После развода Валя сбросила восемьдесят килограммов, шестьдесят из которых приходились на бывшего мужа, Федора. Обретя свободу, Валентина порхала стокилограммовым мотыльком, её леопардовые лосины часто мелькали в клубах и кафешках. Валя хвастаясь знакомым: "Словно гора с плеч". На гору бывший муж походил мало. "Зато хлопот доставлял, паразит. Камнем висел на шее", – жаловалась Валюха.

Спустя полгода Валя затосковала, забросила клубы, порвала с новыми знакомыми и сменила номер телефона. Свобода начала тяготить. Несмотря на гренадерский рост, косую сажень в плечах и генеральский бас, Валя была натурой тонкой, ранимой и чувствительной. Душа ее стремилась к прекрасному, можно даже сказать, возвышенному. Сердце жаждало любви. А самое главное – в Вале мощным голосом заговорил материнский инстинкт. "Сама-то я неграмотная, знаю только, что Гоголь "Горе от ума" написал. Но ребенок достоин самого лучшего. В первую очередь – подходящего отца, умного и образованного", – рассуждала Валентина.

Срочным образом был составлен план действий. Пункт первый – оценить свои шансы найти умного отца для своего ребенка, а, заодно, любящего мужа. К этому пункту Валя подошла со всей основательностью. Села вечером за стол, разделила листок пополам, как учил модный журнал, и, наслюнявив карандаш, задумалась. Слева значились плюсы, справа минусы.

– Тэкс, начнем с плюсов, – за годы брака Валя приобрела привычку делиться всем с мужем. Теперь приходилось разговаривать с собой, – палатка на рынке, однокомнатная квартира, – старательно выводила она. Откинувшись на спинку стула, залюбовалась проделанной работой. – Палатка или полатка? – женщина задумалась. Махнув рукой, решила, что это не столь важно. Пусть будет полатка. – Возраст – скорее под, чем за – це плюс или минус? Тут как рассудить. Ежели глянуть в зеркало, це, безусловно, минус. Но! – Валя подняла указательный палец. – Ежели посмотреть с другой стороны, то, определенно, плюс. Возраст – це знания, опыт, зрелость, – она загибала пальцы. – Да ну ее, дурацкую бумажку. Нету минусов. Нету. Одни плюсы. Так-то. – Валя смяла листок и закинула в дальний угол.

Далее значился пункт второй: непосредственно поиски. В этом нелегком вопросе Валентина решила спросить совета подруги, Раисы:

– Хде, ну, хде их, мужиков-то искать? – вздыхала Валя, переступая с ноги на ногу возле своей палатки на рынке.

– Где, где, в Интернете, – сообщила Райка, гордая своими познаниями.

– Це что за зверь? – от удивления Валя даже остановилась.

– Це не зверь, це высокие технологии, – выдала Райка, довольная произведенным эффектом. – Тьфу ты, набралась от тебя этого "це". Уже сама как хохлушка стала. Где ты этого "це" нахваталась, ты ж вроде русская?

– Я-то русская, а вот моя внучатая бабушка была спод Херсона. Ты мне зубы не заговаривай. Что за высокие технологии? Хде ты слова-то такие выдрала, подруга? – презрительно скривила губы Валя.

– От оболтуса своего, от кого же еще? – повинилась Райка.

– Лучше б он тебе палатку подлатал, скоро на голову свалится. Снега-то вон сколько навалило, – заметила Валя.

– Некогда ему, учится он, – буркнула Райка.

– Некогда, некогда, как деньги у мамки брать, так есть когда, – ворчала Валя.

Обиженная Райка круто развернулась и двинулась в сторону своей палатки.

– Да ладно тебе дуться, Райка, ну ты чего, – Валя в два прыжка догнала подругу и положила руку ей на плечо.

– Ох, – от такой тяжести птичьобразная Райка чуть не согнулась пополам.

– Ты мне Женьку-то своего пришли завтра, буду этот, как там его, ентертнет, учить. И оболтус твой подзаработает. Слухай, – вспомнила Валя. – А как правильно пишется, полатка или палатка?

– Валь, ну ты даешь, – всплеснула руками подруга. – Темнота. Конечно, п-о-л-а-т-к-а, – произнесла по слогам Райка.

