Фотограф Александра Арт
© Екатерина Майорова, 2022
© Александра Арт, фотографии, 2022
ISBN 978-5-0059-3031-6
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
О Жизни
Луи
- Время – сторож и соглядатай,
- Стрелки чертят опять кольцо.
- Город полон разбитых статуй,
- И у каждой – твое лицо.
- Для меня этот мир – отрава,
- Яд, который нельзя не пить,
- Ни на что не имею права
- Без тебя – даже просто жить.
- Я виновен в произошедшем,
- Пусть об этом все помолчат,
- Совесть знает. Кричит и шепчет.
- Совесть твой поднимает взгляд.
Стансы трусам
- Милый Миша, плачь потише.
- Вышел прыщик на носу?
- Не расстраивайся, Миша,
- Я трусы тебе везу.
- Это ж просто загляденье —
- Полосатые трусы!
- Все ребята обалдеют,
- Эх, утрешь им всем носы!
- Ведь в трусах ты просто зайчик,
- Все закрыто на засов.
- Это вам не то, что мальчик
- С голой попой, без трусов.
- Если так, все слишком сложно,
- Ни азарта, ни красы,
- А не знаешь, может, можно
- На язык надеть трусы?
Копать иль не копать?
- Если долго копаться в себе, можно вырыть себе могилу.
- Как же мне перестать копать, если почва так ждет лопат?
- Не смириться мне, хоть убей, что любимый и самый милый
- Каждый раз выбирал не меня в каждый проклятый звездопад.
- Не меня на спине он вытаскивал из-под обломков зданий,
- Не меня забирал с остановки ночами или в грозу.
- Никогда он моих не оправдывал ожиданий,
- Не шептал: все бросай, весь я твой, как коронке – зуб
- Подхожу я тебе или же так, как коронка зубу,
- Мы одно, мы одни, как таежные лесорубы,
- Без залогов, условий и всяких возможных «если»,
- Просто взяли себе два билета в Дрезден.
- Только вот все мечты, а в руках до сих пор лопата.
- Я копаю себя и закапываюсь в экватор.
Поиграем?
- Мне так нравится видеть звезды в апрельских лужах.
- Кто-то видит в них грязь – и это, наверно, так.
- Ну, давай поиграем с тобой в этот древний ужас,
- Я уже не боюсь, я лишь собираюсь в кулак.
- Мне так нравятся стертые лица непосвященных,
- И сплетенные вены стеблей кувшинок в реке,
- Расплескался апрель у перил моего балкона,
- Ты – условие пульса в моей восковой руке.
- Крылья ласточек небо сотрут, как чернила – ластик.
- И когда ты устанешь весь мир собой заслонять?
- Я тяну свою руку, как главный тихоня в классе,
- И ты спросишь кого угодно. Но не меня.
- Пока финку не вынут – я вроде и не болею,
- Ну, по крайней мере, – живу. Да, есть одно «но»:
- Залатать будет некому, равно как и заклеить,
- Но какое безумие – мне уже все равно.
- Ты идешь, и цепочка следов на снегу – как вена,
- Позади задыхается выжженная земля.
- А ты видишь лишь стены дешевой своей Вселенной.
- Только стены, пусть даже стены из хрусталя.
- Ну давай поиграем в это. Я выйду к нищим.
- Буду биться о стены. Пальцами их разъять?
- Как цунами, застигнет влюбленность – и ватт под тысячу.
- У меня развивается мания. Светобоязнь.
- Мы на разных концах. Полушария. Версты. Мили.
- Мои ноги топчут лишь радугу. Но не кровь.
- Я умею до гроба только. Вот так учили.
- А тихони-отличники помнят всегда урок.
- Я один на один с этой черной апрельской ночью.
- И, смывая с пустых ладоней холодный пот,
- Оседаю тихонько в угол без позвоночника,
- Да, животное, всё израненное в живот.
- От такого самопознания без наркоза
- И без водки даже можно лежать на дне,
- Я не знаю правил, свои создавать мне поздно,
- А ты людям смотришь в глаза как в дыру в стене.
- Буду быстро ходить. Мало думать. Всегда при деле.
- Буду тыкаться носом в людей, чтобы меньше жгло,
- Совершу революцию, вырасту, похудею.
- Мы уже проходили это. Не помогло.
- Я лежу на дороге цветком, со стеблем разъятым,
- И смотрю на тебя, предвкушая – в твоих висках
- Оглушительно будет биться слепая чьятость,
- Принадлежность кому-то кроме своих зеркал.
Верлибр
- Возьми мою руку
- И переведи меня через эту ночь.
- Эту ночь, кусающуюся вопросами,
- Так и не заданными себе самому.
- Твоя легкая тень пусть лежит на моей душе,
- Скрывая то, что скрывают все тени.
- Извини, я пока не умею прощать,
- Но прекрасно умею прощаться.
- Я расстелил постель, почему же она
- Так похожа на цветок лотоса,
- На капкан, что ставит бессонница?
- Нет, я даже не грежу о сне,
- Он убьет моих монстров.
- Но, прошу, возьми мою руку,
- И тогда мои страхи станут снежинками,
- И тогда я подумаю: а ведь завтрашняя казнь
- Так украсит мою биографию!
- Посеет во мне загадку и прелесть,
- Ту загадку, что живет в спящем зимой фонтане.
- Я ведь даже не прошу взаймы твою душу,
- И не смотри на меня,
- Как смотрит Юдифь на Олоферна.
- Просто возьми две наши жизни на свои плечи
- Только на эту ночь.
- А завтра
- Я снова буду пить слезы из чаши бытия,
- Завтра у меня будет такой голос,
- Каким приказывают нажать на красную кнопку
- И снести полмира.
- Мне так хотелось бы знать
- Что предел невозможен.
- Но сегодня.
- Пожалуйста…
- Возьми меня за руку
- И не отпускай.
Практически 36
- У меня все нормально – практически тридцать шесть.
- Есть куда убегать – пустыри, Ярославль, мишень.
- В ее центре я словно в себе – хоть стрелой пришей.
- Все попсовые песни текут из моих ушей.
- Все они про меня, все орут: «На, смотри, смотри!»
- Как летучая мышь я вслепую схожу с перил,
- Ну а внешне: держать равновесие, дикий грим —
- Для людей я пока ничего же не натворил.
- Просто встретив в отделе, где соки и вина, тех,
- Кто друг другом проломлен, кто прыгает по черте,
- Столбенею от ужаса, жмется к порогу тень —
- Как же мы не они? И под пулями в пустоте?
- У меня еще есть чем заняться, я стружка, а жизнь – верстак,
- Можно всех пожалеть, можно гладить хромых собак.
- Только камер у сердца – четыре, и четвертак
- Весь снимает тебя, хоть до трех считай, хоть до ста.
- Боль цветет что кувшинка в раскрытой моей горсти,
- Я ложусь лишь под утро, и снится часам к пяти —
- Ты берешь меня в руки, как яблоко то – нести
- Игнорируя все мои «Отпусти!»
Незаменимых нет
- Незаменимых нет, ты прав, и слишком, всегда найдется кто-то, у кого
- Такие же глаза, пижама в мишках, такой же леденец и озорство.
- Незаменимых нет, черты кого-то со всех сторон польются, как ушат,
- Лишь функции назначить, выдать квоты – и вот уже на ось вернулся шар.
- Встречать с работы, делать бутерброды: не слишком сложный квест, любой пройдет,
- Любой осилит уровень заботы, а то, что будет лгать, почти не в счет.
- Почти. И дьявол прячется в деталях, его бы выдрать, позабыть, запить.
- Сияет маска, и пиджак притален. Расклад понятен, дом необитаем, Незаменимых нет – опять читаю,
- Их нет, я верю, сам же так считаю.
- Есть те, кого не хочешь заменить.
«Дверь в иные миры не открою…»
- Дверь в иные миры не открою,
- Я не знаю, как правильно жить,
- В наше время приходят герои,
- Чтобы мир для себя изменить,
- Разрушать – это легче, чем строить,
- Мир – он сам по себе волшебство,
- Атлантида, падение Трои
- Органично вписались в него.
