыли.

– Похитив ее, ты уж точно выделился среди остальных. Смотрю, это ваша семейная фишка, – не сдержался Мин, в то же время прощупывая отличия между братом и сестрой. Он всегда оценивал соперника и теперь имел возможность сделать это лично, чтобы просчитать дальнейшие шаги.

– Понимаю, что сестре в тебе понравилось, хоть и не одобряю. Мало кто осмеливается говорить подобное в лицо таким, как мы.

Мин следил за парнем, который стал медленно приближаться к нем, и одновременно старался осмотреть помещение. Мара сказала, что Бест и Лайт также здесь.

– «Таким как мы» это кому? Психопатам? – и сразу перешел к главному. – Где мои друзья?

– Ждут моего приглашения. Уже соскучился? – Ган мерзко улыбнулся, и пришлось сдержать желание накинуться на мерзавца, испортив все.

– Окей, я понял. Ты тоже любитель поиграть, еще одна ваша семейная особенность. В таком случае и мне следует знать правила, иначе совсем не весело. Сначала ты напал на моего отца и хотел то ли похитить его, то ли убить. Теперь что? Похищаешь приближенных ко мне людей? К чему все это? Я, признаюсь, утомился от вашей семейки. Просто давайте покончим с этим раз и навсегда, – он всегда придерживался правила: прежде всего попробовать договориться. Тратить ресурсы попусту, если результата можно добиться приемлемой сделкой, было нецелесообразно.

– Ты, похоже, еще не понял, в каком положении оказался. Или не хочешь понимать. – Ган приблизился и, хотя они были примерно одного роста, парень с пепельными волосами смотрел на него как будто свысока из-под спадающей на глаза челки.

– Тогда уж объясни мое положение, будь добр.

– Ты воспользовался моей сестрой, оскорбив этим мою семью. Из-за тебя Нана хотела убить себя. За это ты понесешь наказание.

– Ты с детства любишь фильмы о мафии и теперь, насмотревшись, хочешь мстить за честь сестры? Не хочу тебя расстраивать, но наши отношения с Наной едва ли были такими, какими ты их видишь. Да, я обманул ее, тем не менее одного похищения достаточно для искупления ошибки. Я усвоил урок. Но ты уже переходишь границы.

– Люблю их переходить, – не сдавая позиций, надменно изрек Ган.

– В отношениях старших братьев и младших сестренок есть глобальный недостаток, знаешь? Братья отказываются видеть правду. Ты не знаешь сестру так хорошо, как думаешь. Она не беззащитная овечка и уж точно не планировала умирать намеренно, и к тому же из-за разбитого сердца.

Реакция последовала молниеносно. Ган схватил его за куртку и притянул к себе, отчего он внутренне вздрогнул. Но в этом было больше раздражения, чем страха. Нервы были накалены до предела. Мин понимал, что у Макао, а может и у остальных, есть оружие, и ничто не мешает им пристрелить его прямо сейчас. Они ждали лишь приказов этого безумца. Однако необходимо тянуть время и впервые за долгое время надеяться на высшие силы и их милосердие в его сторону.

– Не тебе рассказывать мне о моей же сестре! – услышал он рычание в ухо и попытался отодвинуться, поскольку почувствовал, как брызнули капли слюны от чужой несдержанности на ворот его рубашки.

– Я не претендую на Нану. Живите долго и счастливо. Оставь в покое мою семью и можешь сколько хочешь узнавать истинную сущность сестренки, – ему удалось вырваться из хватки, и он разжал чужие руки, положив собственные поверх; их схватка длилась несколько секунд. Пока что никто не приближался, чтобы помочь Гану.

– Поздно. Слишком много было сделано, да и признаюсь… мне вот совсем не хочется, чтобы ты жил счастливо. Ты меня бесишь, – Ган улыбнулся классической ухмылкой злодея, явно одолженной у какого-то антагониста мафиозной классики, и впервые обратил внимание на своих людей. Он щелкнул пальцами и указал на одну из дверей.

Мин молча и с деланной бесстрастностью наблюдал за происходящим, однако, когда Макао и еще один бугай вернулись с тремя связанными знакомыми фигурами, эмоции все же вырвались из-под замка, куда он их запрятал. И довольное выражение лица Гана это подтвердило.

– Теперь не такой смелый?

– Чего ты добиваешься? – на этот раз он сам приблизился вплотную к противнику.

– Я всего лишь организовал замену вашего с Марой увлекательного развлечения, частью которого стала Нана, – взгляд упал за упомянутую девушку, рот которой заткнули какой-то тряпкой. Он представлял, как подруга возмущена таким обращением и всей этой обстановкой, кишащей антисанитарией, поскольку она всегда была безукоризненно опрятна и щеголевата.

Ган подошел и потянул девушку за плечо, оставляя Лайта и Беста под надзором Макао. Парень самодовольно смотрел на Мару, а после освободил ту от самодельного кляпа, отчего она закашлялась.

– Ну что, ты сама расскажешь дружку о моей гениальной идее или позволишь мне? – обратился он к ней с издевательским дружелюбием, но Мара лишь презрительно хмыкнула. Даже глазами она говорила больше, чем нужно. – Нет? А раньше ты была более сговорчива. Ладно, тогда я сам, – и закинув руку ей на плечо, Ган повернулся в его сторону: – Знаешь, ты был прав. Люблю старые фильмы, есть в них какая-то особая атмосфера. И была там одна игра, которая всегда меня завораживала. Слышал о русской рулетке?⁷⁴ – Мин слышал. – Специально для тебя я немного изменю правила. Ты должен оценить мою доброту.

– Ближе к делу.

– Какой нетерпеливый. Конечно, можно было отыграться прямо на тебе, но это примитивно. Вместо этого я предоставляю тебе полную свободу выбора. Смотри, кто здесь у нас. Университетский приятель, – Ган кивнул на Беста. – Такая же наглая и испорченная, как и ты, подружка, – на Мару. – И, конечно же, драгоценный протеже доктора Вонграта, который жил с вами, – на Лайта. – Я не буду слишком жестоким – за боль моей сестры достаточно выбрать одного, мне не нужны все трое. Вместо удачи и одного патрона, я предлагаю тебе сделать выбор самому. Разве это не великодушно?

Шестеренки активно работали, стараясь выстоять вопреки неприятности. Хотя это было преуменьшением. Едва ли человека, который напрямую заявлял, что он великодушно собирается убить одного, а не всех троих его близких, можно назвать простой неприятностью. Увы, Мин не был главным героем фильма, который обучался боевым искусствах с рождения или гением, способным уничтожить всех врагов одной мозговой атакой. Тем не менее план у него имелся. Он пришел на встречу подготовленным. Их с Марой глаза встретились, и Ган это заметил, возвращая внимание зажатой в руках девушке.

– Не хочешь получить фору перед остальными? Считай это наградой за проведенное вместе время, – парень потрепал Мару по щеке, а ему хотелось выкрутить Гану руку, хотя Мин знал, что даже в таком состоянии она была более чем способна постоять за себя. Ган освободил ее рот, вероятно, не понимая, что самолично вложил противнику в руки его лучшее оружие.

– Ты переоцениваешь это время, сладкий. Хотя в этот раз ты обыграл меня. У всех бывают просчеты.

Самообладание подруги, которая умудрялась улыбаться врагу самодовольной привычной ухмылкой, поражало. Видимо, и Ган был немного сбит с толку таким поведением.

– Твое нахальство и спесивость всегда притягивали, – возможно, как и Нана, Ган питал слабость к достойным и равным себе противникам.

– Только не стоит влюбляться в меня. Я не прощаю тех, кто связывает меня где-то за пределами кровати.

– Слишком много болтаешь.

– Тебе ведь это нравится, нет? – когда Ган агрессивно схватил ее за затылок и потянул за волосы, Мара не выказала ни малейшего признака боли. – Разве не ты здесь босс? Или хочешь сам замарать руки? Черт, тогда это унизительно. Я спала с каким-то посредственным исполнителем чужих приказов. Так низко я еще не падала!

Возможно, спасать придется только Лайта и Беста, поскольку Мара доиграется и уничтожит себя сама. Ему следовало остановить подругу, как и всегда, когда та использовала свой уничтожающий язык там, где надо было его попридержать, и ходила по острию лезвия.

Ну что ж, пора наносить ответный удар.

Несколько дней назад:

– Кажется, я знаю, кто это.

– Я тоже, – ответила Мара. Если бы он мог ее сейчас видеть, то знал бы, что девушка источала редкую для нее ауру разочарования в самой себе. – Меня обыграли… Не могу в это поверить.

– Ган, – ответом на произнесенное имя был нечленораздельный звук, точно ей было больно от унижения.

– Ган сокращенно от Ганнибала. Кто, черт возьми, его так назвал? Но, неважно, ублюдок заплатит!

– Он тебе что-то рассказывал, когда вы?..

– Спали? – закончила за него Мара. – Существует ложное убеждение, что только девушки много болтают после секса, однако парни не лучше.

– Уверена, что хочешь в это вмешаться?

– Кем я буду, если спущу эту попытку использовать меня? Я не забуду урок, который выучу благодаря этой гребанной семейки, поэтому с меня причитается. Пока ублюдок беспокоится о репутации сестренки, я беспокоюсь за свою, – он понимал, что для Мары это большой удар по гордости. Признать, что с ней поступили так, как она не раз поступала с другими – было весьма унизительно и неприятно. Да, кто-то скажет, что земля круглая и все возвращается, однако ему было наплевать.

– Если он брат Наны, нужно быть осторожными. Он может оказаться таким же психом, как и она.

– У них разные матери, хотя обе тайки.

– Какая привязанность, как для единокровных.

– Каждая семья хранит свои грязные секреты, – оба знали, что так и есть.

– Помимо болезни Наны?

– Да. Он качественно сыграл. Не только то, что он не хуже меня разбирается в живописи, заинтриговало меня в нем.

– Нам нельзя медлить.

– Ты прав. Будем как Сунь-Цзы – «идти вперед туда, где не ждут; атаковать там, где не подготовились». ⁷⁵ Думаю, он сделает ход в ближайшее время, но мы сделаем свой раньше, и он об этом не узнает. На нашей стороне будет эффект неожиданности и то, что он не будет знать, что сам лишился этого преимущества. Нет ничего опаснее слепой веры.

– Что ты предлагаешь? – они с Марой всегда были хороши в командной работе.

– Устроим ответное шоу. Никто из нас не покажет, что мы о чем-то догадались. Я продолжу этот спектакль, пока он сам притворяется. Главное – выведать его ахиллесову пяту, после чего надавить туда так сильно, чтобы это его раздавило.

– Нужно обсудить это лично. Встретимся утром, а пока оба попробуем подумать о том, как это лучше всего провернуть.

Заснуть той ночью не удавалось. Им срочно нужен был план – желательно безошибочный, чтобы этот тайный отпрысок нечистого на руку бизнесмена навсегда убрался из их жизней. Каково быть наследником – об этом Мин знал многое; на плечи ложиться бремя, ведь от тебя многого ждут. Иногда родители бывают самыми строгими судьями. Однако если он, к примеру, был рад убежать от кричащего титула, то у Гана могло быть иначе. Если того скрывали и отделяли от сестры, значит, скорее всего, парень был готов на все, чтобы доказать, что он достоин.

Мин и сам всегда пытался что-то доказать отцу, даже сейчас. Но в его случае не для того, чтобы занять место родителя. Хотелось, чтобы его приняли, даже если он хочет жить своей жизнью, а не чужой; пойти по собственному пути.

Не было уверенности в том, как такие вещи работают в преступном мире, но вряд ли Ган мог сопротивляться так же, если бы захотел. И все же Ган был привязан к единокровной сестре, учитывая, что он устроил из-за нее. Семья была его больным местом, а в этом Мин уж что-то да смыслил. Неидеальные семьи – его специализация.

Поэтому, когда он с утра приехал в бар Мары, и они закрылись в кабинете, Мин с порога излил на девушку свои умозаключения.

– Ты прав, но Нана и так в клинике. Плюс, запрет на приближение все еще действует для нее. Не думаю, что она захочет помочь тебе, даже если мы сами найдем путь с ней связаться, – вид Мары говорил о том, что она также мало поспала. Она выглядела чуть менее собранной, чем обычно, хотя все еще излучала привычную ауру, которая всегда помогала ей притягивать людей.

– Тогда через их отца, – обреченно произнес он.

Но если отец этих двоих знал и не возражал касаемо того, что творит сын, тогда у них большие проблемы. В таком случае останется лишь обратиться в полицию и быть втянутым в неприятную историю.

– Да, через Напата-старшего. Между ними точно не все так просто. Не знаю, что из того, что Ган рассказывал мне до этого – правда, но он слишком мало упоминал семью. А значит там есть секреты, и я вытащу их из него.

– Он может соврать.

– Обвести меня вокруг пальца один раз ему повезло, во второй же раз – невозможно. Особенно теперь. Устрою целое шоу, а ты знаешь, я в этом хороша, – злобно ухмыльнулась девушка. – Затем мы покажем это шоу его отцу.

– Что конкретно ты хочешь заснять?

– Интимный момент, где мне поведают сокровенные мысли о папочке или семейные скелеты в шкафу, о которых никому не стоит знать, – издала театральный вздох Мара. – Но для начала сыграю роль несчастной и разбитой бедняжки. Большинство парней примитивны, вы обожаете ощущать себя сильными. Я уже знаю, что этому ублюдку нравится.

– Что, если Нилу Напату будет все равно? – они не могли отбрасывать эту вероятность.

– Такое возможно. Однако Ган сам загнал себя в угол, когда втянул в это твоего отца. Может быть, если бы это происходило на уровне разборок между вами – да, но совершить покушение на известного доктора Вонграта, главу целой сети больниц? Напату-старшему нужна чистая репутация, чтобы его нелегальный бизнес продолжал процветать. Да, блин, он даже своих детей разделил на белое и черное: Нана на свету в обществе, а сынишка с забавным именем Ганнибал в тени с бандитами.

– Отцы у власти хотят держать детей под контролем.

– Вот именно. И если Напат-старший узнает, что Ган работал за его спиной и этим угрожает бизнесу, тогда кого-то заберут обратно и отшлепают, – Мара к этому времени разлила его любимый виски. Они выпили порцию одним глотком, даже не скривившись от горечи, а смакуя ее на кончике языка. Иногда горечь может быть приятной.

– Он снова может попытаться навредить тем, с кем я близок.

– Да уж, ему повезло, что ты такой невыносимый придурок, и людей, которые могут тебя терпеть, можно пересчитать по пальцам одной руки, поэтому и работы у него немного. – Бесстрашию и выдержке Мары можно было позавидовать, если она умудрялась превратить это в саркастичную шутку, даже будучи одной из числа этих немногочисленных «везунчиков». А после девушка добавила то, от чего кровь в жилах захолодела: – Ты можешь подстраховаться, если твой отец лично вмешается.

– Блять, – он только и мог что выругаться, но понимал, это давно вышло за берега того, что можно было решить самим. – Он все еще в больнице.

– Ему нужно лишь связаться с Нилом Напатом напрямую. Разве они уже не общались после твоего похищения и общими усилиями урегулировали ситуацию с Наной? Думаю, намека на то, что один из их людей подозревается в нападении на доктора Вонграта, будет достаточным поводом создать конфликт между старшим и младшим Напатами.

– Ага, и не только между ними.

– Ну, тебе не привыкать, Вонграт, – жестко, но правдиво.

– За мной могут установить слежку, если уже не следят.

– Да, я тоже об этом подумала. Не светись особо и не встречайся ни с кем без крайней нужды. Я договорюсь с Ганом о свидании завтра и прослежу, чтобы все пошло по плану.

Мин кивнул, зная, что подруга настроена решительно. Притворяться и манипулировать было ее второй кожей. Иногда казалось, что ей легче быть кем-то другим, чем собой.

– Меня беспокоит Лайт.

– Вы снова общаетесь?

– Все сложно, – было неподходящее время объяснять всю историю. Мин не поведал подруге о шокирующей тайне Лайта. Он никому не говорил. Но теперь, зная о состоянии докторишки, боялся, что тот снова пострадает по его вине, а при последней информации эта угроза обрела новые очертания. – Его уже один раз похищали из-за меня. Не хочу повтора.

– Какой ты милый, не могу, – Мара облокотилась на спинку кожаного кресла и сделала в нем один полный оборот, прежде чем снова встретиться с ним взглядом. – Он все равно уже знает о Нане, расскажи ему. Не строй из себя типичного киношного героя, который никому ничего не рассказывает, а в финале гордо погибает во имя любви. Это так дешево и по-идиотски. И, вообще, смотря на сложившуюся ситуацию, даже хорошо, что у вас ничего не вышло. – Подруга подразумевала, что без него у Лайта больше шансов не пострадать.

– Как много ты говорила с Ганом обо мне?

– Я больше люблю поговорить о себе, ты же знаешь. Хотя да, он интересовался тобой, как моим самым близким другом.

– И? О моей личной жизни говорили?

– Всем известные факты. Я упомянула о нашем бурном прошлом. Он правдоподобно сымитировал приступ ревности, интересуясь, было ли между нами что-то. Я ответила, что это почти инцест, который даже не инцест на самом деле, но ощущается именно так. Я с большей вероятностью замутила бы с дальним кузеном, чем с тобой. – Мара очень по-особенному умела выражать привязанность.

– Ублюдок вынюхивал.

– Мы используем его интерес против него же. Прикинусь влюбленной дурочкой, начну изливать душу и призову к ответному откровению. Немного алкоголя, может, даже удастся подмешать ему что-то.

– Лучше не рисковать с этим.

