Книги

Жанры

Вход

Регистрация

Читать онлайн Есть еще свет бесплатно

Есть еще свет

Есть еще свет

Черный тоннель

По черной изгаженной тверди,
Под выцветшим сводом небес,
Средь грязи, угара и скверны
Несется огромный экспресс.

Мы в поезде мчимся, зевая,
Не ведая путь свой и цель.
Несемся за призраком рая,
А поезд с разгона влетает
В огромный бетонный тоннель.
В огромный тоннель!
В огромный тоннель!
В огромный тоннель!

А бег все быстрей и опасней
В бетонной бездонной тюрьме.
Вдруг вспыхнул свет ламп и погас он,
И поезд несется во тьме!

Темнее, темнее, темнее
Тоннеля кромешная щель.
Быстрее, быстрее, быстрее
Мы мчимся вперед,– нет, скорее
Мы падаем в черный тоннель!
В черный тоннель!
В черный тоннель!
В черный тоннель!

Как пуля в стволе мы несемся
И чувствуем холод и страх,
И нету надежд, что спасемся,
И близится бездна и крах.

И неудержимо стремленье
В неведомую пустоту.
Неостановимо движенье,
И неотвратимо паденье
В зловещий провал, в темноту!
Летим в темноту!
Летим в темноту!
Летим в темноту!

Как неотвратима расплата
За гибель загаженных рек,
За подлость духовных кастратов,
За то, что так алчен и гадок
Безумный, больной человек.

Мы слишком умны, чтобы верить
И слишком глупы, чтоб понять:
Мы – алчные, хищные звери —
Способны всю землю взорвать.

И, может, он скоро взорвется
Земной, очень маленький шар,
И всех нас – никто не спасется! —
Поглотит вселенский пожар.

И близится миг наш последний,
Прощения прощального нет!
И нету молитв исповедных,
Нет Бога, нет Слова, нет Света —
Лишь нам обреченным ответ:
Выхода нет!
Выхода нет!
Выхода нет!

Нет, что-то в конце засветилось,
Как милость, как новый завет —
Неужто надежда явилась?
Неужто нам есть еще свет?
Есть еще свет?
Есть еще свет?
Есть еще свет!

Колокол памяти

Я не горел
возле Курска в оплавленном
и покореженном танке.
Я не слабел,
замерзая у Нары в земле
в сорок первом году.
Я не успел
в крематорий Треблинки,
в Освенцим, в Майданек.
Я уцелел
не родился еще, чтоб
успеть на большую беду.

Не подо мной
вдруг разверзлась, меня поглотив,
от снаряда воронка.
Нет то не мой
серый пепел по полю промерзшему
ветер разнес.
В скорби немой
не застынет жена, получив
обо мне похоронку.
Жесткой травой
безымянный, могильный
мой холм не порос.

Под Москвою опять безмятежная осень,
Не кровавый, а тихий и мирный закат.
А из памяти ветер забвения уносит
Потускневшие листья тех огненных дат.

Но не забыть
и не спрятаться нам
средь уюта за ставнем.
Не заглушить
этот колокол горя,
что бил и взывал.
Вновь прозвучит
и война нас застигнет,
зацепит, заставит
Все пережить —
то, что раньше не ведал,
не ждал и не знал —
Я обгорал
возле Курска в оплавленном и
покореженном танке.
Я замерзал
возле Нары в земле,
но Москву не сдавал.
Прах мой пылал —
это помнят Треблинка,
Освенцим, Майданек.
Я погибал,
но опять на пути
у врага я вставал.

Я – это он,
тот солдат нашей
общей любимой отчизны.
Пусть погребен
в безымянной могиле,
но нам не забыть:
Мир был спасен
нашей кровью, и болью,
и отданной жизнью.
Не побежден
потому, что нас можно
убить, но нельзя покорить!

Баллада о вечно живых

Человек – это Табула раса…одинаково расположенный к добру и злу…все зависит от обстоятельств, в которые он попадет.
С. Довлатов.

Не кончается жизнь, и ничто не проходит бесследно.
Возвращается все в этом мире на круги своя.
Поражением отчизны предстали былые победы.
Возвращается ложь к нам приливной волною вранья.

Но ведь мы не при чем – мы прожили, как зеки вне зоны.
Наша участь терпеть, хоть не знаем в чем наша беда.
Мы не шли против всех, мы шагали в единой колонне,
И не наша вина, если нас привели не туда.

