В «Повести о бабьем счастье» она рассказывает о трудной, жертвенной судьбе женщины-матери, наделенной великим талантом доброты: все для других, ничего для себя. Есть в этой повести и из биографии самой Веры Чубаковой: «...До сих пор видится ей родной Севастополь в пожарищах, а запах разрушенных домов въелся в память, как въедается угольная пыль в кожу шахтера.

Виделись ей Инкерманские штольни, где спасались от бомбежек женщины и дети. Это было мрачное, вырубленное в скале помещение, раньше там размещался завод шампанских вин. Люди спускались туда по жиденькой шаткой лестнице, как в колодец, спали вповалку на деревянных щитах с дырками для бутылок, среди копоти, горшков, детского звенящего стона:    «Пить-пить-пить...»

А ночью проснешься — и страшно станет. Двигаются среди спящих какие-то сгорбленные фигуры со свечами в руках. Они отыскивают свои места, а кажется, будто эти санитары осматривают поле боя после жестокой битвы.

...А потом в штольню спустился военный. Лица его не было видно, зато хорошо слышался суровый голос:

— Товарищи! Все, кто может, помогите в госпитале, — он в соседней штольне...»

Вместе с мамой и другими женщинами пошла в подземный госпиталь и Вера Чубакова. Помогала раненым, ухаживала за ними, облегчала их страдальческую судьбу. Не отсюда ли, не от этой ли работы сестры милосердия и идет ее писательская доброта, которой пронизаны ее произведения?

Чтобы писать о людях нелегкой судьбы, их душевных болях, болях, надо прежде всего самому в какой-то мере это испытать. Писатель благополучной жизни, не изведавший тех трудностей» какие выпадают порой как суровое испытание человеку, не может быть открывателем нового в человеке. В лучшем случае он станет «вторичным». Есть и такие. Настоящее признание, конечно, получают те писатели, которые несут народу слово своей правды, а не заимствованной.