Книги

Читать онлайн Курсивы дождей бесплатно

Курсивы дождей

ISBN 978-5-0059-3819-0

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

__________________________________________________________________

Стихотворения Андрея Сутоцкого часто похожи на короткометражные кинофильмы с быстрой сменой кадров и точными комментариями, порой ироничными, порой драматичными, но всегда в них есть настоящая работа души и ума. Его поэзия предстаёт читателю словесно образно насыщенной, можно даже сказать – ментально богатой, не одномерной. И конечно мы можем назвать творчество Андрея Сутоцкого, поэта с лица необщим выраженьем, явлением неординарным, во многом неповторимым, и весьма необходимым современному читателю в наш век вторичности, в век литературных штампов и стилистических лекал.

Член Союза писателей России, магистр искусств, художник – Сергей Лешаков.

ТУМАННЫЕ СНЫ

Как будто чувствуя грядущее,
Где мельтешит парад-алле,
Слетелись утки голоднющие
В морозном долгом феврале.
На стылой набережной тысячи
Попало их в голодный плен…
Плывёт туман и в этих призрачных
Полутонах звучит Шопен.
Гуляки праздные, не кто-нибудь
(а их полно средь горожан),
Спасают терпящих батонами,
Трамбуют в урнах целлофан…
И, воздавая за пейзажное,
За красоту речных пространств,
Гуляки вздумали налаживать
Природы сбившийся баланс.
И, вторя им, в зажатых плотиках
Стирает лёд следы убийц…
Да жаль, недолго спят охотники
На доверяющихся птиц.

…и превратятся люди в демонов,
А булка хлеба – в дробовик…
Прощай, короткое видение,
Гармонизирующий миг.

ОБЕРЕГИ АМАРАНТА

Понавесив аксельбанты,
Проводя свои идеи,
Ходят по полю злодеи,
Ищут зёрна амаранта,
Чтобы больше не спасали
Эти зёрна от напастей.
Изуродованный властью,
Правит страх. О нём писали
В древних книгах чьи-то перья…
Взять хотя б того же Бранта…
Где ж вы, зёрна амаранта,
Благодатной жизни перлы?

Первым делом – уничтожить,
Сжечь рецепты «колдовские»,
Разуверить, что близки мы,…
Проповедуя несложно;
Примирить одной молитвой,
Подчинить одною притчей,
Чтобы стали мы добычей
Инвалидной, неликвидной.

Но и мы не спим ночами,
Подставляя ветру гланды:
Обереги амаранта
Углублённо изучаем.
С керосиновою лампой,
В суете цивилизаций —
Бла́го нам осуществляться,
Опрокидывая дамбы.

…и в мирах непостижимых,
Где Любовь душе – гарантом,
Красным цветом амаранта
Жизнь вольётся в наши жилы.

БОЛЬШЕ, ЧЕМ ВЗГЛЯД

(соната)

Среди построек из «пятидесятых»,
Тревожных чувств, невесть откуда взятых,
Шагов-секунд с пустым звучком пинг-понга,
Глядели на меня глаза ребёнка.
И взгляд был – чист: лилейная поляна,
Аквамарин лучистый океана…
И дрязглый мир, что множился, делясь,
Сошёл в ничто, как смывшаяся грязь.

И я невольно стал неузнаваем,
В привычный мир на шаг не попадая,
Где всё плелось не слаженно, инако
Под скорлупой искусственного лака.
И, устыдившись собственного эго,
Поймал я снег задёргавшимся веком
И стал другим, как будто сбросил груз…
А кто виной? Мой встречный карапуз?..
Мгновенный взгляд, в себя вместивший космос?..
«Эй, что с тобой?..» – цеплял меня вопросом
Прохожий люд, но… не расшифровать…
Куда идти?.. Кого мне догонять?..
Унылый мир… Тускла архитектура…
Седобородый дед, глядящий хмуро
Из-под густых бровей…
на воробья,…
Которым, кстати, только что был я.

ЛЮДИ И СВЕТОФОРЫ

Есть люди, а есть – светофоры.
И пусть непохожи их взоры,
Но, вместе они – симбиоз.
Тогда возникает вопрос:
Как может живое явленье
Покорствовать изобретенью,
Дитю своего же ума?
Запутанно, правда?.. Весьма.
Зачем, непонятное дело,
Довольно хитро и умело
Конструкторным телом трещать,
Металлом белок замещать?
Как будто природная сила,
Что разуму быть попустила,
Решенье не произвела?..
Так кто ж нам подрезал крыла,
Что стали молиться мы камню,
Из адских глубин извлекая
Исполненный зла диссонанс?
А это последний был шанс.
И вот, пропуская моторы,
Мы топчемся пред светофором,
Мы ждём нужный цвет, чтоб потом…
Исчезнуть… Чего же мы ждём?..

СРЕДИ ИЗРАИЛЬСКИХ ГОСТЕЙ

На куполке в лучах заката
Пунцово высветился крест.
Позволь, церквушка Стратилата,
Всеобщий выразить протест
Славянских масс, христианства против:
Зажечь свечу за упокой
Осатанелых идиотов
Под нервной папскою рукой.
Позволь, малютка-одноглавка,
Тебе напомнить, где ты есть
И в жёлтом свете тугоплавком
Все расхожденья перечесть…
Но потому как отвернулись
Твои раввины от стыда —
Огни в подсвечниках задулись
И наступила темнота.

А ты молись мужам еврейским,
Перечисляй их имена,
Коль на Руси дружить те не с кем
И ширь души тесьмой тесна…

…и выйдя к медному закату
Из скособочившихся стен,
Я сразу встретил Стратилата
Среди израильских гостей.
Ему сказал я: «Слушай, тёзка,
Чего забыл ты на Руси?..»
А он, подлец, был весь из воска
И не услышал, что спросил…

ТАНЦЫ НЕУСПЕВШЕГО

Хочешь познать, в чём тайна?
Сомкнуты плотно двери.
Дружно ослабли струны.
Смялись в подушки перья.
Хочешь задать вопросы?
Быстро несутся струи.
Стали часы, и стрелка
Носом упёрлась в осень.
Всё б тебе, паря, тренькать,
Переставлять предметы,
Пить из бокала яды,
Смыслы кидать на ветер…
Переступая старость,
Хочешь остаться глупым?.. —
Пятый десяток кряду…
А за спиной – усталость…

…так и не сможешь в танце
Выпрыгнуть из костюма
И через край Вселенной
Понаблюдать за богом…
Как же тебе расстаться
С благоприятной ленью?..

Звонко поют кастрюли
Траурный вальс под боком.

ФЕВРАЛЬ – ПРЕДЧУВСТВИЕ ВЕСНЫ

Темно, загадочно и страшно
Кружатся вороны над башней,
Картавый крик роняя медной
Монетой рыскающим бедным.
А стены башни помнят, помнят
И… колокольным звоном полнят
Хрустящий резкий дух морозный,
Строенья выстроив по росту,
Как добрых ратников дружину.
…и – высота!.. Непостижимо.
Ладонь – в сугроб, и под ладонью
Февраль становится водою,
Водой священного возврата.
Но там, над башней, друг крылатый
Всё недовольствует, кружа,
Зимы поборнику служа.