- Ночь, и время стирает границы
- Между черным и белым вдали.
- Я поймала ему синицу,
- А ему нужны журавли…
- Мы не знаем, что правда, что ложно,
- В этом мире законов не счесть.
- Чем гоняться за тем, что возможно,
- Лучше просто принять что есть.
- А способных взлететь и разбиться —
- Сколько их уже скрылось во мгле!
- Но приходят опять единицы,
- Чтобы строить нам Рай на земле.
- И опять переломаны спицы,
- А колёса в дорожной пыли.
- Тихо бьется в пальцах синица,
- Ну и где же твои журавли?
Пилат
- Твой город словно нарисован
- Уставшим Солнцем на земле.
- Благословлен и коронован,
- Ты вновь ступаешь по золе.
- Зола не станет позолотой,
- Как ночь не превратится в день,
- Ты даже сам не знаешь, кто ты —
- Предатель, трус, герой, злодей?
- И город Ромула и Рема
- Тебя к себе опять влечет,
- Над головой твоей дилемма
- Висит Дамокловым мечом.
- Что делать? Как? Кого послушать?
- Себя? Иль долг исполнить свой?
- Он всем сказал, что храм разрушит,
- Но ведь не уточнил, какой?..
- Что это: слабость или сила?
- Теперь, наверно, все равно.
- Но в жилах кровь твоя застыла,
- И кровью кажется вино.
- …Зачем так жить? И жизнь ли это?
- С тобой лишь остроухий пес…
- «Прости», – ты шепчешь, ждешь ответа
- Двенадцать тысяч лун и слез.
- И добрыми вдруг стали люди,
- Все, даже злой кентурион.
- Ты власть другим отдал на блюде,
- Развенчан… и благословлен.
Когда ты любишь ни за что
- Любить ребенка так легко!
- Он из твоей же скроен крови,
- Твоим же вскормлен молоком,
- Абьюзом в десять лет угроблен.
- И тараканы все твои
- Ему ломали душу годы,
- Ребенка так легко поить
- Своей истерикой, свободы
- Лишая медленно его.
- А вырастет – и ничего.
- Весь мир увидит существо.
- Где ж человечек благородный?
- Легко любить своих друзей,
- Они хоть в паб, а хоть в музей
- С тобой пойдут в огонь и воду,
- И примут всю твою природу,
- Ведь им с тобой не жить, не спать,
- А так, по клубам зависать,
- Встречаться редко, улыбаться
- И с упоеньем осуждать
- Всех тех, кто должен просыпаться,
- С тобой деля одну кровать.
- Еще легко любить отца,
- Он раскошелит свой бумажник,
- И армия, Чечня, трусца
- Далекой ручкою помашет.
- Он от войны тебя отмажет.
- На лапу даст, нальет винца.
- Он купит тачку, шмотки, флэт
- И в Институт тебя поступит,
- И сколько ни было бы лет,
- И даже если ты преступник,
- Он за тебя во тьму и свет.
- Лопатник снова распатронит,
- Когда от дилера привет
- Ему опустится в ладони.
- Легко любить свою жену —
- С ней не завоешь на Луну
- От голода и целибата.
- Она и борщ, и пеньюар,
- Она психолог, мини-бар,
- Да и еще одна зарплата!
- А если сына завести,
- На капиталы стать богатым,
- Тут без жены не обойтись,
- Она ж бесплатный инкубатор!
- А как полюбишь никого?
- Ни брата, ни жену, ни свата,
- Ни женщину, ни божество,
- А просто некого его,
- Такого же, как ты когда-то,
- Пришедшего под Рождество?
- Как полюбить того, кто не
- Дает ни плюшек, ни эмоций,
- И с кем не надо побороться
- За власть на кухне и в стране?
- Кто просто есть, такой, что жесть,
- Как полюбить его, скажите?
- Увидеть, выучить, прочесть
- И в душу поселить пожить и…
- От восхищения присесть
- На первый бросившийся камень,
- Тянуться до него руками,
- Ладонью отдавая честь?
- Как никогда, нигде, никто
- Его любить, как в центе взрыва.
- И быть свободным и счастливым,
- Когда ты любишь ни за что?
«Ты думаешь, что-нибудь ты выбирал? Как мебель, ты к полу прикручен…»
- Ты думаешь, что-нибудь ты выбирал? Как мебель, ты к полу прикручен,
- Так, падая на пол, хрустальный бокал не сам выбирал эту участь.
- Мир, где вся вода вверх течет – отделим от самых заветных кошмаров,
- Улыбка ударом была тепловым, и солнечным смех был ударом.
- Забиты подошвами в плоть мостовой немые цветки остролистов.
- И волки у Германа Гессе толпой на лик его воем молились,
- Ты думаешь, что-нибудь ты выбирал? Обманывал карму и случай?
- Дитя не наставших миров, что на вертел пера как годное мясо накручен.
- Что в будущем, знаешь? Вот, веер примет раскинул причудливый Хронос.
- И кто-то на свадьбах изловит букет, а ты – лишь венок похоронный.
- И можно смириться, а можно орать, решение ждёт на монете.
- И все-таки ты выбирал, выбирал. Всем телом, как парусом – ветер.
Лиль
- В этом мае так страшно холодно, что беда.
- Ветер воет по трубам и в окна бросает пыль…
- Чай и плед? Да не греют, давай говорить, ну, Лиль!
- Про далекие страны, политику, про кота.
- Помнишь, я его с дерева снял, и каким он был:
- Грязно-тощий, больные глаза и побитый вид.
- А теперь это пухлый пушистый зверюга, спит,
- На коленях свернувшись… Лиль, слышишь, а чай остыл.
- Ты молчишь, и бездушно часы отмеряют ход
- Мне постылого времени. Нужно найти слова.
- Про ошибки, обиды, какие-то там права…
- В твоих теплых, медовых глазах раскрошился лед.
- В этом мае так страшно холодно, что беда…
- Словно солнце украл бледнолицый коварный плут.
- Хорошо, Лиля, молчи. Ты свободна от слов и пут,
- Уходи, но хотя бы не забирай кота.
«Мальчик и зайчик любили смотреть на море…»
- Мальчик и зайчик любили смотреть на море.
- Серое с белыми пиками, как в кино.
- Заяц грустил и молчал, чтобы в разговоре
- Лишнее слово не вылетело в окно.
- Как белокрылая птица… и на свободу,
- В небо, контрастное темным пластам воды.
- Мальчик считал про себя и глотал икоту,
- Чувствуя горлом ненужный приход беды.
- Время, как море, бескрайне и безгранично…
- В детстве особая ценность живет в вещах.
- Зайчик на друга взглянул и сказал привычно:
- Знаешь, ты вырос так быстро.
- Ну, все, прощай.
Обнаженная
- После взрыва – перманентная гроза,
- Ты танцуешь обнаженная в огне,
- И мне лезвием проходит по глазам
- На асфальте нарисованное «Нет».
- Электрический рассвет среди икон
- Расцветает, как в темнице нефилим.
- Для таких как я всегда сухой закон
- У Вселенной, а иначе все спалим.
- Ты мне даже не подашь своей руки —
- Для таких, как я всегда сухой закон,
- И атласные пионов лепестки
- Раскурочены квадратным каблуком.
- Ты танцуешь обнаженная в огне,
- Лес молчит, как покоренный бальный зал,
- После взрыва – перманентная гроза,
- Капли яда, растворенные в слюне.
- Я искал, чем бы эмоции прижечь,
- Я искал, да не нашел к себе ключа.
- Оттого моя как пламя льется речь
- И глаза блестят как алая парча.
- Сумасшедший гений кровью пишет грот,
- Набухают капли яда на кустах,
- Там гроза, там после взрыва все не в счет,
- И мой взгляд скользит по коже как металл.
«Царапает куртку десятый снег…»
- Царапает куртку десятый снег,
- Я вырван из всех осей.
- Вы были как вспышка, как человек,
- Что стал в одночасье всем.
