Жанры
Регистрация
Читать онлайн Лавровый венок я отправил на суп… бесплатно

Лавровый венок я отправил на суп…



Камерные гарики

Моей жене Тате – с любовью и благодарностью

* * *
  • Благодарю тебя, Создатель,
  • что сшит не юбочно, а брючно,
  • что многих дам я был приятель,
  • но уходил благополучно.
  • Благодарю тебя, Творец,
  • за то, что думать стал я рано,
  • за то, что к водке огурец
  • ты посылал мне постоянно.
  • Благодарю тебя, Всевышний,
  • за все, к чему я привязался,
  • за то, что я ни разу лишний
  • в кругу друзей не оказался.
  • И за тюрьму благодарю,
  • она во благо мне явилась,
  • она разбила жизнь мою
  • на разных две, что тоже милость.
  • И одному тебе спасибо,
  • что держишь меру тьмы и света,
  • что в мире дьявольски красиво,
  • и мне доступно видеть это.

Тюремный дневник

* * *
  • Во что я верю, жизнь любя?
  • Ведь невозможно жить, не веря.
  • Я верю в случай, и в себя,
  • и в неизбежность стука в двери.
1977 год
* * *
  • Я взял табак, сложил белье —
  • к чему ненужные печали?
  • Сбылось пророчество мое,
  • и в дверь однажды постучали.
1979 год
* * *
  • Друзьями и покоем дорожи,
  • люби, покуда любится, и пей,
  • живущие над пропастью во лжи
  • не знают хода участи своей.
* * *
  • И я сказал себе: держись,
  • Господь суров, но прав,
  • нельзя прожить в России жизнь,
  • тюрьмы не повидав.
* * *
  • Попавшись в подлую ловушку,
  • сменив невольно место жительства,
  • кормлюсь, как волк, через кормушку
  • и охраняюсь, как правительство.
* * *
  • Свою тюрьму я заслужил.
  • Года любви, тепла и света
  • я наслаждался, а не жил,
  • и заплатить готов за это.
* * *
  • Серебра сигаретного пепла
  • накопился бы холм небольшой
  • за года, пока зрело и крепло
  • все, что есть у меня за душой.
* * *
  • Когда нам не на что надеяться
  • и Божий мир не мил глазам,
  • способна сущая безделица
  • пролиться в душу как бальзам.
* * *
  • В неволе зависть круче тлеет
  • и злее травит бытие;
  • в соседней камере светлее,
  • и воля ближе из нее.
* * *
  • Среди воров и алкоголиков
  • сижу я в каменном стакане,
  • и незнакомка между столиков
  • напрасно ходит в ресторане.
  • Дыша духами и туманами,
  • из кабака идет в кабак
  • и тихо плачет рядом с пьяными,
  • что не найдет меня никак.
* * *
  • Думаю я, глядя на собрата, —
  • пьяницу, подонка, неудачника, —
  • как его отец кричал когда-то:
  • «Мальчика! Жена родила мальчика!»
* * *
  • Несчастья освежают нас и лечат
  • и раны присыпают слоем соли;
  • чем ниже опускаешься, тем легче
  • дальнейшее наращиванье боли.
* * *
  • На крайности последнего отчаянья
  • негаданно-нежданно всякий раз
  • нам тихо улыбается случайная
  • надежда, оживляющая нас.
* * *
  • Страны моей главнейшая опора —
  • не стройки сумасшедшего размаха,
  • а серая стандартная контора,
  • владеющая ниточками страха.
* * *
  • Тлетворной мы пропитаны смолой
  • апатии, цинизма и безверия.
  • Связавши их порукой круговой,
  • на них, как на китах, стоит империя.
* * *
  • Как же преуспели эти суки,
  • здесь меня гоняя, как скотину,
  • я теперь до смерти буду руки
  • при ходьбе закладывать за спину.
* * *
  • Повсюду, где забава и забота,
  • на свете нет страшнее ничего,
  • чем цепкая серьезность идиота
  • и хмурая старательность его.
* * *
  • Здесь радио включают, когда бьют,
  • и музыкой притушенные крики
  • звучат как предъявляемые в суд
  • животной нашей сущности улики.
* * *
  • Томясь тоской и самомнением,
  • не сетуй всуе, милый мой,
  • жизнь постижима лишь в сравнении
  • с болезнью, смертью и тюрьмой.
* * *
  • Плевать, что небо снова в тучах
  • и гнет в тоску блажная высь,
  • печаль души врачует случай,
  • а он не может не найтись.
* * *
  • Еда, товарищи, табак,
  • потом вернусь в семью;
  • я был бы сволочь и дурак,
  • ругая жизнь мою.
* * *
  • Я заметил на долгом пути,
  • что, работу любя беззаветно,
  • палачи очень любят шутить
  • и хотят, чтоб шутили ответно.
* * *
  • Из тюрьмы ощутил я страну —
  • даже сердце на миг во мне замерло —
  • всю подряд в ширину и длину
  • как одну необъятную камеру.
* * *
  • Бог молча ждет нас. Боль в груди.
  • Туман. Укол. Кровать.
  • И жар тоски, что жил в кредит
  • и нечем отдавать.
* * *
  • Я ночью просыпался и курил,
  • боясь, что то же самое приснится:
  • мне машет стая тысячами крыл,
  • а я с ней не могу соединиться.
* * *
  • Прихвачен, как засосанный в трубу,
  • я двигаюсь без жалобы и стона,
  • теперь мою дальнейшую судьбу
  • решит пищеварение закона.
* * *
  • Прощай, удача, мир и нега!
  • Мы привыкаем ко всему;
  • от невозможности побега
  • я полюбил свою тюрьму.
* * *
  • У жизни человеческой на дне,
  • где мерзости и боль текущих бед,
  • есть радости, которые вполне
  • способны поддержать душевный свет.
* * *
  • Там, на утраченной свободе,
  • в закатных судорогах дня
  • ко мне уныние приходит,
  • а я в тюрьме, и нет меня.
* * *
  • Империи летят, хрустят короны,
  • история вершит свой самосуд,
  • а нам сегодня дали макароны,
  • а завтра – передачу принесут.
* * *
  • Когда уходит жить охота
  • и в горло пища не идет,
  • какое счастье знать, что кто-то
  • тебя на этом свете ждет.
* * *
  • Здесь жестко стелется кровать,
  • здесь нет живого шума,
  • в тюрьме нельзя болеть и ждать,
  • но можно жить и думать.
* * *
  • Что я понял с тех пор, как попался?
  • Очень много. Почти ничего.
  • Человеку нельзя без пространства,
  • и пространство мертво без него.
* * *
  • Мой ум имеет крайне скромный нрав,
  • и наглость мне совсем не по карману,
  • но если положить, что Дарвин прав,
  • то Бог создал всего лишь обезьяну.
* * *
  • Мы жизни наши ценим слишком низко,
  • меж тем как, то медвяная, то деготь,
  • история течет настолько близко,
  • что пальцами легко ее потрогать.
* * *
  • Я теперь вкушаю винегрет
  • сетований, ругани и стонов,
  • принят я на главный факультет
  • университета миллионов.
* * *
  • С годами жизнь пойдет налаженней
  • и все забудется, конечно,
  • но хрип ключа в замочной скважине
  • во мне останется навечно.
* * *
  • В любом из нас гармония живет
  • и в поисках, во что ей воплотиться,
  • то бьется, как прихваченная птица,
  • то пляшет и невнятицу поет.
* * *
  • Для райского климата райского сада,
  • где все зеленеет от края до края,
  • тепло поступает по трубам из ада,
  • а топливо ада – растительность рая.
* * *
  • Россия безнадежно и отчаянно
  • сложилась в откровенную тюрьму,
  • где бродят тени Авеля и Каина
  • и каждый сторож брату своему.
* * *
  • Был юн и глуп, ценил я сложность
  • своих знакомых и подруг,
  • а после стал искать надежность,
  • и резко сузился мой круг.
* * *
  • Душа предметов призрачна с утра,
  • мертва природа стульев и буфетов,
  • потом приходит сумерек пора,
  • и зыбко оживает мир предметов.
* * *
  • Из тюрьмы собираюсь я вновь
  • по пути моих предков-скитальцев;
  • увезу я отсюда любовь,
  • а оставлю оттиски пальцев.
* * *
  • Последняя ночная сигарета
  • потрескивает искрами костра,
  • комочек благодарственного света
  • домашним, кто прислал его вчера.
* * *
  • Бывает в жизни миг зловещий —
  • как чувство чуждого присутствия —
  • когда тебя коснутся клещи
  • судьбы, не знающей сочувствия.
* * *
  • Устал я жить как дилетант,
  • я гласу Божескому внемлю
  • и собираюсь свой талант
  • навек зарыть в Святую землю.
* * *
  • В неволе все с тобой на «ты»,
  • но близких вовсе нет кругом,
  • в неволе нету темноты,
  • но даже свет зажжен врагом.
* * *
  • Судьба мне явно что-то роет,
  • сижу на греющемся кратере,
  • мне так не хочется в герои,
  • мне так охота в обыватели!
* * *
  • Допрос был пустой, как ни бились…
  • Вернулся на жесткие нары.
  • А нервы сейчас бы сгодились
  • на струны для лучшей гитары.
* * *
  • В беде я прелесть новизны
  • нашел, утратив спесь,
  • и, если бы не боль жены,
  • я был бы счастлив здесь.
* * *
  • Не тем страшна глухая осень,
  • что выцвел, вянешь и устал,
  • а что уже под сердцем носим
  • растущий холода кристалл.
* * *
  • Сколько силы, тюрьма, в твоей хватке!
  • Мне сегодня на волю не хочется,
  • словно ссохлась душа от нехватки
  • темноты, тишины, одиночества.
* * *
  • Не требуют от жизни ничего
  • российского Отечества сыны,
  • счастливые незнанием того,
  • чем именно они обделены.
* * *
  • В объятьях водки и режима
  • лежит Россия недвижимо,
  • и только жид, хотя дрожит,
  • но по веревочке бежит.
* * *
  • Когда судьба, дойдя до перекрестка,
  • колеблется, куда ей повернуть,
  • не бойся неназойливо, но жестко
  • слегка ее коленом подтолкнуть.
* * *
  • Разгульно, раздольно, цветисто,
  • стремясь догореть и излиться,
  • эпохи гниют живописно,
  • но гибельно для очевидца.
* * *
  • Зачем в герое и в ничтожестве
  • мы ищем сходства и различия?
  • Ища величия в убожестве.
  • Познав убожество величия.
* * *
  • В России слезы светятся сквозь смех,
  • Россию Бог безумием карал,
  • России послужили больше всех
  • те, кто ее сильнее презирал.
* * *
  • Я стараюсь вставать очень рано
  • и с утра для душевной разминки
  • сыплю соль на душевные раны
  • и творю по надежде поминки.
* * *
  • Впервые жизнь явилась мне
  • всей полнотой произведения:
  • у бытия на самом дне —
  • свои высоты и падения.
* * *
  • С утра на прогулочном дворике
  • лежит свежевыпавший снег
  • и выглядит странно и горько,
  • как новый в тюрьме человек.
* * *
  • Сижу пока под следственным давлением
  • в одном из многих тысяч отделений;
  • вдыхают прокуроры с вожделением
  • букет моих кошмарных преступлений.
* * *
  • В тюрьме я учился по жизням соседним,
  • сполна просветившись догадкою главной,
  • что надо делиться заветным последним —
  • для собственной пользы, неясной, но явной.
* * *
  • Жаль мне тех, кто тюрьмы не изведал,
  • кто не знает ее сновидений,
  • кто не слышал неспешной беседы
  • о бескрайностях наших падений.
* * *
  • Тюремная келья, монашеский пост,
  • за дверью солдат с автоматом,
  • и с утренних зорь до полуночных звезд —
  • молитва, творимая матом.
* * *
  • Вокруг себя едва взгляну,
  • с тоскою думаю холодной:
  • какой кошмар бы ждал страну,
  • где власть и впрямь была народной.
* * *
  • В тюрьме я в острых снах переживаю
  • такую беготню по приключениям,
  • как будто бы сгущенно проживаю
  • то время, что убито заключением.
* * *
  • Когда уход из жизни близок,
  • хотя не тотчас, не сейчас,
  • душа, предощущая вызов,
  • духовней делается в нас.
* * *
  • Не потому ли мне так снятся
  • лихие сны почти все ночи,
  • что Бог позвал меня на танцы,
  • к которым я готов не очень?
* * *
  • Всмотревшись пристрастно и пристально,
  • я понял, что надо спешить,
  • что жажда покоя и пристани
  • вот-вот помешает мне жить.
* * *
  • У старости есть мания страдать
  • в томительном полночном наваждении,
  • что попусту избыта благодать,
  • полученная свыше при рождении.
* * *
  • Не лезь, мой друг, за декорации —
  • зачем ходить потом в обиде,
  • что благороднейшие грации
  • так безобразны в истом виде.
* * *
  • Вчера сосед по нарам взрезал вены;
  • он смерти не искал и был в себе,
  • он просто очень жаждал перемены
  • в своей остановившейся судьбе.
* * *
  • Я скепсисом съеден и дымом пропитан,
  • забыта весна и растрачено лето,
  • и бочка иллюзий пуста и разбита,
  • а жизнь – наслаждение, полное света.
* * *
  • Я что-то говорю своей жене,
  • прищурившись от солнечного глянца,
  • а сын, поймав жука, бежит ко мне.
  • Такие сны в тюрьме под утро снятся.
* * *
  • Вот и кости ломит в непогоду,
  • хрипы в легких чаще и угарней;
  • возвращаясь в мертвую природу,
  • мы к живой добрей и благодарней.
* * *
  • Все, что пропустил и недоделал,
  • все, чем по-дурацки пренебрег,
  • в памяти всплывает и умело
  • ночью прямо за душу берет.
* * *
  • Блажен, кто хлопотлив и озабочен
  • и ночью видит сны, что снова день,
  • и крутится с утра до поздней ночи,
  • ловя свою вертящуюся тень.
* * *
  • Где крыша в роли небосвода —
  • свой дух, свой быт, своя зима,
  • своя печаль, своя свобода
  • и даже есть своя тюрьма.
* * *
  • Мое безделье будет долгим,
  • еще до края я не дожил,
  • а те, кто жизнь считает долгом,
  • пусть объяснят, кому я должен.
* * *
  • Наклонись, философ, ниже,
  • не дрожи, здесь нету бесов,
  • трюмы жизни пахнут жижей
  • от общественных процессов.
* * *
  • Курилки, подоконники, подъезды,
  • скамейки у акаций густолистых —
  • все помощи там были безвозмездны,
  • все мысли и советы бескорыстны.
  • Теперь, когда я взвешиваю слово
  • и всякая наивность неуместна,
  • я часто вспоминаю это снова:
  • курилки, подоконники, подъезды.
* * *
  • Чуть пожил – и нет меня на свете —
  • как это диковинно, однако;
  • воздух пахнет сыростью, и ветер
  • воет над могилой, как собака.
* * *
  • Весной я думаю о смерти.
  • Уже нигде. Уже никто.
  • Как будто был в большом концерте
  • и время брать внизу пальто.
* * *
  • По камере то вдоль, то поперек,
  • обдумывая жизнь свою, шагаю
  • и каждый возникающий упрек
  • восторженно и жарко отвергаю.
* * *
  • В неволе я от сытости лечился,
  • учился полувзгляды понимать,
  • с достоинством проигрывать учился
  • и выигрыш спокойно принимать.
* * *
  • Тюрьмой сегодня пахнет мир земной,
  • тюрьма сочится в души и умы,
  • и каждый, кто смиряется с тюрьмой,
  • становится строителем тюрьмы.
* * *
  • Ветреник, бродяга, вертопрах,
  • слушавшийся всех и никого,
  • лишь перед неволей знал я страх,
  • а теперь лишился и его.
* * *
  • В тюрьме, где ощутил свою ничтожность,
  • вдруг чувствуешь, смятение тая,
  • бессмысленность, бесцельность, безнадежность
  • и дикое блаженство бытия.
* * *
  • Тюрьмою наградила напоследок
  • меня отчизна-мать, спасибо ей,
  • я с радостью и гордостью изведал
  • судьбу ее не худших сыновей.
* * *
  • Когда, убогие калеки,
  • мы устаем ловить туман,
  • какое счастье знать, что реки
  • впадут однажды в океан.
* * *
  • Здесь ни труда, ни алкоголя,
  • а большинству беда втройне —
  • еще и каторжная доля
  • побыть с собой наедине.
* * *
  • Напрасны страх, тоска и ропот,
  • когда судьба влечет во тьму;
  • в беде всегда есть новый опыт,
  • полезный духу и уму.
* * *
  • А часто в час беды, потерь и слез,
  • когда несчастья рыщут во дворе,
  • нам кажется, что это не всерьез,
  • что вон уже кричат – конец игре.
* * *
  • Всю жизнь я больше созерцал,
  • а утруждался очень мало,
  • светильник мой, хотя мерцал,
  • но сквозь бутыль и вполнакала.
* * *
  • Года промчатся быстрой ланью,
  • укроет плоть суглинка пласт,
  • и Бог-отец могучей дланью
  • моей душе по жопе даст.
* * *
  • В тюрьму я брошен так давно,
  • что сжился с ней, признаться честно;
  • в подвалах жизни есть вино,
  • какое воле неизвестно.
* * *
  • Какое это счастье: на свободе
  • со злобой и обидой через грязь
  • брести домой по мерзкой непогоде
  • и чувствовать, что жизнь не удалась.
* * *
  • Глаза упавшего коня,
  • огромный город без движения,
  • помойный чан при свете дня —
  • моей тюрьмы изображение.
* * *
  • Стихов довольно толстый томик,
  • отмычку к райским воротам,
  • а также свой могильный холмик
  • меняю здесь на бабу там!
* * *
  • В тюрьме вечерами сидишь молчаливо
  • и очень на нары не хочется лезть,
  • а хочется мяса, свободы и пива
  • и изредка – славы, но чаще – поесть.
* * *
  • В наш век искусственного меха
  • и нефтью пахнущей икры
  • нет ничего дороже смеха,
  • любви, печали и игры.
* * *
  • Тюрьма – не только боль потерь.
  • Источник темных откровений,
  • тюрьма еще окно и дверь
  • в пространство новых измерений.
* * *
  • В тюрьму посажен за грехи
  • и сторожимый мразью разной,
  • я душу вкладывал в стихи,
  • а их носил под пяткой грязной.
* * *
  • И по сущности равные шельмы,
  • и по глупости полностью схожи
  • те, кто хочет купить подешевле,
  • те, кто хочет продать подороже.
* * *
  • Взломщики, бандиты, коммунары,
  • взяточники, воры и партийцы —
  • сотни тел полировали нары,
  • на которых мне сейчас не спится.
  • Тени их проходят предо мною
  • кадрами одной кошмарной серии,
  • и волной уходят за волною
  • жертвы и строители империи.
* * *
  • Грабительство, пьяная драка,
  • раскража казенного груза…
  • Как ты незатейна, однако,
  • российской преступности Муза!
* * *
  • Все дороги России – беспутные,
  • все команды в России – пожарные,
  • все эпохи российские – смутные,
  • все надежды ее – лучезарные.
* * *
  • Меня не оставляет ни на час
  • желание кому-то доказать,
  • что беды, удручающие нас,
  • на самом деле тоже благодать.
* * *
  • Божий мир так бестрепетно ясен
  • и, однако, так сложен притом,
  • что никак и ничуть не напрасен
  • страх и труд не остаться скотом.
* * *
  • На улице сейчас – как на душе:
  • спокойно, ясно, ветрено немного,
  • и жаль слегка, что главная дорога,
  • по-видимому, пройдена уже.
* * *
  • Есть еле слышный голос крови,
  • наследства предков тонкий глас,
  • он сводит или прекословит,
  • когда судьба сближает нас.
* * *
  • Нет, не судьба творит поэта,
  • он сам судьбу свою творит,
  • судьба – платежная монета
  • за все, что вслух он говорит.
* * *
  • Вослед беде идет удача,
  • а вслед удачам – горечь бед;
  • мир создан так, а не иначе,
  • и обижаться смысла нет.
* * *
  • Живущий – улыбайся в полный рот
  • и чаще пей взбодряющий напиток;
  • в ком нет веселья – в рай не попадет,
  • поскольку там зануд уже избыток.
* * *
  • Последнюю в себе сломив твердыню
  • и смыв с лица души последний грим,
  • я, Господи, смирил свою гордыню,
  • смири теперь свою – поговорим.
* * *
  • Я глубже начал видеть пустоту,
  • и чавкающей грязи плодородность,
  • и горечь, что питает красоту,
  • и розовой невинности бесплодность.
* * *
  • Искрение, честность, метание,
  • нелепости взрывчатой смелости —
  • в незрелости есть обаяние,
  • которого нету у зрелости.
* * *
  • Чем нынче занят? Вновь и снова
  • в ночной тиши и свете дня
  • я ворошу золу былого,
  • чтоб на сейчас найти огня.
* * *
  • Как никакой тяжелый час,
  • как никакие зной и холод,
  • насквозь просвечивает нас
  • рентген души – тюремный голод.
* * *
  • Нет, не бездельник я, покуда голова
  • работает над пряжею певучей;
  • я в реки воду лью, я в лес ношу дрова,
  • я ветру дую вслед, гоняя тучи.
* * *
  • Вот человек. Лицо и плечи.
  • Тверда рука. Разумна речь.
  • Он инженер. Он строил печи,
  • чтобы себе подобных жечь.
* * *
  • Не страшно, а жаль мне подонка,
  • пуглив его злобный оскал,
  • похожий на пса и ребенка,
  • он просто мужчиной не стал.
* * *
  • У прошлого есть запах, вкус и цвет,
  • стремление учить, влиять и значить,
  • и только одного, к несчастью, нет —
  • возможности себя переиначить.
* * *
  • Двуногим овцам нужен сильный пастырь.
  • Чтоб яростен и скор. Жесток и ярок.
  • Но изредка жалел и клеил пластырь
  • на раны от зубов его овчарок.
* * *
  • Не спорю, что разум, добро и любовь
  • движение мира ускорили,
  • но сами чернила истории – кровь
  • людей, непричастных к истории.
* * *
  • Соблазн тюремных искушений
  • однообразен, прям и прост:
  • избегнуть боли и лишений,
  • но завести собачий хвост.
* * *
  • Пока я немного впитал с этих стен,
  • их духом омыт не вполне,
  • еще мне покуда больнее, чем тем,
  • кого унижают при мне.
* * *
  • До края дней теперь удержится
  • во мне рожденная тюрьмой
  • беспечность узников и беженцев,
  • уже забывших путь домой.
* * *
  • По давней наблюдательности личной
  • забавная печальность мне видна:
  • гавно глядит на мир оптимистичней,
  • чем те, кого воротит от гавна.
* * *
  • В столетии ничтожном и великом,
  • дивясь его паденьям и успехам,
  • топчусь между молчанием и криком,
  • мечусь между стенанием и смехом.
* * *
  • Течет апрель, водой звеня,
  • мир залит воздухом и светом;
  • мой дом печален без меня,
  • и мне приятно знать об этом.
* * *
  • Боюсь, что враг душевной смуты,
  • не мизантроп, но нелюдим,
  • Бог выключается в минуты,
  • когда Он нам необходим.
* * *
  • Везде, где наш рассудок судит верно,
  • выходит снисхождение и милость;
  • любая справедливость милосердна,
  • а иначе она не справедливость.
* * *
  • Вот небо показалось мне с овчину,
  • и в пятки дух от ужаса сорвался,
  • и стал я пробуждать в себе мужчину,
  • однако он никак не отозвался.
* * *
  • Я уношу, помимо прочего,
  • еще одно тюрьмы напутствие:
  • куда трудней, чем одиночество,
  • его немолчное отсутствие.
* * *
  • Не во тьме мы оставим детей,
  • когда годы сведут нас на нет;
  • время светится светом людей,
  • много лет как покинувших свет.
* * *
  • Неощутим и невесом,
  • тоской бесплотности несомый,
  • в тюрьму слетает частый сон
  • о жизни плотской и весомой.
* * *
  • Я рад, что знаю вдохновение,
  • оно не раз во мне жило,
  • оно легко, как дуновение,
  • и, как похмелье, тяжело.
* * *
  • Жаждущих уверовать так много,
  • что во храмах тесно стало вновь,
  • там через обряды ищут Бога,
  • как через соитие – любовь.
* * *
  • Как мечту, как волю, как оазис —
  • жду каких угодно перемен,
  • столько жизней гасло до меня здесь,
  • что тлетворна память этих стен.
* * *
  • Когда с самим собой наедине
  • обкуривал я грязный потолок,
  • то каялся в единственной вине —
  • что жил гораздо медленней, чем мог.
* * *
  • Мне наплевать на тьму лишений
  • и что меня пасет свинья,
  • мне жаль той сотни искушений,
  • которым сдаться мог бы я.
* * *
  • Волшебный мир, где ты с подругой;
  • женой становится невеста;
  • жена становится супругой,
  • и мир становится на место.
* * *
  • Надо жить, и единственно это
  • надо делать в любви и надежде;
  • равнодушно вращает планета
  • кости всех, кто познал это прежде.
* * *
  • Фортуна – это женщина, уступка
  • ей легче, чем решительный отказ,
  • а пластика просящего поступка
  • зависит исключительно от нас.
* * *
  • Не наблюдал я никогда
  • такой же честности во взорах
  • ни в ком за все мои года,
  • как в нераскаявшихся ворах.
* * *
  • Лежу на нарах без движения,
  • на стены сумрачно гляжу;
  • жизнь – это самовыражение,
  • за это здесь я и сижу.
* * *
  • Мы постоянно пашем пашни
  • или возводим своды башен,
  • где днем еще позавчерашним
  • мы хоронили близких наших.
* * *
  • Горит ночной плафон огнем вокзальным,
  • и я уже настолько здесь давно,
  • что выглядит былое нереальным
  • и кажется прочитанным оно.
* * *
  • Сгущается вокруг тугой туман,
  • а я в упор не вижу черных дней —
  • природный оптимизм, как талисман,
  • хранит меня от горя стать умней.
* * *
  • За то, что я сидел в тюрьме,
  • потомком буду я замечен,
  • и сладкой чушью обо мне
  • мой образ будет изувечен.
* * *
  • Мне жизнь тюрьму, как сон, послала,
  • так молча спит огонь в золе,
  • земля – надевши снежный саван,
  • и семя, спящее в земле.
* * *
  • Не сваливай вину свою, старик,
  • о предках и эпохе спор излишен;
  • наследственность и век – лишь черновик,
  • а начисто себя мы сами пишем.
* * *
  • Любовная ложь и любезная лесть,
  • хотя мы и знаем им цену,
  • однако же вновь побуждают нас лезть
  • на стену, опасность и сцену.
* * *
  • Поскольку предан я мечтам,
  • то я сижу в тюрьме не весь,
  • а часть витает где-то там,
  • и только часть ютится здесь.
* * *
  • Любовь, ударившись о быт,
  • скудеет плотью, как старуха,
  • а быт безжизнен и разбит,
  • как плоть, лишившаяся духа.
* * *
  • Есть безделья, которые выше трудов,
  • как монеты различной валюты,
  • есть минуты, которые стоят годов,
  • и года, что не стоят минуты.
* * *
  • О чем ты молишься, старик?
  • О том, чтоб ночью в полнолуние
  • меня постигло хоть на миг
  • любви забытое безумие.
* * *
  • Нужда и несчастье, тоска и позор —
  • единственно верные средства,
  • чтоб мысли и света соткался узор,
  • оставшись потомку в наследство.
* * *
  • О том, что подлость заразительна
  • и через воздух размножается,
  • известно всем, но утешительно,
  • что ей не каждый заражается.
* * *
  • Не знаю вида я красивей,
  • чем в час, когда взошла луна
  • в тюремной камере в России
  • зимой на волю из окна.
* * *
  • Сижу в тюрьме, играя в прятки
  • с весной, предательски гнилой,
  • а дни мелькают, словно пятки
  • моей везучести былой.
* * *
  • По счастью, я не муж наук,
  • а сын того блажного племени,
  • что слышит цвет и видит звук
  • и осязает запах времени.
* * *
  • То ли поздняя ночь, то ли ранний рассвет.
  • Тишина. Полумрак. Полусон.
  • Очень ясно, что Бога в реальности нет.
  • Только в нас. Ибо мы – это Он.
* * *
  • Вчера я так вошел в экстаз,
  • ища для брани выражения,
  • что только старый унитаз
  • такие знает извержения.
* * *
  • Как сушат нас число и мера!
  • Наседка века их снесла.
  • И только жизнь души и хера
  • не терпит меры и числа.
* * *
  • Счастливый сон: средь вин сухих,
  • с друзьями в прениях бесплодных
  • за неименьем дел своих
  • толкую о международных.
* * *
  • Нас продают и покупают,
  • всмотреться если – задарма:
  • то в лести густо искупают,
  • то за обильные корма.
  • И мы торгуемся надменно,
  • давясь то славой, то рублем,
  • а все, что истинно бесценно,
  • мы только даром отдаем.
* * *
  • Чтоб хоть на миг унять свое
  • любви желание шальное,
  • мужик посмеет сделать все,
  • а баба – только остальное.
* * *
  • Как безумец, я прожил свой день,
  • я хрипел, мельтешил, заикался;
  • я спешил обогнать свою тень
  • и не раз об нее спотыкался.
* * *
  • Со всеми свой и внешностью как все,
  • я чувствую, не в силах измениться,
  • что я чужая спица в колесе,
  • которое не нужно колеснице.
* * *
  • Беды и горечи микробы
  • витают здесь вокруг и рядом;
  • тюрьма – такой источник злобы,
  • что всю страну питает ядом.
* * *
  • Про все, в чем убежден я был заочно,
  • в тюрьме поет неслышимая скрипка:
  • все мертвое незыблемо и прочно,
  • живое – и колеблемо, и зыбко.
* * *
  • Забавно слушать спор интеллигентов
  • в прокуренной застольной духоте,
  • всегда у них идей и аргументов
  • чуть больше, чем потребно правоте.
* * *
  • Без удержу нас тянет на огонь,
  • а там уже, в тюрьме или в больнице,
  • с любовью снится женская ладонь,
  • молившая тебя остановиться.
* * *
  • Как жаль, что из-за гонора и лени
  • и холода, гордыней подогретого,
  • мы часто не вставали на колени
  • и женшину теряли из-за этого.
* * *
  • Ростки решетчатого семени
  • кошмарны цепкостью и прочностью,
  • тюрьма снаружи – дело времени,
  • тюрьма внутри – страшна бессрочностью.
* * *
  • В тюрьме я понял: Божий глас
  • во мне звучал зимой и летом:
  • налей и выпей, много раз
  • ты вспомнишь с радостью об этом.
* * *
  • Чума, холера, оспа, тиф,
  • повальный голод, мор детей…
  • Какой невинный был мотив
  • у прежних массовых смертей.
* * *
  • Ругая суету и кутерьму
  • и скорости тугое напряжение,
  • я молча вспоминаю про тюрьму
  • и жизнь благословляю за движение.
* * *
  • В России мы сплоченней и дружней
  • совсем не от особенной закалки,
  • а просто мы друг другу здесь нужней,
  • чтоб выжить в этой соковыжималке.
* * *
  • А жизнь продолжает вершить поединок
  • со смертью во всех ее видах,
  • и мавры по-прежнему душат блондинок,
  • свихнувшись на ложных обидах.
* * *
  • Блажен, кто хоть недолго, но остался
  • в меняющейся памяти страны,
  • живя в уже покинутом пространстве
  • звучанием затронутой струны.
* * *
  • Едва в искусстве спесь и чванство
  • мелькнут, как в супе тонкий волос,
  • над ним и время, и пространство
  • смеются тотчас в полный голос.
* * *
  • Ладонями прикрыл я пламя спички,
  • стремясь не потревожить сон друзей;
  • заботливости мелкие привычки —
  • свидетельство живучести моей.
* * *
  • Кто-то входит в мою жизнь. И выходит.
  • Не стучась. И не спросивши. И всяко.
  • Я привык уже к моей несвободе,
  • только чувство иногда, что собака.
* * *
  • Суд земной и суд небесный —
  • вдруг окажутся похожи?
  • Как боюсь, когда воскресну,
  • я увидеть те же рожи!
* * *
  • В любом краю, в любое время,
  • никем тому не обучаем,
  • еврей становится евреем,
  • дыханьем предков облучаем.
* * *
  • Не зря ученые пред нами
  • являют наглое зазнайство;
  • Бог изучает их умами
  • свое безумное хозяйство.
* * *
  • Ночь уходит, словно тает, скоро утро.
  • Где-то птицы, где-то зелень, где-то дети.
  • Изумительный оттенок перламутра
  • сквозь решетки заливает наши клети.
* * *
  • Клянусь едой, ни в малом слове
  • обиды я не пророню,
  • давным-давно я сам готовил
  • себе тюремное меню.
* * *
  • Весной врастают в почву палки,
  • Шалеют кошки и коты,
  • весной быки жуют фиалки,
  • а пары ищут темноты.
  • Весной тупеют лбы ученые,
  • и запах в городе лесной,
  • и только в тюрьмах заключенные
  • слабеют нервами весной.
* * *
  • Лишен я любимых и дел, и игрушек,
  • и сведены чувства почти что к нулю,
  • и мысли – единственный вид потаскушек,
  • с которыми я свое ложе делю.
* * *
  • Когда лысые станут седыми,
  • выйдут мыши на кошачью травлю,
  • в застоявшемся камерном дыме
  • я мораль и здоровье поправлю.
* * *
  • Среди других есть бог упрямства,
  • и кто служил ему серьезно,
  • тому и время, и пространство
  • сдаются рано или поздно.
* * *
  • В художнике всегда клубятся густо
  • возможности капризов и причуд;
  • искусственность причастного к искусству —
  • такой же чисто творческий этюд.
* * *
  • Мы постигаем дно морское,
  • легко летим за облака
  • и только с будничной тоскою
  • не в силах справиться пока.
* * *
  • Молчит за дверью часовой,
  • молчат ума и сердца клавиши,
  • когда б не память, что живой,
  • в тюрьме спокойно, как на кладбище.
* * *
  • Читая позабытого поэта
  • и думая, что в жизни было с ним,
  • я вижу иногда слова привета,
  • мне лично адресованные им.
* * *
  • В туманной тьме горят созвездия,
  • мерцая зыбко и недружно;
  • приятно знать, что есть возмездие
  • и что душе оно не нужно.
* * *
  • Время, что провел я в школьной пыли,
  • сплыло, словно капля по усам,
  • сплыло все, чему меня учили.
  • Всплыло все, чему учился сам.
* * *
  • Слегка устав от заточения,
  • пускаю дым под потолок;
  • тюрьма, хотя и заключение,
  • но уж отнюдь не эпилог.
* * *
  • Добру доступно все и все с руки,
  • добру ничто не чуждо и не странно,
  • окрестности добра столь велики,
  • что зло в них проживает невозбранно.
* * *
  • За женщиной мы гонимся упорно,
  • азартом распаляя обожание,
  • но быстро стынут радости от формы
  • и грустно проступает содержание.
* * *
  • Занятия, что прерваны тюрьмой,
  • скатились бы к бесплодным разговорам,
  • но женшины, не познанные мной,
  • стоят передо мной живым укором.
* * *
  • Язык вранья упруг и гибок
  • и в мыслях строго безупречен,
  • а в речи правды – тьма ошибок
  • и слог нестройностью увечен.
* * *
  • В тюрьме почти насквозь раскрыты мы,
  • как будто сорван прочь какой-то тормоз;
  • душевная распахнутость тюрьмы —
  • российской задушевности прообраз.
* * *
  • У безделья – особые горести
  • и свое расписание дня,
  • на одни угрызения совести
  • уходило полдня у меня.
* * *
  • Тюремный срок не длится вечность,
  • еще обнимем жен и мы,
  • и только жаль мою беспечность,
  • она не вынесла тюрьмы.
* * *
  • Среди тюремного растления
  • живу, слегка опавши в теле,
  • и сочиняю впечатления,
  • которых нет на самом деле.
* * *
  • Я часто изводил себя ночами,
  • на промахи былого сыпал соль;
  • пронзительность придуманной печали
  • притушивала подлинную боль.
* * *
  • Доставшись от ветхого прадеда,
  • во мне совместилась исконно
  • брезгливость к тому, что неправедно,
  • с азартом к обману закона.
* * *
  • Спокойно отсидевши, что положено,
  • я долго жить себе даю зарок,
  • в неволе жизнь настолько заторможена,
  • что Бог не засчитает этот срок.
* * *
  • В тюрьме, от жизни в отдалении,
  • слышнее звук душевной речи:
  • смысл бытия – в сопротивлении
  • всему, что душит и калечит.
* * *
  • Не скроешь подлинной природы
  • под слоем пудры и сурьмы,
  • и как тюрьма – модель свободы,
  • свобода – копия тюрьмы.
* * *
  • Не с того ль я угрюм и печален,
  • что за год, различимый насквозь,
  • ни в одной из известных мне спален
  • мне себя наблюдать не пришлось?
* * *
  • Держась то в стороне, то на виду,
  • не зная, что за роль досталась им,
  • есть люди, приносящие беду
  • одним только присутствием своим.
* * *
  • Все цвета здесь – убийственно серы,
  • наша плоть – воплощенная тленность,
  • мной утеряно все, кроме веры
  • в абсолютную жизни бесценность.
* * *
  • В жестокой этой каменной обители
  • свихнулась от любви душа моя,
  • И рад я, что мертвы уже родители,
  • и жаль, что есть любимая семья.
* * *
  • В двадцатом – веке черных гениев —
  • любым ветрам доступны мы,
  • и лишь беспечность и презрение
  • спасают нас в огне чумы.
* * *
  • Тюрьма, конечно, – дно и пропасть,
  • но даже здесь, в земном аду,
  • страх – неизменно верный компас,
  • ведущий в худшую беду.
* * *
  • Моя игра пошла всерьез —
  • к лицу лицом ломлюсь о стену,
  • и чья возьмет – пустой вопрос,
  • возьмет моя, но жалко цену.
* * *
  • Тюрьма не терпит лжи и фальши,
  • чужда словесных украшений
  • и в этом смысле много дальше
  • ушла в культуре отношений.
* * *
  • Мы предателей наших никак не забудем
  • и счета им предъявим за нашу судьбу,
  • но не дай мне Господь недоверия к людям,
  • этой страшной болезни, присущей рабу.
* * *
  • В тюрьме нельзя свистеть – примета
  • того, что годы просвистишь
  • и тем, кто отнял эти лета,
  • уже никак не отомстишь.
* * *
  • Здравствуй, друг, я живу хорошо,
  • здесь дают и обед, и десерт;
  • извини, написал бы еще,
  • но уже я заклеил конверт.
* * *
  • Как странно: вагонный попутчик,
  • случайный и краткий знакомый —
  • они понимают нас лучше,
  • чем самые близкие дома.
* * *
  • Я лежу, про судьбу размышляя опять
  • и, конечно, – опять про тюрьму:
  • хорошо, когда есть по кому тосковать;
  • хорошо, когда нет по кому.
* * *
  • В тюрьме о кладах разговоры
  • текут с утра до темноты,
  • и нежной лаской дышат воры,
  • касаясь трепетной мечты.
* * *
  • Как губка втягивает воду,
  • как корни всасывают сок,
  • впитал я с детства несвободу
  • и после вытравить не смог.
  • Мои дела, слова и чувства
  • свободны явно и вполне,
  • но дрожжи рабства бродят густо
  • в истоков скрытой глубине.
* * *
  • Тюрьма – не животворное строение,
  • однако и не гибельная яма,
  • и жизней наших ровное струение
  • журчит об этом тихо, но упрямо.
* * *
  • Сын мой, будь наивен и доверчив,
  • смейся, плачь от жалости слезами;
  • времени пылающие смерчи
  • лучше видеть чистыми глазами.
* * *
  • Смерть соседа. Странное эхо
  • эта смерть во мне пробудила:
  • хорошо умирать, уехав
  • от всего, что близко и мило.
* * *
  • Какие бы книги России сыны
  • создали про собственный опыт!
  • Но Бог, как известно, дарует штаны
  • тому, кто родился без жопы.
* * *
  • Тому, кто болен долгим детством,
  • хотя и вырос, и неглуп,
  • я полагал бы лучшим средством
  • с полгода есть тюремный суп.
* * *
  • Скудной пайкой тюремного корма
  • жить еврею совсем не обидно;
  • без меня здесь процентная норма
  • не была бы полна, очевидно.
* * *
  • Под каждым знаменем и флагом,
  • единым стянуты узлом,
  • есть зло, одевшееся благом,
  • и благо, ряженое злом.
* * *
  • Здесь очень подолгу малейшие раны
  • гниют, не хотят затянуться, болят,
  • как будто сам воздух тюрьмы и охраны
  • содержит в себе разлагающий яд.
* * *
  • Жизнь – серьезная, конечно,
  • только все-таки игра,
  • так что фарт возможен к вечеру,
  • если не было с утра.
* * *
  • Мне роман тут попался сопливый —
  • как сирот разыскал их отец,
  • и, заплакав, уснул я, счастливый,
  • что всплакнуть удалось наконец.
* * *
  • Беды меня зря ожесточали,
  • злобы и в помине нет во мне,
  • разве только облачко печали
  • в мыслях о скисающем вине.
* * *
  • Сея разумное, доброе, вечное,
  • лучше уйти до пришествия осени,
  • чтобы не видеть, какими увечными
  • зерна твои вырастают колосьями.
* * *
  • Под этим камнем я лежу.
  • Вернее, то, что было мной,
  • а я теперешний – сижу
  • уже в совсем иной пивной.
* * *
  • Вчера, ты было так давно!
  • Часы стремглав гоняют стрелки.
  • Бывает время пить вино,
  • бывает время мыть тарелки.
* * *
  • Страшна тюремная свирепость,
  • а гнев безмерен и неистов,
  • а я лежу – и вот нелепость —
  • читаю прозу гуманистов.
* * *
  • Я днями молчу и ночами,
  • я нем, как вода и трава;
  • чем дольше и глубже молчанье,
  • тем выше и чище слова.
* * *
  • Курю я самокрутки из газеты,
  • боясь, что по незнанию страниц
  • я с дымом самодельной сигареты
  • вдыхаю гнусь и яд передовиц.
* * *
  • Здесь воздуха нет, и пощады не жди,
  • и страх в роли флага и стимула,
  • и ты безнадежно один на один
  • с Россией, сгущенной до символа.
* * *
  • Не зря из жизни вычтены года
  • на сонное притушенное тление,
  • в пути из ниоткуда в никуда
  • блаженны забытье и промедление.
* * *
  • Тюремные насупленные своды
  • весьма обогащают бытие,
  • неведомо дыхание свободы
  • тому, кто не утрачивал ее.
* * *
  • Мои душевные итоги
  • подбил засов дверей стальных,
  • я был ничуть не мягче многих
  • и много тверже остальных.
* * *
  • Исчерпывая времени безбрежность,
  • мы движемся по тающим волнам,
  • и страшны простота и неизбежность
  • того, что предстоит однажды нам.
* * *
  • Овчарка рычит. Из оскаленной пасти
  • то хрип вылетает, то сдавленный вой;
  • ее натаскали на запах несчастья,
  • висящий над нашей молчащей толпой.
* * *
  • Тюрьма едина со страной
  • в морали, облике и быте,
  • лишь помесь волка со свиньей
  • тут очевидней и открытей.
* * *
  • Не веришь – засмейся, наткнешься – не плачь:
  • повсюду без видов на жительство
  • несчастья живут на подворьях удач
  • и кормятся с их попустительства.
* * *
  • Чем глубже ученые мир познают,
  • купаясь в азартном успехе,
  • тем тоньше становится зыбкий уют
  • земной скоротечной утехи.
* * *
  • Не только непостижная везучесть
  • присуща вездесущей этой нации,
  • в евреях раздражает нас живучесть
  • в безвыходно кромешной ситуации.
* * *
  • Очень много смысла в мерзкой каше,
  • льющейся назойливо и весело:
  • радио дробит сознанье наше
  • в мелкое бессмысленное месиво.
* * *
  • Над каждым из живущих – вековые
  • висят вопросы жизни роковые,
  • и правильно, боюсь я, отвечает
  • лишь тот, кто их в упор не замечает.
* * *
  • Мои соседи по темнице,
  • мои угрюмые сожители —
  • сентиментальные убийцы,
  • прекраснодушные растлители.
  • Они иные, чем на воле,
  • тут нету явственных уродов,
  • казна стоит на алкоголе,
  • а здесь – налог с ее доходов.
* * *
  • В камере, от дыма серо-синей,
  • тонешь, как в запое и гульбе,
  • здесь я ощутил себя в России
  • и ее почувствовал в себе.
* * *
  • Мои духовные запросы,
  • гордыня, гонор и фасон
  • быстрей, чем дым от папиросы,
  • в тюрьме рассеялись, как сон.
* * *
  • Наука – та же кража: в ней,
  • когда всерьез творишь науку,
  • чем глубже лезешь, тем трудней
  • с добычей вместе вынуть руку.
* * *
  • Как есть забвенье в алкоголе,
  • как есть в опасности отрада,
  • есть обаяние в неволе
  • и в боли странная услада.
* * *
  • Тюрьма – полезное мучение,
  • не лей слезу о происшедшем,
  • судьба дарует заточение
  • для размышлений о прошедшем.
* * *
  • Тюрьма весьма обогащает
  • наш опыт игр и пантомим,
  • но чрезвычайно сокращает
  • возможность пользоваться им.
* * *
  • Тюрьма к истерике глуха,
  • тюрьма – земное дно,
  • здесь опадает шелуха
  • и в рост идет зерно.
* * *
  • Российские цепи нелепы,
  • убоги и ржавы, но мы
  • уже и растленны, и слепы,
  • чтоб выйти за стены тюрьмы.
* * *
  • Кем-то проклята, кем-то воспета,
  • но в тюрьме, обиталище зла,
  • сколько жизней спасла сигарета,
  • сколько лет скоротать помогла!
* * *
  • Я жил сутуло, жил невнятно
  • и ни на что уже не в силах;
  • тюрьма весьма благоприятна
  • для освеженья крови в жилах.
* * *
  • В тюрьме тоска приходит волнами,
  • здесь не рыдают, не кричат,
  • лишь острой болью переполнены,
  • темнеют, никнут и молчат.
* * *
  • Когда небо в огне и дожде
  • и сгущаются новые тучи,
  • с оптимистами легче в беде;
  • но они и ломаются круче.
* * *
  • Есть время, когда нам необходимо
  • медлительное огненное тление,
  • кишение струящегося дыма
  • и легкое горчащее забвение.
* * *
  • Рыцари бесстрашия и риска,
  • выйдя из привычной темноты,
  • видимые явственно и близко, —
  • очень часто трусы и скоты.
* * *
  • Я всякое начальство наше гордое
  • исследовал, усилий не жалея:
  • гавно бывает жидкое и твердое,
  • и с жидким – несравненно тяжелее.
* * *
  • За то судьбой, наверно, сунут я
  • в компанию насильника и вора,
  • что дивную похлебку бытия
  • прихлебывал без должного разбора.
* * *
  • Как вехи тянущихся суток
  • ползут утра и вечера.
  • Зима души. Зима рассудка.
  • Зима всего, чем жил вчера.
* * *
  • Пойдет однажды снова брат на брата,
  • сольется с чистой кровью кровь злодея,
  • и снова будет в этом виновата
  • высокая и светлая идея.
* * *
  • Чтобы мечта о часе странствий
  • могла и греть и освежать,
  • душа нуждается в пространстве,
  • откуда хочется бежать.
* * *
  • Пришлось отказаться от массы привычек,
  • любезных для тела, души и ума,
  • теперь я лишь строчка сухих рапортичек
  • о том, что задумчив и скрытен весьма.
* * *
  • Утешаясь в тюремные ночи,
  • я припомнил, как бурно я жил —
  • срок мой будет намного короче
  • многих лет, кои я заслужил.
* * *
  • Судьба послала мне удачу —
  • спасибо, замкнутая дверь:
  • что я хочу, могу и значу,
  • сполна обдумаю теперь.
* * *
  • Вчера смеявшийся до колик,
  • терпеть не могущий ошейник,
  • теперь – тюремный меланхолик
  • наш закупоренный мошенник.
* * *
  • На свете сегодня так тихо,
  • а сердце так бьется и скачет,
  • что кажется – близится Тиха,
  • богиня случайной удачи.
* * *
  • А ночью стихает трущоба,
  • укрытая в каменном здании,
  • и слышно, как копится злоба —
  • в рассудке, душе и сознании.
* * *
  • В эпохах, умах, коридорах,
  • где разум, канон, габарит,
  • есть области, скрывшись в которых,
  • разнузданный хаос царит.
* * *
  • Снова ночь. Гомон жизни затих.
  • Где-то пишет стукач донесение.
  • А на скрипке нервишек моих
  • память вальсы играет осенние.
* * *
  • Забавно жить среди огней
  • сторожевого освещения,
  • и мавзолей души моей
  • пока закрыт для посещения.
* * *
  • Я только внешне сух и сдержан,
  • меня беда не затравила,
  • тюрьма вернула жизни стержень
  • и к жизни вкус возобновила.
* * *
  • Есть в позднем сумраке минуты,
  • когда густеет воздух ночи,
  • и тяжкий гул душевной смуты
  • тоской предчувствий разум точит.
* * *
  • Какие прекрасные русские лица!
  • Какие раскрытые ясные взоры!
  • Грабитель. Угонщик. Насильник. Убийца.
  • Растлитель. И воры, и воры, и воры.
* * *
  • Я восхищен, мой друг Фома,
  • твоим божественным устройством;
  • кому Господь не дал ума,
  • тех наградил самодовольством.
* * *
  • Забыт людьми, оставлен Богом,
  • сижу, кормясь казенной пищей,
  • моим сегодняшним чертогам
  • не позавидует и нищий.
  • Судьба, однако же, права,
  • я заслужил свое крушение,
  • и тень Вийона Франсуа
  • ко мне приходит в утешение.
* * *
  • Уже при слове «махинация»,
  • от самых звуков этих славных
  • на ум сей миг приходит нация,
  • которой нету в этом равных.
* * *
  • Кого постигло обрезание,
  • того не мучает неволя,
  • моя тюрьма – не наказание,
  • а историческая доля.
* * *
  • Что мне сказать у двери в рай,
  • когда душа покинет тело?
  • Я был бездельник и лентяй,
  • но потому и зла не делал.
* * *
  • Тюрьма – не простое скопленье людей,
  • отстойник угарного сброда,
  • тюрьма – воплощение смутных идей,
  • зовущихся духом народа.
* * *
  • Хилые и рвущиеся сети
  • ловят мелюзгу и оборванцев,
  • крупную акулу здесь не встретить,
  • ибо рыбаки ее боятся.
* * *
  • Тюрьма – условное понятие,
  • она тосклива для унылых,
  • души привычное занятие
  • остановить она не в силах.
* * *
  • Уже я за решеткой столько времени,
  • что стал и для охраны словно свой:
  • спасая честь собачьего их племени,
  • таскал мне сигареты часовой.
* * *
  • Что мне не выйти из беды,
  • я точно высчитал и взвесил;
  • вкусивши ясности плоды,
  • теперь я снова тверд и весел.
* * *
  • Надежны тюремные стены.
  • Все прочно, весомо, реально.
  • Идея разумной системы
  • в тюрьме воплотилась буквально.
* * *
  • Когда все, что имели, растратили
  • и дошли до потери лица,
  • начинают любить надзирателей,
  • наступает начало конца.
* * *
  • На папертях оставшихся церквей
  • стоят, как на последних рубежах,
  • герои легендарных давних дней,
  • забытые в победных дележах.
* * *
  • Убийцы, воры и бандиты —
  • я их узнал не понаслышке —
  • в тюрьме тихони, эрудиты
  • и любопытные мальчишки.
* * *
  • Удачей, фартом и успехом
  • не обольщайся спозаранку,
  • дождись, покуда поздним эхом
  • тебе не явит их изнанку.
  • Я опыт собственный на этом
  • имею, бедственный еврей,
  • о чем пишу тебе с приветом
  • из очень дальних лагерей.
* * *
  • Со всем, что знал я о стране,
  • в тюрьме совпала даже малость;
  • все, что писал я о тюрьме,
  • банальной былью оказалось.
* * *
  • Дерзостна, лукава, своевольна —
  • даже если явна и проста —
  • истина настолько многослойна,
  • что скорей капуста, чем кристалл.
* * *
  • Кто с войной в Россию хаживал,
  • тем пришлось в России туго,
  • а мы сломим силу вражию
  • и опять едим друг друга.
* * *
  • Когда народом завладели
  • идеи благостных романтиков,
  • то даже лютые злодеи
  • добрее искренних фанатиков.
* * *
  • За стенкой человека избивают,
  • а он кричит о боли и свободе,
  • но силы его явно убывают,
  • и наши сигареты на исходе.
* * *
  • Достаточен любой случайный стих,
  • чтоб запросто постичь меня до дна:
  • в поверхностных писаниях моих
  • глубокая безнравственность видна.
* * *
  • Ветрами осени исколота,
  • летит листва на нашу зону,
  • как будто льются кровь и золото
  • с деревьев, сдавшихся сезону.
  • А в зоне все без перемен,
  • вращенье суток нерушимо,
  • и лишь томит осенний тлен,
  • припев к течению режима.
* * *
  • Прогресс весьма похож на созидание,
  • где трудишься с настойчивостью рьяной,
  • мечтаешь – и выстраиваешь здание
  • с решетками, замками и охраной.
* * *
  • Вслушиваясь в музыку событий,
  • думая о жизни предстоящей,
  • чувствую дрожанье тонкой нити,
  • еле-еле нас еще держащей.
* * *
  • Только у тюрьмы в жестокой пасти
  • понял я азы простой науки:
  • злоба в человеке – дочь несчастья,
  • сытой слепоты и темной скуки.
* * *
  • Тем интересней здесь, чем хуже.
  • Прости разлуку мне, жена,
  • в моей тюрьме, как небо в луже,
  • моя страна отражена.
* * *
  • Страшно, когда слушаешь, как воры
  • душу раскрывают сгоряча:
  • этот – хоть немедля в прокуроры,
  • а в соседе – зрелость палача.
* * *
  • Когда мы все поймем научно
  • и все разумно объясним,
  • то в мире станет жутко скучно,
  • и мы легко простимся с ним.
* * *
  • Живу, ничуть себя не пряча,
  • но только сумрачно и молча,
  • а волки лают по-собачьи
  • и суки скалятся по-волчьи.
* * *
  • Мы по жизни поем и пляшем,
  • наслаждаясь до самой смерти,
  • а грешнее ангелов падших —
  • лишь раскаявшиеся черти.
* * *
  • Дух нации во мне почти отсутствовал.
  • Сторонник лишь духовного деления,
  • евреем я в тюрьме себя почувствовал
  • по духу своего сопротивления.
* * *
  • Путь из рабства мучительно сложен
  • из-за лет, когда зрелости ради
  • полежал на прохвостовом ложе
  • воспитания, школы и радио.
* * *
  • А Божий гнев так часто слеп,
  • несправедлив так очевидно,
  • так беспричинен и нелеп,
  • что мне порой за Бога стыдно.
* * *
  • Спящий беззащитен, как ребенок,
  • девственно и трогательно чист,
  • чмокает губами и спросонок
  • куксится бандит-рецидивист.
* * *
  • Когда попал под колесо
  • судебной пыточной машине,
  • тюрьма оправдывает все,
  • чем на свободе мы грешили.
* * *
  • Боюсь, что проявляется и тут
  • бездарность социальных докторов:
  • тюрьма сейчас – отменный институт
  • для юных и неопытных воров.
* * *
  • Вселяясь в тело, словно в дом,
  • и плоти несколько чужая,
  • душа бессмертна только в том,
  • кто не убил ее, мужая.
* * *
  • Как еврею ящик запереть,
  • если он итог не подытожит?
  • Вечный Жид не может умереть,
  • так как получить долги не может.
* * *
  • Познания плоды настолько сладки,
  • а дух научный плотски так неистов,
  • что многие девицы-психопатки
  • ученых любят больше, чем артистов.
* * *
  • Мой друг рассеян и нелеп,
  • смешны глаза его шальные;
  • кто зряч к невидимому – слеп
  • к тому, что видят остальные.
* * *
  • Нет исцеления от страсти
  • повелевать чужой судьбой,
  • а испытавший сладость власти
  • уже не властен над собой.
* * *
  • Жажда жизни во мне окрепла,
  • и рассудок с душой в союзе,
  • и посыпано темя пеплом
  • от сгоревших дотла иллюзий.
* * *
  • Поблеклость глаз, одряблость щек,
  • висящие бока —
  • я часто сам себе смешон,
  • а значит – жив пока.
* * *
  • Все значимо, весомо в нашей жизни,
  • и многое, что нынче нипочем,
  • когда-нибудь на пьяной шумной тризне
  • друзья оценят вехой и ключом.
* * *
  • Сколько раз мне память это пела
  • в каменном гробу тюремных плит:
  • гаснет свет, и вспыхивает тело,
  • и душа от нежности болит.
* * *
  • Судьба нам посылает лишь мотив,
  • неслышимой мелодии струю,
  • и счастлив, кто узнал и ощутил
  • пожизненную музыку свою.
* * *
  • Познать наш мир – не означает ли
  • постичь Создателя его?
  • А этим вольно и нечаянно
  • мы посягаем на Него.
* * *
  • Неволя силу уважает
  • с ее моралью немудрящей,
  • и слабый сильных раздражает
  • своей доступностью дразнящей.
* * *
  • В эпохи покоя мы чувствами нищи,
  • к нам сытость приходит, и скука за ней;
  • в эпохи трагедий мы глубже и чище,
  • и музыка выше, и судьбы ясней.
* * *
  • Жаль, натура Бога скуповата,
  • как торговка в мелочной палатке:
  • старость – бессердечная расплата
  • за года сердечной лихорадки.
* * *
  • Тоска и жажда идеала
  • Россию нынче обуяла:
  • чтоб чист, высок, мечтой дышал,
  • но делать деньги не мешал.
* * *
  • Я уверен, что любая галерея
  • фотографий выдающихся людей
  • с удовольствием купила бы еврея,
  • не имеющего собственных идей.
* * *
  • Ни болтуном, ни фарисеем
  • я не сидел без дел в углу,
  • я соль сажал, и сахар сеял,
  • и резал дымом по стеклу.
* * *
  • В жизни надо делать перерывы,
  • чтобы выключаться и отсутствовать,
  • чтобы много раз, покуда живы,
  • счастье это заново почувствовать.
* * *
  • Не так обычно страшен грех,
  • как велико предубеждение,
  • и кто раскусит сей орех,
  • легко вкушает наслаждение.
* * *
  • Отцы сидят в тюрьме за то, что крали,
  • а дети станут воры без отцов.
  • Об этой чисто басенной морали
  • подумает ли кто в конце концов?
* * *
  • Что в раю мы живем голубом
  • и что каждый со всеми согласен,
  • я готов присягнуть на любом
  • однотомнике сказок и басен.
* * *
  • Все мысли бродят летом по траве
  • и плещутся в реке под синим небом,
  • цветут у нас ромашки в голове,
  • и поле колосится юным хлебом.
* * *
  • Ушли в былое плоти танцы,
  • усладам тела дан отбой,
  • душа оделась в жесткий панцирь
  • и занялась самой собой.
* * *
  • Увы, казенная казна
  • порой тревожит наши чувства
  • ничуть не меньше, чем козла
  • тревожит сочная капуста.
* * *
  • Те, кто грешил в раю земном,
  • но грех судил в других,
  • в аду разжеванным гавном
  • плюют в себя самих.
* * *
  • Боюсь, что в ежедневной суматохе,
  • где занят и размерен каждый час,
  • величие вершащейся эпохи
  • неслышно и невидимо для нас.
* * *
  • Легко найти, душой не дорожа,
  • похожести зверинца и тюрьмы,
  • но в нашем зоопарке сторожа
  • куда зверообразнее, чем мы.
* * *
  • Я много лет себе же самому
  • пишу, хочу сказать, напоминаю:
  • столь занят я собой лишь потому,
  • что темы интересней я не знаю.
* * *
  • Неважно, что хожу я в простачках
  • и жизнь моя сумятицей заверчена:
  • душа моя давно уже в очках,
  • морщиниста, суха и недоверчива.
* * *
  • Проворны и успешливы во многом,
  • постигшие и цены, и размерность,
  • евреи торговали даже с Богом,
  • продав Ему сомнительную верность.
* * *
  • Посажен в почву, как морковка,
  • я к ней привык уже вполне,
  • моей морали перековка
  • нужна кому-то, но не мне.
* * *
  • О счастье жить под общим знаменем
  • я только слышал и читал,
  • поскольку всем земным слияниям
  • весь век любовь предпочитал.
* * *
  • Здесь мысли о новом потопе
  • назойливы, как наваждение:
  • в подвале гниющих утопий
  • заметней его зарождение.
* * *
  • Сколько бы вина моя ни весила
  • на весах у Страшного Суда,
  • лучше мне при жизни будет весело,
  • нежели неведомо когда.
* * *
  • Все меньше находок и больше потерь,
  • устала фартить моя карта,
  • и часто мне кажется странным теперь,
  • что столько осталось азарта.
* * *
  • Вдыхаю день за днем тюремный яд
  • и впитываю тлена запах прелый;
  • конечно, испытания взрослят,
  • но я прекрасно жил и недозрелый.
* * *
  • Страшнее всего в этой песенке,
  • что здесь не засовы пудовые,
  • а нас охраняют ровесники,
  • на все по приказу готовые.
* * *
  • Что нас ведет предназначение,
  • я понял в келье уголовной:
  • душе явилось облегчение
  • и чувство жизни полнокровной.
* * *
  • Остаться неизменным я пытаюсь,
  • я прежнего себя в себе храню,
  • но реже за огонь теперь хватаюсь,
  • и сдержанней влечение к огню.
* * *
  • Прекрасный сказочный мотив
  • звучит вокруг на каждой лире,
  • и по душе нам этот миф,
  • что мир возможен в этом мире.
* * *
  • В России преследуют всякую речь,
  • которая трогает раны,
  • но память, которую стали стеречь,
  • гниет под повязкой охраны.
* * *
  • В тюрьме весной почти не спится,
  • одно и то же на уме —
  • что унеслась моя синица,
  • а мой журавль еще в тюрьме.
* * *
  • Я в шахматы играл до одурения,
  • от памяти спасаясь и тоски,
  • уроками атаки и смирения
  • заимствуясь у шахматной доски.
* * *
  • Как обезумевший игрок,
  • всецело преданный азарту,
  • я даже свой тюремный срок
  • стихами выставил на карту.
* * *
  • Поют в какой-то женской камере,
  • поют навзрыд – им так поется!
  • И всюду стихли, смолкли, замерли,
  • и только песня раздается.
* * *
  • Колеса, о стыки стуча неспроста,
  • мотив извлекают из рельса:
  • держись и крепись, впереди темнота,
  • пока ни на что не надейся.
* * *
  • Смешны слова про равенство и братство
  • тому, кто, поживя с любой толпой,
  • почувствует жестокость и злорадство
  • в покорной немоте ее тупой.
* * *
  • Кому судьбой дарована певучесть,
  • кому слышна души прямая речь,
  • те с легкостью несут любую участь,
  • заботясь только музыку сберечь.
* * *
  • Клянусь я прошлогодним снегом,
  • клянусь трухой гнилого пня,
  • клянусь врагов моих ночлегом —
  • тюрьма исправила меня.
* * *
  • Ломоть хлеба, глоток и затяжка,
  • и опять нам беда не беда;
  • ах, какая у власти промашка,
  • что табак у нас есть и еда.
* * *
  • Я понял это на этапах
  • среди отбросов, сора, шлаков:
  • беды и боли горький запах
  • везде и всюду одинаков.
* * *
  • Снова путь и железная музыка
  • многорельсовых струн перегона,
  • и глаза у меня – как у узника,
  • что глядит за решетку вагона.
* * *
  • И тюрьмы, и тюрьмы – одна за другой,
  • и в каждой – приют и прием,
  • и крутится-вертится шар голубой,
  • и тюрьмы, как язвы, на нем.
* * *
  • Веди меня, душевная сноровка,
  • гори, моя тюремная звезда,
  • от Бога мне дана командировка,
  • я видеть и понять пришел сюда.
* * *
  • Я взвесил пристально и строго
  • моей души материал:
  • Господь мне дал довольно много,
  • но часть я честно растерял,
  • а часть усохла в небрежении,
  • о чем я несколько грущу
  • и в добродетельном служении
  • остатки по ветру пущу.
  • Минуют сроки заточения,
  • свобода поезд мне подкатит,
  • и я скажу: «Мое почтение!» —
  • входя в пивную на закате.
  • Подкинь, Господь, стакан и вилку,
  • и хоть пошли опять в тюрьму,
  • но тяжелее, чем бутылку,
  • отныне я не подниму.
  • Загорск – Волоколамск – Ржев —
  • Калуга – Рязань – Челябинск —
  • Красноярск
79–80 гг.
  • В лагере я стихов не писал, там я писал прозу.