КОГДА НЕ ЖДЁШЬ

Широко шагал широко
В чёрной рясе белый поп.
Ледяна была дорога,
Что блестела из-под стоп.
В настроении хорошем
Пребывал он, только вдруг…
Полетели вверх ладоши,
Зацепив тугой клобук.
И со все́го размахайства,
Без зацепа божьих ласт,
Навзничь рухнул бедный пастырь,
Растянувшись на́ весь пласт.
А навстречу шёл ребёнок,
Был попу он до пупа,
И давай тащить, чертёнок,
Поднимать того попа.
Долго некогда кумекать…
Смех – до слёз и… боль легка…
Отряхнулся поп от снега,
Привечая ангелка;
Встал на скользкую дорогу
И подумал, чуть дыша:
«Как приятно встретить Бога
В добром нраве малыша».

ПОЕЗД ПОБЕДЫ

Чтоб не канула память бесследно
О Великой и долгой войне,
Знаменательный Поезд Победы
Разбудил нас в глухой тишине.
Он летел по незримым тоннелям,
Обходными путями стуча,
Чтобы дети войну разглядели,
Чтобы но́вой войны не начать
И…
войти по нетёплым вагонам
В эту правду холодных времён…
Сколько близких людей незнакомых!..
Сколько громких, но скромных имён!..
Восковые фигуры? Да что вы?
Это – люди… Вот-вот оживут…

…и в сознании полубредовом
Экскурсанты цепочкой бредут…

Эх, вагоны войны!.. Звёздно-красный,
Генеральский, затем – лазарет…
Взгляды строги, а речи – не праздны,
Потому что в них праздности – нет.
Исхудавшие лица незлобны,
Но в глазах – голубой холодок…
Добровольцы, мне б с вами, подробно,…
Даром, что удальства на глоток.
Тут мне в спину бьёт пальчиком дама:
Экскурсанты не любят помех
И…
концлагерь по ходу программы,
Где покрыло мурашками всех.
Тени ужаса: кости да кожа,
В чёрно-синих глазницах – зрачки.
Разглядеть в этих узниках сложно
Довоенных людей…
По-мол-чим…

Вот оно, наше общее горе,
Что не знает прошедших времён…
…и в двухъярусной тьме непокоя
Затухает их сдавленный стон.

Кто я здесь, в неподвижном спектакле,
Где реальность берёт наповал?..
Слева – танк, устремлённый в атаку,
Справа – рвущийся в розы металл…
Чувство времени – мятой газетой
Прогорает, сгорая дотла.
Нет здесь времени, в хаосе этом:
Доля жизни ужасно мала.

Но чем чётче приметы победы,
Что контрастно отметила боль,
Тем всё ярче динамика света,
Всё острей наступательный бой!..
Но заметил я грустную радость
В этих лицах уставших бойцов
При отглаженных формах парадных
И наградах, чей отблеск пунцов.
Что за радость с печальным оттенком
В этом свете воспрянувших сил?..
…и меж окон мелькают по стенкам
Тени-призраки братских могил.

Свет победы!.. Улыбки на лицах.
Военкоры. Художники. Сны.
Кто-то выбрал момент, чтоб побриться,
Кто-то взмыл в ощущеньи весны…
Свет науки. Обед генеральский.
Трель гармошки… А юный боец
Спит с букетиком ландышей майских,
Что собрал для любви на венец.
Поезд мчит победителей к славе, —
Вечной славе, что жарче огня!..
И нельзя, невозможно словами
Передать это чувство. Весна!

…и, с последнего выйдя вагона,
В этой сцепке военных картин,
Я увидел в полнеба икону
Паренька со звездой на груди.
А ещё, в жёлтом свете плацкарта,
Над движеньем застывших фигур,
Мне пригрезилось страшное «завтра»
С письменами на красном снегу.
И казалось мне: встреться глазами,
Да коснись я субтильных их тел,
И они мне расскажут всё сами…
Но прошёл, и… задеть не посмел.

А наутро, в пурпурном тумане,
Когда темь не совсем отошла,
Прочертилась дорога… прямая
И состав
за собой
увела.

«Что есть политика?.. Искуснейший обман…»

Что есть политика?.. Искуснейший обман
По промыванию мозгов водою грязной
До той поры, пока не станет людям ясно,
Что сила логики вершителей – темна.
А там – совсем уже не важно что и как,
Ведь раб, исполненный покорства – неопасен.
Пущай кривляется пред тем, кто так лампасен…
Дубиной по уху и… – в клетку, дурака.
Что есть политика? Кровавая война.
А вы хотите с симфоническим оркестром
И убежденьями пророческими, вместо…
А впрочем, вот она, бледна и холодна,
Встаёт над городом луна и смотрит вниз
На эти улицы мятежного народа…
Что есть политика? Игральная колода
Краплёных карт
в когтистых лапах
хитрых лис.

ТЫ УТВЕРЖДАЕШЬ…

Ты утверждаешь: подвиг —
Это поступок труса,
Что испугался насмерть?..
Не уклоняйся, слышишь…
Странный испуг…
Напротив?..
Встать на пути у танка,
Вынести из пожара
Плачущую малышку…
Не понимая будто,
Осуществить мгновенно
Правильное решенье,
Чтобы не дать погибнуть…
…и, обманув Бермуды,
Вывести субмарину
Методом погруженья
К быстрому всплытью. Либо…
Не понимая будто,
Люди идут по краю,
Жертвуя каждым вздохом,
Силой и даже жизнью?..
Страхом ли абсолютным
Истину выбирают?..
Плохо ты знаешь, плохо,
Акселерат плешивый…
Нет, совершают подвиг —
Разум и Храбрость. Если
Подвиг доверить трусу,
Будет ли в этом польза?..
В совесть не верить – подло.
В разум не верить – мерзко.
В правду не верить – грустно.
Кто ты, скажи, серьёзно?..

СИСТЕМА ЭГОИЗМ

(вариации на тему)

1.
Трудно сопереживать,
Горе вместе проживать,
Выходить из тела в вечность,
Стыд под старость пожинать,
Соглашаться на ничью,
Через мрак нести свечу
Одиночеству навстречу,
Серебристому лучу…

Как легко не верить в боль,
Что предво́дит не тобой,
Перечёркивать и комкать
Неделимую Любовь,
К правде совесть не будить,
Карачуна обходить
Непременно боком, боком…
От себя освободить

Мир и… сдохнуть на холме,
От гордыни охамев,
Позабыв, что ты – ни тело,
Ни молекула, ни нерв…
И куда ж лететь потом?..
Обживают мыши дом,
Над которым так потел ты,
Возводя… А ты – никто…

Ты – никто, пустейший план…
Эгоизм.
Смотрите – «спам».

2.
А что умеет человек – да ничего.
Жить для себя, пожалуй, только и всего-то, —
Точней – для тела, а оно подчинено
Душе единственного Я… Но нет охоты
Вникать в неведомое. Проще опознать
В зеркальной рамочке любимую телесность
И в гибкой формуле собой её признать,
Попав в зависимость от чувств её нелестных.
А эти чувства – не какая-нибудь блажь:
Они твои, что называется – с рожденья.
Отредактировать, устроить им монтаж,
Переиграть, перевести их в убежденья?..
Зачем недужиться душой за биоток,
Что, не дожив своё, красиво угасает,
Раз самого уже крючком за хоботок
Незримый кукольник в коробку опускает?
Нельзя почувствовать, точнее – тяжело,
Поля, вселенные, горящие поленья
Похожих сущностей, пусть даже НЛО,
В разъединённости и алчности деленья.
Спасённый разумом, спеши сие сказать,
Чтоб всякий деятель, шагнувший за границы
Своей телесности, готов был осознать,
Что человечество должно объединиться.