- Теперь я не знаю – куда бежать,
- Вот спальник, но где мой дом?
- Да, мне говорили – не ешь с ножа,
- Не пей ничего со льдом.
- Да, были советы – я их цедил
- В дырявое решето,
- И вырвался в космос, где нет удил
- И нет ничего потом.
- Теперь, рассеченный твоей пилой,
- Я жду свой девятый вал.
- Я слышал раз сорок: не стой под стрелой…
- Но я все равно стоял.
Любая цена
- Когда тебя по камню разнесут,
- То понимаешь под щелчок затвора,
- Что время в перспективе – самосуд,
- И каждая минута – приговоры.
- А что осталось? Дом, ковер в углу,
- Где буду гнить упавшим черносливом,
- Где помнит каждый волос на полу,
- Каким я был здесь до утра счастливым.
- Каким я был, пьянея, теребя
- Край кофты, и дрожали все поджилки.
- Мы претворяем в зло самих себя,
- И получаем то, что заслужили.
- Мне в ад не выдавали проездной
- И душу там не вешали на стену.
- Просил твоей любви любой ценой —
- И вот теперь плачу любую цену.
«Такие, как я – поток, пробивающий грудь плотины…»
- Такие, как я – поток, пробивающий грудь плотины.
- Такие, как ты – река и в ней отраженный храм.
- Кромсают садовые ножницы гильотины
- Ошметки твоей империи по углам.
- И тень от свечи, что коснулась угла кровати,
- Тебя охраняет пока и безбожно ворует сны,
- Есть вещи, которые можно презентовать лишь
- Как косвенное объявленье тебе войны.
- Нам каждую вечность с тобой суждено встречаться,
- Пусть две фумаролы бегут по твоим вискам,
- И взрыв, отпечатавшись пальцами на сетчатке,
- Оставит осколки звезды на вершинах скал.
- Ты помнишь, как я научил тебя быть любимой?
- И телом своим, как катаной, владеть и водить болид?
- Твоя гравитация крепко держит мою орбиту
- И даже в Нью-Йорке мешает спокойно считать нули.
- Но что же мне делать – мой дом населен отребьем,
- Приходится резать веревки и крепко держать бразды.
- Что чувствует мир, когда я его гну как стебель?
- Плотина, о сердце которой стучит молоток воды?
- Мир болен уж тем, что ты в нем предпочла другого,
- Его в одиночку кроить суждено на мою беду,
- Я – птицу инкрементировал в птицелова,
- Ты – этим ничтожествам платишь тройную мзду.
- Ты – мыслишь как воин. Я – просто завоеватель,
- Пусть вместо лаврушек венок из цветков ольхи
- И тень от свечи подожжет балдахин кровати,
- Мой красный букет нынче смоет твои грехи.
- Алмазная кровь твоя стала водой в подвале —
- В моем безвоздушном пространстве дрожит земля.
- Такой пустоты не выдерживал даже Вагнер,
- И вывихи кардиограммы нельзя вправлять.
- В былые века я бы сделал из них паяцев,
- Раскрасил бы лица, на волосы вылил лак,
- Так будьте же теми, кем вы рождены казаться,
- Я – тот, кто здесь меньше всего совершает зла.
- Срывать бы тюльпанами с плеч – так голов же сотни.
- Пробовал список вести – так закончился молескин,
- Вдоль венецианских каналов и в лондонских подворотнях
- На каждой скамейке я делал наброски твоей руки.
- Испорченный мир заслонен от меня плотиной.
- Включаю последнюю скорость, не дам твой огонь задуть
- И будут мне сниться не взрывы, не дом в руинах,
- А кожа твоя цвета пепла в моем аду.
Я не хочу быть врагом
- Я не хочу быть врагом,
- Не потому, что боюсь,
- Не потому, что не тот масштаб.
- В бокале – яд, а не ром,
- В запястьях держится пульс,
- И вкус падения на устах.
- Я не хочу быть врагом —
- Зарвавшийся диадох,
- Мне кровью кажется конфитюр.
- Я сам отправил в огонь,
- Когда ослеп и оглох,
- Свои сто тысяч воловьих шкур.
- Ты – травишь ядом людей,
- С твоих он капает губ,
- И целый мир – на твоей волне.
- Я – с ужасом о вражде,
- Подумать только могу,
- Но другом быть – не хочу сильней.
- Они гордятся, что дни,
- Когда живет твой вертеп,
- На этом свете равны их дням.
- Я знаю, я – не они,
- Но твоя легкая тень
- По сбитым пальцам гладит меня.
- Мне лучше – дыба и бык,
- Мне лучше – кресло для ведьм,
- Мне лучше – клетка Мамая, да!
- Я не догнал, не постиг,
- Я не родился гореть,
- С небес не падал как та звезда.
- Мой посох – кротость и страх,
- В запястьях держится пульс,
- Не искалечен, неколебим…
- Но в погребальных кострах
- Свой пепел видя, молюсь —
- Не дай мне сил быть врагом твоим.
- Я не дожил, не дорос,
- Не до ключиц, не на треть…
- За двадцать восемь ударов кровь
- Гоняет сердца насос,
- И что мне делать, ответь?
- Быть персонажем твоих миров?
- Нет, лучше сгинет мой дом,
- Как Ад, как Иерусалим,
- Под ятаганом Луны – прибой.
- Я не хочу быть врагом,
- Я не хочу быть твоим…
- Мне все равно, как мне быть с тобой!
Стокгольмский синдром
- Я, наверное, пленник синдрома Стокгольма,
- До сих пор же считаю, что выпала честь…
- Я пишу Вам туда, где не страшно, не больно,
- Но пока Вы не сможете это прочесть.
- Я пишу Вам туда, где сверкают караты
- Вашей легкой души, их ничто не чернит.
- Даже если зайду босиком за экватор —
- Ничего не смогу все равно изменить.
- Кем я буду сейчас? Не имеет значенья.
- В этом мире я тень, что отбросила тень.
- Даже если построю десятки лечебниц
- Для больных самой редкой болезнью детей.
- Даже если засею пшеницей все поле,
- Накормлю голодающих тысячи ртов,
- Даже если я стану Послом доброй воли,
- Если все свои раны умножу на сто,
- Если буду сражаться за честь и свободу
- В Эритрее, Либерии и Сомали,
- Если вспять поверну все топящие воды
- И ногтями дорою до центра земли,
- Если выбью в себе силой воли харизму,
- Если пропасть заделаю тоннами ржи,
- Если я проживу еще тысячу жизней —
- Все равно никогда
- Мне Вас не заслужить.
Америка
- На холодильнике плакат —
- Манхэттен весь в огнях.
- А за окном Калининград,
- Забор, два серых пня…
- И кажется, ты здесь чужак,
- Идет все вкривь и вкось.
- Тетрадку комкаешь в руках —
- Опять не задалось.
- Вопрос витает в облаках —
- Чего ты тут торчишь?
- Ведь в том, на чем висит плакат,
- Висит три года мышь…
- И ты б не умер от тоски —
- Березки, речка, храм…
- Но… лучше здесь писать стихи,
- Чем мыть посуду там.
N
- Он знал лишь фрагменты мира,
- Тень комнат и скрип пера,
- И правда своей секирой
- Не жгла глаза по утрам.
- Но сломлена арбалетом
- Стрела, ей полет – как казнь,
- Пришел пилигримом в Лету,
- Как поезд, с горы несясь.
- И в мире чужом, неровном,
- Где вышки – как часть стены,
- Полнеба залито кровью,
- Полморя – рубеж войны,
- Где надо бы глохнуть, слепнуть,
- Где стал эшафотом трон,
- А волосы пахнут пеплом
- И ранами от корон,
- Где плечи стальные сводит
- От всех обреченных им,
- Оборваны асимптоты
- Подъема в Иерусалим —
- Не выдержать ни минуты.
- Планеты, как светлячки…
- И рухнул топор на путы,
- Почти не спросив руки…
- Он помнил, как небо стынет
- Над палубой корабля,
- Как жгло перманентной синью,
- Как мир был распахнут для…
- Подземных цветов нагорий,
- Холодный, как сталь, устав,
- И… как обнимало море,
- Ни слова не прошептав.