Сибирский дневник. Часть первая

* * *
  • Судьбы моей причудливое устье
  • внезапно пролегло через тюрьму
  • в глухое, как Герасим, захолустье,
  • где я благополучен, как Муму.
* * *
  • Все это кончилось, ушло,
  • исчезло, кануло и сплыло,
  • а было так нехорошо,
  • что хорошо, что это было.
* * *
  • Живя одиноко, как мудрости зуб,
  • вкушаю покоя отраду:
  • лавровый венок я отправил на суп,
  • терновый – расплел на ограду.
* * *
  • Приемлю тяготы скитаний,
  • ничуть не плачась и не ноя,
  • но рад, что в чашу испытаний
  • теперь могу подлить спиртное.
* * *
  • Все смоет дождь. Огонь очистит.
  • Покроет снег. Сметут ветра.
  • И сотни тысяч новых истин
  • на месте умерших вчера
  • взойдут надменно.
* * *
  • С тех пор как я к земле приник,
  • я не чешу перстом в затылке,
  • я из дерьма сложил парник,
  • чтоб огурец иметь к бутылке.
* * *
  • Живу, напевая чуть слышно,
  • беспечен, как зяблик на ветке,
  • расшиты богато и пышно
  • мои рукава от жилетки.
* * *
  • Навряд ли кто помочь друг другу может,
  • мы так разобщены на самом деле,
  • что даже те, кто делит с нами ложе,
  • совсем не часто жизни с нами делят.
* * *
  • Я – ссыльный, пария, плебей,
  • изгой, затравлен и опаслив,
  • и не пойму я, хоть убей,
  • какого хера я так счастлив.
* * *
  • Я странствовал, гостил в тюрьме, любил,
  • пил воздух, как вино, и пил вино, как воздух,
  • познал азарт и риск, богат недолго был
  • и вновь бездонно пуст. Как небо в звездах.
* * *
  • Я клянусь всей горечью и сладостью
  • бытия прекрасного и сложного,
  • что всегда с готовностью и радостью
  • отзовусь на голос невозможного.
* * *
  • Не соблазняясь жирным кусом,
  • любым распахнут заблуждениям,
  • в несчастья дни я жил со вкусом,
  • а в дни покоя – с наслаждением.
* * *
  • Я снизил бытие свое до быта,
  • я весь теперь в земной моей судьбе,
  • и прошлое настолько мной забыто,
  • что крылья раздражают при ходьбе.
* * *
  • Я, по счастью, родился таким,
  • и устройство мое – дефективно:
  • мне забавно, где страшно другим,
  • и смешно даже то, что противно.
* * *
  • Мне очень крепко повезло:
  • в любой тюрьме, куда ни деньте,
  • мое пустое ремесло
  • нужды не знает в инструменте.
* * *
  • Мне кажется, она уже близка —
  • расплата для застрявших здесь, как дома:
  • всех мучает неясности тоска,
  • а ясность не бывает без погрома.
* * *
  • Когда в душе тревога, даже стены,
  • в которых ты укрылся осторожно,
  • становятся пластинами антенны,
  • сигналящей, что все кругом тревожно.
* * *
  • Настолько я из разных лоскутков
  • пошит нехорошо и окаянно,
  • что несколько душевных закутков
  • другим противоречат постоянно.
* * *
  • Откуда ты, вечерняя тоска?
  • Совсем еще не так уже я стар.
  • Но в скрежете гармонию искал
  • и сам себя с собой мирить устал.
* * *
  • Я вернулся другим – это знает жена,
  • что-то прочно во мне заторможено,
  • часть былого меня тем огнем сожжена,
  • часть другая – тем льдом обморожена.
* * *
  • Порядка мы жаждем! Как формы для теста.
  • И скоро мясной мускулистый мессия
  • для миссии этой заступит на место,
  • и снова, как встарь, присмиреет Россия.
* * *
  • Когда уходил я, приятель по нарам,
  • угрюмый охотник, таежный медведь:
  • – Послушай, – сказал мне, – сидел ты недаром,
  • не так одиноко мне было сидеть.
* * *
  • Всех, кто встретился мне на этапах
  • (были всякие – чаще с надломом),
  • отличал специфический запах —
  • дух тюрьмы, становящейся домом.
* * *
  • На солнце снег лучится голубой,
  • и странно растревожен сонный разум,
  • я словно виноват перед тобой,
  • я словно, красота, тебе обязан.
* * *
  • Кочевник я. Про все, что вижу,
  • незамедлительно пою,
  • и даже говный прах не ниже
  • высоких прав на песнь мою.
* * *
  • Когда я буду немощным и хворым,
  • то смерть мою хотел бы встретить я
  • с друзьями – за вином и разговором
  • о бренности мирского бытия.
* * *
  • Мы бы не писали и не пели,
  • все бы только ржало и мычало,
  • если бы Россия с колыбели
  • будущие песни различала.
* * *
  • Случайно мне вдруг попадается слово,
  • другими внезапными вдруг обрастает,
  • оно – только семя, кристаллик, основа,
  • а стих загустеет – оно в нем растает.
* * *
  • Ночью мне приснился стук в окошко.
  • Быстрым был короткий мой прыжок.
  • Это банку лапой сбила кошка.
  • Слава Богу – рукопись не сжег.
* * *
  • Мне не жаль моих азартных дней,
  • ибо жизнь полна противоречий:
  • чем она разумней, тем бедней,
  • чем она опасней, тем беспечней.
* * *
  • Есть время жечь огонь и сталь ковать,
  • есть время пить вино и мять кровать;
  • есть время (не ума толчок, а сердца)
  • поры перекурить и осмотреться.
* * *
  • По здравому, трезвому, злому суждению
  • Творец навсегда завещал молчаливо
  • бессилие – мудрости, страсть – заблуждению
  • и вечную смену прилива-отлива.
* * *
  • Мир так непостоянен, сложен так
  • и столько лицедействует обычно,
  • что может лишь подлец или дурак
  • о чем-нибудь судить категорично.
* * *
  • О девке, встреченной однажды,
  • подумал я со счастьем жажды.
  • Спадут ветра и холода —
  • опять подумаю тогда.
* * *
  • Что мне в раю гулянье с арфой
  • и в сонме праведников членство,
  • когда сегодня с юной Марфой
  • вкушу я райское блаженство?
* * *
  • Ко мне порой заходит собеседник,
  • неся своих забот нехитрый ворох,
  • бутылка – переводчик и посредник
  • в таких разноязыких разговорах.
* * *
  • Брожу вдоль древнего тумана,
  • откуда ветвь людская вышла;
  • в нас есть и Бог, и обезьяна;
  • в коктейле этом – тайны вишня.
* * *
  • Может быть, разумней воздержаться,
  • мысленно затрагивая небо?
  • Бог на нас не может обижаться,
  • ибо Он тогда бы Богом не был.
* * *
  • От бессилия и бесправия,
  • от изжоги душевной путаницы
  • со штанов моего благонравия
  • постепенно слетают пуговицы.
* * *
  • Как лютой крепости пример,
  • моей душою озабочен,
  • мне друг прислал моржовый хер,
  • чтоб я был тверд и столь же прочен.
* * *
  • Мы чужие здесь. Нас лишь терпят.
  • А мерзавец, подлец, дурак
  • и слепые, что вертят вертел, —
  • плоть от плоти свои. Как рак.
* * *
  • Нынче это глупость или ложь —
  • верить в просвещение, по-моему,
  • ибо, что в помои ни вольешь —
  • теми же становится помоями.
* * *
  • Что ни день – обнажившись по пояс,
  • я тружусь в огороде жестоко,
  • а жена, за мой дух беспокоясь,
  • мне читает из раннего Блока.
* * *
  • Предаваясь пиршественным возгласам,
  • на каком-то начальном стакане
  • вдруг посмотришь, кем стали мы с возрастом,
  • и слова застревают в гортани.
* * *
  • Завари позабористей чай,
  • и давай себе душу погреем;
  • это годы приносят печаль,
  • или мы от печали стареем?
* * *
  • Когда сорвет беда нам дверь с петель
  • и новое завертит нас ненастье,
  • то мусор мелочей сметет метель,
  • а целое запомнится как счастье.
* * *
  • Отъявленный, заядлый и отпетый,
  • без компаса, руля и якорей
  • прожил я жизнь, а памятником ей
  • останется дымок от сигареты.
* * *
  • Один я. Задернуты шторы.
  • А рядом, в немой укоризне,
  • бесплотный тот образ, который
  • хотел я сыграть в этой жизни.
* * *
  • Даже в тесных объятьях земли
  • буду я улыбаться, что где-то
  • бесконвойные шутки мои
  • каплют искорки вольного света.
* * *
  • Вечно и везде – за справедливость
  • длится непрерывное сражение;
  • в том, что ничего не изменилось, —
  • главное, быть может, достижение.
* * *
  • За периодом хмеля и пафоса,
  • после взрыва восторга и резвости
  • неминуема долгая пауза —
  • время скепсиса, горечи, трезвости.
* * *
  • Здесь – реликвии. Это святыни.
  • Посмотрите, почтенные гости.
  • Гости смотрят глазами пустыми,
  • видят тряпки, обломки и кости.
* * *
  • Огонь и случай разбазарили
  • все, чем надменно я владел,
  • зато в коротком этом зареве
  • я лица близких разглядел.
* * *
  • Спасибо организму, корпус верный
  • устойчив оказался на плаву,
  • но все-таки я стал настолько нервный,
  • что вряд ли свою смерть переживу.
* * *
  • Мы многих в нашей жизни убиваем —
  • незримо, мимоходом, деловито;
  • с родителей мы только начинаем,
  • казня их простодушно и открыто.
* * *
  • Всему ища вину вовне,
  • я злился так, что лез из кожи,
  • а что вина всегда во мне,
  • я догадался много позже.
* * *
  • Порой оглянешься в испуге,
  • бег суеты притормозя:
  • где ваши талии, подруги?
  • где наша пламенность, друзья?
* * *
  • Сегодня дышат легче всех
  • лишь волк да таракан,
  • а нам остались книги, смех,
  • терпенье и стакан.
* * *
  • Плоды тысячелетнего витийства
  • создали и залог, и перспективы
  • того, что в оправдание убийства
  • всегда найдутся веские мотивы.
* * *
  • Хоть я живу невозмутимо,
  • но от проглоченных обид
  • неясно где, но ощутимо
  • живот души моей болит.
* * *
  • Грусть подави и судьбу не гневи
  • глупой тоской пустяковой;
  • раны и шрамы от прежней любви —
  • лучшая почва для новой.
* * *
  • Целый день читаю я сегодня,
  • куча дел забыта и заброшена,
  • в нашей уцененной преисподней
  • райское блаженство очень дешево.
* * *
  • Потоком талых вод омыв могилы,
  • весна еще азартней потекла,
  • впитавши нерастраченные силы
  • погибших до пришествия тепла.
* * *
  • Когда по голым душам свищет хлыст
  • обмана, унижений и растления,
  • то жизнь сама в себе имеет смысл:
  • бессмысленного, но сопротивления.
* * *
  • Этот образ – чужой, но прокрался не зря
  • в заготовки моих заповедных стихов,
  • ибо в лагере впрямь себя чувствовал я,
  • как живая лиса в магазине мехов.
* * *
  • Я уже неоднократно замечал
  • (и не только под влиянием напитков),
  • что свою по жизни прибыль получал
  • как отчетливое следствие убытков.
* * *
  • Душа не в теле обитает,
  • и это скоро обнаружат;
  • она вокруг него витает
  • и с ним то ссорится, то дружит.
* * *
  • Листая лагерей грядущий атлас,
  • смотря о нас кино грядущих лет,
  • пришедшие вослед пускай простят нас,
  • поскольку, что поймут – надежды нет.
* * *
  • Мы сами созидаем и творим
  • и счастье, и нелепость, и засранство,
  • за что потом судьбу благодарим
  • и с жалобами тычемся в пространство.
* * *
  • Когда, отказаться не вправе,
  • мы тонем в друзьях и приятелях,
  • я горестно думаю: Авель
  • задушен был в братских объятиях.
* * *
  • За годом год я освещу
  • свой быт со всех сторон,
  • и только жаль, что пропущу
  • толкучку похорон.
* * *
  • Все говорят, что в это лето
  • продукты в лавках вновь появятся,
  • но так никто не верит в это,
  • что даже в лете сомневаются.
* * *
  • И мучит блудных сыновей
  • их исподлобья взгляд обратный:
  • трава могил, дома друзей
  • и общий фон, уже невнятный.
* * *
  • Из тупика в тупик мечась,
  • глядишь – и стали стариками;
  • светла в минувшем только часть —
  • дорога между тупиками.
* * *
  • Бог молчит совсем не из коварства,
  • просто у него своя забота:
  • имя его треплется так часто,
  • что его замучила икота.
* * *
  • Летит по жизни оголтело,
  • бредет по грязи не спеша
  • мое сентябрьское тело,
  • моя апрельская душа.
* * *
  • Чем пошлей, глупей и примитивней
  • фильмы о красивости страданий,
  • тем я плачу гуще и активней
  • и безмерно счастлив от рыданий.
* * *
  • В чистилище – дымно, и вобла, и пена;
  • чистилище – вроде пивной;
  • душа, закурив, исцеляет степенно
  • похмелье от жизни земной.
* * *
  • Тоска и лень пришли опять
  • и курят мой табак уныло;
  • когда б я мог себя понять,
  • то и простить бы легче было.
* * *
  • Жизни плотоядное соцветие,
  • быта повседневная рутина,
  • склеив и грехи, и добродетели,
  • держат нас, как муху – паутина.
* * *
  • Земля весной сыра и сиротлива,
  • но вскоре, чуть закутавшись в туман,
  • открыто и безгрешно-похотливо
  • томится в ожидании семян.
* * *
  • Ничтожно мелкое роение
  • надежд, мыслишек, опасений —
  • меняет наше настроение
  • сильней вселенских потрясений.
* * *
  • Не знаю, кто диктует жизнь мою —
  • крылат он или мелкий бес хромой,
  • но почерк непрестанно узнаю —
  • корявый и беспутный, лично мой.
* * *
  • Сытным хлебом и зрелищем дивным
  • недовольна широкая масса.
  • Ибо живы не хлебом единым!
  • А хотим еще водки и мяса.
* * *
  • Навряд ли наука найдет это место,
  • и чудом останется чудо.
  • Откуда берутся стихи – неизвестно.
  • А искры из камня – откуда?
* * *
  • Душа лишается невинности
  • гораздо ранее, чем тело;
  • во всех оплошностях наивности —
  • она сама того хотела.
* * *
  • Прихоти, чудачества, капризы —
  • это честь ума не умаляет,
  • это для самой себя сюрпризы
  • грустная душа изготовляет.
* * *
  • Я ведал много наслаждений,
  • высоких столь же, сколь и низких,
  • и сладострастье сновидений —
  • не из последних в этом списке.
* * *
  • По капелькам, кусочкам и крупицам
  • весь век мы жадно ловим до кончины
  • осколки той блаженности, что снится,
  • когда во сне ликуешь без причины.
* * *
  • Средь шумной жизненной пустыни,
  • где страсть, и гонор, и борение,
  • во мне достаточно гордыни,
  • чтобы выдерживать смирение.
* * *
  • А жизнь летит, и жить охота,
  • и слепо мечутся сердца
  • меж оптимизмом идиота
  • и пессимизмом мудреца.
* * *
  • Раскрылась доселе закрытая дверь,
  • напиток познания сладок,
  • небесная высь – не девица теперь,
  • и больше в ней стало загадок.
* * *
  • Почти старик, я робко собираюсь
  • кому-нибудь печаль открыть свою,
  • что взрослым я всего лишь притворяюсь
  • и очень от притворства устаю.
* * *
  • Друзья мои живость утратили,
  • угрюмыми ходят и лысыми,
  • хоть климат наш так замечателен,
  • что мыши становятся крысами.
* * *
  • Серость побеждает незаметно,
  • ибо до поры ютится к стенкам,
  • а при этом гибко разноцветна
  • и многообразна по оттенкам.
* * *
  • Что ни год, без ошибок и промаха
  • в точный срок зацветает черемуха,
  • и царит оживленье в природе,
  • и друзья невозвратно уходят.
* * *
  • На свете есть таинственная власть,
  • ее дела кромешны и сугубы,
  • и в мистику никак нельзя не впасть,
  • когда болят искусственные зубы.
* * *
  • Духом прям и ликом симпатичен,
  • очень я властям своим не нравлюсь,
  • ибо от горбатого отличен
  • тем, что и в могиле не исправлюсь.
* * *
  • Нет, будни мои вовсе не унылы,
  • и жизнь моя, терпимая вполне,
  • причудлива, как сон слепой кобылы
  • о солнце, о траве, о табуне.
* * *
  • Сладок сахар, и соль солона,
  • пью, как пил, и живу не напрасно,
  • есть идеи, желанна жена,
  • и безумное время прекрасно.
* * *
  • Когда в душе царит разруха —
  • не огорчайся, выжди срок:
  • бывает время линьки духа,
  • его мужания залог.
* * *
  • Впечатывая в жизнь свои следы,
  • не жалуйся, что слишком это сложно;
  • не будь сопротивления среды —
  • движенье б оказалось невозможно.
* * *
  • За веком век уходит в никуда,
  • а глупости и бреду нет конца;
  • боюсь, что наша главная беда —
  • иллюзия разумности Творца.
* * *
  • Вчера я жизнь свою перебирал,
  • стихов лаская ветхие листки,
  • зола и стружки – мой материал,
  • а петь мечтал – росу и лепестки.
* * *
  • К приятелю, как ангел-утешитель,
  • иду залить огонь его тоски,
  • а в сумке у меня – огнетушитель
  • и курицы вчерашние куски.
* * *
  • Бездарный в акте обладания
  • так мучим жаждой наслаждений,
  • что утолят его страдания
  • лишь факты новых овладений.
* * *
  • Огонь печи, покой и тишина.
  • Грядущее и зыбко, и тревожно.
  • А жизнь, хотя надежд и лишена,
  • однако же совсем не безнадежна.
* * *
  • Я часто вижу жизнь как сцену,
  • где в одиночку и гуртом
  • всю жизнь мы складываем стену,
  • к которой ставят нас потом.
* * *
  • Блаженны, кто жизнь принимает всерьез,
  • надеются, верят, стремятся,
  • куда-то спешат и в жару, и в мороз,
  • и сны им свирепые снятся.
* * *
  • С возрастом отчетливы и странны
  • мысли о сложившейся судьбе:
  • все ловушки, ямы и канканы —
  • только сам устраивал себе.
* * *
  • Зря ты, Циля, нос повесила:
  • если в Хайфу нет такси,
  • нам опять живется весело
  • и вольготно на Руси.
* * *
  • Когда я оглохну, когда слепота
  • запрет меня в комнатный ящик,
  • на ощупь тогда бытия лепота
  • мне явится в пальцах дрожащих.
* * *
  • Ты со стихов иметь барыш,
  • душа корыстная, хотела?
  • И он явился: ты паришь,
  • а снег в Сибири топчет тело.
* * *
  • Я тогу – на комбинезон
  • сменил, как некогда Овидий
  • (он также Публий и Назон),
  • что сослан был и жил в обиде,
  • весь день плюя за горизонт,
  • и умер, съев несвежих мидий.
* * *
  • Слаб и грешен, я такой,
  • утешаюсь каламбуром,
  • нету мысли под рукой —
  • не гнушаюсь калом бурым.
* * *
  • То ли такова их душ игра,
  • то ли в этом видя к цели средство,
  • очень любят пыток мастера
  • с жертвой похотливое кокетство.
* * *
  • Приятно думать мне в Сибири,
  • что жребий мой совсем не нов,
  • что я на вечном русском пире
  • меж лучших – съеденных – сынов.
* * *
  • Мне, судя по всему, иным не стать,
  • меня тюрьма ничуть не изменила,
  • люблю свою судьбу пощекотать,
  • и, кажется, ей тоже это мило.
* * *
  • Боюсь, что жар и горечь судеб наших
  • покажется грядущим поколеньям
  • разнежившейся рыхлой простоквашей,
  • политой переслащенным вареньем.
* * *
  • И мысли, и дыхание, и тело,
  • и дух, в котором живости не стало, —
  • настолько все во мне отяжелело,
  • что только не хватает пьедестала.
* * *
  • Меня растащат на цитаты
  • без никакой малейшей ссылки,
  • поскольку автор, жид пархатый,
  • давно забыт в сибирской ссылке.
* * *
  • В любви к России – стержень и основа
  • души, сносящей боль и унижение;
  • помимо притяжения земного,
  • тюремное бывает притяжение.
* * *
  • За года, что ничуть я не числю утратой,
  • за кромешного рабства глухие года
  • столько русской земли накопал я лопатой,
  • что частицу души в ней зарыл навсегда.
* * *
  • Есть жуткий сон: чудовище безлико,
  • но всюду шарят щупальца его,
  • а ты не слышишь собственного крика,
  • и близкие не видят ничего.
* * *
  • Сибирь. Ночная сигарета.
  • О стекла снег шуршит сухой,
  • и нет стыда, и нет секрета
  • в тоске невольничьей глухой.
* * *
  • Я пил нектар со всех растений,
  • что на пути своем встречал;
  • гербарий их засохших теней
  • теперь листаю по ночам.
* * *
  • Как дорожная мысль о ночлеге,
  • как виденье пустыни – вода,
  • нас тревожит мечта о побеге
  • и тоска от незнанья – куда.
* * *
  • Был ребенок – пеленки мочил я, как мог;
  • повзрослев, подмочил репутацию;
  • а года протекли, и мой порох намок —
  • плачу, глядя на юную грацию.
* * *
  • Как ты поешь! Как ты колышешь стан!
  • Как облик мне твой нравится фартовый!
  • И держишь микрофон ты, как банан,
  • уже к употреблению готовый.
* * *
  • Словить иностранца мечтает невеста,
  • надеясь побыть в заграничном кино
  • посредством заветного тайного места,
  • которое будет в Европу окно.
* * *
  • Мы всю жизнь в борьбе и укоризне
  • мечемся, ища благую весть;
  • хоть и мало надо нам от жизни,
  • но всегда чуть более, чем есть.
* * *
  • Где ты нынче? Жива? Умерла?
  • Ты была весела и добра.
  • И ничуть не ленилась для ближнего
  • из бельишка выпархивать нижнего.
* * *
  • В той мутной мерзости падения,
  • что я недавно испытал,
  • был острый привкус наслаждения,
  • как будто падая – взлетал.
* * *
  • Конечно, есть тоска собачья
  • в угрюмой тине наших дней,
  • но если б жизнь текла иначе,
  • своя тоска была бы в ней.
* * *
  • С людьми вполне живыми я живу,
  • но все, что в них духовно и подвижно,
  • похоже на случайную траву,
  • ломящуюся к свету сквозь булыжник.
* * *
  • Чтобы прожить их снова так же,
  • я много дней вернуть хотел бы;
  • и те, что память сердца скажет,
  • и те, что помнит память тела.
* * *
  • Был юн – искал кого-нибудь,
  • чтоб душу отвести,
  • и часто я ходил взгрустнуть
  • к знакомым травести.
  • Теперь часы тоски пусты,
  • чисты и молчаливы,
  • а травести – давно толсты,
  • моральны и сварливы.
* * *
  • Легко мне пить вино изгнания
  • среди сибирской голытьбы
  • от сладкой горечи сознания
  • своей свободы и судьбы.
* * *
  • Смеются гости весело и дружно,
  • побасенки щекочут их до слез;
  • а мне сейчас застолье это нужно,
  • как птице-воробью – туберкулез.
* * *
  • Назад обращенными взорами,
  • смотря через годы и двери,
  • я вижу победы, которыми
  • обрел только стыд и потери.
* * *
  • Взамен слепой, хмельной горячности,
  • взамен решительности дерзкой
  • приходит горечь трезвой зрячести
  • и рассудительности мерзкой.
* * *
  • Дьявол – не убогий совратитель,
  • стал он искушенней за века,
  • нынче гуманист он и мыслитель,
  • речь его светла и высока.
* * *
  • Снова жаждали забвенья
  • все, кому любви отраву
  • подносил гуляка Беня,
  • кличку Поц нося по праву.
* * *
  • К тебе, могильная трава,
  • приходят молча помолиться
  • к иным – законная вдова,
  • к иным – случайная вдовица.
  • Расти утешной.
* * *
  • Чем русская история страшней,
  • тем шутки ее циников смешней.
* * *
  • Про все устами либерала
  • судя придирчиво и строго,
  • имел он ум, каких немало,
  • зато был трус, каких немного.
* * *
  • Весь выходной в тени сарая
  • мы пьем и слушаем друг друга,
  • но глух дурак, с утра играя
  • в окне напротив бахи фуга.
* * *
  • Чем глубже вязнем мы в болото,
  • тем и готовней год за годом
  • для все равно куда полета
  • с любым заведомым исходом.
* * *
  • Не лейте на творог сметану,
  • оставьте заботы о мясе,
  • и рыбу не жарьте Натану,
  • который тоскует по Хасе.
* * *
  • Нам свойственно наследственное свойство,
  • в котором – и судьбы обоснование:
  • накопленный веками дух изгойства
  • пронизывает плоть существования.
* * *
  • От жалоб, упреков и шума,
  • от вечной слезливой обиды —
  • нисколько не тянет Наума
  • уйти от хозяйственной Иды.
* * *
  • Живя среди рабочей братии,
  • ловлю себя на ощущении,
  • как душен климат демократии
  • в ее буквальном воплощении.
* * *
  • Его голове доставало ума,
  • чтоб мысли роились в ней роем,
  • но столько она извергала дерьма,
  • что стала болеть геморроем.
* * *
  • Нелепо ждать слепой удачи,
  • но сладко жить мечтой незрячей,
  • что случай – фокусник бродячий,
  • обид зачеркивая счет,
  • придет и жизнь переиначит,
  • и чудо в ней проистечет.
* * *
  • Червяк по мнению улиток
  • презренно суетен и прыток.
* * *
  • Пожизненно вкушать нам суждено
  • духовного питания диету,
  • хоть очень подозрительно оно
  • по запаху, по вкусу и по цвету.
* * *
  • Смешным, нелепым, бестолковым,
  • случайно, вскользь и ни к чему,
  • кому-то в жизнь явлюсь я словом,
  • и станет легче вдруг ему.
* * *
  • А странно, что в душе еще доныне
  • очерчивать никто пока не стал
  • подземные течения, пустыни,
  • болота и обвальные места.
* * *
  • Неправда, что смотрю на них порочно —
  • без похоти смотрю и не блудливо,
  • меня волнует вид их так же точно,
  • как пахаря – невспаханная нива.
* * *
  • Вальяжности у сверстников моих,
  • солидности – в кошмарном избилии,
  • меж этих генералов пожилых
  • живу, как рядовой от инфантилии.
* * *
  • Всю жизнь я тайно клоунов любил,
  • и сам не стал шутом едва-едва,
  • и помню, как приятеля побил
  • за мерзкие о клоунах слова.
  • Теперь он физик.
* * *
  • С жаждой жить рожденные однажды,
  • мечемся по жизни мы усердно,
  • годы умаляют ярость жажды,
  • наш уход готовя милосердно.
* * *
  • Как бедняга глупо покалечен,
  • видно даже малому ребенку:
  • лучше, чтоб орлы клевали печень,
  • чем ослы проели селезенку.
* * *
  • Как поле жизни перейти,
  • свое мы мнение имеем:
  • тот змей, что Еву совратил,
  • он тоже был зеленым змеем.
* * *
  • Второпях, впопыхах, ненароком,
  • всюду всех заставая врасплох,
  • происходит у века под боком
  • пересменка российских эпох.
* * *
  • Вянут, вянут друзья и наперсницы,
  • и какой-нибудь бывшей вострушке
  • я скажу, отдышавшись от лестницы:
  • все, подружка, оставим ватрушки.
* * *
  • Я стал бы свежим, как пятак,
  • морщины вытеснив со лба,
  • когда бы в кровь не въелась так
  • опаска беглого раба.
* * *
  • Нас догола сперва раздели
  • и дали срок поголодать,
  • а после мы слегка поели
  • и вновь оделись. Благодать!
* * *
  • С годами заметней, слышней и упорней,
  • питаясь по древним духовным колодцам,
  • пускают побеги глубокие корни
  • корявой российской вражды к инородцам.
* * *
  • В зеркало смотрясь, я не грущу,
  • гриму лет полезен полумрак,
  • тот, кого я в зеркале ищу,
  • жив еще и выпить не дурак.
* * *
  • Едкий дым истории угарен
  • авторам крутых экспериментов:
  • Бог ревнив, безжалостен, коварен
  • и терпеть не может конкурентов.
* * *
  • С родителями детям невтерпеж,
  • им сверстники нужны незамедлительно,
  • а старость – обожает молодежь,
  • ей кажется, что свежесть заразительна.
* * *
  • За правило я взял себе отныне
  • прохладу проявлять к дарам судьбы,
  • однако не хватает мне гордыни
  • есть медленно соленые грибы.
* * *
  • Неважно, что живу я в полудреме;
  • пустое, что усну в разгаре дня;
  • бессонно я всю жизнь стою на стреме,
  • чтоб век не подменил во мне меня.
* * *
  • Как только уйму свои сомнения,
  • сразу же осмелюсь я тогда
  • сесть за путевые впечатления
  • с мест, где не бывал я никогда.
* * *
  • На душе – тишина и покой.
  • Ни желаний, ни мыслей, ни жажды.
  • Выйди жизнь постоянно такой,
  • удавился бы я уже дважды.
* * *
  • В классические тексты антологий
  • заявится стишок мой гостем частым:
  • по мысли и по технике убогий,
  • он будет назидательным контрастом.
* * *
  • Из бани вьющийся дымок
  • похож на юность – чист и светел;
  • смышлен, прыщав и одинок,
  • в любой мечтал я влиться ветер.
* * *
  • Наш дух питают миф и сплетни,
  • а правда в пищу не годится,
  • душевный опыт многолетний
  • нас учит сказкой обходиться.
* * *
  • Евреи, выучась селиться
  • среди других племен и наций,
  • всегда ценили дух столицы
  • за изобильность комбинаций.
* * *
  • Я сам себе хозяин в быте сельском,
  • так люди по пещерам жили встарь,
  • останками зверей во льду апрельском
  • застыл мой огородный инвентарь.
* * *
  • Да, мужики – потомки рыцарей,
  • мы это помним и гордимся,
  • хотя ни душами, ни лицами
  • мы им и в кони не годимся.
* * *
  • Мой верный друг, щенок Ясир,
  • дворняжий сын, шальная рожа,
  • так тонко нрав мой раскусил,
  • что на прохожих лает лежа.
* * *
  • Судьба моя решилась не вполне,
  • сомнениями нервы мне дразня:
  • и дом казенный плачет обо мне,
  • и дальняя дорога ждет меня.
* * *
  • В истории кровавые разгулы
  • текут периодически по свету
  • естественно, как женские регулы,
  • и нам не изменить природу эту.
* * *
  • Моим стихам придет черед,
  • когда зима узду ослабит,
  • их переписчик переврет,
  • и декламатор испохабит.
* * *
  • Когда наивен, как Адам,
  • я ничего не знал практически,
  • от вида нежных юных дам
  • уже страдал я эстетически.
* * *
  • Давай, мой друг, бутыль употребим —
  • прекраснее забава есть едва ли,
  • когда-то я фортуной был любим,
  • и вместе мы тогда употребляли.
* * *
  • Куда сегодня деться – все равно,
  • лишь только чтобы двери затворить,
  • я так с собой не виделся давно,
  • что нам уже пора поговорить.
* * *
  • Светлой славой ты свое прославил имя,
  • ходят девушки восторженной гурьбой,
  • стонут бабы над портретами твоими
  • сладострастней, чем когда-то под тобой.
* * *
  • Житейскими бурями крепко потрепан,
  • чинюсь в ожидании нового курса,
  • в бутылке души стало меньше сиропа,
  • но горечь добавила нового вкуса.
* * *
  • Увы, еще придет война,
  • спросив со всех до одного,
  • и вновь расплатятся сполна
  • те, кто не должен ничего.
* * *
  • Чем ночь темней, тем злей собаки,
  • рычащий хрип – регистр нотный,
  • и ясно слышится во мраке,
  • что эта злость – их страх животный.
* * *
  • Философов волнует тьма вопросов,
  • которыми Господь имел в виду
  • тревожить нас; ко мне присядь, философ,
  • польем ростки в беспочвенном саду.
* * *
  • Отнюдь не свят я, но отшельник,
  • забыты шум и суета,
  • я был поэт, я был мошенник
  • и доскитался до скита.
* * *
  • Нагадай мне, цыганка, дорогу,
  • облегчи мне надеждами сердце,
  • не молюсь я ни черту, ни Богу,
  • но охота куда-нибудь деться.
* * *
  • Жена с утра кота не покормила,
  • и он поймал мышонка через час;
  • у нашего российского кормила —
  • похоже, так надеются на нас.
* * *
  • Мне верить вслух неинтересно,
  • не верю я открытой вере;
  • во что я верю, неизвестно
  • и самому мне в полной мере.
* * *
  • Неявны в тихом воздухе угрозы
  • грядущего, сокрытого от глаз,
  • но наши спасенья и прогнозы
  • заранее расшатывают нас.
* * *
  • Дрязги дряхлых мизантропов —
  • пенье ангелов в раю,
  • если б мой душевный ропот
  • кто слыхал, когда встаю.
* * *
  • Вся жизнь моя в правах поражена,
  • спокойно могут сжить меня со свету
  • стихии, власть, бактерии, жена
  • (поскольку я люблю стихию эту).
* * *
  • Разумно – жить упрямо и нелепо.
  • То лучшее, что ценно в нас для Бога —
  • самим собой проложенная слепо
  • заведомо неверная дорога.
* * *
  • Бывает время – дух пресыщен,
  • он сыт и пьян, в себе уверясь,
  • но ищет, жаждет новой пищи,
  • и сам себе рождает ересь.
* * *
  • Я признаю все игры в прятки
  • и все резоны уезжать:
  • когда душа уходит в пятки,
  • им жутко чешется бежать.
* * *
  • Пылает печь моя неистово,
  • висит блаженное молчание,
  • и сердце радует струистое
  • чернильной глупости журчание.
* * *
  • Доволен я тем, как растет понемножку
  • бумажная груда, где жизнь моя скоплена,
  • ко дню, когда вызовут мне неотложку,
  • в достатке здесь будет прекрасного топлива.
* * *
  • Плоти нашей хрупкие красоты
  • тихо уступают вихрю дней,
  • лысины восходят на высоты,
  • где жила отвага меж кудрей.
* * *
  • Труда тугая дисциплина,
  • узда и шпоры нашей лени,
  • лекарство лучшее от сплина
  • и от излишних размышлений —
  • такая мерзость!
* * *
  • Редки с диким словом стали встречи,
  • мех его повыцвел и облез,
  • даже в родники народной речи
  • влил бензин технический прогресс.
* * *
  • Чем темней угрюмая страна,
  • чем она растленней и дряхлей,
  • тем острей раздора семена,
  • всюду насаждаемые ей.
* * *
  • Тепло и свет опять берут свое,
  • все жилы и побеги вновь упруги;
  • не зрители весны, а часть ее,
  • тревожно оживляются подруги.
* * *
  • Толпа рабов – не сброд, а воинство
  • при травле редкого из них,
  • кто сохранил в себе достоинство,
  • что люто бесит остальных.
* * *
  • Меня в Сибирь мой жребий выселил,
  • а я, прильнув к ее просторам,
  • порой скучаю по бессмысленным
  • о смысле жизни разговорам.
* * *
  • В себя впадая, как в депрессию,
  • гляжу, почти не шевелясь,
  • как порастает мхом и плесенью
  • моя с людьми живая связь.
* * *
  • Высоких мыслей не было и нет
  • в корзине этой, шалой и пустой,
  • хотя в моей душе живет поэт,
  • но спился и не платит за постой.
* * *
  • Тот Иуда, удавившись на осине
  • и рассеявшись во время и пространство,
  • тенью ходит в нашем веке по России,
  • проповедуя основы христианства.
* * *
  • Восприняв ссылку как гастроли,
  • душой и телом не уныл,
  • такую баню я построил,
  • что все грехи свои отмыл.
* * *
  • Хвала судьбе! Ведь ненароком
  • намечен в избранные души,
  • я мог бы стать слепым пророком
  • какой-нибудь высокой чуши.
* * *
  • Ученые в джунглях науки дичают,
  • спеша утолить свой охотничий зуд,
  • и слабо людей от гиен отличают,
  • и все, что добыли, гиенам несут.
* * *
  • То ухаю тревожно, как сова,
  • то каркаю зловеще, как ворона;
  • игра моя блаженная в слова
  • дается голове не без урона.
* * *
  • Беда вся в том, что иудеи —
  • отнюдь не явные злодеи,
  • но чем их пагуба неясней,
  • тем с очевидностью опасней.
* * *
  • А днем еду я вынимаю
  • (хлеб, сало, чай – сюжет не нов)
  • и с удовольствием внимаю
  • брехне бывалых ебунов.
* * *
  • Гипноз какой-то колдовской
  • есть в зимних рощах нелюдимых:
  • с неясной гложущей тоской
  • вдруг вспоминаешь всех любимых.
* * *
  • Давно уже две жизни я живу,
  • одной – внутри себя, другой – наружно;
  • какую я реальной назову?
  • Не знаю, мне порой в обеих чуждо.