КОПИЛКА И ВЫБОР

Такими, как мы становимся,
Делают нас люди;
Песни свои поют нам
Ангелами под лютни,
Овладевая полностью
Нашими адресами,
Тихими голосами,
Вдумчивыми глазами…
Такими, как мы становимся,
Делают нас люди
Во всём
схожие
с нами…

А люди совсем не хотели
Из нас создавать кого-то…
Признаться, и мы не хотели
Внимать им, рисуя танцы…
А как там на самом деле —
Расскажут костяшки счётов,
Хоть данная запредельность
Не может отображаться.
Так что же, мы все – копилки?,
Куда проникают мысли,
Скользкие, словно рыбы
Из океана мистики…
И, сидя в своём мегаполисе,
Гляжу я в окно и думаю:
Такими, как мы становимся,
Делает нас – выбор.

УХОД В НУЛЕВОЕ ВРЕМЯ

Как это славно – вовремя уйти
И не топтаться в действиях и мыслях;
Забытым фруктом, что давно уж высох,
Не омрачать осенние сады.
Как это славно – вовремя уйти.

Какое чудо – вовремя понять
Весь алгоритм беснующихся связей,
И в добрый миг сорваться с ветки наземь,
И что там будет – с радостью не знать.
Какое чудо – вовремя понять.

Как это ценно – реализовать
Себя в других и не поставить точку,
Не согласившись с миссией досрочной…
Но смысл не в том, чтоб годики считать,
Когда б случилось реализовать…

И вправду славно – вовремя уйти, —
Транзитом, не привязываясь к миру,
Где выкупая герб себе фамильный
Вели́чат прах у смерти на пути…
Как это славно – вовремя уйти.

В ОЖИДАНИИ ПЛЕВКА

Живёт такой себе один,
Привыкший к унижениям…
На вид – совсем не господин,
Смешон телосложением…
Невзрачный тип, короче, он…
А коль пугнёшь нечаянно —
Рванёт бежать, себя вдогон,
Испугом опечаленный.

А начиналось всё с того,
Что плюнул кто-то в сле́д ему.
Он, кстати, мучился потом,
Считал часы последние…
Но после третьего плевка —
Чуток поуспокоился…
И даже смелым стал слегка,
Спустив штаны до пояса.

И так привык он к тем плевкам,
Плевкам систематическим,
Что даже ждал издалека, —
Ну, прям патологически.
И, утираясь каждый раз,
Задрав башку с достоинством,
Он походил во всём на нас,
А нас – большое воинство;

А нас не сотня и не две —
Сто двадцать шесть мильончиков…
И всем – указочкой на дверь,
А за дверями – очередь.
Что ждём мы в очереди той,
Стоящие последними,
Раз мы давно уже никто?..
Плевка?..

Примите к сведенью.

ТЯГА К ПЕРЕВОПЛОЩЕНИЮ

Не подобает человеку быть естественным.
И, всё пытаясь облачить себя в костюм,
Он снова грезит полнотой несоответствия
Неприукрашенной природы на посту.
Как будто что-то в нас нарочно выключается,
И, по-актёрски, выходя из-за кулис,
Мы от себя порой настолько отличаемся,
Что это, в общем-то, уже и катаклизм…
А что хотели вы, Бригеллы с Коломбинами,
Фантески, Флавии, Виттории, Пьеро?..
Недаром помнятся героями любимыми
Спектакли прошлого, где каждый был игрой.
А не играли бы, страдая обнажёнными,
Не защищались бы притворством шутовским
И кто бы были мы тогда?.. Умалишёнными,
Перегоревшими от боли и тоски?..
Вот и приходится скрываться в неестественном,
Душе несвойственном, и трепетно молчать
О том, что жизнь свою пропрыгав в неизвестности,
Все, как один, боялись мы собою стать.

А ЭТО НЕ ТАЙНА…

Никто никому не нужен.
Ну что же, понять несложно.
Обёртка она – снаружи,
Как ложь аккурат…
Возможно…
В раздумье сижу над этим.
Кого называть друзьями,
Когда раздувает ветер
И бархат краснеет в яме?

Застряли в форматах мысли.
Раскисла литература,
Что по воду с коромыслом
Ходила… И вот халтура
Решила отбить то место,
Да только в колодце – тина…
А хочется быть известным,
Угодничая активно.
Привычно шурша по кругу,
Ремни затянув потуже,
Боимся признать друг друга:
Никто никому не нужен.

И только сверкают глянцем
Обложки пустых изданий,
Что выставлены пасьянсом
На полках средь прочей дряни.
Пусть так. Хорошо. Но, всё же,
В чём кроется суть идеи
Фасадности нашей ложной?..
А это не тайна.
Деньги.

НАЧАЛО МАРТА. СТАРЫЙ ГОРОД

Вековыми пропитаны тайнами,
Тихим скрипом на шаг отвечая,
Ждут весны деревянные здания,
Незаметно дыша и качаясь.
Ветхий флот их пойдёт каравеллами
По приливным волнам, куда велено
Уходить деревянным судам…
Корабельным возьмёшь, капитан?..

Как тепла ты, бревенчатость серая,
Пережившая камень и старость…
Может, взять да сыграть новоселье, а?..
Что со мной в деревяшке бы сталось?
Сколько судеб в клубочек намотано
В этих домиках!.. Родина – вот она, —
Незатейливый вид, красота…
А не веришь – спроси у кота.

Но не всё так воздушно и песенно.
Реставратор разводит руками.
И сижу я с гитарой на лесенке,
Жемчуга из глубин извлекая…
И всё чудится мне, всё мерещится,
Что за окнами весело плещется
Синих вод мировой океан…
Всё путём. Не грусти, капитан.

ЗАДВИЖКИ ВЕЧНОСТИ

Заходишь в прошлое и видишь вечное.
А в этой вечности такие дали,
Что всё мгновенное и всё конечное —
Едва устойчиво, точней – едва ли.
И ты неспешен, и ты крылат…
Но время тает, часы стучат…

И все страдания – картинки комиксов,
Дезинформация, забавы детские…
А в дверь беспечности тайфуны ломятся,
Пугая вечное стихийным бедствием.
А ты неспешен, а ты крылат…
Но время тает, часы стучат…

Заходишь в прошлое и видишь вечное,
Где горизонты – белее белого…
И нет ни утра, ни дня, ни вечера…
И мысли ёжатся от нетерпения…
А ты неспешен, а ты крылат…
Но время тает, часы стучат…

И вот пространство упругим мячиком
Задело сеточку и… сердце дрогнуло.
Такими старыми вдруг стали мальчики
И… незаслуженно одинокими…
Огни мелькают, бегут назад,
Туда, где тихо часы стучат.

ВОВРЕМЯ

Пообещай мне вовремя… Не жди,
Когда тебе о совести напомнят
И разумом глаза твои наполнят
В один из дней по имени Дожди.
Пообещай мне вовремя. Не жди.

Ну, извини, что правду разбудил.
Мишень на грудь и… Кто я в этом тире,
Пустой малоизученной квартире
С любезными врагами на пути?..
А раз не прав, то переубеди…

Ты ищешь наказанья мне. Ну что ж,
Ищи, дружок, мечтай, молись и думай,
Губи вино с гадалкою Фортуной,
По всем углам расклеивая ложь
И… Счастлив я, что я с тобой несхож.