Сны
- Твои сны – ворованные алмазы.
- Нельзя избавиться и уничтожить.
- Твои сны – простуда, холера, зараза.
- И любовь, у которой в руках финский ножик.
- Твои сны – желания марионетки
- Сорваться. Сжечь, растоптать нити.
- Как будто тоска сломленной ветки
- По возможности все изменить. И…
- Ворваться зеленью в чье-то окошко.
- А ты спишь и не видишь движения жизни.
- Твои сны как вино. Валерьянка для кошки.
- И карнизы. Карнизы.
- Карнизы.
- Карнизы.
- И однажды ты упадешь…
Троллейбус
- Увидел в троллейбусе силуэт. Взглядом подозвал.
- Да, я бы вспомнил тебя, если б когда-нибудь забывал.
- Если б не скучал каждый день по твоим словечкам, стихам, цитатам,
- Если б не осекался каждый раз, ругаясь матом,
- Потому что этого не любила ты.
- Да, я бы вспомнил, если б и так босые ноги не жгли мосты,
- Если бы не хоронил каждое утро наши общие утра глубоко внутри,
- Если б не прятал в самом темном шкафу то, что так тебе и не подарил,
- Периодически мечтая сжечь, но зная – не поднимется рука.
- Ну, и как твои дела? Отлично наверняка?
- Как работа новая, старой не хуже?
- Что, есть муж и все, что бывает при муже?
- Перспективы, меха, машина и Крым весной?
- Ах, не хочешь об этом поговорить… со мной?
- Понимаю… Я сам виноват, извините, дама.
- Только… Как же вот ты так вжилась в эту злую данность?
- Как же ты так смирилась с отсутствием слова «мы»?
- Как могла измениться, пусть даже и я – предатель?!
- У тебя никогда ведь не было ярких платьев…
- Так откуда? Другая сумка, и цвет волос…
- Поневоле встает наречье – ты что, назло?
- Как ты смеешь меняться, да как же ты только можешь
- Не хранить, не беречь то, что не успел…
- Растоптать? Да пусть даже так, только твой предел —
- Это я. Ты сама говорила, что всех дороже…
- Ну, признайся, скажи хоть намеком… ты тоже?
- Ну, скажи просто «да», ты ведь тоже не забывала?
- Сам спросил, и звенит как в ущелье после обвала.
- Сигарету? Но ты не куришь? В эпоху нас
- Было так. Так хотя бы сейчас имей уваженье!
- Полагаешь, это я не могу признать пораженья?
- Не смеши, я же сам ушел, и ушел легко!
- Тебе сколько осталось ехать?.. Мне? Далеко!
- И вообще, я не тороплюсь, может, так, ногами?
- Прогуляемся, а потом провожу… Ах, выходишь здесь?
- Ну, пока… Я стою как застывший камень,
- Как Пьеро, что подвешен за белый прикид на гвозде.
- Я совсем не жалею, и… нет, вовсе мне не неловко,
- Ну а то, что один до сих пор… Не один, а свободен! Вот так!
- …Сорок восемь минут как проехал свою остановку,
- Опоздал на работу. Наушники. Водка. Парк.
Браслет
- Пространство распарывал ветер на части,
- И кожаный Ваш браслет
- Сжигал по периметру льдинку запястья,
- И цветом был брат золе.
- За каждым причалом – ловушки, окопы,
- Снаряды – и в решето.
- Вас держит в руках только жизненный опыт
- Меня – непонятно что.
- Мне мысли прочесть по глазам невозможно,
- Так сделайте этот шаг.
- Боитесь казаться чудовищем, монстром?
- А я – смотреть и дышать!
Наутилус
- Мне не важно – поцелуи или гвозди,
- Злость мне целится под ребра – каблуком.
- Обнимите так, чтоб хрустнули все кости,
- Чтобы кровь стояла в горле, а не ком.
- Все равно кругом все плавится, кренится,
- Перемены поломали мне каркас.
- Провоцировать погром во всех столицах
- Безопасней, чем прожить три дня без Вас.
- Чем уснуть и одновременно проснуться,
- Босиком ходить по выжженной земле.
- Блокпосты мои безропотно сдаются,
- Оборвались якоря у кораблей.
- Подойду – как разрешите. Если можно.
- Если нет второго дна у синевы.
- Вот бы взять и ободрать с себя всю кожу
- Оттого, что прикасались к ней не Вы.
- Взять и выжечь все, что создано природой,
- И в туман уйти по пояс, по глаза,
- Подарите мне свободу от свободы,
- Край земли, где начинается гроза.
«На корабле твоем служа матросом…»
- На корабле твоем служа матросом,
- Я так смотрю в глаза твои, о Жизнь,
- Как смотрит безъязыкий зверь на косу,
- Срубающую головы у ржи.
- Я начисто пишу, без промокашки,
- Свою судьбу не в силах обмануть,
- Из кожи, как из ношенной рубашки,
- Прорвавшись в ускользающую суть…
- Действительность уже не лакируя,
- Я знаю, что, твоих не видя глаз,
- Когда-нибудь в тебе разочаруюсь.
- Когда-нибудь, но только не сейчас.
«Этот город – на душу йодом, те же вывески, фонари…»
- Этот город – на душу йодом, те же вывески, фонари,
- Те же зимние гололеды и кафе с чередой витрин.
- Ты живешь в сорока минутах – и как будто с другой земли.
- Ни одной не идет попутки – раскурочили, расплели.
- Этажи, переходы станций, растекается черный мед.
- Моя жизнь – больше не касаться, не колышет, не колебет.
- Стал как будто большой насмешкой мир-не-пепел-и-не-зола:
- Те же елки, вокзал, скамейки, те же люди из-за угла.
- Те же руки и та же кожа, от уколов такой же след,
- И, закатные твари, – то же отражение на стекле!
- На лице, как большие раны, – рот, глаза, целый мир болит.
- Фарш нельзя провернуть обратно, спирт от сока не отделить.
- Ужас —«Все за тебя решили» – поднимается из глубин,
- Время есть, только нет машины, город полон подводных мин.
- Друг для друга не существуем, каждый думает о своем,
- А когда-то тебя увидел – и на шею, как медальон.
«Нельзя догонять и нельзя ударяться, себе повторяю нервно…»
- Нельзя догонять и нельзя ударяться, себе повторяю нервно.
- Но я каждый раз ударялся о реальность как камушек о поверхность
- Воды, что скрывает тела и моллюсков, что кровь растворяет солью,
- Что телом своим чертит круг, словно блюдце, от камушка нашей боли.
- Я буду чернее и крепче почки на вербе в ночи бессонной
- И всех, по кому умиралось той ночью, – складирую в антресоли.
- Быть может, старею, а может, вырос, отлив заменил приливом?
- Отсутствию той, по которой вылось – не сделать тебя счастливым.
- Веревка и мыло, помыться – в горы, да хоть с января до мая,
- И вот на ладони, как яблоко, город, где я ни по ком не скучаю.
- Где нет ни кафе на двоих (там шумно!), и к вашим домам – развилок,
- Возможность всегда ни о ком не думать не делает неуязвимым.
«От большого ума не спасет тюрьма, там лишь стены, в них ветры курят…»
- От большого ума не спасет тюрьма, там лишь стены, в них ветры курят,
- С ветерка начинаются все шторма – из песчинки родится буря.
- По спирали крутится гвоздиком – расколачивать идентичность,
- Между болью и удовольствием в наковальне ковалась личность.
- Аритмии дрожащий под сердцем ком ты своим бытием приправил,
- И пусть неисправимые все кругом – ты, увы, просто неисправен,
- Вызываешь кардиограмм скачки, только тем лишь, что существуешь,
- Как фракталы от ада твои зрачки и как реквием – аллилуйя,
- Каждый сон твой приходит ко мне как три, и в каком-нибудь я воскресну,
- Между нами ведь нет даже стен, смотри. Только горы и только бездны.