Сибирский дневник. Часть вторая

* * *
  • Жена меня ласкает иногда
  • словами утешенья и привета:
  • что столько написал ты – не беда,
  • беда, что напечатать хочешь это.
* * *
  • Кроме школы тоски и смирения
  • я прошел, опустившись на дно,
  • обучение чувству презрения —
  • я не знал, как целебно оно.
* * *
  • На самом краю нашей жизни
  • я думаю, влазя на печь,
  • что столько я должен отчизне,
  • что ей меня надо беречь.
* * *
  • В предательских пространствах этих стылых —
  • где место, где пристанище мое?
  • Вот я уже в России жить не в силах
  • и жить уже не в силах без нее.
* * *
  • Тюремные прощанья – не беда,
  • увидимся, дожить бы до свободы;
  • о том, что расставались навсегда,
  • вдруг больно понимаешь через годы.
* * *
  • Весна сняла обузу снежных блузок
  • с сирени, обнажившейся по пояс,
  • но я уже на юных трясогузок
  • смотрю, почти ничуть не беспокоясь.
* * *
  • Невольник, весь я в путах строгих,
  • но со злорадством сознаю,
  • что я и в них свободней многих,
  • цепь охраняющих мою.
* * *
  • Я – удачник. Что-то в этом роде.
  • Ибо в час усталости и смуты
  • радость, что живу, ко мне приходит
  • и со мною курит полминуты.
* * *
  • В Сибирь я врос настолько крепко,
  • что сам Господь не сбавит срок;
  • дед посадил однажды репку,
  • а после вытащить не смог.
* * *
  • Сколько света от схватки идей,
  • сколько свежести в чувственной гамме;
  • но насмотришься сук и блядей —
  • жирно чавкает грязь под ногами.
* * *
  • В том, что я сутул и мешковат,
  • что грустна фигуры география,
  • возраст лишь отчасти виноват,
  • больше виновата биография.
* * *
  • Учусь терпеть, учусь терять
  • и при любой житейской стуже
  • учусь, присвистнув, повторять:
  • плевать, не сделалось бы хуже.
* * *
  • Вот человек: он пил и пел,
  • шампанским пенился брожением,
  • на тех, кто в жизни преуспел,
  • глядит с брезгливым уважением.
* * *
  • Есть власти гнев и гнев Господень.
  • Из них которым я повержен?
  • Я от обоих не свободен,
  • но Богу – грех, что так несдержан.
* * *
  • Слова в Сибири, сняв пальто,
  • являют суть буквальных истин:
  • так, например, беспечен тот,
  • кто печь на зиму не почистил.
* * *
  • Я проснулся несчастным до боли в груди —
  • я с врагами во сне пировал;
  • в благодарность клопу, что меня разбудил,
  • я свободу ему даровал.
* * *
  • Города различались тюрьмой —
  • кто соседи, какая еда;
  • навсегда этот праздник со мной,
  • хоть не праздничен был он тогда
* * *
  • Скачет слов оголтелая конница,
  • стычки строчек и фраз теснота;
  • их рифмую не я, а бессонница,
  • сигарета, весна, темнота.
* * *
  • Как жаждет славы дух мой нищий!
  • Чтоб через век в календаре
  • словно живому (только чище)
  • сидеть, как муха в янтаре.
* * *
  • Как молодость доспехами бряцала!
  • Какой бывала зрелость удалой!
  • Остыли, как восторг провинциала
  • в промозглости столицы пожилой.
* * *
  • Моим конвойным нет загадок
  • ни в небесах, ни в них самих,
  • царит уверенный порядок
  • под шапкой в ягодицах их.
* * *
  • Муки творчества? Я не творю,
  • не мечусь, от экстаза дрожа;
  • черный кофе на кухне варю,
  • сигарету зубами держа.
* * *
  • Наша кровь – родня воде морской,
  • это от ученых нам известно,
  • может, потому такой тоской
  • мучаемся мы, когда нам пресно?
* * *
  • Служить высокой цели? Но мой дом
  • ни разу этой глупостью не пах.
  • Мне форма жмет подмышки. И притом
  • тревожит на ходу мой вольный пах.
* * *
  • О чем судьба мне ворожит?
  • Я ясно слышу ворожею:
  • ты гонишь волны, старый жид,
  • а все сидят в гавне по шею.
* * *
  • Конец апреля. Мутный снег,
  • не собирающийся таять,
  • и мысль о том, что труден век,
  • но коротка, по счастью, память.
* * *
  • Учить морали – глупая морока,
  • не лучшая, чем дуть на облака;
  • тебе смешна бессмысленность урока,
  • а пафос твой смешит ученика.
* * *
  • Разумность – не загадка, просто это
  • способность помнить в разные моменты,
  • что в жизни нет обратного билета,
  • а есть налоги, иски, алименты.
* * *
  • Сколь мудро нас устроила природа,
  • чтоб мы не устремлялись далеко:
  • осознанное рабство – как свобода:
  • и даль светла, и дышится легко.
* * *
  • Забавно, что стих возникает из ритма;
  • в какой-то момент, совершенно случайный,
  • из этого ритма является рифма,
  • а мысли приходят на свет ее тайный.
* * *
  • Когда б из рая отвечали,
  • спросить мне хочется усопших —
  • не страшно им ходить ночами
  • сквозь рощи девственниц усохших?
* * *
  • Тоски беспочвенное чувство —
  • души послание заветное
  • о том, что гнилостно и гнусно
  • ей наше счастье беспросветное.
* * *
  • Был подражатель, стал учеником,
  • и в свет его ввела одна волчица;
  • но слишком был с теорией знаком,
  • чтоб лепету и бреду научиться.
* * *
  • Я уважал рассудка голос,
  • к нему с почтеньем слух склонял,
  • но никогда на малый волос
  • решений глупых не менял.
* * *
  • Сомнительная личность – это кот,
  • что ластится и жаждет откровений;
  • сомнительная личность – это тот,
  • о ком уже все ясно без сомнений.
* * *
  • Мне кажется, наука с ее трезвостью,
  • умом и сединою в волосах
  • копается в природе с наглой резвостью
  • мальчишки, что копается в часах.
* * *
  • Грозным запахом ветер повеял,
  • но покой у меня на душе;
  • хорошо быть сибирским евреем —
  • дальше некуда выслать уже.
* * *
  • Столько волчьего есть в его хватке,
  • так насыщен он хищным огнем,
  • что щетинится мех моей шапки,
  • вспоминая о прошлом своем.
* * *
  • В неусыпном душевном горении,
  • вдохновения полон могучего,
  • сочинил я вчера в озарении
  • все, что помнил из Фета и Тютчева.
* * *
  • И в городе не меньше, чем в деревне,
  • едва лишь на апрель сменился март,
  • крестьянский, восхитительный и древний
  • цветет осеменительный азарт.
* * *
  • А ночью небо раскололось,
  • и свод небес раскрылся весь,
  • и я услышал дальний голос:
  • не бойся смерти, пьют и здесь.
* * *
  • Сейчас не бог любви, а бог познания
  • питает миллионов нищий дух,
  • и строит себе культовые здания,
  • и дарит муравьям крылатость мух.
* * *
  • С природой здесь наедине,
  • сполна достиг я опрощения;
  • вчера во сне явились мне
  • Руссо с Толстым, прося прощения.
* * *
  • Кто жизнь в России жил не зря,
  • тому грешно молчать, —
  • он отпечатки пальцев зла
  • умеет различать.
* * *
  • Уже в костях разлад и крен,
  • а в мысли чушь упрямо лезет,
  • как в огороде дряхлый хрен
  • о юной редьке сонно грезит.
* * *
  • Что я сидел в тюрьме – не срам,
  • за верность чести в мышеловку
  • был загнан я. Как воин шрам,
  • люблю свою татуировку.
* * *
  • Покой исчез, как не было его,
  • опять я предан планам и химерам;
  • увы, штанам рассудка моего
  • характер мой никак не по размерам.
* * *
  • Боюсь попасть на землю предка
  • и ничего не ощутить,
  • ведь так давно сломалась ветка,
  • и так давно прервалась нить.
* * *
  • Мой воздух чист, и даль моя светла,
  • и с веком гармоничен я и дружен,
  • сегодня хороши мои дела,
  • а завтра они будут еще хуже.
* * *
  • Конечно, жизнь – игра. И даже спорт.
  • Но как бы мы себя ни берегли,
  • не следует ложиться на аборт,
  • когда тебя еще и не ебли.
* * *
  • Исчезли и зелень, и просинь,
  • все стало осклизлым и прелым,
  • сиротская стылая осень
  • рисует по серому серым.
* * *
  • Не зная зависти и ревности,
  • мне очень просто и легко
  • доить из бурной повседневности
  • уюта птичье молоко.
* * *
  • Вчера я думал в темной полночи,
  • что мне в ошейнике неволи
  • боль от укусов мелкой сволочи
  • острей и глубже главной боли.
* * *
  • Очевидное общее есть
  • в шумной славе и громком позоре:
  • воспаленные гонор и честь
  • и смущенная наглость во взоре.
* * *
  • Новые во мне рождает чувства
  • древняя крестьянская стезя:
  • хоть роскошней роза, чем капуста,
  • розу квасить на зиму нельзя.
* * *
  • Слегка курчавясь днями выходными,
  • дым времени струится в никуда,
  • и все, что растворимо в этом дыме,
  • уносится без эха и следа.
* * *
  • Неясное дыханье колдовства,
  • забытые за древностью поверья
  • на душу навевает нам листва,
  • которой плачут осенью деревья.
* * *
  • Мой друг – иной, чем я, породы
  • ввиду несходства чрезвычайного:
  • мне дорог тайный звук природы,
  • ему – природа звука тайного.
* * *
  • Даровит, образован и знаний букет,
  • ясен ум и суждения быстры,
  • но способности есть, а призвания нет,
  • а бензин – только жидкость без искры.
* * *
  • Муза истории, глядя вперед,
  • каждого разно морочит;
  • истая женщина каждому врет
  • именно то, что он хочет.
* * *
  • Часто мы виновны сами
  • в наших промахах с девицами,
  • ибо многие задами
  • говорят не то, что лицами.
* * *
  • Царствует кошмарный винегрет
  • в мыслях о начале всех начал:
  • друг мой говорил, что Бога нет,
  • а про черта робко умолчал.
* * *
  • Пожить бы сутки древним циником:
  • на рынке вставить в диспут строчку,
  • заесть вино сушеным фиником
  • и пригласить гречанку в бочку.
  • Под утро ножкою точеной
  • она поерзает в соломе,
  • шепча, что я большой ученый,
  • но ей нужней достаток в доме.
  • Я запахну свою хламиду,
  • слегка в ручье ополоснусь,
  • глотком воды запью обиду
  • и в мой сибирский плен вернусь.
* * *
  • А закуришь, вздохни беспечально
  • у заросшей могилы моей:
  • как нелепо он жил и случайно,
  • очень русским был этот еврей.
* * *
  • Живу я безмятежно и рассеянно;
  • соседи обсуждают с интересом,
  • что рубль, их любимое растение,
  • нисколько я не чту деликатесом.
* * *
  • Жаркой пищи поглощение
  • вкупе с огненной водой —
  • мой любимый вид общения
  • с окружающей средой.
* * *
  • Печальная нисходит благодать
  • на тех, кто истолчен в житейской ступке:
  • умение понять и оправдать
  • свои неблаговидные поступки.
* * *
  • Пожив посреди разномастного сброда,
  • послушав их песни, мечты и проклятия,
  • я вспомнил забытое слово: порода,
  • и понял, как подлинно это понятие.
* * *
  • Есть люди – как бутылки: в разговоре
  • светло играет бликами стекло,
  • но пробку ненароком откупорил —
  • и сразу же зловонье потекло.
* * *
  • Мой дух ничуть не смят и не раздавлен;
  • изведав и неволю и нужду,
  • среди друзей по рабству я прославлен
  • здоровым отвращением к труду.
* * *
  • Мои пути так непутевы,
  • беспутны так мои пути,
  • что только путаница слова
  • мне помогла по ним пройти.
* * *
  • Всем дамам улучшает цвет лица
  • без музыки и платья чудный танец,
  • но только от объятий подлеца
  • гораздо ярче свежесть и румянец.
* * *
  • С доброжелательством ребенка
  • живу с тех пор, как был рожден,
  • и задушевностью подонка
  • бывал за это награжден.
* * *
  • Давно старики наши с нами расстались,
  • уйдя без обиды на вечный покой;
  • за все, что ушедшим должны мы остались,
  • отплатят нам дети – сполна и с лихвой.
* * *
  • Должно быть, в этом годы виноваты:
  • внезапно все смеркается вокруг,
  • и острое предчувствие утраты
  • мучительно пронизывает вдруг.
* * *
  • Не дослужась до сытой пенсии,
  • я стану пить и внуков нянчить,
  • а также жалобными песнями
  • у Бога милостыню клянчить.
* * *
  • Творя научные мистерии,
  • познанье чувствам предпочтя,
  • постигли мы распад материи,
  • распада духа не учтя.
* * *
  • Для всех распахнут я до дна,
  • до крайнего огня,
  • но глубже – темная стена
  • внутри вокруг меня.
* * *
  • Я уравновесил коромысло
  • с ведрами желания и долга,
  • только очень мало вижу смысла
  • в том, что я несу его так долго.
* * *
  • Судьбы своей тасуя ералаш,
  • я вижу из поблескиванья фактов,
  • что чем обыкновенней опыт наш,
  • тем больше в нем с поэзией контактов.
* * *
  • Есть в жизни магистральные пути,
  • где сомкнутой толпы пылит пехота,
  • но стоит ненадолго с них сойти,
  • и больше возвращаться неохота.
* * *
  • Я не спорю – он духом не нищий.
  • Очень развит, начитан, умен.
  • Но вкушая духовную пищу,
  • омерзительно чавкает он.
* * *
  • Муза – полуведьма, полудама.
  • Взбалмошная, вечно молодая.
  • Ветрена, капризна и упряма
  • и уходит, не предупреждая.
* * *
  • Жалко, если сбудется мой бред,
  • но уже дымит на мне рубаха;
  • я рисую времени портрет,
  • и оно расплатится с размаха.
* * *
  • Вдруг плесень мха со старых стен
  • уколет сердце бурым тлением,
  • и всех логических систем
  • не хватит справиться с волнением.
* * *
  • Я машину свою беспощадно гонял,
  • не боясь ни погоды, ни тьмы;
  • видно, ангел-хранитель меня охранял,
  • чтобы целым сберечь для тюрьмы.
* * *
  • Когда душа облита ложью
  • и жирным чадом грязных дней,
  • окурок в пепельнице может
  • родить отчаяние в ней.
* * *
  • Я был нелепым, был смешным,
  • я просто тек, журча,
  • но море было бы иным
  • без моего ручья.
* * *
  • Проходимец и безобразник,
  • верю: будет во вторник-среду
  • и на нашей улице праздник;
  • только дайте сперва я съеду.
* * *
  • Вот ведь чудо: чистый атеизм
  • в годы, когда в космос кинут мост,
  • стал почти такой же атавизм,
  • как покров из шерсти или хвост.
* * *
  • Живем ожиданием чуда,
  • оно не случиться не может,
  • и мы в него верим, покуда
  • не видим, что век уже прожит.
* * *
  • В те дни, когда поступки событийные
  • подростки начинают затевать,
  • родители – фигуры комедийные,
  • что очень им обидно сознавать.
* * *
  • Со старым другом спор полночный.
  • Пуста бутыль, и спит округа.
  • И мы опять не помним точно,
  • в чем убедить хотим друг друга.
* * *
  • Снова завтра день судьба пошлет,
  • снова что-то вспомню из былого,
  • снова день прольется напролет
  • в ловле ускользающего слова.
* * *
  • Склонен до всего коснуться глазом
  • разум неглубокий мой, но дошлый,
  • разве что в политику ни разу
  • я не влазил глубже, чем подошвой.
* * *
  • Балагуря, сквернословя и шутя,
  • трогал столькие капканы я за пасть,
  • что в тюрьму попал естественно, хотя
  • совершенно не туда хотел попасть.
* * *
  • Бывает зло – оно стеной
  • стоит недвижной и глухою,
  • но повернись к нему спиной —
  • само становится трухою.
* * *
  • Пускай бы, когда свет почти померк,
  • душа, уже рванувшаяся ввысь,
  • из памяти взрывала фейерверк
  • секунд, что в этой жизни удались.
* * *
  • Между мелкого, мерзкого, мглистого
  • я живу и судьбу не кляну,
  • а большого кто хочет и чистого,
  • пусть он яйца помоет слону.
* * *
  • Мы все – пылинки на планете.
  • Земля – пылинка во Вселенной.
  • Я сплю. Уютны мысли эти
  • моей ленивой плоти тленной.
* * *
  • Когда фортуна даст затрещину,
  • не надо нос уныло вешать,
  • не злись на истинную женщину,
  • она вернется, чтоб утешить.
* * *
  • Вот и старость. Шаркая подошвами,
  • шагом по возможности нескорым
  • тихо направляемся мы в прошлое,
  • только что смеялись над которым.
* * *
  • Такие нас опутывают путы,
  • такая рвать их тяжкая работа,
  • что полностью свободны мы в минуты,
  • пока сличает смерть лицо и фото.
* * *
  • Когда очередной душевный сумрак
  • сгущается кромешной пеленой,
  • я книгу вспоминаю, где рисунок:
  • отрекшись, Галилей пришел домой.
* * *
  • В пылу любви ума затмение
  • овладевает нами всеми —
  • не это ль ясное знамение,
  • что Бог устраивает семьи?
* * *
  • Стихи мои в забвении утонут,
  • хоть вовсе их пишу не для того,
  • но если никого они не тронут,
  • то жалко не меня, а никого.
* * *
  • Я трубку набиваю табаком.
  • Как тягостны часы в ползущем дне!
  • Никак я не почувствую, по ком
  • звонит сегодня колокол во мне.
* * *
  • В безумных лет летящей череде
  • дух тяжко без общенья голодает;
  • поэту надо жить в своей среде:
  • он ей питается, она его съедает.
* * *
  • На тихих могилах – две цифры у всех,
  • а жизнь – между ними в полоске.
  • И вечная память. И шумный успех.
  • И мнимореальные доски.
* * *
  • К чужой судьбе, к чужой мольбе
  • кто не склонял свой слух,
  • тот будет сам пенять себе,
  • что был так долго глух.
* * *
  • Нас будто громом поражает,
  • когда девица (в косах бантики),
  • играя в куклы (или в фантики),
  • полна смиренья (и романтики),
  • внезапно пухнет и рожает.
  • Чем это нас так раздражает?
* * *
  • Конечно, я пришел в себя потом,
  • но стало мне вдруг странно в эту осень,
  • что грею так бестрепетно свой дом
  • я трупами берез, осин и сосен.
* * *
  • От точки зрения смотрящего
  • его зависит благодать,
  • и вправе он орла парящего
  • жуком навозным увидать.
  • Но жаль беднягу.
* * *
  • Давно заметил я: сияние
  • таланта, моря, мысли, света —
  • в нас вызывает с ним слияние,
  • и мы в себе уносим это.
* * *
  • Время поворачивая вспять,
  • как это смешно – не замечая,
  • тянемся заваривать опять
  • гущу из-под выпитого чая.
  • А близость с тем, а нежность к той
  • давно мертвы,
  • и память стала – как настой
  • разрыв-травы.
* * *
  • Вновь себя рассматривал подробно:
  • выщипали годы мои перья;
  • сестрам милосердия подобно,
  • брат благоразумия теперь я.
* * *
  • То утро помню хорошо:
  • среди травы, еще росистой,
  • тропой утоптанной российской
  • я меж овчарок в лагерь шел.
* * *
  • Порою поступаю так постыдно,
  • как будто не в своем слегка уме;
  • наследственные корни, очевидно,
  • воюют меж собой в душевной тьме.
* * *
  • Всегда, мой друг, наказывали нас,
  • карая лютой стужей ледяной;
  • когда-то, правда, ссылкой был Кавказ,
  • но там тогда стреляли, милый мой.
* * *
  • Эта мысль давно меня терзает,
  • учит ее в школе пятый класс:
  • в мире ничего не исчезает;
  • кроме нас, ребята, кроме нас.
* * *
  • Крушу я ломом грунт упорный,
  • и он покорствует удару,
  • а под ногтями траур черный —
  • по моему иному дару.
* * *
  • Любовь и пьянство – нет примера
  • тесней их близости на свете;
  • ругает Бахуса Венера,
  • но от него у ней и дети.
* * *
  • Есть кого мне при встрече обнять;
  • сядем пить и, пока не остыли,
  • столько глупостей скажем опять,
  • сколько капель надежды в бутыли.
* * *
  • Свободы лишь коснуться стоит нам,
  • я часто это видел на веку:
  • помазанный свободой по губам
  • уже стремится к полному глотку.
* * *
  • И не спит она ночами,
  • и отчаян взгляд печальный,
  • утолит ее печали
  • кто-нибудь совсем случайный.
* * *
  • В жизни этой, суетной и краткой
  • (так ли это, кажется ли мне),
  • вижу я то мельком, то украдкой
  • явное вмешательство извне.
  • Но чье – не знаю.
* * *
  • Что сложилось не так,
  • не изменишь никак
  • и назад не воротишь уже,
  • только жалко, что так
  • был ты зелен, дурак,
  • а фортуна была в неглиже.
* * *
  • Не чаши страданий, а чашки
  • хватает порой для лечения,
  • чтоб вовсе исчезли замашки
  • любые искать приключения.
* * *
  • Пою как слышу. А традиции,
  • каноны, рамки и тенденция —
  • мне это позже пригодится,
  • когда наступит импотенция.
* * *
  • Если так охота врать,
  • что никак не выстоять,
  • я пишу вранье в тетрадь
  • как дневник и исповедь.
* * *
  • Окунулся я в утехи гастрономии,
  • посвятил себя семейному гнезду,
  • ибо, слабо разбираясь в астрономии,
  • проморгал свою счастливую звезду.
* * *
  • Великие событья – тень назад
  • бросают очертаньями своими,
  • но наши аккуратные глаза
  • не видят нежелаемое ими.
* * *
  • Нет, я в рабах не долго хаживал,
  • я только пять прибавлю скудных
  • в те миллионы лет подсудных,
  • Россией съеденные заживо.
* * *
  • Поверь мне, грустный мой приятель,
  • твои терзания напрасны:
  • на Солнце тоже много пятен,
  • но и они на нем прекрасны.
* * *
  • Чего хочу, того ищу,
  • хочу уйти от власти Рима,
  • и щуплых пращуров прищур
  • во мне участвует незримо.
* * *
  • На мои вопросы тихие
  • о дальнейшей биографии
  • отвечали грустно пифии:
  • нет прогноза в мире мафии.
* * *
  • В нас посевает жизнь слепая
  • продленной детскости заразу,
  • и зрелость, поздно наступая,
  • уже с гнильцой бывает сразу.
* * *
  • Наука, ты помысли хоть мгновение,
  • что льешь себе сама такие пули:
  • зависит участь будущего гения
  • от противозачаточной пилюли.
* * *
  • Живу, ничуть судьбу не хая
  • за бурной жизни непокой:
  • погода самая плохая —
  • гораздо лучше никакой.
* * *
  • В надежде, что свирепые морозы
  • во мне произведут метаморфозы,
  • был сослан я в сибирские края,
  • где крепче стала ветреность моя.
* * *
  • По вороху надежд, сухих и ветхих,
  • вдруг искра пробегает временами,
  • и почки наливаются на ветках
  • у дерева с истлевшими корнями.
* * *
  • Мы от любви теряем в весе
  • за счет потери головы
  • и воспаряем в поднебесье,
  • откуда падаем, увы.
* * *
  • Когда вершится смертный приговор,
  • душа сметает страха паутину.
  • Пришла пора опробовать прибор,
  • сказал король, взойдя на гильотину.
* * *
  • Ты люби, душа моя, меня,
  • ты уйми, душа моя, тревогу,
  • ты ругай, душа моя, коня,
  • но терпи, душа моя, дорогу.
* * *
  • Хоть и тонешь там и тут,
  • грязь весны и слякоть осени —
  • как разлука, если ждут,
  • и разлука, если бросили.
* * *
  • Внезапна гибель светлых дней,
  • а мы ее так часто видели,
  • что чем нам лучше, тем страшней,
  • а чем темнее, тем обыденней.
* * *
  • Сибирь. Весна. Потери и уроны
  • несет снегам сиянье с высоты.
  • Орут с берез картавые вороны
  • о горечи и грусти красоты.
* * *
  • Тигра гладить против шерсти
  • так же глупо, как по шерсти.
  • Так что если гладить,
  • то, конечно, лучше против шерсти.
* * *
  • Куда б меня судьбой ни занесло,
  • в какую ни согни меня дугу,
  • высокого безделья ремесло
  • я правлю, как умею и могу.
* * *
  • Не мучусь я, что бытом жизнь полна,
  • иное мне мучительно и важно:
  • растления зловонная волна
  • с ленивой силой душу лижет влажно.
* * *
  • Мечтал бы сыну передать я,
  • помимо знаний и сомнения,
  • отнюдь не все мои проклятья,
  • но все мои благословения.
* * *
  • Действуя размашисто и тонко
  • страхом, похвалой и жирным кусом,
  • дух эпохи вылепил подонка
  • с грацией, достоинством и вкусом.
* * *
  • В те дни, когда я пал на дно,
  • раскрылось мне сполна,
  • что всюду есть еще одно
  • дно у любого дна.
* * *
  • Но взрыв, и бунт, и пламень этот —
  • избавь нас Бог увидеть снова,
  • минуй всех нас российский метод
  • лечить болезнь, убив больного.
* * *
  • Я верю в мудрость правил и традиций,
  • весь век держусь обычности привычной,
  • но скорбная обязанность трудиться
  • мне кажется убого-архаичной.
* * *
  • Нечаянному счастью и беде
  • отыскивая место в каждом быте,
  • на дереве реальности везде
  • есть почки непредвиденных событий.
* * *
  • Жить, покоем дорожа, —
  • пресно, тускло, простоквашно;
  • чтоб душа была свежа,
  • надо делать то, что страшно.
* * *
  • Слухи, сплетни, склоки, свары,
  • клевета со злоязычием,
  • попадая в мемуары,
  • пахнут скверной и величием.
* * *
  • Когда между людьми и обезьянами
  • найдут недостающее звено,
  • то будет обезьяньими оно
  • изгоями с душевными изъянами.
* * *
  • Есть люди сна, фантазий и мечты,
  • их души дышат ночи в унисон,
  • а сутолока скользкой суеты,
  • творящаяся днем, – их тяжкий сон.
* * *
  • Если бабе семья дорога,
  • то она изменять если станет,
  • ставит мужу не просто рога,
  • а рога изобилия ставит.
* * *
  • Поверх и вне житейской скверны,
  • виясь, как ангелы нагие,
  • прозрачны так, что эфемерны,
  • витают помыслы благие.
* * *
  • Тускнеет радость от познания
  • людей, событий и явлений;
  • на склоне лет воспоминания
  • живее свежих впечатлений.
* * *
  • Думаю, что в смутной ностальгии
  • нас еще не раз помянут люди:
  • лучше будут, хуже и другие,
  • нас уже таких потом не будет.
* * *
  • Приходя как возмещение
  • всех потерь за жизнь напрасную,
  • понимание – прощение
  • осеняет осень ясную.
1981–1984 гг.

