…Вот так, в девятнадцать лет я осталась совсем одна на белом свете, никому не нужная. – поворачиваюсь к Матвею лицом, он сидит онемевший. Я выдыхаю. Пусть лучше знает, что я все-таки не конченная тварь у меня тоже есть душа. Скорее, осталась неоскорбляемая ее часть. Та часть души, которая не поддается действию извне, свято хранимая мной, и она меня хранит в здравом рассудке и памяти. Только вот, будет ли он считать это за правду, когда узнает правду?