С появлением Интернета у Валюхи началась совсем другая жизнь, завязались новые, интересные знакомства. Чаще всего заглядывала Валя на литературный сайт. "Писатели – они умные, плохому ребенка не научат", – рассуждала Валентина, штурмуя особо полюбившегося поэта со звучным именем Анатоль.

– Ох, как пишет, едрить твою мать, – Валя утирала салфеткой слезы, – душу наизнанку выворачивает, стервец. А имя-то какое, Анатоль, – женщина мечтательно вздохнула.

У Анатоля еще не было столь горячей поклонницы. Валя брала напором, закидывала поэта восторженными комментариями, виртуальными сердечками и открытками. "Нет такой крепости, которую нельзя взять", – повторяла Валя. Крепость держалась недолго. Спустя несколько дней нарядная Валя, облачившись в леопардовые лосины, восседала в гордом одиночестве в кафе. Анатоль опаздывал. "Творческая личность, что с него возьмешь", – вздыхала потенциальная невеста. Творческая личность оказалась маленьким засалено-потрепанным мужичонкой с длинными грязными патлами, постоянно падающими на лицо. "Ничего, – думала Валя, краем уха слушая излияния поэта, – отмоем, подстрижем, побреем, станет на человека похож. Дело поправимое. Поэты – они ведь тоже люди".

Под Валиным чутким руководством Анатоль приоделся, отъелся и "только что на сметану не мяукал".

– Толечка, тебе чего, за пивасиком сбегать? – суетилась Валя.

– Пиво – напиток пролетариата. Тащи водку, – стукнул по столу Анатоль. "Кого напиток? – не поняла Валя. – А, чем бы мужик не тешился, лишь бы не рыпался", – рассудила она, наливая в стопку водки.

– Понимаешь, Валя, – рассуждал дошедший до кондиции Анатоль, стуча себя кулаком в тощую грудь, – хорошая ты баба. Но душишь ты меня, душишь. Не даешь творить. Художник, он должен быть голодным. У поэта душа должна болеть, тело – страдать, тогда рождается шедевр, понимаешь?

– Понимаю, Толик, понимаю, – кивала Валя, забрасывая поэта на могучее плечо.

Вскоре Анатоль пропал. "Погуляет и вернется, эка невидаль", – успокаивала себя Валя. Но когда поэт не объявился ни на следующий день, ни через день, всерьез забеспокоилась.

– Райка, что же делать? – утирала Валя слезы, отогреваясь с подругой в любимой кафешке.

– Сдался тебе этот Анатоль? – презрительно бросила Райка. – Что мой кот, налево потянуло, кастрировать его надо, вот что.

– Как кастрировать? – опешила Валя. – Ты серьезно?

– Серьезнее некуда, – отрезала Райка.

– Ну, ты даешь. Он меня любит. Стихи вот написал. Щас прочитаю. – Валя опрометью бросилась к висящему на вешалке бушлату. Долго рылась в карманах. Наконец, с победным видом села за стол. – Слухай:

В стихах поэта Нина пламенно воспета.

Рифмы найдены для Нины:

Для нее цветут долины,

Для нее и крик орлиный,

Для нее с крутой стремнины

Мчится бурная река*

Ну, как? – расцвела улыбкой Валя.

– Ты ж вроде Валя, – Райка непонимающе хлопала глазами.

– Да, какая разница, – отмахнулась Валя. – Главное, что стихи Толик написал для меня. И потом, он иногда меня ласково Ниночкой называет, – Валя зарделась и потупилась. – Красиво ведь?

– Красиво-то красиво. Но, кажись, це тетка одна написала, нерусская, – Райка подозрительно сощурилась.

– Какая еще тетка? – не поверила Валя.

– Да не помню я. Фамилия у нее какая-то неприличная, то ли Бедро, то ли Бордо, – задумалась Райка, силясь вспомнить.

– А что в бордо неприличного? – озадачилась Валя.

– Ну, це все равно, что у тебя бы фамилия Портвейнова была. Ох, – Райка не успела развить мысль. Валя пребольно ткнула ее локтем в ребра:

– Я тебе дам тетка нерусская, Портвейнова ты моя недоделанная. Не знаешь, нечего на Толика клеветать.