Пообещай мне вовремя… Не жди,
Что растворится дерзкая обида
И, как дурак, в припляс к тебе я выйду
На вкус, на цвет, на сказку без пяти,
Задув огонь, что теплится в груди.

КОНЦЕРТ ГРУППЫ «КИНО»В «СЕВКАБЕЛЕ» г. САНКТ-ПЕТЕРБУРГ (2021 г.)

Доведённый до абсолюта
И расчёсанный на пробор,
В неизвестное время суток
Начинает шуршать мотор.
А в моторе – огни софитов,
Выразительный рёв гитар…
И с экрана выходит Витя, —
Тридцать лет как ещё не стар…

Хрома блеск… Барабанщик – что́ ты!..
Сочен звук и гитары – в лад…
Кто-то крикнул из зала: «Вот он!..
Каспарян, отмотай назад!..»
…и сойдёт, и споёт, и скажет,
И заполнит собою ночь…
«Погоди, а проект он важен?..
Только голову не морочь…»
Александр, понимаю – классно:
И фантом, и живьём, и звук…
А в уме лишь – «Игла» и «АССА»,
Да «квартирник» с замком на стук.
Очень плотно. И фон экрана
Точным клипом и точно в такт…
Всё на высшем!.. И только раны…
С переборчиком за полста…
Время – жаркой иголкой в тело.
Мышцы рук обвивает нерв.
Понимаю, душа хотела
Для отца, да на свой манер…
Тёмен зал с синевой неона.
Пальцы – в струнах. Анфас – лицо.
Разойдись, эталон салонов!..
К микрофону
выходит
Цой.

НАВСЕГДА

Тяжело расставаться с придуманным миром
В сокровенно-реальном его воплощенье,
Что пронзительно плачет о том каждой щелью,
Всяким блеском, углом, стороной… С нивелиром
Некто тёмный стоит, измеряя высоты,
Смотрит планы, придирчиво нюхает стены,
Курит небо, бранясь, пиво пьёт сквозь растенья
И, сощурив глазёнки, сморкается в сотку.
Тяжело расставаться с придуманным миром
В сокровенно-реальном его воплощенье.
Не поймёт ни сосед, ни ослепший священник,
Как ручей родника прячет блеск… Дезертиром
Я крадусь вдоль забора,… испачкан словами
О стандартных утехах: о банях и бабах…
И… стою на пеньке, как последний обабок,
Наблюдая за красными муравьями…
Нет, никак не уйти, не отвлечься от мысли
В этом мире, в который запущены корни…
Но телесность моя отчего-то покорна,
Будто снежным ледком от простуды умылась.
Всё когда-нибудь плавно уходит под землю:
Прогибаются крыши, морщинятся стены…
Вот и ключ заржавел, что висит на гвозде, и
Не войти в эти сны…
превращений туземных.

РАССВЕТ. НАЧАЛО МАРТА

Снег на малиновом фоне.
Солнышко в жёлтом плафоне.
Рыхлые вздохи тумана.
Что это – не понимаю…
Что это?.. Где это?.. Значит,
Кто-то томится и плачет…
Хочет почувствовать близость,
Душу с характером бриза,
Вскрыть этот образ муляжный…
Скальпелем даже, неважно…
Только б понять, отчего так
Звонки, как бусины чёток,
Капли росы на ирисах…
Миг – и рисуночек высох.

РИЭЛТОР

Вы не отчаивайтесь, вдруг она поможет:
По виду – спец, бабёнка с головой…
Чем не театр?.. Порою так изложит,
Что поневоле купится любой.
От слова к слову в душу и залезет,
Подругой станет… Схема не нова…
И веер чувств с оттенками болезни,
Перетечёт в ажурные слова.
Легко ей, право, складывать словечки,
Стыкуя их, как камни в домино…
Так может быть друзьям пойти навстречу,
Свой гонорар убавив заодно?..

Но, извините – денежки дороже,
Чем контрамарка с помпой на «Жизель».
И вот сквозь маску проступает рожа,
И чай остыл, и…
съедено безе…

ПРО́ПАСТЬ

Мы живём, чёрт возьми, по инерции
В Сыктывкаре, Торонто, Венеции, —
В миллионах других городов…
И никто осознать не готов
Для чего… Понима́нье инертное.
И по телу гуляют энергии
Для пустых, примитивных забав,
В коллективчики массы собрав.
О, как больно мы, люди, кусаемся,
В плоть клыками, как в масло, вонзаемся…
Стоит только словцо проронить
И… обиженный может убить.
Ну а так все инертны и ровненьки…
Выделяются лишь уголовники
Тем, что лысеньки и не-чис-ты′:
Бац ментам по зубам и – в кусты…
Наблюдаешь за всей этой глупостью,
Отвечая изысканной грубостью,
Проклиная своё бытие…

Камень в воду – круги по воде.

НА ВОПРОС САН САНЫЧА О ЖЕНЩИНАХ

Что́ привлекает в женщинах мужчин?
И на вопрос мой – тысячи ответов.
Ответы есть, да главного в них нет, ведь
Кто может знать смысл истинных причин,
Что кроются в вопросе «почему»…
Не суетись и даже не пытайся
За скорый вечер формулу «сюрпрайза»
В табачно-сизом выкурить дыму.
Не знаем мы. И это хорошо,
Что алгоритма выводы не новы…
И, сбросив цифры страстным Казановой,
Ты замечаешь даму и… – пошёл…
А почему? И снова «почему»…
Тетрадь стихов, исписанная за ночь,
Ужели не ответ тебе, Сан Саныч,
Любитель муз?.. Постскриптумом тому —
Ещё катрен: Ах, если бы она,
Очаровав нас, к истине подъяла?..
Но, поманив изломом одеяла,
Любовь хохочет, пошлости полна.

СНАРЯДЫ

Преломляется свет через призму
Переписанных наскоро книг.
Ширит лист борщевик большевизма,
Отражая чужие огни;
Жадно пьёт он смертельные яды
Из пропитанных злобою почв…
И… снаряды, снаряды, снаряды
Сквозняком трансформируют ночь.

Поголовьем единообразным
Мы пасёмся в своих городах,
Избегая глупцов несогласных,
Убежденья за плесень продав.
Изуродовав души мечтами,
Мы всё грезим – слепые кроты…
И грохочут составы – гробами…
Серый хаос. Глаза немоты.
И на кой нам все эти парады
Со скупою слезой на плече,
Если к трону подносят снаряды
Под холодную песнь трубачей?..

ЛЮБИМОМУ ЦВЕТКУ

Сигаретной бумаги тоньше,
В сочетании трёх цветов
Явлен ты…
…и заснул художник
По прозванию – Дед Пихто.
Ты дрожишь на ветру, танцуя,
С фиолетинкой лепестка…
А за клавишами – Мацуев, —
Гениальнее не сыскать…
Поливая тебя из лейки,
Всё боюсь наклонить к земле,
Чья природа сильна и клейка
И замешана на золе.
А Мацуев не ошибётся:
Он играет – как дышит, в толк…
А с берёзы читает Бёрнса
Нараспев…
Нет, не вижу кто…
Я тебя повстречаю в поле
И, узнав твой воздушный взгляд,
Словно птица рванусь на волю,
Отбивая крылами град.
Здравствуй, друг на ладошке утра,
Мой простой луговой секрет!..
Ка б не жизнь в шоколадной пудре…

…и понятно, что места нет
В ней тебе, оформитель мига,
Верный лекарь от всех забот…
А по ветру – этюды Грига…
А по небу – ладья плывёт.