Невзирая на разное в прошлом, он никогда не хотел травить себя подобной дрянью. Не хотел, однако дважды сделал: совсем юным, спустя год после смерти матери, и перед самым выпуском со школы, когда их с отцом отношения максимально накалились из-за того, что он отказывался поступать на медицинский. Но когда подростковые гормоны утратили над ним власть, мысль лишиться контроля – угнетала. Он боялся, что может выболтать свои самые страшные тайны незнакомым людям или еще хуже – знакомым. Плюс, экстази вызывало галлюцинации, а он прекрасно знал, что именно будет его преследовать: мокрая плитка в ванной, размытые кровавые разводы, рука, которую он сжимал, медленно теряющая тепло – все это сожмет его в тиски и раздавит.

– Я не рискую собой, ты же знаешь. Но могу достать проверенный продукт. Я лишь сделаю вид, что приняла. Да и его передозировка в моей квартире мне не нужна.

– Мы не знаем, что он предпримет, однако к тому времени у нас должен быть козырь, который отобьет его атаку.

Мин вышел из бара и последовал обратно к машине. Он старался не слишком оглядываться по сторонам, но все же шагал медленно и бросал почти случайные взгляды, как будто рассеянно рассматривал местность. Он в который раз пожалел, что не курит. Курение – удобное оправдание для необходимых в последнее время пауз.

Оказавшись в салоне автомобиля, он не спешил выезжать из парковки, уже более детально осматривая ближайшие транспортные средства и прохожих. Понимал, что долго так продолжаться не может. Неизвестность раскаляла обыденность до состояния тлеющих угольков, и теперь они будто опаляли, соприкасаясь не только с ним, но и причиняя вред его окружению.

В руке был зажат телефон, и он открыл список контактов. Среди них было одно имя, которое, как маячок, регулярно мигало в голове. Мара была права: Лайт невольно стал частью истории с Наной, и будет разумнее предупредить того о новой возможной опасности. Тем не менее он медлил… не мог притвориться, что не слышит тихий голос, шепчущий в голове: «От тебя одни проблемы». Это еще больше отдалит от него Лайта.

Да, пока Мин не вернулся в город, он врал себе, что готов вычеркнуть парня из жизни так же стремительно, как тот в нее встрял, однако это был самообман. Даже поврежденным Лайт был ему нужен. Он и сам был полон разломов, трещин, кровоподтеков, даже если все они касались его души, а не тела.

И все же Лайту не следует быть там, где ему может угрожать опасность. Люди с его травмой должны этого избегать. Он проклинал себя за то, что сейчас олицетворял то, что могло уничтожить докторишку.

Вкус трусости был хорошо ему знаком. Легкость решения сбежать, оставив за собой пепелище из проблем и последствий. Но даже эта легкость не позволяла поступить так с Лайтом, поэтому Мин нажал на вызов.

– Ты сейчас занят?

– Я в больнице.

– Когда заканчиваешь? Нам нужно поговорить.

– Что-то случилось с твоим отцом? – взволнованные нотки прорезались в чужом голосе.

– Это не связано с ним, – изначальным порывом было поехать к Лайту самому, а потом он вспомнил разговор с Марой и понял, что лучше не околачиваться лишний раз возле Лайта и не давать повода связать их. – Ты можешь приехать в офис отца, когда освободишься?

– Хорошо. Я смогу добраться туда не раньше восьми.

– Я подожду. Только зайди через аварийный задний ход и надень какую-нибудь из тех огромных толстовок, из которых тебя почти не видно. Это важно. Я предупрежу охрану, чтобы тебя пропустили. – К этому времени все сотрудники уже уйдут, и останутся только непосредственные помощники отца, которые обычно уходили только после своего начальника, и временно эта позиция была занята им.

Оставшиеся несколько часов Мин проторчал в офисе. Оказалось, что, даже когда он заехал туда внепланово, находились люди, которым было что-то нужно от него, и только ближе к семи, когда он передал секретарю указания о том, чтобы к нему больше никого не пускали, помимо одного человека, и что все могут быть свободны – удалось уединиться.

Когда в кабинет постучали, и знакомая фигура в толстовке зашла внутрь, он напрягся. Мин бы многое отдал за то, чтобы кто-то другой сейчас оказался на его месте. Однако в кресле был лишь он сам – натянутый как стрела, готовый вылететь из лука в любое мгновение, но смертельно уставший от вечного сквозящего полета.

– Тебе идет, – с порога сказал Лайт. Он не знал, имеет ли парень в виду его деловой костюм или в целом обстановку и новую должность.

– Это не мое место.

– Тем не менее ты справляешься лучше, чем думал, – Лайт как-то горько и понимающе улыбнулся, садясь в одно из кресел. Мин же встал и направился к парню, присев рядом с ним.

– Я узнал, кто напал на отца, – он предпочел выстрелить стремительно. – Это снова из-за Наны. Объявился ее братец, мечтающий отомстить. Не застав меня в Бангкоке, тот решил отыграться на отце.

Новость оглушила, однако глаза Лайта смотрели ясно.

– Зачем ему это? Это же бред – угрожать человеку только потому, что ты не захотел быть с ней.

– У этой семейки на этот счет другое мнение. Нана переборщила с таблетками, и все считают, что она пыталась покончить с собой из-за меня, – он поморщился, думая об этом.

– Это так?

– Не знаю. Но такие, как она, не обрывают свою жизнь самостоятельно. Даже из-за парня. Думаю, это была очередная манипуляция.

– И что мы теперь будем делать? – он мог бы удивиться, услышав режущее слух «мы», если бы не знал Лайта.

– Мы – ничего. Я – все, что возможно. Мара мне поможет. Я решил предупредить, чтобы ты был осторожен. Не знаю, что этому парню придет в голову, и кому еще в моем окружении он навредит. А в твоей ситуации… – когда гнев по отношению к Лайту погас, громко кричать о его увечьях уже не получалось.

– … когда я, как ходящая бомба, это ты хотел сказать? – в голосе слышалась горечь. Удивительно, что, даже когда Лайт так бесстрашно признавался в своем секрете, тот звучал убедительно и бесстрашно, теперь же парень будто стыдился своего «повреждения». Тянуло прикоснуться к Лайту, но он не стал.

– Не хочу, чтобы ты снова рисковал своим здоровьем по моей вине. Ты и так поступил опрометчиво в прошлый раз, – оба поняли, что он имеет в виду их похищение. – Сам говорил, тебе нужно избегать любых потрясений – физических и эмоциональных.

– Я умею контролировать себя, Мин. Не первый год так живу.

– И проживешь еще много, не впутываясь в это, – он тяжело сглотнул, продолжая. – И все же, если до тебя доберутся, мне нужно учесть и такую вероятность, знай – я постараюсь уладить ситуацию. Мы с Марой работаем над тем, чтобы убрать этого подонка из города. Просто доверься мне. Не надо никакого геройства или других попыток играть с судьбой. Не подвергай себя лишнему риску.

Он чувствовал, что парня переполняют сотни возражений, которые могли превратиться в пар и, заполнив все помещение, удушить его. Но Лайт выдавил лишь:

– Ладно.

Мину нравилось это чувство – ему доверились.

Настоящее:

Все оказалось хуже, чем он думал. Перед ним стояли связанные Мара, Лайт и Бест. Последний вообще ничего не знал. За то время, когда он вернулся в Бангкок, университетский друг, конечно же, связался с ним, но понимал, что Мин занят в связи с нападением на отца и свалившимися на него обязанностями. Поскольку они с Бестом не виделись все это время, Мин предполагал, что тот в безопасности. Но, видимо, слежка за его жизнью началась давно. Может быть, сразу с тех пор, как Нана оказалась снова в клинике.

Мин считал про себя. Один. Два. Три. Четыре. Пять.

Все зависело от одного телефонного звонка. Если план сорвется, он не имел четкого представления, как из этого выбраться. Он не мог выбирать из этих троих. Не хотел и не собирался. Из-за любви или из-за трусости – не знал, но сейчас это было не самым важным. Этот вопрос он задаст себе позже, если все сработает.

Телефон зазвонил. Знакомая мелодия разрезала опасную тишину и, будто тромб, оборвавшийся от стенок сосудов, уничтожил его страх.

Бояться бесполезно. У них либо получится, либо нет.

– Ты ведь достаточно умен, чтобы приехать сюда без всяких жучков и хвоста? Выключи телефон или Макао тебе поможет, – приказал Ган, а бандит уже подошел на несколько шагов ближе.

– Нет, я выбрал кое-что поинтереснее, – он сдержал ухмылку, понимая, что пришло время атаковать.

– Какого хрена это значит? – в зрачках без разрешения хозяина мелькнул страх.

– Это звонок, на который ты захочешь, чтобы я ответил. Поверь.

И Мин принял вызов, включая громкую связь, надеясь, что это не станет последним, что он сделает в этой жизни.

_____________________________

К черту быть принцессой, я же король,

Поклонись и поцелуй мое кольцо.

Быть сукой – это мой фетиш ⁷⁶

(Ashnikko – Daisy)

23 глава

– Здравствуйте, господин Напат, – так официально он обращался не к Гану, в чьих глазах наблюдалась начавшаяся паника.

– То, что я услышал от доктора Вонграта, правда? – потребовал ответа властный мужской голос на английском. Ган, выпустив плечо Мары, чуть не споткнулся на ровном месте, отступая. Парень с легкостью узнал этот голос.

– Да, я сейчас с вашим сыном в весьма… напряженной обстановке, – Мин великодушно давал врагу время прийти в себя и уже на тайском добавил. – Поздоровайся с отцом.

– О-отец? – хриплым и неуверенным голосом, будто все еще надеясь, что это розыгрыш и кто-то искусно имитирует Напата-старшего, переспросил Ган.

– Ты в самом деле причастен к нападению на доктора Вонграта? Я послал тебя в Бангкок, чтобы ты разобрался с рабочими вопросами, а не устраивал мне новые проблемы! – приказной тон и сталь в голосе были ему хорошо знакомы. Стоило лишь увидеть реакцию Гана, и Мин понял, что предположения на счет чужой семьи оказались верны.

– После того, что случилось с Наной, я хотел решить…

– Ты снова вертишь дела за моей спиной. Мало того, что ты использовал моих людей в том, на что разрешения я не давал и благодаря чему власти могут выйти на меня, так ты еще нашел время крутить с бесстыдными девицами! Ты хочешь, чтобы моя фамилия была запятнана твоими развратными похождениями? – Ган метнул взгляд на Мару, а та лишь подмигнула, давая понять, что даже в таком положении не она здесь проигрывает.

– Отец, не знаю, что тебе рассказали, но все не так. Этот сукин сын заслуживает получить урок после того, что сделал с Наной, – отойдя от первоначального шока, Ган перешел в фазу нескрываемой злости.

– Решать буду я, а не ты! Не забывай свое место! Я сажусь на рейс и завтра буду в Бангкоке. До этого не смей совершать необдуманных действий. Не знаю, что творится сейчас между тобой и сыном доктора Вонграта, но это должно сейчас же закончиться. Мы с доктором Вонгратом обсудим ситуацию между собой как взрослые люди. Ты меня понял?

Мин наблюдал за врагом: напряженные скулы, вздувшиеся вены, сжатые кулаки, а самое главное – медленное и отчаянное понимание того, что его загнали в угол.

– Понял.

Он отключился и засунул телефон обратно в карман. Едва это было сделано, как Ган кинулся на него и попытался нанести удар, но Мин в последний момент смог увернуться, и вместо того, чтобы разбить ему лицо, кулак попал в плечо, отбросив его на несколько шагов назад.

– Слабак! Стоило догадаться, что ты побежишь к папочке и спрячешься за ним, раз уж мамочкиной юбки не осталось. Что ты наговорил моему отцу?

Упоминание матери резануло сильнее заточенного лезвия, и Мин был в шаге от того, чтобы нарушить замысел. Разум затуманился травмирующим прошлым и неспособностью принять, что кто-то вроде этого куска дерьма смеет упоминать погибшую в таком ключе.

– Это не он, – вмешалась Мара и вернула внимание на себя. Она никогда не любила быть на вторых ролях. – Я отправила будущему свекру любопытное видео с нами в главных ролях. Немножко слишком для первого знакомства, зато произведу незабываемое впечатление.

Маре удалось осуществить задуманное. Она встретилась с Ганом на следующий день после их разговора у себя на квартире и создала иллюзию страстного свидания. Она разыграла карту жертвы, признаваясь, что семья хочет, чтобы она уехала в Америку на постоянную основу и там обручилась с сыном одного из отцовских друзей. Мара не смущалась лить слезы и цепляться за парня, говоря, что раньше, может, и смогла бы найти для себя плюсы, но теперь впервые не может думать о выгоде, потому что встретила Гана, и тот усложнял ей задачу. Она «изливала душу», рассказывая, что всегда была мятежной душой и любила вести себя всем назло. С детства мать легко давала ей все, что она захочет, а отца это злило, но теперь тому удалось перетянуть на свою сторону жену.

– Ты никогда не чувствовал, что семья душит тебя? – шептала она в самую шею, покрывая кожу поцелуями. Она играла роль не хуже профессиональной артистки, однако сохраняла нотку настороженности, чтобы следить за Ганом и понимать – стоит ли опасаться. Но сейчас их снимала скрытая камера, спрятанная в отверстии одной из шкатулок, и заодно записывала ручка-диктофон (Мара предпочитала подстраховываться и в идеальном раскладе в придачу плану А продумывала план Б).

– Не хочу говорить о них, особенно когда ты рядом.

Мара усмехнулся в его шею, с достоинством признавая выдержку парня. Она знала, что на месте Гана многие уже давно бы потеряли контроль и осторожность. Но так даже лучше – вызовы делают игру интереснее.

– Ты мне не доверяешь, понимаю. Мы ведь всего лишь весело проводим время, – она отодвинулась от него, делая страдальческое выражение лица. Мара встала с кровати, не стесняясь своей наготы, и подошла к столу, где стояла уже открытая бутылка шампанского. Она долила к тому, что они оставили в бокалах ранее, и намеревалась подсыпать немного дополнительного стимулятора в один из них.

– Ты обиделась? – она не спешила поворачиваться, позволяя Гану думать, что он задел ее. – Просто, пока я здесь вдалеке от семьи, и меня ничто не сдерживает, могу делать то, что хочу я сам, а не они. Ты невероятная девушка, Мара. Ты знаешь об этом?

Перемешивая напитки, она бросила беглый взгляд на лежавшего в постели парня.

– Кажется, я уже где-то слышала об этом.

Она обожала игру в перетягивание каната: когда ты то отдаляешься, то приближаешься. Дразнить, петлять, проникать в самые сокровенные мысли, исследовать каждый сантиметр тела – Маре всегда это нравилось. А тот факт, что Ган сам осмелился играть с ней и захотел использовать в своих целях, лишь повышал градус адреналина и чувство конкуренции. Он ей нравился, но играть Маре нравилось куда сильнее. И если спросить, что она любила больше всего в жизни, она бы не колеблясь ответила: «Побеждать».

Она неспешно вернулась и протянула Гану бокал, садясь на край постели.

– Жаль, что тебе скоро возвращаться, – они чокнулись, а после жидкость обожгла их внутренности. Только внутрь одного из них проникло вещество счастья, а коварство текло по венам другой. Однако у нее не было причин чувствовать хоть малейшую долю вины, даже если и было бы желание. Это была не бесчувственность, она всего лишь умела расставлять приоритеты и уверенно делать выбор, когда того требовала ситуация.

Пришлось подождать минут двадцать и еще раз утолить плотские желания Гана, когда она заметила, что парень впал в расслабленное облако тумана. Она задала несколько наводящих вопросов, и охраняемые Ганнибалом берега разошлись – из него полилась информация. Мара лежала рядом, гладила его по груди и наслаждалась победой.

– Моя мать была первой женой отца. Он быстро понял, что поспешил с браком на модели по молодости и развелся, когда мне было два года. А мать Наны имела хорошую родословную и влияние, которое помогло отцу продвинуться в бизнесе. Я жил с матерью до десяти лет и едва помнил отца, когда они договорились между собой, что отныне я буду жить с ним. Отцу нужен был сын, потому что вторая жена родила дочку, но больше не могла иметь детей. Он души в Нане не чаял и даже представить не мог, чтобы вовлечь ее в опасную часть дел. Наной он хотел гордиться и собирался сделать так, чтобы она блистала в обществе. Я не злюсь на нее, потому что она и в самом деле создана для этого. Красивая, решительная, властная и притягательная – вот какая моя сестренка. В детстве, когда меня привели обратно в дом отца, мачеха сразу невзлюбила меня, но Нана была рада, что у нее появился старший брат. Благодаря этой привязанности даже ее мать со временем смягчилась по отношению ко мне. Пока мы росли, связь между нами только крепла. Мы не просто единокровные брат и сестра, мы – лучшие друзья. Мы делились тайнами, о которых никому больше нельзя было рассказать, выручали и прикрывали друг друга, а главное – защищали. Хотя Нана всегда могла поставить на колени любого, в этом ей не была нужна моя помощь. Однако даже у моей блистательной сестренки нашлись изъяны, хотя я люблю даже их. Ведь она о моих тоже знает и принимает. Нана всегда помогала скрывать мои ошибки от отца. Если возникали проблемы с деньгами или девушками, она убедительно заявляла, что хочет кое-что купить, а денег у нее не осталось, или же что ей докучают соперницы, которые не могли побороть зависть, но даже отцу не позволяла вмешиваться. Ему нравилось то, какой беспощадной она могла быть и как держала под контролем людей. Отец сожалеет, что она родилась не мальчиком, поскольку в Нане есть все, чего бы от желал от сына.

– Твой изъян только в том, что ты иногда поступал необдуманно? – Мара слушала исповедь Гана с искренним любопытством.

У нее всегда была слабость к чужим тайнам – жемчужины, которые она бережно коллекционировала. Было даже необязательно делиться ими с остальным миром, достаточно владеть самой. Однако Ган сам виноват, что его жемчужину она самолично передаст в нужные руки. Она могла бы сохранить секреты парня, если бы все между ними не оказалось подстроенным с самого начала.

– Мой отец – бизнесмен и бандит. Сын-слабак не вписывается в его идеальную картину, – засмеялся Ган, словно рассказывал шутку. Действие стимулятора делало его оживленным и активным, Маре приходилось постоянно отвлекать его убаюкивающими ласками, чтобы тот продолжал говорить и оставался на месте, откуда их было хорошо видно для записи.