Московский дневник

* * *
  • Напрасно телевизоров сияние,
  • театры, бардаки, консерватории —
  • бормочут и елозят россияне,
  • попав под колесо своей истории.
* * *
  • Вернулся я в загон для обывателей
  • и счастлив, что отделался испугом;
  • террариум моих доброжелателей
  • свихнулся и питается друг другом.
* * *
  • Евреи кинулись в отъезд,
  • а в наших жизнях подневольных
  • опять болят пустоты мест —
  • сердечных, спальных и застольных.
* * *
  • Я вдруг оглянулся: вокруг никого.
  • Пустынно, свежо, одиноко.
  • И я – собеседник себя самого —
  • у времени сбоку припека.
* * *
  • Я с грустью замечал уже не раз,
  • что в тонкостях морального оттенка
  • стыдливая проскальзывает в нас
  • застенчивость сотрудников застенка.
* * *
  • Люблю я дни и ночи эти,
  • игру реалий, лепет бредней,
  • я первый раз живу на свете,
  • и очень жалко, что последний.
* * *
  • Не вижу ни смысла, ни сроков,
  • но страшно позволить себе
  • блудливую пошлость упреков
  • эпохе, стране и судьбе.
* * *
  • Забавно, что так озабочена
  • эпоха печатных клише
  • наличием личного почерка
  • в моей рукописной душе.
* * *
  • И я бы, мельтеша и суетясь,
  • грел руки у бенгальского огня,
  • но я живу на век облокотясь,
  • а век облокотился на меня.
* * *
  • Всегда в нестройном русском хоре
  • бывал различен личный нрав,
  • и кто упрямо пел в миноре,
  • всегда оказывался прав.
* * *
  • Нет, не грущу, что я изгой
  • и не в ладу с казенным нравом,
  • зато я левою ногой
  • легко чешу за ухом правым.
* * *
  • Забыли все в моей отчизне,
  • что это грех – путем Господним
  • идти, взыскуя чистой жизни,
  • в белье нестираном исподнем.
* * *
  • Становится вдруг зябко и паскудно,
  • и чувство это некуда мне деть;
  • стоять за убеждения нетрудно,
  • значительно трудней за них сидеть.
* * *
  • Бог очень любит вдруг напомнить,
  • что всякий дар – лишь поручение,
  • которое чтобы исполнить,
  • нельзя не плыть против течения.
* * *
  • Выбрал странную дорогу
  • я на склоне дней,
  • ибо сам с собой не в ногу
  • я иду по ней.
* * *
  • Стыжусь примет и суеверий,
  • но верю в то, что знаю точно:
  • когда стучатся ночью в двери,
  • то это обыск, а не почта.
* * *
  • Покуда жив и духом светел —
  • не жди, не верь и не жалей;
  • в России текст авторитетен
  • посмертной свежестью своей.
* * *
  • Весьма уже скучал я в этом мире,
  • когда – благодарение Отчизне! —
  • она меня проветрила в Сибири
  • и сразу освежила жажду жизни.
* * *
  • И женщины нас не бросили,
  • и пить не устали мы,
  • и пусть весна нашей осени
  • тянется до зимы.
* * *
  • Мы еще живем и тратим сочно
  • силы, не исчерпанные дочиста,
  • но уже наслаиваем прочно
  • годовые кольца одиночества.
* * *
  • Не нам и никому не воплотить
  • усладу и утеху упоения,
  • когда вдруг удается ощутить
  • материю мелькнувшего мгновения.
* * *
  • В кишении, борьбе, переполохе —
  • нелепы, кто пером бумагу пашет,
  • но чахнут величавые эпохи,
  • а слово отпевает их и пляшет.
* * *
  • Когда с утра смотреть противно,
  • как морда в зеркале брюзглива,
  • я не люблю себя. Взаимно
  • и обоюдосправедливо.
* * *
  • Он мало спал, не пил вино
  • и вкалывал, кряхтя.
  • Он овладел наукой, но
  • не сделал ей дитя.
* * *
  • Который год в крови и прахе
  • делами, чувством и пером
  • себе мы сами строим плахи
  • и сами машем топором.
* * *
  • Сталин умер, не гася свою трубку,
  • и, живя в ее повсюдном дыму,
  • продолжаем мы вертеть мясорубку,
  • из которой не уйти никому.
* * *
  • Столько пламени здесь погасили,
  • столько ярких задули огней,
  • что тоскливая серость в России
  • тусклой мглой распласталась над ней.
* * *
  • Благодарю тебя, отечество,
  • за изживаемые начисто
  • остатки веры в человечество,
  • души тоскливое чудачество.
* * *
  • Во тьме и свечка без усилий
  • подобна пламенной звезде;
  • гнилушки светятся в России
  • гораздо ярче, чем везде.
* * *
  • Эпическая гложет нас печаль
  • за черные минувшие года;
  • не прошлое, а будущее жаль,
  • поскольку мы насрали и туда.
* * *
  • Люблю слова за лаконичность:
  • луч лаконической строки
  • вдруг так высвечивает личность,
  • что видно духа позвонки.
* * *
  • Крича про срам и катастрофу,
  • порочат власть и стар, и млад,
  • и все толпятся на Голгофу,
  • а чтоб распяли – нужен блат.
* * *
  • Ко мне вот-вот придет признание,
  • меня поместят в списке длинном,
  • дадут медаль, портфель и звание
  • и плешь посыпят нафталином.
* * *
  • Зря моя улыбка беспечальная
  • бесит собутыльников моих:
  • очень много масок у отчаянья,
  • смех – отнюдь не худшая из них.
* * *
  • Двух миров посреди мой дворец из досок,
  • двух миров я изгой и приблуда;
  • между злом и добром есть пространства кусок
  • и моя контрабанда – оттуда.
* * *
  • Любовь с эмиграцией – странно похожи:
  • как будто в объятья средь ночи
  • кидается в бегство кто хочет и может,
  • а кто-то не может, а хочет.
* * *
  • Самим себе почти враги,
  • себя напрасно мы тревожим —
  • с чужой начинкой пироги,
  • мы стать мацой уже не можем.
* * *
  • Я счастлив одним в этом веке гнилом,
  • где Бог нам поставил стаканы:
  • что пью свою рюмку за тем же столом,
  • где кубками пьют великаны.
* * *
  • В каждый миг любой эпохи
  • всех изученных веков
  • дамы прыгали, как блохи,
  • на прохожих мужиков.
* * *
  • Учился, путешествовал, писал,
  • бывал и рыбаком, и карасем;
  • теперь я дилетант-универсал
  • и знаю ничего, но обо всем.
* * *
  • Дух осени зловещий
  • насквозь меня пронял,
  • и я бросаю женщин,
  • которых не ронял.
* * *
  • Россия красит свой фасад,
  • чтоб за фронтоном и порталом
  • неуправляемый распад
  • сменился плановым развалом.
* * *
  • Россия нас ядом и зверем
  • травила, чтоб стали ученые,
  • но все мы опять в нее верим,
  • особенно – обреченные.
* * *
  • То ли с выпивкой перебрал,
  • то ли время тому виной,
  • только чувство, что проиграл,
  • неразрывно теперь со мной.
* * *
  • Запой увял. Трезвеют лица.
  • Но в жажде славы и добра
  • сейчас мы можем похмелиться
  • сильней, чем выпили вчера.
* * *
  • Очень грустные мысли стали
  • виться в воздухе облаками:
  • все, что сделал с Россией Сталин,
  • совершил он ее руками.
  • И Россия от сна восстала,
  • но опять с ней стряслась беда:
  • миф про Когана-комиссара
  • исцелил ее от стыда.
* * *
  • Россияне живут и ждут,
  • уловляя малейший знак,
  • понимая, что наебут,
  • но не зная, когда и как.
* * *
  • В душе осталась кучка пепла,
  • и плоть изношена дотла,
  • но обстоят великолепно
  • мои плачевные дела.
* * *
  • Земная не постыла мне морока,
  • не хочется пока ни в ад, ни в рай;
  • я, Господи, не выполнил урока,
  • и Ты меня зазря не призывай.
* * *
  • Ни успехов, ни шумных похвал,
  • ни покоя, ни крупной казны —
  • я не знал, ибо все отдавал
  • за щемящий озноб новизны.
* * *
  • Я ловлю минуту светлую,
  • я живу, как жили встарь,
  • я на жребий свой не сетую —
  • в банке шпрот живой пескарь.
* * *
  • Жаль тех, кто не дожил до этих дней,
  • кто сгинул никуда и навсегда,
  • но, может быть, оттуда им видней
  • кошмарные грядущие года.
* * *
  • К добру или к худу, но все забывают
  • шумливые стайки юнцов,
  • и дети убитых легко выпивают
  • с детьми палачей их отцов.
* * *
  • А мы, кто боится дороги другой,
  • скользим по накатанным рельсам,
  • легко наступая привычной ногой
  • на горло собственным пейсам.
* * *
  • Свобода с творчеством – повенчаны,
  • тому есть многие приметы,
  • но прихотливо переменчивы
  • их тайной связи пируэты.
* * *
  • За чувство теплого комфорта,
  • слегка подпорченного страхом,
  • я здесь жилец второго сорта,
  • опасность чувствующий пахом.
* * *
  • У нищей жизни – преимущество
  • есть в наших сумерках стальных:
  • за неимением имущества
  • я чуть вольнее остальных.
* * *
  • Устав от свар совместной жизни,
  • взаимной страсти не гарант,
  • я импотент любви к отчизне,
  • потенциальный эмигрант.
* * *
  • Дым Отечества голову кружит,
  • затвори мне окно поплотней:
  • шум истории льется снаружи
  • и мешает мне думать о ней.
* * *
  • В уцелевших усадьбах лишь малость,
  • бывшей жизни былой уголок —
  • потолочная роспись осталась,
  • ибо трудно забрать потолок.
* * *
  • Верна себе, как королева,
  • моя держава:
  • едва-едва качнувшись влево,
  • стремится вправо.
* * *
  • Несясь гуртом, толпой и скопом
  • и возбуждаясь беспредельно,
  • полезно помнить, что по жопам
  • нас бьют впоследствии раздельно.
* * *
  • Возросши в рабстве, я свободен
  • душой постичь его края;
  • в неволе сгнивши, я не годен
  • к иной свободе, чем моя.
* * *
  • Но если слова, словно числа,
  • расчислишь с усердьем слепым,
  • то сок внесловесного смысла
  • струится по строчкам скупым.
* * *
  • Я легкомысленный еврей
  • и рад, что рос чертополохом,
  • а кто серьезней и мудрей —
  • покрылись плесенью и мохом.
* * *
  • Порой мы даже не хотим,
  • но увлекаемся натурой,
  • вступая в творческий интим
  • с отнюдь не творческой фигурой.
* * *
  • Пока душа не вынеслась в астрал,
  • сидел я и в цепях, и на ковре,
  • а выиграл я или проиграл —
  • неважно, ибо цель в самой игре.
* * *
  • Странно я жил на свете,
  • путь мой был дик и смутен,
  • мне даже встречный ветер
  • часто бывал попутен.
* * *
  • Из России съезжать не с руки
  • для живущего духом еврея,
  • ибо здесь мы живем вопреки,
  • а от этого чувства острее.
* * *
  • В час, когда, безденежье кляня,
  • влекся я душой к делам нечистым,
  • кто-то щелкал по носу меня;
  • как же я могу быть атеистом?
* * *
  • Все минуло – штормы и штили,
  • теперь мы судачим часами,
  • во что они нас превратили
  • и что мы наделали сами.
* * *
  • Есть люди, которым Господь не простил
  • недолгой потери лица:
  • такой лишь однажды в штаны напустил,
  • а пахнет уже до конца.
* * *
  • Пробужденья гражданского долга
  • кто в России с горячностью жаждал —
  • охлаждался впоследствии долго,
  • дожидаясь отставших сограждан.
* * *
  • За то, что столько опыта и сил
  • набрался, – лишь России я обязан;
  • тюрьмой, однако, долг я погасил,
  • теперь я лишь любовью с нею связан.
* * *
  • Повсюду, где евреи о прокорме
  • хлопочут с неустанным прилежанием,
  • их жизнь, пятиконечная по форме,
  • весьма шестиконечна содержанием.
* * *
  • Когда у нас меняются дела,
  • молчат и эрудит, и полиглот;
  • Россия что-то явно родила
  • и думает, не слопать ли свой плод.
* * *
  • Неясен курс морской ладьи,
  • где можно приказать
  • рабам на веслах стать людьми,
  • но весел не бросать.
* * *
  • Сгущается время, исчерпаны сроки,
  • и в хаосе, смуте, кишении —
  • становятся явными вещие строки
  • о крахе, конце и крушении.
* * *
  • Гегемон оказался растленен,
  • вороват и блудливо-разумен;
  • если ожил бы дедушка Ленин,
  • то немедленно снова бы умер.
* * *
  • Слава Богу – лишен я резвости,
  • слава Богу – живу в безвестности;
  • активисты вчерашней мерзости —
  • нынче лидеры нашей честности.
* * *
  • Не в хитрых домыслах у грека,
  • а в русской классике простой
  • вчера нашел я мудрость века:
  • «Не верь блядям», – сказал Толстой.
* * *
  • Русский холод нерешительно вошел
  • в потепления медлительную фазу;
  • хорошо, что нам не сразу хорошо,
  • для России очень плохо все, что сразу.
* * *
  • Легчает русский быт из года в год,
  • светлей и веселей наш дом питейный,
  • поскольку безыдейный идиот
  • гораздо безопасней, чем идейный.
* * *
  • В летальный миг вожди народа
  • внесли в культуру улучшение:
  • хотя не дали кислорода,
  • но прекратили удушение.
* * *
  • Сейчас не спи, укрывшись пледом,
  • сейчас эпоха песен просит,
  • за нами слава ходит следом
  • и дело следственное носит.
* * *
  • Нас теплым словом обласкали,
  • чтоб воздух жизни стал здоров,
  • и дух гражданства испускали
  • мы вместо пакостных ветров.
* * *
  • Мне смотреть интересно и весело,
  • как, нажав на железные своды,
  • забродило российское месиво
  • на дрожжах чужеродной свободы.
* * *
  • Край чудес, едва рассудком початый,
  • недоступен суете верхоглядства;
  • от идеи, непорочно зачатой,
  • здесь развилось несусветное блядство.
* * *
  • К нам хлынуло светлой волной
  • обилие планов и мыслей,
  • тюрьма остается тюрьмой,
  • но стало сидеть живописней.
* * *
  • Настежь окна, распахнута дверь,
  • и насыщен досуг пролетария,
  • наслаждаются прессой теперь
  • все четыре моих полушария.
* * *
  • Привыкши к рабскому покорству,
  • давно утратив счет потерям,
  • теперь мы учимся притворству,
  • что мы опять во что-то верим.
* * *
  • К исцелению ищет ключи
  • вся Россия, сопя от усердия,
  • и пошли палачи во врачи
  • и на курсы сестер милосердия.
* * *
  • Россия – это царь. Его явление
  • меняет краску суток полосатых.
  • От лысых к нам приходит послабление,
  • и снова тяжело при волосатых.
* * *
  • Частичная российская свобода
  • под небом в засветившихся алмазах
  • похожа на вдуванье кислорода
  • больному при обильных метастазах.
* * *
  • Вдруг ярчает у неба свет,
  • веют запахи благодати,
  • и, приняв просвет за рассвет,
  • петухи поют на закате.
* * *
  • Вновь поплыли надежд корабли
  • под журчанье чарующих звуков;
  • наших дедов они наебли,
  • будет жаль, если смогут и внуков.
* * *
  • Извечно человеческая глина
  • нуждается в деснице властелина,
  • и трудно разобраться, чья вина,
  • когда она домялась до гавна.
* * *
  • Тому, что жить в России сложно,
  • виной не только русский холод:
  • в одну корзину класть не можно
  • на яйца сверху серп и молот.
* * *
  • Лишенное сил и размаха,
  • остыло мое поколение,
  • душевная опухоль страха
  • дала метастазы в мышление.
* * *
  • Увы, сколь женственно проворство,
  • с каким по первому велению
  • у нас является покорство
  • и женский пыл к употреблению.
* * *
  • Опять полна гражданской страсти
  • толпа мыслителей лихих
  • и лижет ягодицы власти,
  • слегка покусывая их.
* * *
  • Не всуе мы трепали языками,
  • осмысливая пагубный свой путь, —
  • мы каялись! И били кулаками
  • в чужую грудь.
* * *
  • Мы вертим виртуозные спирали,
  • умея только славить и карать:
  • сперва свою историю засрали,
  • теперь хотим огульно обосрать.
* * *
  • Все пружины эпохи трагической,
  • превратившей Россию в бардак,
  • разложить по линейке логической
  • в состоянии только мудак.
* * *
  • У России мыслительный бум
  • вдоль черты разрешенного круга,
  • и повсюду властители дум
  • льют помои на мысли друг друга.
* * *
  • Всем загадка и всем беспокойство,
  • тайна века, опасность во мраке —
  • наше самое главное свойство,
  • наслаждение духом клоаки.
* * *
  • Россия очнулась, прозрела,
  • вернулась в сознанье свободное
  • и смотрит спокойно и зрело
  • на счастье свое безысходное.
* * *
  • Живу в неослабном внимании
  • к росткам небанальной морали,
  • что весь наш успех – в понимании
  • того, что мы все проиграли.
* * *
  • Жаль тех, кто не дожил до этих дней,
  • кто сгинул никуда и навсегда,
  • но, может быть, оттуда им видней
  • кошмарные грядущие года.
* * *
  • Боюсь, что вновь обманна весть
  • и замкнут круг,
  • и снова будем сено есть
  • из властных рук.
* * *
  • Не стоит наотмашь и с ходу
  • Россию судить и ругать:
  • Бог дал человеку свободу
  • и право ее отвергать.
* * *
  • Вожди протерли все углы,
  • ища для нас ключи-отмычки,
  • чтоб мы трудились, как волы,
  • а ели-пили, как синички.
* * *
  • Разгул весны. Тупик идей.
  • И низвергатели порока
  • бичуют прах былых вождей
  • трухлявой мумией пророка.
* * *
  • Он был типичный русский бес:
  • сметлив, настырен и невзрачен,
  • он вышней волею небес
  • растлить Россию был назначен.
* * *
  • Наследием своей телесной ржави
  • Россию заразил святой Ильич;
  • с годами обнаружился в державе
  • духовного скелета паралич.
* * *
  • Российской справедливости печальники
  • блуждают в заколдованном лесу,
  • где всюду кучерявятся начальники
  • с лицом «не приближайся – обоссу».
* * *
  • Мир бурлил, огнями полыхая,
  • мир кипел на мыслях дрожжевых,
  • а в России – мумия сухая
  • числилась живее всех живых.
* * *
  • Томясь тоскою по вождю,
  • Россия жаждет не любого,
  • а культивирует культю
  • от культа личности рябого.
* * *
  • Империя вышла на новый виток
  • спирали, висящей над крахом,
  • и жадно смакует убогий глоток
  • свободы, разбавленной страхом.
* * *
  • Нельзя поднять людей с колен,
  • покуда плеть нужна холопу;
  • нам ветер свежих перемен
  • всегда вдували через жопу.
* * *
  • Ночь глуха, но грезится заря.
  • Внемлет чуду русская природа.
  • Богу ничего не говоря,
  • выхожу один я из народа.
* * *
  • Когда отвага с риском связана,
  • прекрасна дерзости карьера,
  • но если смелость безнаказанна,
  • цена ей – хер пенсионера.
* * *
  • Крикунам и евреям в угоду,
  • чтобы Запад ловчей обаять,
  • вопиющую дали свободу
  • понапрасну о ней вопиять.
* * *
  • Нельзя потухшее кадило
  • раздуть молитвами опять,
  • и лишь законченный мудило
  • не в силах этого понять.
* * *
  • Сквозь любую эпоху лихую
  • у России дорога своя,
  • и чужие идеи ни к хую,
  • потому что своих до хуя.
* * *
  • В дыму теоретических сражений
  • густеют очертанья наших бед,
  • злокачественность гнусных достижений
  • и пагуба растлительных побед.
* * *
  • Свободное слово на воле пирует,
  • и сразу же смачно и сочно
  • общественной мысли зловонные струи
  • фонтаном забили из почвы.
* * *
  • В саду идей сейчас уныло,
  • сад болен скепсисом и сплином,
  • и лишь мечта славянофила
  • цветет и пахнет нафталином.
* * *
  • Полны воинственных затей,
  • хотя еще не отвердели,
  • растут копыта из лаптей
  • российской почвенной идеи.
* * *
  • Растет на чердаках и в погребах
  • российское духовное величие,
  • а выйдет – и развесит на столбах
  • друг друга за малейшее различие.
* * *
  • Миф яркий и свежеприлипчивый
  • когда утвердится везде,
  • то красный, сойдя на коричневый,
  • обяжет нас к желтой звезде.
* * *
  • Когда однажды целая страна
  • решает выбираться из гавна,
  • то сложно ли представить, милый друг,
  • какие веют запахи вокруг?
* * *
  • Зыбко, неприкаянно и тускло
  • чувствуют себя сегодня все;
  • дух без исторического чувства —
  • память о вчерашней колбасе.
* * *
  • Немедля обостряется до боли,
  • едва идет на спад накал мороза,
  • естественно присущее неволе
  • зловещее дыхание некроза.
* * *
  • Всегда во время передышки
  • нас обольщает сладкий бред,
  • что часовой уснул на вышке
  • и тока в проволоке нет.
* * *
  • У России в крови подошвы,
  • и проклятие той беды —
  • настоящее сделать прошлым
  • не дают ей ее следы.
* * *
  • Тянется, меняя имя автора,
  • вечная российская игра:
  • в прошлом – ослепительное завтра,
  • в будущем – постыдное вчера.
* * *
  • Куда-то мы несемся, вскачь гоня,
  • тревожа малодушных тугодумов
  • обилием бенгальского огня
  • и множеством пожарников угрюмых.
* * *
  • Я полон, временем гордясь, —
  • увы – предчувствиями грустными,
  • ибо, едва освободясь,
  • рабы становятся Прокрустами.
* * *
  • Никакой государственный муж
  • не спасет нас указом верховным;
  • наше пьянство – от засухи душ,
  • и лекарство должно быть духовным.
* * *
  • Нынче почти военное
  • время для человечества:
  • можно пропасть и сгинуть,
  • можно воспрять и жить;
  • время зовет нас вынуть
  • самое сокровенное
  • и на алтарь отечества
  • бережно положить.
* * *
  • Всеведущ, вездесущ и всемогущ,
  • окутан голубыми небесами,
  • Господь на нас глядит из райских кущ
  • и думает: разъебывайтесь сами.
* * *
  • Мне жалко усталых кремлевских владык,
  • зовущих бежать и копать;
  • гавно, подступившее им под кадык,
  • народ не спешит разгребать.
* * *
  • Изнасилована временем
  • и помята, как перина,
  • власть немножечко беременна,
  • но по-прежнему невинна.
* * *
  • Вынесем все, чтоб мечту свою страстную
  • Русь воплотила согласно судьбе;
  • счастье, что жить в эту пору прекрасную
  • уж не придется ни мне, ни тебе.
* * *
  • С упрямым и юрким нахальством
  • струясь из-под каменных плит,
  • под первым же мягким начальством
  • Россия немедля бурлит.
* * *
  • Устои покоя непрочны
  • на русской болотистой топи,
  • где грезы о крови и почве
  • зудят в неприкаянной жопе.
* * *
  • Народный разум – это дева,
  • когда созрела для объятья;
  • одной рукой стыдит без гнева,
  • другой – расстегивает платье.
* * *
  • Ты вождей наших, Боже, прости,
  • их легко, хлопотливых, понять:
  • им охота Россию спасти,
  • но притом ничего не менять.
* * *
  • Какое нелепое счастье – родиться
  • в безумной, позорной, любимой стране,
  • где мы обретаем привычку гордиться,
  • что можно с достоинством выжить в гавне.
* * *
  • Пускай хоть липовый и квелый,
  • но пламень лучше темноты,
  • и наш король не ходит голый,
  • а в ярких шортах из туфты.
* * *
  • Доблестно и отважно
  • зла сокрушая рать,
  • рыцарю очень важно
  • шпоры не обосрать.
* * *
  • Когда приходит время басен
  • про волю, право и закон,
  • мы забываем, как опасен
  • околевающий дракон.
* * *
  • Все стало смутно и неясно
  • в тумане близящихся дней;
  • когда в России безопасно,
  • мне страшно делается в ней.
* * *
  • Пейзаж России хорошеет,
  • но нас не слышно в том саду;
  • привычка жить с петлей на шее
  • мешает жить с огнем в заду.
* * *
  • Бенгальским воспаляется огнем
  • и души растревоживает сладко
  • застенчивый общественный подъем
  • в империях периода упадка.
* * *
  • В галдящей толпе разношерстного сброда
  • я с краю безмолвно стою;
  • всего лишь на жизнь опоздала свобода —
  • как раз целиком на мою.
* * *
  • Я пью, но не верю сиропу:
  • в одну из удобных минут —
  • за душу, за горло, за жопу
  • опять нас однажды возьмут.
* * *
  • То ли правда Россия весну
  • заслужила на стыке веков,
  • то ли просто судьба на блесну
  • ловит мудрых седых мудаков.
* * *
  • В пучине наших бедствий
  • спят корни всей кручины:
  • мы лечимся от следствий,
  • а нас ебут причины.
* * *
  • Вранье – что, покинув тюрьму,
  • вкусить мы блаженство должны;
  • мы здесь не нужны никому,
  • а там никому не нужны.
* * *
  • Россия взором старческим и склочным
  • следит сейчас в застенчивом испуге,
  • как высохшее делается сочным,
  • а вялое становится упругим.
  • Я блеклыми глазами старожила
  • любуюсь на прелестную погоду;
  • Россия столько рабства пережила,
  • что вытерпит и краткую свободу.
* * *
  • Бросая свой дом, как пожарище, —
  • куда вы, евреи, куда?
  • Заходят в контору товарищи,
  • выходят – уже господа.
* * *
  • Уезжать мне отсюда грешно,
  • здесь мой дом и моя работа,
  • только глупо и не смешно
  • проживать внутри анекдота.
* * *
  • Я мечтал ли, убогий фантаст,
  • неспособный к лихим переменам,
  • что однажды отвагу придаст
  • мне Россия под жопу коленом?
* * *
  • Я вырос, научился говорить,
  • стал каплями российского фольклора
  • и, чтобы не пришли благодарить,
  • бегу, не дожидаясь прокурора.
* * *
  • Давай, дружок, неспешно поболтаем
  • о смысле наших странствий и потерь;
  • мы скоро безнадежно улетаем,
  • а там не поболтаем, как теперь.
* * *
  • Какая глупая пропажа!
  • И нет виновных никого.
  • Деталь российского пейзажа —
  • я вдруг исчезну из него.
* * *
  • Я не знаю судьбы благосклонней,
  • чем фортуна, что век мой пасла —
  • не она ли на жизненном склоне
  • мою душу изгнаньем спасла?
* * *
  • Мы едем! И сердце разбитое
  • колотится в грудь, обмирая.
  • Прости нас, Россия немытая,
  • и здравствуй, небритый Израиль!
август 84 – март 88 гг.