ДВАДЦАТЬ ПЕРВОЕ ЛЕТО

Вот и лето, холодное, серое,
Словно поздний октябрь облетелое,
Притворяться напрасно уставшее,
Некрасивое, скучное, страшное…
Всюду взгляды невидящих сущностей.
В нудных поисках хлеба насущного
Эти массы с эмблемой на кепочках.
Души тряпью висят на прищепочках,
По бездушью – невоспринимаемы…
И читаю я, как заклинание
От себя, от других, от истерики
Толстый томик цветной эзотерики.
Да уж, лето сумело порадовать,
Миротворцев столкнувши с пиратами
Не случайно, а от безысходности,
Пока совесть имеет срок годности.
В долгий ящик отложены радости,
Благозвучные праздники, сладости…
Разобраться бы надо с погодою
Да с бесцветной, как тень, неугодою.
Было лето и… всё ещё тянется.
Разливают по рюмочкам пьяницы
Снеговые свои сновидения…
Не цветут и не пахнут растения…
А в воротах, для счастья распахнутых… —
Прежний мир, называемый – Шахматы.

ЧЕРЕЗ СНЫ

У Маши Павловой всё валится из рук.
По мокрой досочке скользит её каблук…
Вот-вот подломится, – беды не миновать…
Не жизнь, а каторга. Удачу не догнать.
Водою – времечко. Стандартная стезя.
Из рамок женственности выпрыгнуть нельзя.
Терпи и мучайся в объятьях певунов
Всё ради глупости и… Смысл её не нов.
И молит женщина невидимых существ,
Чтоб мир банальности истёрся и исчез,
Чтоб мир привычного – бриллиантом засверкал
И растянулся не на день, а на века.

Встречает в креслице она цветные сны,
Что воплощёнными желаньями полны…
Головка клонится всё ниже… Водопад
Густых волос играет золотом… Халат
Открыл до пуговки рельеф её ноги…
И формы действенны, и линии легки…
Но что ей снится?.. Кабы знать… Меж манких губ —
Прохладный дух… Метёт метель… Поля в снегу…
И мчит экспресс проворной змейкой огоньков
В далёкий космос непроявленных веков.

В СВОИХ ПРЕДСТАВЛЕНИЯХ

Естественность не дразнит человека
И чувства не усиливает в нём.
«Естественное – приторно и блекло…»
Так значит смысл кроется в ином,
Искусственном, нестройном и нестойком?..
В лабораторных колбах, пряча взгляд,
Презрев живое, слёзы и восторги,
Искусственные замыслы бурлят.
Бурлят они всё без успокоенья…
И как тут успокоиться, когда
Невыносимо мучают виденья
Людей ума, не знающих стыда…
«Естественность не дразнит человека…», —
Поют они над колбами в дымах.
В духовном сомневается Сенека,
Грустит Эйнштейн, что с богом не в ладах…
Им мало существующего мира,
Кой выткан из невидимых начал…
И, сеть плетя средь двух ориентиров,
Спешат они Природе докучать.
Усните, психи бойкого умишка,
Что возбуждён желанием открыть…
А знанья – на поверхности, с излишком,
В естественной среде…
Так как же быть?..

МДА…

Стоит Бордо в бордовой шляпе,
Зачем-то высунув язык,
А рядом с ней – старик Аляпин:
Известный бард и баловник.
Поёт «Табу» Гребенщикова
Аляпин тот мадам Бордо…
А за щекой её шелко́вой
Цветёт конфетка… «холодок».
Ей дела нет, персоне этой,
До всяких русских шансонье:
Увлечена она конфетой,
Муля́жной шайбой монпасье;
Увлечена она мечтами,
Банкнотным шелестом листвы…
…и возбуждённо бьют фонтаны
Страстей напором холостым…
А бард хрипит уже, теряя
Свой популярный баритон,
В последней песне простирая
Несимпатичную ладонь…
…меж грубых пальцев гастролёра
Сажает дамочка… цветок
И с первым транспортным мотором
Уходит в область Лангедок.

Присел Аляпин на скамейку,
Понурив голову… Затем
Снял шляпу… Тёмную копейку
В неё вложил хромой шатен…
И, скорчив рожицу смешную,
Певец несмело заявил:
– Петь нужно музыку иную,
Чтоб женский род тебя любил.

НЕМНОЖЕЧКО О СЧАСТЬЕ

Не по годам ты развит, Марк,
Внучок трёхлетний мой,
Изобретатель, друг и маг
С курчавой головой.
Пинаем мы с тобой футбол
По комнате весь день,
Что аж подпрыгивает пол
И ускользает тень,
Боясь мяча. Такой задор
В твоих глазах, мой внук,
Что я и сам во весь опор
Лечу к мячу. А вдруг
Смахнёт с меня тридцатку лет
Игривая судьба?..
Но запыхался, силы нет…
Куда мне до тебя…
И с состраданием в глазах,
Готовя мне постель,
Берёшься ты меня спасать,
Став доктором теперь.
И вот лежу, закутан весь,
Вкушаю позитив…
А ты стараешься донесть,
Игрушками снабдив,
Простую мысль как дважды два,
Что счастье – не купить,
Что, век прожив, лишь иногда
Нам удаётся быть
Детьми счастливыми, как ты,
И в этом наша грусть…
Но Марк, немножко поостыв,
Мне отвечает:
– Пусть.
Не раскрывайся, дорогой,
И глупость не мели.
Да, славно, дедушка, с тобой
Мы время провели.

В ТОСКЕ О МАЛОЙ РОДИНЕ

Там, где вербы склонились сонные
В затуманенных утрах дней,
В терпких травах, росой просоленных,
По привычке иду я к ней, —
К беззащитной, простой, доверчивой
Малой Родине луговой,
Чтоб, дождавшись хмельного вечера,
Быть частицей её самой.
По уходу из мира травного,
Под берёзовой кисеёй,
Выпью горькую не за здравие,
А скорее за упокой…
Всё отходит листвой пожухлою…
И звенит, и тревожит в боль
Ометеленный злыми духами
Лоскут вечности голубой.
В уязвимом, смертельно раненном,
Сером поле стою свечой.
Жизнь сложилась по странным правилам,
И система здесь ни при чём.
Ярки краски, но, словно семечки,
Шелушатся до белизны…
Что ж там дальше, за чёрной стеночкой,
В безмятежности новизны?..

СУТОКИ

Где игривы двух рек потоки
Да заливисты больно птицы,
Деревушка стоит Сутоки,
Что лишь может во сне присниться.
А вокруг голубеют травы —
Высоченные старожилы…
За борами идут дубравы,
И повсюду таится живность…
Воздух полон дразнящих истин,
Отголосков и откровений:
Многоцветен и многолистен,
До обманчивости мгновенен…
А в колодцам вода прозрачна,
Ледяна, что аж ломит зубы…
Эй, не спи, идеолог мрачный,
Пока жизни дымятся трубы;
Пока жарко вздыхают печи
И полны трудодни решений,
Отправляйся, тут недалече,
Из утопии в совершенность.
Всякий камень имеет отцвет,
Всякий листик имеет душу…
Сколь в Сутоках живёт Сутоцких?..
Ровно столечко сколько нужно.
Вот и я, по зигзагу, что ли,
Сам не знаю, секрет секретов,
Перешёл в эту жизнь и боле
Нет мне лучшего напоследок.