Пусть не нами написаны дерзких воззваний страницы,
И имен наших в хрониках века мятежного нет —
Наша жизнь безупречна, как честь перезревшей девицы,
Наша совесть чиста, как лежалый нетронутый снег.

Кто-то господа тень все тревожил прошением-молитвой,
Кто-то прятал свой зад, уцепившись в цыплячий насест —
Не у всех поколений бывает священная битва,
Не у каждого в жизни бывает Голгофа и крест.

Нам, лишившимся крыл, не летать и не реять удобней,
Позабывшим мечты, нам спокойней теперь не дерзать.
Мы рабы потому, что, как стадо, боимся свободы.
Мы безгласны, пока не подскажут, что надо сказать.

Мы не волки, хотя и бываем жестоки, наверно.
Мы не ангелы, хоть огонек доброты не погас.
Наш господь снисходителен к пастве своей суеверной
И давно не карает умом или совестью нас.

Пусть взлетала душа и пылала порой, как Помпея,
Пусть стремление помочь в нас порою, как лава текло —
Нету спроса давно на героев и на Прометеев,
И не нужно добро и душевное наше тепло.

Мы не гибнем в боях, не горим на кострах и не тонем.
Нас не ждут Магадан и Сучан – только Сочи и Крым.
Нас не знали при жизни, а после подавно не вспомнят,
Хоть поставят, быть может, нам памятник – «Вечно живым».

Подайте Прометею

Преданье
для вас сохранило
мой подвиг, мой облик, деяния.
Подайте
тому, кто для вас
свою жизнь превращает в страдание!
Не в нише
стою я
средь статуй античных богов.
Я нищий!
Я лишний средь вас —
обывателей Новых веков.

Кичитесь
богатством убранства и яств
в неприступных палатах.
Молчите,
когда я прошу вас
хотя бы о мизерной плате.
Все дальше уходите вы от меня
и все больше
жестокости, зла —
То алчность
спалила
и ум ваш, и душу дотла.

Я души вложил в вас —
Они превратились в душонки!
Я вас научил созидать
Вам привычней – отнять!

Что вам килограмм
Недоклеванной рваной печенки —
Вы сами готовы
И горло друг другу порвать!

Я – свет вам несущий, что значу для вас,
ваших душ – словно туш – целлюлитных?
Я – худший. Я небо потряс,
но для вас я – изгой, вы – элита!
И боль меня душит:
как много вас, страждущих зла.
Бездушие ваше
Страшнее нехватки тепла.

Кидайте же мелочь —
нехитрый талант: одарять с лицемерным усердием.
Подайте мне грошик тепла,
и кусочек добра, и глоток милосердия!
Устал я и время мое истекло,
только теплится жизнь, словно свечка.
Все дал вам: и душу, и свет, и тепло.
А стали ли вы человечней?

Я – Высоцкий

Я – Высоцкий, я гордый, но я не спесив.
Я не ангел и я не безгрешен.
Я поэт. Я артист. Первый бард на Руси!
Я шагал, своей славой утешен.

Я беспечный по жизни шагал, не спеша —
До чужого несчастья нет дела.
Но, прозрев, запылала больная душа
И горела, горела, горела!

Сокровенное слово спою и скажу.
Я по жизни ролей не играю —
Я читаю сердца, в чьи-то души вхожу
И чужую судьбу проживаю!

Я с погибшим бойцом папиросу делил,
Со штрафным батальоном в атаку ходил,
А мой Як-истребитель в пике залетел,
И звездой я убитой на небе висел.

Наделенный неведомым даром: пронять
Всех, кто жил и страдал, тех, кто сломлен,
В кулаке своей песни сердца их сжимать
И зажечь своим огненным словом!

Пел идущих на бой обреченных бойцов —
Вся земля их костями пробита,
Что на братских могилах не ставят крестов
И что память о них не изжита!

Я водяру хлебал, чтобы сердце не сжечь!
Я морфины колол, чтобы песню допеть!
Я на койках больничных сто раз умирал,
Часто падал, но снова и снова вставал!

А мой конь все скакал и подковы терял.
А мой волк след кровавый в снегу оставлял.
Но скакал я вперед и назад не глядел:
Докричаться хотел! И хрипел! И горел!

Вот уж пепел в душе, и обуглен мой нерв,
Но упрямый мой конь все скакал и скакал…
Я – Высоцкий! Я бард! Я, наверное, перв…
Я сгорел! Я пропел! Я сказал!