Гарики из Атлантиды

* * *
  • Я свой век почти уже прошел
  • и о многом знаю непревратно:
  • правда – это очень хорошо,
  • но неправда – лучше многократно.
* * *
  • Бежал беды, знавал успех,
  • любил, гулял, служил,
  • и умираешь, не успев
  • почувствовать, что жил.
* * *
  • Я ощущаю это кожей,
  • умом, душой воспламененной:
  • любовь и смерть меня тревожат
  • своею связью потаенной.
* * *
  • Дух оптимизма заразителен
  • под самым гибельным давлением,
  • а дух уныния – губителен,
  • калеча душу оскоплением.
* * *
  • Приходит час, выходит срок,
  • и только смотришь – ну и ну:
  • то в эти игры не игрок,
  • то в те, то вовсе ни в одну.
* * *
  • И здесь, и там возни до черта,
  • и здесь, и там о годах стон,
  • зато в отличие от спорта
  • любви не нужен стадион.
* * *
  • Нет, человек принадлежит
  • не государству и не службе,
  • а только тем, с кем он лежит
  • и рюмкой делится по дружбе.
* * *
  • Вот человек. Борясь со злом,
  • добру, казалось бы, мы служим.
  • Но чем? Камнями, кулаком,
  • огнем, веревкой и оружием.
* * *
  • Засмейся вслух, когда обидно,
  • когда кретином вдрызг издерган;
  • по безголовым лучше видно,
  • что жопа – думающий орган.
* * *
  • Едва-едва покой устроим,
  • опять в нас целится Амур,
  • и к недосыпу с перепоем
  • приходит сизый перекур.
* * *
  • По жизни мы несемся, наслаждаясь,
  • пьянея от безоблачности века;
  • но разве, к катастрофе приближаясь,
  • предвидит ее будущий калека?
* * *
  • Поближе если присмотреться,
  • у воспаленных патриотов
  • от жара искреннего сердца
  • бывают лица идиотов.
* * *
  • Сперва, воздушный строя замок,
  • принцесс рисуешь прихотливых,
  • потом прелестных видишь самок,
  • потом бежишь от баб сварливых.
* * *
  • Когда мы выбраться не чаем,
  • само приходит облегчение:
  • вдруг опьяняешься отчаяньем
  • и погружаешься в течение.
* * *
  • Вокруг окраины окрестности
  • плывет луны латунный лик,
  • легко кладя на облик местности
  • негромкой грусти бледный блик.
* * *
  • Спутница, любовница и мать,
  • слушатель, болельщик, оппонент —
  • бабе очень важно понимать,
  • кто она в мелькающий момент.
* * *
  • Прекрасен мир, где всякий час
  • любой при деле понемногу:
  • прогресс к обрыву катит нас,
  • а мы – мостим ему дорогу.
* * *
  • Судьба решается на небе
  • и выпадает нам, как рыбам:
  • она подкидывает жребий,
  • предоставляя шанс и выбор.
* * *
  • Предупредить нас хоть однажды,
  • что их на небе скука гложет,
  • толпа ушедших остро жаждет,
  • но, к сожалению, не может.
* * *
  • Пусты, сварливы, слепы, дерзки,
  • живем ползком или бегом —
  • свои черты ужасно мерзки,
  • когда встречаются в другом.
* * *
  • Я радуюсь, умножив свой доход,
  • страхующий от голода и холода;
  • бессребреник сегодня только тот,
  • кто ценит преимущественно золото.
* * *
  • От замаха сохнут руки,
  • от безделья разум спит,
  • гулко трескаются брюки
  • у неловких волокит.
* * *
  • Когда на всех, на всех, на всех
  • удушье мрака нападает,
  • на смену слез приходит смех
  • и нас, как смерть, освобождает.
* * *
  • Течет зима. Близ моря пусто.
  • Но вновь тепло придет в сады,
  • и миллионы нижних бюстов
  • повысят уровень воды.
* * *
  • Тонул в игре, эпикурействе,
  • любовях, книгах и труде,
  • но утопить себя в еврействе
  • решусь не раньше, чем в воде.
* * *
  • Есть во взрослении опасность:
  • по мере близости к старению
  • высоких помыслов прекрасность
  • ужасно склонна к ожирению.
* * *
  • Аскетом я б весь век провел,
  • но тайным страхом озабочен:
  • святого блесткий ореол
  • для комаров приманчив очень.
* * *
  • Годы, будущим сокрытые,
  • вижу пламенем объятыми;
  • волки, даже очень сытые,
  • не становятся ягнятами.
* * *
  • Поэты бытие хвалой венчают
  • с дописьменной еще эпохи древней;
  • дух песенности стены источают,
  • и тем они звучнее, чем тюремней.
* * *
  • Сегодня день истек в бесплодной,
  • пустой и мелкой суете,
  • и мерзкий серп луны холодной
  • зияет в мертвой пустоте.
* * *
  • Фортуна если жалует немилостью,
  • не жалуйся, печаль душе вредна,
  • и недруга встречай с невозмутимостью,
  • убийственной, как пуля из говна.
* * *
  • Медицины гуманные руки
  • увлеченно, любовно и плохо
  • по последнему слову науки
  • лечат нас до последнего вздоха.
* * *
  • Стяжательством и суетностью затхлой
  • измотанный, однажды выйдешь в ночь
  • и вздрогнешь от гармонии внезапной,
  • раскрывшейся тебе, чтобы помочь.
* * *
  • В реке времен, как в море – рыбы,
  • не зря безмолвствуют народы:
  • свобода – это страх и выбор,
  • ломает плечи груз свободы.
* * *
  • Когда средь общей тишины
  • ты монолог сопишь ученый,
  • услышь себя со стороны
  • и поумнеешь, огорченный.
* * *
  • Мы – необычные рабы,
  • мы быть собой не перестали,
  • есть упоение борьбы
  • в грызенье проволочной стали.
* * *
  • Вполне по справедливости сейчас
  • мы трудимся, воруем и живем:
  • режим паразитирует на нас,
  • а мы – паразитируем на нем.
* * *
  • Воспринимая мир как данность,
  • взгляни на звезды, не спеша:
  • тягчайший грех – неблагодарность
  • за то, что воздухом дышал.
* * *
  • Мы все – опасные уроды,
  • мы все достойны отвращения,
  • но в равнодушии природы
  • есть величавость всепрощения.
* * *
  • В горячем споре грудь на грудь,
  • уже не видя ничего,
  • войдя в азарт, не позабудь
  • на ужин выйти из него.
* * *
  • Мы из любых конфигураций
  • умеем голос подавать,
  • мы можем стоя пресмыкаться
  • и на коленях бунтовать.
* * *
  • В любви, трудах, игре и спорте,
  • искусстве, пьянстве и науке
  • будь счастлив, если второсортен:
  • у первосортных горше муки.
* * *
  • Война ли, голод – пьет богема,
  • убийства, грязь – богема пьет,
  • но есть холсты, но есть поэмы,
  • но чьи-то песни мир поет.
* * *
  • Мы часто ходим по воде,
  • хотя того не замечаем,
  • висим над бездной в пустоте
  • и на огне сидим за чаем.
* * *
  • Безумство чудаков – их миллион,
  • толкующих устройство мироздания, —
  • вливается в витающий бульон,
  • питательный для вирусов познания.
* * *
  • Зря нас душит горечь или смех,
  • если учат власть интеллигенты:
  • в сексе понимают больше всех
  • евнухи, скопцы и импотенты.
* * *
  • Не ограничивайся зрением,
  • пусть обоняние не чахнет:
  • что привлекательно цветением,
  • порой кошмарно гнилью пахнет.
* * *
  • На трупах и могилах вдруг возник
  • шумливый рай пивных и кабаков,
  • и лишь «за что боролись?» хилый крик
  • стихает у последних стариков.
* * *
  • Духа варево и крошево
  • нынче так полно эрзацев,
  • так измельчено и дешево,
  • что полезно для мерзавцев.
* * *
  • Я не борец и не герой,
  • но повторить готов над плахой:
  • во всех суставах свихнут строй,
  • где не пошлешь мерзавца на хуй.
* * *
  • От наших войн и революций,
  • от сверхракет материковых
  • приятно мысленно вернуться
  • к огням костров средневековых.
* * *
  • Мы все – душевные калеки,
  • о чем с годами отпечалились,
  • но человека в человеке
  • найти, по счастью, не отчаялись.
* * *
  • Какое ни стоит на свете время
  • под флагами крестов, полос и звезд,
  • поэты – удивительное племя —
  • суют ему репейники под хвост.
* * *
  • Свистят ветра, свивая вьюгу,
  • на звездах – вечность и покой,
  • а мы елозим друг по другу,
  • томясь надеждой и тоской.
* * *
  • Когда вокруг пируют хищники,
  • друг другом чавкая со смаком,
  • любезны мне клыками нищие,
  • кому чужой кусок не лаком.
* * *
  • Одно за другим поколения
  • приемлют заряд одичания
  • в лучащемся поле растления,
  • предательства, лжи и молчания.
* * *
  • Стреляя, маршируя или строясь,
  • мы злобой отравляем нашу кровь;
  • терпимость, милосердие и совесть —
  • откуда возникают вновь и вновь?
* * *
  • На всем человеческом улее
  • лежит сумасшествия бремя,
  • изменчив лишь бред, а безумие
  • скользит сквозь пространство и время.
* * *
  • Неизбежность нашей смерти
  • чрезвычайно тесно связана
  • с тем, что жить на белом свете
  • людям противопоказано.
* * *
  • Просветы есть в любом страдании,
  • цепь неудач врачует случай,
  • но нет надежды в увядании
  • с его жестокостью ползучей.
* * *
  • С утра за письменным столом
  • гляжу на белые листочки;
  • а вот и вечер за окном;
  • ни дня, ни строчки.
* * *
  • Когда б остался я в чистилище,
  • трудясь на ниве просвещения,
  • охотно я б открыл училище
  • для душ, не знавших совращения.
* * *
  • У страха много этажей,
  • повадок, обликов и стилей,
  • страх тем острее, чем свежей,
  • и тем глубинней, чем остылей.
* * *
  • Наплевать на фортуны превратность,
  • есть у жизни своя справедливость,
  • хоть печальна ее однократность,
  • но прекрасна ее прихотливость.
* * *
  • Просачиваясь каплей за года,
  • целительна и столь же ядовита,
  • сочится европейская вода
  • сквозь трещины российского гранита.
* * *
  • В года рубежные и страшные
  • непостижимо, всюду, молча
  • ползут из нор кроты вчерашние,
  • зубами клацая по-волчьи.
* * *
  • Природа позаботилась сама
  • закат наш уберечь от омерзения:
  • склероз – амортизация ума
  • лишает нас жестокого прозрения.
* * *
  • Живешь блаженным идиотом,
  • не замечая бега лет,
  • а где-то смерть за поворотом
  • глядит, сверяясь, на портрет.
* * *
  • Из глаз, разговоров и окон
  • озлобленность льется потоками,
  • грядущего зреющий кокон
  • питается этими соками.
* * *
  • Конечно, веру не измеришь,
  • поскольку мера – для материи,
  • но лучше веровать, что веришь,
  • чем быть уверенным в неверии.
* * *
  • Мы колесим, ища покой,
  • по странам и векам,
  • но всюду возим за собой
  • свой собственный вулкан.
* * *
  • Глядят в огонь глаза смурные,
  • и смутный гул плывет в крови;
  • огонь тревожит в нас немые
  • пещерной памяти слои.
* * *
  • Когда восторг, триумф, овации
  • и сам эфир блаженство пьет,
  • порочный дух еврейской нации
  • себя усмешкой выдает.
* * *
  • О законе ли речь или чуде,
  • удручающий факт поразителен:
  • рано гибнут хорошие люди,
  • и гуляет гавно долгожителем.
* * *
  • Простертая по миру красота
  • доступнее ломтя ржаного хлеба,
  • но душу затмевает суета,
  • и пошлость заволакивает небо.
* * *
  • Задавленность густой чиновной кашей
  • лишает смысла жалобу и крик,
  • лишен лица хозяин жизни нашей,
  • хотя коварен, туп и многолик.
* * *
  • Другим народам в назидание
  • Россия избрана и призвана
  • явить покой и процветание,
  • скрестив бутылку с телевизором.
* * *
  • Серые подглазные мешки
  • сетуют холодным зеркалам,
  • что полузабытые грешки
  • памятны скудеющим телам.
* * *
  • Растет познанье. Но при этом
  • душе ни легче, ни просторней:
  • чем выше ветви дышат светом,
  • тем глубже тьма питает корни.
* * *
  • Семейный дом – наследственности храм.
  • Живу. Сижу с гостями. Эрудит.
  • Но бешеный азарт по временам
  • стреноженное сердце бередит.
* * *
  • Дай мне, Боже, спать ночами
  • без душевного мучения,
  • утоли мои печали,
  • остуди мои влечения.
* * *
  • Ум с добротой неразделимо
  • связуют общие черты,
  • дурак всегда проходит мимо
  • разумной пользы доброты.
* * *
  • Повадка женщины изменчива,
  • поскольку разнится игра
  • подруги дня, подруги вечера,
  • подруги ночи и утра.
* * *
  • В умах – разброд, вокруг – неразбериха,
  • царит разбой, и тьмою застлан свет;
  • везде притом спокойно, мирно, тихо,
  • и разве только будущего нет.
* * *
  • Весна размывает капризно
  • завалы унынья и грязи
  • внезапной волной оптимизма,
  • шальной, как вода в унитазе.
* * *
  • Мы рады, когда чванные авгуры
  • дурачат нас, лицом туманясь хмурым,
  • а правду говорят нам балагуры —
  • но кто же доверяет балагурам?
* * *
  • Нам непонятность ненавистна
  • в рулетке радостей и бед,
  • мы даже в смерти ищем смысла,
  • хотя его и в жизни нет.
* * *
  • Чем глубже скепсис и неверие
  • при неизбежности притворства,
  • тем изощренней лицемерие
  • и выше уровень актерства.
* * *
  • Страдалец, мученик и узник,
  • насилий жертва и увечий —
  • всегда по духу чуть союзник
  • того, кто душит и калечит.
* * *
  • Сгорают поколенья, как поленья,
  • их копоть поглощает высота,
  • а пламень их, не ведающий тленья,
  • нетленно воплощает красота.
* * *
  • Чреваты лихом все дороги,
  • полны волнений волны дней,
  • сам разум наш – дитя тревоги
  • и потому податлив ей.
* * *
  • Игра ума, и листьев арфа,
  • и вкус вина, и жар объятий —
  • даны сегодня. Ибо завтра
  • полно любых невероятий.
* * *
  • Я столько всякой видел пакости,
  • что лишь единственно от разности
  • я мог бы стать сосудом святости,
  • когда б не стал бутылью праздности.
* * *
  • Себя раздумьем я не мучаю
  • и воле свыше не перечу:
  • когда идешь навстречу случаю,
  • судьба сама идет навстречу.
* * *
  • Веками власть по душам шарит,
  • но всем стараньям вопреки
  • дух человека – ртутный шарик,
  • неуловимый для руки.
* * *
  • А со мною ни с того ни с сего
  • вдруг такое начинает твориться,
  • словно в книгу бытия моего
  • кем-то всунута чужая страница.
* * *
  • Умами книжными и пыльными
  • скрипят мыслители над нами,
  • а нам то цепи служат крыльями,
  • то крылья вяжутся цепями.
* * *
  • Сколь гибко наше существо
  • к занятий резкой перемене:
  • солист поет про божество,
  • а в животе кишат пельмени.
* * *
  • Развитию грядущих поколений
  • положена жестокая граница,
  • и если возникает новый гений,
  • то рядом слабоумие родится.
* * *
  • Всегда любой философ и сапожник
  • за творчеством коллег его следит,
  • и чем пугливей в личности художник,
  • тем дерзостней судья и эрудит.
* * *
  • Жрецам и сторожам увялых истин,
  • протухших от побегов до корней,
  • особенно бывает ненавистен
  • наивный любознательный еврей.
* * *
  • Нутро земли едят заводы,
  • поя отравой кровь реки,
  • ложатся на глаза природы
  • аэродромов пятаки.
* * *
  • Бутылка – непристойно хороша,
  • сулит потоки дерзостных суждений,
  • и ей навстречу светится душа,
  • любительница плотских услаждений.
* * *
  • Когда грядут года лихие,
  • в нас дикий предок воскресает,
  • и первобытная стихия
  • непрочный разум сотрясает.
* * *
  • Всего слабей усваивают люди,
  • взаимным обучаясь отношениям,
  • что слишком залезать в чужие судьбы
  • возможно лишь по личным приглашениям.
* * *
  • Блажен, кто вовремя заметил
  • ту тень тревог и опасений,
  • которой дышит сонный ветер
  • в канун великих потрясений.
* * *
  • Еще я много напишу
  • и многое скажу,
  • пока плывет прозрачный шум
  • под светлый абажур.
* * *
  • В огонь любых на свете бедствий
  • из окон, щелей и дверей,
  • из всех немыслимых отверстий
  • обильно сыплется еврей.
* * *
  • Сижу, прохладный и пустой,
  • курю обильно,
  • а в голове как под тахтой —
  • темно и пыльно.
* * *
  • Не делай сказку былью, вожделея,
  • не жалуйся, когда не удалось:
  • несбывшееся ярче и светлее
  • того, что получилось и сбылось.
* * *
  • Мы все виновны без вины,
  • что так давно и плодовито
  • опасный бред, что все равны,
  • внедрился в разум ядовито.
* * *
  • Стихии цель свою не знают
  • и дел не ведают своих,
  • всегда и страшно погибают
  • те, кто развязывает их.
* * *
  • Чтобы легче было жить и сохраняться,
  • учат нас учителя словами свойскими
  • пресмыкание рассматривать как танцы
  • со своими эстетическими свойствами.
* * *
  • Я в поездах души надлом
  • лечу с привычным постоянством:
  • лоб охлаждается стеклом,
  • а боль – мелькающим пространством.
* * *
  • Отец мой молча умер без меня —
  • уставши, я уснул темно и пьяно;
  • нет, я ни в чем себя не обвинял,
  • я просто это помню постоянно.
* * *
  • По мере разрастания корней,
  • питающих твердеющие души,
  • мы делаемся глубже и сильней,
  • но пасмурней, умеренней и суше.
* * *
  • К познанию не склонный никогда,
  • искал себе иные я занятия,
  • и тайна зарождения плода
  • волнует меня менее зачатия.
* * *
  • Покуда есть вино и хлеб
  • и дети льнут к отцу,
  • неблагодарен и нелеп
  • любой упрек Творцу.
* * *
  • Живи игрой, в игру играя,
  • сменяй игру другой игрой,
  • бывает молодость вторая,
  • но нету зрелости второй.
* * *
  • Познание плодит свои плоды,
  • повсюду, где случится и придется,
  • вытаптывая всякие следы,
  • оставшиеся от первопроходца.
* * *
  • Я был не худшим и не лучшим
  • из тех, кто жизнью награжден:
  • то эгоизмом больно мучим,
  • то альтруизмом изможден.
* * *
  • Душа предчувствием томима,
  • а дни несут одно и то же,
  • и жизнь моя проходит мимо,
  • как мимо нищего – прохожий.
* * *
  • Дурак – не случай, а культура,
  • внутри которой, в свой черед,
  • самонадеянная дура
  • страшней, чем наглый идиот.
* * *
  • У нас внутри, как в помещении,
  • бес словоблудия живет
  • и, оживляясь при общении,
  • нам разум пучит, как живот.
* * *
  • На слух – перевернутым эхом
  • звучит наших жизней истома:
  • то стон выливается смехом,
  • то смех неотличен от стона.
* * *
  • Соблазны тем и хороши,
  • что лечат душу от спокойствия,
  • и только тот всерьез грешит,
  • кто множит грех без удовольствия.
* * *
  • Жизнь увязана мертвым узлом,
  • над которым азартно хлопочут
  • смельчаки, что дерутся со злом
  • и добро по мозолям топочут.
* * *
  • Открытием сконфузятся потомки,
  • начала наши взвесив и концы:
  • выкармливали мерзость не подонки,
  • а честные, святые и слепцы.
* * *
  • Заслыша брань души с умом
  • на тему дел моих,
  • бегу, чужой в себе самом,
  • и лью нам на троих.
* * *
  • Естественна реакция природы
  • на наше неразумие и чванство,
  • и нас обезображивают годы,
  • как мы обезобразили пространство.
* * *
  • Сколь явно дедушек уроки
  • заметны в опыте внучат:
  • сегодня все вокруг – пророки,
  • но прозревают и молчат.
* * *
  • Мне часто снится чудный сон,
  • кидая в дрожь и мистику:
  • что женских юбочек фасон
  • опять вернулся к листику.
* * *
  • У значимых событий есть кануны,
  • предчувствиями полнится земля,
  • и звучные неслышимые струны
  • поют, предупреждая и суля.
* * *
  • Какая бы у власти волчья стая
  • ни грызлась, утоляя злобу волчью,
  • возмездие незримо прорастает
  • сквозь кровью удобряемую почву.
* * *
  • Я уверен, что в этой стране
  • потеплеет однажды и вдруг,
  • и мы с миром пойдем наравне,
  • как бегун, отстающий на круг.
* * *
  • Если отнестись не подозрительно
  • к жизни, а доверчивей и проще,
  • многое, что страшно было зрительно,
  • будет восхитительно на ощупь.
* * *
  • Нас как бы время ни коверкало
  • своим наждачным грубым кругом,
  • не будь безжалостен, как зеркало,
  • и льсти стареющим подругам.
* * *
  • За веком вслед свистим скворцом,
  • полощем голос в общем гаме,
  • потом ложимся вверх лицом,
  • и нас несут вперед ногами.
* * *
  • Вертеть я буду карусель,
  • покуда хватит интереса;
  • печаль, что жизнь имеет цель,
  • нам посылается от беса.
* * *
  • Текла бы жизнь моя несложная,
  • легко по радостям скользя,
  • когда бы я писал про можное,
  • касаясь лишь того, что льзя.
* * *
  • В литературном алфавите
  • я сзади всех до одного:
  • сперва идут, кто блядовитей
  • и гибче выя у кого.
* * *
  • В связи с успехами науки
  • и от космических причин
  • сегодня бабы влезли в брюки,
  • а завтра – выебут мужчин.
* * *
  • Пьеса «Жизнь» идет в природе
  • не без Божьей прихоти:
  • одеваемся на входе
  • и лежим на выходе.
* * *
  • Одиноко бренчит моя арфа,
  • расточая отпущенный век,
  • и несет меня в светлое завтра
  • наш родной параноев ковчег.
* * *
  • Торжествует, кипит и ликует
  • вся страна от зари до зари,
  • шалый ветер истории дует
  • в наши мыльные пузыри.
* * *
  • Познанья высокое дело
  • доверив ученым людям,
  • мое посвежевшее тело
  • к неграмотным ходит блядям.
* * *
  • Большое счастье – вдруг напасть,
  • бредя по жизненному полю,
  • на ослепительную страсть,
  • одушевляющую волю.
* * *
  • Климат жизни, климат духа,
  • климат зрения и слуха
  • в этом лучшем из миров
  • замечательно херов.
* * *
  • Певцы несхоже вырастают
  • и разно строят свой уют:
  • одни тайком поют, что знают,
  • другие – знают, что поют.
* * *
  • Кто свой талант на провиант
  • не медлит разменять,
  • скорее все же не талант,
  • а одаренный блядь.
* * *
  • Он к умным бабам с дружбой лез,
  • духовной жаждою взыскуем,
  • но дружбу вмиг поганил бес,
  • оборотясь его же хуем.
* * *
  • С утра философ мылит разум,
  • чтоб целый мир окинуть глазом;
  • а я проснусь – и пью вино,
  • и мир во мне творит оно.
* * *
  • Заботясь только о здоровье,
  • вдруг обнаружишь утром ранним,
  • что благодушие – коровье,
  • а здравомыслие – баранье.
* * *
  • Намного проще делается все,
  • когда пуста бутылка на столе;
  • истории шальное колесо —
  • не пьяный ли катает по земле?
* * *
  • Что за весной приходит лето —
  • спасибо даже и за это.
  • На всем запрет. И куртизанки
  • дают тайком, как партизанки.
* * *
  • Любое выберите время
  • и наугад страну возьмите —
  • сей миг увидите еврея,
  • который враг и возмутитель.
* * *
  • Не страшно мне адских заслуженных мук,
  • я кинусь в котел безмятежно,
  • страшнее звонки от вчерашних подруг,
  • упреки лепечущих нежно.
* * *
  • Мы кишим, слепые тетери,
  • в тесноте, суетой загаженной,
  • огорчаясь любой потерей,
  • кроме дней, сгорающих заживо.
* * *
  • Нам неохота даже в рай
  • от русской гибельной земли,
  • милее жизни людям край,
  • где их травили и ебли.
* * *
  • Не стоит жизнь у жизни красть,
  • игра ума – сестра безделья,
  • а лень – единственная страсть,
  • после которой нет похмелья.
* * *
  • Девицы созревают раньше сроков,
  • заложенных природой в них самих,
  • и опыт преждевременных уроков
  • пленительно просвечивает в них.
* * *
  • Мы по домам, в своей берлоге
  • держали веку вопреки
  • базары, церкви, синагоги,
  • читальни, клубы, бардаки.
* * *
  • Мы в мир приходим как в музей:
  • дивимся травам, звездам, лицам,
  • заводим жен, детей, друзей
  • и покидаем экспозицию.
* * *
  • Хотя живем всего лишь раз,
  • а можно много рассмотреть,
  • не отворачивая глаз,
  • когда играют жизнь и смерть.
* * *
  • Из вина и дыма соткан
  • мой тенистый уголок,
  • а внутри лежит красотка,
  • залетев на кайф о’клок.
* * *
  • Как литература ни талдычила,
  • как бы воспитать нас ни хотела,
  • а мерзавцы жутко симпатичны,
  • если туго знают они дело.
* * *
  • С полюса до линии экватора
  • всем народам нравятся их танцы,
  • а евреи всюду реформаторы,
  • потому что всюду иностранцы.
* * *
  • Здравый смысл умом богат,
  • не играется в игрушки
  • и почти всегда рогат
  • у фортуны-поблядушки.
* * *
  • Россия пребудет во веки веков
  • под боем державных курантов
  • страной казнокрадов, святых, мудаков,
  • пропойц и блаженных талантов.
* * *
  • Стариками станут люди,
  • чей зародыш делал я,
  • а дотоле сохнуть будет
  • репутация моя.
* * *
  • На все планеты в космос тучный
  • пора нам парус поднимать,
  • пока они благополучно
  • живут без нас, еби их мать.
* * *
  • Когда удача отказала
  • и все не ладится всерьез,
  • нас лечат запахи вокзала
  • и колыбельная колес.
* * *
  • Среди болезней, горя, плача,
  • страданий, тягот и смертей
  • природа снова нас дурачит,
  • и мы опять плодим детей.
* * *
  • Вино и время не жалея,
  • садись не с каждым, кто знаком:
  • похмелье много тяжелее,
  • когда гуляли с мудаком.
* * *
  • Взрослеющего разума весна
  • полна то упоений, то нытья;
  • становишься мужчиной, осознав
  • бессмысленное счастье бытия.
* * *
  • У веры много алтарей,
  • но всюду всякий раз
  • удобней жертву, чем еврей,
  • не сыщешь в нужный час.
* * *
  • Творя семью, не знал Всевышний,
  • кроя одну для одного,
  • что третий – тайный, но не лишний —
  • дополнит замысел Его.
* * *
  • Прогресса жернова спешат молоть
  • на воздухе, на море и на суше,
  • удобствами заласкивая плоть,
  • отходами замызгивая души.
* * *
  • Я в ад попрошусь, умирая,
  • не верю я в райский уют,
  • а бляди – исчадия рая
  • меня услаждали и тут.
* * *
  • Век играет гимны на трубе,
  • кабелем внедряется в квартиры,
  • в женщине, в бутылке и в себе
  • прячутся от века дезертиры.
* * *
  • Душа болит, когда мужает,
  • полна тоски неодолимой,
  • и жизнь томит и раздражает,
  • как утро с бабой нелюбимой.
* * *
  • Любой талант, любой мудрец —
  • по двум ветвям растут:
  • кто жиже, делается жрец,
  • а кто покруче – шут.
* * *
  • Сквозь тугой волосатый аркан
  • хрипловато мы славим отчизну,
  • через бочку, бутыль и стакан
  • все дороги ведут к оптимизму.
* * *
  • Когда вседневная рутина
  • завьет углы, как паутина,
  • плесни в нее вином из кружки
  • и выставь хером дверь подружки.
* * *
  • С поры, как я из юности отчалил
  • и к подлинной реальности приник,
  • спокойное и ровное отчаянье
  • меня не покидает ни на миг.
* * *
  • Посмертной славы сладкий сок
  • я променял шутя
  • на ежедневный долгий сон
  • и озеро питья.
* * *
  • Пренебрегая слишком долго
  • игрой супружеского долга,
  • не удивляйся, что жена
  • с утра слегка раздражена.
* * *
  • В роскошных юбочках из замши
  • гуляют юные девчонки;
  • однако, никому не дамши,
  • не одолеть такой юбчонки.
* * *
  • Отливом завершается прилив,
  • похмельями венчаются угары,
  • эпоха, через кровь перевалив,
  • кончается, кропая мемуары.
* * *
  • Книга нашей жизни столь мудра,
  • что свихнется всякий, кто листает:
  • зло проистекает из добра,
  • а добро на зле произрастает.
* * *
  • Я не гожусь в друзья аскетам,
  • их взгляд недвижен и мертвящ,
  • когда под водку с винегретом
  • я тереблю бараний хрящ.
* * *
  • Он обречен, мой бедный стих,
  • лишь в устном чтении звучать,
  • свинья способностей моих
  • рожает только непечать.
* * *
  • Не хлопочи из кожи вон,
  • ища разгадки мироздания,
  • а пей с подругой самогон
  • на пне от дерева познания.
* * *
  • Пускай отправлюсь я в расход,
  • когда придет лихое время,
  • ростками смеха прорастет
  • мое извергнутое семя.
* * *
  • Стихи мои под влагу белую
  • читаться будут повсеместно,
  • пока детей не в колбе делают,
  • а древним способом прелестным.
* * *
  • Тверды слова, бестрепетна рука,
  • но страшно то во сне, то наяву:
  • без отдыха и без черновика
  • единственную жизнь свою живу.
* * *
  • Для одной на свете цели
  • все бы средства хороши:
  • пепел дней, что зря сгорели,
  • подмести с лица души.
* * *
  • Сплетни, дрязги, пересуды,
  • слухов мутная волна;
  • чем изысканней сосуды,
  • тем гавней струя гавна.
* * *
  • Плыву сквозь годы сладкой лени,
  • спокойной радостью несомый,
  • что в тьму грядущих поколений
  • уже отправил хромосомы.
* * *
  • В России даже ветреные ветры,
  • дышавшие озоном обновления,
  • надули на века и километры
  • палачества, крушений и растления.
* * *
  • Жизнь полна шипами и укусами,
  • болями и минусами грустными,
  • но, когда у жизни только плюсы,
  • вид ее становится приплюснутым.
* * *
  • Душа засыпает послушно,
  • вкушая лишь то, что дают;
  • в России всегда было душно,
  • а затхлость рождает уют.
* * *
  • Лишенный корысти на зависть врагам,
  • я просто корыстно уверен:
  • отсутствие денег – примета к деньгам,
  • а лишние деньги – к потерям.
* * *
  • Проживая легко и приятно,
  • не терзаюсь я совестью в полночах,
  • на душе моей темные пятна
  • по размеру не более солнечных.
* * *
  • Сейчас в любом из нас так много
  • смешалось разных лиц и наций,
  • что голова, как синагога,
  • полна святынь и спекуляций.
* * *
  • Бог сутулится в облачной темени,
  • матерится простуженным шепотом
  • и стирает дыханием времени
  • наши дерганья опыт за опытом.
* * *
  • Поскольку мир – сплошной бардак,
  • в нем бабы ценятся везде,
  • искусство бабы – это как,
  • а ум – кому, когда и где.
* * *
  • Нас не мучает бессонница,
  • мы с рождения обучены:
  • все, что к худшему не клонится,
  • поворачивает к лучшему.
* * *
  • Когда бы Бог в свою обитель
  • меня живым прибрал к рукам,
  • имел бы Он путеводитель
  • и по небесным бардакам.
* * *
  • Зачем, не видя дальше конуры
  • и силы расточая не по средствам,
  • рожденные для веры и игры,
  • мы заняты трудом и самоедством?
* * *
  • Судьба, фортуна, провидение —
  • конечно, факт, а не химера,
  • но в целом жизнь – произведение
  • ума, характера и хера.
* * *
  • Восхищая страну вероломством,
  • соблазнясь на лимонные рощи,
  • уезжают евреи с потомством,
  • оставляя сердца и жилплощадь.
* * *
  • Мы брызгаем словесный кипяток,
  • пока поодиночке и гуртом
  • трамбует нас асфальтовый каток,
  • в чем с искренностью кается потом.
* * *
  • Я мироздания пирог
  • в патриархальном вижу духе:
  • над нами – власть, над нею – Бог,
  • над Ним – лучи, жара и мухи.
* * *
  • Текучка постепенных перемен
  • потери возмещает лишь отчасти:
  • в нас опытность вливается взамен
  • энергии, зубов, кудрей и страсти.
* * *
  • Сижу, работая упорно,
  • и грустно вижу с возмужанием:
  • пока идея ищет форму,
  • она скудеет содержанием.
* * *
  • Когда живешь в разгар эпохи
  • высоких слов и низких дел,
  • не оставляй на завтра крохи,
  • которых нынче не доел.
* * *
  • Фигура выкажет сама
  • себя под кофтой и халатом,
  • и при наличии ума
  • разумно быть мудаковатым.
* * *
  • У нас едва лишь Божья искра
  • пробьется где-то под пером,
  • бежит восторженно и быстро
  • толпа ценителей с ведром.
* * *
  • Судьба кидает чет и нечет
  • и делит жизни, как река:
  • кто свиньям бисер пылко мечет,
  • а кто – коптит окорока.
* * *
  • Всеведущий, следит за нами Бог,
  • но думаю, вокруг едва взгляну,
  • что все-таки и Он, конечно, мог
  • забыть одну отдельную страну.
* * *
  • Больней всего свыкаться с тем,
  • что чудный возраст не воротится,
  • когда могли любой гарем
  • легко спасти от безработицы.
* * *
  • Несладко жить в реальном мире,
  • где всюду рыла, хари, суки;
  • блажен, кто булькает на лире
  • и упоен, как муха в супе.
* * *
  • Костер любви чреват распадом,
  • но угли я не ворошу:
  • огонь, пошедший серым чадом,
  • я новым пламенем гашу.
* * *
  • Живая речь – живое чудо,
  • балет ума и языка,
  • а без нее мудрец-зануда
  • кошмарней даже мудака.
* * *
  • А если нас какая сука
  • начнет учить не воровать,
  • то улетит быстрее звука,
  • который будет издавать.
* * *
  • По животной, по стадной природе
  • не гуляющий сам по себе,
  • человек, как потерянный, бродит,
  • не найдясь в коллективной судьбе
* * *
  • Живя блаженно, как в нирване,
  • я никуда стремглав не кинусь,
  • надежд, страстей и упований
  • уже погас под жопой примус.
* * *
  • У Бога нету черт лица,