НА НЕДЕЛЬКУ В МАЕ

А май капризничал и хмурился,
Маскировался в сероцветное,
Что было лень гулять по улицам
Да шлёпать по полу паркетному.
Неужто в этом сером городе
Полвека прожито?.. Сомнительно.
Сидят по соснам, дремлют вороны,
И гнутся тени вопросительным.
А что ответить мне… Я думаю,
Смотря на темь исповедальную,
Почти оставленный фортуною,
Страной кокосовою дальнею.
Ах, мама, мама, чем и дышишь-то
На этом поприще неласковом
Пред снежным небом, тонко вышитым,
С луной фиалково-фиасковой?
С опорой лишь на клюшку тёплую,
Пятиметровыми маршрутами,
Плывёшь и плачешь белым облаком
Немногословная, но мудрая.
И я печалюсь, что во времени
Такая мизерная будущность…
А мир трубит про ускорение
И, очумев, летит без удержу.
С тобой в окно смотрю я… Надо же…
Как быстро жизнь промчалась, господи!..
Но чай готов, и ждут… оладушки…
И то ли кухня, то ли госпиталь…
Гляжу в глаза твои я добрые,
Всё понимающие, карие…
А рядом – кони дробным топотом:
Копыт и грив огнемелькание…
А город сер и зелень серая,
Едва пробившаяся в просини,
Больна полярным невеселием,
Что спутать можно с поздней осенью.

КАЧЕЛИ РАДОСТИ

Ах, качели, раскачались вы, качели,
Разогнали грусть-печаль виолончели,
Возвратили радость детства, обогнали
Все тревоги, все невзгоды, сны и дали.
Были трудности. Неужто? Мы забыли.
Не оставили от них мы даже пыли…
Не оставили от них мы даже тени…
Стоп! – никто не застрахован от паденья.
– Берегись!.. – кричу тебе я с неба будто.
– Берегись!.. – кричишь ты мне… А амплитуда
Всё растёт и… сердце… ёкает: «Сорвёмся…»
То ль от страха, то ль от счастья, но… смеёмся.

ВМЕСТО P.S.

Посвящается Алексею и Ольге

Кто эти люди?.. Очень редкий сплав.
Их повстречать – большое чудо. Точно!
Я полюбил…, не видя их, заочно,
Поводырями совести избрав.
Неведом им зажиточный успех,
Хоть шаг широк и есть где разгуляться;
Всё на виду. А нам – благословляться,
А нам – внушать, что мы добрее всех.
А им не надо, им и так – восторг…
Сидят себе, покуривая дружно
С балкона неба, солнышку послушны,
Меж церковью и школой. Час не скор…
Размеренная жизнь не тяготит…
Провинциальный фон почти домашний…
Почтенный труд, украшенный ромашкой…
А ран – полно, и… свежая… болит;
Не отпускает, чёртова зуда́,
Перековав судьбу к преодоленью.
Но печь гудит, трещат сучки поленьев,
И резво ходят пальцы по ладам.

В НАПОМИНАНИЕ О МНОГОМ

Я вышел к дому по лесной дороге
Под золотой от солнца пересвист.
А вдоль дороги струйкой – недотроги
Бирюзовели; лопушиный лист…
И вдруг возник, звеня велосипедом,
Пропахший пылью скудный мужичок.
Ну, вот и всё, конец, догнала бедность,
На кости плеч накинув пиджачок.
А визитёр, лесное привиденье,
Таращил глаз, как сом из-за усов…
И понял я, что бедность жаждет денег
И не закрытых ставней на засов.
Он был шутом: кривлялся, балаболил,
Слюнявым матом пачкал земляков
И, бог ты мой, конечно был он болен…
Летел Пегас чуть выше облаков…
Мелькали звёзды – те, что греют землю…
Герои сказок прятались в кустах…
Не доводилось видеть мне доселе
Таких, как он… Давно ушёл состав…
А он отстал… Махрой и нафталином
Пропахла жизнь, замшилась в бахрому…
Куда не сунь лопату – всюду глина.
А много ль надо в жизни одному?
Полез в карман, достал пятак советский
И, запустив с ногтя его, сказал:
«Орёл… похоже… Точно!..» Молодецки
Вскочил в седло, педальку поднажал
И поскрипел в неведомое. Тренькал
Его звонок на каждом бугорке
И, провожая взглядом, деревенька
Шептала мне об этом мужичке…

ИСПОВЕДЬ ДЕРЕВЕНСКОГО СТАРОСТЫ

Пропади оно пропадом всё:
И заросший дренаж, и система
Шельмовская, и жизнь с волосок
(отпускаю любую проблему),
И оградки, что валом лежат,
И дорога в гребёнку, и тяжбы,
И часы, что, похоже, спешат,
Так спешат, что становится страшно.
Где он я в закошмаренном сне,
Подскажите хоть зыбкой приметкой?..
Я ослаб, и мне сложно без «не»
За ветвистою ивовой сеткой.
Кстати, козам спасибо сказать,
Что меня выручают купюрой…
Остальное забыть и списать,
Растворить самогонной микстурой,
Заболтать с мужиками, проспать,
Не понять и в окне не увидеть…
Как решился я старостой стать!?..
Помогите не быть, открестите…

«Там, где пруд глубокий, тёмный …»

Там, где пруд глубокий, тёмный —
Время листиком дрожит…
Возле бани спит котёнок,
Рядом бабочка кружит…
А на крыльях той летуньи —
Фиолетовый узор.
А вокруг пруда – петуньи,
Расширяют кругозор…
А в пруду с мосточком шатким,
Соревнуясь втихоря,
Знай, резвятся лягушатки
По-китайски говоря.
Так и прыгнул бы в тот пруд я,
Но, спускаясь без волны,
Окунаюсь…
«С добрым утром,
Мир обратной стороны…»

НЕ ПО ЗНАЧЕНИЮ

В пыли проносящихся тачек
Резвятся игривые бесы,
Прознайки кипящих страстишек,
Юнцов увлекая продажных
Вести недотрог конфитюрных
На лоно природы. Полезно?..
Чтоб мусорной свалкой предстала
Затем галерея пейзажей?

Паломники, мать их!.. Противно
Прощать, к ним любви не питая;
Не слушать, но слышать их визги,
Сие называть пикниками…
Что-что?.. Структуируют мысли?..
Губастыми красными ртами?..
Они… матерят с беспокойством
Конкретных слепней с комарами.

Пылят, за неделей неделя
К какому-то там водопаду
(эффект недостроенной дамбы),
Что бежево-пенной стремниной
Грохочет о непостоянном,
Спешит, огибая прохладно
Всех этих бриллиантовых кукол
С ажуром колготок и мини,

Все эти кривые мангалы,
Мозаику битых значений
И глупых заштатных ковбоев,
Что якобы видят природу.
Ах, если б известен был способ,
Как перенаправить теченье,
Разгладить ландшафты соблазна,
Чтоб чистому миру в угоду…

Где ж чёртова эта задвижка?..
Где хищные звери и… Ужас.
Вмешайтесь, откройтесь, войдите
В создавшееся положенье!..
Но нет, снова хлопают двери
Презренных машин непослушных…
И только лишь бабка Манефа
Готовит мешки, к утешенью.

НЕ ПРИЗНАВАЯ ОЧЕВИДНОГО

Послушайте, может, не будем
Во всём обвинять неизвестность,
Ведь бесы находятся в людях,
И людям об этом известно…
Они проявляются всюду,
На каждом шагу, эти силы…
Послушайте, может, не будем,
Ведь это же невыносимо!..