Райка хотела было возразить, но от боли сперло дыхание, и на глазах выступили слезы.

Вечером, вооружившись стопкой бумаги и карандашом, Валя принялась писать объявление.

"Пропал кот, – старательно выводила она. – Ой, Райка, зараза. – Она смяла испорченный листок и взяла другой. – Пропал мужчина. Окрас темный. – Тьфу ты. – Следующий бумажный шарик полетел в угол комнаты. – Пропал мужчина. Волосы темные. Отзывается на имя. Да что же это такое? – Валя психанула и, накатив коньячку, легла спать. – Утро вечера мудренее".

Анатоль явился сам, похудевший, грязный и ободранный.

– Ты где был? – уперла Валя руки в боки.

– Искал вдохновение, – покаялся Анатоль.

– И что, нашел?

– Ага.

Я помню чудное мгновенье:

Передо мной явилась ты,

Как мимолетное виденье,

Как гений чистой красоты**, – декламировал нараспев поэт.

Валя в восхищении всплеснула руками. Анатоль вернул пошатнувшиеся позиции. Он был вновь обласкан, обогрет, откормлен, одет и обут. Но через месяц вновь пропал.

Валя дожидаться не стала. "Годы-то идут, еще не хватало тратить оставшиеся на всякий котов, вернее, козлов".

На сей раз выбор Валентины пал на фотографов. Литераторами она была сыта по горло. "Почему нет? Фотограф – классная профессия. И вдохновения не нужно. Щелкаешь и щелкаешь себе. А то и себя. Красота". По такому случаю был приобретен фотоаппарат типа "мыльница" и окрыленная Валя бросилась на поиски курсов.

– Ну и как твоя фотография? – интересовалась Райка, отхлебывая из чашки обжигающий кофе.

– Ах, Игорь, настоящий профессионал. А уж педагог, – вздыхала Валя, устроив себе и Райке незапланированный перерыв. – А волосы. Какая у него шикарная шевелюра, не то, что у Федьки, паразита. Так и хочется запустить в нее пальцы, – мечтала Валя.

– Ну, ну, – скептически хмыкнула подруга, попивая купленный Валей кофе.

– Ладно, мечты мечтами, пора и честь знать, – произнесла Валя, натягивая бушлат. Поверх шали на голову была водружена шапка-ушанка.

– Все равно людей нет, – вздохнула Райка.

– Ничего, подруга, прорвемся. – Валя уверенно топала по снегу в валенках сорок третьего размера. Райка семенила по следам подруги.

– А вот и людь, – у палатки Вали прохаживалась женщина неопределенного возраста.

– Проходите, девушка, проходите. Что желаете? – приветливо спросила хозяйка.

Женщина густо покраснела, от чего ее бледная кожа покрылась красными пятнами. – Мне бы бюстгальтер.

– Какой размер? – Валя демонстрировала товар.

– Пятый, – проблеяла клиентка.

– Ну, пятый, так пятый, – Валя недоверчиво скосилась на бюст покупательницы. – Идите туда, в уголок, я простынку подержу.

– Только отвернитесь, – пискнула дама. – Я стесняюсь.

– Да, ради Бога, – Валя демонстративно отвернулась.

На следующий день клиентка явилась снова.

– Смотри, опять твоя курица пришла, – хохотнула Райка. Сомлевшие после плотного обеда дамы возвращались на рабочие места. Перед палаткой Вали прохаживалась вчерашняя покупательница.

– Что желаем? – бодрым голосом спросила Валя.

– Трусики, – клиентка потупилась и вновь залилась краской.

– Вот, – Валя выложила на прилавок труселя.

– Не такие, – женщина скривилась. – Кружевные, ажурные.

– И зря. Холодно. А эти теплые, с начесом, – пробасила Валя, убирая рейтузы.

– А как вас зовут? – робко спросила покупательница, дрожащей рукой протягивая деньги.

– Валя.

– Как Валя? – женщина побледнела и стала медленно оседать на пол.

Валя успела подхватить лишившуюся чувств покупательницу.