  • исходной точки и границы,
  • самопознание Творца
  • Его твореньями творится.
* * *
  • Среди тревог, тоски и мук
  • на всем земном пути недлинном
  • в углу души стоит сундук
  • с мечтой под пухом нафталинным.
* * *
  • Струю вина мы дымом сушим
  • и начинаем чушь молоть,
  • чтоб утолить душою душу,
  • как утоляют плотью плоть.
* * *
  • Приметы жизни сокровенны,
  • хотя известны с давних пор:
  • жизнь – это влажность, перемены,
  • движенье, гибкость и напор.
* * *
  • В мертвящем климате неволи
  • мы ощутимее живем:
  • чем гуще фон тоски и боли,
  • тем ярче проблески на нем.
* * *
  • Не лежи в чужих кроватях,
  • если нету наслаждения,
  • очень стыдно, милый, мять их
  • лишь для самоутверждения.
* * *
  • Совесть Бога – это странные,
  • и не в каждом поколении,
  • души, мучимые ранами
  • при любом чужом ранении.
* * *
  • Не года вредят горению,
  • а успешные дела:
  • души склонны к ожирению
  • не слабее, чем тела.
* * *
  • Весь день дышу я пылью книжной,
  • а попадая снова к людям,
  • себя с отчетливостью вижу
  • цветком, засушенным в Талмуде.
* * *
  • Мир полон жалости, соплей
  • и филантропии унылой,
  • но нету зла на свете злей
  • добра, внедряемого силой.
* * *
  • В меня при родах юркнул бес,
  • маня гулять и веселиться,
  • но так по старости облез,
  • что тих теперь, как ангелица.
* * *
  • В чем цель творенья – неизвестно,
  • а мы – не смеем размышлять,
  • хотя порою интересно,
  • зачем то та, то эта блядь.
* * *
  • В природе есть похожести опасные,
  • где стоит, спохватясь, остановиться:
  • великое – похоже на прекрасное,
  • но пропасти змеятся на границе.
* * *
  • Кто свой дар сберег и вырастил,
  • начинает путь подвижника:
  • ощутил, обдумал, выразил —
  • и спокойно ждешь булыжника.
* * *
  • И я познанием увлекся бы,
  • но плохо с умственной поэтикой:
  • Создатель мыслит парадоксами,
  • а я – убогой арифметикой.
* * *
  • Философов труды сильней всего
  • античных мудрецов напоминают:
  • те знали, что не знают ничего,
  • а эти даже этого не знают.
* * *
  • В струе синеватого дыма
  • с утра я сижу за столом
  • и время, текущее мимо,
  • своим согреваю теплом.
* * *
  • В нас не простая кровь течет,
  • в ней Божий дух, как хмель в вине,
  • нас жар сотворчества влечет
  • к бумаге, женщине, струне.
* * *
  • Источник мыслей вулканичен:
  • за изверженьем – вновь ни слова;
  • антракт весьма гигиеничен
  • для заливания спиртного.
* * *
  • Я раньше чтил высоколобость
  • и думал: вот ума палата,
  • теперь ушла былая робость —
  • есть мудаки со лбом Сократа.
* * *
  • Для баб одежды мишура —
  • как апельсину кожура,
  • где плод порой сухой и синий
  • и очень слабо апельсиний.
* * *
  • Все хаосы, броженья и анархии,
  • бунты и сокрушения основ
  • кончаются устройством иерархии
  • с иным распределением чинов.
* * *
  • Я – человек: ем пищу ложкой
  • и не охочусь при луне;
  • а раньше был, наверно, кошкой —
  • уж очень суки злы ко мне.
* * *
  • Прочтет с улыбкою потомок
  • про кровь и грязь моей эпохи,
  • так улыбается ребенок
  • на похоронной суматохе.
* * *
  • В течение всех лет моих и дней
  • желания мне были по плечу,
  • сегодня я хочу всего сильней
  • понять, чего сегодня я хочу.
* * *
  • Вылистав завалы книжной ветоши,
  • вылущив зерно взошедших дум,
  • жарко друг о друга посоветовшись,
  • люди поступают наобум.
* * *
  • Лентяй, люблю я дня конец
  • в дыму застольных посиделок,
  • а не лентяй ли был Творец,
  • оставив столько недоделок?
* * *
  • Есть нечто выше бытия —
  • оно смягчает будни быта
  • и дарит радость забытья,
  • отъемля мысли от корыта.
* * *
  • Когда плодами просвещения
  • любуюсь я без восхищения,
  • то вспоминаю как пример,
  • что был неграмотен Гомер.
* * *
  • Во всем, что каждый выбирает,
  • покуда тянется прогулка,
  • его наследственность играет,
  • как музыкальная шкатулка.
* * *
  • У разума, печального провидца,
  • характер на решения скупой,
  • история поэтому творится
  • убийцами, святыми и толпой.
* * *
  • Где нет огня, где нет игры,
  • фонтана жизни нет,
  • линяют сочные пиры
  • в докучливый обед.
* * *
  • Один критерий нам по силам,
  • чтоб мерить гения заслугу:
  • на сколько лет затормозил он
  • свою научную округу.
* * *
  • Есть в природе гармония вещая,
  • от нее наши вкусы и нормы,
  • отчего содержание женщины —
  • это прежде всего ее формы.
* * *
  • Когда внутри бесплодно пусто,
  • душа становится присоской,
  • и жадно гложется искусство,
  • не проницая хлади плоской.
* * *
  • Я три услады в жизни знал,
  • предавшись трем любовям:
  • перу я с бабой изменял,
  • а с выпивкой – обоим.
* * *
  • Мне выпал путь простей простого:
  • не жрец, не тенор, не герой,
  • зато в пирах гурманов слова
  • бывал я поваром порой.
* * *
  • Труднее всего сохранить
  • в толкучке, текучей, как дым,
  • искусство и мужество быть
  • всего лишь собою самим.
* * *
  • В литературе гладь и тишь,
  • и пир казенных потаскушек,
  • порой гора рождает мышь,
  • но по мышу палят из пушек.
* * *
  • Туманны наши мысли, и напрасно
  • старание постичь их суть и связь,
  • а те, кто мог бы выразить их ясно, —
  • безмолвствуют, народом притворясь.
* * *
  • Покинь резец и кисть, легко треножник
  • оставь, когда в округе зреет пир,
  • но помни меру выпивки, художник,
  • похмельных наших мук не стоит мир.
* * *
  • Едва лишь, еще незаметна,
  • зари образуется завязь,
  • орут петухи беззаветно,
  • ускорить рассвет напрягаясь.
* * *
  • Все музы ныне, хлеба ради,
  • торгуют краской для ресниц,
  • а Клио – прямо вышла в бляди,
  • хотя не прямо из девиц.
* * *
  • Те мерзости, что нас отягощают,
  • не выместишь на неграх или греках —
  • спасибо, что евреи воплощают
  • все то, что нам немило в человеках.
* * *
  • Всякий шум и всякий ропот,
  • недовольства всплеск любой
  • излечим, как учит опыт,
  • страхом, пивом и халвой.
* * *
  • Дойти до истины немыслимо,
  • пока не очень тянет к ней,
  • а миф изящнее, чем истина,
  • гораздо выше и стройней.
* * *
  • Кого томит ума пытливость,
  • кого трезвон монет смущает,
  • кого тревожит ног потливость —
  • и столь же душу поглощает.
* * *
  • Сейчас терпение и труд,
  • насколько в них осталось толку,
  • в итоге тренья перетрут
  • лишь выю, шею или холку.
* * *
  • Старея на пути сквозь бытие,
  • мы свойство не утрачиваем детское:
  • судьба дарует каждому свое,
  • а нравится и хочется – соседское.
* * *
  • Во тьме тревог и унижений
  • в душе крепчает благодатно
  • способность смутных постижений
  • того, что разуму невнятно.
* * *
  • Когда предел влечения высок
  • и нету утоленья ни на малость,
  • утешность облегчения несет
  • внезапная последняя усталость.
* * *
  • Размышлять о природе вещей
  • нас нужда и тоска припекает,
  • жажда сузить зловещую щель,
  • сквозь которую жизнь утекает.
* * *
  • Психи, одиночки, дилетанты
  • в яром и слепом ожесточении,
  • совести и чести дебютанты
  • бьются в обреченном ополчении.
* * *
  • И спасибо, фортуна, тебе
  • за мою эту странность старушью,
  • что был тверд в настоящей беде
  • и рыдал над чувствительной чушью.
* * *
  • Еще природа властна надо мной
  • и сладко мне прельстительное рабство,
  • когда вдруг оживляешься весной
  • и дикое в душе клокочет блядство.
* * *
  • Когда мы ищем, вожделея,
  • сигналы, знаки и огни,
  • то чем знамения темнее,
  • тем впечатляющей они.
* * *
  • Старики сидят, судача,
  • как мельчают поколения,
  • и от них течет, прозрачен,
  • запах мудрости и тления.
* * *
  • Если с прочим трудящимся воинством
  • нас поглотят конторские пасти,
  • я стерплю эту долю с достоинством,
  • ибо служба – не срам, а несчастье.
* * *
  • Я тяготел к проблемам общим,
  • искал вселенские узлы,
  • а познавал – зато на ощупь —
  • конкретных частностей углы.
* * *
  • Жизнь становится дивной игрой
  • сразу после того, как поймешь,
  • что ничем и ни в чем не герой
  • и что выигрыш – в том, что живешь.
* * *
  • Красоте не дано отнимать,
  • а уродство – конец и разруха:
  • жизнь дарует красавица мать,
  • а уносит – косая старуха.
* * *
  • Живу я, как однажды обнаружил
  • по горестному чувству неуюта, —
  • чужой и неприкаянно ненужный,
  • как памятник забытому кому-то.
* * *
  • Певцов коронует могила:
  • Россия их душит и губит,
  • и чем их быстрее убила,
  • тем больше впоследствии любит.
* * *
  • Мы все общенья с Богом жаждем,
  • как жаждут грешник и монах,
  • а личный бог живет при каждом —
  • в душе, талантах и штанах.
* * *
  • Друзья дымят, и стол вином запятнан,
  • и длится спор, застигнутый рассветом, —
  • нужны года, чтоб зрением обратным
  • увидеть, сколько счастья было в этом.
* * *
  • Наш дух и после нас живет в природе —
  • так в памяти былое угасает,
  • но слово, дуновение, мелодия —
  • и все из ниоткуда воскресает.
* * *
  • Все в этой жизни так устроено,
  • что есть всему свои весы,
  • но хоть и каждый прав по-своему,
  • а сукин сын есть сукин сын.
* * *
  • Когда со всех сторон приходит лихо
  • и свет уже растаял вдалеке,
  • единственный в безвыходности выход —
  • собрать себя и выжить в тупике.
* * *
  • У духа, как у плоти, есть позывы,
  • но плотские – крепчают, разъярясь,
  • а духа просьбы тонки и пугливы
  • и гаснут, незаметно испарясь.
* * *
  • Носить одежду – лицемерие,
  • поскольку ясно, что под ней,
  • но в этом скрыто суеверие,
  • что станет скрытое видней.
* * *
  • Не столько душная держава
  • питомца гонит нелюбимого,
  • сколь жажда жизненного жанра,
  • в России неосуществимого.
* * *
  • Под радио немолчный голос волчий
  • в колеблющийся смутный день осенний
  • становится осознанней и громче
  • предчувствие глубоких потрясений.
* * *
  • Друзей вокруг осталось мало:
  • кому с утра все шло некстати,
  • кого средь бела дня сломало,
  • кого согнуло на закате.
* * *
  • Надежды очень пылки в пору раннюю,
  • но время, принося дыханье ночи,
  • дороги наши к разочарованию
  • от раза к разу делает короче.
* * *
  • Трудно жить: везде ухабы,
  • жажда точит и грызет;
  • что с того, что любят бабы,
  • если в карты не везет?
* * *
  • Уже мне ветер парус потрепал,
  • рули не держат заданного галса,
  • простите мне, с кем я не переспал,
  • особенно – кого не домогался.
* * *
  • Мы кишмя кишим, суета снует,
  • злоба в воздухе кипятком бурлит,
  • а на кладбище – соловей поет,
  • чистый звук точа вдоль покоя плит.
* * *
  • Обрызгивая кровью каждый лист,
  • история нам пишется не впрок,
  • и кажется порой, что Бог – садист
  • и нами утоляет свой порок.
* * *
  • Мне глядеть на сверстников то грустно,
  • то досадно, только и всего:
  • разум, торжествующий над чувством,
  • рано торжествует торжество.
* * *
  • Когда, глотая кровь и зубы,
  • мне доведется покачнуться,
  • я вас прошу, глаза и губы,
  • не подвести и улыбнуться.
* * *
  • Неужто вы не замечали,
  • как, подголоском хору вторя,
  • есть в торжестве налет печали
  • и привкус праздника у горя?
* * *
  • Внешним пламенем согрета
  • и внутри полна огня,
  • красота посредством света —
  • чем-то мудрости родня.
* * *
  • Я жизнь любил весьма усердно,
  • я был решителен и грешен,
  • за что во дни, где станет скверно,
  • я буду памятью утешен.
* * *
  • Меня порою даже забавляет
  • возможность грабежей или пожаров:
  • реальная опасность исцеляет
  • от множества надуманных кошмаров.
* * *
  • Не потому ль добро в углу
  • так часто сетует и плачет,
  • что разум всюду служит злу
  • с гораздо большею отдачей?
* * *
  • А назад не гляди, уходя,
  • выбрав тот из часов непогожих,
  • когда с неба потоки дождя
  • скроют слезы твои от прохожих.
* * *
  • В России удивительней всего
  • привычка от партера до галерки
  • штаны снимать задолго до того,
  • как жопа назначается для порки.
* * *
  • Сколько б мы по базарам ни спорили,
  • после споров не ставши умней,
  • только то, что созвучно истории,
  • обретает созвучие в ней.
* * *
  • Опять приходит ночь. Я снова пьян.
  • Как дивно это сделано в природе,
  • что музыка далеких фортепьян
  • к желанию напиться нас приводит.
* * *
  • Всюду волки сумрачно и глухо
  • воют озверело и напрасно,
  • ибо плоти подлинного духа
  • ничего на свете не опасно.
* * *
  • Люблю замужних, разведенных,
  • отпетых, шалых, роковых,
  • пропащих, шалых, забубенных
  • и просто баб как таковых.
* * *
  • Свыкся и прижился к миру я,
  • было так и будет по сему,
  • ибо человек – он не свинья
  • и привыкнуть может ко всему.
* * *
  • Спеши, подруга! Ветер лет
  • несет нам осень вместо лета,
  • уже и лес полураздет,
  • а ты, дружок, еще одета.
* * *
  • Я стал спокойней от бессилья
  • осилить своды мертвых плит,
  • лишь узкий шрам, где были крылья,
  • в часы бессонницы болит.
* * *
  • Естественно, что с возрастом трудней
  • тепло свое раздаривать горстями,
  • замызгана клеенка наших дней
  • чужими неопрятными гостями.
* * *
  • Поскольку в мире все взаимосвязано
  • помимо и превыше осознания,
  • общение с гавном не безнаказанно,
  • и разны только формы наказания.
* * *
  • Всегда художников плеяда
  • свой услаждала горький век
  • струеньем уксуса и яда
  • на выдающихся коллег.
* * *
  • Я жил как все другие люди,
  • а если в чем-то слишком лично,
  • то пусть Господь не обессудит
  • и даст попробовать вторично.
* * *
  • Надеюсь, что правду, едва лишь умру,
  • узнаю при личном свидании,
  • пока же мы с Богом играем в игру,
  • что будто Он есть в мироздании.
* * *
  • Вполне еще держу я свой стакан,
  • и стелется мне время, как дорога,
  • я только не смеюсь по пустякам,
  • и жизнь моя бедней теперь намного.
* * *
  • Быть может, завтра непригодней
  • для жизни будет, чем вчера,
  • зато сполна дано сегодня
  • и ночь до самого утра.
* * *
  • А помнишь, как, из губ напившись яда,
  • подруга от любви изнемогала
  • и, слепо бормоча «оставь, не надо»,
  • расстегивать застежки помогала?
* * *
  • Душевного огня прозрачный свет
  • заметно освещает наши лица,
  • и, сколько мы живем на свете лет,
  • свечение меняется, но длится.
* * *
  • Я много колобродил и грешил,
  • презревши воздаяния опасность,
  • а многое сумел и совершил
  • единственно, чтоб выяснить напрасность.
* * *
  • Есть годы, когда время воспаляется
  • страстями мятежей и революций,
  • и только мудрецы живут как яйца:
  • присутствуют, но глубже не суются.
* * *
  • Я в зеркале такой кошмар
  • вчера увидел утром мглистым,
  • что из души последний пар
  • немедля вытек с тихим свистом.
* * *
  • Ракеты глотают пространство,
  • гонимы азартом игры
  • и блажью земное засранство
  • продлить на иные миры.
* * *
  • Есть нечто вне формы и меры,
  • вне смысла, вне срока, вне фразы,
  • что острым предчувствием веры
  • тревожит незрячий мой разум.
* * *
  • А славно бы увидеть, как в одежде
  • я лягу под венки при свете дня
  • и женщины, не знавшиеся прежде,
  • впервой сойдутся вместе у меня.
* * *
  • Приятель позвонил, что рядом он,
  • тоскливо будет вечер нами прожит:
  • бездарен и пронзительно умен,
  • застольем наслаждаться он не может.
* * *
  • Я жил бегом, но вдруг устал,
  • и новых мыслей – кот наплакал,
  • и голова моя пуста,
  • как юбка, скинутая на пол.
* * *
  • Вслед музыке, мятущейся по мускулам,
  • эпоху, как похмелье, держит плен
  • расслабленного, вялого и тусклого
  • кануна неизбежных перемен.
* * *
  • У множества людей тоскливы лица,
  • готовые к любому выражению,
  • когда бы пофартило прислониться
  • к любому, но сплоченному движению.
* * *
  • День – царство зла. Но в час вечерний,
  • смывая зависть и коварство,
  • нам разливает виночерпий
  • добра и кротости лекарство.
* * *
  • Бери меня, мотив, томи, зови,
  • тянись неодолимо и протяжно,
  • все песни мы поем лишь о любви,
  • а к Богу или дьяволу – неважно.
* * *
  • Подлинность истории – не в бумажной каше,
  • красящей прошедшее контурно и бледно,
  • подлинность истории – смех и слезы наши,
  • тающие в воздухе быстро и бесследно.
* * *
  • Я в этой жизни – только странник
  • и вновь уйду в пространство ночи,
  • когда души отверстый краник
  • тепло свое сполна расточит.
* * *
  • Надежды, в Бога душу вашу мать!
  • Надежды! Вам же следует сбываться!
  • С надеждами прекрасно выпивать,
  • но очень тяжело опохмеляться.
* * *
  • Судьба отнюдь не полностью и строго
  • во всем руководится небесами:
  • супруга нам даруется от Бога,
  • подруг должны разыскивать мы сами.
* * *
  • Ревнители канона и традиции
  • в любой идеологии и нации
  • усердно служат злу в его полиции,
  • преследующей жажду изменяться.
* * *
  • Мышлением себя не иссушая,
  • живу я беззаботно, как барсук,
  • то дьявола, то Бога искушая
  • соблазном разделить со мной досуг.
* * *
  • Он не был чванен и спесив,
  • под юбку в самом лез начале,
  • и что мерзавец некрасив,
  • они уже не замечали.
* * *
  • Послушно готов я гореть на огне,
  • но только в преддверье огня
  • Всевышний обязан ответствовать мне,
  • горят ли, кто хуже меня.
* * *
  • Отвергнувши все компромиссы,
  • черты преступив и границы,
  • евреи бегут, будто крысы,
  • и сразу летят, словно птицы.
* * *
  • Участь, приятель, заведомо ясную
  • наша планета готовит себе,
  • счастье, что жить в эту пору прекрасную
  • уж не придется ни мне, ни тебе.
* * *
  • Ах, любовь, хладнокровным ты – примус,
  • и становится мужествен трус,
  • даже минус, возлегши на минус,
  • от любви превращается в плюс.
* * *
  • Зря не верят в мудрость зада
  • те, кто мыслит головой:
  • жопа есть – ума не надо,
  • ибо ум у жопы – свой.
* * *
  • Попыткам осветить свою тюрьму,
  • несчетным видам веры – нет конца,
  • по образу и духу своему
  • творим себе мы вечного Творца.
* * *
  • И забытья похож восторг,
  • и обморочна дрожь,
  • и даже сам предсмертный стон
  • с любовным хрипом схож.
* * *
  • Когда мы пьем, бутылка честно
  • теплом покоя дарит нас,
  • и мир становится на место,
  • остановив безумный пляс.
* * *
  • Поток судьбы волочит нас, калеча,
  • о камни дней, то солоных, то пресных,
  • и дикие душевные увечья
  • куда разнообразнее телесных.
* * *
  • Боюсь, что еврея постигнет в тепле
  • разжиженность духа и крови:
  • еврейское семя на мерзлой земле
  • взрастает гораздо махровей.
* * *
  • Кормясь газет эрзацной пищей
  • и пья журнальный суррогат,
  • не только духом станешь нищий,
  • но и рассудком небогат.
* * *
  • Подумав к вечеру о вечности,
  • где будет холодно и склизко,
  • нельзя не чувствовать сердечности
  • к девице, свежей, как редиска.
* * *
  • Зачем Господь, жестокий и великий,
  • творит огонь, побоище и тьму?
  • Неужто наши слезы, кровь и крики
  • любезны и прельстительны Ему?
* * *
  • Душа моя, не внемля снам и страхам
  • на поприще земного приключения,
  • колеблет между Бахусом и Бахом
  • свои непостоянные влечения.
* * *
  • В музейной тиши галерей
  • случайным восторгом согретый,
  • люблю я, усталый еврей,
  • забиться в сортир с сигаретой.
* * *
  • Друзьям и нянькой, и сиделкой
  • бывал я бедственной порой,
  • моей души обильной грелкой
  • лечился даже геморрой.
* * *
  • Ум полон гибкости и хамства,
  • когда он с совестью в борьбе,
  • мы никому не лжем так часто
  • и так удачно, как себе.
* * *
  • Гуляки, выветрясь в руины,
  • полезны миру даже старыми,
  • служа прогрессу медицины
  • симптомами и гонорарами.
* * *
  • Корни самых массовых несчастий,
  • гибелей в крови и слепоте —
  • лепятся началами от страсти
  • к истине, добру и красоте.
* * *
  • Науки знания несут нам,
  • и констатируют врачи
  • то несварение рассудка,
  • то недержание речи.
* * *
  • Чего желать? Служу отчизне,
  • жена готовит мне обед,
  • я гармоничен в этой жизни,
  • как на маевке – менуэт.
* * *
  • Я слабо верю в докторов
  • с их пересадками сердец,
  • и чем я более здоров,
  • тем неуклонней мой конец.
* * *
  • От юных до пенсионера
  • сейчас воруют все вокруг,
  • и не крадет одна Венера,
  • поскольку нет обеих рук.
* * *
  • Плетусь, сутулый и несвежий,
  • струю мораль и книжный дух,
  • вокруг плечистые невежи
  • влекут прелестных потаскух.
* * *
  • Семья и дом. И видимость достатка.
  • Дышать и жить – не густо, но дают.
  • Я не делюсь на счастье без остатка,
  • и каплей этой горек мой уют.
* * *
  • В государстве любом век от веку —
  • и обманут, и в душу насрут,
  • а у нас человек человеку —
  • это друг, и товарищ, и Брут.
* * *
  • Чадит окурок дней моих
  • все глуше и темней,
  • и тонким дымом вьется стих
  • с испепеленных дней.
* * *
  • Когда вскипает схватка мнений
  • и слюни брызжут по усам,
  • я соглашаюсь. Из-за лени.
  • Но только с тем, что думал сам.
* * *
  • Среди прочих нравственных калек
  • я имел зарплату и заботу
  • выполнить завет моих коллег:
  • «Изя, не убейся об работу!»
* * *
  • Еще лежит земля в морозе,
  • а у весны – уже крестины,
  • и шелушится на березе
  • тугая ветка Палестины.
* * *
  • В юности тоскуя о просторах,
  • мы о них мечтаем и поем,
  • а чуть позже, заперты в конторах,
  • мы легко в канцлагере живем.
* * *
  • Свобода мне теперь все реже снится,
  • я реже говорю о ней теперь,
  • и вялых побуждений вереница
  • минует замурованную дверь.
  • А может быть, она, моя свобода,
  • и прячется в отказе от нее?
  • Доступны книги, радует природа,
  • и сладко мне гниение мое.
* * *
  • Я никогда не буду классик,
  • имея вкус к еде и пище
  • и тяготея больше к кассе,
  • чем к доле царственной и нищей.
* * *
  • Когда мучат житейские муки
  • и печаль душу вялую лижет,
  • я немедля беру себя в руки —
  • той подруги, которая ближе.
* * *
  • Извечно всякий фаворит
  • набить кубышку норовит,
  • поскольку нынче – фаворит,
  • а завтра – задница горит.
* * *
  • Пел и горланил, как петух,
  • крылами бил, кипел, как кочет;
  • устал, остыл, совсем потух,
  • теперь он учит и пророчит.
* * *
  • Бывает время в жизни каждой,
  • когда судьба скользит из рук,
  • и горизонта сердце жаждет,
  • и тупики молчат вокруг.
* * *
  • Когда, заметно делая добрее,
  • уже несет по устью нас река,
  • черты ветхозаветного еврея
  • являются в морщинах старика.
* * *
  • Я никогда не лез в начальство
  • не от боязни вылезать,
  • и сметки вдоволь, и нахальства,
  • но лень то лаять, то лизать.
* * *
  • Поэты любят бабьи ласки
  • помимо ласк еще за стих,
  • в котором, их предав огласке,
  • переживут вторично их.
* * *
  • От века не скрыться в бегах,
  • напрасны просторные степи,
  • бренчат на руках и ногах
  • любви беспощадные цепи.
* * *
  • Когда за нами, нас достойней,
  • пойдут иные поколения,
  • пускай заметят близость бойни
  • как фактор нашего мышления.
* * *
  • В молодых вырастая украдкой,
  • накаляет их вдруг до кипения
  • истерическая лихорадка
  • исторического нетерпения.
* * *
  • Я слушаю в сладостной дрожи,
  • любуясь, как степью – монгол,
  • когда из пустого в порожнее
  • божественный льется глагол.
* * *
  • Я много лет себя искал
  • во многом множестве занятий
  • и вдруг нашел: держа стакан
  • с подругой около кровати.
* * *
  • Вот человек. При всяком строе
  • болел, работал, услаждался
  • и загибался, не усвоив,
  • зачем он, собственно, рождался.
* * *
  • Радостнее дни б мои текли,
  • я бы не печалился, мудила,
  • если б ось вращения земли
  • через мой пупок не проходила.
* * *
  • Если стих не рвется на пространство,
  • большее, чем видит злоба дня,
  • то страдает печенью от пьянства
  • Прометей бенгальского огня.
* * *
  • Известно всем теперь отныне
  • из наших опытов крутых:
  • союз мерзавцев со святыми
  • опасен только для святых.
* * *
  • Вдруг смешно до неприличия
  • в душной тьме кромешных дней:
  • чем трагедия трагичнее,
  • тем фрагменты в ней смешней.
* * *
  • Увы нашей бренной природе:
  • стареем, ветшая, как платья,
  • и даже пороки проходят,
  • и надо спешить потакать им.
* * *
  • Терпимость Бога в небесах —
  • терпенье по необходимости:
  • Он создал сам и терпит сам
  • наш нестерпимый дом терпимости.
* * *
  • Люблю сидеть в уюте света,
  • вина, тепла и жирной утки,
  • где разглагольствуют эстеты,
  • а им внимают эстетутки.
* * *
  • Не зря слывя за совратителя,
  • всегда и всюду злой еврей
  • ожидовлял путем соития
  • иноплеменных дочерей.
* * *
  • Часы летят, как космонавты,
  • спаляя месяцы дотла,
  • ползут в глухое послезавтра
  • позавчерашние дела.
* * *
  • Еще не чужды мы греху,
  • но песни главные отпеты,
  • и у детей горит в паху
  • огонь бессмертной эстафеты.
* * *
  • Есть личности – святая простота
  • играет их поступки, как по нотам,
  • наивность – превосходная черта,
  • присущая творцам и идиотам.
* * *
  • Лицо нещадно бороздится
  • следами болей и утрат,
  • а жопа – нежно гладколица,
  • поскольку срет на все подряд.
* * *
  • Кровава и гибельна резкая ломка
  • высоких и древних запретов,
  • Россия сказала об этом негромко,
  • поскольку убила поэтов.
* * *
  • В повадках светит седина,
  • в зубах – нехватка до комплекта,
  • душа проедена до дна
  • свирепой молью интеллекта.
* * *
  • За женитьбу есть научный
  • и весьма весомый довод:
  • холостым повсюду скучно,
  • а женатым – только дома.
* * *
  • Порой астрономы бранятся,
  • перо самописца дрожит —
  • опять на Летучем Голландце
  • развозит мацу Вечный Жид.
* * *
  • Конечно, в жизни слишком часты
  • мерзавцы, воры и пропойцы,
  • но всех страшней энтузиасты,
  • романтики и добровольцы.
* * *
  • Традиции наши – крутые,
  • зато мы ничуть не лукавим:
  • убитого пишем в святые,
  • живого – собаками травим.
* * *
  • Отчизны верные сыны,
  • горячим рвением полны,
  • отчизны верных дочерей
  • мы превращаем в матерей.
* * *
  • Когда кричали мне, что надо —
  • вперед, вперед! – я думал часто,
  • что превосходно к цели задом
  • идут гребцы и педерасты.
* * *
  • Женщине к лицу семья и дом,
  • гости и бесцельные расходы;
  • занятая умственным трудом,
  • женщина грешит против природы.
* * *
  • Что толку в самом райском рае,
  • где им отводится квартира,
  • тем, кто насильно умирает
  • на перекрестках судеб мира?
* * *
  • В России бюджет и финансы
  • глубокой загадкой богаты:
  • доходы от общего пьянства —
  • обильнее общей зарплаты.
* * *
  • Чем ниже вниз, тем ниже страсти;
  • а наверху? Наоборот?
  • Народ своей достоин власти,
  • а ей за что такой народ?
* * *
  • С утра садятся ребе
  • бутылку распивать,
  • потом кидают жребий,
  • и я бегу опять.
* * *
  • Чем ближе мы к земле и праху,
  • тем умудренней наш покой,
  • где юность ломится с размаху,
  • там старость пробует клюкой.
* * *
  • Люблю в беседах элемент
  • судьбы миров и звездной пыли
  • как тонкий аккомпанемент
  • к опустошению бутыли.
* * *
  • Азарт любовного пылания
  • с годами горестно меняется:
  • в душе горит огонь желания,
  • а тело – не воспламеняется.
* * *
  • Есть внутренняя музыка судьбы,
  • в душе ее мелодии играют,
  • и, внемля ей, безумствуют рабы,
  • а вольные – свой путь соразмеряют.
* * *
  • Подвижник нами душится стремительно
  • в обильных обвинениях нелживых,
  • служение смешно и подозрительно
  • для служащих, прислуги и служивых.
* * *
  • Вот человек: высок и низок,
  • до гроба предан и предатель,
  • вчера враждебен, завтра близок,
  • герой в огне и трус в халате.
* * *
  • Удачливость судьбы или провальность —
  • различны в переменном освещении,
  • фортуна – субъективная реальность,
  • даруемая в личном ощущении.
* * *
  • Повсюду люди заводились —
  • уже земные обитатели,
  • где с обезьянами сходились
  • ракет межзвездных испытатели.
* * *
  • Жизнь – одоление материи,
  • пространства, времени, природы,
  • а не кретинства, лицемерия
  • и хамства гнилостной породы.
* * *
  • Путем непрямым, но фатальным
  • спешат наши судьбы куда-то,
  • вершатся исходом летальным,
  • и дни обращаются в даты.
* * *
  • У Фрумы – характер угрюмый,
  • но женский у Фрумы талант:
  • Абрам в обрамлении Фрумы
  • стал чистой воды бриллиант.
* * *
  • Какая это дивная затея —
  • стихи писать, слова перебирая,
  • то жарко от удачи холодея,
  • то холодно свой пламень озирая.
* * *
  • На плаху здесь возводится струна,
  • и рвут ее – нет звука безобразней,
  • азартно аплодирует страна
  • и плачет, расходясь от места казни.
* * *
  • Счастье всем, лишь выигрыши знавшим,
  • что же до других в житейской гуще —
  • сдавшимся страшней, чем проигравшим,
  • думать о бессоннице грядущей.
* * *
  • Наряды стали вдруг длиннее,
  • навязан бабам жуткий стиль —
  • международные евреи
  • реализуют свой текстиль.
* * *
  • Поступки выбирая, как дорогу,
  • беречь лицо храню обыкновение,
  • лицо мы обретаем понемногу,
  • теряем – за единое мгновение.
* * *
  • Изведавшие воздуха тюрьмы
  • полны необъяснимой ностальгии,
  • пожизненно уже другие мы,
  • не лучше и не хуже, но другие.
* * *
  • В любом из разных мест,
  • где мы ютимся вместе,
  • одни несут свой крест,
  • другие – носят крестик.
* * *
  • Устройство мироздания посредственно,
  • как циники твердят и старики:
  • все худшее случается естественно,
  • хорошее – творится вопреки.
* * *
  • Конечно, дважды два – всегда четыре,
  • конечно, неизменны расстояния,
  • но все, что мы любили в этом мире,
  • прекраснеет в минуты расставания.
* * *
  • С годами дни становятся короче,
  • несбывшееся вяжется узлом,
  • и полнятся томительные ночи
  • пленительными снами о былом.
* * *
  • Я верю в честность, верю в честь,
  • но зорок без отдохновения:
  • у всякой нравственности есть
  • свой личный камень споткновения.
* * *
  • Нисколько нет особого геройства
  • в азарте, игровом и добросовестном,
  • но ценное и редкостное свойство —
  • умение проигрывать с достоинством.
* * *
  • Отменно, что пожить нам довелось.
  • Что коротко – единственная жалость.
  • Работа проедает нас насквозь,
  • а близкие изводят что осталось.
* * *
  • Раздвоение и нужно и возможно
  • в нашем деле, неизвестностью чреватом,
  • будь безумен в созидании, художник,
  • но трезвей, имея дело с результатом.
* * *
  • Время тянет в эмиграцию
  • от российских берегов
  • удивительную нацию —
  • всехних внутренних врагов.
* * *
  • Застенчив и самонадеян,
  • всегда с людьми, везде один,
  • меж русских был я иудеем,
  • а меж евреев – славянин.
* * *
  • Нас постепенно жизни проза
  • любовно гладит по щекам,
  • и слезы раннего склероза
  • текут из глаз по пустякам.
* * *
  • Нет пока толпы на лобном месте,
  • нет еще трезвона с каланчи,
  • в дружеском застолье с нами вместе
  • завтрашние наши палачи.
* * *