«Я ни на что не претендую. Твои букеты из людей…»
- Я ни на что не претендую. Твои букеты из людей
- Не разбегутся врассыпную, не разлетятся по воде,
- А так и будут виться рядом, таращиться и открывать
- Большие клювы. И наряды к тебе на встречу надевать.
- Как будто только это важно. Как будто можно соблазнить
- Кого-то платьем или пряжкой. «Случайно» порванная нить
- Кусок плеча покажет миру. Как занавес, но, жаль, артист
- Бездарный, липкий, словно вирус, и отзывается на свист.
- Кто в хороводе, в балагане кружит и крошки под столом,
- Эквивалентные вниманью персоны Вашей прямо ртом
- Берет, глотает, клюв раскрывши, и жадно требует еще.
- Потом – искать пустые крыши, колоть в пупок, не сдать зачет,
- А сдать лишь кровь. Сирена скорой, и мамы шелковый рукав,
- И шепоточки разговоров: «Вот же колбасит дураков!»
- И перекошенные лица всех одногруппников, родных.
- Тебя считают кровопийцей лишь те, кто сами из таких.
- Кто хочет быть одним героем, в твоих глазах другие – сор,
- Прижать и пригвоздить, присвоить, шагнуть вдвоем в один костер,
- Чтоб он спаял огнем, как клеем. Перемешал бы с пеплом дым,
- Да что угодно, но скорее. Живое гибнет без воды.
- И гордо пляшут в хороводе, как механические, львы,
- Убившие в себе – живое. Ценой отравленной травы.
- Ценой наркотика, что стали им Ваши губы и глаза.
- Ирония острее стали и руки – бархат и лоза,
- Что обнимают так надежно, так сильно, нежно, горячо,
- И кажется почти возможным, что ты от смерти защищен.
«А по сути, ведь в этой кадрили нигде не должно быть промашек…»
- А по сути, ведь в этой кадрили нигде не должно быть промашек.
- Нас учили, вскрывая абсцессы, спокойно смотреть на гной.
- Эта боль превратит тебя в монстра с харизмой, ну или в кровавую кашу.
- Неужели же третьего, главного, неопределенного – не дано?
- В это сложно поверить, понять, это сложно представить:
- Иногда, приглашая на вальс, приглашают на казнь.
- Но потом, будет дикий огонь и борьба между дикими ртами
- За главенство в их первом слиянии, душа как с цепи сорвалась.
- Ненадолго. Но помнить ты будешь стабильно и остро:
- Все усталые циники – ловко присыпанный пудрой кровавый паштет,
- Становящийся почвой, плантацией чтобы выращивать монстров,
- Из таких вот до фарша прокрученных жизнью наивных детей.
- Так а что же нам делать? Сидеть в удаленной пещере?
- Не дружить ни с одним человеком и с собственной же головой?
- Если стать этим циником – не получается, как бы ни верил,
- Что вариантов других не предложат – тебе все же нужен другой.
- Может, просто болеть. Кто-то сжалится вдруг и отпустит,
- И ты сможешь опять выходить к небесам и свободным ветрам
- И не будешь ни кашей, ни месивом, ни подлецом или трусом.
- Будешь тем же собой. Тем же самым. Плюс скрытый под воротом шрам.
«Ты узнаешь до боли в висках, как он будет прекрасен, только позже, когда ляжет путь под стопой как рапира…»
- Ты узнаешь до боли в висках, как он будет прекрасен, только позже, когда ляжет путь под стопой как рапира,
- Голова будет кругом слегка, как на гоночной трассе, и вот также, как там, кроме главного: все игнорируй.
- Будет тело дрожать как струна и огнем пропитаться станет воздуху проще простого вокруг на гектары.
- И тебе будто снова шестнадцать, проклятых шестнадцать, целый мир под пятой, отвернулись пока санитары.
- А на трассе, как будто в метро, ты один, только давка, за тобой сотни новых машин, а дорога из трещин,
- Если в нашей в игре уж такие гигантские ставки – нету смысла играть, все становится неинтересным.
- Лепестки сыплет ветер в глаза, мир становится красным, когда эта рука с твоей рядом опустится в воду,
- И слова будут чем-то привычным, почти безопасным, как размотанный перед грозой кабель громоотвода.
- И, придавленный чем-то, что больше тебя, ты не будешь убитым, не изменишься даже в лице, лишь глаза распахнутся,
- Изумруды бывают и красными – это биксбиты, если в этой игре суждено проиграть – можно и не проснуться.
«Нарисуй меня. Как будто я с тобой…»
- Нарисуй меня. Как будто я с тобой
- Пью кефир и разукрашиваю стекла,
- Будто я – еще живу, а ты – герой,
- Будто кровь еще не пленкою на окнах
- Вместо дождичка. А вместо пальцев рук
- У тебя, похоже, когти, как у птицы,
- Взгляд рассеивал ненужное вокруг,
- Мир к диаметру сводя вязальной спицы.
- Для кого-то бездна – тот же водоем,
- Просто острые края там, а не берег,
- Мы лишь те, за кого сами выдаем
- Мы себя. И до тех пор, пока мы верим.
- Я хочу в тебя поверить. Но сгорал
- Этот феникс неродившимся верлибром,
- Дай мне мир, где люди могут выбирать,
- Даже если несуразный этотвыбор.
- Твои волосы такие же, как ель,
- Нежно-жесткие, и также пахнут елью,
- Идентифицируешь как цель —
- И поступишь так же, как и с целью.
- Нарисуй меня. Пожары и золу,
- Отрывающее от устоев пламя,
- Эти ветки бьют по самому стеклу —
- По стеклу, что вечно будет между нами.
«Как грифель от карандаша, был хрупок стержень в жернове…»
- Как грифель от карандаша, был хрупок стержень в жернове
- Судьбы, потерь, и завершал все это взгляд наверх,
- И те, кто лишь открыл глаза, и напрочь обожженные
- Тянулись, вились словно плющ и оплетали мех.
- Он сам как зверь, что приручил бесчисленное множество,
- Пушистый, теплый и живой, тянулись как к печи,
- Но Ад последовал за ним, там, где кошмары множатся,
- Как копии в просмотровой из офисной ночи.
- Как выбить свет из колеи? Быть кем-то кто нуждается
- В таком, разбитом, но живом, в преображенном для
- Строительства других миров. Где засияют здания,
- Где словно ангелы стоят те, чей удел – петля.
- У них все будет на двоих – и новых лиц мозаика,
- Бумажный кофе по утрам в перчатках – на ветру.
- Обрезан палец на одной, и там, где прикасается
- Случайно кожа к жилке, пульс горит рисунком рун.
- Одетый в теплый мягкий свет сгоревшей территории,
- Не сданной, преданной самим – как семечко весне,
- Для ритуала стрелок след – всего лишь траектория,
- Вне времени и вне войны, и тела тоже – вне.
- На ранах дня застыл туман, он эту ночь одалживал
- Не для того ли, чтоб шагнуть в края чужих картин?
- И всем простив, и все поняв, звучать другим адажио.
- Он тоже чей-то брат и чей-то сын.
- В нем бьется вечность, похороненная заживо.
«Сколько гордыни же надо – считать себя божьим провалом…»
- Сколько гордыни же надо – считать себя божьим провалом,
- Горькой ошибкой Вселенной, что чудо не нарисовала,
- И вместо чуда скроила тебя, и зубами без ножниц
- Резала звездную пыль, что для тела была тебе – дрожжи,
- Выпущен сирым, кривым, покалеченным и одичалым,
- В мир, где любовь – та же ненависть, но с переменной вначале,
- Что переменит значение при выполнении ряда условий,
- Стоит лишь только открыться кому-то, и стоит НЕ быть к ним готовым.
- Сердце стучит в тебе. Космос завис и боится нахлынуть.
- Слушают стук даже травы в раю, и озера там стынут,
- Плавится звездная пыль, из которой ты слеплен, как чаша,
- Бог просто любит любых. И сильнее, чем мог обещать им.