– Ты сказал, что твоя сестра тоже неидеальна. Какая же у нее тайна?

– Кое-что не удалось предугадать даже отцу. Чтобы доказать, что ты особенная для меня – открою секрет. Наклонись, прошепчу на ухо, – хотя ей уже было известно о болезни Наны, она сыграла нетерпение и искренний интерес. – Она больна. У Наны психическое расстройство.

– И твой отец предпочитает мириться с ее болезнью, а не с твоими промахами?

– Он делает все, чтобы вылечить ее, но Нана даже отцу не поддается. Сестра всегда сопротивлялась, если что-то ей не по нраву. Возиться со мной – это другое. Дела, которыми мы с отцом занимается, не могут ждать. Мне просто нужно быть осмотрительным, и за эти годы я научился скрываться. У меня даже есть люди, которые верны мне, а не отцу, знаешь?

– Ты молодец, милый. Но почему ты просто не пойдешь против отца? Не хочешь устроить переворот и завоевать трон? – стоило попытать удачу. Ответы, которые даются в минуты слабости, когда думаешь, что тебя никто не слышит, всегда самые откровенные. А подобное признание Напату-старшему точно будет любопытно услышать. Ведь часто говорят, что порой предают самые близкие, а чужие люди неожиданно помогают.

– Отец слишком помешан на власти. Он даже не задумывается, что Нана, возможно, больна из-за него. Я бы позаботился о ней лучше, чем он.

Каждое его слово было заснято скрытой камерой, и, когда утром Ган проснулся, он с трудом помнил прошлую ночь, а Мара прикинулась такой же жертвой отходняка, поэтому как профессионал, играющий роль до самого конца, сделала все, чтобы угодить «господину» и отправить его по делам полностью удовлетворенным. Мара не чувствовала себя оскверненной или жертвенным ягненком. Она чувствовала себя победительницей.

Почему бы и не получить удовольствие от их последнего раза? Она не планировала биться в истерике из-за предательства или обмана. Да, она злилась, однако злость не выходила за рамки, мешающие победе. Ган недооценивал ее, а этого она не прощала. Хотя тем больше она будет вкушать победу, когда Ганнибал узреет то, что обесценил (Мара уже представляла, как с серьезным выражением лица будет заявлять, что развлекалась с серийным убийцей, и пусть думают, что хотят).

Многие недооценивали ее с самого детства. Она росла маленькой, щуплой, тихой; остальные принимали это за слабость. Но Мара вслушивалась, вглядывалась, изучала. Хрупкая внешняя оболочка сделалась ее преимуществом. Она не была ослепленной гордячкой и с легкостью могла разыгрывать отличающиеся от своей настоящей личности роли – жертвы и страдалицы, особенно в семье, что не раз помогало добиться желаемого. Ее всегда душила жизнь, разложенная по полочкам. А отец был именно таким – унылым педантом, который мог привлечь ее мать лишь размером кошелька. Мара понимала женщину, с чьего чрева вышла. С ней они всегда были близки, мать поддерживала ее бунтарский и феминистский дух.

Маре нравилось наблюдать, как далеко она может зайти с одними и как быстро сдуваются рядом с ней другие. Поэтому, когда Мин включил запись на телефоне, она с искренним упоением вкушала свой триумф. Хотя момент омрачался тем фактом, что Ган был до такой степени нелюбезен, что осмелился взять ее в заложники, хотя она подарила ему последние три месяца своего внимания. Вот тебе и вера в человечество, вера в мужчин. Хорошо, что она в подобной чепухе давно разуверилась и сама прокладывала дорогу, не отдавая свою жизнь в руки никому другому. Ей не нужна была половинка. Каждый раз, когда она слышала это выражение, одна нервная клетка в ней умирала. Мара всегда была цельной личностью. Она и за двоих с легкостью сошла бы.

Из динамика телефона раздалась последняя часть откровенного разговора Мары и Гана, и именно это сейчас слушал парень с каменным выражением лица.

– Твой отец имел в виду это. Видео тоже может улететь ему на почту в любой момент, хотя есть еще полная версия и ох… там куда больше пикантных подробностей, да и эффект куда мощнее, поэтому слушайся старших и отпусти моих друзей.

Победа не могла быть засчитана, пока они находились в одном помещении. Вероятность угрозы по-прежнему существовала. Мин вспотел, плечо ныло от полученного недавно удара, а глаза постоянно возвращались к Лайту, который тоже смотрел на него. Но он не мог дать Лайту какой-то определенный знак, боясь, что это, наоборот, привлечет к парню лишнее внимание. Не стоило показывать особое отношение к нему. Он не знал, как именно тройку его близких сюда доставили и использовали ли силу. С виду Лайт был в порядке, тем не менее некоторые травмы несут внутренний характер и не проявляются сразу.

– Вы знали, кто я! – воскликнул Ган, окончательно осознавая истину, и кинулся в этот раз на Мару. – Ты как мерзкая шлюха использовала постель и споила меня.

– Еще скажи, что изнасиловала. Любой, кто увидит наше хоумвидео, признает, что ты едва ли смахиваешь на протестующего. В том числе твой отец.

Очень часто первым человеческим импульсом становилось обелить себя. Страх заставлял людей позабыть, что они делали, и притворяться униженными, оскорбленными жертвами, которых кто-то другой вынуждал и оклеветал. Люди по большему счету лживые ходячие мешки с дерьмом, а Мара хотя бы была честна с собой.

– Это будет последним, что ты сделаешь, продажная тварь.

После чего последовал удар. И если бы у нее не были связаны руки, Мара с радостью бы ответила. Однако ее единственным оружием был рот. Пока она могла говорить, девушка собиралась наносить удары, едва темнота в глазах рассеялась, а кровь в уголке губ была стерта языком.

– Ты слышал своего отца. Отпусти их. Иначе и тебе, и твоим людям… – Мин подавил импульс кинуться на Гана, когда тот ударил Мару, но перевел взгляд на наемных бандитов, и в особенности на Макао. Тем не менее слова Напата-старшего были весомым доводом, чтобы не принимать идиотских решений и творить самовол. – … будет уже негде работать.

– Не притворяйся будто ты другой, – огрызнулся Ган, отпуская Мару.

Язык тела говорил, что Напат-младший осознал поражение, хотя яд продолжал сочиться. Это было похоже на то, как после смерти тело все еще способно подергиваться и сгибаться на протяжении нескольких часов, поскольку мышечная ткань сокращалась, когда человек умирал, и в зависимости от того, сколько и какие именно мышцы сокращались во время агонии, могло показаться, что тело умершего движется. Но это лишь иллюзия. Вот и с Ганом также – он был уже «мертв», однако продолжал брыкаться.

– Да, мы похожи, – без труда согласился Мин. – У нас обоих проблемы с отцами, и мы пытаемся им что-то доказать. Но знаешь в чем разница? Мой отец – весь такой идеальный и сводящий меня этим с ума, с огромным перечнем принципов и правил добропорядочности, почтенный спаситель чужих жизней, а вот твой – преступник, даже если и притворяется законопослушным бизнесменом. И в нашем мире от меня не избавятся, а от тебя… что ж, в вашем мире история знавала случаи и похуже.

– Думаешь, ты лучше меня? Ты всего-навсего жалкий трус! Я же не прячусь от своей участи и унаследую семейное дело как бы тяжело это ни было.

– Это вопрос относительный – кто из нас трус. Во всяком случай, мой отец не скрывает меня. Что бы я ни делал, он не отказывался от меня. Но от тебя… тем более когда есть Нана, которая и есть твоим слабым местом и в то же время самой большой опасностью. Возможно, изначально отец и планировал сделать тебя наследником, а Нану удачно выдать замуж и сиять за ее счет в обществе, однако мы оба знаем, что в ней куда больше жажды власти и амбиций. И если ты облажаешься, решение с легкостью поменяется не в твою сторону.

– Нана не захочет этого! – закричал Ган, убеждая то ли его, то ли себя.

– Разбирайтесь сами. Мне нет дела до вашей семейки, пока вы не трогаете мою. Предлагаю больше никогда не пересекаться.

Пришлось вытерпеть порцию проклятий в свой адрес и новую попытку Гана наброситься на него, но на удивление Макао остановил парня. Мин же, не показывая нерешительности, поспешил развязать Беста и Лайта, пока никто из людей Напата ему не помешал.

– Ты цел? – шепнул на ухо Лайту. Тот вымученно кивнул.

Этот же вопрос он задал Бесту, который, в отличие от Лайта, выглядел дерганым и не понимал, что происходит. Однако именно это заставило парня проглотить язык и тоже обойтись кивком.

– Ну что, развяжешь меня сам, любимый? – издевалась в это время Мара над Ганом, самостоятельно поворачиваясь к тому спиной и дергая связанными руками.

– Ты поимела меня, – повержено прохрипел носитель имени Ганнибал.

– Так вот что тебе нравится? Надо было попросить, я не осуждаю.

Мин тяжело вздохнул себе под нос и быстро подошел к подруге, чтобы та не испортила им все под конец. Лайта и Беста он уже отправил вперед к выходу.

– Прекращай, мы закончили, – он развязал веревки. Мара помассировала покрасневшую кожу запястий.

Он взял девушку за локоть, и они пошли следом за двумя ранее освобожденными. Никто их не остановил. Только когда Мин выехал на дорогу, тишина разрушилась.

– Твою ж мать! Что это вообще было? – закричал Бест.

– Мне жаль, что так вышло. Не думал, что они даже до тебя доберутся.

– Да я заметил, что ты был готов. Во что ты вляпался с тех пор, как мы не виделись? Ты с ума сошел связываться с мафией! Понимаю, тебе не хотелось работать с отцом, но такое…

– Не я с ними связался, а они со мной.

Дальнейшие возмущения друга прервал телефонный звонок. Мин надел гарнитуру на ухо и принял вызов.

– Мы выбрались, – сказал он первым, сосредотачиваясь на дороге. Он не выносил говорить с отцом в присутствии других людей, а этот разговор тем более не хотелось осложнять.

– Сын Нила Напата похитил Лайта?

– Не только его. Тут со мной еще Мара и Бест. Но я разобрался. Они в порядке.

– Не могу поверить, что ты ввязался в подобную историю, – в который раз повторил родитель.

Хотя тот и помог ему, когда несколько дней назад Мин рассказал, что узнал, кто стоит за нападением. Они снова поругались (как в самые лучшие времена), и все же он не хлопал дверьми, не сбегал, не пытался оправдаться. Чтобы покончить с этой историей, требовалась помощь отца, и в конце концов тот связался с Напатом-старшим во второй раз.

– Поговорим позже. Я развожу всех по домам.

– Привези Лайта в больницу, – он посмотрел в зеркало на заднее сидение, где расположились Лайт и Бест, и задержал взгляд на первом.

– Хорошо, – теперь, зная чужой секрет, он понимал для чего это нужно. Лайт оставался пациентом отца, да и вообще снова попал в неприятности из-за их семьи. Мин отключился и тяжело выдохнул.

– Он зол? Не разнес там, случайно, крыло больницы, в котором лежит? – с усмешкой спросила Мара, сидевшая рядом на переднем сидении. Она была среди них самой расслабленной, будто они возвращались с каникул, даже несмотря на уже проявляющийся на щеке отек и разбитую губу. Глубоко внутри Мин восхищался ею. Мара была куда сильнее его.

– Завезу тебя домой к родителям, – заданный ему вопрос остался проигнорирован. – Этот псевдомафиози может сгоряча нагрянуть к тебе на квартиру, кто знает.

– Ты такой заботливый, прям душка. Пи'Лайт, смотри не пожалей, что отверг Мина, – Мара развернулась и, обняв руками сидение, смешливо обратилась к парню. Он не уловил реакции Лайта, но зато заметил через зеркало расширенные раза в два глаза Беста, который был шокирован.

– Какого хрена, Мин? Я и об этом не знаю! Так ты реально сменил ориентацию? Или ты мне врал все эти годы?

– Давай не сейчас, – он не собирался обсуждать свою личную жизнь в такой ситуации.

– Он теперь у нас би или пан, еще не определила до конца. Ты не хуже меня знаешь, Пи'Бест, какой он колючка и что ничего не расскажет, если его не прижать, – Мин закатил глаза, наблюдая за этим «союзом» Мары и Беста. Они всегда олицетворяли две разные стороны его жизни, поэтому было странно видеть этих двоих вместе.

– Не беси. Тебя совсем не волнует, что ранее мне предлагали выбрать, кого из вас убить?

– Конечно волнует! Но я всегда уверена в себе. Плюс, я спала с главным злодеем, у меня был туз в рукаве по сравнению с ними, – она указала на сидящих сзади парней и бесстыдно ухмыльнулась, однако моментально поморщилась, что было доказательством того, что ей больно, даже если она этого не показывала.

Машина заехала на территорию семьи Мары. Отчий дом девушки не особо отличался от его собственного. Разве что сама постройка была более экстравагантной в стиле постмодерн. Мать Мары даже здесь приложила свою руку в качестве дизайнера. Если кто и удивится, что блудная дочь неожиданно вернулась, то возражать не будут. Ей позволяли многое, как бы она себя ни вела – семья была приручена Марой в первую очередь.

– Так и быть, на сегодня достаточно приключений. Но предлагаю позже отпраздновать. Можем даже организовать клуб тех, кто пережил похищение этой безумной семейкой.

Мин помог подруге выбраться из машины, подождал, пока она зайдет в дом, и не задерживаясь выехал обратно.

– Бест, теперь к тебе.

Бывший одногруппник был из простой семьи среднего класса, жившей в небольшом классическом доме.

– Чувак, это точно не был неудачный розыгрыш? Тот псих на самом деле мог нас убить?

– Не знаю, – честно ответил он. – Нам с Марой повезло узнать о нем чуть ранее и успеть подготовиться. Иначе не знаю, чем бы все это закончилось.

– Знаешь, я почти пожалел, что подсел к тебе на первом курсе, – это было сказано в шутливом тоне, однако Мин понимал, что парень имеет полное право именно так и думать. Любой здравомыслящий человек будет сожалеть о встрече с ним после такого.

– Я предупреждал тебя много раз.

– Ну с твоим плохим характером я всегда мог справиться, а вот настоящая угроза жизни и похищение – это уже малеха перебор, – Бест содрогнулся, вспоминая произошедшее.

Друг начал рассказывать, как его схватили по дороге с работы домой. От автобусной остановки до дома тому нужно было пройти по нескольким переулкам, и на одном из них на него напали сзади, а очнулся Бест уже связанным в каком-то непонятном месте. И только наличие двух людей в аналогичной ситуации, в одном из которых он признал Лайта, помогло хоть как-то держаться. Да и Мару признал – лично они не встречались, но Бест видел ее на фотографиях, когда нахально рылся у него в телефоне, когда Мин не видел. Именно тогда Бест понял, что похищение как-то связано с ним.

– Прости еще раз, – услышав его извинения, Бест удивился почти так же, как если бы увидел призрака. – Перестань смотреть на меня так, будто я тебе Америку открыл.

– Да потому что услышать от тебя извинения так же сложно, как открыть материк!

– Безумно рад, что чувство юмора не покинуло тебя даже после сегодняшнего. Иначе как бы я жил без этого? Иди отдыхай, шутник. Я наберу тебя на днях, тогда и поговорим нормально. – Он снова подождал до тех пор, пока друг не скрылся за дверью.

Теперь он остался наедине с Лайтом, который всю дорогу молчал. Мин кашлянул и запустил руку в волосы, ерзая по сидению.

– Не хочешь пересесть вперед? – их взгляды встретились. Не удавалась прочитать, что конкретно было в чужих зрачках, но все же Лайт молча пересел. – Мы заедем сначала в больницу, хорошо?

– Кхун Равит приказал?

– Скорее посоветовал. Как тебя поймали? Тебя били? – на языке вертелась сотня вопросов, но сорвались лишь главные. Такая сильная волна беспокойства о другом человеке была для него несвойственна и оттого вгоняла в оторопевшее состояние.

– Почти как с Бестом. Напали со спины и усыпили. Повезло, что фторотаном, ⁷⁷ а не ударом по голове, иначе не знаю, говорили бы мы с тобой сейчас.

С тех пор, как Мин узнал о хрупкости Лайта, кто-то будто сжимал его в кулак каждый раз, когда этому парню грозила опасность. Если мать покинула его совсем неожиданно, до того дня он и помыслить не мог о такой возможности, поскольку жил в иллюзии врачебного всесилия, то с Лайтом все обстояло иначе. Дверь под названием «Бояться потерять дорогого человека» приоткрылась для него. Он так долго избегал подобных чувств и привязанностей, однако бежать вечно не удалось. Его догнали, и если у Гана он выиграл, то жизни – проиграл. И Лайту проиграл… в который раз.

– Но я не забывал твои слова, – продолжил Лайт. – Ты сказал не геройствовать и довериться тебе, поэтому пришлось просто ждать, – докторишка смотрел на него такими чистыми глазами, в которых сквозило две самых опасные вещи – доверие и принятие. Опасных, потому что они, подобно чуме, способны уничтожить.

– Спасибо… что поверил, – было странно испытывать всепоглощающую волну эмоций только потому, что кто-то тебе доверился. Но он, надломленный и израненный, имеющий сотни колючек, тысячу отговорок, проблемы со сближением и доверием, ждал и боялся этих слов. Боялся человека, которого не захочет отпускать, который перекроет раны прошлого и позволит начать заново.

– Я знал, что ты захочешь вернуть должок. Ведь тебя заело на тему того, что в прошлый раз я спас тебя, ну или пытался во всяком случае, – Лайт уткнулся головой в стекло и чертил на нем непонятливые фигуры пальцем.

– Дело не в долге. Я не настолько благородный. – Они заехали на парковку больницы. – Договорим позже. Сейчас пройди нужные обследования, – они вышли из машины, однако он дошел лишь до главного входа, привычно останавливаясь перед ним.