  • Мы за вождями дружной гущей
  • готовы лезть в огонь и воду,
  • властям опасен лишь непьющий,
  • но он враждебен и народу.
* * *
  • Мы все учились понемногу,
  • сменив учебники не раз,
  • и неспособность к диалогу
  • апломбом зубы скалит в нас,
* * *
  • Клеймя то подлецов, то палачей,
  • мы нежимся, заочный суд устроив,
  • но счастливы – от мерзких мелочей
  • в характерах талантов и героев.
* * *
  • Приходят, проходят, стираются годы,
  • слетает, желтея, исписанный лист,
  • прозрачен и призрачен воздух свободы,
  • тюремный – удушлив, тяжел и нечист.
* * *
  • С утра в себе огонь мы легче тушим
  • и многие слова берем назад,
  • но утренняя трезвость нашим душам
  • вреднее, чем полуночный азарт.
* * *
  • Жена – в тоску, в запой – шалава,
  • а сам усоп – и был таков,
  • и над могилой веет слава —
  • коктейль восторгов и плевков.
* * *
  • Наш век иных тем удивительней,
  • что обеляет много тщательней
  • святых лжецов, святых растлителей,
  • святых убийц-доброжелателей.
* * *
  • Я вновь ушел в себя. С раскрытым ртом
  • торчу, забыв о мире, что вовне:
  • пространство между Богом и скотом
  • свободно помещается во мне.
* * *
  • В себе я много раз их узнавал —
  • те чувства, что вскипают вереницей,
  • когда вступает в жизнь провинциал
  • в надменной и насмешливой столице.
* * *
  • Ничуть не думая о смерти,
  • летишь, чирикая с утра,
  • а где-то случай крутит вертел
  • и рубит ветки для костра.
* * *
  • Заботы будней повседневны,
  • мы ими по уши загружены,
  • и где-то спящие царевны
  • без нас окажутся разбужены.
* * *
  • Я в литературе жил цыганом:
  • жульничал, бродяжничал и крал,
  • ставки назначал с пустым карманом
  • и надрывно клялся, если врал.
* * *
  • Нет, я не жалею, как я прожил
  • годы искушений и подъема,
  • жаль, что население умножил
  • меньше, чем какой-нибудь Ерема.
* * *
  • Пользуясь остатком дарований,
  • вычеркнув удачи и успехи,
  • я кую из разочарований
  • плотные душевные доспехи.
* * *
  • Живу я много лет возле огня,
  • друзья и обжигались, и горели,
  • фортуна бережет пока меня
  • для ведомой лишь ей неясной цели.
* * *
  • Ах, девицы, еврейскими шутками
  • не прельщайтесь, идя вдоль аллеи,
  • у евреев наследственность жуткая:
  • даже дети их – тоже евреи.
* * *
  • Пристрастием не снизив бескорыстие,
  • в моделях постигая бытие,
  • искусство отвечает не за истину,
  • а лишь за освещение ее.
* * *
  • Во все подряд я в юности играл,
  • затягивался радостью, как дымом,
  • и ногу по-собачьи задирал
  • везде, где находил необходимым.
* * *
  • Умей дождаться. Жалобой и плачем
  • не сетуй на задержку непогоды:
  • когда судьба беременна удачей,
  • опасны преждевременные роды.
* * *
  • Увы – служители культуры,
  • сомкнув талантливые очи,
  • за безопасность и купюры
  • сдаются много раньше прочих.
* * *
  • Ни бедствий боль, ни тяготы лишений
  • с путей моих не вывихнут меня,
  • но дай мне Бог во дни крутых решений
  • с друзьями проводить остаток дня.
* * *
  • Мы ищем тайны тьмы и света,
  • чтоб стать самим себе ясней,
  • но чем прозрачней ясность эта,
  • тем гуще мистика за ней.
* * *
  • Чужую беду ощущая своей,
  • вживаясь в чужие печали,
  • мы старимся раньше и гибнем быстрей,
  • чем те, кто пожал бы плечами.
* * *
  • Набив на окна быта доски,
  • пришла пора скитаний вольных,
  • уже в крови скрипят повозки
  • моих прапредков беспокойных.
* * *
  • Я не распутник по природе,
  • но и невинность не храню,
  • в безгрешной плоти дух бесплоден
  • и разум сохнет на корню.
* * *
  • Путая масштабы и каноны,
  • вовсе не завися от эпохи,
  • рыцарей съедают не драконы,
  • а клопы, бактерии и блохи.
* * *
  • Где дух уму и сердцу несозвучен,
  • раздвоен человек и обречен,
  • самим собой затравлен и замучен,
  • в самом себе тюремно заключен.
* * *
  • Текут рекой за ратью рать,
  • чтобы уткнуться в землю лицами;
  • как это глупо – умирать
  • за чей-то гонор и амбиции.
* * *
  • Я сам пройду сквозь гарь и воду
  • по вехам призрачных огней,
  • я сам найду свою свободу
  • и сам разочаруюсь в ней.
* * *
  • Любимым посвятив себя заботам
  • и выбрав самый лучший из путей,
  • я брею бороденки анекдотам,
  • чтоб выдать их за собственных детей.
* * *
  • Зеленый дым струит листва,
  • насквозь пронизывая души,
  • и слабый лепет естества
  • трубу тревоги мягко глушит.
* * *
  • Российские штормы и штили
  • ритмично и сами собой,
  • меняясь по форме и в стиле,
  • сменяют разбой на разбой.
* * *
  • Я живу, постоянно краснея
  • за упадок ума и морали:
  • раньше врали гораздо честнее
  • и намного изящнее крали.
* * *
  • Традиций и преемственности нить
  • сохранна при любой неодинакости,
  • историю нельзя остановить,
  • но можно основательно испакостить.
* * *
  • Я много прочитал глубоких книг
  • и многое могу теперь понять,
  • мне кажется, я многого достиг,
  • но именно чего, хотел бы знать.
* * *
  • Даром слов на ветер не бросая,
  • жалость подавив и обожание,
  • гибелью от гибели спасая,
  • форма распинает содержание.
* * *
  • Россия – это некий темный текст,
  • он темностью надменно дорожит,
  • и зря его, смотря из разных мест,
  • пытается постичь различный жид.
* * *
  • За животной человеческой породой
  • непрестанно и повсюду нужен глаз,
  • лишь насилие над собственной природой
  • кое-как очеловечивает нас.
* * *
  • В остывшей боли – странная отрада
  • впоследствии является вдруг нам,
  • полны тоски отпущенники ада,
  • и радость их – с печалью пополам.
* * *
  • Разгулялись евреи, не чуя узды,
  • зацвели, как болотные лилии,
  • распустили язык, любят быстрой езды
  • и коварно меняют фамилии.
* * *
  • Синий сумрак. Пустынная будка.
  • Но звонить никому неохота.
  • И душа так замызгана, будто
  • начитался стихов идиота.
* * *
  • С того мы и летим, не озираясь,
  • что нету возвращения назад;
  • лишь теплятся, чадя и разгораясь,
  • отчаянье, надежда и азарт.
* * *
  • Печалясь в сезоны ненастья
  • и радуясь дню после ночи,
  • мы щиплем подножное счастье,
  • не слишком тоскуя о прочем.
* * *
  • Творец устроил хитро, чтоб народ
  • несведущим был вынужден рождаться:
  • судьбу свою предвидя наперед,
  • зародыш предпочел бы рассосаться.
* * *
  • Оборвав прозябанье убогое
  • и покоя зыбучий разврат,
  • сам себя я послал бы на многое,
  • но посланец, увы, трусоват.
* * *
  • Когда не корчимся в рыдании,
  • мы все участвуем в кишении —
  • то в озаренном созидании,
  • то в озверелом разрушении.
* * *
  • Отжив земное время на две трети,
  • учась у всех, не веря никому,
  • я рано обнаружил и заметил
  • недружественность опыта уму.
* * *
  • Среди бесчисленного сада
  • повадок, жестов, языков
  • многозначительность – услада
  • высоколобых мудаков.
* * *
  • Смущай меня, смятенья маета,
  • сжигай меня, глухое беспокойство,
  • покуда не скатился до скота
  • и в скотское не впал самодовольство.
* * *
  • Забавно мне: друзьями и соседями
  • упрямо, разностильно и похоже
  • творится ежедневная трагедия,
  • где жертва и палач – одно и то же.
* * *
  • Увы, когда от вечного огня
  • приспичит закурить какой из дам —
  • надеяться не стоит на меня,
  • но друга телефон я мигом дам.
* * *
  • Я влачу стандартнейшую участь,
  • коя мне мила и не обидна,
  • а моя божественная сущность
  • лишь моей собаке очевидна.
* * *
  • В кишеньи брезгуя погрязть,
  • души своей ценя мерцание,
  • отверг я действие и страсть,
  • избрав покой и созерцание.
* * *
  • Вполне собою лишь в постели
  • мы смеем быть, от века прячась,
  • и потому на самом деле
  • постель – критерий наших качеств.
* * *
  • Тьмы совершенной в мире нет,
  • в любом затменьи преходящем
  • во тьме видней и ярче свет
  • глазам души, во тьму глядящим.
* * *
  • Все творческие шумные союзы
  • основаны на трезвой и неглупой
  • надежде изнасилованья Музы
  • со средствами негодными, но группой.
* * *
  • Вконец устав от резвых граций,
  • слегка печалясь о былом,
  • теперь учусь я наслаждаться
  • погодой, стулом и столом.
* * *
  • Нам жены учиняют годовщины,
  • устраивая пиршество народное,
  • и, грузные усталые мужчины,
  • мы пьем за наше счастье безысходное.
* * *
  • Когда родник уже иссяк
  • и слышно гулкое молчание,
  • пусты потуги так и сяк
  • возобновить его журчание.
* * *
  • И жить легко, и легче умирать
  • тому, кто ощущает за собой
  • высокую готовность проиграть
  • игру свою в момент ее любой.
* * *
  • Пылким озарением измучен,
  • ты хрипишь и стонешь над листом —
  • да, поэты часто пишут лучше,
  • чем когда читаешь их потом.
* * *
  • Не осуждай меня, Всевышний,
  • Тебе навряд ли сверху внятно,
  • как по душе от рюмки лишней
  • тепло струится благодатно.
* * *
  • Жил бы да жил, не тужа ни о чем,
  • портит пустяк мой покой:
  • деньги ко мне притекают ручьем,
  • а утекают – рекой.
* * *
  • Любую стадную коммуну
  • вершит естественный финал:
  • трибун восходит на трибуну,
  • провозглашая трибунал.
* * *
  • Не зря мои старанья так упорны:
  • стишки мои похожи, что не странно,
  • законченным изяществом их формы —
  • на катышки козла или барана.
* * *
  • Вот чудо: из гибельной мглы
  • бежишь от позора и муки,
  • а в сердце осколок иглы
  • вонзается болью разлуки.
* * *
  • Ни в чем и ни в ком не уверен,
  • сбивается смертный в гурты,
  • колебля меж Богом и зверем
  • повадки свои и черты.
* * *
  • Добро, набравши высоту,
  • зла непременно достигает,
  • а тьма рождает красоту
  • и свету родственно мигает.
* * *
  • Как начинается служение?
  • Совсем не в умственном решении.
  • А просто душу мучит жжение
  • и отпускает при служении.
* * *
  • Мягчайшим расстилаются ковром,
  • полны великодушия и жалости,
  • любовью одержимы и добром
  • убийцы, отошедшие по старости.
* * *
  • Судьба то бьет нас, то голубит,
  • но вянет вмиг от нашей скуки:
  • фортуна – женщина и любит,
  • чтоб к ней прикладывали руки.
* * *
  • В моде нынче – милая естественность
  • полной слепоты и неготовности,
  • знание – жестокая ответственность,
  • а наивность – паспорт невиновности.
* * *
  • В нас много раскрывается у края
  • и нового мы много узнаем
  • в года, когда является вторая
  • граница бытия с небытием.
* * *
  • Если б еще бабы не рожали —
  • полный наступил бы перекур:
  • так уже бедняжки возмужали,
  • что под юбку лезут к мужику.
* * *
  • В период войн и революций
  • не отсидеться в хате с края —
  • мы даже чай гоняем с блюдца,
  • кому-то на руку играя.
* * *
  • Душа летит в чистилище из морга,
  • с печалью выселяясь на чердак:
  • создавши мир, Бог умер от восторга,
  • успев лишь на земле открыть бардак.
* * *
  • Еврейский дух силен в компоте
  • духовных помыслов и тем,
  • но больше нас – без крайней плоти
  • и крайне плотских вместе с тем.
* * *
  • В тот час, когда Всевышний Судия,
  • увидев, как безоблачно я счастлив,
  • долил мне слез в кастрюлю бытия,
  • день был угрюм, неярок и ненастлив.
  • Горел тупой азарт во всех глазах,
  • толпа ногами яростно сучила,
  • моя кастрюля стыла в небесах,
  • и радость в ней слегка уже горчила.
* * *
  • Себя отделив от скотины,
  • свой дух охраняя и честь,
  • мы живы не хлебом единым —
  • но только покуда он есть.
* * *
  • Злые гении природы
  • над Россией вьются тучей,
  • манит их под наши своды
  • запах выпивки могучий.
* * *
  • Бутылка стоит истуканом,
  • свой замысел пряча на дне:
  • пожертвовав душу стаканам,
  • теплом возродиться во мне.
* * *
  • Кто-нибудь, кто юрче и хитрее,
  • должен быть виновен и в ответе,
  • следовало выдумать еврея,
  • если б его не было на свете.
* * *
  • Смотрю косым на правду взглядом,
  • боюсь ее почти всегда:
  • от правды часто веет смрадом
  • доноса, сыска и суда.
* * *
  • Что-то поломалось на Руси
  • в самой глубине ее основ:
  • дети еще только пороси,
  • а уже ухватка кабанов.
* * *
  • Какой выразительной пластики в лицах
  • добилась природа, колдуя над ликом:
  • такое под утро однажды приснится —
  • и в липком поту просыпаешься с криком.
* * *
  • Еще я имею секреты
  • и глазом скольжу по ногам,
  • но дым от моей сигареты
  • уже безопасен для дам.
* * *
  • Мир запутан и таинственен,
  • все в нем смутно и темно,
  • и дороги к чистой истине
  • пролегают сквозь гавно.
* * *
  • Соль услады слабаков,
  • тонкий звук на ножках хилых —
  • на пространстве всех веков
  • смех никто убить не в силах.
* * *
  • В житейскую залипнув паутину,
  • не думая о долге перед вечностью,
  • ищу я золотую середину
  • меж ленью, похуизмом и беспечностью.
* * *
  • Знать важно – с кем, важны последствия,
  • а также степень соответствия;
  • когда учтен весь этот ряд,
  • то ебля – вовсе не разврат.
* * *
  • Если в бабе много чувства
  • и манерная манера,
  • в голове ее – капуста
  • с кочерыжкой в виде хера.
* * *
  • Судьбой доволен и женой,
  • живу, копаясь в пыльных книжках,
  • и крылья реют за спиной,
  • и гири стынут на лодыжках.
* * *
  • Никто не знает час, когда
  • Господь подует на огарок;
  • живи сегодня – а тогда
  • и завтра примешь как подарок.
* * *
  • Вслед гляжу я обязательно,
  • как, нисколько не устав,
  • девка вертит обаятельно
  • тазоветреный сустав.
* * *
  • Порой нисходит Божья милость,
  • и правда сказке подражает:
  • недавно мне соседка снилась,
  • и вот на днях она рожает.
* * *
  • Бог, изощренный в высшей мере,
  • коварной скрытности лишен —
  • о чем узнав, мудак уверен,
  • что сыщет истину лишь он.
* * *
  • Где-то уже возле сорока
  • глядя вверх медлительно и длинно,
  • вдруг так остро видишь облака,
  • словно это завтра будет глина.
* * *
  • Убийственны разгулы романтизма,
  • но гибельна и сонная клоака;
  • безумие страшней идиотизма,
  • но чем-то привлекательней, однако.
* * *
  • У всех мировоззренческих систем
  • позвякивает пара слабых ноток;
  • оккультные науки плохи тем,
  • что манят истеричных идиоток.
* * *
  • Ночная жизнь везде кипит,
  • над ней ни век, ни вождь не властен,
  • взор волооких волокит
  • сочится липким сладострастьем.
* * *
  • Пускай пустой иллюзией согреты
  • бывали все надежды на Руси —
  • однако же вращаются планеты
  • вокруг воображаемой оси.
* * *
  • С утра пирует суета,
  • чуть остывая ближе к ночи,
  • бездарной жизни пустота
  • себя подвижностью морочит.
* * *
  • Уже меня утехи карнавала
  • огнем не зажигают, как ни грустно,
  • душа светлеет медленно и вяло,
  • смеркается – стремительно и густо.
* * *
  • Скитаясь вдоль по жизни там и тут,
  • я вижу взором циника отпетого:
  • печалит нас не то, что нас ебут,
  • а степень удовольствия от этого.
* * *
  • Дух и облик упрямо храня,
  • я готов на любые утраты;
  • если даже утопят меня —
  • по воде разойдутся квадраты.
* * *
  • Старость не заметить мы стараемся:
  • не страшась, не злясь, не уповая,
  • просто постепенно растворяемся,
  • грань свою с природой размывая.
* * *
  • Похожесть на когдатошних мещан
  • почел бы обыватель комплиментом,
  • бедняга так пожух и обнищал,
  • что выглядит скорей интеллигентом.
* * *
  • Увы, как радостно служить
  • высокой цели благородной,
  • ради которой совершить
  • готов и вправе что угодно.
* * *
  • У вождей нынче нравы – отцовские,
  • мы вольнее о жизни судачим,
  • только камни свои философские,
  • как и прежде, за пазуху прячем.
* * *
  • Бессильны согрешить, мы фарисействуем,
  • сияя чистотой и прозорливостью;
  • из молодости бес выходит действием,
  • из старости – густой благочестивостью.
* * *
  • С утра вечерней нету боли,
  • в душе просторно и в груди,
  • и ветровое чувство воли
  • обманно разум бередит.
* * *
  • Вдруг манит жизнь: я много проще,
  • и ты, поверить ей готовый,
  • влипаешь вновь, как кура в ощип,
  • и пьешь огнем свой опыт новый.
* * *
  • Чем меньше умственной потенции
  • и познавательной эрекции,
  • тем твердокаменней сентенции
  • и притязательней концепции.
* * *
  • Вот человек. В любой неволе
  • с большой охотой может жить:
  • пугай сильней, плати поболе,
  • учи покоем дорожить.
* * *
  • Здесь темнее с утра, чем ночью,
  • а преступники – не злодеи,
  • здесь идеями дышит почва
  • и беспочвенны все идеи.
* * *
  • Ложь нам целебна и нужна,
  • и нами зря она судима,
  • для выживания важна
  • и для любви необходима.
* * *
  • А ты спеши – пока горяч, пока наивен —
  • себя растрачивать – со смыслом или без —
  • необратим, неотвратим и непрерывен
  • оскудевания естественный процесс.
* * *
  • Бесчувственно чистый рассудок
  • с душой вещевого мешка
  • и туп, как набитый желудок,
  • и прям, как слепая кишка.
* * *
  • Построив жизнь свою навыворот
  • и беспощадно душу мучая,
  • с утра тащу себя за шиворот
  • ловить мышей благополучия.
* * *
  • Вокруг ужасно стало много
  • булыжных рыл кирпичной спелости;
  • украв у детства веру в Бога,
  • чего мы ждем теперь от зрелости?
* * *
  • Мы с детства уже старики,
  • детьми доживая до праха;
  • у страха глаза велики,
  • но слепы на все, кроме страха.
* * *
  • Мы травим без жалости сами
  • летящего времени суть,
  • мгновений, утраченных нами,
  • сам Бог нам не в силах вернуть.
* * *
  • Пока дыханье теплится в тебе,
  • не жалуйся – ни вздохами, ни взглядом,
  • а кто непритязателен к судьбе,
  • тому она улыбчива и задом.
* * *
  • Высоких мыслей пир высокий,
  • позоря чушь предубеждений,
  • не сушит жизненные соки
  • других прекрасных услаждений.
* * *
  • Славы нет – наплевать, не беда,
  • и лишь изредка горестно мне,
  • что нигде, никогда, никуда
  • я не въеду на белом коне.
* * *
  • Я многих не увижу новых мест
  • и многих не изведаю волнений,
  • нас цепко пригвождает мягкий крест
  • инерции и низменных сомнений.
* * *
  • По счастью, певчим душам воздается
  • упрямство непрестанного труда,
  • чем больше забирают из колодца,
  • тем чище и живительней вода.
* * *
  • Кровавых революций хирургия
  • кромсает по нутру, а не по краю,
  • ланцетом ее правит ностальгия
  • по некогда утраченному раю.
* * *
  • Наш воздух липок и сгущен
  • и чем-то дьявольски неладен,
  • дух изощренно извращен
  • и прямодушно кровожаден.
* * *
  • Стирая все болевшее и пошлое,
  • по канувшему льется мягкий свет,
  • чем радужнее делается прошлое,
  • тем явственней, что будущего нет.
* * *
  • Помилуй, Господи, меня,
  • освободи из тьмы и лени,
  • пошли хоть капельку огня
  • золе остывших вожделений.
* * *
  • В духовности нашей природы —
  • бальзама источник большой,
  • и плоть от любой несвободы
  • спасается только душой.
* * *
  • Наследственность – таинственный конверт,
  • где скрыты наши свойства и возможности,
  • источник и преемственности черт,
  • и кажущейся противоположности.
* * *
  • Зыблется житейская ладья —
  • именно, должно быть, оттого
  • прочность и понятность бытия
  • нам дороже качества его.
* * *
  • В любой любви – к лицу или святыне,
  • какую из любвей ни назови,
  • есть сладкая докучливость в рутине
  • обряда проявления любви.
* * *
  • А может быть, и к лучшему, мой друг,
  • что мы идем к закату с пониманием,
  • и смерть нам открывается не вдруг,
  • а легким каждый день напоминанием.
* * *
  • Дни бегут, как волны речки,
  • жизненным фарватером,
  • то ебешься возле печки,
  • то – под вентилятором.
* * *
  • Прошла пора злодеев мрачных,
  • теперь убийцы – как сироп
  • и между дел на грядках дачных
  • разводят розы и укроп.
* * *
  • А всякое и каждое молчание,
  • не зная никакого исключения,
  • имеет сокровенное звучание,
  • исполненное смысла и значения.
* * *
  • Повсюду, где варят искусство
  • из трезвой разумной причины,
  • выходит и вяло и грустно,
  • как секс пожилого мужчины.
* * *
  • Песочные часы бегут быстрей,
  • когда бесплодно капанье песка;
  • нет праздничности в праздности моей,
  • удушливой, как скука и тоска.
* * *
  • У нас беда: у нас боязни
  • и страхи лепятся на месте
  • любви, сочувствия, приязни,
  • желаний, совести и чести.
* * *
  • Смотрясь весьма солидно и серьезно
  • под сенью философского фасада,
  • мы вертим полушариями мозга,
  • а мыслим – полушариями зада.
* * *
  • Россия непостижна для ума,
  • как логика бессмысленна для боли;
  • в какой другой истории тюрьма
  • настолько пропитала климат воли?
* * *
  • По счастью, есть такие звуки,
  • слова, случайности и краски,
  • что прямо к сердцу кто-то руки
  • тебе прикладывает в ласке.
* * *
  • Мы еще ушли совсем немного
  • от родни с мохнатыми боками,
  • много наших чувств – четвероного,
  • а иные – даже с плавниками.
* * *
  • Во времена тревог и хруста
  • сердца охватывает властно
  • эпидемическое чувство
  • томящей зыбкости пространства.
* * *
  • Мы пили жизни пьяный сок
  • и так отчаянно шустрили,
  • что нынче сыпем не песок,
  • а слабый пых мучнистой пыли.
* * *
  • Я много в этой жизни пережил,
  • ни разу не впадая в жалкий плач,
  • однако же ничем не заслужил
  • валившихся везений и удач.
* * *
  • Пока поэт поет, его не мучает
  • отчаяние, страх и укоризна,
  • хотя лишь дело времени и случая,
  • когда и как убьет его отчизна.
* * *
  • Спасибо, Россия, что ты
  • привила мне свойство твое —
  • готовность у крайней черты
  • спокойно шагнуть за нее.
* * *
  • Свистит соблазн, алкая денег,
  • а я креплюсь, угрюм и тих,
  • былых утех роскошный веник
  • подмел казну штанов моих.
* * *
  • Отрава тонких замечаний
  • нам потому как раз мучительна,
  • что состоит из умолчаний
  • и слов, звучащих незначительно.
* * *
  • Я из людей, влачащих дни
  • со мною около и вместе,
  • боюсь бездарностей – они
  • кипят законной жаждой мести.
* * *
  • Мне тяжко тьму задач непраздных
  • осилить силами своими:
  • во мне себя так много разных,
  • что я теряюсь между ними.
* * *
  • Заметно и причудливо неровен
  • и тая вдруг до вакуума вплоть,
  • дух времени бывает бездуховен —
  • тогда оно втройне лелеет плоть.
* * *
  • Лежу в дыму, кропаю стих,
  • лелею лень и одинокость,
  • и пусть Господь простит мне их,
  • как я простил Ему жестокость.
* * *
  • Я не люблю певцов печали,
  • жизнь благодатна и права,
  • покуда держится плечами
  • и варит глупость голова.
* * *
  • Знакома всем глухая робость,
  • когда у края вдруг шатает:
  • нас чувство тихо тянет в пропасть,
  • но разум за руку хватает.
* * *
  • Свирепые бои добра со злом
  • текут на нескончаемом погосте,
  • истории мельчайший перелом
  • ломает человеческие кости.
* * *
  • Себя не смешивая с прочими,
  • кто по шоссе летел, спеша,
  • свой век прошел я по обочине,
  • прозрачным воздухом дыша.
* * *
  • Прекрасно, что пружиной, а не ношей
  • все тело ощущаешь ты свое,
  • но, прыгая, однако же, на лошадь,
  • не стоит перепрыгивать ее.
* * *
  • По книгам я скитался не напрасно,
  • они удостоверили меня
  • в печали, что создание прекрасного
  • и нравственность – нисколько не родня.
* * *
  • В нас дышит и, упорствуя, живет
  • укрытая в печаль и мешковатость,
  • готовая в отчаянный полет
  • застенчивая тайная крылатость.
* * *
  • От уцелевшего кого
  • узнать бы, как тут жили встарь,
  • да жаль, не спросишь ничего
  • у мухи, впекшейся в янтарь.
* * *
  • Зачем я текучкой завален
  • и дух, суетясь, мельтешит?
  • Народ потому гениален,
  • что он никуда не спешит.
* * *
  • Совсем не с миром порывает
  • самоубийца, мстя судьбе,
  • а просто трезво убивает
  • себя, враждебного себе.
* * *
  • В подвижном земном переменчивом мире
  • с душой совершаются странные вещи:
  • душа то становится чище и шире,
  • а то усыхает, черствея зловеще.
* * *
  • Я не судья в делах морали,
  • но не осиливаю труд
  • себя удерживать, где срали
  • друг другу в душу или срут.
* * *
  • Судьбой, природой, Божьей властью,
  • но кем-то так заведено,
  • что чем постылей наше счастье,
  • тем комфортабельней оно.
* * *
  • Есть вещи, коих ценность не воспета,
  • однако же нельзя не оценить,
  • как может нам порою сигарета
  • крутую вспышку гнева отменить.
* * *
  • В Москве я сохранил бы мавзолей
  • как память о повальном появлении
  • безумных и слепых учителей
  • в помешанном на крови поколении.
* * *
  • Бог, собирая налоги, не слышит
  • стонов, текущих рекой,
  • плата за счастье значительно выше
  • платы за просто покой.
* * *
  • Кто умер, кто замкнулся, кто уехал…
  • Брожу один по лесу без деревьев,
  • и мне не отвечает даже эхо —
  • наверно, тоже было из евреев.
* * *
  • С ногтей младых отвергнув спешку,
  • не рвусь я вверх, а пью вино,
  • в кастрюлях жизни вперемежку
  • всплывают сливки и гавно.
* * *
  • Зачем живем, не знаем сами,
  • поддержку черпая из фляг,
  • и каждый сам себе Сусанин,
  • и каждый сам себе – поляк.
* * *
  • Сочиняю чушь и вздор, пью коньяк,
  • не стыжусь ни злачных мыслей, ни мест,
  • а рассудок, текстуальный маньяк,
  • неустанно оскопляет мой текст.
* * *
  • Надо жить, желанья не стреножа,
  • а когда неможется немножко,
  • женщина, меняющая ложа, —
  • лучшая на свете неотложка.
* * *
  • Жизнь моя проходит за стеной,
  • вхожи лишь жена, друзья и дети,
  • сломится она только войной
  • или хамским стуком на рассвете.
* * *
  • Весной прогулки длятся поздно,
  • девицы ждут погожих дней,
  • чтобы увидеть в небе звезды,
  • поскольку лежа их видней.
* * *
  • Не будет ни ада, ни рая,
  • ни рюмки какой-никакой,
  • а только без срока и края
  • глухой и кромешный покой.
* * *
  • Своей судьбы актер и зритель,
  • я рад и смеху, и слезам,
  • а старость – краткий вытрезвитель
  • перед гастролью в новый зал.
* * *
  • Память вытворяет все, что хочет,
  • с фильмами, скопившимися в ней,
  • часто по ночам нам снятся ночи
  • выгоревших юношеских дней.
* * *
  • Когда б от воздуха тюрьмы
  • светлели души и умы,
  • давно была б земля отцов
  • страной святых и мудрецов.
* * *
  • Чем дольше в мире я живу,
  • тем выше ставлю обывателей,
  • что щиплют мирную траву
  • и шлют орлов к ебене матери.
  • Хотя глядят на них в кино,
  • ценя, когда крута игра,
  • и сыплют теплое гавно
  • в посев покоя и добра.
* * *
  • За все на свете следует расплата,
  • и есть неумолимый прейскурант:
  • везучесть пресыщением чревата,
  • а бедствиями платят за талант.
* * *
  • Живу – как лакомлюсь малиной,
  • она недолгая, зараза,
  • в земле сначала стану глиной,
  • потом – фаянсом унитаза.
* * *
  • Я на время очень уповаю,
  • свет еще забрезжит за окном,
  • я ростки надежды поливаю
  • чтением, любовью и вином.
* * *
  • Неколебимо прочно общество,
  • живые сдвинувшее стены,
  • которым враг – любое новшество,
  • в котором светят перемены.
* * *
  • Душа не терпит пустоты,
  • и потому нам стала родиной
  • земля подонков и святых,
  • страна мерзавцев и юродивых.
* * *
  • Все ближе к зимним холодам
  • года меня метут,
  • одной ногой уже я там,
  • другой – ни там, ни тут.
* * *
  • Сейчас борьба – не сшибка копий
  • при звоне шлемов под мечом,
  • а размноженье тонких копий,
  • которым копья нипочем.
* * *
  • В соблазнах очень щедро зло:
  • богатство, власть, салют из пушек,
  • а если очень повезло,
  • еще натравит потаскушек.
* * *
  • Все силы собери и призови,
  • увидя сквозь цветную оболочку,
  • насколько ты и в дружбе, и в любви
  • живешь и умираешь в одиночку.
* * *
  • Кромсая сложности и трудности
  • и обессилев за года,
  • я берегу теперь зуб мудрости
  • лишь для запретного плода.
* * *
  • Всюду тайно и открыто слышны речи,
  • что России нужно срочное лечение,
  • и она благодарит за них, калеча
  • всех печальников, явивших попечение.
* * *
  • Не став трибуном и политиком,
  • живя среди застольных баек,
  • себя я чувствую лишь винтиком,
  • страшась закручиванья гаек.
* * *
  • Люблю я утром духа трезвость
  • и лист бумаги на столе,
  • а ближе к ночи – блуда резвость
  • и блики влаги на стекле.
* * *
  • В этой жизни чем-то лишние,
  • с ней уже сроднимся вряд ли мы,
  • очень бабы стали хищные,
  • а мужи потравояднели.
* * *
  • Что человек? Игра природы,
  • в ее руках послушный воск,
  • и круто скрючивают годы
  • наш позвоночник, хер и мозг.
* * *
  • Способный нерадивый ученик,
  • забывший о единственности срока,
  • я жизнь мою пишу как черновик,
  • надеясь на продление урока.
* * *
  • С лицом не льстивы зеркала:
  • с годами красят лик стекольный
  • истлевших замыслов зола
  • и возлияний цвет свекольный.
* * *
  • Не пузырись ума отравой,
  • когда выходишь замуж, дева:
  • от бабы, слишком часто правой,
  • мужик быстрей идет налево.
* * *
  • Я возле каждого куста
  • валялся в сладостной истоме,
  • но надорвался и устал
  • шершеть ля фам в чужой соломе.
* * *
  • Когда земля мне станет пухом,
  • на гроб распилится сосенка,
  • моим насквозь соленым духом
  • Господь начинит поросенка.
* * *
  • Давно я дал себе обет,
  • и я блюду его давно:
  • какой бы я ни съел обед,
  • а ужин ем я все равно.
* * *
  • В нас по природе есть глухое
  • предощущение неброское:
  • для духа вредно все сухое,
  • бесповоротное и плоское.
* * *
  • Напрасно разум как ни мучай,
  • грядущих лет недвижна тьма,
  • рулетку жизни вертит случай,
  • смеясь убожеству ума.
* * *
  • Маршальские жезлы в рюкзаках
  • носят и отнюдь не дураки,
  • только, оставаясь в дураках,
  • умные бросают рюкзаки.
* * *
  • Вполне я согласен с Сократом,
  • сказавшим толпе горожан:
  • душа изъясняется матом,
  • а разум – безухий ханжа.
* * *
  • Душа улетит, и рассыпется тело,
  • сотрутся следы, не оставив следа,
  • а все, что внутри клокотало и пело,
  • неслышно прольется ничем в никуда.
* * *
  • Увы, подруга дорогая,
  • пора подумать нам уже,
  • что, плоть блаженством содрогая,
  • мы больно делаем душе.
* * *
  • Все наши монологи, диалоги
  • и выкрики в компании греховной
  • заслуженно почтятся в некрологе
  • строкой о неуемности духовной.
* * *
  • Мне кажется забавным некий факт,
  • который назревал уже давно:
  • в мышлении моем – такой антракт,
  • что, кажется, закончилось оно.
* * *
  • Повинен буду я навряд ли,
  • что духом был убог и мал,
  • вина моя – что явной падле
  • я часто руку пожимал.
* * *
  • Стали мы с тех пор, как пыл угас, —
  • тихие седые алкоголики,
  • даже и во снах теперь у нас
  • нету поебательской символики.
* * *
  • Мне потому легко гордиться
  • лицом народа своего,
  • что не боюсь я вслух стыдиться
  • обильных мерзостей его.
* * *
  • Странно и забавно это очень —
  • чувствовать, прислушиваясь к разуму:
  • даже на пространстве утра – ночи
  • я о смерти думаю по-разному.
* * *
  • За то, что жизнь провел в пирах,
  • пускай земля мне будет пухом
  • и, в ней покоясь, бедный прах
  • благоухает винным духом.