«Все, что хочешь ты миру сказать, – он поймет потом…»
- Все, что хочешь ты миру сказать, – он поймет потом,
- Слишком поздно, ведь это всегда происходит так.
- Ковырялся в себе, как в ране, ржавым тупым гвоздем,
- До тех пор, пока там кровоточила пустота.
- До тех пор, пока там не сложилось единство воль,
- Словно вольты в цепи, что в итоге рождают свет,
- И твой крик разлетался там словно аэрозоль,
- Твоя кровь разлеталась кляксами по траве.
- Горизонт изгибался дугой под атакой пуль,
- Ты умел останавливать их, как ездок коня,
- И хотелось стать пылью, поднявшей с колен июль,
- Только вместе мы – космос, и этого не отнять.
- Защищала тебя, как Валахия – Бухарест,
- Эта каменность, что убивала собой самшит.
- Накрывало ладонью облако Эверест
- И ты словно желал ампутировать часть души.
- Горизонт изгибался дугой под атакой пуль,
- Ты умел останавливать пули иглой зрачка,
- И хотелось стать пылью, поднявшей с колен июль,
- Только вместе мы – космос, и я замечаю, как
- Ты следил, как внутри тебя поднимался гнет,
- Как все то, что под ним лежало, кровоточит.
- И блестел под ногами асфальт, и наоборот,
- Снизу вверх, поднимался дождь до земных орбит.
- Обнимало вулканы небо со всех сторон,
- Только этот покой не нужен им ни на грамм.
- Изгибался дугой заваленный горизонт,
- И лучи проходили в тебя сквозь ворота ран.
Как ты?
- В угол запрятан был насмерть, но жжет вопрос —
- Как ты? Глаза закрываю, опять молчу.
- Спросишь – в ответ ничего, как комком – мороз.
- Может, я слабая, просто не по плечу.
- Как там… ленивое лето? Горят леса.
- Плавится воздух, а птица летит в стекло,
- Падает камнем. Так глупо хотеть назад…
- Прошлое в прошлом, но будто тебе назло
- Мечется в кронах деревьев воздушный змей.
- Нитку сжимаю до спазма, не отпустить.
- Нет новых слов, я стола и стены немей:
- В липком молчаньи барахтаюсь, как в сети.
- «Как ты?» – срывается желтым листом с берез.
- Впору заклеивать рот и свергать царя,
- Впору рукав закатать и вколоть наркоз —
- Просто проспать это лето до сентября.
- Осенью всю позолоту дожди съедят,
- Только сейчас я не вижу и края дня:
- Выкинуть мусор? Бездомных спасти котят?
- – Как ты?
- – Отлично.
- В отличие от меня.
«Большие события тени бросают назад…»
- Большие события тени бросают назад.
- Кто автору судеб решится подставить глаза?
- И выдержать взгляд? – Очищайся в котлах пустоты,
- Где эти моменты – ожогами памяти. Ты
- Уже не вчерашний, и некуда, некуда гнать,
- Назад возвратишься – накроет такая волна,
- Что будешь завидовать скалам, и мертвым,
- И даже себе, тому, кем ты был до сегодня.
- Тому, кто был бел. И чист, и наивен, и даже почти что красив,
- Кто тень от беды только знал и жевал чернослив,
- И пахнулЛакостом, и смело смотрел на залив,
- И полуразрушенный мост над обрывом, и черных деревьев каскад,
- То место, которое ждет твоих ног, чтобы их уронить в водопад.
Реквизит
- А маки такие красные, терпкие – как закат —
- В них солнце уснуло – росинкой на лепестках,
- И сны его бело-чистые – ватные облака —
- Плывут кораблями, но в трюмах живет тоска
- По осени желто-стылой и ветреной, как восход.
- Там листья летят, будто музыка с черных нот,
- И падают в воду – река их ревниво хранит и ждет.
- Цветной мир и сказочный – охра и терракот.
- А маки такие красные, кажется, кровь горит…
- Под солнцем ленивым и жарким, оно – в зенит.
- И осенью пахнет август, как солью блестящий кит,
- И лето смывает дождями, как реквизит.
Гвозди времени
- На самом же деле – нет времени, ну прости.
- Зима не рисует на стеклах, чудес не стало.
- Рябину срываю с деревьев, несу в горсти —
- Тебе, для тебя. Под ногами хрустит крахмалом
- Обыденный снег, некрасивый, как все кругом.
- И мысли, и веру – все бросить бы под колеса
- В соленую вязкость дороги. И знать нутром,
- Что нет ничего… или криво, убого, косо.
- И морось снежинок кружится над фонарем,
- Касаясь и тая – бессмысленно и нелепо.
- На самом ли деле… нет времени? Ну, умрем,
- Как были, чужими. Да, знаешь, не хватит скрепок —
- Держать через силу страшней, чем упасть с горы,
- Лежать на снегу, задыхаясь, глотая воздух.
- Нет времени. Я принимаю. Вопрос закрыт.
- И падают ягоды под ноги, будто гвозди.
Иван Купала
- Ощущение реальности резво капитулировало:
- Слишком сильно ударил в глаза мне тот день и закат,
- Ты изящной стрелой входишь в озера плоть, нивелируя
- Наготу свою, стыд и воды ледяной облака.
- Эта пьяная ночь, ночь июля и солнцестояния,
- Ночь, когда можно все, и когда ты сдаешься всему.
- Ночь венков на воде, подгоняемых ветра дыханием,
- Мой сплетен был тебе. Ну а твой – никому, никому.
По мотивам Ницше
- Память кричала: было!
- Спорила гордость – не было!
- Коршуном шестикрылым
- Четко паря над неводом,
- Что представляет память:
- Ракушки и записочки.
- Можно ее динамить,
- И уместится в мисочке
- Омут, что служит шкафом
- Всем заводным скелетикам,
- Якорям батискафов,
- Цветикам-семицветикам…
- Было, сказала память.
- Я распахнула челюсти.
- Можете бором ранить,
- Больно смотреть на зрелище?
- Мой транспарентен купол,
- Только смотри да выживи,
- Было, ну вот же лупа,
- Вот же оно, булыжником!
- Может, ответит гордость,
- Лупа твоя удобная,
- Только хоть режьте горло,
- Быть не могло подобного!
- И захлебнется память
- Пламенной эскападою.
- Засеменит, завянет.
- Сделает как не надо бы.
- Высохнут у колодцев
- Донца от безразличия.
- Память всегда сдается —
- Гордость ведь – слишком личное.
Дистанция
- Ты – ходячая провокация, абрис кобры на полспины.
- Где желтели цветки акации, там сегодня – лишь киберсны,
- Поцелуй мои раны пальцами, ты же автор и режиссер
- Этих пыток, и слез на станции, и того, что мой мир – костер,
- Горизонта событий. Линии не заметно на красном дне,
- Вниз, в подвал отведи, отдали меня, хоть подушкой души во сне.
- Я не чувствую зла и воздуха, для меня его будто нет,
- Больше, чем недоступно мозгу же – твой орбитный эксцентриситет
- Я навязчивой филофобией, наслаждался, а не страдал.
- Только все были словно копии, а тут бац – и оригинал!
- Ты – ходячая провокация, плюсы-минусы не найти,
- Батарейки пусть опускаются до трюизма на полпути,
- И пускай не даешь развития факту, что не могу дышать
- При тебе. Ты король грабителей, и в кармане – моя душа.
- Что тебе до лампешки вкратце и очарованным нет числа.
- Мне осталось держать дистанцию, раз держать не выходит зла.
Ты когда-нибудь пожалеешь
- Ты когда-нибудь пожалеешь,
- Вспомнишь песню, мечту, цитату,
- Старый джип возле бакалеи,
- Что нас вез за границу штата.
- Золотой, как венок, Флориды
- Солнце следовало за нами.
- Будто нам его подарили,
- Будто прочих снесло цунами.
- А потом… Надоел мой профиль?
- Может, джип не того был класса?
- Только ты не вернулся с кофе.
- Проверяя, ходила к кассе.