– Райка, – орала она, хлопая клиентку по щекам.

– Ты чё делаешь-то, – кинулась на спасение женщины прибежавшая на крик Райка. – Ты ж ей голову оторвешь.

Спустя полчаса все трое рыдали в кафешке.

– Что за невезуха, – плакала клиентка, назвавшаяся Марией, – думала, раз в кои-то веки мужика нормального встретила – высокого, широкоплечего. А он Валей оказался. Ну, просто бушлат этот, шаль, шапка стерли все половые признаки.

– Чего стерли? – пробасила Валюха.

– Ну, непонятно, женщина вы или мужчина, – уточнила Мария, наткнувшись на Валин тяжелый взгляд.

– И я все одна, да одна, несчастливица, – вторила Марии Райка.

– У тебя, Райка, Женька есть, а у меня никогоооо, – завывала Валя.

– Как никого, а Игорь? – удивилась Райка, ненадолго прервав рыдания.

– Покончено с Игорем, – махнула рукой Валя. – У него голова отвалилась, – доверительно прошептала она.

– Как отвалилась? – ужаснулась Мария. – Что, совсем?

– Хорошо, хоть не причиндал, – рассмеялась Райка сквозь слезы.

– Кончай ржать, дура. Я так перепугалась, чуть в штаны не наложила. Пойду, коньяка для успокоения нервов плесну.

– Валя, так что с Игорем? Живой? – обеспокоено спросила Мария, пока Райка давилась смехом.

– Да живее всех живых, что ему сделается. Пригласил он меня на свидание. Душевно так посидели, выпили, поговорили. Вызвался до дому проводить. Вышли мы, идем под ручку, романтика. Тут ветер задул. А Игорь без шапки. Я повернулась ему сказать, чего это он без шапки вышел, застудится же. Вдруг ветер налетел, голова-то у него и отвалилась. Я как заору. Вся улица сбежалась. Кавалера моего тут и сдуло.

– Так что у него с головой-то случилось? – хрюкнула Райка.

– Да лысый он. Вот что. Волосы отрастил с одного боку и на макушку зачесал. Вся эта конструкция и завалилась.

Райка сползла под стол.

Но Валя сдаваться не собиралась, обратив свой взыскательный взор на живопись. "Художники – не хуже, чем поэты и даже лучше, чем фотографы", – рассудила она.

– Рай, пошли завтра на выставку, ну, этого, как его, Николоса, – предложила Валя.

– Никаса, что ли? Сафронова? – поправила Райка.

– Ага, его самого, – кивнула Валя. – Так что, пойдешь?

– Ну, не знаю, – мялась Райка.

– Да не ломайся. За билеты я плачу.

Довод оказался решающим. Райка согласилась.

– Хорошо рисует, – вздохнула она, выходя из зала.

– Как рисует? Он что, живой? – гаркнула Валя.

– Да не ори так. Живой, конечно.

– Чё ж ты мне раньше-то не сказала? Это я что, за живого художника такие бабки отвалила? – возмущалась Валя.

– А что такого-то? – удивилась Райка.

– Так одно дело за покойника платить, а другое – за живого. Аферисты, – Валя сплюнула под ноги. – В выходные пойду в музей. Там точно все покойники. Царство им небесное, – Валя перекрестилась.

В ближайший выходной Валя посетила музей. Она неторопливо переходила от картины к картине, подходя чуть не к самому холсту и подслеповато щурясь.

– Девушка, кто ж так картины смотрит, – окрикнул ее мужской голос.

Валя величаво повернулась, выпятив предмет своей особой гордости.

– Не подскажете, как надо? – она обнажила в улыбке все свои двадцать шесть зубов, сверкнув золотыми коронками.

– Картины нужно смотреть издалека, – объяснял мужчина, приобняв новую знакомую за плечи.

Издалека Валя видела лишь размытое пятно.

– Шедевр, просто шедевр, – громко восхищалась она, положив пальцы на локоть мужчины.

– Девушка, вы не могли бы потише, – возмутилась смотритель зала, старушка-божий одуванчик. – Вы здесь не одна.

– Вот еще, – фыркнула Валя.

– У меня есть предложение получше. Не выпить ли нам за знакомство? – предложил мужчина.