Потеря контроля, или
Продуманные процессы
Рассудок наш помутили,
Что в каждом сидит агрессор?
Зачем он, какого чёрта
Застрял, перепутав смыслы,
Когда объясняет чётко
Любой, кто ещё не выслан,
Не куплен и не упрятан
В застенки гробниц и тюрем,
Что жить по-людски нам надо,
Без явно понятной дури;
Что в мире простых различий
Несложно найти дорогу…
Так что нам мешает?.. Личность?..
И вечно дразнящий локоть?..
Похоже, не каждый может
Сказать, обратившись к свету,
Что в жизни всего дороже.
Иль…
стыдно признаться в этом?..

СТИХИ ЖАРКОГО ДНЯ

Жара выжимала тела,
Как сырое бельё,
Расплавленным маслом текла,
Раскалив уголёк
Холодного неба
С клубами пустых облаков…

В тенёчек скорей бы
Жучком доползти. Не готов
Сушёным арабом
Шагать я в горячий Багдад.
Довольствуясь каплей,
Изюмный жую виноград.
Приверженец ливня,
Вернись и… пролей до корней!..
Эй, где вы, дельфины
Волнующих душу морей?!..
Ушли интересы.
Свобода свечой оплыла.
Магнитное кресло —
В зацеп, обнулило дела…
И стал я, тяжёлый,
Ещё тяжелей на подъём…
– Алло…
– Всё восполним:
С двенадцати – ветер с дождём…
Засушливый месяц
Расквасит вода до болот…
Опять ты невесел?..
Ну что же, тогда – анекдот.

ВЕЧЕР В НОВОМ ДОМЕ

Вечерок деревенский ты мой!..
За окном – бледнолицая лунность.
Вот и всё. Мы вернулись домой,
Растеряв по околицам юность.
Хорошо б, дорогая моя,
Что зову тебя в сердце любимой,
По рюмашкам разлить и спаять
Этот вечер… Да хоть бы и пивом.
Бродит кот, привыкая к судьбе
Интуриста внезапных визитов,
И в его мягкостопной ходьбе
Дышит время спокойствием сытым.
Новый ритм, новый сон, новый свет,
Уйма дел и обрывистых планов…
Тлеют в печке пестринки газет,
Перекинув щепе своё пламя.

В жёлтом свете запыленных ламп
Бледным сном пролетают виденья:
Заоконный этюд хвойных лап,
Порыжевшие свечи сирени…
Новый дом непривычных тонов,
Ощущений и тайных энергий,
Как приветлив ты, друг… Вплетено
Где-то что-то и наше, наверно,
В твой нахоженный скрип половиц…
И будильник, что жаждет мелодий,
Вновь пытается петь громче птиц
Металлическим звуком…
холодным.

НА ТЁПЛОМ ПОЛУ ДЕРЕВЕНСКОЙ ИЗБЫ

В доме тихо, легко и прохладно.
Распушился за окнами лес,
Занавесив ветвей анфилады
Золотистою пылью древес.
Долго я отдыхаю, усталый,
На прогретом июнем полу
И в мелодии с чувством неталым
Невесомую радость ловлю.
Всё′ мне видится в радужном свете:
Нет ни боли, ни зла, ни тревог…
Лишь печной, с ароматом конфеты,
Завитушки рисует дымок;
Лишь мелькает упрямая муха,
Ищет выход, но выхода нет
Без искры проявления духа
И хрустящих за чаем галет.
Всё мне видится в радужном свете:
Камни звёздных путей – в карусель,
И давно заблудившийся ветер,
И запивший печник Алексей…
А ведь жду его, чёрта, с неделю!..
Тише-тише… Но муха, но звук…
И сквозь свет проникает смятенье,
Как в зашторенный вечер – паук.

ЖАЖДА РАДИ СКУКИ

А роскошь приторна, как торт,
И надоедлива до рвоты.
И счастлив я, что мир не тот
Вокруг меня. Мне нет охоты
Кичиться нажитым добром,
Водить экскурсии по дому…
Излишки чувствую нутром.
Простое служит мне укромом.
Цветёт искусственного яд,
Плодит бессмысленные формы,
В звено стыкуя всё подряд,
Простой уклад взорвав реформой
Взлетевших ввысь особняков,
Дорогостоящих усадеб…
Без всяких там обиняков,
Порой, что странно, даже за день
Гремят-возводятся дома,
Бетоны смешивая с кремом…
Что ж, дом хорош, но он – тюрьма,
И ты, как клоп её системы.
Но алчность проклятых умов,
Вертя прогресса шестерёнки,
Опять дразнит крутых ослов
Фальшивым золотом клеёнки,
Стеклянным камнем, изразцом,
Сверхновым пластиком и цветом…
А я на грядке огурцом
Хрущу, не видя смысла в этом
Домостроительстве. Но рой
Воров поёт о Вавилоне…
Так спи игрушкой, фараон,
С сюрпризом в газовом баллоне.

ОТ ШАНГОСТРОВА ДО СУТОКОВ*

От Шангострова до Сутоков —
Не страницы, а бесконечность
Из проходов, путей и окон,
Да струящихся синих речек;
Декораций простых и ясных,
Что умы превращают в нечто…
Что ж ты встал на дыбы, Пегас мой,
Под дыханье мехов кузнечных?..
Что ж ты, время, споткнулось, что ли,
По озёрам свивая тину?..
А казалось – шагаю полем,
И то поле – не перейти, но…
Отаукала жизнь кукушкой,
Сбились ходики, встали боком,
И… туман приоткрыл избушку
Деревеньки моей – Сутоки.

Ты прости меня, приозёрный,
Акварелью в дождях размытый…
Нарисуют иные зори
Голубых берегов граниты…
Будешь сниться ты мне, возможно,
Деревянный, карельский, дальний,
В новом мире, что, верю, тоже
Не для скуки мне боги дали.

Шангостров* – деревня на севере Ленинградской обл. расположенная на берегу озера Пидьма, что в районе реки Свирь.
Сутоки* – деревня входящая в состав Борковского поселения Новгородской обл.

ЛЮБОЙ ИЗ НАС

Всю жизнь страдал он от того,
Что хорошо о людях думал
И… выходил из круга вон
В глухую тьму, в сердцах, угрюмо…
Разочарованный вконец
В эффектных личностях, открыл он,
Что и его поблек венец,
Не говоря уже о крыльях.
Кому поверить, в ком найти
Поддержку ангельскую, боже,
Когда от зла душа гудит
И пятна красные по коже?!..
Закрыться в келье, бросить мир,
Уйти в монахи Гималаев,
И там, пропав, поверить в миф,
Огнём фантазии пылая?..
О, нет, сей подвиг – глуповат
И, ко всему, воняет потом…

Прохладный душ, затем – халат,
Газетка, кресло с оборотом
Вокруг оси, дремотный сон
Под абажуром винограда
И апельсиновый газон
С песочной тропкой невозврата.
Пойти по ней к ракушкам вод,
Аквамариновым приливам
От неустойчивых свобод
Почти бегом, нетерпеливо…
И вновь проснуться посреди
Нас раздирающих соблазнов,
Где всяк предаст и всяк простит…
Ты сомневаешься?..
Напрасно.