- Не нашла. Вдруг украли Фейри?
- Бросил куртку на летнем стуле
- Не запомненной мной кофейни,
- А запомнилось – обманули.
- Собираю гербарий-веер,
- Небеса цвета розы чайной,
- Но я больше тебе не верю,
- Что случайности не случайны.
- Да, ведь люди не совершенны
- Потому же и одиноки,
- Нет прекрасней не-отношений —
- Не права я качаю, ноги,
- Пункт приема любых решений
- Опустел и горит табличкой
- «Не работает». Приходите,
- Может, в следующем воплощеньи.
«У меня все причины размахивать пистолетом…»
- У меня все причины размахивать пистолетом,
- Я дошел до всех точек и ручек, стоптал штиблеты,
- Обесцветил свой плащ – он не белый, смотри, не белый!
- Выбирай за меня – я стою под твоим прицелом.
- Я навел на себя твой прицел, не держал удар.
- В общем, тоже виновен – отныне и навсегда.
- Когда губы моих коснулись – я стал невидим,
- Потерял право голоса, право для всяких критик,
- Потерял свою вечность, вдруг выдернулся из дерна,
- И я хрустну как ветка, когда ты по мне пройдешься.
- Я – подушка стальной жемчужине, ворох мяса,
- Я закончился как субъект и живу безгласым.
- «Это тоже пройдет» – говорят, неплохая фраза,
- Только я не заразный, майн либе, я стал заразой.
- Я из тех, на кого смотря, представляют четко,
- Как, сломав нам хребет, нас выкидывают ошметком,
- Чем я был для тебя? Недоступность, огонь, азарт?
- Мир впивается сотней иголок в мои глаза.
- Парой вишней на тортике, сорванным вскользь цветочком?
- Получил – твое море больше не кровоточит?
- Словно брейгелевский слепой, я запутываюсь в сорочке —
- Обескровлен, и обездвижен, и обесточен.
- Не спасает чужая речь и другие темы,
- Я по жизни мечусь как чахоточный по постели,
- И я больше не человек, не частица Тела,
- Стал игрушкой для парий и впору забыть о целом —
- Если вешался на осине – какой тебе подорожник и чистотел?
- Я стал зеркалом боли и кормом для всех чертей.
- Но чего же ты ждал? Что я вдруг успокоюсь, струшу?
- За ажурное кружево, не за кинжал я вдруг продал душу?
- Что не вечно и не серьезно – цена для моей души?
- В чем был смысл этой бойни? Я, может, пойму. Скажи.
Огонь
- Ты, из тех, кто едва ли живет до глубоких ста.
- Ты – фриссоны в метро, глаз фисташковых волнорез.
- Я – пыльца с крыльев бабочек, способ и цель летать,
- Подорожник для каждого, кто перенес порез.
- Ты все время с другими и в тот же момент один,
- Шлю приветы освободившимся по УДО.
- Ты такой же опасный, как ласковый героин,
- Только вот от тебя не придумают методон.
- В мясорубке костей не останется, только жмых,
- Оболочка, сгоревшая в бешенстве наших глаз.
- Ты посмотришь, и ясно – пора выносить святых,
- Я прикину, успею ли выжить на этот раз.
- Ты – изысканность, выдержанность и стиль,
- Я – эклектика, дреды и киберпанк.
- Может в прятки? Считаешь до десяти.
- Я не знаю, куда мне, наверное, только в танк.
- Я – черничный пирог, не укутавшийся в фольгу,
- Ты— невольный палач, совершающий самосуд,
- Острый край от стекла возле скошенных жаждой губ.
- Ты – огонь, из которого не спасут.
Предложение руки и сердца
- Все будет просто и легко —
- Куплю конфет, вдову Клико,
- И роз (побольше!) в алом цвете,
- Приму трагично-грустный вид…
- Ах, что там? Будто борщ кипит,
- И вкусно жарятся котлеты,
- И тапочки красиво в ряд.
- Ей так к лицу простой наряд —
- Болтаюсь рыбкой на блесне.
- Не убегать же сразу мне?
- Нет, что-то надо бы сказать,
- Влезая в дебри этикета.
- Я посмотрел в ее глаза…
- Ну, нет! Карету мне, карету!
Иммунитет от подорожника
- Если сотни раз в тебя стреляли,
- В спину или грудь, уже не важно,
- Поздно поднести дефибриллятор —
- Не зайдется грохотом однажды
- То, что называлось раньше сердцем.
- Не подвластно лоску реставраций,
- Лишь сухому скрежету инерций —
- Правда, еще можно постараться
- И под ребра вклеить подорожник,
- Из чужой ладошки, что конфету
- Протянула так неосторожно:
- На морозе сложно быть раздетой
- Без перчатки. Кто-то скажет, глупо
- Обменять свои свищи, обиды
- На один лишь добрый жест тулупа
- (Ты под капюшоном глаз не видел).
- Незнакомец, что на запах боли,
- Как волчонок, выбежал из леса
- И вот просто так остался, что ли,
- Рядом ждать автобус под навесом.
- Тает за щекой его конфета,
- Тают кружева снежинок рядом,
- От тепла же нет иммунитета,
- Так не рушьте мировой порядок.
Любовный треугольник
- Дорогая Глафира, я снова тебе пишу.
- Пожалела бы ёлки – их вырубкой я грешу,
- Ведь бумага все стерпит, но надо её беречь.
- Снова надо бы в Церковь и свечку опять зажечь,
- Но скупаю ромашки, тюльпаны для наших встреч.
- Я не думал писать, но, Глафира, любовь не спит!
- Электродом взрывает мне сердце как динамит.
- Нас качает – то вира, то майна, черт побери.
- Мои чувства прочнее вольфрама, он там, внутри.
- И я больше не сдамся, к себе тебя унесу,
- Отвоюю, как Барсик— сосиску и колбасу.
- Наш Марат, он неплох, но ни разу не кавалер.
- Он приносит тебе то корзиночку, то эклер,
- Но какая нагрузка на печень и ЖКТ!
- Надо думать о ЗОЖ, значит, делать тебе соте.
- Его белые боты – прямая дорога в гроб.
- Его речи медово-опасны – для мух сироп.
- Он не любит животных и ездит в своем авто —
- Я же жду твой трамвай, изучил его от и до.
- Я умею готовить и буду твоим слугой —
- Завари мне душевные раны, я только твой.
- Ведь рюкзак с двумя лямками не понесешь втроем —
- Ну решайся, Глафир, может, завтра мы все умрем.
- Я тобой, как Луной, очарован и вечно пьян…
- С уваженьем – зачеркнуто – страстью,
- Твой Дориан.
Ответ Дориана Марату
- Здравствуй, бедный Марат, не грибов ли ты пожевал?
- Может, вызвать врача? Не хочу начинать скандал,
- Ну какие же яблоки, комнаты и изюм?
- Однозначно, мой друг, у тебя повредился ум.
- И не смей о Глафире так грубо! Она – цветок!
- А не то познакомлю твой нос я с подошвой ног.
- Ты же сам ее кормишь – меренги да пироги…
- Ты специально, я понял! Раз так, значит, мы враги.
- Мне ни грамма не важен объем всех ее телес —
- Я влюбился в Глафиру за душу, а не за вес.
- ___
- И постскриптум – надеюсь, Марат, ты писал в бреду.
- Только в баню я мыться с тобой больше не пойду!
Темнота
- Страшно. Холодно. Горячо.
- Теплый ветер колышет шторы.
- Ты стоишь за моим плечом.
- Уточни уже, за которым.
- Чем желаешь забыть сильней,
- Тем навязчивей, ярче помнишь,
- Ты стоишь у моих дверей
- Рядом с каждой из сотен комнат,
- Что меняю в своих бегах.
- Города, поезда, маршрутки,
- Ты как стикер на зеркалах,
- Обновляемый через сутки.
- Я как будто сдаю зачет,
- Между безднами выбирая.
- Ты стоишь за моим плечом,
- Правым, левым ли, я не знаю.
- Что ты шепчешь мне в темноте,
- Из чего темнота выходит?