Уходит эпоха

Уходит эпоха великих, известных,
Поборников чести, защитников истин,
Сердечных, душевных, чудесных и честных,
Не славоискателей, а бескорыстных!

Ахматова, Блок, Маяковский и Бродский,
Есенин и Хармс, Вознесенский, Высоцкий —
Кумиры столетья и жертвы опалы
Из сердца и слез сотворяли не всуе:
Слова их заветные в сердце запали.
Они не пропали – пропали холуи!

Они не хозяйские подголоски:
Рязанов, Данелия, Герман, Тарковский.
И слух услаждать не стремились господский:
Шевчук, Окуджава и Галич, Высоцкий.

Уходит столетье могучих и честных
И память их вечна, хоть время несется.
Уходит эпоха великих, известных!
Эпоха уходит…а что остается?

Женевское озеро

Пристойный кумир наш – Женевское озеро.
Спокойного мира здесь центр или ось его:
Взметает картинные струи фонтан,
Блистает витринами Рю де Мон-Блан.

А вот знаменитые статные лебеди,
Как воздух гудит от невнятного лепета.
Все прочно, ухоженно там и красиво —
Не то, что в заброшенной нашей России.

Отвергнутых будни Женевское озеро.
Проверил ли Бунин холодною осенью,
Что нет здесь для русских ни прока, ни полиса,
Что сроки здесь меряют роком, не «ролексом».

Здесь броские виды и пирсы причальные.
Не Бродский ли был здесь так близок к отчаянию,
Хоть горд, обеспечен – ну, разве не благо ли,
И Черной нет речки, и петель Елабуги.

Дремотно здесь горбятся пышные платаны.
Нет ветел здесь скорбных и крыш перелатанных.
Где небо привольно, там жизнь подневольная.
Вернется ли боль к нам тех бывших «крамольников»?

Над водною синью то яхты, то мачты там,
А наша Россия не мать нам, а мачеха —
Низложит, обманет, забудет уродина,
Но что ж нас так тянет отсюда на Родину?

Не в силах мы жить здесь житейскою прозою:
Россия пошире Женевского озера,
Детей неуемных, убогая, тратила —
Но нет у нас дома другого и матери!

Пусть дома не лебедей крики, а галочьи,
Взгрустнем под куплеты великого Галича.
Пришла ли пора не бояться ни слез, ни ран?
Пора возвращаться с Женевского озера!

Отчего у нас ум – наказание?

Все не так в непутевом отечестве:
Отчего наша жизнь – недостойная?
Почему наша вера – не вечная?
Почему наша правда – не стойкая?

Отчего не безруки вредители?
Почему подлецы обаятельны?
Отчего не немые – политики?
Отчего не ленивы – стяжатели?

Почему наша участь – терпение?
Почему доброта – подаяние?
Отчего у нас совесть – мучение?
Отчего у нас ум – наказание?

Краткая история государства Российского (не по Карамзину)

Многострадальный скорбный опыт:
Восстанья, битвы, звон оков.
Мы были щит для всей Европы
На протяжении веков.

Сперва делили земли, реки
И пережили кучу бед,
Но тут пошли Варяги в Греки
И мы зазвали их к себе.

Увы, недолго длилась радость:
Опять раздел, сепаратизм,
Опять вражда и брат на брата
И дуба дал феодализм…

Здесь я прерву спокойный, плавный
Повествования механизм
И пропущу самодержавный
Царизм, злосчастный коммунизм.

Какое б не было правленье,
Всегда познаем лиха фунт:
Борьба за власть, Уничтожение
Соперников. Вначале кнут.
Потом попытка обновления,
Опять застой и снова бунт!

Как после длительной попойки —
Мы протрезвели, наконец.
Ура! Свершилось! Перестройка!
Михал Сергеич наш отец!

Ему недолго были рады.
Социализм его – фантом
С усохшим с голодухи задом
Под человеческим лицом.

Кто нас ведет теперь обратно?
Кто просветит дремучих нас? —
Главарь Российских демократов
Небезызвестный А. Чубайс.

Пока на Запад шли без визы,
Примерив их либерализм,
А тут глядишь – глобальный кризис
И дуба дал капитализм.

Куда же нам теперь деваться?
Куда идти? За что страдать?
Пред кем полвека преклоняться?
Каких теперь Варягов звать?