В ЗАКУЛИСЬЕ ВРЕМЕНИ

В доме, что стоит у речки,
С покосившеюся печкой,
Большеглазы и худы,
Ходят жёлтые коты.
А вокруг – одни осины.
Змейкой вьётся след лосиный.
Горек сок примятых трав,
Жизнь и смерть в себя вобрав.
Дом пустует, дом заброшен,
Чёрен, страшен, перекошен…
Крыша – шляпой на боку…
Больше сотни старику.
Удивительное дело:
Так хозяину хотелось
Подлатать да подсмолить
И… чуток ещё пожить…
Но, видать, пора настала,
И вчера его не стало.
Горько жёлтым. Тишина.
На трубе висит луна
И вот-вот её уронит,
Дом прогнивший похоронит
Под усталым кирпичом.
Время. Люди ни при чём.
Заглянуть бы по-соседски,
Чтоб о радостях советских
С тем жильцом поговорить,
Помидорку посолить…
Но меня встречает глина,
Плесень, мох и паутина
И… глаза из темноты…
Безутешные коты.

ВАКЦИНАЦИЯ АМАНДЫ

Аманда – царственная дама:
Осанка, выправка и стать…
Пускай чуток она упряма —
С собой не в силах обладать…
Пускай предельно ядовита,
Что выявляется поздней…
…и в кулачки щебечет свита,
Шутя вполголоса о ней.
Она – начальственная дама,
Каких не видел белый свет.
Покинуть ей пришлось недавно
Свой совершенный кабинет
И рассказать с брезгливым драйвом
Своим сотрудницам о том,
Что много хуже гербалайфа
Поликлинический дурдом.
Всё дело, собственно, в вакцине:
Коронавирус, чёрт возьми…
Ища спасенье в медицине,
Без оговорок и возни,
Она припёрлась в заведенье,
Она пыталась на раз-два…
Но грубых тёток поведенье
Её не вывело едва.
«Вааще капец!.. А подытожить —
В хлеву удобней во́ сто раз».
Ей лучше знать: она ведь лошадь
С хвоста, и в профиль, и в анфас…
«Повсюду бабки с кулаками!..
Одна безграмотность и грязь!..
Что так и вышла б на татами,
Иль по айфончику на связь…
Элементарный пластырь даже
У них отсутствует и… стол!..
Я заполняла их бумажку,
Авансом чувствуя укол.
Поверьте, если бы не море,

То никогда бы не далась!..
Что говорите вы?.. Повторно?..
Ах, дура, девки – привилась…
Сказать по правде – принуждают…
Ужель радеют за народ?..
А денег – нет. Хоть б тыщу дали.
…и горькой желчи полон рот».

Аманда, тише, тише, тише…
Ужель забыла, лошадь, ты,
Что проживаешь не в Париже,
А в царстве вечной мерзлоты.
Уйди и спрячься в кабинете,
Переживай там… невпопад,
Властей подножку не заметив…
Был аппарат – стал препарат.

ДИАЛОГ С НЕВИДИМЫМ

Во технических звуках живя,
Что влетают в открытые окна,
Он не может уже прожевать
Золотой мандарин из Марокко.
И, смотря из окна на вокзал,
По жаре загибаясь неспешно,
Понимает, что страшно устал
От борьбы с техносном неизбежным.
Между прочим, весьма одарён
Этот вдумчивый мой наблюдатель…
И зачитанный «Декамерон»
Ждёт костлявой руки его. Кстати,
Друг Боккаччо не даст заскучать,
Оживёт и изложит картинно…,
Вне горячих замков сургуча
И насмешливых трав никотинных.
И… опя́ть поезда за окном
В утверждающем ритме дистальном,
Ощутимо плетут волокно
С ароматом дымящейся стали.
И на фоне всех этих причуд,
Что змеятся, внедряясь желанно,
Мандарин перейдёт в каучук,
И… запустится кровь неживая
По каналам пленённых природ,
Оплетаемых скорой тенетой…
Чем дышать, господин Кислород,
Предаваемой нами планеты?..

СЕТИ НА АНГЕЛОВ

Не принадлежащие нам дети,
Скоро вам накинут рюкзачки,
И они, как траловые сети,
Отстегнут свободу и…
Значки
Вмиг отформатируют ваш разум,
Проштампуют вовремя и в срок…
Методы, условия – зараза,
Что поставил некто на поток.
Жаль мне вас, святые ангелочки,
С нимбами от сказочных миров,
Что уйдёте и… без проволочки
В злые сумасбродства стариков,
В эти несусветицы и ляпы,
Бредни – хоть бульдозером греби…
Так что вам, по сути, дети – шляпа!..
И при этом надобно любить…
Но любить вас будет всё сложнее…
Да и нас вам не за что… Да-да.
Закрепят уроки упражненья,
Тренировки, навыки труда…
И прощай, заоблачность святая,
Пухлолицый сказочный народ…
Жаль, что целым Небом обладая,
Мы уходим в землю, как помёт.

С КАРТИНЫ, УВИДЕННОЙ ВО СНЕ

Близнецы в голубых футболках
И панамкою – облака.
Бесконечность идёт недолго.
Календарно летят века.
Близнецам в голубых футболках
Лет по десять, а может – нет.
С неба шумно стекает Волга.
Высыпают песка Тибет
Самосвалы… Огромный кузов,
Что вмещает в себя – миры…
Сквозь деревья плывут медузы…
Не из чёрной ль они дыры?
Близнецы в голубых футболках
Параллельно играют в мяч.
Этот мяч, что нашла иголка,
Сдулся в грушу, затем в калач,
Завернулся в рулон и сдался
Непонятно чему и как…
Самолётик.
…и след распался
Под густой часовой «тик-так».
В доме ветер качает стены,
А в дверях – ассорти веков,
Что, являясь попеременно,
Представляют своих богов…
Эти боги, почти как тени,
Переходят из века в век…
И шипят с потолка растенья:
«Славен будь, фараон Унег!..»
Дразнит путь, да не видно толком
Сквозь туман незакатных тайн…
Близнецы в голубых футболках.
Кто талантливей – угадай…

САНТИМЕТРОВОЕ ЧУДОВИЩЕ

Сантиметровое чудовище
Влетело в комнату мою.
Ага, чудовище-то то ещё:
Обезобразило уют.
С коварством зла, ему присущим, и
Жужжащим голосом мембран
Ужель оно ко мне запущено
Вместо будильника с утра?
О стены, стёкла бьёт-колотится
И, осаждая рваный сон,
Шальными лапками, как водится,
Грызёт меня со всех сторон…
И дела нет тому чудовищу
До недовольства моего…
Но, вызывая на побоище,
Оно не знает, что со львом
Ему сражаться… Бестолковое!..
Ну, всё, терпению – конец!
И вот я вскакиваю голый и
Бросаю мяч в дверной торец…
Пусть амфизоиду покажется,
Пускай запомнится ему,
Что всяк ответ свой дать отважится,
Когда его в его дому
Незнамо что сантиметровое,
Под утро станет доставать…
Бегу в метро, несу бредовое…
А мог бы час ещё поспать…

НЕМОДНЫЙ СТИХ

Давно пора понять, что личность выше моды
И то, что гребень злой не всякий волос рвёт.
Но, бог ты мой, опять… сцепились в хороводы
Бюксфлинты-дикари, смешав с гламуром мёд.
Да, им не стыдно зрить во что их плоть одета,
Боясь отстать, уйти, запнуться и не ждать…
Что значит «где»?.. Вокруг. Сродни столбцам газетным.