Лайт оглянулся, но не потребовал объяснений, зная о его внутренних демонах. Парень просто понимающе кивнул.

– Подожду тебя здесь. Мне нужно отойти от… – он описал круг указательным пальцем. – …случившегося. И встретиться сейчас с отцом – это выше моих сил.

– Я поговорю с ним сам, – после чего Лайт скрылся за автоматическими раздвижными дверьми.

Он присел на ближайшую свободную лавочку и поднял голову к небу. Жаль, что в городе звезды прячутся. Глаза закрылись, и он позволил себе выдохнуть всем телом. Да, Ган все еще в одном с ним городе, но теперь не посмеет открыто напасть. Наверное, отцу пришлось заключить какую-то сделку с Напатом-старшим. Мин осознавал: отец никогда бы не втянул себя в подобное, если бы не он. Однако мазохистский процесс самобичевания был прерван холодным касанием чужих губ.

Моментально открыв глаза, он увидел перед собой копну растрепанных розовых волос.

– Забыл, – прошептали губы, отрываясь и отдаляясь на безопасное расстояние.

Это был поцелуй-бабочка, невесомо размахивающий крыльями и упорхающий за секунду. Такими поцелуями обмениваются невинные дети или старые супружеские пары. Его никто так не целовал. Лайт был весь такой особенный в своей обыденности, разрушая старый уклад жизни и привычки с первого дня, когда вошел в его жизнь.

Ни тело, ни язык не воспроизвели попытки остановить парня, который так резко вернулся, а теперь снова скрылся за дверями больницы.

В мире существовали сотни видов поцелуев. Первый поцелуй, семейный поцелуй, дружеский поцелуй, романтический поцелуй, поцелуй-похоть, поцелуй-издевка, поцелуй-жалость, поцелуй-благодарность, поцелуй-выгода, поцелуй-сделка, прощальный поцелуй, поцелуй-утешение, поцелуй-развлечение, поцелуй-месть, поцелуй-проверка.

Каким же был поцелуй Лайта? Что он означал?

«Спасибо, что спас меня?»

«Отдаю должок?»

«Ты сидел такой весь жалкий, а я утешил тебя?»

«Отвечаю взаимностью на твои чувства?»

«Решил проверить, что все еще ничего не чувствую к тебе?»

Десятки вариантов вертелись в голове, сплетаясь в клубок из запутанных нитей сомнений, догадок и предположений. Но это позволило полностью отойти от адреналина после ситуации с Ганом. Теперь его проблемой стал всего лишь какой-то поцелуй, а не сохранение своей и чужих жизней. Достойный регресс.

Мин даже толком не заметил прошедший час, когда Лайт снова оказался рядом с ним.

– Результаты будут завтра, а внешняя проверка ничего не выявила.

– Ты можешь взять больничный?

– Попрошу. Хотя мне будет сложно объяснить, что их новый ординатор не пришел в больницу, потому что его похитили, а еще рассказать о том, что я сам не лучше пациентов.

– Надеюсь, твоя семья не сильно нервничала, когда они не смогли связаться с тобой.

– Я уже позвонил им. Сказал, что пришлось остаться в больнице, и я был слишком занят, чтобы зарядить телефон, – Мин устало кивнул. Одной проблемой меньше. Ему стало бы не по себе, если бы маленькая Прим и Кхун Нари места себе не находили. – И я поговорил с твоим отцом. Рассказал, что случилось.

– И как он отреагировал?

– Достаточно спокойно. Больничное крыло не крушил, вещами не бросался, тебя не проклинал, хотя был суров. Я добавил, что нам всем повезло, что у тебя был план, и ты все решил.

– Не надо этого. Я не считаю себя героем, а отец уж подавно не будет. Всего лишь хочется знать, насколько моя жизнь станет невыносимее после этой истории.

Теперь они ехали к Лайту. Мин был измотан и физически, и эмоционально, но знал, что не может делать вид, что забыл о поцелуе, даже если Лайт вел себя так, словно он не возвращался и не шокировал его этим.

Он припарковался на одном из немногочисленных свободных мест в последнем ряду под красной флуоресцентной лампой, которые заполняли все пространство подземной парковки жилого комплекса, куда переехал парень. Салон машины наполнился отблеском неонового света, окрашивая их абсурдно-безмолвную пантомиму.

Он отстегнул ремень. Лайт последовал его примеру.

– Знаешь, в чем опасность поцелуев? – спросил он.

– В чем?

– После одного можно захотеть еще. Если поцеловать человека, который тебе нравится, мысли об этом будут преследовать тебя повсюду. Ты больше не сможешь вернуться к состоянию «до поцелуя». Вот и я не могу вернуться к тому, когда тебя еще не было в моей жизни, когда я еще не целовал тебя, а ты не целовал меня.

Мин любил тишину. В ней он чувствовал себя защищенным. Многие слова лгут, тишина же скорее интригует, дарит надежду, просит еще времени. Однако рядом с Лайтом она наполнялась не только волнующим чувственным напряжением, которое возникает, когда между двумя людьми что-то есть, но и скребущей тошнотворной неуверенностью, настолько ему несвойственной, что он ощущал себя диким зверем, впервые загнанным в зоопарк.

– Я нравлюсь тебе даже после того, как рассказал правду о себе?

Не нужно было быть гением, чтобы понять, насколько сложно Лайту задать этот вопрос – один из тех, что раздрабливают внутренности, царапают легкие и выталкивают воздух.

Мин пытался облечь свои чувства в слова. Он все еще ощущал тень былой злости к парню, хотя и понимал, что тот привязал к себе нитями, из которых ему уже не выбраться. Может, он молчал непозволительно долго, потому что Лайт резко развернулся в его сторону и в сердцах слегка ударил в грудь.

– Если жалеешь меня, то спасибо, но ты переходишь границы. А если испытываешь что-то, то… имей смелость сказать в глаза.

– Я это уже делал, если ты забыл, – съязвил он в ответной вспышке. – Я не просил этих чувств.

Он действительно не хотел этого. И дело было не конкретно в том, что Лайт попал в аварию и чуть не погиб, но прежним уже не стал, или что Лайт – парень, или что протеже его отца. Мин просто не хотел влюбляться. Это хоть и приятная составляющая жизни, но едва ли обязательная. А он привык существовать в собственном замкнутом мире, не лишенном развлечений, масштабов, возможностей и без любви. В мире, где орбиты вертятся вокруг центра, которым он для себя и являлся. Однако сейчас центр съехал, сбрасывая самого себя с пьедестала, и уже некуда было бежать и нечего прятать.

Он поймал чужую руку и с редкой для него нежностью провел подушечками пальцем по ладони.

– За двадцать четыре года такой я только с тобой. Ты вытягиваешь из меня чувства, действуешь на меня как магнит, – он притянул руку к своей щеке, и та марионеткой поддалась воздействию. – Такой ответ тебя устроит?

У Лайта было странное выражение лица, будто тот так же завис, как он недавно, когда обдумывал прикосновение чужих губ. Да, они оба уже познали страдания и предпочитали быть сами по себе. У них было множество причин не поддаваться слабостям, но все же человеческое сердце приучено чувствовать, даже вопреки здравым возражениям.

– Я очень давно ни с кем не встречался, – звучало так, словно это должно было его как-то остановить.

– И? – он пожал плечами и оставил легкий поцелуй на запястье Лайта. – Я вот встречался, но не думаю, что это имело большое значение.

– Ты меня не утешаешь.

– Пытаюсь быть честным. Сейчас больше всего я хочу оказаться человеком, ради которого тебе бы захотелось поступиться своим одиночеством. Я знаю, тебе комфортно быть одному, но просто подумай… не отвечай сейчас, – Мин выпустил его руку и пронзил парня взглядом, который заставил того наконец пошевелиться и открыть дверцу автомобиля.

Лайт уже стоял снаружи, когда он заставил его обернуться, открыв окно и кинув свое последнее слово:

– Я поцелую тебя в следующий раз, и, если ты ответишь, я приму это за согласие.

Мин собирался завязать с ежедневно-контролируемой рутиной. Он позволит себе чувствовать.

_____________________________

Я никогда не ощущал этого с кем-то, никогда не думал, что испытаю такое,

Я никогда не был так близок с кем-то, с кем-то, кроме тебя ⁷⁸

(Dagny – Somebody)

24 глава

На следующий день Нил Напат сдержал слово, прилетев в Бангкок, где встретился с его отцом. Когда Мин добрался до отцовской палаты, американец был уже там. Перед входом путь преградили две внушающего вида человеческие горы, очевидно, не понимающих на тайском ни слова, но, кажется, и на английском они плохо соображали, поскольку его пропустили только с помощью секретаря отца, который уладил ситуацию.

В этот раз отец уже не лежал на больничной койке, а сидел на диване в другой части вип-палаты рядом с мужчиной примерно его возраста.

– Мин, поздоровайся с господином Напатом.

С первого взгляда сходство между мужчиной и его детьми, в коих смешанная кровь сыграла свою роль и выделяла их внешность в сторону азиатской стороны, плохо улавливалось. Нил Напат выглядел типичным американцем – русые волосы, коротко и строго постриженные, и в некоторых местах с проседью, широко посаженные глаза, тонкие губы, выражающие решимость и цепкую хватку. Но самым цепляющим глаз во всех трех Напатах, с которыми ему пришлось пересечься, был их вид, кричащий «здесь я решаю и отдаю приказы». Вероятно, самомнение – семейная черта или же последствие воспитания.

– Здравствуйте. Приятно познакомиться.

Нет, приятно ему не было. Хотелось никогда больше не видеть никого из этой семейки, однако он лишь вежливо улыбнулся и собирался держать маску до тех пор, пока они не разрешат ситуацию – таковой была идеальная схема. Впрочем, Мин не был уверен, насколько успешно пройдет задуманное.

– Сожалею, что мой сын причинил вам неудобства. Я уже поговорил с ним перед тем, как приехать сюда. Надеюсь, мы сможем урегулировать все вопросы между собой без ненужной огласки, – предприимчивости Нилу Напату было не занимать, чувствовался подход бизнесмена, привыкшего договариваться и извлекать выгоду. Это язык, на котором учился говорить и сам Мин.

– Отец подвергся вооруженному нападению – вы это называете неудобством? Помимо этого, наш водитель до сих пор в реанимации и не пришел в себя. Возможно, мой английский не так идеален и просто не позволяет уловить точного перевода, – все он понимал, но скрыл атаку за языковым барьером.

– Мин, мы уже решили этот вопрос между собой. Тебе не стоит вмешиваться. Господин Напат упомянул, что ему прислали кое-какие записи, касающиеся его семьи, он бы хотел убедиться, что они не попадут в другие руки. – Вонграт-старший хоть и был врачом, но у него бы ни за что не получилось основать сеть больниц, если бы он не умел вести переговоры.

Видно, старшие ждали от него повиновения. Однако…

– Да, мне кое-что известно об этом, – он обратился прямо к американцу. – Как только вы с сыном вернетесь в Америку, и я буду убежден, что ни моя семья, ни мои друзья больше не будут целями для похищений и нападений, вы получите все оригиналы, – кажется, мужчина предполагал, что достаточно поговорить с его отцом, а не с каким-то мальчишкой, но ему не было до этого дела.

– Как я могу быть уверен, что они не будут обнародованы?

– На видео не только ваш сын, другой стороне это также невыгодно. И мы не играем грязно, наше семейное дело – спасать людей, а не убивать их. Поэтому сомнения в этой сделке вызываем не мы.

– Мин, – предупреждающе попросил отец. – Господин Напат в скором времени станет моим пациентом. Когда я окончательно поправлюсь и смогу снова оперировать, он повторно прилетит в Бангкок для операции.

Мин сжал губы, маска сдержанной учтивости трещала по швам. Эта семейка покалечила их, а теперь отец вынужден лечить этого человека?

– Если вы собираетесь доверить отцу свою жизнь, доверьтесь и в отношении записей. Я ранее пытался договориться с Ганом, но он был слишком… эмоционален, чтобы вести переговоры. Он воспринял ситуацию с Наной как оскорбление чести вашей семьи. И поскольку Ган не хотел меня слышать, хочу еще раз повторить перед вами – мы с вашей дочерью встречались короткое время, и я ничего не знал о ее психических проблемах до того, как она меня похитила и угрожала. Мне жаль, что я ее обидел, однако она перешла черту. А потом ее пересек ваш сын. Надеюсь, с Наной все будет хорошо, но могу гарантировать: я не являюсь причиной ее поступка в клинике.

Мужчина поморщился на последних словах, и в его глазах отразилось ощущение угрозы от чужой осведомленности.

– А ты хорошо проинформирован о делах моей дочери.

– Приходится, раз ваша семья так настойчиво продлевает наше знакомство. Настолько сильно, что даже пытается попасть в управление «VN Medicine». – После того, как информация о покупке акций анонимом всплыла, и Мин выяснил, что за нападениями стоит Ган, он сообщил об этом отцу.

– У вас растет достойный наследник, доктор Вонграт, – хмыкнул Нил Напат, а Мин испытал желание проблеваться. Для всего мира это могло звучать как комплимент, но его тошнило от всего этого. И все же ни один мускул на лице не дернулся, и он не выдал истинных чувств ни на секунду.

– Уверен, ваши дети тоже дают вам повод для гордости. Жаль, что они с Мином пережили ряд неприятных ситуаций, молодость слишком порывистая и безудержная. Все мы через это проходили.

Ему не удавалось представить отца, творящим что-то подобное, но не имеет значения сколько в этих словах правды, если собеседник верит.

– Мой сын предпринял некоторые шаги, не посоветовавшись со мной, тем не менее в одном вопросе я разделяю его намерения. С прошлого года я развиваю бизнес для сотрудничества с азиатским рынком. Вдобавок моя компания переходит на поставку медикаментов, поэтому будет приятно иметь связи на родине жены. Тем более с таким уважаемым человеком, как вы, доктор Вонграт.

– Финансовый отдел свяжется с вашей компанией, и к моменту назначенной операции мы сможем прийти к решению. Однако, откровенно говоря, я сторонник постоянства, поэтому работаю с людьми, которые со мной с самого начала.

Отец всю жизнь вертелся в контингенте интеллектуального мира науки, сотрудничая с этими людьми, и никогда не связывался с теми, кто проворачивал нелегальную деятельность. А Мин самолично бросил отца в руки тех, кого тот презирал. Но рисковать грубым и резким отказом было глупо, поэтому оставалось тянуть время.

Когда через минут пятнадцать американец поднялся и сказал, что его ждут другие дела, Мин наконец расслабился и, откинувшись на спинку дивана, позабыл даже спрятать собственную реакцию от родителя. Тот не накинулся на него, как только они остались вдвоем; лишь пристально наблюдал за ним, пока не сказал:

– Эта ситуация – последствие твоего безрассудного поведения.

Хотелось сделать что-то из того, что он делал всегда: разозлиться, взбеситься, закричать, отвернуться, сбежать, отречься. Ответственность – груз взрослых, детей обычно ограждают от него. Только с годами растет не только наше тело, но и ответственность. Однако если быть достаточно скользким или легкомысленным, достаточно равнодушным или безучастным – ответственность как песок проскальзывает сквозь пальцы, не давая человеку почувствовать цену содеянного. И все же иногда жизнь подводит к таким ситуациям, когда ни скользким, ни легкомысленным, ни равнодушным и уж тем более безучастным быть не удается. И тогда приходится искать выход в принятии.

– Я знаю. Мне жаль.

Иногда достаточно самых простых слов. Это не сотрет содеянное и не повернет время вспять, но можно жить дальше, выпутываясь из паутины предыдущих ошибок.

– Записи, упомянутые господином Напатом, дело рук Мары?

– Да, по большому счету именно при ее содействии все и получилось провернуть. А о чем конкретно вы договорились? Что за операция ему нужна?

– У него недавно обнаружили опухоль в голове, никто об этом еще не знает, даже его дети. Он искал место, где смог бы без потерь для своего бизнеса затаиться на время и удалить опухоль. Он беспокоится, что конкуренты активизируются, если узнают о его операции, поэтому хочет сделать ее не в Америке. Да и считает, что азиатская медицина ушла дальше западной, с чем не могу не согласиться.

– Ты в самом деле будешь его врачом?

– Отвергать пациента из-за личной неприязни – непрофессионально. А в данной ситуации это только на руку сыграет, поскольку поможет окончательно разрешить этот хаос между тобой и его детьми. Иначе не уверен, что хватило бы лишь моей репутации.

– А что с акциями?

– Я не веду дел с подобными людьми. Я могу быть его врачом, но бизнес-партнером – нет. Как врача меня связывает клятва Гиппократа, однако в бизнесе таких обещаний не дают, и он прекрасно это понимает, – вид у отца был утомленный. – С помощью юридического отдела я найду основания, чтобы тактично отклонить его предложение.

– Надеюсь, психические проблемы не передались Нане от отца.

– Нет, в ее случае это не наследственное, – видимо, отец после его похищения также кое-что разузнавал самостоятельно. – Твои друзья не пострадали?

– Они в порядке, не считая небольших нюансов.

– Если кому-то нужен психолог, они смогут бесплатно получить помощь в любой из наших больниц, – Мин сомневался, что кто-то из ребят воспользуется этим предложением, однако кивнул. – Кстати, сегодня утром мне сообщили, что Ривай очнулся. Если хочешь, зайти к нему. Его жена и дети почти не уходили отсюда, пока он был в реанимации без сознания, но теперь я убедил их пойти домой отдохнуть.

Он облегченно выдохнул. Хотя Мин и старался не думать об этом слишком часто, но все же его мучила противная мысль, что по его вине мог умереть человек. Пи'Ривай, водитель отца, работал в их семье давно. Он знал его с детства, раньше мужчина возил его в школу. И если они с отцом в чем и были согласны, так это в приверженности к постоянству.

– Я зайду к нему перед уходом. Когда ты сам перестанешь быть пациентом? – здоровье отца уже не вызвало серьезных опасений, но убедиться лишний раз не помешает.