Вновь – кризис, смута, перестройка
И бесконечный дальний путь.
Ответа нет. Несется тройка —
Авось домчим куда-нибудь!

Поэт

Протяжный тяжкий стон осеннего ненастья,
И трубный клич луча, прорезавшего тьму,
И вечный миг любви, дразнящий призрак счастья,
Блеск вдохновения, неподвластного уму.

Веселый хаос, гам весеннего оркестра,
И невечерний свет в закатных облаках,
И блеск, и бронза незабвенного реестра —
Там мысль печальна, тщетна и легка.

Февральской девичьей зари так ярок
Румянец. Дни морозные ясны.
И жизнь – бессонница, и певческая ярость.
И смерть, как сон, в предчувствии весны.

Менестрели

Торчать средь стен не наш удел,
Не нас погубит блеск уюта:
Фортуна любит бесприютных,
Удача ценит тех, кто смел.
Хомут жилища – не для нас,
А нам – свободу и безвластье,
Тогда в пути приходит счастье
К тому, кто ищет свой Парнас!

На нас срывали злость и гнев:
Не счесть потерянных талантов.
Но менестрели и ваганты
Нам оставляли свой напев.

Нам песни наши – как вино,
И есть в беспутных наших генах
И бесприютность Диогена,
И бесшабашность Сирано!

Пока не старитесь душой,
Ловите в жизни миг беспечный
И лгите, что любовь навечно
Нам дарит счастье и покой.

Сожмутся быстрые года,
Свой гейм сыграем мы без стона,
А вот Альцгеймер с Паркинсоном
Нас не дождутся никогда!

Лица

Переполох во всей столице:
Перелицован человек!
Недоцелованы навек,
Однажды все исчезли лица!

Слетели, чтобы уцелеть.
Жизнь – обезличенная драма.
Остались маски тех ролей,
Что с давних лет играют нами:

Шутов, царьков и фарисеев,
Всей лицедействующей клики.
Лик – промокашка серых дней,
От одиночества безликий.

А лица, светлы и легки,
Преодолев природы вето,
Взлетали вверх, как мотыльки,
Что смело следуют за светом.

Уклад привычный позабыв,
Они искали притяжение,
И откликались выражением
На взгляд, на клич и на призыв.

Они пытались уловить
Передаваемое свыше:
Умели, слушая, услышать,
Почувствовав, предвосхитить.

Из зон слетали потайных,
На нас ночами опускаясь.
Сквозь сон, по-детски улыбаясь,
Мы тайно возвращались в них.

Всемирный день поэзии

От Чада до святого Рима,
От Сирии до Полинезии —
Пускай звучат стихи и рифмы:
Настал Всемирный День Поэзии!

Долой самодержавие штампов!
Да будут приняты скорее
Закон о превосходстве ямбов,
Декрет величия хореев.

Осатанели аналитики,
Пугающие нас потерями.
Похерим биржу и политику —
Вам слово барды с менестрелями.

Пусть смолкнут пушки всех калибров,
Хотим, чтоб перестрелки замерли,
Когда разносятся верлибры,
Когда доносятся гекзаметры!

Пускай заговорят в Дубае
Газели, саджи и рубаи,
Звучат в Сванетии, Норвегии
Сонеты, оды и элегии.

Берите в дар не лимузины,
Не золоченого тельца,
А бескорыстный стих акына,
И безвозмездный глас певца.

Не пропадет еще планета
И не осатанеет свет,
Пока звучат стихи поэтов!
Покуда жив еще поэт!

Порадуйся!

Порадуйся! Богозаветной, торжественной радуге.
И таинству лунного света тревожного – радуйся!

И буйству заката, его пышноцветной парадности.
В раздумье плывущему облаку тихо порадуйся!

Пусть дождь босоногий проскачет, ребячество празднуя.
Покуда душа не засохла – не плач, а порадуйся!

Не сдохнем от зноя, его нестерпимого градуса.
Не охай, не ной, мы пока еще живы – порадуйся!

Пусть жизнь донимает порою нас алчною гадостью —
Не гневайся, не принимай, а забудь и порадуйся!

В сад рая, в чад ада уйдем, или в землю нам прах нести —
Живи, не страдай. Пока есть еще время – порадуйся!

Респектно, конечно, на ладной груди груз наград нести.

Регистрация
Вход

Внимание! Ошибка!