- Из-под пальцев моих, и тень
- В каждом зеркале до восхода.
- Разобрали щенками всех,
- Кто подбадривал и комфортил,
- И мне кажется, это грех,
- Эксцентричный дешевый фортель.
- Но ты есть. И еще течет
- Темнота от своих истоков.
- Ты стоишь за моим плечом.
- И не важно, с какого боку.
Беседа
- Там, где возлежат на камне ящеры,
- Где границы жизни эфемерны,
- Не в мечтах своих – по-настоящему
- Вел беседу с Богом мудрый смертный…
- Блеянье волков, овечий вой,
- Порох, динамит и звон кинжалов…
- Почему издревле человечество
- Самое себя уничтожало?
- Бог Арес не станет мирным фермером,
- Нет созданья злей и вероломней.
- Я ж лежу у ног трехглавым цербером
- В сладких мыслях: «Ах, как повезло мне!»
- Третий тур войны, еще не начатый,
- Обдает дыханием сирокко.
- Ты его почувствуешь, иначе ты
- Не дойдешь до каторжного срока…
- …и пойдут под новыми личинами
- Нарушать законы и запреты,
- Но, как прежде, назовут причинами
- Цвет и гимн, кресты и минареты…
- И когда вся эта вакханалия
- Обнажит у чаш терпенья донья,
- С Неба упадет слеза хрустальная
- И её поймаю на ладонь я.
Поцелуй
- От Бездны на волоске,
- Но Бездна тебя щадила.
- Ты держишь на поводке
- И тигра, и крокодила,
- А хочешь – еще ударь
- По статуе в этом храме,
- В тебе, как в темнице царь,
- Решетку скребет когтями…
- В тебе, как в воде волной
- Неслышно идет цунами,
- И голосом за спиной
- Ты спросишь: «Что будет с нами?»
- Что дальше?.. Мой сонный дом
- Не раз тебе будет сниться,
- О Лазаре вновь прочтем,
- Как тот убийца с блудницей.
- Прошепчешь ты: «Аллилуй…»
- И голос срываться станет…
- Твой огненный поцелуй
- В мою смертельную рану.
Эта ночь
- «Эта ночь для меня вне закона».
- Утекает сквозь пальцы вода.
- Я не знаю, с какого перрона
- Буду завтра встречать поезда.
- Я не знаю, какими путями
- Я назавтра прибуду в твой мир.
- Этой ночи лиловое пламя
- Прожигает пространство до дыр.
- Я прошу, милосердный мой Боже,
- Пусть рассеется синяя мгла,
- А надежда ознобом по коже
- Пробегает и льется из глаз.
- Он попал в мое сердце не целясь,
- И стрелой задохнулась душа,
- Я, наверно, сегодня осмелюсь
- На какой-то неведомый шаг.
- Как же смертным случается редко
- Принимать от Небес этот дар!
- Мир над нами качался на ветке,
- Как игрушечный елочный шар.
Облака
- Как часы, обернутые ватой,
- Сердце в клетке тикает, стучит,
- Марево багряного заката
- Тянет к коже щупальца-лучи.
- К Вам я по лучу с Небес скатилась,
- Капелькой по лезвию ножа,
- Так скажите, право, Ваша Милость,
- Можно ли мне Вам принадлежать?
- Ты, конечно, помнишь наше лето,
- Лепестков упавших серебро.
- Помнишь, как багряная монета
- Солнца становилась на ребро?
- Помнишь, как сияло и манило
- Что-то непонятное пока
- В наших юных душах, а над ними
- Только облака да облака…
Имя
- Я люблю топить дыханьем иней,
- Вкус росы медвяной на лугу,
- Но боюсь твое потрогать имя
- Лепестками робких влажных губ.
- Я боюсь испить его прохладу —
- У цветка украденный нектар,
- Словно от самих Небес награда…
- Я боюсь принять бесценный дар.
- Словно на коре берез, зарубы
- Взгляд твой оставляет на плече,
- В имени твоем утонут губы,
- Как зимою в инее ковчег…
- Я самой судьбе не прекословлю
- Наложить на грудь мою печать.
- Я тебя люблю такой любовью,
- Что не смеет о себе кричать,
- Что к тебе притронуться не смеет
- Силой первозданною своей.
- Лишь горит огнем на жале змея
- И трепещет в горлах голубей.
Красный и черный
- Сны про тебя не отключают, хоть вроде подаешь запрос,
- И в техподдержку с чашкой чая строчишь, ругаясь как матрос.
- Жизнь подает тебе подсвечник, фитиль, бенгальский огонек,
- Зажги хоть что-нибудь, и Вечность вновь затрепещет. Мотылек
- За шкафом где-то режет крылья о стены собственной тюрьмы,
- Моя рука твою накрыла. Пробирки оспы и чумы,
- Слетевши с полок, разбивались, и линзу страх мой наводил
- На сонмы монстров, проживавших в твоей недышащей груди.
- И грудь мне разрезали ветер, волна и линия дождя,
- И ты, наверно, не заметил, как жгло во мне – спасти тебя.
- От самого себя. Ведь больше нет и не может быть врагов,
- Ты сам так сделал. Где же ножны, ведь меч устал и меч готов
- Быть похороненным на стенке. Игрушкой тем, с кем ты дружил,
- Но ты не можешь быть оттенком. Лишь красный или черный – жизнь.
Воля
- Я не спрячусь от тебя в колодце, на другой планете не укроюсь,
- Милый демон, что мне остается? Снова корчить из себя героя?
- Перебрать цепочку инициаций, отломав в запале пару звеньев?
- Плюсы от карьеры камикадзе – только штрафы, втиснутые в двери.
- Только злость твоя за непокорность и непонимание, что любишь
- За нее же. От нее ведь корни проросли в душе зверино-лютой.
- Я же никогда не унижался, ничего не ждал и уж тем паче —
- Не просил. Я ненавидел жалость. И боялся всех твоих подачек.
- Ты мне нужен весь. С душой, мозгами, телом, избивающий до смерти,
- Чтобы снова утром под прицелом глаз твоих я просыпался – вместе.
- Ад – чего бояться, да, бывает, только он до световой границы,
- Настоящий ад – осколки рая, что ты носишь в сердце и глазнице.
- Бенефициаром всех Вселенных ты за это стал как наказанье,
- Пьешь пастис, настроены антенны, но не ловят нужные признанья.
- Срублены деревья, и на гнездах сорванных – осиновые колья.
- Нераскрытым парашютом мерзну рядом с телом давшего мне волю.
Из моря
- Люди сделаны из воды, только ты состоишь из моря.
- Оно бьется в твоих зрачках, пока солнце еще над ним.
- А когда наступает ночь, ты выходишь из под контроля,
- А когда наступает ночь, ты становишься снова им.
- Море гладит ладонь ветров, море оберегают скалы,
- Разрезают его лучи, но не больно, а лишь смешно,
- Я не вынесу катастроф, что в волнах не спеша шептались,
- Я не вынесу тех путей, что ведут на морское дно.
- Это море хранит людей, и оно же хранит чудовищ,
- Выступают по вечерам монстры на золотой песок.
- Не ложиться на берегу, и не спать: вроде бесподобным
- Представляется этот план, только я выполнять не мог.
- Я вплотную стою к волнам, еще миг – и оближут пальцы,
- Я усну с головою в них, пусть приходят на карнавал,
- Без остатка и без костей, пусть едят, лишь бы оставаться.
- Ждать чудовищ, которых сам от своей же души отъял.
- Те, кто слишком чисты душой, не дойдут и до водной кромки,
- Загорятся и упадут золотым лепестком у ног.
- Я ведь просто твоя же часть, я рожден в тебе, похоронен,
- Так зачем же кричать: «Кошмар!», если реально и суждено?
- Так зачем сопряженье воль, с океаном оно бесплодно?
- Либо каплей вливайся в кровь, либо не подходи испить,
- Я бы в волны да с головой, но во мне как болезнь – природа,
- Я еще человек. Пока. Как же я не хочу им быть.