– Не нравится быть на моем месте?

– Я никогда к этому не стремился.

– Несмотря на это ты справляешься.

– Я со многим могу справиться, но это не значит, что мне это по душе, – с детства его отдавали на различные кружки и занятия. Чего только он не перепробовал: от верховой езды и уроков по гольфу до углубленного изучения иностранных языков и математики. Мин во всем добивался определенных успехов, хотя нигде не был феноменально блистателен. Он остался равнодушен ко многим из этих вещей. Он понимал их, умел делать, однако душа его никогда не радовалась. Его тянуло играть на гитаре и учиться владеть другими музыкальными инструментами вместо того, чтобы закидывать мячик в лунки и решать уравнения с матрицами.

– Тогда чего же ты хочешь?

– Свободы. – Это был единственный правильный ответ на этот вопрос.

Хотелось иметь свободу решать кем быть, потому что сейчас он этого не знал. «Тот, кем он должен быть» душил его изнутри, и именно поэтому он будто застыл, не находя в себе сил повзрослеть. А этого ожидал весь мир, закон природы и течение времени.

* * * *

Бар Мары сегодня был закрыт для частной вечеринки, инициатором которой выступила сама владелица. Она не шутила, когда предложила создать группу «Неудачно Похищенные», и спустя два дня создала беседу под этим названием в мессенджере, добавив туда троих парней. По ее мнению, после испытанного потрясения каждый из них заслужил отличную вечеринку. Мара взяла на себя всю организацию и затраты, а также великодушно разрешила по желанию привести с собой «плюс один».

Мин прочитал начавшуюся между участниками переписку и с привычным раздражением вышел из нее и написал лично Маре.

«Что за абсурд ты устроила?»

«Здравствуй, дорогой дедушка. Ты еще жив? Но бурчишь по-прежнему»

«Твое чувство юмора утратило качество»

«А ты похоже своего вообще лишился. Расслабься, Вонграт. Я просто хочу собрать самых посвященных, ну или почти. Разве не забавно, будем как «Suicide Squad»!⁷⁹ Как тебе? Я уже написала Пи'Эрту и Сэмми».

Мара возомнила себя Харли Квин? ⁸⁰ Хотя кому-кому, а ей образ суперзлодейки уж точно пришелся бы по душе. И все же он призадумался на минуту и понял, что подругу уже не остановить.

Неужели он стал таким ворчливым? Ну да, в последнее время он был слишком напряжен и подвержен стрессу из-за всего происходящего. Сперва Лайт, впоследствии – непрошенные чувства, задетая гордость, одна страшная тайна и три месяца в Шанхае; сразу после – покушение на отца, замещение того на работе, Ган и несколько похищенных им друзей. Да уж, слова Мары не были беспочвенными.

«Ладно. Расслабиться звучит неплохо. Но давай без лишних разговоров о случившемся?»

«Нема как могила. Ах, и пригласи Пи'Сэинта!»

«А он здесь каким боком?»

«Он тоже связан с Наной, хоть и косвенно. Оба были частью игры, хотя он об этом и не знает. Да и почему бы и нет? Боишься новых слухов?»

Прошло достаточно времени, и его отъезд в том числе способствовал отсутствию новых сплетен о тайном романе между ним и актером. Хотя они как-то созвонились. Сэинт рассказал, что решил сменить менеджера, а также что получил новую роль в фильме, съемки которого планируются в конце года. Парню для роли нужно было поработать над физической формой и научиться верховой езде.

«Хорошо, напишу ему».

И вот, зайдя в бар, Мин нашел его полным людей, с большинством из которых знакомство завязалось за последний безумный год.

Сэмми и Пи'Эрт стояли у барной стойки и о чем-то жарко переговаривались с барменом. Дальше он заметил Беста, который притащил свою девушку Фанни, которая, по-видимому, вернулась из гастролей со своей балетной труппой. Он с Фанни виделся всего несколько раз за время отношений девушки с его другом.

Пара стояла рядом с Лайтом, с которым Бест и трепал языком. Мин надеялся, что у друга хватило ума не обсуждать общее недавнее «приключение» при своей девушке, иначе придется разбираться еще и с этим, а он слишком устал выпутываться из дерьма.

Хотя Бест и так потребовал с него объяснения, сам на следующий день позвонил и добился встречи. В полупустом ресторане пришлось обо всем рассказать, иначе Бест донимал бы его без конца. Помимо деталей о ситуации с Наной, как на него вообще вышел Ган и почему похитил их всех, пришлось также объяснять сказанные Марой слова о Лайте. Другу не верилось, что он и в самом деле решил ухлестывать за парнем, и Бест даже оскорбился тем, что он не стал просить его совета, а когда Мин насмешливо спросил: «С какой стати?», бывший одногруппник был готов покончить с их дружбой. Беста хватило ровно на десять минут, после чего любопытный нос опять влез его в дела, и парень до самого вечера от него не отлипал.

Возвращаясь к настоящему, Мин заметил, как группа увеличилась еще на одного человека, которого он предпочел бы здесь не видеть – «любимый» Нонг'Вар, по которому он не скучал. Хотя если Лайт воспользовался возможностью «плюс один», то, естественно, взял этого мальчишку, с которым общался ближе всех. И за три месяца его отсутствия в Бангкоке этот факт, как видно, не изменился.

Мин оглянулся в поисках хозяйки бара, однако за спиной наткнулся на Дели, с которой не пересекался со времен случайной встречи на мероприятии, когда он приехал за Сэинтом.

– Пи'Мин, давно не виделись, – поздоровалась девушка и стала болтать о своих делах, хотя он ничего не спрашивал.

– А где Мара? – удалось воспользоваться подходящей паузой в монологе, когда одна тема была закончена, а к новой Дели еще не успела перейти.

– Ой, она разбирается с напитками, ищет какое-то особое шампанское. А Пи'Сэинт будет? Мара сказала, ты его пригласил.

– Да, хотя он может и не появиться, – все же публичной личности сложнее, чем другим, попасть на обычную сходку.

– А вы правда не встречаетесь? Когда вышли эти новости о вас, я все уши прожужжала сестре, но она лишь дразнила меня.

– До сих пор влюблена в Сэинта? – не сдержал он усмешки, качая головой. Ведь именно из-за этой девчонки он и познакомился с актером в попытке «снять» того для проверки ориентации.

– Я, конечно, наивная, но уже поняла, что у меня нет с ним шансов. Я буду рада за вас, если это окажется правдой. Лучше ты, чем эти злобные модельки. Вы очень милые вместе, Пи'.

– Ты будешь разочарована, поскольку это выдумки, – спустил он Дели с небес на землю. – Пойду поищу Мару.

Можно было сразу подойти к компании, где стояли Бест и Лайт, но, по правде говоря, он избегал последнего. Мин помнил данное Лайту обещание, но все же страшился предстоящего ответа, поскольку после последних событий окончательно осознал, что хочет быть с этим парнем. Уж лучше докторишка будет рядом, и таким образом он сможет проследить, чтобы с тем ничего не случилось, чем злиться, а потом жалеть.

Он переосмыслил ситуацию и понял: даже если Лайт может умереть, это делает его похожим на любого другого. Каждый умирает. Человек может не знать причину, но она существует. Сегодня, завтра, в следующем году, неожиданно или, наоборот, с мучительным ожиданием – вероятность есть всегда. Просто у Лайта эта вероятность была выше по сравнению с остальными.

Как и его вероятность быть снова отвергнутым. Поэтому он и оттягивал.

Прежде чем он нашел Мару, на входе показался Сэинт. Мин пошел тому навстречу, раз уж сам пригласил, и поздоровался. Он был рад его видеть.

– Что ж, уроки верховой езды пошли тебе на пользу, – он оглядел парня, который немного возмужал и стал шире в плечах. Видимо, вовсю готовился к роли.

– Надеюсь, я не опоздал.

– Не беспокойся. Это не светский раут, чтобы опаздывать, – махнул он рукой.

– Рад, что ты позвонил мне. И сожалею о случившемся с твоим отцом. Как он? – пришлось кратко описать ситуацию и рассказать, как занят он был свалившимся на него после приезда с Шанхая. – Я боялся, что ты уехал из-за тех слухов. Прости еще раз.

– Забей. Ты не виноват, да и эти сплетни уже забылись. Я не связывался, поскольку много всего случилось, но мы все еще друзья, – он улыбнулся Сэинту, и тот отзеркалил его, немного расслабляясь. – Пошли, поздороваешься с остальными. Большинство ты уже видел в клубе Пи'Эрта.

Они присоединились к другим ребятам, где знакомые дружески поздоровались, а незнакомые друг с другом изменили это обстоятельство. Мин получил от Лайта приветливый кивок, что порадовало, а вот Вар не старался скрыть привычное недовольство его обществом.

– Как проходит новый учебный год без твоего любимого старшего, Нонг'Вар? – поинтересовался он, ответно не скрывая своего отношения и выражая его через едкую интонацию. Он ведь пришел сюда развлекаться, а злить этого мальчишку всегда было весело.

– Я продолжаю видеться с Пи'Лайтом достаточно часто, а не видеть другие лица в университете очень даже неплохо.

Мин довольно хмыкнул, будто ученик дал ответ, который учитель и рассчитывал получить.

– Разве ты достаточно взрослый, чтобы ходить по барам? – казалось, от его слов у мальчишки пар пойдет из ушей, и тот уже открыл рот, когда наконец показалась Мара.

– Все собрались? Отлично. Давайте для начала выпьем, – она указала на большой поднос, который двое официантов поставили на стол перед ними. – Честь первого тоста позволю возложить на себя.

– Ты так и не сказала, что за повод собраться, – встрял Эрт, который опять блистал в своем стиле.

– А разве нужен повод для вечеринки? – хитро улыбнулась Мара. – Тем не менее он есть. Скажем так, мы проиграли сражение, но выиграли войну. Выпьем за моего друга Мина, – девушка положил руку на его плечо. – Избавиться от бывших – это как перерождение, поэтому за свободу в новой жизни! – Среди присутствующих были те, кто знал ситуацию лучше, а были те – кто мог только догадываться, однако все выпили, и веселье началось.

Мара позаботилась о нескончаемом запасе алкоголя, разнообразных закусках, караоке, в котором каким-то образом должны были участвовать все, а также поддержании разговора, где темы не иссякали, а мускулы на лице перенапрягались от чрезмерных улыбок.

Он растворился в окружающем его гаме, отпуская напряжение последних недель. Нет, последних месяцев. Он так устал быть начеку, быть собранным и разбирать свои ошибки. Быть взрослым, в конце концов. Это было совершенно не похоже на то, к чему он привык. Мин понимал, насколько дерьмово у него выходит быть взрослым. Десять лет назад все было куда проще – что бы ты ни натворил, на тебя махнули бы рукой и сказали: «Это такой возраст, перерастет».

В данный момент он наблюдал за забавным дуэтом Дели и Пи'Эрта, в котором последний самозабвенно исполнял кавер на девичью группу и не уступал танцующей рядом девушке в пластичности и женственности линий, и на Беста, который, собственно, и пытался читать рэп-партии в песне, пока эти двое танцевали.

Возникшая эйфория подействовала до такой степени, что он потерялся во времени и пространстве. Просто в какой-то момент очнулся от транса прикосновением чужой ладони. Это была Мара, наклонившаяся к нему сзади. Она зашептала на ухо, заглушая прочие звуки:

– Пора взяться за твоего докторишку.

Мин повернул к ней голову и вздернул бровь.

– Он не мой.

– И я об этом же! Пора менять это упущение. Обычно тебе, Вонграт, помощь в таком не нужна, однако тут особый случай. Не переживай, подружка тебя выручит, – он попытался схватить девушку на рукав, когда та отпрянула от него, и сказать, что только ее вмешательства не хватало, но было поздно. Она уже подсела к Лайту и Вару и о чем-то увлеченно с ними переговаривалась, а спустя несколько минут привлекла всеобщее внимание.

– Так, хватит завывания в караоке. Пи'Бест, ты прелесть, но мои уши достаточно страдали. Среди нас есть участники настоящей музыкальной группы. А еще оказалось, у нас есть дополнительный повод для празднования, однако Нонг'Вар слишком скромный, чтобы в этом признаться: он прошел прослушивание в музыкальное агентство, и теперь перед нами стоит будущая звезда. Советую всем сегодня сделать с ним фото, чтобы позже похвастаться знакомством со знаменитостью или же продать снимок обезумевшим фанатам, – засмеялась Мара в микрофон, а Вар рядом покраснел и стал руками отмахиваться от подобного заявления. – Нонг', не скромничай. Итак, надо воспользоваться случаем, пока их руки еще могут держать инструменты, а нам не нужно платить денег за это выступление. – Присутствующие поддержали хозяйку бара.

Пока происходила подготовка небольшой сцены, где время от времени давались живые выступления, Мин выбрался из общей толпы. Он встал в одиночестве чуть поодаль и наблюдал за Лайтом, копошившимся возле барабанов. Тот смеялся и пытался разобраться в особенностях стоящей в баре Мары барабанной установки. Парень снова выглядел таким свободным со своими яркими волосами, порванными на коленях джинсами, блеском в глазах и счастьем на лице. Вар же стоял с гитарой, подключая ее к колонкам и тестируя микрофон. Мин помнил их выступление, на котором побывал однажды и тогда неохотно признал талант раздражающего юнца.

Парни сыграли несколько песен, которые он уже слышал. При разглядывании остальных зрителей во время выступления он заметил, что Бест занят своей девушкой, Сэмми нашла лишние уши в виде Дели, и теперь было непонятно, кто из них кого переговорит и, очевидно, это было надолго, хотя они прервались, чтобы заснять выступление на камеру, а Мара с Эртом обсуждали дизайнерское оформление бара, поскольку девушка указывала на висящие на стенах картины.

Была спета очередная песня, когда к микрофону подошел Лайт и, посмотрев прямо на него, сказал:

– Мин, выходи на сцену и сыграй с нами, – предложение было встречено свистом и подбадривающим выкрикиванием присутствующих.

Он редко играл с другими людьми. Разве что с учителем в музыкальной школе, где и обучился втайне. Скорее всего, в любой другой день он отказал бы, однако сейчас было так хорошо, что Мин поддался и уже стоял на сцене, беря у Лайта протянутую гитару. Возникшая в голове глупая мысль о том, что играть вместе – романтично, показала, насколько он пьян.

Он даже не обращал внимание на Вара, который хоть и вслух не возражал, но явно не доверял ему и бросал настороженные взгляды, сомневаясь в его способностях. Вару пришлось разочарованно сжать губы, когда он без проблем повторил за Лайтом аккорды любимой песни докторишки – «Creep» Radiohead.

В музыке все растворялось, стоило поддаться тлеющей страсти. Он редко позволял себе такие мгновения. Перебрасываться с Лайтом взглядами, будто они заговорщики с одной тайной, пока их руки перебирали струны под глубокий голос Вара, было удивительно приятно.

Эти месяцы работы с цифрами, со стратегиями развития, управления и поддержки компании не подарили ему и сотой доли тех эмоций, что одно это выступление. Он не собирался становиться участником группы или что-то такое, и все же если бы с чем и хотел связать свою жизнь, то с музыкой.

– А вы отлично сыгрались, – подбежала к ним Мара, обхватывая за плечи сразу и его, и Лайта. – Подумайте над дуэтом в других областях.

– И в каких же? – спросил Лайт, явно не поняв всю порочность намека.

– Там, где будет поменьше народу вокруг. Кстати, если что, мой кабинет свободен. На любой вечеринке должно быть место для уединения. Вы подумайте, – и, игриво пожав плечами, она отошла от них.

Лайт не казался задетым или возмущенным подобным заявлением. Парень не сдержал смешок и посмотрел на него.

– Она очень прямолинейна.

– Не удивляйся, это ее настоящая сущность. Я привык.

– Как… прошел разговор с отцом? – немного замялся, но все же спросил Лайт, возвращая в обманчиво-воздушную атмосферу суровую реальность.

– Прошел, и это главное. Там я встретился с отцом Наны и Гана. Все решилось благодаря вмешательству отца. Как оказалось, известные хирурги нужны даже бандитам. А что показали твои результаты обследования? – он пытался скрыть волнение в голосе.

– Все в норме. Так просто меня не убить, – Лайт усмехнулся и не отвел взгляд, когда того требовали приличия. Они так и застыли, всматриваясь друг в друга. Мин пытался понять, что за этим стоит: алкоголь, любопытство, желание или… ответ?

– Может, уедем на одном такси? Я слишком пьян, чтобы возвращаться домой сам, – это был флирт самого низкого и очевидного уровня. Проще этого только сказать: «Я хочу тебя», и, учитывая их предыдущий разговор, Лайт должен был понимать, что это значит.

Эффект замедленной съемки существовал специально для таких моментов. Глазам любезно предоставили возможность отслеживать мельчайшие детали: расширяющиеся зрачки, вибрирующий гул атомов в воздухе, изменившееся дыхание – оно тяжелело и становилось вязким. Чужие ресницы порхали при частом моргании, и наконец прозвучало:

– Хорошо.

Мин замер, прислушиваясь к сосущему чувству внутри. В этом слове он слышал его – зашифрованное сообщение, и воспринял его как надежду. Он не собирался пользоваться помощью Мары и устраивать что-то в пустом кабинете. Он подождет окончания вечеринки и тогда исполнит обещание. И примет ответ, каким бы тот ни был.

_____________________________

В прекрасном мире хотел бы я быть особенным,

Ты же чертовски особенная ⁸¹

(Radiohead – Creep)

25 глава

Любовная история двух людей начинается куда раньше, чем сами отношения и не заканчивается с их разрывом. Можно расставаться, можно сходиться, но чувства не исчезают в миг. Поэтому иногда, даже если человек не хочет заводить отношения, избежать любовной истории все же не удастся, поскольку многие не осознают, когда конкретно она начинается. Это мгновение как невидимый мотылек, которого человеческими руками не поймать.