Предложение было незамедлительно принято.

– Райка, он просто чудо, – хвасталась Валя. – Вчера угощал меня в кафе.

– Ага, за твой счет, – напомнила Райка.

– Ой, это такие мелочи, – отмахнулась Валя. – Он гений, гений, понимаешь? Ники сказал, что я достойна кисти художника, – гордо произнесла Валя.

– А почему только кисти, а не всей руки? – прыснула Райка.

– Дура ты, Райка, темнота, – обиженно обронила Валя. – Ники начал рисовать мой портрет, – Валя кокетливо поправила локон. – Я каждый вечер ему позирую. Представляешь, лежу я нагая в ванной, – мечтательно произнесла она.

– Какая лежишь? – переспросила Райка.

– Ох, Райка, ну и дура ты, – рассердилась Валя. – Голая. Так понятней?

– Так бы сразу и сказала, – буркнула Рая. В ней боролись два чувства: гордость звала ее уйти, но меркантильность призывала остаться и отведать чего-нибудь вкусненького за счет подруги. – А как картина-то называется? – спросила Рая, победив в себе гордость и заедая кофе пироженкой. – Купание красного коня***? – Райка рассмеялась своей шутке.

– Почему это красного? – разозлилась Валя. Ее пунцовые с мороза щеки пылали праведным гневом. Валя вскочила и, опрокинув стул с визжащей Райкой, выскочила на улицу, пытаясь на бегу попасть руками в рукава бушлата.

– Выгнала я и этого мерзавца, – изливала присмиревшая Валя душу подруге.

– Что на этот раз? – заинтересованно спросила Райка, попивая маленькими глотками кофе и жмурясь от удовольствия.

– Закончил этот… этот козел картину, – захлебывалась Валя от возмущения. – А там… там мазня какая-то. Я на него накинулась. Где мой портрет, говорю. А он, Валечка, успокойся, это модное направление, кубизм называется. Хренизм, я говорю, это называется. Одела я ему эту картину на голову и взашей вытолкала. Пусть катится колбаской.

– Как же он покатится, с картиной-то на шее? – смеялась Райка. – А выгнать давно пора. Змею на груди пригрела, – подытожила Райка.

– Точно. Змея. Горыныча, – захохотала Валя.

Вечером Валя закрыла палатку и устало брела к выходу с рынка.

– Репродукции, покупаем репродукции, – кричал тщедушный мужичок. Валя, подобно крейсеру, проплывала мимо. Мужичок натужно закашлял. – Репродукции, берем репродукции. Приобщаемся к прекрасному. Налетай, не скупись, покупай живо… пись. "Утро в сосновом бору", "Купание красного коня".

Валя притормозила:

– Что-что ты сказал? – она нависла над продавцом всем своим внушительным ростом.

– Репродукции, – пискнул он.

– Дальше, – требовала Валя.

– Приобщаемся к прекрасному, – проблеял горе-продавец, из-под шапки-ушанки торчал красный нос.

– Дальше, – настаивала Валя.

– "Утро в сосновом бору", "Купание красного коня", – мужичок совсем сник.

– Во, давай сюда, этого, коня, – Валя разглядывала картонку. – Красиво, – восхищенно пробасила она.

– Ага. Петров-Водкин.

– Просто Иванцова. Валя, – произнесла она, любуясь картиной.

– Федотов. Сергей, – ответил продавец, шмыгнув носом.

– Чего? Ты ж сказал Петров-Водкин, – удивилась Валя, сверля продавца взглядом.

– Так то художник. А я Федотов. Сергей, – повторил он, улыбаясь.

– Да ладно тебе, Федька. Узнала я тебя. Собирайся, – устало произнесла Валя.

– Так я того, Валечка. Я мигом.

– Давай, шевелись, Федор Петров-Водкин, пока ничо не отморозил. Домой пошли.

И, легко подхватив сумку с репродукциями, двинулась к выходу.

* Агния Барто "Нина-солонина" (да простит она авторскую невинную шутку)

**А.С. Пушкин "Я помню чудное мгновенье"

***К. Петров-Водкин "Купание красного коня" (иллюстрация в приложении)