Обгусевшие лебеди

Вступление 1-е

  • Прекрасна улица Тверская,
  • где часовая мастерская.
  • Там двадцать пять евреев лысых
  • сидят – от жизни не зависят.
  • Вокруг общественность бежит,
  • и суета сует кружит;
  • гниют и рушатся режимы,
  • вожди летят неудержимо;
  • а эти белые халаты
  • невозмутимы, как прелаты,
  • в апофеозе постоянства
  • среди кишащего пространства.
  • На верстаки носы нависли,
  • в глазах – монокли, в пальцах – мысли;
  • среди пружин и корпусов,
  • давно лишившись волосов,
  • сидят незыблемо и вечно,
  • поскольку Время – бесконечно.

Вступление 2-е

  • В деревне, где крупа пшено
  • растет в полях зеленым просом,
  • где пользой ценится гавно,
  • а чресла хряков – опоросом,
  • я не бывал.
  • Разгул садов,
  • где вслед за цветом – завязь следом
  • и зрелой тяжестью плодов
  • грузнеют ветви, мне неведом.
  • Далеких стран, чужих людей,
  • иных обычаев и веры,
  • воров, мыслителей, блядей,
  • пустыни, горы, интерьеры
  • я не видал.
  • Морей рассол
  • не мыл мне душу на просторе;
  • мне тачкой каторжника – стол
  • в несвежей городской конторе.
  • Но вечерами я пишу
  • в тетрадь стихи,
  • то мглой, то пылью
  • дышу,
  • и мирозданья шум
  • гудит во мне, пугая Цилю.
  • Пишу для счастья, не для славы,
  • бумага держит, как магнит,
  • летит перо, скрипят суставы,
  • душа мерцает и звенит.
  • И что сравнится с мигом этим,
  • когда порыв уже затих
  • и строки сохнут? Вялый ветер,
  • нездешний ветер сушит их.

Белеет парус одинокий

  • это жуткая работа!
  • Ветер воет и гремит,
  • два еврея тянут шкоты,
  • как один антисемит.
  • А на море, а на море!
  • Волны ходят за кормой,
  • жарко Леве, потно Боре,
  • очень хочется домой.
  • Но летит из урагана
  • черный флаг и паруса:
  • восемь Шмулей, два Натана,
  • у форштевня Исаак.
  • И ни Бога нет, ни черта!
  • Сшиты снасти из портьер;
  • яркий сурик вдоль по борту:
  • «ФИМА ФИШМАН, ФЛИБУСТЬЕР».
  • Выступаем! Выступаем!
  • Вся команда на ногах,
  • и написано «ЛЕ ХАИМ»
  • на спасательных кругах.
  • К нападенью все готово!
  • На борту ажиотаж:
  • – Это ж Берчик! Это ж Лева!
  • – Отмените абордаж!
  • – Боже, Лева! Боже, Боря!
  • – Зай гезунд! – кричит фрегат;
  • а над лодкой в пене моря
  • ослепительный плакат:
  • «Наименьшие затраты!
  • Можно каждому везде!
  • Страхование пиратов
  • от пожара на воде».
  • И опять летят, как пули,
  • сами дуют в паруса
  • застрахованные Шмули,
  • обнадеженный Исаак.
  • А струя – светлей лазури!
  • Дует ветер. И какой!
  • Это Берчик ищет бури,
  • будто в буре есть покой.

Бородино под Тель-Авив

  • во снах существую и верю я,
  • и дышится легче тогда;
  • из Хайфы летит кавалерия,
  • насквозь проходя города.
  • Мне снится то ярко, то слабо,
  • кошмары бессонницей мстят;
  • на дикие толпы арабов
  • арабские кони летят.
  • Под пенье пуль,
  • взметающих зарницы
  • кипящих фиолетовых огней,
  • ездовый Шмуль
  • впрягает в колесницу
  • хрипящих от неистовства коней.
  • Для грамотных полощется, волнуя,
  • ликующий обветренный призыв:
  • «А идише! В субботу не воюем!
  • До пятницы захватим Тель-Авив!»
  • Уже с конем в одном порыве слился
  • нигде не попадающий впросак
  • из Жмеринки отважный Самуилсон,
  • из Ганы недоеденный Исаак.
  • У всех носы, изогнутые властно,
  • и пейсы, как потребовал закон;
  • свистят косые сабли из Дамаска,
  • поет «индрерд!» походный саксофон.
  • Черняв и ловок, старшина пехоты
  • трофейный пересчитывает дар:
  • пятьсот винтовок, сорок пулеметов
  • и обуви пятнадцать тысяч пар.
  • Над местом боя солнце стынет,
  • из бурдюков течет вода,
  • в котле щемяще пахнет цимес,
  • как в местечковые года.
  • Ветеринары боевые
  • на людях учатся лечить,
  • бросают ружья часовые,
  • Талмуд уходят поучить.
  • Повсюду с винным перегаром
  • перемешался легкий шум;
  • «Скажи-ка, дядя, ведь недаром…» —
  • поет веселый Беня Шуб.
  • Бойцы вспоминают минувшие дни
  • и талес, в который рядились они.
  • А утром, в оранжевом блеске,
  • по телу как будто ожог;
  • отрывисто, властно и резко
  • тревогу сыграет рожок.
  • И снова азартом погони
  • горячие лица блестят;
  • седые арабские кони
  • в тугое пространство летят.
  • Мы братья – по пеплу и крови.
  • Отечеству верно служа,
  • мы – русские люди,
  • но наш могендовид
  • пришит на запасный пиджак.

Кухня и сандалий

  • все шептались о скандале.
  • Кто-то из посуды
  • вынул Берчикин сандалий.
  • Пахло самосудом.
  • Кто-то свистнул в кулак,
  • кто-то глухо ухнул;
  • во главе идет Спартак
  • Менделевич Трухман.
  • Он подлец! А мы не знали.
  • Он зазвал и пригласил
  • в эту битву за сандалий
  • самых злостных местных сил.
  • И пошла такая свалка,
  • как у этих дурачков.
  • Никому уже не жалко
  • ни здоровья, ни очков.
  • За углом, где батарея,
  • перекупщик Пиня Вайс
  • мял английского еврея
  • Соломона Экзерсайс.
  • Обнажив себя по пояс,
  • как зарезанный крича,
  • из кладовой вышел Двойрис
  • и пошел рубить сплеча.
  • Он друзьям – как лодке руль.
  • Это гордость наша.
  • От рожденья имя – Сруль,
  • а в анкете – Саша.
  • Он худой как щепочка,
  • щупленький как птенчик,
  • сзади как сурепочка,
  • спереди как хренчик.
  • Но удары так и сыпет!
  • Он повсюду знаменит,
  • в честь его в стране Египет
  • назван город Поц-Аид.
  • Он упал, поднялся снова,
  • воздух мужеством запах;
  • «Гиб а кук! – рыдали вдовы. —
  • Не топчите Сруля в пах!..»
  • Но – звонок и тишина…
  • И над павшим телом —
  • участковый старшина
  • Фима Парабеллум.
  • …Сладкий цимес – это ж прелесть!
  • А сегодня он горчит.
  • В нем искусственная челюсть
  • деда Слуцкера торчит.
  • Все разбито в жуткой драке,
  • по осколкам каждый шаг,
  • и трусливый Леня Гаккель
  • из штанов достал дуршлаг.
  • За оторванную пейсу
  • кто-то стонет, аж дрожит;
  • на тахте у сводни Песи
  • Сруль растерзанный лежит.
  • Он очнулся и сказал:
  • «Зря шумел скандальчик:
  • я ведь спутал за сандал
  • жареный сазанчик».

Про тачанку

  • Ты лети с дороги, птица!
  • Зверь с дороги – уходи!
  • Видишь – облако клубится?
  • Это маршал впереди.
  • Ровно вьются портупеи,
  • мягко пляшут рысаки;
  • все буденновцы – евреи,
  • потому что – казаки.
  • Подойдите, поглядите,
  • полюбуйтесь на акцент:
  • маршал Сема наш водитель,
  • внепартийный фармацевт.
  • Бой копыт, как рокот грома,
  • алый бархат на штанах;
  • в синем шлеме – красный Шлема,
  • стройный Сруль на стременах…
  • Конармейцы, конармейцы
  • на неслыханном скаку —
  • сто буденновцев при пейсах,
  • двести сабель на боку.
  • А в седле трубач горбатый
  • диким пламенем горит,
  • и несет его куда-то,
  • озаряя изнутри.
  • Он сидит, смешной и хлипкий,
  • наплевавший на судьбу,
  • он в местечке бросил скрипку,
  • он в отряд принес трубу.
  • И ни звать уже, ни трогать,
  • и сигнал уже вот-вот…
  • Он возносит острый локоть
  • и растет, растет, растет…
  • Ну, а мы-то? Мы ж потомки!
  • Рюмки сходятся, звеня,
  • будто брошены котомки
  • у походного огня.
  • Курим, пьем, играем в карты,
  • любим женщин сгоряча,
  • обещанием инфаркта
  • колет сердце по ночам.
  • Но закрой глаза плотнее,
  • отвори мечте тропу…
  • Едут конные евреи
  • по ковыльному степу…
  • Бьет колесами тачанка,
  • конь играет, как дельфин;
  • а жена моя – гречанка!
  • Циля Глезер из Афин!
  • Цилин предок – не забудь! —
  • он служил в аптеке.
  • Он прошел великий путь
  • из евреев в греки…
  • Дома ждет меня жена;
  • плача, варит курицу.
  • Украинская страна,
  • жмеринская улица…
  • Так пускай звенит посуда,
  • разлетаются года,
  • потому что будут, будут,
  • будут битвы – таки да!..
  • Будет пыльная дорога
  • по дымящейся земле,
  • с красным флагом синагога
  • в белокаменном селе.
  • Дилетант и бабник Мойше
  • барабан ударит в грудь;
  • будет все! И даже больше
  • на немножечко чуть-чуть…

Монтигомо неистребимый коган

На берегах Амазонки в середине

нашего века было обнаружено

племя дикарей, говорящих

на семитском диалекте.

Их туземной жизни

посвящается поэма.

  • Идут высокие мужчины,
  • по ветру бороды развеяв;
  • тут первобытная община
  • доисторических евреев.
  • Законы джунглей, лес и небо,
  • насквозь прозрачная река…
  • Они уже не сеют хлеба
  • и не фотографы пока.
  • Они стреляют фиш из лука
  • и фаршируют, не спеша;
  • а к синагоге из бамбука
  • пристройка есть – из камыша.
  • И в ней живет – без жен и страха —
  • религиозный гарнизон:
  • Шапиро – жрец, Гуревич – знахарь
  • и дряхлый резник Либензон.
  • Его повсюду кормят, любят —
  • он платит службой и добром:
  • младенцам кончики он рубит
  • большим гранитным топором.
  • И жены их уже не знают,
  • свой издавая первый крик,
  • что слишком длинно обрубает
  • глухой завистливый старик…
  • Они селились берегами
  • вдали от сумрака лиан,
  • где бродит вепрь – свинья с рогами
  • и стонут самки обезьян.
  • Где конуса клопов-термитов,
  • белеют кости беглых коз
  • и дикари-антисемиты
  • едят евреев и стрекоз.
  • Где горы Анды, словно Альпы,
  • большая надпись черным углем:
  • «Евреи! Тут снимают скальпы!
  • Не заходите в эти джунгли!»
  • Но рос и вырос дух бунтарский,
  • и в сентябре, идя ва-банк,
  • собрал симпозиум дикарский
  • народный вождь Арон Гутанг.
  • И пел им песни кантор Дымшиц,
  • и каждый внутренне горел;
  • согнули луки и, сложившись,
  • купили очень много стрел.
  • …Дозорный срезан. Пес – не гавкнет.
  • По джунглям двинулся как танк
  • бананоносый Томагавкер
  • и жрец-раскольник Бумеранг.
  • В атаке нету Мордехая,
  • но сомкнут строй, они идут;
  • отчизну дома оставляя,
  • семиты – одного не ждут!
  • А Мордехай – в нем кровь застыла —
  • вдоль по кустам бежал, дрожа,
  • чем невзначай подкрался с тыла,
  • антисемитов окружа…
  • Бой – до триумфа – до обеда!
  • На час еды – прощай, война.
  • Евреи – тоже людоеды,
  • когда потребует страна.
  • Не верьте книгам и родителям.
  • История темна, как ночь.
  • Колумб (аид), плевав на Индию,
  • гнал каравеллы, чтоб помочь.
  • Еврейским занявшись вопросом,
  • Потемкин, граф, ушел от дел;
  • науки бросив, Ломоносов
  • Екатерину поимел.
  • Ученый, он боялся сплетен
  • и только ночью к ней ходил.
  • Старик Державин их заметил
  • И, в гроб сходя, благословил.
  • В приемных Рима подогретый,
  • крестовый начался поход;
  • Вильям Шекспир писал сонеты,
  • чтоб накопить на пароход.
  • …Но жил дикарь – с евреем рядом.
  • Века стекали с пирамид.
  • Ассимилировались взгляды.
  • И кто теперь антисемит?
  • Хрустят суставы, гнутся шеи,
  • сраженье близится к концу,
  • и два врага, сойдясь в траншее,
  • меняют сахар на мацу.
  • В жестокой схватке рукопашной
  • ждала победа впереди.
  • Стал день сегодняшний – вчерашним;
  • никто часов не заводил.
  • И эта мысль гнала евреев,
  • она их мучила и жгла:
  • ведь если не смотреть на время,
  • не знаешь, как идут дела.
  • А где стоят часы семитов,
  • там время прекращает бег;
  • в лесу мартышек и термитов
  • пещерный воцарился век.
  • За пищей вглубь стремясь податься,
  • они скрывались постепенно
  • от мировых цивилизаций
  • и от культурного обмена.
  • И коммунизм их – первобытен,
  • и в шалашах – портрет вождя,
  • но в поступательном развитии
  • эпоху рабства обойдя,
  • и локоть к локтю, если надо,
  • а если надо, грудь на грудь,
  • в коммунистических бригадах
  • к феодализму держат путь…

Семейный вечер

  • Мы все мучительно похожи.
  • Мы то знакомы, то – родня.
  • С толпой сливается прохожий —
  • прямая копия меня.
  • Его фигура и характер
  • прошли крученье и излом;
  • он – очень маленький бухгалтер
  • в большой конторе за углом.
  • Он опоздал – теперь скорее!
  • Кино, аптека, угол, суд…
  • А Лея ждет и снова греет
  • который раз остывший суп.
  • Толпа мороженщиц Арбата,
  • кафе, сберкасса, магазин…
  • Туг бегал в школу сын когда-то,
  • и незаметно вырос сын…
  • Но угнали Моисея
  • от родных и от друзей!..
  • Мерзлоту за Енисеем
  • бьет лопатой Моисей.
  • Долбит ломом, и природа
  • покоряется ему;
  • знает он, что враг народа,
  • но не знает – почему.
  • Ожиданьем душу греет,
  • и – повернут ход событий:
  • «Коммунисты и евреи!
  • Вы свободны. Извините»…
  • Но он теперь живет в Тюмени,
  • где даже летом спит в пальто,
  • чтоб в свете будущих решений
  • теплее ехать, если что…
  • Рувим спешит. Жена – как свечка!
  • Ей говорил в толпе народ,
  • когда вчера давали гречку,
  • что будто якобы вот-вот,
  • кого при культе награждали,
  • теперь не сносит головы;
  • а у Рувима – две медали
  • восемьсотлетия Москвы!
  • А значит – светит путь неблизкий,
  • где на снегу дымят костры;
  • и Лея хочет в Сан-Франциско,
  • где у Рувима три сестры.
  • Она боится этих сплетен,
  • ей страх привычен и знаком…
  • Рувим, как радио, конкретен,
  • Рувим всеведущ, как райком:
  • «Ах, Лея, мне б твои заботы!
  • Их Сан-Франциско – звук пустой;
  • ни у кого там нет работы,
  • а лишь один прогнивший строй!
  • И ты должна быть рада, Лея,
  • что так повернут шар земной:
  • американские евреи —
  • они живут вниз головой!»
  • И Лея слушает, и верит,
  • и сушит гренки на бульон,
  • и не дрожит при стуке в двери,
  • что постучал не почтальон…
  • Уходит день, вползает сумрак,
  • теснясь в проем оконных рам;
  • концерт певицы Имы Сумак
  • чревовещает им экран.
  • А он уснул. Ступни босые.
  • Пора ложиться. Лень вставать.
  • «Литературную Россию»
  • жена подаст ему в кровать.
1962–1967 гг.

Постскриптум через много лет

* * *
  • Вампиры, вурдалаки, упыри —
  • со временем в ладу и в унисон —
  • отменно укрываются внутри
  • ничуть не подозрительных персон.
* * *
  • Равновесие, гармония, баланс —
  • в этой троице основа и опора
  • нашей веры в очень маленький, но шанс,
  • что взорвется этот мир еще не скоро.
* * *
  • Пролиты реки крови, только снова
  • течет поток мыслительной лузги,
  • и бред переустройства мирового
  • тревожит неокрепшие мозги.
* * *
  • Когда излишне долго население
  • живет, забыв о совести и чести,
  • незримо наступает оскопление —
  • духовное и умственное вместе.
* * *
  • В российских накаляющихся спорах
  • товарищ мой, по духу – гладиатор,
  • участвуя в общественных раздорах,
  • азартно льет гавно на вентилятор.
* * *
  • Фарс, абсурд и ахинея —
  • способ самый подходящий,
  • чтобы глубже и полнее
  • описать наш век бурлящий.
* * *
  • Увидел я, скитаясь по гастролям,
  • изрядное количество народа
  • и ясно ощутил: над русским полем
  • висит еще густая несвобода.
* * *
  • Не хочет видеть этого никто,
  • меж тем как с очевидностью везде
  • в политику легко плывет лишь то,
  • что с легкостью всплывает на воде.
* * *
  • Народ не хочет жить на стреме,
  • хотя смекалистый и чувственный,
  • но легче жить в душевной дреме
  • и непробудной спячке умственной.
* * *
  • Возможна масса комментариев,
  • но век наш, видимо, таков,
  • что и среди гуманитариев
  • ужасно много мудаков.
* * *
  • Сегодня оглянуться трезво если,
  • то нету ничего для утешения:
  • вокруг уже поют иные песни
  • и шьются по – иному отношения.
* * *
  • А зону я недолго потоптал —
  • ушел я по случившейся удаче,
  • однако же души моей кристалл
  • от зоны стал оттенками богаче.
* * *
  • Мы шли по жизни ощупью,
  • мы духом не протухли,
  • хотя Сенатской площадью
  • служил нам стол на кухне.
* * *
  • Наше время помнить надо
  • всем текущим поколениям:
  • черных гениев плеяда
  • распахнула путь к затмениям.
* * *
  • Слежу с небывалой доселе опаской
  • за хмуро молчащим народом:
  • Россия беременна пламенной встряской
  • с неявным в итоге исходом.
* * *
  • Россия – подросток: мучительны ей
  • наплывы духовной затейности —
  • то травит Россию избыток идей,
  • то мучит позор безидейности.
* * *
  • Кошмарного столетия свидетель,
  • изведав человеческую гнусь,
  • едва услышу я про добродетель —
  • угрюмо, но заливисто смеюсь.
* * *
  • Характер мой – изрядно скверный
  • и всякой власти супротивный,
  • а курс по жизни взял я верный —
  • тернистый, но не коллективный.
* * *
  • Метели, вьюги и бураны
  • свистят и в ночь, и поутру,
  • а мы, живучие бараны,
  • пасемся лихо на ветру.
* * *
  • А что насчет духовной высоты,
  • во мне глухие мысли тихо зреют:
  • Россия – странный сад, ее цветы
  • еще в бутонах чахнут и хиреют.
* * *
  • Тени предков незримо витают
  • и сливаются с нами частично,
  • человеки напрасно считают,
  • что решают и думают лично.
* * *
  • Я чувствую давно и очень остро,
  • что нам поблажка выдана большая,
  • что совесть наша, память наша – сестры,
  • и гаснет память, совесть утешая.
* * *
  • Душа моя жила вполне типично,
  • растя в тюрьме терпение свое,
  • и сделалась настолько эластична,
  • что гнусь вокруг не трогает ее.
* * *
  • Время тихой жизни краткосрочно,
  • взрывчаты котлы племен и наций,
  • хрупко разгорожен и непрочно
  • этот зоопарк цивилизаций.
* * *
  • Чем больше в человеке благородства,
  • чем искреннее предан он отчизне,
  • тем более острей свое сиротство
  • он должен ощущать в текущей жизни.
* * *
  • В этом удивительном бедламе
  • нас ласкают взорами несытыми
  • черти с белоснежными крылами,
  • ангелы, стучащие копытами.
* * *
  • По всей земле идет разбой
  • различных обликов и видов,
  • легко играет Бог судьбой
  • земных душевных инвалидов.
* * *
  • С действительностью тесные контакты
  • сознание историков калечат:
  • взаимоисключающие факты
  • в реальности друг другу не перечат.
* * *
  • Я тихо правил ремесло,
  • то холод был, то пламя знойное,
  • и время мимо пронесло
  • свое дыхание убойное.
* * *
  • Забавно, что опора и основа
  • добра и зла, творимых повсеместно, —
  • по-прежнему какое-нибудь слово,
  • которое заваривает тесто
* * *
  • Какой-то очень важный бес,
  • минуя споры и витийство,
  • включил в технический прогресс
  • инструментарий для убийства.
* * *
  • Я ничуть не склонен к безразличию
  • и смотрю с мучительной тоской:
  • все пути к российскому величию
  • кровью заливаются людской.
* * *
  • Все в жизни происходит очень быстро,
  • а движемся мы с кем-то во главе,
  • поэтому опасна Божья искра
  • в опилками набитой голове.
* * *
  • Наплевав на голос осторожности,
  • цели и резоны сочиняют
  • и при первой выпавшей возможности
  • бойню человеки учиняют.
* * *
  • Жизнелюбие стиха непостижимо,
  • как загадка о начале всех начал,
  • между плитами гранитного режима
  • он упрямо пробивался и звучал.
* * *
  • Так портится творения венец,
  • настолько он озлоблен и жесток,
  • что сам себе готовит он конец,
  • и новый будет высажен росток.
* * *
  • Где смирно и пугливо население,
  • и климат отношений нездоров,
  • естественно и просто появление
  • властительных бандитов и воров.
* * *
  • О ходе испарившихся столетий
  • судить если суммарно и итогово,
  • то нету нынче зверя на планете
  • страшнее и опаснее двуногого.
* * *
  • Вот – вот нагрянет гибельный цунами,
  • мы будем в этом сами виноваты,
  • но даже возле смерти между нами
  • продолжатся горячие дебаты.
* * *
  • Лишь потому – и в том уверен —
  • я в долгой жизни не скучал,
  • что зло с добром я в равной мере
  • и повидал, и повстречал.
* * *
  • Но как бы ни была безумна власть,
  • и как ни тяжело ее наследство,
  • а прошлое никак нельзя проклясть,
  • поскольку с ним совпало наше детство.
* * *
  • Нет, не ответил бы я матом,
  • когда б меня о том спросили,
  • но гнусно пахнет паханатом
  • устройство нынешней России.
* * *
  • У нас душа совсем особой масти,
  • у нас и жизнечувствие свое —
  • мы выросли в года советской власти
  • на месте преступления ее.
© BOOK 2025
Контакты для правообладателей
[email protected]