Мин также не распознал его, поэтому было уже поздно. Их с Лайтом история началась до того, как он сам позволил этому случиться.

Удивительно, как изменилось его восприятие касаемо этого человека. Он помнил, что одна только мысль, что этот парень неведомым образом пробрался в его жизнь и собирается жить с ним в особняке, вызывала безоговорочное непринятие и жгучую ненависть, разбавленную в кислом привкусе зависти.

«Кто он вообще такой?» – задавался вопросом Мин.

Спустя почти год у него был ответ: Лайт – тот, кто стал особенным для него человеком, отличающимся от всех остальных. Тот, кому он первому за десять лет добровольно рассказал о самой ужасной ночи в жизни; кому удалось добротой побороть его зависть и предубеждение; кого не прельщал его статус и наследие; кто пытался примирить его с отцом, и кто сам раскрыл свой самый страшный секрет.

Приближаясь к человеку, чье присутствие в доме воспринималось уже чем-то правильным, Мин всматривался в него беспощадно, пристально. Ему понравилось, что Лайт встретил его взгляд доверчиво и без страха, хотя невольно отступил на шаг и уперся в стенку. Они были похожи на хищника и жертву, но лишь с виду. Он не знал, что двигает им больше – необъятное чувство нежности или более знакомая, путающая мысли, тупая страсть.

– Я собираюсь выполнить свое обещание перед тобой, – предупредил он, давая Лайту возможность остановить его. Не хотелось, чтобы ему просто позволили, как в прошлый раз. Ему хотелось взаимного осознанного согласия.

Мин улавливал изменения в потемневших глазах напротив, читал их глубину, затягивающую с каждой секундой все сильнее. Между губами оставался тонкий просвет воздуха, в котором смешивалось два горячих дыхания. Это крошечное расстояние между ними съеживалось под натиском головокружительного желания.

Когда он малость наклонил голову вбок, чужие глаза послушно закрылись, объявляя свой ответ – окончательную капитуляцию. Мин не мог сдержать ухмылку, прежде чем последовать примеру и накрыть чужие губы своими.

В этом поцелуе отыскалось понимание, что каждое действие, каждое прикосновение, каждый поцелуй и, скорее всего, близость становятся лучше, если делать это с тем, к кому испытываешь чувства. Это было рискованно и неблагоразумно, однако чертовски приятно.

Но лучше всего – ощущать ответ. Как Лайт самостоятельно раскрыл губы, как впустил его внутрь, как ладонь двинулась от плеч к его волосам, увлеченно зарываясь в них, как вырывалось прерывистое дыхание, когда они слегка отступали, и как заглушался трепетный стон, когда снова соприкасались.

Лайт был совсем не холодный и отстраненный, как думали его друзья. Может, он давно и не встречался ни с кем, но точно не потому, что не мог. Мин же понимал – перед ним вулкан, который долгое время спал, а теперь готовый взорваться в любую секунду. Неуловимые вибрации становились землетрясением максимальной магнитуды, и горячая лава, покрывая земную поверхность, отовсюду разбрасывала раскаленные обломки. Зрелище прекрасное в своей опасности. Неизвестные ощущения пронзали насквозь, дробили алмазное сердце, позволяя гореть в огне – разрушительно-ярком, всепожирающем, хлестком. Ведь в кратере вулкана могло образоваться даже озеро из лавы, и Мин собирался погрузиться в него целиком.

Время бежало или, может, оно застыло – не разобрать, но губы были влажные и опухшие, глаза стеклянные, а мысли – пустые. Говорят, для влюбленных весь остальной мир перестает существовать. Так вот из-за чего. Потому что в это мгновение он действительно ни о чем не мог думать. И это было невероятно: забыть кто он, где и почему. Даже сформировать мысль в слова выходило с трудом. Казалось, он разучился говорить, слова воспринимались чем-то инородным, инструментом из другого измерения. Он бы с радостью предпочел отныне общаться только поцелуями.

Что ты чувствуешь ко мне? Поцелуй. Когда вернешься? Поцелуй. Сколько ты сможешь быть рядом? Поцелуй. Вот его идеальный разговор.

Блаженство годами закупоренных чувств, как у бутылке с Джином, вырвалось наружу, заполняя их без остатка.

Мин пришел в себя, лишь когда почувствовал руки, вцепившиеся ему в шею, и как его обняли – так крепко и жарко, с трогательным отчаянием, что тело покрылось мурашками. Объятья могли быть одной из причин, почему Лайт пробил его броню. Он не обнимался ни с кем после смерти матери. С друзьями он такого себе не позволял, и никому вообще в голову не могло прийти, что его следовало обнимать.

– Ты дал согласие, – зашептал на ухо, вдыхая чужой запах глубоко и с упоением. В ответ Лайт уткнулся в его грудь, Мин мог видеть только розововолосую макушку, на которой оставил поцелуй, поддавшись глупому порыву.

– Мне бы знать, на что конкретно я соглашаюсь, – прозвучал приглушенный голос, опаляя грудь дыханием, но он был не против. Этот горячий воздух нашептывал им свои правила новой действительности.

Мин переместил руки от талии на плечи, подталкивая Лайта вновь посмотреть на него.

– А чего тебе хочется? – ребяческое желание дразнить разъедало легкие и щекотало гортань. Он потянул парня за руку, приближая их к своей кровати. Не вечность же им зажиматься у стенки словно нашкодившим школьникам.

Лайт не сопротивлялся, тело легко поддавалось, и вот парень уже сидит рядом, но в глазах что-то такое, что будто кричит «нет». Мин знал это чувство. По правде говоря, он и сам до конца не понимал во что ввязывается, однако сопротивляться этому и дальше не хотел. В нем загустевало гибельное болото романтических чувств.

– Несерьезные отношения не для меня, – нахмурился Лайт, между бровями образовывалась забавная морщинка.

– А слишком серьезные – не для меня, – не сдержался он в желании поддразнить.

Хотя заявление не было неправдивым. Он всегда считал, что отношения столько всего усложняют. Люди тратят время на бессмысленные разборки и создают кипиш по малейшим причинам. Реалистичный взгляд на мир доказывал: большинство отношений состоят из пятидесяти процентов привычки, двадцати процентов лжи, десяти процентов неверности (или же мыслей о ней), еще десяти – из ссор, и оставшиеся проценты были смесью финансовой зависимости, страха мнения других, неравенства, психологического или физического абьюза и так далее.

Впрочем, у всего есть исключения. Так почему бы не попытаться им стать?

– Это не работает с самого начала, – Лайт немного скривился, точно сказанное было чем-то уже известным, но Мин уверенно и дипломатично не согласился.

– Наоборот, мы отсекли две крайности. А я ненавижу крайности. Или ты думаешь, что я втягиваю тебя в свободные отношения? Роман или интрижку?

– Не знаю. Поэтому и спрашиваю.

– Я предлагаю тебе себя и в ответ хотел бы получить тебя. А наши отношения будут такими, какими мы их сами захотим сделать, – банальности, как и ложь, были лишними в сейчас этой комнате.

– Боже, в первый раз все было проще, – Лайт откинулся на кровать и тяжело выдохнул, закрывая лицо ладонями.

– Мы так быстро добрались до фазы разговоров о бывших? – он и сам удивлялся, почему с легкостью продолжает дурачиться, и чувствовал вдохновляющую решительность, даже если все было очень шатко. Но его переполняло давно позабытое чувство, которое кто-то бы мог назвать счастьем. Будто несбыточная мечта совсем близка к исполнению.

Химия взаимодействия между ними превращалась в хмелящий и дурманящий пар, и Мин вбирал его с каждым вдохом. Он хотел получить эти мгновения все до единого. Теплые, живые, взаимные. Он жаждал их. Именно они помогали вдыхать решимость не только в себя, но и в Лайта.

– Тогда мне придется остаться на ночь, слушая об этой бесконечной череде, – это была шпилька в его адрес, однако в этом выражалась их близость.

– Можешь остаться и без разговоров о бывших. Я только за, – он облокотился на локоть, ложась на бок рядом с Лайтом, а второй рукой провел по шее парня, оставляя след возникших за этим мурашек.

– Мне уже есть, где жить.

– Теперь у тебя другая причина здесь остаться.

– И какая же?

– Здесь живет твой парень.

– Ты невыносимый, – но почему-то слова не совпадали с действиями. На этот раз его поцеловали первым. Это был скорый и убаюкивающий поцелуй, но отвергающий эфемерность происходящего.

– Почему ты ответил на поцелуй? Почему согласился? – Мин не мог не спросить. Все это время именно он был тем, кто начинал раз за разом подступать к парню, а Лайт так никогда четко и не говорил о том, что чувствует.

– Я устал.

– Не самый обнадеживающий ответ.

– Устал сопротивляться тебе и бороться с собой. Ты не понимаешь, каким большим искушением стал для меня, – такой ответ стал неожиданностью. Он был уверен, что Лайт отвергал его без труда. – Ты, должно быть, слышал это много раз, но самый простой ответ на твой вопрос – ты нравишься мне, а может и больше. В последний раз я испытывал подобное так давно, что теперь сложно понять степень и оттенки своих чувств. Но все они направлены на тебя.

Существовало достаточно букв для того, чтобы собирать из них самые абсурдные слова и глупые предложения. И самые прекрасные тоже.

– Ты почти заставил меня потерять веру в свои чары.

– А ты – веру в мое хладнокровие.

– У тебя есть повод для сомнений, как и у меня. Вот это между нами, – он руками очертил их собственную орбиту, – нелегко и зыбко. Ну и что с того? Поговорим о том, что нас беспокоит и исправим это. Сами решим, как все будет.

Они могли бы делать это. Создавать, исследовать, выстраивать бесконечные лестницы, ломающие потолки и идущие только вверх. Могли бы стать искомым катарсисом друг друга. Совершенным величием несочетаемого.

– Предлагаю первым пунктом сделать наши отношения честными.

Они оба находились в середине своих двадцати и уже не были гормонально-неустойчивыми подростками без опыта или видящими мир сквозь розовые очки, но и полноценными взрослыми с минувшим лучшим и утраченной надеждой не были. Их преимущество состояло в знаниях, полученных из собственного опыта или посредством наблюдения за другими, однако их было не настолько много, чтобы пошатнуть уверенность, что величайшее несчастье – быть счастливым в прошлом.

– Ты и правда настойчивый, – фыркнул Лайт, но парню понравились его слова. Мин видел это по мягкости улыбки, туману в глазах и искрах в прикосновениях. – Ладно, даже если ты согласен встречаться с парнем, согласятся ли с этим другие?

– Меня мало волнует интерес других к моему выбору.

– Твой отец…

– … будет в ярости, скорее всего, – спокойно закончил он за Лайта. – Это будет не впервые, поверь.

– Дело не только в том, что он помог мне с практикой и жильем, а теперь я собираюсь встречаться с его сыном. Дело в том, что Кхун Равит – мой врач и знает лучше любого о моем состоянии. Он не захочет, чтобы ты ввязывался в это.

– Я сам не хотел ввязываться, и ты этого не хотел. Пусть отец тоже не захочет. Тем не менее все уже случилось. Я сам предложил быть честными, поэтому солгу, если скажу, что меня не волнует твое состояние. Ты был прав: с этим ничего не поделать. Но всегда есть вероятность, что через какое-то время найдут способ тебе помочь. Медицина очень быстро развивается в последние года, мне ли не знать. Даже рак сейчас пытаются лечить. Неужели вытащить из головы какой-то осколок сложнее этого?

– Это ведь даже не болезнь, лишь весьма неудачное последствие моей глупости и неосторожности.

– Ты собираешься встречаться с абсолютным чемпионом в номинации «Последствия собственных глупостей», поэтому должен слушать меня. Сам говорил, тебя уверяли, что ты можешь жить нормальной жизнью. Отец бы не соврал, как врач он всегда честен с пациентами, и его коллеги придерживаются такой же политики.

– Иногда я даже забываю об этом, знаешь? На целую неделю или даже месяц. Кажусь себе все таким же, свободным делать что хочу, а потом просыпаюсь от кошмара, где машина снова переворачивается, голову насквозь пронзает, подруга зовет на помощь, а я могу лишь медленно умирать.

– И меня иногда мучают кошмары, – признался Мин.

В такие ночи его знобило мелкой дрожью, и он обнимал себя за плечи, устремив взгляд в окно, будто это был единственный выход выпутаться из тьмы непрекращающихся навязчивых воспоминаний и оказаться ближе к свету. Он ждал сколько нужно, потому что знал – рассвет обязательно наступит. Даже если весь мир рухнет. И, возможно, однажды и в его душе рассветет.

– О том, что случилось с твоей мамой?

– Та ночь всегда возвращается ко мне, даже если и во снах. У меня тоже в голове сидит монстр, который душит и мешает жить. Иногда он приходит в виде панических атак, в другой раз – как боязнь больниц и крови, еще – в желании никого никогда не любить, но чаще всего – в презрении к самому себе. И нескончаемой обиде на отца. Я давно сломался.

– Ты не сломан, ты – поврежден. Это не одно и то же. Сломанное не всегда можно починить, а вот поврежденное куда проще. Нужно лишь найти источник, вызывающий нарушение, и устранить его.

– Говоришь как истинный доктор. До отвратительного похоже на моего отца, – хотелось засмеяться над ироничностью своего положения. Если бы кто-то сказал ему однажды, он бы не поверил…

– Тогда соблазнять меня было не лучшей идеей.

Даже в том, что они отвергали друг в друге, находились точки их пересечений, изорванной линией мчащиеся по дремучему жерлу соблазна.

– Знаешь, то же самое можно сказать и о тебе, – дурачество осталось в стороне, он вернулся к ранее сказанному о сломленных и поврежденных.

– Ты можешь вылечиться. Со мной все иначе.

– Мы оба поврежденные. Только один душой, а другой – телом. Твой источник спрятан здесь, – Мин осторожно положил ладонь на затылок Лайта и погладил того по волосам. – Но и мой где-то тут, только на томографии он не отобразится. Он прячется между мыслей, обитает в подсознании, разъедает мелкие трещины, расширяя их до бездонных дыр.

– Я сейчас кое-что скажу… только не злись, – он насторожился, но оставался неподвижен. – Обратись за помощью. Твои панические атаки… так не должно продолжаться и дальше. Ведь ты никому не рассказывал о них?

Панические атаки были тем, чего Мин стыдился. Еще одним проявлением слабости. Он мог жить без них целый год, а затем они снова возвращались с повторяющейся периодичностью. И как только он забывал о них и верил, что преодолел, – паника вновь овладевала им, а очередной приступ пронзал тело и передавал неизбежное послание-приговор: Поврежден. Сломлен. Изранен.

– Не хочу ходить накаченным антидепрессантами. Однажды в четырнадцать я провел так почти полгода и едва помню этот период.

Первый год после смерти матери был настолько затуманенный больницами, лекарствами, терапиями, что он больше никогда не хотел к этому возвращаться. В пустоте было хорошо, но кроме нее ничего и нет. Он боялся, что во второй раз и не захочет из нее выныривать, погрузиться навсегда.

– Это лишь в отдельных, особо тяжелых случаях. Тебе могут помочь другие лекарства и простая работа с психотерапевтом. Ты ведь ненавидишь эти приступы… тогда почему так отчаянно держишься за них?

– Не то чтобы я держался за них, – выдохнул он, пытаясь подобрать слова. Об этом было сложно говорить, но с Лайтом он хотел попытаться. – Просто не было смысла. Отец даже не замечал, и я подумал, что тоже могу их не замечать.

– Теперь их замечаю я. Это моя просьба – помоги себе.

– Я соглашусь, если в ответ ты исполнишь мою, – парень готов был выслушать, но он покачал головой. – Мне еще стоит подумать над ней. Скажу позже.

– Какая-то грустная из нас пара, – печально произнес Лайт и, к его удовольствию, перевернулся набок и придвинулся к нему еще ближе.

– Видишь, мы уже почти разобрались в природе наших отношений – честные и грустные. Звучит поэтично.

– Твой отец будет против, – снова напомнил парень.

– С ним я разберусь сам. А что на счет твоей матери?

– Есть плюсы в том, чтобы быть ближе к смерти. Например, твоя семья позволяет тебе куда больше обычного, – забавным это было лишь для Лайта, который имел преимущество в шесть лет, чтобы научиться с этим жить и насмехаться над личной трагедией. У Мина же его не было. – Для нее главное, чтобы я был счастлив. Так было и до аварии, на самом деле.

Раньше он посчитал бы такой ответ столь далеким от реальности, что верил в существование подобного лишь на киноэкранах, однако семья Лайта показывала себя именно с этой стороны.

– Зато Нун поймет. Один из ее племянников встречается с парнем, она как-то рассказывала об этом несколько лет назад, – он задумчиво перебирал воспоминания и чужие пряди. Цикличность этих движений успокаивала.

– Необязательно вообще кому-то рассказывать, – добавил Лайт. – И не потому, что мы делаем что-то неправильное, а потому что это не их дело.

– Скрывать не будем по этой же причине. Пусть все идет своим чередом, – Мин обычно открыто не показывал свои привязанности, но специально делать над собой усилия, чтобы не пересекаться с Лайтом, он не хотел.

– Не могу поверить, что собираюсь снова с кем-то встречаться, – Лайт почему-то засмеялся. Мин посмотрел на него взглядом, в котором сквозил вопрос. – Я честно считал, что моя любовная жизнь закончилась, finita la commedia.⁸²

– Могу помочь развеять это заблуждение прямо сейчас, – он снова с головой погрузился в новый поцелуй. Чужие руки нескоро оторвали его от себя.

Лайт так и не ушел этой ночью. Они наслаждались началом зыбкого и волнующего фундамента, на котором собирались построить что-то такое, что обоих пугало, но в то же время необратимо тянуло. Каждый из них думал, что достаточно разумен, чтобы не попасть в эту ловушку, а, оказавшись в ней, понял, что это вовсе и не была ловушка. Скорее прыжок в бездну.

* * * *

Помощницы Нун сообщили, что экономка уехала в больницу к отцу. Никто не знал, что Лайт остался на ночь, и утром их некому было тревожить.

Поели они на кухне впопыхах, поскольку Лайту нужно было в больницу, а перед этим еще заехать домой за какими-то бумагами. Мин наблюдал, как парень допивает кофе и проглатывает пищу меньше, чем за пять минут, и собирается убегать.

– Я позвоню тебе вечером, – полетела в него стандартная фраза, однако этого было мало. Он сжал чужую руку и притянул Лайта обратно к себе. – Что ты делаешь? Нас могут увидеть!

– Тут никого нет, – прошептал в самые губы, погружаясь в поцелуй.

Его приводило в млеющее воодушевление то, как отныне Лайт каждый раз сдавался ему. Даже сейчас, несмотря на то что парень спешил, удавалось заставить того забыть об этом, потому что они были абсолютно поглощены друг другом.

Поглощены до такой степени, что не услышали, как открылась парадная дверь, и шаги последовали по направлению к ним.

– Что здесь происходит? – Вошедшие вовсе не ожидали увидеть то, что открылось перед ними.

Они застыли, и, прежде чем открыть глаза, Мин подумал: «Неужели это расплата за то, что я впервые чувствую себя счастливым?»

Почему именно сейчас? Отец месяцами отсутствовал дома, и у него был миллион возможностей хоть оргии здесь устраивать, а не только кого-то приводить. Теперь же, стоило разобраться в отношениях с Лайтом и потеряться в поцелуе, родителю нужно было стать свидетелем этого. Просто за что?! Какой грех он совершил в прошлой жизни?

Глаза пришлось открыть, когда Лайт испуганно отскочил от него. Тот был настолько ошарашен внезапным разоблачением, что даже не мог посмотреть на вернувшегося из больницы хозяина дома. Мужчина и поддерживающая его одной рукой Нун стояли посреди холла, теряясь в смятении и неверии от открывшейся перед их глазами картины.

– Тебя выписали? – спросил Мин будничным тоном и мысленно вручил себе «Оскар». – Меня никто не предупредил.

– Я заметил, – отец перевел взгляд с него на Лайта.

– Лайт спешит в больницу, – он подтолкнул парня легоньким толчком в спину и тихо, так чтобы только Лайт услышал, сказал: – Иди, я разберусь.

Парень колебался буквально секунду, прежде чем пролететь мимо них, позабыв даже о стандартной вежливости. Лайт был ошарашен больше него. Когда они вчера обсуждали возможную реакцию близких, никто из них не предполагал совершить каминг-аут на следующее утро таким красноречивым образом.

– В мой кабинет. Сейчас же, – раздалась фраза, которую Мин слышал неоднократно. Сколько раз он выслушивал в отцовском кабинете придирки, недовольства, жалобы, приказы. Сколько они ругались и повышали голоса, сколько хлопала дверь, и один из них всегда побеждал.

Хозяин дома направился к себе уже без помощи Нун. Мин встретился с женщиной взглядом, который отражал то же, что и всегда – смесь беспокойства с долей жалости, но не той, из-за которой чувствуешь себя ничтожеством, а знаешь, что чье-то сердце болит за тебя.

– Я оставила тебе записку на кухне, что поехала забирать Кхун Равита из больницы домой. – Он был слишком увлечен кое-кем, чтобы обратить внимание на какой-то клочок бумаги. Его вина. – Будь почтителен и не ссорься с отцом, – она всегда так говорила, однако он мало когда прислушивался.

Оставалось обреченно последовать за отцом, и он остановился перед самой дверью, набирая в легкие воздуха, а вместе с ним и храбрости. Что ж, пора подтвердить сказанное вчера Лайту. Ему не впервой быть разочарованием.

Мужчина сидел в кресле, опираясь локтями о поверхность стола, и с непроницаемым выражением лица ждал. Он уже выглядел прежним, а не побитой слабой версией себя. Глубоко внутри Мин чувствовал патологическое разочарование, что, скорее всего, та хилая близость, которая установилась между ними за последние месяцы, сейчас будет спущена в водосточную трубу, а он уже не находил былого удовольствия в ссорах с родителем, но, видимо, это неизбежно.

– И как это понимать? – у отца никогда не было привычки лезть в его личную жизнь, и все же увиденное ранее вызывало множество вопросов.

– Так и понимай. Правда, не так мы хотели, чтобы ты узнал, – сказанное «мы» обжигало язык, но привычным «я» хотелось пожертвовать.

– Вполне вероятно, что я уже слишком стар, потому что не понимаю. Сначала ты встречался с девушкой, которая тебя похитила и втянула нашу семью в разборки с вооруженными людьми, что могло стоить и тебе, и мне жизни, а теперь ты целуешься с Лайтом, из-за чьего присутствия в доме устраивал истерики?

– Не делай вид, будто тебя когда-то особо волновала моя личная жизнь.

– Я не вмешивался, однако это не значит, что она меня не интересовала. Ты уже взрослый парень, и не мне указывать, с кем тебе быть, но…

– Как оказалось, парень меня тоже может заинтересовать, – не стал он медлить и посмотрел на отца с привычным вызовом во взгляде, который так и кричал: «Ну же, нападай».

– В начале ты с ним в одной комнате еле мог находиться, после похищении вы подружились, а теперь ты решил, что он тебе нравится? Я правильно понимаю?

– Ты ведь сам рассказывал, какой Лайт чудесный юноша. Поздравляю, в этот раз ты оказался прав, а я крупно ошибался на его счет. Но я предупреждал, не стоило приводить его сюда.

– Ты что, снова делаешь это назло мне?

– Просто напоминаю: это ты привел его в мою жизнь. Я об этом не просил, однако так случилось. И теперь могу даже поблагодарить за это.

– Ты не можешь быть с ним.

Этих слов Мин ожидал с самого начала. Они даже подзадержались по его подсчетам.

– Понимаю, ты печешься о будущих наследниках для своего бизнеса, а из меня в который раз не получилось идеального сына, но…

– Дело не в этом. Я никогда не был против однополых пар и придерживаюсь взглядов Фрейда о врожденной бисексуальности.⁸³ Мне всегда нравился Лайт, однако я не понимаю, как вы дошли до этого. Никогда не замечал в тебе подобной тяги. Или сплетни о вас с тем актером были правдой? Я так плохо знаю тебя?

– Нет, тогда это была газетная утка, ничего больше. Просто… после истории с безумной девушкой твой сын оказался достаточно простым, чтобы заинтересоваться хорошим человеком. И так вышло, что этот человек – парень.

– Я не хочу, чтобы вы были вместе не потому, что Лайт парень, а потому что он – мой пациент.

– Я знаю о его состоянии. Лайт рассказал мне еще до того, как я уехал в Шанхай, поэтому я тогда так резко и сорвался, – откровенно признался он. – А теперь… все решилось между нами. Ты же сам сказал ему, что он может продолжать жить, как и любой другой, если будет придерживаться правил. Теперь, когда я об этом знаю, можешь не волноваться, что снова втяну его в опасные дела и буду рисковать его безопасностью. С этим покончено. Ситуация с Наной не пройдет невыученным уроком.

– Да, он может. Но даже если быть осторожным, в жизни происходит сотни случайностей, которые невозможно просчитать и предвидеть. В таких случаях тяжелее всего именно близким пациента. Знаешь, как нелегко было поначалу его матери? Куда тяжелее, чем Нари показывала сыну. А тебе с трудом удалось пережить смерть матери. Настолько, что это повлияло на твои решения на счет своего будущего.

– Я не стал врачом, чтобы не быть похожим на тебя. Смерть мамы я давно принял, но твое отсутствие в тот день – нет, – Мин никогда прямо не говорил этого отцу, так же, как и отец не признавался в том, что знал о его мотивах.

На лице родителя появилось странное выражение, которое он не мог распознать, но в какой-то момент даже показалась, что тот заплачет. Хотя он ни разу в жизни не видел отцовских слез. Мин верил, что отец просто потерял способность плакать, поскольку находился бок о бок со смертью более четверти века. Слезы, должно быть, ушли вместе с тысячами потерянных душ.

Мин помнил отца именно таким: постоянно занятым, непоколебимым, строгим и отвергающим его раз за разом. Многие вещи исказились для него, и, хотя были какие-то далекие воспоминания о более теплом, заботливом отце, который брал его на руки и смеялся с ним на пару, это скорее походило на замыленный и очень тусклый сон. Он знал, что это его воспоминания, но связи с ними не чувствовал.

– Это ошибка, о которой я буду жалеть до конца своих дней, – заговорил отец, однако создавалось впечатление, что это кто-то другой. Потому что он просто не мог этого говорить. – Я виню себя за это сильнее, чем даже ты меня. Я злился на несправедливое стечение обстоятельств годами и замкнулся в себе. Замкнулся до такой степени, что даже тебя оттолкнул, а ведь ты был ребенком, моим ребенком, и, даже если ненавидел меня, нуждался во мне. С каждым годом ты отдалялся все сильнее, а я никогда не был хорош в выражении чувств. Оказалось, без твоей матери, я не мог даже с родным сыном найти общий язык. Раттана всегда упрощала и помогала вести беседы так естественно, что мне удавалось забыть о любых неудобствах и переживаниях. Она была моей душой, моей радостью, моим смехом, моей смелостью. Если бы не она, я бы не достиг того, что имею, – глаза озарились несвойственной им нежностью, когда была упомянута женщина, которая покинула их обоих так несправедливо рано. – Она всегда знала, как важна для меня работа, и была готова быть на втором месте. И мне так жаль, что я позволял ей уступать раз за разом, жертвуя собой, и не успел напомнить, что несмотря ни на что, я любил ее так, как умел, всей глубиной своего эгоистичного сердца. Она была лучше меня; таким человеком мне никогда не стать. Однако ты – другой. В тебе живет частичка твоей матери, и я каждый день нахожу Раттану в тебе. Изначально мне было больно видеть это сходство, поэтому я скрылся за работой, но сейчас… ты даришь мне утешение. Я смотрю на тебя и вижу, что наша любовь с Раттаной не закончилась даже после ее смерти. Она живет в тебе, и я хочу, чтобы ты был счастлив. Она бы не простила мне, даже переродившись, если бы узнала, что я не справился с главным своим долгом. Я поступал неправильно, когда давил на тебя из-за медицинского. Я думал, что лучше знаю, что для тебя важнее. Ведь помнил, как в детстве ты хотел стать врачом, и воспринимал твой отказ как подростковое упрямство и один из способов пережить горе, но я ошибся.

Если бы ему снился сон, где его семья счастлива, то в нем мама была бы жива и обнимала его каждый день, а отец извинился бы за одинокий кошмар длиной в десять лет и был готов любить его любым, со всеми принятыми им решениями кем быть, а кем – нет.

Но мертвецы не оживают. А вот живые могут что-то изменить и найти дороги к искуплению.

И его отец, который всегда был тем, чьего одобрения он так желал, но страстно это отрицал, сейчас говорил о своих чувствах. Мин забыл сколько ему лет – тринадцать или двадцать четыре. Пока живы родители, ребенок всегда остается ребенком, неважно сколько ему лет. Сердца детей неизменно будут тянуться к ним, даже переступая через осколки искалеченного и болезненного прошлого. Не имеет значения как глубоко оно зарыто, в детях всегда живет желание простить родителей, как и родителей – детей.

– После того, что с ней случилось… я не мог стать врачом. И до сих пор не хочу, – выдохнул Мин, описывая тысячи мельчайших сплетений эмоций, страданий, горечи в два простых предложения. Как это оказалось просто и как долго формировалось. Зачем нужны учения с тысячами страниц, если правду можно облечь в несколько слов?

– Я был бы рад, если бы мой сын последовал моему пути, но, если нет, ты по-прежнему остаешься моим ребенком, и я … люблю тебя, – никогда отец не звучал так неуверенно и робко, как в этих словах. Он, как и Мин, разучился говорить о любви. Любовь умерла в них вместе с женщиной по имени Раттана. А теперь наконец возрождалась. Для одного – в собственном сыне, для другого – в парне, который сломал его стены.

– Папа…

Слово сорвалось неосознанно, будто шло в комплекте с фразой «я люблю тебя», но не верилось, что его действительно произнесли. И не кто-то, а он сам. Туманный образ из прошлого прояснялся, делая фигуру молодого мужчины, который всегда возвращался вечерами и целовал их с матерью, более отчетливой.

– Мне нужно знать только одно: то, что между вами с Лайтом – это просто эксперимент или временная забава? Знаю, молодые люди в наше время любят экспериментировать.

Хотелось объяснить, что Лайт – не пятнадцатиминутная поездка на заднем сидении автомобиля со случайным попутчиком. Для него он скорее долго заждавшийся поезд, который обязательно довезет к месту прибытия, каким бы оно ни было, даже если он сам точно не знает куда направляется.

– Но… если не забава, я не буду препятствовать, – после этих слов Мин боялся даже выдохнуть. – Думаю, как твой отец в этот раз мне следует лучше позаботиться о дорогом тебе человеке. Лайт – достойный юноша, который заслуживает прожить длинную и хорошую жизнь. И у меня есть ресурсы проследить, чтобы так и случилось.

– Ты всерьез? – переспросил он хриплым от невозможности всего услышанного голосом.

– Если мое желание, чтобы ты последовал по моим стопам, делает из меня врага родному сыну, я отступлюсь от этого. Будь кем хочешь и люби кого пожелаешь. Я захотел стать врачом по собственной воле и создал больницу, а затем целую компания, опять же для себя. Главная мечта моей жизни сбылась, и мне также посчастливилось прожить настоящую любовь с Раттаной. Неправильно лишать тебя этого. Мне не следовало перекладывать свои желания и стремления на тебя. Если ты не хочешь заниматься со мной больницами, даже в области управления, я приму твой выбор. Прости, что это заняло у меня так много времени. Твоя мама всегда твердила, что я слишком упрям, хотя раньше я считал это преимуществом.

– А как же «VN Medicine»? – петля, что затягивалась у горла все сильнее с каждым годом.

– Это всегда будет твоим наследием, но мне только пятьдесят один и до состояния дряхлого старика еще далеко. Я буду заниматься больницами сам, а когда уже не смогу, у меня есть преимущество, и оно тоже передастся тебе по наследству – это право владельца руководить и решать. Если твое решение – не участвовать лично, будет достаточно найти достойных и проверенных людей для этого. Просто проследи, чтобы еще один наш с матерью ребенок жил вместе с тобой и после нас. Она многим жертвовала ради того, чтобы у других появилась возможность жить.

– Я… не знаю, что сказать. – Он путался в мыслях, словно в непроходимой трясине, где любое неосторожное движение могло стоить ему жизни.

– Подумай, чем ты хочешь заниматься, и после вместе обсудим твое будущее. Я помогу, если это, конечно же, не будет расходиться с законом и приличиями.

Понадобилось какое-то время, чтобы взять себя в руки. Мин не верил в сказки, но отец всегда говорил то, что имеет в виду. Тот предлагал построить ему собственную мечту и снимал с плеч самую тяжелую ношу, позволяя выпрямиться во весь рост.

– Не переживай, становиться как Напаты у меня намерений нет, да и открывать стриптиз-клуб тоже.

– Тогда мы сможем договориться, – казалось, разговор исчерпал себя, и впервые на лицах обоих сквозило облегчение после него. – Последний вопрос о Лайте, – он кивнул, разрешая. – Ты уверен в этом? Не припомню, чтобы у тебя были сильные привязанности в прошлом. Временами я спрашивал у Нун, ведь с ней ты разговаривал куда охотнее и не дерзил через слово, и она всегда жаловалась, что, даже если у тебя есть любимый человек, ты никогда не приводил его домой, или, по крайней мере, тогда, когда она могла вас увидеть.

– Я ни к кому еще не испытывал подобного. Не знаю, что будет дальше, но сейчас… сейчас я уверен. В качестве еще одного врача вместо меня ты получишь Лайта в роли моего парня.

– Иронично, – хмыкнул отец.

– Жизнь полна сюрпризов.

Мужчина снял с переносицы очки и улыбнулся ему. Показалось, что вместе с ними тот снял и многолетний груз, отягощающий сердце, которое все же страдало все эти годы и в котором было место для Мина.

Со снятым грузом каждый задышал свободнее.

_____________________________

Есть только я и ты, все остальное в прошлом

Есть только я и ты, укутывай, укутывай бездонные мечты

(Артем Пивоваров (feat. Ëлка)– В Каждом Из Нас)

26 глава

Он ждал Лайта во дворе жилого комплекса, оставив автомобиль на парковке, однако тот не спешил выходить. Прошло пятнадцать минут, за которые ничего не изменилось, и Мин набрал знакомый номер. Звонок остался без ответа, поэтому пришлось самому подниматься в квартиру.

Ему открыли не сразу. Лайт предстал перед ним крайне раздраженным и немного растрепанным.

– Прости. Долго ждал?

– Я звонил, но ты не ответил. Все в порядке? – он оказался внутри квартиры, которую заполнил плач. Это?..

– Прим устроила истерику. Из-за нее задержался.

Они прошли в гостиную, где на диване сидела, уткнувшись в подушку, девочка и содрогалась от рыданий.

– Что случилось?

Стоило признать – эта картина пугала. С детскими слезами он не имел никакого опыта, да и Прим казалась скорее счастливым и уверенным ребенком, чем той, кто способен легко разреветься. Могла ли она узнать секрет Лайта? Но тут девочка оторвалась от подушки, заметила его, и почему-то ее лицо вытянулось от неожиданной злости.

– Пи'Мин, это ведь не может быть правдой, да? Скажи, что ты не встречаешься с моим братом!

Он так и застыл на месте.

На прошлой неделе он выстоял разговор с отцом, который вопреки всем законам мироздания и здравого рассудка поддержал его, но почему-то теперь Мин нервно сглотнул, опасаясь ярости на детском личике. Это был неизведанный ему ранее вид опасности, на который нельзя отреагировать ни ругательством, ни физической силой, ни ледяным взглядом. Он не имел никакого представления, как лучше ответить.

– Тебе не стыдно вести себя так? Успокойся, – Лайт терял последние капли терпения. Сейчас они с сестрой волком смотрели друг на друга, как два врага в эпицентре войны.

– Ты украл у меня Пи'Мина! Я уже рассказала девочкам в классе, что мой жених живет в замке, и хотела отпраздновать там свой день рождения.

Мин понимал, что не время смеяться, да и Лайт выглядел по-настоящему сердитым, и все же про себя подумал, что это мило. Первые женские слезы из-за него, которые его умиляли.

– Будет тебе уроком не болтать глупости!

Девчушка презрительно отвернулась от Лайта и подбежала к нему, вцепившись в руку.

– Ничего, если тебе нравятся и девочки, и мальчики, но просто подожди несколько лет, пока я вырасту. Тебе не нужен этот противный неряха! Я буду намного красивее и умнее его, когда вырасту. И я ведь обещала, что буду хорошо учиться, чтобы стать как Пи'Мин.

Он, правда, не знал, что на это ответить. Лайт снова его спас.

– Марш в комнату, ты под домашним арестом! Когда мама вернется, я расскажу ей, как ужасно ты себя вела.

– Это ты ужасный! Ты украл того, кого люблю я! Братья так не поступают. – И девочка убежала, громко хлопнув дверью. Лайт устало поднял с пола подушку, которую сбросила Прим, и положил ее обратно на диван.

– Иногда я не понимаю, в кого она такая бесстыжая. Мама ее разбаловала, – с порицанием ворчал парень, не приглушая голос, будто специально хотел, чтобы младшая сестра услышала. Ответом ему стала громкая музыка, и Лайт застонал. – А ведь она даже до подросткового возраста еще не дозрела. Мне уже страшно, что будет тогда… Пошли отсюда. Мне срочно нужна доза кофеина.

– Она, оказывается, была серьезна в отношении меня, – правдиво удивился он, когда они вышли из квартиры и спускались по лестнице.

– Ты в ее глазах прекрасный принц, а я, должно быть, злая мачеха или сводная сестрица.

– Как она узнала?

– Я разговаривал с мамой по телефону и рассказывал ей, что мы сегодня идем на концерт, а она пожелала, чтобы свидание прошло удачно. И пока мы болтали, Прим услышала часть разговора. Я пошутил, что сбылась ее мечта – нашелся человек, который заберет меня, и для нее здесь освободится комната, а она устроила целое шоу из-за этого.

Иногда невозможно предугадать реакцию близких, даже если знаешь их очень хорошо. Никто не предполагал, что из всех членов их семей самый большой скандал из-за их отношений устроит не его отец, а одиннадцатилетняя сестра Лайта.

До сих пор с трудом верилось, что это взаправду происходит с ним. Он встречается с Лайтом, отец почему-то понял его и не стал даже препятствовать, а главное – ему больше не нужно работать в «VN Medicine», и впервые в жизни он мог быть тем, кем хочет. Не сыном известного доктора. Не наследником огромного бизнеса. Не бездейственным виновником смерти матери. Не поврежденным мальчишкой.

Он собирался быть собой. И рядом будет правильный человек. Розововолосый докторишка, что выглядит школьником, а на самом деле старше него, играющий на барабанах и… с его сердцем. Мин собирался стать любимым инструментом Лайта.

* * * *

Концерт был неприлично громким, угрожающим повредить барабанные перепонки и неистово запоминающимся. Они с Лайтом наслаждались им сполна, поскольку страсть к музыке была их общей меткой, невидимыми чернилами выведенной на теле. И пускай они были зажаты, как рыбешки в консервной банке, пропитаны запахом бедности и пота, Мин был готов обменять свои устаревшие болезненные воспоминания этим мгновением.

– Тебе понравилось? – спросил Лайт, когда они вместе с толпой продвигались к выходу по окончании концерта.

– Да, – на большее он был не способен. Горло охрипло, и он был опьянен ощущением свободы.

Было настолько непривычно и ново, что приходилось каждый раз напоминал себе – это его новая реальность. И весь этот азотный вакуум поступков, хрупкий кислород обещаний и аргоновые бесформенные ощущения, в которых терялся диоксидный углерод надежд, и в самом деле превращались в воздух, которым он отныне дышал. Дышал вольно и счастливо.

Лайт разглядывал толпу и, должно быть, заметил кого-то знакомого, поскольку активно замахал вытянутой рукой и радостно улыбнулся. Проворно петляя через людей, к ним приближался Вар. Но даже этого мальчишки было недостаточно, чтобы испортить ему настроение, поэтому Мин даже не был раздражен появлением парня.

– Пи'Лайт, ты таки воспользовался билетами, которые я подарил? А почему мне не позвонил?

– Ты ведь с участниками своей новой группы пришел. Зачем тебе я? – без тени сожаления ответил Лайт.

– Я бы тебя познакомил со всеми, – Вар наконец соизволил заметить его. – Пи'Мин, и ты здесь. Кто бы мог подумать, что тебя интересует альтернативный рок.

– Меня интересует кое-что другое больше.

Лайт не сдержал смешок, а Вар переводил недоуменный взгляд с него на своего старшего.

– Неужели Пи' не нашел никого получше, с кем сходить на концерт?

Мин снисходительно покачал головой, обдумывая, почему ему не хочется даже злиться на этого мелкого засранца. Лайт же снова одарил Вара подзатыльником, повторяя урок манер, который юный студент никак не хотел усваивать.

– Боюсь, тебе придется привыкнуть к нему.

* * * *

Лайт загадочно сказал, что у него есть что показать ему, и велел идти за ним, когда Мин подвез парня после концерта. Он был не прочь последовать за розововолосой макушкой, куда бы она ни завела, но вслух подобные глупости не срывались.

Они оказались на крыше. Лайт каким-то образом лишь спустя несколько месяцев обнаружил это место в своем жилом комплексе. Отсюда открывался неплохой вид на высотки и торговый центр. Бангкок – Господин Величество. Шумный, суетливый, иногда удушливый и слишком большой. В нем легко потеряться, как в любом мегаполисе, и почувствовать одиночество даже среди такого числа людей.

Однако сейчас они были лишь вдвоем, восседая на бетонном парапете, вглядываясь в темное полотнище бездонного неба, освещенного сотнями вывесок, фонарей, реклам. Вместо звезд на небе их окружали городские огни.

– Я надумал, чем могу заниматься дальше.

Лайт устало обернулся, но в нем читалась лишь приятная, разнеженная усталость, как после идеально проведенного дня. Сложный разговор с отцом Мин подробно пересказал по телефону в тот же день вечером, и докторишка счастливо заявил, что всегда знал, что Кхун Равит намного лучше, чем он думал о своем родителе.

– И что же это?

– Буду заниматься управлением, но не отцовских больниц, а открою свою студию звукозаписи. Мне всегда было хорошо рядом с музыкой.

Он долго думал, понимая, что никогда не обладал конкретной мечтой, не считая разве что банального – быть счастливым. Музыка была ближе ко всему из занятий, которые дарили ему это ощущение, хоть и такое мимолетное. И в этом Лайт мог понять его лучше всех. Музыка для обоих была чем-то особенным. Для одного – страстью всей жизни, для другого – спасением и тайной отдушиной. А теперь появилась возможность больше не таиться и выпустить сокровенное на свободу.

– У тебя получится, – в привычной манере поддержал Лайт. – У меня уже на примете есть первые клиенты для тебя. Группа Нонг'Вара, – услышав это, его аж передернуло.

– Ну уж нет. У них должна быть собственная студия, раз уж он подписал контракт. Ты же знаешь, мы недолюбливает друг друга.

– Не понимаю, почему он тебе не нравится.

– Задай ему ответный вопрос.

– Я задавал.

– И?..

– Не буду передавать его ответ, иначе вы никогда не поладите.

Мин покачал головой, но смирился. Если мы выбираем любить человека, иногда приходится терпеть их семью или близких. Ему повезло, что семья Лайта невероятно теплая и сплоченная, поэтому он думал, что в состоянии справиться с одним мелким раздражающим студентом.

– Ты не разочарован? – снова рассек он приятную тишину.

– Чем?

– Тем, что уступил мне.

– Это так не работает, – не согласился Лайт, хмурясь. – Звучит так, будто ты вынудил меня.

– Ну, знаешь, никто так долго не отказывал мне.

– А вот сейчас могу начать разочаровываться, – съязвил докторишка. – Таким, как ты, необязательно кичиться. У других тоже есть глаза, они и так видят.

– Видят что?

– Я не собираюсь тешить твое самолюбие.

– Что я хорош собой?

– Видишь, ты и сам знаешь. Даже Нонг'Кванг так сказала.

– Стой.. ты с ней встречался? – имя девушки наглухо врезалось в память, и Мин до сих пор помнил, как сжимал ее руку, пока девушка рожала в его машине.

– Да, мы поддерживаем связь. Ее семья приглашала нас на ужин, чтобы еще раз отблагодарить, когда ты уже улетел. Я пошел один, и мы немного поговорили о тебе. Она сказала, что только в больнице потом рассмотрела тебя, и ей стало стыдно, что такой красавчик видел ее в весьма интимный момент, – пошутил Лайт.

– Я не особо рассматривал, знаешь ли.

– Помню. Пришлось тебя ударить, чтобы ты вообще в сознании остался. Прости еще раз за тот случай.

Да уж, не самый героический момент его жизни. Хотя он никогда не стремился быть героем.

– Нашли тех ублюдков?

– Да, но они отделались только судом, ведь фактически они с ней ничего не сделали. Попытку изнасилования достаточно сложно доказать. Хотя ее сестра со своим парнем вроде как разобрались с ними отдельно.

– Наш мир полон дерьма.

– Но и хорошего хватает. Она счастлива с малышкой. Знаешь, как назвали? Ваан. Она действительно сладкая.⁸⁴ И все же надеюсь, что в акушера-гинеколога мне больше никогда не придется играть. Уж лучше заниматься головой под наркозом. – Лайт собирался сосредоточиться на нейрохирургии в будущем.

– Чем быть между женских ног? Ты так уверен в своих предпочтениях, – усмехнулся он, возвращая в атмосферу тающую, как масло, легкость.

– Ты там побывал за нас двоих, – парень скривился.

– В прошлом. Сейчас я сосредоточен на настоящем.

Мин считал ревность опасным и токсичным чувством, в котором, если переборщить, можно захлебнуться. Однако ревность могла быть и другой. К примеру, милой, если означала яркий багрово-черный огонь по краям радужек, в которых он видел свое отражение. Ему нравилось отражаться в глазах Лайта.

– Хочу знать, что тебе во мне нравится, – просьба сорвалась с языка неожиданно. Он поддался спонтанному порыву. Этот новый вид ребячества – влюбленно-волнующий, заполнял его до краев.

– Ноги.

Он ожидал, что Лайт будет отпираться, однако тот так быстро ответил, что он даже не сразу осознал ответ, а после искренне удивился.

– Ноги? – Мин ожидал чего угодно, но только не этого.

– Да, они у тебя непозволительно длинные. Выглядит круто.

– Ты помешан на том, что выглядит круто.

– Хватит дразнить меня.

– Ну я рад, что тебе нравится. Никогда прежде не был так благодарен своим ногам.

– Придурок, – вырвалось из Лайта с тихим смешком.

– Ты тоже крутой.

– Наглая ложь, но спасибо.

– Нет, я в самом деле так считаю, – он был равнодушен к лести, да и для других никогда особо не старался. – Ты был крутым, когда побежал спасать меня, даже несмотря на мои обвинения и поведение перед этим, или когда на равных говорил с моим отцом, или когда был похищен Ганом, и все же поверил мне и ждал. Но самым крутым ты был, когда рассказал мне правду о себе.

– Ты не боишься пожалеть?

– Быть с тобой? – в ответ кивок. – В моей реальности было мало того, что делало меня счастливым, однако я привык и научился так жить. Но когда узнаешь, что может быть лучше, даже страх не в силах преодолеть эту тягу. С тобой лучше, чем без тебя. Ты – мое «лучше».

– Ты тоже смелый, – сказал Лайт, улыбаясь ему уголками рта.

– Значит, мы – честные, грустные и смелые. Звучит и вправду круто. Поздравляю, ты добился цели, теперь даже необязательно красить волосы для этого.

– Мне нравится этот цвет. Отстань.

– Когда я впервые увидел тебя, подумал какой вульгарный цвет, а теперь мне и самому нравится. Это так странно.

– Мин, прекращай.

– Что прекращать?

– Мое сердце не каменное.

Мин это знал. Оно гибкое и мягкое. Понимающее. Сильное. Страстное. Бездонное.

Никакой звезды, падающей с небес, не было, но он все равно загадал желание. Парень, который не верил ни в судьбу, ни в рок; который жил с рациональностью в крови и грубостью на языке. Закрыв глаза и стараясь растянуть этот момент на бесконечные полосы счастья, он хотел лишь одного – чтобы человек рядом с ним направил на него все чувства, копившиеся годами в этом маленьком теле и большом сердце.

Чувства делают людей глупыми, нерациональными, внезапными и зависящими. Мин хотел попробовать и эту дорожку – познать любовь и утонуть в ней. Он знал, что брать с людей обещания, которые они могут не сдержать, было за пределами его системы координат. Однако он был готов отпустить свою боль и злость, которые множество лет пожирали его изнутри, подобно паразитирующему организму. Он сам его выкормил и пригрел. Но он устал от поврежденности души и наконец был готов залатать ее. И вместо обещания он мог попросить.

– Ты должен мне просьбу, помнишь?

– Уже придумал?

Воспоминания не смогут победить настоящее. У памяти есть пределы, в то время как настоящее безгранично в этот самый момент. Особенно если ты счастлив и свободен.

– Не становись воспоминанием. Оставайся моим настоящим.

_____________________________

Я нравлюсь себе больше, когда я с тобой ⁸⁵

(Lauv – I Like Me Better)

Плейлист

Justin Bieber & benny blanco – Lonely

Ciara – Paint It Black

Ben Cocks – So Сold

Владислав Курасов – На Глубине Души

Billie Eilish – Lovely

Kehlani – Gangsta

YAS – Empty Crown

Palaye Royale – Lonely

NF – Paralyzed

Ed Sheeran feat. Travis Scott – Antisocial

GEMINI – Know Me

Mxmtoon – Ok On Your Own

PVRIS – Old Wounds

Billkin – Can’t Translate

NF – Can You Hold Me

Ayokay – Don't Wanna Be Your Friend

NF feat. Sasha Sloan – Only

James Arthur – Medicine

Freya Ridings – Lost without You

SLANDER feat. – Love Is Gone (ft. Dylan Matthew)

Chris Avantgarde – Inside (feat. Red Rosamond).

James Arthur – Empty Space

Billie Eilish – Ilomilo

Ashnikko – Daisy

Dagny – Somebody

Radiohead – Creep

Артем Пивоваров – В Каждом Из Нас (feat. Ëлка)

Lauv – I Like Me Better

Слово автора

Идея этой книги родилась в тревожный период, когда я лишилась важной для себя опоры – университета. Год из года я училась и ждала, когда же это кончится. А когда кончилось – я испугалась. Все, теперь я взрослая. Но взрослой я себя совсем не чувствовала. Потерянность и неопределенность – вот что я получила вместо этого. Я спрашивала себя, может, со мной что-то не так? Или я, как те дети, которые вытягиваются в росте в последний момент? И чтобы облегчить беспокойство, поглотившее меня, я создала героя – своего ровесника, чтобы он отыскал ответ на вопрос «Как стать взрослым?» вместе со мной.

Я хотела написать не «роман о геях», а роман о людях, которые нашли дорогу к сердцам друг друга. Просто они оба оказались парнями, вот и всё. Я верю, что любовь одинакова для всех, это не о гендере в первую очередь. Это о чувствах, об усилиях, о поступках. В истории моих героев дело не в их половой принадлежности, а в том, что они сделали друг для друга и что пережили вместе.

Я хотела показать, что иногда семья – это очень сложно. Если не говорить о наболевшем, оно не исчезнет само по себе, а только увеличит пропасть между людьми. Родители могут быть самыми близкими друзьями или же злейшими врагами. Но не стоит жить чужой целью, чужими желаниями, даже ради самых любимых и родных людей. Пусть каждый проживает свою жизнь. Позвольте своей мечте выбраться на свет.

Бежать от проблем – это нормально. Быть не в порядке – это нормально. Бояться – это нормально. Но иногда приходится разбираться с трудностями самим, обернуться и взять ответственность. Или же разрушить все и построить заново.

Я благодарна каждому, кто прочел эту книгу. Я писала ее почти полтора года и еще год редактировала. Еще никогда в жизни я так не работала над текстом. Я редактировала ее неоднократно. Настолько много раз, что меня начало тошнить от этого текста. Но где-то после третьей редакции я все же думала: «Это лучшее, что я написала на данный момент». Остановлюсь на этой мысли.

Все в этой истории – это я. Даже каждая опечатка и ошибка. И если они есть (а они точно есть даже после сбилась-со-счета-какого-вычитывания), простите и поймите. В моем случае ни профессиональных редакторов и корректоров, ни сотни других сотрудников издательств. Помимо Евгении Содэр – художницы, что подарила уже вторую обложку для моих текстов, только я и несколько добрых людей в качестве тестовых читателей. Таков путь самиздатной книги.

Да, пока что это только самиздат, но я вложила в эту историю очень многое и знаю, что она заслуживает внимания издательств. Я делаю все возможное, чтобы эта история жила. Но вы, ее читатели, можете сделать не меньше, если будете о ней говорить, писать, рассказывать в сети. Рекомендовать в издательства.

Я свою мечту нашла давно, в отличие от Мина. Вот только очень долго не решалась воспринять ее всерьез, воплощать в реальность.

И все же вот – вы держите мою мечту в руках. Не разбейте ее, пожалуйста.